На правах рукописи Карпухина Виктория Николаевна КОНСТРУИРОВАНИЕ
реклама
На правах рукописи Карпухина Виктория Николаевна КОНСТРУИРОВАНИЕ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ РЕАЛЬНОСТИ ПРИ СМЕНЕ СЕМИОТИЧЕСКОГО КОДА КУЛЬТУРЫ Специальность 10.02.19 – теория языка АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук Пермь – 2013 Работа выполнена на кафедре общего и исторического языкознания ФГБОУ ВПО «Алтайский государственный университет» Научный консультант: Официальные оппоненты: ХАЛИНА Наталья Васильевна, доктор филологических наук, профессор БРАЗГОВСКАЯ Елена Евгеньевна, доктор филологических наук, профессор кафедры общего языкознания ФГБОУ ВПО «Пермский государственный гуманитарно-педагогический университет» КАШКИН Вячеслав Борисович, доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой теории перевода и межкультурной коммуникации ФГБОУ ВПО «Воронежский государственный университет» ШУСТОВА Светлана Викторовна, доктор филологических наук, доцент, проректор по научной работе, профессор кафедры истории и межкультурной коммуникации НП ВПО «Прикамский социальный институт» Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Национальный исследовательский Томский государственный университет» Защита диссертации состоится «24» октября 2013 г. в 11 часов на заседании диссертационного совета Д 212.189.11 при ФГБОУ ВПО «Пермский государственный национальный исследовательский университет» по адресу: 614990, г. Пермь, ул. Букирева, 15, зал заседаний Ученого совета. С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Пермского государственного национального исследовательского университета по адресу: 614990, г. Пермь, ул. Букирева, 15 и на сайте Пермского государственного национального исследовательского университета (www.psu.ru). Автореферат разослан «9» сентября 2013 г. Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, профессор С.Л. Мишланова 2 ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Интерпретационный потенциал любого конструируемого или реконструируемого объекта наиболее высок в области порождаемых им неопределенных, не полностью детерминированных смыслов. Объекты лингвистической реальности (текст, дискурс, интертекст, гипертекст) не являются в данном случае исключением. Переориентация современного читателя / зрителя на тексты, в которых происходит пересечение разных семиотических кодов (например, вербального и визуального), позволяет говорить о смене точки зрения в современной парадигме интерпретации текста и дискурса. Визуализация вербальных текстов (в отличие от традиционного литературного экфрасиса, вербализации изобразительных видов искусства) становится наиболее очевидной тенденцией текстопорождения конца ХХ – начала ХХI веков [Bondanella, 1997]; [Лотман, 2000]; [Culler, 2002]; [Сонин, 2006]; [Эко, 2006]; [Смирнов, 2008]; [Ямпольский, 2004; 2010]. Интерпретационная деятельность, осуществляемая на границе разных семиотических пространств, разных языков и культур, с одной стороны, дает возможность интерпретатору новой лингвистической реальности обогатить свой фонд знаний в процессе когнитивного моделирования данной реальности. С другой стороны, более вероятной, чем при существовании интерпретатора в рамках традиционной парадигмы знаний, становится и возможность коммуникативных неудач в области как интерсемиотической, так и интрасемиотической коммуникации (см.: [Neubert, 1992]; [Beaugrande, 1997]; [Красных, 2001]; [Riccardi, 2002]; [Успенский, 2007]; [Neiva, 2007]; [Клюканов, 2010]). Под лингвистической реальностью могут пониматься статические, зафиксированные «результаты / продукты» лингвистической деятельности человека (например, образцы предложений, устные или письменные символы, производимые говорящим / пишущим [Devitt, 2006, р. 483]). Лингвистическая реальность в нашей работе понимается как конструируемая или реконструируемая исследователем-лингвистом система координат пространства – времени – персональности, в которой существуют и функционируют такие объекты, как текст, дискурс, интертекст, гипертекст. Парадоксальное утверждение М. Ямпольского о том, что «реальность сама по себе в значительной мере является либо конструктом, либо совершенно неописуемой хаотической неопределенностью» [Ямпольский, 2010, с. 61], в полной мере может быть соотнесено и с таким конструируемым / реконструируемым феноменом, как лингвистическая реальность. Актуальность исследования определяется недостаточной разработанностью методологии интерпретации новой, формирующейся в конце ХХ – начале ХХI века лингвистической реальности, необходимостью выявления лингвоаксиологических стратегий порождения и интерпретации объектов лингвистической реальности (текста, дискурса, интертекста, гипертекста) и общих закономерностей когнитивного моделирования лингвистической реальности. Иссле3 дование проведено в русле актуальных идей когнитивно-дискурсивной научной парадигмы [Никитин, 2003]; [Кубрякова, 2004]; [Петрова, 2006]; [Гришаева, 2008]; [Демьянков, 2009]; [Кирилина, 2009]; [Цурикова, 2009]; [Гуревич, 2011]; [Концептуальные и семантико-грамматические исследования…, 2011]; [Функционально-когнитивный анализ…, 2012]. Именно это определяет принципиально многоуровневый подход к исследованию объектов лингвистической реальности в ситуации смены семиотического кода культуры. Под семиотическим кодом в работе понимается система знаков (вербальных, визуальных и т.д.), с помощью которой осуществляется хранение и передача информации в процессе внутриязыковой и межъязыковой коммуникации [Якобсон, 1975]; [Лотман, 2000]; [Эко, 2006]. Изучение когнитивного моделирования лингвистической реальности входит в круг проблем, которыми занимается современная когнитивная лингвистика. Область интересов современных когнитологов в этом смысле пересекается с исследовательским пространством таких, безусловно, востребованных на сегодняшний день научных дисциплин, как социолингвистика, лингвокультурология, теория межкультурной коммуникации, теория и практика перевода. Большое количество исследований, создаваемых в рамках данных дисциплин, отличает интегративный подход к изучению рассматриваемых объектов [Critical Discourse…, 1988]; [Snell-Hornby, 1988]; [Neubert, 1992]; [Salustri, 2005]; [Рязанцева, 2008]; [Архипов, 2009]; [Shai, 2009]; [Владимирова, 2010]; [Халина, 2011]; [Глазунова, 2012]. Методологической базой работы являются исследования в области теории текста, когнитивной лингвистики, семантического синтаксиса, прагмалингвистики, теории художественного перевода, лингвокультурологии, лингвистической семиотики. Основными методологическими принципами нашего исследования являются принципы антропоцентризма и функционализма. В качестве основных методов и приемов, используемых в исследовании, выступают лингвистические методы и приемы компонентного, функционального, концептуального анализа, лингвистического моделирования, фреймового структурирования, интертекстуального анализа текста. Объектом нашего исследования являются художественные тексты и тексты их перевода на язык кино и мультипликации. В качестве предмета исследования выступают: 1) когнитивные модели текста как объекта лингвистической реальности, которые конструируются в процессе интерпретации и реконструируются при рассмотрении порождения текста; 2) лингвоаксиологические стратегии порождения и интерпретации текста, на которых базируются конструируемые и реконструируемые когнитивные модели в ситуациях внутриязыковой и межъязыковой коммуникации. Под лингвоаксиологическими стратегиями в нашей работе понимаются действия автора и интерпретатора текста по приобретению, сохранению и использованию информации, служащие достижению определенных целей в ситу4 ациях внутриязыковой и межъязыковой коммуникации (ср.: [Брунер, 1977, с. 136]). Лингвоаксиологический компонент исследования связан с основанием стратегического выбора автора или интерпретатора текста. С другой стороны, лингвоаксиологический компонент исследования предполагает и оценку действий автора или интерпретатора текста как объекта лингвистической реальности на макроуровне – при эффективном или неэффективном вхождении текста в семиосферу той или иной культуры Материал исследования – 163 художественных текста на английском и русском языках, ставших или становящихся прецедентными в рамках русскоязычной культуры, 10 текстов их экранизаций / мультипликационных версий, 159 рисунков к текстам детской художественной литературы, выполненных Л. Шульгиной, В. Зуйковым, А. Рэкхемом, П. Бейнс, Э. Шепардом. При сплошном полнотекстовом анализе лингвоаксиологических стратегий интерпретации пропозициональной структуры текста первой главы повести А.А. Милна «Winnie-the-Pooh» и двух ее переводов на русский язык, выполненных Б. Заходером и В. Рудневым, были проанализированы 1609 пропозиций (Приложение 1, Приложение 2). Когнитивное моделирование такого объекта лингвистической реальности, как текст, предполагает: 1) выявление лингвоаксиологических стратегий интерпретации данного объекта (построение предикатно-аргументной структуры, выявление иерархических отношений предикатов и актантов, а также определение иерархии концептов текста), на базе которых конструируются когнитивные модели интерпретации (динамические фреймы); 2) выявление на основе результатов интерпретативных процедур лингвоаксиологических стратегий порождения текста (членение исходного замысла, пропозиционализация и категоризация его смыслов), на базе которых реконструируются когнитивные модели текстопорождения (статические фреймы); 3) обобщение результатов конструирования и реконструкции когнитивных моделей текста и выявление лингвоаксиологических макростратегий интерпретации (адаптации / остранения, архаизации / модернизации и стилизации смыслов, связанных с варьированием основных хронотопических координат текста в рамках внутриязыковой и межъязыковой коммуникации); 4) конструирование таких текстовых и межтекстовых макроструктур, как конфигурационная структура, перспектива и распределение внимания, в процессе категоризации выступающих как дальнейшая интерпретация результатов когнитивного моделирования для выстраивания эффективной системы оценки значимости текстов художественной литературы в семиосфере русской культуры. Цель работы – выявить критерии оценки значимости текстов художественной литературы при смене семиотического кода культуры. 5 Задачи исследования: 1) определить факторы развития научных парадигм знания о тексте и дискурсе как объектах лингвистической реальности с точки зрения лингвоаксиологии и когнитивной лингвистики (Глава 1); 2) определить принципы и стратегии когнитивного моделирования лингвистической реальности на разных этапах развития научного знания в ХХ–ХХI вв. (Глава 2, Приложения 1-2); 3) типологизировать основные лингвоаксиологические стратегии субъекта-интерпретатора при оценивании значимости текстов художественной литературы в рамках семиосферы русской культуры (Глава 2, Глава 3, Приложения 1-3). В современной теории языка исследование аксиологии речевой деятельности индивида производилось в коммуникативно-прагматическом аспекте [Сидорова, 2011] и в лингвокультурологическом аспекте с точки зрения изучения русского языка как иностранного [Синячкин, 2011]. Ценностные характеристики русскоязычного культурного фонда рассматривались в этих исследованиях как база для коммуникативных процессов, осуществляемых носителями русского языка и теми, кто изучает его в качестве неродного языка. В нашей работе основной акцент делается на изучении творческой деятельности субъекта-интерпретатора (исследователя, переводчика, «среднестатистического читателя») текстов художественной литературы по конструированию и реконструкции когнитивных моделей фрагментов лингвистической реальности, релевантных для семиосферы русской культуры. Основная гипотеза диссертационного исследования заключается в следующем. Наиболее нестандартные возможности смыслопорождения (а значит, и достаточно обширное концептуальное пространство для реализации творческой когнитивной способности индивида) предоставляют лингвистические явления, находящиеся на границах пространства разных семиосфер: разных языков, языка и кинематографа, языка и живописи. Одной из основных современных тенденций порождения текста и дискурса является визуализация вербальных текстов, создание поликодовых текстов. Данное изменение объектов лингвистической реальности (текста, дискурса, интертекста, гипертекста) предполагает владение адресатом данных феноменов разнообразными семиотическими кодами культуры для адекватного осуществления процессов понимания и интерпретации. Необходимость осмысления лингвоаксиологических принципов и критериев эффективности интерпретации лингвистической реальности приводит нас к неизбежному обращению к теоретической базе когнитивной лингвистики как наиболее адекватному экспланаторному инструменту, которым может воспользоваться современная лингвистика. Безусловно, актуальный когнитивноаксиологический аспект изучения моделей лингвистической реальности и их оценки субъектом-интерпретатором позволяет встроить исследование в более 6 широкий, лингвокультурологический и семиотический контекст рассмотрения данного феномена. Научная новизна диссертационного исследования заключается в том, что в нем впервые: 1) определены факторы развития научных парадигм знания о тексте и дискурсе как объектах лингвистической реальности с точки зрения лингвоаксиологии и когнитивной лингвистики; 2) выявлены принципы когнитивного моделирования лингвистической реальности на разных этапах развития научного знания в XX-XXI вв. с точки зрения С-К-теории конструирования (the Concept-Knowledge Theory of a Design). Интерпретация объектов лингвистической реальности может быть определена как процесс перемещения определенных научных понятий, связанных с объектами лингвистической реальности, в область пространства институционализированных знаний. Концептуальное (понятийное) пространство понимается в работе как пространство зарождения идей и теорий (в том числе научных). Их переход в пространство принятых социумом знаний связан с развитием научных идей об объекте (о лингвистической реальности); 3) определено, что творческий характер переводческой деятельности проявляется в «проспективной интертекстуальности» сознания переводчика, работающего с художественным текстом. Переводчик творческим образом использует «символический капитал» передающей и принимающей культур; 4) выявлены лингвоаксиологические принципы оценки текстов художественной литературы при смене семиотического кода культуры (их возможность встраиваться в семиосферу иной культуры, способность к переводу на язык принципиально иного семиотического пространства, функциональная значимость текстов в семиосфере порождающей и принимающей культуры). Определены лингвоаксиологические критерии (параметры) оценки значимости текстов художественной литературы при смене семиотического кода культуры: прецедентность данных текстов, их способность к смыслопорождению, а также к деривации в семиосферах нескольких культур; 5) определено, что в процессе категоризации происходит формализация текстовых смыслов, которая предполагает возможность дальнейшей интерпретации результатов когнитивного моделирования данных текстов (текстовых фреймов и макрофреймов) для конструирования межтекстовых или гипертекстовых макроструктур. Моделирование таких текстовых и межтекстовых макроструктур, как конфигурационная структура, перспектива и распределение внимания, позволило выстроить систему оценки значимости текстов художественной литературы, которая базируется на лингвоаксиологических стратегиях текстопорождения и интерпретации