глава i. ранняя история любека

САМАРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
Т.С. Никулина
Средневековый Любек
ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ .............................................................................................................. 3
ГЛАВА I. РАННЯЯ ИСТОРИЯ ЛЮБЕКА ......................................................... 23
§ 1. Происхождение города. Органы управления. Церковь
св. Марии .............................................................................................. 23
§ 2. Города и королевская власть в Германии в XIII-XIV вв. Союзы
городов. Ганза и Любек ...................................................................... 41
ГЛАВА II. ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ВНУТРЕННЕГО РАЗВИТИЯ
ЛЮБЕКА В XIII-XV ВВ. В НЕМЕЦКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
XX В. ..................................................................................................... 62
ГЛАВА III. ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ЛЮБЕКА В XIV-XVI ВВ...... 82
§ 1. Торговля и новые тенденции в ее развитии. Выдающиеся
любекские купцы ................................................................................. 83
§ 2. Ремесло. Цехи и межцеховые отношения. Возникновение
новых форм производства. ............................................................... 100
ГЛАВА IV. СОЦИАЛЬНЫЕ КОНФЛИКТЫ В ЛЮБЕКЕ В XIV-XV ВВ. ... 119
§ 1. Городская элита и городская община Любека. .............................. 122
§ 2. Выступление мясников в 1380-1384 гг. .......................................... 145
§ 3. Восстание 1408-1416 гг. .................................................................... 159
ГЛАВА V. СОЦИАЛЬНЫЙ ОБЛИК ГОРОДА ПЕРЕД РЕФОРМАЦИЕЙ .. 170
§ 1. Городская олигархия в конце XV – начале XVI вв. ....................... 170
§ 2. Бюргерство и плебейство. ................................................................. 181
§ 3. Динамика социальной жизни. .......................................................... 193
ГЛАВА VI. РЕФОРМАЦИЯ И ДВИЖЕНИЕ ВУЛЛЕНВЕВЕРА .................. 207
§ 1. Историки о реформации в Любеке и движении Вулленвевера .... 207
§ 2. Совет, бюргерство и церковь Любека в Реформации .................... 225
§ 3.
Ю. Вулленвевер. Борьба за демократизацию городского
режима ................................................................................................ 244
§ 4. Политика Вулленвевера и причины поражения движения ........... 253
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ................................................................................................... 278
ПРИЛОЖЕНИЕ ................................................................................................... 287
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА ....................................................................... 295
2
ВВЕДЕНИЕ
Трудно переоценить значение города в истории западноевропейского
средневекового общества, который выступает, по словам А.А. Сванидзе, «как
исторический феномен, как органичная составная часть и динамичный фактор своей эпохи, один из важнейших источников формирования и развития
системы отношений Средневековья, а затем… – всей цивилизации региона в
целом, и, наконец, как качественная ступень в общеисторическом процессе
урбанизации»1. Именно в Средневековье город сумел достичь наибольших
успехов как динамичная социально-политическая структура и сыграл выдающуюся роль в развитии европейской цивилизации.
Современное состояние отечественной медиевистической урбанистики,
пережившей в 90-е гг. «смену вех» и освободившейся от «многих застарелых
догм»2, дает возможность сформулировать новое понимание урбанизации и
места в ней города. «Это складывание городского типа занятий, особого образа жизни, особых форм социальной стратификации и политической власти,
сознания, самосознания, типов общения, искусства, образования и передачи
информации. Короче, процесс урбанизации – это складывание новой, урбанистической культуры, которая может быть представлена не только в городе,
но в городе концентрируется и из него как бы «растекается» по периферии,
урбанизируя все общество»3.
Эта направленность исторических исследований по городу сделала современную отечественную урнбанистики самой передовой отраслью исторического знания, «полигоном» для испытания новых идей и новых подходов.
И не случайно сборником документов «Средневековый город» открывается
серия приложений к ежегоднику «Средние века»4.
Сванидзе А.А. Задачи и особенности этого издания // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. М., 1999. Т. 1. С. 6.
2 Репина Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. М., 1998.
3 Сванидзе А.А. О феномене средневекового урбанизма: заметки в связи с конференцией //
Средние века. М., 1995. Вып. 58.
4 Западное средневековье в письменных памятниках. Вап. 1. Средневековый город. М.,
2006.
1
3
Такое понимание места и значения средневекового города стало возможным в отечественном урбановедении в последнее десятилетие, во многом
благодаря созданию исследовательского проекта «Город в средневековой цивилизации Европы» в Центре западноевропейского средневековья ИВИРАН
во главе с А.А. Сванидзе и его реализации на научных конференциях, в монографиях и статьях последнего времени и особенно выходу в свет первого
многотомного обобщающего труда «Город в средневековой цивилизации Западной Европы»1. Город «впервые предстал в этом труде не только как обязательный, динамичный и многоцветный элемент западно-европейской цивилизации, но как ее сущностная (начиная с истоков) системообразующая
структура, отразившая уровень средневековой «цивилизованности» в развитии общества»2.
Эта коллективная монография, обнаружив новые аспекты в рамках
традиционных урбанистических тем и привлекая новые сюжеты, задает
планку современным урбанистическим исследованиям, и волей-неволей историки, пишущие по городской проблематике, должны ориентироваться на
теоретический и исследовательский уровень этого издания.
Наметившиеся переходы дают широкую панораму городской жизни
Занадной Европы и делают исторически ценным каждое проявление урбанизационного процесса, каждый город вне зависимости от его величины и географического положения.
На протяжении всего средневековья особое положение занимали северо-немецкие города, ставшие ядром знаменитой Ганзы. И хотя некоторые историки считают, что «Германия… сильно уступала по уровню развития городской жизни своим более развитым соседям»3, основным критерием считая
Город в средневековой цивилизации Западной Европы / Отв. ред. А.А. Сванидзе. М., 1-2.
1999-2000. Т. 1-4.
2 Хачатурян Н.А. Современная медиевистика России в контексте мировой исторической
науки // Средние века. М., 2001. Вып. 62. С. 202.
3
Бойцов М.А. Города Германии до конца XV в. // Город в средневековой цивилизации. Т.
1. С. 76.
1
4
численность населения города, не это определяло место северо-немецких
ганзейских городов в истории Европы.
Одной из особенностей формирования средневековой Западной Европы было отсутствие единства – экономического, политического, культурного. Резко различались Север и Юг Европы. Ф. Бродель очень четко подчеркнул этот факт: «… у истоков новой Европы надлежит поместить рост двух
комплексов: Севера и Юга, Нидерландов и Италии, Северного моря вместе с
Балтийским и всего Средиземноморья… такая биполярность, разрывавшая
континент между Северной Италией и Нидерландами в широком смысле,
просуществует века. Это одна из главных черт европейской истории, быть
может самая важная из всех»1. Действительно, существовали как бы два мира: северный, суровый, во многом нормандский, и южный – с богатой античной предысторией, с памятью об эллинистической культуре. И если здесь
господствовали итальянские, южнофранцузские города, то на севере – Брюгге и Ганза с Любеком. Ф. Броделя нельзя заподозрить в пристрастии, но
именно ему принадлежит высказывание: «Обширное пространство, морское
и торговое – Балтика, Северное море, Ла-Манш и даже Ирландское море, –
было той областью, где во всю ширь развернулись морские и торговые успехи Ганзы, сделавшиеся ощутимыми с 1158 г., с основания города Любека
неподалеку от вод Балтики…»2.
Ганза – торговый союз северо-немецких городов во главе с Любеком, с
чьим именем связано существование в течение 500 лет (XIII-XVII вв.) исторического феномена, во многом определившего экономическое и политическое развитие Балтийского региона.
Трудно переоценить значение Балтийского моря в истории Северной
Европы, жизни Любека и других северо-немецких городов, о чем выразительно сказал Г.В. Форстен: «Великое значение Балтийского моря в судьбе
северных государств» несомненно. Как средиземное море было колыбелью
1
2
Бродель Ф. Время мира. М., 1992. С. 93.
Там же. С. 97.
5
блеска и могущества южных народов, так Балтийское море – северных: оба
воспитали, каждое по своему, древнейшие и первостепенные народности Европы»1.
Ганза всегда высоко оценивалась в исторической литературе. Она –
предмет гордости немецких историков. О Ганзе буквально сложены оды в
немецкой (и не только) историографии, начиная с Ф. Энгельса: «благодаря
своей вековой морской монополии Ганза вывела из состояния средневекового варварства всю Северную Германию»2 и кончая Ф. Броделем, включавшим Ганзу в первый европейский «мир-экономику»3. И во всех исследованиях по истории этого торгового союза слова «Ганза» и «Любек» стояли неразрывно вместе, что обусловило и историографическую ситуацию, в том числе
и в отечественной медиевистике. Ценность Любека определялась причастностью к делам Ганзы, ее торговым, политическим и дипломатическим успехам4.
Но Любек имеет и собственную историческую ценность. Он представляет собой образец классического развития немецкого города, основанного в
колонизованной области восточнее Эльбы, «Любек – первое большое творение в колониальной Германии»5, сказал Ф. Рёриг – крупнейший исследователь истории города. То, что с самого своего возникновения Любек складывается как колонизационный центр, центр транзитной торговли, как купеческая колония под покровительством князя, почти не знавшей сеньориальной
власти, определило своеобразие социального развития города: раннее формирование мощного патрициата и напряженную внутреннюю жизнь города в
XIV-XV вв., отмеченную самыми крупными для городов Северной Германии
Форстен Г.В. Борьба из-за господства на Балтийском море в XV – XVI ст. Спб., 1884. С.
IX.
2
Энгельс Ф. Крестьянская война в Германии. М., 1953. с. 20.
3
Бродель Ф. Время мира. Гл. 2.
4
В качестве примера можно привести следующие работы: Barthold F. Geschichte der
deutschen Hanse. Leipzig, 1854; Daenell E. Die Blütezeit der deutschen Hanse. Berlin, 1905 –
1906. Bd. 1-2; Dollinger Ph. Die Hanse. Stuttgart, 1966.
5
Rörig F. Wirtschaftskräfte im Mittelalter. Weimar, 1959. S. 450.
1
6
выступлениями ремесленников и непатрицианского купечества в 13801384 гг. и 1408-1416 гг.
И не только социальная история Любека в XIII – XIV вв. представляет
большой интерес, хотя в последнее время уменьшилось число социальноэкономических тем в исторических исследованиях, и стала преобладать новая проблематика (ментальность, демография, история элит, повседневная
жизнь, гендерные сюжеты), история средневекового Любека, самого известного города Северной Германии, позволяет поставить не бесполезные для современной урбанистики вопросы.
История Любека как крупнейшего торгового города, центра посреднической торговли между западной и Восточной Европой еще раз обращает нас
к теме купечества и торговли, этой «Золушки» отечественной медиевистики,
«задвинутой за тему производства»1. Это тем более интересно, что любекская
торговля демонстрирует новые тенденции в позднее средневековье.
Рассмотрение развития ремесла в Любеке в позднее средневековье выводит нас на проблему генезиса капитализма. «Время не убавляет, а повышает ее актуальность»2. Несмотря на «подчас слепую оппозицию марксизму»3 и
дискуссию о связи города с генезисом капитализма, нельзя уйти от экономической характеристики этого процесса и роли в нем города. «Первейшим
очагом капиталистических отношений был, несомненно, город»4. В городе
развернулся процесс разложения самостоятельного простого товарного производства – цехового ремесла. Любекский материал позволяет увидеть раннюю ступень, зарождение капитальстического производства и связь его с
позднейшими формами цехового ремесла. Нельзя сказать, что этот сюжет
нов для отечественной историографии, но он изучался, в основном, на мате-
Сванидзе А.А. Средневековые города Западной Европы: некоторые общие проблемы //
Город в средневековой цивилизации. Т. 1. С. 4.
2 Стамм С.М. К проблеме генезиса капитализма в Западной Европе // Средневековый город. Саратов, 1998. Вып. 13. С. 87.
3 Хачатурян Н.А. Современная медиевистика… С. 196.
4 Стамм С.М. К проблеме генезиса капитализма…С. 89.
1
7
риале промышленно развитых стран – Италии1, Нидерландов2, Англии3 (особенно), или на материале наиболее продвинутых по капиталистическому пути отраслей в Германии4: горнодобывающей, книгопечатания, текстильной,
металлообрабатывающей. Рассмотрение же ганзейских торговых городов с
этой точки зрения для нашей историографии довольно необычно.
Одним из самых исследуемых сюжетов в современной историографии
стала история элит5, в том числе городских. Господствующим в исторических исследованиях пониманием этиты, как социальной общности в контексте ее политической, социальной, хозяйственно-экономической и повседневной практики. Такое внимание к гордской элите – патрициату связано с тем,
что этот слой наиболее репрезентативен в решении до сих пор дискутируемого вопроса о социальной природе города, его месте в феодальной системе.
Он хорошо отражает внутреннюю противоречивость, амбивалентность социально-экономической природы города: «…и самый яркий показатель – патрициат»6.
Рутенбург В.И. Очерк из истории раннего капитализма в Италии. Флорентийские компании XIV в. М-Л., 1951.
2 Чистозвонов А.Н. Генезис капитализма в Нидерландах // Проблемы генезиса капитализма. М., 1987.
3 Яброва М.М. Зарождение раннекапиталистических отношений в английском городе
(Лондон XIV – нач. XVI вв.) Саратов, 1983. Мосолкина Т.В. Город Бристоль в XIV –XV
вв. Экономика, общественные отношения, социальная психология. Саратов, 1997.
4 Смирин М.М. К истории раннего капитализма в германских землях (XV –XVI вв.) М.,
1969; Ястребицкая А.Л. Некоторые формы раннекапиталистических отношений в немецком книгопечатании II пол. XV – сер. XVI вв. // СВ, М., 1963. Вып. 24; Некрасов Ю.К.
Возникновение и развитие системы раздач в текстильной промышленности Верхней Швабии и Северной Швейцарии XIV –XVI вв.// Генезис капитализма в позднее средневековье
в Англии и Германии. М., 1979; Некрасов Ю.К. Реформа или Революция? Реформация и
Крестьянская война в германских землях. Вологда, 1998; Немилов А.Н. О формах раннекапиталистического производства в Нбрнберге // Средневековый город. Саратов, 1974.
Вып. 2.
5 Элита и этнос Средневековья / Отв. ред. А.А. Сванидзе. М., 1995; Подопригорова Н.Н.
Дубровник: структуры власти и правящая элита (II пол. XIII – I пол. XV вв). Воронеж,
2005.; Городской социум: политические и социокультурные элиты прошлого и настоящего / Отв. ред. Т.В. Мосолкина. Саратов, 2005; Чернова Л.Н. Правящая элита Лондона XIV
– XVI веков. Саратов, 2005.
6 Ястребицкая А.Л. Средневековая культура и город в новой исторической науке. М.,
1995. С. 39, 49.
1
8
История любекского патрициата позволяет внести лепту в вопросы
поднимаемые при изучении городских элит: что понимать под термином
«элита», как и из кого формировалась городская элита, профессиональный и
социальный статус представителей патрициата, виды его экономической деятельности; какова была степень открытости этой группы, как строились отношения городской элиты с основной массой горожан. Любекский материал
дает возможность поставить и новый для нашей медиевистики вопрос олтношений городской верхушки с церковью.
Обновление проблематики исторических исследований, характерное
для исторической науки последних десятилетий, выразилось, в частности, и в
возросшем интересе к политической истории, в признании недопустимости
«любых форм пренебрежения изучением политической истории»1. Это заставило по-новому взглянуть на многие традиционные сюжеты и точки зрения,
в том числе и на политическое развитие стран Западной Европы в период
Средневековья, и в частности, на особенности политического развития Германии.
Главными фигурами в политической жизни Германии на протяжении
всего средневековья являлись король (император), князья, города, взаимоотношения между которыми определяли всю политическую жизнь страны и
повлияли на создание особой модели государственности в Германии. Общепринятой в советской историографии считалась та точка зрения, что императорская власть в Германии на протяжении всего Средневековья была
настолько слаба, что не могла ни противиться князьям, ни ограничить их
притязания, а городская политика была непоследовательна, не имела самостоятельной ценности и диктовалась прежде всего интересами взаимоотношений королевской власти с князьями (А.И. Неусыхин, Н.Ф. Колесницкий)2.
Бессмертный Ю.Л. неокторые соображения об изучении феномена власти и о концепциях постмодернизма и микроистории // Одиссей. М., 1995. С. 5.
2 Неусыхин А.И. Очерки политической истории Гремании в средние века // Проблемы европейского феодализма. М., 1974; Колесницкий Н.Ф. «Священная римская империя»:
притязания и действительность. М., 1977.
1
9
Этот взгляд в последнее время был пересмотрен М.А. Бойцовым1, который
считает, в XIV в. наметилась тенденция к усилению королевской власти. Поэтому одной из самых существенных проблем немецкой истории продолжает
оставаться и сегодня проблема взаимоотношений центральной власти и городов. Но традиционно она рассматривалась на материале городов Южной и
Юго-западной Германии. Города Северной Германии, область ганзейского
влияния в этом аспекте почти не исследовалась.
История Любека с момента получения городом первых императорских
грамот и вплоть до реформации дает возможность рассмотреть указанную
проблему на материале политической истории северо-немецкого, ганзейского
города, и тем самым дополнить картину отношений центральной власти и
городов в Германии северо-немецкими штрихами.
История Германии в XIV в. поставила перед историками новые проблемы. В центре внимания оказалась реформация, которая сообщила мощнейший толчок общественному движению в немецких землях.
В 80–90-е гг. и в немецкой историографии благодаря работам Петера
Бликле на передний план выдвигается проблема «город и Реформация». Он
считал, что главной движущей силой в Реформации была городская община,
общинный человек. Поэтому назвал Реформацию «общинной Реформацией»2. П. Бликле подчеркиваетвзаимосвязь между протестантизмом и коммунализмом средневековых городов. Коммунальный дух городских общин, по
мнению П. Бликле, стал базой для распространения протестантских вероученийи организационных структур протестантских общин3.
В отечественной историографии последних десятилетий тоже наблюдаются изменения в расстановке акцентов при изучении Реформации. Если в
Бойцов М.А. 1) Золотая Булла 1356 г. и королевская власть в Германии во II пол. XIV в.
// СВ, 1989. Вып. 52; 2) Центральная власть и региональные политические собрания в
Германии во II пол. XIV в. // Проблемы германской истории. Эпоха феодализма. Ижевск,
1989; 3) Германский император XIV в.: институты реализации власти (к постановке проблемы) // Власть и политическая культура в Средневековой Европе. Ч. 1. М., 1992.
2 Blickle P. Gemeindereformation. München, 1985.
3 Blickle P. Reformation und kommunaler Geist // Historische Zeitschrift. München, 1995.
1
10
50-80-е гг. ХХ в. советская историография центральным эпизодом в реформационную эпоху видела в основном Крестьянскую войну 1524-25 гг., движение «революционных крестьян», то современная отечественная историография (Ю.Е. Ивонин, Д.В. Шумарин, А.Ю. Прокопьев) подчеркивает рольгородов в Реформации, которые превращались в организационные ячейки
первых протестантских церквей, служили генераторами реформационных
идей и источником распространения реформационного движения. «без участия городов Реформация, вероятно, никогда бы не достигла с самого начала
столь внушительного успеха»1.
В ганзейских городах Северной Германии Реформация проявилась как
движение различных слоев городского населения, а в Любекевылилась в одно из самых ярких и крупных бюргерских выступлений под руководством
Юргена Вулленвевера (1530-1535). Эта широкая волна городских выступлений опровергает сложившееся в литературе представление о том, что с поражением крестьян в 1524-1526 гг. общественное движение в Германии, ставшей классическим регионом протестантизма, городская Реформация как массовое движение достигла высшей точки в 30-40-е гг. и продолжалось до конца XVI в.»2.
Другим значимым и широко распространенным явлением в современной немецкой историографии3 стала концепция «конфессионализации», понимаемая как сложные общественные процессы в сословном обществе Европы и особенно Германии в XVI – XVIII вв., как взаимопроникновение и взаимовлияние религии, общества и политики. «Конфессионализация» поновому заставила посмотреть на роль городов в Реформации и послереформационный период. Возникший в ходе Реформации городской республиканизм» (Х. Шиллинг), «городской республиканский дух» на рубеже XVI –
Прокопьев А.Ю. Германия в эпоху религиозного раскола. 1555-1648. Спб., 2002. С. 20.
Ивонин Ю.Е. Город, государство и реформация в Германии XVI в. (историографические
заметки) // Средневековый город. Саратов, 2004. С. 186.
3 Schilling H. Aufbruch und Kriese: Deutschland 1517-1648. Berlin, 1988; Reinhard W.
Probleme deutsche Geschichte 1495-1806. Reichreform und Reformation 1495 1555. Stuttgart,
2001; Lansinner M. Konfessioneles Zeitalter 1555-1618. Stuttgart, 2001.
1
2
11
XVII вв. выступал как протест против политического и социального угнетения князьями, городское бюргерство противостояло территориальным князьям1.
Все вышесказанное дает основание поставить проблему «городской
реформации» на материале северо-ганзейских городов Германии, ее самого
крупного города Любека, что стало одной из основных задач данной работы.
Оставил Любек большой след и в художественной культуре Средневековья. Любекская церковь Св. Марии стала родоначальницей нового направления в готике – «кирпичной готики», получившей широкое распространение
в Балтийском регионе. Она считается шедевром готического строения из
обожженного кирпича, а ее башни на протяжении нескольких столетий были
самыми высокими башнями в мире. В Любеке жил и творил в стиле поздней
готики известный архитектор XV в. Бернт Нотке.
Центр Любека стал для современных европейцев живым памятником
Средневековья: ведь он сохранился на протяжении столетий без существенных изменений и разрушений. Этому обстоятельству во многом способствовало решение, предпринятое властями Любека еще в XII в. После череды пожаров все дома в городе стали строиться из обожженного кирпича. Благодаря
этому готические здания города с неповторимыми остроконечными шпилями
и сводами сохранились до сих пор.
Любекские городские ворота Хольстентор (Holstentor) и расположенные рядом Salzspiecher – шесть нарядных складов из красного кирпича, где
любекские купцы хранили «белое золото» (соль), - представляют Германию в
знаменитом парке «Мини-Европа» в Брюсселе, где в миниатюре изображены
самые значительные памятники европейской архитектуры.
Любек пока единственный североевропейский город, центр которого
был объявлен в 1984 г. ЮНЕСКО памятником культурного наследия человечества2.
1
2
Schilling H. Op. cit. S. 181-182.
Lübeckische Geschichte. Hrsg. A. Graßmann. Lübeck, 1988. Vorwort. S. III.
12
Перечисленные проблемы показывают, что акцент в работе сделан на
внутренней истории Любека, крупнейшего ганзейского города, которая оказалась вне сферы внимания отечественных историков как в монографической, так и в учебной литературе. Поэтому предлагаемая вниманию книга
имеет цель известным образом восполнить данный пробел.
Это определило задачи, структуру работы, ее хронологические рамки,
исследовательский подход: дать внутреннюю историю Любека с момента основания города (XII в.) и вплоть до эпохи Реформации как комплексное исследование социального, религиозного и политического. Показать взаимосвязь периодов в истории города, их обусловленность и закономерность развития с учетом достижений современной урбанистики. Защищая свой выбор
темы, я исхожу из того, что изучение истории конкретного города является
необходимым компонентом исследования общей истории городов Западной
Европы в Средние века.
Поставленные задачи решались на материале разнообразных исторических источников, которые можно классифицировать в зависимости от их
формы и содержания.
I. Актовые документы, отражающие различные стороны жизни города.
Прежде всего должны быть названы сборники городских документов – любекские Urkundenbücher, изданные обществом любекской истории в XIX в. (I
том вышел в 1843 г.). Одиннадцать томов этого издания (на средненижненемецком) охватывают период 1139-1470 гг. Документы1 представляют собой записи различных сделок. Больше всего сведений в этом источнике содержится по социальной истории Любека: о покупке и продаже рент, ссуднозаемных операциях (залоги), сдаче внаем жилья. Гораздо меньше сведений о
ремесле и торговле. Если же они есть, то характеризуют прежде всего высший слой любекского общества.
1
Urkunderbuch der Stadt Lübeck. Abt. 1. 1-11 Th. Lübeck, 1843-1905.
13
В работе используются протоколы ганзейских съездов – Hanserezesse1.
Это многотомное издание, состоящее из четырех серий, отражает, по сути
дела, «всю историю Ганзы»2. Г. Вайц охарактеризовал Hanserecesse как «поистине национальный труд»3. Публикация (на средненижненемецком языке)
содержит не только решения ганзейских съездов, но и списки присутствующих, ход переговоров, дискуссии по тому или иному вопросу, материалы,
предшествующие съезду (Vorakten), корреспонденцию и т.д.
Документы содержат сведения о борьбе Ганзы с бюргерским движением в ганзейских городах, об отношении членов ганзейского союза к мятежному Любеку и его бургомистру. Этот источник позволяет увидеть роль патрицианско-купеческой Ганзы в подавлении бюргерско-плебейских движений
в Любеке.
К этому же типу источников можно отнести и документы любекского
совета (на средненижненемецком языке) и соборного капитула (на латинском
языке), находившиеся в Любекском городском архиве и в архивах соседних
городов и изданные Г. Вайцем в качестве приложения к каждому из 3-х томов его монографии «Любек при Юргене Вулленвевере и европейская политика»4. Эти документы дают возможность увидеть внутреннюю историю города, проследить предысторию движения Вулленвевера, ход борьбы за реформацию в Любеке в 1528-1530 гг., позицию совета и католического духовенства, участие различных слоев бюргерства в социально-политической
борьбе. Особенно важными являются публикации решений общины 1530,
1531, 1535 гг., которые по сути дела были программой действия бюргерскоплебейской оппозиции на различных этапах борьбы. Издание Г. Вайца в
настоящее время приобретает еще большую ценность в силу того, что боль1
Hanserezesse. I Abt. (1256-1430), 8 Bde., 1870-1897; II Abt. (1431-1476), 7 Bde., 1879-1892;
III Abt. (1477-1530), 9 Bde., 1881-1913; Iv Abt., Bd. I (1531-1535), 1941, Bd. II (1535-1537),
1970.
2
Friedland K. Die Hanserecesse der frühen Neuzeit // Hansische Studien. Brl., 1961. S. 75.
3
Waitz G. Über die Ausgabe der Hanserezesse // HGBll, 1. 1871. S. 171.
4
Waitz G. Quellenanhang zu: Lübeck unter Jürgen Wullenwever und die europäische Politik.
Bd. 1-3. Berlin, 1855-1856. Bd. I. S. 251-424; Bd. II. S. 245-432; Bd. III. S. 355-585.
14
шая часть опубликованных им документов в годы второй мировой войны
оказалась утерянной1, и таким образом любекские документы существуют
для историков благодаря Г. Вайцу.
Одним из основных источников в данной работе стала 3-х-томная публикация «Решений любекского совета», изданная В. Эбелем на языке оригинала (нижненемецкий)2. Первый том охватывает период с 1421 по 1500 г. и
содержит 1031 документ, хронологические рамки второго тома 1501-1525 гг.,
1078 документов; третьего тома – 1526-1550 гг., 842 документа, то есть почти
3 тыс. решений любекского совета. Памятники городской юрисдикции представляют собой ценный источник для исследования экономической и социальной истории позднесредневекового города3. Публикация В. Эбеля может
быть использована не только с точки зрения истории права. Протокольная
запись юридической практики ганзейских городов, в силу того, что ее письменная фиксация стала на рубеже XV-XVI вв. правилом, дает факты по экономической и социальной истории позднесредневекового ганзейского города. Причем использование этого источника не традиционно. Обычно по истории ганзейского города источниками являются протоколы ганзейских
съездов, ганзейские грамоты, хроники, цеховые уставы. Содержание любекских судебных протоколов определяется компетенцией городского совета,
как высшей судебной инстанции.
Таким образом, содержание судебных книг очень многообразно. По
форме они представляли собой краткую запись судебного дела, которую вели
судебные секретари. Эту протокольную запись структурно можно разделить
на 3 части: 1) название сторон; 2) краткое содержание жалобы и 3) решение
совета, свидетельские показания протоколировались редко, в особо трудных
случаях.
1
Graßmann A. Von der Trese, Schatzkammer des lübeckischen Rats // ZVLGA, Bd. 54. 1974. S.
87.
2
Lübecker Ratsurteile. Hrsg. von W. Ebel. Bd. 1-3. Göttingen, 1955-1958.
3
Langer H. Die Stralsunder Gerichtsbücher des 16. Jahrhunderts als Quelle zur Erforschung der
Wirtschafts-sozial-und Kulturgeschichte // Neue Hansische Studien. Brl., 1970. S. 16 f.
15
Особенность этого источника: он дает много имен. История перестает
быть анонимной, проходит целая галерея лиц. Ощущается топография города, реалии, быт. Но в то же время данный тип источника сложен для изучения. Его материал связан с семейным правом, имущественным, долговым,
торговым; с богатой и сложной конкретикой производства, обмена, отношений собственности того времени.
К этой же группе городских источников можно отнести и такой богатый, поддающийся статистической обработке документальный материал, как
бюргерские завещания. Самое большое число завещаний, которое известно в
городах Германии, сохранилось в Любеке: их более 10000 (в Кёльне – 1500,
Брауншвейге – 800, Штральзунде – 480, Гамбурге – 129)1. До последней трети XIX в. любекские завещания хранились в регистратуре сената города в
виде перевязанных свитков, а в 1910 г. был впервые составлен их полный
хронологический и алфавитный указатель и одновременно систематизированные описи-регесты, в которых кратко излагалось содержание каждого документа. В 60-70- годы А.ф. Брандт опубликовал более 1000 таких завещаний-регест в основном от XIV столетия (от конца XIII в. – только 12 единиц)2, в то время как Ревельских завешаний в 1975 г. было издано 2553. Значение подобной специальной публикации средневековых бюргерских завещаний трудно переоценить: они дают сведения о социально-экономическом
развитии города, культурно-бытовой обстановке, об отношениях между разными слоями городского населения, а главное – "населены людьми". Практически многие любекцы встречаются там. Много данных о бургомистрах,
ратманах Любека, о руководителе восстания 1385 г. Хинрике Патерностермакере и его отце.
Регесты любекских завещаний однотипны по форме: они начинаются с
имени завещателя, даты составления документа, перечисления имен свидете1
Brandt A.v. Mittelalterliche Bürgertestamente. Heidelberg, 1973. S. 9.
2
Regesten der Lübecker Bürgertestamente des Mittelalters / Hrsg. A. von. Brandt. Lübeck, 1964.
Bd. 1 (1278-1350); Lübeck, 1973. Bd. II (1351-1363).
3 Cordes A. Spätmittelaeter Geseleschaftshandel im Hanseraum. Köln, Weimar, 1998. S. 178.
16
лей и душеприказчиков, за которыми излагаются основные пункты распоряжения. Завещание составлялось в присутствии свидетелей, как правило двух
ратманов, а за их отсутствием – двух уважаемых зажиточных бюргеров (если
стоимость передаваемого имущества не превышала 10 марок серебром). Исполнителями выступали душеприказчики, названные в завещании. Им передавался один из трех экземпляров документа, который и служил основанием
для выполнения распоряжений (после смерти завещателя), два других получали свидетели и отдавали на хранение в ратушу1.
К другим документам следует отнести и «Список изменников и их
имущество», «Liber de traditoribus et eorundem Bonus»2, составленный при подавлении восстания мясников в 1384 г. Он дает сведения о 44 обвиняемых,
их профессиональном составе, имущественном положении, персональных,
деловых и соседских связях, о судьбе после 1384 г. Эта рукопись, попавшая в
начале XIX века из частной коллекции любекца И. Шнобеля в городскую
библиотеку Любека, была утеряна в годы второй мировой войны и дошла до
нас благодаря ее публикации немецким историком Э. Дееке3.
II. Материалы нормативного характера: цеховые уставы Любека, опубликованные К. Верманном4, и Люнебурга, изданного Бадеманном5, цеховые
протоколы, опубликованные Драгендорфом6 и Нергером7. Эти источники,
несмотря на свою нормативную ограниченность, дают сведения о любекском
ремесле XIV-XVI вв., о межцеховых и внутрицеховых отношениях, об отноТам они и хранились на протяжении многих веокв вплоть до второй мировой войны. А
во время войны часть любекского архива попала в ГДР и СССР. В конце 80-х – начале 90х годов архивные фонды Любека были возвращены, в том числе и некоторая часть завещаний любекских бюргеров. См. об этом: Graßman A. Zar Rückführung der Lübecker Archivbestände aus der ehemaligen DDR und UdSSR 1987 und 1990 // HGBU, 1992, 110. S. 70.
2 Liber de traditiribus et eorundem Bonus // Deecke E. Die Hochverter zu Lübeck im Yahre
1384. Lübeck, 1858.
3
Deecke E. Die Hochverräter zu Lübeck im Jahre 1384. Lübeck, 1858. S. 29-35.
4
Die älteren Lübeckischen Zunfrollen / Hrsg. Ch. Wehrmann. Lübeck, 1864.
5
Die älteren Zunfturkunden der Stadt Lüneburg / Hrsg. E. Bademann, Hannover, 1883.
6
Die älteste Vereinbarungen der Schmiede-Ämter der wendischen Städte // HGBll. Jg. 1899.
Leipzig, 1900.
7
Amtsrecess der Klippenmacher der Städte Lübeck, Rostock und Wismar vom Jahre 1486 //
HGBll. Jg. 1900.
1
17
шениях между цехами и советом ганзейского города, о противоречиях между
мастерами и подмастерьями, выразившихся в решениях межгородских объединений мастеров различных ремесленных специальностей против подмастерьев.
К этому же типу источников, очевидно, можно отнести налоговые реестры II половины XV – I половины XVI вв., опубликованные в качестве
приложений в книгах Гартвига1 и Райзнера2. Ценность этих источников заключается в том, что они позволяют увидеть усиление имущественной дифференциации среди любекского бюргерства в позднее средневековье.
III. Делопроизводственные документы. К ним относятся документы,
отражающие ганзейскую торговлю с Англией с конца XIII в и до начала
XV в., опубликованные К. Кунце3; ганзейские таможенные («листы») записи
за 1368 год, обработанные Г. Лехнером4, торговые книги известного любекского купца Фекингузена, изданные М.П. Лесниковым5.
Но главными из них являются таможенные книги Любека 14921496 гг., опубликованные в начале ХХ в. Ф. Брунсом6. Появление этих книг
связано с борьбой Ганзы на Балтике, требовавшей больших средств. Для покрытия расходов и была введена пошлина в конце XV в. Взимание ее началось в апреле 1492 г. и окончилось 1 июля 1496 г. Пошлина взималась с входящих и выходящих из Балтийского моря кораблей, для чего раздельно велись две книги. Обе книги отмечали для каждого рейса имя шкипера и отправителей грузов и ими посланные или полученные товары. Но, к сожалению, публикация Ф. Брунса не полна. Она содержит только перечень предметов любекского ввоза и вывоза в различные города Балтики и их объем за пе1
Das Lübecker Schoßregister 1460-61, 1487-88, 1502-1503 // Hartwig J. Das Lübecker Schoß
bis zur Reformationszeit. Leipzig, 1903. S. 102-210.
2
Das Türkensteuerregister von 1532 // Reisner W. Die Einwohnerzahl deutscher Städte in
früheren Jahrhundert mit besonderer Berücksichtigung Lübecks. Halle, 1902. S. 4-7.
3
Hanseakten aus England. 1275 bis 1412 / Bearb. von K. Kunze. Halle, 1891.
4
Die Hansischen Pfundzollisten des Jahres 1368 / Hrsg. G. Lechner. Lübeck, 1935.
5
Lesnikow M.D. Die Handelsbücher des hansischen Kaufmannes Veckinhussen. BrL., 1973.
6
Lübeckische Pfundzollbücher von F. Bruns // HGBLL. 1904-1905, 1907. H. 2. 1908. H. 2.
18
риод с 1492 по 1496 г. без указания на то, какие категории купцов (крупные
или мелкие) что вывозили. Полностью использовал этот источник историк
ГДР В. Штарк, исследовавший торговые связи Любека и Данцига в конце
XV в.1
Списки грузов и кораблей, прибывавших в порты, характеризуют торговые связи Любека с Данцигом и западной Балтикой. Они опубликованы
В. Лауфером2, Д. Шефером3, В. Штарком4.
«Книга любекского фогта на Шонене»5 дает сведения об участии и
размерах торговли любекских купцов сельдью на Шонене (Сконе)6.
Небольшой, но интересный документ о формах торговли Любека в
XVI в. представляет собой рукопись самого Юргена Вулленвевера, опубликованная в 1925 г. А. Леверкюном по случаю первого специального издания
общества друзей любекской городской библиотеки7.
IV. Нарративные источники – любекские хроники XIV-XVI вв. Начало
ведения городских хроник Любека относится к I половине XIV в. Первая
хроника была потеряна. В 1385 г. городской совет поручил продолжить официальное
историческое
описание
Любека
своему
ученому
монаху-
францисканцу Детмару, который, обработав старые хроники города, описал
события с 1350 по 1395 г. В XIX в. любекские хроники были опубликованы
1
Stark W. Anhang. Lübecker Preußenhändler // Lübeck und Danzig in der zweiten Hälfte des 15
Jhs. Weimar, 1973. S. 219-264.
2
Laufer V. Danzigs Schiffs- und Warenverkehr am Ende des 15 Jhs. // Zeitschrift des westpreussischen Geschichtsvereins, 1894, H. 33. S. 7-40.
3
Zur Orientierung über Sundzollregister von D. Schäfer // HGBll. Jg. 1899. Leipzig, 1900. S.
95-112; D. Schäfer. Die Sundzoll-listen. // HGBll, 1908. S. 3-31.
4
Stark W. Die Danziger Pfahlkammerbücher (1468-1476) // Rostocker Beitrage. Bd. 1. Rostock,
1967. S. 57-78
5
Das Buch des Lübeckischen Vogts auf Schonen von D. Schäfer. Lübeck, 1927
6
Область на юге Скандинавского полуострова – североевропейский центр ловли сельди,
скупка и продажа которой находилась в руках ганзейских купцов.
7
Leverkühn A. Jürgen Wullenwever. Seine Handschrift und sein Bild in der Lübecker Stadtbibliothek. Lübeck, 1925. S. 13-15.
19
уже упоминавшимся известным историком Ф. Граутоффом. Хроника Детмара вошла в 1 том его издания1.
Другим, очень важным хроникальным материалом по внутренней истории Любека начала XV в. и в том числе по восстанию 1408-1416 гг. стали
сообщения хронистов и документы о событиях 1403-1408 гг. в Любеке, опубликованные в многотомном издании (37 томов) хроник немецких городов
XIV-XVI вв.2 (Публикация длилась с 1862 г. по 1968 г.)
Реформационные события XVI в. в Любеке и движение Вулленвевера
отражены в хрониках Г. Боннуса, Г. Рекманна, Р. Кока, которые были очевидцами и участниками описываемых событий и в зависимости от своей политической ориентации и социального положения различно оценивали результат лютеранской реформы в городе, личность и деятельность Вулленвевера.
Герман Боннус родился в 1504 г. в Квакенбрюге, был образованным
человеком, знал латинский, греческий, древнееврейский языки3. Занимаясь
преподаванием в Померании, познакомился с лютеранским учением. С 1532
по 1534 г. занимал должность суперинтендента лютеранской церкви в Любеке. Он стоял на позициях умеренной лютеровской реформации и осуждал политику Вулленвевера, ведшего борьбу со старым патрицианским советом,
что послужило причиной отставки первого любекского суперинтендента.
Свою хронику Г. Боннус написал в 1539 г. Она состоит из трех частей.
События в Любеке, правда очень кратко, изложены в третьей части (15001538). Хроника Г. Боннуса выдержала семь изданий: на средненижненемец-
1
Die Lübeckischen Chroniken in niederdeutschen Sprache / Hrsg. F. Grautoff. Hamburg. 1829.
Bd. 1.
2
Berichte und Aktenstücke über die Ereignisse in Lübeck von 1403-1408 Hrsg von
K. Koppmann // Die Chroniken der deutschen Städten vom 14. bis ins 16. Jahrhundert. Bd. 26.
Leipzig, 1899.
3
Форстен Г.В. Борьба из-за господства на Балтийском море в XV – XVI ст. Спб., 1884.
Обзор источников и пособий. С. 14-15.
20
ком языке, латинском и верхненемецком. В данной работе использовано издание на верхненемецком языке1.
Хронологически последовательное изложение материала дает любекский хронист Ганс Рекманн в третьей книге своей любекской хроники, охватывающей период с 1500 по 1550 г.2 Начало хроники датируется 1537 г. Рукопись содержит 1190 страниц и была найдена в Гамбургской городской
библиотеке3. Хроника была отпечатана в 1619 г. на верхненемецком языке
И. Фаустом Ашаффенбургским и посвящена любекскому совету. Особую
ценность как источник хроника Рекмана имеет благодаря приводимым многочисленным важнейшим документам, например, решения общины 1530 и
1531 гг., договор между бюргерством и советом 1535 и др. Автор принадлежал к Bergenfahrer, т.е. крупному непатрицианскому купечеству, и это обусловило его сочувствие борьбе бюргерства, и в частности Вулленвевера, с
советом. Он всячески пытался обелить мятежного любекского бургомистра
перед судом истории.
Подробное изложение событий в период с 1529 по 1531 г. содержится в
дневниках известного любекского хрониста Реймара Кока, изданных в
1830 г. Ф. Петерсоном, пастором Любека, по случаю 300-летнего юбилея любекской реформации4. Кок сам был свидетелем исторических событий, так
как с 1530 г. был приставлен к евангелическому проповеднику в монастыре
св. Катарины. Его работа, содержащая многочисленные детали, является первым изображением истории любекской реформации5. Кок проявил себя не
только сторонником реформационного движения, но и приверженцем демократического комитета «64», возглавляемого Вулленвевером.
1
Bonnus H. Chronika der fürnehmsten Geschichte und Händel der Keiserlichen Stadt Lübeck.
Lübeck, 1634.
2
Regkmann H. Lübeckische Chronik. J.F. Fausten von Aschaffenburg, 1619.
3
Schäfer D. Die Lübeckische Chronik des Hans Reckemann // HGBll. Bd. II. 1878. S. 61-72.
4
Jannasch W. Kleine Mitteilungen // ZVLGA. Bd. 27. 1934. S. 315-318.
5
Ausführliche Geschichte der Lübeckischen Kirchenreformation in den Jahren 1529-1531 aus
dem Tagebuch eines Augenzeugen und Beförderere der Reformation. Hrsg. F. Petersen. Lübeck,
1830.
21
V. Говоря об источниках, нельзя не сказать о 6-томном словаре средненижненемецкого
языка,
изданном
в
конце
XIX в.
К. Шиллером
и
А. Люббеном1. Это, конечно не исторический источник в полном смысле
слова, но особенности словаря позволяли иногда использовать его материал
не только для перевода. Основу словаря составил деловой язык официальной
жизни, канцелярий, суда, охватывающий период трех столетий 1300-1600 гг.
Пространственные границы образует диалект, на котором говорили в «ранней метрополии нижненемецкой истории» в Любеке. Этот диалект впитал в
себя элементы нижненемецкого, фламандского, голландского языков.
Источником для словаря стали рукописные материалы архивов, библиотек и частных собраний. В качестве языковых примеров приводятся цитаты из Хроник Любека, Кёльна, Брауншвейга и др. городов, из уставов цехов
и т.д.
1
Schiller K. und Lübben A. Mittelniederdeutsches Wörterbuch. Bd. 1-6. Bremen, 1875-1884.
22
ГЛАВА I. РАННЯЯ ИСТОРИЯ ЛЮБЕКА
§ 1. Происхождение города. Органы управления. Церковь св. Марии
С XII по XV вв. Любек после Кельна был крупнейшим городом Северной Германии (15-25 тыс. жителей). Его исключительное положение создавалось прежде всего выгодным расположением в центре между рейнскими и
прусскими городами, прямыми связями между Северным и Балтийским морями через датские проливы (Зунд), а также дорогой через перешеек, соединявшей Любек с Гамбургом. Эта дорога через перешеек привела к преобладанию Любека: товары с Балтики в Северное море обязательно проходили
через него. К тому же город обладал стапельным (складочным) правом, по
которому купцов, проезжавших через него или его окрестности, принуждали
в течение определенного срока складировать и выставлять в нем свои товары,
а также правом взимать рыночные сборы с этих продаваемых товаров. Еще
одним преимуществом обладал Любек: близостью к люнебургским соляным
копям (Люнебург располагался южнее Любека за Эльбой). Соль люнебургских солеварен обеспечивала весь Бассейн Балтийского моря, торговля которой практически монопольно была сосредоточена в руках любекских купцов1.
Очень важным обстоятельством, способствующим быстрому росту
Любека как торгового города, было расположение на реке Траве, впадающей
в Балтийское море. Трава – жизненная артерия города-порта, свободная дорога к Балтийскому морю. С раннего времени город приложил много сил для
неограниченного распоряжения ее течением и особенно местом впадения
(Mündungsgebiet), ведь Любек располагался в 15 км выше места впадения
Травы в море. Сбор пошлины в Травемюнде мешал его торговле. Не было
средства, на которое не пошел бы Любек, чтобы установить собственность на
Травемюнде. Долгое время Травемюнде оставался в руках Голштинии. Даже
императорские привилегии 1188 и 1226 гг. не давали Любеку право на него.
1
Fink G. Lübecks Stadtgebiet // Städtewesen und Bürgertum als geschichtliche Kräfte. Lübeck,
1953. S. 243-297.
23
Только в результате длиннейшей борьбы с голштинскими графами Любек
получил к 1329 г. права на Травемюнде1. Любекский совет в силу жизненной
необходимости уделял большое внимание правам города (Hoheitanspruch) на
водоемы. К ним кроме Травы и Травемюнде относились любекская бухта,
озеро Ратцебург, река Вакениц, имеющая большую ценность для мельниц;
река Штекниц, впадающая в Траву. Она имела особое значение. Для транспортировки люнебургской соли нужно было создать единый водный путь на
Любек. Для этого нужно было преодолеть каналом водные рубежи между
Эльбой и Травой. На Севере этим рубежом и была река Штекниц. В 1397 г.
был построен канал Эльба-Траве2.
Любек имеет долгую и интересную историю. Он возник около разрушенного в 1137 г. рюгенским князем Рачей славянского Любека в Вагрии –
южная часть Голштинии, область примыкавшая к Траве, названная по имени
славянского вендского племени. Первоначально он принадлежал графу
Адольфу Шауэнбургскому, сын которого избрал место для основания города.
В 1143 г. Адольф II фон Шауенбург «увидев… удобное место и превосходную гавань, … начал строить здесь город и назвал его Любек.»3 Это место –
островоподобное пространство, образованное течениями рек Травы и Вакениц с остатками обнесенной валом крепости вендского князя Круто. Современные исследователи ранней истории Любека Р. Хаммель4 и Г. Феринг5 на
основании новых археологических данных описали предысторию, структуру
поселения и развитие Любека на ранних этапах его существования.
1
Ibid. S. 259.
Ibid. S. 264.
3
Гельмольд. Славянская хроника / Предисл., пер. с лат. и примеч. Л. В. Разумовской. М.,
1963. С. 138.
4 Lübeckishe Geschichte. Hrsg. A Graßmann. Lübeck, 1988. 1 Th. S. 6-79; Хаммель-Кизов Р.
Новгородская и любекск5ая структура поселения двух торговых городов в сравнительном
анализе // Новгород и Новгородская земля. история и археология. Новгород, 1994. С. 235238.
5 Fehring G.P. Lübeck und hochmittelalterliche Grüngungsstadt im einst slawischen Siedlungsrann // Frügeschichte der europäischen Stadt. Hrsg. H. Brachmann u. J. Herrmann. Berlin, 1991.
S. 281-292.
2
24
Любек – город новый, пердшествовавшие ему поселения известны археологически. Это, с одной стороны, лежащее в 6 км вниз по течению реки
славянское предпоселение (Lübice – Alt Lübeck) с топографически функциональнымтрехчастным делением (резиденция князя, Burgwall; Suburbium с ремесленным поселением; гавань с поселением купцов). Это, по определению
Г. Феринга, сравнительно раннегородское поселение в позднеславянское
время. С другой стороны к предпосылкам немецкого Любека следует отнести
поселение на городском холме на столетие старше славянского поселения, с
торговыми путями и гаванью.
Г. Феринг не с пердставлением А. фон Брандта о Любека как о планомерно основанном «Prototyp’е современного западноевропейского города».
Он считает, что развитие Любека происходило постепенно, последовательно,
(Stufenweise), и это не был единичный акт основания. Г. Феринг выделяет четыре ступени при основании города. Перенос торговых функций и названия
места со старого Любека на городской холм представляло собой первое основание Любека в 1143 г. Второе основание Любека 1158 г. (когда сеньером
города стал герцог Генрих Лев Саксонский) делало Любек городом в правовом смысле. Третья ступень 1181 г. (сеньором Любека стал император Фридрих Барбаросса) дала расширение и внутреннюю автономию, а четвертая
1226 (получение Любеком статуса вольного имперского города при Фридрихе II).
Результатом этого ступенеобразного развития стал новый новый и folgenschwerer (череватый последствиями) тип поселения возле гавани.
Старый Любек (Alt Lübeck) ко времени основания нового города был
разрушен и завоевание Вагрии немецкими поселенцами стало предпосылкой
основания города Адольфом II т.к. прежнее поселение было недостаточно
для растущего притока поселенцев. В новом поселении, в отличие от старого
Любека, определяющим был один этнос – немецкий.
Поселенческая деятельность в Любеке началась, как считает Р.Хаммель
с планомерно заложенных домов или усадебных комплексов на устроенных
25
мостовых. Поселенцы Любека имели в качестве образца фландрские, вестфальские, саксонские города. В Любеке в ранний период были большие размеры владений (до 8 000 м2, при «нормальных» размерах в 1500-2000 м2), но
даже в конце XIII в. они превратились в результате дробления путем продажи
или передачи ленов в мелкодробную структуру поселения. Спрос на средние
и малые по размерам земельные владения в городе увеличивался с ростом
средних и мелких состояний, т.е. с ростом средних слоев, главным образом
ремесленных. Это объясняется тем, что владение землей и дыло особенно
важно для обеспечения кредитов (тем же ремесленникам). Без кредитов в то
бедное наличными средствами время был бы невозможен экономический
подъем, который характерен для Любека в 1150-1300 гг.
В Любеке с конца XIII в. ремесленники и торговцы селились по профессиональному признаку, вблизи друг друга, и это вело к образованию в городе отдельных районов, где доминировала та или иная профессиональная
группа. Любек за полтора столетия к концу XIII в. достиг сових наибольших
размеров 135 га и сохранялся в таком виде вплоть до конца XIX в., плотность
населения в XIV в. от 111 до 150 жителей на га, а в XV в. – 178 чел. на 1 га.
Создание Адольфа II Шауэнбургского имело выгодное торговое положение. Любек вступил в связь с близлежащими Ратцебургом, Люнебургом,
Гамбургом, важнейшей торговой дорогой стало течение Травы. В 1158 г. сеньором города стал крупнейший немецкий феодал, известный завоеватель
земель заэльбских славян, герцог Генрих Лев Саксонский, который в 1164 г.
дал Любеку права города. С его тименем связано получение Любеком первого городского права.
По мнению сегодняшних исследователей, Генрих Лев в 1159 устно и,
очевидно, в 1163 г. письменно (в теперь утерянной грамоте) гарантировал
следующие права бюргерам Любека: установление границ городской области
Любека, освобождение от пошлин и право заниматься дальней торговлей,
постановления о выморочном имуществе в случаях смерти, некоторое регулирование судопроизводства, свобода размена денег, использование леса в
26
окресностях города, свобода после года и дня пребывания в городе для до
сих пор несвободных новых бюргеров1. Эта привилегия Генриха Льва нашла
свое отражение в последующих грамотах, дарованных Любеку императорами.
Генрих Лев способствовал и образованию епископата в Любеке: в
1163 г. он перенес сюда местопребывание епископа Ольденбургского. Епископство старше Любека на 200 лет, возникло в 948 или 952 г. Его основание
связано с именем императора Оттона Великого и его церковной политикой.
Император основал епископство в 8 милях от нынешнего города Ольденбурга и присоединил к нему так много земель, что позже на этих землях возникли еще и другие епископства – Ратцебургское, Мекленбургское, Шверинское.
Последним Ольденбургским епископом был Гарольд, каноник в Брауншвейге и капеллан герцога Генриха Льва. По версии Якоба фон Мелле,
главного пастора в церкви св. Марии в Любеке и любекского историка в конце XVII и начала XVIII вв., епископ Гарольд, когда увидел, что число жителей в Ольденбурге сокращается, а во вновь основанном Любеке ежедневно
увеличивается, то он обратился к Генриху Льву с просьбой перенести его резиденцию в Любек. Генрих Лев сам указал ему место для церкви и учредил
12 пребенд для членов капитула (Tumherren) и 13 – для пасторов (Propst)2.
Гарольд стал в 1163 г. первым любекским епископом.
Генрих Лев Саксонский (1142-1195) – крупнейший феодал Германии,
соединявший в своих руках Саксонию и Баварию. Он был кузеном императора Фридриха I Барбароссы (1152-1190) и связан с ним вассальным договором 1154 г., по которому Фридрих I признавал за ним право не только на обладание Саксонией и Баварией, но и право бесконтрольного распоряжения
заэльбскими территориями в Мекленбурге и Померании. В 1175 г. Фридрих I
в борьбе с ламбардскими городами обратился за помощью к Генриху Льву.
1
Lübeckishe Geschichte, S. 83.
Melle M.Y. v. Gründliche Nachricht von der Keiserl freien und des H.R. Reichs Stadt Lübeck.
Lübeck. 1787 (3 Aufgabe). S. 133-136.
2
27
Однако Генрих Лев потребовал за свою помощь (как вассал) передачу ему
саксонского Гослара с серебряными рудниками. Фридрих I изгнал Генриха
Льва, который провел годы изгнания в Англии у своего тестя Генриха II
Плантагенета.
После падения Генриха Льва город как вакантный лен перешел к главе
империи. В 1181 г. сеньором Любека стал император Фридрих Барбаросса,
пожаловавший городу 19 сентября 1188 г. грамоту, основу которой составила
привилегия Генриха Льва, как уже указывалось, не сохранившаяся, но дошедшая до нас именно в документе 1188 г. Фридрих I подтвердил прежние
привилегии его права. Грамота содержала следующие наиболее важные
пункты: торговую и пошлинную привилегию; привилегию Любекского права, а также порядок формирования городского совета; постановление о разделе штрафов при нарушениях со стороны пекарей, мясников, трактирщиков,
а именно между бюргерством и судьей в отношении 2:1; защита мира при отчуждении недвижимости; регулирование безнаследного (выморочного) имущества; привилегия размена денег и обмена чужеземной валюты, а главное –
право беспошлинной торговли: «Русские, готы, норманы и прочие восточные
народы пусть являются в неоднократно названный город и свободно уходят
из него без пошлины и торговых поборов»1. Это право способствовало привлечению иностранных купцов в Любек и утверждение его как торгового
центра Северной Германии и Европы2. Следующая страница истории Любека
связана с Данией.
С самого начала Любека оказался включенным в экономическую и политическую систему Северной Европы. В этом регионе к XII в. завершилось
становление феодальных отношений и формирование государств (Дании,
Швеции, Норвегии), лидирующее положение среди которых заняла Дания.
Будучи ядром империи Кнута Великого, после ее распада, Дания сумела соLUB, Bd. I, № 4, 7.
Эта грамота до сих пор так высоко гоценивается в современной немецкой литературе:
«Так называемая привилегия Барбароссы, в которой император Фридрих I в 1188 г. заложил основы для успешного развития города» // Lübeckishe Geschichte, S. III.
