Гвоздев Роман Витальевич ТРАДИЦИОННЫЕ ВОЕННЫЕ ЗНАНИЯ ТУНГУСО-МАНЬЧЖУРОВ И НИВХОВ
реклама
На правах рукописи Гвоздев Роман Витальевич ТРАДИЦИОННЫЕ ВОЕННЫЕ ЗНАНИЯ ТУНГУСО-МАНЬЧЖУРОВ И НИВХОВ (по материалам середины XIX—XX вв.) Специальность 07.00.07 — этнография, этнология и антропология Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук Владивосток 2011 1 Работа выполнена в отделе этнографии, этнологии и антропологии Учреждения Российской академии наук Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН (ИИАЭ ДВО РАН) Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор Подмаскин Владимир Викторович Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор Гонтмахер Пётр Яковлевич кандидат исторических наук Сагитова Ирина Олеговна Ведущая организация: Дальневосточный федеральный университет Защита состоится 27 февраля 2012 г. в 13.00 часов на заседании диссертационного совета ДМ005.010.01. при Учреждении Российской академии наук Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН по адресу: 690001, Владивосток, ул. Пушкинская, 89. С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Учреждения Российской академии наук Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН. Автореферат разослан «___» января 2012 г. Учёный секретарь диссертационного совета, кандидат исторических наук Сухачёва Г.А 2 Актуальность темы исследования. Современные условия общественного бытия представляют собой сложную систему взаимодействия этнических традиций, в которых активно проявляют себя процессы переосмысления ценностей, мировоззренческих установок, национальных идентичностей. Традиционные военные знания тунгусо-маньчжуров и нивхов занимают существенное место в традиционной культуре, фольклоре, социальном устройстве, служат важным источником для решения сложных проблем этногенеза и этнической истории, характеризуют историко-культурные связи. Данный феномен формируется на основе умений и навыков производственной деятельности, тесно cвязан с обычным правом, этническими конфликтами, фольклором, верованиями, институтом шаманства, торговлей и дополняется этнокультурными связями. Однако диалектика развития традиционных военных знаний подразумевает более сложный комплекс отношений между слагаемыми сферами национальной культуры. В связи с современными процессами, которые сопровождаются стремлением к возрождению национального самосознания, остро встаёт вопрос изучения духовного потенциала этносов, проживающих на территории одного из важных в геополитическом отношении районов, каким является юг Дальнего Востока России, входящий в обширную природную, историко-этнографическую культурную зону. Духовная культура этого региона переживает период интенсивного развития в связи с усилившейся миграционной активностью этнических групп из многих регионов России и зарубежья. Растёт опасность утраты духовных ценностей коренных малочисленных народов. Для современных исследований особенно интересны конкретные идеи возрождения этносов, их языка и культуры. Хотя традиционные военные знания представлены в различных научных исследованиях, нет обобщающих работ, формирующих целостное представление о военном деле коренных народов Дальнего Востока России. Данная работа не претендует на осмысление указанной проблематики в целом, а представляет собой попытку комплексного исследования народных военных знаний в их регионально-этническом аспекте. Степень разработанности проблемы. За период с середины XIX—XX вв. 3 исследователями было накоплено большое количество материалов по традиционным знаниям коренных малочисленных народов Дальнего Востока России. Некоторые аспекты военных знаний рассматривались в работах, связанных с воспитанием охотника, рыболова, оленевода, родовыми конфликтами, шаманством и фольклором. В историографии темы можно условно выделить два периода: первый с середины XIX в. до 20-х гг. XX в., второй с 20-х гг. XX в. и до наших дней. В историографии первого периода представлена литература отечественных исследователей, путешественников, военных, чьи материалы носят описательный характер и отражают вопросы военной организации, вооружения, тактики военного дела тунгусо-маньчжуров и нивхов. Именно в этот период была собрана значительная часть сведений по проблеме. Второй период связан с разработкой новых направлений в этнографической науке. В это время социально-экономические и этнические процессы повлияли на традиционную культуру коренных малочисленных народов и произошла трансформация народных военных знаний, связанная с развитием и формированием новой национальной физической культуры и спорта. Традиционные военные знания тунгусо-маньчжуров и нивхов мало изучены. В отечественной историографии не проводилось специальных исследований по этой теме. Первые сведения о военном снаряжении негидальцев и эвенков имеются в книге естествоиспытателя А.Ф. Миддендорфа «Путешествие на Север и Восток Сибири»1. И.П. Надаров в своих записках «Очерк состояния Северно-Уссурийского края» приводит данные о физической подготовке и традициях, связанных с воспитанием охотников у удэгейцев2. В 1854 г. Российской академией наук на Дальний Восток была отправлена экспедиция Л.И. Шренка, целью которой являлись исследования в области ботаники, зоологии и этнографии. Л.И. Шренк был одним из первых учёных, кто подробно описал вооружение нивхов и попытался сравнить нивхские 1 2 Миддендорф А.