«Расследование» Елены Масюк от 6 августа этого года я прочел с чувствами, довольно обычными при чтении желтой прессы: отвращения и печали. Только в данном случае речь идет о знакомых мне вещах – о собирании икон, о Музее русской иконы, о том, что можно и чего нельзя делать собирателю, меценату и исследователю – и поэтому чувства эти сильнее обычного, а объяснить их проще. Смысл расследования прост: есть некий самозваный музей русской иконы, который дерзает собирать коллекцию икон, дарить их церквям, изучать, возвращать украденные и проданные когда-то большевиками иконы, создавать большое музейное пространство – так вот этого нельзя. Даже и называться ему музеем нельзя – в нем угнездились мошенники, саморекламщики и разбойники. Так думает моя коллега, которую я знаю всю жизнь, Ирина Бусева-Давыдова – почему, можно только догадываться. Жаль терять веру в людей. На нормальном русском языке это называется клеветой. Делается эта клевета простыми грязными средствами: Ирина Бусева-Давыдова уверенно описывает разные факты из жизни музея, называет цены покупки и продажи икон, и обстоятельства их приобретения, все это – по слухам, без документов, без доказательств – чем больше черного, тем лучше. Я тоже собиратель икон, и знаю что-то о том, как это делается; я тоже университетский историк искусства, как и она - и поэтому меня очень расстраивает простая злоба и простая ложь коллеги, но еще большее негодование вызывает цель автора: очернить новый музей. Любой ценой. В Москве много частных собирателей иконы, их много было раньше и много сейчас, это старинная московская традиция, уходящая назад, в века. Но за все время после нашей революции 1917 года это – первый действительно состоявшийся проект публичного существования частной коллекции. Кроме Михаила Абрамова, никто не смог создать коллекцию, которая – постоянно экспонируется, имеет превосходное музейное пространство, живет в городе и ради города, и делает массу доброго. Здесь -- можно увидеть позднюю русскую икону, греческую и даже эфиопскую – никогда еще в России такого музея не было, и научная состоятельность проекта бесспорна -- ни один не то что музей – ни одна государственная организация не ставила себе целью возвращать на родину утраченные ценности и делать это постоянно, успешно и настойчиво -- здесь коллекция постоянно пополняется и увеличивается, и улучшается – быстрее, чем в любом государственном собрании, благодаря хорошим хранителям – но в первую очередь благодаря энергии своего собирателя. --- здесь есть «Общество друзей русской иконы», включающее в себя лучших ее собирателей. Можно долго писать об этом. Ирина Леонидовна Бусева-Давыдова живет старинными советскими ценностями: где коммерция, там и обман; возвращение ценностей не в государственные, а в частное собрание – это не возвращение; частное заведение – плохо, государственное – хорошо; экспертное заключение, которое делает она – хорошо, а если кто другой - то плохо; ну а навет и донос– лучший способ полемики. Это все, впрочем, неважно: пусть будет на ее совести. А вот что ТОЛЬКО ОДНО частное собрание стало музеем? Что коллекции Бондаренко и Елизаветина, и многие другие – не стали и не станут публичными? Что в нашей разоренной коммунистами стране каждый новый культурный проект – ценность? Что Музей Русской иконы – это не выставки «современного искусства», не «Гараж» или бревенчатые глупости Николо-Ленивца, а растущий и живущий музей нашего наследия, который уже состоялся? Да, он должен делать себе имя, да, его акции должны носить характер настойчивый и самоутверждающий, чтобы их запомнили, да, коллекционер ищет, где купить дешевле – но что с того? Музей – состоялся, он есть, идите и смотрите - а его злобные критики не состоялись – ни их суждениям, ни их экспертизам нет веры, и никаких музеев им не создать – и это, согласитесь, очень обидно… Говорить долго на эту тему не хочется – словами делу не поможешь. Я со своей стороны предпочитаю делать что-нибудь: и вот пользуюсь этой возможностью, чтобы объявить о том, что передаю в дар Музею русской иконы большую, прекрасной работы, двухметровую резную композицию 18 века, памятник редкой русской церковной скульптуры. В этом музее ей будет лучше, чем в моем собрании. Пусть музей ее опубликует и выставляет, пусть она войдет в его коллекцию – а те, кто музея создать не может и не хочет, могут написать по этому поводу разные гадости. Это дело для них обычное. А.Л. Расторгуев, Кандидат искусствоведения, доцент, Сотрудник кафедры всеобщей истории искусства Исторического факультета МГУ