Сказка о шкатулке (автор Нелли Константинова, журналист) Представьте ненадолго, что Андерсен тоже был со мной на экскурсии и написал сказку. «Морозным утром мастер нарезал полосами картон, заварил мучной клей, взял самую красивую болванку и много-много раз обернул вокруг неё картонные ленты с клеем. Он крепко-накрепко сдавил их прессом, и ленты навсегда соединились друг с другом. Через четверть часа он вынул сердцевину, и ленты превратились в корпус. Мастер расстался с ним на две недели, а когда вернулся, в руках у него были наждак и шкурка; ими он отшлифовал корпус, который потом опустил почти на час в огромный чан с темным, жарким и густым льняным маслом. «Ах, как горячо», – сказал корпус, и его подняли на сетке в воздух. Все два дня, пока корпус сох, он боялся, что его опять бросят в масляную тьму. Но чьи-то руки открыли дверцу печки, и он на две недели оказался в стоградусном пекле. «Вот где пекло!» – подумал корпус, но не сгорел, а окреп, постройнел и неожиданно разделился надвое: мастер отпилил от донышка будущую крышку и сказал: «Добавим-ка тебе глянца! Целых 24 слоя, из них три живописных. Терпи: после каждого – в печку». Тут корпус и понял, что он – будущая шкатулка. А иначе, на кого же еще можно потратить столько времени и косметики?! «Все это ради красоты», – шептал себе корпус, становясь коробкой. В коробку вклеивали латунные, вырезанные вручную петли, чтобы крышка с донышком стали неразлучны. Ее грунтовали, шпаклевали и шлифовали под лаки, чтоб ни ямочки, ни рытвинки. Вокруг коробки мелькали руки. «Я принцесса, а это мои слуги», – думала коробка. Пришла весна, и почти через три месяца после того, как первая лента картона обернулась вокруг болванки, коробка в смятении замерла перед дверями в зал с надписью «Черный лак». «Ах, – подумала она, – я буду элегантна, как рояль». Три раза её покрыли гладким лаком и сутки сушили в печи. Потом была волнительная процедура с красным лаком, и коробка заалела изнутри. Новые руки осторожно взяли ее и всю вымазали тонкой кисточкой, а потом припудрили серебряной пылью. Умыли губкой с мылом, наклеили пластину сусального золота и привычно уложили сушиться. В ней появились перламутровые окошки, сделанные из больших морских раковин, хранящихся в темных подвалах. «Наконец-то я в руках настоящего творца», – подумала коробка и была права. Художник, который знал все картины мира от Микеланджело до Модильяни, написал на трепещущей шкатулке первые пятна цвета и весело назвал их «подмалёвок». Высушив и бархатно отполировав изнывающую от волнения коробку, нанес второй слой, «перемалёвок». Снова укрыл лаком, обдал печным жаром и приступил к последнему, детальному, слою. Коробка засветилась от счастья, сделала книксен перед строгими судьями и была унесена для окончательного укрытия восемью слоями лака. «Вот как становятся красавицами, – в полузабытьи думала коробка, пока ее попеременно лакировали и сушили в печи. – Ах, я готова на любые жертвы». На все это потребовалось еще три месяца; шло лето, пели птицы. На её боках рейсфедером прочертили идеальную клетку-орнамент, изнутри загорелось золотое клеймо высокой принадлежности к древнему имени. «Я королевна», – поняла коробка, превратившаяся в Шкатулку, улеглась в белую невесомую постель и смежила веки впервые за полгода. Она не знала, что за те же полгода родилось еще полторы тысячи ее сестер».