Ценность живописи "Бубновый валет", Выставка в

Ценность живописи ­ "Бубновый валет",
Выставка в Московском Центре Искусств
"Бубновый валет" ­ выставочное объединение, возникшее в 1911 году. Название ­ более, чем
эпатирующее ­ бубновые валеты нашивали на робы тогдашним зэкам, чтобы всяк порядочный
человек видел, что с такими связываться не стоит. Эпатаж оказался весьма продуктивным
маркетинговым ходом ­ желтая пресса была в восторге от молодых хулиганов и не пропускала ни
одной их акции, а солидные критики, вроде Александра Бенуа, быстро сменили гнев на милость.
Теперь уж и непонятно, отчего происходили все эти безумные страсти ­ на выставке представлена
яркая, бурная, но все же очень фундаментальная и классическая живопись. С "Бубновым
валетом" были связаны почти все наши великие классики И. Машков, П. Кончаловскй, А.
Лентулов, А. Куприн, Р. Фальк, а также вожди авангарда ­ М. Ларионов, Н. Гончарова, В. Барт, К.
Малевич, В. Кандинский, О. Розанова. Основные течения начала ХХ века ­ примитивизм,
неоимпрессионизм и сезаннизм также были осуществлены в рамках "Бубнового валета". Но
довольно скоро среди хулиганов от искусства произошел раскол ­ радикалы, которых не
устраивало тщательное воплощение сезанистской и неоимпрессионистской линии, организовали во
главе с Ларионовым общество под еще более эпатирующим названием ­ "Ослиный хвост". И тут
началась такая чехарда течений и группировок, что и представить себе страшно.
Самое забавное в том, что великий рывок совершили как раз те художники, которые вступили в
непримиримый конфликт со всей культурой в целом, и западной в частности. Огромная выставка
"Великая утопия" (1994, Нью­Йорк, Берлин, Москва), которая подвела итог русскому вкладу в
мировую культуру, начиналась ровно "Ослиного хвоста", а не с "Бубнового валета". Попытка
"догнать" не была засчитана. В пантеон ХХ века попали парящие над Витебском безумные синие
евреи Марка, и тяжкая запредельнось супрематизма Казимира Малевича, улетевшая далеко за
рамки обыденного смысла конструктивность Башни III Интернационала Владимира Татлина,
параноидальная теоретическая оправданность абстракций Василия Кандинского. По ту сторону
остались цветовые феерии Аристарха Лентулова, мускулистый энтузиазм, который двигал кистью
Петра Кончаловского, и даже бравурная живописность Ильи Машкова. "Бубнововалетцы" очень
решительно разрушили канон картины, но так и не осмелились посягнуть на само каноническое
представление о предмете искусства как ценности.
Постепенно "буря и натиск", патетика игры с "низовой культурой" в этой среде стали утихать, все
большее значение стали приобретать "живописные ценности", которые так высоко котируются в
музеях и на рынке. Даже разудалая игра с цветом, которая стала отличительным признаком
бубнововалетской школы, стала постепенно стала выглядеть как своего рода консерватизм.
Бунтари десятых ­ Кончаловский, Машков, Фальк, Осмеркин, Лентулов, конечно, в тридцатых,
регулярно порицались за "формализм", но в соцреалистический канон все же были включены.
Именно они и породили безбрежное море "московской живописи", которая к семидесятым стала
приобретать скрыто фашизоидные черты. До сих пор можно услышать из уст почтеннейших
старцев из Академии Художеств сакраментальную фразу по поводу всякого модернизма ­ "Это не
русская живопись".
В таком контексте подзаголовок выставки "Путь на Запад? ­ Путь к себе" звучит довольно
двусмыслено, что вовсе не умаляет энтузиазма кураторов и устроителей выставки. Дело в том,
что радикальный авангард и в столичных и провинциальных музеях давным­давно
каталогизирован и изучен. Но это только та его часть, которая подпадает под западные критерии
высокого модернизма. Эпоха открытий русского авангарда давно уже закончилась,
авангардолюбивая научная общественность по обе стороны Атлантики занимается изданием
толстых альбомов и выяснением столь сладостных для истинных ученых частностей. А вот
"Бубновый валет" пока оставался в стороне от этой важной, но кропотливой научной работы. Но
дело чести всякой уважающей себя культуры ­ изучать и каталогизировать те ее фрагменты,
которые, казалось бы не вызывают особого интереса в интернациональном контексте.
В данном случае особую роль сыграл серьезный рост интереса к "Бубновому валету" на
антикварном рынке, куда пришли коллекционеры, которых уже не устраивают ни розовые закаты
Айвазовского, ни мелкопись Шишкина. Радикальный авангард, который был занят разрушением
ценностей, на местном рынке пока еще особой роли не играет, а вот тяжеловесные и отчетливые
живописные качества "Бубнового валета" начинают цениться очень высоко. Кроме того,
представление об авангарде среди собирателей испорчено нескончаемой волной подделок, а вот
достойные бубнововалетцы к своему творческому наследию относились очень серьезно, на
антикварном рынке сегодня предлагают вещи, как правило, из хорошо проверенных и достойных
коллекций. А подделать живописную маэстрию того же Машкова или Кончаловского очень даже
трудно. И нет ничего удручающего в том, что непосредственный импульс для осуществления
серьезного музейного проекта пришел со стороны антикварного рынка. Тем более, что
"немузейная" часть ­ из частных собраний выделена в особую выставку ­ в очень достойной
галерее "Элизиум".