преподаватель: Зайцев Павел Леонидович направление

преподаватель: Зайцев Павел Леонидович
направление подготовки бакалавров: 033000.62 «Культурология»
дисциплина: Социальная и культурная антропология
Конспект лекции
«Человек в зеркале мировых религий»
Одной из первостепенных задач стоящих перед нами на этом занятии
является актуализация полученных знаний о социальных и культурных
аспектах антропо- и социогенеза. Вы уже многое знаете о человеке и
культуре, о антропологичности культуры и культурологичности человека.
Сегодня нам предстоит разобрать, пожалуй, ключевую для мировой истории
точку схода человека и культуры, когда культура перестает быть только
второй
природой
основателей
и
мировых
под
влиянием
религий
проповеднической
приобретает
деятельности
узнаваемые,
поистине
человеческие черты. Вспомните, какие трудности у Вас вызывала
идентификация отрывков из "Илиады" и "Махабхараты".
(слайд 1)
Махабхарата
На землю нахлынули крови
потоки,
В которых и близкий тонул, и
далекий.
Теряя колеса, и оси, и дышла,
Сшибались в бою колесницы; и
пришлый
И здешний в предсмертных
мученьях терзались.
Слоны в гущу всадников грозно
врезались,
Топча лошадей, колесницы и
конных,
И стрелы впивались в слонов
разъяренных,
И падали грузно слоны друг на
Илиада
Рати, одна на другую идущие, чуть
соступились,
Разом сразилися кожи, сразилися
копья и силы
Воинов, медью одеянных;
выпуклобляшные разом
Сшиблись щиты со щитами; гром
раздался ужасный.
Вместе смешались победные крики
и смертные стоны
Воев губящих и гибнущих; кровью
земля заструилась,
Словно когда две реки
наводненные, с гор низвергаясь,
Обе в долину единую бурные воды
сливают,
друга,
И воплями их оглашалась округа,
И долы тряслись, и вершины
дрожали,
И люди стонали, и лошади ржали.
Обе из шумных истоков бросаясь в
пучинную пропасть;
Шум их далеко пастырь с утеса
нагорного слышит, Так от сразившихся воинств и
гром разлиялся и ужас.
В качестве основного маркера, позволяющего различить одни реки
крови от других послужили, как Вы помните, слоны.
Если
социо-
и
культурогенез
«доосевой»
эпохи
обнаруживал
выраженное в мифе единство созидающих социальное пространство
рефлексий, то мировые религии откровения разбили его на три разделенные,
но неслагаемые части, в пределах которых человечество существует по сей
день, в качестве буддистов, христиан, мусульман.
Изучение человека и человеческого в мировых религиозных системах
мы начнем с буддизма. В отличие от религиоведческих курсов, социальная и
культурная антропология вычленяет из комплекса вопросов мыслимых за
темой «Буддизм», лишь те, что непосредственно влияют на осознание,
отраженного в социальном и культурном взаимодействии, буддийского
варианта жизнепроживания. Одно из толкований имени данного при
рождении
основателю
буддистского
учения
–
«выполнивший
свое
предназначение». Личное имя Сиддхартха как и родовое имя Гаутама было
оставлено им, когда в возрасте 29 лет, вскоре после рождения своего
единственного ребенка, он становится отшельником – саманой, человеком
без имени, без рода и касты. В течение шести лет он скитался по долине
Ганга, встречая знаменитых религиозных учителей, изучая и следуя их
системам и методам, подвергая себя строгим аскетическим практикам. Они
не удовлетворяли его. Поэтому он оставил все традиционные религии и их
методы и пошел своим собственным путем, впоследствии названным
«срединным». Случилось так, что однажды вечером, сидя под деревом
известным как дерево Бодхи, «Дерево Мудрости», на берегу реки
Неранджара в Буддха-Гайя, в возрасте 35 лет, Гаутама достиг просветления,
после которого он обрел имя Будда, «Просветленный». С того дня в течение
сорока пяти лет он обучал мужчин и женщин всех сословий – царей и
крестьян, браминов и неприкасаемых, ростовщиков и нищих, святых и
грабителей – не делая ни малейшего различия между ними, пока в возрасте
80 лет не почил в Кусинаре. Сиддхартха Гаутама, Шакья Муни, Шакья
Синха, Бхагават, Саттха, Татхагата, Джина, Будда, – человек «тысячи имен»,
для сотен миллионов последователей связанных утверждением «Прибегаю к
Будде, прибегаю к Учению, прибегаю к Общине» является первым
«Просветленным»,
первым
«Ушедшим
в
Нирвану».
