Русский художник с французским акцентом Штрихи к портрету Володя Попов-Масягин - член Рязанской организации Союза художников России, член Дома художников Франции. Все его выставки в России и за рубежом перечислить невозможно. Нынешняя экспозиция в РХМ им. И.П. Пожалостина - часть международного арт-проекта художника, приуроченного к юбилею. В сентябре прошлого года проект стартовал в Хабаровске, его уже смогли увидеть в Южно-Сахалинске, Ханты-Мансийске, Москве и Санкт-Петербурге, после Рязани его примут Тамбов и Мичуринск, а финальная точка будет поставлена в Париже. Предвестием выставки стал замечательный альбом-каталог, который издан на средства областного комитета по культуре и туризму и был презентован в прошлом году в областной библиотеке имени Горького во время фестиваля «Региональная книга России». В областном художественном музее открылась персональная выставка Володи Попова-Масягина «Путешествие по памяти, или «Время, назад!», приуроченная к 50летию художника. Накануне открытия мы встретились с автором. Р.В. - Ваш проект называется «Путешествие по памяти, или «Время, назад!». Пора подвести промежуточные итоги? В.П. - Да, хочется оглянуться и сделать для себя, для зрителей творческий отчет. Что со мной было, куда я путешествовал, чего я добился, к чему пришел... «Путешествие» - еще и потому, что я увлечен разъездами по странам и континентам. Первым важным путешествием стал отъезд из родного Мичуринска Тамбовской области на учебу в Абрамцевское художественно-промышленное училище в Подмосковье. Мне было всего 14 лет, но мама настояла, чтобы я не оставался жить в Мичуринске, и спасибо ей за это. Абрамцево было хорошей жизненной и художественной школой. Учился я на отделении художественной обработки дерева, педагоги в основном были из высшего училища имени Строганова. В 80-м году я поступил в Петербурге в высшее художественно-промышленное училище имени Мухиной. Четыре года учился на художника интерьера... и понял: это не мое. Потеряв несколько лет, перевелся на факультет монументальной живописи. Мне повезло: как раз приехал новый педагог Алексей Талащук, у которого я многому научился. Сейчас он президент художественно-промышленной Академии имени барона Штиглица (так теперь называется училище). В Мухинском училище, как и в Абрамцеве, преподавали конструктивный рисунок, декоративную живопись. Ценилась фантазия, работы были с придумкой, даже с сюрреализмом каким-то. Но все это зижделось на русской классике. Каждый год мы ездили на практику: в Ферапонтовом монастыре копировали фрески, делали мозаику в лагере «Орленок»... Копировали много икон, художников эпохи Возрождения. Серьезная была школа. Р.В. - А как из Петербурга попали в Рязань? В.П. - Это было одно из последних распределений. Шел 88-й год, и Рязани, в преддверии ее 900-летия, требовались молодые художники-монументалисты. Вместе с сокурсником Владимиром Костарновым мы приехали в город, показали свои работы, и нас утвердили. Вызвали письмом от лица регионального отделения Союза художников, местных властей, дали мастерские, жилье. До начала 90-х государство выделяло средства, чтобы украшались здания, экстерьеры, интерьеры. Мы на пару с Костарновым успели сделать много росписей и мозаик в Рязани и области. Например, сделали мозаики памятника павшим воинам в Скопине, в детском кафе в Кораблино, в фойе центра реабилитации; росписи в детском санатории в Кирицах, в ресторанах в Кораблино, на вокзале Рязань-2, «Рок-Сити». А потом… художники, музыканты, поэты, писатели стали никому не нужны. Наступили лихие 90-е. Р. В. - И что делали монументалисты без работы? В.П. - Нам с Костарновым повезло. В 90-м году был объявлен конкурс среди скульпторов городов-побратимов на создание скульптуры в немецком Мюнстере. Мы за ночь слепили макет, сфотографировали - и наш проект победил. Так мы оказались в Германии, где не только реализовали проект скульптуры, но еще написали несколько холстов. Эта поездка была шоком, потому что здесь вообще ничего не было, а там было все. В том числе - пристальное внимание к людям искусства, художникам, нас очень тепло приняли. Плюс мы увидели в Германии много работ Кандинского, других художников. Вернувшись, начали писать картины. Причем лет пять я делал абстракцию. В 93-м, услышав, что во французский город-побратим Брессюир собирается автобус со школьниками, попросился с ними, взял пять холстов. И во Франции случилось то, что перевернуло всю мою жизнь. Один француз, увидев мои холсты, купил их - и захотел сделать персональную выставку на следующий год. Меня стали приглашать галеристы Германии, Испании, Голландии, Франции... Работая по контракту с галереями постепенно становишься известным художником - поскольку ты на виду. Замечу, что я и других рязанских художников подвигал странствовать - организовывал групповые выставки в разных странах. Р.В. - Поездки одно, а переезд во Францию - дело иное... В.