Связь времен ОДУХОТВОРЁННОЕ МАСТЕРСТВО Виктор П. Фишман Мюнхен, Германия Май 23, 2010 Второй и, как считается, самый успешный, сезон «Русских балетов» в Западной Европе, начался 100 лет назад, 21 мая 1910 года в берлинском «Theater des Westens» Турне прославившейся на весь мир труппы русских артистов по Германии сыграло огромную роль в становлении здесь новой культуры. Немецким зрителям повезло: «Сезоны Русского Балета» в Германии пришлись на 1910-1912 годы, когда в дягилевской группе работала спаянная общей идеей интернациональная когорта талантов: русские Михаил Фокин (1880-1942) и Тамара Карсавина (1885-1978); поляки Бронислава (18911972) и Вацлав Нижинские (1889?-1950), евреи Ида Рубинштейн (1883?-1960) и Леон (Лейб-Хаим) Бакст (18661924), Александр Бенуа (1870—1960), мать которого Кавос Камилла Альбертовна была итальянкой, немка Екатерина Гельцер и другие. Балеты Фокина, поставленные в 1910 («Карнавал», «Шехерезада», «ЖарПтица»), 1911 («Петрушка») и 1912 («Дафнис и Хлоя») годах – лучшее, что было в репертуаре знаменитого коллектива. Творческий союз с композитором Игорем Стравинским придал новый импульс хореографии Фокина. Декорации и костюмы к спектаклям, выполненные Бакстом и Бенуа в те же годы, до сих пор считаются шедеврами в театральном искусстве. Первая мировая война усилила и без того напряженные отношения в этом неординарном коллективе. Патриотически-настроенный Сергей Дягилев в 1914 году уволил (правда, временно) Вацлава Нижинского из труппы театра только за то, что тот в «Жизели» надел наряд, повторявший немецкий костюм XIV века; Михаил Фокин и Игорь Стравинский уехали в Швейцарию; Екатерина Гельцер вернулась в Россию; Бакст по идейным соображениям разрывает отношения с Дягилевым; Ида Рубинштейн перешла в труппу Всеволода Мейерхольда, и так далее, и тому подобное. Но не будем о грустном… «Шарлатан» от искусства Сергей Дягилев родился 19 марта 1872 года в селе Грузино Нижегородской губернии. Его мать умерла при родах и настоящей матерью ему стала вторая жена отца - Елена Панаева. Музыка и опера были общим увлечением в семье Дягилевых. Сергей Дягилев параллельно с курсом на юридическом факультете Петербургского университета закончил консерваторию по классу пения и брал уроки композиции. Но очень скоро понял, что ему не суждено стать выдающимся музыкантом. Поэтому решил посвятить себя искусству в другом качестве. В 1906 году Дягилев организовал в Париже, а после в Берлине, выставку «Два века живописи и скульптуры», где вниманию западной публики была представлена вся ретроспектива русского искусства, начиная с икон, работ Рокотова, Левицкого, Боровиковского и заканчивая полотнами художников «Мира искусства». Это был настоящий успех и логический пролог к знаменитым «Русским сезонам». За четверть века до триумфальных премьер в Париже и Берлине, в письме от 1985 года к своей мачехе он писал: «Во-первых, я – шарлатан, но виртуозный; во-вторых, сердцеед; втретьих, у меня куча наглости; в четвертых, я - человек, думающий логически и не отягощенный принципами; в пятых, я не обладаю никакими дарованиями. Как бы то ни было, я нашел своё истинное призвание – меценатство. Для этого у меня есть всё необходимое, кроме денег...» Ближайшие советники Сергея Дягилева предупреждали его, что в Западной Европе «публика пресыщена балетом», поэтому все хлопоты и затраты могут обернуться неудачей. Особо предостерегали его от поездок в Берлин. После персонального приглашения Анны Павловой немецким императором Вильгельмом II (Kaiser Wilhelm II) в 1907 году на Галла-концерт, посвященный конфирмации его старшего внука, берлинская публика воспылала