КУЛЬТУРОЛОГИЯ В. П. Океанский Доктор филологических наук, профессор (ВАК), доктор философских наук (МАС), заведующий кафедрой культурологии и литературы, научный руководитель Центра кризисологических исследований Шуйского филиала Ивановского государственного университета, профессор-консультант Ивановского филиала Института управления (г. Архангельск), действительный член (академик) Академии философии хозяйства МГУ им. М. В. Ломоносова «Подлинными мифами живы будем!» Показана неистощимая прафилософская мифичность реальности, обуславливающая её качественно-смысловую неоднородность, сводящую, между тем, все содержательные интенции в триумфальном итоге к двум неравносильным полюсам: жизни-бесконечности и смерти-конечности. Ключевые слова: Миф, Логос, ложь , Бытие , Истина, Гиперсубъект, вера, язык, сон, Бесконечность, ужас, радость. Название нашего материала представляет собою дарственную надпись на книге об А. Ф. Лосеве её замечательного автора, учёного и хранителя лосевского Дома на Арбате – Виктора Петровича Троицкого, нашего доброго товарища и единомышленника… И дело – в её (лишь на первый взгляд – фантастической) сути! В мифе заложены как возможность вранья – так и явление истины. Само слово «мифос» на древне-греческом означает «сказ». «С–каз» (в смысле показывания для смотрения), - как отметил один из русских переводчиков Хайдеггера (В. В. Бибихин). Миф не противоположен Логосу – а с определёнными герменевтическими и этимологическими допущениями едва ли от него отличим. Логос содержит в себе возможность лжи. Лжи как возможности – отнюдь не необходимости. Это связано и с тем, что сами слова «Логос» и «ложь» со всей филологической очевидностью – однокоренные. Так, одну ангелическую природу имеют, например, архангел Гавриил и падший херувим Денница… Но Логос не тождественен, конечно, лжи, имея с ней общую словесную природу, и даже в пределе всегда противоположен реализации всякой лжи, как исток (ис-ток!) по смыслу противоположен своему иссякновению, исчезновению, утекновению, сохраняя этот необращаемый смысл в самом себе… Так ведь и миф противоположен вы-мыслу, вы-думке – миф есть с-каз, сказующее об-наруж-ение, вы-яв-ление истины, реальности – того, что есть (естина, по отцу Павлу Флоренскому и Г. Д. Гачеву), и того, каким является оно. Миф есть сказуемое Бытия. Бытия Сущего как подлежащего. Предикативный тоталитет абсолютного Гиперсубъекта (схожая логика развёрнута в «Трагедии философии» отца Сергия Булгакова при обосновании самой грамматической идеи «подлежащего»). В последнем обстоятельстве в существенной для нас частности заложено и то, что миф – никогда не просто и не только не выдумка, но то, что невозможно ни доказать – ни опровергнуть, но во что «только верят»… «Веритас» по-латыни опять же указывает на связь с истиной, но уже в другом языке, где блистательно отмечено проистекание веры из истины, из её именуемой сущности. Миф это то, чем живут и – в пределе – за что умирают. Миф можно отождествить с «языковой картиной мира» и её предельным герменевтическим горизонтом, при том, однако, условии, что язык – не система референтных конвентов, но энергийно и нерасторжимо связанное с денотатом «просветляющее-утаивающее, как сказал бы М. Хайдеггер, - явление самого Бытия». Здесь – в этой окончательной нерасторжимости мира и языка (иными словами: Бытия и понимания!) начало мифа, утро впускающей Непостижимости (вспомним работы С. Л. Франка «Непостижимое» и «Смысл жизни», вспомнить здесь и конец «Фауста» И.-В. Гёте)… Мифы внутри Мифа, Его содержательные мифемы, их связи и трансформации, конечно, иссякают, но – пожалуй, неожиданно открывая для себя фиктивность противоположения Мифа и Реальности, существования в-селенной и её сущностной на-селённости, действительности и тотального сна, «воли и представления» (Шопенгауэр), мы обнаруживаем сно-видность действительности, действительность беспробудного сна, неистощимую мифичность Первореальности и абсолютную реальность Мифа. Можно было бы сказать: бесконечность мифа об актуальной Бесконечности. Не об этом ли пытаются с-казать философы, связывая понятия познаваемости реальности и её неисчерпаемости? Теперь необходимо задуматься о конкретно-содержательном наполнении Мифа: о мифах – внутри Мифа. Они (в своих слияних, перетеканиях, метаморфозах) и каждый из них – конечны по мере их реализации во времени, но имеют аспект потенциальной бесконечности, потенции к освоению бесконечности с присущей этому опыту печатью странности. Странной запечатлённостью присутствия бесконечного в конечном. Конкретика мифа вращается, между тем, у двух полюсов: ужаса конечности и радости о бесконечном. Можно сказать и так, что это два принципиальных аспекта мифа. Первый связан с обнулением существования как мнимой онтологической возможностью, реализуемой лишь на феноменальной поверхности Бытия – вторая проистекает из метафизического опыта трансфинитности, которому, вообще говоря, нет эмпирических аналогов и который переводит нашу короткую земную жизнь в вечный план Надмирного и Непреходящего, онтологически первичного по отношению к возможности его утраты. А потому всегда переживаемого как высокое возвращение. И чудо преодоления невозможности возврата! Этот последний опыт в силу его исключительной значительности необходимо вослед А. Ф. Лосеву, В. С. Соловьёву и Ф. Шеллингу признать подлинной мифологией – обратный же ему опыт является мифологией негативной, само-отрицающей и по своему существу гибельной. А потому «подлинными мифами живы будем!» – это не лозунг, конечно, а радостная констатация истины. Это можно принять как максиму и аксиому. © Океанский В.П., 2014