Ф. Путешествие на Север и Восток Сибири. СПб., 1877. Ч. 2. Отд. 5 – 6. С. 46. Надаров И.П. Очерк современного состояния Северно-Уссурийского края. Владивосток, 1884. С. 21. 4 доспехи с маньчжурскими образцами. Он также предоставил иллюстративный материал по традиционному вооружению3. В начале XX в. этнографические исследования аборигенов Сахалина проводил Б.О. Пилсудский. В его материалах за 1904 г. приводятся сведения о военной тактике, применявшейся ороками в конфликтах с айнами и нивхами4. В преданиях удэгейцев и нанайцев, собранных В.К. Арсеньевым, содержится ценная информация о родовых конфликтах и военных столкновениях с орочами и корейцами5. Исследованием аборигенов Нижнего Амура и Сахалина занимался Л.Я. Штернберг. Он описал вооружение и традиционные способы физического воспитания нивхов6. Для нас оказались полезными его заметки по шаманизму нанайцев, негидальцев и орочей, так как именно в этом институте отражены многие этнические аспекты военного дела. Упомянутые труды А.Ф. Миддендорфа, И.П. Надарова, Л.И. Шренка, В.К. Арсеньева, Л.Я. Штернберга охватывают широкий спектр традиционной культуры негидальцев, эвенков, нанайцев, удэгейцев, нивхов, орочей и ороков. Военные народные знания не являлись предметом специального изучения и материалы исследований представляют ценность как историко- этнографический источник. Второй период характеризуется специальными историко- этнографическими исследованиями военного дела коренных малочисленных народов Дальнего Востока России. Н.Н. Степанов показал вооружённое сопротивление народов Севера продвижению русских землепроходцев и казаков во второй половине XVII в., а также военные конфликты между тунгусами и коряками7. С.В. Иванов в своих трудах подробно описал атрибутику тунгусо-маньчжурских шаманов и сопоставил её с военным Шренк Л.И. Об инородцах Амурского края. СПб., 1899. Т.2. С. 258 – 260. Пилсудский Б.О. Из поездки к орокам о. Сахалина в 1904 г. Южно-Сахалинск, 1989. С. 45 – 49. Препр. 5 Арсеньев В.К. В горах Сихотэ-Алиня // Собр. соч. в 6 т. Владивосток: Примиздат, 1947. Т.3. С. 272 – 273. 6 Штернберг Л.Я. Гиляки // Этнографическое обозрение. 1904. № 2. С. 19 –55. 7 Степанов Н.Н. К истории освободительной борьбы народностей Северо-Востока Сибири в XVII в // Сборник памяти В.Г. Богораза. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937. С. 214 – 225. 3 4 5 снаряжением8. Обширный материал по традиционным военным знаниям тунгусоманьчжуров и нивхов имеется в фольклоре. В.А. Аврорин в работе «Материалы по нанайскому языку и фольклору» приводит данные о родовых военных столкновениях, отмечает, что большинство сражений происходило на реках, и приводит материал о некоторых особенностях защитного вооружения нанайцев9. Г.М. Василевич, рассматривая фольклор эвенков, вычленяет вооружённые столкновения и подвиги легендарных богатырей10. В исследовании Е.А. Крейновича представлена тема родовых столкновений у нивхов11. Нанесённая обида или спор из-за женщин является основной причиной возникновения родовых конфликтов. Нивхи применяли дуэльное оружие для решения конфликтных ситуаций, не прибегая к широкомасштабным военным действиям. Г.В. Мелихов в работе «Маньчжуры на Северо-Востоке (XVII в.)» упоминает о военной экспансии представителей маньчжурской династии. Военнопленные пополняли ряды маньчжурских восьмизнамённых войск. В исследовании приводятся данные о сопротивлении аборигенов Приморья и Приамурья захватчикам12. Вопросы истоков вооружённых столкновений затрагивал этнограф В.А. Туголуков. По его мнению, родовые конфликты — это один из основных мотивов конфронтации у тунгусо-маньчжуров. Кроме этого, он рассматривает способы, правила ведения и урегулирования родовых войн, что представляет для нас особую ценность13. Исследователь приводит данные о вооружении эвенков, используя в качестве источников материалы информаторов, в Иванов С.В. Материалы по изобразительному искусству народов Сибири XIX—начала XX вв.: сюжетный рисунок и другие виды изображений на плоскости // Труды Института этнографии. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1954. Т. 22. С. 187; Иванов С.В. Скульптура народов Севера Сибири XIX—первой половины XX вв. Л.: Наука, 1970. С. 185 – 223. 9 Аврорин В.А. Материалы по нанайскому языку и фольклору. Л.: Наука, 1986. С. 242. 10 Василевич Г.М. Отражение межродовых войн в фольклоре эвенков // Вопросы языка и фольклора народностей Севера. Якутск, 1972. С. 143 – 160. 11 Крейнович Е.А. Нивгху: загадочные обитатели Сахалина и Амура. М.: Наука, 1973. С. 39. 12 Мелихов Г.В. Маньчжуры на Северо-Востоке (XVII в.). М.: Наука, 1974. С. 151. 13 Туголуков В.А. Тунгусы (эвенки и эвены) Средней и Западной Сибири. М.: Наука, 1985. С. 65 – 66. 8 6 частности, ссылается на иркутского надворного советника Франца Ланганса и натуралиста Р. Маака 14. Ж.К. Лебедева, на основе фольклорных данных, выделила ряд сведений о военном деле и роли женщины в военной организации тунгусо-маньчжуров15. Согласно исследованиям И.С. Гурвича к числу основных сюжетов героического фольклора относится защита своего рода от нашествий иноземцев. Вместе с тем он отмечал, что эпические сказания тунгусо-маньчжуров претерпели сильное влияние скотоводческих народов, о чём свидетельствует фольклор и материальная культура16. В нашем исследовании затронуты вопросы трансформации традиционных военных знаний, их роли в физическом и нравственном воспитании, развитии национальных видов спорта и игр. Для этого в качестве источника мы использовали материалы В.