МИМАНСА ДАРШАНА

МИМАНСА ДАРШАНА
(II в. до н. э. — наст. время)
Миманса, о которой мы будем говорить сегодня, является одной из древних философских
школ Индии. Это еще одна из шести ортодоксальных или брахманских школ (даршан).
В буквальном переводе «миманса» означает «исследование», «изучение».
Предполагаемый автор первотекста школы — «Миманса-сутры» — некто Джаймини, и
иногда ее называют также «Джаймини-сутрой». О реальной жизни Джаймини
практически ничего не известно. Время же написания «Миманса-сутры» относят ко II в.
до н. э. и представляет она так называемую пурва-мимансу, т. е. перво- или раннюю
мимансу.
Как школа миманса сформировалась несколько позднее — в IV–VIII вв. н. э., и этот
период ее существования связан с именем еще одного мыслителя — Кумарилы,
считающегося одним из величайших философов Индии.
Возникла миманса, вероятно, как результат изучения Вед, изучения, связанного с
необходимостью сохранения сложного обширного текста, долгое время существовавшего
исключительно в устной форме, и правильного исполнения ритуалов. Исходя из
убеждения в вечности и самодостаточности Вед, последователи мимансы выдвинули
учение об изначально существующих звуках речи как особых субстанциях, доступных
восприятию лишь в своих случайных проявлениях. Артикулированная речь только
выявляет эти звуки священного индийского текста, но не производит их сама, подобно
лучу света, выхватывающему из тьмы предметы, но не создающему их.
Понимание Вед как особой священной сущности, не зависимой от какого-либо
конкретного творца и, соответственно, лишенной ошибок и изъянов, вело к аргументации
и защите ведийского ритуала и ритуализма в целом (хотя, казалось бы, существующее
независимо ни от кого ни в какой защите не нуждается, ибо тогда оно оказывается
зависимым). Веды неразрывно связаны с идеей дхармы или долга, воплощающегося и
реализуемого прежде всего в жертвоприношениях. При этом то, что предписывается
Ведами, исполнять должно, а то, что ими запрещается, выполнять не должно. Выполнение
или соблюдение долга или должного ритуала при условии бескорыстия, т. е. исполнения
не ради последующего вознаграждения, а просто в силу предписанности, ведет к
постепенному очищению/уничтожению кармы и освобождению, которое первоначально
толковалось идеалистически — как достижение ничем не ограниченного блаженства, а
позднее — более «реалистично»: как прекращение рождений и, соответственно,
страданий.
Для доказательства обоснованности Вед школа мимансы выдвигает тщательно
разработанную теорию познания, которая прежде всего должна доказать, что
достоверность всякого познания самоочевидна. Цепь обретения знания выглядит,
например, так: при достаточных условиях знание возникает. Или так: когда здоровы
чувства, даны объекты и все вспомогательные условия — происходит восприятие. Или —
когда имеются достаточные данные, делается вывод. Читая книгу по географии, мы
получаем знания об описываемых в ней краях, но обретаем мы эти знания на основе
авторитета или веры. Если же существует сомнение, знание не возникает, так как
отсутствует вера. (Кстати, помните понятийный закон, касающийся сомнения? Как он
звучит?* [...]) Так и при чтении Вед: возникают одновременно и знание, и вера в то, о чем
говорится. Если возникают сомнения, они снимаются аргументацией мимансы, и после
устранения препятствий Веды сами раскрывают свое содержание читателю.
* Любопытна ещё и фраза Аристотеля: «Сомнение есть начало мудрости».
Итак, первый промежуточный итог:
— миманса это, прежде всего, — отстаивание и аргументирование ценности ритуала.
У мимансы есть и еще одно название: яджня-видья — «знание ведических ритуалов»;
название, говорящее само за себя.
Иными словами, первоначальная задача мимансы — обсуждение и отстаивание не только
основных предпосылок ритуальных ведических действ, но также и всего того, что прямо
или косвенно связано с ними:
— ритуальных предписаний и актов;
— формул и заклинаний;
— вознаграждения жрецам, участвующим в ритуальном действии;
— предполагаемых результатов тех или иных ритуалов и т. д.
Обширная литература мимансы, детально и всерьез обсуждавшая эти вещи, вряд ли
вообще может считаться философской в обычном понимании, если бы не тот факт, что
мимансакам по необходимости приходилось обращаться к ряду фундаментальных
проблем, носящих несомненно философский характер. Так оно, кстати, и бывает: берется,
скажем, человек обдумывать что-то и начинает «копать» всерьез и ставить вопросы на
уровне Бытия, вместо привычного уровня быта, и он уже философ. А если у него есть
«команда», то вот вам и философское Учение и школа. Так и тут. Нужно было, вероятно,
обосновать, теоретически разработать и защитить от нападок древний ритуал как таковой
в ту эпоху, когда бурные философские диспуты могли поколебать саму традицию такого
ритуала, и это привело ряд представителей той самой яджня-видьи в философию, и вышла
из этого миманса.
Для этих, утилитарных все-таки, целей им пришлось разработать свою собственную
теорию познания. Теорию не хуже и не лучше любой другой.
По ней существует пять источников познания:
— восприятие;
— вывод;
— сравнение;
— свидетельство;
— постулирование или аксиоматика.