1
2
28
хранить за собой обширные территории: южные области Скандинавского полуострова и герцогство Шлезвиг. Особенное преимущество Дании давало
владение системой проливов, соединяющих Атлантику, Северное и Балтийское моря, которые получили и в источниках и в исторической литературе
название Зунд.
Для политического развития Дании XI-XIII вв. характерны междоусобицы, которые давали основание вмешательства соседних германских правителей. Особенный интерес к датским делам проявляли герцог Генрих Саксонский и император Фридрих Барбаросса. В 11 54 г. страна оказалась разделенной на три части, но Вольдемару I Великому (1157-1182) удалось объединить королевство1. Но особенно усилилась Дания при Вольдемаре II Победителе (1202-1241), который в результате активной политики захватов в Прибалтике и Северной Германии овладел побережьем Балтийского моря между
Эльбой и Эльдой.
Император Фридрих II, нуждаясь в помощи в борьбе против своего соперника Оттона IV, обратился к Дании и в виде возмещения за помощь бросил на произвол судьбы заэльбские территории, в силу чего в 1214 г. Вольдемар II был признан господином Любека. И хотя датский король утвердил в
полном объеме права города, и город не мог жаловаться на свое положение,
но чужеземное господство стояло на пути его политического и торгового
развития. Поэтому, когда Вольдемар II лишился могущественного положения, город изгнал датский гарнизон из своей крепости в 1225 г., а в 1227 г.
произошло решающее сражение при Борнхёведе, закончившееся поражением
датчан2.
Наиболее важный шаг в оформлении правового статуса Любека в Германской империи был сделан в начале XIII в. при Фридрихе II. После изгнания датчан любекский совет весной 1226 г. послал посольство в Италию ко
Сванидзе А.А. Северная Европа в XII-XV вв. // История Европы. М., 1992. Т. 2. С. 411412.
2
Fink G. Op. cit. S. 251-253; Dollinger Ph. Op. cit. S. 39.
1
29
двору императора Фридриха II. Любекская делегация состояла из двух бюргеров Вильгельма и Иогана фон Бременов и члена соборного капитула Иогана и должна была выразить желание города впредь подчиняться непосредственно самому императору, а не через соседних графов и феодалов. Они
привезли с собой грамоту Фридриха Барбароссы 1188 г. (Правда, исследование Германа Блоха показало: то, что представили любекцы, было отнюдь не
собственно грамотой Фридриха Барбароссы, а документом, составленном в
1225 г. членом соборного капитула Любека Марольдом, который только
расширил текст грамоты 1188 г.)1.
Грамота 1188 г. имела особое значение для любекской делегации
1226 г. Политической целью совета Любека было подтверждение Фридрихом II привилегий, дарованных его дедом любекским бюргерам. Цель была
достигнута. Фридрих II дал любекцам в июне 1226 г. знаменитую «Reichsfreiheitprivileg», давшую городу статус вольного имперского города2. Вот основное содержание грамоты 1226 г.: Фридрих II, римский император, и король Иерусалима и Сицилии, дарует Любеку статус свободного города, непосредственно принадлежавшего империи. Император освобождает бюргеров
от пошлины в Ольдесло; дает городу монетное право за 60 марок в год; обеспечивает безопасность купцов на воде и на суше; освобождает любекцев,
едущих в Англию, от налога; дарит любекцам остров Привал; разрешает
строительство укреплений на 2 мили вдоль Травы от истоков до впадения (но
в то же время из числа соседей Любека ставится ректор в Травемюнде); запрещает, чтобы в Саксонии от любекцев требовали пошлину; чтобы каждый
бюргер Любека, бедный он или богатый, занимался торговлей в Гамбурге,
Ратцебурге, Виттенберге, Шверине; чтобы каждому иностранцу свободный
проезд в Любек был обеспечен, чтобы любекцам повсюду в империи и в лю1
Walter H.G. Keiser Fridrich Barbarossas Urkunde für Lübeck von 19. Septembr 1188 //
Zeitschrift des Vereins für Lübeckische Geschichte und Altertumskunde. 1989. Bd. 69. S. 11.
(Далее – ZVLGA).
2
«Пусть вышеназванный город Любек будет всегда свободным, а именно особенным городом и имперским местом, зависящим непосредственно от императорской власти, никогда и ни в какие времена не отторжимым от сей власти».
30
бое время при кораблекрушении было возращено их тело и имущество (Hab
und Gut); дарует любекцам кусок земли у Травемюнде для основания гавани;
подтверждает все права, которые дал любекцам император Барбаросса1.
За императором остались некоторые регалии – пошлинная, мельничная,
судебная. Но за 750 марок они были выкуплены и перешли совету Любека,
эти платежи императору шли вплоть до 1805 г.2 Грамота 1226 г. определила
государственно-правовое положение Любека на 700 лет вплоть до ХХ века. И
еще: из привилегий, полученных от Генриха Льва, Фридриха I, Фридриха II
сложилось любекское городское право, получившее широкое распространение в городах Северной Германии.
Обстоятельства возникновения Любека определили особенности его
социального и политического развития. Прежде всего надо подчеркнуть, что
Любек возник в колонизированной области восточнее Эльбы. Урбанизация в
этом регионе отличалась большим своеобразием. Она проходила в процессе
немецкой колонизации, главным образом на протяжении XII-XIII вв. На это
обратил внимание еще Ф. Рериг3. Это обстоятельство во многом определило
ту внутреннюю целостность городской истории, которая так характерна для
Любека. Город как колонизационный центр не знал сеньориальной власти
как таковой и поэтому мог развиваться без борьбы с чужим влиянием и препятствиями, чего не знали епископские города старонемецкой области. Любек, если можно так выразиться, был наиболее «бюргерским» городом Северо-Восточной Германии: он не возникал из деревни, не существовал ни при
каком сеньоре. XII век (время основания Любека) – период уже достаточной
самостоятельности немецкого бюргерства. «Действительный источник силы,
из которого в 1158 г. вырос Любек, была твердая воля бюргерства Северо-
LUB, Bd. I. № 35.
Wehrmann C. Die obrigkeitliche Stellung des Rats in Lübeck // Hansische Geschichtsbllätter.
Jg. 1884. Leipzig, 1885. S. 53. (Далее – HGBll).
3
Rörig F. Wirtschaftskräfte im Mittelalter. Weimar, 1959. S. 450.
1
2
31
Западной Германии»1. Основателями города стали купцы, в основном – выходцы из Вестфалии и Нижней Саксонии.
Среди имен основателей города – Аттендорны, Бохольты, Гусфельды,
Варендорпы, Бремены, Бардевики и др. С деятельностью этих фамилий связано планомерное градообразование на Востоке. Эти имена историки находят
и в Грейфсвальде, Ростоке, Висмаре, Висби, Риге, Ревеле, Дорпате. Любек
стал центром колонизационного движения за Эльбой. Купечество Любека
устремилось к дальнейшему экономическому завоеванию Балтики. Закрепившись на западных берегах Балтики, оно стремилось обойти торговое посредничество Готланда и датчан и вступить в прямые торговые связи с рксскими и прибалтами, поставить под свой контроль восточноприбалтийские
рынки и монополизировать балтийскую торговлю2.
Именно это и привело города Северной Германии, и прежде всего Любек, к активному участию в крестоносном движении в Прибалтику. Уже в
1147 г. при покорении славян Прибалтики крестоносцам оказали помошь
саксонские города и Любек. А в начале 80-х гг. XII в. первыми проникли в
устье Западной Двины (которая станет исходным пунктомкрестоносного завоевания Ливонии) именно любекские и бременские купцы, установившие
регулярные торговые контакты с местными ливами3.
Не случайно архиепископ Рижский Иоганн I Линеен (1274 – 1285) в
одной из своих грамот писал, что Ливония и Пруссия «обращены к католической вере, после Бога, главным образом с помошью купцов»4.
Заэльбские города, возникшие на территории Мекленбургского, Померанского и других княжеств в результате коммунального движения XIII в.,
получили право городского устройства по любекскому образцу и стали
1
Ibid. S. 255.
Подаляк Н.Г. Ганза // Город в средневековой цивилизации. М., 2000. Т. 4. С. 128.
3
Конопленко А.А. Орден меченосцев в политической истории Ливонии. Дисс….к. и. н.
Саратов, 2005. С. 46.
4
Антонов В.А. Города и крестовые походы в Прибалтийские земли // Город в средневековой цивилизации. М., 2000. Т. 4. С.221.
2
32
управляться по любекскому праву1. И вообще господствующим городским
правом в Прибалтике в XIII – XIV вв. стало право Любека.
Начало формирования органов управления Любека и принципов их
функционирования было положено грамотой Генриха Льва2, которую иногда
называют «конституцией». Самым, пожалуй, принципиальным положением,
определившим на века внутреннюю жизнь города, было ограничение социальной базы совета купечеством. Мог быть избран в совет тот, кто «свое содержание не получал бы через занятие ремеслом»3. Эта норма соблюдалась в
Любеке всегда и стала причиной многих внутригородских конфликтов XIVXV вв. И даже, когда в период Реформации произошло выступление бюргерства против совета, в котором активное участие принимали ремесленники,
они все равно н были допущены в новый совет.
Порядок выборов в совет, состав совета определял так называемый
Ratswaalordnung Генриха Льва, по которому в совет мог быть избран тот, кто
родился в законном браке и от свободной матери, бюргер с добрым именем,
который происходил не из духовенства и не из минестериалов. Он должен
быть домовладельцем в городе и не заниматься ремеслом.
Отец и сын и два брата одновременно не могли быть в совете. Члены
совета избирались пожизненно, однако после двухлетней деятельности они
имели год отдыха. Так что только две трети общего состава образовывали так
называемый «заседающий совет». Во главе совета стояли два бургомистра.
После двух лет службы они покидали совет.
Дальнейшее развитие совет получил в XII в., о чем свидетельствует кодекс любекского права, составленный в 1294 г. каноником Альбрехтом фон
Бардевиком для служебного пользования4. Этот документ дает нам сведения
о выделении должностей в совете: два бургомистра, два казначея (Kämmerer),
Подаляк Н.Г. Становление органов самоуправления в городах Вендской Ганзы // Средневековый город. Саратов, 1997. Вып. 11.
2
LUB, Bd. I. № 4.
3
Ibid. S. 6.
4
Bruns F. Der Lübecker Rat. Zusammensetzung, Ergänzug und Geschäftsführung von den
Anfängen bis ins 19. Ih. // ZVLGA, Bd. 32. S. 3.
1
33
один канцлер, два ратмана, которые контролировали торговлю вином (Weinherren), два фогта или городских судьи, два маркмайстера или судьи для городского рынка, два члена совета, контролирующие ремесленников (Weddenherren), два ратмана, которые осуществляли надзор над вооружением
(Schiebwaffen).
В 1300 г. устройство совета было несколько изменено: должность бургомистров стала пожизненной и их число увеличилось до четырех. И с тех
пор в своих основных чертах любекский совет просуществовал вплоть до
1851 г.1
Число членов совета не было установлено. В XIII в. оно колебалось
между 19 и 27. В 1301 г. «заседающий» совет насчитывал 32 члена, в 1318 –
30 членов. В середине XIV в. в «чумные годы» было 17-19 ратманов. В
1416 г. после бюргерского восстания, совет стал состоять из 26 членов2. И это
число сохранилось до 30-х гг. XVI в., до реформации в Любеке.
С самого раннего времени тщательно записывались имена ратманов в
Любеке, при выборах членов совета велись специальные листы – Ratswahlisten. Еще в XIII в. городскими писарями был составлен список умерших ратманов, который позднее был продолжен членами совета до 1566 г. С 1416 г.
появились Ratswahlisten с годом и днем выборов в совет и именами избранных. С 1418 г. начал вести эти списки ратманов городской секретарь Пауль
Олденброх3.
Кроме ратманов в совете были и синдики, которые рассматривались
как поверенные, уполномоченные, управляющие делами (старонем. Sachwalter). 1296 г. – самый ранний случай, когда ратман Хинрик Руфус был обозначен как syndicos seu procurator Любека в споре с епископом Бурхардом фон
Геркеном4. Другой случай – Вильгельм Бардевик, сын бургомистра Иоганна
Бардевика, в 1310 и 1316 гг. был уполномочен любекским советом как его
1
Ibid. S. 4.
Ibid. S. 14.
3
Bruns F. Die älteren Lübischen Ratslinie // ZVLGA, 1933,Bd. 27, H. 1. S. 31-32.
4
LUB, Bd. I, № 654.
2
34
syndicos, procurators при римской курии, опять же по поводу спора с епископом Бурхардом1.
В противоположность городским секретарям синдики имели и голос в
совете, но не принимали участия в выборах в совет и в заседаниях совета.
Rangordnung ставил их в совете непосредственно за бургомистрами и перед
остальными членами совета2.
Совет в Любеке был владельцем всех высших полномочий, обладал
политическим господством в городе и функции его можно свести к трем
направлениям: управление городом, законодательная деятельность и вынесение судебных приговоров. Управление городом осуществлялось через ведомства, образованные внутри совета и названные выше. Каждое ведомство состояло из двух персон. Старейшим и важнейшим было финансовое ведомство – Kämmerei, в котором концентрировался городской бюджет. Очень
важным было специальное ведомство, образованное для рассмотрения дел
ремесленников – Wette. Все вопросы, связанные с образованием цехов, выборами цеховых старшин, приемом новых членов решались при участии ратманов из этого ведомства. Другие ведомства должны были следить за ведением
городского хозяйства, развитием торговли и т.д.
Важной функцией совета было следить за военной службой, которая
была одной из важнейших бюргерских обязанностей, учитывая активную
внешнюю политику Любека. Члены совета Любека выступали как руководители флота и военачальники во время военной кампании.
Существовала также ночная служба, регулярность которой требовала
безопасность города. По требованию совета ремесленные цехи были обязаны
в любое время выставлять определенное число вооруженных людей: маленькие цехи обычно двух, большие – 6-8 человек3.
LUB, Bd. II, № 264, 342.
2
Bruns F. Die Lübecker Sindiker und Ratsekrätere bis zur Verfassungänderung von 1851 //
ZVLGA, 1937. Bd. 29. S. 91.
3
Wehrmann C. Op. cit. S. 57.
1
35
Законодательная деятельность совета касалась прежде всего области
налогообложения, важнейшей и самой болезненной для жизни города. Существовали прямые и косвенные налоги. Каждый бюргер платил ежегодно
определенную подать со своего имущества – шосс (Schoss). Долгое время для
платежа шосса принималось во внимание только недвижимое имущество:
земля, дома, ренты, корабли. Кто таким имуществом не владел, освобождался
от прямого налога. Позже стали требовать шосс и от ремесленников и купцов, не имеющих недвижимости. Наряду с шоссом платили также Vorschos,
который был меньше прямого налога. Под косвенным налогом выступает
Zoll.
Законодательная деятельность совета проявлялась и в регламентации
рыночной торговли города. Рынок был местом, на котором удовлетворялись
все жизненные потребности города. Цены на нем определялись советом.
Например, Brodtaxe 1255 г.1
Законодательной областью совета был так называемый Luxusordnung.
Совет определял, как много персон к крещению и бракосочетанию приглашать; какое платье носить, украшение и т.д.
Обнародование закона совершалось в Любеке четыре раза в год на престольный праздник Св. Петра, Св. Якоба, Св. Мартина и Св. Томаса. Бюргерство собиралось на рынке, совет вступал на галерею ратуши и бургомистр
объявлял закон. Такое опубликование называлось Bürgersprache или bursprake, в 1297 г. оно упоминается как постоянное.
Совету Любека принадлежал и высший судебный суверенитет. Совет
имел право на решения как высшая судебная инстанция. Об этом очень красноречиво свидетельствует такой исторический источник как «Ratsurteile» «Решения любекского совета», изданные В. Эбелем в середине 1950-х гг.2 По
сути дела, это любекские судебные протоколы, содержание которых определяется компетенцией городского совета как высшей судебной инстанции. С
1
2
Ibid. S. 54.
Lübecker Ratsurteile. Hrsg. Von W. Ebel. Bd. 1-3. Göttingen-Berlin-Frankfurt. 1955-1958.
36
давних пор в круг дел. рассматриваемых городским советом, входили вопросы передачи права собственности на недвижимость, наследование, завещания, опекунства, взаимоотношения соседей, сдачи в наем, задолженность,
споры между цехами, дела купеческих компаний и т.д.
Материальным выражением высокого положения совета в Любеке была ратуша и особенно церковь Св. Марии – Мариенкирхе, которая с конца
XIII в. была не только религиозным, но и коммунально-политическим центром городской жизни. Оба эти здания располагались в центре города на рыночной площади.
Церковь Св. Марии – символ автономного бюргерства, бюргерского
совета, самоуправляющегося свободного бюргерства в имперском вольном
городе. Св. Мария была не «собором» в церковно-правовом смысле слова, не
епископской церковью и не церковью капитула, но бюргерской приходской
церковью (Pfarrkirche), не только для крупных купеческих родов, живущих в
округе церкви – возле рынка и на улицах, ведущих к Траве; она была местом
собрания всей общины и особенно совета.
Основание готического здания Св. Марии последовало спустя несколько месяцев после смерти Фридриха II, даровавшего городу имперскую свободу, в 1251 г.1 Совет в борьбе с капитулом получил право патроната над
церковью, а церковь – формально-правовой статус церкви совета (Ratskirche).
Еженедельно, трижды, в дни заседания совета (среда, пятница, вечер воскресенья) созывал колокол Св. Марии заседание совета. За полчаса оба ведущих
бургомистра появлялись перед скамьями в церкви, чтобы получить письменные просьбы и дать неформальную аудиенцию. Каждый бюргер мог здесь
подойти к ним. Только после собрания в церкви мог совет опять по звуку колокола приступить к заседанию в ратуше2. Собрание на церковных скамейках
было «конституционно» решающим для совета, имело реальное правовое
значение. Когда в 1408 г. произошло восстание бюргерства в Любеке и был
1
2
Brandt A.V. Geist und Politik in der Lubeckischen Geschichte. Lübeck, 1954. S. 85.
Ibid. S. 88.
37
выбран «новый совет»1, то он получил свое правовое качество после того, как
сначала был назначен на скамьях совета Св. Марии, а потом в ратуше. А когда в 1416 г. выступление бюргерства было подавленно и вернулся старый
совет, то праздничный акт состоялся в Мариенкирхе. Не случайно мариенкирхе называют еще «церковью советников». Десяти метров оказалось достаточно, чтобы разъяснить, кому принадлежит власть в средневековом Любеке. Любекские ратманы сознательно возвели церковь именно настолько
выше по сравнению с кафедральным собором епископа2.
В церкви любекского совета находилась так называемая Tresekammer,
упоминаемая в 1298 г. как Schatzkammer, в которой хранились важнейшие
документы города. Там находилась знаменитая грамота 1226 г. (Reichsfreiheitbrief) Фридриха II и другие имперские документы, ганзейские и торговые
привилегии, договоры с Новгородом, Лондоном, Брюгге, Италией, Константинополем и др. Толстые стены защищали от огня и разбойников. В
Tresekammer принимали и иностранных послов. А когда 30 июня 1530 г., в
период Реформации, совет после длительных переговоров с бюргерством согласился с запрещением католического богослужения в церкви, то решено
было богатые церковные сосуды принести в Trese. Собрано было 96 центнеров позолоченного серебра3.
Но любекская церковь св. Марии интересна еще и с архитектурной
точки зрения. Именно при строительстве Мариенкирхе зародилось своеобразное северо-немецкое направление готики – кирпичная готика, быстро распространившаяся не только по соседним ганзейским городам (Росток,
Штральзунд, Висмар, Бад-доберан), но и в обширном ареале всего Балтийского побережья.
Основной причиной возведения на Севере Германии сооружений из
кирпича было отсутствие природного камня и каменоломен. Здесь применяНикулина Т.С. Любекское восстание 1408-1416 гг. // Вопросы истории. 1982. № 5.
2
Сто великолепных соборов мира. М., 2004. С. 66.
3
Grassmann A. Von der Trese, Schatzkammer des Lübeckischen Rat // ZVLGA, 1974. Bd. 54.
S. 88-89.
1
38
ли обоженный красный кирпич. В те времена его получали из суглинков и
глины, смешиваемых обычно с некоторыми присадками, обжигая затем состав в формах1.
Кирпич накладывает ограничения на архитектуру сооружения. Камень
стимулирует гибкие и органичные решения, кирпич более единообразен и
механичен. Грандиозные масштабные замыслы великих готических соборов
невоспроизводимы в кирпичной технике2. Но зодчие Северной Германии и в
более узких границах сумели достичь больших успехов. Они больше внимания уделяли не столько сложным каркасным построениям, сколько выразительности плоскости и богатым декоративным возможностям кирпичной
техники (способы кладки, цвет, фактура). Все это в большей степени характерно для церкви в Любеке. Мариенкирхе была уже третьей постройкой на
этом месте. За деревянным строением времен основания города последовала
скромная базилика в романском стиле. Когда она пострадала во время сильного пожара, было принято решение о строительстве большого трехнефного
собора в готическом стиле с галереей, венцом капелл и двумя башнями на западной стороне. Для постройки потребовалось четыре миллиона кирпичей3.
Любекская Мариенкирхе, третья по величине церковь Германии, удачно сочетает техническую новизну с масштабным мышлением высокой готики. Об этом говорили ее размеры. Трехнефная базилика с общей длиной корпуса с хором 102 м, с центральным нефом высотой 40 м, самым высоким в
мире кирпичным сводом и обеими башнями высотой 125 м.4
Технические ограничения кирпичной готики предопределили ее декоративные особенности: стены должны были иметь большие сплошные поверхности, быть менее члененными, поэтому их приходилось оживлять другими способами. В любекской церкви фасад отличался скромностью и структурируется лишь высокими готическими окнами. Арки не имеют каких-либо
Шёбер У. Церкви и монастыри Европы. М., 2004. С.80.
Ротенберг Е.И. Искусство готической эпохи. М., 2001. С. 56.
3 Сто великолепных соборов мира. С. 66.
4
Шёбер У. Указ. соч. С. 85; Ротенберг Е.И. Указ. соч. С. 56.
1
2
39
украшений. И только цветовой контраст между красными стенами и бирюзово-зеленой крышей привносит во внешний вид церкви декоративный элемент. Во внутреннюю отделку церкви большой вклад внесли известные любекские художники. Бернт Нотке (1435/40-1509) был наиболее значительным
художником и резчиком по дереву не только в Любеке. но и Северной Европе. В Мариенкирхе была его колоссальная фреска «Танец мертвых» и «Грегорианская месса». В XVI в. большой любекский художник и скульптор Бенедикт Дрейер (1480-1555) поместил в мариенкирхе две скульптуры из глины
– Архангел Михаил и Святой Антоний1.
Мариенкирхе в Любеке стала эталоном «кирпичной готики» всего балтийского побережья и оказала большое влияние на церковное строительство
в Северной Европе (например, церковь Св. Николая в Штральзунде и кафедральный собор в Уппсале – Швеция)2. Она стала образцом для 70 церквей.
Во время второй мировой войны 29 марта 1942 г. Мариенкирхе сильно
пострадала от авиационного налета английских военно-воздушных сил, разрушившего пятую часть Любека. Все жители города помогали восстанавливать церковь Св. Марии, в том числе и крупнейший писатель Германии ХХ
века Томас Манн, родившийся в Любеке. Здесь прошли детство, отрочество и
ранняя юность писателя. Любек и его Мариенкирхе (дом бабушки и дедушки
Т. Манна стоял рядом с ней), связаны со всем творчеством Манна и точно в
его романе «Бурденброки». На страницах романа постоянно присутствует
знаменитая церковь. То звонят колокола Мариенкирхе, то на рождество в
доме Бурденброков поют мальчики-певчие из Мариенкирхе и т.д.3
Так возник один из наиболее крупных городов средневековой Германии – Любек. Особенности формирования города определили дальнейшую
его судьбу и историческую значимость.
1
Lübeckishe Geschichte
Шёбер У. Указ. соч. С. 356.
3 Манн Т. Бурденброки.БВЛ. Т. 165. М., 1969.
2
40
Он представляет собой образец классического развития немецкого города, основанного в колонизованной области восточнее Эльбы. «Любек –
первое большое творение в колониальной Германии»1, – сказал Ф. Рериг –
крупнейший исследователь истории города. То, что с самого своего возникновения Любек стал складываться как колонизационный центр, центр транзитной торговли, как купеческая колония под покровительством князя, почти
не знавшая сеньориальной власти, определило своеобразие социального развития города: раннее формирование мощного патрициата и напряженную
внутреннюю жизнь города в XIV-XV вв., отмеченную самыми крупными для
городов Северной Германии выступлениями ремесленников и непатрициального купечества в 1380-1384 гг. и 1408-1416 гг.
А в эпоху Реформации Любек возглавил широкую волну городских выступлений в Северной Германии, осуществив евангелическую реформацию и
социальный переворот, известный под названием «движение Булленвевера».
§ 2. Города и королевская власть в Германии в XIII-XIV вв.
Союзы городов. Ганза и Любек
Историческая судьба Любека и тесно связанной с ним Ганзы во многом
определялась политическим развитием Германии в эпоху развитого феодализма, которое характеризовалось значительным своеобразием. Если большинство западноевропейских стран в XII-XIV вв. шло по пути централизации и территориального сплочения, то в Германии наблюдался обратный вариант политического развития, с сохранением и углублением централизации,
страна теряла даже то государственное единство, которое существовало в более раннюю эпоху.
Именно в XIII-XIV вв. общеевропейские процессы консолидации политической власти и ее оформления в определенные структуры в Германии перемещались на региональный уровень, реализуясь здесь в рамках отдельных
княжеств, во главе которых стояли мощные княжеские династии, обладавшие
1
Rörig F. Wirtschaftskräfte im Mittelalter. S. 450.
41
юридическими правами территориального верховенства над обширными областями, первые упоминания о которых относятся к концу XII – началу
XIII в.1
Главными фигурами в политической жизни Германии на протяжении
всего средневековья являлись император (король), князья и города, взаимоотношения между которыми определяли всю политическую жизнь страны и
повлияли на создание особой модели государственности в Германии.
По юридическому статусу средневековья германские (немецкие) города в XIII-XIV вв. делились на имперские, вольные, земские (территориальные). Имперскими стали называться первоначально города, лежавшие на домениальных землях Штауфенов, прежде всего в герцогстве Швабском. После
исчезновения династии в середине XIII в. и распада Швабского герцогства
оставшиеся без своего сеньора города (около 100), стали провозглашать себя
подчиняющимися непосредственно империи, а в качестве своего сеньора
признавали только главу империи – императора или римского короля. Из
числа городов на севере страны, приобретших со временем статус имперских, выделяют Любек, Дортмунд, Гослар2.
Имперские города в XIII-XIV вв. накапливали всевозможные привилегии, закреплявшие и расширявшие их свободы. Они подчинялись только верховной власти императора. «Пусть вышеназванный город Любек будет всегда свободным, а именно особенным городом и имперским местом, зависящим от императорской власти, никогда и ни в какие времена не отторжимым
от сей власти»3.
Обязанностью имперских городов было выставлять военные контингенты, платить имперские налоги и обеспечивать короля постоем и кормлением в случае его пребывания в городе по важным государственным делам. В
Таценко Т.Н. Укрепление территориальной власти и развитие централизованного государственного управления в курфюршестве Саксонском во II пол. XV – I пол. XVI в. // политические структуры эпохи феодализма в Западной Европе VI – XVII вв. Л., 1990.
2
Бойцов М.А. Города Германии до конца XV в. // Город в … цивилизации. Т. 1. С. 86;
Deutsche Geschichte in Schlaglichtern. Wien, 1990. S. 73.
3
LUB, Bd/ I, № 35.
1
42
XIV в. бюргерство имперских городов смогло добиться широкой автономии.
К ним перешла большая часть верховных прав императора так называемых
регалий: город чеканил свою монету, распоряжался рынками и пошлинами,
возводил укрепления, осуществлял юрисдикцию над всем населением, облагал население налогами, содержал войско. Вся законодательная и исполнительная власть в городе осуществлялась городским магистратом. Император
мог осуществлять высшую власть в городе, только находясь в нем лично1.
В конце XIV-XV вв. стала очевидной тенденция к сокращению числа
имперских городов. Это вызывалось утратой империей ряда земель на западе
и закладами князьям и тем, что германские императоры из династии Люксембургов и Габсбургов передавали некоторые имперские города в состав
своих собственных княжеств, да и просто подчинением имперских городов
все более усилившимися в это время могущественными соседями – князьями.
Самой многочисленной группой германских городов были так называемые земские или территориальные, то есть находящиеся в подчинении у сеньоров – духовных или светских князей. Суд, управление, финансы, вся полнота власти первоначально были в руках сеньора, который присваивал значительную часть городских доходов. Ведущие позиции в городах занимали
его министериалы. С жителей городов взимались поземельные повинности,
вплоть до барщины. Сеньоры до известного времени помогали городам, покровительствуя его рынку и ремеслам2. Но по мере развития городов сеньориальный режим становился все более тягостным, связанные с ним обязательства горожан и внеэкономическое принуждение со стороны сеньора все
сильнее мешали развитию городов, тем более, что в них уже формировались
специфические купеческие и ремесленные организации, которые заводили
общую кассу, выбирали своих должностных лиц.
Города Германии разделили судьбу городов Европы, которые в XXIII вв. выступили против своих сеньоров за освобождение от наиболее тяж1
2
Колесницкий Н.Ф. Феодальное государство (V – XV вв.). М., 1967. С. 257-258.
Белов Г. Городской строй и городская жизнь средневековой Германии. М., 1912. С. 14.
43
ких форм сеньориальной зависимости, за городское самоуправление и правовую организацию. В XIII в. города Германии переживали экономический
подъем, который способствовал усилению борьбы бюргерства за коммунальные свободы, формированию органов самоуправления и обретению известной политической самостоятельности от сеньора.
В конце XIII – начале XIV вв. некоторые епископские города добились
фактической независимости от своих сеньоров и стали претендовать на особое место в империи, подчеркивая это свое стремление употреблением термина «вольные города». К их числу относились Вормс, Шпейер, Страсбург,
Кёльн и др. С течением времени часть вольных городов вновь теряет самостоятельность и попадает под власть князей (Майнц, Регенсбург), положение
остальных вольных городов, степень и характер их зависимости от императора по крайней мере до II пол. XV в. мало чем отличался от статуса имперских городов1. Вольные города пользовались всей полнотой юрисдикции на
подвластной территории. Магистрат осуществлял полную финансовую
власть в городской черте – взимал прямые и косвенные налоги с населения,
ведал монетным делом, вел казну. Город имел свою самостоятельную военную организацию2. Но в конце XIV – начале XV вв. часть вольных городов
постепенно деградирует в своем правовом положении до уровня имперских
городов и сливается с ними в одну категорию. В результате сближения в
раннее Новое время появляется понятие «вольные имперские города».
Вместе с ростом и развитием городов, в Германии, как и в большинстве
стран Западной Европы, складывается новый социальный слой с особой сферой экономической деятельности и своим социальным статусом – бюргерство, который стал взаимодействовать с уже существующими политическими
структурами, и прежде всего с королевской властью. Общим местом в исторической литературе стала характеристика взаимоотношений городов и бюргерства с королевской властью как союза между ними. Но, как замечает
1
2
Deutsche Geschichte in Schlaglichtern. Wien, 1990. S. 74.
Стоклицкая-Терешкович В.В. Введение // Немецкий город XIV – XV вв. М., 1936. С. 10
44
Е.В. Гутнова, общая для всей Западной Европы тенденция к такому союзу
по-разному преломлялась в разных странах и характер союза изменялся в ходе эволюции феодального общества. «…Под общим понятием «союза» скрывается в действительности сложная гамма отношений, в которой в зависимости от специфики каждой страны, временного фактора и даже конкретной
политической ситуации звучат разные ноты»1.
Для Германии такими «нотами» стали слабость королевской власти и
могущество территориальных князей – с одной стороны, и особенности экономического развития и «разностатусность» (если можно так выразиться) городов Германии – с другой. В отличие, например, от городов Франции, которые больше ориентировались на внутренний рынок и тяготели к одному экономическому и политическому центру – Парижу – , немецкие города были
больше связаны с внешней региональной торговлей. Северные города Германии – с Балтийской, южные – с Левантийской, особые интересы связывали
Рейнские города с Кёльном во главе. Эта направленность их экономических
интересов за пределы империи ослабляла их экономические связи между собой и с местными рынками и являлась препятствием для создания широкого
единого рынка внутри Германии. Но это же обстоятельство сказывалось и
на союзе городов с имперской властью и на его политику по отношению к
городам: она носила двойственный характер.
Сложность и противоречивость отношений между императором и бюргерством особенно видна в правление последних Штауфенов, при
Фридрихе II (1215-1250) и Генрихе VII (1220-1237). В германских землях в
этот период намечался союз городов с императорской властью. Немецкие короли стремились заручиться поддержкой городов, даровали им хартии с широкими привилегиями (что мы видели на примере Любека), пытались обеспечить установление и соблюдение «земского мира» в масштабах всей империи при участии городских представителей. И все же этот намечавшийся соГутнова Е.В. Город, бюргерство и феодальная монархия // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. М., 2000. Т. 4. С. 10.
1
45
юз оставался нереализованным. Когда немецким королям приходилось выбирать, они неизменно приносили интересы бюргерства в жертву интересам
князей, поддержка которых всегда оставалась для них более важной1.
Политика Фридриха II в Германии вообще, и его отношение к городам,
в частности, во многом были предопределены уже обстоятельствами его избрания и коронации: им предшествовала борьба за престол между Филиппом
Штауфеном и Оттоном IV Вельфом, в результате которой позиции немецких
королей были ослаблены, но усилилось экономическое могущество и политическая самостоятельность князей. Фридрих II вступил в борьбу за престол
в 1212 г., не имея в Германии владений, ресурсы которых он мог бы использовать в первое время войны с Оттоном IV, что делало положение Штауфенов крайне непрочным. Ему необходим был мощный союзник, который
нашелся в лице князей. Они предпочли Оттону IV Вельфу, проводившему
политику расширения домениальных земель короны, более, как им казалось,
слабого претендента на престол – Фридриха II Штауфена2.
Военная сила князей, объединившихся для защиты своих интересов,
превосходила силу городов, действовавших разобщено. Кроме того, многие
города остались равнодушны к династической борьбе и не приняли в ней
участия. Таким образом, Фридрих II победил при поддержке князей, поэтому
зависимость Штауфена от князей в первые годы его правления определила
характер его политики по отношению к городам.
Об этом свидетельствует «Закон Фридриха II в пользу духовных князей
1220 г.», в котором император обязывается не захватывать церковного имущества. «Мы обещаем, что никогда в будущем по смерти какого-либо духовного князя, мы не станем захватывать в казну оставленного им имущества»3.
Он грозил опалой захватчикам церковного имущества, ссылаясь на то, «что
меч светский создан в помощь мечу духовному». Император уступил также
Гутнова Е.В. Указ. соч. С. 20.
2
Колесницкий Н.Ф. Указ. соч. С. 255.
3
Закон Фридриха II в пользу духовных князей 1220 г. // Немецкий город XIV-XV вв. Сб.
мат. Сост. Стоклицкая-Терешкович В.В. М., 1936. С. 323-326.
1
46
духовным князьям целый ряд весьма существенных прав королевского суверенитета: влияние на назначение епископов в пределах данного княжества,
основание новых таможенных и монетных дворов: «также впредь мы не будем возводить новые пошлины и монеты на их территории или в пределах их
юрисдикции, не посоветовавшись с ними или против их воли». Т.е. император терял те права, которые исконно принадлежали его юрисдикции и теперь
мог осуществлять их только с согласия данного князя.
Кроме этих уступок, духовные князья получали еще ряд гарантий:
неприкосновенность их земельных владений и политических прав, их лены
были объявлены не подлежащими отчуждению в пользу короля. Также император обязывался защищать духовные княжества от притязаний со стороны
светских владельцев, от постройки бургов «в поместьях церкви, либо для фогта, либо под каким-нибудь другим предлогом». Таким образом, эти постановления укрепляли права епископов, связанные с монетой и другими регалиями, и ограждали их от посягательств других князей, городов и самого императора.
Постановления 1220 г. были дополнены «Отменой городских и ремесленных вольностей» в 1231-1232 гг.: «…мы санкцией нашего эдикта совершенно отменяем и кассируем во всех городах и местах Германии коммуны,
советы бургомистров, ректоров и всяких других должностных лиц, которые
ставятся городской общиной без соизволения епископов и архиепископов»1.
Этот документ как нельзя лучше характеризует направление королевской политики в Германии в XIII в. Если в других странах королевская
власть сосредотачивала в своих руках прерогативы, позволяющие ей подчинить государственной юрисдикцией все слои населения, то в Германии,
наоборот, король закреплял прерогативы за князьями, помогая им укрепить
свое территориальное господство. В Германии, где в IX-XII вв. явно намечался политический союз между королевской властью и бюргерством для
Отмена городских и ремесленных вольностей (1231-1232) // Хрестоматия по истории
средних веков (X-V). Т. II. М., 1963. С. 484.
1
47
общей борьбы с феодальной властью, в XIII в. сама королевская власть перечеркнула результаты этой политики и отдала земские города на полный произвол князей.
Но главной уступкой князьям Генриха VII и Фридриха II является «Закон в пользу светских князей» 1, изданный под их давлением на рейхстаге в
1231 г. Этот документ переносит значительную часть прав политического
верховенства, дарованных Фридрихом II в 1220 г. немецким духовным князьям на светских имперских князей Германии, то есть князей, считавшихся
непосредственно вассалами императора.
Десять из двадцати двух статей «Закона» – регулируют отношения
между князьями и жителями городов. Король Генрих VII и император Фридрих II даровали привилегии светским князьям ценой ограничения королевских прав. Документ ограничивал право короля строить укрепления, города
во владениях князей, на земле церкви. «Мы подтверждаем и постановляем в
соответствии с тем, что пожаловал сын наш, что ни мы, ни кто-нибудь другой не будет возводить крепости или города в округе церкви под предлогом
фогства». Таким образом, в руки светских и духовных князей перешло королевское право укреплений. Его передача князьям усиливала зависимость горожан от сеньоров. Также император обещал, «что в округе какого-либо князя впредь не будет открывать монетных дворов, из-за чего обесценилась бы
монета князя». В постановлении предписывалось городским судьям вершить
суд только в пределах городских стен. «Пусть в наших городах судебные дела разбираются по месту жительства обвиняемых или по месту поимки преступников и должников». Юрисдикция в округах имперских и королевских
городов переходила к князьям, в чьих владениях находились города. «Наши
города не должны распространять свою юрисдикцию за пределы городской
черты, если только не имеют права на специальную юрисдикцию». Эти привилегии стремились помешать расширению владельческих и судебных прав
Закон Фридриха II в пользу светских князей 1231 г. // Хрестоматия по истории средних
веков. Т. 2. С. 485-487.
1
48
городов на сельскую округу. К тому же эти постановления берут под свою
защиту территориальные княжества и их городские центры от конкуренции
больших имперских городов. «Чтобы собственность и лены, занятые нашими
городами у князей, знати, министериалов и церкви, были освобождены и в
дальнейшем не занимались».
Все эти законы относительно городов были подтверждены в 1235 г.
Майнцским земским миром, заключенным после подавления восстания Генриха VII против отца Фридриха II. «Мы крепко постановляем, чтобы в городах, селениях и во всех местах нашей Священной Империи никто вопреки
Закону не оказывал неподчинения юрисдикции епископов и архиепископов,
но чтобы соблюдались их распоряжения и праведные решения по делам церковным»1.Постановление Фридриха II об имперском мире – «земском мире»
1235 г. – подчеркнув верховенство империи над князьями, в то же время
ущемило интересы бюргерства в пользу князей. Позднее законодательство о
«земском мире» постепенно утрачивает свой общеимперский характер. В
Германии, таким образом, города не получили от королевской власти обеспечения самых минимальных своих прав, в том числе ни прочного «земского
мира», ни общеимперского права.
Политика Штауфенов, в целом, не отвечавшая интересам горожан привела к тому, что возможности городов как союзников в борьбе с сепаратизмом князей не были реализованы. В Германии в XIII в. не установилось
непосредственной связи между королевской властью и горожанами, и вопрос
о возможности союза между ведущими силами империи был отложен до
XIV в.
XIV век принес определенные изменения в политическое развитие
Германии, где в результате принятия «Золотой Буллы» в 1356 г. утвердился
принцип территориализации и в общегосударственном масштабе была
утверждена по отношению к городам политика, отдающая их в руки крупных
1
Имперский земский мир Фридриха II 1235 года // Немецкий город…, С. 330-331.
49
территориальных князей (Главы 15-16 запрещали городские союзы и пфальбюргерство)1.
В политическом отношении города Германии XIV в. стали важным
фактором развития феодального государства. Они представляли собой третью силу, с которой вынуждены были считаться как королевская власть, так
и князья. В этот период бюргерство все активнее выходит на общеполитическую арену, пытаясь воздействовать на политику центральной власти через
сословно-представительные собрания. Участие бюргерства в таких собраниях было характерно для всех стран Западной Европы. Но его позиция в них
была различна. Во Франции, например, бюргерство и в вооруженных конфликтах, и в столкновениях на Генеральных Штатах выступало обычно самостоятельно, отдельно от других сословий, что приводило часто к неудачам
в борьбе за улучшение его положения2. Еще более изолированно действовали
на рейхстагах города раздробленной Германии.
Рейхстаг до конца XIV в. был крайне неопределенным по своей организации и компетенции вообще, а города, только имперские и вольные, были
представлены там лишь с 1255 года и до 1489 года, когда была создана особая городская курия. Представительство это оставалось необязательным и
нерегулярным. Поскольку, начиная с XIV века, рейхстаги все менее считаются с интересами городов и все более попадают под влияние князей и дворянства, городские депутаты часто игнорируют эти собрания. Это вело к еще
большему ослаблению влияния городской коллегии в рейхстагах, а вместе с
тем и влияния королевской власти и самих этих собраний3.
К 1495 г., когда рейхстаг официально получил это название, реальная
власть оказалась уже в руках территориальных князей, а консолидация сословий, в том числе бюргерства, завершилась в ландтагах, сложившихся в
большинстве княжеств в XIV-XV веках. В них регулярно принимали участие
1
Die Goldene Bulle. Das Reichsgesetz Keisers Karls IV dom Jahre 1356. Weimar, 1978.
2
Хачатурян Н.А. Сословная монархия во Франции XIII-XV вв. М., 1989. С. 91.
3
Гутнова Е.В. Роль бюргерства в формировании сословных монархий // Социальная природа средневекового бюргерства XIII – XVII вв. М., 1979. С. 75.
50
с XIV в. наиболее значительные города каждого территориального княжества, представленные городскими советниками или бургомистрами, которые
составляли городскую курию1. Т.е. сословная монархия в законченном виде в
Германии сформировалась только на уровне княжеств.
Тенденции политического развития Германии в XIII-XIV вв. определили и другую особенность политической истории страны этого периода – создание городских союзов, чего не знали другие страны Европы. В условиях
отсутствия государственного единства, немецкое бюргерство для сохранения
и расширения своих прав и привилегий, для защиты городских свобод от посягательств не только сеньоров и рыцарей, но и со временем и королевской
власти встало на путь создания региональных городских объединений.
Небольшие региональные союзы городов в Германии известны с XIII в.
Около 1226 г. в соглашение между собой вступили некоторые прирейнские
города, несколько позже – отдельные города в Швабии, а также вдоль северного морского побережья. Именно в этих трех областях города и на протяжении последующих веков будут проявлять наибольшую склонность к организации широких союзов. В течение XIII-XV вв. в разных частях Германии
возникали региональные городские союзы. Они оказывались особенно
устойчивыми в тех краях, где горожане производили примерно одинаковую
продукцию, а еще лучше и совместно ее экспортировали из региона2.
Наиболее известны в истории Германии межрегиональные союзы, первым из которых стал Рейнский союз, возникший в 1254 г. в условиях глубокого политического кризиса в империи и объединивший до 60 имперских и
вольных городов. Столь широкую политическую интеграцию городов вызвал
упадок королевской власти в Германии после поражения Штауфенов в борьбе с папами.
Колесницкий П.Ф. Политическая борьба в германских землях в XIII-XV вв. и возникновение ландтагов // Социальные отношения и политическая борьба в средневековой Германии (XI-XV). Вологда, 1985. С. 65
2
Бойцов М.А. Города Германии…С. 88.
1
51
Во время выборов короля в 1256 и 1273 годах этот союз настаивал на
единогласии выборов с целью избежать очередной борьбы за трон. Так, в
«Объединении городов Рейна и Веттерау для сохранения государственного
единства» говорится, что, так как «корона империи в настоящее время не занята и если господа курфюрсты, избирающие римских королей согласны
предоставить нам одного короля, мы, каждый в отдельности, в зависимости
от своего положения будем оказывать ему должное почтение, но если
названные князья при избрании короля – да отвратит их господь от этого –
разойдутся и захотят избирать нам многих королей, мы таких королей никогда в свои города не впустим и не окажем никому из них никакой помощи»1.
Таким образом, развитие политических противоречий между князьями и городами начинается по крайней мере уже со второй половины XIII в. Но прошло еще столетие, прежде чем оно дошло до открытой, приведшей к военным действиям, вражде. Чисто политические причины (нажим со стороны
князей, рыцарства и короля) стали основой для организации сильных межрегиональных городских объединений и в XIV в. Городские объединения были
образованы в нарушение многих имперских узаконений, в частности Золотой
Буллы. В документе говорится, что «мы проклинаем эти гнусные и священными законами запрещенные заговоры. Порицаем и осуждаем их и объявляем, из лучших побуждений, незаконными, … а именно: союзы и собрания в
городах и за городами или между отдельными лицами»2.
Образованный в 1376 г. Швабский городской союз был реакцией на избрание королем сына Карла IV Венцеля. Швабский союз выступил против
заклада и продажи городов империи, против территориальных князей, создавая таким образом существенные предпосылки для дальнейшего усиления
бюргерства в стране3. Так, в договоре 14 швабских городов говорится, что
Объединение городов Рейна и Веттерау для сохранения государственного единства (5
февраля 1273 года) // Хрестоматия по истории средних веков (X – XV вв.) Т. II. М., 1963.
С. 487.
2
Die Goldene Bulle. S. 68.
3
Deutsche Geschichte in Schlaglichtern. Wien, 1990. S. 73.
1
52
«если какое-либо крупное владетельное лицо, рыцарь или слуга, или какоелибо общество, или вообще кто бы то ни был в чем-либо нарушит права,
привилегии, грамоты и добрые обычаи всех городов, заключивших данный
союз …, путем ли обложения, залога или каким-нибудь другим способом, все
города должны оказать друг другу помощь, как если бы это нарушение касалось их всех»1. Городской союз заявил о том, что согласится принести присягу на верность Венцелю только в том случае, если император гарантирует им
статус имперских городов и откажется от дальнейших требований денег и закладов. 20 марта 1381 г. имперские города Эльзаса, Веттерау и Рейна объединились в Рейнский городской союз. В этом же году это только что появившееся мощное городское объединение, которое было направлено не
только против князей и рыцарей, но и против самого короля2, объединилось
со Швабским союзом.
Создание союзов привело к усилению городских партий на рейхстагах.
Князья и король стремились максимально ограничить влияние городов, но
роль их представителей на совещаниях и рейхстагах возрастала по мере
укрепления городских союзов.
Самым значительным, сыгравшим большую роль в истории не только
Северной Германии, но и в Балтийском регионе Европы, был союз северонемецких городов – Ганза. Имя Ганзы древнее. Рано стало употребляться в
значении союза торговли, производящего торг с иностранными государствами. Впервые этот термин появляется в английской королевской грамоте
1267 г., дававшей привилегии ганзейским купцам3. Выражение «Немецкая
Ганза» употребил в первый раз в 1315 г. английский король Эдуард II. В
1370 г. оно вошло во всеобщее употребление.
Союзный договор 14 швабских городов, заключенный 4 июля 1376 года. С. 153 // Немецкий город XIV-XV вв.… С. 153-155.
2
Holtz E. Wenzel // Deutsche Köonige und Keiser des Mittelalters. Leipzig – Berlin. 1990. S.
326.S. 326
1
3
53
Экономическую сущность Ганзы составляло монопольное посредничество между производящими районами Северной, Западной, Восточной Европы. Успехам посреднической торговли немецких купцов способствовала относительная слабость купечества Северной и Восточной Европы, а также использование успехов немецкой колонизации в славянских странах Восточной
Европы.
Современная немецкая и отечественная историография выделяет в истории Ганзы несколько периодов: доганзейский (VII-X вв.), период «купеческой Ганзы» (XI-XIII вв.) и «городской Ганзы» (XIV-XVII вв.), различающиеся условиями формирования: принцип личного участия для «купеческой
Ганзы» и территориальный для «Ганзы городов»1.
Основу области ганзейской торговли составили страны на берегах Северного и Балтийского морей. Земли, где произошла Ганза, очень удобны по
своему положению для мореплавания и торговли. Это южные приморские
земли Немецкого (Северного) и Балтийского морей, пересекаемые многими
большими судоходными реками: Нева, Западная Двина, Одер и др. И далеко
в землю вдающимися заливами – Финским и Ботническим. Важнейший торговый путь внутри этого пространства образовало само море, торговлей в котором занимались жители побережья задолго до ганзейских купцов. Непосредственными предшественниками ганзейских купцов и мореплавателей
были фризские, фламандские, скандинавские, славянские и балтийские мореходы, которые своих маленьких кораблях занимались обменом товаров в VIIXIII вв.2
В первый период своего существования «Купеческая Ганза» выступила
в качестве преемницы деятельности немецких купцов, главным центром которой был о. Готланд, крупнейший торговый перекресток Балтики. Развитие
Готланда было тесно связано с особенностями Северной Европы – повсе-
Schildhauer J., Fritze K., Stark W. Die Hanse. Berlin, 1982. Подаляк Н.Г. Ганза: мир торговли и политики в XII – XVII столетиях. Киев, 1998.
2
Schildhaner J., Fritze K., Stark W. Die Hanse. S. 11.
1
54
местное распространение сельских ремесел и промыслов. Как отмечает
А.А. Сванидзе. «скандинавские крестьяне-бонды постоянно участвовали в
товарном обмене, вплоть до торгового посредничества, и отваживались даже
на заморские торговые путешествия»1. Население о. Готланд и составляли
такие бонды, и в результате он превратился в республику торговых бондов,
втянутых в морскую торговлю на Балтике. Остров Готланд стал первым объектом северо-немецкой колонизации. Сюда уже в I половине XII в. проникли
Рейнско-вестфальские и саксонские купцы, после чего они во главе с Любеком получили доступ в Балтийское море и Балтийскую торговлю. В упоминаемой уже грамоте (привилегии) 1188 г. «Русские, готландцы, норманы и
другие восточные народы» освобождались от пошлины при торговле в Любеке2. Любек уже в XII в. получил торговые привилегии в городах Северной
Европы, в том числе в Висби, главном городе Готланда.
Другим направлением торговой деятельности немецких купцов стал
Новгород, крупнейший торговый центр на северо-востоке Руси, выгодно
расположенный на пересечении важнейших торговых путей. Новгород вывозил главным образом продукты крестьянских промыслов пушнину и воск, а
ввозил различные сорта сукон, серебро, цветные металлы. Наряду с этим ганзейцы поставляли в Новгород соль, сельдь, мед, вина. Ганзейский спрос на
продукты новгородских промыслов и ремесел способствовал их развитию3.
Отношения между Новгородом и ганзейским купечеством регулировалось договорами. Самый ранний из договоров датируется концом XII в., далее последовали договоры Новгорода с Готландом, Любеком и другими
немецкими городами в 1262-1263 гг., а также проект договорной грамоты
Новгорода с Любеком и Готландом 1269 г.4
Сванидзе А.А. Средневековые города Северной Европы // Город в средневековой цивилизации. Т. 1. С. 134.
2
LUB, I. № 4, 7.
3
Хорошкевич А.Л. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в
XIV-XV вв.М., 1963. С. 337-341.
4
Казакова Н.А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. Л., 1975. С. 30.
1
55
Ганзейские купцы имели в Новгороде свое подворье – двор Св. Петра,
или немецкий двор, управляемый своими выборными должностными лицами. Ганзейские купцы в Новгороде были освобождены от уплаты почти всех
пошлин, как проезжих, так и торговых.
Торговля с Новгородом была очень выгодна для ганзейских купцов
благодаря существовавшим правилам покупки и продажи товаров. При покупке мехов немцы требовали «наддач» – дополнительного количества товара, а при покупке воска ганзейцы могли его «колупать», т.е. откалывать куски воска для проверки его качества, причем отколотые куски в счет веса купленного воска не входили. Благодаря этому ганзейцы получали натуральную
прибыль, а новгородцы оказывались в неравном положении1. Это объясняется монополией Ганзы на посредническую торговлю между Русью и Западом.
После 1200 г. немецкое купечество Любека и Готланда перенесло свою
деятельность с южных берегов Балтийского моря в область между местом
впадения Вислы и Эстляндией, опираясь на военные силы немецких рыцарских орденов. При завоевании Лифляндии возник Schwertbrüderorden, покорением Пруссии руководил Немецкий (Тевтонский) орден. В 1201 г. в земле
ливов была основана Рига, ставшая центром Ливонии, в 1211 г. она получила
от Готланда городское право. Немецкое население Риги состояло в основном
из выходцев из Любека и из городов Вестфалии. Другим крупным городом в
Ливонии стал Ревель (Таллинн), вторая большая гавань в восточной Балтике.
На территории Пруссии у многочисленных орденских крепостей возникли города Кульм, Торн, Эльбинг. При содействии Любекцев при основании Эльбинга было принято городское право по любекскому образцу. Позже
были основаны Мемель, Браунберг, Кёнигсберг. Торн и Эльбинг в XIII в.
стали наиболее крупными торговыми центрами Пруссии2.
Скандинавия стала областью наибольшего проникновения ганзейских
купцов, причем здесь, особенно в Швеции, наблюдается отсутствие контину1
2
Там же. С. 340-341.
Schildhaner J., Fritze K., Stark W. Die Hanse. S. 48-52.
56
итета между доганзейскими местами торговли и развивающимися в XIII в.
городами. В Северных городах, особенно в Швеции, наиболее мощным был
приток из Северонемецких городов, прежде всего Любека и Гамбурга. «Получая привилегии и оседая, немецкие переселенцы к XIV в. заняли ведущие
позиции в городской жизни страны, а в крупных городах образовали основную массу полноправного бюргерства»1. Выходцы из ганзейских городов заняли господствующие экономические и властные позиции во многих крупных скандинавских городах, в их торговле и судоходстве2.
Проникновение северо-немецких купцов во главе с Любеком в торговлю со странами Северной, Восточной и Западной Европы стало основным
фактором, подготовившим образование союза северо-немецких городов –
«Городскую Ганзу», решающим периодом формирования которой были годы
1356-13773. Начало «городской Ганзы» положили союзы между городами
Северной Германии. Первым ядром Ганзы стали Вендские (от названия славянского племени «венетов») приморские города Любек, Росток, Висмар,
Штральзунд, Грейфвальд, Гамбург. Для взаимной защиты и охранения своих
купцов были в I половине XIII в. заключены союзы между Любеком и Гамбургом в 1230 г. и 1241 г. Эти договоры были впоследствии обновлены и дополнены. В 1259 г. заключили союз три города Любек, Висмар и Росток,
расширенный в договорах 1264 г. и 1265 г. Эти договоры заложили основы
для дальнейшей совместной деятельности вендской группы городов. Вскоре
круг союзников расширился дальше на Восток за счет померанских городов.
