http://2000.net.ua/2000/aspekty/art/66263 Жанна КУЗЬМИЧЕВА Без скидки на провинцию Размышления по поводу одной театральной премьеры// 2000. №16 (507) 23 - 29 апреля 2010 г. – С.С2 Премьера спектакля «Закон» по одноименной пьесе классика украинского театра модерна Владимира Винниченко состоялась в апреле в Театре им. Леси Украинки в Днепродзержинске. Автор в контексте времени Владимир Винниченко (1880—1951), несмотря на долгое вынужденное отсутствие в культурном пространстве своей родины в ХХ веке, уже успел стать одной из знаковых фигур украинского драматического пантеона. Его пьесы востребованы на современных театральных подмостках. Но сказать несколько слов об авторе все-таки стоит — слишком яркой, неординарной и неоднозначной фигурой он был. С одной стороны, талантливый писатель и драматург, произведения которого на удивление рано обрели популярность. В 1909 г. Михаил Коцюбинский писал: «Кого у нас читают? Винниченко. Про кого всюду идут разговоры, как только речь заходит о литературе? Про Винниченко. Кого покупают? Снова-таки Винниченко». Но Винниченко существовал и в другой ипостаси — политика. Свою деятельность на этом поприще он начал в 1905 г., а «наградами» за нее стали неоднократные аресты, дисциплинарный батальон и наконец — долгая эмиграция. После Октябрьской революции и возвращения в политику Винниченко занимает должности главы Генерального секретариата Центральной Рады, председателя Директории. А еще он автор почти всех законодательных актов и деклараций УНР. В 20-х гг. на короткое время — заместитель главы Совнаркома и нарком иностранных дел Украины. Затем снова эмиграция, на сей раз до конца жизни. Именно эта сторона биографии Винниченко стала препоной для проникновения его произведений на родину в советские времена. В эмиграции Винниченко-творец вытесняет Винниченко-политика. Он увлекается живописью, пишет прозу и пьесы. Так, пьеса «Закон» была впервые поставлена в Париже в 1949 г. Эмигрантские круги тепло приветствовали ее, но значительного театрального успеха она тогда не имела. Настоящее прочтение и возвращение этой пьесы состоялось гораздо позднее, уже во времена независимой Украины... Мечта о «Законе» «Закон» и ранее ставили в Днепродзержинске. Но то ли перевод на русский язык был неудачным, то ли слишком надуманными показались зрителю страсти героев, то ли по какойто другой причине, но тогда спектакль умер... Поэтому в 2010 г. пьесу играли «с чистого листа». Постановщик — заслуженный деятель искусств Украины Виталий Денисенко давно мечтал о ней. Но обстоятельства не благоприятствовали, и... мечта продолжала оставаться мечтой. Сценическому воплощению задуманного поспособствовало предложение главного режиссера Театра им. Леси Украинки Сергея Чулкова поставить «Закон» в Днепродзержинске. На сей раз спектакль получился пронзительно искренним, художественно цельным и очень театральным. Нельзя не отметить замечательные работы художника Ирины Кохан и балетмейстера Татьяны Астафьевой. Прекрасные декорации, великолепно, со вкусом сделанные костюмы, оригинальная пластика активно работали на общий замысел и немало способствовали успеху постановки. Сюжетная коллизия пьесы заключается в том, что супружеская пара — профессор Мусташенко и его жена Инна — не может иметь детей. Это становится постоянной болью для главного героя и настоящей трагедией для его жены. Надежд на будущее нет, семья рушится... И вот кажется, что выход есть. Нужно только найти женщину, которая родит от профессора, и потом забрать ребенка. Вроде бы нет ничего проще. Но закон Божьей справедливости неумолим: стоит только один раз поступиться моральными принципами, как дальше обстоятельства толкают тебя все ниже и ниже в нравственном падении. В почти маниакальной страсти обрести ребенка Инна жертвует близостью мужа, предает и гонит прочь свою тетку Таму, заменившую ей мать. Однако, поступаясь многим, она не получает желаемого. Найденная для мужа секретарша-любовница отказывается расстаться с рожденным от него ребенком. А сам Мусташенко не в силах пожертвовать долгожданным и выстраданным счастьем отцовства. Героиню настигает вполне закономерный крах надежд и опустошение. Трагедия или фарс? Винниченко определил жанр своей пьесы как драму. Но режиссер увидел в ней трагифарс. И очень убедительно доказал постановкой свое право на такое прочтение. Одно из возможных объяснений подобного видения — сегодняшние зрительские предпочтения. Чего греха таить, в театре публика охотнее соглашается смеяться, чем рыдать. Может быть, мы стали слишком циничны, может, просто устали от жизненных драм и в противовес собственным неурядицам ищем развлечений. Кто знает... Но факт остается фактом, и с ним считаются. Ироничную атмосферу, иногда граничащую с фарсом, помогли создать оригинальные режиссерские приемы и решения. Одно из них заключается