И. Прокопенко, согласно которым можно судить об общности развития и формировании традиционной физической культуры тунгусо-маньчжуров и нивхов17. В работах В.В. Подмаскина приводятся сведения о традиционных военных знаниях удэгейцев и негидальцев18. Он упоминает о конфликтах удэгейцев и нанайцев и приводит ряд преданий, повествующих о кровной мести. О воспитании охотника-воина у коренных малочисленных народов СевероВостока писала А.Н. Фролова19. Она отметила, что основным способом обучения является не вербальное объяснение предмета, а личный пример. В.В. Ушницкий рассматривал на историко–сопоставительных данных систему воспитания мужчины в традиции северных и восточных народов20. Он обратил Туголуков В.А. Идущие поперёк хребтов. Красноярск, 1980. С. 76. Лебедева Ж.К. Эпические памятники народов Крайнего Севера. Новосибирск: Наука, 1982. С. 12 – 33. 16 Гурвич И.С. Ареальное изучение эпических произведений народов Северной Сибири и Дальнего Востока СССР // Фольклор и историческая этнография. М.: Наука, 1983. С. 152 – 169. 17 Прокопенко В.И. Игры и национальные виды спорта нивхов Амура и Сахалина. Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 1982. С. 62 – 65; Его же. Традиционные средства физического воспитания ульчей // Сов. этнография. 1990. № 3. С. 114 – 121; Его же. Традиционное физическое воспитание нанайцев: игры и состязания. Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 1992. С. 60. 18 Подмаскин В.В. Духовная культура удэгейцев XIX—XX вв. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та. 1991.С. 121; Его же. Народные знания негидальцев // Россия и АТР.Владивосток, 2009. № 3. С. 167 – 176. 19 Фролова А.Н. Этнопедагогика детства коренных народов Северо-Востока России. Магадан, 2001. С. 73. 20 Ушницкий В.В. Система воспитания воина в традициях северных и восточных народов // Здоровый образ жизни: обычаи и традиции народов Якутии. Якутск, 2001. С. 23 – 47. 14 15 7 внимание на подготовку, тренировки, режим и особую диету борцов. В работах С.В. Березницкого находим описание вооружённых столкновений удэгейцев с маньчжурами и хунхузами, нивхов с китайцами21. А.Ф. Старцев занимался исследованием военной организации маньчжуров, используя фольклорные тексты, записанные В.К. Арсеньевым, С.Н. Браиловским, В.А. Альфтаном. Основываясь на предании о вожде Сагди Куаюне А. Ф. Старцев попытался охарактеризовать военную организацию предков удэгейцев22. Таким образом, в историко-этнографической литературе находим описание традиционных военных знаний тунгусо-маньчжуров и нивхов, однако специального обобщающего исследования по проблеме не проводилось. Источниковая база работы — это полевые материалы, архивные свидетельства, описи музейных коллекций, данные фольклора и языка. Полевые источники включают в себя личные материалы автора, собранные в с. Кандон Хабаровского края в 2007 г. Другую группу составляют предметы и описи музейных этнографических коллекций: Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера), Российский этнографический музей, Приморский государственный музей им. В.К. Арсеньева, музей ИИАЭ ДВО РАН. В фондах музеев хранятся предметы традиционного вооружения удэгейцев, нанайцев, негидальцев, эвенков, орочей и нивхов (копья, стрелы, луки, ножи и доспехи), собранные Л.Я. Штернбергом, А.С. Эстриным, К.М. Форштейн-Мыльниковой, А.Н. Липским. Источниками стали архивные материалы, собранные В.К. Арсеньевым, В.В. Подмаскиным, С.В. Березницким. В них содержатся сведения о конфликтах удэгейцев с нанайцами и корейцами, орочей с маньчжурами (китайцами) на р. Кеме, отражающие традиционную стратегию и тактику военного дела23. Важным источником является также фольклор, Березницкий С.В. Этнические компоненты верований и ритуалов коренных народов Амуро-Сахалинского региона. Владивосток: Дальнаука, 2003. С. 438 – 443. 22 Старцев А.Ф. «Наследник» Золотой империи. Владивосток: Дальнаука, 2007. С. 183 – 193. 23 Архив Общества изучения Амурского края. Ф. В.К. Арсеньева. Оп. 1. Д. 10, 11, 28, 37; Архив ИИАЭ НДВ ДВО РАН. Ф.1. Оп. 2. Д. 415, 416, 450,607, 623. 21 8 характеризующий традиционные военные знания 24 , а также сведения по топонимике25, языковые данные и иллюстративный материал26. Таким образом, имеющийся круг литературы и источников позволил выявить сущность и функции военных знаний тунгусо-маньчжуров и нивхов. Взятые из организацию, них свидетельства указывают территориальные на претензии, характеризуют родовые вооружение, междоусобицы, эпизодические военную кровную столкновения с месть, корейцами, маньчжурами, китайцами и солонами. Объект исследования — традиционная культура тунгусо-маньчжуров (эвенки, ороки, орочи, негидальцы, нанайцы, удэгейцы, ульчи) и палеоазиатов (нивхи). Предмет исследования: народные военные знания тунгусо-маньчжуров и нивхов. Цель и задачи исследования — определить сущность и функции традиционных военных знаний тунгусо-маньчжуров и нивхов. Поставленная цель достигается решением следующих задач: – Выявить этнические особенности традиционных военных знаний; – Показать причины и характер возникновения военных конфликтов; – Характеризовать умения и навыки воина; – Определить самобытные черты вооружения; – Рассмотреть военные традиции в институте шаманства; – Проследить отражение народных военных знаний в фольклоре; Хронологические рамки исследования охватывают период 150 лет (вторая половина XIX—XX вв.) и дают возможность выявить этнические компоненты военного дела в материальной и духовной культуре коренных малочисленных народов юга Дальнего Востока России. Материалы этого Лебедева Ж.