В 1283 г. в Ростоке был заключен Landfriedensbündniss, объединивший города Любек, Висмар, Росток, Штральзунд, Грейфсвальд, Штеттин, Деммин и
Анклам. В конце XIII в. вендские города, где ведущее положение уже занял
Любек, вступили в союз с группой прусских городов Эльбингом, Торном,
Кёнигсбергом, Браунсбергом, Кульмом и начавшим быстро возвышаться
Сванидзе А.А. Северная Европа в XII-XV вв. // История Европы. Т. 2. М., 1992. С. 417.
Сванидзе А.А. Средневековые города Северной Европы. С. 135.
3
Schildhaner J., Fritze K., Stark W. Die Hanse. S. 66-71.
1
2
57
Данцигом. Заключительным этапом этого периода формирования городской
Ганзы стала конкурентная борьба Любека с Висби, который выступал как
глава существующего уже в течение столетия купеческого товарищества на
острове Готланд. В 1293 г. собрание вендских городов решило, что Oberhof
для поселения немецких купцов в Новгороде перенести с Висби в Любек. А в
1299 г. собравшиеся в Любеке послы вендских городов приняли решение, что
впредь на Готланде не будет больше печати для всех купцов. Каждый город
может иметь свою собственную печать.1 Купеческая Ганза сменилась городской.
Окончательное оформление ганзейского союза произошло в 13671370 гг. во время его войны против Дании, которой принадлежали проливы,
соединяющие Северное море и Балтийское (так называемый «Зунд»), а следовательно и господство над торговым путем между Северным морем и Балтикой. Датский король Вальдемар IV Аттердаг в 1361 г. разграбил Висби, как
мы знаем, центр немецкого купечества на Балтийском море. Действия Вальдемара IV послужили толчком к окончательной консолидации Ганзейского
союза. В 1367 г. немецкие города в Кёльне заключили союз для ведения войны против Дании («Кёльнская конфедерация»). После блестящей победы
Ганзейского союза в Штральзунде в 1370 г. был подписан позорный для Дании мир: подтверждались все привилегии ганзейских городов в Дании, закреплялось право Ганзы на беспрепятственный проход по проливам Зунд и
Скагеррак, Ганза получала крепости на южном берегу Скандинавского полуострова и право голоса при замещении датского престола. Штральзундский
мир был вершиной могущества и блеска Ганзейского союза, он открыл период наибольшего расцвета Ганзы во II половине XIV – I половине XV вв.2 В
это время в нее входило до 100 городов. В одном из последних исследований
1
Schildhaner J., Fritze K., Stark W. Die Hanse. S. 66-71.
Эта точка зрения преобладала в исторической литературе в основном в XIX в. Но в начале XX в. Ф. Рериг выступил с пересмотром этой концепции (см. далее).
2
58
по истории Ганзы называется число городов, относящинся к ганзейским,
между XIV и XVI вв. – 2001.
Сила и богатство Ганзейского союза зиждились на посреднической
торговле между Восточной и Западной Европой, которая находилась в руках
ганзейского купечества, сумевшего приобрести в XIII-XIV вв. большие привилегии в странах-контрагентах. Вся система торговых сношений ганзейских
городов опиралась на несколько контор в основных производящих районах
Европы – конторы в Брюгге (Фландрия), Новгороде, Лондоне, Бергене (Норвегия).
Центром торговли с внутренними районами Европы и основным перевалочным пунктом на сухопутном и речном пути между Балтийским и Северным морями был Любек. Он выступал и в роли политического главы союза, приобретя эту роль в ходе войны с Данией, вытеснив Кёльн. Общеганзейским органом власти являлись ганзейские съезды (Hansetag), рассматривающие вопросы торговли и взаимоотношений с иностранными государствами.
В Любеке со II половины XIV в. собирались общие съезды ганзейских городов, решения которых (т.н. Recesse), скрепленные печатью Любека, были
обязательными для городов, членов Ганзы, в том случае, если они принимали
участие в съездах и ратифицировали их решение2. Первым общеганзейским
съездом был ганзатаг 1356 г. В промежутках между съездами текущими делами ганзейского купечества руководил совет Любека. Однако внутренняя
организация Ганзы отличалась расплывчатостью. У союза не было ни своего
флота, ни войска, ни постоянных финансов. Его военные силы состояли из
флота и войск отдельных городов. Между отдельными городами и группами
городов, входившими в Ганзу, существовала рознь, торговое соперничество,
интересы их часто не совпадали.
1
Friedland K. Die Hanse. Stuttgart, berlin, Köln.1991. S. 204.
Brandt A.V. Die Hanse als mittelalterliche Wirtschaftsorganisation // Die deutsche Hanse als
Mittler zwischen Ost und West. Köln, 1963. S. 27-28.
2
59
Общность экономических интересов и территории делила ганзейские
города первоначально на трети, а позже на четверти. Трети назывались: Балтийско-Вендская, включающая в себя все города Балтийского моря, Гамбург
и Бремен, главою их был Любек. Рейнско-Вестфальская, к ней относились
все Нидерландские, Вестфальские и Рейнские города, главою их был Кёльн.
Саксонская треть, к которой принадлежали саксонские города, главными из
них были Магденбург и Брауншвейг. В XV в. возникла еще одна группа городов, которая образовала четвертую четверть – Прусско-Лифляндскую,
главным городом которой был Данциг. Наряду с общеганзейскими съездами
каждая четверть собирала и свои таги, которые проходили в главном городе
данной группы.
Как уже отмечалось, после Штральзундского мира в 1370 г. экономическим и политическим центром Ганзейского союза и вендских городов стал
Любек. Но господствующее положение в Ганзе он занял не сразу, процесс
этот растянулся на десятилетия. На основании анализа протоколов ганзейских съездов за период с 1371 по 1400 гг.1 получилась такая картина: на этот
период приходится 36 общеганзейских съездов, из них в Любеке проходило
23. В 1371-1380 гг. было 14 общих ганзатагов, из них 6 в Любеке и 6 в
Штральзунде, 1 – в Висмаре и 1 в Ростоке. В следующее десятилетие 13811390 гг. общих тагов – 13, в Любеке проходило 10, в Штральзунде – 3. В
1391-1400 гг. было 9 ганзатагов, 8 – в Любеке, 1 – в Гамбурге.
Таким образом, можно отметить следующее: в первое десятилетие после Штральзундского мира 1371-1380 гг. практически наравне выступали
Любек и Штральзунд (не случайно, мир с Данией заключался здесь). Во второе десятилетие 1381-1390 гг. Любек почти вытеснил Штральзунд. И только
в 1391-1400 гг., т.е. с самого конца XIV в. Любек стал безусловно главным
городом Ганзейского союза. И дело не только в том, что местом проведения
съезда был Любек. Вся предварительная работа по подготовке собрания (в
протоколах ганзейских съездов она отражалась в так называемых Vorakten),
1
Hanserezesse, Abt. I, Bd. 1-5.
60
приглашение уполномоченных от городов, подготовка постановлений, решения споров, переписка с советами ганзейских городов и четырьмя ганзейскими конторами (они тоже участвовали в Hansetag’ах) – все это ложилось на
плечи бургомистров, ратманов и выдающихся бюргеров Любека.
Сами съезды проводились в большой зале любекской ратуши. уполномоченные от городов сидели в следующем порядке: Любеку принадлежало
первое место, уполномоченные от Кёльна по правую руку, от Гамбурга – по
левую. При приеме послов соблюдалась определенная церемония – при их
вступлении и выходе из залы, и бывали частые и сильные споры по случаю
этих церемоний и при соблюдении чина. Всех уполномоченных принимали
жители Любека и подносили им почетную чашу вина, а во время заседания
подавались им конфеты и вина1.
В последующий период XV-XVI вв. хотя Любек и оставался признанным главою Ганзы, отношения между ними осложнялись внутренними событиями в городе. Патрицианские советы ганзейских городов всегда стояли на
страже своих экономических и социальных интересов, используя в полной
мере саму Ганзу как орудие этой защиты. И когда в Любеке в ходе восстания
1408-1416 гг. был изгнан старый патрицианский совет, Ганза исключила Любек из своих рядов, применив самое большое наказание – изгнание, Verhansen. Это влекло за собой потерю всех прав и ганзейских привилегий, ни один
член союза не мог торговать с наказанным. Позиция Ганзы во многом предопределила судьбу городского восстания (подробно в VI главе). Тоже самое
повторилось и в XVI в., в эпоху Реформации, когда в Любеке произошла демократизация городского режима, во главе которого встал мятежный любекский бургомистр Ю. Вулленвевер. Одной из причин его поражения явилось
вмешательство и давление Ганзы (глава VI).
1
Раушник
История немецкой Ганзы. Ч. 1-2. М., 1849.
61
ГЛАВА II. ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ВНУТРЕННЕГО РАЗВИТИЯ
ЛЮБЕКА XIII-XV ВВ. В НЕМЕЦКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ ХХ В.
История Ганзы и связанных с нею городов Северной Германии – один
из самых исследованных сюжетов немецкой исторической науки XVIIIXIX вв., где сложилась традиционная тематика, освещающая в основном вопросы ганзейской торговли, международных отношений на Балтике и роль
главного ганзейского города, Любека, в них, причем Любек фигурировал в
этих
работах
как
политический
центр
с
акцентом
на
торгово-
дипломатической стороне его деятельности. Существует обширная литература по истории Ганзы и Любека. Но в данной главе будет рассмотрено творчество трех крупнейших исследователей ХХ в. Ф. Рёрига, его ученика А.ф.
Брандта и К. Фридланда, чьи идеи, концепции, отличались и оказали большое влияние на современную им историческую науку.
Новая эпоха в изучении истории Ганзы и Любека началась с работ
крупнейшего немецкого историка Фрица Рёрига (1882-1952), чье историческое наследие еще не подвергалось анализу и оценке в нашей историографии.
А.ф. Брандт, ученик Рёрига и известный современный исследователь Ганзы и
Любека, видел главную заслугу своего учителя в том, что после его исследований место Любека в немецкой и европейской истории средневековья получает «поразительно повышенную ценность», что «мы сегодня на политикосоциальные и экономические проблемы средневекового города Любека
смотрим совсем другими глазами и с более глубоким пониманием, чем это
было возможно до работ Ф. Рёрига»1. До Ф. Рёрига работы немецких историков XIX-XX вв., даже поднимающие некоторые социальные аспекты истории
ганзейских городов, как бы повисали в воздухе. Ф. Рёриг, используя новые
источники из архивов Любека и Ганзы, подвел фундамент под политическую
и социальную историю этих городов. Он увидел в торговле и деятельности
купечества важнейший, или даже определяющий, фактор городского разви1
Brandt A,v. Das Allgemeine im Besonderen. Von Erkenntniswert der Lübeckischen Geschichte
// Zeitschrift des Vereins für Lübeckische Geschichte und Altertumskunde. Bd. 51, Lübeck,
1971. S. 20. Далее – ZVLGA.
62
тия, вопреки господствующей в науке XIX-XX вв. недооценке экономики.
Именно в работах Ф. Рёрига впервые появились такие сюжеты, как формы
торговли в средние века, техника коммерческих операций, хозяйство и экономическая политика средневековых городов, культура и социальная психология горожан. Ф. Рёриг одним из первых исследовал рыночную экономику
как формирование мира-экономики в европейском масштабе. «Фриц Рёриг,
первый,
кто
придал
смысл
«мир-экономика»
немецкому
слову
«Weltwirtschaft» 1.
Эти вопросы Ф. Рёриг не случайно изучал прежде всего на материале
Любека, города, воплотившего в своей истории наиболее рельефно типичные
черты всех северно-ганзейских балтийских городов Германии.
Фриц Рёриг родился 2 октября 1882 года в небольшом местечке в
Шварцвальде2. В университетские годы (1901-1905 в Лейпциге) и в начальный период его деятельности его учителями были крупнейшие историкиэкономисты и исследователи Ганзы Герхард Зеелигер, Георг фон Белов, Карл
Бюхер, Вильгельм Штиде. Не случайно, что хозяйство и политическое
устройство городов стали полем его исторических интересов. В Геттингене,
где особое влияние на него оказал Конрад Бейерле, Ф. Рёриг поставил проблему, прошедшую через все его научное творчество – средневековый город.
Первым местом его работы стал архив Любека, в котором он проработал в качестве второго архивариуса с 1911 до 1917 года под руководством
Иоганна Кретчмара. Данное обстоятельство стало решающим фактором в
формировании Ф. Рёрига как историка-урбаниста: Любек занял исключительное место в его исследовательских интересах, с одной стороны, а с другой – знание источников, уважение к ним, открытие новых и включение их в
научный оборот стало характерной чертой Рёрига-исследователя.
Бродель Ф. Материальная цивилизация…., Т. 3, С. 92.
Биографические данные о Ф. Рёриге взяты из статьи W. Koppe F. Rörig und seine Werk //
Stadtwesen und Bürgertum als geschichtliche Kräfte. Lübeck, 1953.
1
2
63
В 1918 году его пригласили в Лейпцигский университет, а с 1923 года
по 1935 год он преподавал средневековую и новую историю в Киле. С 1935
года Рёриг жил и работал в Берлине, во Фридрих-Вильгельм-университете.
Заслуги Ф. Рёрига в исследовании важнейших проблем истории немецкого
города, Ганзы и Любека стали общепризнанными: с 1933 года он являлся
членом-корреспондентом Академии наук в Геттингене. Ганзейское историческое общество избрало его своим председателем в 1925 году. А в 1935 году
он вступил в редакторский комитет Ганзейского исторического листка, редактирование научных статей которого с 1939 года находилось в его руках.
Первым крупным и во многом программным исследованием Ф. Рёрига
стала его работа «Рынок в Любеке»1, изданная в 1922 г. В Лейпциге. Это исследование реконструирует любекский рынок в период 1286-1325 гг. Рынок
предстает как основообразующий элемент города. Ф. Рёриг на основании
разнообразных источников (старые казначейские и рентные книги, бюргерские завещания и, главным образом, записи в книгах Верхнего города –
Oberstadtbücher, куда вносились все операции, касающиеся городского землевладения), установил всех владельцев городских рыночных построек и составил таблицы. Он обследовал 440 мест продажи, несколько сотен столов
под открытым небом, 332 рыночные лавки и сделал вывод, что в XIII в. на
любекском рынке преобладала частная собственность на рыночные постройки, принадлежащие членам старых родов, относящихся к тогдашнему консорциуму купцов-предпринимателей. Здесь впервые Ф. Рёриг формулирует
идею об основании города объединением купеческих предпринимателей,
связанных с дальней торговлей, идею, ставшую основополагающей в его
дальнейших работах.
В этой работе были высказаны и другие важные положения, получившие развитие в последующих исследованиях Рёрига: о значимости XIII в. как
эпохи общего экономического подъема, о роли в нем homines novi, молодых
сил, имевших исключительные возможности в торговле, о месте в хозяй1
Rörig F. Der Markt von Lübeck. Lpz, 1922.
64
ственной жизни Северной Европы Любека, история которого, тесно связанная с историей Ганзы, далеко выходит за рамки локально-исторического рассмотрения.
В 20-е годы главным научным интересом Рёрига стали вопросы любекско-ганзейской истории, работы по которой были собраны и изданы
Ф. Рёригом в 1928 г.1, а когда этот сборник стал библиографической редкостью (к 1945 году осталось всего 400 экземпляров книги), то в 1959 году, уже
после смерти автора, под редакцией Пауля Кегбайна вышел сборник под
названием «Экономические силы средневековья»2.
В центре внимания автора статей этого сборника стоит Любек, город
основанный в колонизованной области восточнее Эльбы, «Любек – первое
большое творение в колониальной Германии»3. Это был новый объект исторического исследования, т.к. раньше немецкие историки изучали в основном
старонемецкие города: Кёльн, Франкфурт, Нюнберг и др. Ф. Рёриг одним из
первых обратился к заэльбским городам и показал, что хозяйственные и социальные процессы в них протекали быстрее и полновеснее, чем в старонемецких городах.
Ф. Рёриг вообще считал Любек примером ярко выраженного процесса
возникновения города («Я едва ли знаю второй город, где начало действительно оседлого развития так ясно в своих основополагающих предпосылках
было схвачено, как в Любеке»4) и внутренней цельности городской истории,
объясняя ее тем, что город как колонизационный центр не знал сеньориальной власти и поэтому мог развиваться без борьбы с чужими влияниями и
препятствиями, чего не знали епископские города старонемецкой области5.
Успехи развития Любека Ф. Рёриг связывает прежде всего с крупной
транзитной торговлей. Он считает, что в то время как епископские города
1
Rörig F. Hansische Beitrage zur deutschen Wirtschaftsgeschichte. Breslau, 1928.
Rörig F. Wirtschaftskräfte im Mittelalter. Weimar, 1959.
3
Ibid. S. 450.
4
Ibid. S. 134.
5
Ibid. S. 135-136.
2
65
возникли на базе экономических потребностей многочисленного клира, что
стало основой экономической и правовой власти сеньоров, то Любек основывается в тот период, когда возникает самостоятельная дальняя торговля
(Fernhandel), которая сама выступает потребителем продукции ремесленников. «Именно этот город... был вызван к жизни организационными потребностями уже существующей Fernhandel»1. Не епископом, подчеркивает
Ф. Рёриг, а большим числом носителей крупной и дальней торговли, бюргерами Вестфалии и Нижней Саксонии был основан Любек.
Ф. Рёриг признавал взаимную обусловленность экономического и политического развития бюргерства, что проявилось в его четкой концепции
зависимости особенностей социальной структуры и социального развития
Любека от особенностей формирования города, в котором большую роль, по
его мнению, сыграл консорциум предпринимателей. Эта совершенно оригинальная идея Рёрига вызвала многочисленные дискуссии в историографии2.
По мысли Ф. Рёрига, на месте, которое епископские сеньоры занимали в старонемецких
городах,
выступает
консорциум
предпринимателей
(Un-
ternehmerkonsortium), ориентированный на дальнюю торговлю. Этот консорциум, корни которого прослеживаются еще до основания города и лежат вне
его, и стал в XII в. основателем Любека. Процесс возникновения Любека и
образования патрициата у Ф. Рёрига рассматривается как союз между политической властью (Генрих Лев Саксонский) и купеческой инициативой (объединение предпринимателей) и выглядит так: бюргеро-купеческие предприниматели, уполномоченные Генрихом Львом, возвели и получили право собственности на рыночные постройки, мясные и хлебные лавки, бани, т.е. Любек в организованном порядке основывался консорциумом купцов, с чем согласиться трудно. Далее, этот консорциум, получивший как плату от Генриха
Льва право на ценнейшие земли в городе и рыночные места, превращается в
1
Ibid. S. 252.
См. например Bertold B. Charakter und Entwicklung des Patriziats in Mittelalterlichen
deutschen Städten // Jahrbuch für Geschichte des Feudalismus. Brl, 1982. Bd. 6. S. 225.
2
66
землевладельца, от которого оказались зависимы ремесленники и мелкие
торговцы1.
Каждый предприниматель-основатель получил квартал в городе, разделил его на мелкие участки и сдавал в аренду ремесленникам и торговцам,
обеспечив себе плату с земли (Grundzinze), именно с этими земельными операциями, отмечает Ф. Рёриг, связанно возвышение старейших фамилий основателей города – Стальбуков, Аттендорнов, Гусфельдов, Верендорпов, Бременов, Бардевиков и др. К экономической власти «предпринимателей» добавилась политическая: они приобрели власть над массой жителей. Как подчеркивает Ф. Рёриг, уже в XII в. они были носителями политической власти.
«Совет Любека восходит к консорциуму предпринимателей»2.
Высоко оценивая роль землевладения в экономическом и политическом могуществе семей-основателей, Ф. Рёриг в то же время подчеркивает,
что они продолжали заниматься (до определенного момента) дальней торговлей, которая превратилась в крупную. Даже более того, он связывает градооснование, причем планомерное, на Востоке (Росток, Висмар, Висби, Рига,
Ревель) с деятельностью этих фамилий: «Это было действие определенной
политико-экономической программы»3, главная цель которой – дальнейшее
экономическое завоевание Балтики. Но кредо Ф. Рёрига – собственно определяющим жизненным нервом экономической жизни города была дальняя
торговля (прежде всего Фландрской шерстью). Именно с ней было связано
существование и функционирование купеческого высшего слоя Любека до
1370 г.
Теория возвышения городов в результате организованной деятельности
консорциумов купцов позволила Ф. Рёригу в какой-то степени подойти к
проблеме типологии и выделить особый тип городов – Gründungsun-
Rörig F. Wirtschaftskräfte… S. 471-487, 137.
Ibid. S. 138.
3
Ibid. S. 247-287.
1
2
67
ternehmerstädte, т.е. городов, основанных предпринимателями.1 К ним, кроме
Любека, он относил Ревель, Ригу, Стокгольм, Кальмар, Росток, Висмар,
Штральзунд. Но особенно близкой к Любеку автор считал Вену. Сравнение
Ф. Рёригом этих двух городов делает еще рельефнее характеристику патрициата в Любеке: преобладание маленькой группы фамилий в городском землевладении, за пользование которым ремесленники и торговцы обязаны платить арендную плату родам (древнейший Wortzins в Любеке); отсутствие замкнутости в высшем слое города: через браки разбогатевшие купцы (homines
novi) проникали в слой старых городских землевладельцев. Благодаря своему
землевладению, фамилии предпринимателей и в Любеке и в Вене имели право заседать в совете, были ratsfähige родами.
Эта идея выделения Любека и родственных ему городов в особый тип
города нашла наибольшее развитие уже в наше время в работах известного
историка ФРГ К. Фридланда. Он выделяет балтийские города, расположенные на «европейском северо-востоке, идеальном и спокойном экспериментальном поле», а в качестве модели балтийского города взят Любек2.
Интересен метод научного исследования Ф. Рёрига. Через изучение отдельных личностей выдающихся любекских купцов и их судеб он сумел проследить важный исторический процесс: упадок старых фамилий основателей
Любека, которые в XIII в. находились в кризисе, и возвышение новых энергичных людей, homines novi, благодаря «жизненному нерву – дальней торговле», вытеснявших экономически и политически (из Совета города) старые
роды. Эти социальные перемены Ф. Рёриг рассматривает на примере двух
имен – Стальбуков и Морневегов3.
1
Ibid. S. 216-246.
Friedland K. Lübeck, Typ der Ostseestadt // Politik, Wirtschaft und Kunst des Staufischen
Lübeck. Lübeck, 1976. S. 41.
3
Фамилия Стальбуков, пишет Ф. Рёриг, была еще со времен основания города наиболее
богатой: 15 рыночных лавок, много зерновых амбаров, жилых домов, пекарен, собственной родовой прекрасный дом. Все это восходит к первому ратману Бертраму Cтальбуку
(1229 – 1236). Но вскоре фамилия пришла в упадок. Подобное произошло и с другой фамилией основателей – Фивхузен. В то же время в Любеке выдвинулся новый купец, занимавшийся крупной дальней торговлей, – Бертран Морневег, который возвысился из «ни2
68
Такой подход к анализу и изложению исторического материала позволил А.ф. Брандту привести имя Ф. Рёрига в качестве блестящего примера историка, умевшего «местные, ландшафтно или индивидуально ограниченные
факты или причинные связи… вывести на знание или понимание общих явлений»1.
Но наибольшее значение в научном творчестве Ф. Рёрига приобрела
теория эволюции патрициата в ганзейских городах, главным образом в Любеке, теория превращения части патрициата в слой рантье. Причем интересно, что научный резонанс и полемичность эта идея получила не в 20-30-е гг.,
а уже в 50-70-е гг., в послевоенной историографии Германии, развивавшейся
в русле двух направлений марксистского в ГДР и немарксистского в ФРГ.
Прежде всего надо отметить, что Ф. Рёригом впервые в историографии
история Ганзы и Любека была разделена на два периода: до Штральзундского мира 1370 г. и после него (этим миром закончилась победоносная война
ганзейских городов с Данией). Если для немецкой историографии XIXXX вв. Штральзундский мир – кульминация в истории Ганзы и Любека, расцвет (Blütezeit)2, то для Ф. Рёрига это начало негативных процессов, приведших к упадку Ганзы и её главного города.
Появление нового слоя рантье Ф. Рёриг связывает с политическими и
хозяйственными переменами в Любеке после Штральзундского мира: проникновение английской торговли сукнами в Балтику, растущее значение северофранцузской соляной торговли с балтийскими странами вели к упадку
могущественного положения Любека. И в этой обстановке образовался
«Rentnerschicht», который стремился к социальной замкнутости, что нашло
свое выражение в образовании Zirkelgesellschaft в 1379 г. (замкнутое патрициаское общество).
что». Его вдова 14,5 тысяч любекских марок вложила в покупку рент – город и старые
уважаемые фамилии стали ее должниками.
1
Brandt A,v. Das Allgemeine im Besonderen, S. 19-20.
2
Daenell E. Die Blütezeit der deutschen Hanse. 2. Bd. Berlin, 1905 – 1906.
69
Ф. Рёриг для периода после 1370 г. констатировал тенденцию к консервативному застою в любекской внешней и хозяйственной политике, который
проявился в двух направлениях: 1) в растущем правовом и политическом
господстве рантье, которые жили не за счет торговли, а за счет рент1 из городского и сельского землевладения, и вследствие этого все больше нарушалась естественная прежде идентичность экономически и политически ведущего слоя; 2) в объединении купцов в товарищества – «нации» (странствующие купцы, торговавшие с определенной страной), что вело, по мнению
Ф. Рёрига, к социальной и экономической закостенелости и застою.
Из этой концепции вытекают следующие выводы Ф. Рёрига. С того
момента, как образовался слой рантье, «начался новый и принципиально
другой период в экономической жизни города»2, а также в политической:
рантье стали вытеснять собственно купечество из совета, «в нем не были
больше представлены все ведущие купцы» и напрасно было бы искать в нем
такие имена, как Беренстерд и Камен. Но самое интересное, что Рёриг связывает с политическими изменениями в городе социальную борьбу в нем. Он
прямо говорит, что ненависть восставших в 1384 г. (так называемое «восстание мясников») была направлена против рантье, заседавших в совете.
Таким образом, в работах Ф. Рёрига впервые во всю ширь и глубину
были поставлены почти все основополагающие вопросы внутренней истории
крупного северонемецкого города, и с его выводами, споря или соглашаясь,
вынуждены были считаться все последующие исследователи Ганзы и Любека.
К их числу относится прежде всего ученик Ф. Рёрига и крупнейший
западногерманский историк А.ф. Брандт (1909-1977)3, унаследовавший научRörig F. Wirtschaftskräfte… S. 243.
Ibid. S. 246.
3
А. ф. Брандт родился 28 сентября 1909 г. В Берлине. В 30-е годы закончил Кильский
университет. В 1949-1962 гг. А.ф. Брандт был директором Любекского государственного
архива. С 1962 г. – профессор истории в Гейдельбергском университете, в 1965 г. Избран
членом Гейдельбергской академии наук. В марте 1977 г. А.ф. Брандт умер. См.: Никулина
Т.С. А.ф. Брандт – историк Любека. // Историография социально-экономической и поли1
2
70
ную проблематику своего учителя – историю Любека и Ганзы, но писавший в
другое время, в послевоенной Германии, где историческая наука была представлена двумя направлениями, боровшимися между собой и в то же время
подвергавшимися взаимному влиянию. Начавшееся в ГДР с 1955 г. систематическое изучение Ганзы и ее городов с позиций марксистской методологии
(Грейфсвальдская группа исследователей во главе с И. Шильдхауэром1:
К. Фритце, В. Штарк, К. Шпадинг, Х. Вернике, Г. Корелл и др.) заставило
А.ф. Брандта выйти за рамки традиционной тематики исследований XIXXX вв., освещавших вопросы ганзейской торговли, международных отношений на Балтике и роль Любека в них. Стремясь противопоставить марксизму
свои идеи А.ф. Брандт обратился к исследованию социальной структуры
главного города Ганзы в XIV-XV вв., внутригородской борьбы в этот период,
ее предпосылок, характера, движущих сил и показал при этом, как и его учитель, блестящую исследовательскую технику и великолепное знание источников.
Названная проблематика появляется в творчестве А.ф. Брандта в конце
50-х гг. после работ известных историков ГДР К. Чока, А. Лаубе и особенно
М. Эрбштёссера, посвященных социальной структуре и классовой борьбе в
городах Германии в XIV-XV вв. В противовес статье М. Эрбштёссера о восстании в Любеке 1384 г.2, А.ф. Брандт написал свое большое исследование
«Любекское восстание мясников 1380-1384 гг. и его предпосылки»3, которое
«стало прямым ответом на марксистские исследования и взгляды»4. Центральным и наиболее дискуссионным в работе стал вопрос о патрициате,
тической борьбы в зарубежных странах. Куйбышев, 1982.
1
Исследования этой группы высоко оцениваются и в настоящее время. Известный специалист по немецкой историографии проф. А.И. Патрушев относит ее к ряду научных центров и школ бывшей ГДР, «имевших значительный мировой авторитет» // Историография
истории нового и новейшего времени стран Европы и Америки. М., 2000. С. 356.
2
Erbstösser M. Der Knochenhaueraufstand in Lübek 1384 // Vom Mittelalter zur Neuzeit. Brl,
1958.
3
Brandt A.V. Lübecker Knochenhauer aufstände von 1380/1384 und ihre Vorauststzungen//
ZVLGA, Bd. 39, 1959. S. 123-197.
4
Deutsche Literatur Zeitung. Brl. 81, Jg., 1960, H. 6, S. 532.
71
рантье, совете. И не случайно. М Ербштессер, ссылаясь на Ф. Рёрига, главную причину восстания ремесленников в Любеке видит в начавшемся с середины XIV в. процессе отделения патрициата от богатого купечества, высшим
пунктом и организационным завершением которого было образование замкнутого патрицианского общества Циркельгезельшафт. М Ербштессер подчеркивает, что успеху этого процесса способствовала экономическая ситуация того времени, дававшая крупномукупечеству быстрое и обширное
накопление богатства, а патрициату, состоявшему из рантье – экономическое
превосходство, что сделало невозможным участие купечества в городском
управлении.
А.ф. Брандту, который называет Ф. Рёрига «мой незабвенный учитель»,
это не помешало выступить в названной статье против самого понимания Рёригом, а также Ербштессером, патрициата и рантье. Прежде всего надо отметить, что Брандт допускает образование патрициата лтшь там, где образуется
формально очерчкнный замкнутый круг привилегированных родов, т.е. для
него определяющим становится формальный признак – замкнутость. На этом
основании он выступает против применения самого понятия «патрициат» по
отношению к Любеку. (У Брандта нет этого термина, а есть только «купеческий высший слой» – Oberschicht). На основе детального анализа персонального состава любекского совета в 1363-1380 гг. он приходит к выводу, что
для него характерны «сильная флуктуация» и отсутчтвие социальной замкнутости: «образование относительно маленькой, замкнутой группы фамилий,
кастообразного застывания во второй половине XIV в. не было»1. Брандт выступает и против утверждения об образовании нового социального слоя рантье, противостоящего собственно купцам, т.к. «вложение капиталов в земельную ренту является не более чем нередко вызванные конъюнктурой
формой купеческой деятельности». причем объяснение невозможности образования рантье в Любеке звучит у брандта даже наивно: «наряду с публичными задачами и руководством ганзейско-любекской политикой старым
1
Brandt A. v. Lübecker Knochenhauer aufstände… S. 142.
72
купцам заниматься активной торговой деятельностью просто не было времени»1.
Автор связывает причины восстания с социальной структурой городов.
Волнения были тем радикальнее, «чем больше господствующий высший
слой замкнут в аристократический (патрицианский), отделен или не связан с
активной экономической жизнью города, и чем менее «здорова» социальная
структура низших слоев»2. Брандт А. старается доказать отсутствие названных явлений в ганзейских городах, в частности в Любеке. Брандт считает
Любек «совершенным типом торгового города» (здесь не было сильно развитого экспортного ремесла) по сравнению с южнонемецкими и даже соседними вендскими городами. Следовательно, делает вывод, в Любеке отсутствовала и сильная социальная дифференциация. К заслуге автора следует отнести анализ социального членения любекского общества во II половине
XIV в., созданный на основе скрупулезно собранных по многочисленным и
разнообразным источникам данных и своей основательностью и глубиной
производящего сильное впечатление. Как и у Рёрига, у Брандта очень рельуфно выступает взаимосвязь межде проблемой патрициата и пониманием
причин внутригородской борьбы. Но если Ф. Рёригпрямо связывает восстание XIV в. в Любеке с появлением рантье, то у А. фон Брандта наоборот: раз
нет патрициата и рантье в Любеке XIV в., нет и причин для социальных
столкновений: «тезис о том, что внутри любекского бюргерства около 1370 г.
произошли социальные изменения и что они имели причинное значение для
восстания мясников, является несоответствующим действительности»3.
В 60-е гг. А.ф. Брандт продолжал заниматься проблематикой социальной структуры и классовой борьбы в ганзейских городах, полемизируя с историографией ГДР. В 1959 г. вышла монография известного историка ГДР
1
Ibid. S. 139.
Ibid. S. 126.
3 Brandt A. v. Lübecker Knochenhauer aufstände… S. 147.
2
73
И. Шильдхауера1, на которую Брандт А. написал рецензию2, а в 1962 г. статью о социальной структуре Любека в позднее средневековье3, в которой автор ставит своей целью установить «действительно социальные условия в
Любеке», служащем мерилом и моделью города в северо-восточной четверти
Германии, и полученные результаты отнести к другим большим городам
Балтийского моря. А. Брандт утверждает, что единственной экономической
основой существования всех значительных городов данного пространства
является крупная заграничная торговля. В городах любекского типа отсутствовало «собственно городское экспортное ремесло», поэтому это особый
тип города – «чисто торговый город», которому, по мысли автора, должна
соответствовать и определенная социальная структура – «здоровая социальная структура»: все слои населения и профессионально и имущественно разделены относительно равномерно. В этой картине «уравновешенной» структуры Любека, нарисованной Брандтом, нет места патрициату.
Разделив все население Любека на четыре социальных слоя (купцы,
промысловый средний слой, ремесленники, экономически несостоятельный
низший слой). Брандт А. дополнил эту профессиональную дифференциацию
имущественной. Источником, также как и у И. Шальдхауера стали налоговые
списки, хотя в предшествующей историографии считалось невозможным использовать этот тип источника для городов Нижней Германии.
Автор считает, что полученные данные свидетельствуют о «полной
гармонии и уравновешенности» социальной структуры в Любеке. Именно в
этом, по его мнению, причина относительно спокойного развития большинства городов Ганзы до XIV в. по сравнению с большим социальным и политическим беспокойством в южно-немецких городах, «ничем не нарушаемый
континуинет» социально-политического развития Любека. Здесь А.ф. Брандт
1
Schildhauer U. Soziale, politische und religiose Auseinandersetzungen inden Hansestädten
Stralsund, Rostock und Wismar in ………Drittel des 16. Jh. Weimar, 1959.
2
Brandt A.v. Besprechung und Hinweise // ZVLGA, 1960, 40.
3
Brandt A.v. Die gesellschaftliche struktur des Spätmittelalterlichen Lübeck // Untersuchungen
zur gesellschaftlichen Struktur der mitteralterlichen Städte in Europa // Konstanz/Stuttgart, 1966.
74
явно игнорирует социальные столкновения XIV-XVI вв.: выступление широкой бюргерской оппозиции в Любеке в 1380-1384 гг., бурные события 14081416 гг. и «движение Вулленвевера» в 30-е годы XVI в.
В последних работах1 А.ф. Брандт как бы подводит итоги своих воззрений на ганзейский город XIV-XVI вв. вообще, и на Любек в частности и
предпринимает впервые в исторической литературе попытку типологии ганзейского города. В качестве критериев типологии автор выделяет следующие
факторы: местоположение ганзейских городов в старой Германии или в области колонизации; принадлежность их к морским портовым городам или к
городам, удаленным от моря, или с находящимся внутри страны на берегах
рек (Кёльн, Магдебург, Торн); политическое развитие; отношение города к
церкви.
И все-таки главным для А.ф. Брандта остается «гомогенность городской жизни» ганзейских городов, которая отчетливо проявляется в области
права и городского устройства, области социальной структуры, в составе
населения.
Характеризуя городское устройство нижненемецких городов, для которых общим, как считает А.ф. Брандт, был аристократический характер, он
по-прежнему отрицает наличие патрициата в северо-ганзейских городах: «Я
сознательно избегаю расплывчатого и неясного слова «патрициат», потому
что оно вызывает совершенно несоответствующие ассоциации с замкнутым
квазиаристократическим объединением… Я констатирую, что в нашем ганзейском городском ландшафте не существовал патрициат…»2. В лучшем
случае Брандт говорит о высшем слое купцов, носителей транзитной торговли, прерогативой которого было управление городом. Количественно это
«высшая пятая часть» купечества (das oberste Fünftel).
1
Brandt A.v. 1) Die Stadt des späten Mittelalters im hansischen Raum // HGBll, 1978, 96; 2)
Lübeck und die Lübecker vor 600 Jahren. Studien zur politischen und sozialgeschichte // ZVLGA, 1978. Bd. 58.
2 Brandt A.v. Die Stadt des späten Mittelalters im hansischen Raum // HGBLL, 1978. 96. S.12.
75
Спор между Ф. Рёригом и А.ф. Брандтом о патрициате и рантье в Любеке не остался незамеченным. Крупный историк ГДР К. Фрице, исследовавший экономическую и социальную историю вендских городов (Ростока,
Штральзунда, Висмара, Любека, Грейфсвальда, Люнебурга) в первой половине XV века,1 становится на сторону А.ф. Брандта. Он отрицает существование резких противоречий между купцами и рантье и выступает против тезиса Ф. Рёрига о том, что с появлением рантье участие купечества в городском управлении стало невозможно. Свое мнение К. Фрице аргументирует
анализом состава советов вендских городов, в которых были и рантье, и купцы, и ростовщики, а в городском совете Висмара даже пивовары.
Идеи и взгляды А.ф. Брандта оказали большое влияние на его младшего современника, К. Фридланда, который после смерти А. Брандта в 1977 г.
становится ведущим западно-германским специалистом в области истории
Ганзы и Любека. Клаус Фридланд родился в 1920 г. в Эрфурте. Он ученик
известного исследователя Ганзы и ее торговли Вильгельма Коппе. Под его
руководством написана и защищена в 1952 г. диссертация на философском
факультете Кильского университета2. К. Фридланд долгое время архивариус
в Любеке, а с 1970 г. директор Шлезвигско-Голштинской библиотеки в Киле3.
Городская
тематика
занимает
большое
место
в
творчестве
К. Фридланда, что можно объяснить его же словами: «Город как одна из
многих возможностей политического группообразования давно привлекал
особое внимание. Городские формы жизни репрезентативны как модель, как
пример большой общины, или человеческой культурной общности»4. В то же
время город для К. Фридланда не связан ни с какими историческими законо1
Fritze K. Am Wendepunkt der Hanse. Brl, 1967.
Friedland K. Der Kampf der Stadt Lüneburg mit ihren Landesherren. Hildesheim, 1953.
3
Никулина Т.С. Историк ФРГ о ганзейском городе в позднее средневековье // проблемы
историографии внутренней и внешней политики зарубежных стран. Куйбышев, 1987.
4
Friedland K. Lübeck, Typ der Ostseestadt. Fragen und Feststellung zur prägenden Kraft neuer
gemeinschaftsformen // Politik, Wirtschaft und Kunst des staufischen Lübeck. Lübeck,1976. S.
39.
2
76
мерностями развития общества, он для него выступает лишь «в качестве мест
для сохранения более высоких форм общности», как стимулятор прогрессивной эволюции всего феодального общества, а сам лишен закономерностей и
перспективы исторического развития: «Найти ведущую линию, которую история в своем течении преследует, трудно; городская жизнь в своем многообразии делает попытки безнадежными»1.
В отличие от А.ф. Брандта, который, в основном, рассматривает XIVXV вв. в истории Любека, Фридланд обратился к XVI в., периоду, насыщенному острой социальной борьбой эпохи Реформации, известной под названием «движение Вулленвевера», что связано с работой К. Фридланда по изданию второго тома четвертой серии протоколов ганзейских съездов2.
Об оценке К. Фридландом этого периода любекской истории и движения Вулленвевера будет сказано ниже, мы же обратимся к тем работам
К. Фридланда, где наиболее обобщенно и концептуально выражены взгляды
К. Фридланда на средневековый ганзейский город. К. Фридланд одним из
первых (в какой-то степени вслед за Ф. Рёригом) поставил вопрос об особом
типе немецкого города – Балтийского города (Ostseestadt) и попытался выявить его типообразующие элементы. Этот интерес к типологии он позднее
объяснил, анализируя творчество А.ф. Брандта: «… история города была областью, в которой отдельный объект мог стать понятным только из общего,
и, наоборот, это общее – только из детального исследования»3.
К. Фридланд выступает против включения северо-ганзейских городов в
общую систему городского развития Германии (в противовес взглядам историков ГДР в 70-е гг.), что наиболее рельефно выражено в его статье «Любек,
тип Балтийского города…», изданной в 1976 г., когда отмечался 750-летний
юбилей пожалования Любеку императором Фридрихом II «имперской свобо1
Ibid.
Hanserezesse von 1531-1560. IV ABT. Bd. 2. Bearb. von K. Friedland und G. Wentz. KölnWien, 1970.
3
Friedland K. Ahasfer von Brandt. Leben und Werk // Lübeck, Hanse, Nordeuropa. Gegachtnissschrift für A.v. Brandt. Köln-Wien, 1979.
2
77
ды» (Reichsfreiheit 1226). Вся логика, весь пафос статьи К. Фридланда
направлен на доказательство исключительности Балтийских городов, расположенных «на европейском северо-востоке, идеальном и социальном экспериментальном поле»1.
Как модель Балтийского города взят Любек – экономически ведущий
город в Балтике, а в качестве типообразующих элементов К. Фридланд выделяет экономическое развитие города, социальную структуру, развитие купеческих гильдий, происхождение городов, правовые отношения между дочерними и материнскими городами, планирование и застройка городов, искусство и язык.
Наибольший интерес представляют первые два типообразующих элемента. Характеризуя экономическое и социальное развитие Любека, как типичные для Балтийских городов, К. Фридланд опирается на результаты исследований и выводы А.ф. Брандта, полностью разделяя его концепцию.
К. Фридланд считает. Что существует «общность, которая отличает европейский город позднего средневековья как некий специальный тип»2. И
это, по мысли автора, становится особенно ясным, если сопоставить города с
хорошо
сравниваемой
экономической
структурой.
И
он,
вслед
за
А.ф. Брандтом3, сравнивает Любек и Венецию, которым «подобает ранг и
своеобразие полиса западно-европейской чеканки», выраженной, прежде всего, в общности экономической (оба – крупные суверенные торговые города,
основу которых составляет «здоровая, приносящая прибыль внешняя торговля»), а также в общности внутри- и внешнеполитической автономии.
Но в отличие от А.ф. Брандта, К. Фридланд ставит вопрос о различии
между ведущим городом в Адриатике и таким же в Балтике и видит его
прежде всего в том, как ведущие слои обоих городов получали власть и богатство и как они его помещали. Как отмечает К. Фридланд торговля была
1
Friedland K. Lübeck, Typ der Ostseestadt. S. 41.
Ibid. S. 40.
3
Brandt A.v. Geist und Politic in der Lübeckischen Geschichte. Lübecker, 1954. S. 147, 148.
2
78
источником богатства и для Любека и для Венеции, но интересы к торговле у
разбогатевших любекцев отличались большей прочностью, чем у венецианцев. «Купец в Любеке инвестировал торговую прибыль в покупку рент и домов…, богатые венецианцы искали себе социально нижестоящего партнера,
заставляли фактора на себя работать и сами удалялись к более тихому участию, по возможности в область банков и финансов. Любекцы оставались по
профессии Fernkaufmann»1.
Переходя
к
характеристике
социальной
структуры
Любека,
К. Фридланд, так же как и А.ф. Брандт объясняет ее, исходя из особенностей
экономического развития Балтийских городов: «Любек воплощает тип чисто
торгового города с выраженной купеческой деятельностью и с совершенно
отсутствующим собственно городским экспортным ремеслом. Он разделяет
это качество с балтийскими городами, отличается через него от северонемецких городов, таких как Кёльн и Люнебург или среднеюжнонемецких
городов как Эрфурт, Нюрнберг, Аугсбург»2.
Используя цифровые подсчеты А.ф. Брандта, К. Фридланд изображает
социальную структуру Любека следующим образом: высший слой – 23%,
средний слой – 35% и низший слой – 42%. Он оценивает ее как «типично
балтийскую социальную структуру», сравнивая с южно-немецким Аугсбургом (Высший слой – 8,5%; низший слой – 86,5%), и делает вывод: «Социальная структура в Балтийских городах оказалась постоянной, стиль жизни и
профессиональные занятия мало меняющимися».
При анализе социальной структуры Любека Фридланд очень мимолетно затрагивает такой важный вопрос, касающийся социальной структуры
позднесредневекового города, как наличие патрициата, вопрос, вызывающий
наибольшую полемику в медиевистике ГДР и ФРГ. А. Брандт, как мы уже
указывали, на основании того, что для любекского патрициата характерна
1
2
Friedland K. Lübeck, Typ der Ostseestadt. S. 40.
Ibid. S. 40.
79
«сильная флуктация» и отсутствие социальной замкнутости1, отказывает
главному городу Ганзы в наличии этого слоя, исключая тем самым основу
для внутригородских противоречий и борьбы.
К. Фридланд вообще избегает термина «патрициат», обходясь понятием «высший слой» (Oberschicht), и также как и Брандт считает, что «высший
слой и его собственно ведущая пятая часть является относительно подвижным», и «стремящиеся ввысь силы», «hominess novi», находили прием в этом
слое. И вообще, по мнению К. Фридланда, «социальные слои в Балтийских
городах проницаемы»2.
К. Фридланд остался верен себе и в последующие годы. В статье 1979
года, посвященной жизни и деятельности А. фон Брандта3, оценивая заслуги
крупнейшего исследователя ФРГ он подчеркивал его вклад в разработку истории ганзейских городов, определенных личностей ганзейской истории, его
публикации источников и буквально несколько строк отводит оценке анализа
социальной структуры Любека, занимающей большое место в творчестве
Брандта. К. Фридланд замалчивает новизну исследований А.ф. Брандта, который вышел за рамки традиционной тематики буржуазных исследований,
сделал попытку дать анализ социально-политических проблем ганзейских
городов, хотя и с позиций западно-германского ученого, но все же Брандт
исследовал социальную структуру Любека в XIV-XVI вв. внутригородскую
борьбу в этот период, ее предпосылки, характер, движущие силы.
Творчество
крупнейших
немецких
историков
ХХ в.
Ф. Рёрига,
А.ф. Брандта, К. Фридланда позволяет видеть связь исторических воззрений
со временем и обществом.
Вопросы поднятые Ф. Рёригом в 20-е гг. ХХ в. оказались и спустя 50
лет очень важными для различных направлений историографии 60-70-х гг.
ХХ в. Это определило высокую оценку научного наследия немецкого ученоBrandt A.v. Die gesellschaftliche Struktur… S. 218.
2
Friedland K. Lübeck, Typ der Ostseestadt. S. 41.
3
Friedland K. Ahasfer von Brandt. Leben und Werk // Brandt A.v. Lübeck, Hanse, Nordeuropa.
Gegachtnissschrift für A.v. Brandt. Köln-Wien, 1979. S. 1-9.
1
80
го последующими поколениями историков. Общество Любекской истории
занесло имя Ф. Рёрига в список своих почетных членов и в честь 100-летия
со дня его рождения (1982 г.) посвятило ему 62-й том своего журнала с такими словами: «Делом всей жизни Ф. Рёрига было научное изучение истории
Любека, давшее сильный импульс европейскому исследованию истории города».1
Взгляды Ф. Рёрига были восприняты его талантливым учеником
А.ф. Брандтом и К. Фридландом в той мере, какую позволяла новая историческая обстановка: существование двух направлений немецкой историографии II половины ХХ в. Творчество А.ф. Брандта и К. Фридланда – яркий
пример «стремления противопоставить марксизму свои идеи в тех областях,
где марксизм оказывал наибольшее влияние на развитие исторической мысли».2 Это обусловило, с одной стороны, расширение исследовательского поля
историков за счет социальных сюжетов, а с другой стороны – отказ от тех завоеваний историографии ХХ в., которые не укладывались в новую концепцию автора.
Таким образом, анализ работ, взглядов и концепций крупнейших
немецких историков II половины ХХ в. позволяет выделить наиболее дискуссионные острые вопросы внутренней истории Любека XIV-XV вв.: характер
развития экономики; социальная очерченность основных групп городского
населения и их взаимоотношения друг с другом; предпосылки и сущность
внутригородских конфликтов XIV-XV веков и роль в них Ганзы, а также их
влияние на дальнейшее социальное и политическое развитие Любека. Это
определило и часть задач данной работы.
1
ZVLGA, Bd. 62, Lübeck, 1982.
Могильницкий Б.Г, Черкасов Н.С. О некоторых тенденциях развития современной буржуазной историографии ФРГ // Средние века. М., 1976. Вып. 40. С. 214.
2
81
ГЛАВА III. ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ЛЮБЕКА В XIV-XVI ВВ.
Данная глава посвящена описанию основных занятий любекцев в XIVXVI вв. – торговли и ремесла. Следует оговорить хронологические рамки:
возможность совмещения в одном периоде названных трех веков. Прецедент
создан В.Е. Майером, который исследовал социально-экономические процессы в немецкой деревне и городе именно в XIV-XVI вв., объясняя это тем, что
в это время «постепенно созревали те социальные силы, которые затем играли решающую роль…»1.
Применительно к истории Ганзы и Любека выделение этого периода
имеет большой резон. Уже Ф. Рёриг разделил всю ганзейскую историю на
период до Штральзундского мира 1370 г. и после него. Период конца XIVXVI вв. отмечен для него общими тенденциями развития Ганзы и ее городов.
Именно в это время выявляются слабости ганзейской торговой системы, среди которых большую роль играет возрастающее предпочтение прямым морским связям между Северным и Балтийским морями в обход дороги ЛюбекГамбург. Для Любека, по мысли Ф. Рёрига, «начался новый и принципиально
другой период в экономической жизни города»2, а также в политической.
Проникновение английской торговли сукнами в Балтику, растущее значение
северофранцузской соляной торговли с балтийскими странами вели к упадку
могущественного положения Любека. Эти негативные тенденции нарастали в
XIV-XVI вв. и привели к ведущему противоречию между монополией Ганзы
и Любека на посредническую торговлю между Западной и Восточной Европой с устремлениями купечества стран-контрагентов Ганзы, закончившемуся
гибелью Ганзы в XVII в.
1
2
Майер В.Е. Деревня и город Германии в XIV-XVI вв. Л., 1979. С.3.
Rörig F. Die Wirtschaftskräte… S.246.
82
§ 1. Торговля и новые тенденции в ее развитии.
Выдающиеся любекские купцы
С самого начала основу развития Любека составила крупная транзитная торговля – Fernhandel, на которой основывалась вся жизнь, величие и богатство ганзейского города. Она носила посреднический характер: любекские
купцы доставляли товары от производителей к потребителям, соединяя таким образом восточные страны – Русь, Польшу, Скандинавский полуостров с
Англией, Фландрией, Брабантом. Основными направлениями этой торговли
были западное (через Зунд) и восточное, охватывающее Мекленбург, Померанию и русские и ливонские (Данциг, Ригу, Ревель), Швецию, Данию,
Шлезвиг-Гольштейн. Ф. Бродель указал на значимость торговой деятельности Любека и связанных с ним городов, выделив в Западной Европе две торговые зоны: средиземноморскую и северную. И если на юге Европы ведущие
позиции занимали Константинополь, итальянские города, то на Севере Европы доминировали северонемецкие города, объединившиеся в Ганзу. «Обширное пространство, морское и торговое – Балтика, Северное море, ЛаМанш и даже Ирландское море, – было той областью, где во всю ширь развернулись морские и торговые успехи Ганзы, сделавшиеся ощутимыми с
1158 г., с основания города Любека неподалеку от вод Балтики»1.
Использовав выгодное географическое положение и унаследовав
направление торговых связей славянского Любека, город рано занял ведущее
положение в немецкой торговле на Севере. Предприимчивое любекское купечество вытеснило в XIII в. кёльнцев из Англии. Первым иностранным купцом, который получил охранную грамоту от английского короля, был любечанин Иоганн Клеппинг (18 марта 1275 г.)2. А вскоре любекские купцы заняли ведущее место в торговле Ганзы с Англией. Например, из 12 немецких
1
2
Бродель Ф. Время мира. С. 47.
Hanseakten aus England 1275 bis 1412. Bearb. Von K. Kunze. Halle, 1891. Urkunder. S. 3.
83
купцов, вывезших 52 мешка шерсти из Ньюкасла в 1294-1298 гг., на долю 7
любекских купцов пришлось 49 мешков1.
В это время любкские купцы заняли ключевые позиции в торговле и
рыболовстве в Сконе, захватили в свои руки торговлю шведским железом и
медью2. Из всех ганзейских городов первые привилегии на Севере получил
Любек. Для XIII в. характерно массовое переселение ганзейцев, особенно
вендских во главе с Любеком в скандинавские города. Они заняли господствующее экономическое и политическое положение во всех известных городских центрах Швеции, Дании, Норвегии3. Любекское купечество проникло в Восточную Европу. Большую роль город играл и в развитии монетной
чеканки на Севере Европы4.
В XIV в. торговля Любека переживала сильный подъем. В 1368 г. товарооборот Любека составил крупную сумму: ввоз (ткани, металл, рыба, продукты питания) – 227 тыс. любекских марок., а вывоз (соль, ткани, металл) –
106 тыс. любекских марок5.
В 1368-1369 гг. наиболее значительными были торговые связи Любека
с Лифляндией (94 тыс. любекских марок) и Швецией (81 тыс. любекских марок), в то же время как с ближайшими областями Мекленбурга, Померании и
Пруссии гораздо меньше – 42 тыс. любекских марок6.
Действительно в XIV в. Любек стал центром немецко-ливонской и
немецко-русской торговли, вел особенно оживленную торговлю с Ливонией,
Новгородом и Западной Русью. Об этом говорят торговые книги любекских
купцов Германа и Иоганна Виттенборга. Г. Виттенборг вел очень оживленную торговлю с Ливонией, куда он посылал серебро в слитках и монетах, а
1
Ibid., Tabl. 368. S. 333.
Сванидзе А.А. Средневековый город и рынок в Швеции XIII-XIV вв. М., 1980. С. 236.
3
Сванидзе А.А. Средневековые города Северной Европы // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. I. М., 1999. С. 135.
4
Jesse W. Lübecks Anteil in der deutschen Munz- und Geldeschichte // ZVLGA. 1960. Bd. 40.
S. 5-32.
5
Die Hansischen Pfundzollisten des Jahres 1368 (18 März 1368 bis 10 März 1369)/ Hrsg. G.
Lechner. Lübeck, 1935. Diagram 3. S. 48.
6
Ibid., Diagram 1.
2
84
оттуда получал пушнину и воск и продавал их в Любеке. М.П. Лесников, исследовавший восточноевропейскую торговлю Любека, отметил характерные
черты этой торговли: большую роль играл кредит (из 15 исследованных операций 12 – кредитные), который предоставлялся на длительный срок, до года.
Другой важной стороной являлась умеренная прибыль, полученная от торговых операций с восточноевропейскими товарами на любекском рынке1.
С запада, из Фландрии в Любек поступала шерсть, предназначенная
для Ливонии и России. Интересно, что любекские купцы не выступали как
продавцы западноевропейских товаров в Ливонии и Новгороде. Товары, которые покупали в Ливонии и России, продавали в Любеке, а товары, посланные в Фландрию, покупались тоже в Любеке. Хотя было проще сразу посылать товары из России и Ливонии во Фландрию. Но очевидно, любекский купец не смог бы получить высоких прибылей от торговли с Фландрией, если
бы сразу вез товары с Востока на Запад, столкнувшись здесь с конкурентами.