текста в рамках семиосферы русской культуры. При 7 анализе внутритекстовых и межтекстовых отношений с точки зрения конструируемых / реконструируемых схематических систем были выявлены наиболее актуальные для семиосферы русской культуры когнитивные макромодели распределения текстовой информации. Теоретическая значимость работы заключается в том, что в результате исследования: 1) представлена лингвоаксиологическая концепция интерпретации текстов художественной литературы, встраивающаяся в научные парадигмы когнитивно-дискурсивной лингвистики, теории текста, теории межкультурной коммуникации; 2) выстроена типология основных лингвоаксиологических стратегий и макростратегий субъекта в процессе порождения и интерпретации текста, связанных с варьированием основных хронотопических координат текста в рамках внутриязыковой и межъязыковой коммуникации. Базой для создания когнитивных моделей порождения и интерпретации текста служат лингвоаксиологические стратегии, коррелирующие друг с другом, но не идентичные друг другу на этапах порождения и интерпретации текста. К общим аксиологическим стратегиям интерпретации текста относятся построение предикатно-аргументной структуры текстов, выявление иерархических отношений их предикатов и актантов, а также определение иерархии текстовых концептов, необходимое для выстраивания текстовых фреймов как основных интерпретативных моделей. Общими аксиологическими стратегиями текстопорождения, реконструируемыми на основе результатов текстовой интерпретации, являются членение исходного замысла текста, пропозиционализация и категоризация его смыслов. В качестве макростратегий текстопорождения и интерпретации текста выступают адаптация / остранение, архаизация / модернизация и стилизация смыслов текста, связанные с варьированием основных хронотопических координат текстов в рамках внутриязыковой и межъязыковой коммуникации; 3) разработана методологическая база для научного описания когнитивноаксиологического процесса оценивания субъектом значимости текстов художественной литературы XX-XXI вв. в семиосфере русской культуры. Практическая ценность диссертационного исследования заключается в возможности использования лингвоаксиологической концепции интерпретации текстов художественной литературы в области теории языка, когнитивной лингвистики, лингвистической прагматики, теории текста, дискурсанализа, теории межкультурной коммуникации. Результаты исследования могут быть успешно применены в курсах лекций и семинарских занятий по общему языкознанию, теории и практике перевода, теории текста, в преподавании практических аспектов английского языка у студентов старших курсов языковых вузов, при подготовке курсовых и дипломных проектов, магистерских и кандидатских диссертаций. 8 1. 2. 3. 4. 5. На защиту выносятся следующие положения: Конструирование и реконструкция (когнитивное моделирование) лингвистической реальности представляют собой деятельность по формированию когнитивных коррелятов определенных фрагментов лингвистической реальности. Построение «возможных / условных миров» смыслов текста в соответствии с механизмами и законами пропозициональной логики и лингвистической теории референции позволяет встраивать объекты лингвистической реальности в конструируемые семиосферы разных языков и культур. При этом наблюдается неизбежное методологическое смещение («шифт») от традиционно понимаемой эксплицируемости смыслов моделируемых объектов к сознательно выдвигаемой на первый план неопределенности порождаемых ими смыслов как области творческой деятельности субъектаинтерпретатора. Творческий, эвристический характер мышления переводчикаинтерпретатора текста в ситуации межъязыковой коммуникации проявляется в случае столкновения с так называемой «переводческой проблемой» – ситуацией, не имеющей однозначной интерпретации в процессе перевода. Лингвоаксиологические стратегические действия переводчика при порождении текста перевода идут в направлении, обратном процессу порождения текста в рамках внутриязыковой коммуникации. Когнитивная «свобода творчества» переводчика-интерпретатора, работающего в рамках семиосфер разных языков и культур, реализуется в несколько ином ментальном пространстве, нежели для автора, создающего свой собственный текст. Крайними полюсами ее выражения являются коммуникативные ситуации автоперевода или комментирования текста. Для переводчика когнитивная свобода творчества существует в возможности множества интерпретаций текста оригинала. Именно в процессе перевода овеществляется, вербализуется множественность смыслов текста, созданного на одном языке и с помощью перевода получающего иное рождение, иное воплощение в семиосфере другой культуры. Эпистемологическая триада «традиция – модерн – постмодерн» является адекватной репрезентацией динамических процессов при изменении парадигм научного знания об объектах лингвистической реальности в рамках когнитивно-дискурсивной парадигмы научного лингвистического знания. Факторами развития научных парадигм знания о тексте, дискурсе, интертексте как объектах лингвистической реальности с точки зрения лингвоаксиологии и когнитивной лингвистики являются: 1) ослабление связей с господствующей на определенном этапе научной теорией; 2) формирование не только предметно-познавательного, но и процедурного звена научной парадигмы; 3) «кристаллизация новой традиции» и начало ее критического осмысления; 4) выход в интердисциплинарную область исследований объекта. 9 6. Конструирование такого объекта лингвистической реальности, как текст, предполагает использование иерархизированного ансамбля когнитивных моделей данного объекта: пропозиция – схема (скрипт) – сценарий (сцена) – фрейм – «возможный мир». Реконструкция когнитивных моделей порождения смыслов позволяет получить в результате статический вариант когнитивных моделей смыслов текста. Конструирование когнитивных моделей интерпретации в качестве результата дает динамические модели смыслов текста. 7. В качестве лингвоаксиологических принципов оценки текстов художественной литературы при смене семиотического кода культуры выступают их возможность аккультурации в семиосфере иного языка, способность к переводу на язык принципиально иного семиотического пространства, функциональная значимость текстов в семиосфере порождающей и принимающей культуры. Лингвоаксиологическими критериями (параметрами) оценки значимости текстов художественной литературы при смене семиотического кода культуры являются прецедентность данных текстов, их способность к смыслопорождению, а также к деривации в семиосферах нескольких культур. 8. При реализации одной из основных когнитивных функций индивида, креативной, или творческой, происходит столкновение хаосогенных и антихаосогенных начал в семиосфере культуры, результатом чего оказывается порождение новых культурообразующих смыслов. На разных этапах аккультурации или, наоборот, отторжения текста в пространстве семиосферы иной культуры он (в зависимости от своего смыслоформирующего потенциала и ряда внешних факторов) может быть ассимилирован в принимающую культуру (высшая форма принятия – становление текста как прецедентного феномена в нескольких культурах), а может оказаться в парадигме «слабых», «забытых» текстов. 9. В процессе категоризации происходит формализация текстовых смыслов, которая предполагает возможность дальнейшей интерпретации результатов когнитивного моделирования данных текстов (текстовых фреймов) для конструирования межтекстовых или гипертекстовых макроструктур. Моделирование таких текстовых и межтекстовых макроструктур, как конфигурационная структура, перспектива и распределение внимания, позволяет выстроить эффективную систему оценки значимости текстов художественной литературы, которая базируется на лингвоаксиологических стратегиях текстопорождения и интерпретации текста в рамках семиосферы русской культуры. При анализе внутритекстовых и межтекстовых отношений с точки зрения конструируемых / реконструируемых схематических систем выявляются наиболее актуальные для семиосферы русской культуры когнитивные макромодели распределения текстовой информации. 10 Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования были изложены на международной научно-практической конференции «Понимание в коммуникации-5» (Москва, МГПУ, 15-17 февраля 2011 г.), международной научно-практической конференции «Лингвометодические и культурологические проблемы обучения языковой коммуникации» (Уфа, БГПУ, 20 апреля 2011 г.), международной научно-практической конференции «Онтолингвистика – наука XXI века» (Санкт-Петербург, РГПУ им. А.И. Герцена, 4-6 мая 2011 г.), научной конференции, посвященной памяти д.ф.н., профессора В.Д. Морозова «Проблемы межтекстовых связей» (Барнаул, АлтГУ, 18-19 мая 2011 г.), II международной научно-практической конференции «Речевая коммуникация в современной России» (Омск, ОмГУ, 27-29 июня 2011 г.), V Международной научно-практической конференции «Горный Алтай: проблемы билингвизма в поликультурном пространстве» (Горно-Алтайск, ГАГУ, 28-30 июня 2011 г.), I Международной научной конференции «Функциональнокогнитивный анализ языковых единиц и его аппликативный потенциал» (Барнаул, БГПА, 5-7 октября 2011 г.), международной научно-практической конференции «Перспективные разработки науки и техники – 2011» (Przemyśl, Польша, 5-7 ноября 2011 г.), международной научно-практической конференции «Традиционные и новейшие проблемы исследования языка и речи» (Бельцы, Молдова, 26 ноября 2011 г.), V Международной научной конференции «Новые парадигмы и новые решения в когнитивной лингвистике» (Москва, ИЯ РАН, 910 февраля 2012 г.), международной научно-практической конференции «Проблемы онтолингвистики-2012» (Санкт-Петербург, РГПУ им. А.И. Герцена, 2426 апреля 2012 г.), всероссийской научно-практической конференции «Герценовские чтения-2012» (Санкт-Петербург, РГПУ им. А.И. Герцена, 23-24 апреля 2012 г.), III международной научной конференции «Коммуникативистика в современном мире: эффективность и оптимизация речевого взаимодействия в социуме» (Барнаул, АлтГУ, 24-29 апреля 2012 г.), VIII международной научнопрактической конференции «Dny Vĕdy – 2012» (Прага, Чехия, 27 марта – 5 апреля 2012 г.), VIII международной научно-практической конференции «Динамика научных исследований-2012» (Przemyśl, Польша, июль 2012 г.), всероссийской научно-практической конференции «Языковое и литературное образование в современном обществе-2012» (Санкт-Петербург, РГПУ им. А.И. Герцена, 25-26 октября 2012 г.), международной научно-практической конференции «Роль иностранных языков в институализации российского общества» (Барнаул, АлтГУ, 31 мая 2012 г.), международной научно-практической конференции «Образование и наука XXI века – 2012» (София, Болгария, 15-16 октября 2012 г.), VI международной научно-практической конференции «Понимание в коммуникации. Человек в информационном пространстве» (Ярославль, МГПУ, ЯрГПУ им. К.Д. Ушинского, 22-24 ноября 2012 г.), IV международной научнопрактической конференции «Теория и практика преподавания иностранных языков в ситуации культурной полифонии» (Барнаул, АлтГУ, 11-13 февраля 2013 г.), III Международной научно-практической конференции, посвященной 11 памяти профессора И.А. Воробьевой «Филология и культура в межрегиональном пространстве» (Барнаул, АлтГУ, 15-17 мая 2013 г.), V Междисциплинарной региональной научно-практической конференции «Алтайский текст в русской культуре» (Барнаул, АлтГУ, 17-18 мая 2013 г.), а также на заседаниях кафедры общего и исторического языкознания филологического факультета АлтГУ (2010-2013 гг.). Результаты исследования были изложены при чтении лекционных курсов «Теория и практика перевода», «Основы письменного перевода», «Текст как объект перевода», «Художественный перевод и редактирование», «Перевод научного текста», «Филологические проблемы перевода», «Современный русский язык», «Общее языкознание» в Алтайском государственном университете. По материалам диссертации опубликовано 78 научных и 12 учебнометодических работ общим объемом 60,33 п.л., в том числе: 2 научных монографии общим объемом 21,78 п.л.; разделы в 2 коллективных монографиях общим объемом 0,55 п.л.; 74 научных работы (статьи, тезисы, научные сообщения) общим объемом 25 п.л., из них 16 статей в научных изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ, общим объемом 8,95 п.л.; 12 учебно-методических работ общим объемом 13 п.л. Объем и структура диссертации определяются задачами и логикой исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка, включающего 657 источников, цитируемых или упоминаемых в тексте исследования, списка использованных словарей, списка цитируемых источников примеров, списка сокращений, применяемых в работе, трех приложений. Работа содержит 3 таблицы, 9 рисунков, 330 схем. Объем работы без приложений – 307 страниц. Общий объем работы – 443 страницы. СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во введении обосновывается актуальность диссертации, определяются цель, задачи и методы исследования, выделяются объект и предмет исследования, отмечается научная новизна, теоретическая и практическая значимость полученных результатов, формулируются положения, выносимые на защиту. Функционально-прагматическим основанием для существования теории лингвистической интерпретации должна являться, на первый взгляд, необходимость прояснения, экспликации, вербализации скрытых смыслов интерпретируемых объектов (текста, дискурса, интертекста, гипертекста). Однако данное основание достаточно часто отвергается в современных постмодернистских исследованиях, которые посвящены интерпретации лингвистических феноменов, существующих на границе разных семиосфер, например, в работах Ж. Деррида [http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Derr/vokr_vav.php], Ж. Бодрийяра [http://www.philosophy.ru/library/baud/zlo.html], М. Ямпольского [Ямпольский, 2010]. Область неопределенности, недетерминированности смыслов интерпретируемого объекта оказывается сферой реализации одной из основных когни12 тивных способностей субъекта-интерпретатора – его творческой (креативной) способности. Задача максимальной экспликации смыслов «соответствует общему пафосу культуры, стремящейся превратить неопределенное в определенное, невидимое в видимое, непонятное в понятное» [Ямпольский, 2010, с. 45]. Гораздо более соответствующим современному моменту развития когнитивнолингвистических исследований и, более того, самой природе современной информационной и лингвистической реальности оказывается выявление лингвоаксиологических возможностей порождения разных (то есть не полностью определенных, не четко детерминированных) смыслов интерпретируемых объектов лингвистической реальности. Конструирование (когнитивное моделирование) лингвистической реальности представляет собой деятельность по формированию когнитивных коррелятов определенных фрагментов лингвистической реальности. Изучение языка только в «синхронном срезе» с точки зрения дескриптивного анализа отдельных его элементов, не соотносящихся с психологическими и биологическими факторами, не соответствует «природе лингвистической реальности» [Langacker, 1999, р. 16]. В качестве основных объектов лингвистической реальности в нашем исследовании рассматриваются текст и дискурс. Определяя текст как основную единицу культуры, его необходимо рассматривать и как лингвистическое, и как семиотическое образование. Мы должны учитывать, что одно из основных свойств текста, цельность, является динамической характеристикой текстового смыслообразования, которое осознается уже на этапе интерпретации текста, а не его первичного понимания, когда текст воспринимается