К. Эпические памятники народов Крайнего Севера. Новосибирск: Наука, 1982. С. 54 – 65; Надеин С. Энгеспал: эвенкийские легенды, предания, сказки, рассказы. Южно-Сахалинск, 1982. 25 Гальцев-Бизюк С.Д. Топонимический словарь Сахалинской области. Южно-Сахалинск:, 1992. С. 139. 26 Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков: материалы к этимологическому словарю. Л.: Наука, 1975. Т. 1; 1977. Т. 2; Савельева В.Н., Таксами Ч.М. Русско-нивхский словарь. М., 1965; Оненко С.Н. Нанайскорусский словарь. М.: Русский язык, 1980. 24 9 периода позволили проследить особенности формирования и процессы трансформации традиционных военных знаний. Территориальные рамки исследования охватывают амуро-сахалинскую историко-культурную область (Приморье, Приамурье и Сахалин). На этой территории компактно проживают тунгусо-маньчжуры и нивхи. Большинство из них говорят на близких языках тунгусо-маньчжурской группы, кроме нивхов, язык которых совершенно обособлен. По своим показателям материальная и духовная культура коренных малочисленных народов юга Дальнего Востока имеет много общего, выразившегося в сходстве мировоззрения, народных знаний, верований, хозяйственных занятий и во многом другом. Методология и методы исследования. Диссертационная работа основана на принципах историзма и объективности в понимании традиционных военных знаний тунгусо-маньчжуров и нивхов. При написании работы мы опирались на труды этнологов и антропологов, специалистов в области традиционной культуры, народных знаний и военного дела — Л.Я. Штернберга, В.Г. Богораза, А.Ф.Анисимова, Р.Ф. Итса, А.И.Першица, Ю.В. Бромлея, С.А. Арутюнова, Э.Б. Тайлора, В.П. Алексеева, Ф. Боаса, К. Лоренца, Д. Морриса и др. Комплексный и системный подход в работе позволяет видеть целостную картину военного дела у коренных народов Нижнего Амура и Сахалина. В связи с этим традиционные военные знания рассматриваются как часть народных. По мнению С.А. Арутюнова, народные знания обеспечивают стабильность и воспроизводство исторической общности, обладающей самобытными чертами. Однако общие и локальные традиции находятся в единстве и взаимосвязи 27. При исследовании учитывалось важное утверждение Л.Я. Штернберга, согласно которому в каждой области культуры возникают три рода элементов: общечеловеческие, индивидуальные и конвергентные, представляющие собой комплекс первых двух черт 28. Таким образом, этнос характеризует совокупность этнических, межэтнических и иноэтнических компонентов культуры и именно Арутюнов С.А. Народы и культуры: развитие и взаимодействие. М.: Наука, 1989. С.145. Штернберг Л.Я. Культ орла у сибирских народов: этюд по сравнительному фольклору // Сборник Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого. Л., 1925. Т.5. Вып.2. С. 717 – 740 27 28 10 культура этноса в целом обеспечивает его функционирование как системы 29 . Одинаковый уровень социально-экономического развития тунгусо-маньчжуров и нивхов позволил объединять их в одну этническую общность по хозяйственнокультурному типу и историко-этнографической области согласно концепции, предложенной Н.Н. Чебоксаровым и И.А.Чебоксаровой30. При изучении истоков традиционных военных знаний определенную роль сыграли идеи этологов о природе человеческой агрессивности и культурных ограничениях, с ней связанных. Речь идет о таких авторах, как К. Лоренц, Д.С. Моррис, К. Райт. В частности, К. Лоренц утверждал, что война является естественной формой выражения агрессии, присущей человеку и определённой формой селекции народов31. По мнению Д.С. Морриса, одной из причин появления войны является социальный фактор — привычка приходить на помощь своим соплеменникам, т. е. механизм солидарности32. Согласно неоэволюционному подходу причины войны изменяются по мере развития общества. Например, у охотников-собирателей преобладают социальные критерии войны: месть, религия, слава, спорт33. В диссертации применялся сравнительно–исторический метод, который позволил выявить общие и специфические черты развития военного дела у коренных малочисленных народов. Сходные элементы в различных культурах не всегда говорят о схожести в их развитии, поэтому в исследовании соблюдались обязательные принципы исторического анализа – проведение сопоставлений в условиях единого или максимально близкого хозяйственнокультурного типа, близкого временного периода и примерно сопоставимого стадиального уровня развития 34. Историко-типологический метод использовался при создании классификаций вооружения. При помощи историко-генетического метода Бромлей Ю.М. Очерки теории этноса. М.: Наука, 1983. С. 124. Чебоксаров Н.Н., Чебоксарова И.А. Народы, расы, культуры. М.: Наука, 1971. С. 169 – 222. 31 Лоренц К. Агрессия (так называемое «зло»). М.: Прогресс, 1994. С. 237 – 242. 32 Моррис Д.С. Голая обезьяна. СПб.: Наука, 2002. С. 87 – 89. 33 Wright Q. A Study of War. Chicago, 1942. V.1. P. 31 – 74. 34 Боас Ф. Границы сравнительного метода в антропологии // Антология исследований культуры. СПб., 1997. Т. 1. С. 509 – 518. 