studia korolevae Int © Library of CCU / studiakorolevae ЧТЕНИЯ ПО ТЕМЕ «РЕФЛЕКСИЯ». Щедровицкий П.Г. страницы и чтение в определенный день https://bit.ly/Reflexia-2022 https://docs.google.com/document/d/1hZxd2U9UwSpf5ew8vaFokz8xl4GFtkFyGNiQ B2xCX9s/edit# Примерное расписание семинаров по теме "Рефлексия" 29 марта 11:00-12:30 М.Осовский / Т.Якубовская 31 марта 10:00-11:30 М.Мамрыкин 5 апреля 11:00-12:30 И.Постоленко / Г.Паспарне 7 апреля 11:00-12:30 Р.Кашапова / А.Ширшов 12 апреля 11:00-12:30 Т.Зубарева / К.Заведенский 14 апреля 11:00-12:30 Л. Дмитриева (?) 19 апреля 11:00-12:30 П.Девятинин 21 апреля 11:00-12:30 М.Флямер / В.Марача 26 апреля 11:00-12:30 Т.Ковалева / А.Ким 28 апреля 11:00-12:30 В.Алейник 3 мая 11:00-12:30 В.Сааков / А.Боровских 5 мая 11:00-12:30 В.Говоров / П.Королев 10 мая 11:00-12:30 М.Беляев 12 мая 11:00-12:30 Г.Бертельс / Г.Реут 17 мая 11:00-12:30 Л.Кобзева 1 2 П.Г.Щедровицкий ПРОБЛЕМА РЕФЛЕКСИИ В ТЕОРИИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И СМД МЕТОДОЛОГИИ П. Г. Щедровицкий 1) М.Осовский / Т.Якубовская 29 марта 11:00 Обобщение опыта мышления и рефлексии (вместо предисловия) Развивая те или иные направления философской работы — логику или психологию, теорию государства или семиотику, — мыслители различных времен и народов параллельно осуществляли огромную работу по описанию, систематизации и схематизации собственного мышления или распространенных в данную эпоху практик мыслительной работы. При этом каждый мыслитель или философская школа сталкивались, по крайней мере, с двумя предельными группами проблем. С одной стороны, это были вопросы передачи техник мышления от одного поколения к другому, вопросы воспроизводства и трансляции «живого мышления», являющегося уникальным результатом индивидуальной или групповой истории интеллектуальной работы. С другой стороны, это были вопросы интроспекции, схематизации и экстериоризации этого опыта мышления в ориентации на построение обобщенной дисциплины — теории мышления, логики, или психологии. Европейская традиция тесно связала вопросы трансляции и воспроизводства с проблемой экстериоризации и обобщенного представления «интеллекта». Христианская педагогика требовала перехода от посвящения к воспитанию, противополагая такой подход навязывания определенного опыта и образа жизни в форме эзотерических школ. Однако такая связь имела и свою обратную сторону: она накладывала существенные ограничения на характер логики и теоретических представлений интеллекта. Действительно, деятельность осуществляется сообща, а вот учиться деятельности и мышлению приходится поодиночке. С этой точки зрения можно сказать, что идея индивидуальной деятельности и индивидуального мышления есть особая абстракция, особая форма фиксаций и организации деятельности для воспроизводства. Таким образом была сформирована специфическая проблемная ситуация: задача воспроизводства требовала анализа и описания деятельности и мышления в обобщенных и, по возможности, объективированных формах. Но, вместе с тем, эта задача требовала особого описания деятельности и мышления в формах, ориентированных на индивидуальный характер процессов учения. Будучи осуществленной в названной установке, объективация и представление деятельности и мышления как индивидуальной «способности» не позволяли решить задачу трансляции и воспроизводства, ибо оставляли за «бортом» целый ряд существенных характеристик мыследеятельности (МД) как исторически складывающегося и коллективного образования. При этом, при всех поворотах названного сюжета все время studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 3 оставались вопросы: не является ли названная теория мышления лишь теорией мыслительной работы данного философа или школы? в какой мере логика есть логика «этого» или «того» мышления (рассуждения)? за счет чего сохраняется грань между описанием конкретного мышления и обобщением? Выходом из данного парадокса традиционно рассматривалась идея логики: будучи нормативной дисциплиной, последняя предписывала правила или метод мышления. Правильное мышление лишь опиралось на описания конкретных форм мысли, но втягивало в себя пласт обязательных норм и приемов мыслительной работы. Идея рефлексации не может быть понята вне названного контекста. Понятие рефлексации должно было помочь преодолеть грань между анализом конкретного мышления того или иного философа и теоретическим обобщением. Рефлексией назвали все поисковые моменты интеллектуальной работы. Однако, при этом, первоначально она, в силу существующей традиции, описывалась и представлялась как якобы-индивидуальная способность. Парадоксы такого рода индивидуализирующего описания заставили отделить рефлексию от психологического субъекта, а вместе с тем и от работы сознания. Однако, как можно обобщенно представить мыслительный поиск? Так был поставлен вопрос об онтологии, в которой возможно представление рефлексии. Вместе с тем, это принципиально меняло интеллектуальную ситуацию анализа рефлексии. Если первоначально рефлексией называли все ненормированное в интеллектуальной работе, все, что не могло быть схвачено в логике, но без чего не осуществлялась мысль, то на следующем этапе рефлексия стала описываться как технология, как особая логика — хотя и не дискурсивная по принципу. Эти две различные трактовки рефлексии продолжают сосуществовать в традиции анализа интеллекта. Но, может быть, у интеллекта тоже должна быть своя тайна? Так же, как загадкой должен оставаться вопрос трансляции и воспроизводства опыта мышления? Может быть, в этом суть человеческого самоопределения? июль 1991 года P.S. Работы, публикуемые ниже, написаны в разное время и собирают на себе историю моего понимания проблемы рефлексии так, как она была поставлена в СМД методологии, начиная с 60-х годов. Горизонты исследовательского и технического освоения рефлексии 1 1. Современная ситуация в области изучения «рефлексии» и анализа рефлексивных процессов может быть охарактеризована как ситуация Тезисы см. П.Г.Щедровицкий Горизонты исследовательского и технического освоения рефлексии // Проблемы логической организации рефлексивных процессов: Тезисы докладов и сообщений к научнометодической конференции 2-4 декабря 1986 г. Новосибирск, 1986. - сс 18-19. Подчеркивания сделаны автором доклада, здесь используется курсив (П.К.) 1 4 П.Г.Щедровицкий существенной девальвации понятия рефлексии. Это обусловлено, прежде всего, его широким распространением в сферах, не имеющих непосредственной практики реклектирования. Такой способ употребления понятия напоминает известную басню про мартышку и очки, купленные по случаю. В качестве программы может быть сформулировано требование восстановления реализма понятия. Это, в свою очередь, предполагает создание практических и технических ситуаций, в которых рефлексия осуществляется, и только в меру реализации — описывается тем или иным способом. 2. Вместе с тем, актуальная рефлексия и возможность ее осуществления сопряжена со знанием о рефлексии и содержанием этого знания. Подвижность и мобильность рефлексии, практика рефлектирования во многом связана с наличными представлениями о рефлексии, как абстрактном и конкретном процессе, и соответствующей схемой, нормой, императивом рефлектирования. Выделение и оформление способа рефлектирования и превращения его в императив может рассматриваться как особая культурноисторическая и социокультурная характеристика целостного типа и формации МД. Другими словами, нормы и схемы рефлектирования могут рассматриваться лишь исторически, в процессах функционирования и развития, в циклах жизни тех или иных МД формаций. Модельные и технические схемы рефлексии (а также способы их задействования в МД) отражают не только границы и допустимые пределы практики рефлектирования, но и степень имманентной освоенности и перспектив всей МД. 3. Актуальная рефлексия, таким образом, во многом определена и предзадана процессами, принципиальной структурой и формами организации МД. Это означает, что заимствование описаний рефлексии и знаний о ней, схем и моделей рефлексии как таковых, вне6 и помимо более широких МД контекстов, — принципиально невозможно. Такое заимствование предполагает — в случае последовательного внедрения — принятие техник и практик рефлектирования, а это, в свою очередь, ведет к кардинальной перестройке всей МД. Если же такой перестройки не происходит, то можно быть уверенным: использование термина «рефлексия» и описание неких феноменов и закономерностей рефлексии есть чистый номинальный миф особого рода, дань моде на «рефлексию» и «рефлексивность». 4. Однако причины девальвации понятия надо искать не только и не столько в таких сиюминутных направлениях, эксплуатирующих всякое модное представление, но скорее в тех философских и психологических областях и сферах, где рефлексия описывается в меру ее осуществления и осуществляется в меру достигнутого понимания и описания. Именно здесь надо искать эпицентр распространения самого понятия и глубинные причины размывания его содержательного ядра. До последнего времени рефлексия относится к так называемым интеллектуальным процессам и рассматривается преимущественно на уровне отдельного индивида и его сознания, а следовательно — в отвлечении от процессов коллективной МД и коммуникации. Такой подход крайне затрудняет выявление механизмов studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 5 рефлексии и рефлектирования и, главное, различение и разделение разнородных компонентов интеллектуальных процессов: понимания, рефлексии, мышления и коммуникации. 5. Другими словами, на уровне индивидуальной деятельности и индивидуального сознания рефлексия необходимо переплетается, а в описании — путается и смешивается с формами понимания, мышления и коммуникации. Для выделения собственных характеристик рефлексии необходимо отказаться от практики индивидуального решения задач и перейти к формированию совершенно иного типа ситуаций — ситуации коммуникации и коллективной МД, в основании которых лежит «ядерная» структура двух коммуникантов и ряд периферийных участников, задающих вопросы с различных точек зрения. Вопросы типа: что ты понял в тексте? — будут провоцировать у коммуникантов рефлексию процессов понимания и понятого содержания. Аналогичные вопросы типа: что ты хотел сказать? что ты хотел сделать? — будут провоцировать рефлексию мышления и действия, выраженного в исходном тексте коммуникации. Чтобы ответить на такого рода вопросы, необходимо отразить результаты рефлексии во вторичном тексте, а для этого оформить рефлексию за счет тех или иных мыслительных средств. Сопоставляя исходный и вторичный текст, текст и ситуацию, переферийные участники коммуникации вынуждены проделывать новую рефлексивную работу. 6. Такого рода ситуации наглядно демонстрируют, что все так называемые закономерности рефлексии отражают сложившуюся практику МД. Рефлексия вызывается и формируется за счет особой искусственно-технической организации коммуникации; она складывается по-сопричастности к коммуникации и зависит от позиции и форм включенности того или иного участника. Рефлексия представляет собой сложное И/Е образование, и прежде чем изучать рефлексию, ее надо создать. 2) М.Мамрыкин 31 марта 10:00 Способы изучения рефлексии в мыследеятельности2 1. Утверждение и распространение понимания искусственно-технического характера рефлексии и рефлексивных процессов приводит к своего рода эпистемологическому и гносеологическому нигилизму: утверждается, что рефлексию в принципе нельзя изучать, а можно только осуществлять и демонстрировать. Однако, целенаправленная практика артификации коллективной МД и артификации рефлексии, своих технических исследований МД процессов3. Если мы хотим получить знание о рефлексии и обращаемся для этого к практике рефлектирования; если мы спрашиваем: какова Тезисы см. П.Г.Щедровицкий Проблемы изучения рефлексии в мыследеятельности // Проблемы логической организации рефлексивных процессов: Тезисы докладов и сообщений к научнометодической конференции 2-4 декабря 1986 г. Новосибирск, 1986. - сс 60-61. Подчеркивания сделаны автором доклада, здесь используется курсив (П.К.) 3 В тексте тезисов: «требует своих, особых знаний о Р., своих технических исследований МД процессов» (с.60) 2 6 П.Г.Щедровицкий рефлексия? — то ответ требует определенности, которая может быть получена лишь в мета-мышлении. Рефлектирующая инстанция, как бы мы ее не определяли, не знает, что такое рефлексия и какова она 4. 2. Это выдвигает на первый план вопрос о способах и методах рассмотрения и трактовки рефлексии. Тайна рефлексии — в тех функциях, которые она обеспечивает в МД. Если мы анализируем и обсуждаем, за счет чего и как реализуются эти функции, то рефлексия ускользает. Мы отвечаем на поставленный вопрос не в пространстве рефлексии и ее имманентных процессов, а в действительности той формы (мыслительной, коммуникативной, понимающей), которую мы наложили на рефлексию в ходе размышления. Мы начинаем оформлять то, что было, как рефлексию за счет тех или иных мыслительных и МД форм; мы упускаем, в конце концов, ее абстрактные характеристики, и в руках у нас остаются лишь рефлексивные функции разных типов понимания, мышления и действия, которые за счет своей организации вытесняют естественную, неорганизованную рефлексию. Рефлексия не имеет своих имманентных форм. 3. Первой очевидной формой бытия рефлексии является бытие через самовыполнение. Самовыполнение всегда сопряжено с оформлением: в этом плане вообще нет рефлексии как таковой, а есть только те или иные типы употребления рефлексии в МД, те или иные способы «поворачивания» ее. Обмысливание рефлексии требует анализа способов успокоения, снятия, завершения рефлектирования. Чтобы представить рефлексию как мыслимую целостность, мы должны включить ее в какой-либо МД процесс или дополнить соответствующей конструктивной процедурой. Поэтому и типология рефлексии возможна только как типология ее конструктивных, действенных продолжений. Это — бытие организованной рефлексии. 4. Поднятый круг вопросов остался бы принципиально не полным вне обсуждения того, что рефлектируется. Рассмотрение форм организации рефлексии должно быть дополнено представлением содержания, данности рефлексии. Каждый тип содержания требует своей определенной формы организации. Практика МД и актуальные способы организации коммуникации устанавливают что рефлектируется и как рефлектируется тот или иной тип содержания. Вместе с тем, граничным условием рефлексии оказывается данность рефлектируемого, схваченность и представленность в тех или иных формах. Рефлексия зависит от объективации и онтологии как таковой. 5. Значит, смешение бытия чистой рефлексии и многообразных форм ее осуществления в МД есть принцип всякой рефлектирующей инстанции. Как же может быть организовано наше мышление рефлексии — как предмета мысли, если она не имеет своих имманентных форм организации? Как задать действительность рефлексии, если она не дана рефлектирующей инстанции? Как возможно изучение рефлексии? Можем ли мы сразу рассмотреть рефлексию как организованное и оформленное? Следует признать, что это — принципиальный отказ от описания чистой рефлексии: рефлексия не 4 Последние два предложения добавлены в тексте статьи в ВМ studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 7 тождественна оформлению ее. Любую форму организации мы должны рассматривать как нечто «внешнее», проистекающее не из «природы» процессов рефлексии. На уровне рефлектирующей инстанции будут фиксироваться лишь феноменальные факты разных форм МД, несущих на себе рефлексивные функции и рефлексивную нагрузку; здесь мы обречены оставаться в формах не рефлексии и выдавать их за рефлексию. И можем даже открыть дискуссию о том, является ли рефлексия по преимуществу мыслительной или герменевтической фигурой. 6. Однако, мы можем помыслить чистую рефлексию, увидеть возможность рефлексии раньше самого рефлектирования через схему. Мы можем попытаться описать рефлексию, как внешне данный объект; именно это даст возможность разделить абстрактный процесс рефлексии и различные формы его организации. Тем самым мы открываем новые горизонты понимания и интерпретации рефлексии и рефлексивных процессов. Но тогда мы обязаны определить рамки предметности, в которых будет рассматриваться и схематизироваться рефлексия. Самоопределяясь в МД подходе и претендуя на культурно-историческое осмысление феномена рефлексии, мы вынуждены, таким образом, различать: а) абстрактный процесс рефлексии как таковой (в анализе которого нельзя спрашивать, что и как рефлектируется); б) культурно-исторические и социо-культурные формы организации рефлексии; в) содержание рефлексии и способы его данности. Рефлексия и проблематизация в контексте развития мыследеятельности 5 1. Ставя себя в позицию теоретика деятельности, мы приобретаем уверенность, что предметом рефлексии является деятельность. Этим онтологическим допущением очерчены и заданы границы возможных предметизаций рефлексии. Чтобы схватить основные моменты рефлексии и представить их в развернутой форме, методологическая теория деятельности вводит специальные схемы, с точки зрения которых рефлексия выступает как «рефлексивный выход». Базой теоретико-деятельностного подхода является особое изображение рефлексии, использование изобразительной графической формы для моделирования того, что называется рефлексией, плюс категориальная трактовка сути рефлексии. Задание такого онтического объекта, зафиксированного в схеме, открывает путь для теории и теоретического отношения к рефлексии; схема «рефлексивного выхода» служит «первой абстрактной модельной характеристикой рефлексии в целом»6. 2. Хотя рефлексию осуществляет тот же индивид, который до этого действовал, методологическая теория деятельности представляет ее, следуя псевдо-генетическому методу и принципу функционального задания «мест» в деятельности, как смену «места» или позиции действующего индивида. Тезисы см. С.В.Попов, П.Г.Щедровицкий. Рефлексия и проблематизация в контексте развития мыследеятельности // Проблемы логической организации рефлексивных процессов: Тезисы докладов и сообщений к научно-методической конференции 2-4 декабря 1986 г. Новосибирск, 1986. - сс 69-70. Подчеркивания сделаны автором доклада, здесь используется курсив (П.К.) 6 Последнее предложение добавлено в текст статьи в ВМ 5 8 П.Г.Щедровицкий Объясняя этот эффект рефлексии через идею смены позиции (или точки зрения), через идею перехода из одной позиции в другую, методологическая теория деятельности получает возможность трактовать рефлексию процессуально. Вместе с тем вопрос о рефлексии связывается с описанием процессов и структур кооперации. 3. Если рассматривать рефлексию в плане кооперации, то она должна быть жестко ограничена, зажата в рамки единства и непрерывного развертывания нескольких, а если возможно, то и всех (и тогда, естественно, — согласованное развертывание) организованностей деятельности. Это обстоятельство накладывает ограничения на абстрактную свободу рефлексии; несвобода рефлексии — в соблюдении принципа развития деятельности, а значит и всех организованностей деятельности: человека, знания, языка и т.д. Это, вместе с тем, означает требование предметности рефлексии как условия ее включения в культуру, мышление, разум; это — требование возврата и успокоения рефлексии в прежних организованностях, но такого возврата, который производит развитие. 4. Предположив, что рефлексия задается сменой позиции и кооперацией, развертывающейся на материале различных организованностей деятельности и за их счет, и что рефлексия выступает в качестве механизма развития деятельности и ее организованностей, методологическая теория деятельности вынуждена была постулировать, что без конструктивного завершения рефлексии не может удовлетворить этим требованиям. Таким образом, в разворачивании анализа рефлексии в предмете теории деятельности вводились: а) контекст развития; б) идея и субстанция деятельности, механизмом развертывания которой становилась рефлексия; в) особые изображения, схемы и модели самой рефлексии. Однако, тем самым, проблема рефлексии оказалась лишь одним из моментов более широкой проблемной ситуации, включающей вопросы логико-эпистемологического анализа знаний, семиотического анализа смысловых структур и теоретикодеятельностного анализа «позиций» и отношений между ними. 5. По сути дела, развитие систем деятельности в методологи теории деятельности понимается как развитие отдельных организованностей и их сложных связок. Чтобы рассмотреть рефлексию как механизм развития деятельности, необходимо спроецировать ее на все возможные организованности и относительно каждой зафиксировать роль и возможные вклады рефлексии. При этом, для каждой организованности надо искать свой особый механизм рефлексивного развития и свою особую «логику» рефлексии Вместе с тем, рефлексия каждый раз требует некоторого конструктивного, мыслительного оформления и завершения. Вполне объяснимой тогда оказывается попытка имитировать рефлексию (а точнее, ее вклад в функцию развития тех или иных организованностей) посредством других механизмов, но осуществляя аналогичное развертывание и развитие этих организованностей деятельности. 6. При этом, если раньше делалась попытка трактовать рефлексию как механизм, во многом независимый от содержания и специфики тех или иных организованностей деятельности, лежащий вне процесса изменения самой studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 9 организованности и производящий на последнюю внешнее воздействие, то мыслительный (мыслекоммуникативный) механизм, замещающий рефлексию, начинает трактоваться иначе. Механизм, в этом случае, как бы объемлет и поглощает организованность и процесс ее изменения. И тогда организованности являются не только изменяемыми и преобразуемыми, но и элементами самого механизма, производящего изменения. Ясно, что для разных типов организованностей роль и функция рефлексии, возможности вытеснения рефлексии за счет мыслительных и МД механизмов и формы ассимиляции организованностей новым механизмом будут различны. Однако можно утверждать, что разработка в МД подходе представлений о проблематизации и введение технологии и схем проблематизации есть установление своего рода аналога рефлексии, обеспечивающего развитие МД. Позиционная рефлексия в организационно-деятельностной игре7 1. Рефлексия находит свое безусловное выражение в традиции и практике рефлектирования. Вопрос о том, может ли рефлексия выйти за рамки предзаданных и организуемых форм рефлектирования, есть вопрос о социокультурных и культурно-исторических границах, очерченных тем или иным типом МД. Существующий и принятый императив рефлектирования и формы отношения к нему (в частности, способы задействования рефлексии в МД) отражают: а) пределы и допустимые формы авто-рефлексии, б) систему «запретов» на практику рефлектирования, в) направленность рефлексии и т.д. Это позволяет говорить о рефлексивной мощности рассматриваемого типа МД в том случае, если в практике МД задействован ряд различных схем и императивов рефлексии. Вместе с тем, целенаправленное развитие МД предполагает поиск, внедрение и освоение новых мощностей рефлексии. 2. Это — направление артификации и о-искусствления рефлексии за счет выращивания, проектирования и актуальной организации нетрадиционных сложных форм коммуникации, схем и способов рефлектирования. Последовательная реализация программ артификации коллективной МД и рефлексии в МД характерна для практики ОД-игр. ОДИ может рассматриваться как своего рода экспериментальный полигон для «запуска» и «испытания» новых типов и форм рефлектирования. Одним из направлений поиска является выделение и осуществление позиционной рефлексии в игре. Всякая ОДИ предполагает организационно-техническое отношение имитации «большой» социо-культурной ситуации в той области, которая очерчена выбором темы и целей игры. В плане организационного проектирования и программирования игры это означает, что формируемые в игре группы отражают сложившуюся в области расстановку сил за счет выделения принципиальных (социальных и культурных) позиций, их оснований и способов взаимодействия между ними. Каждая позиция характеризуется своими специфическими ценностями, целями, установками, средствами, Тезисы см. П.Г.Ровицкий Позиционная рефлексия в организационно-деятельностной игре // Проблемы логической организации рефлексивных процессов: Тезисы докладов и сообщений к научнометодической конференции 2-4 декабря 1986 г. Новосибирск, 1986. - сс 161-162. Подчеркивания сделаны автором доклада, здесь используется курсив (П.К.) 7 10 П.Г.Щедровицкий методами, способами мышления и действия, предметом и объектом. Требование позиционной рефлексии связано, таким образом, с предварительным самоопределением в позиции и в ситуации игры. 3. Ситуация самоопределения требует от каждого игрока не только волевого напряжения, но и мобилизации всех интеллектуальных ресурсов. Опыт показывает, что многим участникам игры так и не удается найти адекватную форму самоопределения. На первом шаге позиционное самоопределение предполагает восстановление организационного проекта игры в форме пространства рефлексивных состояний (позиций). Такого рода пространство фиксирует принципиальный состав позиций и тип зонирования этого пространства, обусловленный рангом предполагаемой мыслительной и рефлексивной работы в каждой позиции 8. Следующим шагом является своего рода выворачивание пространства через принятую в ходе предварительного самоопределения позицию9. Это требует четкой постановки целей относительно всех других позиций-групп и игре, выделение специфических целей принятой позиции, анализа программы игры и вероятных траекторий движения каждой группы-позиции в ходе рабочего процесса, заимствования других позиций и восстановления их имманентного пространства самоопределения и целевых установок на игру, имитацию возможных стратегий и тактик организаторов игры и других позиций-групп и т.д. 4. Ясно, что такого рода анализ опирается на чрезвычайно сложные формы рефлексии и рефлексивного мышления. При этом организаторы игры и игротехники постоянно требуют от участников рефлексивной оценки ситуации и способов действия групп, понимания происходящего в игре (прежде всего, коммуникации и взаимодействия) и рефлексии понятого, рефлексии собственного мышления и действия на игровом плацдарме, в ходе дискуссий и обсуждений. Это провоцируется за счет многократного повторения так называемой рефлексивной инверсии, т.е. оборачивания и замыкания всей сложившейся ситуации на данного участника и его позицию в игре и доопределения целей, установок, средств и программ будущей работы. 5. За счет особой организации коммуникации и взаимодействия в игре начинают формироваться и складываться новые способы и формы рефлектирования; происходит оспособление участников и, по мере включения в коллективную МД, выращиваются способности к рефлексии. Так, наряду с позиционной рефлексией укореняются схемы и приемы ретроспективной и проспективной рефлексии, субъективирующей и объективирующей рефлексии, рефлексии отражающей и полагающей. Каждый из названных типов рефлексии предполагает свои особые формы организации МД, свои виды мышления и мыслительного оформления, свой способ выражения в коммуникации или в действии 8 9 В сборнике 1986 г. идет ссылка на рисунок 1а Ссылка на рис 1б studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 11 3) И.Постоленко / Г.Паспарне / Т.Князева 5 апреля 11:00 Сказки о рефлексии 1. Идея рефлексии, выработанная в методологии, не тривиальна. Сегодня, с легкой руки ММК, сам термин «рефлексия» и интерес к рефлексивным феноменам получил свое как бы второе рождение. Философы, психологи, педагоги — все теперь говорят о рефлексии, но при этом почти никто не понимает, чем понятие о рефлексии, введенное в ММК, отличается от аналогичного понятия у Локка или в немецком классическом идеализме. Сборник тезисов, изданный в Новосибирске (рефлексия в науке и обучении), очень напоминает «профсоюзное собрание детей лейтенанта Шмидта»: мало кто знает, что П. Шмидт был капитаном II ранга. Одна из особенностей такого расхождения понимания «рефлексии» состоит в психологизации и психологистической интерпретации понятия. Рефлексия становится способностью субъекта или особой характеристикой индивидуального сознания. Если мы двумя ногами становимся на эту точку зрения, то развитие деятельности и мыследеятельности также начинает мыслиться под «психологизма». Источником развития и директрисой развития становится человек, его индивидуальное сознание и его воля. Пандан к этому перекашивается и переиначивается и тезис о «бесконечности» развития. Если источником развития является человек, то «бесконечное» развитие получает характер «трансфинитности», которая переживается. Возникает мистическое толкование, особая «теософия» развития. Мало того, что «бесконечность» понимается как «несобственная», т.е. объективируется; ей приписывается непостижимость, которая переживается и формирует определенный душевный склад — рефлексию человека. Такой интерпретации не чужды В. А. Лефевр, Н. Г. Алексеев, но я хотел бы с самого начала подчеркнуть, что в рамках базовых методологических идей была заключена, с моей точки зрения, другая установка. Идея «рефлексии» предназначена была установить такой всеобщий механизм развертывания деятельности, который не принадлежал бы отдельному человеку и которому индивидуум мог бы прикрепляться. Такое отделение идеи развития от человека и выделение развития МД в особую реальность было обусловлено целым рядом обстоятельств. Теократический идеал Средних веков (не важно, в церковной или светской его форме), религиозно-общественный идеал в широком смысле слова — так, как он формировался с V по XI век — нес в себе и утверждал идею воспроизводства. Если в исходных идеалах Христианства и содержалась идея развития как движения к Царству Божию (т.