Другой крупнейший любекский купец Г. Фекингузен, живя в Брюгге,
закупал во Фландрии и отправлял в Восточную Балтику сукно, вино, соль,
пряности, а из Восточной Балтики получал и продавал во Фландрии пушнину, воск. Но это только часть его обширной торговой деятельности, охватывающей регион от Лиссабона до Новгорода2.
И в XV в., несмотря на начавшийся кризис Ганзы, Любек в больших
размерах торговал сельдью, солью, пивом, свинцом, медью, шведским железом, фландрскими и английскими сукнами, вином, шерстью, пушниной, воском3. Эта торговля осуществлялась главным образом через любекский стапель.
О значимости любекского стапеля на Траве говорит тот факт, что с
1497 по 1548 гг. через Зунд любекских кораблей прошло 487, в то время как
1
Lesnikow M.P. Lübeck als Handelsplatz für osteuropawaren im 14. Jahrhundert // Hansische
Studien. Brl., 1961. Bd. 8. S. 273-292.
2
Lesnikow M.P. Die Handelsbücher dse hansischen Kaufmanes Veckinchusen. Brl., 1973.
3
Lübeckische Pfundzollbücher von F. Bruns // HGBLL. 1904-1905. S. 109-131; 1907. S. 457499; 1908. S. 357-407.
85
кораблей Данцига – 1656, Гамбурга – 2025, Бремена – 1283 и т.д.1 Эти цифры
говорят о том, что в торговле и судоходстве в Северном море Любек участвовал сравнительно мало. Его основной товарооборот шел в Балтийском море. Так, по данным таможенных книг Любека, за период с 1492 по 1496 гг. из
Любека было вывезено в Мекленбург, Померанию, Данциг, Ригу, Пернау,
Ревель, Або, на Готланд, в Стокгольм, Южную Швецию, Сконе, Данию.
Шлезвиг-Гольштейн 9554 ласта2 и 236 бочек соли (больше всего в Сконе,
Данию, Шлезвиг-Гольштейн – 3171ласт); 295 кип, 1343 полукипы3 и 81 бочку
нидерландского и английского сукна; 404 ласта и 63 фата (бочонок)4 шведского железа, боле всего в Мекленбург и Померанию (313 ласт); масла – 173
пипы, вина – 378 штук5 и т.д. (см. табл. I).
Но на рубеже XV-XVI вв. происходят качественные сдвиги в традиционной торговле Любека стапельными товарами.
Материал для анализа новых явлений был извлечен из трехтомной публикации «Решений любекского Совета», таможенных книг Любека 14921496 гг., списков грузов и кораблей, «Книги любекского фогта на Шонене»,
«Записок мятежного бургомистра Вулленвевера»6.
Судя по спискам зундской пошлины, относящимся к 1497-1657 гг.7, в
первой трети XVI в. увеличивается экспортная торговля Любека собствен-
1
Schäfer D. Sundzoll-Listen // HGBLL. 1908. S. 3-31.
Вес ласта зависел от вида товара. Например, для сельди ласт = 12 т, а для железа, меди
ласт = 5 т (Сванидзе А.А. Средневековый город и рынок. С. 312).
3
Полукипа (Терлинг) = 43 м, а кипа (пакен) = 2 терлингам = 87 м.
4
Фат вмещал около 136-170 кг (Сванидзе А.А. Там же).
5
1 Stücke = 5 Ohm = 150 л; pipa = 3 Ohm (Schäfer D. Zur Orientierung über Sundzollregister //
HGBll, Jg. 1899. Leipzig, 1900. S. 98.
6
Lauffer V. Danzigs Schiffs – und Warenverkehr am Ende des XV Jahrhunderts // Zeitschrift
des Westpreussischen Geschichtsvereins. 1894. H. 33. S. 7-40; Shäfer D. Zur Orientierung über
Sundzollregister // HGBll. 1899. S. 95-112; Idem. Die Sundzoll–listen // HGBll. 1908. S. 3-31;
Stark W. Die Danziger Pfahlkammerbücher (1468-1476) als Quelle für den Schiffs – und
Warenvekehr zwischen den wendischen Hanseltädten und Danzig // Rostocker Beitrage. 1967.
Bd. 1. S. 57-58; Das Buch des Lübeckischen Vogts auf Schonen von D. Schäfer. Zweite
verbesserte Auflage. Lübeck, 1927; Leverkühn A. Jürgen Wullenwever. Seine Handschrift und
sein Bild in der Lübecker Stadtbibliothek. Lübeck, 1925. S. 13-15.
7
Shäfer D. Zur Orientierung… S. 95-112.
2
86
ными товарами. Это было новым в торговле западного направления. Пошлина взималась не с груза, а с корабля, проходящего через Зунд. Любек, как и
другие вендские города, был освобожден от уплаты пошлины за свой товар.
По этой причине в 1497 г. не платили зундскую пошлину 4 корабля, в 1503 –
3, в 1528 – 14. В 1538 таких кораблей из вендских городов через Зунд прошли
200, в 1563 г. – 2671. Среди них немало было кораблей из Любека.
Экспортная торговля Любека была представлена прежде всего товарами городского ремесла. Вывозили листовой металл, книги, фабрикаты шерсти (decken, sallunen, sallunendecken), грубое сукно (lübischen laken), изделия
из стекла, металическую посуду, высококачественную кожу, вязанные перчатки, соль. С 1492 по 1496 гг. листового металла было вывезено 3 ласта 273
фата, (ласт – 5 тонн, фат – от 136 до 170 кг) главным образом в Ригу и Ревель.
Одним из главных предметов экспорта была шерсть, которая пользовалась
спросом на всем восточном побережье Балтийского моря. За тот же период
из Любека было вывезено 27 кип, 2 бочки, 1 ящик изделий из шерсти и 15,5
кип грубых сукон. Все партнеры Любека по Восточно-Балтийской торговле
были потребителями изделий из любекского стекла, больше всего – Данциг,
Рига, Ревель: из 156 ящиков стекла, вывезенных купцами за эти годы из Любека, 140,5 ящика приходится на названные города. Стекло в Любеке изготовлял цех стеклодувов, но к концу XV в. начинает развиваться производство
стекла за его рамками, в окрестностях города: очевидно, оттуда оно и шло в
подавляющей массе на экспорт2. В те же места вывозилась металлическая
посуда, изготовляемая в основном из цинка. Историки полагают, что в XIVXV вв. именно через ввоз из Любека и других ганзейских городов удовлетворялась потребность в цинковых изделиях в Риге и Ревеле3. Любекские купцы
скупали этот товар у членов нескольких цехов4.
1
Ibid. S. 95-111.
Hach Th. Überblick über die ehemalige Glassindustrie in und um Lübeck. Lübeck, 1899. S. 16.
3
Warncke J. Die Zinngiesser zu Lübeck. Lübeck, 1922. S. 120.
4
Die älteren Lübeckischen Zunftrollen / Hrsg. C. Wehrmann. Lübeck, 1864. S. 157, 225, 246.
2
87
Собственно любекским товаром была особо качественная кожа – кордуан, которая вывозилась в Мекленбург, Померанию, Ригу, Ревель, Стокгольм. С 1492 по 1496 гг. было вывезено 3 тюка, 2 бочки, 2 фата, 1 ящик, 15
десятин (декеров).
Одной из главнейших статей посреднической торговли для Любека была торговля люнебургской солью. Начиная с XII в. с этой солью конкурирует
любекская из ольдеслойских солеварен. В документах конца XV в. любекская соль фигурирует уже как предмет экспорта: в 1476 г. было вывезено 27
ласт соли в Данциг, в 1494 – 1,5 ласта в Южную Швецию.
Предметом экспорта были и книги. По таможенным книгам 14921496 гг. география их вывоза такова: Мекленбург, Померания, Данциг, Ревель, Стокгольм, Швеция, Дания.
Ко второй категории вывозимых Любеком товаров местного происхождения относятся продукты сельского хозяйства и охоты. На первом месте
по объему экспорта стоит хмель. С 192 по 1496 гг. было вывезено 1700 дремтов (дремт – 1/8 ласта), 292 мешка в Мекленбург, Померанию, Данциг, Ригу,
Пярну, Ревель, Стокгольм, Южную Швецию, Данию. В последнюю особенно
много – 1502 дремта, 23,5 ласта, 3 мешка. В Любеке высоко ценились хмельники: в них вкладывался капитал для получения ежегодной ренты, они продавались, покупались, закладывались. Немало вывозилось фруктов. За указанные годы в те же места экспортировали 12 ластов, 46,5 бочек яблок и
груш. Охота на местных лис и выдру давала возможность вывозить даже меха, хотя все другие их виды наоборот ввозили.
Данные таможенных книг за 90-е гг. XV в. и списки грузов и кораблей,
прибывших в Данциг, относящиеся к 70-м гг. XV в. позволяют сказать, что
начало любекской экспортной торговли отдельными ремесленными товарами
(сукном, изделиями из шерсти) относится к середине 70-х гг. XV в., а массовый характер она принимает в 90-е гг.
Что касается любекского ввоза, то он более стабилен, традиционен, отражает потребности в сырье для ремесла, в продуктах питания. Ввозится
88
фламандское и ирландское сукно, железо и медь из Швеции, сельдь из Сконе
и Дании, разные сорта рыбы из Мекленбурга, Померании, Риги, Ревеля, Або
(Швеция), вина разнообразных сортов, пиво из вендских городов, мед из
Мекленбурга и Померании, южные фрукты, свинец из Венгрии, люнебургская и французская соль1.
Вместе с тем в город поступает сырье для местных обрабатывающих
ремесел: смола, деготь из Пруссии, Риги, Готланда, пенька (для канатов) из
Южной Швеции; для кузнечного дела ввозятся железо, медь, свинец; для
скорняжного, обувного, дубильного – меха, кожи; для производства сукна,
изделий из шерсти – шерсть (главным образом из Мекленбурга); для изготовления украшений – янтарь из Данцига; для рыболовства – сети из Ливонии, Риги; для строительства – дерево из России, известь из Южной Швеции2.
Любекская торговля конца XV – начала XVI в. давала возможность
значительного накопления капиталов, что тоже следует отметить как новое
явление. Оно наблюдается в торговле сконской сельдью, которая находилась
в руках немецких купцов, прежде всего любекских. В отчете датского фогта в
Сконе (1494 г.) указывается, что 202 немецким купцам принадлежало более
3943 ластов сельди, а взятая с торговли ею пошлина составляла 415 марок, 7
шиллингов, 1 пфенниг (55 этих купцов было из Любека; им принадлежало
1284 ласта сельди, пошлина с них – 135 марок)3.
Меняются и формы любекской торговли. Наряду с обычной комиссионной торговлей через посредника, в городе с конца XV в. начинают активно
действовать мелкие паевые компании. Это было вызвано увеличением количества товаров, расширением товарооборота, которые требовали новых капиталовложений в торговлю. Индивидуальных капиталов становилось недостаточно. В источниках упоминаются два типа паевых компаний: «свободные
1
Lübeckische Pfuudzollbücher von F. Bruns // HGBll. 1908. H. 2. S. 357-358, 360-385.
Ibid.
3
Das Buch des Lübeckischen… S. 111.
2
89
компании» (vrye selschup, wedderleggingen) и «полные компании» (vulle
selschop, masschop, maskop)1. «Свободную компанию» образовывали чаще
всего два компаньона, вносившие вначале одинаковый вклад. Это определяло
ежегодную отчетность компаньонов друг перед другом, а также равное участие в дележе прибыли и риске. Примером может служить торговое объединение, образовавшееся 25 марта 1453 г. Ганс ван дер Гелле вступил в «свободную компанию» с братьями Герре и Хинрике Пеппек. Первоначальный
капитал компании составлял 180 марок, доля Ганса – 90. Он обязался делить
все прибыли, убытки и риск и ни с кем в подобное объединение не вступать в
течение 6 лет2. Часто аналогичные компании образовывали купцы, живущие
в разных городах: скажем, бюргер Любека Дидерик Штрегель и бюргер Девентера Ганс Тарзеле; другие бюргеры Любека объединились с ревельцами,
люнебуржцами3.
Более сложным было объединение купцов в «полную компанию». Там
один компаньон отвечал за долги другого, возникшие в ходе торговых операций компании: существовало общее имущество, которое образовывалось
из первоначальных взносов, последующих прибылей и могло использоваться
для уплаты долгов компании. На это имущество не могли претендовать родственники компаньонов4.
Еще одной формой купеческого сотрудничества можно считать судовладельческую компанию. Она состояла из 2-3 человек, в числе которых обязательно был судовладелец. Члены компании могли быть из разных мест и
социальных слоев. Например, нам известен договор 1466 г. между любекским скипером Гансом Роденбеком и шведским рыцарем Биргером Тролле,
между двумя любекцами и висмарским бюргером5. Бывали и большие объ-
1
Ebel W. Lübisches Kaufmannsrecht vornehmlich nach Lübecker Ratsurteilen des XV-XVI Jh.
Göttingen, 1959. S. 86.
2
LÜB. 9. № 128.
3
Ibid. 11. № 183; Lübecker Ratsurteile. Bd. 2. № 580; № 775.
4
Lübecker Ratsurteile. Bd. 2. № 128, 334, 558; Bd. 1. № 976; LÜB. 11. № 492.
5
LUB. 11. № 69; Lübecker Ratsurteile. Bd. 2. № 567; Bd. 3. № 210.
90
единения из 9 человек, где участие в прибылях и расходах соответствовало
паю, доле1. Интересно заметить, что во главе одной из таких компаний стоял
в 1533 г. Юрген Вулленвевер, глава демократического Любека. О ее деятельности становится известно из рукописи Вулленвевера от 29 марта 1533 г.2 У
компании было два корабля. Судя по свидетельствам рукописи, в марте возникла необходимость срочно уплатить деньги за продовольствие и месячную
плату экипажам корабля соответственно паю каждого компаньона. Денег для
этого в кассе компаньонов не оказалось, и Вулленвевер брал взаймы у города. В документе названа сумма – 364 марки.
Обращает на себя внимание удаленность поручителя сделки от места ее
заключения, значительность сумм: 356 марок, 806 марок, 210 марок. Это
проливает свет на причины возникновения мелких паевых компаний: нехватка средств для самостоятельного ведения торговых дел. Очевидно, членами
таких компаний становились среднее купечество, не пользовавшееся ганзейскими привилегиями. Паевые компании открывали перед ними возможности
участия во внешней торговле.
Новыми явлениями в торговле была покупка и продажа товаров в кредит (borgkop, kop to borge). Кредитные операции бывали на различные суммы: от 59 любекских марок до оплаты 40 штук нидерландского сукна, двух
кораблей соли и пр.3 Свидетельством распространенности купли-продажи в
кредит являются дела о поручительстве, которыми пестрят решения любекского совета. Часто продавец и покупатель были незнакомы и нужно было
третье лицо, пользующееся уважением и доверием продавца. Поручитель
брал на себя обязательство будущего платежа, и из-за этого часто возникали
судебные разбирательства.
История любекской торговли конца XV – первой половины XVI вв. дает нам примеры появления «новых людей» - богатых , предприимчивых,
Lübecker Ratsurteile. Bd. 2. № 391.
Leverkühn A. Op. cit. S. 13-15.
3
Lübecker Ratsurteile. Bd. 2. № 429; LUB. 11. № 638.
1
2
91
энергичных купцов, чья деятельность была связана с купеческими и судовладельческими компаниями. Так Раймер Зандов состоял в торговой компании с
люнебуржцем Андереасом Бекером. Они вели крупномасштабную торговлю
солью. Одновременно этот Раймер был членом судовладельческой компании,
корабли которой ходили по Балтике на Ревель и дальше. Участвовал он и в
торговле со Сконе1. Таких богатых купцов было в Любеке немало.
Но история торговли – это не только торговые пути, ассортимент товаров, цены, компании и т.д. Это прежде всего люди. «Из заметного, но все же
второстепенного элемента аграрного по преимуществу общества, каким был
купец в начале средневековья, он постепенно становится фигурой первого
плана, носителем новых отношений, подрывавших традиционные устои феодализма»2. Любекское купечество выдвинуло яркие сильные личности, блестящую плеяду купцов, руководителей ганзейской политики, международных отношений на Балтике. Взаимодействие торговли и дипломатии именно
в средневековье «с особой выразительностью приобрело вид взаимообусловленного и обоюдовыгодного сотрудничества»3. Кроме того, они были конкретными носителями ганзейской торговли и через их торговую деятельность
рельефнее выступают направления, объем, особенности посреднической торговли на Балтике. К тому же они находились в центре городской жизни Любека XIV-XVI вв. и их деятельность и биографии проливают свет на внутригородские отношения этого периода.
Одним из самых ярких и типичных примеров является семья Плесковых. В социальной и хозяйственной иерархии любекской ведущей группы
крупных купцов Плесковы занимали высший ранг и относились к десяти самым значительным фамилиям города. Они заседали в совете с 1299 по
1451 гг., и в течение 152 лет дали 8 ратманов и 3 бургомистров4. Трое ПлесLübecker Ratsurteile. Bd. 3. № 12, 210; Das Buch… S. 60, 398.
Гуревич А.Я. Средневековый купец // Одиссей. М., 1990. С. 97.
3 Подаляк Н.Г. Вульф Вулфлам: карьера и судьба ганзейского дипломата XIV в. // Средние
века. М., 2005. Вып. 66. С. 170.
4
Wegemann G. Die führenden Geschlechter Lübecks und ihre Verschwägerungen // ZVLGA.
1
2
92
ковых – Хинрик I, Хинрик II и Якоб – стали выдающимися любекцами и общеганзейскими руководителями.
Плесковы принадлежали к фамилии, которая в XIII-XIV вв. переселилась из Висби в Любек, и эта «большая семья в своей совокупности была интегрирована в любекской общине»1. Фамилия Плесков происходила от
названия старого русского торгового города Pleskow (Псков). История семьи
Плесковых началась с бургомистра Хинрика Плескова (1260-1340),который
был первым висбийским крупным купцом в своем клане. Он в конце XIII в.
переселился в Любек, что, очевидно, было связано с тем, что в споре двух городов (Висби и Любек)2 за ведущее экономическое и политическое положение в Балтике верх одержал Любек. Плесковы торговали в основном с Балтикой и Новгородом, а также со Швецией. Были торговые связи с Западной и
Южной Германией. Через торговлю с Брюгге, основываясь на старых голландско-фландрских отношениях, Плесковы были связаны с Англией.
Все живущие в Любеке Плесковы происходили от двух ветвей живших
в Висби и бывших в родстве друг с другом. Приложив большие усилия для
проникновения в оседлое любекское купечество, Плесковы образовали на
основе своего общего происхождения кооперрированную группу, к которой
принадлежали также другие выходцы из Висби (Свертинг, Лоос, Ван Эссен,
Брило, Гахеде и др.). Очевидна «ярко выраженная протекционистская тенденция относительно членов группы»3. Родившиеся в Любеке Плесковы унаследовали эти социальные отношения. Сплоченность продолжала действовать и в следующих поколениях. Интеграция в местное купечество была
успешной благодаря целенаправленной брачной политике, которая стала
Bd. 31, H. 1. 1941. Tabl. I. S. 19.
1
Wiegand J. Die Plescows. Ein Beitrag zur Auswanderung wisbyer Kaufmannsfamilien nach
Lübeck im 13 und 14 Jahrhunderts. Köln; Wien, 1988. S. 9.
2
Висби – город на о. Готланд, в XI-XII вв. главный посредник в торговле Руси с Западом
по Балтийскому морю. Торговый расцвет Висби приходился на 1170-1270 гг., когда там
обосновалась колония немецких купцов из Вестфалии. Потерял свою роль с возвышением
Любека (конец XIII в.).
3
Wiegand J. Op. cit. S. 260.
93
важнейшим средством социального включения в любекский высший слой.
Плесковы породнились с Варендорпами, Алленами, Бере, Моркерами, Вестфалями, Аттендорнами1.
В XIV веке имелся в Любеке значительный круг купцов, занимающихся крупной торговлей. К нему относится целый ряд блестящих купцов, известных объемом торговой деятельности, богатством. Частичные представления об этом дают записи в долговой книге города (Niederstadtbuch)2. Так
купец Андреас Росток занимался типично ганзейской транзитной торговлей
между Западом и Востоком, и его торговыми партнерами были франкфуртский купец Иоганн Леммекан, купцы из Дорпата и Риги, а также любекский
ратман Якоб Плесков. В качестве приданого он получил две ренты3 стоимостью в 216 марок, владел домами. За период с 1345 по 1358 гг. он 35 раз выступает самостоятельно как должник (займы на сумму в 390 марок, 418 марок. 486 марок) и 17 раз с другими купцами, причем его кредиторами были
многие настоящие или будущие члены совета – Варендорпы, Клингенберги,
Метелеры. К этому же кругу принадлежали также Вернер Бределанд (63 записи в долговой книге за период 1351-1358 связаны с его именем), Конрад
Брило, Андреас Кейгер, Тимо Курзе. А судовладелец Иоганн Витте фон Стаде был кредитором шведского короля4.
Но самым значительным купцом в этой группе был Иоганн Патерностермакер, отец будущего предводителя восстания 1384 г. в Любеке. Иоган
Патерностермакер был выходцем из Вестфалии, стал бюргером в Любеке в
1332 г. под именем Иоганна ван Гусфельда. И только в 1341 г. он упоминается как Патерностермакер. Старая литература на этом основании считает, что
Wegemann G. Tabl. IV. S. 31-32; Regesten der Lübecker… Bd. II, № 714.
Peters E. Op. cit. S. 126-139.
3
Рентовладение – замаскированная ростовщическая кредитная сделка: заимодавец давал
нуждающемуся в деньгах известную сумму под залог недвижимости (дома, земли), получая ежегодно ренту определенного размера. Соотношение суммы, за которую продавалась
рента, и самой ренты есть величина процента с вложенного капитала. Для Любека середины XIV века она составляла 5-7%.
4
Regesten. Bd. I. № 262.
1
2
94
сам он и его сын были ремесленниками-обработчиками янтаря1, т.к. «патерностермакер» – изготовитель «Отче наш», т.е. тот, кто делает четки. Скорее
всего, И. Патерностермакер действительно начинал свою трудовую деятельность как ремесленник, что и объясняет его прозвище, ставшее затем фамилией. Не исключено, что он уже в Любеке порвал с ремеслом и стал торговцем, но, вероятно, именно эта ремесленная деятельность, предполагающая
наличие определенного капитала и связь с крупной транзитной торговлей,
сделала возможным проникновение И. Патерностермакера в купеческий,
высший слой в середине XIV века. Из записей в долговой книге он предстает
перед нами как купец с обширнейшими торговыми связями и деловыми отношениями. За период с 1345 по 1358 г. он один и вместе с другими купцами
59 раз фигурирует в кредитно-долговых операциях и как должник и как кредитор. И. Патерностермакер покупал в Лифляндии воск, меха и другие товары и переправлял их в Южную и Юго-Западную Германию (Нюрнберг,
Франкфурт). Судя по его кредитным обязательствам, в отдельные годы он
мог совершать сделки на сумму до половины миллиона сегодняшних немецких марок2.
Экономические успехи позволили И. Патерностермакеру достигнуть
высокого социального престижа, уважения в городской среде. Об этом свидетельствуют завещания любекских бюргеров, составленные в 50-60-е годы
XIV века. Завещание составлялось в присутствии свидетелей, как правило,
двух ратманов или двух уважаемых зажиточных бюргеров. Исполнителями
выступали душеприказчики выбранные завещателями и названные в завещании. Им передавался один из трех экземпляров документа, который и служил
основанием для выполнения распоряжений после смерти завещателя3. Каким
надо было обладать авторитетом, доверием, порядочностью, чтобы стать ду1
Deecke E. Die Hochverräter zu Lübeck im Jahre 1384. Lübeck, 1858. S. 4-5.
Brandt A. Die Lübecker Knochenhauer aufstände… S. 151.
3
См.: Никулина Т.С. Бюргерские завещания как источник по социально-культурной истории средневекового города (по материалам Любека) // Средневековый город. Саратов,
1991. Вып. 10.
2
95
шеприказчиком богатых купцов! Иоганн Патерностермакер пять раз назван в
завещаниях провизором (исполнитель завещания)1. А в одном из завещаний,
где душеприказчиком был И. Патерностермакер, было завещано его жене
Метеке самый большой серебряный Crap, их сыну – большой серебряный
нож, а их дочери – шесть серебряных ложек2. Свою дочь он выдал за купца
Иоганна Крукова, который стал его торговым партнером и умер раньше тестя
(1365). В своем завещании, составленном в мае 1361 года, Иоганн Патерностермакер оставляет большую сумму денег внукам: внучке Тезеке 50 марок, а
четырем внукам по 20 марок3.
Но, пожалуй, самым ярким фактом, свидетельствующим о высоком социальном положении и авторитете И. Патерностермакера в городе, было его
участие в 1362 году в споре со священником Иоганном ван дер Хелле, где он
выступил как представитель общины (с двумя другими бюргерами) вместе с
тремя бургомистрами и тремя членами совета4.
Но несмотря на то, что И. Патерностермакер относился к экономически
ведущему слою Любека, был одним из самых уважаемых бюргеров, состоял
в тесных личных и деловых отношениях с любекскими ратманами и бургомистрами, ни он сам, ни его потомки не были избраны в совет города.
XIV в. для любекского купечества был ознаменован не только расцветом торговой деятельности, но и большими изменениями в образе жизни.
Раньше ганзейские купцы были странствующими. Все свои торговые дела
вели сами. В XIV в. купец стал сидеть на месте в «бюро» в своем доме. Он
переписывался со своими коллегами, имел помощников, фрахтовал корабли
и поэтому мог вести дела сразу в нескольких местах. Именно к этому времени относится начало ведения городских книг Любека (Niederstadtbuch –
«Книга нижнего города», куда записывались долги любекских купцов, и
Oberstadtbuch – «Книга верхнего города» - записи об операциях с землей) и
Regesten. Bd. 2. №№ 478, 778, 770, 817, 919.
Ibid. № 770.
3
Regesten. Bd. 2. № 883.
4
Brandt A. Die Lübecker Knochenhauer aufstände… S. 153.
1
2
96
купеческих книг (Rechnungsbücher). Самой древней является деловая книга
любекского члена совета Х. Варендорпа (1330-1336), написанная на латыни1.
Это стало возможным в силу развития школьного образования в городе. В Любеке до середины XIII в. существовала только школа соборного капитула (Domschule),которая готовила исключительно клириков. В 1262 г. в
церкви св. Якова была основана вторая латинская школа, в дела которой
вмешивался городской совет. Но в 1300 г. совет города, несмотря на противодействие соборного капитула, основал в каждом из четырех церковных
приходов города элементарную школу и назначил учителей2. О практической
направленности образования в бюргерской школе дают представление образцы школьных упражнений по деловой переписке на восковых дощечках
(1370 г.). обнаруженных археологами. В них даются примеры конкретных
купеческих дел: 31 тонна вина высылается любекским купцом своему деловому партнеру; или рекомендация купцу, если он решит направиться в Тюрингию и Франкфурт для торговли сельдью и треской3.
Блестящим представителем любекского купечества в XV в. был Генрих
Касторп (1420-1480), выходец из Дортмунда, начавший свой путь купцом в
Брюгге. Женившись на дочери богатого любекского купца Энгельбрехта Фекингузена (племянник знаменитого Гильдебранта Фекингузена), он был принят в патрицианское общество. С 1472 г. Генрих Касторп бургомистр в Любеке. Со своим братом Гансом он вел типично ганзейскую торговлю между
Западом и Востоком через Любек. Он вез в Данциг. Ревель, Новгород фламандскую, голландскую и английскую шерсть, масло, южные фрукты, сало.
А обратным путем – воск, мех. Очевидно, в один из таких моментов, в 1476 г.
он и был остановлен между городами Стендаль и Зольтведель людьми курфюрста Фридриха Бранденбургского, которые отняли у него и других любек-
1
Dollinger Ph. Die Hanse. Stuttgart, 1966. S. 215-216.
2
Ibid.
3
Ястребицкая А.Я. Средневековая культура и город в новой исторической науке. М.,
1995. С. 311-312.
97
ских купцов, с которыми он состоял в «полной компании», четыре тюка сукна, 12 больших и 3 маленьких круга воска1.
Г. Касторп давал взаймы датскому королю 3000 марок под залог королевской короны. В 1465 г. начал покупку рент, капитал которых составил
14330 марок. Имущество Г. Касторпа можно оценить в 25 тыс. марок2.
Одним из самых выдающихся любекских купцов на протяжении всего
периода существования Ганзы был Юрген Вулленвевер, любекский бургомистр в 1533-1535 гг., оказавшийся в центре международных отношений на
Балтике, ганзейской политики, реформационного движения в самом Любеке,
трагичностью судьбы напоминавшего Т. Мюнцера.
Юрген Вулленвевер не принадлежал к старейшим фамилиям Любека.
Он происходил из уважаемой и состоятельной семьи, в конце XV в. переселившейся в Гамбург. Там в 1488 или в 1492 г. и родился Ю. Вулленвевер3.
После 1524 г. он переселился в Любек, т.к. по записи в любекской долговой
книге (Niederstadtbuch) он признал платежные обязательства, которые взял на
себя в 1518 г. в Гамбурге. Его жена Элизабет происходила из любекской фамилии Пинне4.
В Любеке Юрген Вулленвевер занялся крупной оптовой торговлей с
Новгородом, являясь членом Новгородфареркомпании. Эта компания принадлежала к тем объединениям купцов, для которых характерно обладание
монополией на торговые связи с определенной страной. В Любеке к концу
XIV в. их насчитывалось около 105. Самые богатые и предприимчивые в этих
компаниях образовывали верхушку непатрицианского купечества.
Среди членов этой купеческой компании Юрген Вулленвевер занял руководящее место: 6 января 1525 г. он вместе с двумя другими купцами был
LUB. XI. № 271.
Dollinger Ph. Die Hanse. S. 232-233.
3
Это дало основание некоторым историкам называть Вулленвевера «чужаком» и «иммигрантом». (Voachimsen P. Reformation als Epoche der deuschtschen Geschichte. München,
1951. S. 221.
4
Stephan W. Jurgen Wullenwever // Hansische Volkshefte. H. 17. Bremen, 1929. S. 11.
5
Dollinger Ph. Die Hanse. S. 213.
1
2
98
назван старшиной Новгородфарер, и в этом же году трое любекцев, среди которых был и Юрген Вулленвевер, приняли участие как представители любекского купечества в казни пирата Класа Книпхофа в Гамбурге1. Очевидно, уже
в это время он проявил себя как одаренный, смелый и мужественный человек. Не случайно у него было прозвище «адмирал», и ему была объявлена
награда от имени новгородской компании2.
Юрген Вулленвевер представлял собой самую предприимчивую, энергичную часть ганзейского купечества. Ликвидация ганзейской конторы в
Новгороде не снизила экономической активности Ю. Вулленвевеа. Он стал
членом судовладельческой компании. Об этой стороне его деятельности дает
представление сохранившаяся рукопись самого Вулленвевера от 29 марта
1533 г.3
Встречается имя Ю. Вулленвевера и в других документах: он выступал
в качестве поручителя в купеческих делах (8 мая 1528 г.)4, был ответчиком в
деле об «общем «долге» нескольких купцов от 10 января 1532 г.5
Профессиональная деятельность любекских купцов, неотъемлемую
сторону которой составляла опасность, связанная с дальними и рискованными плаваниями (зачастую купцы отплывали в торговые поездки вооруженными), позволяет отнести их к типу «новых людей», выдвигавшихся в торгово-финансовой области. Они отличались энергией, предприимчивостью,
смёткой и мужеством. «Этот социально-психологический тип уникален в мировой истории. Если Европа к концу средневековья вырвалась из ряда других
цивилизаций мира… и начала свою всемирную экспансию. Которая в конечном итоге коренным образом изменила весь лик нашей планеты…, то среди
тех, кто более всего способствовал осуществлению этого неслыханного, бес1
Friedland K. Das Wirtschaftspolitische Erbe Jürgen Wullenwevers // HGBll, 1971, 89. S. 33.
Stieda M. Aus der Zeit Jurgen Wullenwevers // Mitteilungen des Vereins für Lübeckische Geschichte. H. 5. Lübeck, 1893. S. 169.
3
Leverkühn A. Jürgen Wullenwever. Seine Handschrift und sein Bild in der Lübecker Stadtbibliothek. Lübeck, 1925. S. 13-15.
4
Lübecker Ratsurteile, Bd. III, № 95. S. 64.
5
Ibid. Bd. III, № 269. S. 181.
2
99
прецедентного исторического рывка… в первую очередь нужно назвать купцов»1.
§ 2. Ремесло. Цехи и межцеховые отношения. Возникновение новых
форм производства.
При всей важности ганзейской торговли, экономическое и социальное
развитие Любека в XIV-XVI вв. этим не исчерпывалось. Развито было и ремесло, как почти повсюду в Западной Европе, организованное в цехи (объединения городских ремесленников одной специальности). Возникновение
цехов в Западной Европе современные историки относят к X-XI вв., а фиксацию их статутов к XII – началу XIV вв.2 В Германии первые цехи возникают
в XII в. (сапожников в Вюрцбурге 1128 г., кёльнских ткачей постельного тика
1149 г., магдебургских сапожников 1152 г., мясников и пекарей в Гагенау –
1164 и т.д.)3, в Любеке много позже: в начале XV в. лишь 15 ремесленных
специальностей имели свои цеховые уставы4.
Об уровне развития ремесла в Любеке говорит упоминание в 1416 г. 96
профессий, многие из которых возникли в результате интенсивного процесса
специализации: например, в 1359 г. разделились шорники и кошелечники, в
1386 г. выделились скорняки; существовало деление среди мясников на продавцов мяса и забойщиков скота.
В количественном отношении цехи не были равнозначными. В головную группу (свыше 600 ремесленников) входили семь цехов: мясники, сапожники, кузнецы, портные, насчитывающие по 100 мастеров5, бочары – 80
мастеров, кожевники – 80 мастеров, пекари – 64 мастера. Вслед за ними шли
цехи, в которых было по 40-20 мастеров: обработчики янтаря, рыбаки, скорняки, ювелиры, шляпники, изготовители металлической посуды, свечники и
Гуревич А.Я. Средневековый купец // Одиссей. М., 1990. С. 129.
Харитонович Д.Э. Ремесло, цехи, миф // Город средневековой цивилизации Западной
Европы. Т. 2. М., 1999. С. 118.
3
Дживилегов А.К. Средневековые города в Западной Европе. Спб., 1902. С. 169.
4
Die älteren Lübeckischen Zunfrollen / Hrsg. Ch. Wehrmann. Lübeck, 1864.
5
Ibid. S. 190, 267-270.
1
2
100
др. Они объединяли около 400 ремесленных мастеров. Самую малочисленную группу (около 300 ремесленников) составляли цехи, насчитывающие по
10-12 мастеров: ножевщики, игольщики, пергаментщики, изготовители колес1 и др.
Но количеством мастеров не исчерпывалось значение и престиж ремесленных специальностей. Янтарщиков было не много, но их деятельность
основывалась на обработке главного богатства прибалтийских городов – янтаря. Из него делали украшения, церковную утварь, а главное – большое количество чёток. Не случайно, в самом Любеке их называли «патерностермахер», т.е. изготовители чёток, которые перебирали при чтении молитвы «Отче наш».
То же самое относится к рыбакам, которые занимались прибыльным
рыбным промыслом. Они ловили сельдь, пользующуюся высоким спросом во
всех городах Европы в силу большого числа постных дней. Областью их
промысла была, главным образом, южная оконечность Скандинавского полуострова – Сконе. Именно туда в огромных количествах вывозилась любекскими купцами соль Люнебургских солеварен (например, в 1492-1496 гг. было вывезено из Любека в Сконе, Данию, Шлезвиг-Гольштейн 3171 ласт соли)2. Основной формой организации ремесла был цех, но в XV – XVI вв. это
уже не классический цех XIII – XIV вв. В нем наметились предпосылки разложения.
О разложении цеха и зарождении новых форм производства и производственных отношений свидетельствует ряд моментов. Прежде всего такое
явление как совмещение профессий. В Любеке возник ряд судебных дел,
разбираемых городским советом, по поводу нарушения монополии одних цехов другими. Дела такого рода можно разделить на два вида: когда наблюдается превышение полномочий ремесленниками родственных специальностей
и когда сталкиваются ремесленники казалось бы далеких специальностей.
1
2
Brandt A. Die Lübecker Knochenhauer aufstände… S. 131.
Lübeckische Pfundzollicher von F. Bruns. См. Табл. I.
101
К первым относятся жалобы продавцов железа (stahlmenger) на мелочных торговцев, которые торгуют товарами из стали (Krämer) (12 мая
1482 г.)1; старейшин мясников (knockenhouwer) на забойщиков скота (kuter),
которые забивают волов и другой скот в своих домах, разделывают и продают в розницу, принося тем самым большие убытки мясникам (21 октября
1487 г.)2, спор 10 июля 1521 г. между старейшинами цеха сапожников (schumacker) и старейшинами починщиков обуви (scholapper)3. Были случаи, когда
целые цехи претендовали на привилегию заниматься другим ремеслом. Так,
21 января 1503 г. возникло дело между цехом изготовителей металлической
посуды (apengeter) и ременщиками (remensleger) из-за права изготовления
фонарей (luchten). Ременщики ссылались на право давности: уже в течение
30-40 лет они изготовляли фонари4. 22 марта 1511 г. спорили старейшины
продавцов кож (hudekoper) и старейшины изготовителей волосяных покрывал (harmakere) из-за права на продажу шерсти с павших животных5.
В этих случаях причина совмещения профессий, очевидно, в том, что
основная специальность перестала обеспечивать ремесленников и они вынуждены были браться за работу по совместительству.
Более интересны дела второго рода: 28 июня 1485 г. старейшины цеха
продавцов кож жалуются на Генриха ван Леннепе, который занимается и
торговлей шерстью (wantsnede) и скупкой кож (kopenschop)6. Аналогичное
дело было в 1505 г. у дубильщиков кож (loreren), которые жаловались на ножовщика (mestbereder) мастера Иллие из-за изготовления им ножен из кожи
(gherwendes van ledder), чем названный Иллие приносил ущерб цеху кожевников7.
Lübecker Ratsurteile, Bd. I, № 266, S. 175.
Ibid. Bd. 1, № 390. S. 243.
3
Ibid. Bd. 2, № 852. S. 458-459.
4
Ibid. Bd. 2, № 98, 100. S. 51-52.
5
Продавцы кож имели право покупать и продавать шкуры (ruware) животных, павших в
городе или привезенных в город крестьянами. – Die Lüb. Zunftrollen. S. 240.
6
Lüb. Ratsurteile, Bd. I, № 347. S. 220.
7
Ibid. Bd. 2. № 207. S. 114.
1
2
102
В этих спорах обращает на себя внимание фигура ответчика, противостоящая цеху, к которому он не принадлежит. Очевидно, этих людей можно
отнести к разряду предпринимателей. Они, кроме своей основной, «цеховой»
специальности, занимаются другим ремеслом, и, наверное, в значительных
масштабах, если наносят ущерб целому цеху. И еще: вряд ли эти люди занимались вторым ремеслом сами. Их функция заключалась скорее всего в раздаче сырья.
О социальной напряженности среди ремесленников, о ремесленной
конкуренции говорит большое число дел, внешне имеющих форму «соседского права» (Nachbarrecht). Они обозначаются в источнике как «unleidliche
Gewerbe», то есть ремесло, против которого могли возразить соседи из-за
опасности пожара, шума, запаха1. Это давно сложившееся «соседское право»
стало использоваться в конце XV – начале XVI в. против возникновения новых мастерских, заведений и т.п., то есть стало орудием борьбы ремесленников с конкуренцией.
Трудности анализа источников заключаются в том, что редко указывается, кто (по специальности) возражает против создания новых заведений;
называются «соседи», без чьего согласия городской совет не разрешает
функционирование вновь созданных заведений и мастерских.
Возражение соседей вызывает проживание угольщика (16 октября
1494 г.), варка меда (4 августа 1498 г.), сдача в найм дома бочарам (11 мая
1502 г.), чеканка золота (5 ноября 1529 г.)2, создание ткацкой мастерской (1
сентября 1491 г.), мыловарни (5 июня 1478 г.)3, но более всего – возникновение пивоварен (11 ноября 1489 г., 23 января 1497 г.)4 и трактиров (2 июля
1461 г., 26 апреля 1516 г., 13 ноября 1527 г.)5. В этих случаях мотивировкой
1
Ebel W. Bürgerliches Rechtsleben zur Hansezeit. Göttingen. Frankfurt. Berlin, 1954. S. 57.
2
Lüb. Ratsurteile, Bd. 1. № 623. S. 353; № 845. S. 461; Bd. 2. № 72. S. 38; Bd. 3. № 180. S.
121.
3
Ibid. Bd. 1. № 515. S. 304; № 211. S. 141.
4
Ibid. Bd. 1. № 455. S. 270; № 754. S. 414.
5
Ibid. Bd. 1. № 59. S. 38; Bd. 2. № 543. S. 279; Bd. 3. № 77. S. 51.
103
поведения соседей действительно могло служить опасение пожара, грязи,
шума.
Но из тех судебных протоколов, в которых есть указание на профессию
жалобщиков-соседей, выступают иные причины жалоб. 25 июля 1489 г. кузнец-медник Ганс Древенстеде жалуется совету на Петра Вульве, изготовителя металлической посуды (gropengeter)1. Известно, что ремесленники этой
специальности, в отличие от других изготовителей металлической посуды
(kannengeter, apengeter), использовали в качестве сырья медь2. Таким образом, жалоба кузнеца-медника была вызвана не боязнью шума (он сам производил его не меньше), а опасением иметь конкурента по сырью, а может быть
и по готовым изделиям.
Тот же мотив прослеживается и у пивоваров, проживающих на улице
изготовителей колоколов и «сообща жалующихся» (int gemene anclegeren) на
Корде Радемана, который хотел сделать пивоварню в своем доме (23 января
1497 г.)3.
Обращает на себя внимание жалоба соседей с Danckwardesgrowen (6
февраля 1494 г.) на Ганса Юнгена, живущего на Klingenberge, но устроившего в одном из домов на улице жалобщиков медницкую мастерскую (koppersmeden)4. Обычно ремесленник имел свою мастерскую в доме, где жил. В
данном же случае, очевидно, его заведение было или больших размеров или
еще одной мастерской, раз он помещал его на другой улице.
Наряду с возникновением нецеховых форм производства под покровом
цеха, наблюдается и возникновение их вне цеха. Это прежде всего относится
к явлению, получившему в исторической литературе название « вольный мастер» (Freimeister)5. Любекский городской совет имел право на предоставление работы нецеховым мастерам. Получивший такое разрешение на ремесло
Ibid. Bd. 1. № 435. S. 266.
Lüb. Zunftrollen. S. 225. f.
3
Lüb. Ratsurteile, Bd. 1. № 754. S. 414.
4
Lüb. Ratsurteile, Bd. 1. № 594. S. 340.
5
Wehrmann C. Op. cit. S. 65-66; Warncke J. Handwerk und Zünfte. S. 80.
1
2
104
не был членом цеха и мог не иметь учеников и подмастерьев. Возникновение
этого явления в Любеке относится к позднему средневековью, что вызвано, с
одной стороны, замыканием цеха, ограничением его твердо установленным
числом мастеров, а с другой стороны, – складыванием за рамками цеха предприятий нового предпринимательского типа. «Вольные мастера» упоминаются во многих уставах цехов Любека, возникших в XVI в. Естественно, что
цехи выступали против вольных мастеров и пытались им мешать. Например,
в статуте изготовителей металлической посуды (kannengetere) 1508 г. запрещалось frommet kannengeter делать посуду в городе или в городской округе
(lantwer)1.
Первое упоминание о «вольных мастерах» историки относят к началу
XVI в. (К. Верманн – к 1519 г., И. Варнке – к 1500 г.)2. Но записи решений
любекского совета позволяют говорить о более раннем возникновении этого
явления. 24 апреля 1475 г. старшина бочаров (bodeker) и весь цех пожаловались совету Любека на бондаря (bender) Гартиха Хольсте, так как он и его
подмастерье своей работой наносят ущерб их цеху, на что бондарь ответил,
что он имеет разрешение от совета3.
Ременщик Петер Бенедиктус получил в 1500 г. особое пожалованье от
совета делать ремни «на русский манер» (vorlent remen uppe de ruschen wise
to maken), которое было записано в городскую книгу. А в 1502 г. на него пожаловался цех ременщиков (remensleger) из-за превышения полномочий:
очевидно, он делал ремни не только разрешенного образца4.
Интересным является судебное дело от 5 сентября 1524 г. Старейшины
торговцев сукном (wantschnieder) жалуются на Германа Гутенборга, своего
члена цеха, который, вопреки уставу их цеха, варит любекское пиво, принося
тем самым убытки торговцам сукном; ответчик сказал, что он делал это с
1
Lüb. Zunftrollen. S 246 f.
Wehrmann C. Op. cit. S. 65-66; Warncke J. Op. cit. S. 80.
3
Lüb. Ratsurteile. Bd. 1. № 169. S. 115.
4
Ibid. Bd. 2. № 86. S. 45.
2
105
разрешения совета1. В предшествующих делах ответчиками были люди не
принадлежащие ни к какому цеху. Здесь же разрешение от совета на занятие
другим ремеслом получил член другого цеха.
Документы не дают, к сожалению, материала для анализа отношений,
которые возникали в мастерских «вольных мастеров». Но можно предположить: раз они возникали вне цеха и его ограничений, без обязательного присутствия учеников и подмастерьев, очевидно работа выполнялась по найму.
И сама фигура «вольного мастера» не укладывается в привычные контуры
средневекового ремесленника. Это были богатые люди предпринимательского типа. Только учитывая это, можно понять, почему городской совет Любека предоставлял им право заниматься ремеслом вне рамок того или иного цеха.
Записи решений любекского совета имеют и прямые свидетельства
возникновения новых форм производства в ремесле Любека в последней четверти XV – первой четверти XVI вв. В источнике они назывались: vreje kunst,
vorlecht, Verlag – свободное мастерство, скупка, авансирование. 31 июля
1475 г. старшина кузнецов с членами своего цеха предстали перед советом и
пожаловались на Хинрика Хагелькена, жителя Любека, из-за того, что он завел медеплавильню (kupferhütte) в Везенберге, которая приносит ущерб их
цеху. Интересно, что этот Х. Хагелькен имел еще одну медеплавильню в нескольких километрах от Любека, в Ольдесло. Совет Любека принял решение,
по которому ответчик не мог держать медеплавильню ни в Везенберге, ни в
Ольдесло2.
В Везенберге же в 80-е гг. XV в. Вильгельм Занде и Петер Пинне основали «vorlecht» и продавали квасцы (alluen) и краску (varwe), а также делали
в Везенберге rothlasch (кожа красного цвета), чем вызвали неудовольствие
любекских кожевников (10 июня 1483 г.)3. Очевидно, основанное в ВезенберIbid. Bd. 2. № 1033. S. 569.
Lüb. Ratsurteile. Bd. 1. № 178. S. 121.
3
Ibid. Bd. 1. № 296. S. 192.
1
2
106
ге предприятие было довольно сложным производством. Кожевники данной
специализации работали только с овчиной (Schaffell), изготовляя обработанную квасцами кожу красного и белого цвета1. Названные предприниматели
продавали (может быть раздавали) и квасцы, и краску, и rothlasch. Так же, как
и в предыдущем деле, совет предписал ликвидировать данное предприятие.
Интересный пример новых отношений в книготорговле и переплетном
деле дает нам жалоба мастеров переплетчиков на книготорговца (bokevorer)
Иоганна Эблера. Раньше они переплетали ему книги, а теперь он привлек
двух чужих подмастерьев (twe vremde gesellen), которые переплетают и чужие книги, принося тем самым большие убытки жалобщикам2. Ясно, что
книготорговец прежде пользовался услугами названных мастеров, которые
работали у себя, а в 1483 г. основал переплетную мастерскую, используя
труд «чужих», то есть не любекских подмастерьев. Очевидно, это был наемный труд.
Нецеховые формы возникали и в производстве канатов, веревок для
парусов. В 1486 г. членами цеха канатчиков (reepsleger) совету была подана
жалоба на Маркуса Зассена, нанявшего подмастерьев (knecht) из Локфельда.
Они изготовляли канаты, принося ущерб цеху канатчиков. На это ответчик
сказал, что он не зависим от цеха (idt ene vrye kunst) и поэтому может нанять
подмастерьев. Совет же решил, что Зассен должен уволить подмастерьев ко
дню рождества святой Марии (8 сентября): решение было принято 15 августа3.
Вне любекского цеха изготовителей металлической посуды (kannengieβer) возникло производство в 1488 г. в деревне Моислинг, чьи kannengieβer составили серьезную конкуренцию любекским4.
1
Lüb. Zunftrollen. S 388.
Lüb. Ratsurteile. Bd. 1. № 304. S. 195.
3
Ibid. Bd. 1. № 366. S. 230.
4
Edel W. Bürgerliches Rechtsleben. S. 74.
2
107
О своей «свободе» (he eynen fryen hoff) изготовлять бочки (tunne),
крючки для котлов (hele), четверти (verendele) заявил любекскому совету
Яспар Боемхоувер в ответ на жалобу цеха бочаров от19 марта 1522 г.1
Самым ярким примером возникновения в Любеке новых форм производства, отличающихся от цеховых, явилось дело о продаже красильни в апреле 1505 г. Даже чисто внешне этот судебный спор отличается от других.
Очевидно, для самих любекцев дело было настолько необычным, что они посвятили ему несколько судебных заседаний (1 апреля и 22 апреля 1505г.)2.
Были запротоколированы подробные показания четырех свидетелей, среди
которых двое являлись членами совета. Иоганн Буцель, любекский бюргер,
заключил в 1501 г.3 договор с Иоганном ван Акеном, своим прежним служащим (olden dener), по которому ван Акен продал ему красильню (varwerige),
красильные чаны (varwe ketel), две трамбовки (twe ramen), три ушата (dre
kuwen), стол (eine tafelen) и все, что принадлежало к красильне и необходимо
было для изготовления сукон (laken)4 за 65 любекских марок, которы Акен
должен был получить в два срока: один в середине лета, другой – осенью.
Акен обязался никому не продавать и не сдавать в наем (nemende to vorkopende noch to vorhurende) дом на Коберге, в котором он жил. Затем Буцель
снова взял Акена к себе на службу, предоставив стол, постель, одеяло (frye
kost, unde kamer,bedde unde slaplaken) и в качестве денежной платы (vor syn
loen) 65 любекских марок ежегодно. Каждый мог расторгнуть договор в течение 3 месяцев. Четыре года спустя договор, очевидно, был расторгнут, так
как Буцель 1 апреля 1505 г. подал жалобу любекскому совету на своего бывшего служащего Акена, у которого он купил красильню с условием, что тот
не будет больше заниматься ремеслом. Акен же утверждал, что он «не продавал умения красить» (nicht de kunst des warwens vorkoft to hebbende). Акен
опять занялся ремеслом, чему и воспротивился Буцель. Совет решил обраLüb. Ratsurteile. Bd. 2. № 928. S. 505.
Ibid. Bd. 2. № 200, № 204. S. 109, 111.
3
Ibid. S. 111-113.
4
Это местные грубые сукна, идущие, в основном, на экспорт.
1
2
108
титься к свидетелям этого договора, из показаний которых от 11 апреля
1505 г. стали ясны его условия. 22 апреля совет собрался вторично и вынес
решение: так как Иоганн ван Акен красильню передал (avergegeven hefft), то
он не может больше заниматься крашением в Любеке.
Прежде всего обращает на себя внимание то, что речь идет не о мастерской цехового ремесленника. Это была продажа предприятия, не связанного
с цехом. И продавец и покупатель – новые люди. И прежде всего – Акен. Он
раньше служил у Буцеля, потом стал самостоятельным мастеромкрасильщиком, но в силу каких-то обстоятельств был вынужден продать
свою красильню и наняться, именно наняться, к Буцелю. Об этом говорят
условия договора, заключенного между Буцелем и Акеном после продажи
красильни. Профессия Буцеля не указана. Но по тому, что у него служил красильщик, и по тексту договора 1501 г. о том, что ему было продано «все, что
принадлежало к красильне и необходимо было для изготовления laken»,
можно судить, что он был сукноделом. К сожалению, источник не указывает,
кто работал в мастерской Буцеля и в приобретенной им красильне Акена.
Характер отношений между Буцелем и Акеном позволяет предположить, что
здесь мог использоваться труд и других наемных рабочих.
Таким образом, анализ данных источников о нецеховых, предпринимательских формах производства в Любеке показывает, что металлургическое,
канатное производство, обработка кож и производство красок для них, переплетение книг, бочарное, сукнодельческое производство, изготовление металлической посуды было связано с широким рынком. Производство канатов
и бочек обслуживало потребности любекской торговли, известной своими
масштабами1. Сукно, металлическая посуда, кожи были предметом экспорта
Любека в другие районы Германии и соседние страны. Металлургическое и
книжное производство, наряду с экспортом, обслуживали внутренние потребности Любека и его окрестностей.
Объем одной только балтийской торговли Любека в 1492 г. равнялся 600 тыс. марок
(Dollinger Ph. La Hanse. P., 1964, p. 269).
1
109
Местом возникновения новых форм производства стал не столько Любек, сколько его окрестности, где, естественно, отсутствовала цеховая регламентация. Это Везенберг, Ольдесло, деревня Моислинг. Интересно отметить,
что хотя эти предприятия возникали вне Любека, но продукцию они сбывали
на его рынке, так как жалобщиками выступали цехи Любека. Очевидно, капиталы тоже шли из Любека, так как ответчики часто являются любекскими
бюргерами.
Судьба предпринимательских форм производства в Любеке во многом
зависела от патрицианского городского совета. Его политика по отношению
к цеховому ремеслу и нецеховым формам была сложной и противоречивой.
С одной стороны, совет давал вольным мастерам разрешение на свободное
ремесло, а с другой стороны, он же категорически выступал против нецеховых предпринимателей. Политика городского совета по отношению к ремесленной массе определила как характер социальной борьбы в Любеке начала
XVI в., так и ее итоги.
Характерной чертой позднесредневековой цеховой системы в общеевропейском масштабе является возвышение одних цехов над другими и подчинение первыми вторых либо в экономическом либо в политическом плане,
обусловленное ростом производительных сил, расширением производства и
проникновением в цех торгового капитала1, но также и – накоплением зачаточных капиталов внутри цехов, зарождением элементов капиталистической
эксплуатации под покровом цеховых уставов. Этот процесс имел место и в
Любеке, где в первой трети XVI в. происходит деление на «большие» и «малые» цехи. Выделяются четыре «больших цеха» кузнецов, портных, пекарей
и сапожников, которые подчинили себе 72 малых цеха2 (такое деление сохранилось до 1898 г.)3. Эти две группы цехов стали занимать в Любеке различное общественное положение. В 30-е годы XVI в. любекский совет при
См.: Стоклицкая-Терешкович В.В. Основные проблемы… С. 200-201.
Melle J. Gründliche Nachricht. S. 125.
3
Brandt A.v. Lübecker Knochenhauer Aufstände. S. 133.
1
2
110
решении важных городских дел созывал старшин только четырех названных
больших цехов1. Примером также может служить императорский мандат от
10 октября 1530 г. по поводу введения лютеранства и выборов бюргерского
комитета»64» в Любеке. Он был обращен к совету «64», общине, крупным
купеческим объединениям и четырем большим цехам Любека (oken de veer
grote amten Lübeck)2.