29 30 11 сделана попытка реконструировать традиционные военные знания тунгусоманьчжуров и нивхов, а также выявить их этнические элементы в современной физической культуре и спорте. Научная новизна. В диссертации впервые в отечественной историографии обобщены и классифицированы материалы по традиционным военным знаниям тунгусо-маньчжуров и нивхов; суммированы и типологизированы материалы по вооружению и военному делу; показана роль шамана в военных конфликтах и влияние шаманизма на развитие и формирование военной организации; выявлены элементы развития физической культуры и формирования национальных видов спорта на основе традиционных военных знаний; введены в научный оборот новые этнографические материалы, включающие в себя данные полевых исследований, фольклора, языка и музейных коллекций. Практическая значимость. Материалы диссертации использовались автором в университете курсе лекций по предмету студентам в «Этнография Дальневосточном народов федеральном Дальнего Востока». Полученные результаты работы могут быть использованы для дальнейших исследований в области военных знаний у народов Сибири и Дальнего Востока, а также при написании обобщающих научных трудов и индивидуальных монографий по этнологии Дальнего Востока России, в лекционных курсах, учебных пособиях для высшей и средней школы. Положения, выносимые на защиту 1. Специфика возникновения военных знаний тунгусо-маньчжуров и нивхов во многом обусловлена природными особенностями данного региона, хозяйственной деятельностью, демографической ситуацией, этнокультурными и социально-экономическими связями, т.е. условиями при которых сложился уникальный комплекс народных знаний о природе, человеке и обществе. 2. У коренных малочисленных народов Дальнего Востока существовали два вида вооружённых конфликтов: первый — родовой, т.е. между представителями одного этноса или другого со сходной культурой (тунгусоманьчжуры и нивхи), второй — с представителями народов с чуждой культурой (китайцы, корейцы, маньчжуры). Основными причинами родовых конфликтов 12 были нанесённые обиды и кровная месть. На разрешение подобных конфликтов значительное влияние оказывало обычное (родовое) право. Во время столкновений и конфликтов с иноземцами могли создаваться временные военные объединения из нескольких родов. 3. Традиционная физическая культура и национальные игры оказали существенное влияние на формирование военных знаний. Вместе с тем имелись исключительно военно-прикладные навыки: умение уклоняться от стрел, фехтование на копьях и палках, владение другим холодным оружием. Отводились и специальные места для тренировки в воинских состязаниях. 4. Определённые типы вооружения тунгусо-маньчжуров и нивхов были самобытными и были известными только на территории Сибири и Дальнего Востока России. Это различные разновидности пальмы (тип оружия) и фехтовальные дубинки. Некоторые виды вооружений заимствованы у соседних народов, например, часть луков народов Нижнего Амура и Сахалина маньчжурского происхождения. 5. В институте шаманизма сохранились знания об элементах военного дела. Шаман являлся активным участником вооружённых конфликтов, и его экипировка указывает на воинскую атрибутику. 6. Военные знания отражены в устной традиции — в мифах, легендах и сказках. Героические сказания содержат информацию о зарождении феномена войны на примере борьбы стихий природы как между собой, так и с человеком. Родовые предания для нашего исследования дают фактический материал как наиболее близкие к реальности. Апробация результатов исследования. Основные выводы и защищаемые положения диссертации отражены в ряде научных статей. Результаты исследований обсуждены на научной конференции «Сибирь и Дальний Восток: диалог истории и антропологии» (Владивосток, 2004 г.); IX Дальневосточной конференции молодых историков (Благовещенск, 2005 г.); XI Международной научной конференции молодых историков «Дальний Восток России и страны АТР в изменяющемся мире» (Владивосток, 2008 г.); Годичной отчётной сессии Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО 13 РАН (Владивосток, 2009 г.); IX Японо-Российском форуме «Японское море — мирное море» (Владивосток, 2010 г.); XII Всероссийской конференции молодых учёных (Владивосток, 2010 г.); VII Крушановских чтениях (Владивосток, 2011 г.). Структура работы. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения, списка источников и литературы, списка сокращений, двух приложений (фольклорные тексты и иллюстрации). ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ Во Введении определены параметры исследования: обоснована актуальность, показана степень изученности проблемы, источниковая база, обозначены объект и предмет исследования, цель и задачи, хронологические и территориальные рамки, гипотеза, методология и методы, раскрыта научная новизна, практическая значимость, сформулированы положения, выносимые на защиту, апробация результатов работы и её структура. Глава 1 «Специфика ведения войны у тунгусо-маньчжуров и нивхов» состоит из двух параграфов. В первом параграфе «Этнические особенности военного дела» рассматривается специфика военных знаний у тунгусо-маньчжуров и нивхов. В качестве особенностей военного дела народов Нижнего Амура и Сахалина можно выделить слабый уровень производительных сил и общественных отношений, малую плотность населения и как следствие сравнительно низкий уровень развития