в стилизации некоторых сцен под немое кино. Без сомнения, очень удачный ход, сразу же создавший на театральной площадке атмосферу начала ХХ века. Вместо экранных титров — актер на авансцене и карикатурнобыстрые или карикатурно-замедленные движения в кадре декорационной рамки. Фигуры артистов в прерывистом луче, создающем полную иллюзию старинной «фильмы». Мгновениями казалось, что актеры теряют третье измерение, становясь плоскими, как на экране. А какое немое кино без тапера?! И на сцене появляется настоящий тапер. Он начинает спектакль (неспешно идет через зрительный зал, здоровается со знакомыми, проверяет инструмент, опрокидывает рюмочку...), а затем сопровождает фортепьянной игрой действие на сцене, добавляя ему иронично-гротесковую ноту. Безымянный музыкант стал полноправным участником спектакля и не предусмотренным автором героем пьесы. Не менее интересным оказалось решение сцены чаепития в начале 2-го акта. Герои ухаживают за ждущей ребенка секретаршей. Все действующие лица — в том же кадре декораций, но на фоне пронзительно голубого неба. До оскомины слащавые лица, умилительные интонации. Медленные, как в рапидной съемке, движения. И псевдоангельские крылья за спиной у персонажей. Едкая и очень уместная ирония на лицемерно-ханжеское поведение героев пьесы... Часто ирония — это маска, которую надевают, чтобы защититься от ранящей действительности. Но маска — не лицо, и навсегда за ней спрятаться не удается. Так, согласно режиссерскому замыслу, происходит и в спектакле. В ряде сцен ирония исчезает, уступая место подлинной драме. Актеры легко подхватывают и без диссонансов играют эти жанровые перепады. Молодой, очень талантливой и искренней Марине Юрченко в роли Инны Мусташенко удалось убедительно сыграть драму неутоленного материнства. Драму вынужденного предательства, разочарования и расплаты. Эта роль — подлинная актерская удача Марины. Анатолий Вертий и Марина Юрченко играют супругов Мусташенко Людмила Михайличенко в роли Тамы Не менее драматично тетушку Таму играла заслуженная артистка Украины Людмила Михайличенко. Жизненная мудрость, глубина и душевная чуткость героини безупречно сыграны актрисой. С аристократической сдержанностью в пластике и жестах ведет она эту роль. Но за этим лаконизмом легко прочитывается глубина и неподдельность переживаемых ею чувств. Анатолий Вертий в роли профессора Мусташенко непринужденно играл фарс, особенно в сценах знакомства и соблазнения секретарши Людочки. Но и этот артист, мастерски владеющий характерными ролями, весьма удачно передал подлинные страдания героя, принимающего нравственно сложные и неоднозначные решения. Очень органично сыграла роль секретарши и суррогатной матери актриса Анна Бахмут. В ее исполнении был уместен и трогателен гротеск первого действия, когда драма только завязывается, и волнующий драматизм второго действия, когда она осознает себя матерью и отказывается расстаться с ребенком. Может быть, именно поэтому не выглядит преувеличением последнее ее молчаливое появление на сцене вместе с ребенком в образе Богоматери. Эта сцена воспринимается как гимн Матери и Материнству. Анатолий Вертий и Анна Бахмут. Соблазнение по-восточному Элегантно-мужественным получился в исполнении Александра Нагорного друг семьи Мусташенко Круглик. Роль второго плана, но сыграна достойно и убедительно. Стоит упомянуть еще одно из важных «действующих лиц» постановки. Это... шарф. Он действительно стал полноправным участником спектакля. Постоянно меняясь, он то кружит вместе с героиней, то падает «в изнеможении», то превращается в закутанного в пеленки младенца. Очень удачная находка и многозначительный элемент спектакля, олицетворяющий как раз его драматическую составляющую. Еще одно наблюдение: «Закон» игрался на языке оригинала, то есть на украинском. Тем не менее достаточно сложный украинский Винниченко воспринимался на удивление легко. А если уж совсем точно — публика почти не заметила, на каком языке играли актеры. Доказательством подлинного режиссерского и актерского успеха стало участие спектакля в ежегодном театральном фестивале-конкурсе Приднепровья «Січеславна». Спорная «ложка дегтя» В качестве «ложки дегтя», пожалуй, назову один, да и то спорный момент. Не все зрители смогли оценить режиссерскую задумку с включением восточных мотивов в игровое поле постановки. Мне же кажется, «восточность» имела полное право на существование. Как- никак, речь идет о модерне начала прошлого века с его любовью и особым интересом к Востоку. Да и герой пьесы — профессор философии. Почему, действительно, ему не увлекаться восточными философскими течениями? Но эти сцены все-таки вызвали легкое недоумение в зрительном зале. А зритель, как и покупатель, всегда прав, даже если он и не совсем прав... Данная статья вышла в выпуске №16 (507) 23 - 29 апреля 2010 г