е. во всех случаях к определенному конечному состоянию), то к XI веку это стремление уступает место стратегии и тактике утверждения и поддержания вселенской иерархии. В основу кладется непоколебимый авторитет Папы, хилиастические мечты воплощаются в догмах, а пастырский к понтификту Григория VII, потому и привлекают внимание историков, что здесь Церковь определенно встала на путь воспроизводства, и именно с точки зрения идеологии воспроизводства должна быть понята борьба церковной теократии со светской. 12 П.Г.Щедровицкий Вместе с тем, остановившись на идеале воспроизводства, «развитие» можно пустить только через «черный ход», через человека и его индивидуального приобщения к изменению. Спор о свободе, берущий свое начало в столкновении Августина и Пелагия, проходит красной нитью сквозь творения всех отцов Церкви, сквозь патристику и схоластику, вплоть до протестантства, и далее. В этом плане понятие о свободе все время имело эту индивидуалистическую окраску через решение Христианской церковью вопроса о развитии. Утверждение в XI веке церковной теократии и папизма есть полное и окончательное оправдание всей идеологии Возрождения, есть фундамент индивидуализма, ибо развитие в условиях тотального воспроизводства могло найти себе путь только через человека. Когда Возрождение противопоставлялось Средним векам с их «школьной» наукой и «логизмом» и аппелировало к Античности, то это было противопоставлением воспроизводства развитию. Другое дело, что мы сегодня должны признать, что это было неправильное понимание воспроизводства и не верная трактовка развития. Протестантизм оправдывает развитие наряду с Макиавелли. Все остальные претензии Возрождения — его государственность и даже его стремление к возрождению единого языка (вроде бы, и то, и другое суть момента воспроизводства) — могут быть правильно поняты только как указания на условия существования индивидуальных агентов развития. Правовое государство, общественный договор, общение есть фон для автономных лиц, претендующих на развитие. Философско-методологическое обоснование такого рода агента развития пришло позже. Индивидуум, как канал развития, сначала должен был быть постулирован; XVII век принес ему оправдание в духе философскопсихологических моделей. Сама идея познания и познающего субъекта, сама идея науки или Novum organon'a, противопоставляемая «идолам» площади и рынка, есть частное «моделирование» каналов и форм развития. В этом плане индивидуалистическая экономика меркантилизма и гносеологический субъект есть явления одного порядка, ибо возрожденный пафос должен был быть теперь оправдан вторично (ретроспективно) через задание каналов и механизмов развития. Дж. Локк, вводя свою идею рефлексии, лишь конкретизировал названные идеи как в общей философско-психологической онтологии, так и в плане конкретной психо-физиологической организации человека (здесь достаточно обратиться к его «Мыслям о воспитании»). Рефлексия не есть только «вторичное представление» — она, вместе с тем, есть орудие преодоления и развертывания представлений, находящее материал в самих представлениях низшего порядка. Рефлексия Локка есть «ключ» к развитию, найденный в человеке, «отмычка», делавшая развитие функцией человека. Такая трактовка досталась нам в наследство от церковной и светской теократии Средних веков — но не впрямую (как у отца-алкоголика вырастает сын трезвенник). Мы уже подчеркнули, что ММК предлагал иную модель рефлексии. Вместе с тем, существует другое, на наш взгляд, не менее распространенное, понимание рефлексии как особого метода — понимание, которое сближает рефлексию с критическим методом и критицизмом в studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 13 широком смысле слова. Это понимание также не схватывает важных моментов идеи и концепции рефлексии в ММК, но оно сложнее и, помимо своей психологической интерпретации, сводящей критический метод к критической установке, имеет целый ряд любопытных логикометодологических поворотов. 2. Конечно, интересно выяснить, как сложился и оформился критицизм. Последний часто сопоставляют со скептицизмом, либо проводя параллели между Кантом и Юмом (исторически), либо указывая на тотальную утилизацию фактора сомнения (скепсиса) в рамках критического метода (систематически). Ясно, что скептицизм и критицизм сильно отличаются друг от друга, и, более того, критический метод вполне может рассматриваться как гипостазирование и оформление одной, узкой части и идеологии скептицизма. Во всяком случае, имеет смысл обратиться к последнему и рассмотреть его под углом зрения рефлексии и развития. Тем самым мы оставим в стороне все вопросы психологической установки «скептика» и все аспекты психологического содержания в идеологии сомнения (тем более, что они достаточно подробно и любопытно раскрыты Г. Шпетом в его статье «Скептик и его душа»). Гуссерль различает логическую возможность теории, второй отрицает бытие и его познаваемость. Тем самым Гуссерль (см. Prolegom, парагр. 32, 33) связывает гноселогический скептицизм с метафизическим, что в общем и целом вытекает из его феноменологии и отличает его от Секста Эмпирика; у последнего тоже можно вычитать два подробных направления скептицизма, но без столь явного параллелизма. По сути дела все исследователи делают упор на метафизическом скептицизме и подвергают его всевозможной критике: действительно, поставив во главу угла референционное отношение (т.е. вопрос о соответствии мнения или знания некоторому объекту или вещи), такой метафизический скептицизм естественно движется в кругу самой исходной постановки вопроса. Отказ от «метафизики» влечет за собой крах всей скептической установки. Гуссерль идет дальше: он утверждает, что в этой ситуации нельзя поставить и подлинную логическую проблему. Причина такой логической импотенции в принципиальной ноэтиконоэматической корреляции: логические аспекты «скепсиса» не отделяются от метафизики и в логике проявляется метафизическая постановка вопроса. Вместе с тем, анализ раннего скептицизма не позволяет однозначно трактовать скепсис как автомат референционного отношения. Ни Лотце, ни Гуссерль, ни Шпет в своей критике скептицизма не обращают внимание на то, что сами тропы, систематизированные Секстом, формируют особую действительность. Когда Секст говорит об (эпохе), когда он настаивает на фиксации самого процесса движения мысли к истине или когда он говорит об (исостенейя) — равнозначности положений, т.е. равенства в смысле достоверности или недостоверности, — то тем самым формируется особая эпистемологическая действительность, в которой могут найти свое «место» и апории элеатов, и апоретика (проблематика) знания в широком смысле слова. Это уже не просто сомнение, но, по меткому выражению Гегеля, «мыслящий скептицизм». В этом плане скептицизм является не только реакцией на 14 П.Г.Щедровицкий метафизику, но и сферой эпистемотологического анализа; можно даже предложить, что смещение вопроса об истинности в сферу теории знания, замена «референционной концепции истинности» на «эпистемологическую концепцию» есть заслуга античного скептицизма и скептических мотивов Нового Времени. Именно эта сторона скепсиса нашла свое выражение в критике; сомнение как метод эпистемологии и логики дал основания критическому методу. Если с этой точки зрения взглянуть на десять тропов Секста Эмпирика, то они могут рассматриваться как выделение и фиксация основных эпистемологических проблем в форме обоснования скептицизма. Отказ от доксических утверждений и выход в сферу знания развертывается и продолжается в критике. Г. Шпет прав, что здесь логико-эпистемическая постановка затемняется психологической, но в том-то и состоит дальнейший методологический ход, чтобы выделить эту сторону вопроса и придать ей принципиальное звучание. Не разделяя эти два аспекта, и Шпет, и Гуссерль практически лишают метод сомнения (критики) собственного содержания, только один сводит содержание сомнения к отвергаемому или конструируемому идеальному предмету, а другой единственным содержанием сомнения считает субъективное состояние скептика. А что: разве нельзя вывести из скепсиса собственное содержание, не сводимое к душе скепсиса? Разве нельзя сделать скепсис орудием Духа? Критицизм точно также не задавал этот вопрос в принципиальной форме, развертываясь прежде всего в круге проблемы истинности. Критицизм в этом плане был далек от метода. Решение проблемы истинности в эпистемологичесоком духе несомненно способствовало формированию особого отношения к знаниям именно как к знаниям, т.е. как к чему-то временному и относительному, изменяемому и, следовательно, критикуемому. Утверждение такого отношения, несомненно, было подготовлено систематическим и систематизирующим духом XVII века, может быть, в такой же мере, как и скепсисом. Критицизм ставит вопрос о правильности и оправданности знаний, о соотнесенности их в системе, об особых способах работы с ними. Но вот этот последний вопрос ставится какбы тайком, «стеснительно». Критицизм не обращается полностью и окончательно к анализу эпистемологии как способу мышления и деятельности. Отсюда «стеснительность» оборачивается опять тем же психологизмом, апелляцией к познающему субъекту. Даже когда критицизм Марбургской школы обсуждает способы ориентирования понятий, то это выглядит как-то половинчато, стыдливо. Здесь проходит принципиальная грань: понятие и знание могут рассматриваться (и рассматриваются реально в критицизме) как вещи особого рода, как квази-объекты, противопоставленные исследователю, а не как моменты деятельности. В своих психологических интерпретациях критический метод также говорит не о деятельности (ибо деятельность не обладает объективностью), но о состояниях сознания познающего субъекта. Это действительно составляет очень важный пункт развития критицизма и его связь с идеей рефлексии. В одном случае мы понимаем объект знания и studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 15 само знание как противопоставленные человеку, в другом — как включенные в его деятельность и составляющие момент ее. В этом втором случае мы имеем подлинную рефлексию, а в первом лишь особую логику и логические переходы, в объективном плане близкие рефлексии и даже эквивалентные ей, а в субъективном плане, в плане деятельности — неэквивалентные. Именно поэтому еще не всякий критический метод равен методу рефлексии и рефлексивного анализа. Рефлексия становится методом лишь когда она направлена на развертывание определенных организованностей деятельности и устанавливает между ними отношения, соразмерно развитию. Простая логическая ориентированность на понятия и знания — пусть даже с критической установкой — не дает еще рефлексии и рефлексивного метода. Критика в лучшем случае задает разрыв между понятым, отрефлектированным и старыми схемами мышления, но на этом работа критики заканчивается. Рефлексия же предполагает не только включенность в более высокие этажи мышления (например, методологического мышления, превращающего саму рефлексию в метод,) но и замыкание рефлексии на процессах развертывания деятельности и ее организованностей. 3. Концепция рефлексии, построенная ММК, опиралась на определенный историко-критический анализ. Г. П. Щедровицкий выделял ряд источников формирования идеи рефлексии, а вместе с тем, ряд ситуаций, в которых формировался смысл и содержание понятия о рефлексии (очевидно, эти доклады Г. П. Щедровицкого 1971, 1972 и 1975 гг., а также дискуссия на ту же тему с О. И. Генисаретским будут опубликованы). Вместе с тем, на передний план выступили задачи научного описания и анализа рефлексии; ММК предполагал построить научное знание о рефлексии, создать «рефлексию» как предмет научного мышления и исследования. Такая постановка вопроса, естественно, выводила того, кто предполагал строить такой научный предмет, в особое отношение к своей будущей работе. Нужно было предварительно спросить, что значит построить такой предмет; в соответствии с принципами деятельностного подхода, устройство научного знания и научного предмета определялось будущими употреблениями. Вопрос смещался еще раз: речь шла уже не о нормах исследовательской и конструктивной работы, а о функциональных культурно-нормативных требованиях к продукту выполняемой работы. Мне важно подчеркнуть, что вопрос так ставился; хотя можно считать, что этот вопрос так и не был решен. Вместе с тем, мало кто соотносит предложенные модели и схемы нормативного анализа. Задав себе вопрос о требованиях к научному знанию о рефлексии, ММК, конечно же, понимал, что само научное знание и научный предмет могут существовать и существуют в разных вариантах и типах. Из широкого перечня, включающего, по меньшей мере, 10-12 типов знаний, нужно выбрать тот, который действительно «подходит» для анализа и описания рефлексии с тем, чтобы перевести требования к знанию в принципы и правила конструктивной работы. Отсюда возникла первая очень важная гипотеза: к анализу рефлексии нужно подходить деятельностно, и как особое явление рефлексия может быть 16 П.Г.Щедровицкий «схвачена» только в научном предмете «деятельностного типа». Как утверждение логико-методологического толка, эта гипотеза не могла переводиться непосредственно в онтологический план. Она не означала, что рефлексия существует только в деятельности, хотя создатели модели рефлексии могли так думать и такое утверждать. При этом, приемы и способы конструирования и исследования рефлексии должны удовлетворять всем требованиям и критериям собственно научного воспроизведения объектов. Поэтому нужно (1) выявить и схематизировать все те «свойства» рефлексии, которые были зафиксированы в предшествующих философских исследованиях, (2) выбрать или построить язык, онтологические картины и понятия — одним словом средства, с помощью которых, по предположению, можно изобразить и описать рефлексию таким образом, чтобы эти изображения или описания допускали эмпирическую проверку, (3) выявить и сформулировать наибольшее число парадоксов, возникающих из-за несоответствия между выбранными средствами и схематизированными до того свойства рефлексии, (4) так преобразовать и развернуть выбранные средства (включая технику конфигурирования и разделения), чтобы в изображениях и описаниях рефлексии, построенных на их основе, были бы сняты все отмеченные парадоксы, объяснены зафиксированные свойства рефлексии и, вместе с тем, сохранялась возможность эмпирической проверки всех предложенных изображений и описаний. Только когда такая работа будет проделана, может начинаться — по мнению участников ММК — собственное научное изучение рефлексии в рамках одного или нескольких научных предметов. Сформулированная таким образом установка и задача определяла как тот ракурс, в котором начиналось рассмотрение рефлексии, так и путь рассуждения. Рефлексия начала рассматриваться не только деятельностно, но и с точки зрения средств теории деятельности, а затем и просто в контексте деятельности и ее базовых схем и единиц, При этом, два аспекта представляются наиболее важными: 1) изображение рефлексии как процесса и определенной связи в деятельности и 2) определение рефлексии как принципа развертывания схем деятельности, т.е. с одной стороны, как формальных правил, управляющих конструированием моделей теории деятельности, а с другой — как механизмов и закономерностей естественного изменения самой деятельности. Однако, если с этой точки зрения впрямую обращаться к рефлексии — как она была представлена предшествующими философскими концепциями, то это представление оказывается слишком многосторонними и неопределенными. Философия связывала рефлексию и с процессами «производства» смыслов, и с процессами объективации смыслов в виде знаний, объектов и предметов деятельности, и с функционированием знаний в деятельности. Но уже и этого, как подчеркивает Г. П. Щедровицкий, слишком много, чтобы пытаться изобразить все это в виде какого-то одного сравнительно простого процесса или простой структуры в деятельности и, соответственно, в виде единого механизма или формального правила для конструирования и развертывания схем деятельности. Следует попытаться свести все моменты, посредством которых характеризуется рефлексия, к более простым отношениям, связям и механизмам, чтобы затем вывести их из studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 17 последних и таким образом организовать все в единую систему, изображающую рефлексию во всей полноте ее вариантов и признаков. В качестве исходной гипотезы онтологического толка ММК принял тезис, что искомые простые отношения, связи и механизмы задаются идеей кооперации деятельности. Исходя из этой идеи, можно описать и изобразить разнообразные единицы актов деятельности, подыскать конструктивные правила развертывания их в более сложные системы и проинтерпретировать процедуры конструктивного развертывания на эмпирически фиксируемых процессах функционирования и развития деятельности. Г. П. Щедровицкий подчеркивал неоднократно, что назначение «кооперации» в трансформации разных форм человеческой культуры и сознания человека признавали многие философы. К. Маркс придавал большое значение «кооперации», указывая, что именно в ней надо искать ключ к объяснению всех форм самосознания человека. Однако, несмотря на обилие подходов к «кооперации» (в политэкономии, социологи, НОТ и теории оргуправленческой деятельности), сами связи кооперации «так и не стали предметом специального научного изучения». Это объясняется, в первую очередь тем, что ни одно из научных направлений не выделило ту абстрактную идеальную действительность, в которой связи кооперации могли бы «существовать» и выступать для исследователя имманентно. И наоборот, можно утверждать, что только задание деятельности в качестве особой и самостоятельной идеальной действительности дает основания для подобного подхода и развертывания собственно научных исследований кооперативных связей самих по себе и для себя. Однако, при всем том рефлексия приобрела строго определенную онтологическую интерпретацию. С использованием средств теории деятельности строится особое онтологическое или модельное изображение рефлексивного выхода. Рефлексия как бы собирается из конструктивных и модельных элементов теории деятельности. При этом в дело вступает весь категориальный аппарат теории деятельности: идея кооперации, идея воспроизводства и трансляции, оппозиция нормы и реализации, оппозиция функционирования и развития, оппозиция процесса и механизма, связь искусственного и естественного. Включая рефлексию в деятельность, ММК подряжается рассмотреть рефлексию с точки зрения основных категорий теории деятельности, определить ее в этих категориях и тем самым задать ей область и формы существования. Но это сразу усложняет ситуацию: рефлексия в силу такой постановки вопроса должна иметь «множественное существование», как бы проходить через все формы существования, задаваемые деятельностью. При этом, являясь одним из кардинальных механизмов деятельности, рефлексия находит специфическое отражение в действительности всех предметов, связанных с изучением деятельности и ее организованностей. В каждом предмете может быть создана своя особая онтология рефлексии и свои особые проблемы. Но и наоборот, те явления, которые относятся к рефлексии, лишь примысливаются к схеме рефлексивного выхода, относятся к «рефлексии» на основе интуиции и образуют некое синкретическое целое. 18 П.Г.Щедровицкий Включая модель рефлексии в «тело» теории деятельности, мы получили целый ряд проблем, и до сих пор в среде методологов существует установка на синтез всех имеющихся частных представлений в рамках общей теории рефлексии. Однако, такого рода синтез ни мало не приблизит нас ни к конкретному ответу ни вопрос о роли рефлексии в развертывании деятельности и ее отдельных организованностей, ни к анализу того, как осуществляется рефлексия. Модель рефлексивного выхода со всеми ее сложными связями в «теле» теории деятельности не дает ответов на эти вопросы — и в этом лежит корень всех и всяческих направлений «ревизионизма». 4) Р.Кашапова, А.Ширшов 7 апреля 11:00 В качестве исходной гипотезы онтологического толка ММК принял тезис, что искомые простые отношения, связи и механизмы задаются идеей кооперации деятельности. Исходя из этой идеи, можно описать и изобразить разнообразные единицы актов деятельности, подыскать конструктивные правила развертывания их в более сложные системы и проинтерпретировать процедуры конструктивного развертывания на эмпирически фиксируемых процессах функционирования и развития деятельности. Г. П. Щедровицкий подчеркивал неоднократно, что назначение «кооперации» в трансформации разных форм человеческой культуры и сознания человека признавали многие философы. К. Маркс придавал большое значение «кооперации», указывая, что именно в ней надо искать ключ к объяснению всех форм самосознания человека. Однако, несмотря на обилие подходов к «кооперации» (в политэкономии, социологи, НОТ и теории оргуправленческой деятельности), сами связи кооперации «так и не стали предметом специального научного изучения». Это объясняется, в первую очередь тем, что ни одно из научных направлений не выделило ту абстрактную идеальную действительность, в которой связи кооперации могли бы «существовать» и выступать для исследователя имманентно. И наоборот, можно утверждать, что только задание деятельности в качестве особой и самостоятельной идеальной действительности дает основания для подобного подхода и развертывания собственно научных исследований кооперативных связей самих по себе и для себя. Однако, при всем том рефлексия приобрела строго определенную онтологическую интерпретацию. С использованием средств теории деятельности строится особое онтологическое или модельное изображение рефлексивного выхода. Рефлексия как бы собирается из конструктивных и модельных элементов теории деятельности. При этом в дело вступает весь категориальный аппарат теории деятельности: идея кооперации, идея воспроизводства и трансляции, оппозиция нормы и реализации, оппозиция функционирования и развития, оппозиция процесса и механизма, связь искусственного и естественного. Включая рефлексию в деятельность, ММК подряжается рассмотреть рефлексию с точки зрения основных категорий теории деятельности, определить ее в этих категориях и тем самым задать ей область и формы существования. Но это сразу усложняет ситуацию: рефлексия в силу такой постановки вопроса должна иметь «множественное studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 19 существование», как бы проходить через все формы существования, задаваемые деятельностью. При этом, являясь одним из кардинальных механизмов деятельности, рефлексия находит специфическое отражение в действительности всех предметов, связанных с изучением деятельности и ее организованностей. В каждом предмете может быть создана своя особая онтология рефлексии и свои особые проблемы. Но и наоборот, те явления, которые относятся к рефлексии, лишь примысливаются к схеме рефлексивного выхода, относятся к «рефлексии» на основе интуиции и образуют некое синкретическое целое. Включая модель рефлексии в «тело» теории деятельности, мы получили целый ряд проблем, и до сих пор в среде методологов существует установка на синтез всех имеющихся частных представлений в рамках общей теории рефлексии. Однако, такого рода синтез ни мало не приблизит нас ни к конкретному ответу ни вопрос о роли рефлексии в развертывании деятельности и ее отдельных организованностей, ни к анализу того, как осуществляется рефлексия. Модель рефлексивного выхода со всеми ее сложными связями в «теле» теории деятельности не дает ответов на эти вопросы — и в этом лежит корень всех и всяческих направлений «ревизионизма». 4. Приступая к анализу процессов развертывания деятельности, выявляя роль рефлексии в этих процессах, ММК впрямую столкнулся с «диалектикой» процесса и механизма. Здесь в анализе рефлексии проявилось то достаточно известное обстоятельство, что механизм и процесс (как категориальная «пара», регулирующая мышление о «развитии») представляют собой одно целое и должны браться в единстве: грубо говоря, нельзя рассматривать «механизм» безотносительно к тому процессу, «механизмом» которого он является, и утверждать, что в таком обрывочном виде он может быть объективирован, не потеряв ни своего качества, ни своих определений механизма. Однако, ход В. А. Лефевра во многом состоял в том, что он начал рассматривать рефлексию как механизм и при том — изолировано, сам по себе. Что, собственно, можно выяснить по поводу такого объекта? Прежде всего, он представляет как процесс другого тина. Оторвав рефлексию как механизм от того процесса развертывания деятельности, который задавал все направляющие рефлексии, мы вынуждены трактовать последнюю уже не как механизм развития деятельности, а как автономный и самодостаточный процесс. Но что движется в этом процессе, что создает реальность этого процесса и поставляет материал для него? Ведь эти функции несет механизм и, значит, положив рефлексию как самостоятельный процесс, мы должны открыть и механизм этого процесса. Не происходит ли здесь того, что схемы такого типа выступают как направляющие рельсы для создания исследователя, остающегося «за кадром», не получается ли так, что сознание исследователя становится механизмом процесса рефлексии? Если учитывать процессы развертывания деятельности, то рефлексия трактуется как механизм этого процесса и не может (не должна — категориально) браться вне целого. Если же забыть о процессах 20 П.Г.Щедровицкий развертывания деятельности, то рефлексия остается сама по себе; как автономный процесс она может быть посажена только на человека и плюс к этому — механизмом такой индивидуалистически понятой рефлексии становится работа сознания исследователя. Возникает консциенционализм. Конечно, если бы все это рефлектировалось, то можно было бы считать все перипетии «рефлексии» моментами обычной процедуры искусственной ассимиляции: механизм рефлексии схватывается и превращается в организованный процесс, осуществляемый посредством другого механизма. Но как раз этого-то и не было. Не было преемственности идей и понимания того, что делают исследователи. Сознание исследователя проскакивало и проявляло себя «тайком», и схемы рефлексии (будь то вторичные представления у Дж. Локка или рефлексивные многочлены В. А. Лефевра) выступали как организованности, направляющие эти вторичные, не понимаемые и не отрефлектированные движения. Методология попробовала тесно связать рефлексию с развертывания деятельности и вернуть ей статус механизма. процессами В этом случае рефлексия выступает как механизм непрерывного развертывания нескольких (если можно, то и всех — и тогда как согласованное развертывания) организованностей деятельности. В этом плане рефлексия не свободна, она связана соображениями непрерывности развития отдельных организованностей. Я уже подчеркивал, что развитие выступает не столько как рефлексивный «выход», сколько как рефлексивный «возврат» в деятельность. Требование непрерывности и единства развития означает по сути дела требование предметного (или какого-то иного) «сплющивания» рефлексии, ее возврата и успокоения в деятельности, но такого, которое бы производило развитие этих организованностей, Следовательно, мы здесь вынуждены по-новому рассматривать деятельности — выделять не то, что именно сохраняется неизменным, а что именно развертывается. По сути дела работа механизма рефлексии должна была быть прослежена для всех типов организованностей. Если двигаться систематически, то необходимо изобразить все существующие и конструктивные моменты деятельности и все отношения между рефлектируемой и рефлектирующей деятельностями. В этом контексте, естественно, придется решать вопрос, что представляет собой развитие всех организованностей, которые возможны в деятельности, и каким оно должно быть (достаточно конкретно) для отдельных знаний, систем знаний, онтологических картин, средств, языков, методов, моделей, категорий, понятий, предметов и т.д. Это, вместе с тем, требует принципиального ответа: что есть сами те организованности. Вместе с тем, такого рода рассудочный анализ все время наталкивается на то, что в деятельности существуют свои единицы, организмы или индивидуумы, которые непрерывно развертываются и, можно сказать, развертываются сами по себе, преодолевая сопротивление существующих норм, других организмов и т.