П. - Я все время перемещался из Рязани в Европу и обратно: в общей сложности по полгода здесь, полгода там. Тут писал, там выставлял. И однажды в Париже я встретил интересную женщину, которую полюбил. Она француженка, но с русскими корнями племянница Марины Влади, прекрасно говорит по-русски, и я остался жить с ней в Париже. У нас родилась дочь - чудесная, красивая девочка. С 2000 года я живу во Франции, но постоянно бываю в Рязани, продолжаю здесь работать. У меня тут мастерская, есть домик в Мещере, куда приезжает много друзей, где мы отдыхаем с семьёй. Живя в Париже, я все равно остаюсь русским художником. Как и другие остаются русскими, хотя и прожили вне Родины много лет. Я выставляюсь с известнейшими художниками, живущими за границей, - Оскаром Рабиным, Олегом Целковым, Борисом Заборовым - и рад этому. Р. В. - История ваша звучит как история коммерческого художника... В.П. - В свое время нас воспитывали, что художник не должен быть продажным. В Европе же испокон веков считалось, что, если художника покупают, значит, он талантлив, востребован. В России же только сейчас в сознании людей зарождается арт-рынок. И сейчас художник хочет продавать свои картины... Другое дело, что мало покупателей. Но это уже вопрос культуры. Р.В. - Вы начали с абстрактных холстов, но постепенно стиль менялся. В.П. - Да, первые годы работы была попытка освободиться от школы, хотелось забыть про обнаженных натурщиц, натюрморты. Пофантазировать, поискать что-то у себя в глубине души. Переход от абстрактного к фигуративному был постепенным, через русский лубок. И только когда я обосновался в Париже, вернулся к тому, чему нас учили в Мухинском училище. Писать натуру, но не «реалистично», а с элементами фантазии. Мне нравились женские образы, натюрморты. Много было обнаженных дам, но очень целомудренных, в духе Боттичелли. Р.В. - У вас в работах много деталей, линий... В.П. - Это зависит от характера. В моей душе нет экстремизма, я лирик. Я наслаждаюсь предметом, «отрисовываю» его, чтобы он звенел, линия была упругой. Это меня икона воспитала, скорее всего: в ней пластика настолько «льющаяся». В моей мастерской висит копия фрески, сделанной в Ферапонтовом монастыре, я наслаждаюсь совершенством линий, композиции. В своих холстах компоную эту гармонию. Скажем, женская грация и пластика настолько совершенны, что невозможно нарисовать… Но не только иконы учили меня живописи. Есть несколько художников, на которых я «вырос». Это Лукас Кранах, Гольбейн, Боттичелли из эпохи Возрождения, художники прошлого века Климт, Хундертвассер, Модильяни. Это пластики, лирики. Из современников на меня повлияли Андрей Геннадиев и Михаил Шемякин. Это нормально, когда у художника есть почва, на которой он делает свое. В разные эпохи художники влияли друг на друга. Это неизбежно - переосмысление наследия. Р.В. - Что первично при создании композиций: натурные зарисовки или идея? В.П. - Я всегда беру с собой в путешествия фотоаппарат. И снимаю все предметы, которые мне интересны (в основном нравятся старые вещи). У меня в компьютере огромное количество снимков предметов, и когда мне хочется написать или нарисовать что-то, связанное с натюрмортом, я подходящие выискиваю изображения, компоную - и пишу. С моделями так же. Часто знакомлюсь с симпатичными молодыми девушками, предлагаю им позировать. В мастерской предоставляю полную свободу самовыражения. Женщины любят себя показать. Делаю наброски и массу фотографий. Это рабочий материал. Потом, придумав тему, которая связана с этим характером, моделью, делаю композицию. Бывают и заказные портреты. Р.В. - Что нового появилось в вашем творчестве в последнее время? В.П. - К пейзажу я только сейчас пришел. В прежнем альбоме у меня были четко определены три темы: портрет, женщины и натюрморт. В этом я себя чувствовал уверенно. Но на маленьком французском, точнее, бретонском, острове в океане, где домик, удивительные пейзажи. предложили у нас Мне сделать там выставку, и я загорелся: написать этот остров как я его вижу, как люблю. Сделал серию пейзажных работ. Но мне было бы интересно еще написать пейзажи Мещеры, Париж... И еще одно новое направление - инсталляции, которые представлены на выставке. Это ширмы двухметровой высоты и шести-семиметровой длины. Графические композиции на них составлены из разных картонов - рисованных эскизов к картинам, которые давно уже живут своей жизнью. Над инсталляциями работала творческая группа «Струдженс арт групп», в которую входят Степан Попов, Александр Суханов и я. В музеях Южно-Сахалинска, Хабаровска и Ханты-Мансийска ширмы вызвали большой интерес. Более всего они нравятся молодежи, что напоминают стрит-арт. Р.В. - А что у вас в планах? В.П. - Планов громадье, творческая группа расширится, придут новые художники, мы продолжим делать новые инсталляции, которые будут основаны не только на моих рисунках. В начале следующего года они будут показаны в музее современного искусства Академии художеств в рамках проекта «Учитель и ученик», где семь русских художников, живущих за рубежом, будут каждый по-своему представлять эту тему. Кроме инсталляций, хочется делать и видео. Не только заниматься живописью, но и придумывать что-то другое, идти в ногу с новыми современными течениями. Мне хочется держать руку на пульсе, не жить в прошлом веке. Я в любом случае буду продолжать заниматься живописью, но она будет видоизменяться... Беседовала Елена Коренева фото Андрея Павлушина Рязанские ведомости. – 2012. – 3 марта (№ 38). – С. 3