как продукт речепорождения. Текстовая динамика может рассматриваться именно как динамика текстообразования (речевой деятельности) [Мурзин, 1991, с. 29]. Но необходимо учитывать и динамику порождения смыслов уже завершенного текста, зафиксированного письменно. Поэтому, с нашей точки зрения, текст может изучаться и как динамический, и как статический феномен, в зависимости от цели его исследования. Лингвосемиотическое определение текста предполагает, что исследователь имеет дело «с отдельным, замкнутым в себе и имеющим целостное, нерасчленимое значение и целостную, нерасчленимую функцию семиотическим образованием» [Лотман, 2000, с. 188]. Определяя текст как замкнутый в себе, отдельный объект, необходимо понимать, что завершенность текстовой формы осмысляется только в реализующейся антиномии с принципиальной незавершенностью, открытостью текстовых смыслов (ср. идею о том, что текст для своего существования требует наличия интерпретатора и интерпретаций [Эко, 2006]; [Лотман, 2000]; [Кубрякова, 2004]). Так же точно мысль Лотмана о наличии у текста «целостного, нерасчленимого значения» адекватно понимается лишь в реализации антиномии «часть» – «целое»: «Многообразие структурных связей внутри текста резко понижает самостоятельность отдельных входящих в 13 него единиц и повышает коэффициент связанности текста. Текст стремится превратиться в отдельное «большое слово» с общим единым значением. …По отношению к обычной нехудожественной речи художественный текст как бы переключается в семиотическое пространство с бóльшим числом измерений» [Лотман, 2000, с. 188]. При рассмотрении такого объекта, как дискурс, «с точки зрения результата он (дискурс) предстает как совокупность текстов, порожденных в процессе коммуникации. При анализе дискурса как процесса дискурс представляет собой вербализуемую («здесь и сейчас») речемыслительную деятельность» [Красных, 1999, с. 144]. Моделирование «возможных / условных миров» смыслов текста и дискурса в соответствии с механизмами и законами пропозициональной логики и лингвистической теории референции [Витгенштейн, 1985]; [Серл, 1982]; [Куайн, 1982]; [Арутюнова, 1999]; [Хинтикка, 1987]; [Золян,1991]; [Демьянков, 1981; 1995]; [Шмелев, 2002] позволяет встраивать объекты лингвистической реальности в конструируемые семиосферы разных языков и культур. При этом наблюдается неизбежное методологическое смещение (shift) от традиционно понимаемой эксплицируемости смыслов моделируемых объектов к сознательно выдвигаемой на первый план неопределенности порождаемых ими смыслов как области творческой деятельности субъекта-интерпретатора. Концептуальное и – шире – ментальное пространство, связанное с разнообразными объектами лингвистической и экстралингвистической реальности в сферах функционирования кино, литературы, науки, позволяет определить горизонты смысла конструируемых / реконструируемых объектов, давая при этом интерпретатору возможность реализации его когнитивной творческой способности. Колебания смыслов объектов лингвистической реальности «между видимым и словесным, символическим и воображаемым, дейксисом и анафорой» [Ямпольский, 2010, с. 45] становятся наиболее очевидными в областях взаимодействия разных семиосфер. Традиционная идея Ю.М. Лотмана об «осцилляции» текстовых смыслов при смене кода внутри культуры [Лотман, 2000, с. 172] может быть переосмыслена в контексте постмодернистских исследований множественности «возможных миров» объектов лингвистической реальности, порождающих неопределенность как поле для реализации креативной функции индивида. Смена семиотического кода (вербального на визуальный / аудиальный или же вербального перекодирования текста в процессе межъязыковой, межкультурной коммуникации) приводит к расширению интерпретационных возможностей таких объектов лингвистической реальности, как текст, дискурс, интертекст, гипертекст. Конструирование (когнитивное моделирование) объектов лингвистической реальности является деятельностью по лингвистической интерпретации данных объектов. Ментальные пространства, фрагменты которых моделируются с помощью логических операций дедукции, индукции, конъюнкции, дизъюнкции и т.п. [Shai, 2009], предоставляют возможность определить, на основа14 нии каких критериев и с помощью каких механизмов те или иные объекты лингвистической реальности оказываются ценностно значимыми (и в итоге принятыми) в семиосфере определенной культуры. Лингвоаксиологические критерии интерпретации значимости объектов лингвистической реальности для семиосферы определенной культуры (например, англо- или русскоязычной) выявляются в работе в двух ментальных пространствах, составляющих базу для формирования и использования творческих когнитивных способностей индивида: концептуальном (понятийном) пространстве и пространстве знаний. Пространство знаний рассматривается как пространство пропозиций, имеющих логический статус для субъектаинтерпретатора (к ним могут быть отнесены, например, пропозиции, связанные с пресуппозиционными знаниями, или же пропозиции, образуемые логическими / модальными метапредикатами). Концептуальное (понятийное) пространство понимается как пространство пропозиций, не имеющих логического статуса в пространстве знаний. Процесс конструирования в этом случае определяется как процесс вывода новых понятий из уже существующих или перемещения понятия в сферу принятых социумом знаний. Базой для создания когнитивных моделей порождения и интерпретации текста служат лингвоаксиологические стратегии, коррелирующие друг с другом, но не идентичные друг другу на этапах порождения и интерпретации текста. К общим аксиологическим стратегиям интерпретации текста относятся построение предикатно-аргументной структуры текстов, выявление иерархических отношений их предикатов и актантов, а также определение иерархии текстовых концептов, необходимое для выстраивания текстовых фреймов как основных интерпретативных моделей. Общими аксиологическими стратегиями текстопорождения, реконструируемыми на основе результатов текстовой интерпретации, являются членение исходного замысла текста, пропозиционализация и категоризация его смыслов. В качестве макростратегий текстопорождения и интерпретации текста выступают адаптация / остранение, архаизация / модернизация и стилизация смыслов текста, связанные с варьированием основных хронотопических координат текстов в рамках внутриязыковой и межъязыковой коммуникации. В качестве лингвоаксиологических принципов оценки текстов художественной литературы при смене семиотического кода культуры выступают их возможность вписаться в семиосферу иной культуры, способность к переводу на язык принципиально иного семиотического пространства, функциональная значимость текстов в семиосфере порождающей и принимающей культуры. Лингвоаксиологическими критериями (параметрами) оценки значимости текстов художественной литературы при смене семиотического кода культуры является прецедентность данных текстов, их способность к смыслопорождению, а также к деривации в семиосферах нескольких культур. В первой главе «Основания теории лингвистической интерпретации» рассматриваются философские, социолингвистические, этнокультурологиче15 ские, лингвистические подходы к интерпретации таких объектов лингвистической реальности, как текст, дискурс, интертекст, гипертекст. Разные аспекты интерпретации и порождения объектов лингвистической реальности исследуются в работах Э. Бетти, Г.-Г. Гадамера, О. Розенштока-Хюсси, В. Дильтея, Ж. Бодрийяра, А.Ф. Лосева, П. Рикера, П. Бурдье, Р. Барта, Ю.М. Лотмана, Ю.С. Степанова, Е.С. Кубряковой, С.Т. Золяна, Л.А. Петровой, У. Эко, Э. Хирша, А. Нойберта, Р. де Богранда, Т.А. ван Дейка, К. Гирца. Традиционный подход к лингвистической реальности может быть соотнесен с так называемой «семантической парадигмой» языка [Степанов, 1985, с. 5]. В качестве объекта лингвистической реальности выступает не текст, а слово («имя» [Степанов, 1985, с. 15-16]; [Лосев, 1993]). Изучение свойств художественного слова и соотносящегося с ним образа в тексте дают начало функциональной стилистике и теории референции (последняя получит свое развитие на этапе постмодерна). Основной когнитивной моделью единицы лингвистической реальности на данном этапе может считаться так называемый «семантический треугольник» Г. Фреге. Переход к динамической когнитивной модели, представляющей не только парадигматические, но и синтагматические связи слова (лексемы) как знака, соотносящегося с определенным денотатом и сигнификатом, происходит на этапе исследований семантического поля как структуры, моделирующей лингвистическую реальность [Щур, 1974]. Синтагматические семантико-функциональные поля В. Порцига в этом смысле являются наиболее показательными когнитивными моделями, определяющими переход к так называемому «модернистскому» этапу научной лингвистической парадигмы знания. Модернистское осмысление слова как объекта лингвистической реальности, существующего именно в контексте (в тексте, позже – в дискурсе) дает возможность исследования структур, бóльших, чем слово и предложение. Эта новая, «синтаксическая», парадигма [Степанов, 1985, с. 125] отличается ориентированностью на изучение в большей степени связей, чем единиц парадигмы. Исходя из постулатов структурализма, функционализма и генеративной грамматики [Кубрякова, 1995], основным объектом лингвистической реальности исследователи начинают признавать именно текст. Зарождение и развитие «лингвистики текста», которая в немецкой и русскоязычной традиции реализовала исходные посылки французской структуралистской «школы анализа дискурса» (М. Пешё, П. Серио и др. [Квадратура смысла, 1999]), создало благоприятные условия для изучения специфической «грамматики текста», ориентированной уже в большей степени на формальную, а не содержательную сторону текста как объекта лингвистической реальности. Становление постмодернистской прагматической, а позже – когнитивнодискурсивной парадигмы научного знания в лингвистике определяется двумя основными отличиями от предшествующих парадигм: антропоцентризмом и релятивизмом основных понятий, используемых для описания языка. Синтезирующим центром в ситуации переосмысления традиционного и модернистско16 го взгляда на лингвистическую реальность оказывается субъект (говорящий, слушающий, интерпретирующий). В качестве объектов лингвистической реальности выступают не только текст, но и дискурс [Арутюнова, 1999]; [Кубрякова, 2004] как среда обитания / бытования для текста. Более сложные, чем текст, формы лингвистической реальности, возникающие в ситуациях все более усложняющегося коммуникативного процесса, тоже становятся объектом пристального внимания лингвистов. Начинается изучение таких феноменов, как интертекст [Женетт, 1998]; [Смирнов, 1995]; [Кузьмина, 2009]; [Фатеева, 2000]; [Neubert, 1992]; [Beaugrand, 1997] и гипертекст [Черняк, 2008]; [Рязанцева, 2008]. Усложняющиеся формы лингвистической реальности требуют более сложных по своей структуре моделей их репрезентации в сознании: такие когнитивные модели, как фрейм, сценарий, скрипт, схема, сменяются макрофреймами, гиперфреймами в традиционном варианте когнитивно-дискурсивных исследований или же моделями, разрабатываемыми на границе гуманитарных и естественных наук (фрактальная модель текста, дискурса, интертекста в психолингвистических и лингвосинергетических концепциях [Кузьмина, 2009]; [Зубкова, 2011]). Усложнение коммуникативных процессов, воспринимающихся как единственно доступная лингвистическая реальность (в аудиальной или письменной форме), ведет к постепенному переходу от сложных когнитивных моделей статического типа (пропозиция, план, скрипт) к динамическим моделям (фрейм, сценарий, тезаурус, картина мира). Обращение лингвистов к методам и инструментарию социальных или естественных наук представляется на этапе постмодерна неизбежным, поскольку свидетельствует о стремлении создавать интегративные концепции в рамках пока еще не сменившейся научной парадигмы в теории языка. С точки зрения С-К-теории конструирования, интерпретация объектов лингвистической реальности может быть объяснена как процесс перемещения определенных понятий в область пространства институализированных знаний. Концептуальное (понятийное) пространство, таким образом, понимается в работе как пространство зарождения идей и теорий (в том числе научных). Их переход в пространство принятых социумом знаний связан с динамическим развитием научных идей об объекте (в данном случае, о лингвистической реальности). Для осмысления динамики развития научных взглядов на лингвистическую реальность как объект необходимо определить единицы парадигмального представления теоретических знаний (concepts) в области лингвистики. В работе предпринимается попытка рассмотреть соотношение терминов «теория», «парадигма», «концепция», использующихся учеными в процессе исследования лингвистической реальности. В большинстве современных работ, осмысляющих парадигмальное членение новых областей интереса лингвистики ([Кубрякова, 1995]; [Князева, 1995]; [Демьянков, 2006]; [Кибрик, 2005]), термин «научная парадигма» понимается в том смысле, в котором он употребляется Т. Куном в его «Структуре научных революций», – как признанные всеми научные 17 достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений [Кун, 1975, с. 11]. Ориентированность такой знаниевой научной единицы, как парадигма, именно на когнитивную составляющую может быть подтверждено параллельным термином для наименования данного феномена, используемым М. Фуко, – эпистема / эпистемологическое поле [Фуко, 1977, с. 39]. С нашей точки зрения, представляет несомненный интерес, что осмысление термина «парадигма», равно как и парадигмальное членение этапов развития науки о языке на рубеже ХХ-ХХI вв., произошло в отечественной лингвистике в момент формирования парадигмы научного лингвистического знания, которая сейчас все чаще называется когнитивно-дискурсивной. Теория лингвистической интерпретации на современном этапе развития науки характеризуется не только максимально интегративным подходом к изучаемым объектам. Глобальные изменения, происходящие в современной информационной реальности, оказываются тесно взаимосвязанными с таким феноменом, как лингвистическая реальность. Конструирование и реконструкция (когнитивное моделирование) объектов лингвистической реальности являются творческой деятельностью по лингвистической интерпретации данных объектов. Ментальные пространства, фрагменты которых моделируются в рамках СК-теории с помощью операций пропозициональной логики, предоставляют исследователю возможность определить, на основании каких критериев и с помощью каких механизмов те или иные объекты лингвистической реальности оказываются ценностно значимыми (и в итоге принятыми) в семиосфере определенной культуры. Динамическое развитие научных парадигм знания в лингвистике определяют следующие факторы: 1) ослабление связей с господствующей на определенном этапе научной теорией; 2) формирование не только предметнопознавательного, но и процедурного звена научной парадигмы; 3) «кристаллизация новой традиции» и начало ее критического осмысления; 4) выход в интердисциплинарную область исследований объекта. Научная парадигма (эпистема, эпистемологическое поле) в лингвистике понимается как кластер знаний, оперирующий определенным метаязыком и связанный с приоритетной в определенную эпоху научной теорией. Динамическое рассмотрение смены научных парадигм знания в лингвистике предполагает определенное изменение аспектов изучения объектов лингвистической реальности. Оценка изменений, происходящих в научной парадигме как кластере знаний (в метаязыке, методологии, теоретических конструктах и их операциональных реализациях) в рамках эпистемологической триады «традиция – модерн – постмодерн», осуществляется в нашей работе на основании лингвоаксиологических принципов конструирования / реконструкции объектов лингвистической реальности. 