Вместе
с
тем
первооткрыватель внекастового монашеского социального пространства
может быть назван и первым «овдовевшим от живой жены», первым
«ушедшим из брака», ведь пространство «учения и общины» располагается
так раз по ту сторону брака.
Наследие Ариев, кастовая, по сути семейная, клановая социальная
организация
индийского
общества,
являясь
проверенным
и
отрегулированным за века до утопичного, платоновского совершенства
социальным механизмом, показала свою неполноту и ущербность из-за
одного только человека реализовавшего тайну своего имени. Пробуждение
Сиддхартхи
и
связанное
с
ним
возникновение
образа
мудреца
«бодрствующего над спящими», требующего от своих последователей
«заботы без любви», отличают буддистскую концепцию человека с ее
ценностными установками на самосозерцание и подчинение части целому.
При
углубленном
изучении
темы
попытайтесь
выделить
основные
жизненные установки буддизма в текстах канона: Джатаки, Дхаммапады,
Сутта-Нипаты, Тхерагатхи и Тхеригатки, проследить их развитие в работах
Валпола Рахула «Чему учил Будда», Елены Рерих «Основы буддизма»,
Фридриха Ницше «Антихрист», Александра Меня «Учение Будды», лекциях
Далай-ламы XIV «Четыре благородные истины» (слайд 2).
Рассмотрению
христианской
концепции
человека
должно
предшествовать изучение характера нравственных заповедей (декалога) и
мессианских представлений в ветхозаветных текстах. Образ Иисуса Христа,
Сына человеческого, вмещающего в «ипостасном» единстве Своей личности
всю полноту Божественной природы (Послание апостола Павла к колоссянам
2,19) и всю конкретность человеческой природы, определяет смыслы
христианской
антропологической
парадигмы.
«Подражание
Иисусу»,
выраженное в самоотверженной готовности к отказу от выгод и социальных
преимуществ, от гарантированной обеспеченности стало основной идеей
последующего христианского строительства, ибо сам Иисус Христос своей
жизнью странствующего проповедника, «не имеющего, где приклонить
главу» (Евангелие от Матфея 8, 20; от Луки 9, 58), подает пример такой
жизни. Церковное учение об Иисусе Христе разрабатывалось в острых
спорах в продолжение первых пятисот лет истории христианского
богословия,
отшелушивая
литературы.
Между
тем,
от
благовещаний
христианская
тома
церковь
апокрифической
никогда
не
имела
монопольного права на толкование природы Христа. «Апокриф Иоанна» и
«Деяния Архелая» знакомят нас с представлениями об Иисусе в манихейской
традиции, чьим «небесным близнецом» считался Мани. Иудеохристианские
апокрифы, евангелия эбионитов, назореев, евреев видят Иисуса пророком, на
которого «сошел» дух святой, что и сделало его мессией, но не Сыном
Божьим. Гностические евангелия Истины, Фомы и Филиппа подчеркивают
«видимость» человеческой природы Иисуса – Логоса, Божественного Слова,
не нуждающегося в плоти. «Тибетское Евангелие» представляет его
«аватарой», «Японский завет Иисуса Христа» – «Прибывшим из-за моря
великим Тэнгу». В Коране Иисус один из пророков (Иса), предшествовавших
Мохаммеду. С точки зрения секулярной исторической науки, он – явившийся
и действовавший в иудейской среде религиозный деятель первой половины I
в. н. э., с деятельностью учеников которого связано начало христианства (и в
чьей историчности, вопреки околонаучным предположениям начала XX в.,
позднее насаждавшимся советским официозом, нет причин сомневаться),
родившийся, по-видимому, несколько раньше 4 года до н. э. (условно
принятая точка отсчета нашей эры «от Рождества Христова», предложенная в
VI в., не может быть выведена из евангельских текстов и противоречит им,
поскольку находится после даты смерти царя Ирода), проповедовавший в
родной Галилее и других землях палестинского ареала и казненный
римскими оккупационными властями около 30 года н. э.