д. Описанная выше рефлексия (учитывающая и контролирующая организованности деятельности и линии их развертывания) должна инвертаризировать весь универсум деятельности, studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 21 чтобы стать механизмом развития деятельности, но при этом она осмыслена лишь в рамках практической установки и методологического мышления, учитывающего самодвижение механизмов и сфер деятельности. Грубо говоря, помимо самоопределения рефлексии (выражающегося в энумерации организованностей) должно быть еще и взаимоопределение между различными механизмами развития мыследеятельности, где рефлексия составляет лишь один из механизмов. Для этого рефлексия должна хорошо понимать, что она суть рефлексия. Но вот здесь-то как раз возникает масса сложностей. Прежде всего, рефлексии не достает исторического самосознания — она не ведает своего происхождения. Плохо выделены категориально-логические характеристики рефлексии и ее методологический статус. Остаются непроясненными онтологические идеи, положенные в основу модели рефлексии. Короче, «рефлексия» не рефлектирует себя и не знает своих границ — и в этом плане я вижу вторую причину той девальвации понятия о рефлексии и методологической концепции рефлексии, которая, хотим мы того или нет, характеризует современную ситуацию в области гуманитарных дисциплин. Кое-какие моменты я пытался выделить в своих предыдущих тезисах, но на двух аспектах следует остановиться и здесь. 5. Вводя схему «рефлексивного выхода», мы часто начинаем с одного действующего индивида, который из своей позиции и создает новую позицию; вместе с тем, мы можем рассматривать всю структуру, создающую взаимосвязь нескольких разных (как бы одновременно существующих и действующих) позиций. Это означает, что мы получаем две разные трактовки одной и той же схемы — процессуальную и структурную, а вместе с тем определенное соотношение и связь двух разных смыслов и содержаний: процесса рефлексивного развертывания деятельности и связей кооперации между двумя деятельностями, заданными отношением рефлексивного «поглощения». При этом можно, конечно, оставаться в рамках логики и методологии, понимая, что и первый, и второй смысл создается на моделях за счет разных интерпретаций «моментов» нашей собственной деятельности: процесса развертывания схемы и полученного продукта или структурного полагания готовой схемы. Но и то же время ясно, что развертывание деятельности ассоциируется именно с движением «человека» от одной позиции к другой — то, от чего мы хотели уйти. Другие вопросы возникают при анализе «структуры» поглощения: почему мы, собственно, представляем рефлексию как рефлексивный охват или ассимиляцию одной деятельности другой? Конечно, основанием для этого служит тот отчетливо выявляемый и подчеркиваемый всеми факт, что рефлексия направляется на конструктивные моменты прошлой деятельности и делает их своим предметом. Но все равно остаются вопросы: что рефлексия делает своим предметом и как она это делает? И хотя мы считаем, что схема рефлексивного поглощения задает основную гипотизу и представляет собой «первое модельное определение рефлексии», мы все же склонны трактовать идею охвата как «рамку» и рассчитываем, что «внутри» будет идти дальнейший анализ и будут даны последующие определения. 22 П.Г.Щедровицкий При этом мы хорошо понимаем, что «переход на чужую позицию» или заимствование — это все пока лишь образ, притом — весьма неточный и расплывчатый. Конечно, существенный шаг был сделан в связи с трактовкой этих переходов как смены средств. Но тогда перейти на чужую позицию — это значит взять и использовать характерные для нее средства. Если человек (или исследователь) этими средствами не владеет, то и встать на соответствующую позицию не может — такой «канал» рефлексивного выхода, а значит и такой «канал» развертывания деятельности закрыт. Но ведь такая трактовка меняет смысл самой проблемы, ибо главным становится соотнесение и объединение разных групп средств в процессах деятельности. Это меняет смысл и значение схем кооперации. Более того, рефлексия, представленная как выход и поглощение, лишь соотносит две группы средств и может ставить задачу связать их друг с другом. Конечно, находясь в позиции теоретика деятельности, мы знаем, что объектом рефлектирующей деятельности является деятельность первого индивида, и этим очерчены и заданы границы возможных здесь предметов. Но как именно будет представлен этот объект, в виде каких предметов — это зависит опять от средств, которыми располагает рефлектирующая позиция. При этом может оказаться так, что представления и средства легко соединяются и соотносятся — но тогда не нужна рефлексия. Если же их нельзя соотнести в принципе, то рефлексии просто не может быть. Значит сама рефлексия заключается в установлении связи этой, т.е. в разработке места-средств, позволяющих ее установить, в создании таких средств, которые позволяют сплющить рефлексию. Мы здесь выходим к тому, что свое разрешение рефлексия во всех случаях получает в мышлении, однако не ясно — что это должно быть за «мышление». Если развертывание деятельности зависит от рефлексивного возврата, то главный вопрос — что приобретено за счет выхода, какие мыслительные средства и представления удалось «захватить» в мышлении и годятся ли они для развития мыследеятельности. Тем самым мы опять ставим рефлексию в контекст более широких процессов и должны рассматривать именно их,. Алпелируя к мышлению, мы выходим к такого рода ситуации, где рефлексия уже по сути дела не нужна (во всяком случае в ее единственности и необходимости): тот же самый результат (как в плане синтеза средств, так и в плане развертывания мыследеятельности) может быть получен мышлением путем чисто конструктивного развертывания данных организованностей. И, наоборот, сама по себе рефлексия без этого конструктивного продолжения и завершения не дает необходимого результата и продукта. Этот ход можно развертывать двояко — с одной стороны, можно так и таким образом задавать саму развертывающуюся деятельность, чтобы все линии конструктивного преобразования были достаточно ясны. Если мы рассматриваем предметно организованную деятельность, то она имеет четко очерченную воронку возможных траекторий развертывания в соответствии со схемой предметной организации, с другой стороны, можно выделять особую мыслительную технику — аналога рефлексии, которая бы выполняла ее функции, оставаясь при этом мышлением. studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 23 Конечно, здесь возникают все те размышления об ограниченности такого рода конструктивного мышления. Техника проблематизации, претендуя на то, чтобы вытеснить рефлексию, выполняя ее функции, все же не может оставаться чистым мышлением; проблематизация предполагает моменты мыследействия и коммуникации. Значит, постулировав линию развертывания и конструктивного завершения рефлексии в мышлении, мы тем самым из узких рамок схем кооперации. Можно двигаться и иначе. Мы можем, конечно, спросить, существуют ли такие организованности деятельности и такие процессы их изменения и развития, которые могут обеспечиваться только рефлексией и не могут быть обеспечены никакой конструктивной процедурой, но и здесь мы нарушаем принцип кооперации, ибо отказываем рефлектирующей деятельности в статусе деятельности, оставляем ее на уровне рефлексии. 6. Процедура т.н. рефлексивного «поглощения» задается относительно «актов» деятельности — как особый тип связи этих актов. Вроде бы, на первый взгляд, здесь не может идти речи о том, чтобы ассимилированные акты выступали в качестве объектов деятельности для ассимилирующих актов — это бы выводило нас за рамки рефлексивного мышления. Но тогда встает вопрос, почему мы задаем отношение рефлексивного поглощения, а не ставим эти акты рядом. Одним из конструктивных завершений рефлексии является сама теория деятельности и все представления об «акте деятельности»; исходя из разнообразных результатов рефлексии, следовало задать в онтологии теории деятельности такое «объективное» изображение, которое бы содержало в себе все возможности развертывания, задавая тем самым пределы рефлексии. Поскольку для ММК в тот момент все, что «существовало», существовало в деятельности, то нужно было задать схеме рефлексивного поглощения такую единицу, которая позволяла бы на следующих шагах задать как «существующий» объект любого знания. В этом пункте концепции рефлексии все еще сказывалась естественно-научная, теоретическая установка. Сейчас мы задаем схему «шага» или рефлексивного перехода, где «прошлое» и «будущее» заданы как «пустые места». Вместе с тем, можно было оставить в стороне исходное отношение «знание — объект знания» и считать, что знания не столько извлекаются из объекта, сколько развертываются из других знаний, и именно это развертывание задает и создает рефлексивно охватываемые «объекты». Тогда рефлексия выступает как особое отношение между знаниями разного рода — знаниями об объекте деятельности и знаниями о самой деятельности. Здесь мы подошли к самому главному. 5) Т.Зубарева / К.Заведенский 12 апреля 11:00 Если теперь брать эту идею в качестве отправной точки, то вся проблема рефлексии может быть сведена к ряду простых положений и принципов: 1) Всегда, в любой деятельности мы должны фиксировать и знать, во-первых, объект деятельности, а во-вторых, саму деятельность — ее средства, операции, организацию и т.д. 24 П.Г.Щедровицкий 2) Эта двойственная ориентация знаний обеспечивалась на первых порах (и впоследствии) сочетанием «прямого» и «рефлексивного» отношений; другими словами, функция и смысл рефлексии заключалась в том, чтобы вдобавок к «прямым» знаниям об объекте дать еще знания о деятельности. 3) После того, как были построены сложные системы гносеологических, эпистемологических и, наконец, теоретико-деятельностных знаний — сама рефлексия, ее механизм и продукты существенно изменились; она начинает сама подменяться особой системой теоретико-деятельностных знаний и процедурами ее развертывания. 4) Этот момент не исключает рефлексию как таковую; он просто сдвигает ее: теперь основная задача состоит в том, чтобы в мышлении и через мышление «выбрать» из упомянутой системы необходимые знания о деятельности и связать их с соответствующими знаниями об объекте (или построить соответствующий объект). В рамках этого мышления, несущего рефлексивные функции, рефлексия как таковая играет вспомогательную и периферийную роль, хотя и может в определенных ситуациях становиться важной компонентой мыследеятельности. «Выбор» знания включает в себя по крайней мере два отчетливо разделенных момента: а) выбор языка и представлений и б) эмпирическую фиксацию ситуации; и то и другое нуждается в своем рефлексивном сопровождении. Вместе с тем, указанное обстоятельство давно было осознано в ММК: по сути дела рефлексия как специфическая связь между знаниями об объекте и знаниями о деятельности была уже выделена и даже объявлена основным моментом методологического мышления. Как мы уже подчеркивали, за счет этого исследование рефлексии сразу же ставится в контекст исследования мышления, хотя и затрагивающих рефлексию. Одна из этих проблем — граница, разделяющая «объект деятельности» и «деятельность». Как только мы вводим теоретическое представление о деятельности, начинаем строить теорию деятельности и создаем для нее онтологию, так тотчас же методологическое мышление начинает осуществляться в форме теоретического, а соединение знаний о других элементах деятельности начинает осуществляться по объектным (онтологическим) схемам деятельности. Конечно, остается вопрос: всегда ли это возможно, и не хотим ли мы опять отнести рефлексию к той сфере, где это невозможно или неправомерно. Однако, если мы покидаем сферу деятельности (относительно которой бралась рефлексия) и выходим в сферу мышления, то здесь сам вопрос о рефлексии, ее месте и статусе нужно ставить особо. Исследование рефлексии здесь граничит с анализом онтологической работы, эпистемологии, знаний и логических норм (в широком смысле слова). Если мы обращаемся к сфере мышления, то нужно ответить: что делает рефлексия с объектом, со знанием и с логическими нормами, как она может в них отражаться или фиксироваться? Идея деятельности состояла в том, что мы устанавливали две ортогональные плоскости: одна составляла плоскость объектов, другая — плоскость деятельности, в частности, кооперации. Тогда наличие этих двух плоскостей как бы замыкает, ограничивает все возможности рефлексии; цель и задача studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 25 последней состоит в том, чтобы ставить в соответствие друг другу «точки» этих двух плоскостей. Конечно, это процедура двухсторонняя, и любую их иэ этих плоскостей мы можем развивать независимо от другой; важно только всегда устанавливать соответствие между ними. Но этот же принцип можно перевернуть: ведь вся эта система в целом, как мы пытались показать, есть формальное развитие — не только «узда» развития, но и система, имитирующая естественный процесс роста деятельности. Если такая система «оборачивания» построена, то возникает связь двух процессов — естественного роста деятельности и искусственного методологического управления за счет методологического мышления — т.е. тот самый искусственно-естественный процесс развития. При этом рефлексия оказывается лишь частным фактором развития. Если же мы начинаем рассматривать сами процессы мышления, то основное внимание следует уделять процессам идеализации, схематизации, синтеза знаний и т.д. Здесь рефлексивность и рефлексия принимает другое обличие: она становится моментом понимания и схематизации смысла, моментом идеации — полагания смысла как идеального объекта особого рода, моментом интенциональности и отнесения смысла к разным объектам или системам объектов. Из всего этого, в частности, следует, что должна быть выработана типология форм существования рефлексии, учитывающая всю совокупность связей и отношений в мыследеятельности и траектории движения отдельных организованностей (знания, объекта и т.д.) в МД. Точно так же должен быть разработан особый метод генетического конструирования моделей, воспроизводящих последовательные формы рефлексии в их относительной целостности. Модусы существования рефлексии многообразны; рефлексия составляет «эфир» для других процессов мыследеятельности. В то же время превращение рефлексии в механизм развития требует дополнительных формальных принципов, лежащих за рамками самой рефлексии — в особых способах организации мыследеятельности. 7. По сути дела, мы снова выходим к вопросу о том, чему принадлежит эффект рефлексии — к вопросу, который никогда не ставился в явном виде, хотя ответ на него всегда предполагался. В философской традиции считалось, что рефлексия есть эффект сознания. И ММК (если следовать неопубликованным лекциям Г. П. Щедровицкого о пространстве методологического мышления в мае 1979 года) не спорит с такой постановкой вопроса и даже считает необходимым вернуться к ней — рассмотреть механизмы сознания и их роль для рефлексии. Вместе с тем, даже говоря о сознании, философы и психологи всегда подавали и трактовали эффект рефлексии как процессуальный; даже при отнесении его к сознанию за ним оставляли эту процессуальность и говорили о «процессе сознания» или «о процессе в сознании». Однако, на этом все заканчивалось, ибо как процессы сознания, так и процессы в сознании являются мистикой и недоступны исследователю — во всяком случае в соей процессуальности. Г. П. Щедровицкий и ММК пытались подойти к проблеме совершенно иначе. Рефлексия здесь трактовалась как эффект смены позиции или точки зрения, эффект перехода из одной позиции в Другую — и именно в 26 П.Г.Щедровицкий этом переходе заключалась процессуальность рефлексии, а сознание играло здесь иную роль. Сознание за счет своей инерционности, если хотите — непроцессуальности, или того, что принято обычно называть «памятью», «мнемой», обеспечивает связь, со-целостность и единство образов, полученных в этих двух позициях. В результате Г. П. Щедровицкий получал возможность трактовать рефлексию двояко — с одной стороны, как движение, как переход от первого образа или представления ко второму, с другой стороны — как особую связь, соцелостность и единство двух представлений, полученных в разных позициях или с разных точек зрения. Это была чисто объективная (и уже в силу этого естественная и естественническая) трактовка рефлексии, полученная, вроде бы, даже без всякого участия тех форм и способов изображения, которыми пользовался Г. П. Щедровицкий. Дальше можно было прибегнуть к структурным изображениям самих позиций или соответствующих им образов-представлений и утверждать, что категориальные характеристики выразительных средств соответствуют характеристикам описываемого объекта. Конечно же, это трактовалось как обоснование, повторяющее подлинный ход мысли в перевернутом виде. Если смотреть на проблему рефлексии с «высоты птичьего полета», то этим, по сути дела, новая категориальная трактовка рефлексии исчерпывалась, но чтобы привести новые схемы и представления методологической теории деятельности в соответствии с уже существующими в традиции содержательноэмпирическими представлениями, нужно было ответить на вопрос о критериях различия позиции или точек зрения и, соответственно, критериях различия тех образов-представлений, которые вырабатываются в этих позициях. Эта дополнительная характеристика рефлексии на первый взгляд даже кажется принципиально иной, нежели приведенная категориальная характеристика; если последняя представляется формальной и по сути дела неспецифической, то первая, наоборот, вроде бы схватывает уже существо дела (так, во всяком, случае может рассуждать предметно-ориентированное сознание). Но, во всех случаях, в этой установке бесспорно одно — традиционно понимаемая рефлексия уже, чем всякая связь различающихся между собой образов-представлений, а потому стоит указать какие-то дополнительные признаки, выделяющие «собственно рефлексивные отношения» из всех других. Так мог бы рассуждать Г. П. Щедровицкий — не знаю, рассуждал ли он так когда-нибудь. Но тогда встает вопрос, где искать эти специфические признаки рефлексии. С одной стороны, в традиционных представлениях о ней, в тех культурных значениях и соозначениях, которые связывались с этим словом в истории науки и философии. С другой стороны, не менее очевидно, что раз ММК задал рефлексию как переход с одной позиции на другую (и как связь образовпредставлений, характерных для разных позиций), то эти специфические признаки должны быть такими, чтобы они подходили к общей категориальной схеме введенного представления о рефлексии и могли бы действительно характеризовать различие позиций. Если брать традицию, то разумнее поначалу обращаться к прямым определениям рефлексии — именно studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 27 в них должны быть зафиксированы ее отличительные признаки: «поворот мысли или сознания к самому мыслящему Я», «обращение сознания на самое себя», «поворот в сторону Я» и т.д. Однако, нужно еще превратить это определение в характеристику самих позиций или отношения друг к другу, и лишь после того, как это сделано, может быть получено достаточно содержательное представление о рефлексии, снимающее в себе традиционные интерпретации ее. Другими словами, надо еще ответить на вопросы, что такое для данных схем и представлений то «Я», на которое происходит поворот «сознания», и в чем, собственно, состоит этот поворот. Именно так может быть поставлена проблема и задача, если подходить к рефлексии предельно узко и непосредственно. Однако, уже сами используемые схемы многих связанных друг с другом позиций заставляют методологическую теорию деятельности значительно расширять вопрос: чем вообще характеризуются разные позиции? какие отношения могут устанавливаться между разными позициями? и т.д. и тогда вопрос о рефлексии (в узком смысле этого слова) оказывается лишь одним из многих вопросов, касающихся возможных видов и типов отношений, с одной стороны, между позициями, а с другой — между соответствующими им образами-представлениями. Но ведь тоже самое можно спросить и в другом порядке: сначала о возможных типах отношений между образамипредставлениями (или, что тоже самое, между знаниями), а затем о типах соответствующих им отношений между позициями. Таким образом, методология и в этом вопросе приходит к характерной для нее постановке вопроса о структурах кооперации и отношениях между ними как средства анализа и объяснения различных знаний, их комбинаций и устанавливаемых (или складывающихся) между ними отношениях и связях. А проблема рефлексии оказывается лишь одним из моментов более широкой и общей проблемы: а) семиотического анализа смысловых структур; б) логикоэпистемологического анализа знаний; в) теоретико-деятельностного анализа позиций и отношений между ними — все три плана оказываются завязанными в один проблемный узел. Вместе с тем, анализ рефлексии как механизма развития предполагает движение в мета-слое, в ходе которого на каждый из названных планов анализа и на отношения между ними наклыдываются особые категориальные и логико-методологические ограничения. Вопрос о рефлексии ставится в рамках теории деятельности и решается с точностью до теории деятельности и теоретико-деятельностной эпистемологии плюс требования развития. То специфическое решение проблемы рефлексии, которое дает описание и анализ одного из многих отношений между позициями, складывающегося в деятельности, а вместе с тем, как одного из многих процессов развития деятельности. 8. Мы начали обсуждать и следующий шаг, который делает методология, приступая к анализу мышления (и, в частности, методологического мышления) в его отношениях к рефлексии. Здесь на передний план выходят вопросы эпистемологии, смысла и содержания, схематизации и т.д. при таком анализе нас уже не устраивают схемы деятельности — нам нужны 28 П.Г.Щедровицкий специфические схемы мышления, относительно которых можно было бы задавать место и статус рефлексии. Входя в сферу мышления, мы сталкиваемся с целым рядом проблем. В частности, рассматривая процессы идеализации и схематизации, нам нужно анализировать интенциональные и тенденциональные отношения, отношения подразумевания и отнесения. Здесь, конечно, можно спросить, в какой мере мы можем осознавать и фиксировать в качестве особого явления (и, тем более, трактовать в виде схем) — отнесение знаковой формы к «объекту», подразумевание «объекта», полагание «объекта» и т.д. Ясно, что для этого недостаточно постулировать факт деятельности, указать в нем «человека№ с «таблом» сознания и знак «интенции». Может так оказаться, что для этого нужно иметь обязательно два изображения объекта, соотносить их друг с другом, а затем лишь переводить это отношение в план отношения «знания» и «объекта». Однако, чтобы перевести отношения двух знаковых форм в план отношения «знания» и «объекта», нужно уже иметь это отношение как общую форму, как схему. Значит, для анализа рефлексии и ее места в мышлении не хватает собственных схем мышления в отличии от деятельности. Более того, теперь можно чуть иначе взглянуть на проблему рефлексии. Рефлексия есть универсальный коммутатор, но при этом она пространственна. Она устанавливает отношения в топике, но при этом сама топография должна быть задана. Там, где мы имеем такую топику, там рефлексия обеспечена. Тогда на методологическую теорию деятельности нужно смотреть иначе. Сама идея позиции и позиционный анализ есть алфавит топики деятельности. Дело не в том, что схема рефлексивного выхода задает дополнительное схемное содержание помимо исходных категориальных характеристик. Сами идеи «позиции» и «перехода» есть пространственные идеи, есть топография и топология теории деятельности. Те дополнительные пространственные отношения, которые мы устанавливаем привлекая, например, схемы «акта» деятельности, лишь конкретизируют пространство для рефлексии. Теория деятельности задает топику деятельности и основание для того частного случая рефлексии, который возникает в деятельности и по поводу деятельности. Поверх исходных пространственных схем теории деятельности может возникать особое время. Временизация деятельности также тесно связана с рефлексией. Рефлексия задает темп мыследеятельности, но схемы деятельности, привносимые мышлением, обеспечивают интенсивность мыследеятельности. Если с этой точки зрения взглянуть на исходное определение рефлексии в философской традиции, то мы опять увидим там те же базовые характеристики рефлексии. Идея поворота сознания, идея «Я» суть топические, пространственные идеи. Английский эмпиризм, французский рационализм, немецкий классический идеализм закладывали основы анализа сознания как особого пространства. В этом контексте могут быть поняты и идеи апперцепции, и идеи бессознательного. И, кстати, в меру того, что удалось определить топику сознания, уровни сознания, «этажи», состояния сознания и т.д., рефлексия получила статус процессуальности, отвечая на studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 29 перевод, переброс представлений из одного уровня сознаний в другой. «Я» есть «топ», точно также как «ясное» сознание или вторичные «представления». Заданность топики сознания и здесь оказывалась существенной предпосылкой работы рефлексии. Однако, если топика сознания и топика деятельности нам была как-то задана и описана, то этого нельзя сказать о топике мышления. Если топика развивающейся деятельности — суть схема ортогональной организации пространства — и рефлексия как механизм развития отвечает за переброс представлений с одной орты на другую, за установление отношений в ортогональном пространстве, то топика мышления еще не прояснена и уже в силу этого мы не можем анализировать роль и место рефлексии в сфере мышления. Может быть опять начать строить операционно-мыслительные ряды, где рефлексия играет роль сверх-логического коммутатора? По сути дела, участь рефлексии не завидна. Она всегда опирается на топику деятельности или мышления, связывая и соотнося разнородное, — но если такая топика установлена, то рефлексия все более и более вытесняется мышлением, логическими операциями и процедурами и т.д. Рефлексия опирается на топику, но топика вытесняет рефлексию. Эфир МД вычерчивается более сложными формами организации МД. Однако, рефлексия всегда сохранит свой статус в МД. Понимание несет смысл, а вот закрепление этого смысла — задача рефлексии. Топика формируется в мышлении и за счет мышления, но полагание топики, удержание ее и перенос смысла и содержания из одного «локуса» пространства в другой — удел рефлексии. Каждый процесс деятельности или мышления как бы пронизывается рефлексией, она сопровождает все движения в МД. Чем более сложным является МД процесс, тем больше «вес» рефлексии, тем больше она должна контролировать и удерживать. Именно поэтому, говоря о развитии МД, мы уделяем столь большое внимание процессам рефлексии. Именно поэтому в меру того, что ОД-игра представляет собой практику развития МД, мы отдаем в ней такую большую дань рефлексии. (окончание в след. номере) 30 П.Г.Щедровицкий 6) Л.Дмитриева (?) 14 апреля 11:00 Идея рефлексии, изложенная в самых общих чертах 1. Рефлексия, оставляя в стороне всякое частное и конкретное определение, находит свое безусловное основание в традиции и практике рефлектирования. Само это суждение, как всякая попытка сделать ”рефлексию” понимаемым и в пределе понятым предметом обговаривания и мысли, вводит нас в сферу рефлексии. С этого момента мы ”рефлексию” понимаем и ”рефлексию” рефлектируем в соответствии с принципиальной традицией понимания и рефлексии; мы подчиняемся установившейся практике рефлектирования, ускоренной в формах языка и риторики. Вопрос о том, может ли практикуемая рефлексия выйти за рамки предзаданных форм рефлектирования, есть вопрос о социокультурных границах, очерченных тем или иным типом (архетипом) МД и вместе с тем вопрос о рефлексивной мощности этого типа МД. Использованная выше грамматическая и риторическая фигура свидетельствует о способе нашего рефлексивного самоопределения. Понятие о МД для данного контекста является предельным. Вводимые системотипологические характеристики МД могут определяться с точки зрения их реальной задействованности; другими словами, они отображают практику осуществляемой МД и вне этой практики лишены элементарного смыслового и содержательного контекста. Неявно МД понимается исторически, и именно история служит рефлексивным пространством, допускающим объетивацию представлений о МД. Наличие такого пространства позволяет нам говорить о МД и предельным считать понятие о МД, а не понятие МД, которое в этом случае удерживается в снятом виде и составляет базовое содержание понятия, принятого предельным. Настоящий опыт анализа рефлексии осуществляется, таким образом, в установленных горизонтах МД-подхода и МД-формации методологического мышления. 2. Здесь, однако, следует спросить, в каком смысле наше самоопределение рефлексивно. Оно рефлексивно потому, что осуществляется в рефлексии и за счет рефлексии, как некоего естественного механизма размышления и рассуждения. Но рефлектируется ли при этом сама работа рефлексии? Мы несомненно пользуемся синонимическими и метанимическими возможностями языка, осуществляя такую псевдопроблематизацю. Однако нельзя обсуждать этот вопрос в чисто естественной модальности; нельзя говорить, что те или иные выражения речи синонимичны. Можно говорить лишь об установлении синонимии, о производстве синонимизации. studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 31 В то же время мы устанавливаем ”фокус” отождествления или разотождествления смыслов не непосредственно, а всегда опосредованно, например, в отношении к объекту, в который они (смыслы) должны быть вложены, оставаясь при этом разными смыслами. Мы строим свое движение на различии своего рода ”экстенсионалов” и ”интенсивналов”, производим то смысловые противопоставления за счет различия векторов-интенций и перспективы, то отождествления за счет отнесения к одному онтическому объекту (либо к рамке общей МД). Но тогда, двигаясь в плане смыслового противопоставления и различая ”рефлексию” как своего рода естественный механизм мышления и мыслиречи при самоопределении и ”рефлексию” как искусственную работу, произвольно направляемую на те или иные аспекты МД, мы волей-неволей выделяем ”рефлексию” как особый онтический объект. Мы тем самым полагаем ”рефлексию” как некоторую реалию, которая существует в МД — в противоположность той идеальной действительности, которую мы можем сконструировать. Вместе с тем мы вступаем на путь анализа ”рефлексии”, и складывающуюся аналитику, все ходы и повороты осуществляемого рефлексивного и мыслительного движения следует считать ”протокольными” — с точки зрения демонстрации (практики) и описания (дескрипции) определенных фигур рефлектирования. Мы рефлектируем ”рефлексию”; точнее, мы рефлектируем само рефлектирование, выделяя условия нашего рефлектирования и специфические характеристики ”рефлексии” как содержания рефлексии. 