18 Разнообразные подходы к конструированию и реконструкции (когнитивному моделированию) процессов порождения и интерпретации текста (философские, социолингвистические, антропологические, культурологические, лингвистические) позволяют представить когнитивные корреляты фрагментов лингвистической реальности и множественные возможности стратегических решений по оцениванию их смыслов в семиосферах разных культур. Во второй главе «Лингвоаксиологические стратегии конструирования лингвистической реальности» решается следующая задача нашего исследования – определить принципы и стратегии когнитивного моделирования лингвистической реальности на разных этапах развития научного знания в ХХ– ХХI вв. В данной главе рассматриваются основные принципы когнитивного моделирования и разнообразные когнитивные корреляты объектов лингвистической реальности. При этом в работе установлено, что конструирование такого объекта лингвистической реальности, как текст, предполагает использование иерархизированного «ансамбля когнитивных моделей» данного объекта: пропозиция – схема – сценарий (сцена) – фрейм – «возможный мир». Реконструкция когнитивных моделей текcтопорождения позволила получить в результате статический вариант когнитивных моделей смыслов текста. Конструирование когнитивных моделей текстовой интерпретации в качестве результата дало возможность выстроить динамические модели смыслов текста. Процессы текстопорождения и интерпретации текста оценивались в соответствии с принципами когнитивного моделирования лингвистической реальности (в частности, в соответствии с принципами антропоцентризма, приоритета когнитивной экспланаторности, функциональности и вариативности объектов описания). Базой для создания когнитивных моделей порождения и интерпретации текста послужили лингвоаксиологические стратегии, коррелирующие друг с другом, но не идентичные друг другу на этапах порождения и интерпретации текста. К лингвоаксиологическим стратегиям интерпретации относятся построение предикатно-аргументной структуры (аксиологический параметр – пропозициональная структура текста), определение иерархии предикатов и их актантов (аксиологические параметры – синтаксический и семантический статус метапредикатов и предикатов; дейктическая и референтная отнесенность актантов и их коммуникативный статус), определение центральных концептов текста (аксиологический параметр – статус концептов, соотносящихся с предикатами и их актантами, в системе концептов текста). Применение этих аксиологических стратегий в области внутриязыковой коммуникации показывает приоритеты авторского выбора смыслов, конструируемых интерпретатором в ситуации преодоления неопределенности / вариативности текстового смыслопорождения. В области межъязыковой коммуникации действие данных стратегий выявляет приоритеты переводчиков по выстраиванию иерархических отношений предикатов и актантов текста в соответствии со структурными особенностями текста оригинала (или в противоположность им, в зависимости от применяемых макростратегий интерпретации). 19 К лингвоаксиологическим стратегиям при реконструкции моделей порождения текста относятся членение исходного замысла (аксиологический параметр – определение исходных концептов текста и их статуса в концептуальной системе данных объектов лингвистической реальности), пропозиционализация смыслов (аксиологический параметр – пропозициональная структура текста) и категоризация смыслов (аксиологический параметр – частеречная принадлежность предикатов и актантов текста). Использование базового набора лингвоаксиологических параметров при оценке действия данных стратегий порождения и интерпретации текста как в рамках внутриязыковой, так и в рамках межъязыковой коммуникации позволяет доказать универсальность действия рассматриваемых стратегий, применяемых к разным областям лингвистической реальности. Рассмотрим в качестве примера лингвоаксиологические стратегии, использующиеся при реконструкции моделей порождения текста. Данные стратегии в ситуации межъязыковой коммуникации реконструируются на базе результатов интерпретационных процессов. При построении предикатноаргументной структуры текста первой главы повести А.А. Милна «Winnie-thePooh» и двух ее переводов на русский язык, выполненных Б. Заходером и В. Рудневым, были проанализированы 565 предложений, структурированных с помощью 1609 пропозиций (см. подробнее Приложение 1, Приложение 2). К абсолютным аксиологическим стратегиям переводчиков в процессе текстовой интерпретации при построении предикатно-аргументной структуры текста можно отнести передачу метапредикатов и предикатов исходного текста без изменений. К ситуативным аксиологическим стратегиям относятся изменение типа связи между предикатами внутри одной пропозициональной конструкции, замена выраженной связи между предикатами на невыраженную, добавление конструкций, отсутствующих в пропозициональной структуре текста оригинала. Ситуативные стратегии, связанные с изменением характера и структуры актантов и сирконстантов в рассматриваемом тексте (лексические трансформации модуляции, усиления степени признака за счет добавления двойного атрибута, грамматические трансформации развертывания / свертывания предложнопадежных и атрибутивно-объектных конструкций), направлены на соответствие (в случае использования переводчиком макростратегии адаптации) или несоответствие (в случае использования переводчиком макростратегии остранения) узуальной норме языка перевода. Действие такой стратегии текстопорождения, как членение исходного замысла текста, связано с «отсеиванием» концептов, нерелевантных для воплощения замысла автора. В отечественной когнитивной лингвистике концепт определяется как «глобальная единица структурированного знания» [Попова, 1999, с. 16]. Исследователь-интерпретатор не может восстановить все многообразие концептов, составляющих для автора парадигму выбора исходного концепта для текста. Однако на основании действия приоритетных стратегий при интерпретации текста интерпретатор может выделить 20 центральные концепты рассматриваемых текстов. Лингвоаксиологическим параметром для действия данной стратегии является позиция концепта в системе концептов текста и гипотезы о семантическом развертывании текста. Иерархия исходной концептуальной информации в художественном тексте может быть представлена следующим образом: концепт заглавия > концепт начальной строки (высказывания) > остальные концепты в тексте > ассоциативно «притягивающиеся» к тексту концепты. В ситуации внутриязыковой коммуникации основные концепты могут быть выявлены как при анализе заголовка художественного текста и его первой строки, так и при определении сигнификативной области лексических единиц, занимающих приоритетные позиции в иерархиях предикатов и актантов текста. В ситуации межъязыковой коммуникации реконструкция иерархии исходного замысла текста оригинала происходит с опорой на общую систему концептов текста, преломленную сквозь призму языкового сознания переводчика. В некоторых случаях переводчик кардинальным образом меняет основной заголовочный концепт текста оригинала в переводе (ср.: «If» Р. Киплинга – «Заповедь» в переводе М. Лозинского; «Азазель» Б. Акунина – «The Winter Queen» в переводе Э. Бромфильда; «The Fox and the Forest» Р. Брэдбери – «Кошки-мышки» в переводе Н. Галь), выдвигая на более приоритетные позиции те элементы текста оригинала, которые он считает наиболее релевантными. Достаточно часто переводчик заменяет название текста оригинала (особенно поэтического) его первой строкой, которая может выступать в качестве заголовочного комплекса и носителя центральных текстовых концептов даже в тех случаях, когда текст не озаглавлен самим автором. В ситуации внутриязыковой коммуникации (при реконструкции когнитивной модели текста повести А.А. Милна «Winnie-the-Pooh» на английском языке) система статических фреймовых структур может быть выстроена следующим образом: MACROFRAME TO TELL SOMEBODY A STORY … ↓ … TEXT FRAME TO GO AFTER HONEY … ↓ ↓ SUBFRAME TO CLIMB UP THE TREE SUBFRAME TO FLOAT UP INTO THE SKY Subject Time Place 21 Достаточно интересной представляется ситуация межъязыковой коммуникации, в которой переводчик производит членение исходного замысла текста в соответствии с основной целью перевода, заранее заданной прагматически, как это происходит в случае перевода на русский язык текстов повестей Милна В.П. Рудневым. Реконструируя авторские стратегии текстопорождения, Руднев выдвигает в приоритетные позиции несколько иные концепты, связанные с основными актантами и предикатами текста оригинала. Сознательная «фолкнеризация» текста Милна позволяет переводчику выбрать в качестве занимающего приоритетную позицию названия первой главы текста Милна лексему пчелы, соотносящуюся лишь с одним из приоритетных актантов-агенсов текста оригинала. Выбор имени актанта-контрагенса главных действующих персонажей, не занимающих в заглавии и «пропозициональной свертке» перед текстом первой главы приоритетных позиций, имеет в качестве следствия перенос внимания читателя с действий основных персонажей на один из аспектов ситуаций или событий, описываемых в главе (субъект, место действия, цель действия и т.п.). Общий фрейм, выстраиваемый в качестве когнитивной модели первой главы текста Милна в переводе Руднева, таким образом, будет именоваться ПЧЕЛЫ: МАКРОФРЕЙМ РАССКАЗЫВАТЬ ИСТОРИЮ … ↓ ↓ ТЕКСТОВОЙ ФРЕЙМ ПЧЕЛЫ ТЕКСТОВОЙ ФРЕЙМ НОРА Время Место Соответственно, основные актанты, занимающие приоритетные позиции в коммуникативной и референциальной иерархиях (Кристофер Робин, Winnie Пух, мед) и соотносящиеся с основными концептами текста оригинала, будут лишь ассоциативно связаны с данным фреймом. Ситуативный аспект семантики общего фрейма первой главы, реализующийся за счет выдвижения в приоритетные позиции предикатов действия (движения) основных актантовсубъектов, в тексте перевода Руднева оказывается фоновым. Действие лингвоаксиологической стратегии пропозиционализации заключается в выборе говорящим (создающим текст) «пропозициональной структуры, которая определяет различные роли объектов, участвующих в данном эпизоде» [Чейф, 1983, с. 39]. Выбор конкретных предикатов предопределяет: 1) состав вводящихся в рассмотрение участников ситуации и 22 2) их ролевые характеристики – в соответствии с ролевой структурой данного предиката (связь между семантическими ролями участников ситуации и предиката не однонаправленнная, а обратимая) (см.: [Бергельсон, 1981, с. 347]). Иначе говоря, «пропозиционализация (лексикализация) – это переход от концептуальной, семантической структуры к структуре, содержащей лексемы, связанные соответствующими отношениями» [Кобозева, 1990, с. 130]. Сведения о реконструируемом процессе пропозиционализации текстовых концептов можно извлечь из информации о предикатно-аргументной структуре текстов, построенной в процессе интерпретации данных текстов. Лингвоаксиологическими параметрами при пропозиционализации являются пропозициональная структура текста и его модальные характеристики. Интерпретационная ситуация внутриязыковой коммуникации позволяет увидеть, какие именно пропозициональные структуры были выбраны автором текста для воплощения основных смыслов центрального концепта / концептов, а какие из возможных пропозициональных структур оказались для автора нерелевантными. Воплощение англоязычного пропозиционального комплекса TO TELL A STORY ‘РАССКАЗЫВАТЬ ИСТОРИЮ / СКАЗКУ’, выступающего в качестве имени текстового макрофрейма за счет приоритетности синтактикосемантических позиций предиката to tell и актанта-объекта a story в тексте повестей А.А. Милна о Винни-Пухе, может быть проинтерпретировано при осмыслении семантической оппозиции лексем a story – a tale – a fairy-tale. Ситуация рассказывания «нарратива о нарративе», предполагающая «вложенность» перспективы сказки (a tale ‘сказка, вымышленная история’) об игрушках ребенка-адресата, живущих в сказочном Стоакровом лесу, соотносится автором текста с лексемой a story ‘рассказ о событиях (возможно, реальных)’. Лексикализация (пропозиционализация) смыслов именной лексемы происходит с учетом степени условности «возможных миров» текста повестей о Винни-Пухе. Наиболее очевидно маркирование данной ситуации происходит при интерсемиотическом комментарии текста Милна в случае оформления обложки перевода этого текста на русский язык В.П. Рудневым: на первом плане находится фотография «настоящего» Кристофера Робина с его «настоящим» Винни-Пухом, а в качестве фона выступает кадр из мультфильма о Винни-Пухе студии «Disney», на котором «условный» Кристофер Робин, держа за лапу своего медвежонка, идущего по-человечески, преодолевает границу еще одного условного мира – опушку Стоакрового леса (см.: [Руднев, 2000]). Концепт, связанный с предикатом, который выражен глаголом речевого действия to tell ‘рассказывать’, занимает наиболее приоритетную позицию в иерархии предикатов текста повестей Милна. Возможности выбора автором предиката речевого действия для обозначения ситуации нарратива определяются оппозицией to tell – to speak (to speak out). Выбор автором текста оригинала предиката речевого действия to tell маркирует коммуникативную 23 ситуацию «нарратива о нарративе» как неофициальную, доверительную беседу о предмете, известном одному из участников коммуникации и частично знакомом второму участнику (отец рассказывает сказку сыну о его собственных игрушках). В ситуации межъязыковой коммуникации реконструкция процессов пропозиционализации текстовых смыслов показывает не только авторский выбор возможных пропозициональных структур, но и дает возможность оценить, какие из данных структур сумел увидеть и воплотить в переводном тексте переводчик-интерпретатор. Наиболее часто в ситуации межъязыковой коммуникации в текстах детской художественной литературы происходит изменение наполнителей терминалов субъекта и пространства, поскольку в текстах оригинала именно они составляют превалирующую часть лексических единиц, занимающих позиции актантов в текстовых фреймах. Например, при пропозиционализации концепта PIGLET ‘ПОРОСЕНОК’, выражающего значение одного из основных актантов-субъектов текста повестей Милна, Б. Заходер производит трансформацию модуляции (значение лексемы, выражающей концепт текста оригинала, сужается). Наполнителем актантасубъекта в тексте перевода Заходера становится лексема Пятачок, образованная по принципу языковой игры уже в концептуальном пространстве языка перевода. В. Руднев, следуя принципам аналитической теории перевода, подобных изменений не производит, и актант-субъект в его тексте перевода именуется адекватно тексту оригинала (Поросенок). Лексические наполнители темпоральных терминалов при структурировании текстов детской художественной литературы обычно не столь многочисленны (это объясняется специфической организацией хронотопа данных текстов в зависимости от целевой аудитории: освоение категории времени у детей происходит гораздо позднее, чем освоение категории пространства [Исенина, 1983]; [Лепская, 1997]), что и обусловливает многие стратегические решения переводчиков. При применении лингвоаксиологической стратегии пропозиционализации смыслов текста происходит системная организация глубинного уровня текстовых смыслов. Категоризация текстовых смыслов направлена на то, чтобы произошел переход от глубинной структуры текста к поверхностной структуре. Под категоризацией смыслов понимается отнесение выделенных аспектов исходного замысла к определенному абстрактному типу ситуаций [Кобозева, 1990, с. 128]. Лингвоаксиологическим параметром при категоризации смыслов является частеречная принадлежность предикатов и их актантов. С точки зрения когнитивистов, «концептуализироваться и категоризироваться должно именно то, что входит в ближайшее окружение человека и определяет его жизнедеятельность, то, внутри чего он распознает предметы и их признаки» [Кубрякова, 1997а, с. 273]; (ср.: [Пименова, 2006, с. 177-178]). Основными онтологическими категориями, вокруг которых группируются части речи, являются категории объекта, признака и действия, соответствующие «синтаксическим категориям» существительных, прилагательных и глаголов. 