© Присяжнюк К.Г. То, что я скажу, не найдет ответ. Все, чего хочу, не захочешь ты. То, что я могу – мало для побед… Все идет не так… Белые листы, Слабые слова уничтожил снег. Никаких надежд – ясно все как день: Крошечку тебя дал пришедший век, И на этом все. Дальше – дребедень… *** …Вот потеплело, и вечность назад подалась, Ошеломленно рычит из провала дверей… В небе январском любимая бросилась в пляс Небо искрит на зеленых лучах фонарей! Нынешней ночью она – королева-метель, Завтра – пушистая снежность еловых шатров; Позже – веселые слезы под звонкий апрель, Радуга мая и влага осенних ветров… Наедине с мирозданьем однажды поймешь – Наши любимые нас никогда не покинут. Знаки от них разглядишь в повседневной картине, Даже пускай все тоскою затянуто сплошь. Эту незримую тонкую ось бытия Кто-то любовью зовет, кто-то таинством Божьим; Ею когда-то удержан был в жизни и я, Хоть и казалось уже, что ничто не поможет… Белые знаки летят и целуют огнем, С тихим восторгом смотрю в искрометное небо… Вечность ворчит за спиной, но пока мы вдвоем – Не одолеть ей, в каком из миров бы я не был. ***** …Отлаются последние собаки И ночь раскроет нехотя объятья И отголоском северного мрака Качнет на струнах сохнущее платье. И я, щелчком отправив вниз окурок, Уйду с балкона в темень душных комнат… Ну вот – феодосийская фактура, Какой ее потом годами помнят. Садись, пиши – а я старею, что ли: Душа не держит градус благодати… Текут деньки текилою без соли, Монетами в игральном автомате. Но выигрыш никак не выпадает; Все новости черны и в тучах небо, И отпуск понемногу пропадает – А я еще и весел толком не был… Безрадостно, как дома, в башнях старых И от Тепе-Оба до Коктебеля Прибой играет в кегли грязной тарой, Сигналы SOS сбивая в ней в коктейли. А на дворе – ни солнышка, ни Музы; Стихи глупее крымской непогоды… Сидим, пытаясь скрасить дождь арбузом, Из-под зонтов обозреваем воду. А море лихо лупит в лоб причала, Ему до фени – все же не Солярис… И мы с тобой целуемся устало, Припоминая, сколько нам осталось. ***** Ночью небо крыло снегом Все грехи, прорехи, раны – И торжественно-печален Утром встал прощенный мир. Словно ткнулись мы с разбегу В грань упругого экрана, За которым все сначала, Но уже без черных дыр. Пять минут с надеждой этой Сквозь заснеженные стекла Взрослый люд смотрел на сказку, А потом вздыхал и шел – К рычагам и кабинетам, Под рабочий день Дамоклов, Натянув привычно маски И ворча, что крест тяжел. И фата небес к полудню, Вся истоптанная в клочья, Стала просто серой кашей, Затрудняющей прогресс… И уже почти паскудным День казался ближе к ночи – Ничего не стало нашим Из дарованных чудес. Только дети после школы, Отыскав полянки снега, Влет черпали звездный холод И резвились от души. Хорошо, когда все вволю, Жизнь еще – детальки «Лего»; И спасали дети город, Оставляя нам грешить… ****** Шагнув за веху «графоман», Не дотянувши до «поэта», Уместно врать, что где-то к лету Закончишь кассовый роман. На самом деле зуд писать Утих уже лет пять тому как… Почти физическая мука – Хоть пару строчек увязать. Но от тебя чего-то ждут, В тебя зачем-то очень верят – А ты боишься власти Зверя И каждый вечер, как редут. И нужно снова штурмовать, Не признавая слова «хватит», А после выстраданным матом Свое творенье поливать… Они прочтут и скажут – «класс!», А у тебя опустошенье: Ведь ты-то знаешь, что уменье Отнюдь таланту не придаст. Сперва шли рядом два пути – Один в стихах, другой в бетоне, Но разошлись… И разум тонет В попытках вновь к стихам пройти. И мысли плавятся в тоску, Не успевая стать словами… Так обретают место в яме Среди заслуженных паскуд. А ты все врешь и веришь сам, Что до сих пор способен вроде – Но жизнь идет и зря проходит, И снег ластится к волосам. И еле начатый роман Горит диагнозом средь лета: Обычнейший не-графоман, Не дотянувший до Поэта.