Образ Иисуса Христа в культуре христианских народов так же выявлял
многообразный спектр интерпретаций, образующих, однако, сложное
единство: в византийском типе иконографии – отрешенная царственность,
аскетическая власть над собой, тонкость ума; для Франциска Ассизского –
идеал радостной нищеты; в культуре позднего западного средневековья –
прежде всего «Муж скорбей» в терновом венце, требующий эмоциональнообразного погружения в тайну муки; для сознания XIX в., отчасти
продолжающего жить, например, у Б. Л. Пастернака, – образ страдающей
человечности.
Неотмирность
Иисуса,
пожалуй,
является
ключом
к
пониманию его поликультурного образа. В отличие от Будды, он не
задерживается в мире, Священная история открывает один год из его жизни,
все, что кроме, – ожидание призвания и пришествия. Путь Иисуса не
измеряется земными пространствами, мерить их он оставил ученикам, его же
дорога ведет на небо. Если Иисус дан нам в покое, то только для проповеди и
воскресения.
Подытожить
изучение
христианской
антропологической
парадигмы я предлагаю Вам рассмотрением Нагорную проповедь, в тексте
которой сосредоточено основное содержание христианства, собственно
«Новый завет» Иисуса Христа. Чтобы определить общие контуры Вашей
работы, давайте договоримся, что помимо самой Нагорной проповеди Вашим
текстуальным помощником будет Толкование Евангелия от Матфея
составленное в XII веке Евфимием Зигабеном, а в визуальные помощники вы
возьмете фильм Пьера Пазолини "Евангелие от Матфея".
Положение человека в культуре ислама также раскрывается в изучении
смыслов, мыслимых в образе основателя религии. Будучи позднейшей из
мировых религий, ислам предоставляет священную историю, событийно не
расходящуюся с секулярными историческими свидетельствами тех времен.
Основатель ислама, пророк Мухаммед (Мохаммед; в европейской литературе
часто Магомет, Магомед) (ок. 570-632 гг.) был выходцем из рода Бану-хашим
арабского племени курейшитов. Его отец, Абдоллах, был мелким купцом и
умер до рождения сына. Через шесть лет умирает и мать Мухаммеда –
Эмина. Сироту принял к себе сперва дед Абдоль-Мотталиб, потом дядя АбуТалиб, человек великодушный и добрый, но чрезвычайно бедный. Мальчик
вскоре принужден был сам себе зарабатывать хлеб (Кор. ХС111, 6): за
скудную плату он нанялся пасти коз и овец мекканцев, да собирал ягоды в
пустыне; по целым дням не видя человеческого лица. На 24-м году жизни М.
поступил на службу к богатой, знатной вдове Хедидже и путешествовал, по
ее торговым делам, с караваном в Сирию, сперва погонщиком, потом
приказчиком. Брак с Хедиджей хотя и предоставил Мухаммеду известный
вес в корейшитском обществе, вряд ли был заключен по корыстным
расчетам: молодой Мухаммед искренне любил свою жену, которая была
старше его на 15 лет (когда впоследствии, по смерти Хедиджи, у него было
уж много жен, наиболее любимая, Аиша ни к одной из живых соперниц не
ревновала мужа столько, сколько к покойной «беззубой бабе»).
Мухаммед любил беседовать о религии, охотно вступая в споры с
христианами, евреями, ханифами, предавался религиозным размышлениям в
священные месяцы, когда он, по примеру ханифов, уединялся, вместе с своей
семьей, на пустынной, дикой горе Хира, по близости Мекки. Здесь он в
пещере одиноко постился, молился и тосковал; и вот однажды ему
представилось, не то во сне; не то наяву, небесное существо (архангел
Гавриил, по мнению мусульман), которое велело ему выступить в качестве
пророка-проповедника (610). Уверовал Мухаммед не сразу: вначале, не
смотря на утешения Хедиджи, ему казалось, что он одержим нечистым духом
(джинном); терзаясь сомнениями и подозревая в себе сумасшествие, он
страстно желал, чтобы неземное существо явилось ему вторично. Новое
видение, сопровождавшееся припадком, рассеяло его сомнения, и Мухаммед
осознает себя пророком, и с этих пор откровения стали случаться достаточно
часто и нередко захватывали его среди общества. Первыми последователями
новой религии оказались близкие Мухаммеда: Хедиджа, дочери ее от брака с
Мухаммедом, Али (десятилетний мальчик, сын Абу-Талиба, принятый
Мухаммедом в члены семьи во время голода), вольноотпущенник и
приемный сын Мухаммеда Зейд, друг пророка – богатый купец Абу-Бекр.