24 Основными концептами, подвергающимися категоризации в рассматриваемых нами текстах, являются СУБЪЕКТ, ДЕЙСТВИЕ и МЕСТО. Наиболее «онтологичной» в данном случае оказывается категория предметности. Ей соответствуют концепты СУБЪЕКТ и МЕСТО, поскольку концепт МЕСТО воплощается в текстах с помощью указания на пространственное местоположение объектов. Это значит, что концепты СУБЪЕКТ и МЕСТО должны выражаться в тексте с помощью существительных и местоимений. Абсолютная иерархия возможностей выражения концепта СУБЪЕКТ в тексте может быть представлена следующим образом: имя существительное > местоимение > прочее, а абсолютная иерархия возможностей выражения концепта МЕСТО – как имя существительное в косвенном падеже > имя существительное в косвенном падеже с предлогом > наречие > местоимение > прочее. В процессе внутриязыковой коммуникации интерпретатором оцениваются абсолютные или ситуативные стратегии автора по морфологическому воплощению на поверхностном синтаксическом уровне текста субъектных и признаковых характеристик составляющих пропозициональных текстовых структур. Например, ситуативной лингвоаксиологической стратегией автора англоязычного текста повестей о Винни-Пухе является присвоение именам нелиц (животных), называющих игрушки Кристофера Робина, более высокого референциального статуса: их имена (Bear, Piglet, Rabbit) превращаются из нарицательных в собственные, а сами персонажи становятся, вопреки законам грамматики английского языка, одушевленными. При этом персонажам-нелицам, выполняющим роль контрагенсов для основных субъектов-персонажей (the bees), лишь самими персонажами условно приписываются возможности выполнения осмысленных, антропоморфизированных действий (to think, to suspect / to be suspicious), но маркеры одушевленности (местоимения he / she) в англоязычном тексте не используются. Категоризация перечисленных выше существ-животных (Медвежонок, Пятачок, Кролик) в тексте перевода повестей Милна на русский язык, осуществленных Б. Заходером, сохраняется как абсолютная приоритетная стратегия автора текста оригинала. Однако в тексте перевода Заходера используется и ситуативная стратегия «одушевления», антропоморфизации существ, которым в тексте оригинала только условно приписываются антропоморфные характеристики: «Разве знаешь, что пчелам в голову придет?»; «Они ведут себя п о д о з р и т е л ь н о!» Более того, антропоморфизация живых существ (пчел) выражается в тексте перевода Заходера грамматически: на самой верхушке этого дуба кто-то громко жужжал [Заходер, 2001, с. 345] (ср. англ.: from the top of the tree there came a loud buzzing-noise [Milne, 2003, р.14]). В ситуации межъязыковой коммуникации необходимо оценить переводческие возможности по передаче морфологических и синтаксических характеристик основных наполнителей терминалов и предикатных узлов с 25 помощью средств другого языка. Причиной изменения грамматических смыслов в процессе категоризации лексем при переводе может быть разная степень номинативности языков оригинала и перевода, лексические значения, узуально закрепленные в разных языках за определенными частями речи (ср. глагольно-номинативную омоформию в аналитическом английском языке и полное отсутствие подобного явления в русском). Категоризация достаточно большого числа актантов, сирконстантов времени, места и способа действия, а также предикатов в текстовом фрейме первой главы перевода на русский язык повести Милна, выполненного В. Рудневым, осуществляется – в соответствии с макростратегиями аналитического перевода – с помощью буквальной передачи англоязычных грамматических конструкций. Например, грамматикализация (категоризация) сирконстанта способа действия осуществляется следующим образом: …спускающийся по лестнице, – bump, bump, bump, – затылочной частью своей головы, позади Кристофера Робина (ср. в переводе Б. Заходера: он спускается по лестнице вслед за своим другом Кристофером Робином, головой вниз, пересчитывая ступеньки собственным затылком: бум-бумбум); категоризация предиката – перестать делать bump (ср. у Заходера: перестать бумкать); категоризация пациенса – один из друзей-иродственников Кролика (ср. у Заходера: одному из Родных и Знакомых Кролика) и т.п. В переводе Руднева происходит сознательное нарушение узуальной и стилистической норм перевода, а также нормы переводческой речи для достижения максимального эффекта остранения текста на переводящем языке. Список лингвоаксиологических стратегий порождения и интерпретации текста может быть изменен или расширен в зависимости от необходимости степени детализации выстраиваемых когнитивных моделей. «Стереоскопичность» культуры и языка [Лотман, 2000, с. 563] предполагает возможность приближения или удаления точки зрения исследователяинтерпретатора при изучении объектов лингвистической реальности. Например, деривационные преобразования предикатов в процессе перевода текста с одного языка на другой могут рассматриваться как отдельная микростратегия на этапах интерпретации текста и реконструкции его порождения, а могут входить в стратегические процессы категоризации смыслов текста на этапе реконструкции моделей текстопорождения. Стереоскопичность когнитивных моделей может быть рассмотрена и в структурообразующем ключе: условный, «возможный» мир текста составляют его фреймовые структуры, которые, в свою очередь, состоят из пропозиций, включающих предикатные и актантные терминалы и т.п. При этом можно говорить и о функционировании так называемых метатекстовых или гипертекстовых фреймов, когда общие центральные концепты позволяют объединять структуры разных интерпретируемых текстов. Выделение макростратегий текстопорождения и текстовой интерпретации также способствует стереоскопичности восприятия текстовых 26 когнитивных моделей. Внимание к макростратегиям текстовой интерпретации в области межъязыковой коммуникации обусловлено максимальной иллюстративностью материала этой области в ситуации объяснения механизмов и результатов применения макростратегических действия интерпретатора текста. Определяя макростратегии интерпретации как способы выработки интерпретационных гипотез с большой силой предсказуемости в случаях, когда необходимо выявить глобальную связность текста, Т.А. ван Дейк делает попытку выведения макростратегий интерпретации из стратегических решений интерпретатора на этапе построения когнитивной модели объекта [Дейк, 1989, с. 50]. Таким образом, действие макростратегий интерпретации текста должно базироваться на результатах действия основных стратегий текстовой интерпретации, но не должно выводиться из них полностью. Рассмотренные нами макростратегии адаптации / остранения, архаизации / модернизации и стилизации интерпретируемых текстов в ситуациях внутриязыковой и межъязыковой коммуникации убедительно показывают механизмы изменений в семантическом содержании категорий пространства, времени и персональности, составляющих интерпретативную базу текстовых фреймов как когнитивных моделей текстов (см. Приложение 3). Аксиологическим параметром при оценивании действия макростратегии адаптации / остранения текста является соответствие / несоответствие текста характеристикам культурного пространства определенного языка. При оценке действия макростратегии архаизации / модернизации текста аксиологическим параметром выступает сохранение / изменение временнóй отнесенности условного мира смыслов текста. В качестве аксиологического параметра в процессе оценивания такой макростратегии, как стилизация текста, используется сохранение / изменение субъектных характеристик текста или типа дискурса, в котором функционирует текст. Данные макростратегии базируются на результатах действия основных лингвоаксиологических стратегий и позволяют эффективно оценить возможности изменения основных когнитивных моделей текстов, происходящие при смене семиотического кода культуры в ситуации межъязыковой коммуникации. Выстраиваемые когнитивные модели рассматриваемых текстов (в частности, фреймовые и метафреймовые модели) оцениваются и корректируются в соответствии с результатами действия лингвоаксиологических стратегий и макростратегий порождения и интерпретации текста как объекта лингвистической реальности. В третьей главе «Лингвоаксиологическая параметризация текстов художественной литературы в семиосфере русской культуры» рассматриваются основные функции, свойства и границы существования разных объектов лингвистической реальности, а также определяются лингвоаксиологические параметры оценки субъектом значимости текстов художественной литературы в семиосфере русской культуры. На основании лингвоаксиологической параметризации объектов лингвистической реальности (текста, дискурса, интертекста, 27 гипертекста) производится выстраивание когнитивных макромоделей порождения и интерпретации данных объектов (таких схематических систем, как конфигурационная структура, перспектива и распределение внимания). Данные схематические системы, безусловно, создаются, с одной стороны, как способ объективации результатов предшествующей интерпретации текста или дискурса, а с другой стороны, они позволяют с достаточной долей уверенности определить лингвоаксиологический статус элементов информационной структуры текста в коммуникативном процессе. При реализации одной из основных когнитивных функций индивида, креативной, или творческой, происходит столкновение хаосогенных и антихаосогенных начал в семиосфере культуры, результатом чего оказывается порождение новых культурообразующих смыслов текста. Семиотизация внешнего мира индивидом и дальнейшая деятельность с текстами как объектами памяти культуры происходит поступательно. Сначала наблюдается «вторжение» инокультурного феномена в область принимающей культуры, затем происходит его аккультурация, а позже становится возможной дальнейшая передача смыслов, порождаемых уже текстами-дериватами в самой принимающей культуре и в других культурах. На разных этапах аккультурации или, наоборот, отторжения текста в пространстве семиосферы иной культуры он (в зависимости от своего смыслоформирующего потенциала и ряда внешних факторов) может быть ассимилирован в принимающую культуру (высшая форма принятия – становление текста как прецедентного феномена в нескольких культурах), а может оказаться в парадигме «слабых», «забытых» текстов. Основные когнитивные операции, совершаемые в рамках моделирования процессов порождения и интерпретации текста (редукция (выбор отдаленной перспективы), увеличение (выбор ближней перспективы), ограничение / снятие ограничения, дискретизация / слияние), представляют собой стратегические приемы, используемые в процессе применения макростратегий порождения и интерпретации текста. В процессе категоризации происходит формализация текстовых смыслов, которая предполагает возможность дальнейшей интерпретации результатов когнитивного моделирования данных текстов (текстовых фреймов), если требуется конструирование межтекстовых или гипертекстовых макроструктур. Моделирование таких текстовых и межтекстовых макроструктур, как конфигурационная структура, перспектива и распределение внимания, позволило сделать следующие выводы. Конфигурационная структура актантов и сирконстантов текста предполагает реализацию схематических категорий плексности и сегментации сцены при применении автором или интерпретатором текста когнитивных операций вычленения единицы, помещения ее в фокус внимания, конвертации (взаимозамены) категорий пространства и времени и т.п. Например, схематическая категория плексности подразумевает «состояние расчлененности величины на одинаковые 28 (equivalent) элементы. Если величина состоит из одного такого элемента – это униплекс (uniplex), а если она состоит из более чем одного элемента – мультиплекс (multiplex)» [Талми, 1999, с. 85]. Областью (domain), в которой наиболее четко «прорисовывается» схематическая категория плексности, является область материальных (исчисляемых) объектов. Во фреймовых структурах рассмотренных нами текстов данная область представлена с помощью лексем, занимающих позиции актантов. Соответственно, высший ранг субъекта в текстовом фрейме получает основной персонаж текста (параметрами здесь выступают как частота упоминания имени данного субъекта, так и его значимость в системе персонажей текста). В текстах детской художественной литературы этот субъект, имеющий высший статус в иерархии актантов, помещается в фокус внимания, то есть приобретает статус уникальной единицы, униплекса. Когнитивная операция, применяемая к множеству актантов текста в данном случае, – вычленение единицы [Талми, 1999, с. 86]. Подобные варианты приоритетной помещенности основных субъектов-персонажей детской художественной литературы в фокус внимания можно наблюдать, например, в тексте повести Дж.М. Барри «Peter Pan»: All children, except one, grow up (Питер Пэн как уникальный ребенок, никогда не взрослеющий). В данном случае в условном мире текста происходит реализация еще одной схематической категории – состояния ограниченности, поскольку возраст персонажа подвергается когнитивной операции снятия границ: When Margaret grows up she will have a daughter, who is to be Peter’s mother in turn; and thus it will go on, so long as children are gay and innocent and heartless. – Когда Маргарет вырастет, у нее родится дочь, которая тоже, в свою очередь, сделается мамой Питера, и так это будет продолжаться до тех пор, пока дети не разучатся быть веселыми, непонимающими и бессердечными. Реализация категории состояния неограниченности происходит за счет нарушения логических (причинно-следственных) связей реального мира: внучка Венди, будучи ровесницей Питера, окажется его «мамой» в его вечном мире детства. Когнитивная операция дискретизации наиболее характерна для перевода текста из сферы вербальных, условных знаков в сферу иконических знаков (рисунка). Данная когнитивная операция в рамках изменения конфигурационной структуры основных смыслов моделируемых текстов достаточно часто применяется при межсемиотическом переводе вербального текста на язык мультипликации. Непрерывный (континуальный) вербальный текст дискретизируется, разбивается на отдельные кадры-сцены. Когнитивная операция дискретизации, однако, оказывается неизбежно соединена со своей противоположностью, когнитивной операцией слияния: например, многие эпизоды советских мультфильмов о Винни-Пухе нарушают временную последовательность событий текста оригинала и текста перевода Б.