3. Однако такой способ нашего рефлексивного самоопределения открывает нам и один из основных парадоксов нашего мышления, который при реализации наивно объективирующей точки зрения может быть приписан ”рефлексии”. Рефлектирующая инстанция, как бы мы ее ни определяли, не знает, что такое рефлексия и какова она. Рефлексия практикуется и осуществляется во многом не рефлексивно. В плане мысли-коммуникации рефлексия существует как особая реалия МД и особый онтический объект. Но если мы хотим получить знание о ”рефлексии”, если мы спрашиваем: какая есть ”рефлексия”? — и обращаемся к практике рефлектирования, то ответ требует и определенности, создаваемой лишь метаинстанцией. Ответ требует размышления, но обязательно как метамышеление; вместе с тем мы начинаем оформлять то, что было ”как рефлексия” за счет тех или иных мыслительных форм. Мы отвечаем не в пространстве рефлексии и ее имманентных процессов, а в действительности той формы (мыслительной, коммуникативной или понимающей), которую мы наложили на рефлексию в ходе размышления. 32 П.Г.Щедровицкий Это, таким образом, вопрос о способах и методах рассмотрения и трактовки ”рефлексии”. Тайна ”рефлексии” — в тех функциях, которые она обеспечивает в МД. Если же мы начинаем анализировать и обсуждать, за счет чего и как реализуются эти функции, то ”рефлексия” ускользает. Мы упускаем ее абстрактные характеристики, и в руках у нас остаются лишь рефлексивные функции разных типов понимания, мышления и действия. Эти исторически и ситуативно определенные понимание и мышление сохраняют свои метарефлексивные функции в МД, но за счет своей собственной организации выталкивают, вытесняют естественную, не организованную рефлексию. Рефлексия не имеет своих имманентных форм. Могут возразить, что временность есть такая собственная форма рефлексии. Это не так: историческое мышление заменяет и вытесняет рефлексию; прямое понимание фактов прошлого и настоящего уступает место рефлектирующему мышлению, устанавливающему временной характер событий — неважно, имеем ли мы дело с формами конкретного членения или с самим фактом члененности на состояния ”прошлого”, ”будущего” и настоящего. Значит, смешение бытия чистой рефлексии и многообразных форм ее осуществления есть принцип всякой рефлектирующей инстанции. Как же может быть в этой ситуации организовано наше актуальное мышление ”рефлексии”, каковы способы задания ”рефлексии”, если она не имеет своих имманентных форм организации? Как задать действенность ”рефлексии”, если она не дана рефлектирующей инстанции? Можем ли мы с самого начала рассматривать ”рефлексию” как организованное и оформленное? Это — принципиальный отказ от описания ”рефлексии в себе”, или чистой рефлексии; мы должны признать, что ”рефлексия” не тождественна оформлению, и оформление не тождественно ”рефлексии”. И любую форму организации мы должны рассматривать как нечто ”внешнее”, проистекающее не из ”природы” процесса ”рефлексии”. Это вместе с тем правило мышления, эксплуатирующего категории ”форма — содержание”. Мы возвращаемся тем самым к процессу самоопределения. Первой очевидной формой бытия ”рефлексии” есть бытие через самовыполнение. Самовыполнение (практика рефлектирования) сопряжена с оформлением: в этом плане вообще нет рефлексии как таковой, а есть только те или иные типы употребления рефлексии в МД, те или иные способы ”поворачивания” ее. Мышление ”рефлексии” требует от нас анализа способов ”успокоения”, способов снятия и завершения рефлектирования. Тогда успокоение ”рефлексии” в онтологии философского знания или в онтологии эпистемологического знания (знания о разуме) — это совсем иная рефлексия, чем успокаивающаяся в тех или иных предметных структурах. Следовательно, studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 33 чтобы представить ”рефлексию” как мыслимую целостность, мы должны включить ее в какой-либо мыследеятельностный процесс или дополнить ее соответствующей консттруктивной процедурой. Поэтому и типология рефлексии возможна только как типология ее конструктивных, действенных продолжений. Это — бытие организованной рефлексии. Можем ли мы на этом остановиться в развитии нашего понимания? Должны ли мы признать необходимым тот факт опыта, что на уровне рефлектирующей инстанции (как бы мы ее ни определили) будут фиксироваться лишь феноменальные факты разных форм МД, несущих на себе рефлексивные функции и рефлексивную нагрузку, тот факт, что мы будем всегда оставаться в формах нерефлексии и выдавать их за рефлексию? И можем даже открыть дискуссию по вопросу о том, является ли ”рефлексия” по преимуществу мыслительной или герменевтической работой. ”Рефлексия” существует в знании о ней; мы можем фиксировать и описать ее как внешне данный объект. Но тогда мы обязаны определить рамки предметности. Вместе с тем мы можем помыслить ”чистую рефлексию” конструктивно, увидеть возможность ”рефлексии” раньше самого рефлексирования через схему. 4. Поднятый круг вопросов оставался бы принципиально неполным с точки зрения принципов МД-подхода вне обсуждения того, что рефлектируется. Рассмотрение абстрактного процесса рефлексии и фиксация рассмотренного в содержании понятия должны быть дополнены представлением содержания рефлексии. Тип рефлексии и рефлектирования, форма рефлексии зависят от того, что рефлектируется; каждый тип рефлексивных содержаний требует своей определенной формы организации рефлексии, другими словами, ”что” я рефлектирую и ”как” я это делаю, какая при этом есть (должна быть) форма организации. Может сложиться иллюзия произвольности и свободы рефлектирования. Анализ ”рефлексии” с точки зрения ее содержания, направленности и возможных форм осуществления дает обширное поле для экспансии типологического подхода. Однако типологический энтузиазм, выявляя типы рефлектирования, не гарантирует (и не предназначен к этому) практики рефлексии. Ее еще надо реализовать. Рефлексируется то, что рефлексируется; это определено социокультурными и культурно-историческими составляющими ситуации — тем, что мы назвали традициями и практикой рефлектирования. Они вместе с тем оформляются и отправляются не на пустом месте, отражая практику МД в целом. Формация и тип МД устанавливают, ”что” рефлектируется и ”как” рефлектируется тот или иной тип содержания. Устанавливается и система ”запретов”: выявляется то, что не рефлектируется ни при каких обстоятельствах, и то, как не следует 34 П.Г.Щедровицкий рефлектировать. Формы рефлектирования и рефлектируемое во многом предзаданы. Традиция и практика рефлектирования есть существенный канал консервации и воспроизводства самой формации МД, даже в том случае, если внутри этой формации выдвигается претензия на развитие. 5. Вступая в сферу анализа предзаданности рефлексии и форм рефлектирования, мы прежде всего должны обратиться к самим представлениям о ”рефлексии”. Ясно, что актуальная рефлексия коммутирована со знанием о ”рефлексии” и содержанием этого знания; подвижность и мобильность рефлексии во многом связана наличными представлениями и схемой рефлексии. Установление способа рефлектирования и превращение его в императив есть вместе с тем очерчивание, определение исторического типа и формации МД. Направление внимания к практикуемым способам рефлексии и формирование императива есть особая характеристика самой формации МД, степени ее имманентной освоенности и перспектив. Представления о рефлексии (какими бы удивительными, с нашей определенной точки зрения, они ни казались), нормы и схемы рефлетирования могут рассматриваться лишь исторически, в структурах функционирования и развития, в циклах жизни тех или иных МД-формаций. Укоренение соответствующей модельной и технической схемы рефлексии есть своего рода итог, способ ”окукливания” и рефлексивного замыкания сферы, типа, формации МД. Мы будем говорить о рефлексивно ”открытых” формациях. В императиве рефлектирования находят свое предельное выражение все принципы, все установки и все программы данной формации. Идея рефлексии и схема рефлектирования отражают границы и допустимые пределы авторефлексии; и наоборот, формы авторефлексии координируют с идейной и мыследеятельностной базой представлений о ”рефлексии”. Существующий императив ”рефлексии” и формы отношения к нему, в частности способы задействования в МД, являются не только культурноисторической характеристикой МД, но и социокультурной; мы будем говорить о мощности (рефлексивной мощности) рассматриваемой формации (типа) в том случае, если в практике рефлектирования задействован ряд схем и императивов. 6. Итак, актуально осуществляемая рефлексия во многом предзадана, в том числе наличными представлениями о ”рефлексии” и способами их задействования. Мы вынуждены обращаться к распространенным представлениям и производить своего рода инвентаризацию, типизацию и схематизацию этих представлений. Несомненно такая работа предполагает имманентную оформленность норм и схем рефлектирования; анализ реальной практики рефлектирования, для которой такая первичная studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 35 схематизация и выделение императива еще не произведена, требует совершенно иного подхода и является предметом отдельного обсуждения. Вместе с тем обращение к наличным представлениям о ”рефлексии” подчинено задачам реинтерпретации этих представлений; мы не предполагаем проводить ни исторического обзора, ни герменевтического восстановления ситуации возникновения и оформления типизируемых схем. Мы сегодня находимся в ситуации существенной девальвации понятия ”рефлексии”, обусловленной как широким распространением этого понятия в областях и сферах, не имеющих непосредственной практики рефлектирования, так и формами использования этого понятия в тех зонах, где рефлексия осуществляется и является фактом МД и опыта. Первая группа ситуаций может иметь в качестве модели интерпретации известную басню про мартышку и очки, купленные по случаю, и в силу этого не требует сколько-нибудь углубленной характеристики. Вторая группа ситуаций должна быть рассмотрена типологически. Производя особую генетическую и структурную редукцию, можно сказать, что принципиальная способность человека видеть и понимать предметы окружающего мира, с одной стороны, а с другой стороны, одновременно мыслить и осознавать самого себя, мыслящего и воспроизводящего окружающие предметы, — эта способность, а также наличие двух процедур и их одновременное осуществление были осознанны и выступили как факт, свидетельствующий о существовании рефлексии. Однако развернутые вокруг этого факта способы интерпретации, установления сути рефлексии и характера рефлексирующей инстанции многообразны и противоречивы. Факт осознания и непосредственного опыта представал то как факт познания, то как факт сознания, знания, деятельности, мышления, коммуникации. В то же время рефлексия как всякое И/Е-образование не только не рассматривалась с разных сторон, но и развертывалась реально практически в разных направлениях соответственно тому, как она представлялась. 7) П.Девятинин 19 апреля 11:00 Можно выделить несколько основных способов и направлений понимания и трактовки ”рефлексии”. а) Рефлексия может рассматриваться как естественный механизм МД (в усеченных случаях: мышления, деятельности, ”интеллигенции” и т. д.). Понимаемая таким образом рефлексия ”захватывает” различные организованности МД и приводит их в движение. Базовым является понятие ”механизм”, которое противопоставляется понятию ”процесс” или понянтию ”преобразование” некоторых организованностей (объектов). В понятие механизма неявно входит признак ”скрытости” или ”завуалированность: видим ли мы сам процесс или результаты преобразований, которые можем 36 П.Г.Щедровицкий фиксировать и описать в определенной форме, а ”механизм” еще должен быть выявлен и реконструирован. Важно, что в такой трактовке ”рефлексия” не обладает содержательностью, а выступает как общее и формальное условие разнообразных содержательных преобразований. В рамках такого подхода можно было задать ”рефлексию” как логический, в пределе, механизм, в его общих характеристиках, не обсуждая вопроса, что именно и во что преобразуется. Понятие ”рефлексия” выступало как форма, инвариант особого рода по отношению к меняющимся содержаниям преобразования или процесса. б) Рефлексия может рассматриваться как характеристика некоторых продуктов мыслительной работы, понимания или действия. Мы говорим, что некоторые знания, представления или структуры деятельности являются ”рефлексивными”, фиксируя тем самым, что они получены путем рефлексии или того, что мы называем осознанием. В этом контексте рефлексивные знания противопоставляются непосредственным. Приводя в качестве примера высказывания типа: ”Я думал, что он думает, что он уехал”, считают, что оно выражает особое рефлексивное содержание в отличие от непосредственного содержания ”он уехал”. Важно, что в такой трактовке остаются не достаточно выявленными основания, по которым предполагается, что это — особое рефлексивное содержание; неясно также, что именно в этом содержании является рефлексивным и составляет рефлексию. Очевидно, что если в этой характеристике фиксируется способ получения этого знания или представления, то необходимо проводить эпистемологический анализ способов получения других содержаний, которые считаются непосредственными. Может оказаться, что и они получены за счет рефлексивных механизмов, но сами эти механизмы скрыты и не проявляются феноменально. В этом плане второе направление трактовки рефлексии ограничено проработанностью и оформленностью представлений о ”рефлексии” в контексте первого из названных направлений. в) Рефлексия может рассматриваться как предмет описания и анализа в рамках теоретического (уже — научно-теоретического) подхода. Чтобы рассматривать рефлексию как действительность и объект научного знания, необходимо определить рамки предметности и развернуть все необходимые составляющие этого типа предметной организации. Одной из первых характеристик такого рода работы служит появление моделей, модельных изображений и схем идеальных объектов; ясно также, что модели рефлексии, развертываемые в рамках теории деятельности, теории мышления, теории групповых взаимодействий или теории конфликта, будут существенно отличаться друг от друга. Вместе с тем будут отличаться и проблемы данного studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 37 предмета, и ”банки” феноменальных, эмпирических и экспериментальных данных. г) Рефлексия может рассматриваться как предмет логической, технической и технологической нормировки. Мы сегодня понимаем, что всякий описательный подход в гуманитарных науках содержит в неявной форме определенную техническую компоненту; модели ”рефлексии”, создаваемые для целей и задач научного описания и исследования, достаточно легко перерастают в организованные и технические схемы рефлектирования. В то же время развитие разнообразных технических подходов выдвигает ряд собственно технических инициатив освоения рефлексии, не связанных с научными и квазинаучными описаниями. Это направление артификации и оискусствления рефлексии за счет поиска, выращивания и конструирования новых форм рефлектирования должно быть признано наиболее перспективным. Рефлексия модальна, и модусы рефлектирования могут и должны быть выявлены. 7. Претензии мыслительного, понимающего и МД-освоения рефлексии, как мы это пытались показать, сталкиваются с существенными трудностями; основания этих трудностей лежат в области распространенных привычек и догм языка и мышления. Однако выделение такого рода стереотипов понимания и мышления и даже критика их не гарантируют ни дескриптивного, ни технического освоения ”рефлексии”. Мы можем зафиксировать, что абстрактная рефлексия вообще не может быть целостным предметом изучения, а доподлинная — встроенная в структуры МД и связанная с теми или иными конструктивными продолжениями — должна рассматриваться типологически. Мы можем указать на то, что оформление и выделение ”рефлексии”, описание ее и построение нормы рефлектирования требуют описания и нормирования всего, более широкого целого мышления и МД, взятых не только и не столько в своих структурных характеристиках, но и процессуально. Мы можем отмечать факт множественности форм организации рефлексии и множественности способов осуществления рефлексии в МД. Мы можем, наконец, встать на позиции своего рода гносеологического нигилизма и утверждать, что рефлексию в принципе нельзя изучать; ее можно только осуществлять и демонстрировать. Самоопределяясь в рамках МД-подхода и претендуя на культурноисторическое осмысление феномена рефлексии и разных модусов рефлектирования, мы прежде всего вынуждены в своей рефлексии и своем мышлении разделять: а) абстрактный процесс рефлексии как таковой, или чистой рефлексии (в анализе которого нельзя спрашивать ”что” и ”как” рефлектируется); б) 38 П.Г.Щедровицкий культурно-исторические и социокультурные формы организации рефлексии; в) рефлектируемое содержание и способы его данности (представления). 8. Итак, в чем суть чистой рефлексии и что есть рефлексия как таковая? Выделение первой, абстрактной сущностной характеристики рефлексии является чрезвычайной задачей, ибо требует выхода за границы языка; это вытекает из проделанного рассуждения. Если такой выход не осуществлен, то мы вынуждены либо: а) сознательно обращаться к тем или иным абстрактным модельным характеристикам и тем самым характеризовать не чистую рефлексию, а тот или иной тип рефлексии в той или иной МДформации, б) нерефлексивно использовать такие частные характеристики рефлексии, укорененные в языке, как характеристики рефлексии как таковой. Чистая рефлексия является универсальным рефлектирования состоит в коммутировании. коммутатором, и суть Задав таким образом первую абстрактную характеристику, мы предполагаем рассматривать такие процессы, как сравнение и сопоставление (так называемую ”логическую рефлексию”), установление отношений, отождествление и различение, сополагание и отнесение, рефлексивный выход и поглощение, трансляцию, осознание — как частные и специфические формы и виды коммутирования рефлексии в МД. 9. Граничным условием коммутирования является данность коммутируемого. Привлекая понятие ”данность”, следует оговорить способ его использования в настоящем контексте. В философской традиции понятие ”данность” тесно связано с консциенцианализмом вообще и распространенными в настоящее время способами интерпретации как самого понятия ”сознание”, так и места, роли и функции сознания и работы сознания в жизнедеятельности и МД человека. Не будет преувеличением утверждать, что такой подход трактует ”данность” как данность-в-сознании; возникают и формируются вспомогательные представления о ”непосредственной данности” (например, переживания) и о медиации, опосредовании данности за счет тех или иных культурно-исторических и социокультурных форм. Однако такой подход, как мы уже отмечали, в принципе не позволяет рассматривать ни чистую рефлексию, ни формы ее МД-организации. На уровне сознания (даже если мы говорим о сознании трансцендентального или гносеологического субъекта) данность есть смысл; рефлексия здесь всегда будет смешиваться с пониманием, а понимание с рефлексией. Вводя представление о данности коммутируемого, как условия коммутирования рефлексии, мы принципиально меняем как контекст употребления (использования) понятия, так и его базовое содержание. Данность является организованностью, или, точнее, организованностным эквивалентом тематизации (хотя может также рассматриваться как studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 39 результат тематизации). Реализация тематизации в имманентных формах является чисто рефлексивной процедурой; она может быть названа также логико-риторической тематизацией, а формой ее фиксации будет тема. Реализация тематизации в формах тематического анализа будет рефлексивно-мыслительной процедурой; она может быть названа гипотетической тематизацией, а соответствующая форма фиксации — тематизмом. Реализация тематизации как тематического синтеза является рефлексивно-понимающей процедурой; мы называем ее фундаментальной тематизацией, а форму фиксации — рамкой. Мыследействовательным коррелятом тематизации или ее трансцендентной формой будет являться анализ ситуации, а формой фиксации — сюжет. Первичная характеристика форм тематизации, намеченная нами, позволяет осуществить выделение двух предельных типов данности: первый тип условно может быть назван условной данностью или схватываемостью; второй — безусловной данностью или представленностью. Тогда тематизация, ориентированная на предельные формы условной данности, будет выражаться в номинации, а тематизация, ориентированная на формы безусловной данности, будет выражаться в схемах объекта. Наметив таким образом реализационные формы тематизации как процесса в МД, мы получаем возможность связать тематизацию и ”данность”, осуществить принципиальное орентирование понятия ”данность” относительно нового контекста и новых категорий. Введение понятия ”данность” в логико-методологический и МД-контекст есть вместе с тем задание несущих конструкций нового содержания. Граничными условиями коммутирования рефлексии оказываются схватываемость (как условная данность рефлектируемого) и представленность (как безусловная данность). Другими словами, данность может быть задана (и тогда рефлексия осуществляется прежде всего в формах мышления), а может формироваться и выращиваться за счет тематизаций и использования как бы естественных возможностей речи-языка, за счет построения новых слов и заимствования новых терминов. При этом понятия и категории, как формы данности, несут на себе латентную функцию объективации. Усвоение через рефлексию новых слов и новых терминов, вплоть до придания им статуса понятий и эксплуатации в рамках взаимопонимающей коммуникации, оказывается связанным с принципиальным переходом от условной данности к тем или иным формам представленности. Рефлектируемость, таким образом, состоит в актуальной схваченности и представленности (в пределе — объективированности) и в потенциальной схватываемости и представимости. 40 П.Г.Щедровицкий 8) М.Флямер / В.Марача 21 апреля 11:00 10. Рефлексия, как возможное и актуальное коммутирование, оказывается теснейшим образом связанной с наличными онтологическими представлениями и онтологией как таковой. Представленность и представимость (как модальные характеристики безусловной данности) оказываются вместе с тем новыми характеристиками МД-формации, ее онтических и объективирующих потенций. Представимость того или иного типа данности (а значит, и определенного типа содержания) есть характеристика используемой категориальной парадигмы, онтологии и ее внутренних возможностей. Мы можем переводить позитивное определение в отрицательное: в пределах данной (той или иной) онтологии такой-то тип данности (содержания) не представим. Тогда виды и формы коммутирования (а значит, и типы рефлексии) могут быть определены только относительно конструктивного и оперативного развертывания онтологии (схем объекта). Другими словами, то, что мы называем коммутированием-рефлексией, есть лишь определенный принцип конструктивного развертывания объектов, представленных онтологически. Вместе с тем мы получаем возможность определить условия усложнений и детализации форм коммутирования; на первый взгляд изменение структур и форм коммутирования может происходить сколь угодно дифференцированно вплоть до чрезвычайных рангов рефлексии. Однако, если приглядеться внимательнее к процессам тематизации и усложняющимся формам данности коммутируемого содержания, окажется, что рефлексия целиком и полностью определена представленностью и способами развертывания онтологических картин; мы мыслим рефлексию в знании относительно изменения этих объектных конструкций, и так называемые уровни и ранги рефлексии фиксируют не что иное, как тип изменения этих объектных конструкций. Однако рефлексия не только сопряжена с объективацией и связана наличной онтологией — рефлексия есть как бы эпицентр объективации, агент объективирующего энтузиазма в МД. Осуществление и развертывание рефлексии требуют текущего представления того, что рефлектируется в особых формах; рефлексия вызывает конструктивную, мыслительную инициативу. Этот феномен зачастую приводит исследователей рефлексии к выводу, что именно рефлексия создает идеальные объекты, схемы и онтологические представления. Рефлексия тем самым смешивается с мышлением, а мышление с рефлексией. Мы подчеркиваем совершенно иной аспект участия рефлексии в процессах представления, онтологизации и объективации: рефлексия не создает онтологии, но она подготавливает место для тех или иных форм данности (в том числе и для схем объекта, трактуемых онтологически). Рефлексия — в studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 41 силу внутренней имманентной необходимости самовыполнения, в силу практики и правил рефлектирования, в силу вынужденного поворачивания и направления ее на те или иные аспекты и моменты МД — творит своего рода топику, исходное пространство для коммутирования. Это — пространство для сополагания и соотненсения коммутируемого и рефлектируемого, различных форм данности и представленности. Это, тем самым, пространство рефлексии. 11. Рефлексия пространственна, однако это пространство неоднородно. В рамках данного пространства ”плавают” различные МД-образования и организованности, своего рода ”блоки”, имеющие разный статус данности и представленности, а следовательно, и разную степень включенности в процессы и структуры коммутирования. Рефлексия как бы ”обтекает” с разных сторон эти блоки, захватывая те или иные и создавая композицию блоков либо проникая внутрь того или иного блока, реорганизуясь в соответствии с его внутренним строением. Пространство рефлексии определено прежде всего тем, что входит в это пространство, его составом. Обвод пространства есть граница рефлексии, а значит и граница существующего для данной рефлексии; это своего рода универсум. На уровне состава все данности заданы без учета характера и формы их схватываемости и представленности. Неоднородность, гетерогенность пространства рефлексии обусловлена не столько различиями в формах данности коммутируемого содержания, сколько отношениями между данностями, связями блоков в композициях и композиций между собой (образующих внутреннее членение на подпространство). Пространство задается отношениями в его топике; пространство рефлексии определено его топологией. Однако топология не является уже собственной характеристикой пространства. Совокупность блоков, ”плавающих” в пространстве рефлексии, задает полный набор тех МД-образований, которые рефлектируются и могут быть использованы (по-разному и в разных связях) данной рефлексией, или, точнее, рефлексией, протекающей и ограниченной намеченным пространством. Теперь в рамках этого пространства начинается особый МДили мыслительный процесс и передвижение. Это передвижение связано с переносом, транслокацией, связыванием, соотнесением, сравнением и сопоставлением, соединением разнородного и нахождением общего, сополаганием, погружением и вхождением внутрь. Рефлексия может двигаться поверх и над, коммутируя те или иные данности, может стимулировать, имитировать и воспроизводить МД как таковую. В этом случае она входит в выбранный блок, ядерную композицию блоков и начинает жить по правилам и в соответствии с порядком этого блока; это будет уже автономное представительство этой МД внутри рефлексии и пространства рефлексии. 42 П.Г.