Деменев А.Г. К.Н. Леонтьев о счастье и страданиях человека. Философия Леонтьева стала примером противоречивого отношения христианского сознания к пессимистическому мировоззрению. Это противоречие сам Леонтьев называл христианским «оптимистическим пессимизмом». Оно явилось не только результатом его субъективных исканий, потому что имело объективные основания в антиномичности самого религиозного сознания. Отрицание Леонтьевым оптимизма имеет свои пределы. Его пессимистическое мироощущение сформировалось в полемике не с оптимизмом как таковым, а с конкретным противником – учением о прогрессе как всеобщем движении к счастью через уменьшение зла. Именно идея прогресса аккумулировала в его воззрениях всё самое опасное для человечества. Демократизация, уравнивающие социальные реформы, попытки науки уменьшить страдания человека и падение авторитета религии – всё это порождает иллюзорные надежды на возможность равного для всех земного счастья. Эти процессы, по мнению Леонтьева, говорят о приближающейся гибели общества. Они уже привели в Европе к появлению среднего буржуа, безбожного и бездуховного мещанина, захваченного в плен ложными ценностями, поиском материального благополучия. Распространение эгалитарных идей о всеобщем праве и равных возможностях на счастье свидетельствует для Леонтьева о неизбежном процессе смешения, упрощения и вымирания общества. Доказывая этот тезис, Леонтьев и обращается к анализу пессимизма. Для того, чтобы представить учение о счастье и прогрессе современным результатом разрушения европейского общества, он демонстрирует всеобщность пессимистических настроений. Отрицание ценности земной жизни, по его мнению, всегда и везде было естественной установкой мировоззрения человека и проявлялось в трёх основных формах. Первая, самая распространённая и древняя форма – это обыденный пессимизм, особенность народного сознания, которая заключается в покорности земным страданиям. В русском народе нравственный идеал разочарования в земных благах составляет основу византизма, даёт надежду на спасение от гибельной европеизации. 1 Вторая форма – философский пессимизм – свидетельствует о том, что неверие в прогресс и достижимость счастья равно свойственно и необразованным массам, и интеллектуальной элите. Леонтьев превозносит достоинства учений Шопенгауэра и Гартмана, разрушающих опасные иллюзии об улучшении человеческого бытия. Одновременно он выделяет и недостатки этой формы пессимизма в сравнении с третьей формой – пессимизмом религиозным. Понимание Леонтьевым сущности религии является наиболее отличительной и, во многом, спорной особенностью его мировоззрения. Он акцентирует своё внимание на тех сторонах мировых религий, в которых земной путь человека представлен непрерывной цепью греха, зла и страданий. По его мнению, религия несовместима с эвдемонистической этикой, и прогресс к земному счастью был бы для неё величайшим бедствием. Тогда как разочарования и лишения разрушают нравственную гордыню и ложные ценности, укрепляя человеческий дух. Христианское вероучение потенциально содержит возможность и оптимистических, и пессимистических трактовок, в зависимости от расставленных акцентов. Проблема заключается в том, до каких пределов может дойти пессимистический скепсис в религиозном сознании, не разрушив его? Леонтьев абсолютизирует учение о бренности материальных благ и об искупительной роли страдания, оставляя на заднем плане оптимизм благой вести. Остаётся ли этот радикальный пессимизм в рамках религиозного мировоззрения или неизбежно отрицает его? Ортодоксальные богословы не приветствуют возможности пессимистических трактовок христианского вероучения. Большинство внецерковных религиозных мыслителей также осуждают превращение догматов о греховности мира в абсолютное жизнеотрицание. Н.А.Бердяев называет Леонтьева сатанистом в христианском обличии за апологию страха и страданий. Некоторые современные исследователи считают пессимизм Леонтьева абсолютным, несовместимым с сущностью религиозного сознания. Однозначность таких выводов можно подвергнуть сомнению. Пессимизм Леонтьева не является беспредельным, о чём свидетельствует, например, его отношение к воззрениям Гартмана. Приветствуя конкретные идеи немецкого мыслителя о бедственности человеческого бытия, он не принимает, в остальном, его учение (имея в виду ранние, отличающиеся радикализмом, работы). Леонтьев сам, безусловно, чувствует себя 2 религиозным человеком, и его не устраивает гартманова религия будущего: без живого личного Бога и бессмертия души, без награды и возмездия, без страха божьего. Он использует философский пессимизм для опровержения конкретной формы оптимизма – учения о прогрессе и построении царства божьего на земле. Но абсолютный пессимизм Гартмана, перспектива коллективного самоубийства человечества его тоже не устраивает. Пессимизм не должен быть самодостаточным. Он помогает смириться с физическим и социальным злом, увидеть пользу в страданиях, разрушить ложные ценности земного благополучия ради веры в ценность жизни вечной. Это позволило Леонтьеву говорить об оптимистическом пессимизме христианства. И это не позволяет исследователям говорить об абсолютности пессимизма Леонтьева. Его героическая апология страданий надеется на посмертное воздаяние, а жизнеотрицающее учение Гартмана используется им для обретения веры. Сама религиозная вера обретала вполне оптимистическое общественное значение: способствовать послушанию государству и церкви, укреплять независимость национального духа, спасая Россию от гибельных процессов европеизации. Таким образом, эволюция мировоззрения Леонтьева выявила сложную проблему противоречивого отношения религии к учению пессимизма, показав возможность внутреннего развития религиозного сознания к своему отрицанию. Культивирование чувства страха и обречённости заслонило собой сущность христианского благовещения, даже, несмотря на то, что субъективно Леонтьев ощущал себя религиозным человеком, и его пессимизм не был абсолютным. 3