В. Заходера 29 и оказываются выстроены в соответствии с иными параметрами эффективности текста по сравнению с текстом художественным. Такая текстовая и межтекстовая схематическая система, как перспектива, реализуется с помощью схематических категорий положения точки зрения (дейктического центра текста), перспективного расстояния, перспективного режима (подвижности перспективы) и направления наблюдения. Пространственное и временное расположение точки зрения внутри моделируемого текстового фрейма может изменяться в зависимости от использования автором или переводчиками разных референциальных конструкций точки зрения, а также в зависимости от утраты или обретения референциальной отнесенности основными субъектами фрейма. Схематическая категория перспективного режима может быть успешно применена при оценивании адекватности передаваемых в переводе элементов интертекста с соответствующими изменениями в области применения когнитивных операций синоптизации или секвенциализации (выбора неподвижной отдаленной точки зрения или последовательного режима перспективы). Интертекст может рассматриваться как самостоятельно существующий и развивающийся феномен: «Интертекст – это объективно существующая информационная реальность, являющаяся продуктом творческой деятельности человека, способная бесконечно самогенерировать по стреле времени» [Кузьмина, 2009, c. 20]. В данном случае характеристики интертекста определяются тем, что исследователь изучает его в рамках синергетической парадигмы. Однако интертекст может пониматься и как определенного рода конструкт, как «явление скрещивания, контаминации текстов двух или более авторов (а также не имеющих личного автора)» [Степанов, 2001, c. 3]. В ситуации внутриязыковой коммуникации применение схематической системы перспективы (в частности, схематической категории направления наблюдения) при структурировании областей интертекстуальных смыслов оказывается весьма эффективным в случае выявления аллюзионных моделей времени, используемых постмодернистскими авторами в своих текстах. Подобная ситуация реализуется, например, в текстах романов Б. Акунина «Детская книга» и «Сокол и ласточка». Одним из наиболее релевантных претекстовых источников романа «Детская книга» являются тексты Осипа Мандельштама, где концепт «Время» и разнообразные варианты его воплощения составляют достаточно важную часть того, что называют термином «художественный мир» [Гаспаров, 1995, с. 212]. Временная составляющая мандельштамовской художественной картины мира необходима Акунину для того, чтобы подчеркнуть субъективный, антропоцентрический компонент временных моделей своих текстов. «Фактор времени играет важнейшую роль в создании модели человека, а фактор человека – в моделировании времени. Войдя в модель времени, человек внес в нее два сложных и противоречивых компонента: точку, движение, а вместе с движением и направление движения» [Арутюнова, 1997, с. 52-53]. Пытаясь зафиксировать себя в качестве стороннего наблюдателя, лирический герой текстов Мандельштама, к 30 которым отсылает текст «Детской книги», тем не менее, вынужден стать участником событий: его reference time (аналитическое время) превращается в event time (время событий) (термины Г. Рейхенбаха цит по: [Апресян, 1995, с. 632]). Подобное происходит в стихотворениях «Только детские книги читать...», «Соломинка», возможно, в связанном по теме с романом стихотворении «На розвальнях, уложенных соломой...». Однако восприятие Времени как потока, причем потока неоднонаправленного, наиболее отчетливо в мандельштамовском «Шуме времени» и стихотворении «За то, что я руки твои не сумел удержать...». М.Л. Гаспаров пишет о создании в данном тексте «необычного впечатления обратной временной перспективы, от более позднего к более раннему» [Гаспаров, 1995, с. 216]. Лирический герой становится не статической точкой отсчета, его захватывает движение Времени как потока (ср.: «Я помню хорошо глухие годы России – девяностые годы, их медленное оползанье, их болезненное спокойствие, их глубокий провинциализм – тихую заводь» [Мандельштам, 1999, с. 9] – и «вещий» сон Ластика, основного персонажа «Детской книги», о течении времени над собственным скелетом, «как при перемотке видеопленки» [Акунин, 2007, с. 43-44]). В обоих случаях Время из Потока превращается в Агрессора, разрушителя (о метафорах времени см.: [Плунгян, 1997, с. 191]; [Арутюнова, 1997, с. 53]). Результирующей для рассматриваемых схематических систем является схематическая система распределения внимания. В соответствии с приведенными выше когнитивными операциями, а также с такими факторами, как сила внимания и реализующаяся модель внимания, в пределах текстовых фреймов могут быть выделены определенные элементы, выдвигающиеся на первый план, даже если это противоречит основным иерархическим отношениям внутри элементов фреймовой структуры (ср. выдвижение на роль имени фрейма одного из значимых, но не наиболее приоритетного концепта при структурировании текста перевода повестей А.А. Милна В.П. Рудневым). Данная когнитивная операция производится за счет различения выделенной или фоновой информации (figure – ground organization [Langacker, 2000, р. 2]), которая является одной из базовых когнитивных способностей (ср. [Солсо, 1996, с. 43]). В ситуации перевода вербального текста на язык мультипликации возможно применение когнитивной операции выделения элемента (foregrounding) для привлечения интенсивного внимания зрителя к определенному персонажу или сцене. Последняя сцена текста второй «Книги Джунглей» Р. Киплинга, в которой Маугли прощается с народом Джунглей, является так называемым «выделенным» фрагментом текстовой информации, поскольку завершает основную сюжетную линию (ср. [Лузина, 1996, с. 120]). Параллельные пропозициональные комплексы, связанные с действиями друзей и наставников Маугли, показывают признание его всеми как высшего существа в мире Джунглей. Багира лижет ему ногу (licked Mowgli’s foot); Балу пытается это сделать (Mowgli sobbed and sobbed with his head on the blind bear’s side and 31 his arms round his neck while Baloo tried feebly to lick his feet). Однако когнитивная операция выделения элемента (в данном случае – фигуры главного персонажа, Маугли), примененная режиссером Р. Давыдовым в последней сцене последней серии мультфильма «Маугли» под названием «Возвращение к людям», сосредоточивает интенсивное зрительское внимание именно на взрослом и сильном рыдающем персонаже. Элементы сцены признания Маугли высшим существом и оказания ему подобающих почестей в переводе текста на язык мультипликации стали невозможны еще по одной причине. В тексте Р. Киплинга, так же, как и в тексте перевода его «Книги Джунглей» на русский язык, главный персонаж адаптируется к миру Джунглей, по сути дела, копируя образ жизни, поведение и язык окружающего его мира. В тексте мультфильма ситуация изменяется до полностью противоположной: животные из мира Джунглей начинают антропоморфизироваться (ходят на задних лапах (Балу), ведут себя, как люди), и Маугли перестает выделяться на их фоне. В этом антропоморфном мире зверей мультфильма практически невозможно представить себе сцену, в которой учитель Маугли, медведь Балу, вдруг опускается с двух лап обратно на четыре и слабо пытается лизнуть ему ноги. Интенсивное внимание зрителя мультфильма, таким образом, оказывается полностью сконцентрированным на эмоциональных действиях основного персонажа, и эта направленность внимания определяется в данном случае особой условностью изображения персонажей-животных в мультфильмах (их антропоморфизацией). Разнообразные модели внимания активно реализуются при стратегической интерпретации текста и порождении такого «надтекстового» феномена, как гипертекст. Под гипертекстом понимают «особый вид письменной коммуникации, особую форму организации письменного текста, опосредованную компьютерной средой и характеризующуюся процессом нелинейного письма и чтения, который обусловливается сегментацией и иерархической ассоциативной атрибуцией фрагментов, а также возможностью множественного выбора развития сюжетно-тематического потока» [Рязанцева, 2008, с. 3]. В традиционном письменном тексте система навигации зависит в основном от скорости чтения адресата и его концептуальных возможностей в процессе текстовой интерпретации. Если текст снабжен подстраничными сносками, ссылками, затекстовыми комментариями и разнообразными приложениями, к которым читатель обращается, то система связей и система навигации по основному тексту («со стихийностью, постоянными «перебивками» в тексте, с «перескоком» с уровня на уровень, с возможностью непрерывного наращения и разрастания семантической сети» [Рязанцева, 2008, с. 3]) практически не отличается от связей и навигации по тексту в его электронном формате. В этом смысле сложный постмодернистский текст со всеми перечисленными выше «сетевыми связями» и элементами может отчасти создавать конкуренцию гипертексту, поскольку сам создан по его модели. В частности, модель «окна внимания», где одному или нескольким дискретным 32 фрагментам внутри сцены уделяется больше внимания, позволяет представить данный процесс несфокусированного, «скользящего» внимания метафорически. Фактор приписывания внимания определенным субъектам коммуникации релевантен в ситуации интерпретации текста, когда интерпретатор (в норме) не должен быть проявлен в тексте-результате интерпретации. В ситуации постмодерна субъект-переводчик, реализуя себя в неотмеченном дискурсе, видоизменяет традиционную ситуацию отсутствия фигуры переводчика в переводном тексте. В процессе внутриязыковой коммуникации схематическая система распределения внимания регулирует навигационные процессы в области интертекста и гипертекста. В процессе межъязыковой коммуникации в качестве гипертекста может выступать любой текст, перемещенный в рамки иной культуры. Процесс навигации по нему (включая обращение к элементам комментария, сносок и затекстовых ссылок) становится возможным благодаря тому, что переводчик выступает не только в роли интерпретатора текста оригинала, но и достаточно часто выполняет функцию субъекта, адаптирующего определенные культурные и языковые явления для инокультурной среды. Переводческая интерпретация текста (частным случаем которой может быть назван комментарий) необходима в тех ситуациях, когда определенная отсылка текста оригинала «не прозрачна сама по себе или же не прозрачна для той культуры, к которой принадлежит переводчик» [Эко, 2006, с. 257]. При переводе на русский язык иронического интеллектуального детектива У. Эко «Маятник Фуко» Е. Костюкович оставила неизменными гипотексты минимального авторского комментария, сводящегося к подписям под рисунками. Ее собственная «когнитивная схема маршрута» [Рязанцева, 2008, с. 144] – гипотексты переводческого комментария (контекстологического, культурологического, интертекстуального) – весьма подробна и обеспечивает понимание текста на более глубоком уровне даже для человека, недостаточно знакомого с историей оккультизма и розенкрейцерства. В тех случаях, когда необходимо сохранить иронию текста оригинала при употреблении в речи «ученой латыни» (в исходном тексте эти вкрапления выделены курсивом), переводчица Е. Костюкович использует достаточно оригинальный прием макростратегии адаптации текста оригинала. Сохраняя перевод выражения внизу, на странице, она в самом тексте это выражение дает кириллицей, в русскоязычной транскрипции, тем самым подчеркивая разговорную версию употребления «ученой латыни»: «Можешь включить вентилятор, анимула вагула бландула?» (Animula vagula blandula – душенька летучая чудная (лат.) – из стихотворения императора Адриана (II в. н. э.))». Использование возможностей внутритекстовой экспланации иноязычных коммуникативных фрагментов и минимальное отвлечение внимание читателя на рекурсивные переходы от переводимых элементов обратно к исходному гипотексту позволяют сохранить пространственновременную целостность гипертекста. 33 Выстраивая разноуровневые иерархические связи при проекции гипертекста в целом, Е. Костюкович сама реконструирует отдельные интертекстуальные цепочки гипотекстов (от стоиков к Ницше) или же дает верные отсылки к прототекстам в классических русских переводах, если герои романа цитаты намеренно искажают. Прагматическая ориентированность подобной «когнитивной карты» навигации для читателя становится в данных ситуациях совершенно очевидной: постмодернистская игра с «образованным» читателем сменяется просветительским поучением. Интерес представляет интерпретативная ситуация, когда Е. Костюкович удается сохранить игровой элемент интертекстуальной отсылки романа У. Эко, используя так называемый «нулевой», или «отсутствующий», переводческий комментарий. В случае использования «нулевого маркера авторства» под гипотекстом эпиграфа (фрагмента, не существующего в реальном тексте Х.-Л. Борхеса) от читателя требуется применение несколько большего усилия в процессе поиска необходимой информации для адекватной интерпретации гипертекста. Это позволяет выявить основную отличительную характеристику гипертекстовой структуры при сравнении ее с паратекстовыми, интертекстуальными и т.п. отношениями. Такой характеристикой является аксиоматически признаваемая читателем гипертекста информационная неравноценность его составляющих, или гипотекстов, на чем и базируется «оконная структура» распределения внимания читателя гипертекста. В заключении диссертационного исследования даны основные теоретические и практические выводы, представлены перспективы дальнейшего исследования значимости текстов художественной литературы в семиосфере русской культуры. В рамках активно развивающейся в теории языка когнитивнодискурсивной парадигмы научного знания, интегрирующей социальнофилософские, этнокультурологические и собственно лингвистические аспекты исследования лингвистической реальности, была создана лингвоаксиологическая концепция интерпретации текста как объекта лингвистической реальности. Область неопределенности, недетерминированности смыслов интерпретируемых объектов лингвистической реальности (текста, дискурса, интертекста, гипертекста и т.п.) является сферой реализации одной из основных когнитивных способностей субъекта-интерпретатора – его творческой (креативной) способности. В диссертационном исследовании было выявлено, что конструирование и реконструкция (когнитивное моделирование) объектов лингвистической реальности являются творческой деятельностью по лингвистической интерпретации данных объектов. Ментальные пространства, модели которых могут быть созданы в рамках С-К-теории с помощью операций пропозициональной логики, предоставляют исследователю возможность определить, на основании каких критериев и с помощью каких механизмов те или иные объекты лингвистиче34 ской реальности оказываются ценностно значимыми и в итоге принятыми (или наоборот, незначимыми и непринятыми) в семиосфере определенной культуры. В результате исследования были определены принципы и критерии оценки субъектом значимости текстов художественной литературы при смене семиотического кода культуры. Были определены факторы развития научных парадигм знания о тексте, дискурсе, интертексте как объектах лингвистической реальности с точки зрения лингвоаксиологии и когнитивной лингвистики. В работе были выявлены лингвоаксиологические стратегии когнитивного моделирования лингвистической реальности на разных этапах развития научного знания в ХХ–ХХI вв. при оценивании значимости текстов художественной литературы в семиосфере русской культуры. В качестве основных лингвоаксиологических стратегий интерпретации текста в работе рассматривались построение предикатно-аргументной структуры текстов, выявление иерархических отношений их предикатов и актантов, а также их результирующая стратегия – определение иерархии текстовых концептов, необходимые для выстраивания текстовых фреймов как основных интерпретативных моделей. Основными лингвоаксиологическими стратегиями текстопорождения, которые были реконструированы на основе результатов текстовой интерпретации, выступали членение исходного замысла текста, пропозиционализация и категоризация его смыслов. Макростратегии текстопорождения и интерпретации текста, которые были выделены в работе в качестве наиболее релевантных, – это адаптация / остранение, архаизация / модернизация и стилизация смыслов текста. Применение данных макростратегий было связано с варьированием основных хронотопических координат текстов в рамках внутриязыковой и межъязыковой коммуникации. Текст как объект лингвистической реальности, рассматривавшийся в работе с лингвосемиотической точки зрения, предстает как замкнутый по форме, отдельный объект, однако завершенность текстовой формы осмысляется только в реализующейся антиномии с принципиальной незавершенностью, открытостью, подчас неопределенностью текстовых смыслов. Динамика текстовым смыслам придается исследователеминтерпретатором, моделирующим авторские приоритетные стратегии текстопорождения или интерпретационные стратегии. Поступательное движение текстов в семиосферу иной культуры, как показывает наше исследование, может быть обусловлено рядом факторов (в частности, особенностями смыслоформирующего потенциала текста, социокультурной ситуации и т.