Щедровицкий Эта складывающаяся соорганизация (а следовательно, и топология) будет тогда задаваться не чисто тематически, но целевым образом; она определяется рефлексивным процессом, который стягивает и объединяет все необходимые (в границах наличного состава) образования. При этом могут происходить разные фокусировки и центрации в пространстве; одни блоки становятся ведущими, другие — вторичными и обслуживающими. Пространство как состав будет оставаться одним и тем же, а пространство как топология будет изменяться и функционализироваться телеологично. Пространство как состав не имеет мерности; оно гетерогенно и гетерархировано в силу множественности форм данности и многообразия видов и типов потенциального коммутирования. Пространство как топология характеризуется введением определенных отношений, особым типом замыкания пространства. Выделение центральной, ядерной для данного пространства композиции блоков предполагает наличие целевых процессуальных рефлектирования; это — направленность рефлексии. регулятивов 12. Рефлексия — направленна, и эта направленность отражает определенные тенденции и векторы освоения и организации МД. Направление рефлексии лежит не в тех процедурах, за счет которых рефлексия стягивает и соорганизует различные МД-образования. Рефлексия это процесс. Процесс беззаконный (ибо рефлексия обладает множеством законов соответственно тому, что она рефлектирует), но направленный. Точнее было бы сказать, что направленность рефлексии отражает не столько процесс рефлектирования, сколько процессуальную развертку функций рефлексии в МД. Рефлексия не просто коммутирует — это коммутирование подчинено кинетике МД, направлению МД, а вместе с тем определенным тенденциям и перспективам развертывания МД. Это — коммутирование для развертывания, и уже в силу этого ”схватывание” и ”представимость” также должны пониматься как моменты развертывания. Схема рефлексии фиксируют те исторические процессы, которые на данном этапе признаны ведущими. В этом — культурно-исторический смысл принятого императива рефлектирования. Укоренение данного императива свидетельствует не столько моменты ”империалистического захвата” тем или иным мышлением, так или иначе организованным мыслительным конструированием рефлексивного пространства; это прежде всего установление определенных тенденций разворачивания МД. Вместе с тем рефлексия выступает как механизм развертывания МД и в пределе как механизм развития последней. Другими словами, мы должны говорить о процессах коммутирования, на которые наложена функциональная зависимость ”быть механизмом развертывания и развития МД”. studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 43 13. Как пространственная, рефлексия интенциональна, как направленная — тенденциональна. 14. Ограниченное пространство задает все существующее. Введение направления и развертывания МД, указание на исторические тенденции предполагают работу с открытыми пространствами. Идея развертывания предполагает установление активного агента, источника развертывания и развития МД. В рамках обсуждения рефлексии этот вопрос выступает как проблема выделения рефлектирующей инстанции. Ясно, что вопрос о рефлектирующей инстанции означает переход к анализу превращенных форм существования рефлексии. В рамках проводимого рассуждения он может быть снят за счет апелляции к ”эфиру” рефлексии; конечно, вторично этот эфир может конденсироваться на тех или иных организованностях МД. Однако материализация рефлектирующей инстанции выступает не столько как результат трактовки рефлексии как таковой, сколько как продукт осмысления и описания процессов развертывания деятельности. Развертывание МД не может быть признано исключительным достоянием рефлексии. Мы должны признать, что развитие МД имеет множество источников и движущих сил, значит, должна быть задана онтология развития. Выделение естественных и искусственных компонентов процесса развития выступает как требование самой категории развития. В онтологии искусственная составляющая развития может получить характеристику активного агента или источника преобразования в противоположность естественному превращению. Перенос категориальных и онтологических характеристик развития на ”рефлексию” как один из механизмов развития выражается в ложном представлении самой рефлексии. Другими словами, идея рефлектирующей инстанции есть несобственная характеристика рефлексии. Вместе с тем интенциональность и тенденциозность рефлексии получают свою вторичную эксплуатацию. Рефлексия обретает свой источник и своего носителя. Однако в дальнейшем трактовка рефлексии как эфира и трактовка ее как эманации той или иной рефлектирующей инстанции будут постоянно сталкиваться и пересекаться, порождая целый класс специфических парадоксов рефлексии. 15. Действительность рефлексии первоначально обусловлена двумя сопряженными представлениями данности. Несомненно, предметом следующей рефлексии может стать само отношение инстанции в ее конкретизированной форме к ”предмету”, к данности, или отношение разных представлений к данности или друг к другу. Однако условием рефлексии и в этом случае остается ”схваченость” и ”представленность”, а в пределе — объективация самой инстанции и представлений, возникающих в ней. Другими словами, объективирующий энтузиазм распространяется на 44 П.Г.Щедровицкий рефлектирующую инстанцию, а значит — на активного агента и источники развертывания МД. Может быть выдвинуто возражение: в том случае, когда мы в качестве рефлектирующей инстанции полагаем сознание и говорим о состояниях сознания, требование объективации является чрезмерным. Существует посылка о ”непосредственной данности”. Однако немецкая классическая философия реально вводила рефлексию только по мере объективации ”сознания” и ”Я”. Другими словами, в пределах принятой онтологии классический идеализм соблюдал требование объективации и полагания рефлектирующей инстанции как данности особого порядка. Там же, где сегодня распространены вульгарные трактовки ”самосознания”, там рассуждение исходит из постулата естественной данности ”самости”, или ”себя”. В этом случае отрицание необходимости объективации на деле принимает вид неконтролируемого оестествления определенных форм ”данности”, тех или иных метафизических гипотез. Вместе с тем ”данность в переживании” ни в коем случае не может быть названа ”непосредственной”. Переживаемость как данность задана в культурно-исторических парадигмах организации эстетического и герменевтического опыта. Однако полагание в качестве предмета рефлексии отношения инстанции к данности, а вместе с тем и превращение самой инстанции в данность и действительность рефлексии есть во всех случаях результат чисто конструктивной процедуры на базе выработанной онтологии. Тогда все зависит от характера принятой онтологии и самого конструктора — набора конструктивных элементов и способов их сборки. Изменение типов отношений, а значит, и типов конструирования самой рефлектирующей инстанции будут осуществляться в подразумеваемом плане — а следовательно, в чистом мышлении или в мысли-коммуникации. Но так как предметом рефлексии являются ”отношения”, а точнее — определенный тип отношений, то мышление и мыслительное конструирование будет создавать все новые и новые ”отношения”, все более и более сложные ”связки” и структуры ”отношений” из выделенного в первоначальной, отправной точке базового отношения. Значит, вопрос сводится к тому: какое же отношение в границах принятой онтологии мы задали в исходной точке, пользуясь доступными нам конструктивными средствами, и какой контекст был тем самым определен? ■ 1986 г. studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 45 ПЕТР ЩЕДРОВИЦКИЙ К АНАЛИЗУ ТОПИКИ ОРГАНИЗАЦИОННОД Е Я Т Е Л Ь Н О С Т Н Ы Х И Г Р 10 1 Правила игры и пространство самоопределения игрока 2 Пространство самоопределения и проблемы самоопределения 3 Этика самоопределения и культурный смысл организационнодеятельностной игры 4 Отношение имитации и организационно-деятельностные схемы 9) Т.Ковалева / А.Ким 26 апреля 11:00 1 Правила игры и пространство самоопределения игрока Для основного контингента участников организационно-деятельностная игра (ОДИ) начинается с установки или установочного доклада организатора. Однако для самого организатора и его «штаба» игра уже идет; она началась задолго до установочного доклада и сама установка лишь отмечает переход от подготовительного этапа к основному, от замысливания и проектирования к организационно-практической реализации. В ходе подготовки разработан основной массив методологического, организационного и игротехнического обеспечения игры. При этом осуществлен объем работ, соизмеримый по вкладу с основным этапом игры и в несколько раз превышающий его по времени. Анализ замысла и концепции игры, методологическая и теоретическая проработка темы и проблемных узлов представлений, рабочего процесса, оргпроект, программа, планирование и игротехническое сценирование отдельных эпизодов и ситуаций — все это осталось за плечами у организатора и его «штаба», группы методологов и игротехников. Такая интенсивная работа на подготовительном этапе вызвана прежде всего тем, что каждая организационно-деятельностная игра уникальна. Ни одна организационно-деятельностная игра не повторяется; каждая игра создается один раз для анализа определенного круга проблем, конкретного тематического и мыследеятельного содержания, для неповторимой экземплифицированной ситуации. Для того, кто ни разу не принимал участия в организационно-деятельностной игре, все игры походят друг на друга. С 10 Щедровицкий П.Г. К анализу топики организационно-деятельностных игр. Пущино. 1987. 42 С. 46 П.Г.Щедровицкий точки зрения такого внешнего наблюдателя, любая организационнодеятельностная игра предполагает наличие нескольких рабочих групп, в программе всегда обязательно присутствуют групповые, общие и рефлексивные занятия, устанавливается также порядок обсуждаемых тем. Однако же при таком способе рассмотрения «схватывается» лишь поверхностная организационная форма ОДИ — своего рода регламент мероприятия. При этом как методологические, теоретические и организационные основания игровой формы, так и оргпроект и программа игры остаются невыявленными. Скрытым оказывается и игровой характер организационно-деятельностной игры. «Почему вы называете это мероприятие игрой?» — спрашивает внешний наблюдатель, глядя на программу ОДИ, которую он прочитывает как регламент. — Может быть, лучше говорить о коллективном решении задач? Вы проводите тренинг, мозговой штурм». И часто участники организационнодеятельностной игры говорят с заметной долей иронии: «Игра? Я никогда и нигде не работал так, как я работаю здесь». Г.П. Щедровицкий: «…говоря об игре как о социально-педагогической форме, мы должны иметь в виду ту систему взаимосвязей и взаимоотношений, которая создаётся и складывается вокруг ребёнка и в которую он входит в качестве одного из элементов. Её изображение представлено на схеме.» С другой стороны, организаторы играют уже в ходе подготовительного этапа; они играют в силу того, что обязаны продумать ход и различные перипетии игры до ее начала. Они играют в силу того, что в своем мышлении и мыслительной рефлексии должны проимитировать проблемную область и тематическое содержание предстоящей игры, проимитировать различные повороты сюжета и будущих рабочих процессов, возможные точки зрения и позиции участников и в результате такого рода мыслительной имитации ответить, как должна строиться игра. studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 47 Методологи, игротехники и организаторы организационно-деятельностной игры играют друг с другом в своего рода мыследеятельные и позиционные «шахматы», разыгрывая возможные ходы, ситуации, позиции, стратегии. Такая игра по поводу возможных вариантов предстоящей игры ставит в организаторов в особое положение: к моменту установочного доклада они, в отличие от других участников, уже включены в игру. Они играют, и «запуск» ОДИ, развертывание ее основного этапа осуществляется лишь постольку, поскольку играют сами организаторы. Втянуть в ОДИ других участников методологам и игротехникам удается настолько, насколько они сами включились в игру. Организаторы составляют своего рода эпицентр игры. В этом проявляется своеобразная закономерность игровых форм мыследеятельности (МД) (наши наблюдения за детскими играми показывают, что дети начинают играть в новую игру только в том случае, если воспитатель или экспериментатор, предложивший ее, играет сам и вместе с детьми). Установочный доклад представляет собой переход от одного этапа игры к другому. Он «сворачивает» в себе результаты предваряющей игры методологов и игротехников и намечает перспективные линии новой «большой» организационно-деятельностной игры. Организатор игры не просто излагает участникам замысел и концепцию, оргпроект и программу — он начинает обыгрывать ситуацию, воспроизводить в рефлексии и рефлексивном мышлении результаты игрыподготовки и выражать эти результаты в тексте коммуникации. Установка фиксирует основные трудности, которые видит организатор перед началом игры, проблемы, с которыми столкнутся группы, принципы построения предстоящей работы и разнообразные возможные траектории и стратегии движения участников игры и рабочих групп. Возникает вопрос: что значит понять этот текст как установку на игру? В чем состоит игровой характер и игровой смысл установочного доклада? Опыт игр убеждает нас в том, что самоопределение в игре во многом зависит от того, насколько участнику организационно-деятельностной игры удается разделить в установке планы необходимого, должного и план возможного. За необходимым стоит вся предварительная подготовка: в оргпроекте и программе игры «свернуты» в нормативной форме результаты имитирующего мышления методологов и игротехников; промысленное и понятое переведено в конструкцию игры. План возможного фиксирует то, что не удалось проимитировать в мышлении и рефлексии, то, что может и должно быть теперь разыграно мыследеятельно, во взаимодействии и игровой коммуникации на базе оргпроекта и программы. Это не значит, что организационные документы не могут быть подвергнуты критике и изменению. Такая инициатива всячески поддерживается и приветствуется организаторами организационно-деятельностной игры. Однако в большинстве случаев этого не происходит, понятно почему: ведь изменение, критика оргпроекта и программы игры требует от неофита рефлексивного и мыслительного освоения темы соразмерно со всей организационной подготовкой. 48 П.Г.Щедровицкий А вот понять установку организатора, реконструировать рефлексивные и мыслительные ходы игры-подготовки на базе организационных документов и пояснений к ним и определить свое возможное «место» и свой возможный вклад в игру — это под силу любому участнику, если он сумеет адекватно самоопределиться. Проиграть в ходе установочного доклада проблемную область, тему и возможное течение игры можно, если участник выработал игровое отношение как к происходящему, так и к самому себе. Такое субъективное измерение игры имеет вместе с тем вполне объективные основания в способах и технике понимания и рефлексии. Игровое самоопределение и игровое отношение на первых шагах осуществляется в формах модальной рефлексии. Что в игре закреплено и задано в организационных документах? А что, напротив, составляет зону поиска, возможных пробных ходов? Что требуется от рабочих групп в силу намеченной программы игры? А что каждая группа может и должна устанавливать и определять сама, что составляет ее инициативу? Что должен делать участник игры, заняв ту или иную позицию, «место в игре»? Что должен делать я как участник игры? И что я могу делать реально, в силу полученной подготовки, способностей и профессиональной принадлежности? Вот тот минимальный комплекс вопросов, который может и должен задать себе участник игры во время установочного доклада. Фиксация такого рода вопросов — первый шаг игры. Вместе с тем в подавляющем большинстве случаев возникает другой вопрос: организатора спрашивают, каковы правила организационно-деятельностной игры? И точно так же в большинстве случаев ответ, что в организационнодеятельностной игре нет правил, приводит всех участников игры в недоумение. Разве может быть игра без правил? В чем суть ответа организатора ОДИ и в чем суть задаваемого вопроса? studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 49 Питер Брейгель (Старший) — картина «Детские игры» (фрагмент) Мы уверены в том, что любая игра есть сложный комплекс, связка нескольких (по крайней мере трех) разных деятельностей и ядро игры образует деятельность над деятельностью, а точнее: одна мыследеятельность (МД), охватывающая и ассимилирующая другую МД. Рассматривая такое ядро игры, мы, естественно, спрашиваем о том, как в «рамках» собственно-игровой МД представлена та МД, по поводу которой совершается и развертывается обыгрывание. Ясно, что эта обыгрываемая МД должна быть соорганизована тем или иным образом, снята, выражена в некоторой предметной форме «внутри», в собственно-игровой мыследеятельности. Ребенок скачет на палке. При этом, когда ребенок скачет на палке, он твердо знает, что скачет на палке, и на все «хитрые» вопросы отвечает: «Нет, я не скачу на лошади и не изображаю скачку на лошади». Ребенок рефлектирует по поводу скачки. Смысл игры — в рефлексии и рефлексивном мышлении по поводу деятельности и мыследеятельности. Однако для того чтобы стала возможна такая рефлексия, сама деятельность или МД должна быть как-то представлена, дана для рефлексии и проигрывания. Она дана сюжетно. Сюжет представляет обыгрываемую МД внутри собственно-игровой МД. Сюжет закрепляет основные моменты МД, которая рефлектируется. В этом контексте должны быть поняты, осмыслены и правила игры, и те материальные образования, которые замещают фрагменты и структуры обыгрываемой МД и по поводу которых развертывается игра. Обратимся к правилам. Если смысл игры в рефлексии и рефлексивном мышлении по поводу определенной МД, то сама эта МД должна быть осуществлена или хотя бы проимитирована. В этом центральный парадокс рефлексии. Как может рефлексироваться то, что еще не сделано? И наоборот: чтобы что-то отрефлектировать, это нужно сначала сделать. Однако если мы становимся на путь непосредственного «делания» и последующей рефлексии, то теряется специфический смысл игры и игровых форм. Это ретроспективная рефлексия, характерная для любой жизнедеятельности и мыследеятельности. 50 П.Г.Щедровицкий Тогда мыследеятельность должна быть дана прежде своего осуществления в основных моментах, фрагментах и формах. Это путь проспективной рефлексии, опережающей и подготавливающей МД. Осуществить ход, а затем посмотреть, что получится, можно. Но не в этом смысл игры — большая часть игр требует от участника (игрока) представить в рефлексии и рефлексивном мышлении возможный ход и возможные последствия этого хода. Однако такая проспективная рефлексия должна на что-то опираться; ей нужны ориентиры, формы, которые она могла бы заполнить. Ретроспективная рефлексия всегда имеет дело с осуществленной мыследеятельностью, с формами, заполненными актуальным мыследеятельностным содержанием; проспективная рефлексия имеет дело с пустыми формами, функциональными «местами» будущей мыследеятельности. В этом ключ к пониманию правил игры и игры с правилами. Правила собственно и устанавливают такие мыследеятельные ориентиры для рефлексии и рефлексивного мышления. Если использовать введенные представления, то суть игры в искусственном разделении рефлексии, мышления и мыследействования: рефлексии по поводу обыгрываемой мыследеятельности, рефлексивного мышления, имитирующего мыследеятельность, и непосредственного действия или мыследействия. Правила создаются для неопытной рефлексии как необходимые ориентиры и подпорки. Правило фиксирует в настоящем ту МД, которая еще не осуществлена, которая вся еще лежит в будущем, но которая может осуществиться и будет осуществляться именно так: фиксированным в правиле способом. Это своего рода необходимость в развертывании будущей МД, коль скоро она строится по правилу. Такая необходимость в игре позволяет представить и помыслить ход осуществленным и в рефлексии оценить его последствия. Игра с правилами — это игра, в которой рефлексия и рефлексивное мышление организуются, поддерживаются и направляются потенциальной мыследеятельностью, взятой в ее основных процессуальных и структурных компонентах. Чем более жесткие правила и определенные правила заданы в игре, тем более ясна и представима будущая мыследеятельность. Чем шире область собственно игровой МД, охваченная правилами, то есть связанная обыгрываемой МД, тем меньше неожиданных поворотов, неучтенных ходов, тем легче игроку осуществлять проспективную рефлексию и мыслительную имитацию. В игре с правилами играющий всегда имеет дело с ограниченной и фиксированной зоной последствий. И наоборот, чем менее определены правила, чем уже область собственно игровой МД, охваченная правилами, тем менее очерчена зона возможных последствий, тем большее число различных вариантов развертывания МД нужно просчитать в рефлексии, в «уме», до осуществления игрового хода. В конечном счете тем сложнее игра. Вместе с тем мы не можем сказать, что правила являются обязательным атрибутом игры. Игра без правил может существовать наряду с игрой по правилам. studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 51 10) В.Алейник 28 апреля 11:00 С другой стороны мы имеем во многих играх особые материальные образования (либо предметные, либо знаковые), которые представляют и замещают обыгрываемую мыследеятельность. Этот феномен тесно связан с характером обыгрываемой МД и возможностями ее удержания в хронотопе игры. Тезис о «замещении» часто получает непосредственное, а в силу этого вульгарное истолкование; мы однако не можем однозначно утверждать, что именно в МД замещает то или иное материальное образование. Из того, что ребенок скачет на палке, не следует, что палка замещает лошадь. Ни палка не замещает лошадь, ни скачка на палке не замещает скачку на лошади; также и наоборот, скачка на лошади не вытесняет и не замещает скачку на палке. Отношения в мыследеятельности не могут истолковываться по образу и подобию известных природных моделей. Вес тела равен весу вытесненной им воды, но «вес» предмета-заместителя еще должен быть определен в соответствии с характером МД. Идея замещения может быть понята лишь в сопоставлении с такими играми, где обыгрываемая мыследеятельность дана в своей полной структуре, а не в формах свернутых знаковых и предметных заместителей. Необходимо отвечать, что нужно для рефлексии МД, в частности, для проспективной рефлексии, и в этом контексте анализировать «место», роль и функции тех или иных материальных образований в игре. Вместе с тем, следуя принципу замещения, всякая материальная организованность в игре может быть рассмотрена двояко: как некий предмет и как знак другой, лежащей за ним МД. Возможность таких переинтерпретаций связана с сохранением и поддержанием культуры игры; предметный реквизит шахмат сегодня уже не рассматривается как аналог, представляющий военную борьбу двух армий, а за игрой «го» мы с трудом угадываем технику сосредоточения и концентрации китайских странствующих воинов. Предметная трактовка по мере «старения» игры вытесняет знаковую: наступает момент в истории игры, когда обыгрываемая МД может лишь угадываться. При этом изменяется не только роль и функция предметовзаместителей, но и их статус; обыгрываемая МД может в большей или меньшей степени определять и связывать собственно игровую МД. В ходе исторической эволюции игры и игровой формы возникают такие ситуации, когда наличные правила связываются с теми или иными предметными и знаковыми организованностями. Закрепление правил как ориентиров для рефлексии и рефлексивного мышления за тем или иным материальным образованием может трактоваться как дополнительная опора для рефлексии. Действительно, за счет этого рефлексия смыкается с непосредственным восприятием «поля» деятельности и операциональными компонентами действия. Шахматная фигура, имеющая определенный вес и статус в игре, выступает как феноменальная реалия, позволяющая игроку «зацепиться» и удержать (удерживать) свою рефлексию в процессе просчитывания последствий того или иного хода. Будущая МД не только 52 П.Г.Щедровицкий находит свое выражение в правилах, но и сама правилосообразность будущей МД находит свое выражение в непосредственно наблюдаемой «фигуре». Однако такое закрепление правил за материальными организованностями в игре, упрощая рефлексию в одном измерении, позволяет разворачивать на этой основе другое измерение игры. По поводу игры с правилами строится игра без правил. (Мы опираемся здесь на идеи Ю.В. Громыко, который в ходе дискуссий на совещании «Игра и игровые формы организации мыследеятельности» в марте 1981 года предложил различать три формы существования игры: game как игру с правилами, play как импровизацию по поводу game и performance как своего рода «спектакль» или представление. Применение названных представлений, задающих различные аспекты содержания понятия «игра», позволяют не только интерпретировать различные игровые феномены, но и рассматривать «цикл жизни» игровой формы). Предметно-знаковое замещение обыгрываемой МД становится возможным в меру того, насколько игру с правилами удалось закрепить в том или ином материальном носителе. То, что раньше было игровым поиском или собственно игровой МД, находя формы замещения или закрепления, входит в тело обыгрываемой МД. Игра без правил постоянно оформляется и регламентируется; но упрощаясь игра усложняется. По поводу фиксированных правил возникает новая игра-поиск, игра-импровизация. В одном измерении поиск и импровизация все время сворачивается в новые правила и закрепляется в тех или иных предметно-знаковых организованностях. В другом измерении каждый шаг оформления и установления правил рождает новые пространства импровизации, новую игру. За счет этого накапливается культурный смысл и реальное мыследеятельное содержание игры. Ход ладьей в шахматах происходит, несомненно, по правилам, но я могу ходить ею, а могу ходить другой фигурой. Это определено уже не правилами, лежащими в плоскости материала и материальных организованностей игры, а целым рядом иных представлений: ситуацией на «доске», позицией, стратегией. То есть иными словами всем тем, что пока не может быть зафиксировано в правилах, а существует на уровне опыта игроков, их studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 53 способностей и игровой квалификации, на уровне описаний удачных и неудачных «партий». Мы выходим при анализе этих составляющих игры в сферу свободы, которая не подчиняется правилам. Это не значит, что рефлексия и рефлексивное мышление в этой сфере не организованы; однако единицы такой организации совершенно иные, чем в игре с правилами. Здесь властвует опытная и изощренная рефлексия: мы говорим о видении ситуации, о чувстве темпа и ритма, о захвате «поля» и установлении выгодной позиции, о тактиках и стратегиях игры. Именно эта сфера требует от игрока наибольшего напряжения интеллектуальных сил; именно она является наиболее захватывающей и привлекательной в игре. Помимо закрепленной и фиксированной в правилах и материальных образованиях компоненты игры, существует широкий план замыслов и целей, проектов и программ, сценариев действия и ситуаций — борьбы, соперничества, партнерства. Все то, что включено в пространство игры и развертывается в игре, это и есть игра. Здесь тот или иной ход выступает не только сам по себе, но и как знак другого — комбинации или целой партии, ловушки, тактики, стратегии и целей. Цели лежат как бы вне игры и в то же время в игре. План свободной игры как импровизации открывает перед нами еще одну (третью) МД, ту, которая играет и из которой устанавливаются цели и границы игры. Эта МД, являясь на деле ведущей и определяющей, остается скрытой и может быть выявлена только опосредованно, через интерпретацию глубинных оснований игровой импровизации. В этом парадокс игры, всякое действие, ход по правилам в игре приоткрывает нам область обыгрываемой МД, ее принципиальное устройство; всякое свободное действие, ход импровизации приоткрывает другую область — той МД, из которой исходят цели и стратегии обыгрывания. Игра имеет как бы двойную границу: собственно-игровая МД замкнута в пространстве двойных ограничений. Другими словами, всякая игра представляет собой сложный мыследеятельностный комплекс и включает в себя по крайней мере три мыследеятельности: «внешнюю», техническую, как бы «производственную», в которой формируются цели и целевые установки на игру; обыгрываемую МД, представленную сюжетно или в виде тех или иных предметных и знаковых «заместителей», включенных в сюжет и связанных правилами игры; и, наконец, собственно-игровую МД. Последняя как бы распадается на две «зоны»: зону, отражающую обыгрываемую МД, связанную правилами и материальными организованностями, и зону, отражающую «внешнюю» МД в ее принципиальной структуре. Проиграть или обыграть одну мыследеятельность с особыми установками из другой мыследеятельности — вот граничные условия, задающие игру как таковую и ее рефлексивное пространство. Собственно наличие такого отношения и освобождает игру от «продуктивности» и «утилитарности» — феномен, на который так много обращают внимания исследователи игры. Проигрывание, несомненно, происходит под 54 П.Г.