К цеху кузнецов относились наряду с мечниками, латниками, панцирщиками также цирюльники, обработчики янтаря, переплетчики книг, монетчики, стекольщики, золотых дел мастера, перчаточники, шляпники, ящичники и др.
К большому цеху портных относились банщики, обручники, ременщики-поясники, изготовители волосяных покрывал, кожевники, скорняки, кошелечники, изготовители стульев, жестянщики, горшечники и др.
К «большому» цеху сапожников относились изготовители высококачественных кож, строители, рыбаки, гребенщики, шорники, веревочники и т.д.
Пекари включали около 20 других ремесленных специальностей: бочаров, щеточников, красильщиков, изготовителей металлической посуды, свечников, мясников, башмачников, забойщиков скота, сыромятников и др.3
К сожалению, источники не содержат объяснения причин выделения
названных четырех цехов. Но нам представляется, что причинами могли
быть следующие факторы. Цехи в Любеке на протяжении XIII-XV вв. зависели от патрицианского совета, но в XVI в., очевидно, настолько усилились,
что совет не мог их больше игнорировать и чтобы не иметь дела с массой городских ремесленников. сделал представителей кузнецов, сапожников, портных и пекарей полномочными от имени всех цехов Любека решать наиболее
существенные вопросы городской жизни (источники упоминают именно эти
случаи). Выбраны же были, конечно, цехи самые крупные и богатые: цехи
1
Asch J. Rat und Bürgerschaft in Lübeck 1598-1669. Lübeck, Schmidt-Romhild, 1961. S. 23.
Ausführliche Geschichte. S. 94.
3
Melle J. Op. cit. S. 125-127.
2
111
кузнецов, портных, сапожников насчитывали по 100 мастеров, цех пекарей –
64, в то время как другие цехи имели по 10-20 мастеров1. Усилению социально-экономической роли этих четырех цехов в жизни города в позднее средневековье способствовало и то, что, возможно, в них шел процесс капиталистического перерождения. Ведь подчинялись большим цехам прежде всего
цехи родственных специальностей. Например, «большому» цеху кузнецов –
цехи металлообработки: мечники, латники, панцирщики, монетчики, золотых
дел мастера; «большому» цеху портных – изготовители волосяных покрывал,
скорняки и т.д. В таком случае возможны были отношения экономического
господства и подчинения между цехами, возникающие в процессе проникновения купеческого капитала в средневековое ремесло. А может быть анализируемый факт был свидетельством другого - широкого вовлечения городского ремесла в оптовую торговлю на Балтике, которой стали заниматься четыре «больших» цеха. Но в любом случае данное явление говорит о сильной
межцеховой дифференциации, о разложении цеховой структуры.
В XV в. положение в немецком, и в том числе в любекском цехе сильно
меняется. В связи с ростом товарного производства и обмена происходит
расслоение населения не только в городе, но и в деревне. Наряду с зажиточным крестьянином появляются малоземельные и безземельные крестьяне,
которые бегут из деревни не только от феодального гнета, но и от малоземелья. И если раньше в Германии этот поток поглощался, хотя бы частично,
колонизацией заэльбских областей, то с завершением их колонизации в
XIV в. усиливается крестьянский поток, направляющийся в города. В условиях средневекового рынка это приводило к увеличению конкуренции среди
ремесленных мастеров, которые принимают все возможные меры не только
для затруднения доступа в цех новых членов, что касалось, прежде всего,
подмастерьев, но и лишения права быть членом цеха самих ремесленных мастеров. Для устранения конкурентов использовались прежде всего цеховые
нормы приема и, в частности, требование для члена цеха быть законнорож1
Brandt A.v. Op. cit. S. 131.
112
денным1, что выходцам из деревни нелегко было доказать. Под этим предлогом цех уздечников в 1546 г. не хотел взять в ученики сына Гаусмана из Зарова2. Аналогичный акт относится к 1548 г. (28 апреля). Для этого использовалась утрированная идея «цеховой благопристойности». Так, в октябре
1472 г. старейшины цеха портных-починщиков пытались изгнать члена своего цеха Ганса Штаена, который хотел взять замуж девушку, пользующуюся
дурной славой3. Аналогичное обвинение было предъявлено 12 декабря
1517 г. и старейшинами мелочных торговцев Хинриху Доббину4. 10 сентября
1496 г. цех льноткачей объявил своего собрата Гейне Брунса «недостойным
их цеха» из-за того, что его жена купила ягнят, разделала их и, очевидно,
продавала5.
Цехи пользовались и смертью мастера, чтобы сократить число своих
членов, не допуская к занятию ремеслом вдову умершего. Так пытались поступить старейшины цеха изготовителей металлической посуды 15 апреля
1513 г.6 Поводом для непринятия в цех нового члена было и то, что раньше
мастер не работал в Любеке, как, например, токарь по дереву Герман Нат 7.
Старейшины цехов использовали и другие методы борьбы.
В последней четверти XV в. и в первой четверти XVI в. любекские цехи перестали быть организацией, соответствующей идеалу равенства, утверждаемого цеховыми статутами. В них наблюдается неравенство между верхушкой цеха, старшинами и рядовыми членами. Отчетливо это проявилось в
распре между старейшинами цеха мясников и «молодыми мясниками», которые жаловались совету в сентябре 1484 г., что старейшины в течение долгого
времени владеют рядом привилегий (30-50 лет): получают четыре раза в год
к праздникам по марке, 9 батраков к воскресенью, а в рабочие дни – вместо
1
«echt und recht»
Lüb. Ratsurteile. Bd. III.
3
Ibid. Bd. I. № 146. S. 99.
4
Ibid. Bd. II. № 604. S. 313.
5
Ibid. Bd. I. № 737. S. 406.
6
Ibid. Bd. II. № 432. S. 219.
7
Ibid. Bd. I. № 470. S. 283.
2
113
4-х барашков – 8. жалобщики требовали, чтобы эти привилегии были уничтожены1.
Старейшины цехов использовали различные методы борьбы с недовольными членами цехов: не только указанное выше объявление мастера
«недостойным цеха», но и обращение за помощью к городскому совету. Так,
старейшины цеха мясников жалуются в 1475 г. совету на члена своего цеха,
который «непослушен», и они просят совет издать предписание о наказании
нарушителя, и совет решает, чтобы члены цеха мясников за нарушение статутов цеха платили совету 1 люб. шиллинг, а цеху – 6 люб. пфеннигов2. К
нарушителям цеховых уставов применялся даже бойкот3.
Но процесс «замыкания цехов» особенно тяжело отразился на положении подмастерьев. Причем в Любеке эта тенденция обозначилась четче, чем
в других городах Германии4. Это касается прежде всего усложнения перехода подмастерьев в мастера. Цеховые статуты Любека, зафиксированные
именно в последней трети XV в. и первой трети XVI в., предписывают обязательный срок безупречной работы в качестве подмастерья, материальные затраты на угощение мастеров и различные взносы, и изготовление шедевра.
Но кроме этих описанных в нашей литературе требований5, к любекским
подмастерьям XVI в. цехи стали предъявлять еще и требование обязательного предоставления «служебного письма» (denstbreve), т.е. своеобразной характеристики с прежнего места службы. Так, 29 января 1505 г. возникло дело
между Гансом Смеде, подмастерьем кузнецов и старшинами цеха кузнецов
Любека из-за потери им такого письма6. А из решения совета Любека от 6
мая 1517 г. в деле между гамбургскими и любекскими пекарями узнаем, что
подмастерья пекарей в вендских городах должны предоставлять «служебное
Ibid. Bd. I. № 326. S. 207-208.
Ibid. Bd. I. № 170. S. 315-316.
3
Ibid. Bd. II. № 757. S. 400-401.
4
Стокликдая-Терешкович В.В. Очерки по социальной истории… С. 115.
5
См.: Стокликдая-Терешкович В.В. Указ. соч.; Полянский Ф.Я. Очерки социальноэкономической политики цехов в Западной Европе XIII – XV вв. М., 1952.
6
Lüb. Ratsurteile. Bd. II. № 205. S. 113.
1
2
114
письмо» от совета города (!), где они служили1. А в 1526 г. съезд изготовителей металлической посуды шести вендских городов (Любек, Гамбург,
Висмар, Люнебург, Росток, Штральзунд) потребовал, чтобы подмастерье
предъявил «служебное письмо» из вендского города, где он работал последние полгода. Если же перед этим он не состоял на работе в таком городе, то
должен уплатить 2 гульдена2.
С 1540 г. подмастерье скорняка не мог быть принят в Любеке, если он
имел «свой огонь или дым» в Дании, Швеции или Норвегии3. Очевидно, в
этих условиях подмастерье превращается в платного работника, т.к. не будучи принят в цех, он мог найти себе работу как наемный работник.
Как к мастерам, так и к подмастерьям с большой строгостью применялось понятие цеховой благопристойности. В 1502 г. Алберде Шмулленкамре,
подмастерье мясников, был объявлен недостойным цеха из-за связи с девушкой. Цех распространил это положение на всех подмастерьев4.
Изменения в положении любекских подмастерьев в конце XV в., связанные с процессом «замыкания цехов», привели к обострению противоречий внутри цеха, что вызвало к жизни союзы подмастерьев. Судя по документам, они назывались компаниями. В 1530 г. любекскому совету жалуется
ростокский изготовитель металлической посуды от имени своего цеха на
компанию того же цеха в Любеке5. Что речь идет об организации подмастерьев, говорит упоминание в жалобе мастеров наряду с компанией, т.е. в эту
организацию мастера не входили. Более отчетливо это прослеживается в деле
от 17 июня 1531 г. Совету Любека жалуются 4 мастера плотников на «компанию цеха плотников», которые самовольно открыли цеховую кружку для
Ibid. Bd. II. № 575. S. 297.
Die älteren Zunfturkunden der Stadt Lüneburg. XIV. I. S. 117.
3
Ibid. XXI. 6. S. 180.
4
Lüb. Ratsurteile. Bd. II. № 75. S. 39.
5
Ibid. Bd. III. № 220. S. 147
1
2
115
сбора денег и похитили 5 гульденов, и поэтому компания не достойна цеха.
Это решение поддержал и совет1.
Средством борьбы мастеров с недовольными подмастерьями и их союзами стали межгородские объединения мастеров той или иной специальности2. Первые такие объединения появились в XIV в. (в 1321 г. заключили соглашения бочары шести вендских городов – Любека, Гамбурга, Ростока,
Висмара, Штральзунда, Грейфсвальда, в I половине XIV в. кузнецы этих же
городов). И на протяжении XIV и I половины XV вв. был заключен ряд соглашений между бочарами, изготовителями металлической посуды, ювелирами, ткачами, обручниками вендских городов. Предметом обсуждения были
вопросы, связанные с качеством сырья, добротностью изготовленной продукции, размером бочек и т.д.3
Но межгородские соглашения мастеров, возникшие в конце XV и начале XVI вв., отличаются от предыдущих рядом черт. Прежде всего своей социальной направленностью: на первом месте везде стоят вопросы о подмастерьях и местом соглашения мастеров вендских городов становится почти
исключительно Любек. Цель этих соглашений была четко сформулирована в
1540 г. красильщиками и скорняками Любека, Гамбурга, Люнебурга, Ростока, Штральзунда, Висмара: «… чтобы подмастерьев наших цехов держать в
принуждении, повиновении и послушании…»4. Эти факты говорят о коренном изменении внутрицеховых отношений.
Прежде всего беспокойство мастеров вызывали такие явления как бегство и бродяжничество подмастерьев. Об этом говорит соглашение башмачников Любека, Ростока и Висмара 1486 г.5 и соглашение мастеров того же
Ibid. Bd. III. № 249. S. 168.
Одной из первой в нашей литературе на это явление обратила внимание Н.Г. Подаляк в
своей диссертации.
3
Hofmeister A. Die Amtsrecesse… S. 201; Drangendorf E. Die älteste Vereinbarungen… S.
190; Stieda W. Hansische Vereinbarungen. S. 101 f.
4
«…Umme de gesellen unser ambte to vele let by dwange tucht und gehorsam to beholden…» –
Zunfturkunden der Stadt Lüneburg. S. 179.
5
Amtsrecess der Klippenmacher… von 1486. S. 154.
1
2
116
цеха в 1527 г. с присоединившимся к ним Люнебургом1, которые предусматривают совместные действия против подмастерьев, которые либо убежали со
службы от своих хозяев, либо бродяжничали2.
Главной мерой, которая пресекала бы побеги подмастерьев, стало уже
упоминавшееся требование рекомендации с места прежней службы. Оно повторяется во многих соглашениях: башмачников 1486 г., изготовителей металлической посуды Любека, Гамбурга, Ростока, Люнебурга 1526 г., портных
Любека, Гамбурга, Люнебурга 1527 г.3 Другим средством борьбы с подмастерьями было допущение в цех только тех подмастерьев, чья служба последнее время проходила в вендских городах (указанные договоры 1486 г., 1526,
1527, 1540 гг.).
Кузнецы вендских городов, собравшиеся 23 мая 1494 г. в Любеке, запрещали своим мастерам прием в мастерскую беглых подмастерьев, угрожая
в противном случае уплатой штрафа4. Эти соглашения свидетельствовали о
широте бегства подмастерьев и разложении цеховой структуры в вендских
городах и в том, чиле в Любеке. Межгородские соглашения регулировали и
вопросы жизни и быта подмастерьев. Соглашение красильщиков и скорняков
1540 г. Любека, Гамбурга, Люнебурга, Ростока, Висмара предусматривало
штраф в 1 бочку пива для подмастерьев, которые в течение 14 дней будут отдыхать больше, чем одно воскресенье, а если, кто из подмастерьев в течение
14 дней уйдет без разрешения в пивную, то его мастер должен будет из его
заработной платы вычесть 1 люб. шиллинг5.
1
Zunfturkunden der Stadt Lüneburg. S. 173-174.
Amtsrecess der Klippenmacher vom 1486. S. 154; Zunfturkunden der Stadt Lüneburg. S. 173174.
3
Zunfturkunden der Stadt Lüneburg. S. 117, 215.
4
Die Lübeckischen Zunftrollen. S. 446.
5
Zunfturkunden der Stadt Lüneburg. S. 179.
2
117
Соглашение портных Любека, Гамбурга, Люнебурга 1527 г. запрещало
подмастерьям носить разноцветное платье; они должны были носить такое,
которое предписывал старый обычай1.
За этими, казалось бы, «мелочами» скрываются очень существенные
изменения в отношениях производства. Фактически речь идет о складывании
новых форм эксплуатации подмастерьев. Их нанимают на тяжких условиях:
воскресенье дают через две недели, не разрешают отлучаться в пивную в течение 14 дней, которые представляют собой рабочую неделю. Это хуже, чем
наемный труд, т.к. существует и используется цеховое принуждение, в силу
чего труд подмастерьев превращается в полупринудительный. Требование
ношения подмастерьями платья определенного цвета имело целью полное
подчинение подмастерьев, используя опять-таки цеховые нормы. В этих
условиях становится понятной и борьба мастеров против бегства подмастерьев. Зачем было мастерам гоняться за беглыми? Не проще ли нанять других
платных работников? Именно цеховые правила помогали мастерам больше
эксплуатировать собственных подмастерьев. Перед нами начало внутрицехового антагонизма: мастер – подмастерье.
А.А. Сванидзе, изучавшая наемный труд и трудовую этику в ремесленных цехах Швеции, отмечает общеевропейскую закономерность в перерождении средневекового цеха: «В наиболее развитых странах Западной Европы,
где цеховые общности в городах сложились достаточно рано и повсеместно,
они уже с XIV в. стали трансформироваться, приобретая раннекапиталистические черты в области производства, трудовых и личных отношений, этических установок»2.
Это же подтверждают и современные исследования по позднесредневековому цеху, в частности, в Англии3.
1
Ibid. S. 215.
Сванидзе А.А. Наемный труд и трудовая этика в ремесленных цехах Швеции: уставные
принципы // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. М., 1999. Т. 2. С. 166.
3
Хомутова Е.А. Судьба ремесленных гильдий в Англии XVI века. Дисс…. канд. ист. наук.
Саратов, 2001.
2
118
ГЛАВА IV. СОЦИАЛЬНЫЕ КОНФЛИКТЫ В ЛЮБЕКЕ В XIV-XV ВВ.
XIV век принес много изменений, прежде всего в политическое развитие Германии, где в результате принятия «Золотой Буллы» в 1356 г. утвердился принцип территориализации и в общегосударственном масштабе была
утверждена по отношению к городам политика, отдающая их в руки крупных
территориальных князей. Но это не помешало северо-немецкому союзу городов – Ганзе укрепить свое положение, что произошло в ходе войны с Данией,
которая закончилась победоносным Штральзундским миром в 1370 г., который повлек за собой расцвет ганзейской торговли и рост торговых прибылей
ганзейских купцов. С 1369 г. по 1378 г. доходы ростокских купцов в среднем
увеличились примерно на одну треть, любекских – на две трети, а штральзундских – в два раза1.
Изменилось и положение Любека, который из имперского города Северной Германии превратился в политического главу Ганзы. 70-е годы XIV в.
– годы дипломатической, финансовой и военной активности Любека, возросшего политического могущества города. Теперь Ганза, а вместе с ней и
Любек выступают как важная политическая сила на Севере Европы, с которой должны были считаться и германские власти. В этом плане очень показательны взаимоотношения Карла IV и Любека, которые были отмечены беспрецедентными явлениями.
Чешский король из династии Люксембургов Карл IV, став в 1347 г.
германским императором, стремился создать обширную наследственную монархию в Центральной Европе. Он ощущал себя «наследником и продолжателем всех величайших христианских правителей – от римского императора
Константина до франкского императора Карла Великого»2. Различными путями (скупка, брачные союзы и т.д.) он приобрел часть Верхнего Пфальца,
Подаляк Н.Г. Социально-политическая борьба в городах вендской Ганзы в XV в. // СВ.
М., 1992. Вып. 55. С. 149.
2
Смирнова Е.Д. Резиденция императора Карла IV Люксембурга и его художественное
окружение // Королевский двор в политической культуре средневековой Европы. М., 2004.
С. 456.
1
119
ряд земель в Тюрингии и Саксонии, нижние Лужицы, а в 1373 г. – Бранденбург (приобретенный у сыновей Людовика Баварского, предшественника
Карла IV на императорском престоле)1. Приобретение Бранденбурга придвинуло владения люксембургского дома к Северной Германии, где большим
влиянием пользовался Любек. Именно возросшим политическим могуществом города и интересами люксембургского дома можно объяснить беспрецедентные акции со стороны короля по отношению к Любеку. 23 марта
1374 г. император Карл IV пожаловал городу грамоту2, в которой он называл
бургомистров Любека своими полномочными представителями во всех делах
защиты и сохранения мира в стране и по которой любекские бургомистры
имели право и уполномочивались во всей области империи всех нарушителей мира преследовать, хватать, судить. По содержанию эта грамота единственная в немецкой истории3. Она не только оправдывала все полицейские ,
военные и правовые акции Любека по сохранению мира на суше и на море,
но также противоречила XI статье Золотой Буллы, которая предоставляла и
гарантировала исключительное право юрисдикции немецким территориальным князьям4.
Более того, спустя полтора года в октябре 1375 г. Карл IV посещает
Любек. Со времен Фридриха I, т.е. 200 лет, ни один немецкий император не
бывал в Любеке. Император преследовал политические цели: хотел заручиться поддержкой северонемецких Балтийских городов во главе с Любеком
при выборе на датский престол угодного ему кандидата (король Вальдемар
был при смерти), используя их право по Штральзундскому договору на участие в выборах наследника Вольдемара.
Десятидневное пребывание императора в городе превратилось в блестящее празднование, оставившее большой след у современников и историКолесницкий И.Ф. «Священная римская империя»: притязания и действительность. М.,
1977. С. 185.
2
Urkundenbuch der Stadt Lübeck. Lübeck, 1843. Abt. 1. Th. 4. № 222.
3
Brandt A. von. Lübeck und Lübecker vor 600 Jahren. Studien zur politischen und Sozialgeschichte // ZVLGA. 1978. Bd. 58. S. 12.
4
Die Goldene Bulle. Weimar, 1978. S. 63-64.
1
120
ков1. Въезд императора в город напоминает Ахенские коронационные въезды, описанные М.А. Бойцовым2. Любекские патриции приготовили ему и его
свите сердечный прием. Два бургомистра вели лошадь императора, два члена
совета – лошадь императрицы, восемь патрициев несли балдахин, остальные
патриции следовали в блестящем шествии наряду со свитой императора, которую образовывали архиепископ Кёльнский, герцог Мекленбургский, маркграф Бранденбургский и др. Дни пребывания императора были наполнены
зваными обедами и рыцарскими играми3.
Этот визит имел и реальные последствия для города: император пожаловал ратманам Любека титул «Herren» и советы четырех городов получили
право заседать в совете императора и иметь в нем голос.
Внешнеполитические
успехи
Ганзы
и
Любека
сопровождались
обострением социальных противоречий в ганзейских городах. Не случайно,
что вслед за победоносным Штральзундским миром 1370 г. начались столкновения в городах: 1370 г. – в Кёльне, 1374 г. – в Брауншвейге, 1375-1376 гг.
– в Гамбурге, 1380-1384 гг. – в Любеке, 1391 г. – в Штральзунде и т.д.
Несмотря на многообразные различия между ганзейскими городами,
которые определялись величиной города, его правовым статусом, устройством, экономической структурой, социальным и этническим составом населения, существовали общие противоречия в социальном и внутриполитическом развитии ганзейских городов.
Этим общим было то, что развитие экономической основы ганзейских
городов – ремесла и торговли – имело определенные социальные последствия, прежде всего возрастание роли средних слоев населения (купечества,
ремесленников) в хозяйственной жизни, что породило их стремление участ1
Petersen J.F. Lübeckische Patriziat. Ein Beitrag zur Geschichte unserer Verfassung // Lübeckische Blätter, 1827, № 15. S. 95; Deecke S. Historische Nachrichten von dem Lübeckischen
Patriziat // Jahrbücher des Vereins für meklenburgische Geschichte und Alterhumskunde. 10 jg,
Schwerin, 1845. S. 58.
2
Бойцов М.А. Накануне. Ахенские коронационные въезды под разными углами зрения //
Одиссей. М., 1997.
3
petersen J.F. Das Lübeckische Patriziat. S. 93-95.
121
вовать в политическом управлении, вылившееся в открытую борьбу с городской элитой.
Таким образом, главные вопросы в освещении внутригородских конфликтов XIV – начала XV вв. в Любеке – о наличии городской элиты (патрициата), ее имущественном и социально-политическом положении внутри
бюргерства; о социальной очерченности других групп городского населения
и их взаимоотношениях с высшим слоем городского бюргерства.
§ 1. Городская элита и городская община Любека.
Трудно найти в истории немецкого средневекового города другой такой вопрос, которому уделялось бы столько внимания в исторической литературе1, как патрициат (в современной литературе чаще употребляется термин «городская элита»2), до сих пор понимаемый, как та часть бюргерства,
которой «принадлежало политическое и социальное лидерство, основанное
на сочетании богатства, престижа и власти»3. Но в отечественной историографии он относится к категории «запущенных» проблем4.
История патрициата фокусировала в себе всю внутреннюю историю
средневекового города: особенности его формирования, экономическое и социальное развитие, взаимоотношения с внешним феодальным миром. История одного из крупных городов Северной Германии ганзейского Любека яркое тому подтверждение.
Значимость городской элиты в истории средневекового Любека понимали и современники. Не случайно, что с самого раннего времени тщательно
записывались имена ратманов в городских документах, позднее велись спеНикулина Т.С. Проблема патрициата Ганзейских городов в немецкой историографии //
Вопросы историографии внутренней и внешней политики зарубежных стран. Самара,
1991.
2 Например, сборник «городской социум: политические и социокультурные элиты прошлого и настоящего». Отв. ред. Т.В. Мосолкина. Саратов, 2005.
3
Уваров П.Ю. Община горожан: структура и конфликты // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 3. М., 2000. С. 11.
4 Сванидзе А.А. Средневековые города Западной Европы: некоторые общие проблемы //
Город в средневековой цивилизации Западной Европы. М., 2000. Т. 4. С. 18.
1
122
циальные листы при выборах членов совета – Ratswahllisten, в которых фиксировались день и год выборов и имена избранных1. Известно, что после
знаменитого любекского восстания 1408-1416 гг. начал вести списки ратманов городской секретарь Пауль Ольденборх. Архивы Любека содержат данные более чем о тысяче знатных фамилий, которые легли в основу работы
Г. Вегемана «О ведущих любекских родах (так автор называл любекский
патрициат. – от автора)и их родственных связях» 2. Обширный документальный материал Г. Вегемана сведен в девять таблиц, и они охватывают практически все семьи Любека, члены которых заседали в совете с середины XII в.
и до начала XIX в., в силу чего данное исследование может использоваться
как источник.
Многочисленные и разнообразные сведения о любекских патрициях
содержат сборники городских документов – любекские Urkundenbücher, изданные обществом любекской истории в XIX в. в одиннадцати томах (на
средненижненемецком языке). Документы представляют собой записи различных сделок (о покупке и продаже рент, ссудно-заемных и торговых операциях) и участия в них высшего слоя любекского общества3.
Важным источником для характеристики городской элиты Любека является такой документ как завещание, составление которого относится к
концу XIV в. Около 1000 регест-завещаний любекцев было опубликовано
А. фон Брандтом4.
Формирование городской элиты Любека тесно связано со своеобразием
социального развития города в средние века. Любек возник в Заэльбской
Германии, в области, появившейся в результате колонизации славянских тер-
1
Bruns F. Die älteren Lübischen Ratslinie // ZVLGA. Bd. 27. H. 1. 1933. S. 31-32.
Wegemann G. Die führenden Geschlechter Lübecks und ihre Verschwägerungen // Zeitschrift
des Vereins für Lübeckische Geschichte und Altertumskunde. Bd. 31, H. 1, 1941 (далее –
ZVLGA).
3
Urkunderbuch der Stadt Lübeck. Hrsg. Vom Verein für Lübeckischen Geschichte. Lübeck,
1892-1905. Abt. 1. Th. I-XI (далее – LUB).
4
Regesten der Lübecker Bürgertestamente des Mittelalters / Hrsg. A.v. Brandt. Lübeck, 1964.
Bd. I, 1973. Bd. II (далее – Regesten).
2
123
риторий. В конце XII в., после покорения Генрихом Львом Саксонским племен поморских славян, на юго-западное побережье Балтийского моря устремились крестьяне-переселенцы из соседних областей, а главное купцы и ремесленники. На вендских территориях, кроме Любека, возникли Росток,
Штральзунд, Висмар, ставшие ядром немецкой Ганзы.
Урбанизация в этом регионе отмечалась большим своеобразием: она
проходила в ходе немецкой колонизации в XII-XIII вв. и Любек складывался
как колонизационный центр, как купеческая колония под покровительством
князя. Это определило и особенности формирования любекского патрициата.
Здесь рано появилась сильная группировка купцов, т.к. носителями этой торговли, получив землю от Генриха Люва, стали крупные купцы-оптовики, в
основном выходцы из Вестфалии и Нижней Саксонии. Они стали и основателями Любека. Выходцы из этой среды стали первыми городскими землевладельцами, от которых оказались зависимы ремесленники и мелкие торговцы. Бюргеры-землевладельцы сдавали землю в аренду ремесленникам под
мастерские и торговцам, а также хлебопекарни, бани, рыночные лавки, обеспечив себе плату с земли (Grundzinze). Именно с этими земельными операциями связано возвышение старейших фамилий основателей города – Стальбуков, Аттендорнов, Гусфельдов, Варендорпов, Бременов, Бардевиков и др.
Они и положили начало «старому патрициату» Любека.
К экономической власти основателей города добавилась политическая,
и к этому моменту можно отнести начало формирования любекского патрициата: в XII в. возник совет города (Rat) и первые ратманские фамилии. В XII
в. в совет входили следующие фамилии (Gründerfamilien, как их называет
Г. Вегеман): Бардевики (1188-1350), Флеминги (1180-1231), Вам Хузе (11701268), Варендорпы (1183-1566; прозаседали в совете 383 года!), Сварте
(1190-1367), Ван Зёсты (1170-1253), Вроты (1190-1319), Брунсвики (с
1175 г)1.
1
Wegemann G., Tabl. I, II. S. 18-20, 22-23.
124
В XIII в. происходит упадок старых фамилий основателей Любека и
возвышение новых энергичных людей, hominess novi, которые благодаря
успехам в дальней торговле вытесняли экономически и политически (из совета города) старые роды. Происходит как бы ротация элит и в списках ратманов появляются новые фамилии. Эти, важные для Любека, социальные перемены можно проследить на примере двух имен – Стальбуков и Морневегов.
Фамилия Стальбуков была еще со времен основания города наиболее
богатой: 15 рыночных лавок, много зерновых амбаров, жилых домов, пекарен, собственный родовой прекрасный дом1. Все это восходит к первому
ратману Бертрану Стальбуку (1229-1236). Фамилия Стальбуков пробыла в
совете до 1303 г. и за это время дала 5 ратманов2. Но вскоре она пришла в
упадок. В то же время в Любеке выдвинулся новый купец, занимавшийся
крупной дальней торговлей, – Бертран Морневег. В списках членов совета он
появился в 1271 г.3, возвысился из «ничто». Его вдова вложила 14,5 тысяч
любекских марок в покупку рент: город и старые уважаемые фамилии стали
ее должниками4.
Наряду с фамилией Морневег в совете города в XIII в. мы видим и другие новые фамилии: фон Аттендорнов, Бременов, Гусфельдов, Люнебургов,
Плиповых, Роде, фон Аленов, Брюгге.
Любек обладал большой ассимилирующей силой. Это сказалось и на
формировании городской элиты. Очень часто крупный купец не любекского
происхождения превращался в патриция по следующей схеме: начало деятельности – крупная заграничная торговля, позднее – ссудные, заемные операции и приобретение земли, браки с представительницами любекских патрицианских фамилий, прием в члены патрицианских обществ, а позже проникновение в совете города в качестве членов совета и даже бургомистров.
Rörig F. Wirtschaftskräfte… S.
Wegemann G. Tabl. I. S. 20.
3
Ibid. S. 19.
4
Rörig F. Op. cit. S.
1
2
125
(Одним из самых ярких и типичных примеров вышесказанного является
судьба семьи Плесковых и Г. Касторпа).
В последующие десятилетия любекский патрициат претерпел определенную эволюцию, приобрел те основные черты, которые отделяли его от
остальной части бюргерства. Любекские патриции превратились в конце
XIV в. в ту единственную социальную группу в городе, которая концентрировала экономическую и политическую власть в условиях городской автономии и имела социальную выделенность в форме Hoherrangigkeit. Организационным завершением этих процессов стало образование в 1379 г. первой
патрицианской корпорации в Любеке – Zirkelgesellschaft, возникновение которой некоторые историки связывали с 10-дневным визитом императора
Карла IV в 1375 г. в Любек1.
Экономической основой этой эволюции стало помещение части купеческого капитала во внегородское землевладение и возникновение нового
социального слоя – рантье. Полученные в сфере торговли капиталы патриции
не стремились целиком вкладывать в торговлю, подверженную спадам и
подъемам, зависевшую от спроса и предложения, капризов погоды, морских
пиратов и многих других факторов. Патрицианское купечество старалось
поместить часть наличных средств в более надежные сферы со стабильными
доходами. К таким относилась покупка земли.
А.Л. Ястребицкая видит в этом явлении и другую сторону – «стремление состоятельных горожан «внедриться» в сеньориальную систему, приобщиться к главным для эпохи источникам престижа, богатства и власти – землям и инструменталию феодальной эксплуатации»2. Процесс приобретения
земель патрициями был общегерманским (например, Кёльн, Нюрнберг,
Petersen J.F. Das Lübeckische Patriziat // Lübeckische Blatter. 1827. № 15. S. 93-95. Во всех
празднествах патриции играли главную роль: несли знамя, вели лошадей императора и
императрицы, следовали в блестящем шествии, что стало удобным поводом для объединения их в тесное общество Св. Троицы. Члены его носили орденский знак: круг и в нем
позолоченный нимб.
2
Ястребицкая А.Л. средневековая культура и город в новой исторической науке. М., 1995.
С. 283.
1
126
Страсбург). Но в Любеке он приобрел наибольший размах и привел к качественным изменениям в сфере городской верхушки.
Приобретение земель в окружающих деревнях началось еще в конце
XII в. и длилось на протяжении последующих веков. Источники позволяют
говорить о частном землевладении любекских бюргеров. Оно в период с
1227 г. до 1500 г. находилось в 126 деревнях1.
Совершенно другая форма бюргерского землевладения, получившая
название «рента», становится преобладающей с конца XIV в. в результате чего часть патрициата начала превращаться в рантье. На это первым обратил
внимание Ф. Рёриг – крупнейший исследователь истории Ганзы и Любека.
Появление слоя рантье он связывает с политическими и хозяйственными переменами в Любеке после Штральзундского мира 1370 г.
Рента, которую получали с земли любекские бюргеры, была замаскированной ростовщической кредитной сделкой. Заимодавец давал нуждающемуся в деньгах известную сумму под залог недвижимости (дома, земли), взимая ежегодно ренту определенного размера как процент с займа или его погашение. Бюргерские завещания Любека позволяют установить, соотношение суммы, за которую продается рента, и самой ренты, то есть величину
процента с вложенного капитала. Так, в завещании вдовы бургомистра Эвенхарда ван Алена предписывается исполнителям завещания (провизорам) для
ежегодного поминания ее отца, мужа и ее самой купить за 120 марок ренту в
6 марок2. А Петер Витте Старший в 1347 г. указывает, что 1 марка ренты
должна считаться за 16 марок капитала3. Это дает возможность посчитать,
что для Любека середины XIV в. прибыль с капитала, помещенного в ренты,
в среднем составляла 5-7%.
Все любекские патриции, проходившие в завещаниях этого времени
(1344-1360), имеют по несколько рент: Вернер Вуллепунд – 6 рент, каждая от
1
Fritze K. Bürger und Bauern zur Hansezeit. Weimar, 1976. S. 84.
Regesten. Bd. I. № 268.
3 Regesten. Bd. I. № 255.
2
127
2 до 6 марок (ежегодно), при общей стоимости в 500 марок; сын бургомистра
Герман Шонеке – 4 ренты от 2,5 до 9 марок; ратман Ведекин Варендорп – 2
ренты1 и т.д. Всего в Любеке с 1320 по 1350 г. было заключено около 1800
рентных сделок2.
Оценка этого явления в исторической литературе неоднозначна. Одни
ученые связывают с появлением слоя рантье начало «нового и принципиально иного периода» в экономической и политической жизни города. В растущем правовом и политическом господстве рантье, которые, живя за счет ренты, все больше и больше отчуждались от хозяйственной жизни города, они
видят тенденцию к экономическому застою, нарушение естественной прежде
идентичности экономически и политически ведущего слоя, что вело к вытеснению собственно купечества из совета и стало причиной социальных конфликтов в Любеке с конца XIV в. (Ф. Рёриг)
Другие исследователи (в частности, А. фон Брандт) выступают против
тезиса об образовании нового социального слоя рантье, противостоящего
купцам, и не видят в этом причин социальных конфликтов. Третьи (К. Фрице
и др. обращают внимание на негативные последствия роста ростовщического
капитала (займы, ренты): изымание части торгового капитала из сферы обращения и помещение ее в непроизводительные сферы (домо- и землевладение) и, одновременно, проникновение ростовщического капитала в ремесленное производство, где четко проявилась паразитическая тенденция ганзейского купеческого капитала.
Не менее важным для любекского высшего слоя, чем его экономическая деятельность, являлось наличие родственных связей между ведущими
семьями. Г. Вегеманн к ведущим родам города относит те, из которых вышли
не менее трех членов совета и два-три поколения которых заседали в совете.
В XIV в. в Любеке насчитывалось около 40 ратманских фамилий. Наибольшее число ратманов и бургомистров дали следующие роды: Ван Ален,
1
2
Regesten. Bd. I. № 328; Bd. II. № 482.
Brandt A.V. Die gesellschaftliche Struktur… S. 234/
128
Бардевик, Варендорп, Ван Викеде, Виттенборг, Кесфельд, Плесков, Форрад.
Каждый из них дал от двух до шести бургомистров и от трех до шестнадцати
ратманов. Все ратманские роды имели родственные связи друг с другом.
Например, род Аленов состоял в родстве с Аттендорнами, Плесковыми, Варендорпами. В свою очередь Аттендорны были в родстве также с Бере, Керкрингами, Моркерке, которые, таким образом, оказывались в родстве (пусть
дальнем) с Плесковыми и Варендорпами.
Родство достигалось, естественно, посредством браков. Бюргерские завещания дают сведения о браках патрициев между собой. В качестве примера
можно рассмотреть семью видного патриция Вильгельма Варендорпа. Его
дочь была замужем за Тидеманом ван Алленом, сестра которого, Риксе, была
женой Тидемана Блюменрода, а сестра последнего – женой представителя
рода ван Дульмен1. Сын брата Вильгельма, Годшалка, Бруно Варендорп был
женат на дочери Германа ван Викеде, а дочь самого Бруно Грета – замужем
за представителем старого ратманского рода Вернером Вулленпундом2. А на
второй дочери Вильгельма Варендорпа – Гертруде был женат единственный
сын ратмана из готландского города Висбю – Якоб Плесков, будущий бургомистр Любека и глава ганзейской политики3. Таким образом, путем женитьбы Якоб Плесков, чужак в Любеке, оказался в родстве с такими фамилиями,
как Варендорп, Ван Ален, Блюменрод, ван Викеде,Вулленпунд, ван Дульмен.
То есть родственные связи патрициев Любека благодаря брачным союзам
становились достаточно сложной сетью, охватывающей всю массу патрицианских родов города, и объединяли высший слой в определенную социальную общность, обладающую богатством и властью.
Теперь обратимся к политической стороне жизни патрициата – связям
его с советом: ведь участие в политическом управлении средневековым городом было решающим для завоевания в нем высокого общественного полоRegesten. Bd. II. № 574, 714, 401.
Ibid. Bd. I, № 328, 481.
3 Ibid. Bd. II, № 714.
1
2
129
жения. Начало любекскому совету было положено известной грамотой Генриха Льва от 1163 г., по которой ремесленники не могли заседать в совете, а
вся полнота власти оказывалась в руках купечества, занятого в крупной морской торговле. Эта небольшая группа богатых купцов, вероятно, к этому
времени уже управляла городом, а с созданием совета разделила между собой места и должности в нем и благодаря широкой компетенции городского
совета, охватывающей все стороны жизни города, определяла внутреннюю и
внешнюю политику Любека.
Ввиду отсутствия каких-либо постоянных властных структур Ганзы
совет Любека на деле осуществлял в XIV в. и руководство всем союзом, влиял на его экономические, внутрисоюзные и политические действия. Вендский
союз городов, руководимый Любеком с середины XIV в., в известном смысле
действовал «как инструмент политики Любека и как интеграционный фактор
в городской Ганзе»1.
Механизм выборов и пополнения городского совета усиливал корпоративность и тесные родственные связи патрициата. В середине XIV в. четко
просматривался перевес старых фамилий над новыми в совете, постепенно
закладывались предпосылки для создания закрытой, тесно связанной друг с
другом корпоративной группы крупного купечества, заседавшего в совете.
Основой дальнейшего укрепления этой группы послужило установление
родственных связей новых ратманов со старыми фамилиями. Прием в совет
стал зависеть от того, имеются ли у кандидатов связи с ведущими родами
Любека через происхождение или брак. Лишь отдельные представители богатого купечества при благоприятных условиях могли оказаться в составе городского совета Любека. Судьба крупнейшего любекского купца Иоганна
Патерностермакера, отца будущего предводителя восстания 1384 г. в Любеке, совершавшего сделки на сумму до половины миллиона сегодняшних
немецких марок и достигшего высокого социального положения в городе,
1
Wernike H. Die Regionalen Bundnisse der hansigen Mitglieder und Stellungen in der
Stadtehanse von 1280 bis 1418 // JBGF, 1982. Bd. 6. S. 265.
130
тому подтверждение: ни он, ни его потомки не были избраны в совет. Среди
33 членов совета Любека в 1363-1384 гг. мы не найдем ни одного купца, выдвинувшегося в Любеке в середине XIV в., но не имеющего родственных
связей с патрицианскими семьями. Таким образом, любекский совет был
патрицианским, так как в нем были представлены одни и те же элитарные
роды, т.е. имело место родовое, клановое представительство элиты в городском совете, а не индивидуальное. С другой стороны, в 1351 г. в совет был
избран один из богатейших любекских купцов Герман Галин, не имевший
никаких связей с ратманами. Но стать членом совета еще не значило стать
патрицием. (В списке «ведущих родов» Вегеманна такая фамилия не значится). Только комплекс черт, признаков, форм деятельности давал право на
этот статус.
Важным для характеристики любекского патрициата представляется
вопрос о его связях с церковью. Взаимоотношения светской и религиозной
власти в городе были сложны и противоречивы: с одной стороны – напряженность и конфликты по вопросам землевладения, налогов, юрисдикции, а с
другой – сближение интересов, что во многом объясняется трудностями постоянных доходов в транзитной торговле, в то время как церковь представляла собой большую материальную силу благодаря обширному землевладению, епископской десятине и другим доходам.
В XIV в. можно наблюдать сближение любекского патрициата и церкви
через родственные связи высшего духовенства с патрицианскими фамилиями; принятие духовного сана выходцами из ратманских семей; занятие любекскими ратманами должностей в духовных братствах, капитулах, монастырях; пожертвования и дарения в пользу церкви со стороны патрициев, в
том числе в связи с вступлением в монастырь членов семьи. Бюргерские завещания дают достаточно конкретного материала по данному вопросу.
Например, в 15 ратманских семьях насчитывалось 25 лиц духовного звания –
преимущественно дочери, сестры, племянницы завещателей1. Рассмотренные
1
Regesten. Bd. I. № 328, 351; Bd. II. № 489, 512.
131
45 патрицианских завещаний, датированных 1344-1360 гг., дают значительную информацию по патрицианским пожертвованиям церкви, формы и размеры которых были чрезвычайно разнообразными: от нескольких марок – до
800 марок в завещании ратмана Ведекина Варендорпа). Если же сложить все
наличные суммы в 45 патрицианских завещаниях в пользу церкви, то итог
составит 5000 марок наличными и более 100 марок ренты. И это не считая
золотой и серебряной посуды, украшений, одежды и дорогих тканей. Вряд ли
можно объяснить такую щедрость только набожностью любекского патрициата: это и показатель определенных связей патрициата и церкви в Любеке,
увеличивающих отграниченность городской аристократии от других социальных группировок и осуществляющихся на основе общих экономических
интересов, социальной однородности их базы и общих сфер приложения капитала (в частности, роль земле- и рентовладения). Связи любекского патрициата с духовенством города привели в дальнейшем к срастанию его с церковной верхушкой, что в какой-то мере объясняет особенности любекской
Реформации в XIV в. – ее длительность и ожесточенность.
В Любеке в XIV в. насчитывалось 22 тыс. человек и только 3200 человек владели бюргерским правом (т.е. были полноправными членами городской общины), среди них 700-800 человек относилось к купцам, занимающихся крупной транзитной торговлей; примерно пятая часть купцов представляла собой высший слой города. И именно из этого слоя формировалось
управление городом – совет. В 1350 г. совет состоял из 27 человек1. 17 из них
относились к таким фамилиям, которые уже раньше входили в совет, но и
остальные были тесно связаны со старыми фамилиями родственными связями. Бордевики были в родстве с Виттенборгами, Бере с Аттендорнами, Клингенберги с Валендорпами, Ольденбурги с Плесковыми и т.д. Из 27 членов
совета 5 не состояли в родственных связях с фамилиями уже раньше засе-
1
Peters E. Das grosse Sterben des Jahres 1350 in Lübeck und seine Auswirkungen auf die
wirtschaftliche und soziale Struktur des Stadt // ZVLGA, 1939. Bd. 30. S. 87-91.
132
давшими в совете, т.е. уже в середине XIV в. наметилась тенденция к замкнутости того слоя города, из которого формировался совет.
Совет самодополнялся, и, когда в 1350 г. от чумы умерло 11 членов совета, в 1351-1352 гг. было кооптировано 7 новых членов совета.
О занятиях, источниках дохода, экономической мощи любекского патрициата дают представление сведения о вновь избранных1. Иоганн Везелер
был сыном и внуком двух членов совета, в городских книгах он выступает
как кредитор (230 марок, 121 марка, 188 марок) и как должник (400 марок,
348 марок, 270 марок), что говорит о его активной торговой деятельности. В
то же время он выступает как владелец недвижимости: приобрел дом на Кёнигштрассе и половину рыночной лавки, а в качестве приданого получил
ренту в 30 марок.
Герман Галлин долгие годы занимался вместе с братом торговлей главным образом ввозом фландрской шерсти. В городских книгах они выступают
как кредиторы: за период с 1345-1349 гг. сделано 37 заемных записей 9в том
числе на очень большие суммы – 500 марок, 513 марок, 372 марки). Но после
выборов в совет он начал вкладывать капитал в покупку рент: с 1350 по
1358 г. купил 11 рент общей стоимостью на 3406 марок. В то же время резко
уменьшилось количество совершенных им кредитно-долговых операций: за 3
года (1350-1352) – 5 записей. В 1360 г. он стал бургомистром.
Такую же картину рисуют нам и данные и о других новых членах совета. Для них также было характерно сочетание активной купеческой деятельности с ренто- и землевладением, наличие родственных связей со старыми
патрицианскими фамилиями. Например, Иоганн Шенинг, вторая жена которого была дочерью члена совета Германа Варендорпа, взял за ней 10 участков в городе и 5 рент; позже он прикупил еще несколько рент стоимостью в
532 марки; Генрих Рикбоде уже выступает в основном как рентовладелец: в
1348-1358 гг. он приобрел 7 рент (стоимостью 700 марок) и 4 земельных
1
Peters E. Op. cit. S. 93-100.
133
участка. Иоганн Моркерке оставил вдове и детям (кроме 14 домов) лавки и
ренты общей стоимостью в 4380 марок1.
Интересные сведения о городской элите Любека в середине XIV в. сообщают нам бюргерские завещания2. Ратманы и бургомистры выделяются
имущественным положением и владением недвижимостью – домами, землей,
рентами. Грета Плескова завещала в 1347 г. 500 марок сыну Якобу (будущему ратману и бургомистру Любека) и 100 марок дочери3; Иоганн Клингенберг из патрицианского рода Клингенбергов оставлял только деньгами 700
марок жене, братьям, племянникам, не считая другого имущества, и 2 ренты4;
ратман Герман ван Дульмен дважды составлял свое большое завещание (18
июля и 22 сентября 1350 г.)5, по которому только пожертвования церквам составили 55 марок, бедным на платки и обувь в год его смерти – 50 марок, к
тому же он был владелец нескольких рент и корабля. Ратман Готшалк ван
Атендерне-старший предстает в своем завещании от 26января 1349 г. крупным землевладельцем, которому принадлежали земли в 8 деревнях, ренты в
них, земельный участок в городе, и наличными деньгами он завещал свыше
800 марок и 100 флорентийских флорионов6. Примеров подобного рода немало.
Много записей о покупках любекским патрициатом земель и рент содержат городские документы7.
Организационным завершением указанных тенденций в формировании
любекского патрициата стало образование в 1379 г. замкнутого патрицианского общества Циркельгезельшафт, у истоков которого стояли многие знат-
1
Peters E. Op. cit. S. 112-124.
Regesten der Lübecker Bürgertestamente des Mittelalters Hrsg. A. von. Brandt. Lübeck, 1964.
Bd. 1: 1278-1350.
3
Ibid. № 249.
4
Ibid. № 259.
5
Ibid. № 335, 401.
6
Ibid. № 269.
7
Urkundenbuch der Stadt Lübeck. Th. 4. № 267, 295, 301, 367, 369, 392, 399.
2
134
ные любекцы – братья Герхард и Герман Дарцовы, Марквард Даме, Иоганн и
Генрих Метелеры1.
Таким образом, превращение любекского высшего слоя в собственника
земельных участков и рент и социальное обособление знатного купечества
дают основание не согласиться с А. фон Брандтом и считать экономически
доминирующие и политически господствующие ведущие фамилии города
любекским патрициатом.
Однако наряду с патрицианским высшим слоем имелся в Любеке значительный круг купцов, занимающихся крупной торговлей, но не заседающие в совете – непатрицианское купечество. Это целый ряд блестящих купцов, известных объемом торговой деятельности и богатством. Это уже упоминаемые (III гл., § 1) Андреас Росток, Вернер Бределанд, Конрад Брило,
Андреас Кейгер, Тимо Курзе и самый знаменитый купец в этой группе
Иоганн Патерностермакер. Но несмотря на его активную торговую деятельность, связи с ратманскими фамилиями, личный престиж в городе, ни он сам,
ни его потомки не были допущены в совет.
Среди 33 членов совета Любека в 1363-1384 гг.2 мы не найдем ни одного купца, выдвинувшегося в Любеке в середине XIV в., но не имеющего родственных связей с патрицианскими семьями. Вопреки представлениям
А. Брандта, это говорит о тенденции к замыканию патрициата, об очень
трудном, а может быть, и невозможном доступе в управление города для непатрицианского купечества, что явилось главной причиной недовольства
этого слоя купцов и основой социальных конфликтов XIV-XV вв.
В еще худшем положении оказалась многочисленная масса мелких
торговцев и ремесленников. Ремесленники и торговцы, организованные в цехи, являлись значительной экономической силой в городе, но никогда не были свободными товариществами, всегда зависели от высших городских властей. Особенно это касалось ремесленников. Их было около 1350 человек,
1
2
Bruns F. Der Lübecker Rat // ZVLGA. 1951. Bd. 32. S.6.
Ibid. S. 140-141.
135
что составляло 42% всех лиц, владеющих бюргерским правом, а если учесть
связанных с ними, занимающихся вспомогательными ремеслами людей, то
2000 человек, т.е. 61%1.
Хотя Германия была децентрализована и в силу этого обычно цеховая
деятельность не зависела от центральной власти (в отличие от Франции),
оборотной стороной дела было то, что, поскольку в тех специфических условиях ряд городов, в первую очередь Любек, обладал большой автономией, вся полнота власти принадлежала городскому совету, который всячески
ограничивал самостоятельность ремесленников. Материал, свидетельствующий о таком положении дел, содержится в цеховых уставах Любека, документе, аналогичном «Книге ремесел» Парижа. Цехи могли образовываться,
объединяться и разделяться только с разрешения совета. В начале XV в.
только 15 ремесленных специальностей имели свои цеховые уставы 2. Цеховые уставы имели силу только при одобрении их советом. Не случайно выражение «Пока угодно будет совету» часто встречается в ремесленных статутах Любека3. Власть совета распространялась и на прием в члены цеха, особенно это касалось мясников в конце XIV в.4 Без согласия совета лавочникам
запрещилось торговать у церквей, на кладбищах и улицах5. Спорные вопросы
между цехами также решал совет, а в случае нарушения договоренности
между ними штраф уплачивался совету6. часты были случаи, когда будущие
цехи функционировали не по своим уставам, а по постановлениям совета, в
которых определялись размеры продукции, количество подмастерьев и учеников и пр. (постановление о золотых дел мастерах 1371 г., об обработчиках
янтаря 1360, 1365, 1385 гг.)7. Деятельность бочаров до 1440 г. регулировалась
договором 1321 г. между городскими советами Любека, Гамбурга, Ростока,
Brandt A. von. Die Lübecker Knochenhaueraufstände… S. 134-135.
Die älteren Lübeckischen Zunfrollen. S. 16-17.
3 Ibid. S. 274, 353, 377, 394.
4 Ibid. S. 259.
5 Ibid. S. 274.
6 Ibid. S.285-288, 377, 202.
7 Ibid. S. 221, 350f f.
1
2
136
Штральзунда и Грейфсавльда об отношениях к подмастерьям1. Совет имел
решающее влияние при выборах цеховых старшин. Выборы производили цехи, но избранные лица подлежали утверждению советом и должны были
принести ему клятву.
Они привлекались к общегородским повинностям (налоги, военная
служба), но уже в XIII в. фактически и юридически были исключены из совета. Еще грамота Генриха Льва в XII в. предписывала, чтобы ни один ремесленник не мог проникнуть в совет2. Однако ремесленники не полностью исключались из участия в политической жизни города. При решении общегородских вопросов совет созывал бюргерство, его наиболее влиятельных и
уважаемых представителей, среди которых были и старшины ремесленных
цехов3. Как часто это делалось в XIV в. – неизвестно, но такая практика не
покоилась на писаном праве, а зависела от политической обстановки и практической целесообразности. Как уже отмечалось, во главе ремесленников
стояли мясники, сапожники, кузнецы, пекари, портные, т.е. представители
ремесел, малосвязанных с экспортной торговлей, цехи которых насчитывали
по 100 мастеров. Ведущее положение занимали мясники. О них следует сказать подробнее, так как они были движущей силой восстания XIV в. не только в Любеке, но и в других североганзейских городах – в Гамбурге, отчасти в
Бремене4.
Цех мясников в Любеке был одним из наиболее многочисленных и
имущих, к тому же состоял из физически сильных людей. Закупая скот, они
много ездили по стране: в уставе мясников 1385 г. называются районы их поездок – между Шлезвигом, Фленсдорфом, Эверендорфом и Килем, между
Плоне, Нойштадтом, Ноймюнстером, Олденборхом и внутренним «районам»
1
Die älteren Lübeckischen Zunfrollen. S. 174.
LUB. I. Th. 1. № 4.
3
Vogel K. Herrschaft und Autonomie. Die Biziehungen zwischen Rat und Handwerksämter im
spätmittelalterlichen Lübeck // ZVLGA. 1986. Bd. 66. S. 60.
4
Schildhauer J., Fritze K., Stark W. Die Hanse. B., 1982. S. 136, 138.
2
137
страны1. Благодаря этому они обладали бóльшим кругозором и связями, чем
многие другие ремесленники. Но главным было то, что они вместе с пекарями и кожевниками находились в особенно сильной зависимости от совета. В
то время как другие цехи сами владели торговыми местами на рынке или
снимали их в аренду, места торговли (Litte) мясников находились в собственности города, т.е. в распоряжении совета. Чтобы получить места на
рынке, цех должен был в первый раз уплатить значительный налог – 12 шиллингов2. Сам цех не мог устанавливать число мастеров, поскольку оно зависело от числа мест на рынке, которые ежегодно определялись советом, причем каждый мастер снова должен был внести по 1 марке 6 шиллингов – так
называемый «Latelgeld»3. Это объясняет, почему они обычно возглавляли мятежи и почему основным их требованием к совету в 1380 г. было свободное
получение мест на рынке («vrejheit den leden in den vlesscharnen»)4. Таким образом, зависимость цехов от совета была двоякой. С одной стороны, патрицианский совет выступал по отношению к цехам в качестве Gewerbepolizei,
занимаясь регулировкой чисто ремесленных вопросов, а с другой стороны,
городское устройство Любека обрекало ремесленников, как и другие слои
горожан, на политическое бесправие, придавая отношениям совета и цехов
социальную и политическую окраску.
Эта двойственность положения цехов определяла и их позиции в бюргерском движении и их союзников в нем. Когда выступали с чисто ремесленными требованиями, то купцы оставались на стороне совета. Когда же цехи
выступали с позиций политически ущемленных частей бюргерства и требовали участия в управлении городом, то создавалась широкая оппозиция совету, союзниками купцов становились ремесленники. Это хорошо показали
столкновения 1380 г. и 1384 г.
1
Die Lübeckischen Zunftrollen. S. 261-262.
LUB. II. S. 1046.
3
Ibid.
4
Die Lübeckischen Chroniken in niederdeutschen Sprache / Hrsg. F. Grautoff. Hamburg. 1829.
Bd. 1. S. 314.
