В ПОИСКАХ ИСКРЕННОСТИ (размышления на полях «городской» поэзии)

В ПОИСКАХ ИСКРЕННОСТИ
(размышления на полях «городской» поэзии)
«Ищу человека», – так больше двух тысяч лет назад философ Диоген пафосно восклицал на просторах Эллады. То был мировоззренческий вызов обществу. Его актуальность в современную эпоху приобрела самую острую грань:
между жизнью и смертью – Человека.
Говоря об искренности, мы подразумеваем смысл «ближнего человеку»
(по В. Далю). Искреннее как источник живого человеческого «Я», которое так
неуловимо для объективных оценок, но словно камертон одинаково созвучно
нашим сердцам. В россыпях стихов сборников «День русской поэзии» хотелось
бы найти достойные образцы подобного резонанса.
Но прежде всего введём в наш поиск одно качественное условие. Поэзия
должна содержать развитие. Одним словом – приращение. Поэзия может иметь
какие угодно формы выражения, но если в ней нет хотя бы толики жизненности,
намёка на движение, то это отрицание самого текста – тавтология. Итак, мы хотим увидеть будущее человека в стихах, поскольку ни одно другое средство его
волеизъявления несопоставимо с органичностью поэтической строки. Поэтичность не свойство эмоциональности человеческой натуры, не случайный набор
рифм и метафор, а своеобразный микрокосм
На переломе тысячелетий содержание «Дней русской поэзии» возможно
даст нам перспективность жизни, наполнит целостностью и Надеждой. Не говоря о перипетиях грандиозной драмы на современной арене бытия, где человеку
предстоит отстаивать право называться таковым, обратимся к поэзии наших
дней, где, быть может, таятся обнадёживающие жемчужины мысли.
Сколько прекрасных рифм соткано о Петербурге. Уже три сотни лет слагают эпитеты в строчки поэты, и нет им конца. Из последних врезается особенно следующее четверостишие:
Разъятым ртом холодную Неву
1
Дворцовый мост всё пил не утоляясь,
Не замечал, что тени удаляясь
Собой зари тянули тетиву. (П. Буинов).
Но поспешим от нескончаемых описательных метафор или взываний к
прошлому поискать слова о будущем человека в Городе. Есть ли «искренние»
стихи в вышеуказанном значении, где мысль человеческая доходит до пророческой высоты?
В безусловном авангарде образов современных поэтов можно отметить
различного рода апокалиптику и её производные в виде страхов и фобий. Одни
черпают подобную тематику из фантома затонувшего города: «небесные приливы затопят город без следа». (А. Филимонов). Другие, раз за разом воскрешают
трагедийность нашей истории:
Наёмный стрелок, внук того латыша
Он здесь, он по Питеру ходит. (В. Шемшученко)
Подобная поэзия, вероятно, служит благодатной стезёй для какого–нибудь
сметливого психоаналитика. Мрачные призраки будущего – доля Петербурга,
принятая от рождения, которую уже никогда не изжить. Это часть нашей культуры, получившая второе дыхание на фоне современных перемен, что можно
уверено констатировать по страницам «Дня русской поэзии».
Апокалиптика достаточно обыденный спутник человека, если она не перетекает в некрофилию:
От каждой новой встречи с ним/Петербургом/ я умираю,
Я немею, я становлюсь совсем другим. (С. Кончев).
Но если подобные образы используются в качестве предупреждения, как чувство самосохранения, то это позитив. Устанавливая вешки опасности, поэт, тем
не менее, утверждает жизнь.
Город – раненый призрак
Ты летишь или тонешь…
Белый ангел надежды. (И. Дрожжина)
Возможно, язык прозы не в силах передать поэтическую глубину, но делать это необходимо. Ответить на гениальную рифму другой рифмой, значит
остаться в одухотворённой, но крайне невостребованной сфере мысли. Постичь
умом рациональным стих, значит позволить ему реализовать себя в потоке по-
2
вседневности. Поэзия даёт нам возможность, в первую очередь, увидеть некие
идеальные формы в хаотических мозаиках обыденности. Но как различить их?
Когда поэт, словно прикладывая кальку, пишет:
На телестёклах лужи крови…
Бандиты царствуют в стране…
Но где менты и где бандиты
Не разобрать давным-давно. (Б. Орлов),
то это эстетика кинохроники – суровый и жёсткий реализм. Но если автор заявляет:
Здесь точка на карте судьбы и планеты,
Которую чёрные дни не сотрут. (И.Переяслов), это свет будущего, голос человеческий с которым реальность переходит в иное
измерение.
Мы ищем образ человека в Городе. Может уже отдал он свою душу его
каменному чреву?:
Мы словно в Городе в гостях,
Приучены к его манере. (С. Кончев)
Может умер уже человек, а живёт население, достойное «Тошноты» Сартра?
«Принимая окраску стены или прячась в пыли тротуара» (М. Марьян), как сохранить искренность? Продолжением этих строчек по логике распада является
неравная борьба природного и городского:
Лист опадает весь чёрно–зелёный,
Грязным кислотным дождём прокалённый…
Шелест его, словно скрежет металла. (Г. Толмачёва)
Что же, такой удел сулит нам будущее: новый каменный век с железной начинкой и торжеством искусственного интеллекта? О. Поликарпов как манифестант
заявляет:
Петербург входит в 21–ый век
Светлый город на планете.
Но кто это сказывает – человек или город через его уста?
Здесь город. Проклятье и счастье поэта,
Он темы для песен берёт не из книг
Пустое в порожнее пересыпая. (Н. Переяслов)
3
Пытливо ищем строки с приметами человеческой будущности. Как скуп
их ряд! Сколь трудна дорога к новым горизонтам. Лишь единицы отдают свой
поэтический дар не на откуп зловещих предзнаменований и риторических школярских стихов. Наконец, пробивается сквозь заунывный хор:
И хоть стоит он на костях,
Всё кажется стоит на вере,
Что небо – ближе всех ему. (С. Кончев)
Эхом отзываются следующие строчки:
Снова малиновый звон поднимается к небу,
Храмы плывут над душой прихожан,
Русский народ похоронен как – будто бы не был. (С. Новиков)
С какой болью и надеждой звучат эти строчки. Усталость уступает место,
всё–таки, началу жизни. Как хрупко это стремление души в современности. А
большинство петербургских поэтов, тем временем, засевают вновь и вновь своё
поэтическое поле безысходностью. Найдётся ли тот сеятель, который решится
взрастить «разумное, доброе и вечное»?
Но как бы не было на душе человеческой неспокойно и зыбко, всё равно
остаются с нами образцы высшего провидения, сохраняющие и любящие нас.
…Ангел с церковной главы
Летит над Васильевским выше и выше…
Поверишь, что город всечасно храним
Грядущим сквозь век Петербуржцем небесным. (А. Ребров)
P.S. И на Зимней канавке не вдруг
Я увижу божественный звук –
На воде неспокойной и зыбкой… (П. Буинов)
4