ГБОУ ШКОЛА №1114 Горященко С.В. Герои в наших сердцах. У меня почти перехватывает дыхание, когда я перебираю пронумерованные карточки полевой почты со штемпелем «проверено военной цензурой» или смотрю на черно-белые фото наших бабушек и дедушек военных лет. За 70 лет Великая Отечественная Война (далее - ВОВ) легла в основу многих фильмов и книг. Она стала практически легендой для современного поколения: даже мои воспитанники в детском саду без запинки отвечают даты начала и окончания. Но прочувствовать, что скрывается за этими годами войны, разум отказывается. И вдруг в твоих руках оказывается почтовая карточка - клочок бумаги, переживший обстрелы, кровь, смерть... И тебя пронзает странная смесь священного трепета и боли: кажется, можно докоснуться до реальной войны, тревоги за адресата этой почтовой карточки и до радости Победы. Мне хочется, чтобы знание о победе в ВОВ не выхолащивалось, не превращалось в сухой набор фактов и цифр. Чтобы по-настоящему восхититься храбростью и подвигом, совершенным нашим народом, нашими семьями, надо уметь чувствовать сердцем. Отечественная Война оставила свой отпечаток в истории каждой семьи на территории бывшего СССР. В преддверии 70-летия со дня Победы в нашем детском саду был организован музей ВОВ. Родители, бабушки-дедушки наших воспитанников приносили письма, фото и предметы военных времен, биографии своих родных, прошедших через войну. Мама одной из наших воспитанниц, Казанковой Алисы, принесла воспоминания своего деда, Зотова Василия Федоровича, журналиста, и старшего матроса, а позже курсанта в отставке. Когда началась война, он, семнадцатилетний, оказался в Москве один, без родных. Начало войны. «…Война1 очень скоро разметала нашу семью, прожившую почти год без отца, как и тысячи других, в разных города городах и селах. Опасаясь за судьбу нашего малыша (он вздрагивал при каждом налете вражеских самолетов, которых встречали заградительным огнем зенитки, установленные на окраине городка), мама увезла его в деревню к родственникам в Воронежскую область. Вскоре я остался один в семейном углу [барака – здесь и далее прим. ред.]. …Шел октябрь 1941. На подступах к Москве шли тяжелые бои. (…)Студентов и штатных работников техникума, в числе которых был и я, направили на трудовой фронт, рыть противотанковые рвы на ближнем рубеже Подмосковья. Проработали мы ровно две недели. В ночь с 14 на 15-е октября нас подняли по тревоге. (…) 16 октября: день, какой не только мне, но и сотням москвичей разных возрастов наверняка запомнился тем, что на улицу выплеснулись бесконечные людские потоки. С рюкзаками за спиной и всевозможными сумками люди двигались одни к вокзалам, другие к автомагистралям, ведущим в разные города Урала, Поволжья, Средней Азии. Причем, многие пешим ходом, надеясь через сутки – другие найти попутный транспорт». Дорога в блокадный Ленинград «…Дорога в Ленинград оказалась долгой. Совсем не такой, по которой с высокой скоростью проносилась до войны «Красная стрела». Наш длинный товарный состав с новобранцами, предназначенный исключительно для пополнения Ленинградскому фронту, двигался замысловатым маршрутом. 1 Здесь и далее – воспоминания Зотова Василия Федоровича из семейного архива. Пунктуация и авторская стилистика сохранены. Подолгу стояли в безлюдных местах. Какое-то время ехали в одном направлении. Потом пятились назад. Так, по крайней мере, мы воспринимали хитроумные маневры железнодорожников. К концу вторых суток добрались до Волховстроя. Наш первый огневой рубеж – к составу прицепили платформу с зенитным пулеметом. И очень скоро он «заговорил» длинными очередями по вражескому самолету. (…) Взрывы бомб вблизи дороги красноречиво говорили о настоящем бое. Фрицы пронюхали о тактическом назначении нашего состава, и, чтобы не пропустить его в Ленинград, завязали бой на дальних подступах к блокадному городу. В какой-то момент наступило затишье. Со скрежетом раздвинулись двери наших вагонов, прозвучала команда: «Немедленно покинуть