2
138
О низшем слое горожан – многочисленном плебсе (поденщики, слуги,
матросы) мало прямых сведений. Они были экономически несамостоятельными и в силу этого не обладали бюргерскими правами (хотя и привлекались
к налогам и военной службе), являлись не бюргерами, а просто «жителями» –
Einwohner. Они составляли 41,8% всего населения Любека1.
О городском плебсе упоминается почти в каждом завещании, как об
объекте бюргерской предсмертной благотворительности. Редко, кто не жертвует чего-либо «бедным». Члены патрицианских семей, богатые горожане
выделяют бедным большие суммы денег. Иоганн Ланге-старший, отец ратмана, оставляет 50 марок на милостыню беднякам (I, № 230). Столько же –
Готшалк ван Атендерне (I, № 269). Вдова бургомистра Эверхарта ван Алена
указывает, что ее платья и обувь должны быть проданы за 180 марок, которые пойдут на милостыню (I, № 286). Маркварт Лангезиде в 1358 г. определил 300 марок на обувь и одежду беднякам (II, № 659).
Средние слои завещателей чаще всего оставляют бедным какие-то вещи или деньги на покупку платья и обуви. Выражение «Für Kleidung und
Schuhe an Arme» - постоянная формула в документах (I, № 220 и многие др.).
Встречается и такая формулировка: «всем бедным в Любеке» и затем называется сумма (I, № 198). Изредка указываются имена: бедному слепому
Рикварду 2 марки (I, № 214), Альхейду бедному в доме Бютцова, 1 марку (I,
№ 219), братьям, которые в полдень нищенствуют на улицах, 8 шиллингов (I,
№ 224).
Менее состоятельные завещатели жертвовали небольшие суммы денег
на покупку хлеба, одежды или какие-то вещи. Альхейда, жена Зифрида Ван
Стадена, распоряжается: «для бедных должны быть куплены 12 пар обуви и
12 рубашек»; кроме того, должна быть продана ее повседневная одежда и
выручка употреблена на бани бедным (I, № 204). Иногда говорится о раздаче
ржи, хлеба, пива (I, №№ 204, 206).
1
Brandt A. von. Die gesellschaftliche Struktur. S. 222.
139
Особой категорией любекского плебса, часто упоминаемой, были
больные, прокаженные – те, кто находился в домах призрения (госпиталях).
таких домов, размещавшихся в маленьких городках или местечках близ Любека, было несколько – они перечисляются во многих завещаниях. Например,
вдова Иоганна Ремберта и ее сын жертвуют «госпиталям в Дассове, Гренау,
Швартау, св. Духа в Травемюнде, в Мельне и в Ранцебурге по 1 марке» (I, №
392). По данным А. фон Брандта, там находилось около 150 человек1.
В самом Любеке больные проказой (около 40 мужчин и женщин) содержались в госпитале св. Юргена на краю города. Им тоже завещались и
деньги, и вещи, и угощение и (I, №№ 224, 247, 240). Каждое третье завещание напоминает об этой страшной болезни средневековья. Только за десять
лет (1351 – 1360) любекцы отписали прокаженным 770 марок – очень большую по тем временам сумму2. Вероятно не все деньги доходили по назначению: в завещаниях часто оговаривается, чтобы они давались каждому больному в руки.
В бюргерских завещаниях середины XIV в. фигурирует еще одна
группа низшего населения – домашние слуги. Они выступают и как получатели завещанного и как завещатели. Хинрик Скефлот отказывает служанке
Элизабет и ее сыну 12 марок, 2 кружки, подушку, 2 меры (I, № 206). Другие
хозяева тоже завещают деньги (иногда – 30 марок), одежду, кровати с перинами, посуду, столовое серебро (I, №№ 201, 242, 328, 224, 209, 268, 231).
Лишь в 9-10 случаях представители этой социальной группы выступают как завещатели, в основном слуги ратманов. Они просят передать деньги
церкви, больным, но большую часть – хозяину или его детям. Кстати, в качестве одного из душеприказчиков, как правило, выступает сам хозяин. Слуга
ратмана Тидемана ван Ульзена 20 марок из 50 оставляет господину (I,
№ 321); Грета, служанка Эверхара Шоневедера, завещает детям хозяина и его
Brandt A. v. Lübeck und die Lübecker vor 600 Jahren // Zeitschrift des Vereins…1978. Bd. 58.
S. 15.
2 Brandt A. v.Mittelalterliche Bürgertestamente. S. 20.
1
140
дяде 19 марок из 30, а также одежду, шубу, перины, подушки (II № 436). А
слуга ратмана Сегебоде Криспина оставляет ему охотничьи принадлежности,
а его сыну – 10 марок на покупку лошади (II № 601).
Любекские завещания содержат сведения и о такой мало изученной социальной прослойке как служащие городских учреждений (суда, совета) и
учителя. Они могли быть людьми состоятельными. Тиндерик ван Зольтведеле, очевидно заведующий школой писарей, распоряжается отдать церквам – 3
марки, сестре и нескольким племянницам – по 7, дяде – 10, другим родственникам и лицам – еще 23, а своему компаньону Альберту – пергамент с принадлежностями для письма (I, № 193). Писарь Герд ван Ольденборг оставил
подробную запись относительно распределения 160 марок и разных вещей,
большая часть из последних – предметы его профессии: 100 пергаментов
лучшей телячьей кожи (I, № 278).
В завещаниях встречаются данные и о лицах других городских профессий: аптекарях, музыкантах. Первые упоминаются весьма часто – и как завещатели и как душеприказчики (II № 673, I, № 242). Аптекарь Хинрик по воле
Годекина ван Ревеле получает как провизор серебряные пояса, оружие, домашнюю утварь (I, № 242). Более того, его дети получают 20 марок, служанка – 5. Такую щедрость можно объяснить либо особым расположением завещателя к душеприказчику, либо профессиональной деятельностью аптекаря.
Бюргерские завещания содержат интересные сведения о религиозности
любекцев, об отношении их к церкви, что наглядно проявилось в практике
так называемых посмертных дарений. Остановимся на той части завещаний,
которая делалась с душеспасительными целями в пользу церкви. Размеры дарений колеблются от нескольких пфеннингов до нескольких сотен марок – в
зависимости от экономического и социального статуса, глубины благочестия.
Лодевик Тусшенбеке в 1344 г. завещал любекскому собору, церквам св. Петра, св.Якова и св. Эгидия по 8 шиллингов, на строительство церкви св. Марии
– 1 марку, братьям-проповедникам – столько же (I, № 227). Марквард Ланге-
141
зиде в 1358 г. определил церковным учреждениям Любека, Ринги, Дорпата и
других городов около 500 марок (II, № 659).
Больше всего передач в пользу местных приходских церквей, собора с
его строительными кассами, расходами на алтари, частными капеллами, вечными мессами, духовниками; затем идут капеллы св. Клеменса, св. Иоганна,
св. Гертруды, монастыри: два мужских – св. Катарины и св. Марии Магдалины и два женских – св. Иоанна и св. Анны.
Пожертвования от не очень состоятельных лиц шли в «натуральной
форме»: «Мариенкирхе» – лучшее голубое верхнее платье, церкви св. Петра
– лучшее голубое нижнее платье» (I, № 224); «миноритам два дрёмта овсяного солода, на строительство церкви один дрёмт овса, конвенту братьев проповедников десять шеффелей ячменного солода» (I, № 221).
Если завещатель хотел быть похороненным на территории той или другой церкви, то он отписывал за это немалые деньги: например, 10 марок миноритам (I, № 231) или эту же сумму церкви св. Эгидия (I, № 254). Не меньшего стоили службы во спасение души: ежегодное поминание в день смерти
завещателя обходилось в 1-3 марки, ежедневное упоминание в мессе в течение года – в 10 марок, вечная месса – в 50-300 марок (I, №№ 257, 380, 384, II,
№ 659).
Богоугодным делом считалось паломничество к далеким святым местам, причем нередко его совершал на сам завещатель, а нанятый паломник.
Например, Лодевик Тусшенбеке, будучи больным, распорядился, чтобы один
пилигрим был послан поклониться мощам св. Якова в Кампостелла, другой –
в Рим, третий – в случае смерти заболевшего в Аахен (I, № 227). Такие случаи не единичны (см.: I, № 247, 244, 221, 282).
Все это показывает, что завещания горожан служили для церкви значительным источником доходов. Исследовательница правящей элиты Лондона
Л.Н. Чернова такую же картину наблюдала в завещаниях лондонских олдерменов1 и объясняет многочисленные пожертвования в пользу церкви не толь1
Чернова Л.Н. Правящая элита Лондона XIV – XVI веков. Саратов, 2005. С. 331 – 332.
142
ко религиозностью средневековых горожан, их заботой о спасении души. но
и особыми взаимоотношениями между средневековым горожанином и приходской церковью, так как приходская церковь была не только домом бога,
но и социальным институтом со многими функциями1. Здесь проходили собрания, совершались сделки и т. д. «В связи с чем понятно стремление купцов по мере возможностей и желания обеспечить функционирование приходской церкви и после своего ухода в мир иной»2.
Завещания содержат много данных, позволяющих судить о материальном окружении, образе жизни, быте любекцев XIV в. Мы узнаем, как они
были одеты, какие цвета любили, какая мебель стояла в их домах, какой они
пользовались посудой, какие украшения носили женщины, что давали девушкам в качестве приданного и т. д.
Наиболее часто завещаемыми, а значит, имеющими ценность вещами
являлась постель (перина. одеяла, подушки), сундуки «со всем содержимым»,
посуда (ложки, чашки, блюдца, котлы), одежда, мебель, украшения. больше
всего сведений о женском «гардеробе», основу которого составляли разнообразные юбки; распространенные цвета одежды – коричневый, красный. голубой, зеленый. Украшалась одежда женщин большим числом пряжек, застежек.
Интересно завещание любекского писаря Герда ван Ольденбурга от
1349 г., большую часть которого занимает описание приданного его дочери:
сундук «со всем содержимым, именно 14 новыми подушками, из них 8 украшены вышивкой из льна, 2 – из шерсти. 2 – из шелка, 2 с изображением животных; дальше – 2 почти новых покрывала на постель, 2 новых пары льняных полотенец, новое мохнатое полотенце, пара маленьких льняных полотенец, беленая столовая скатерть, полотенце для рук, украшенное изображением животных; большая кровать без подставки, лучшая головная перина, новый ларь, новая дубовая кровать, 11 эллен зеленого сукна, хранящегося в
1
2
Ср. с местом и значением церкви Св. Марии в Любеке (Глава I, § 1).
Чернова Л.Н. Указ. соч. С. 333.
143
сундуке, на верхнее и нижнее платья; 20 пар маленьких застежек, используемых пока самим Гердом, 2 куска распоротого меха, какие жена сберегла отмоли, а также 20 пар маленьких застежек, какие носит сама дочь, вместе с застежками на ее верхнем платье и одна большая пряжка». Все перечисленное
по подсчетам родителя стоит 25 марок, к которым он добавляет 45 деньгами
(I, № 278).
Из завещания священника Германа Хозе от 8 сентября 1350 г. можно
составить
представление
о
библиотеке
духовных
лиц:
братьям-
проповедникам оставляется Библия в двух томах, школьный учебник истории, трехтомная глоссированная Псалтырь, глосса Николая де Лира с текстом Евангелий, сборник проповедей, книга «Песни песней», «Размышлении» Бернхарда, некий трактат «О добродетели», сочинение Августина «О
духе и душе» и пр. Хозяин трогательно заботится о будущей сохранности
книг: переплетенные книги должны быть отданы не прежде, чем с ними свяжут непереплетенные, в случае продажи какой-либо из книг, провизоры
должны объявить о нарушении воли завещателя, отобрать библиотеку, передать ее городскому совету, который «по собственному усмотрению пусть
употребит ее на пользу городу» (I, № 395). Названа стоимость некоторых
книг: «Страсти Христовы» - 10 марок, молитвенник – 15. Ясно, что книги
были большой ценностью – и духовной, и материальной.
Таким образом, в Любеке во второй половине XIV в. росли власть и богатство не только патрициата, но также экономическая сила и политическое
самосознание средних слоев. Но принадлежащие к этим слоям средние купцы, мелкие торговцы, цеховые ремесленники оставались отстраненными от
реального участия в решении важнейших внутри- и внешнеполитических дел
города. Этим состоянием они тем меньше удовлетворялись, чем больше
успехов достигал город, не в последнюю очередь благодаря их военному и
финансовому вкладу. Т.е. к середине XIV в. в Любеке сформировался социально-экономический облик всех слоев городского населения и определились
отношения между ними.
144
§ 2. Выступление мясников в 1380-1384 гг.
События в Любеке начались в 1374 г.1, как сообщает хронист Детмар, с
решения
совета
увеличить
дополнительный
имущественный
налог
(Vorschoss) до 1 марки и одновременно удвоить плату за помол2. Повышение
налогов было вызвано большими расходами города на активную внешнюю
политику и внутригородские потребности: дорогое строительство ворот города (Мюлен- и Холстентор), основание госпиталей в период эпидемии чумы
1348-1350 гг., посещение города в 1375 г. императором Карлом IV, которое
стало «дорогостоящей вещью» для Любека3. Естественно, налоговые увеличения вызвали недовольство горожан, особенно ремесленников, которые обратились с письмом к совету, требуя отменить новые налоговые тяготы4. Совет удовлетворил требования цехов после собрания городской общины в
церкви св. Катарины 10 декабря.
Но примирение не было длительным, оно не исчерпало принципиальных разногласий между олигархическим советом и массой ремесленников.
Кроме того, их побуждали к действию выступления бюргерства в Бремене,
Кельне, Брауншнейге5. Это привело к новой вспышке беспокойства в 1380 г.,
вызванной требованиями цехов (у Детмара сказано «menheyt», «amte») ликвидировать опеку над ремесленниками со стороны совета, главным образом
над мясниками, которые хотели свободно распоряжаться местами на рынке 6.
Цехи упоминали о том, что пошлины, сборы, налоги раньше были ниже, и
призывали к «старому праву». Совет был склонен удовлетворить требования,
чтобы предотвратить худшее: ремесленники в ночь с 12 на 13 декабря вооружились, желая придать своим требованиям больше силы.
У Детмара назван 1376 г., но правильнее называть 1374 г., так как письмо цехов к совету
с просьбой об отмене новых поборов датируется 30 декабря 1374 г. (LUB. IV. S. 357).
2
Die Lübeckischen Chroniken. S. 299.
3
Becker J.R. Umständlichte. S. 288.
4
LUB. IV. S. 357.
5
Die Lübeckischen Chroniken. S. 314.
6
Ibid.
1
145
После длительных переговоров между партиями – совета и цехов – в
церкви монастыря св. Катарины был достигнут компромисс: цехам гарантировалось «старое право». Но 15 декабря 1380 г. мясники выдвинули новые
требования, к которым вскоре присоединились другие цехи: дозволенное цехам «старое право» должно быть документально подтверждено. Совет был
готов подтвердить все требования мясников вплоть до их «старого права» (в
форме статута, как это было у остальных цехов), но не хотел давать общую
привилегию всем цехам. Поэтому совет сделал контрпредложение: постановления, которые шли навстречу пожеланиям цехов, должны быть занесены в
городскую книгу («in des stades book»)1. Но цехи это предложение отклонили.
Положение совета теперь стало опасным, и на его стороне выступило
купечество. В ночь с 15 на 16 декабря оно вооружилось. В хронике Детмара
приводятся следующие цифровые данные, как считают некоторые историки,
сильно преувеличенные2: патриции («de junghen lude van der stad») выставили
400 вооруженных человек, а купцы – 5000 человек, которых разместили по
100-200 человек в домах на улицах близ церкви св. Марии3.
Рано в воскресенье 16 декабря были опять предприняты переговоры в
церкви св. Катарины, в ходе которых купцы оставались вооруженными. Цехи
вынуждены были отступить. О требовании общего документального подтверждения старого права не было больше речи. Теперь цехи должны были
покаяться и подтвердить покаяние присягой, а в качестве гарантии восстанавливаемого мира партии мясников и купцов должны были представить
каждая по 25 уважаемых людей из своей среды как присягопоручителей4.
Принесение присяги намечалось на среду 17 декабря. Но процедура задержалась на несколько часов, потому что в толпе, собравшейся перед ратушей,
1
Die Lübeckischen Chroniken. S. 315.
По мнению А. Брандта, источник носит официозный характер, и хронист был заинтересован в том, чтобы изобразить как можно большую опасность, угрожающую совету и купечеству (Die Knochenhaueraufstände… S. 161). Маловероятно, замечает он далее, что в
небольшом средневековом городе сотни могли собираться незамеченными.
3
Die Lübeckischen Chroniken. S. 315.
4
Ibid. S. 316.
2
146
возник спор, который чуть было не вызвал новое столкновение враждебных
сторон. Только после умиротворения толпы состоялась процедура покаяния
на лестнице кафедрального собора. Обе группы поручителей присягнули в
том, что они окажут помощь совету в случае, если мир будет кем-либо нарушен. Кроме того, представители цехов поклялись, что они никогда не будут
выступать против совета1.
Только после этого торжественного акта примирения было заключено
соглашение с мясниками, носившее компромиссный характер. Мясники
должны были принести перед советом просьбу о прощении и вернуть в ведение совета места продажи, которые они «противозаконно присвоили». В ответ на это совет передавал им места на рынке и одновременно устанавливал
правила для будущих новых приобретений освободившихся Litten: как только Litten освободятся, мясники должны устроить цеховое собрание, пригласить двух членов совета, объявить им желание цеха. Потом старшины цеха
должны вместе с претендентами на места предстать перед советом и ходатайствовать об удовлетворении их просьбы2.
Так закончилось выступление мясников в 1380 г. Они получили умеренные уступки в вопросе о местах на рынке, но при этом ни в какой мере не
было поколеблено господствующее положение патрицианского совета. Этому помешало прежде всего соотношение сил в борьбе: на стороне совета выступило купечество, в силу того что в основе конфликта 1380 г. лежало чисто
ремесленное требование цехов о расширении права на самоопределение.
Новая стадия внутригородского конфликта относится к 1384 г. Большую группу среди выступавших опять составили мясники. Но все-таки события 1384 г. резко отличались от мятежа 1380 г. Главным становится стремление к политическому переустройству города, которое попытались осуществить, добившись ликвидации совета путем заговора. Изменение характера
целей, которые отвечали интересам не только ремесленников, расширило
1
2
LUB. IV. S. 404.
Die Lübeckischen Chroniken. S. 316-317.
147
круг участников движения. Ремесленники на этот раз выступили не одни, а
вместе с купцами, руководство заговором взял на себя крупный купец Хинрик Патерностермакер.
Его отец Иоган Патерностермакер, о котором уже шла речь выше, был
выходцем из Вестфалии, стал бюргером в Любеке в 1332 г. под именем
Иоганна ван Гусфельда. И только в 1341 г. он упоминается как Патерностермакер. Старая литература на этом основании считает, что сам он и его сын
были ремесленниками – обработчиками янтаря1.
Скорее всего, И. Патерностермакер действительно начинал свою трудовую деятельность как ремесленник, что и объясняет его прозвище, ставшее
затем фамилией. Не исключено, что он уже в Любеке порвал с ремеслом и
стал торговцем, но, вероятно, именно эта ремесленная деятельность, предполагающая наличие определенного капитала и связей с крупной транзитной
торговлей, сделала возможным проникновение И. Патерностермакера в купеческий высший слой в середине XIV в. Современная историческая литература считает его и сына крупными купцами2. Экономические успехи позволили И. Патерностермакеру достигнуть высокого социального престижа. Он
часто выступал опекуном, поручителем, душеприказчиком очень богатых
купцов3. Однако он не был избран в совет4.
Хинрик Патерностермакер предположительно родился в 1337 г. Впервые он упоминается в городской книге в 1355 г., когда от имени своего отца
Иоганна хотел внести долг. По любекским правовым нормам ему должно
было быть в то время по меньшей мере 18 лет – возраст совершеннолетия. В
1365 г. он впервые выступает как полностью самостоятельное и дееспособное лицо: покупает себе дом и земельный участок на Мангштрассе, 7 и стаDeecke E. Die Hochverräter zu Lübeck. S. 4-5. Патерностемакер – изготовитель «Отче
наш», т.е. тот, кто делает четки.
2
Peters E. Op. cit. S. 135; Erbstösser M. Der Knochenhaueraufstand. S. 130; Brandt A. von. Die
Lübecker Knochenhaueraufstände. S. 150; Schildfauer J., Fretze K., Stark W. Die Hanse. S. 139.
3
Regesten der Lübecker Bürgertestamente. Lübeck, 1973. Bd. 2. № 478, 770, 778, 817, 919.
4
А. Брандт считает это случайностью, а не проявлением тенденции к замкнутости патрицианского слоя (Brandt A. von. Die Lübecker Knochenhaueraufstände. S. 154).
1
148
новиться торговым партнером отца. После смерти И. Патерностермакера
(1367 г.) он продолжает торговые дела отца и приобретает ряд земельных
участков, домов, рент, хмельников. К моменту своей смерти он владел половиной дома на Браунштрассе, 30, домами и земельными участками на
Менгштрассе, 7, Унтертраве, 49, Марлесгрубе, 83 и т.д. – всего имел приблизительно около 10 участков1. Его экономическая активность была ниже, чем
у отца. А. Брандт объясняет это хозяйственной неспособностью Хинрика Патерностермакера, которая помешала ему, как представителю ведущего купеческого слоя, сыну богатого и уважаемого отца, проникнуть в совет. Но, будучи честолюбивым, он по мысли А. Брандта, стал на такой же путь, как полтора столетия спустя его товарищ по положению и судьбе Юрген Вулленвевер: вступил в союз с обиженными в правовом отношении слоями низшего
бюргерства2.
Нам
кажется,
что
причины
экономических
неуспехов
Х. Патерностермакера надо искать в другом – в неблагоприятной политической обстановке, в которой он начинал свою деятельность: война ганзейских
городов с Данией, которая потребовала много сил от налогоплательщиков
ганзейских городов – купцов и ремесленников. Ведь не случайно, что ему досталось от отца наследство не в блестящем состоянии3, всего 150 любекских
марок. И это после 20 лет крупной купеческой деятельности Иоганна Патерностермакера! К тому же Х. Патерностермакер содержал пятерых несовершеннолетних детей своей сестры, умерший муж которой был торговым партнером Патерностермакеров. (Постоянно ухудшавшееся положение заставило
Х. Патерностермакера в 1382 г. продать часть земельной собственности4).
1
Deecke E. Die Hochverräter zu Lübeck. S. 29-30; Brandt A. von. Die Lübecker Knochenhaueraufstände. S. 158-159.
2
Brandt A. von. Die Lübecker Knochenhaueraufstände. S. 160.
3
По завещанию Иоганна Патерностермакера (16 мая 1361 г.) из наследства должны были
быть выплачены его долги и 150 марок дочери и ее пятерым детям. Все остальное движимое и недвижимое имущество Хинрик Патерностармакер наследовал в равных долях с
матерью (Regesten. Bd. 2. № 883).
4
Brandt A. von. Die Lübecker Knochenhaueraufstände. S. 158.
149
О других заговорщиках, руководимых Хинриком Патерностермакером,
в хрониках очень мало сведений. Но при казни и заключении в тюрьму «изменников» проводилась конфискация имущества. Отчет о результатах этой
конфискации и о расходах на весь процесс составил содержание важнейшего
источника – «Liber de traditoribus et eorundem Bonus», т.е. «Список изменников и их имущество». Эта рукопись, дошла до нас в публикации Э. Дееке1.
А. фон Брандт уточнил и значительно дополнил сведения документа, данного
Э. Дееке2. Теперь мы располагаем сведениями о 47 обвиняемых (44 указаны в
«Списке»,
два
названы
в
городской
книге
плюс
данные
о
Х. Патерностермакере). Все они были казнены, оштрафованы или изгнаны.
Т.е. этот источник определяет круг активных участников.
Из 47 заговорщиков трое были купцами: руководитель заговора
Х. Патерностермакер, связанный с ним деловыми связями Иоганн Балке,
экспортер соли на п-ов Сконе, и, очевидно, Иоганн Лепель (хотя профессия
его указана, но судя по тому, что он вместе с купцом выступает как душеприказчик и владеет двумя земельными участками, его можно отнести к купеческому слою). 27 человек были мясниками. Они в основном проживали на
улице с соответствующим названием Фляйштрассе и были соседями. 17 человек, из них являлись земле- и домовладельцами. Если учесть, что из 7 человек, данные о профессии которых отсутствуют, 2-3 можно причислить, хотя бы по месту жительства, к мясникам, то фактически треть цеха мясников
приняла активное участие в заговоре. Остальные 11 заговорщиков были ремесленниками: двое пекарей, двое скорняков, двое канатчиков и по одному
льноткачу, обработчику янтаря, бочару, портному, сапожнику.
Но, кроме трех названных купцов, торговой деятельностью занимались
и некоторые из ремесленников. Мясник Хенпекс ван дер Молен упоминается
в документах как время от времени торгующий со Стокгольмом; он был
1
2
Deecke E. Die Hochverräter zu Lübeck. S. 29-35.
Brandt A. von. Die Lübecker Knochenhaueraufstände. S. 167-177.
150
непосредственно связан с Иоганном Патерностермакером, который в 1361 г.
выступал опекуном его сестры1.
Обработчик янтаря Герман Зарове в 60-е годы XIV в. экспортировал
шерсть и янтарь из Риги в Любек2, а мясник Детмар Виттенборх владел лавкой в Сконе3. Вероятно, и другие ремесленники из числа заговорщиков прирабатывали торговлей сельдью – продуктом, стоящем на одном из первых
мест в списке торговли любекских купцов4, прежде всего скандинавской. Исходя из этого, можно понять хрониста Детмара, когда, описывая расправу
над заговорщиками, он говорит, что суду были преданы по возвращении и те,
которые находились во время восстания в Сконе5. Об участии любекских ремесленников – бочаров, шорников, изготовителей посуды – в поездках на
Сконе упоминают также цеховые уставы и другие документы6.
Данные факты имеют значение для оценки социального состава мятежа
1384 г. Хотя указанных ремесленников нельзя считать торговцами, но их дополнительные к ремеслу занятия торговлей были той базой, на которой могла
возникнуть общность интересов купцов и ремесленников, связи между ними.
На этом фоне появление купца Х. Патерностермакера как руководителя заговора уже не кажется таким удивительным.
Особо следует сказать о шести других руководителях заговора (двое
были пекарями, двое – скорняками, двое – мясниками). Хинрик Калефельд и
герман ван Минден – пекари. Оба находились в тесных деловых отношениях
друг с другом, часто выступали вместе как кредиторы, должники, поручители. Г. ван Минден упоминается в 1376 г. как душеприказчик пекаря Германа
ван Вердена. Это был до определенного момента очень зажиточный бюргер.
1
Deecke E. Die Hochverräter zu Lübeck. S. 31.
Ibid. S. 32.
3
Южная оконечность Скандинавского полуострова была европейским центром ловли
сельди, скупка и продажа которой находилась в руках ганзейских купцов (Сванидзе А.А.
Средневековый город и рынок в Швеции XIII-XV вв. М., 1980. С. 229-230).
4
Lübeckische Pfundzollbücher / Hrsg. F. Bruns // HGBll. Jg. 1907. H. 2. S. 457-499.
5
Die Lübeckischen Chroniken. S. 326.
6
Die Lübeckischen Zunftrollen. S. 205, 323, 375, 387; Das Buch des Lübeckischen Vogst auf
Schonen / Hrsg. D. Schärfer 2. Aufl. Lübeck, 1927. X. LXIII.
2
151
Он, как и другие пекари, держал много свиней, при конфискации они были
проданы за 54 марки, а домашняя утварь – за 36 марок. Служанка его получила 12 шил., два подмастерья – по 24 шил. 9 записей в долговой книге города с 1375 по 1384 г. свидетельствуют об ухудшении имущественного положения Г. ван Миндена. Две последние долговые записи сопровождались закладом двух его земельных участков.
То же самое можно сказать и о Х. Калефельде. Его землевладение по
Зандштрассе, 26 было обременено рентой в 13 марок. Это значит, что, нуждаясь в деньгах, он занял известную сумму под залог недвижимости, отдавая
ежегодно известный процент в счет этого долга, т.е. заимодавец приобрел не
землю, а гарантированный доход с нее – в данном случае 13 марок в год.
Арнольд Зиннеге и Иоганн Цёст – скорняки. К моменту восстания они
тоже испытывали материальные затруднения. А. Зиннеге в 1384 г., согласно
долговой книге, был должен свыше 100 марок (это очень большая сумма!),
причем в залог под долг он отдал свой дом на Брайтенштрассе. Наследство
И. Цёста в 45 марок также было обременено долгами: кредиторы требовали
132 марки. Свой земельный участок он продал в 1379 г.
Николаус ван дер Виш и Годеке Виттенборг – мясники, старейшие цеховые мастера, с обширными деловыми отношениями, с многочисленными
связями внутри круга мятежников, что ставило их в центр заговора. Оба –
уважаемые люди, часто выступали как поручители, душеприказчики, кредиторы, особенно ван дер Виш. Но в 70 – 80-е годы он часто фигурирует как
должник. В 1382 г. он за долг в 30 марок отдает в залог лесной материал. В
1383 г. он взял в долг 55 марок, в 1384 г. – 82,5 марки. Эти долги не были погашены. Его земельный участок после его казни был отдан кредитору из-за
невыплаченной ренты в 8 марок.
Обращает на себя внимание то, что практически все руководители заговора, за исключением мясника Годеке Виттенборха1, были в стесненных
Он не имел долгов, после конфискации за его лошадь, одежду, украшения, домашнюю
утварь было дано 59 марок, а земельный участок был продан за 60 марок (Deecke E. Die
1
152
материальных обстоятельствах в годы, предшествующие мятежам 1380 и
1384 гг.: долги, заложенное землевладение, продажа домов.
В неблагоприятном имущественном положении находились и другие
заговорщики. Например, мясник Х Зифрид дважды закладывал свой дом – в
1377 г. за 20 марок, в 1380 г. – за 30 марок, землевладение его обременено
рентой в 8 марок. Два брата Хейде (мясники) имели большой долг 124 марки,
один из них снимал жилье в аренду. Два мясника М. Понсторп и
Л. Розенлепер имели большие долги и жили в совместно арендованном помещении; 34 из 47 заговорщиков владели землей; но только 14 из них к
1384 г. остались, так сказать, полными землевладельцами, у 20 земля была
или заложена, или продана.
Ухудшение экономической ситуации в 70-х – начале 80-х годов. XIV в.
для средних слоев любекского населения (непатрицианского купечества, ремесленников ) было другой важной причиной социального недовольства.
О событиях 1384 г. нам повествунт хроники Детмара1 и Реймара Кока2.
В день св. Ламберта (17 сентября) между 9 и 10 часами утра, во время
заседания совета 40 вооруженных человек (т.е. группа активных заговорщиков) должны были собраться в трактире у Старого перевоза, оттуда отправиться к ратуше и перебить там заседавший совет. После этого намеревались
поджечь дом заговорщиков на Клингенберге, чтобы туда сбежался народ. В
это время за стенами города должна была собраться группа заговорщиков,
руководимая голштинскими рыцарями братьями Готшальком и Детлефом
Годенлопами.
Но плану заговорщиков не суждено было осуществиться. За день до
назначенного срока (16 сентября) совет был предупрежден о заговоре весьма
оригинальным способом. В хронике Реймара Кока об этом рассказывается
так: один из голштинских рыцарей прискакал в Любек, остановился у дома
Hochverräter zu Lübeck. S. 31).
1
Die Lübeckischen Chroniken. S. 325-329.
2
Auszuge aus der Chronik des Reimar Kock. Vom Jahre 1227 bis 1400 // Die Lübeckischen
Chroniken in niederdeutschen Sprache / Hrsg. F. Grautoff. Hamburg, 1829. Bd. 1. S. 486-491.
153
бургомистра Иоганна Персеваля и спросил, где бургомистр. Ему ответили,
что бургомистр в совете. Узнав, что дома находится старший сын бургомистра, рыцарь вызвал его и попросил у него напиться; тот вынес ему кружку с
пивом. Когда рыцарь пил, то «рассказал кружке», которую держал в руках, о
заговоре («кружке говорю я, а не живому человеку»)1. С легендой об этом
обстоятельстве связан рельеф на доме Кёнигштрассе, 9, где изображен рыцарь с пивной кружкой в руке2. Что измена шла извне, из круга знатных союзников заговорщиков, говорит и Детмар3.
Когда члены совета узнали о готовящемся, то они обратились к купцам
и сообща с ними вооружились. Прежде всего был арестован Хинрик Патерностермакер, потом Галефельд и Герман ван Миндены, Николаус ван дер
Виш; другие руководители заговора бежали. Хинрик Патерностермакер покончил жизнь самоубийством. Но его труп доставили на суд и подвергли четвертованию на колесе. Галефельд ван Минден полностью рассказал в суде о
замысле заговорщиков. Он и его брат тоже были колесованы. После этого
началось судебное преследование всех остальных участников заговора, даже
тех, кто в момент событий был за пределами города (в Сконе). Судебное разбирательство сопровождалось конфискацией имущества как арестованных и
казненных, так и бежавших заговорщиков. Движимое имущество продавалось с торгов, на публичном аукционе. Недвижимое также распродавалось.
Из конфискованного имущества выплачивались долги кредиторам, ренты,
аренды, а также оплачивались все расходы по содержанию и казни заключенных. Так, за надзор за конфискованным имуществом заплатили 10 марок,
за бумагу – 2 м. 9 шил., за колеса – 1 м. 8 шил., за довольствие – 21 м.; расходы аукциона составили 30 м. 8 шил. Чистый доход от конфискации составил
3654 марки. Liber de Traditoribus сообщает о судьбе 46 «изменщиков»4. 17
1
Die Lübeckischen Chroniken. S. 488-489.
Deecke E. Lübeckische Geschichte und Sagen. Lübeck, 1890. S. 82; Brandt A. von. Die
Knochenhaueraufstände. S. 191.
3
Die Lübeckischen Chroniken. S. 326.
4
Deecke E. Die Hochverräter zu Lübeck. S. 29-35.
2
154
было обезглавлено и колесовано, 22 бежали, о 7 человеках неизвестно 1. Жены и дети казненных были изгнаны из города2. Но участников заговора, очевидно, было больше, в некоторых источниках называется 400 заключенных3.
Судебное разбирательство окончилось 21 февраля 1385 г. Все любекские цехи должны были принести новую клятву верности совету, а цех мясников был запрещен4. Но 2 апреля 1385 г. мясники получили новый цеховой
устав5, который закрепил победу патрицианского совета над одним из самых
крупных и социально опасным цехом. Прежде всего обращает на себя внимание размер устава: это один из самых больших уставов любекских цехов,
условно в нем можно выделить 33 пункта. Данное обстоятельство говорит о
тщательной регламентации деятельности цеха мясников. Во вступительном
положении устава сказано, что мясники свой цех получили только по милости совета, который сократил число членов цеха со 100 до 50. Цех не мог сам
избирать своих старшин и мастеров, они должны были назначаться советом.
Вопрос об освободившихся местах на рынке решался также советом, причем
в три раза увеличилась плата за каждое место: до сих пор она составляла 1
марку и 6 пфенигов, а теперь – 3 марки и 1 шиллинг. Этими пунктами нарушалось соглашение 1380 г. между советом и мясниками. Горожане получили
право преимущественной покупки перед мясниками на свином рынке и рынке крупного рогатого скота, что подрывало основы экономического процветания мясников.
Мясникам запрещалось проводить пирушки и собрания (ghesterie noch
samelinghe) без особого разрешения совета. Не могли быть одновременно мастерами в цехе братья, а также отец и сын. Устав предписывал мясникам из
доходов от пользования бойней, принадлежавшей двум цехам (мясникам и
А.ф. Брандт уточняет сведения Дееке: казнены 18, 27 бежали и неизвестна судьба 1 человека (Die Lübecker Knochenhaueraufstände. S. 167-177).
2
Die Lübeckischen Chroniken. S. 327, 491.
3
Erbstösser M. Der Knochenhaueraufstand. S. 129.
4
Die Lübeckischen Chroniken. S. 327.
5
Die älteren Lübeckischen Zunfrollen. № 27. S. 259-266.
1
155
забойщикам скота), уплачивать налог совету и содержать алтарь в Мариенкирхе. Совет вмешивался даже во внутрицеховые отношения мясников.
Именно совет, а не цех наказывал каждого, кто нарушит правила продажи
финнозного1 мяса (штраф совету в 3 марки серебром и исключение из цеха на
год). Тот, кто торговал больным скотом (ungheve quik), должен был уплатить
опять-таки совету штраф в 10 марок серебром. Устав регулировал отношения
между мастерами и подмастерьями цеха, а также между родственными цехами мясников и забойщиков (kuter).
Таким образом, вся деятельность мясников была лишена самостоятельности и осуществлялась под строгим надзором совета, от которого зависело
решение всех принципиально важных вопросов – количество мастеров и
членство в цехе, выбор олдерменов, плата за места на рынке и т.д. Этим
уставом была подорвана мощь цеха мясников, уже в последующих внутригородских столкновениях они не играли значительной роли2. «Благодаря коллективным мера против цеха мясников совет смог подавить самые сильные и
самые беспокойные цехи и этим самым одновременно придемонстрировать
другим цехам свою власть»3.
Новые положения устава, наверное, настолько идеально отражали интересы совета по отношению к мясникам, что, по сути дела, оказались «вечными»: они просуществовали в Любеке до 1886 г.4, почти 500 лет. Но пострадали не только мясники. Косвенным свидетельством участия купцов в
заговоре является тот факт, что в 1386 г. купцы, торгующие с Бергеном и
Сконе, продали свои дома, где проводились собрания. Произошло это, очевидно, не добровольно, а под давлением совета, так как уже в следующем году они опять владели своими шуттингами5.
Это мясо, зараженное личинками солитера.
См.: Никулина Т.С. Любекское восстание 1408-1416 годов // ВИ. 1982. № 5. С. 101-107.
3 Gleba G. Die Gemeinde als alternativer Ordnungsmodell. Köln / Wien. 1989. S. 202.
4
Die älteren Lübeckischen Zunfrollen. S. 64.
5
Erbstösser M. Der Knochenhaueraufstand. S. 130.
1
2
156
События 80-х годов XIV в. в Любеке явились частью бюргерской борьбы в городах Северной Германии, положили начало выступлению внутригородской оппозиции, которое было продолжено в 1408-1411 гг. Но в истории
самого города конфликты XIV в. занимают особое место в силу специфики
формирования и социального развития Любека. Город, основанный на славянских землях как колонизационный центр, а с 1226 г. – вольный имперский
город (по «Большой привилегии Фридриха II), не знал сеньориального гнета,
а следовательно, и коммунального движения. Городскую хартию, т.е. то, за
что другие города боролись, он получил в XII в. от крупнейшего немецкого
феодала, известного завоевателя земель заэльбских славян герцога Генриха
Льва Саксонского. Выступления любечан против патрициата в XIV в. и стали
первым этапом борьбы, в ходе которой впервые в истории главного ганзейского города четко проявились противоречия между группами городского
населения. Исследовательница Б. Бертольд считает, что внутригородская
борьба бюргерской оппозиции в XIV-XV вв. является доказательством того,
что высший слой Любека достиг политического единовластия, исключительного господства – критерий для патрицианского осуществления власти1.
Борьба средних слоев за право участвовать в городском управлении была
определяющей для внутригородских столкновений. Но следует подчеркнуть,
что эта борьба не носила революционного характера, как считали историки в
50 – 60 гг., оценивая так, например, восстание в Брауншвейге 1374-1386 гг.2,
так как средние слои требовали контроля над городским управлением и собственного участия в нем, но отнюдь не принципиального изменения отношений собственности и социальной структуры. С другой стороны историки
обозначают городские восстания XIV в. как «цеховые», как «ремесленные
мятежи»3, игнорируя участие купечества не только в самих событиях, но и в
1
Berthold B. Charakter und Entwicklung des Patriziats in mittelalterlichen deutschen Städten //
IbGF.1982. Bd. 6. S. 226.
2
Spiess W. Zentralverwaltung der Stadt Braunschweig in hansischen Zeit (bis 1671) // Forschunge zur Braunschweigische Geschichte / Hrsg. von F. Timme. Braunschweig, 1954. S. 105.
3
Brandt A. von. Die Lübecker Knochenhaueraufstände. S. 179, 195.
157
руководстве ими. В столкновениях в немецких городах речь идет не о борьбе
цехов против патрициата, а о бюргерской оппозиции, которая наряду с цеховыми ремесленниками охватывала купцов, мелких бюргеров, городскую бедноту1.
Подводя итог анализу бюргерского выступления в Любеке в XIV в.,
необходимо отметить, что принадлежность города к ганзейскому союзу обусловила некоторые отличия бюргерской борьбы в нем от выступлений горожан внутриконтинентальных городов в эпоху развитого феодализма. Речь
идет о негативной роли Ганзы. Внутригородские столкновения 1365 г. в Бремене и 1374-1380 гг. в Брауншвейге стали предметом обсуждения ганзейских
съездов, на которых было принято решение каждого бюргера города, члена
Ганзы, который выступает против своего совета и ганзейских решений. Лишить имущества и ганзейских привилегий и прав2.
«Так был образован единый фронт против упрямого члена Ганзы. Это
был в своем роде пакт, основанный на купеческой солидарности, который
обращался против каждого изменения внутреннего «Status quo»3.
События, произошедшие в Любеке в 80-е годы XIV в., получили особую актуальность: это был главный город Ганзы, и его пример мог оказать
влияние на другие города союза. Бежавшие из Любека заговорщики должны
были преследоваться и в других ганзейских городах. 25 марта 1385 г. Любек
и Гамбург обновили договор 1241 г. о совместной борьбе с арестованными и
высланными в каком-либо из городов4. А в июне 1385 г. собрался ганзейский
съезд в Штральзунде, на котором Любек обратился к другим городам с требованием преследовать бежавших и высланных из Любека лиц5. Сам же любекский совет энергично выступал против оппозиционного движения в со1
Czok K. Zum Braunschweig Aufstand 1374-1386 // Hansische Studien. B., 1961. S. 41-42;
Gutz E. Zu den Stralsunder Bürgerkämpfen am Ende des 14. Jh. // Ibid. S. 92, 102.
2
Hanserezesse. I Abt. (1256-1430). Bd. 2. № 84. (Далее – HR).
3
Wernicke H. Die Städtehanse 1280-1418. Genesis – Strukturen – Funktionen. Weimar, 1983. S.
178.
4 HR, II. Bd. I. № 302, 303.
5 HR, II. Bd. I. № 306.
158
седних городах. Когда в 1386 г. бюргерство маленького города Анклама
свергло свой совет, Любек потребовал от крупного ганзейского города
Штральзунда, наиболее близко расположенного к «мятежнику», восстановить всеми средствами старые отношения в Анкламе, и фактически восстание в нем было подавлено извне1.
Так было положено начала процессу превращения Ганзы в «инструмент» борьбы городской элиты с оппозиционным движением городских слоев2. Соответствующими общими акциями она поддержала господство и могущество высшего слоя городского бюргерства – патрициата.
§ 3. Восстание 1408-1416 гг.
Следующий внутригородской конфликт произошел в Любеке в начале
XV в. В противоположность более известному восстанию мясников 13801384 г., события 1408-1416 гг. меньше привлекали внимание историков. Зачастую в исторической литературе Любек выступает наряду с другими городами как пример городской политики императора Сигизмунда3. Акцентделался чаще всего на переговорах Сигизмунда с представителями нового совета, возникшего в ходе восстания4.
В то время как выступления любекского бюргерства начала XV в.
представляют большой интерес с точки срения внутренней эволюции города:
роста экономического и социального значениясредних слоев, их самосознания, а также вызревания противоречий между этими слоями и городской элитой, вплоть до создания принципиально нового органа политической власти в
городе – совета, в который вопреки многовековой традиции вошлиремесленники и непатрицианское купечество.
1
Schildhauer J., Fritze K., Stark W. Die hanse. S. 140.
Schildhauer J. Charakter und Funktion der Städtebünde in der Feudalgesselschaft – vornehmlich auf dem Gebeit des Reiches // Hansische Studien III. Wiemar, 1975. S. 167.
3 В качестве примере можно назвать работу Fahlbusch F.B. Städte und Königtum im frühen
15 Jh. // Ein Beitrag Zur Geschichte Sigmunds von Luxemburg. 1983.
4 Gleba G. Die Gemeinde als alternativer Ordnungsmodel. Zur sozialen und politischen Differenzierung des Gemeindebegriff in den innerstädtischen Auseinandersetzungen des 14 und 15 Jh.
Köln/Wien, 1989. S. 203.
2
159
Русло, в котором прежде всего ощущались социальные противоречия,
была налоговая система. Речь шла о злоупотредлениях совета. В Любеке, как
и в других северонемецких городах, отсутствовала финансовая отчетность;
городские дела хранились в глубочайшей тайне.
Это открывало возможности расхищения средств патрициатом1. В ту
пору у города имелись большие долги, вызванные войнами, которые он вел в
течение 50 лет с североевропейскими государствами и соседними князьями;
внутригородским строительством; снаряжением нового флота2. Летом 1403 г.
у совета возникла необходимость срочно ликвидировать долги, и он предложил ввести косвенный налог на продовольственные товары. Это вызвало сопротивление пивоваров, чья продукция более иной потреблялась внутри города. Потом к ним присоединились другие ремесленники. Они потребовали
отменить присягу (введенную после восстания 1384 г.) о невмешательстве
цехов в дела городского управления, чтобы стать «равными с советом людьми»3. Совет вынужден был уступить. Тогда бюргерство дало согласие на то,
чтобы всякий горожанин внес по 6 марок 8 шилл. с каждых 100 марок имущества.
Внутригородские события были прерваны в 1404 г. враждой с мекленбургскими и померанскими феодалами. Но вопрос о средствах для покрытия
долгов снова всплыл в 1405 г., ибо собранных ранее сумм не хватило, чтобы
уплатить долг. Совет предложил взимать с каждой бочки пива, потребляемой
жителями Любека, по 1 шилл. и предоставил бюргерам выбрать по 40 человек для дальнейших переговоров4. Однако среди пивоваров нашлись две
«беспокойные головы» Гульзей и Шиммельпфенниг, которые потребовали
1
Schildhauer J. Soziale, politische und religiöse Auseinandersetzungen in den Hansestädten
Stralsund, Rostock und Wismar im ersten Drittel des 16. Jahrhunderts. Bd. 1. Weimar, 1959. S.
60.
2
Becker J. R. Umständliche Geschichte... der freien Stadt Lübeck. Bd. 1. Lübeck, 1788. S. 320,
321.
3
Berichte und Aktenstücke über die Ereignisse in Lübeck von 1403-1408. In: Die Chroniken der
deutschen Städten vom 14. bis ins 16. Jahrhundert. Bd. 26. Leipzig, 1899. S. 383-384.
4
Berichte und Aktenstücke. S. 385-386.
160
созыва не только купцов и ремесленных мастеров, но и подмастерьев, после
чего предложили бургомистрам «не отягощать общину» новыми поборами.
Движение приняло широкий характер. В хронике говорится: «Бюргеры сошлись с цехами». Если учесть, что в североганзейских городах бюргерами
назывались купцы1, то выражение хрониста свидетельствует о совместном
выступлении непатрицианского купечества и ремесленников. Общим их требованием было предоставление для ознакомления списка всех долгов, ежегодных доходов и расходов города за 12 лет. Организационным выражением
оппозиции совету явилось избрание 27 октября 1405 г. «комитета 60», т.к.
«вся община… купцы и цехи… нуждаются друг в друге для взаимной безопасности»2. Основой союза стало признание равными в политико-правовом
отношении купцов и ремесленников, которые решили быть «равными людьми»; теперь «комитет 60» намеревался «вместе с советом обсуждать все дела»3.
Переговоры приобрели другое направление. В феврале 1406 г. комитет
передал совету «100 статей» – ряд жалоб на его правление. Эти статьи дают
полную картину причин, вызвавших выступление. Бюргерство было недовольно тем, что совет недостаточно ведет переговоры с ним о делах города,
не заботится о содержании в хорошем состоянии фарватеров Травы и Вакеницы, долго решает судебные тяжбы, надлежащим образом не контролирует
городское строительство. Неудовольствие бюргеров вызывали большие долги города, расходование значительных средств на переговоры с князьями и
городами (функции Любека как главы Ганзы ложились тяжким бременем на
горожан) и особенно землевладение патрициата в областях соседних князей,
что делало город зависимым от них4. Купцов не устраивало то, что совет не
1
Schildhauer J. Soziale, politische und religiöse Auseinandersetzungen. S. 143.
Becker J. R. Op. cit. S. 323; Berichte und Aktenstücke. S. 388, 393.
3
Berichte und Aktenstücke. S. 388; Wehrmann C. Der Aufstand in Lübeck bis zur Rückkehr des
alten Raths 1408-1416. – Hansische Geschichtsblätter. Jg. 1878. Leipzig, 1879. S. 106-108; Berichte und Aktenstücke. S. 395-403.
4
Есть мнение, что таким способом бюргерская оппозиция стремилась лишить патрициат
основы экономического и политического могущества (Fгitze К. Bürger und Bauern zur
2
161
охраняет их внешнеторговые интересы, не препятствует конкуренции
висмарских и ростокских торговцев, не заботится о привилегиях своих купцов на Шонене (иначе Сконе: Южная Скандинавия) и предоставляет их
нюрнбержцам. Наконец, статьи требовали, чтобы ко всем должностным лицам совета были избраны заседатели из бюргерства. Напрасно совет указывал на «недопустимость» заседателей, которые «нанесут ущерб» чести города. В апреле 1406 г. перед бюргерами, собравшимися у ратуши, публично
были зачитаны имена заседателей1.
В 1407 г. по требованию «комитета 60» на первый план выступил вопрос об участии бюргерства в выборах. К началу 1408 г. обстановка сложилась столь напряженная, что некоторые члены совета покинули город. Это
дало возможность бюргерам назначить еще 12 уполномоченных. Их функции
были не совсем ясны, а в последующих событиях они выступали вместе с
«комитетом 60». Сделали безуспешную попытку вмешаться епископ города
Иоганн VI фон Дульмен и декан соборного капитула. Окончательные переговоры с советом об участии бюргерства в выборах вел еще один новый комитет из 16 человек; 8 его членов входили в «комитет 60», 8 были от общины2.
27 и 28 января в городе разразилось восстание. Как сообщает хронист,
«пришла большая толпа вооруженного народа с криками. Они напирали на
дверь ратуши и хотели взломать ее, вопя, что всему этому должен быть положен конец». Толпа разошлась после того, как представитель «комитета 60»
Э. Штанге сообщил, что совет дал выборные права и бюргерам. После этого
14 членов совета во главе с четырьмя бургомистрами вместе с семьями покинули город3. Очевидно, бюргерство опасалось вмешательства извне, т. к. весной 1408 г. город был разделен на 4 части, а во главе каждой поставлен
гауптман. «Комитет 60» объявил, чтобы каждый держал в готовности «свои
Hansezeit. Weimar, 1976. S. 100).
1 Berichte und Aktenstücke. S. 391-392; Becker J. R. Op. cit. S. 325-326.
2 Becker J. R. Op. cit. S. 327-329; Wehrmann С Op. cit. S. 110.
3 Regkmann H. Lübeckische Chronik. Aschaffenburg, 1619. S. 49; Berichte und Aktenstücke. S.
421-423.
162
латы и оружие»1. Борьба за демократизацию городского управления завершилась избранием в мае 1408 г. 24 членов совета из купцов и ремесленников.
Из них были выбраны четыре бургомистра: Г. фон Ален, И. Ланге, С. Одесло
и Э. Штанге2 (или И. Ольденбург). Новый совет как глава имперского города
хотел узаконить свое положение прежде всего императорским признанием и
обратился к Рупрехту Пфальцкому3, использовав в качестве предлога 8летнюю неуплату городом имперского налога. Вначале император отнесся
благосклонно к любекцам, подтвердил их привилегии и разрешил горожанам
избирать совет4. Но члены старого совета обратились к главе империи с жалобой. И. Рупрехт, передав дело придворному суду, назначил судебное разбирательство на лето 1409 года.
Так любекский конфликт был вынесен на общегерманскую арену. Исход его зависел от позиции всей Ганзы и северонемецких князей. Возникшую
паузу ратманы – эмигранты использовали для установления контактов с императором и с советами других городов. Возглавлял их деятельность прежний бургомистр И. Плесков, представитель знатного рода, давшего в XIV в.
четырех бургомистров и четырех членов совета. Суд состоялся 28 июня в
присутствии короля. Решение –его – в пользу старого совета5. Несмотря на
это, в городе была проведена конфискация имущества эмигрантов, что дало
основание Плескову от имени остальных опять пожаловаться придворному
суду. Трижды назначался срок суда, однако уполномоченные от нового совета так и не явились. В январе 1410 г. Рупрехт подверг новый совет опале, обвинив его в непослушании. В письме в Любек он запретил «всем князьям,
1
Becker J. R. Op. cit. S. 331.
Regkmann H. Op. cit. S. 46, 49; Berichte und Aktenstücke. S. 431-433; Wehrmann С Op. cit.
S. 113.
3 Руперт Виттельсбах (1400-1410) стал королем в результате низложения в 1400 г. бездеятельного сына Карла VI Вацлава. Его правление считается неудачным, главным образом
из-за отсутствия средств. Именно этим и можно объяснить первоначальную позицию императора по отношению к новому совету в Любеке.
4 Regkmann H. Op. cit. S. 46-47; Wehrmann С Op. cit. S. 115.
5 Brandt A.v. Geist und Politik in der lübeckischen Geschichte. Lübeck, 1954. S. 69, 71; Wehrmann С. Op. cit. S. 118-119.
2
163
духовным и светским, графам, рыцарям и слугам, фогтам, ремесленникам,
бургомистрам, советам и общинам и всем другим подданным и верным
нашего государства» предоставлять бургомистрам, членам нового совета и
«комитету 60» «дома и дворы, еду и питье», общаться с ними, покупать у них
и продавать им товары, тайно или явно»1.
В мае 1410 г. Рупрехт умер. Тем временем новый совет упорядочил
внутренние дела. Были заполнены книги Верхнего и Нижнего Любека, приведены в порядок записи доходов от торговли и от земельных владений в
окружающих деревнях, куплена аптека, приобретены имения Штокельсдорф
и Могри, принадлежавшие семье умершего ратмана Т. Форраде, установлен
строгий контроль за поступлением налогов с недвижимого имущества духовенства. Ведь по любекскому праву духовенству запрещалось владение земельными участками и рентами с них. Если же оно каким-то образом приобретало их, то в городских книгах делались записи на имя других лиц без
освобождения от налогов. Были проведены также мероприятия по уменьшению долгов и вдвое увеличен прямой налог. Энергично действовал совет и
вне города: принудил к миру герцога Эриха IV Саксонского, который, воспользовавшись сложившейся ситуацией, в октябре 1409 г. пытался захватить
находившийся у любекцев в залоге г. Меллен. Ради сохранения сухопутных
торговых путей, важных для функционирования любекского стапеля, новый
совет за небольшие ежегодные платежи приобрел расположение герцогов
Иоганна IV Мекленбургского и Рудольфа Саксонского. Его поддержали также герцог Генрих Брауншвейгский-Люнебургский и архиепископ Иоганн II
Бременский2.
Главным вопросом оставалось положение в Ганзейском союзе. Восстание в Любеке имело большое значение для всей Ганзы, ибо ставило в опасность ее привилегии. К тому же любекскому примеру последовали другие
города. В 1408 г. начались волнения в Висмаре и Ростоке, где бюргерство
1
2
Regkmann H. Op. cit. S. 48.
Wehrmann С. Op. cit. S. 125-129; Becker J. R. Op. cit. S. 336-338.