Щедровицкий определяющим влиянием заданных целей, но сами цели при этом могут быть скрыты. Скрытое может быть выявлено, но проще им пренебречь. Так возникает и идеология «непродуктивности», полной свободы игры и тезис о «символизме» в игре. Если не учитывать «внешней» МД и внешних телеологических ограничений, то знаки обыгрываемой МД остаются лишь «символами для рефлексии»; предметно-знаковый заместитель может быть превращен в схему для организации рефлексивного мышления только в том случае, когда определяющая роль «внешней» МД выявлена и удерживается игроком. Это вместе с тем означает, что каждый ход в игре имеет несколько планов возможного отнесения и интерпретации: с одной стороны, каждый ход может рассматриваться как изменение или сдвиг в области обыгрываемой МД, как знак этих изменений; с другой стороны, каждый ход отражает план «внешней» МД и может трактоваться как знак тех или иных изменений целей и замысла. И наконец, каждый ход имеет двойное существование в пространстве собственно-игровой МД: как элементарная единица игры по правилам и как знак определенной комбинации в рамках игры-импровизации. Трудности осуществления хода в игре связаны с необходимостью разделения и одновременного удержания трех указанных планов интерпретации. В силу включенности в игру предметно-знаковых заменителей обыгрываемой МД соответствующий план отнесения связывается не только с правилами, но и с самим предметным образованием. Тогда ход «фигурой» в шахматах предполагает и предметную трактовку, в которой правила свернуты в характеристике «фигуры» и положения на «доске», и операциональную трактовку, где правила рассматриваются как ограничения на возможные ходы, и надоперациональную трактовку, в которой ход «фигурой» связывается с планом позиции и стратегии, с создаваемой и изменяемой за счет хода ситуацией. При этом все же за рамками анализа остается «внешняя» МД, которая, образно говоря, играет игроками. Здесь все будет зависеть от условий проведения самой игры. Ясно, что игра гроссмейстеров и игра тренера с начинающими будут существенно отличаться — это просто разные игры. Правила и их предметно-знаковые референты будут пониматься, осмысляться и использоваться по-разному; один и тот же ход на «доске» будет означать различные схемы и стратегии игры, а, следовательно, будет порождать иную рефлексию и рефлексивное мышление у игроков. На этом примере могут быть выявлены и некоторые механизмы выделения игровой формы и исторической эволюции игры. Реально мы постоянно имеем дело с «усеченными», «редуцированными» структурами игры. План «внешней», играющей МД и план обыгрываемой МД отходят как бы на периферию, сворачиваясь в характеристиках собственно-игровой МД. Однако полная игра предполагает все указанные аспекты интерпретации и истолкования; наличие трех связанных между собой мыследеятельностей задает пространство рефлексии играющего и пространство его самоопределения. По мере «усечения» той или иной МД из полной структуры игры изменяется пространство актуальной рефлексии: то, что не представлено в актуальной рефлексии, должно быть замещено некоторыми ограничениями для нормального протекания игры. Эти studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 55 ограничения в ходе эволюции игры и трансформации игровой формы становятся моментами системы правил. Сложность игры, таким образом, определена полнотой ее мыследеятельной структуры и актуальной представленностью всех (по крайней мере трех) планов МД в пространстве рефлексии играющего. Сведение пространства рефлексии и структуры игры к непосредственному манипулированию предметно-знаковыми организованностями по установленным правилам упрощает игру. Расширение пространства рефлексии и пространства самоопределения за счет усложнения «внешней» МД и обыгрываемой МД с необходимостью учитывать оба плана при построении игрового действия усложняет игру и создает ситуацию экзистенциального (хотя и игрового) риска. Игровые ходы уже не являются определенными и детерминированными, центр тяжести игры смещается в сторону самоопределения игрока. Правила еще должны быть выработаны и установлены в ходе самой игры. Может ли быть игра без правил? Да, любая игра как play, игра-импровизация всегда развертывается без правил, хотя может строиться над правилами и по поводу правил. Должны ли мы играя фиксировать правила? Мы можем это делать и делаем в силу ограниченности рефлексии и рефлексивного мышления; правила устанавливаются конвенционально, как опоры и ориентиры для рефлексии. Вместе с тем такая регламентация, поддерживая и облегчая рефлексию участника игры, может уничтожить саму игру. Установление правил конституирует игровую форму, но игровая форма не тождественна игре. Реализация игровой формы еще не дает игры: как часто мы видим, что дети не играют в «Урок» или в «Гуси и волк» под пристальным вниманием воспитателя, целиком и полностью воспроизводя игровую форму. Реализация игровой формы (игры с правилами) вне той движущей силы, которая создается импровизацией, мертва; игра с правилами вырождается в спектакль, представление. Игра является игрой в меру отсутствия правил. Тогда становится более понятной ситуация организационно-деятельностной игры. За вопросом о правилах организационно-деятельностной игры стоит стремление упростить игру и ввести в пространство рефлексии участника реальные МД ориентиры — стремление превратить игру в неигру. Ответ организатора, что в организационно-деятельностной игре нет правил, свидетельствует о сложности игры: в ОДИ актуально представлены все перечисленные планы МД — их одновременное удержание в рефлексии и рефлектирующем мышлении при продумывании и построении ходов является единственным неукоснительным «правилом» этой игры. Организационно-деятельностная игра представляет собой полную игру: те организационные документы, которые обсуждают организаторы в ходе установочного доклада, те мыслительные представления и схемы, на которые опирается организатор при построении текста коммуникации, отражают как «внешнюю», так и обыгрываемую МД. Оргпроект и программа игры, вводимые представления рабочего процесса и методологические схемы деятельности отражают будущую МД, задают МД ориентиры для проспективной рефлексии участников игры и в этом смысле 56 П.Г.Щедровицкий (функционально) могут и должны рассматриваться и трактоваться как «правила» ОДИ. Однако ни в ходе установки, ни в первые дни игры участники, испытывая огромные трудности в процессе самоопределения и взаимоопределения, не воспринимают оргдокументы и мыслительные схемы как правила и ориентиры. Этот факт игры должен быть рассмотрен особо. 11) В.Сааков / А.Боровских 3 мая 11:00 2 Пространство самоопределения самоопределения и проблемы «Оргпроект и программа организационно-деятельностной игры не воспринимаются участниками игры как правила? Это естественно: они не являются правилами», — скажет, выслушав наши рассуждения, представитель организационно-деятельностной игротехники — в ОДИ нет правил». «Вы утверждаете, что этот регламент, в котором отмечено время обеда и ужина, представляет и фиксирует мыследеятельные контексты игры? Рассматривать оргпроект и программу как ориентиры будущей мыследеятельности, — удивится участник намеченной игры, – посмотрел эти «документы», но ничего не понял». Итак, ни игротехники, ни участники, впервые попавшие в ОДИ, не рассматривают организационные и методологические представления, заданные в программе и вводимые в установочном докладе, как правила игры. Не рассматривают и не используют; в этом плане эти представления не являются для них правилами; как первые, так и вторые правы, но правы поразному. Для большинства участников организационно-деятельностная игра начинается с установки, в ходе которой организатор предлагает всем присутствующим сыграть в коллективную мыследеятельность. Мало кто до установочного доклада обращает внимание на тему игры, программу тематических обсуждений, список рабочих групп и тип заданной в оргпроекте функционализации; да и саму установку, как показывает опыт игр, многие не воспринимают всерьез. Однако играть в мыследеятельность оказывается непросто. Осуществление организационно-деятельностной игры предполагает наличие по крайней мере трех связанных мыследеятельностных контекстов: той МД, из которой устанавливаются цели и задачи на игру; той МД, которая будет обыгрываться; и собственно-игровой МД, несущей прежде всего рефлексивную и рефлексивно-мыслительную нагрузку. Задачи «запуска» ОДИ и включения всех участников в игру требуют строго определенных установок — все перечисленные планы МД должны быть актуально представлены в пространстве самоопределения игрока. Несомненно, что установочный доклад в каждой игре будет строиться поразному. Ни одна установка не повторяет другую, но ее назначение и функции определены требованием актуальной представимости полной игровой studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 57 мыследеятельности и заданием пространства самоопределения участника организационно-деятельностной игры. Как же представлены в установке цели игры и ситуация «заказа» на игру? Как представлена обыгрываемая МД? В каких формах дана собственно-игровая МД? Следует сразу подчеркнуть: между планами игровой МД и структурой установки нет и не может быть взаимно однозначного соответствия, это бы противоречило идее игры. Однако в установочном докладе организатора игры заданы все необходимые фрагменты пространства самоопределения, и задача игрока — восстановить эти фрагменты в их взаимоотношениях и реконструировать топологию пространства. Три плана интерпретации игрового хода Первым ориентиром для участника игры является тема. Формулировка темы не только очерчивает общие контуры тематической области, а значит, и контуры будущих дискуссий и обсуждений, тема игры косвенно задает план рабочих процессов и игровую форму. Реконструкция рабочих процессов и игровой формы по заданной формулировке темы требует от участника игры не только общего представления полной игровой МД, но и понимания возможных связей и отношений в МД — конституирующих игру и конституируемых игрой. С этой точки зрения тема задает особый тип связи между обыгрываемой МД и «внешней», «производственной» МД, из которой устанавливаются цели на игру. Какова эта связь? Что может дать анализ темы и тематический анализ вообще игроку в плане самоопределения? Если организатор игры предлагает участникам сыграть в «проектирование вуза нового типа» или в «программирование научных исследований и проектных разработок для головного института отрасли», то естественным является вывод о характере основного рабочего процесса. План рабочих процессов (или сюжетного содержания) уже выявлен, намечен в теме и задан культурно-исторически; значит, в некотором смысле внеигровым способом: через типомыследеятельностные определения. Мы понимаем, что участники игры будут «проектировать» или «программировать», а там, где это не будет получаться по тем или иным причинам, будут играть в «проектирование» и 58 П.Г.Щедровицкий «программирование». Ситуация усложнится, если мы столкнемся с формулировками другого типа; проводится ОДИ «Город» или «Пути и методы активизации учебного процесса в системе повышения квалификации». Мы уже не можем, опираясь на формулировку темы, однозначно выделить центральный рабочий процесс. Можно предположить, что игра будет посвящена либо «анализу ситуации» в области повышения квалификации или «урбанистики», либо проблематизации существующих подходов к теме, методов исследования; однако подтверждение такой гипотезы следует искать в других оргдокументах, в проекте и программе игры. Помимо такого косвенного указания на характер рабочих процессов, формулировка темы позволяет выявить собственное тематическое содержание игры. Тематическое содержание возникает на отношении целей и задач игры, фиксирующихся в рамках «внешней» МД и рабочих процессов (рабочего содержания игры), задаваемых обыгрываемой МД. Тема задает такой аспект игры, который отражает «внешнюю», «производственную» МД в ее изменении и развитии, но не имманентном, а как бы «производимом» самой игрой. Рассматривая ОДИ как средство и механизм изменения и развития «внешней» МД, мы получаем возможность выделять тематические аспекты рабочих процессов и тематические аспекты игровой формы. Другими словами, тема игры фиксирует те процессы, которые должны быть перенесены в будущую МД в целом или частично. Тема игры не только указывает на «внешнюю» МД и те цели, которые преследует «заказчик» и организатор игры, представляющий «заказчика»; тема игры указывает на обыгрываемую МД, взятую в отношении к целям и ситуации «заказа на игру». В плане самоопределения игрока здесь важно не столько типомыследеятельное определение рабочих процессов, сколько очерчивание тех аспектов, которые из игры должны быть перенесены во «внешнюю» МД и имплантированы в нее. Если мы играем в «Проектирование вуза нового типа», то во «внешнюю» МД будет «отправлен» не только и не столько проект вуза, сколько новые методы и техники проектирования, выращенные в игре формы организации коллективной МД и коллективного проектного мышления, а также люди, прошедшие школу игрового проектирования. Именно на эти нетрадиционные продукты игры и процессы, подлежащие переносу и внедрению в будущую «производственную» МД, указывает тема. Вместе с тем формулировка темы игры явно фиксирует то содержание, которое является новым для «внешней», «производственной» МД. «Внешняя» МД устанавливает цели на игру; однако отношение рабочего процесса к ситуации «заказа на игру» и отношение собственно-игры, проигрывания к «внешней» МД не является отношением «исполнения». ОДИ всегда развивает и трансформирует «внешнюю» МД и «внешние» мыследеятельностные контексты; тема игры как бы фиксирует «шаг» трансформации и развития. Организационно-деятельностная игра и игровая форма позволяют участникам выйти из тех «производственных» структур, в которые они включены, и сделать саму МД (ту «производственную структуру»), а вместе с тем и самих себя предметом анализа, критики, преобразования. Поэтому во studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 59 всякой ОДИ, в большей или меньшей степени, существуют и представлены внеигровые цели, предметом и объектом которых являются формы организации коллективной жизнедеятельности и МД, мыследеятельная структура работ, а также люди — носители МД. «Внешняя» МД не сводится к ситуации «заказа на игру» и целям заказчика: общей установкой ОДИ является установка на развитие коллективной МД. Мы уже обращали внимание на то обстоятельство, что современные подходы к анализу и рассмотрению игровых форм организации МД принципиально исключают из предмета исследования и описания все аспекты «внешних» мыследеятельных процессов и структур, определяющих и детерминирующих собственно-игровую МД. Такой анализ, не рефлектируя и не выявляя своих оснований, имеет дело с «усеченными» и «редуцированными» формами игры; тем самым в рамках названного подхода не может быть достигнуто понимание собственно-игровой МД. С нашей точки зрения, нельзя представить дело так, будто «внешние» процессы и структуры лишь post factum захватывают и ассимилируют собственно-игровые процессы. Скорее, наоборот: по мере культурно-исторической эволюции игры, накопления ее культурного смысла и пакета разнообразных игровых форм игра (тот или иной тип игры) становится относительно безразлична к типу обыгрываемого мыследеятельного и тематического содержания, а следовательно, к типу «внешней» МД, захватывающей игру. Только очень рафинированные и гибкие игры позволяют разрешать различные социокультурные цели; в подавляющем большинстве случаев игра детерминирована строго определенным МД контекстом. Однако не только теоретики, исследователи игры и игровых форм организации страдают от принципиального пренебрежения анализом «внешних», «производственных» МД, захватывающих и направляющих игру. Участники игры точно так же несут на себе груз предрассудков такого рода «неутилитарной» трактовки «игры». Опыт ОДИ показывает, что игроки не могут восстановить ситуацию «заказа» на игру и требования «заказчика», не видят тех целей и целевых установок, которые формулирует организатор в ходе установочного доклада, не могут выделить тематического содержания игры и тематических аспектов рабочих процессов и игровой формы. Участники игры оказываются безразличны ко всем подсказкам организатора. Помимо темы игры, в которой уже задан богатый материал для рефлексии и рефлексивного самоопределения, в установке артикулируются цели игры, предлагается разветвленная система ориентиров для коллективной мыследеятельности. В оргпроекте и программе игры свернуты и аккумулированы принципы организации коллективной МД и рабочих процессов. Методологические и игротехнические схемы, используемые организатором, задают необходимые формы организации коммуникации между участниками игры, понимания, рефлексии и мышления. Вместе с тем установка фиксирует построение игровой формы. Было бы ошибкой утверждать, что игрокам дана игровая форма: она может быть отрефлектирована и выделена только после реализации игры. Каждая организационно-деятельностная игра в силу своей 60 П.Г.Щедровицкий уникальности имеет свою специфическую игровую форму, однако принципы построения игровой формы, использованные прототипы и организационные аспекты игровой формы, то есть организационная форма игры, может и должна быть выявлена участником. Организационно-деятельная игра Если тема игры задана теми процессами и структурами, которые из ОДИ должны быть перенесены в «производственную» МД, то игровая форма определена самим отношением употребления, возникающим между двумя МД. Игровая форма и организационная форма игры задана отношением проигрывания; организационным употреблением одной МД (обыгрываемой) с определенными целевыми установками из другой МД («внешней», «производственной», играющей) и суммой складывающихся инструментальных отношений в МД. Другими словами, игровая форма может быть выделена и реконструирована в «треугольнике»: тема, рабочие процессы, игровая форма. Организационная форма как таковая не схватывает полноты игровой формы, однако такая оргформа, представленная, в частности, в организационных документах, позволяет участнику игры адекватно восстановить замысел ОДИ и ее предполагаемое течение. В пространстве актуальной рефлексии игрока заданы все ориентиры для реконструкции полной мыследеятельной структуры ОДИ. Будущая МД в игре задана. Организатор игры предлагает всем участникам сыграть в коллективную МД: например, в проектирование организации или программирование научных исследований и разработок. Сыграть в полипрофессиональную и межпрофессиональную коммуникацию. Сыграть во взаимопонимание и во взаимонепонимание, сыграть в коллективное проблемно ориентированное мышление, в методологически и игротехнически организованную, но саморазвивающуюся МД. Однако участники игры с трудом понимают и принимают такую установку: они не хотят играть в МД и тем более в коллективную МД. Не хотят, потому что не могут. Участников организационно-деятельностной игры держит прежде всего отсутствие адекватных способов мышления и МД, адекватных подходов к теме. Коллективная МД не может быть осуществлена в силу того, что ни организаторы, ни участники не знают, какую мыследеятельную работу studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 61 должен осуществить каждый игрок на своем месте в соответствии с оргпроектом и программой. Более того, организаторы игры уверены, что все без исключения участники игры не соответствуют своим «местам» и не могут осуществить требуемую работу. Так составлен оргпроект: то, что нужно сделать, лежит в «зоне ближайшего развития» собравшегося коллектива, но ни один из участников сам не может ни решить проблему, ни построить форму организации коллективной мыследеятельности. Оргпроект, заданный организатором, остается «пустым», а схемы, вводимые в установочном докладе, не могут быть задействованы ни в индивидуальной, ни в коллективной мыследеятельности. Будущая мыследеятельность задана, но она не дана участникам. Для того чтобы осуществить МД и играть в МД, необходимо самоопределиться. Самоопределение выступает как дополнительное строительство и самостроительство, как дополнительная работа, обеспечивающая вхождение в игру. Тогда самоопределение оказывается первым процессом в игре, а игра в самоопределение, проигрывание различных вариантов и стратегий самоопределения игрой в игре, эпицентром игры. И если ориентиры, вводимые организатором в установочном докладе, недостаточны для осуществления рабочих процессов и коллективной МД, то они вполне могут стать подпорками и направляющими для самоопределения. Участники игры могут самоопределиться и произвести реконструкцию мыследеятельной структуры ОДИ как пространства для такого самоопределения. Этот момент кажется очевидным не только внешним наблюдателям, но и самим участникам. Они принимают идею вхождения в МД и игру, идею самоопределения; однако необходимой реконструкции топики ОДИ не происходит. Опыт игр показывает, что большинство игроков не может произвести самоопределения в очерченной ситуации. Им не удается в рефлексии и рефлексивном мышлении проимитировать работу организатора и программу; они не могут представить свою собственную работу и траекторию движения в игре на базе полученных рефлексивных представлений. 12) В.Говоров / П.Королев 5 мая 11:00 Что мешает участникам игры войти в игру и самоопределиться в ней? Почему ориентиры будущей МД, вводимые организаторами и поясняемые в установке, не становятся реальными ориентирами? Каковы трудности осуществления рефлексии и рефлексивного мышления в ОДИ? В каких формах может и должно быть задано пространство самоопределения игрока? Основная сложность участников игры и препятствие на пути самоопределения связано с тем, что они не имеют необходимых представлений о деятельности и мыследеятельности. Более того, для подавляющего большинства игроков не существует ни реальности человеческой коллективной МД, ни соответствующей действительности (теоретической, квази-теоретической, практико-методической), в которой и относительно которой они могли бы самоопределяться. 62 П.Г.Щедровицкий Это означает, что все деятельностные и МД ориентиры, предлагаемые организаторами, просто не существуют для участников игры. Ни тема игры, фиксирующая те рабочие процессы и ту МД, которая должна быть перенесена в будущую «производственную» ситуацию, ни типомыследеятельные и функциональные обозначения рабочих процессов и обыгрываемого содержания, ни оргпроект и программа, задающие план организационной формы игры, не воспринимаются участниками и не способствуют их самоопределению. Ни сама МД, ни разнообразные формы ее фиксации и представления не даны игрокам. Участники игры склонны трактовать схемы и представления, предлагаемые организаторами, и организационные документы, конституирующие игровую МД, не как организационные и мыследеятельные ориентиры, не как правила будущей игры и работы, а предметно, как изображения некоторого абстрактного объекта. Такая принципиальная установка понимания и рефлексии, фигура восприятия, игнорирующая реальность процессов мышления и МД, мешает самоопределиться. Наличие определенной совокупности естественных, квазиестественных, натуральных представлений о мире, об объектах не обеспечивает самоопределения. Действительно, по отношению к «природе», по отношению к объектам не нужно самоопределяться. Самоопределение в «природе» бессмысленно; ориентация на объект исключает возможность самой постановки вопроса о самоопределении. Если пытаться интерпретировать шахматную «фигуру» как изображение коня и задавать вопросы о правдоподобности и эстетичности этого изображения, то игры не будет. Чтобы началась игра с «фигурой», надо увидеть в этой «фигуре» определенные оперативные возможности и определенные правила действия — как автономные и изолированные, так и включенные в более широкие комбинации, позиции, стратегии. Чтобы началась игра в МД, необходимо увидеть в организационных представлениях и методологических схемах оперативные возможности рефлексии и рефлексивного мышления, правила, предписания и нормы коммуникации, понимания и коллективной работы. Значит, должно быть задано пространство, относительно которого возможно самоопределение в мыследеятельности. Нужна онтология самоопределения, в которой учтены процессы жизнедеятельности и мыследеятельности. Если это так, то самоопределение в организационно-деятельностной игре возможно только на базе двух связанных онтологий, находящихся в отношении ортогональности. На одной онтологической картине фиксируются те или иные предметные представления, а на другой представления о деятельности и мыследеятельности. В онтологии самоопределения зафиксирован сам человек с его позицией и функциональным «местом» в МД, человек как член кооперативных и коммуникативных отношений. Предметная онтология, напротив, будет заполняться различными предметными представлениями и схемами объекта в связи с деятельностью, структурами МД. Отношение ортогональности означает, что проекция одной онтологической картины на другую равна «нулю». Такое отношение studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 63 ортогональности объясняет, почему существующие психологические и социально-психологические представления не обеспечивают процессов самоопределения: для этого они должны быть перенесены из предметной онтологии психологии в онтологию самоопределения. Реализация процессов самоопределения и взаимоопределения в игре предполагает не только соответствующую онтологию самоопределения, но и культуру, практику такого рода. Ситуация самоопределения возникает везде, где требования к человеку и его возможности не соответствуют друг другу. Это экзистенциальная процедура, задающая зону ответственности человека, фиксирующая его обязанности и его собственность в данной ситуации. Однако участники игры не привыкли самоопределяться: практика выбора своего «места» и определения своей позиции, практика целесообразного и направленного самоназначения отсутствует. В этом плане пространство самоопределения игрока не складывается принципиально: отсутствуют действительность самоопределения и способы овладения и управления собой через техники самоопределения. Вместе с тем отсутствует реальность самоопределенного поведения: ситуация владеет человеком, он оказывается беззащитным перед лицом осуществляемой над ним мыследеятельности. Пахомов Ю.В. «Игротехнический букварь» Каждый из участников игры определен — своим социальным положением, статусом, профессией и областью работы; у внешнего наблюдателя может сложиться иллюзорное представление, что налицо результаты самоопределения. Однако это не так: будучи определенным, человек, впервые попавший на игру, самоопределялся лишь отчасти и 64 П.Г.Щедровицкий незначительно и никогда не анализировал и рефлектировал итогов своего случайного самоопределения. Действительно, относительно чего он мог самоопределяться в мире МД, если сами представления о МД исключены из наличной «картины мира»? Как возможно самоопределение вне соответствующей подготовки и культуры? Кто учил этого человека самоопределяться в системах социальных отношений? В этом контексте могут быть поняты и осмыслены психотехнические и практические тенденции современной психологии и социальной психологии. В рамках системы психологического тренинга, групп общения и групп развития человек впервые реально сталкивается с миром жизнедеятельности, общения и взаимодействия и учится самоопределяться в нем. Организационно-деятельностная игра также ставит человека в ситуацию, когда он вынужден самоопределяться, однако пространство такого самоопределения много шире, чем то, которое задается в психологических, социально-психологических направлениях. Многие участники игры впервые попадают в ситуацию самоопределения в МД; и здесь пренебрежение реальностью МД и действительностью мыследеятельных представлений играет с игроком злую шутку. С первых же минут игры участник вступает в коммуникацию с другими участниками и организаторами, в дискуссию по поводу выдвинутой темы. Его видение объекта и предмета обсуждения, «рисунок» из предметной онтологии коммутирован с профессиональной позицией дискутанта, его предметной точкой зрения, функциональным «местом» в мыследеятельности. У каждого участника игры свои предметнопрофессиональные представления; все говорят разное. Осуществление коллективной мыследеятельности требует самоопределения в позиции, в ситуации и в системе деятельности; если этого нет, то невозможны взаимопонимающая коммуникация между участниками игры, взаимодействие и совместное действие. Самоопределение оказывается условием коллективного мышления и коллективного решения проблемы. Итак, самоопределеность в позиции и самопределение в ситуации. «Фигурой», движение и действия которой должны быть схвачены и поняты в рефлексии, является сам человек. Он должен предметно представить себя и определить свои оперативные возможности относительно заданной темы и рабочих процессов. В этом плане игровая ситуация требует положить «должное» и «возможное» равно объективно, отказаться от психологизма. studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 65 Пространства самоопределения По отношению к заданным организационным, организационнодеятельностным, организационно-мыслительным представлениям участник игры ставит вопрос в модальности долженствования: что требует оргпроект и программа игры? Что он должен сделать как участник общих обсуждений и дискуссий, имеющий свою личную позицию и личную точку зрения на тему, существо рабочих процессов и очерченную проблемную область? По отношению к самому себе эти вопросы будут звучать в модальности возможного: что я могу сделать? Вообще? Нет, в ситуации игры и игровой организации. Что я могу делать как игрок, имеющий свою стратегию и свои цели? Что я могу делать реально, исходя из имеющихся представлений, способностей и схем деятельности? Что я могу делать в силу полученной подготовки и образования? Это и составляет проблему самоопределения. Ситуация самоопределения задана связью и отношением двух вопросов: что я должен делать и что я могу делать в игре? Однако этими вопросами не исчерпывается процесс самоопределения и самоназначения в игре. Ясно, что оба поставленных вопроса являются рефлексивными; ответы на них требуют существенных опор в мышлении. Только мышление позволяет осуществить необходимую перефункционализацию: сделать самого себя предметом рассмотрения в двух планах — должного и возможного, необходимого и осуществимого. Это модальная рефлексия, опирающаяся на мыслительные схемы деятельности и мыследеятельные представления, которая позволяет рассмотреть себя самого как некую потенциальную «фигуру» в игре, ответить на вопрос о возможностях и перспективах участия в заданном оргпроекте и намеченной программе в ходе игры — такое обсуждение требует не только существенных рефлексивных способностей, но и определенного напряжения. Самоопределение связано с экзистенциальным риском. Вопросы самоопределения могут быть сформулированы и чуть иначе. Что я могу сделать в силу имеющихся способностей в рамках рабочего процесса? 