военного дела. Военные знания тунгусо-маньчжуров и нивхов были тесно связаны с хозяйственной деятельностью и одной из особенностей формирования их явилось сочетание рационального и иррационального аспектов. Рациональный аспект представлен умениями и навыками владения различными оружием. Иррациональный аспект выражает духовную и психологическую суть военных традиций (суеверия, ритуалы, магию), получившую отражение в шаманизме и фольклоре. Во втором параграфе «Причины и характер ведения вооружённых конфликтов» рассматриваются мотивы вооружённых столкновений у тунгусо14 маньчжуров и нивхов: бытовые обиды, кражи, споры из-за женщин и кровная месть. Для снижения кровопролития существовали традиции смягчения вооружённой конфронтации, основанные на обычном (родовом) праве. Большую роль играли авторитетные представители отдельных родственных групп — старейшины. У тунгусо-маньчжуров и нивхов можно выделить два основных стереотипа ведения войны. Первый — против хорошо знакомых соседних народов со сходной культурой (удэгейцы, нанайцы, негидальцы, орочи, эвенки), воевали с ними по определённым правилам: объявление войны, сохранение жизни пленённым, неприкосновенность женщин, стариков и детей; поведение бойцов обставлено ритуалами, регулирующими их действия на войне. Второй — против представителей этносов с чуждой культурой (китайцы, корейцы), войну с которыми вели на тотальное уничтожение, предпочитая нападать неожиданно, убивать пленных. Как правило, подобный стереотип ведения войны применялся против иноземцев. Характер и специфика традиционных военных знаний у тунгусоманьчжуров и нивхов позволяют говорить о формировании у них общиннородовой военной организации, в которой не было ещё профессиональных воинов. Глава 2 «Традиционное вооружение, умения и навыки ведения военных действий» состоит из четырёх параграфов. В главе рассматривается развитие знаний, связанных с подготовкой воина, и даётся классификация вооружения. В первом параграфе «Оружие дальнего боя: лук, стрелы, праща, мавут» показано использование распространённых видов оружия охотника в качестве боевого. В работе классифицированы различные виды луков тунгусоманьчжуров и нивхов, выявлены автохтонные и заимствованные элементы в изготовлении и способах применения. Некоторые луки тунгусо-маньчжуров представляли собой совершенно самобытные формы, например лук в форме лыжной палки с характерным кольцом для упора в снег. Процесс обучения стрельбе из лука начинался с раннего детства. Тренировка включала в себя не только способы стрельбы из лука, но и искусство уклонения от стрел, что 15 можно с уверенностью отнести к элементам специальной воинской подготовки. Наконечники стрел также разделялись на охотничьи и боевые. Менее распространённым оружием являлась праща. Предметом для метания служили камни, которые бросали рукой, пращой или кнутом. В эвенкийских героических сказаниях встречаются описания металлических ядер для пращи. Аркан как оружие нашёл наиболее широкое применение среди этносов, занимающихся оленеводством, к которым относятся эвенки. Средства дальнего боя тунгусо-маньчжуров и нивхов представляли из себя образцы, использовавшиеся на охоте и в повседневной хозяйственной деятельности охотников-рыболововов и оленеводов. Разделения на боевое и охотничье не существовало за исключением наконечников стрел. Некоторые виды луков являлись заимствованными у маньчжуров Китая. Во втором параграфе «Оружие ближнего боя: копьё, пальма, дубинка, меч, нож» рассмотрены самобытные виды коляще-рубящего и ударного оружия. Самым распространённым оружием ближнего боя у тунгусоманьчжуров были копьё и пальма, применявшиеся при охоте на крупного зверя и в хозяйственных нуждах. Большое практическое значение в овладении техники работы копьем имели игры и состязания. У народов Дальнего Востока существовали специальные комплексы упражнений с копьем. Разновидностью копья является самое известное оружие воинов Сибири и Дальнего Востока — пальма. Это самобытное оружие в виде большого металлического ножа, прикрепленного к длинной рукоятке. Пальма одновременно заменяла нож, топор и копье. Очень широкое распространение у тунгусо-маньчжуров и нивхов имели фехтовальные дубинки. Для многих народов Сибири и Дальнего Востока поединок на палках являлся обычной формой выяснения отношений внутри общины или рода, не прибегая к убийству. В поединках часто участвовало все мужское население рода или стойбища. Дуэльные дубинки по длине достигали роста человека и с одной стороны могли быть заострены. В каждой семье помимо фехтовальных палок для взрослых имелись и палки для детей. Посвоему уникальным оружием охотника, рыболова и оленевода являлся нож. Он 16 постоянно использовался в быту, на охоте и входил в экипировку воина. Наиболее распространены были ножи двух типов — с прямым лезвием и изогнутым. Удары наносились прямым и обратным хватом. В поединках нож иногда использовался как парное оружие. Меч был больше, чем просто оружием. Ему придавали магическое значение. Это подтверждают факты использования меча в камланиях шаманов. По некоторым архивным и музейным данным, это был прямой металлический клинок, действительно напоминающий меч; по другим, он был изогнут и похож больше на саблю. Имеются сведения, что кроме металла мечи могли изготавливать из рога оленя или кости. В третьем параграфе «Защитное снаряжение» рассматриваются