п.). Открытость культуры, готовность к принятию и успешной аккультурации инокультурного объекта может способствовать ассимилятивным процессам при поступлении текста в область семиосферы чужой культуры. Адаптации, аккультурации способствуют текстодеривационные процессы в семиосфере принимающей культуры, а также перевод текста в семиосферу кино, живописи, мультипликации. Высшей формой аккультурации переводного текста как феномена инокультурной реальности становится осмысление его как 35 прецедентного феномена в любой из перечисленных выше семиосфер принимающей культуры. И наоборот, отторжение текста в пространстве семиосферы иной культуры может произойти как следствие сознательно применяемой автором / интерпретатором текста лингвоаксиологической макростратегии остранения, хотя и в данном случае текст (в рамках определенного, ограниченного дискурса) может оказаться «сильным» и прецедентным. Применение разнообразных лингвоаксиологических параметров оценки субъектом-индивидом значимости текстов художественной литературы в семиосфере русской культуры способствует выявлению оснований того лингвоаксиологического выбора, который производится в процессе интерпретации данных текстов и который приводит к отбору текстов, входящих в фонд русской культуры. В области внутриязыковой и межъязыковой коммуникации в качестве лингвоаксиологического параметра при использовании макростратегии адаптации / остранения текста выступает соответствие / несоответствие текста характеристикам культурного пространства того или иного языка. При этом авторские ситуативные стратегии по остранению текста (внутриязыковая коммуникация) не всегда могут быть эффективно воссозданы при перемещении текста в семиосферу иной культуры. Подобным же образом, макростратегия остранения текста, используемая переводчиком текста, отнюдь не способствует аккультурации текста в семиосфере другой культуры, оставляя текст перевода на периферии входящих в культурный фонд текстов. Адаптированный текст, наоборот, начинает функционировать по законам принимающей культуры, переводится на язык кино и мультипликации (если речь идет о тексте детской художественной литературы) и в конце концов становится сильным прецедентным текстом принимающей культуры. Лингвоаксиологическим параметром макростратегии архаизации / модернизации текста является сохранение / изменение временной отнесенности условного мира смыслов текста. В ситуации внутриязыковой коммуникации применение макростратегии архаизации текста работает (зачастую вместе с композиционным приемом использования «текста в тексте») на создание исторической перспективы основного или вспомогательного нарратива и реализацию разных моделей времени в тексте. В ситуации межъязыковой коммуникации применение макростратегии архаизации текста перевода достаточно часто оказывается несоблюдением абсолютной приоритетной стратегии автора текста оригинала и свидетельствует о прагматических задачах переводчика, отличающихся от соответствующих прагматических задач автора. Макростратегия модернизации текста традиционно применяется для сокращения временнóй дистанции между текстом и его читателем. В области межъязыковой коммуникации применение переводчиками данной макростратегии оценивается чаще всего негативно, однако является неизбежным следствием переводческой деятельности во временнóм аспекте. 36 Создающаяся за счет использования разнообразных лексических, грамматических и композиционных средств «историческая перспектива», в которую оказывается встроен текст в случае использования интерпретационной макростратегии архаизации / модернизации текста, позволяет увеличить степень аккультурации текста в принимающей культуре и может работать как вспомогательная стратегия при адаптации текста. Лингвоаксиологическим параметром макростратегии стилизации текста выступает сохранение / изменение характеристик субъектных актантов текста оригинала или типа дискурса, в котором функционирует данный текст. Применение данной интерпретационной макростратегии дает переводчику возможность компенсировать те отсутствующие в языке перевода средства, которые оказываются релевантными для передачи субъектных характеристик интерпретируемого текста. При анализе внутри- и межтекстовых отношений с точки зрения конструируемых / реконструируемых схематических систем в процессе категоризации текста в нашей работе были выявлены наиболее актуальные для текстов детской художественной литературы и массовой литературы XX-XXI вв. когнитивные макромодели распределения текстовой информации. К ним можно отнести такие текстовые и межтекстовые макроструктуры, как конфигурационная структура, перспектива и распределение внимания. Применение наиболее частотных когнитивных операций (для текстов детской художественной литературы – это когнитивные операции вычленения единицы, формирования монады, сдвига «фокуса» внимания; для текстов мультипликации – операции дискретизации или слияния элементов пропозициональной структуры исходного текста, различения выделенной и фоновой информации; для текстов, формирующих гипертекстуальные структуры, – когнитивные операции изменения уровня внимания или «окна» внимания; для интертекстов – когнитивные операции синоптизации или секвенциализации текстовых фреймов или их составляющих) позволяет исследователю-интерпретатору создать эффективно действующую на практике комплексную теорию оценки значимости текстов художественной литературы. Она базируется на лингвоаксиологических стратегиях порождения и интерпретации текста и дискурса в рамках семиосферы русской культуры. В качестве ближайших перспектив исследования может выступать изучение схематических структур текста, дискурса, интертекста, гипертекста на микроуровне (уровне механизмов работы отдельных пропозициональных структур) для выявления универсальности / национальной специфики исследуемых когнитивных операций моделирования лингвистической реальности. Рекурсия от макромоделей к микромоделям стратегического анализа позволит уточнить и дополнить интегративную теорию когнитивно-аксиологической интерпретации объектов лингвистической реальности в процессе смены семиотического кода культуры. Еще одним перспективным направлением исследования процессов текстовой интерпретации нам представляется изучение аудиоверсий художе37 ственных текстов (аудиокниг, радиоспектаклей и т.п.) как версий перевода / перекодирования письменных текстов в их устные варианты. Исследование аудиоверсий художественных текстов позволит сравнить эффективность смены основного вербального кода текста не только на визуальный (рисунок, мультфильм, кинофильм), но и на аудиальный, задействующий иные механизмы восприятия и, возможно, иные лингвоаксиологические интерпретационные стратегии аудитории. Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора: Научные монографии: 1. Карпухина, В.Н. Семантика модальности поэтического текста и ее пресуппозитивная детерминированность [Текст] / Н.Д. Голев, Н.В. Халина, В.Н. Карпухина и др. // Очерки по лингвистической детерминологии и дериватологии русского языка : коллективная монография / под ред. Н.Д. Голева. – Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 1998. – С. 138-142. 2. Карпухина, В.Н. Личностно-ориентированное обучение родному и иностранному языкам [Текст] / Н.Д. Голев, Э.П. Хомич, В.Н. Карпухина и др. // Лингвоперсонология: типы языковых личностей и личностно-ориентированное обучение : монография / под ред. Н.Д. Голева. – Барнаул; Кемерово : Изд-во БГПУ, 2006. – С. 377-382. 3. Карпухина, В.Н. Аксиологические стратегии текстопорождения и интерпретации текста : монография [Текст] / В.Н. Карпухина. – Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2008. – 141 с. 4. Карпухина, В.Н. Конструирование лингвистической реальности при смене семиотического кода культуры : монография [Текст] / В.Н. Карпухина. – Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2013. – 232 с. Учебно-методические пособия: 1. Карпухина, В.Н. Способы интерпретации художественного текста при его переводе в разные семиосферы : учебно-методическое пособие по курсу «Текст как объект перевода» для студентов IV курса специализации «Зарубежная филология. Английский язык и литература» [Текст] / В.Н. Карпухина. – Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2010. – 36 с. Научные статьи в рецензируемых научных изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ: 1. Карпухина, В.Н. Переводческий комментарий в интеллектуальном детективе / В.Н. Карпухина [Текст] // Известия Алтайского государственного университета. – Серия: Педагогика и психология. Право. Филология и искусствоведение. Философия, социология и культурология. Экономика. – 2010. – № 2/1 (66). – С. 119-121. 2. Карпухина, В.Н. Когнитивные стратегии, применяемые студентами в учебных ситуациях межкультурной коммуникации [Текст] / В.Н. Карпухина // Филология и человек : Научный журнал. – 2010. – № 1. – С. 29-36. 3. Карпухина, В.Н. Аксиологические стратегии интерсемиотического перевода текстов художественной литературы в ситуации межкультурной коммуникации [Текст] / В.Н. Кар38 пухина // Известия Алтайского государственного университета. – Серия: Педагогика и психология. Право. Филология и искусствоведение. Философия, социология и культурология. Экономика. – 2011. – № 2/1 (70). – С. 129-134. 4. Карпухина, В.Н. Интерпретационный потенциал текстов художественной литературы в ситуации перевода: лингвоаксиологический аспект [Текст] / В.Н. Карпухина // Сибирский филологический журнал. – 2011. – № 2. – С. 197-204. 5. Карпухина, В.Н. Трансформации темпоральных характеристик текстов художественной литературы в процессе межкультурной коммуникации [Текст] / В.Н. Карпухина // Сибирский филологический журнал. – 2011. – № 4. – С. 213-220. 6. Карпухина, В.Н. Интерпретационный потенциал художественного текста в семиосфере другой культуры: лингвоаксиологический аспект [Текст] / В.Н. Карпухина // В мире научных открытий : Научный журнал. – 2011. – № 11.7. – С. 1888-1901. 7. Карпухина, В.Н. Аксиологический аспект исследования перевода как творческого процесса / В.Н. Карпухина [Текст] // Филология и человек. – 2012. – № 4. – С. 116-126. 8. Карпухина, В.Н. Эффективность современных теорий и моделей перевода: когнитивноаксиологический аспект [Текст] / В.Н. Карпухина // Известия Алтайского государственного университета. – Серия: Педагогика и психология. Право. Филология и искусствоведение. Философия, социология и культурология. Экономика. – 2012. – № 2/1 (74). – С. 134-139. 9. Карпухина, В.Н. Трансформации хронотопных характеристик в переводческом дискурсе [Текст] / В.Н. Карпухина // Вестник Воронежского государственного университета. – Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. – 2012. – № 1. – С. 182-187. 10. Карпухина, В.Н. Макростратегии интерпретации текста при его социальной аккультурации в семиосфере другого языка [Электронный ресурс] / В.Н. Карпухина // Современные исследования социальных проблем (электронный научный журнал). – 2012. – № 9 (17). – URL: http://sisp.nkras.ru/e-ru/issues/2012/9/karpukhina.pdf (дата обращения: 21.10.2012). 11. Карпухина, В.Н. Лингвоаксиологические параметры организации текстового хронотопа: прагматический потенциал разных семиосфер [Текст] / В.Н. Карпухина // Вестник Московского городского педагогического университета. – Серия: Филология. Теория языка. Языковое образование. – 2012. – № 2(10). – С. 21-27. 12. Карпухина, В.Н. Лингвокогнитивные основания текстопорождения и интерпретации художественного текста [Текст] / В.Н. Карпухина // В мире научных открытий : Научный журнал. – 2012. – № 11.5 (35). – С. 13-36. 13. Карпухина, В.Н. Лингвоаксиологический аспект текстопорождения и интерпретации текста как объекта лингвистической реальности [Текст] / В.Н. Карпухина // Научное мнение : Научный журнал. – 2012. – № 12. – С. 42-46. 14. Карпухина, В.Н. Изменения персональных характеристик текстов художественной литературы в процессе межкультурной коммуникации: когнитивно-аксиологический аспект [Текст] / В.Н. Карпухина // Вестник Томского государственного педагогического университета. – 2012. – № 10 (125). – С. 132-135. 15. Карпухина, В.Н. Трансформации пространственных характеристик текстов художественной литературы в процессе перевода [Текст] / В.Н. Карпухина // Знание. Понимание. Умение : Научный журнал. – 2012. – № 4. – С. 210-217. 16. Карпухина, В.Н. Социально-коммуникативная иерархия актантов текста: лингвокогнитивный аспект [Электронный ресурс] / В.Н. Карпухина // Современные исследования социальных проблем (электронный научный журнал). – 2012. – № 12 (20). – URL: http://sisp.nkras.ru/e-ru/issues/2012/12/karpukhina.pdf (дата обращения: 17.03.2013). 39 Публикации в других изданиях: Статьи и тезисы 1. Карпухина, В.Н. Смысловой универсум и проблема понимания текста в ситуации межъязыковой коммуникации [Текст] / В.Н. Карпухина // Человек – коммуникация – текст: Сб. тезисов / под ред. А.А. Чувакина. – Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 1998. – Вып. 2. – Ч.1. – С. 141-144. 2. Карпухина, В.Н. Роль пресуппозиции и сохранения семантико-стилистического единства иноязычного текста в процессе его понимания и интерпретации [Текст] / В.Н. Карпухина // Актуальные проблемы лингвистики в вузе и в школе. 2-я Всероссийская школа молодых лингвистов: материалы конференции. – Москва-Пенза : Изд-во Пензенского ГПУ, 1998. – С. 41-43. 3. Карпухина, В.Н. О семантическом признаке контролируемости в императивной ситуации [Текст] / В.Н. Карпухина // Актуальные проблемы филологии: Тезисы докладов. – Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 1998. – С. 55-57. 4. Карпухина, В.Н. Фреймовое структурирование текста как способ текстовой интерпретации / В.Н. Карпухина // Языковая картина мира: лингвистический и культурологический аспекты: материалы конференции. – Бийск : Изд-во БПГУ им. В.М.Шукшина, 1998. – Т.1. – С. 224-228. 5. Карпухина, В.Н. Фреймовое структурирование текста: когнитивный аспект текстовой интерпретации [Текст] / В.Н. Карпухина // Актуальные проблемы лингвистики в вузе и в школе. 3-я Всероссийская школа молодых лингвистов: материалы конференции. – Москва-Пенза : Изд-во Пензенского ГПУ, 1999. – С. 50-51. 6. Карпухина, В.Н. Фрагмент анализа фрейма модальности как интерпретационной структуры для дискурса переводов стихотворения Р.Киплинга «If» [Текст] / В.Н. Карпухина // Человек – коммуникация – текст: Сб. статей / под ред. А.А. Чувакина. – Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 1999. – Вып. 3. – С. 171-178. 7. Карпухина, В.