Так начинался ислам (араб. букв. – покорность) уже в первый век своего
существования в ходе военной экспансии арабов распространившийся на
огромной территории от Ганга на Востоке до южных границ Галлии на
Западе, в результате чего образовалось мусульманское государство –
Халифат.
Отдельные действия Мухаммеда и вся череда поступков, из которых
была сплетена его жизнь, не допускают разночтений, если Будда
«бодрствовал среди спящих», а Иисус скорее, «спал среди бодрствующих»,
то образ Мухаммеда определен «бодрствованием с бодрствующими, сном со
спящими». Этот образ не выводит следующего за ним за пределы
человеческого,
а
напротив,
собирает
воедино
большинство
граней
повседневной жизни человека. Кратко свод основных и обязательных
вероисповедных истин и религиозных обязанностей мусульман дан в одном
кораническом айате: «Не в том благочестие, чтобы вам обращать свои лица в
сторону востока или запада, а благочестие – кто уверовал в Бога, и в
последний день, и в ангелов, и в писание, и в пророков, и давал имущество,
несмотря на любовь к нему, близким, и сиротам, и беднякам, и путникам, и
просящим, и на рабов, и выстаивал молитву, и давал очищение, – и
исполняющие свои заветы, когда заключат, и терпеливые в несчастии и
бедствии и во время беды, – это те, которые были правдивы, это они –
богобоязненные» (Коран 2:177).
Классический ислам, у основания которого находился Мухаммед, не
дифференцирует духовную и мирскую сферы, ему чуждо характерное для
христианства различение понятий «Божьего» и «кесарева», что проявляется
как у средневековых теологов, так и у идеологов нашего столетия (например,
у реформатора Рашида Риды, считавшего, что «ислам есть в равной степени
духовное начало и социально-политический идеал» представляя нам образец
особого типа жизнепроживания. Пониманию этого способа совмещения
человека и культуры должно способствовать Ваше знакомство если не с
самим текстом Корана, то с хадисами. Существует множество сборников
хадисов (слайд 4). К практическому занятию попытайтесь составить свой
сборник хадисов, состоящий из минимум пяти, максимум десяти хадисов.
Включите в него те свидетельства о Мухаммеде, что считаете наиболее
характерными для этики ислама.
Итак, нахождение «человеческого» в мифологическом и религиозном
пространстве привело нас к установлению трех исходных вариантов
духовного развития человечества, в пределах мировоззренческих систем
буддизма, христианства и ислама. Следующий шаг в изучении социальной и
культурной истории человека предполагает типологизацию ее материальной
или «вещной» составляющей.
Литература.
1. Зайцев П.Л. Социальная и культурная антропология. Учебное пособие
для вузов. – Омск: ОмГПУ, 2004. – 100 с.
2. Зибеган Ефимий Толкование Евангелия от Матфея. – URL:
http://azbyka.ru/otechnik/?Evfimij_Zigaben/tolkovanie-evangelija-otmatfeja (дата обращения 04.11.2014).
3. Конзе Э. Буддизм: Сущность и развитие / Пер. с англ. И. Беляева; Под
ред. С.В. Пахомова. – СПб.: Наука, 2003.
4. Лысенко В. Г. Будда как личность или личность в буддизме // Богчеловек-общество в традиционных культурах Востока / Отв. ред. М.Т.
Степанянц. – М.: Наука, 1993.
5. Нибур Х. Р. Христос и культура // Избранные труды Ричарда Нибура и
Райнхольда Нибура. – М.: Юристъ, 1996.
6. Ренан Э. Жизнь Иисуса // Жизнь Иисуса / Д. Штраус; Пер. с нем. / Э.
Ренан; Пер. с фр. – Харьков: Фолио; М.: АСТ, 2000.
7. Хадисы Пророка / Пер. с араб. и комм. Иман Валерии Пороховой, гл.
ред. Мухаммад Саид Аль-Рошд. – М.: РИПОЛ классик, 2010.
видеоматериалы: Евангелие от Матфея (реж. П. Пазолини). – URL:
http://www.imdb.com/title/tt0058715/ (дата обращения 04.11.2014).