К последнему источнику, т. е. к постулированию, прибегают тогда, когда нечто
допускается как единственное объяснение явного противоречия. Ну, к примеру, если
видим, что человек ничего не ест днем, т. е., вроде бы, «на голоде», а сам — толстеет, то
мы с неизбежностью должны допустить, что он ест ночью. Увы. И т. п.
Позднее мимансаками был введен (или — открыт) еще один источник достоверного
познания, шестой, именуемый невосприятием.
Так, скажем, если, войдя в автобус и проехав несколько остановок, мы заключаем: «В
этом автобусе нет кондуктора», это вовсе не означает, что о несуществовании кондуктора
мы узнали посредством восприятия, поскольку отсутствие не может воздействовать на
восприятие: чувства не могут возбуждаться несуществованием, которое в данном случае
является объектом познания. Подобное знание — о несуществовании — получается
посредством невосприятия, ибо кондуктор нами именно не воспринят.
Теперь о метафизике мимансы.
Основываясь на достоверности чувственного восприятия, мимансаки признают
реальность мира и всех его объектов. Кроме объектов воспринимаемых непосредственно
существуют и такие, о которых мы узнаем из других источников познания и которым,
согласно Ведам, должно приносить жертвы. Речь идет, разумеется, о душе, божествах,
небесах, аде... Ну в самом деле, ведь если души нет или она временна и недолговечна, то к
чему вся эта морока (а ритуал — процедура действительно громоздкая и дорогостоящая) с
жертвоприношениями и проч. Отсюда душа — субстанция вечная и постоянная, как и все
материальные элементы, из сочетания которых состоит мир. А управляет этим единый
моральный Закон Кармы, т. е. Закон Действия и Отвественности.
А вот Бога — нету.
Нету Бога! А иначе зачем приносить жертвы каким-то частным многочисленным
божествам и сущностям, если есть нечто Общее Верховное?
Второй промежуточный итог:
мир, по мимансе, реален, а не иллюзорен, причем это касается мира и того и этого. Душа
тоже есть. И еще есть Карма. А Бога — нету. Правит всем Карма.
При этом Веды, согласно мимансакам, воплощают не столько вечные истины, сколько
неукоснительные предписания или законы, устанавливающие порядок выполнения
обрядов, этакий Кодекс Инструкций по Ритуалу.
А вот что касается сознания, то здесь дело обстоит так: душа сознанием не обладает, не
обладает им и тело. Сознание — нечто вроде приданого, обретаемого телом при
сочетании с душой и утрачиваемого при любой разлуке обоими, как, скажем, во сне без
сновидений или при Конечном Освобождении.
Кстати, а что такое сознание? Как вы полагаете? Со-знание. Говорим же мы сплошь и
рядом «Сознание — в пуп», вместо того, чтобы сказать «В пуп направляем энергетику
такого-то цвета или рода». Неужто сознание и энергетика — одно и то же? Тогда почему
так говорим? [...]
Философы школы миманса считают также, что когда человек выполняет какой-либо
ритуал, в его душе возникает некая потенция, которая в будущем, в благоприятный
момент, даст свои плоды. За счет этой потенции, порожденной исполнением обрядов в
настоящем, можно будет наслаждаться плодами ее в будущем.
Целью жертвоприношений в ведийские времена было умилостивливание различных
божеств (огня, солнца, дождя и др.) с помощью гимнов и жертв. Но хотя миманса является
продолжением этого ведического культа, церемониальные детали ритуалов занимают ее
куда больше, чем сами боги, которые постепенно исчезают, превращаясь в просто слова,
стоящие в дательном падеже и потому отвечающие на вопросы кому, чему. Словом,
божества вырождаются в некое необходимое нечто, во имя которого должна быть
принесена жертва. Но главная цель жертвоприношения — не в богослужении, не в том,
чтобы умилостивить Бога, но и не очищение души или моральное совершенствование.
Ритуал, повторим, должен выполняться только ради самого ритуала, именно в силу
предписанности его Ведами.
Таким образом, итожа вышесказанное, можно отметить, что унаследованные
мимансаками от Вед элементы веры, как унаследованные, но не используемые органы
тела, с течением времени атрофируются. И миманса представляет собой один из многих
примеров в человеческой истории, показывающих, как переоцененные средства
подменяют собою цель, становясь самоцелью. Боги приносятся в жертву храмам,
пророкам и священным книгам. И страстно возвеличивая и стремясь сохранить верховное
положение Вед, мимансаки ставят Бога в двусмысленное положение, просто отказывая
Ему в существовании и превращая весь сонм ведийских божеств в реестр образов,
необходимых лишь в качестве подсобного средства.
И наконец — последний на сегодня вопрос:
Господа, а что же такое Веды? Надо бы разобраться или вспомнить, а то говорим,
говорим, а о чем? :)
Испол ь зован н ая л итература
1. Чаттерджи С., Датта Д. ДРЕВНЯЯ ИНДИЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ, М.: 1954.
2. Чаттопадхьяя Д. ЖИВОЕ И МЕРТВОЕ В ИНДИЙСКОЙ ФИЛОСОФИИ, М.: 1981.