66 П.Г.Щедровицкий Какой вклад я могу внести в коллективную мыследеятельность и каковы мои возможности? Что я должен делать, заняв позицию в игре, и что такая акция требует от меня? Наконец, каких изменений и преобразований в себе и какого целенаправленного и искусственного развития требует участие в игре? Самоопределение подготавливает будущее и направлено в будущее. Ответить на подобные вопросы непросто; многие и не пытаются отвечать на них, не принимают ни направленности, ни организационного, искусственнотехнического смысла. Вне этих вопросов не может быть игры. Самоопределение создает ситуацию игры и позволяет перейти к игровым ходам. Оргпроект и программа игры, сценарий, тема и цели, сформулированные организаторами, предполагаемые рабочие процессы еще должны быть осмыслены участником игры в своем пространстве. Каждый ориентир должен быть означен и маркирован с точки зрения собственной позиции, целей и ценностей игрока. Вводимые оргдокументы и схемы еще должны быть поняты как ориентиры и направляющие будущей МД, хода своей игры. Каждый участник игры должен начать осуществление своей игры. Самоопределение позволяет относительно игры с правилами, предлагаемой организаторами, строить новую игру — импровизацию, реализовывать свои замыслы и свою стратегию развития коллективной МД и работ. В этом — культурно-исторический смысл организационнодеятельностных игр. Развертывать свою игру в соответствии со своими целями? Выдвигать проекты коллективной работы и намечать направления общего движения? За несколько дней спроектировать вуз нового типа или разработать программу научных исследований для института? Это нам не по силам. Организаторы предлагают «темную» игру. Если не заданы «правила» игры, а схемы и оргдокументы еще нужно расшифровать, то не будет ли эта ОДИ напоминать игру кошки с мышью? Кошка-то играет, а мышь, как известно, нет. 3 Этика самоопределения и культурный смысл организационно-деятельностной игры «Вы предлагаете играть в «мыследеятельность» и не объясняете правил такой игры. Что бы вы сказали, если бы я предложил играть в карты на деньги в игру, о которой вы слышите впервые?» «Вы какую игру по счету проводите? Сорок седьмую? Я приехал на ОДИ впервые — какая же между нами может быть игра? Может быть, вы хотите провести полевой эксперимент?» «Я слышал, что каждая организационно-деятельностная игра уникальна и готовится в течение длительного периода. Я тему и программу игры узнал только сегодня, открыв впервые программу. Я экономист, а вы предлагаете мне обсуждать — не говорю «играть»; какая же это игра — проблемы проектирования вуза нового типа. Я не считаю себя специалистом в этом вопросе». «Товарищи, мы в конце концов взрослые люди. В нашем возрасте играть в игрушки несолидно». studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 67 «Скажите прямо, что мы должны делать и какие у нас цели. Что за игра такая, когда непонятно, что делать. Мы не можем самоопределиться? Это естественно, мы в такой ситуации никогда не были — вот и скажите нам, как мы должны самоопределяться. Кто у нас в конце концов организаторы и игротехники?» Вопросы, возникающие обычно в ходе установочного доклада, прежде всего направлены на выявление и прояснение способов и форм самоопределения. Некоторые игроки, увидев сложность и многоплановость игры, рефлектируют свою ситуацию и свое самоопределение. Многие участники игры, не принимая установки на самостоятельное и автономное самоопределение, требуют от организаторов, чтобы их определили и задали им технологию и порядок работы. Другие обращают внимание на игровой характер самоопределения и игровой аспект рабочих процессов, здесь естественным становится вопрос, во что же предполагают играть организаторы ОДИ. Участники игры задают организаторам вопрос об их собственном самоопределении в игре и по отношению к игрокам, попавшим в ОДИ впервые. Действительно, описанная ситуация, поднимая и ставя во главу угла вопросы самоопределения и самоназначения, представляет собой принципиальную этическую ситуацию и содержит в себе ряд этических проблем. Это проблемы этики коллективной мыследеятельности. Методологи и игротехники, в отличие от большего числа участников игры, имеют определенный опыт игрового решения проблем и игрового самоопределения; они владеют схемами МД и мыследеятельными представлениями, техникой, искусством организации и направления коллективной коммуникации и коллективного действия. Организаторы игры, казалось бы, находятся в «выигрышной» ситуации по сравнению с любым участником игры. «Опыт, техника знание — в ваших руках; эта ситуация напоминает эксперимент на людях»,— говорят участники игры. В чем же состоит ситуация самоопределения для организатора игры? Что удерживает игротехников от простого манипулирования игроками? Почему, наконец, мы говорим, что методологи и игротехники играют в ходе ОДИ? Они отыграли свою игру в ходе подготовки, им удалось в рефлексии и рефлексивном мышлении проследить ход будущей игры и возможные позиции, тактики и стратегии. Результаты этой игры воплощены в оргдокументах и схемах деятельности, в установочном докладе организатора игры. В чем может состоять игра для организатора на основном этапе ОДИ? Организационно-деятельностная игра представляет собой, на деле, крупномасштабный эксперимент. Однако для организаторов игры это прежде всего эксперимент на самих себе, эксперимент на самоорганизацию и саморазвитие. Методологи и игротехники также находятся в проблемной ситуации и должны самоопределяться, хотя суть их проблемной ситуации несколько иная, чем для рядовых игроков. Методологи действительно владеют представлениями о деятельности и МД, техниками организации коллективной работы разнопредметных специалистов, но наличные представления и техники диффициентны в той проблемной области и в той 68 П.Г.Щедровицкий ситуации, с которой столкнулись организаторы в данной игре. В оргпроект и программу игры заложен весь пакет мыследеятельных представлений, которые имели до этого организаторы игры и которые удалось разработать в результате подготовки. В оргпроект игры и установку на игру организатор заложил все, что он видит и считает необходимым привлекать с точки зрения различных мыследеятельных контекстов, проделанного анализа тематической и проблемной области. У организатора игры было дополнительное время, чтобы самоопределиться: время подготовки и проектирования игры. Однако теперь, в ходе установочного доклада и в момент перехода к основному этапу ОДИ, он ничего не скрывает от участников игры и не пытается играть втемную. Установка фиксирует для всех участников игры результаты подготовки, рефлексии и рефлексивного мышления методологического и игротехнического «штаба». Выражаясь в тексте коммуникации, эти результаты становятся публичными. Однако, проиграв в мышлении возможные повороты игровой ситуации, проимитировав перипетии и ходы коллективной МД, организатор в условиях «большой» игры и ее основного этапа попадает в проблемную ситуацию вместе со всеми участниками. Наработанные представления и схемы-заготовки обеспечивают в лучшем случае лишь «запуск» игры, включение в игру и процессы самоопределения, но не реализацию и осуществление необходимых рабочих процессов. Самоопределившись в ходе мини-игры и подготовки, организатор игры, методологи и игротехники вынуждены в «большой» игре досамоопределяться и пересамоопределяться. Вхождение в игру, коммуникативный и мыследеятельный контакт с основным составом участников игры высвечивает все недостатки и весь дефицит проделанного самоопределения. В ходе такого взаимоопределения организаторы игры поновому и с новых точек зрения видят тему и проблему игры, существо будущей МД и в меру изменения видения меняют и трансформируют свои исходные представления и допущения. Предварительная подготовка не может снять задачу самоопределения. К игре нельзя подготовиться, хотя к ней можно быть готовым. Готовность к игре предполагает постоянное напряжение и анализ ситуации, установку на перманентную корректировку формы и способа достигнутого самоопределения. Тот игротехник, который приходит в игру, думая, что сумел самоопределиться до игры, обречен проиграть в силу неправильной исходной установки. Достижение самоопределенности лежит в самом процессе самоопределения, который сопровождает все такты игры. Необходимость постоянного досамоопределения организатора при переходе к основному этапу заложена в саму идею ОДИ и являет собой принцип организационнодеятельностных игр. Сама игра проводится потому, что ни у кого из участников и организаторов нет норм, схем и технологии организации и осуществления такого рода работы. Тема игры содержит в себе формулировку проблемы. Цели, поставленные организаторами, не имеют адекватных способов разрешения и studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 69 способов достижения; все участники игры в силу этого находятся в проблемной ситуации. ОДИ как игра нужна как форма организации поисковой мыследеятельности: для выявления новых, никому не известных форм, средств и методов организации полипредметной и полипрофессиональной работы в проблемной ситуации. И в этом плане ситуация, в которой находится организатор игры, мало чем отличается от ситуации, в которой находится неофит. Организатор игры также вынужден постоянно осуществлять самопроблематизацию и саморазвитие для того, чтобы не оказаться в тупике. Преимущество его в том, что он имеет опыт разрешения проблемных ситуаций за счет самоопределения и саморазвития; не зная, как решить данную проблемную ситуацию, он держит в руках принцип решения. Но это преимущество человека, который, один раз удачно подобравшись к вражеской амбразуре и взорвав ее, опять первым поднимается в атаку. Возможность повторить успех статистически меньше, несмотря на приобретенный опыт. Возможность погибнуть, имея в руках принцип прорыва в «мертвую зону», гораздо больше. В этом плане организатор игры рискует, и этот экзистенциальный риск и принятие ответственности за коллектив и за осуществление коллективной МД в проблемной ситуации задает первое субъективное основание реализации практического отношения — определенности осуществляемого нравственного действия. Такое практическое отношение и установка на автопроблематизацию со стороны организатора игры и игротехников составляет этическое основание взаимоопределения. Самоопределившись, организаторы требуют самоопределения от всех участников игры. Но в свою очередь самоопределение игроков требует досамоопределения и пересамоопределения от организаторов и методологов. В этом принцип организационно-деятельностной игры: разрешить проблемную ситуацию можно только за счет самоорганизации, самодеятельности и саморазвития всех участников игры; за счет соорганизации усилий разных профессионалов, всего полипредметного коллектива, создания взаимопонимающей коммуникации и коллективного мышления. Решить проблему можно только за счет интенсивного развития самого коллектива, техники и методов мышления и мыследеятельности, самой мыследеятельности. Принцип решения в организации коллективного поиска. Чтобы мы могли говорить о коллективном поиске, надо этот поиск осуществлять мыслительно и мыследеятельно. Имея принцип прорыва в «мертвую зону», надо еще прорваться, добежать до этой «мертвой зоны». Что же позволяет в игре совершать пробные ходы и искать новые способы и формы МД? Что толкает участников игры на реализацию той МД, которую они не умеют реализовывать и специалистами в которой не являются? Что служит движущей силой для осуществления «бессмысленных», на первый взгляд, действий, для которых не существует ни норм, ни адекватного опыта? А что позволяет идущему в атаку оторвать свое тело от земли и броситься вперед? Все участники игры находятся в «разрывной» ситуации, где должны 70 П.Г.Щедровицкий быть не только сотворены из «ничего» формы и способы решения проблемы, но и сами цели поиска и цели действия должны быть открыты и прочерчены в пространстве взаимоопределения. Пахомов Ю.В. «Игротехнический букварь» Чтобы начать действовать в игре, участник должен самоопределиться, самоопределение в ОДИ принимает форму взаимоопределения. Взаимоопределение предполагает проблематизацию и критику всех частных форм самоопределения — как индивидуальных, так и групповых. Организатор игры самоопределяется первым и предъявляет всем участникам игры результаты этого самоопределения; вместе с тем он первый становится на путь критики и проблематизации. Публичность самоопределения и возможность критики создают принципиальное этическое отношение между участниками игры. Более того, в силу публичности осуществляемого самоопределения и выявленности оснований организационных решений участник сам попадает в ситуацию, требующую от него нравственного выбора. Критикуя организатора, он рискует получить вопрос: в качестве кого он производит критику и фиксирует недостатки? Из какой позиции и с какими целями по отношению к игровой ситуации и задачам организации коллективной работы делаются те и или иные утверждения? Значит, не самоопределившись сам в позиции и ситуации, участник игры не может даже задавать вопросы, не нарушая границ взаимной этики. Открытость и публичность установки и самоопределения организатора требуют studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 71 равносильной открытости от любого участника, вступающего в дискуссию. На самоопределение и взаимоопределение в ОДИ отводится от 2 до 4 дней, но реально этот процесс идет вплоть до конца игры. Параллельно развертываются анализ ситуации и целеопределение; эти процессы также обеспечивают вхождение в игру и предполагают восстановление и выявление скрытых планов игровой и внеигровой МД. Мы уже отмечали, что и самоопределение, и целеобразование вызывают у большинства участников игры существенные трудности: игроки не могут поставить цели, оценить положение на «плацдарме» игры и выделить ситуацию своего возможного действия. В то же время очевидно, что если игрок не производит анализа ситуации и не имеет собственных целей, то любая диспозиция в игре и любая расстановка сил на игровом «плацдарме» оказываются для него одинаково безразличными. При таком отношении к осуществляемой жизнедеятельности и МД не происходит ни выделения замыслов и целей организатора и его «штаба», ни реконструкции ситуации заказа «на игру», ни определения основных действующих сил и соответствующих фокусов целеобразования. Если у игрока отсутствует внимание к формам и способам самоопределения других, то для него оказывается невозможным выработать необходимую стратегию собственного действия и траектории движения в игре. Организатор в ходе установочного доклада фиксирует цели игры — так, как он их видит и представляет на основе проделанной подготовительной работы. Это результаты имитации в мышлении хода будущей игры и будущей мыследеятельности. Но несмотря на то что в ходе установки цели игры были сформулированы, ситуация игры и ситуация взаимоопределения еще не возникли. Ведь цели организатора игры не тождественны целям игровых групп и отдельных участников игры. Понимание гетерогенности и гетерархированности целей наталкивается на непреодолимые предрассудки: если мы хотим создать коллектив, то у нас должны быть общие цели! Почему собственно цели участников не совпадают с целями организаторов? Несмотря на повседневное и очевидное различие и разнонаправленность целей участников, указание на этот факт и требование автономного самоопределения и целеобразования вызывает плохо скрытое недоумение. Как же может строиться работа, тем более коллективная, в случае расхождения и рассогласования целей? Вместе с тем ситуация взаимоопределения требует от каждого участника игры четкого понимания своих целей (личных, групповых, коллективных, рабочих, игровых, «производственных»), и не только понимания, но и открытого предъявления. При понимании установки важно не только и не столько то, какие цели сформулировал организатор игры, сколько то, как он их сформулировал и как он самоопределялся. Несомненно, при взаимоопределении участник игры удерживает предъявленные цели, относя их к той или иной позиции и фиксируя их направленность; на этом будут строиться коммуникация и кооперация в игре. Однако он не может оставлять 72 П.Г.Щедровицкий без внимания сам тип целей, способ самоопределения и целеобразования, свидетельствующий о типе разыгрываемой ситуации. 13) М.Беляев 10 мая 11:00 Всякое высказывание в игре, всякое действие следует изначально трактовать как протокольное; как чрезвычайно значимое и требующее углубленной интерпретации. Это и создает ситуацию взаимоопределения, в которой и организатор игры, и участник равны. Ситуацию, где способы и типы самоопределения других более важны, чем собственная автономная самоопределенность. Организационно-деятельностная игра выступает как «школа» взаимопонимания и взаимоопределения. Однако сколько бы не самоопределялись другие участники игры, подлинная ситуация взаимоопределения возникает только тогда, когда человек, включившись в игру, начинает осмысленно и целенаправленно осуществлять пробующие ходы, выдвигать собственные цели и формировать собственную ситуацию. Чтобы быть самоопределенным и совершать адекватные действия в игре, надо постоянно находиться в процессе взаимо-самоопределения, опирающегося на анализ ситуации. Самоопределение должно совершаться, а не только называться. За счет чего и как возможно самоопределение в организационнодеятельностной игре? В чем технология самоопределения, требующего своего пространства и своей онтологической подосновы? Естественным представляется тот факт, что самоопределение может и должно осуществляться в рефлексии и через рефлексию. Пространство самоопределения суть пространство рефлексии. Даже тогда, когда при решении конкретных мыслительных и деятельных задач на базе пространства рефлексии развертывается система ортогональных онтологий и все содержание рефлексии предстает в преобразованном виде, рефлексия составляет исходную материю самоопределения. Самоопределение является рефлексивным процессом и должно осуществляться в рефлексии, однако в ОДИ самоопределение не может быть осуществлено подобным образом. Действительно, самоопределение ориентировано в будущее и подготавливает будущее; оно не столько отражает ситуацию, сколько создает и устанавливает ее своим осуществлением. Однако как можно рефлектировать то, чего нет. Прежде чем рефлектировать, надо действовать; без действия, следуя понятию рефлексии, нечего рефлектировать. Тогда самоопределение как рефлексивный процесс предполагает самое себя реализованным. «Позвольте, — скажет внимательный читатель, — но не разделили ли вы, разбирая этот парадокс рефлексии, два типа рефлексии: рефлексию ретроспективную и рефлексию проспективную, опережающую мыследеятельность? Не вы ли попытались объяснить игру через рефлексию и усматривали смысл игры и игровых форм организации в осуществлении опережающей рефлексии? Если это так, то и ОДИ как игра находит свое выражение в преосуществлении проспективной рефлексии, в том числе и в форме самоопределения, то в чем состоит проблемность самоопределения? studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 73 Самоопределение, ориентированное в будущее и подготавливающее будущее, опирается на формы проспективной рефлексии». Введенное представление о проспективной рефлексии позволяет трансформировать понятие о рефлексии и расширить его содержание. Однако мы не разобрали, как возможна проспективная рефлексия. Естественным механизмом осуществления проспективной рефлексии будет использование и перефункционализация ретроспективных форм. Анализ будущего строится на базе имеющегося опыта, воспоминания пройденных ситуаций действия и взаимодействия и наработанных форм самоопределения в этих ситуациях. Тогда рефлексия оказывается проспективной лишь по направленности, но не по механизму: основанием проспективной ориентации является опыт и возможность экстраполяции в будущее удачного самоопределения и решения ситуаций. В основу рефлексии и рефлексивного самоопределения должна быть положена память и феноменология (по Штумпфу) как аналитика памяти и артификация памяти. Если бы мы рассматривали процессы самоопределения и взаимоопределения абстрактно, в ориентации на типизацию и теоретическое (квазитеоретическое) описание, то анализ самоопределения на базе ретроспективных форм прошлого опыта и памяти составил бы большой раздел «теории самоопределения». (1848 — 1936) Но это уже не входит в нашу задачу в данном контексте. Мы ориентируемся на искусственно-техническую организацию процессов самоопределения в рамках игротехники и игропрактики ОДИ. В организационнодеятельностной игре память не дает решения ситуации; самоопределение на базе имеющихся прототипов невозможно. Попав в игру, мы вынуждены отказываться от привычных штампов и способов деятельности и проблематизировать имеющийся опыт. Сколько мы не смотрим на себя и на свой опыт в памяти и рефлексивной интроспекции, мы не можем найти подобную ситуацию, где нам приходилось бы так самоопределяться. Каждая ОДИ уникальна и экземплифицирована; в этом 74 П.Г.Щедровицкий плане опыт организаторов игры так же мало дает им в поиске форм самоопределения, как и опыт неофита для его вхождения в игру. Тогда должен быть другой способ самоопределения и другая форма организации проспективной рефлексии. Если мы не можем отрефлектировать ситуацию и «схватить» ее на основе имеющегося опыта, то приходится входить в ситуацию и определяться либо мыслительно, либо мыследеятельно. Рефлексия находит себе опоры не в ретроспективном видении удачных решений ситуаций взаимодействия, а во вневременных и абсолютных формах мышления. Функционально такая работа остается рефлексией, но осуществляться должна как мышление: возникает рефлексивное мышление, мыслительный поиск, отправляющий рефлексивные функции. Однако для того, чтобы самоопределяться мыслительно, нужна совершенно иная организация работы: нужна онтология самоопределения и логика самоопределения. Онтология и логика, которые выступают как формы и способы организации мышления. На их основе и организаторы, и участники игры начинают в мышлении имитировать процессы самоопределения, а вместе с тем и те процессы, которые должны и могут развертываться в коллективной мыследеятельности при решении проблемной ситуации. Онтология и логика позволяют имитировать будущую мыследеятельность. Вне такой нормативной организации проспективное мышление, выполняющее функции проспективной рефлексии и обеспечивающее самоопределение и взаимоопределение участников, невозможно. Вне онтологии и логики самоопределения имитация самоопределения в мышлении неосуществима. Но существуют ли необходимые опоры для мышления, выступающего в рефлексивной функции? Имеют ли организаторы игры и игроки адекватные онтологические представления и логики, обеспечивающие самоопределение и коллективную МД? Организаторы игры, проимитировав в своем мышлении будущую игровую и рабочую МД, зафиксировали результаты этого мышления в оргдокументах и схемах, вводимых в ходе установочного доклада. Не будет преувеличением утверждать, что тем самым они вышли за пределы своего мышления: возможности их индивидуального и коллективного мышления исчерпаны. Проспективная рефлексия и самоопределение осуществлены в меру studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 75 наличного мыслительного потенциала. Организаторы игры вынуждены из ситуации методологического и игротехнического предвидения будущей МД выйти в позицию реальной организации игры и игрового поиска. Организаторы игры в силу ограниченности их мышления и способностей мыслительной имитации мыследеятельностной реальности вынуждены обращаться к игре как средству мыследеятельного коллективного решения проблемы. Они хотят теперь разыграть в коллективной коммуникации, взаимодействии, взаимоотношениях некоторую реальную ситуацию и увидеть в мыследеятельности коллектива то, что им не удалось увидеть мыслительно. В этом «контур» самоопределения организатора игры: он предлагает всем участникам игры схемы и представления, полученные в результате мыслительной имитации и мыслительного опережения игротехнической и методологической группы, предлагает их для того, чтобы в них и через них разыграть коллективную МД. Для того чтобы на базе мыслительных представлений была реализована коллективная МД, схемы должны быть использованы в организационно-деятельностной функции. С точки зрения организатора игры это означает, что он должен заполнить схему, мыслительную конструкцию реальными людьми с их коммуникацией и рефлексией; при этом сама коммуникация и рефлексия нужна такому организатору не ради нее, но для того, чтобы в ней выражалась и проявлялась реальная мыследеятельность. С точки зрения игрока, это означает, что он должен «войти», «встать» на то или иное место в схеме и начать по ее организационной логике осуществлять пробующие ходы и ситуативные действия. Вместе с тем, прежде чем войти в схему и коллективную МД, участник игры может и должен определить 76 П.Г.Щедровицкий возможности и границы своего мышления. Вслед за организаторами игры он должен самоопределиться: то есть прибегнуть к проспективно ориентированной рефлексии, а затем к рефлексивному мышлению, опережающему и подготавливающему действие. То, что можно совершить в мышлении, то должно быть сделано в мышлении, без обращения к коммуникативно-деятельному и мыследеятельному опробованию. Ясно, что пределы мышления игрока ограничены: но игра требует установления границ и нахождения пределов. Так участник игры начинает строить самоопределение и взаимоопределение: рефлектировать; мыслить там, где не удается рефлектировать; мыследействовать там, где не удается мыслить. Здесь и начинается подлинная игра: оценив ситуацию и расстановку сил на игровом плацдарме, участник игры в мышлении проделывает некоторую работу (по самоопределению и решению проблемы) и начинает выражать результаты этого мышления в коммуникации. Другие участники начинают возражать, строить альтернативные представления, критиковать и проблематизировать выдвигаемые идеи. Зачастую, вступая в коммуникацию, игрок уверен в правильности и непоколебимости предлагаемых построений. Такая уверенность во многом задает самоопределенность участника игры в ситуации «здесь и теперь». Проблемность выявляется актуально в коммуникации и до вступления в коммуникацию не обнаружена самим игроком. Каково же оказывается его самоощущение и способы ситуативного досамоопределения в тот момент, когда в коммуникации и дискуссии выявится, что его мыслительная конструкция требует существенных перестроек. Коммуникация выявляет пределы и границы индивидуального и группового мышления. Участие в такой коммуникации — это игра, требующая напряжения интеллектуальных и моральных ресурсов. Если ограниченность проделанной работы, ошибка мыслительного построения открывается в ходе дискуссии, то необходимо иметь мужество отказаться от хода — проиграть. В этой ситуации проявляется не только мыследеятельная подготовка игрока — способности его понимания, рефлексии, возможности его мышления и мысли-коммуникации; ситуация просвечивает и индивидуальную социальнопсихологическую готовность, сформированность личных качеств, ситуацию в группе, степень групповой консолидации, общую сформированность игрового коллектива и его мыследеятельные и жизнедеятельные потенции. Многие игроки похожи на ребенка, который, проиграв «фигуру» в шахматы, начинает плакать или бросает игру; другие делают ряд бессмысленных шагов или ходов — «все равно проиграл». Иной участник игры, проиграв партию со «взрослыми», приглашает маленькую сестру и обыгрывает ее. Реальная материя игровой МД и игровых взаимодействий представляет богатый феноменальный материал, отражающий разные типы и способы самоопределения. Входя в игру и отвечая своим действием и мышлением, воплощенным в коммуникации, на центральные вопросы самоопределения, участник игры начинает строить свое самоопределение, обговаривать его в коммуникации и разыгрывать варианты взаимоопределения studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 77 коммуникативно-деятельно — в группе, на общих обсуждениях, в ходе рефлексивного анализа. Квалифицированный и опытный игрок не только находит и создает удачную ситуацию для своего коммуникативно-деятельного участия; он в рефлексии видит свое собственное незнание, фиксирует для себя слабое место построенной мыслительной конструкции. В зависимости от способа и формы разворачивания ситуации будет изменяться и его игровое самоопределение. Игрок сам может выявить проблемность своего рассуждения и указать на слабые места мыслительного идеирования. А может построить обсуждение так, что область «незнания» будет сдвинута на периферию обсуждения. Сумеет ли оппонент найти в мышлении ошибку предлагаемой конструкции и адекватно зафиксировать в коммуникации проблему? Сумеет ли кто-нибудь в дискуссии построить другую идею, другой вариант решения, более мощный, чем предложенный? ОДИ — это прежде всего игра с самим собой, игра в растождествление с мышлением и мыслительными ходами, игра в быстрое мыслительное «реагирование» и своевременный отказ от проигранной мыслительной «фигуры». Это игра в содержание, мыслительная игра. Самоопределиться можно, только встав на путь самоопределения: в этом состоит экзистенциальный риск игрока. В то же время участник игры имеет богатое «поле» возможных пробующих ходов — в рефлексии, в рефлексивном мышлении, в коммуникации, в реальном мыследействии. Создавая новые мыслительные конструкции и новые мыслительные схемы, участник игры сам создает и «правила» игры. Предъявляя эти конструкции и эти схемы в коммуникации и отстаивая возможности их использования для самоорганизации и групповой работы, игрок утверждает эти «правила» и объявляет границы их действия. Самоопределяясь в контексте организации и организационного программирования, относительно коллективных, групповых и личных целей, участник игры делает свой вклад в игру и создает игру. Смысл игры в рефлексии, однако ОДИ порождает из рефлексии чистое мышление на схемах, которое есть не что иное, как игровая имитация МД. 14) Г.