любовью к русскому балету. Однако за этим последовало выступление русского императорского театра в Берлинском Kroll-Oper (в 1908 году) c программой, объединившей оперное пение с танцевальными номерами. Открылось оно 7 мая 1909 года сценами из «Характерных танцев» в исполнении той же Анна Павловой. В немецкой прессе не появилось ни одного положительного отзыва. Затею можно было бы считать полным провалом, если бы не восторженное восприятие немецкими художниками, входящими в Berliner Secession, самой Анны Павловой и её костюмов. Портреты русской балерины работы Макса Шлевогта (Max Slevogt), Эрнста Опплера (Ernst Oppler) и Макса Пехштайна (Max Pechstein) украсили очередную выставку Berliner Secession. Айседора Дункан и Сергей Дягилев Незадолго до приезда дягилевской труппы в Берлин здесь выступала Айседора Дункан (Isadora Duncan). Весьма откровенные костюмы и страстные танцы американской танцовщицы вызвали шок в берлинском обществе: уместно ли, допустимо ли… Дебаты о танцах в устах берлинской публики и в берлинской прессе разделили общество на две полярные группы. Все ожидали продолжения споров после премьер труппы Дягилева. На чью «мельницу прольются» постановки, о которых кричали афиши французского образца, расклеенные на рекламных тумбах Берлина!? Но «шарлатан» не зря учился на юридическом факультете: он умел анализировать и сопоставлять факты. Да и дипломатического таланта ему было не занимать. В создавшейся ситуации он поручил художникам из «Мира Искусств» обратиться к своим немецким товарищам в Berliner Secession с просьбой найти среди них «компетентных специалистов, которые могли бы прорекламировать в прессе предстоящее выступление труппы русского балета в Берлине и дать справедливую оценку предстоящим выступлениям». По словам немецкого искусствоведа Биргит Цайдлер (Birgit Zeidler), решение Сергея Дягилева было правильным и своевременным. Сергей Дягилев с группой артистов численностью примерно в 100 человек прибыл в Берлин 10 мая 1910 года. Коллектив разделился на две части. Меньшая выступала в помещении «Komosche Oper», большая, под руководством Дягилева - в «Theater des Westens zu Berlin». О премьере в «Komosche Oper» известила берлинская Berliner Tageblatt, о премьере в «Theater des Westens» рассказала Vossische Zeitung. Последняя писала: «Theater des Westens начинает первое представление большого русского балета в 8-00. Едва ли не самым интересным в этом ансамбле является звезда труппы, молодой 20-летний человек по имени Нижинский - выдающийся танцор не только в русском театре, а вообще в современной действительности». Далее отмечались его пластика, высота и легкость полётов и так далее. А Berliner Tageblatt сетовала, что цены на билеты столь же дороги, как и на недавнее выступление Айседоры Дункан. И не удивительно: гонорар Дункан за одно выступление в Kroll-Oper составил, по её собственному признанию, 25 000 марок; Сергей Дягилев запросил в несколько раз больше. 24 мая, во вторник, состоялась премьера спектакля «Карнавал» на музыку Роберта Шумана (Robert Schumann) - первого не русского композитора в их программе. Роли исполняли: Колумбина – Лидия Лопухова, Арлекин – Михаил Фокин, Чиарина – Вера Фокина. Папиллона – Бронислава Нижинская, Пьеро- Алексей Булгаков, Панталони – Александр Орлов. Запорожские казаки в Берлине Отзывы в прессе были противоречивы. Почти все отмечали замечательную идею постановки, её гротеск и сентиментальность, гармонию танцевального коллектива. Но были и критические голоса, заявлявшие, что музыка Шумана никакого отношения к танцам не имеет, рояль в оркестре заглушал остальные инструменты, и так далее, и тому подобное. Постепенно настроение менялось. Самыми ходкими словами и синонимами при описании происходящего на сцене стали такие, как «ритм», «яркие краски», «страсть» и тому подобное. А берлинский поэт и театральны критик Альфред Керр (Alfred Kerr) в своём стихотворении «Russisches Ballet», опубликованном в «Der Tag» за 25.05.1910 года, охарактеризовал всё увиденное им как «одухотворённое мастерство». 