различные виды доспехов и защитной одежды. У тунгусо-маньчжуров для обозначения железного панциря использовался термин сэлэ. Иногда словом сэлэ обозначалась кольчуга. Однокоренными словами обозначались также железо, доспехи и холодное оружие в монгольском и китайском языках. У Л. И. Шренка приводятся сведения о наличии двух панцирей из тонких железных пластин. Пластинки длиной до 20 см и шириной до 1 см каждая, крепились рядами на куске кожи так, что верхний ряд прикрывал часть нижнего. Подобные панцири высоко ценились у тунгусо-маньчжуров и нивхов. Считается, что народы Нижнего Амура и Сахалина заимствовали технологию изготовления подобных доспехов у маньчжуро-китайцев. Есть упоминания и о самобытном защитном доспехе — верёвочном панцире. Существовали панцири, изготовленные целиком из кожи. Имеются свидетельства, что в старину панцири изготавливались из кости. В условиях тайги и отсутствия больших открытых пространств тунгусо-маньчжуры и нивхи использовали преимущественно тактику скрытых внезапных нападений и засад. При этом значение защитного доспеха было невелико и являлось вопросом скорее статуса и престижа. В четвёртом параграфе «Обучение воинскому искусству» отмечалось, что в сказках, легендах и преданиях народов воспевались личности, обладающие 17 большой физической силой. Для обозначения этой категории людей тунгусоманьчжуры использовали слова с одним корнем (багади, багатир, батор, бата, батури, бату), характерные для монголов. Однокоренные слова в том же значении употреблялись тюркоязычными народами и палеоазиатами. Этносы, занимавшиеся оленеводством и охотой, вынуждены были расселяться отдельными семьями или группами родственных семей в поисках средства пропитания на обширной территории. Лишь зимой и в довольно короткий промежуток времени летом они могли собираться большими группами. В это время устраивались многочисленные состязания для выявления самого ловкого и сильного. Обязательным элементом в системе подготовки воина и охотника являлась борьба; в состязаниях могли участвовать как взрослые, так и дети. Вообще у каждого народа существовало по нескольку видов борьбы, но имелись свои региональные особенности. Борьба у коренных народов Дальнего Востока развивалась в двух основных направлениях: спортивном, вариантов которого известно большое количество, и боевом — борьба «не на жизнь, а на смерть». Состязания проводились на ровной поляне, а во время зимних праздников — на снегу. Характер вооружения тунгусо-маньчжуров и нивхов был обусловлен способами ведения военных действий, а также общим уровнем социальноэкономического развития. Большая часть оружия представляла собой самобытные образцы, адаптированные к окружающим условиям, другая часть была заимствованной. У рассматриваемых народов в подготовке воина можно отметить сильное влияние эвенков. Глава 3 «Отражение военного опыта в фольклоре и шаманстве» состоит из двух параграфов. В первом параграфе «Этнические особенности военных знаний, выраженные в фольклоре» отмечается, что сказания и предания имели большое воспитательное значение особенно у бесписьменных народов. Отражённые в преданиях мифы формировали сознание, волю, знакомили с традициями, нормами жизни и историей рода. Героические сказания были наименее подвержены изменениям, так как по ходу их исполнения нельзя было менять сюжет и детали. В сказаниях отражены 18 взаимоотношения с другими родами и народами (браки и войны). Сказания некоторых тунгусо-маньчжурских этносов имеют структурную общность, например бурят, якутов и юкагиров. Для нас особенно важно, что эта общность прослеживается в описании картин боя, приближения врага и т.п. Основное содержание родовых преданий составляли межродовые отношения и столкновения, причиной которых являлись невыдача женщин, неудачное сватовство, месть за пролитую кровь. Этнический компонент происхождения военных знаний отражён в фольклоре, в нём представлен феномен борьбы стихийных явлений между собой — гор и моря, гор и леса. Борьба зимы и лета выступает предтечей более поздней борьбы добра и зла. Возможно, концепция войны у тунгусо-маньчжуров и нивхов берёт своё начало с борьбы стихий, подобно в борьбу вступают и социальные структуры. Таким образом, фольклор является одним из главных источников по традиционным военным знаниям тунгусо-маньчжуров и нивхов, несмотря на то, что сказания зачастую полны гипербол и вымысла. Во втором параграфе «Народные военные традиции в институте шаманства» рассматривается роль шамана и его способность влиять на события, связанные с войной. Вследствие этого шаманская атрибутика, отображающая способы борьбы с враждебными духами, по сути, представляет трансформированную форму ведения реальных военных конфликтов. Шаман, как настоящий воин, имел в своём распоряжении военные символы защиты и нападения. Поэтому в атрибутике и действиях шамана нашли своё отражение элементы древней военной организации. Бывали случаи когда шаманы выступали в роли военных предводителей своих родов. Кроме того, в их обязанности входило предсказание исхода сражения, насылание бедствий и др. Несмотря на то что подготовка шамана-воина несколько отличалась от массовой практики, он обладал символическими атрибутами, присущими именно воину. Многие элементы традиционных военных знаний тунгусо-маньчжуров и нивхов, касающиеся подготовки, вооружения, методов ведения