Н. Когнитивный аспект интерпретации текста [Текст] / В.Н. Карпухина // Проблемы интерпретации текста в лингвистике и литературоведении: Сб. тезисов. – Новосибирск : Изд-во НГПУ, 2001. – С. 48-49. 8. Карпухина, В.Н. К построению когнитивной модели для системы дискурсов (организация оси персональности) [Текст] / В.Н. Карпухина // Человек – коммуникация – текст: Сб. статей / под ред. А.А. Чувакина. – Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2000. – Вып. 4. – С. 272-278. 9. Карпухина, В.Н. Проблемы методики изучения лексического значения слова в ситуации культурной полифонии [Текст] / В.Н. Карпухина // Методика преподавания иностранного языка в ситуации культурной полифонии: материалы региональной школысеминара. – Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2001. – С. 82-84. 10. Карпухина, В.Н. Стратегии текстопорождения в ситуации межъязыковой коммуникации [Текст] / В.Н. Карпухина // Человек – коммуникация – текст: Сб. статей / под ред. А.А. Чувакина. – Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2002. – Вып. 5. – С. 194-200. 11. Карпухина, В.Н. Стратегии передачи пресуппозитивного знания при переводе [Текст] / В.Н. Карпухина // Вопросы теории и практики перевода: материалы конференции. – Пенза : Изд-во Пензенского ГПУ, 2003. – С. 61-63. 12. Карпухина, В.Н. Моделирование когнитивных характеристик персонажа художественного текста [Текст] / В.Н. Карпухина // Актуальные проблемы русистики. – Томск : Изд-во ТГУ, 2003. – Вып. 2. – Ч. 1. – С. 168-172. 13. Карпухина, В.Н. Построение интертекста как один из способов текстовой интерпретации [Текст] / В.Н. Карпухина // Текст: варианты интерпретации: материалы конференции. – Бийск : Изд-во БПГУ им. В.М.Шукшина, 2003. – С. 102-104. 40 14. Карпухина, В.Н. Роль предикатов речевого действия в когнитивной структуре текста [Текст] / В.Н. Карпухина // Человек – коммуникация – текст: Сб. статей / под ред. А.А. Чувакина. – Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2004. – Вып. 6. – С. 159-163. 15. Карпухина, В.Н. Обучение родному и иностранному языкам: когнитивный аспект [Текст] / В.Н. Карпухина // Прикладная филология в сфере инженерного образования. – Нортхэмптон – Томск : Scientific and Technical Translation, 2004. – С. 166-170. 16. Карпухина, В.Н. Аналитический перевод: к проблеме переводческого плюрализма повести А.А. Милна «Winnie-the Pooh» [Текст] / В.Н. Карпухина // Художественный текст: варианты интерпретации: Труды X Всеросс. научно-практ. конференции. – Бийск : Изд-во БПГУ им. В.М.Шукшина, 2005. – С. 201-204. 17. Карпухина, В.Н. Особенности переводческого комментария в интеллектуальном детективе [Текст] / В.Н. Карпухина // Художественный текст: варианты интерпретации: Труды XI Всеросс. научно-практ. конференции. – Бийск : Изд-во БПГУ им. В.М.Шукшина, 2006. – Ч.1. – С. 228-231. 18. Карпухина, В.Н. Проблема сочетаемости слов при переводе текста с английского языка на русский [Текст] / В.Н. Карпухина, Н.В. Корнюшкина // Художественный текст: варианты интерпретации: Труды XI Всеросс. научно-практ. конференции. – Бийск : Изд-во БПГУ им. В.М.Шукшина, 2006. – Ч.1. – С. 231-233. 19. Карпухина, В.Н. Аксиологические стратегии порождения текста: функции иноязычных коммуникативных фрагментов в тексте [Текст] / В.Н. Карпухина // Язык и межкультурная коммуникация: М-лы 3-й Межвуз. научно-практ. конференции. – СПб.: Изд-во СПбГУП, 2006. – С. 212-213. 20. Карпухина, В.Н. Преодоление границ семиосфер в художественном тексте: функции иноязычных коммуникативных фрагментов в тексте [Текст] / В.Н. Карпухина // Проблемы межкультурной коммуникации в теории языка и лингводидактике: Сб. статей. – Барнаул : Изд-во БГПУ, 2006. – Ч. 2. – С. 177-180. 21. Карпухина, В.Н. Особенности передачи средств межкультурной коммуникации в произведениях Р. Киплинга [Текст] / В.Н. Карпухина // Человек – коммуникация – текст: Сб. статей / под ред. А.А. Чувакина. – Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2007. – Вып. 7. – С. 64-72. 22. Карпухина, В.Н. Функционирование предикатов речевого действия в тексте: когнитивный аспект [Текст] / В.Н. Карпухина // Понимание в коммуникации: Язык. Человек. Концепция. Текст: Тезисы докладов Междунар. научной конференции. – М. : Изд-во НИВЦ МГУ, 2007. – С. 42-44. 23. Карпухина, В.Н. Особенности интерпретации поэтического текста при переводе [Текст] / В.Н. Карпухина // Теория и практика обучения иностранному языку в ситуации культурной полифонии: м-лы 2-й Междунар. научно-практ. конференции. – Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2007. – С. 64-67. 24. Карпухина, В.Н. Способы передачи элементов интертекста при переводе [Текст] / В.Н. Карпухина // Художественный текст: варианты интерпретации: Труды XII Всероссийской научно-практической конференции: В 2 ч. – Ч.1. – Бийск : Изд-во БПГУ им. В.М.Шукшина, 2007. – С. 286-291. 25. Карпухина, В.Н. Перевод или адаптация: к проблеме интерпретации текстов Р. Киплинга в ситуации межкультурной коммуникации [Текст] / В.Н. Карпухина // Проблемы межкультурной коммуникации в теории языка и лингводидактике: материалы 2-й Международной научно-практической конференции. – Барнаул : Изд-во БГПУ, 2007. – С. 134-137. 26. Карпухина, В.Н. Автоперевод как стратегический процесс [Текст] / В.Н. Карпухина // Художественный текст: варианты интерпретации: Труды XIII Всероссийской научно41 практической конференции: В 2 ч. – Ч.1. – Бийск : Изд-во БПГУ им. В.М. Шукшина, 2008. – С. 134-137. 27. Карпухина, В.Н. Возможности передачи текстового дейксиса при переводе [Текст] / В.Н. Карпухина // Человек – коммуникация – текст: Сб. статей / под ред. А.А. Чувакина. – Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2008. – Вып. 8. – С. 142-147. 28. Карпухина, В.Н. Автоперевод как стратегический процесс [Текст] / В.Н. Карпухина // Развитие русского национального мирообраза в пространстве межкультурного диалога: материалы Всероссийской научно-практической конференции. – Томск : Изд-во ТГПУ, 2008. – С. 147-149. 29. Карпухина, В.Н. Когнитивные стратегии, применяемые студентами в учебных ситуациях межкультурной коммуникации [Текст] / В.Н. Карпухина // Университетская филология – образованию: регулятивная природа коммуникации: м-лы 2-й международной научно-практ. конференции «Коммуникативистика в современном мире: регулятивная природа коммуникации» / под ред. Т.В. Чернышовой. – Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2009. – С. 262-265. 30. Карпухина, В.Н. Возможности адаптации художественного текста в семиосфере другого языка [Текст] / В.Н. Карпухина // Понимание в коммуникации: сб. статей / Сост. и предисл. Е.Г. Борисовой. – М. : МГПУ, 2009. – С. 102-109. 31. Карпухина, В.Н. Хронотопические характеристики двух романов Бориса Акунина [Текст] / В.Н. Карпухина // XXI век: итоги прошлого и проблемы настоящего: Межвуз. сб. научных трудов. – Вып. 13 / под общей ред. С.Н. Волкова. – Пенза : Издво ПГТА, 2010. – С. 159-161. 32. Карпухина, В.Н. Аксиологический аспект автоперевода художественного текста [Текст] / В.Н. Карпухина // Теория и практика обучения иностранному языку в ситуации культурной полифонии: м-лы 3-й Всеросс. научно-практ. конференции. – Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2010. – С. 93-98. 33. Карпухина, В.Н. Пространство межкультурной коммуникации в текстах Б. Акунина [Текст] / В.Н. Карпухина // Проблемы межкультурной коммуникации в теории языка и лингводидактике: М-лы 4-й межд. н.-пр. конференции. – Барнаул : Изд-во АлтГПА, 2010. – Ч.1. – С. 271-275. 34. Карпухина, В.Н. Современная лингводидактика: когнитивно-коммуникативный аспект обучения иностранным языкам [Текст] / В.Н. Карпухина // Наука и ее роль в современном мире: м-лы Междунар. научно-практ. конференции. – Караганды : «Болашак-Баспа», 2010. – Т. 6. – С. 251-254. 35. Карпухина, В.Н. Перевод как творчество: когнитивный аспект [Текст] / В.Н. Карпухина // В мире научных открытий : Научный журнал. – 2010. – № 4 (10). – Ч. 9. – С. 7576. 36. Карпухина, В.Н. Аксиологические стратегии переводчиков при передаче интертекстуальных элементов художественного текста [Текст] / В.Н. Карпухина // Понимание в коммуникации-5: м-лы междунар. научн. конф. – М. : Изд-во МГПУ, 2011. – С. 97-99. 37. Карпухина, В.Н. Лингвоаксиологический аспект перевода текстов детской литературы [Текст] / В.Н. Карпухина // Лингвометодические и культурологические проблемы обучения языковой коммуникации. – Уфа : Изд-во БГПУ, 2011. – С. 156-160. 38. Карпухина, В.Н. Аксиологические характеристики хронотопа в текстах Б. Акунина и Дж. Фаулза [Текст] / В.Н. Карпухина // Проблемы межтекстовых связей: Сб. ст. / под ред. М.П. Гребневой. – Барнаул : АЗБУКА, 2011. – С. 53-61. 39. Карпухина, В.Н. Проблемы прагматической переводимости текста, функционирующего в поликультурном пространстве [Текст] / В.Н. Карпухина // Горный Алтай: проблемы билингвизма в поликультурном пространстве: сб. научных статей. – ГорноАлтайск : Изд-во ГАГУ, 2011. – С. 76-78. 42 40. Карпухина, В.Н. Аксиологические особенности передачи элементов языковой игры при переводе текстов детской литературы [Текст] / В.Н. Карпухина // Онтолингвистика – наука XXI века: Материалы международной конференции, посвященной 20летию кафедры детской речи РГПУ им. А.И. Герцена (4-6 мая 2011 г., СанктПетербург) / редкол.: Т.А. Круглякова (отв. ред.) и др. – СПб. : "Златоуст", 2011. – С. 334-338. 41. Карпухина, В.Н. Лингвокогнитивный аспект интерпретации текстов художественной литературы [Текст] / В.Н. Карпухина // Речевая коммуникация в современной России: материалы II Международной конференции. В 2-х т. – Т.1. – Омск : Вариант-Омск, 2011. – С. 145-150. 42. Карпухина, В.Н. Особенности перевода текстов художественной литературы: лингвокогнитивный аспект [Текст] / В.Н. Карпухина // Перспективные разработки науки и техники = Perspektywiczne opracowania sa nauka i technikami: Материалы 7 Международной научно-практической конференции. – Przemyśl : Nauka i studia, 2011. – Vol. 34. – С. 35-39 . 43. Карпухина, В.Н. Интерпретационное пространство художественных текстов в ситуации перевода: лингвоаксиологический аспект [Текст] / В.Н. Карпухина // Научное мнение : Научный журнал. – 2011. – № 8. – С. 25-28. 44. Карпухина, В.Н. Лингвоаксиологические параметры оценки качества перевода текстов детской художественной литературы [Текст] / В.Н. Карпухина // Проблемы онтолингвистики-2012 : Материалы международной научной конференции, посвященной 130-летию со дня рождения К.И. Чуковского и 120-летию со дня рождения А.Н. Гвоздева (24-26 апреля 2012 г., Санкт-Петербург) / редкол.: Т.А. Круглякова (отв. ред.) и др. – СПб. : Златоуст, 2012. – С. 389-393. 45. Карпухина, В.Н. Особенности передачи нарратива в переводческом дискурсе [Текст] / В.Н. Карпухина // Иностранные языки. Герценовские чтения : материалы всеросс. межвуз. научной конференции (23-24 апреля 2012 г.). – СПб. : Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2012. – С. 39-41. 46. Карпухина, В.Н. Эффективность коммуникативного взаимодействия в учебной ситуации межкультурной коммуникации [Текст] / В.Н. Карпухина // Коммуникативистика в современном мире: эффективность и оптимизация речевого взаимодействия в социуме : материалы Третьей междунар. научной конференции (Барнаул, 24-29 апреля 2012 г.) / под ред. Н.В. Панченко, Т.В. Чернышовой, А.А. Чувакина. – Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2012. – С. 293-296. 47. Карпухина, В.Н. Роль детской художественной литературы в институализации общества [Текст] / В.Н. Карпухина // Роль иностранных языков в институализации российского общества : материалы международной научно-практической конференции (31 мая 2012 г., Барнаул) / отв. ред., сост. В.А. Скубневская. – Барнаул : Изд-во Алт. унта, 2012. – С. 17-21. 48. Карпухина, В.Н. Когнитивные характеристики хронотопа художественного текста в современной литературе [Текст] / В.Н. Карпухина // Концептуальные и семантикограмматические исследования: памяти проф. Е.А. Пименова: сборник научных статей; отв. ред. М.В. Пименова. – М. : ИЯ РАН, 2011. – С. 286-291 (Серия «Филологический сборник». Вып. 11). 49. Карпухина, В.Н. Когнитивные модели времени и пространства в романах Б. Акунина [Текст] / В.Н. Карпухина // Функционально-когнитивный анализ языковых единиц и его аппликативный потенциал: материалы I международной научной конференции, 57 октября 2011 г. ; под ред. И.Ю. Колесова. – Барнаул : Изд-во АлтГПА, 2012. – С. 164-165. 43 50. Карпухина, В.Н. Лингвоаксиологическая интерпретация текста как этап предпереводческого анализа на занятиях по курсу «Теория и практика перевода» в вузе [Текст] / В.Н. Карпухина // Языковое и литературное образование в современном обществе2012 : сб. научных статей по итогам Всероссийской научно-практической конференции (Санкт-Петербург, 25-26 октября 2012 г.). – СПб. : САГА, 2012. – С. 239-242. 51. Карпухина, В.Н. Интертекстуальные элементы как генератор порождения хронотопических смыслов художественного текста [Электронный ресурс] / В.Н. Карпухина // Speech and Context International Journal of Linguistics, Semiotics and Literary Science (электронный научный журнал). – Vol. 2 (III). – 2011. – URL: http://www.usb.md/limbaj_context/volcop/6/karpukhina.pdf (дата обращения: 20.12.2012) 52. Карпухина, В.Н. Конструирование лингвистической реальности в процессе перевода [Текст] / В.Н. Карпухина // Теория и практика обучения иностранному языку в ситуации культурной полифонии : М-лы 4-й Международной научно-практической конференции / под ред. А.А. Рубченко. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2013. – С. 74-78. 53. Карпухина, В.Н. Русско-английский тезаурус «Переводческий гид по Алтаю»: лингвистический проект [Текст] / В.Н. Карпухина, С.А. Осокина // Теория и практика обучения иностранному языку в ситуации культурной полифонии : М-лы 4-й Международной научно-практической конференции / под ред. А.А. Рубченко. – Барнаул: Издво Алт. ун-та, 2013. – С. 164-170. 54. Карпухина, В.Н. Когнитивно-прагматический потенциал текстов об Алтае и его передача в ситуации межкультурной коммуникации [Текст] / В.Н. Карпухина // Филология и культура в межрегиональном пространстве : М-лы III Международной научнопрактической конференции, посвященной памяти профессора И.А. Воробьевой. Барнаул, 15-17 мая 2013 г. / под ред. Л.М. Дмитриевой. – Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2013. - С. 178-181. 55. Karpukhina, V.N. The Interpretation Potential of a Fiction Text in Different Cultural Semiospheres: the Axiological Linguistics Aspect [Text] / V.N. Karpukhina // Dny Vĕdy – 2012: Materiály VIII Mezinárodní vĕdecko–praktická conference. – Praha : Publishing House «Education and Science» s.r.o, 2012. – С. 9-11. 56. Karpukhina, V.N. The Language of Children’s Literature in the Society Institutionalization [Text] / V.N. Karpukhina // Динамика научных исследований-2012 : Materiały VIII Międzynarodowej naukowi-praktycznej konferencji «Dynamika naukowych badań - 2012». – Volume 11. Filologiczne Nauki. – Przemyśl : Nauka i studia, 2012. – С. 49-52. 57. Karpukhina, V.N. Macrostrategies of a Fiction Text Interpretation: Cognitive-Axiological Issues [Text] / V.N. Karpukhina // Образованието и науката на XXI век : Материали за 8-а международна научна практична конференция «Образованието и науката на XXI век-2012». – Том 29. Филологични науки. – София : «Бял ГРАД-БГ» ООД, 2012. – С. 51-53. _______________________________________________________________ Подписано в печать 20.06.2013. Формат 60х841/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 2,5. Тираж 100 экз. Заказ № 133. Типография Алтайского государственного университета: 656049, Барнаул, ул. Димитрова, 66 44