28 мая 1910 года показом сцен из «Клеопатры» и «Жар-птицы» завершились первые гастроли труппы Сергея Дягилева в Берлине. Русский балет покинул столицу: 4 июня Париж ожидал постановку «Шехерезады». Но дискуссии об отношении немецкой культуры к классическому балету и влиянии русского балета на немецкую культуру стали едва ли не главной приметой того времени. Общее мнение сходилось к тому, что Ballets Russes (так в те годы он именовался в Европе) превосходит своих предшественников грандиозностью и пышностью постановок, и что показанные танцы (по словам корреспондента газеты «Der Tag»), «являются синтезом классического танцевального искусства и современной характерности», что особенно проявлялось в «Половецких плясках» из «Князя Игоря». Театральный журнал «Bühne und Welt» отмечал по этому поводу: «Это был некий штурм, некое вдохновение, настоящее выплескивание пышущей здоровьем народной души, так реалистично и уплотненно, как на незабываемой картине репинской кисти о запорожских казаках». Успех первого «Немецкого сезона», о котором почему-то забывают говорить российские искусствоведы, предопределил приглашение дягилевской труппы в Германию два года спустя. Берлин и Мюнхен. Два года спустя В феврале1912 году Дягилев привез в Берлин «Шехерезаду», «Клеопатру» и те же «Половецкие пляски». Публика встречала их как добрых знакомых, и успех был ошеломляющий. Не зря труппу пригласил к себе на гастроли мюнхенский императорский театр. Состоялись они в ноябре того же года. Особенно большим успехом пользовалась у баварцев «Шехерезада» и «Карнавал». В последнем, в связи с замечаниями по поводу несоответствия музыки Шумана идее спектакля, поменяли исполнителей: роль Колумбины исполняла теперь Тамара Карсавина, роль Арлекина – Вацлав Нижинский. Ещё в феврале Дягилеву и Нижинскому удалось посетить в саксонском Хеллерау (Hellerau) известную танцевальную школу швейцарского композитора и музыкального педагога Эмиля ЖакДалькрозе (Jaques-Dalcroze). Перед 200 ученицами и учениками Нижинский показал несколько номеров, как сказали бы сейчас, дал «мастер-класс». Кажется, именно во время второго «Немецкого сезона» в Германии впервые заговорили о «русской душе». Но называли её не «загадочной», как много позднее, а «жизнерадостной» и «любвеобильной». Что почти одно и тоже. Георг Якоб Вольф (Georg Jacob Wolf) в опубликованном в 1913 году эссе «Танец, балет и мы» («Tanz,Ballet und Wir») пишет: «Восприятие этого танца помогает нам лучше понять русскую культуру, о которой мы кроме казаков, Сибири, продажных чиновников, Толстого и Достоевского, мало что знали… » Конечно, никому из немецких критиков не было дел до внутренних проблем, то и дело возникавших в труппе. А разногласия были не малые. Так, например, в «Мои воспоминания» (Нью-Йорк, 1955, книги I-II; Лондон, 1964, книги III-V) Александр Бенуа откровенно обижается на Бакста по поводу переделки придуманной первым и скорректированной вторым постановки «Шехеразады», а также на Дягилева, который «не постарался отметить мой творческий вклад в общее дело…». Но это, повторим, было делом внутренним. Балет на фарфоре и памятниках ХХ столетие в истории мейсенского фарфора называют столетием Пауля Шойриха (Paul