войны, удалось проследить только благодаря фольклорным материалам и наследию института 19 шаманизма. В Заключении подведены итоги и сделаны основные выводы исследования. В середине XIX—XX вв. у тунгусо-маньчжуров и нивхов сохранялись традиционные военные народные знания. Этническая специфика их возникновения была во многом обусловлена природными особенностями амуро-сахалинской деятельностью, историко-культурной этнокультурными (товарный обмен и и области, хозяйственной социально-экономическими связями торговля) и регламентировалась обычным (родовым) правом. Развитие военных знаний тесно связано с этническими процессами. С древних времён в амуро-сахалинской историко-культурной области наблюдалась миграция тунгусов, монголов, китайцев, восточных славян. Поэтому и прослеживается общность специальной военной терминологии в видах вооружения, в стратегии и тактике военного боя, а также в традициях воспитания воина. К середине XIX в. при слабом развитии производительных сил и производственных отношений родоплеменная консолидация, военные союзы, конфедерации племён и военная демократия только начинали зарождаться. Основной причиной вооружённых столкновений являлись родовые конфликты. Военная организация доха, которая находилась в процессе становления, создавалась на добровольной основе объединения нескольких родов и основывалась на институте обычного права. Конфликты часто решались при помощи переговоров. У тунгусо-маньчжуров и нивхов сформировался определённый комплекс военных навыков и умений, которые нашли отражение в традиционных играх, танцах, демонстрируемых на праздниках, и были связаны с материальной и духовной культурой. В исследовании мы попытались выявить самобытные черты вооружения коренных малочисленных народов. Орудия охоты и рыболовства могли одновременно служить оружием в военных конфликтах. Так, длинно-древковое оружие, различные разновидности пальмы, фехтовальные дубинки были 20 самобытными и широко распространёнными почти на всей территории Сибири и Дальнего Востока до 60-х гг. XX в. Некоторые виды оружия (луки, защитное вооружение) заимствованы у народов Северо-Востока, Южной Сибири и Китая. У народов Сибири и Дальнего Востока России шаманизм также имел большое значение в военном деле: в нём нашли отражение традиционные представления о стратегии и тактике ведения военных действий, характер вооружения. Так, костюм шамана, помимо прочего, имел и многочисленную воинскую атрибутику. Фольклор имел большое значение в воспитании воина, в нём содержится сведения о зарождении феномена войны на примере борьбы стихий. В родовых преданиях сохранилось достаточно сведений о конкретных военных действиях, богатырях, вооружении, умении и навыках ведения войны. Исследование подтвердило гипотезу, согласно которой традиционные военные знания включают в себя два потока представлений: рациональный (окружающая действительность) и иррациональный (духовная сфера), которые находятся в постоянном взаимодействии. С одной стороны, это реальный опыт, навыки, а с другой — иррациональные представления о явлениях окружающего мира. Традиционное военное дело как область народных знаний представляет собой историко-этнографический источник для решения сложных проблем этногенеза и этнической истории. Данное исследование является обобщающим по тунгусо-маньчжурам и нивхам и может способствовать дальнейшему изучению военного дела других коренных малочисленных народов Сибири. 21 Публикации, подготовленные по теме диссертации Статьи, опубликованные в рецензируемых научных изданиях ( в соответствии с перечнем ВАК) 1. Гвоздев Р.В. Шаманизм и традиционные военные знания народов Сибири и Дальнего Востока (XIX – начало XX в) // Россия и АТР. Владивосток, 2010. № 3. С. 116 – 123 (0,3 п.л.). 2. Гвоздев Р.В. Развитие военной организации тунгусо-маньчжуров (по материалам середины XIX—XX вв.) // Вестн. ДВО РАН. Владивосток, 2011. №1. С. 138 – 143 (0,25 п.л.) Статьи в научных сборниках и периодических изданиях 3. Гвоздев Р.В. Воспитательная роль единоборств коренных народов Сибири и Дальнего Востока в конце XIX—XX вв. // Девятая Дальневосточная конференция молодых историков: сб. материалов. Владивосток: ДВО РАН, 2006. С. 273 – 283 (0,5 п.л.). 4. Гвоздев Р.В. Образ зверя в воинских искусствах народов Восточной Азии // Ойкумена. Владивосток, 2009. № 2. С. 93 – 100 (0,3 п.л.). 5. Гвоздев Р.В. Элементы военных знаний в национальных играх тунгусоманьчжуров и нивхов (XIX—XX вв.) // Тихоокеанская Россия и страны АТР в изменяющемся мире: сб. статей. Владивосток: Дальнаука, 2009. С. 378 – 386 (0,4 п.л). 6. Гвоздев Р.В. Особенности комплекса вооружения тунгусо-маньчжуров и нивхов в XVIII—XIX вв. // Военное дело в Азиатско-Тихоокеанском регионе с древнейших времён до начала XX века: сб. науч. статей. Владивосток: Дальнаука, 2010. Вып. 1. С. 102 – 113 (0,6 п.л). 7. Багрин Е.А., Гвоздев Р.В., Прокопец С.Д. Защитное вооружение стран Дальнего Востока XVII—XX вв. в фондах ПГОМ им. В.К. Арсеньева // Военное дело в Азиатско-Тихоокеанском регионе с древнейших времён до начала XX века: сб. науч. статей. Владивосток: Дальнаука, 2010. Вып. 1. С. 257 – 279 (0,3 п.л). 22 Отпечатано методом оперативной полиграфии в ИИАЭ ДВО РАН. 8. 690001, г. Владивосток, ул. Пушкинская, 89 9. Подписано в печать 23.12.11. Заказ №28 10. Формат 60х84 1/16. 11. Усл. Печ. Л. 1,2. 12. Тираж 100 экз. 13. 23
