СТАТУЯ ТАНЦУЕТ САРАБАНДУ. Опера-балет "Пигмалион" в Большом театре и музее "Останкино". Майя Крылова. РЕКОНСТРУКЦИИ старинных спектаклей (относительно вольные там, где невозможно точное восстановление; строгие, если сохранились нужные документы эпохи) - широко распространенное в мире явление. В России такое случается редко: больно трудоемкое и дорогое удовольствие. Но мы - страна энтузиастов. Благодаря им многое и происходит в нашей обессиленной безденежьем культуре. Захочется, к примеру, энтузиасту танца разобраться в истоках своей профессии - и готов он вкладывать собственные средства, учить три иностранных языка и заражать своим горением окружающих. Артистка балета Большого театра Наталия Кайдановская заинтересовалась старинными европейскими танцами еще во время учебы в ГИТИСе. Ведь интересно проследить, как выкристаллизовывался придворно-бальный танец из народных плясок и как затем, постепенно, из королевских развлечений образовывался профессиональный балетный театр. Она рылась в архивах и библиотеках, изучала французские, итальянские и немецкие хореографические трактаты XVI-XVIII веков, вглядывалась в рисунки, запечатлевшие па из вольт, контрдансов и бранлей. И, следуя за хронологией, интерпретируя сведения из книг Туано Арбо, Карозо, Негри, поставила сначала "Танцы эпохи Возрождения", потом - "Балеты Монтеверди", а нынче ("перескочив через Люлли", как сама говорит) - оперу-балет "Пигмалион". Сочинение Жана-Филиппа Рамо (1748) никогда не ставилось на русской сцене. (К слову сказать, и в Европе его оперы идут редко: спотыкаются о сложности адекватного воспроизведения.). Не все получилось у Кайдановской, как задумано. Пришлось обойтись без пышных головных уборов с перьями, мужских панье (специальных коротких юбочек на каркасе) и уплощенных спереди и сзади укороченных платьев с фижмами у женщин. (Не удалось сделать костюмы, которые должны были копировать не бытовую, но сценическую одежду первой половины XVIII века.) Пришлось довольствоваться подбором из неходовых спектаклей Большого театра, который любезно позволил Кайдановской взять что-то из "Пиковой дамы" и "Бала-маскарада", что-то из "Казановы", моцартовской оперы "Так поступают все" и старого оформления "Прекрасной мельничихи". Из-за финансовых проблем не получились придуманные постановщиком сценические эффекты, приближенные к чудесам театральной машинерии двухсотвековой давности - полет Амура и превращение Статуи. На прогоне спектакля в ГАБТе мешали плохая акустика Белого фойе (хотя его интерьер оказался вполне подходящим) и скользкий небалетный пол, вынуждавший танцовщиков осторожничать. Лучше выглядела премьера "Пигмалиона" в музее-дворце "Останкино" - там была достигнута определенная иллюзия сценической "сопричастности старине". Не модное обильное цитирование прошлого равнодушным настоящим, а проба погружения в стиль. Как если бы вы держали в руках современный оттиск гравюры, выполненный со старинной доски. Или смотрели на восстановленный из руин старинный особняк, вторящий оригиналу, но построенный с помощью новейшей строительной технологии. .. Спектакль имеет второе название: не только "Пигмалион", но и "Сюрпризы Амура". Именно этот шалун с луком и стрелами в руках, вняв страданиям Пигмалиона и игнорируя жалобы его брошенной возлюбленной Цефизы, оживляет статую. Балета в спектакле примерно в полтора раза больше, чем пения, - в соответствии с заветами предков, любящих смешанные представления, в которых мифологический сюжет служил поводом для вокально-танцевальной сюиты, с мало активным зачастую действием, но с картинными галантными персонажами, "инструментальным" пением с речитативами и обилием модных танцев, похожих на те, что исполнялись знатью "в быту". Точно по словам Луи де Каюзака, автора статьи о танце в "Энциклопедии" Дидро и Даламбера и либреттиста многих сочинений Рамо: "Балет представляет собой дивертисмент из пения и танца, подводящий к действию, тогда как в опере действие приводит к дивертисменту". Оркестр старинной музыки "Орфарион", играющий в "старофранцузском строе - почти на тон ниже" и, поелику возможно, стремящийся к аутентичности. Схваченная постановщиком холодноватая и нарочитая претенциозность фронтальных мизансцен, в которых вычленяются ныне все приметы XVIII века и торжественная серьезность классицизма, и витиеватая сентиментальность рококо. Пигмалион (Марат Галиахметов), сражающийся одновременно: с особенностями произношения, - единственный, чья дикция позволяла понять, что поют по-французски; с труднейшим вокализом - здравицей в честь Амура; с неровностями голоса. Ровное и красивое камерное сопрано Статуи (Яна Иванилова), танцующей к тому же медленную сарабанду. Кокетливость Амура, улетавшего в контртеноровые запредельности (Рустам Яваев). Коротенькое соло покинутой Цефизы (Яна Кирьянова). Артисты взрослого и детского хора Большого театра, воспевающие сына Венеры в сцене его Триумфа. Напыщенные тексты, когда-то вызывавшие неподдельные слезы умиления слушателей - "Пусть боги накажут безумный пыл твоего варварского сердца", "Царствуй, Амур! Бросай свои стрелы в наши души." И все это - в окружении порхающих Граций, Игр и Удовольствий из свиты Амура, не говоря уже о плясках пейзан, пришедших полюбоваться чудом превращения холодного мрамора в живую прелестницу. Гавот и ария, чакона и паспье, ригодон и менуэт - станцованные пока более размашисто и менее чисто, чем положено по канонам всех - от XVIII до конца XX - веков. Все эти ассамбле, балансе и заноски - хорошая тренировка для артистов балета Большого театра, нередко недотягивающих именно по части мелкой техники. Лучше всех танцевал Батыр Аннадурдыев, с удовольствием исполнявший роль одного из Удовольствий из свиты Амура. Шероховатости постановки (в частности, непродуманный финал, когда все участники просто застывают на сцене вместе с окончанием последней ноты), видимо, будут ликвидированы к осени, когда Наталья Кайдановская надеется все-таки заполучить спонсорские деньги для новых костюмов, а также сыграть "Пигмалиона" с Эриком Салим-Меруэтом (Курмангалиевым). Спектакль на сцене крепостного театра Шереметевых, там, где блистали Параша Жемчугова и Татьяна Гранатова, был если и не совсем аутентичен, то вполне "в духе" разыгрывавшихся некогда зрелищ.