164
тоже избрало «комитеты 60», а в 1410 г. общины этих городов преобразовали
свои советы подобно любекскому. Ощущались сложности в отношениях с
Данией, Шотландией и Фландрией1. Это заставило патрициат других городов
занять жесткую позицию по отношению к Любеку. Принципиально вопрос о
городах, где произошли аналогичные события, был решен на общеганзейском съезде (ганзетаг) 10 апреля 1412 г. в Люнебурге. Любек был объявлен
неганзейским городом, предписывалось порвать с ним отношения. Позиция
городов на этом съезде не была единой. Ее определяли внутриганзейские
противоречия: города, которые стремились к собственной свободной торговле, не присоединились к данному решению (ливонские и прусские). Когда
Любек потерял первенствующее положение, вместо него во главе должен
был стать Гамбург под контролем (или даже главенством) Люнебурга2; причем к Гамбургу переходили и функции любекского стапеля: купцы должны
были теперь посылать туда воск, пушнину и шерсть. Города, где произошли
идентичные восстания, лишались всякой поддержки. Эти положения ганзетага 1412 г., направленные на укрепление патрицианских режимов, получили
развитие в последующих решениях, в частности в статуте 24 июня 1418 года.
Борьба между старым и новым советами Любека разгорелась с новой
силой после вступления на престол в 1410 г. императора Сигизмунда Люксембургского3, к которому не замедлил обратиться Плесков с жалобой и с
просьбой подтвердить опалу и запретить князьям и ганзейским городам
иметь связи с Любеком. Для решения вопроса Сигизмунд пригласил к своему
двору 25 июля 1412 г. старый совет, уполномоченных нового совета и других
городов. Но Любек никого не прислал, и император 29 августа признал пра-
1
Reinhold W. Chronik der Stadt Rostock. Rostock, 1911. S 29; Daenell E. Die Blütezeit der
deutschen Hanse. Bd. 1. Brl., 1905. S. 166; HR. Bd. VI. S. 5-6.
2 HR. Bd. VI. S. 56; Daenell E. Op. cit. S. 167.
3 Сигизмунд (1410-1437) – другой сын карла VIЛюксембурга, которым заканчивается
Люксембургская династия в Германии, объединил в своих руках Германию, Чехию и
Венгрию, став королем Венгрии (1387-1437) в результате брака с дочерью венгерского короля.
165
вомочным старый совет1. Этим спор не завершился. Он был продолжен на
Констанцском соборе 1414-1415 гг., куда Сигизмунт опять пригласил ганзейские города2. Депутатам нового совета удалось за 24 тыс. гульденов получить
от Сигизмунда грамоты, в которых тот подтвердил «ранее полученные от
римских императоров и королей права и свободы» Любека, снял опалу с нового совета и города, решил спор между советами в пользу последнего с выплатой компенсации членам старого и рекомендовал королю Эриху Датскому и герцогу Иоганну Мекленбургскому оказывать Любеку содействие.
Правда, грамоты были выданы не городу, а приближенным короля с условием, что если новый совет не заплатит до 23 апреля 1416 г. 24 тыс. рейнских
гульденов, то они будут уничтожены3.
Вскоре дела приняли, однако, иной оборот. В конфликт вмешался Эрих
Датский, стремясь отделить Любек от империи, подчинить его Дании и ликвидировать последствия Штральзундского мира 1370 г., поставившего Данию в политическую зависимость от Ганзы. Осенью 1415 г. он арестовал
прибывших на лов сельди к Шонену любекских купцов и конфисковал их
имущество. Посредниками выступили Гамбург, Росток, Штранзульд, Висмар,
Люнебург и другие города. Переговоры состоялись в Копенгагене в апреле
1416 года. На них присутствовали и члены старого Любекского совета, приглашенные Эрихом, который связал вопрос об освобождении купцов с восстановлением старого совета в прежних правах4.
Тут и Сигизмунд изменил отношение к новому совету. 24 марта 1416 г.
рыцарь Я. фон Цедлиц, секретарь И. Рот и придворный писарь П. Вакер были
уполномочены королем отозвать новый совет, а старый восстановить в прежней должности. В апреле королевские послы прибыли в город, запретили
всякие собрания и объявили, что по приказу императора должен быть возвращен старый совет. Сложился единый лагерь в лице Ганзы, императора,
1
HR. Bd. VI. S. 59-60, 94-98, 534.
Немилов А.Н. Немецкие гуманисты XV в. Л., 1979. С. 22.
3 HR. Bd. VI. S. 153-156, 184-186.
4 Wehrmann С. Op. cit. S. 142; HR. Bd. VI. S. 174-182.
2
166
князей и датского короля, поставивший целью восстановление патрицианского режима в Любеке. Конфликт вышел за рамки внутриганзейского и превратился в североевропейский. Были поставлены под угрозу основы материального существования любекского купечества – возможность торговать и
пользоваться привилегиями.
24 мая 1416 г. события вступили в последнюю стадию: в Любек прибыли послы ганзейских городов, участвовавших в переговорах в Копенгагене, и
вместе с посланцами Сигизмунда повели переговоры с новым советом. 28
мая совет заявил, что подчиняется решению. Но, когда послы ганзейских городов уже радовались успеху, а посланцы короля обещали мир в городе,
вспыхнуло восстание цехов – широкое движение ремесленников. В нем приняли участие (судя по составу позднее арестованных руководителей) ювелиры, четочники, шорники, горшечники, свечники, ткачи, кошелочники, мясники, скорняки и пр.1. Цехи попытались отстоять завоеванное и воспрепятствовать реставрации патрицианского режима. Тут произошло окончательное
размежевание бывших союзников: подавили восстание сами купцы. 18 ремесленников были заключены в тюрьму, а двое (золотых дел мастер Х. Зоббе
и пекарь Г. Рубенов) обезглавлены у городских ворот, остальные изгнаны из
города2. Такой ценой купечество приобрело возможность компромисса: его
допустили к дальнейшим переговорам, после чего несколько членов нового
совета остались в составе управления городом.
В июне шли окончательные переговоры между новым советом, купцами Любека, ганзейскими послами и депутатами короля. Бюргерство согласилось на возвращение старого совета, выплату ему компенсации, обложение
налогом продовольственных товаров, роспуск «комитета 60» и уполномоченных, принесение ремесленниками присягу совету. 16 июня состоялось
торжественное возвращение старого совета. Навстречу вышли новый совет и
бюргеры с женами. Потом всей процессией отправились в церковь св. Марии,
1
2
HR. Bd. VI. S. 196-199, 208-215; Regkmann H. Op. cit. S. 51; Wehrmann C. Op. cit. S. 144.
Regkmann H. Op. cit. S. 51.
167
принадлежавшей совету, что по традиции являлось решающим актом ввода в
управление городом. После этого члены старого совета в ратуше «сели на
свои стулья». Были проведены дополнительные выборы в совет (т. к. из числа эмигрантов вернулись только 10), и в него вошли 5 новых членов. Затем
последовало приведение к присяге ремесленников1. Таким образом, восстание 1408 – 1416 гг. закончилось восстановлением в городе прежних порядков.
Социальная борьба в Любеке начала XV в. занимает в истории Ганзы
особое место. В течение восьми лет длилось «совершенно демократическое
господство цехов»2, что явилось выражением возросшего значения ремесленников и непатрицианского купечества. Никогда позднее эти сословия не
достигали в Ганзе такого значения, как в те годы. Между 1408 и 1416 гг. 45
представителей этих слоев входили в состав совета3. То был, кстати, единственный случай в истории Любека, когда ремесленники проникали в управление городом. Движущей силой в борьбе с патрициатом были товаропроизводители, те люди, которые более всего извлекали выгоду из развития товарно-денежных отношений4. Это определило характерную черту восстания:
временный союз ремесленников и купцов. Они боролись за усиление влияния
на городское управление, против негативного воздействия налоговой системы, за улучшение условий их деятельности как простых товаропроизводителей. Полностью отрицать участие низших слоев городского населения в той
борьбе, как это делает, например, А. фон Брандт5, нельзя. Хотя эти слои не
1
HR. Bd. VI. S. 209-215; Von Brandt A. Geist und Politik. S. 89; Regkmann H. Op. cit. S. 52;
Wehrmann C. Op. cit. S. 15; Berichte und Aktenstücke. S. 433-434.
2 Brandt A.v. Geist und Politik. S. 89; Deecke E. Historische Nachrichten von dem lubeckischen
Patriziat. – Jahrbücher des Vereins fur meklenburgische Geschichte und Altertumskunde.
Schwerin, 1845. Jg. 10. S. 59.
3 Von Melle J. Gründliche Nachricht von der...Stadt Lübeck. Lübeck, 1787. S. 56-58.
4 Вertоld В., Engel E., Laube A. Die Stellung des Bürgertums in der deutschen Feudalgesellschaft bis zur Mitte des 16. Jahrhunderts. – Zeitschrift für Geschichtswissenschaft. 1973. Hf. 2;
Töpfer B. Volksbewegungen und gesellschaftlicher Fortschritt im 14 und 15. Jh. in West- und
Mitteleuropa. – Ibid., Hf. 8. 1978. S. 725.
5 Brandt A.v. Die Stadt des späten Mittelalters im hansischen Raum. – Hansische Geschichtsblätter. № 96. 1978. S. 10.
168
выступали еще со своими собственными требованиями, без их поддержки
невозможны были бы никакие успехи бюргерской оппозиции в борьбе с патрициатом.
Следует отметить негативную роль Ганзы и императорской власти.
Только вследствие их вмешательства в Любеке произошла реставрация патрицианского режима. Подавление же восстания способствовало укреплению
Ганзы и сплочению ее городской верхушки на основе подавления демократических движений1. Таков, по содержанию, например, «Большой ганзейский
статут» 1418 года. Несмотря на неудачный исход восстания, опыт любекского бюргерства не прошел бесследно. В последующей социальной борьбе с
успехом были использованы выработанные в ходе этого восстания организационные формы борьбы с патрициатом («комитет 60»). В 30-е годы XVI в.
созданные в Любеке комитеты «48» и «64» привели к победе бюргерскоплебейской оппозиции во главе с Ю. Вулленвевером. Восстание 1408–
1416 гг. было последним выступлением местного бюргерства эпохи развитого феодализма. Только спустя более чем 100 лет там последует новое выступление бюргерской оппозиции – упомянутое движение Вулленвевера.
Однако оно проходило уже в другую историческую эпоху, эпоху Реформации.
Трудно согласиться с Р. Роцем, который связывает любекское восстание 1408-1416 гг. с
упадком Ганзы (Rоtz. R. A. The Lübeck Uprising of 1408 and the Decline of the Hanseatik
League. – Proceedings of the American Philosophical Society. 1977. vol. 121. № 1).
1
169
ГЛАВА V. СОЦИАЛЬНЫЙ ОБЛИК ГОРОДА ПЕРЕД РЕФОРМАЦИЕЙ
XVI век занимал особое место в истории Европы. Он стал целой эпохой, временем коренных сдвигов, вызревания глубоких перемен в социальноэкономической, политической и культурной сферах жизни. Он стал преддверием нового времени. Но совершенно исключительное значение XVI в. получил в истории Германии, которая стала родиной грандиозного явления – Реформационного движения. Важнейшими явлениями в области социальноэкономической во многих странах Западной Европы в XVI в. стал процесс
первоначального накопления капитала и генезис капитализма. Развитие элементов раннего капитализма углубило общественные противоречия, оказало
влияние на положение всех городских слоев, от патрициата до плебса, изменив их традиционный облик. Именно эти процессы определяли судьбы стран,
городов, отдельных людей. «Всемирно-историческая универсальность и европейская уникальность общественного развития в XVI веке заключалась в
необратимом генезисе капиталистического уклада в лоне феодального строя.
В качестве наиболее подвижного элемента европейской экономики
его
структурообразующая роль впредь в том и заключалась, что все прочие – как
экономические, так и внеэкономические – составляющие европейского общества должны были отныне «отвечать», реагировать на вызовы, бросавшиеся этим укладом»1.
Учитывая место в городской экономике и рольв политической жизни
города, а также состояние источников, есть смысл начать анализ социальной
структуры и социальных противоречий в Любеке в позднее средневековье с
характеристики городской олигархии (патрициата).
§ 1. Городская олигархия в конце XV – начале XVI вв.
Патриции в Любеке, как и в других вендских городах, в XV-XVI вв.
назывались «Junker» и составляли пятую часть купцов, приблизительно 150-
Барг М.А. Основные проблемы социально-экономического развития. Введение // История Европы. Т. 3. М., 1993. С. 11.
1
170
160 человек1. Богатство их складывалось из различных источников: доходов
от торговли, кредитно-ростовщических операций, долей в компаниях и в кораблях, городского и частного сельского землевладения, наличных денег.
Типичным примером являются четыре брата Мюлиха. Они происходили из Нюрнберга и приобрели между 1476 и 1514 гг. бюргерское право в Любеке. Занимались торговлей, имевшей большие размеры, между Любеком и
Южной Германией. Например, в 1495 г. во Франкфурте Паулем Мюлихом,
который действовал как комиссионер своего брата Матиаса, жившего в Любеке, было приобретено ювелирных товаров, оружия, ломбардской бумаги и
т.д. на сумму в 11483 любекских марки. Среди поставщиков Пауля Мюлиха
мы находим несколько крупных южногерманских фирм – Большую Равенсбургскую компанию, компании Георга Фуггера, Петера Ватта. Братья имели
также дела с Ливонией и Скандинавией2. Из четырех братьев самым богатым
был Матиас. Кроме землевладения, унаследованного от своего отца в Нюрнберге, он приобрел в Любеке 13 домов и три владения в округе. Он являлся
поставщиком оружия и украшений для княжеских дворов герцогов Шлезвига
и Мекленбурга и датского короля, от которого в Ольдесло получил в лен земельный участок и построил на нем медеплавильню. В 1515 г. Матиас
Мюлих был принят в патрицианское общество Циркельгезельшафт и через
два брака породнился с любекскими патрицианскими фамилиями Керхрингов и Касторпов. Его имущество предположительно оценивается в 25 тыс.
марок3.
Целый ряд любекских членов совета и бургомистров занимались ганзейской посреднической торговлей и вкладывали капиталы в недвижимость.
Ратман (1484-1510) Яспер Ланге торговал с Англией, Фландрией, Ливонией,
Швецией, Данцигом. В 1492-1493 гг. его ввоз и вывоз в Ревель, Ригу, Сток1
Brandt A.v. Die gesellschaftliche Struktur des spätmittelalterlichen Lübeck // Untersuchungen
zur gesellschaftlichen Struktur der mitteralterlichen Städte in Europa. Konstanz; Stuttgart, 1966.
S. 218.
2
Rörig F. Wirtschaftskräfte im Mittelalter. S. 288-350.
3
Dollinger Ph. Op. cit. S. 235.
171
гольм и Данциг составил 11692 марки1. Предметами вывоза из Любека были
шерсть, цинк, серебро, соль. Он торговал сам или в купеческой компании с
данцигскими бюргерами Струорингом и Кнаке. Ему принадлежала часть деревни Шлутуп.
У члена совета и бургомистра Давида Дивесса основу его дел образовывала торговля воском и цветными металлами. По этим статьям он стоял во
главе любекской торговли с Данцигом. Его торговля с Ревелем концентрировалась на дорогостоящих ганзейских товарах. В 1492-1493 гг. он вывозил в
Ревель шерсть, сельдь, цинк, мед, а ввозил воск, шкуры, лен, угрей, ворвань2.
Гартвиг Штанге, ратман с 1509 г., занимался в основном торговлей солью с Пруссией, объем которой в 1492-1493 гг. составил 3375 марок3. Однако
главное поле его деятельности создавала соляная торговля с Люнебургом,
которой он в 90-е годы XV в. занимался как любекский купец-оптовик. Бургомистр в 1513-1523 гг. Генрих Витте в компании с Вольтером ван Ленпером
торговал с Ревелем, Сконе и Данцигом. Объем их торговли в 1492-1493 гг. в
этом направлении составил 18355 марок. Предметами торговли были шерсть,
соль, сети4.
Любекские патриции часто торговали в компании друг с другом, как,
например, в 1452 г. Адольф Гревероде и Арнд Гревероде, Ганс Плесков и
Ганс Керкринг, находившиеся в «купеческой компании»5. Таким образом,
любекский патрициат предстает перед нами прежде всего как купечество, ведущее крупную экспортную торговлю.
Начавшиеся с конца XIV в. в среде любекского патрициата изменения
продолжали развиваться и в XV – XVI вв.. Речь идет о помещении части купеческого капитала во внегородское землевладение и возникновении нового
социального слоя-рантье (См. Глава IV, 1§). В покупке земель и рент участ1
Stark W. Lübeck und Danzig. S. 221.
Ibid. S. 236-239.
3
Stark W. Lübeck und Danzig. S. 225-257.
4
Ibid. S. 221.
5
LUB. IX. № 95. S. 101.
2
172
вовали город, представленный советом, многочисленные церковные учреждения1, а также имущие бюргеры, прежде всего патрициат.
Источники позволяют говорить о частном бюргерском землевладении.
В период с 1227 до 1500 гг. полностью во владении любекских бюргеров были длительно или временно 49 деревень, частично им принадлежало 57 деревень и ренты они имели в 20 деревнях2. Формы любекского бюргерского
землевладения исторически сменяли друг друга. В раннюю эпоху это было
ленное держание с вытекающими отсюда обязанностями по отношению к земельным собственникам, которыми могли быть феодалы или совет города. С
середины XVI в. доминирующей формой владения становится свободная
собственность, не обремененная феодальными повинностями.
Совершенно другая форма бюргерского землевладения, получившая
название «рента», становится преобладающей во II половине XV – I половине XVI вв. В отечественной историографии сложилось социальноэкономическое понимание ренты. В.В. Стоклицкая-Терешкович считает, что
рента означала, «что заимодавец патриций дает нуждающемуся в деньгах известную сумму под залог недвижимости, получая ежегодно взамен ее ренту в
определенном размере, т.е. рента представляла собой замаскированные проценты за долг»3. Е.А. Ермолаев подчеркивает другую сторону ренты: это
приобретение не самой земли, а гарантированного дохода с нее в виде оброков, рент, десятин и т.п.4 Так же понимает ренту и К. Фритце: это такая форма помещение капитала в землю, которая не сопровождалась формальной
сменой владельцев у недвижимости. При таких сделках речь шла о приобре-
Любеку около 1470 г. принадлежала 21 деревня, а землевладение госпиталя св. Духа в
1450 г. составляло 23 деревни. – Fink G. Op. cit. S. 255, 278.
2
Fritze K. Bürger und Bauern zur Hansezeit. Weimar, 1976. S. 84-86.
3
Стоклицкая-Терешкович В.В. Основные проблемы истории средневекового города XXV вв. М., 1960. С. 244.
4
Ермолаев В.А. Городское землевладение на территории Нюрнбергского бургграфства в
XV в. // Средневековый город. Саратов, 1968. С. 91.
1
173
тении совершенно фиксированной доли феодальных повинностей, вносимых
крестьянами в пользу феодала1.
Распространение рент в XV-XVI вв. было вызвано упадком ганзейской
торговли. Любекские патриции, приспосабливаясь к новой экономической
ситуации, пытались обеспечить себе надежные источники доходов, приобретая земельные участки и ренты. Типичным примером рентной сделки может
служить запись в любекских Urkundenbücher, сделанная 7 ноября 1467 г.:
«Братья Вольрад и Отто Ритцерау продали Генриху фон Гахеде, ратману
Любека, за 500 марок ежегодную ренту в 35 марок с деревни Клейн-Ритцерау
со всем ей принадлежащим [перечисляется движимость и недвижимость] при
условии выкупа (Wedderkopen)»2.
Анализ рентных сделок в Любеке в 1451-1470 гг. (см. табл.) позволяет
сделать следующие выводы. Основными покупателями рент во II половине
XV в. были любекский патрициат и церковь: из 21 сделки 12 в этой роли выступают бургомистры и члены совета Любека и в 6-духовенство; в двух случаях – отдельные бюргеры Любека и в одном – совет города. Среди рент преобладает земельная рента: из 21 ренты 14 рент с земли, 2 – с пошлины, 3 – с
разного вида движимости, 2 сделки без указания на то, чем является рента.
Можно предположить, что это ростовщическая сделка.
Если соотнести социальный состав покупателей рент (рантье) и формы
ренты, то окажется, что из 12 случаев патрицианской купли восемь имеют
отношение к ренте в деревне; остальные 4 случая представляют собой ренты
с движимости (с пошлины, с платежа города Ратцебурга герцогу СаксонскоЛауэнбургскому, с доходов герцога Шлезвига с городов Триттау и Ольдесло), т.е. основной формой вложения капитала в форме рент у любекских
патрициев было приобретение феодальных доходов с земли. Интересно посмотреть, кто является продавцом рент. Из 21 продавца 5 – крупные территориальные князья-герцоги (№ 2, 4, 5, 6, 8), в двух случаях – короли (№ 19. 20),
1
2
Fritze K. Bürger und Bauern. S. 60.
LUB. XI. S. 305.
174
8 мелких феодалов (№ 3, 9, 10, 11, 12. 13. 15, 17), 3 духовных лица и учреждения (№ 14, 18, 21) и только трех продавцов нельзя отнести к классу феодалов (№ 1, 7, 16).
Сумма, за которую продается рента, в источниках называется hovedstol,
hovedsummen – это основной капитал. Можно установить соотношение основного капитала и ренты, т.е. величину процентов с вложенного капитала.
Например, если продается годовая рента в 84 марки за 1200 марок, то прибыль с капитала равна 7%. В основном это 7% (№ 2, 3, 4, 9, 10, 11, 12, 13, 14,
15, 16, 19, 21) 6% (№ 1, 5, 6, 8, 17, 18). Исключение составляют № 7 – 4% и №
20 – 8%. Приблизительно такая же норма прибыли с рентовладения – 6-7% –
была и в других вендских городах1.
Почти все заключенные договоры о купле-продаже ренты заканчиваются непременной оговоркой «при условии выкупа…», иными словами, купивший ренту, т.е. кредитор, получал в свою пользу приобретенный доход,
но должник сохранял за собой право его выкупить. Эта форма ссуднозаемной операции получила в исторической литературе название «живой залог»2.
Вкладывание капитала в рентовладение свидетельствует как о нарастающем разорении феодального дворянства, так и об ухудшившемся положении любекских купцов-транзитников. Ведь рента практически не давала
дополнительного дохода. Например, рента в 84 марки, купленная за 1200 марок, окупится только через 14 лет. Здесь важна не величина, а постоянство
дохода, его надежность в условиях кризиса посреднической торговли. Поэтому нельзя безоговорочно согласиться с К. Фритце в том, что рентовладение способствовало экономическому усилению высшего городского слоя3.
Но, с другой стороны, любекский патрициат, покупая у дворянства ренты с
Для Штральзунда К. Фритце указывает от 6% до 10%.
Стам С.М. Экономическое и социальное развитие раннего города (Тулуза, XI-XIII вв.)
Саратов, 1969. С. 334; Бессмертный Ю.Л. Феодальная деревня м рынок в Западной Европе
XII-XIII вв. М., 1969. С. 134.
3
Fritze K. Bürger und Bauern. S. 101.
1
2
175
земли, связывается с феодальными слоями, частично феодализируется. Однако было бы слишком поспешным утверждать, что патрициат становится
крупным землевладельцем. Все городское землевладение Любека в конце
XV в. давало 9% общего дохода города1, т.е. по сравнению с феодалами любекские рантье были мелкими землевладельцами. Это не позволяет преувеличивать степень феодализации любекского патрициата в позднее средневековье. Но в то же время нельзя совершенно игнорировать значимость рентовладения для социальной характеристики любекского патрициата. Как это
делает А.ф. Брандт, считая, что «вложение капиталов в ренты с земли является не более, чем, нередко вызванная конъюнктурой форма купеческой деятельности»2.
К сожалению, используемые источники не дают ответа на вопрос о
формах эксплуатации патрициатом земли в деревне, о каких-либо изменениях в связи с этим в феодальных производственных отношениях. Но изучая
аналогичные процессы в других районах Германии (в частности, выводы
В.Е. Майера, относящиеся к району Эрфурта), исследователи все же считают,
что «за то время, в течение которого бюргер владел феодальной землей в качестве кредитора, он оказывал влияние на направление хозяйственной деятельности крестьян»3.
Но наряду с рентами любекский патрициат в 50-70-е гг. XV в. продолжает заниматься и куплей-продажей земли. В 1451 г. бургомистр Любека
Иоганн Люнебург продал Тидеманну Раймердингу хутор в Паделюгге за 320
марок4, в 1456 г. опекуны умершего Хинрика Дине продали этому же бургомистру деревню Езекендорфе и половину деревни Овервольде (сумма не ука-
1
Fritze K.Funktionen des Landbesitzes der Mittelalterlichen Städte im westlichen Ostseeraum //
Проблемы развития феодализма и капитализма в странах Балтики. Тарту, 1975. С. 78.
2
Brandt A. von. Die Lübecker Knochenhaueraufstände von 1380-84 und ihre Voraussetzungen
// ZVLGA. 1959. Bd. 39. S. 139.
3
Майер В.Е. Деревня и город в Германии в XIV-XVI вв.: Развитие производительных сил.
Л., 1979. С. 99.
4
LUB. IX. № 57. S. 62-68.
176
зана)1. В 1468 г. член совета Х. Гахеде продал совету Любека за 20 марок половину гуфы земли у Кюсена2. А ратман Адольф Гревераде в 1469 г. купил
землю у бюргера из другого города (Царпена), что было засвидетельствовано
советом этого города3. Документы дают сведения о вложении значительных
капиталов высшего городского слоя Любека и в другие непроизводственные
сферы, прежде всего в ростовщичество, но в отличии от покупки рент не завуалированное. В документе от 13 мая 1455 г. засвидетельствовано, что Ганс
Крогер должен Вильгельму ван Калюену, бургомистру Любека, 41 марку и
18 пфеннигов и в обеспечение долга закладывает хмельник4. Аналогичный
случай зафиксирован 25 апреля 1451 г. Некий Н. Бовендорп должен был
уплатить 109 марок члену совета Н. Липпераде в определенный срок (день
св. Мартина), но не смог этого сделать и передал принадлежащий ему дом на
Фемарне5 (остров, переданный герцогом Шлезвига в 1437 г. в залог Любеку)6. Таким образом, ростовщичество являлось для патрициата еще одним
источником не просто доходов, но и средством приобретения недвижимости,
ведь в данных примерах в случае неуплаты долга хмельник и дом перейдут в
руки кредитора.
В 1468 г. кредиторами ливонского ландмаршала Герда фон Мелленгроде выступили любекский бургомистр Г. Касторп и его брат Ганс. Ландмаршал, чтобы рассчитаться с ними, взыскивает долг с ревельского бюргера Д.
фон Гралле в размере 400 рижских марок и 45 ластов соли из Байи и обещает
переслать названные деньги и соль братьям Касторп в Любек7.
LUB. IX. № 325. S. 329.
LUB. IX. № 395. S. 427-428.
3
LUB. IX. № 416. S. 453-454.
4
LUB. IX. № 226. S. 238.
5
LUB. IX. № 20. S. 17.
6
Fritze K.Funktionen des Landbesitzes. S. 76.
7
LUB. IX. № 371. S. 397.
1
2
177
Но любекский патрициат ссужает деньги не только частным лицам, но
и городам. Так, в 1468 г. совет Штральзунда пришел к соглашению с любекским членом совета Г. фон Гахеде о возврате занятых у него 1050 марок1.
Кроме торговых операций, вкладывания капиталов в землевладение,
ростовщичество любекский патрициат не стесняется заниматься любыми делами, очевидно приносящими прибыль. Так 6 января 1470 г. любекские бургомистры Витик и Касторп купили на 1000 марок серебро для любекских монет2, а 2 февраля этого же года ратман Любека Г. фон Гахеде снабдил монастырь св. Бригитты в Мёльне вином и облатками к причастию3.
Среди любекского патрициата встречаются очень деятельные личности. Например, член совета Г. Липпераде в 1451 г. дает деньги взаймы4, в
1452 г. ему продают оборудование солеварни в Ольдесло5, а в 1453 г. он вместе с двумя другими ратманами Любека покупает корабль у данцингского
бюргера Мартина Набита6. То же самое можно сказать о члене совета Гахеде
и братьях Касторп.
Приобретение любекским патрициатом новых сфер хозяйственной деятельности сопровождалось стремлением его к социальной замкнутости, что
нашло свое выражение в образовании в Любеке в конце XIV – середине
XV вв. патрицианских обществ – Циркельгезельшафт (позднее оно стало
называться Юнкеркомпания), Кауфлейтекомпания и Греверадекомпания, создавших свои уставы, которые регулировали их совместное собрание, членство, проведение праздников и т.д.7 И именно из этих немногочисленных
патрицианских объединений (каждое насчитывало самое большее 30 фамилий) формировался совет в Любеке в позднее средневековье. Из 136 членов
LUB. IX. № 315. S. 333-334.
LUB. IX. № 541. S. 595.
3
LUB. IX. № 547. S. 600.
4
LUB. IX. № 20. S. 19
5
LUB. IX. № 103. S. 106.
6
LUB. IX. № 121. S. 128.
7
LUB. VII. № 322; Die Statuten der Kaufleutekompanie von 1500. Hrsg. Von Graßmann //
ZVLGA. 1951. Bd. 61. S. 22-35.
1
2
178
совета в период с 1416 по 1530 гг. 49 человек вышли из Циркельгезельшафт1.
А в 1527 году все 22 ратмана принадлежали к патрицианским товариществам: 10 – Циркельгезельшафт; 9 – Греверадекомпании; 3 – Кауфлейтекомпании2. За 200 лет в течение XIV-XV вв. было избрано в совет 282 члена из
180 семей, причем 62 члена из 10 фамилий3. Это были выходцы из землевладельчески-ростовщически-торговой верхушки города. Ведь землевладение в
Любеке, в отличие от других вендских городов, еще с XII в. было обязательным условием избрания в совет4.
В XV-XVI вв. любекский патрициат пополнился новыми родами5. В
совете стали заседать Бремзе (1447-1800), из семьи которых вышли 15 ратманов и 5 бургомистров. Эта фамилия особенно прославилась в 30-е годы
XVI в., в период событий, связанных с реформацией и движением Вулленвевера. Семья Касторпов (1452-1537) недолго заседала в совете, но дала трех
ратманов и двух бургомистров, среди которых был знаменитый бургомистр
Генрих Касторп (о нем выше). К патрицианским фамилиям, появившимся в
Любеке в позднее средневековье, нужно отнести Геркенов (1524-1744), фон
Дорне (1535-1704), фон Хивеленов (1527-1671), Кёлеров (1537-1814), Людинхузенов (1527-1589), Плонье (1522-1703), Вармбекеров (1506-1800),
Вестфалей (1406-1505), Виббекингов (1522-1650). Все эти патрицианские
фамилии были тесно связаны друг с другом родственными связями6.
Политическому могуществу патрициата способствовало не только его
засилье в совете, но и то что это был совет столицы Ганзы и имперского города, которому перешла большая часть верховных прав императора: высшего
суда, чеканки монеты, взимание торговых пошлин, защиты купцов, находящихся в пути. Таким образом, вся полнота экономической, юридической, ад1
Bruns F. Die Lübecker Rat // ZVLGA, 1951. Bd. 32. S. 6.
Grautoff F. Historische Schriften. Lübeck, 1836. Bd. 2. S. 14.
3
Brandt A.v. Die gesellschaftliche Struktur… S. 232.
4
Loening O. Grunderwerb und Treuhand in Lübeck. Breslau, 1907. S. 7.
5
Wegemann G. Tabl. I. S. 19-20.
6
Wegemann G. Tabl. VII. S. 39.
2
179
министративной, фискальной власти в Любеке находилась в руках городского совета. Особое могущество ему давало то обстоятельство, что в Ганзе не
было союзных служащих и все дела выполнялись членами совета, секретарями и служащими, в первую очередь Любека1. Видимо, это создавало благоприятные условия для всяческих злоупотреблений.
Но, пожалуй, самое большое недовольство всех слоев горожан вызывала налоговая политика совета, отражавшая социальные противоречия внутри
крупнейшего ганзейского города. В городе собирался прямой и косвенный
налоги. Но не все жители города несли налоговые повинности. Налоговыми
привилегиями пользовалась вся масса городского клира (церкви, капеллы,
монастыри, духовные братства), рыцарское сословие, чиновники, а с XVI в. и
члены совета, то есть вся тяжесть бремени по обеспечению ганзейских дел,
внешней политики Любека, внутригородских потребностей несли рядовые
купцы, ремесленники и политически бесправные низшие слои, которые, хотя
и не обладали бюргерским правом, но с начала XV в. привлекались к налоговой повинности2. Сбором и употреблением этих денег ведали специальные
члены совета. Городская община была лишена возможности контролировать
поступление и расходование налоговых сумм. Такая своекорыстная налоговая политика любекского совета оказывалась особенно губительной для тех
ростков предкапиталистических элементов, которые складывались в любекском ремесле и торговле в конце XV – начале XVI вв.3, т.к. новые предпринимательские слои не могли осуществить одно из важнейших условий начала
капиталистического производства – накопление капиталов. Таким образом,
важным источником доходов любекского патрициата становится городская
казна.
1
Simson P. Die Organisation der Hanse in Ihrem letzten Jahrhundert // Hansische Geschichtsblätter, Jg. 1907. H. 2. S. 381.
2
Hartwig J. Das Lübecker Schoß bis zur Reformationszeit. Leipzig, 1903. S. 58.
3
Никулина Т.С. Зарождение новых форм производства в любекском ремесле второй половины XV – первой половины XVI вв. // Средневековый город. Саратов, 1983. Вып. 7. С.
104-114.
180
В итоге можно сказать, что патрициат представлял собой самую богатую экономически и могущественную политически часть любекского купечества, причем довольно замкнутую (проникновение непатрицианского купечества в него было только путем браков с представителями городской
знати).
Но характеристика любекского патрициата в позднее средневековье не
может быть однозначной, т.к., не взирая на свою многолетнюю экономическую и политическую стабильность, он подвергся определенной трансформации в XV-XVI вв. В этот период в Любеке положение патрициата как социального слоя было двойственным. С одной стороны, он вырос на базе специфически городского товарного производства и основой его хозяйственной
деятельности оставалась крупная заграничная торговля. А с другой стороны,
он частично феодализировался приобретением вне города земельных владений и рент, участием в ростовщических операциях, срастанием с церковью.
Но если в других городах Германии и Европы (например, в Страсбурге,
Монпелье) «первая генерация» патрициата, «старый патрициат», землевладельческий по своей основе, формировался из представителей министериалов, дворян, ростовщиков1, то в Любеке о дворянских корнях патрициата не
может быть речи: здесь «старый патрициат» возник на посредническооптово-купеческой основе. В XV в. в результате сложного исторического
процесса он превратился в землевладельчески-ростовщически-купеческий
патрициат.
§ 2. Бюргерство и плебейство.
Патрициату противостояло бюргерство и плебейство. Верхний слой
бюргерства составляло непатрицианское крупное купечество, для которого
характерно занятие оптовой торговлей, с одной страной – Фландрией, НорвеСм.: Осипов В.И. Складывание патрициата в Монпелье (XII-XIII вв.) // Средневековый
город. Саратов, 1968. Вып. 1. С. 94-110; Негуляева Т.М. Складывание городского патрициата в средневековом Страсбурге (XII – начало XIII вв.) // Средневековый город.
Саратов, 1974. Вып. 2. С. 81-110.
1
181
гией и т.д. Эти группы купцов носили название Fahrer-Kompanien. Древнейшими из них были Шонен-фарер-компания и Берген-фарер-компания, которые возникли в XIV в. Позднее образовались коллегии купцов, торговавшие с
Ригой, Новгородом, Стокгольмом, Англией, Испанией и т.д. В Любеке к концу XIV в. их насчитывалось около 101. Эти общества обладали монополией
на связи с определенной страной.
Ведущее положение среди этих купеческих корпораций занимала Шонен-фарер-компания, вывозившая сельдь из Сконе в Любек и обеспечивающая селедкой всю Северную Европу. Ее значение определялось значимостью
этой статьи торговли для экономики Любека. Только за период с 14921496 гг. из Любека было отправлено в Померанию, Пруссию, Ливонию 1189
ласт, 733 бочки сельди2. Берген-фарер-компания занималась в основном торговлей вяленой треской. Она имела собственную капеллу в церкви св. Марии,
избирала олдерменов и насчитывала в XV в. 100-200 человек. Они делились
на две группы: богатые и старые купцы, постоянно проживавшие в Любеке, и
приказчики, молодые люди, которые регулярно ездили в Норвегию и долго
жили в Бергене3. Купеческие коллегии (их еще называли «нациями») имели
свои уставы, дома для собраний и т.д.4
Но надо отметить, в этой среде была своя низшая ступень. Входившие
в те же сообщества среднее купечество занималось розничной торговлей ввозимыми товарами, часть только малыми средствами участвовало в заграничной торговле. Это были любекцы, которые сами плавали в Сконе и там покупали один или два ласта рыбы5.
Самые богатые и предприимчивые в этих компаниях образовывали
верхушку непатрицианского купечества, которое в противоположность старому патрициату, не владело или почти не владело домами, землей, рентами.
1
Dollinger Ph. Die Hanse. S. 213.
См. табл. I.
3
Dollinger Ph. Op. cit. S. 214.
4
Hartwig J. Das Lübecker Schoß. S. 167
5
Das Buch des Lübeckischen Vogst. S. 106-111.
2
182
Источники позволяют назвать ряд лиц, среди которых был и сам Юрген Вулленвевер.
Раймер Зандов состоит в торговой компании с люнебуржцем Андреасом Бекером. они торгуют крупными партиями соли (в упомянутом деле от
17 августа 1526 г. названо 2 корабля соли)1. В то же время он является членом судовладельческой компании вместе с любекцем Иохимом Гавердаком и
висмарцем Францем Гавердаком и висмарцем Францем Фойтихом, чьи корабли ходят по Балтике в Ревель и далее2. Участвует Раймер Зандов и в торговле со Сконе3. Основным занятием Ганса Арндеса было, очевидно, торговля: в деле от 19 сентября 1533 г. он фигурирует как купец4. Но месяцем
раньше (15 августа 1533 г.) он был главным действующим лицом другого
разбирательства. Как уже упоминалось, на него с жалобой обратилась Аннекен Смеде из-за «нового мастерства», которое он ввел у себя, проведя водосток через двор, чем причинил убытки жалобщице5.
Ганс Гольме – прежде всего он крупный купец, занимающийся продажей и перепродажей товаров. 8 июня 1523 г. он жаловался на душеприказчиков умершего Матеуса Слотельборга из-за 320 локтей сукна6, которые он
продал.13 июня 1533 г. на Ганса Гольме подал жалобу любекский ратман
Эверт Шторталберх, который купил у ответчика в 1531 г. партию товара – 19
лейденских сукон. Эти сукна Эверт послал в Стокгольм, где они, пройдя ряд
рук, попали на рынок, где оказалась недостача товара. Совет признал Ганса
Гольме ответственным за убытки, хотя тот ссылался на то что сам он купил
их у другого человека7. Очевидно, Ганс Гольме имел определенный вес в
любекском обществе и пользовался уважением, если стал в 1533 г. душеприказчиком умершего декана любекского собора Иоганна Бранди (дело касаLüb. Ratsurteile. Bd. 3. № 12. S. 7-8.
Ibid. Bd. 3. № 210. S. 141.
3
Das Buch des Lübeckischen Vogst. S. 60, 398.
4
Lüb. Ratsurteile. Bd. 3. № 346. S. 246.
5
Lüb. Ratsurteile. Bd. 3. № 342. S. 233.
6
Ibid. Bd. 2. № 988. S. 543.
7
Ibid. Bd. 3. № 335.
1
2
183
лось ежегодной ренты, проданной деканом)1. Но в то же время Ганс Гольме
не имеет собственного дома в Любеке. В деле от 15 сентября 1534 г. он фигурирует как съемщик дома2. Может быть, это возможно объяснить социальным происхождением Г. Гольме, тем, что этот крупный купец вышел из «низов» любекского общества.
Сам Юрген Вулленвевер принадлежит к этому социальному слою. После ликвидации ганзейской конторы в Новгороде перестало существовать
одно из шести объединений крупных купцов Любека, ведущих торговлю с
Новгородом – Новгород-фарер, членом которого был Ю. Вулленвевер. Но
это не снизило экономической активности Ю. Вулленвевера. Он стал членом
судовладельческой компании (1533 г.)3, выступал в качестве поручителя в
купеческих делах (8 мая 1528 г.)4, был ответчиком в деле об «общем долге»
нескольких купцов от 10 января 1532 г.5
Есть сведения и о хозяйственной деятельности одного из старейших
руководителей бюргерской оппозиции Германе Израеле, который активно
участвовал в политической жизни города в 20-е годы XVI в. 10 октября
1522 г. Тони Дустерхузен жалуется на 3-х человек, среди которых назван и
Герман Израель, из-за продажи ему этими людьми баржи. Эти трое являются
членами одной из судовладельческих компаний6. В другом деле он выступает
как уполномоченный поручителя, умершего Матеуса Слотельборха7.
Другую, большую часть, любекского бюргерства составляли ремесленники. То, что Любек на протяжении XIII-XV вв. был центром транзитной
торговли сказалось на положении ремесленников. Они были зависимы от
местного купечества и совета, который разрешал чужим ремесленникам и
купцам торговать в Любеке своими товарами. Тем самым нанося значительIbid. Bd. 3. № 329.
Ibid. Bd. 3. № 367. S. 251-252.
3
Leverkühn A. Op. cit. S. 13-15.
4
Lüb. Ratsurteile. Bd. 3. № 95. S. 64.
5
Ibid. Bd. 3. № 269. S. 181.
6
Ibid. Bd. 2. № 965. S. 528.
7
Ibid. Bd. 2. № 970. S. 531.
1
2
184
ный ущерб любекским ремесленникам. 24 августа 1468 года старшины и весь
цех золотых дел мастеров жаловались на И. ван Роде из Кёльна из-за продажи им в Любеке недоброкачественных товаров. Совет решил, что названный
Иоганн должен показать пряжку своей выделки, а совет решит о возможности продажи1. В том же году жалуется цех любекских мелочных торговцев на
нюрнбергских и других чужих торговцев2. В 1469 г. совет Люнебурга просит
совет Любека разрешить люнебургскому бюргеру Вихольду фон Раймонду
выставить в Любеке для продажи мелочные товары3.
Среди судебных дел, рассматриваемых любекским советом, встречаются жалобы любекских ремесленников на купцов как на чужих, так и, что особенно существенно, на своих. 9 мая 1472 года старшины и весь цех обработчиков янтаря (знаменитые патерностермахеры) жалуются на Генриха Фурстена, гамбургского бюргера, который доставил в Любек и продавал обработанный янтарь4, нарушая тем самым цеховые привилегии. 14 июня 1499 года
совету Любека жалуются старшины цеха кузнецов на Ганса Харлаге (не указано чей купец: любекский или чужой) из-за изготовленных изделий, которые Ганс в значительном числе доставляет в Любек и здесь продает, чем
наносит ущерб цеху кузнецов5. 2 июня 1491 года совет разбирал дело между
шерстоткачами и изготовителями войлочных шляп и купцом Иоганном Бере
о праве на закупку шерсти6.
Но особенно сильную конкуренцию любекское ремесло испытало со
стороны импортируемой любекскими купцами ремесленной продукции других городов. Городской рынок в средние века и так был довольно узким, но
он еще больше сужался в результате деятельности местного купечества, привозившего товары иностранного происхождения, которые иногда были друLUB. XI. № 397. S. 387-388.
LUB. XI. № 397. S. 429-430.
3
LUB. XI. № 559. S. 612.
4
Lüb. Ratsurteile. Bd. 1. № 38. S. 93.
5
Ibid. Bd. 1. № 912. S. 494.
6
Ibid. Bd. 1. № 500. S. 298.
1
2
185
гой техники обработки и не лучшего качества и вытесняли собственную ремесленную продукцию. Например, в Любек много ввозилось и продавалось
купцами цинковых изделий из Нидерландов, Нюрнберга, а в XVI в. из Саксонии1. В 1495 г. крупный любекский купец Р. Мюлих послал в Любек из
Франкфурта-на-Майне товаров на общую сумму в 7655 рейнских гульденов.
Из них украшений – на 3040 гульденов, оружия – на 505 гульденов, бархата –
на 1720 гульденов2. Можно себе представить, какой ущерб должны были
ощущать любекские ювелиры и оружейники, когда такие массы изделий ввозились в Любек и в Любеке продавались. В 1532 году, уже в ходе борьбы за
реформу церкви, при переговорах представителей цехов с советом любекские
изготовители металлической посуды из цинка прямо жаловались на продажу
цинковых изделий, привезенных из Лейпцига и совет определил: этими, а
также из других мест привезенными цинковыми изделиями можно торговать
на рынке только три дня под надзором старшин цеха изготовителей металлической посуды3.
Если лейпцигские купцы привозили в Любек чужие ремесленные изделия, то стало быть они были лучше или дешевле, а это означало сужение
рынка для любекских ремесленников. А если имело место сокращение рынка, то все цеховые противоречия обострялись еще больше.
Рассмотренные примеры показывают, с одной стороны трудности, с
какими сталкивалось ремесло в своем развитии в крупном ганзейском городе, а, с другой стороны, усиление позиций любекских ремесленников, которые осмеливались жаловаться на купцов, а совет был вынужден принимать
компромиссные решения.
Обращает на себя внимание и тот факт, что многие любекские ремесла
были официально признаны только в конце XV – начале XVI вв. Из 65 цехов,
1
Warncke J. Die Zinngiesser. S. 122.
Rörig F. Wirtschaftskräfte… S. 310-311.
3
Warncke J. Die Zinngiesser. S. 122.
2
186
названных у Вермана, 27 были оформлены в указанное время1, хотя уже в
начале XV в. в Любеке насчитывалось 96 ремесленных специальностей2.
Значит это объясняется не столько уровнем развития ремесла в Любеке,
сколько постоянной зависимостью ремесленников и их цехов от городского
совета.
Исходя
из
любекского
материала,
трудно
согласиться
с
В.В. Стоклицкой-Терешкович, которая считает, что «немецкие цехи обладали
гораздо более широкой автономией чем французские»3, объясняя это наличием во Франции сильной королевской власти.
Хотя Германия была децентрализованным государством, и в силу этого
цехи и их деятельность мало зависели от императорской власти но оборотной
стороной дела было то, что именно в этих специфических политических
условиях ряд городов и в первую очередь Любек, обладали большой автономией, и вся полнота власти принадлежала купеческо-патрицианскому городскому совету, который всячески ограничивал самостоятельность ремесленников.
Власть совета распространялась даже на прием в члены цеха. Особенно
это касалось цеха мясников, прием в который новых членов после восстания
1384 года осуществлял сам совет4. Спорные вопросы между цехами также
решал совет5. 3 сентября 1466 года совет разбирал дело между старшинами
обработчиков янтаря и старшинами мелочных торговцев6. Дела ремесленников рассматривались в Wette. Это было специальное ведомство в совете по
делам ремесленников, образованное из двух членов совета и секретаря7, но
без участия самих ремесленников.
Совет имел решающее влияние и при выборах цеховых старшин. Хотя
выборы производили сами цехи, но вновь избранные подлежали утверждеСм.: Lüb. Zunftrollen.
HR. I. Bd. 6. S. 217.
3
Стоклицкая-Терешкович В.В. Основные проблемы истории… С. 193.
4
Ibid. S. 259 f.
5
Ibid. S. 285-288, 377.
6
LUB. XI. № 145. S. 150.
7
Lagemann H. Polizeiwesen und Wohlfahrtspflege in Lübeck. Göttingen, 1915. S. 28.
1
2
187
нию советом Любека и должны были принести ему клятву. Ремесленники
ежегодно платили в городскую казну определенные суммы за места продажи
на рынке. Сумма зависела от количества ремесленников. Из книги доходов
любекского казначейства за 1460 г. следует, что мясники платили 138 марок,
пекари – 32 марки 7 шиллингов, кожевники – 9 марок 4 шиллинга, ткачи – 5
марок, сукноторговцы – 37 марок и т.д. Эти поступления следовали беспрерывно до 1530 г.1
Документы дают примеры мелочной зависимости ремесленников от
совета. Например, в 1466 году зафиксирован список лиц, которым совет пожаловал право варить пиво2 (очевидно, в связи с изданным в 1462 году советом статутом для пивоваров). Или в 1469 году уже упоминавшемуся Герману
Бергману только с разрешения совета было позволено топить сало за городскими воротами3. Во второй половине XV в. совет присвоил себе право давать свидетельства для вступающих в цех в том, что они законнорожденные,
родители их немцы, а не славяне, и что они не являются сыновьями ткачей4.
Противоречия между ремесленниками и патрицианским советом усугублялись политическим бесправием ремесленников: доступ в городской совет для ремесленников был закрыт с самого начала любекской истории.
Новые тенденции в развитии ремесла и торговли сопровождались разложением старых цеховых и торгово-корпоративных структур, углублением
имущественных и социальных контрастов, что вызывало обострение внутригородских противоречий. Старые традиционные противоречия между патрициатом и непатрицианским купечеством и ремесленниками осложнились новыми – внутри купечества и ремесленников, обусловленными складыванием
раннекапиталистических отношений.
Ремесленная масса на рубеже XV-XVI веков предстает сильно дифференцированной в имущественном и социальном отношении. Некоторые «ре1
Rörig F. Der Markt von Lübeck // Wirtschaftskräfte. S. 78.
LUB. XI. № 89. S. 88.
3
LUB. XI. № 452. S. 489-490.
4
LUB. IX. № 371. S. 373; LUB. XI. № 375. S. 399.
2
188
месленники» выступают в качестве кредиторов в ссудно-закладных операциях, причем при закладе недвижимости. 9 февраля 1470 года переплетчик
Г. Костер принял в залог «все движимое имущество и дом»1. 23 мая 1511 года мастер Г. Борнинк дал ссуду под залог дома2. Очевидно, что эти «ремесленники» обладали большими капиталами, раз могли обеспечивать такие
крупные залоги. В ремесленной среде начинается отщепление отдельных
элементов, которые представляют собой предкапиталистическую предпринимательскую верхушку. Т.е. появляются социально сильные элементы вне
цеха, и намечается новое противоречие между ремесленной массой и этими
элементами.
С другой стороны, цеховые подмастерья и ученики, потерявшие реальную перспективу выбиться в самостоятельные мастера, превращались в поденщиков и наемных рабочих. В то же время внутри цеха отношения между
мастерами и подмастерьями приобретают черты классового антагонизма, что
выразилось в объединении подмастерьев Любека и межгородских союзов мастеров (гл. III § 2).
Выделившаяся верхушка богатых ремесленников начинает политически примыкать к непатрицианскому купечеству. Ее не устраивает собственное бесправие и всевластие патрициата. Не случайно поэтому с самого начала реформационного движения в Любеке рядом с руководителем бюргерской
оппозиции крупным купцом Германом Израелем мы видим предводителейремесленников: пивовар Иоахим Зандов, кузнец Борхерт Вреде, старшина
сапожников Петр Маленбеке, портной Петрус Бульдер, ювелир Ганс Мевес.
Но самой многочисленной, малоимущей и политически бесправной категорией любекского населения было плебейство. По подсчетам А. фон
Бранта в Любеке в конце XIV в. купцы составили 15,4% населения, пивовары, судовладельцы, торговцы в разнос – 7,3%, ремесленные мастера, но-
1
2
LUB. XI. № 552.
Lübecker Ratsurteile. Bd. 2. № 357.
189
сильщики – 35,4%, и масса несамостоятельных, не обладавших бюргерским
правом – подмастерья, наемные рабочие – 41,8%1.
Говоря о плебействе, нужно различать его юридическое положение и
фактическое социальное. Вся совокупность жителей Любека в политикоюридическом плане делилась на 2 больших группы: бюргеров и небюргеров,
«жителей» (inwonere)2. Их разделяло обладание бюргерским правом – совокупность прав – обязанностей по отношению к городу. Обладавшие бюргерским правом составили городскую общину. «Жителями» являлись экономически несостоятельные низшие слои городского населения, которое, несмотря на длительность пребывания в городе, не приобрели бюргерского права3,
получение которого считалось обязательным и было связано с двумя моментами: нужно было заплатить определенную сумму денег (в начале XVI в. в
соседнем с Любеком Ростоке предоставление бюргерского права стоило
большой суммы в 20 марок4) и за каждого нового бюргера должны были поручиться два других. Очевидно, можно согласиться с Ю. Ашем, который
считает, что «причиной невступления в бюргерскую общину была бедность
части «жителей» и столь низкое социальное положение их, что никто не хотел за них поручиться»5. Городские документы четко делят жителей на эти
две категории. В публикациях совета, в хрониках XVI в. постоянно встречается эта формулировка «бюргеры и жители»6.
Жители, низшие слои населения, представляли в основном плебейство
в Любеке. Социальный состав плебейства был разнородным. Положение
плебейства в социальном плане определялось его экономической несамостоятельностью. К плебсу относились все те категории, которые не имели соб-
Brandt A.v. Die gesellschaftliche Struktur… S. 221-222.
К «небюргерам» относились еще иностранцы, духовенство, женщины.
3
См.: Hartwig J. Das Lübecker Schoß. S. 26-28; Loening. Op. cit. S. 26-28; Asch J. Rat und
Bürgerschaft in Lübeck 1598-1669. Lübeck,1961. S. 13-16.
4
Подаляк Н.Г. Социально-экономическое развитие…Ростока. С. 118.
5
Asch J. Op. cit. S. 15.
6
LUB. IX. № 88. S. 96; XI. № 189. S. 194. № 271, № 311. S. 316; Regkmann H. S. 181-183.
1
2
190
ственных средств к существованию (земли, дома, мастерской, корабля и т.п.)
и жили за счет работы у других.
Изученные нами документы почти не содержат прямых сведений о социальном составе любекского плебейства, но можно привлечь косвенные
данные. Очевидно, самой большой категорией были слои населения, связанные с обслуживанием любекской морской торговли: носильщики1, матросы,
которых в Любеке в конце XIV в. насчитывалось 500 (носильщики) и 600
(матросы) человек2.
Другая часть любекского плебса – те слои, которые возникли в результате разложения цехового ремесла. К ним относились обедневшие ремесленники (5,4% ремесленников в Любеке в финансовом отношении не достигали
среднего слоя и фактически относились к низшему)3 и многочисленные подмастерья и ученики, насчитывающие 2500 человек4. Замыкание цеха, а также
усложнение и вздорожание средств производства закрыло перед подмастерьями и учениками возможность подняться на более высокую ступень в цеховой иерархии, превратиться в самостоятельного мастера. Они стали относиться к предпролетарским слоям. Ф. Энгельс писал о подмастерьях: «временно они стояли вне официального общества и по условиям жизни настолько приближались к пролетариату, насколько это было вообще возможно при
тогдашней организации промышленности и господстве цеховых привилегий»5. Следствием этого процесса стала повышенная социальная активность
этих слоев населения, что выразилось в создании союзов подмастерьев и
межгородских союзов мастеров, а также быстрое разорение массы ремесленников в новых условиях, их стихийная экспроприация.
Большинство историков (Гартвиг, Аш, Фритце) относят носильщиков к плебейству; А.
фон Брандт на том основании, что они имели собственную корпорацию, включает их в
слой ремесленников.
2
Brandt A. von. Die Lübecker Knochenhaueraufstände. S. 135.
3
Brandt A.v. Die gesellschaftliche Struktur… S. 230.
4
Korell G. Op. cit. S. 38.
5
Энгельс Ф. Крестьянская война в Германии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 7. С.
355.