Бертельс / Г.Реут 12 мая 11:00 4 Отношение имитации деятельностные схемы и организационно- «Участник игры сам создает правила игры и отстаивает их действенность?» В ОДИ из рефлексии и мыследействия рождается мышление на схемах деятельности? Это прекрасно, но не напоминает ли эта ситуация игру в шахматы в сумасшедшем доме: я хожу пешкой на «доске», а он мне конем по голове? Сколько участников — столько и различных «правил». Действительно, каждый участник игры выбирает тактику и стратегию мыследеятельного самоопределения. Создание адекватного пространства самоопределения и удачное вхождение в ситуацию взаимоопределения зависит от того, что удалось проиграть в мышлении, прежде чем мыследействовать и коммуницировать. Взаимоопределение и коллективная МД в игре начинаются с мыслительной имитации МД как таковой. Игрок 78 П.Г.Щедровицкий действительно устанавливает «правила» игры, но ситуация коллективной работы и необходимость взаимопонимающей коммуникации требует принципиального единства устанавливаемых «правил». Дело заключено не столько в том, какие «правила» предлагает тот или иной игрок, сколько в том, в какой системе координат эти «правила» строятся. Сами мыслительные представления и схемы, которые используют организаторы и участники игры, должны быть таковы, чтобы в мышлении можно было сымитировать МД, представить ее, предусмотреть и спрограммировать. Задача организатора и игрока состоит в том, чтобы увидеть будущую МД раньше ее осуществления через схему; увидеть и проиграть в мышлении то, что будут делать отдельные игроки и рабочие группы. Значит, надо иметь схемы и представления, описывающие деятельность и мыследеятельность. Для того чтобы в мышлении и мыслительной рефлексии отобразить и представить МД, необходимо иметь адекватные этой задаче схемы. Каждый игрок может устанавливать «правила», но «правило» установления «правил» для всех задано. Схемы игры, деятельности и МД выступают при этом не в организационно-деятельностной, а в предметной функции: как изображения определенного идеального объекта. Эти схемы могут быть использованы как средства организации при определенной перефункционализации, а могут быть предметом мышления, но во всех случаях эти схемы должны схватывать «суть» процессов и структур МД. На первых шагах игры держателями таких представлений выступают организаторы игры, методологи и игротехники; они несут на себе опыт организации МД и знания о МД, а вместе с тем владеют «контрольным пакетом акций» в производстве «правил» ОДИ. Однако по мере развертывания игры отдельные участники и рабочие группы могут захватывать и захватывают законодательную инициативу в игре. studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 79 Георгий Петрович Щедровицкий и Принципиальная схема мыследеятельности В организационно-деятельностной игре вводится специальный графический язык, язык схем и схематических изображений, которые позволяют «схватывать» и «удерживать» процессы деятельности и мыследеятельности. Схема, будучи нарисованной на «доске», не только связывает рефлексию с непосредственным восприятием знаковых изображений, но и выполняет функции «игрового поля» для мышления и мыслительной имитации. Каждая схема, включающая определенный набор графических элементов, имеет свою систему правил преобразования и оперирования; это своего рода «фигуры» в мыслительной игре. Выделение и установление систем интерпретации и переинтерпретации делает графические изображения и правила преобразования графем, заданные логикой схемы, уже не личным делом каждого игрока, а особой реальностью игры. Рефлексия и мышление участников игры приобретает единство, а сами рефлексивно-мыслительные ходы становятся публичными и открытыми. Если в мыследеятельном проигрывании «фигурой» является сам человек, а игровым «полем» пространство дискуссионной аудитории, то в мыслительной игре «полем» становится «грифельная доска», а в качестве «фигур» выступают знаки-графемы, рисуемые мелом. При этом разыгрываемые на «доске» ходы приобретают статус правила только в том случае, если эти мыслительные конструкции, будучи логически 80 П.Г.Щедровицкий и схематически выведенными, захватывают мыследеятельность участников игры, их реальную коммуникацию и начинают употребляться в организационно-деятельностной функции. В противном случае схема, сыграв свою роль в пространстве мыслительной игры, не удовлетворяла бы требованиям организации МД. Такая конструкция, отражая некоторое мыследеятельное содержание, заданное обыгрываемой МД (например, проектирования или программирования) и открывая новые оперативные возможности в плане мыслительного анализа деятельности, не схватывает существа мыслительных процессов «здесь и теперь». «Правилом» в ОДИ может стать только такая схема, которая предполагает план употребления в организационно-деятельностной функции. Следовательно, дело не только в том, чтобы адекватно изобразить суть процессов и структур МД, но и в том, чтобы описание могло быть переведено в предписание — в способ организации и самоорганизации участников игры. Несомненно, здесь можно возразить, что схема идеального объекта, мыслительная конструкция точно так же выполняет функции организации: она организует мышление и в этом плане выступает не как организационнодеятельностное, а как организационно-мыслительное средство. Вся суть дела состоит в границах распространения и обобществления организационно-мыслительных схем. Если такая конструкция, организовав индивидуальную работу мыслящего, не может быть передана другому участнику игры в коммуникации и не может организовать работу группы, то она не может быть и «правилом» коллективной мыследеятельности. Если же схема, сыграв свою роль в плане индивидуально-мыслительной организации, будучи предъявленной в коммуникации, захватила участников игры и изменила характер, направленность их работы, то мы уже можем говорить о ее организационно-деятельностном или организационномыследеятельностном значении. Факт распространения и коллективизации вводимых схематических изображений становится тем более важным в условиях полипредметной и полипрофессиональной работы в игре. Предметные представления и представления о деятельности, несомненно, лежат на разных плоскостях ортогонального пространства, и проекция одной плоскости на другую дает «нуль». Однако схемы деятельности коммутированы с представлением объекта. В этих схемах не только отражается ситуация мыследеятельности и деятельностные процессы, но и возможное предметное содержание и полнота задания объекта. По мере развертывания деятельности усложняется, строится объект. И наоборот: вне предметного содержания невозможно ни осуществление мыследеятельности, ни развитие представлений о мыследеятельности. Участники игры выступают здесь как носители определенного предметного содержания и предметных представлений. Они несут опыт практической работы, и каждый участник имеет свое, неповторимое видение объекта в том или ином предметном повороте, проекции. Для того чтобы эти предметные представления можно было понимать и использовать в ситуации коллективной коммуникации и совместной работы, они должны быть «маркированы». Вместе с тем фиксируется та точка зрения и поворот, в studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 81 котором было получено соответствующее представление и задаются границы использования и применения такого предметного контекста. Не случайно поэтому, что активность рабочих групп и отдельных участников, особенно на третий-четвертый день игры, направляется на самоопределение, взаимоопределение, анализ ситуации, целеобразование, на изменение деятельности и мыследеятельностных отношений в игре. Пахомов Ю.В. «Игротехнический букварь» Если в начале игры участники выставляли свои предметные представления как истину в последней инстанции и спорили друг с другом, кто прав, то теперь, в результате игрового взаимодействия и направленной критики организаторов игры, на повестку дня ставится вопрос о самоопределении. То, к чему в начале игры призывали организаторы и игротехники и что казалось непонятным и ненужным, проживается теперь реально в процессах коммуникации и проблематизации. Действительно, вне позиции и позиционного самоопределения не может быть взаимопонимающей коммуникации. Любое предметное представление, сколь бы непоколебимым оно ни казалось автору, оказывается бессмысленным в игровой ситуации — вне четкой фиксации той точки зрения, с которой оно было получено. В этой ситуации профессионал и предметник начинают использовать схемы, предлагаемые организатором игры и методологами, в организационно-деятельностной функции, для самоопределения в позиции. Вместе с тем все более усиливается организационная инициатива самих игроков; рабочие группы и отдельные участники игры сами начинают предлагать способы и формы организации деятельности. В этом плане для каждого участника игры процесс самоопределения выступает как процесс самоназначения на «должность» в игре, игрок организует свою деятельность, становясь на определенное «место» в схеме деятельности и мыследеятельности. 82 П.Г.Щедровицкий Мы можем тогда сформулировать условия перевода схем-изображений деятельности в организационно-деятельностные схемы для ситуации ОДИ. Вводимая схема должна быть такова, чтобы захватить полипредметную и полипрофессиональную коммуникацию и задать такое деятельностное пространство, в котором нашли бы место все заинтересованные участники игры. Схема или набор связанных схем должны быть таковы, чтобы обеспечить возможность позиционного самоназначения всех представленных в игре профессионалов, а вместе с тем формы их связи и «зоны ближайшего развития» межпредметного и полипредметного коллектива. Деятельностное пространство должно быть таково, чтобы тематическая и предметная области были бы схвачены наиболее полным образом. Такая полнота не может быть достигнута ни организаторами при подготовке, ни отдельными участниками игры в ходе работы — мыследеятельное пространство самоопределения и коммутированное с ним представление объекта может быть выращено только в ходе игры за счет совокупных усилий всего игрового коллектива. Участники игры, самоопределяясь позиционно и ситуационно, выкладывая свои предметные и распредмеченные представления в силу занятой позиции, строят игровой «космос». «Космичность» используемых мыследеятельных представлений и вводимых схем является условием их задействования в коллективную мысль и деятельность полипрофессионального коллектива. Участник игры только тогда сможет использовать мыслительную схему в организационнодеятельностной функции, если сумеет найти себя в этой схеме. Итак, либо найти себя в заданной схеме, либо «дорисовать» себя к схеме, либо предложить новую схему, учитывающую твою профессиональную и предметную позицию. Это далеко не простая задача, требующая от всех участников игры особых установок и ориентаций. Действительно, сама ситуация в ОДИ особым образом имитирует «большую» социокультурную ситуацию, прежде всего в той области, которая очерчена выбором темы и целей игры. В плане организационного проектирования и программирования игры это означает, что формируемые в игре рабочие группы и направления разработок как бы отражают сложившуюся в области расстановку сил. Отношение отражения и имитации достигается за счет выделения принципиальных социальных и социокультурных позиций, их оснований и способов взаимодействия между ними, конфигурацией позиций. Каждая позиция характеризуется своими специфическими средствами МД, ценностями, целями, установками, методами, способами мышления и действия, предметом и объектом. Выделенная диспозиция переносится в игру и фиксируется в оргпроекте и программе; это собственно и задает первое основание игры — отношение к объемлющим мыследеятельностным контекстам. Ясно, что диспозиция, предложенная организаторами игры в ходе установочного доклада, должна быть теперь дополнена и трансформирована с точки зрения реальной экспозиции ситуации в игре. Анализ ситуации, складывающейся в игре, позволяет выделять основные деятельные и ситуационные позиции, отсутствующие в схеме-проекте, дробить и дифференцировать наличные позиции, если этого требует studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 83 организация работ, находить новые формы организации и кооперации между значимыми позициями. Ясно, что такого рода анализ опирается на чрезвычайно сложные формы рефлексии и рефлексивного мышления. От каждого участника игры требуется оценка ситуации и способов действия групп, понимание происходящего в игре и рефлексия понятого, рефлексия собственного мышления и действия на игровом «плацдарме». Вместе с тем, если игрок сумеет сымитировать в мышлении точки зрения и позиции остальных участников, выделить основные фокусы целеобразования и расстановку сил на игровом «плацдарме», реконструировать предъявленные предметные представления как аспекты и проекции объекта, определенные занятой позицией, он сымитирует и «схватит» в рефлексии и рефлексивном мышлении всю социокультурную ситуацию. Самоопределившись в ОДИ, участник игры сделает первый шаг в самоопределении в «большой» социокультурной ситуации. Однако было бы неправильно считать, что «малый игровой космос» воспроизводит и повторяет «большую» социокультурную ситуацию. Вопрос об имитации и имитационном отношении должен быть выделен и проанализирован особо. Часто можно слышать, что некоторые методы активного обучения и решения проблем имитируют «реальные» производственные ситуации; применение «деловых игр» или «метода разыгрывания ролей» позволяет воспроизводить в условиях обучения рабочие взаимоотношения и организационные конфликты. При этом идеологи и практики такого рода имитации подчеркивают и выделяют как несомненную заслугу активных методов обучения именно отношение воспроизводимости. Оставляя в стороне педагогический смысл так понимаемой «имитации», мы хотели бы коснуться самого понятия «имитации» и сущности имитационного отношения. 84 П.Г.Щедровицкий Структурно-функциональная схема ОДИ 15) Л.Кобзева 17 мая 11:00 Организационно-деятельностная игра также имитирует «большую» социокультурную ситуацию, но характер этой имитации необычен с точки зрения введенных представлений. В организационнодеятельностной игре создаются новые формы организации и соорганизации коллективного мышления и мыследеятельности. Это принципиальная установка организаторов организационно-деятельностной игры; это вместе с тем означает, что в ОДИ имитируется не существующая ситуация в обыгрываемой области, а будущая, предполагаемая и проектируемая ситуация. Имитация в организационно-деятельностной игре есть ни что иное, как создание будущего. Это не означает, что организаторов и участников игры не интересует наличная ситуация; однако они собрались на игру не для того, чтобы воспроизводить эту ситуацию «наиболее приближенно к реальности». Эта «реальная» ситуация нужна лишь как точка опоры для программирования и замысливания будущего. Сложившееся положение дел требует углубленного анализа, но целью такого анализа является критика и преобразование этого положения. Применение метода ОДИ требует от организаторов и участников игры смещения статуса «реальности» с существующей ситуации на проектируемую и выращиваемую в игре. Если следовать сложившемуся пониманию, то «имитация» трактуется, скорее, как подражание, как воспроизведение в некоторых искусственных условиях studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 85 естественной «ткани» событий и взаимоотношений. Основанием имитационного отношения в организационно-деятельностной игре является устремленность в будущее, использование схем и мыслительных представлений как принципиального проекта. Игра — это прорыв в будущее. Суть ОДИ в создании проблемных ситуаций и разрешении их за счет организации коллективного мыследеятельного поиска и создания условий для самоорганизации участников игры. Разрабатывая мыслительные схемы и конструкции на «доске», игра не только формирует и выращивает мыслительные способности и «чистое» мышление у участников игры. Игра определяет возможности и границы задействования этих схем в коллективную МД, опровергает или подтверждает претензии «чистого» мышления с точки зрения МД и задач организации МД. Организационнодеятельностная игра оказывается глобальным экспериментом на практико-сообразность мышления и возможности реализации мыслительных представлений. Здесь мы вплотную подходим к еще одному моменту распространенного представления об «имитации» и имитационных отношениях. Сегодня имитация часто смешивается с моделированием; в последнее время получил хождение термин «имитационное моделирование». Мы уверены, что «имитация» и «моделирование» суть два различных подхода к освоению социокультурной и мыследеятельной реальности. В том случае, если мы пытаемся представить и воплотить некоторую реальность в мышлении, мы претендуем на моделирование этой реальности и создание единого модельного изображения (или конфигурации моделей). При таком подходе не проблематизируется возможность чисто мыслительного представления и освоения МД. Имитационное моделирование появляется, с нашей точки зрения, только в том случае, если мы фиксируем пределы и границы мышления, если мы признаем принципиальную непредставимость МД в формах мышления. Если так, то помимо мыслительного конструирования предметной или объектной действительности, возникают все задачи мыслительного «схватывания» и мыслительной имитации МД, а также мыследеятельной имитации МД как таковой. Постановка этих задач характерна для метода ОДИ. Такая имитация, противоположная моделированию и отрицающая его, возможна только на основе организационно-деятельностного использования схем и представлений о мыследеятельности. Мышление, прорывающееся в будущее, задает лишь один аспект имитации и имитационного отношения. Игра создает ситуацию реальной мыследеятельности, коммуникации, понимания, рефлексии, действия, в которой должны «перекипеть» и «переплавиться» результаты мышления и мыслительной работы всех участников. Мы возвращаемся тем самым к реинтерпретации смысла игры и игровых форм организации мыследеятельности. Смысл игры — в рефлексии. Но что рефлексирует игра в МД? Что имитируется в игре и что значит имитировать будущее? Игра определяет «зону ближайшего развития» мышления, но не «чистого» мышления, имеющего свои траектории движения, а мышления, замкнутого на практику 86 П.Г.Щедровицкий МД. Игра имитирует будущее, шаг развития МД на реальном коллективе в актуальной ситуации взаимодействия и коммуникации, отбирая из любых и всяческих мыслительных опережений и прорывов те, которые будут приняты коллективом и органически войдут в ткань осуществляемой работы. Игра определяет «зону ближайшего развития» мыследеятельности. Вместе с тем игра формирует и выращивает мыследеятельный образец коллективной МД. Создание образца — процесс нетривиальный и непростой: мы можем много придумать в мышлении, но будет ли это принято коллективом? Лежит ли создаваемая мыслительная конструкция в границах возможностей людей и в «зоне ближайшего развития» коллективной МД? Саму эту «зону» нужно еще определить и выявить за счет игрового поиска. Что мешает коллективу принять и задействовать новые формы и способы мышления? Что может быть взято из игры и перенесено во «внешнюю» производственную МД? Что дала игра в плане развертывания обыгрываемой МД? Эти «вопросы и ответы» разыгрываются реально, коммуникативнодеятельно в «комнате», а не на «доске». Разыгрываются так и таким образом, чтобы каждый мог сказать, как он видит ситуацию, что его не устраивает и почему — как профессионала, предметника, позиционера в игре. Мыследеятельный образец только тогда станет образцом, когда мыслительные формы и схемы будут задействованы в процессы МД и выступят как средства организации и самоорганизации участников игры, а результат этого задействования и организации будет кодифицирован соответствующим образом — как образец коллективной работы и решения проблемы. Имитация и имитационное отношение как организационно-деятельностная реализация схем и мыслительных построений, ориентированных в будущее, создает образцы МД; тем самым ОДИ как форма экспериментального развития МД закладывает основания новых формаций МД. Чтобы предвидеть и направлять МД, решать задачи организации и самоопределения, необходимо иметь соответствующий план норм и нормативных предписаний МД. Эти нормативные предписания должны быть построены так, чтобы обеспечить их употребление в качестве нормативных предписаний, в оргдеятельной функции. Однако если бы мы имели сегодня полный набор таких описаний МД, игра была бы не нужна. Если бы мы могли и умели проектировать сложные системы деятельности и имели бы нормативные описания системы высшего образования, то не надо было бы играть в «проектирование вуза нового типа». Судите сами: зачем нам такой сложный и трудоемкий способ организации коллективной МД, если мы имеем все необходимые нормы и стандарты проектирования «университета» и можем осуществить это проектирование в условиях административной организации? Однако мы не имеем нормативных представлений и прототипов решения подобных задач. Более того, норма мыследеятельности задается не только и не столько мыслительной схемой и мыслительной конструкцией, сколько формами и способами ее реализации в МД коллективов и групп, осуществляющих разнопредметную и разнопрофессиональную работу. Нормативное описание studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 87 МД предполагает определение границ его мыследеятельного распространения; оно опирается на границы перевода описания в нормативное предписание. Это вместе с тем означает, что для каждого коллектива и каждой социокультурной ситуации нормативное описание должно быть перестроено и трансформировано, иначе мыслительная схема не будет выполнять своих оргдеятельностных функций. Создать схему разрешения проблемной ситуации в мышлении и здесь же опробовать эту схему на предмет реализуемости — задача игры. Организационно-деятельностная игра создается для того, чтобы выйти за границы имеющихся схем деятельности и мыследеятельности. Организационно-деятельностная игра создается для того, чтобы, создав соединенными усилиями разных специалистов и профессионалов схемы организации коллективной мыследеятельности, проверить реализуемость этих схем и тем самым выйти за их границы и развить их. Организационно-деятельностная игра 2019 г. Фрагменты из фильма «Кто, если не я» снятого к 90-летию Г.П. Щедровицкого (телеканал «Россия-Культура»). Организационно-деятельностная игра создается на базе имеющихся схем деятельности и мыследеятельности, организационных форм и оргдокументов; предзаданность этих «представлений» является условием «запуска» игры и ее нормального течения. Выход за границы имеющихся схем и представлений должен быть контролируемым и управляемым. В противном случае нарушается преемственность МД и правила ее развития. Однако смысл ОДИ в том, чтобы спровоцировать такую интенсификацию мышления и МД коллектива, в которой и за счет которой заложенные схемы и конструкции были бы преодолены; это ситуация развития МД и всех участников игры. Развитие является искусственно-естественным процессом, искусственно контролируемым и управляемым, а главное — ассимилируемым в искусственных представлениях. Преодолеть имеющиеся представления и схемы организации надо так, чтобы в результате были построены новые представления и схемы организации — более мощные и более эффективные в плане организации и управления коллективной мыследеятельностью свободно собравшихся для решения сложной проблемной ситуации людей. Пущино, 1987 г. Список литературы 1. Авксентьев В.Л. Принципы игровой имитации при моделировании города. — В сб.: Молодые ученые советской архитектуре. СА СССР, М., 1985, с. 23-25. 2. Авксентьев В.Л. Анализ ситуации в контексте организационного программирования (модель города и программа развития). — В сб.: Целевое управление и имитационное моделирование. Новосибирск, 1983, с. 31-35. 3. Авксентьев В.Л. Рефлексия в организации архитектурного творчества. — В сб.: Рефлексия в науке и обучении. Новосибирск. 1984, с. 88-92. 4. Авксентьев В.Л. Как повысить эффективность проектирования. — Строительство и архитектура, 1984, № 7, с. 7. 88 П.Г.Щедровицкий 5. Авксентьев В.Л. Организационно-деятельностная игра «Город». — Строительство и архитектура, 1984, № 3, с. 15. 6. Аросьев Д.А., Астахов В.И., Щедровицкий Г.П. Средства и методы проектирования годичного цикла спортивной подготовки: Макет деловой игры. — Отчет Мос. обл. гос. ин-та физич. культуры. 05-139-21, 1978. 7. Выготский Л.С. Лекция по психологии игры. — Вопр. психологии, 1966, № 6, с. 6276. 8. Галкина Н.В., Гнедовский М.Б., Раевский А.М., Щукин Н.В. Совещание по оргуправленческой деятельности. — Вопросы психологии, 1982, № 1. 9. Голов А.А. Методологический анализ игры. — В сб.: Проблемы методологии. М., 1984. 10. Зинченко А.П. Игра. — Архитектура, 1982, № 9. 11. Зинченко А.П. Игровая форма межпрофессионального обсуждения градостроительных проблем. — Строительство и архитектура, 1983, № 8, с. 5-7. 12. Зинченко А.П. Проблемы программной соорганизации специалистов, обеспечивающих развитие города (препринт). Донецк, ИЭП АН УССР, 1983, 21 с. 13. Зинченко А.П. Комплексное целевое программирования жилищного строительства. — В сб.: Строительство и архитектура, № 19, Киев, Будивельник, с. 17-20. 14. Зинченко А.П. Организационно-деятельностная игра как средство программирования развития города. — В кн.: Целевое управление и имитационное моделирование. Новосибирск, НГУ, 1983, с. 35-37. 15. Зинченко А.П. К программе исследований профессии «архитектор» — В сб.: Труды 38-й научной конференции ХИСИ, No 46000-84. ВНИИИС, 1983, 10 с. 16. Зинченко А.П. Организация рефлексии в процессах коллективного решения проблем. — В сб.: Рефлексия в науке и обучении. Новосибирск, СО АН СССР, 1984, с. 204-206. 17. Зинченко А.П. Анализ ситуации в методологии и теории проектирования. — Техническая эстетика, 1985, № 8, с. 23. 18. Левада Ю.А. Игровые структуры в системах социального действия. — Системные исследования (ежегодник), 1984, с. 273-293. 19. Надежина Р.Г. Игра и взаимоотношения детей. — Дошкольное воспитание, 1964, № 4. 20. Психология и педагогика игры дошкольника. М. Просвещение, 1966. 21. Рефлексия в науке и обучении. Новосибирск. СО АН СССР. 1984. 22. Щедровицкий Г.П. Игра и детское общество. — Дошкольное воспитание, 1964, № 4. 23. Щедровицкий Г.П. Надежина Р.Г. О двух типах отношений руководства в групповой деятельности детей. — Вопр. психологии, 1973, № 5. 24. Щедровицкий Г.П. Организационно-деятельностная игра как новая форма организации коллективной мыследеятельности. В сб.: Методы исследования, диагностики и развития международных трудовых коллективов. М., МНИИПУ, 1983. 25. Щедровицкий Г.П., Котельников С.И. Организационно-деятельностная игра как новая форма и метод развития коллективной мыследеятельности. — В сб.: Нововведения в организации. М., ВНИИСИ, 1983, с. 33-53. 26. Щедровицкий П.Г. О некоторых проблемах построения психологии личности. — В сб.: Психология личности: теория и эксперимент. М., НИИ ОПП, 1982, с. 3-10. 27. Щедровицкий П.Г. К вопросу о формировании психологии личности. — В сб.: Философско-методологические проблемы социально-гуманитарного познания. М., 1983, с. 63-68. studia korolevae 2022-04-04 Чтения по теме «рефлексия» 89 28. Щедровицкий П.Г. Игра как социотехническая система: организация и исследование. — В сб.: Программно-целевой подход и деловые игры. Новосибирск, 1982, с. 30-33. 29. Щедровицкий П.Г., Щукин Н.В. Организация игры и исследование в игре. Там же, с. 34-36. 30. Щедровицкий П.Г. Организационно-деятельностная игра как метод комплексного социально-психологического исследования. Там же, с. 36-39. 31. Эльконин Д.Б. Психология игры. М., Педагогика, 1978, 304 с. 32. Яковлев А.А. Рефлексия и игра. — В сб.: Проблемы методологии. М., 1984. Библиографическая ссылка Щедровицкий П.Г. К анализу топики организационно-деятельностных игр. Пущино. 1987. 42 С.