вагоны». Все укрылись в растущем вдоль дороги молодом сосновом бору. Видели, как уходил наш паровоз в безопасное место. На рельсах оставались пустые вагоны. Очень скоро наступила темнота. Всех призывников начали собирать, рассадили по вагонам. Медленно двинулись в сторону Ладожского озера, откуда начиналась «Дорога Жизни». …От месячного пребывания в нем [Ленинграде] осталось щемящее душу впечатление. Улицы города, по каким нас строем возили из Рузовских казарм на разборку от завалов разрушенных предприятий, были пусты и казались безжизненными… Но город жил, город сражался, и нам предстояло найти свое место в этом суровом сражении в условиях блокады. Из Ленинграда наш путь лежал в Ораниенбаум. …Здесь находился фронтовой аэродром, выдвинутый самой природой и всей своей боевой мощью в непосредственную близость к укрепленным позициям противника. Воинская часть, в какую мы прибыли, называли 11-я авиабаза ВВС КБФ. (…) Жизнь на фронтовом аэродроме, где одновременно базировались сменявшиеся в зависимости от обстановки два авиационных полка, звено торпедоносцев, была беспредельно напряженной. Боевые дежурства (независимо от погоды - летная или нелетная) у всех подразделений начинались с рассвета и заканчивались далеко за полночь. Техники, механики, мотористы, оружейники, прибористы, подобно опытным врачам прощупывали, простукивали, проверяли в наземном режиме надежность и «здоровье» каждого аэронавигационных узла приборов. в моторе, Часто комплекте предполетная вооружения, диагностика не прекращалась даже в те часы, когда над аэродромом появлялись «Фоккевульфы» или «Рамы». Первый вылет «…Первый самостоятельный вылет каждого из нас определялся индивидуально в зависимости от того, как он усвоил инструкторскую науку. Проверочный экзамен проводили командир звена или отряда. … В нашу группу командир отряда Нечестный – такую фамилию в жизни своей не встречал - пришел без приглашения. Просмотрел полетные записи на каждого курсанта и решил летать со мной. Сел в первую кабину и сказал: -Ну, выруливай и показывай что умеешь, я тебе не помощник. Командир сдержал свое слово, не вмешивался в управление. Хотя венец полета – посадка – получился у меня не лучшим. При заходе на посадочную полосу я допустил просчет – оказался не в первых воротах между «Т» и боковым ограничителем, а за ним, т.е. во вторых воротах. Тем не менее, после заруливания в квадрат, где всегда проводился разбор полетов, командир отряда доброжелательно спросил инструктора: - Чего ты с ним утюжишь воздух? Давай ему мешок с землей в кабину и пусть летает сам один. Инструктор согласился не сразу, ссылаюсь на то, что у меня не всегда уверенно получается посадка. Капитан Нечестный, сохраняя хитроватую улыбку, ответил: - Ничего. Жить захочет – сядет. Первые два самостоятельных полета были выполнены, довольны прилично. Инструктор был доволен». Зотов В.Ф. после войны был вынужден прерваться обучение на летчика по состоянию здоровья: отоларингологи были непреклонны. Несмотря на 2месячное пребывание в стационаре дорога в небо ему была закрыта. Не без внутреннего разочарования, он переквалифицировался в газетчика: опыт написания заметок в прифронтовую газету у него имелся. Можно сказать, что именно война определила его карьеру. С 1946 года и до 2011 года он писал. Он активно и успешно публиковался, в разное время был журналистом, редактором отдела, главным редактором газеты, а также выпускающим редактором. Специализировался в строительной тематике. Позже – в медицинской и педагогической. Брал интервью у Рошаля, Ельцина (еще до президентского срока). Василий Федорович работал в газетах «Вечерняя Москва», «Первое сентября» с С.Л. Соловейчиком. Под конец жизни он практически потерял зрение, видел только абрис фигуры напротив сидящего человека, что стало для него большой бедой: не иметь возможности читать даже с лупой, было для него невероятно тяжело. В 2013 году в возрасте 89 лет он умер, но память о нем будет жить в наших сердцах вечно!!!