Scheurich). Наиболее известной серией фигур Шойриха стал «Русский балет». Доведённая до гротеска экспрессивность танца и вызывающая красота костюмов - всё это было ярко, ново, неожиданно, и стало сильнейшим творческим импульсом для молодого художника. В 1913 году появилась серия из пяти фигур. «Арлекин и Коломбина», «Пьеро», «Эвзебий», «Киарина» и «Эстрелла» были одеты в костюмы Льва Бакста. Яркая надглазурная роспись подчёркивала нарочитую театральность костюмов и соответствовала аффектированности жестов. В 1920-е годы в творчестве Шойриха костюмированный мир театра уступил место иллюзорному миру фантазии. Материализовавшиеся фантомы уже не требовали раскраски. Фарфоровая бледность была им к лицу. Лишь когда персонажи должны были казаться прямым порождением куртуазного XVIII века, они нуждались в некотором количестве «сурьмы» и «румян». Скульптор создал для Мейсенской мануфактуры более 100 моделей, Но, пожалуй, лучшими из них до сих пор считается серия «Русский балет». То, что Берлин оказался первым городом в Европе, куда Дягилев вывез свою труппу после сезона 1909 года в Париже, не было случайностью. Немецкие искусствоведы буквально атаковали русского мецената. Одним из наиболее активных был Гарри Граф фон Кесслер (Harry Graf von Kessler) - сын гамбургского банкира и знаменитый коллекционер живописи. Его первое знакомство с Дягилевым состоялось 4 июня 1909 года. В своём неопубликованном дневнике он описывает встречу с Сергеем Дягилевым и Врацлавом Нижинским в Париже в преддверии второго «Немецкого сезона»,16 июня 1911 года. Речь на этой встрече, в частности, шла и о создании памятника Фридриху Ницше (Friedrich Wilhelm Nietzsche) в Веймаре. Взявшийся за дело французский скульптор Аристид Майоль (Aristide Maillol) не видел лучшей модели, чем Врацлав Нижинский. В тот же день, заручившись согласием Нижинского, Граф фон Кесслер отправился к скульптору. Майоль сделал несколько зарисовок с натуры… К сожалению, в результате других предложений, этот проект не был реализован. Зловещую роль в этом деле сыграла Элизабет Ницше (Elisabeth Nietzsche), сестра Фридриха Ницше. Начиналась новая эпоха отношений Германии и России, и с этим уже ничего нельзя было поделать. Памятнику Генриху Гейне (Heinrich Heine), при работе над которым скульптор Георг Кольбе (Georg Kolbe) опирался на образ, созданный Врацлавом Нижинским в сиамском танце, повезло больше: скульптура из бронзы была открыта во Франкфурте на Майне 13.12.1913 года, ко дню рождения поэта. После прихода к власти национал-социалистов памятник Гейне был сброшен с цоколя членами гитлерюгенда. Но ценители искусства его спрятали, а затем показывали посетителям в Штеделевском художественном институте (Städelsches Kunstinstitut) под названием «Весенняя песня». В 1947 году памятник восстановили. И это было символом неумирающего, прошедшего через войны, взаимодействия двух культур. Примечания: даты, программы спектаклей, отзывы прессы и т.д. приведены по материалам книги «Spiegelungen. Die Ballets Russes und die Künste», Hg. Birgit Zeidler, Verlag Vorwerk 8, 1997; Berlin, а также: Александр Бенуа «Мои воспоминания», Лондон, 1964, книги III-V. Info: К 100-летию «Русского балета в Германии»: 01.07.2010 года Баварский государственный оперный театр покажет «Sheherazade» в постановке Михаила Фокина (с реконструкцией Изабеллы Фокиной, внучки М.Фокина), с декорациями и костюмами Марии Лауренсин (Marie Laurencin) по эскизам Леона Бакста. Приложения: Тамара Карсавина в «Шехерезаде»; Мюнхен, 1912. Афиша «Русского Балета» в Париже и Мюнхене, 1910 «Русский Балет» на мейсенском фарфоре. Памятник Генриху Гейне.