Священник Александр (Петин) Молодой священник Александр (Петин) в начале войны служил в батальоне, строившем аэродром. Из воспоминаний сослуживцев Наши отступавшие войска заминировали места, опасаясь прорыва танков. Случилось так, что их батальон остался в тылу наступающих по большим дорогам немецких войск. Обоз, двигаясь вперед, упрямо вырывался из немецких клещей. Передняя телега неожиданно взлетела на воздух. Теперь оставалось одно: с самодельными щупами медленно продвигаться вперед. Но там, где проходил человек, лошадь с нагруженной телегой могла подорваться на мине. Наступила ночь. Немцы в эти часы отдыхали. Обоз еле двигался, прокладывая дорогу по минному полю в полной темноте. Но вот снова яркий всполох огня, оглушительный грохот. Все останавливались. Так продолжалось несколько дней. Похолодало. Пошел первый снег. Дорогу теперь начало заносить. С первой телегой никто не хотел идти. Обоз прекратил и без того медленное движение. Бойцы батальона хорошо знали отца Александра, уважительно звали «батей», несмотря на то, что он был сравнительно молод. Его спокойная уверенность, особенная любовь к окружающим передавалась всем. И тут командир позвал отца Александра. Оказывается, бойцы сказали, что они пойдут дальше, если «батя» перейдет на первую телегу или пойдет за ней. Не колеблясь, отец Александр пошел с первой телегой. Бойцы повеселели и приободрились. «Батя» шел без устали. Отец Александр думал о том, что не каждому выпадают такие прекрасные мгновения в жизни, когда его вера обретает видимое подтверждение. Все страхи остались позади. Нервное напряжение спало, но тело временами наливалось тяжестью. То знобит, то бросает в жар. Когда стало совсем невмоготу, отец Александр прилег на телегу. После многокилометрового пути, когда самое тяжелое осталось позади, силы оставили измученного батюшку. Отец Александр горел в жестокой простуде. После выхода из окружения его доставили в ближайший госпиталь в Кимрах. Во время своего священнического служения он неоднократно отправлял обозы с продовольствием в госпитали для раненых бойцов. За его труды в годы войны батюшке были вручены медали «За победу над Германией» и «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» и даже благодарности от Сталина как Верховного Главнокомандующего. Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий хирург, доктор медицины. В начале двадцатых годов под именем Луки постригся в монахи, был рукоположен в сан епископа. 30 сентября 1941 года ссыльный профессор Войно-Ясенецкий переводится в г. Красноярск для работы консультантом в многочисленных госпиталях, имевших более 10 тысяч коек. Много оперировал, все свои силы и знания отдавал обучению молодых хирургов и, как всегда, тяжело переживал каждую смерть. Питался плохо, часто не успевал даже получать продовольствие по своим карточкам. В операционной у него висели иконы, а перед операцией он разрешал больным целовать крест, висевший у него на груди. До болезни в 1942 году Святитель Лука делал по 4-5 операций в день. В 1946 году В.Ф. Войно-Ясенецкий, как выдающийся хирург, был удостоен Государственной (тогда Сталинской) премии первой степени в 200 тысяч рублей. Из письма Сталину: "Москва. Генералиссимусу И. В. Сталину. Прошу Вас, высокочтимый Иосиф Виссарионович, принять от меня 130.000 рублей, часть премии Вашего славного имени, на помощь сиротам, жертвам фашистских извергов. Тамбовский архиепископ Лука Войно-Ясенецкий, профессор хирургии". "В Красноярске Луку уважали, в Николаевке он открыл церковь. Народ повалил в церковь валом. Верующие денег накидали несколько мешков. Зовут Луку эти деньги считать, а он и говорит: "Что мне их считать, везите все в банк, там сосчитают, пускай все идет на оборону Родины". В церкви этой епископ Лука служил и проповедовал по субботам и воскресеньям. Народу всегда было полно. Живого епископа с каких пор уже в городе не видывали. И вот однажды, во время проповеди, к церковным дверям с грохотом подлетел мотоцикл, и солдат-вестовой полез через толпу с пакетом к Луке. Бабы на него, конечно, зашикали, заругались. Пакет же с печатями пошел по рукам и дошел до проповедника. Епископ прервал свое слово, открыл пакет, прочитал, что там было написано, и сказал: "Православные христиане! По законам нашей церкви пастырь не должен покидать во время службы и проповеди свое место. Но вот получил я письмо, где сказано, что солдат раб Божий такой-то умирает в госпитале и нуждается в моей епископской и врачебной помощи. Да простит меня Бог, и вы простите, христиане православные, но должен я поторопиться к этому раненому". Сошел Лука с амвона, сел в мотоциклетную коляску и умчался. А верующие прихожане решают его ждать. Ждали его всю ночь. А под утро он приехал уже на машине, взошел на амвон и возгласил: "Благодарение Богу, раненый на поле брани солдат раб Божий такой-то спасен". Что тут началось! Люди падали на колени, кто "многие лета" кричит, кто молится. Ну и он благодарственный молебен отслужил. Случай этот по всему городу скоро разнесся, и на фронт из Красноярска пошло много посылок с подарками и теплыми вещами для наших бойцов". Разведчица Наталья Малышева - матушка Адриана Дело было под Курском. Ждали решающего сражения, но время наступления немцев никто не знал. Группе разведчиков, в числе которых была и Наташа, поручили перейти за линию фронта и подключиться к телефонным линиям, чтобы прослушивать разговоры. И вот за три дня до сражения сидела Наташа, как обычно, в наушниках над кабелем. Вдруг видит прямо рядом с собой здоровенного молодого немца. Схватилась разведчица за пистолет, но куда ей со здоровяком тягаться. Отнял он ее оружие и в кусты выбросил. Оставалось только зажмуриться и ждать выстрела. И опять в голове: "Господи, помоги". А дальше произошло невероятное. Немец вдруг толкнул Наташу со словами: "Уходи, я с девчонками не воюю!" И еще пистолет ее вдогонку кинул: "Забери, а то свои расстреляют". Об этом случае Наташа тогда никому не рассказала. Потому что такого тогда просто не могло быть. Из воспоминаний героини. Осенью 41-го года Наташа ушла на фронт. 20-летнюю студентку, хорошо знающую немецкий язык, определили в разведку. Много раз ходила Наталья за линию фронта, выполняя сложные задания. И попадая в разные передряги - иногда оставалось только глаза закрыть, - я в мыслях невольно обращалась к тому, чей образ запал ей в душу в далеком детстве в Страстном монастыре - к Христу. И не раз замечала: ее как будто кто-то охраняет. - Много раз я чувствовала эту защиту. Заметила это в первый раз в 41-м году, когда товарища из-под обстрела вытаскивала. Наша группа разведчиков возвращалась с задания. Одного - Юру Смирнова - подстрелили. Второй разведчик тоже был ранен, он оттащил Юру в кусты, а сам приполз на наши позиции. Пока все думали, как товарища вытаскивать, я решила, что мне всегда везет, и сама поползла по следам разведчика. Нашла Юру в лесочке. У него была перебита артерия на ноге, скорее надо было на позиции доставить. Я его ремень через свой пропустила, чтобы удобнее тащить было. Но как ползти, если впереди несколько десятков метров по абсолютно открытому, простреливаемому пространству? Я про себя и говорю: "Ой, Господи, помоги". И вдруг повалил такой снег... Я такого не видела никогда - снежинки величиной с ладошку, видимость - нулевая. И мы под прикрытием снега этот участок преодолели. Немцы, конечно, стреляли, но в нас не попали...