1
191
К плебейству в Любеке относились также поденщики (работники, слуги, служанки), которые обслуживали дома крупных купцов и ремесленников
и выполняли всю неквалифицированную работу в городе. Их было около
3000 человек1.
Частью плебейства в Любеке были и наемные рабочие. И хотя источниками они не называются, но складывание новых форм производства в ряде
отраслей заставляет предположить наличие этого слоя. Любекское книгопечатание, как новое производство, повсюду основывалось на наемном труде.
В мастерских «вольных мастеров», на которых жаловались любекские цехи,
– бондаря Гартихи Хольсте, ременщика Петера Бенедиктуса, Г. Арндеса, который отвел к себе водный поток2 и др. скорее всего работали наемные рабочие, если учесть масштабы этих мастерских. Можно предположить, что
наемные рабочие трудились и в заведениях, которые (как мы уже указывали)
назывались «свободное ремесло». Это медеплавильни любекского бюргера
Н. Хагелькена, расположенные в Везенберге и Ольдесло, предприятие Вильгельма ван дем Занде и Петера Пинне по производству квасцов, краски и
кож, которое объединяло ряд производственных опрераций, скорее всего обслуживалось не подмастерьями, а наемными рабочими3. И когда из жалобы
канатчиков 1486 г. выясняется, что некий Маркус Зассен нанял подмастерьев
вне Любека, в Локфельде, и по решению любекского совета должен был их
уволить в течение трех дней4, то можно утверждать, что это были не цеховые
подмастерья, а просто наемные рабочие.
Часть любекского плебса, как и везде в Западной Европе, составляли
нищие. Количество их в Любеке к началу XVI в. возрастает и достигает 3500
человек5, что связано с уже отмеченными явлениями разложения цеховой системы и застоя ганзейской посреднической торговли, а также вследствие
1
Korell G. Ibid.
Lüb. Ratsurteile. Bd. 1. № 169. S. 115; Bd. 2. № 86. S. 45; Bd. 3. № 342. S. 233.
3
Ibid. Bd. 1. № 296. S. 192.
4
Ibid. Bd. 1. № 366. S. 230.
5
Korell G. Op. cit. S. 38.
2
192
притока бедноты из деревни. Если раньше надзор за ними входил в функции
одного из судебных чиновников, то в 1527 г. была учреждена специальная
должность беттлер-фогта для надзора за своими и пришлыми нищими1. Т.е.
плебейство в Любеке, как и в других городах Германии, представляло собой
совокупность переходных и промежуточных категорий, и к нему можно с
полным основанием отнести характеристику, данную Энгельсом всему
немецкому плебейству. «Плебеи в то время были единственным классом,
находившимся совершенно вне существующего официального общества.
Они стояли как вне феодальных, так и вне бюргерских связей. Они не обладали ни привилегиями, ни собственностью; у них не было даже обремененного тяжелыми повинностями владения, которое имелось у крестьян и мелких бюргеров. Они были во всех отношениях неимущими и бесправными;
условия их существования не имели никакого непосредственного касательства к действовавшим в то время учреждениям, которые их совершенно игнорировали. Они были живым симптомом разложения феодального и цеховобюргерского общества и в то же время первыми предвестниками современного буржуазного общества»2. В этом источник высокой социальной, революционной активности плебейства этой эпохи.
§ 3. Динамика социальной жизни.
Основной тенденцией социального развития бюргерства Любека во II
половине XV – начале XVI в. была усиливающаяся имущественная дифференциация, причины которой коренятся в закономерностях развития простого товарного производства, являющегося экономической основой всего городского развития в средние века. Одной из важнейших определяющих черт
простого товарного производства была экономическая самостоятельность,
т.е. принадлежность средства производства самому работнику. Но диалекти-
1
Hartwig J. Das Lübecker Schoß. S. 59-60.
Энгельс Ф. Крестьянская война в Германии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 7. С.
363.
2
193
ка жизнедеятельности этой хозяйственной формы такова, что самое ее развитие ведет к обостренной борьбе за хозяйственную самостоятельность и ставит под вопрос самостоятельность отдельных товаропроизводителей. В результате конкуренции неустранимо присущей товарному хозяйству, разорившиеся производители теряют хозяйственную самостоятельность. И от
этого их не спасала их корпоративная сплоченность, общая защита своей ремесленной монополии и интересов своей профессии, т.к. все это не устраняло
обособленности, самостоятельности мелкого товарного производства отдельных ремесленников, которые работали «поодиночке, порознь в каждой
маленькой мастерской»1, на свой счет и риск. С интенсивным развитием мелкого товарного производства в ремесленных цехах возникает и усиливается
имущественное неравенство, затем, с расширением рынка, перерастающее в
расслоение буржуазного типа.
В Любеке важной причиной усиления имущественной дифференциации бюргерства был также начавшийся упадок посреднической ганзейской
торговли, от которой страдало, главным образом, среднее и мелкое купечество, но также и те отрасли ремесла, которые работали на экспорт. Как считает К. Шпадинг, в хозяйстве и торговой политике вендских городов уже в
начале XV в. выступили «отчетливые черты стагнации»2. В Любеке тоже
можно наблюдать явления застоя, которые проявились в сокращении дохода
населения и в демографическом спаде. Исследователи отмечают отсутствие
роста народонаселения в Любеке в XV-XVI вв. Если население Данцига
между 1420 и 1570 гг. удвоилось, то в Любеке за это время осталось на прежнем уровне3. С середины XV в. резко уменьшается доля налоговых поступлений в любекском бюджете. Если в 1407-1408 гг. они составляли 54%, в 14211422 гг. – 42%, то с 1466 по 1521 гг. они колебались от 9% до 2,5%. Общая
Там же. Т. 2. С. 90.
2
Spading K. Holland und die Hanse im 15. Jahrhundert. Zur Problematik des Übergangs von
Feudalismus zum Kapitalismus. Weimar, 1973. S. 176.
3
Brandt A.v. Die gesellschaftliche Struktur… S. 220.
1
194
величина шосса уменьшилась с 7900 марок в 1407-1408 гг. до 1380 марок в
1520-1521 гг.1
Процесс усиления имущественного расслоения в Любеке в указанный
период можно проследить на основе анализа налоговых списков Любека,
опубликованных Гартвигом2. Он приводит данные за 3 года 1460-61 гг.,
1467-68 гг., 1502-1503 гг. Причем, в эти списки попало именно среднее и
мелкое бюргерство, так как значительный слой наиболее имущих горожан
облагался тайно. Так, в 1460 г. он составил 1/5 налогоплательщиков – 19%,
чей налоговый взнос превосходил 768 любекских марок3. Но на эти 19% приходилось 58% налоговых поступлений4, тогда как остальные 81% налогоплательщиков могли представить лишь 42%, что само по себе говорит о значительной экономической дифференциации любекского бюргерства.
Если сопоставить данные за1460-61 гг. и 1502-03 гг., то это позволит
увидеть изменения, происшедшие в имущественном положении средних и
мелких бюргеров Любека за 40 лет.
Налоговый взнос
0–1
1460-1461 гг.
Пфенига
1502-1503 гг.
–
6
1–2
-//-
1
90
2–3
-//-
33
183
3–4
-//-
51
212
4–5
-//-
79
327
5–6
-//-
–
15
6–7
-//-
238
582
7–8
-//-
–
–
8–9
-//-
36
41
9 – 10
-//-
1
6
1
Hartwig J. Das Lübecker Schoß. S. 206.
Hartwig J. Das Lübecker Schoß. S. 202-203.
3
Ibid. S. 170, 201.
4
Brandt A.v. Die gesellschaftliche Struktur… S. 226.
2
195
10 – 11
-//-
5
13
11 – 12
-//-
–
1
591
824
1–2
Шиллинга
2–3
-//-
450
512
3–4
-//-
234
297
4–5
-//-
366
294
5–6
-//-
39
96
6–7
-//-
259
235
7–8
-//-
12
52
8–9
-//-
254
232
9 – 10
-//-
5
10
10 – 11
-//-
108
94
11 – 12
-//-
5
20
12 – 13
-//-
242
203
13 – 14
-//-
16
23
14 – 15
-//-
36
36
15 – 16
-//-
25
103
358
58
12
27
3456
4592
1 марка
Выше 1 марки
Итого
Разделим всех налогоплательщиков на три группы, в зависимости от
высоты уплачиваемой ими налоговой суммы. К I группе (налоговая ставка от
1 до 12 пфенигов) в 1460-61 гг. относилось 444 человека, что составило
12,84% всех налогоплательщиков, а в 1502-1503 гг. – 1490 человек – 32,34%
налогоплательщиков. Во II группе (налоговая ставка от 1 до 16 шиллингов) в
1460-1461 гг. насчитывалось 2642 человека – 76% всех налогоплательщиков,
в 1502-1503 гг. – 3031 человек, что составило 66% налогоплательщиков.
Обращает на себя внимание III группа (налоговая ставка 1 марка и выше), т.е. наиболее зажиточная часть среднего бюргерства. За 40 лет количество налогоплательщиков этой группы резко сократилось: с 10,7% в 1460196
61 гг. до 1,85% в 1503 г. Анализ налоговых списков Любека позволяет установить следующее: число принадлежащих к низшей налоговой группе (налоговая ставка от1 до 12 пфенигов) выросло с 12,8% в 1460-1461 гг. до 32,3% в
1502-1503 гг. (но фактически число относящихся к низшему слою было выше, т.к. часть населения по бедности вообще освобождалась от уплаты налога). Число же плательщиков, принадлежащих к средней налоговой группе
(налоговая ставка от1 до 16 шиллингов) сократилось с 76,5% в 1460-1461 гг.
до 66% в 1502-1503 гг.
Таким образом, очевидна основная тенденция социального развития
Любека этой эпохи: все большее «вымывание» средних слоев населения и
быстрое увеличение численности нижних, что вызывалось закономерностями
развития простого товарного производства на последних стадиях феодализма, возникновением ранних форм капиталистического производства, разложением цеховой системы и приливом беднейшего сельского населения в город в результате усиления феодального гнета с середины XV века. Поэтому
никак нельзя согласиться с А. фон Брандтом, который, анализируя тот же документальный материал – налоговые списки, опубликованные Гартвигом (но
только почему-то за один год 1460-61 гг.) утверждает, что «внутри… любекской социальной структуры господствует сплошная гармония и уравновешенность», «…в средневековье (до II половины XVII в.) еще относительно
здоровая социальная структура ганзейской столицы»1.
Проведенный анализ позволяет подчеркнуть, что тенденция социального развития столицы Ганзы во II половине XV – I половине XVI вв. были такими же, как в других вендских городах: Ростоке, Штральзунде, Висмаре,
исследованными историками ГДР2. Т.е. главным процессом в социальной
жизни Любека в позднее средневековье становится увеличение малоимущих
и неимущих жителей города: обнищание основной массы бюргерства. (Не
Brandt A.v. Die gesellschaftliche Struktur… S. 230, 238.
См.: Schildhauer J. Soziale, politische und religiöse Auseinandersetzungen; Fritze K. Am
Wendepunkt; Ibid. Entwicklungsprobleme der Sozialstruktur…
1
2
197
случайно в начале XVI в. в Любеке была учреждена уже упоминавшаяся
должность бетлерфогта).
Данные налоговых регистров подтверждаются и дополняются судебными протоколами любекского совета и городскими документами. Благодаря
им, становится очевидным, как происходило ухудшение материального положения средних и низших слоев бюргерства. Источники буквально наполнены заемными сделками – закладами, залогами, к которым приводила нужда. Задолженность выступает как массовое явление.
Документы позволяют ответить, хотя бы частично, на такие вопросы:
причины залога, кто были кредиторы, каковы объекты залога, социальное
положение закладчиков. Главная причина заклада того или иного имущества
– неспособность уплатить долг в срок. Например, в 1454 г. Арнд Вилис, проживающий в Моислинге (под Любеком), признает, что он должен Тидеману
Раймердингу 200 любекских марок и поэтому закладывает мельницу1. Та же
мотивировка заклада двух паромов у Корда Штеффена – должен 60 марок2 и
т.д. Второй мотив – заклад под будущую ссуду.
Все закладные сделки в Любеке во II половине XV – первой половине
XVI вв. разделим на две большие группы, в зависимости от того, что было
предметом залога: недвижимость или движимость (см. табл. 4).
При залоге недвижимости ссуду давали (т.е. были кредиторами) духовные лица (например, викарий церкви св. Марии), патриции (например, член
совета Любека, казначей города) и, что особенно интересно, отдельные богатые ремесленники (переплетчик Н. Костер, мастер Г. Борнинк).
Брали ссуды и бюргеры, владевшие земельной собственностью, ремесленники, пивовары, владельцы трактиров, домов. Объектом залога чаще всего были дома, которые закладывались за 120, 180, 200 марок; пивоварни,
трактиры, фруктовый сад, мельницы, паромы, земельные участки, хмельни-
1
2
LUB. IX. № 175. S. 180.
LUB. IX. № 99. S. 101.
198
ки. Сумма залога чаще всего не указывалась. Но, судя по предметам заклада,
можно предполагать, что они были не маленькими.
Сделки, где в качестве залога выступает движимость, отличались от
сделок с недвижимостью. Прежде всего, они преобладали количественно.
Если проследить соотношение тех и других по «Решениям любекского суда»,
то получается следующее: за период с 1450-1525 гг. ссудно-залоговых сделок
с недвижимостью было зафиксировано 18, а с движимостью – 37. (Надо учитывать, что это только те сделки, которые попали в данный источник).
Предметы залога были в основном на мелкие суммы1. Это позволяет
судить о социальном положении закладчиков. Когда закладываются вещи за
6 марок; все имущество за 20 марок или за 12,5 марок; 3 железных кружки;
домашняя утварь с подробным перечислением всей посуды2, то можно сказать, что в данных случаях закладчиками выступают низшие слои населения.
Среди этих сделок есть любопытные случаи. Некий Ганс Бакмайстер
дважды закладывал одну и ту же вещь – иконостас. Первый раз 8 сентября
1456 г. заложил за 100 марок3, а второй раз – 6 марта 1457 г. за 60 марок4.
Одну сделку от другой отделяет полгода. Очевидно, этот Г. Бакмайстер был в
трудном материальном положении, а этот «алтарь», был единственной ценной вещью у него. 20 февраля 1498 г. любекскому совету жалуется
С. Шраген из Мюнстера на любекского бюргера Н. Леннепа из-за пяти бочек
и нескольких шеффелей железа, которые С. Шраген отдал ответчику на хранение, а тот заложил их5. 15 июля 1519 г. некая Т. Вудс через опекунов жалуется на Б. Винекена из-за драгоценностей (украшений) и серебряного ожерелья, которые жалобщица дала взаймы (напрокат) некоей Керстинен ван дер
Хове, без согласия опекунов, а эта Керстинен должна была некоторую сумму
Для сравнения можно привести некоторые цены, существовавшие в XV в. в вендских
городах. Например, одна свинья стоила 3 марки, лошадь – 10-32 марки, бочка сельди – 5-7
марок, сапоги для верховой езды – 2марки. – Fritze K. Zur Lage…Plebejer. S. 38.
2
LUB. IX. № 97.
3
LUB. IX. № 373. S. 374.
4
LUB. IX. № 419. S. 419.
5
Lüb. Ratsurteile. Bd. 1. № 815-816. S. 445-446.
1
199
денег и за долг заложила драгоценности истицы ответчику1. Этому делу посвящены три протокола любекского совета (10 сентября 1519 г., 9 августа
1521 г.) и из третьего мы узнаем, что сумма заклада была не столь велика –
50 марок2.
Вообще, при закладах движимости обращает на себя внимание то обстоятельство, что часто ссуду на небольшую сумму брали женщины (№№ 14,
15, 16, 19, 21 в табл. 4). Очевидно, женщины, обычно хуже обеспеченные в
правовом отношении, в условиях острой социальной перестройки чаще испытывали большие материальные трудности, что и заставляло их обращаться
к услугам кредиторов. Красноречивым в этом отношении явился случай с
Вуммельке Кремерс. В 1515 г. она заложила все имущество (!) за 20 марок3, а
в 1520 г. она опять закладывает все свое имущество, но уже за 12,5 марки, 3
шиллинга и 4 пфенига4. Т.е. за 5 лет ее материальное положение еще более
ухудшилось.
Ссудно-закладные операции являются элементами кредитно-долговых
отношений и их развитие в феодальном обществе связано с развитием товарного производства, возникновением раннекапиталистических отношений,
трансформацией социальных связей5. Наемные операции в Любеке II половины XV в. – I половины XVI в., выступающие в основном как залоговые
(т.е. закладывание движимости или недвижимости в обеспечении денежного
займа), заняли большое место в социальной жизни города и могут быть объяснены следующими причинами. Прежде всего нуждами нарождавшегося
предпринимательства. Этим можно объяснить залоги под большие суммы.
Ibid. Bd. 2. № 661. S. 345. № 668. S. 349.
Ibid. Bd. 2. № 872. S. 471-472.
3
Ibid. Bd. 2. № 475. S. 240.
4
Ibid. Bd. 2. № 749. S. 396-397.
5
См: Сванидзе А.А. Кредитно-долговые отношения и городское законодательство в средневековой Швеции (XIII-XIV вв.) // Средневековый город. Вып. 3. СГУ, 1975. С. 54-78;
Яброва М.М. Особенности средневекового кредита и его развитие в Англии XIII-XV вв. //
Средневековый город. Вып. 4. СГУ, 1978. С. 44-60.
1
2
200
Например, Д. Лампе в 1452 г. заложил купеческие товары на 1000 марок1,
или Г. Верденбергес в 1487 г. заложил 11 поставов ткани за 100 рейнских
гульденов2.
Но преобладали залоги на мелкие суммы (см. табл. 4), что связано, очевидно, с обеднением городской массы вследствие развития самого товарного
производства, в ходе которого возникали конкуренция, разорение бедных
ремесленников и торговцев, ускоряемое натиском купеческого и ростовщического капитала и возникающего крупного производства.
Но самое главное – социальные последствия ссудных операций. Задолженность выступает как следствие имущественной дифференциации3. То, что
в залогах недвижимости, т.е. в операциях на значительные суммы, заимодавцами и закладчиками выступают ремесленники, говорит о значительной
имущественной дифференциации в ремесленной среде. О выделении богатой
верхушки в ней. Большое количество залогов движимости на мелкие суммы
свидетельствует об ухудшении материального положения массы среднего и
мелкого бюргерства, об обнищании в их среде. В результате залогов и взыскания долгов шло перемещение движимости и недвижимости от менее имущих слоев к более имущим, шло накопление капитала в одних руках и пауперизация других. Т.е. можно сказать, сто ссудные отношения в Любеке во II
половине XV в. – I половине XVI в. выступает как один из методов первоначального накопления. Объективно они способствовали усилению классовых
антагонизмов в структуре позднесредневекового города, «способствовали
поляризации общественных позиций внутри основных социальных сил»4.
Имущественная дифференциация в позднесредневековом Любеке проявилась и в вопросе о жилье. В том, где и как жили Любекцы, тоже видны
социальные контрасты. В Любеке различалось четыре категории жилищ: 1)
LUB. IX. № 98.
Lüb. Ratsurteile. Bd. 1. № 376.
3
Сванидзе А.А. Город, бюргерство и социальные функции кредитно-долговых отношений
в Швеции XIII-XV вв. // Социальная природа средневекового бюргерства XIII-XVII вв. М.,
Наука, 1979. С. 112.
4
Там же. С. 117.
1
2
201
дома, ими считались каменные постройки с фронтонами; 2) домики без
фронтона, преимущественно глинобитные1, чаще всего не стоящие на улице
(боде); 3) подвалы; 4) саль – маленькое семейное жилье во втором этаже
(очевидно, чердачное помещение, раз оно по «комфортности» идет всед за
подвалами). Конечно, последние две категории были жильем для самых низших слоев любекского населения – плебса.
О количественном соотношении этих типов жилищ дает представление
регистр 1532 г. для сбора налога на войну с турками, опубликованный в
1902 г. В. Райзнером2. Налог взимался по приказу императора и обложению
подлежало каждое жилье. Дом платил 1 марку, боде – 8 шиллингов, подвал –
4 шиллинга, саль – 2 шиллинга. (Этому налогу сопутствовало еще поголовное обложение). Налоги в Любеке собирались «по четвертям» – часть города,
называвшаяся по имени церкви в ней. В Любеке было 4 четверти – четверть
св. Марии, четверть св. Якова, четверть св. Иоганна, четверть МарииМагдалины. Налоговый регистр 1532 г. содержит сведения только по четверти св. Иоганна. По этому регистру из 796 жилищ домов было 366, боде – 302,
подвалов – 103, саль – 253. Т.е. более 54% было неполноценных жилищ (боде,
подвалов и саль – 430), и это в центре города. Но дело в том, что и эти домики, подвалы и т.д. далеко не всегда были собственностью живущих в них.
Значительная часть любекцев жила в чужих домах. В рассматриваемый нами
период в Любеке очень была распространена сдача жилья внаем.
В. Эбель объясняет это явление перенаселенностью Любека XIVXV вв.4 С этим согласиться нельзя. Выше уже отмечалось отсутствие роста в
Любеке народонаселения в XV-XVI вв. Даже более того, в Любеке еще в середине XVIII в. число смертей на 19% превышало цифру рождаемости5.
Fritze K. Zur Lage der…Plebejer. S. 39.
Reisner W. Op. cit. S. 4-7.
3
Ibid. S. 3-4.
4
Ebel W. Bürgerliches Rechtsleben. S. 60.
5
Reisner W. Op. cit. S. 112.
1
2
202
Нам кажется, что главная причина найма, аренды жилья в позднесредневековом Любеке заключается в тех процессах, которые мы рассмотрели
ранее: в ухудшении материального положения массы бюргерства, в распространении закладов домов, в результате невыкупа которых часть жителей
Любека лишалась собственного жилья. А, с другой стороны, потребности
нарождавшегося предпринимательства требовали найма помещений. Так, 28
апреля 1454 г. Древес Рутинг сдал внаем мастеру-живодеру Ревтеру Рамборну три боде за 7,5 марок ежегодной платы1. Сдавались внаем в Любеке во II
половине XV – I половине XVI вв. в основном дома и боде, причем, последние в анализируемых документах следует понимать как комнаты. Например,
в записи от 8 октября 1455 г. сказано, что стекольщик Ганс Альрад сдал внаем переплетчику книг Н. Костеру одну комнату в своем доме, находящемся в
Сантштрассе2. Но есть документы о сдаче внаем подвала (табл. 5, № 4), флигеля (№ 7),лачуги (№ 14).
Срок найма и плата за аренду зависели от категории жилья. Хотя сведения по этим вопросам не полные, но все же можно сказать, что за боде платили гораздо меньше, чем за дом: от 2,5 марок, 5 марок до 10 марок в год. За
дом 20 марок (№ 3), 27 марок (№ 16) в год. Срок найма для боде был меньше
чем для домов. Комната сдавалась, например, на два года (№11), флигель тоже на два года (№ 7), а дом – на четыре года (№ 3), на пять лет (№ 18) Но,
очевидно, и дома, сдаваемые внаем, не всегда соответствовали своему названию. 5 марта 1518 г. Маркус Веген жаловался любекскому совету на Герда
Смита из-за недоплаты им аренды. Но ответчик объяснил это тем, что дом
непригоден для жилья, и он в нем не может жить. И совет признал дом нежилым и оправдал ответчика3.
Подводя итоги, можно сказать, что в конце XV – начале XVI вв. социальная структура Любека предстает измененной и усложненной процессами,
LUB. IX. № 181. S. 185-186.
LUB. IX. № 266. S. 274-275.
3
Lüb. Ratsurteile. Bd. 2. № 614. S. 319.
1
2
203
обусловленными разложением цеховых форм ремесла и торговли, упадком
ганзейской торговли и складыванием раннекапиталистических элементов.
Вне связи с явлениями раннего капитализма не может быть правильно понята
сущность социальных превращений.
Изменения коснулись всех основных социальных категорий и даже
патрициата и купечества, что проявилось в разнородности структуры собственности высшего слоя любекского общества (она включала наряду со
свободными денежными средствами – купеческий и ростовщический капитал
– также доходы городского и внегородского землевладения и рент – и превращения части торгово-ростовщического капитала в промышленный капитал). Сведения об этом процессе источники содержат крайне мало, но те свидетельства, которые есть, нельзя сбрасывать со счета. В 1475 г. как уже указывалось, по решению совета Любека, в связи с жалобой цеха кузнецов, была
закрыта медеплавильня Х. Хагелькена1. А в 1515 г. крупный любекский купец М. Мюлих основал на месте заведения Хагелькена в Ольдесло свою медеплавильню2. В 1526 г. Г. Арндес, тоже крупный купец, соорудил себе водоотвод, очевидно, для предприятия неремесленного типа, т.к. в источнике
оно названо «новое ремесло»3. Эти факты говорят о возникновении предпринимателей, выходцев из высшего слоя любекского общества, близко стоявших по роду своей экономической деятельности к ранней буржуазии.
Изменяется и характеристика социальной структуры ремесла в период,
переходный от феодализма к капитализму. В условиях кризиса цехового ремесла и возникновения раннекапиталистических отношений другим становится весь облик трудящихся субъектов. Основной фигурой остаются цеховые мастера – самостоятельные товаропроизводители и товаровладельцы. Но
рядом с ними разорившиеся мелкие ремесленники и различные категории по
существу наемных рабочих, т.к. в изменившихся условиях иное содержание
Lüb. Ratsurteile. Bd. 1. № 178. S. 121.
Rörig F. Op. cit. S. 320-321.
3
Lüb. Ratsurteile. Bd. 3. № 342. S. 233.
1
2
204
приобретает и эксплуатация подмастерьев и учеников: фактически это скрытые наемные рабочие.
Основной тенденцией эволюции социальной структуры стал процесс
отделения производителей от средств производства, сокращение числа самостоятельных мелких производителей, что обусловило пополнение плебса.
Углубление имущественных и
социальных контрастов вызвало
обострение внутригородских противоречий. Поэтому внутренняя жизнь Любека в начале XVI в. отличалась большой напряженностью, переплетением
различных социальных противоречий: между патрициатом и непатрицианским купечеством, между патрициатом и большинством недопускаемых в
совет ремесленников; между владеющими бюргерским правом и политически бесправным низшим широким слоем айнвонеров. Эти противоречия усугубились новыми, вызванными процессами «замыкания цехов» и складыванием зачатков новых форм производства: между цехом и предпринимательскими, раннекапиталистическими элементами, внутри цеха – между мастерами и подмастерьями, превращающимися в вечных подмастерьев и наемных
рабочих. Но все сходились на ненависти к патрициату и к союзной с патрициатом церковью и совету, чья социальная политика носила узкосословный,
полуфеодальный, реакционный характер. Ф. Энгельс писал о патрициях и их
политике: «Они одни заседали в городском совете и занимали все городские
должности. Поэтому они не только ведали доходами города, но и потребляли
их. …Они всеми способами эксплуатировали городскую общину… права городских общин всюду были преданы забвению»1.
Важной предпосылкой обострения социальных противоречий был упадок ганзейской посреднической торговли вендских городов, в том числе Любека, который привел к застойным явлениям и к сокращению доходов крупного и среднего купечества, а также к ухудшению положения части городского плебса, связанного с торговлей. Без учета этого обстоятельства нельзя
Энгельс Ф. Крестьянская война в Германии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 7. С.
352.
1
205
понять внешнюю политику Вулленвевера, направленную на возвращение
Ганзе и Любеку прежнего положения в балтийской торговле.
Таким образом, Любек в начале XVI в. стал узлом социальных противоречий, что породило широкое движение, направленное к социальным преобразованиям. На первом этапе оно приняло религиозную форму, но церковная реформация с самого начала стала знаменем борьбы не только с католической церковью, но и с патрициатом.
206
ГЛАВА VI. РЕФОРМАЦИЯ И ДВИЖЕНИЕ ВУЛЛЕНВЕВЕРА
§ 1. Историки о реформации в Любеке и движении Вулленвевера
Реформация и движение Вулленвевера в Любеке представляет собой
сложное исторической явление: внутригородская и религиозная борьба эпохи
позднего Средневековья переплеталась с попытками преодоления упадка
ганзейской торговли, а потому – и со сложным комплексом международных
отношений на балтийском море.
Эта многогранность явления определила интерес к движению Вулленвевера историков различных исследовательских напревлений. Но единого
мнения о Вулленвевере и возглавляемом им движении в исторической итеретуре не сложилось.
Наибольшие успехи в изучении событий 30-х гг. XVIв. в Любеке и на
Балтике были сделаны в XIX в. Европейская историография 30-40 гг., в период подъема национальных и либеральных идей, вызванных назреванием
буржуазных революций 1848 г., считала Вулленвевера великой личностью,
революционером. Первым с такой точкой зрения выступил бельгийский профессор и юрист Жан Жак Альтмейер в 1843 г., увидевший историческую параллель между Любеком I половины XVI в. и молодым бельгийским государством XIX в., возникшим в результате буржуазной революции 1830 г. Для
Альтмейера Вулленвевер – «трибун», «демократ», «великий и смелый государственный деятель», в котором видна старая свободная Германия»1. Интересно, что точка зрения Альтмейера, пункт за пунктом, была воспринята известным немецким писателем, общественным деятелем, главой литературного движения «Молодая Германия» Карлом Гуцковым в исторической драме о
Вулленвевере2. Эта пьеса шла в январе 1848 г. в Дрездене, Гамбурге и Лейпциге с большим успехом. Вулленвевер в пьесе характеризуется как политически осторожный демократ, прямодушный лютеранин, «прекрасная ветвь
1
Altmeyer J.J. Der Kampf demokratischer und aristokratischer Principien zu Anfang des 16.
Jarhunderts. Lübeck, 1843. S. 88, 90, 114.
2
Gutzkow K. Ausgewählte Werke. Bd. 1-12. Leipzig, 1908.
207
немецкого духа». Так воспринимался образ любекского мятежника XVI в. в
Германии, накануне буржуазной революции.
Аналогичную позицию занимали и некоторые историки Ганзы, например Ф. Бартольд: «Великий и искусный государственный деятель, который
породил вечернюю зарю свободного немецкого бюргерства»1, – писал он о
Вулленвевере.
Самый большой вклад в изучение событий в Любеке и на Севере Европы в I пол. XVI в. сделал один из крупнейших историков Германии II пол.
XIX в., представитель историко-правового направления в немецкой медиевистике Георг Вайц своей трехтомной монографией «Любек при Юргене Вулленвевере и европейская политика»2. Это фундаментальный исторический
труд, не утративший своей ценности и до сих пор. С присущей ему основательностью Г. Вайц прослеживает ход событий в течение почти двух столетий (с конца XIV в. до середины XVI в.), но акцент сделан на международных отношениях в регионе Балтийского моря3. Он не отказывает Вулленвеверу в «силе», «могучей воле», но события в Любеке и деятельность Вулленвевера рассматривает с точки зрения Ганзы, её могущества и упадка. Вулленвевер для него выразитель внешнеполитических ганзейских противоречий.
Отсюда и оценка внутренней и внешней политики Вулленвевера, которую
Г. Вайц не без основания рассматривает как бессильно-консервативную оппозицию требованиям нового времени. Вина Вулленвевера, по мнению
Г. Вайца, в том, что он стремился сохранить могущество Любека в Балтийском море в то время, когда на арену европейской политики выходили молодые национальные государства: Дания, Англия, Голландия, Швеция. «Нации
Севера развивались самостоятельно и не могли опять придти к прежней зависимости… И торговля избрала уже совсем другие пути… Более далёкие об1
Barthold F. Geschichte der deutschen Hansa. 1862. 3 Teil.
Waitz G. Lübeck unter Jürgen Wullenwever und die europäische Politik. Bd. 1-3. Berlin, 18551856.
3
Аналогией работе Г. Вайца в русской историографии XIX в. является работа
Г.В. Форстена «Борьба из-за господства на Балтийском море в XV и XVI ст.». СПб., 1884.
2
208
ласти, более великие задачи открылись, чем те, которые до тех пор города
Ганзы могли охватить и выполнить». Своей внешне-экономической политикой Вулленвевер хотел «вставить палки в катящееся колесо истории». В связи с общим пониманием тенденций развития Северной Европы и Ганзы в
XVI в. Г. Вайц оценивает Вулленвевера и время его правления. Как время
«… падения Любека и одновременно падения немецкого могущества, немецкого влияния как на родине. Так и за границей»1.
Г. Вайц заложил основы того направления в изучении Ганзы, которое
связывало судьбы Ганзейского союза, международных отношений на Балтике и мятежного любекского бургомистра в единое целое. Но если Г. Вайц отдавал должное Вулленвеверу, то для последующих исследователей начала
XX в. характерна негативная оценка личности и деятельности Юргена Вулленвевера.
Р. Гепке своей статьей2, опубликованной в 1912 г. очень четко выразил
эту тенденцию. После исследования Вайца его работа поражает узостью подхода к историческому материалу. Исследуются только вопросы, традиционные для ганзейской истории: географическое положение Любека, Зундская
пошлина, ганзейские конторы,, конкуренция Голландии, стапельный договор
1532 г. в Копенгагене и т.д. Вулленвевер представлял для Гепке второстепенный исторический интерес в силу того, что не решил главного, по мнению автора, вопроса этого периода в пользу Любека и Ганзы: вопроса о господства на Балтийском море. Р. Гепке удивлен, как мого такой серьезный исследователь, как Г. Вайц, поставить имя Вулленвевера в название своей работы3.
Г. Венца к исследованию периода 30-х годов XVI в. привела работа над
собранием протоколов ганзейских съездов. Г. Венц продолжил издание этого
1
Waitz G. Bd. III. S. 351, 352.
2
Häpke R. Der Untergang der hansischen Vormachtstellung in der Ostsee 1531-1544 // Hansische Geschichtsblätter, 1912. (далее – HGbll).
3
Häpke R. Op. cit. S. 108.
209
важного исторического источника1. В своем предисловии к I тому 4-го выпуска протоколов ганзейских съездов (Hanserezesse), охватывающему период
1531-1535 гг., он делает вывод о том, что «невозможно найти в документах
ганзейской истории периода с таким сильным упадком, как короткий промежуток времени с 1532 г. до 1536-1537 гг.». «В эти роковые годы, в центре которых стоит великая борьба с Данией… было сломлено ганзейское могущество в Балтийском море» 2, писал Венц в статье 1931 г.
Автор связывает упадок Ганзы, потерю ею могущества на Балтийском
море с политикой Вулленвевера. Время его правления – «поворотный пункт»
в истории Ганзы. Такой угол зрения определил и круг рассматриваемых проблем: внешняя политика Вулленвевера и отношения между ганзейскими городами.
Главную причину упадка могущества Вулленвевера Венц видит во
внутренних отношениях вендских городов (этот акцент на внутриганзейских
отношениях в рассматриваемый период отличает исследования Венца от
предшествующих работ).
Отношения внутри вендской3 группы городов (Любек, Висмар,
Штральзунд, Росток, Гамбург, Люнебург) в 30-е годы XVI в. Венц характеризует как «роковое разногласие». Подробно анализируя позицию каждого из
шести вендских городов, Венц приходит к выводу, что, кроме разрыва старых общих интересов между городами, родственными Любеку, существенное
влияние на их политику оказало внутриполитическое развитие данной группы ганзейских городов. Этот вывод о том, что внешнюю политику ганзейских городов определяли уже не только торговые интересы, но и внутригородские социально-политические изменения, происшедшие в годы реформации, следует отнести к положительным моментам исследования Г. Венца.
1
Hanserezesse. Bearb. v. G. Wentz. Bd. I, Abt. 4. Weimar, 1937.
Wentz G. Der Prinzipat Jürgen Wullenwever und die Wändischen Städte // Hansische Geschichtsblätter, 1931, 56. S. 83-112.
3
Так назывались ганзейские города, возникшие на территории между устьями Лабы и Одры, принадлежавшей до середины XII в. полабским славянам (в немецких источниках
«венды» - Wenden).
2
210
Главную ошибку Вулленвевера Венц видит в том, что пренебрег различиями экономических интересов вендских городов, которые были слишком
велики, чтобы возможны были общие действия, и ничего не сделал, чтобы
создать условия для совместного выступления. В целом внешнюю политику
Вулленвевера, Венц считает губительной для Любека и Ганзы, а весь период
правления Вулленвевера – «не особенно значительной главой ганзейской истории»1. Любек и Ганза в течение трех столетий пользовались уважением во
всей Европе, а «Вулленвевер и его компания» этот прекрасный капитал растратили за несколько лет. «Историческим результатом любекской демократии является быстро наступивший перелом»2, при котором Ганза потеряла
господствующее положение в Балтийском море». С этим положением Венца
нельзя согласится: упадок Ганзы начался раньше, до Вулленвевера3.
С несколько своеобразной трактовкой истории Любека XVI в. выступил уже известный нам А. фон Брандт в книге «Дух и политика в любекской
истории». Он считает, что можно провести историческую параллель между
средневековым и античным городским устройством, между «городом» и
«полисом». И на этом основании ставит в один ряд Афины, Венецию и Любек, объединяя их понятием – «полис», «автономный город-государство, великая держава своего времени»4. Главным признаком полиса А. фон Брандт
считает, наряду с существованием общины полноправных граждан и политической автономией, внешнюю торговлю, которая формулирует хозяйство,
основанное на дальних заграничных связях (Fernhandelwirtschaft). И, когда в
результате неудачных длительных войн (для Любека – это борьба против
датско-голландской коалиции 1509-1536 гг.) были подорваны основы Fernhandelwirtschaft, то эти полисы перестали существовать как автономные ве1
Wentz G. Op. cit. S. 100.
Wentz G. Op. cit. S. 109.
3
А. фон Бранд относит начало упадка Ганзы к 1509-1512 гг., – Geist und Politik, 1954. S.
157, а Штарк В. считает, что уже к 80-м гг. XV в. Любек теряет свои господствующие позиции на Балтийском море – Stark W. Lübeck und Danzig in der zweiten Hälfte des 15
Jahrhunderts. Weimar, 1973.
4
Brandt A.v. Geist und Politik in der Lubeckischen Geschichte. Lübeck, 1954. S. 147-148.
2
211
ликие державы. Факторами, способствующими упадку Любека как великой
державы, были, по мнению Брандта, международные противоречия с Голландией, Данией, Швецией и Реформация, в результате которой к власти
пришел человек, приведший Любек к «катастрофе» – Юрген Вулленвевер.
Движущую силу политики Вулленвевера А. фон Брандт видит в его
«мелком честолюбии», ради которого он «искал поддержки в мелком бюргерстве и ремесленных массах», хотя сам происходил из гамбургского рода
ратманов «и был сыном руководящего бюргерского слоя». Вулленвевер, по
характеристике А. фон Брандта, «никогда не был решительным радикалом»,
но он вынужден был к радикализму как представитель недовольных слоев,
которые толкали его к «политическому экстремизму». Когда он в 1533 г. был
избран бургомистром, то отношения Любека с северными государствами
настолько обострились, что «только самим высшим благоразумием» можно
было улучшить положение дел. «Но Вулленвевер действовал как дилетант во
внешней политике»1. Причину падения Вулленвевера А. фон Брандт видит в
противоречии между его политикой и развитием Северной Европы, где возникали самостоятельные нации (здесь он по сути дела повторяет выводы
Г. Вайца). Для А. фон Брандта «Вулленвевер стоит в ряду народных трибунов, демагогов, диктаторов, которые во все культурные эпохи возвещали или
довершали распад существующих до тех пор гармонических форм жизни,
конец органического развития, банкротство созидательных сил общественного порядка»2.
Но, пожалуй, наибольший вклад в современную историографию движения Ю. Вулленвевера внес К. Фридланд, обратившийся к любекской истории XVI в., как уже упоминалось, в связи с работой по продолжению издания
протоколов ганзейских съездов. В статье 1961 г., рассказывающей об этой
работе, автор «ганзейские протоколы раннего нового времени» относит к тому периоду, когда, по его выражению, «не было больше ганзейской город1
2
Brandt A.v. Geist und Politik. S. 31, 158, 159.
Brandt A.v. Geist und Politik. S. 31.
212
ской общности». «Тридцатые годы XVI в. были критическими», так как, по
мнению К. Фридланда, в годы после 1530 г. (завершение любекской реформации в Любеке, функционирование бюргерского комитета «64» под руководством Ю. Вулленвевера, демократизация городского управления) «Ганза
стала другой»: многие совещания проходили без участия вулленвеверовского
Любека, ход этих совещаний не регистрировался в столице Ганзы1.
Такая характеристика правления Вулленвевера в Любеке в буржуазной
историографии не нова: здесь К. Фридланд идет вслед за Г. Венцем,
А.Ф. Брандтом и др. Но аргументацией из социально-экономической области
К. Фридланд вносит свою лепту в современную характеристику движения
Вулленвевера.
В статье «Купечество и политика совета в позднеганзейском Любеке»2.
К. Фридланд исследует ганзейскую экономическую систему в период упадка
– 1530-1560 года, «темное средневековье», и, в частности, экономическую
политику Ю. Вулленвевера. Он считает, что экономическая ситуация на Севере Европы требовала перенесения центра тяжести ганзейской торговли на
Запад. Но Ю. Вулленвевер вел себя как действительно Nowgorodfahrer (купеческая компания, торгующая с Новгородом), как будто Новгородская контора продолжала существовать и любекская система, основанная на стапеле3 на
Траве, была в расцвете сил.
По мнению автора, Вулленвевер действовал в разрез с планами любекских купцов, думавших Брюггскую контору, ставшей незначительной резиденцией Ганзы, сменить на Антверпен. Вулленвевер сохранил старую систему любекской торговли, основанной на стапельном праве.
1
Friedland K. Die Hanserecesse der frühen Neuzeit // Hansische Studien. Brl., 1961. S. 77-78.
Friedland K. Kaufmannstum und Ratspolitik im Spathansischen Lübeck // Zeitschrift des Vereins für Lübeckische Geschichte und Altertumskunde. Lübeck, 1963. Bd. 43. S. 5-17. (далее –
ZVLGA)
3
Места принудительного складирования и продажи товаров купцов, проезавших через
город или его окрестности, а также взимания рыночных сборов с этих продаваемых товаров.
2
213
Та же негативная оценка результатов социальной борьбы в Любеке в
30-е годы XVI в. через анализ экономической политики Вулленвевера дается
и в более поздней статье К. Фридланда «Хозяйственно-политическое наследие Ю. Вулленвевера»1. Автор ставит перед собой задачу выяснения влияния
политики Вулленвевера на хозяйственные изменения в Северной Европе в
начале нового времени.
К. Фридланд останавливается на переговорах любекского посольства и
Дании в Копенгагене в апреле 1532 г., на которых Вулленвевер, еще не будучи бургомистром выступил с требованием запрещения провоза стапельных
(складочных) товаров, Stapelgüter, через Зунд, а голландцы сверх того должны также и с другими товарами плавать ограниченно по Балтийскому морю
(смысл этого требования заключается в том, чтобы поток европейских товаров повернуть на стапельные рынки Любека, где с них взимались высокие
стапельные пошлины, и вернуть ключевые позиции Любека и вендских городов в Балтийской торговле). Автор считает, что это был определенный хозяйственно-экономический план, в основу которого легла система стапельного
права.
Анализируя дальнейшую судьбу вулленвеверовской Stapelgütersistem,
К. Фридланд отмечает, что против требований Вулленвевера, носивших отвлеченный характер, выступала сама реальность тогдашних торговых связей.
Планы Вулленвевера не достигли своей цели; они даже не получили
временного развития в желаемом направлении, но «они не были безрезультатны».
Под
результатами
экономической
политики
Вулленвевера
К. Фридланд понимает последствия, прямо противоположные тем, на которые рассчитывал Вулленвевер (вместо исключения Нидерландов из активной
торговли – ослабление Любека и вендских городов, собственная торговля
Англии с Испанией помимо Ганзы и т.д.). Таким образом, экономическая политика Вулленвевера, заключает К. Фридланд, вместо укрепления ганзейской
торговли способствовала её упадку. В отличие от многих историков, назы1
Friedland K. Das Wirtschaftspolitische Erbe J. Wullenwevers // HGBll, 1971, 89. S. 26-40.
214
вавших
Вулленвевера
«демагогом»,
«диктатором»,
«выскочкой»,
К. Фридланд не чернит Вулленвевера, считает, даже, что «любекский бургомистр Ю. Вулленвевер в ряду исторических личностей является определенной величиной»1, но сам анализ и оценка экономической политики Вулленвевера и её результатов обнаруживают негативную оценку этой личности.
Не изменил своих позиций и подходов в оценке Ю. Вулленвевера
К. Фридланд и в своей последней работе, посвященной Ганзе2. В V главе он
рассматривает деятеотность купцов, занимающихся дальней транзитной торговлей (фламандцев, евреев, готландцев, русских, датчан, норвежцев и др.) и
опять обращается к проблеме Зунда и социальной системы Ганзы. Он делит
все товары балтийской торговли на две группы. первая – стапельные товары,
не скоропортящиеся (фландрские, английские, голландские сукна, перец,
воск, пакля, медь, ворвань, жир, шкуры) должны были оставаться в ганзейской посреднической торговле минуя Зунд, в то время как вторая группа товаров – скоропортящиеся (пиво, рыба, зерно, к ним также относились лес,
смола, деготь) должны были быть предметами торговли неганзейских купцов, голландцев и англичан, и идти через Зунд. И когда Юрген Вулленвевер,
«революционный и трагически закончивший любекский бургомистр» в 30е гг. XVI в. попытался принудить стапельной системой к модифицированной
экономической блокаде Зунда, то Ганза, вернее любекская внешняя политика
при Вулленвевере, опять зашла в тупик. «В 1530-е годы Любек полностью
потерпел крушение…и лишился своего руководящего положения в Ганзе», заключает К. Фридланд3.
Другим направлением в историографии Германии XIX-XX вв. так или
иначе касающимся событий в Любеке и дающим оценку движению Вулленвевера были работа по истории Реформации. В XIX в. были созданы широкие
обобщающие труды по истории немецкой Реформации, составной частью ко-
1
Friedland K. Das Wirtschaftspolitische Erbe… S. 26.
Friedland K. Die Hanse. Stuttgart, Berlin, Köln. 1991.
3 Ibid. S. 71.
2
215
торых стало рассмотрение борьбы за церковную реформу в Любеке 30-х годов XVI в. К ним в первую очередь нужно отнести многотомную «Немецкую
историю в эпоху Реформации» (изданную в 1839-1847 гг.)1 крупнейшего историка Леопольда Ранке, «написанную им на одном дыхании и с неподдельным чувством глубокого патриотизма»2. С именем Л. Ранке связано понимание Реформации как политического движения. Л. Ранке был сторонником
объединенной Германии и «в реформации он видел момент, когда немецкий
народ впервые осознал своё внутреннее единство»3. Реформация для него источник будущего единого государства. Принципом немецкой Реформации,
по мнению Л. Ранке, было улучшение существующего политического порядка. И были только два города, в которых «законным властям» в ходе реформации нанесли поражение – Мюнстер и Любек. реформационное движение в
этих городах Л. Ранке считает отклонением от умеренного направления,
«…которые угрожали закономерному ходу немецкой Реформации».
Бургомистра мятежного Любека Вулленвевера он называет «дерзким
духом», целью которого было «основать господство своей коммуны на Севере». В центре внимания Ранке – внешнеполитическая деятельность любекского бургомистра, которую он оценивает как вспышки старой морской войны городов. К научно-плодотворным моментам у Л. Ранке нужно отнести
понимание им связи между реформационным движением и борьбой за социально-политические преобразования в городах: «Общины при проведении
реформации пытались демократические порывы объединить с религиозными»4.
Представитель более позднего поколения исследователей немецкой
реформации Фридрих фон Бецольд, автор «Истории реформации в Германии», поместив материал о Любеке в главу «Борьба из-за Дании», сразу же
1
Ranke L. Deutsche Geschichte im Zeitalter der Reformation. Wien, 1960. 1024 S.
Прокопьев А.Ю. реформация, конрреформация, конфессионализация // Конфесскионализация в Западной и Восточной Европе в раннее новое время. Спб., 2004. С. 7.
3
Косминский Е.А. Историография средних веков. М., 1963. С. 334.
4
Ranke L. Op. cit. S. 726.
2
216
сделал акцент на внешнеполитических отношениях в Балтийском море, к которым «в виде нового преобразующего элемента примешалась реформация»1.
Так же как и Л. Ранке, Ф. Бецольд при рассмотрении бюргерского движения в нижненемецких городах, «где евангелическое направление соединялось почти непременно с вожделениями политических и социальных новшеств» и привело «…к опасным излишествам черни», видим взаимосвязь
между религиозными и социальными аспектами движения, и также свел любекские события к внутриганзейским противоречиям: «последнее демократическое движение в Германии (имеется ввиду движение Вулленвевера) было
успокоено на целые века вперед. Оно гналось за недостижимыми целями, и
собственная суть движения: стремление удержать в старых тесных формах
прошлого мощно расширяющуюся мировую торговлю, было анахронизмом»2.
Но вместе с тем в Вулленвевере Ф. Бецольд видит представителя «сторонников движения вперед» и характеризует его как человека, «в котором
соединялись решительно евангелический и демократический образ мысли с
чисто старо-ганзейским чувством собственного достоинства»3.
Взгляды Л. Ранке и Ф. Бецольда оказали влияние на последующих историков реформации в Германии. В частности К. Бранди4 и И. Лорц5 также
сравнивают Любек с Мюнстерской Коммуной, а П. Иоахимсен вслед за
Л. Ранке, видит внешнеполитические цели Вулленвевера в установлении демократически-бюргерских коммун по всему побережью Балтийского моря. И
также Иоахимсен связывает результаты деятельности любекского бургомистра с упадком Ганзы как северной великой державы. Но Вулленвевер для
него «чужак и выскочка, демагог и агитатор», целью которого было сканди-
Бецольд Ф. История реформации в Германии. Т. 2. СПб., 1900. С. 223.
Там же. С. 229.
3
Там же. С. 225.
4
Brandi K. Deutsche Geschichte im Zeitalter der Reformation und Gegenreformation. Leipzig,
1941. S. 230.
5
Lortz I. Die Reformation in Deutschland. Bd. 1-2. Freiburg, 1939-41. Bd. II. S. 81.
1
2
217
навский север, стремящийся к экономической и политической самостоятельности, подчинить гегемонии Любека также, как это сделал Штральзундский
мир 1370 г.1
Начало изучения собственно реформации в Любеке можно отнести к
XVIII в.,
когда
появились
работы
историков-хронистов
И. Мелле,
К. Штаркена, И. Бекера2. Их работы ценны тем, что они порой в перессказе, а
порой текстуально воспроизводят утраченные или до сих пор неопубликованные документы. Даже внешне их работы похожи на старые хроники (расположение текста двумя печатными столбцами на странице, вынесение дат
на поля и т.п.).
Эти историки, ярые приверженцы лютеровской реформации (католическое духовенство для них – «папистские лже-проповедники»)3,неустанно
прославляют Лютера («свет слова М. Лютера»), организатора лютеранской
церкви в Любеке Бугенхагена, первого суперинтенданта любекской евангелической церкви Боннуса и т.д. Они понимают Реформацию только как конфессиональное движение, и именно они первые отделили борьбу за церковную реформу в Любеке от движения Вулленвевера. У Мелле работа доведена
только до 1530 г., до прибытия Бугенхагена в Любек. Причем в изложении
истории реформации в Любеке исключаются все события, связанные с бюргерством и его борьбой. Для этих работ характерно негативное отношение к
движению народных масс, Вулленвеверу; Штаркен называет народ «чернью»4, у Мелле имя Вулленвевера названо только в списках членов совета5,
Бекер пишет о «бесстыдстве Вулленвевера…»6 И хотя в названиях этих работ
1
Joachimsen P. Reformation als Epoche der deutschen Geschichte. München, 1951. S. 222-223.
Melle M. J.v. Gründliche Nachricht von der Keisere freien und das H.R. Reichs Stadt Lübeck.
Lübeck, 1787 (3. Ausgale); Starcken C.H. Lübecka Lutherano-Evangelica, das ist der… Stadt
Lübeck Kirchen-Historie. Hamburg, 1724, erster Teil; Becker J. R. Umständliche Geschichte der
Keiserl und des Heil. Römischen Reichs freien Stadt Lübeck. Bd. 2. Lübeck, 1784.
3
Starcken. S. 4.
4
Ibid. S. 12.
5
Melle. S. 68.
6
Becker. S. 65.
2
218
стоит «история Любека», по сути дела это изложение истории любекской
церкви, ее лютеранской реформы.
Специальные исследования по истории реформации в Любеке I пол.
XIX в. начинаются с работ Ф. Граутоффа1. Но в центре и его внимания церковная история. VI глава 1 тома «Исторических сочинений» Граутофа полностью посвящена состоянию и устройству любекской церкви («нашей церкви»
– как выражается автор) до и после реформации. Соответственно и главным
его источником является регистр о привилегиях, монастырях, доходах, порядках любекской епископальной церкви. Почти весь II том представляет собой историю реформации в Любеке и начинается с даты, которую автор считает очень важной: с 7 января 1530 г., с возвращения двух изгнанных евангелических проповедников. Он очень детально излагает события периода 15291531 гг., расписывая их буквально по часам. Но нигде не рассматривается социальная расстановка сил, роль низших слоев городского населения. Самое
большее, на что отваживается автор – на упоминание купцов и ремесленников в качестве оппозиции совету2. Для Граутоффа, как и для других историков реформации в Любеке, характерно деление движения в городе на первоначальное, церковно-реформационное и последующее – бюргерское, связанное
с
именем
Вулленвевера.
Причину
обострения
реформационно-
бюргерского движения и его «соскальзывание» в радикальное русло он видит
в двуличном, вызывающем образе действий некоторых членов совета3. Вулленвевера он изображает как борца против католической партии и старой
аристократии4, который «умер на эшафоте не как преступник, а как печальная жертва необузданных партийных страстей (Parteimuth)»5 и считает, что
«потомство будет с благодарностью благословлять его память»6.
1
Grautoff F.H. Historische Schriften, Bd. 3. Lübeck, 1836.
Grautoff F.H. Bd. 2. S.16.
3
Ibid. S. 263.
4
Ibid. S. 148, 208-209, 215.
5
Ibid. S. 215.
6
Ibid. S. 208.
2
219
Работа Шрайбера1, появившаяся в начале нашего века, все еще носит
характер узко конфессионального исследования. Наибольший интерес, пожалуй, представляет вводная часть работы – «Любек в начале XVI в.», остальные главы посвящены изображению только евангелических реформ, религиозной борьбе, даваемой без всякой социальной и политической базы. И не
случайно свое повествование автор доводит до 1530 г. – «победы реформации». Последняя глава работы – «Евангелический Любек» посвящена церковному устройству города во II половине XVI в., деятельности любекских
реформаторов Бугенхагена и Боннуса, – дальнейшее автора не интересовало.
Наиболее ярко точка зрения современного историка на Реформацию в
Любеке выражена в работе2 В. Яннаша, начавшего свои исследования еще в
30-е гг., что позволило ему в последней работе использовать источники, которые в настоящее время уже не существуют (например, теперь уже утерянные хроники R. Kock’a и Rekbein’a)3.
Предметом его исследования является ход религиозной борьбы, путь в
Любеке от католицизма к евангелическому церковному устройству. Поэтому
главным источником для данной темы автор считает протоколы любекского
соборного капитула, которые с 1523 г. вел декан капитула И. Брандт («Actus
capitulares»). Яннаш упрекает Вайца в недостаточном использовании
«Hauptquelle» и в том, что он пренебрег «ранней историей Реформации в
Любеке»4. В эго работе этому периоду (1515-1528 гг.», мало исследованному
другими историками, уделяется самое пристальное внимание через детальное
изложение всех перепитий борьбы соборного капитула с «мартинистами»,то
есть лютеранами. Конечно, о борьбе бюргерской, а тем более плебейской оппозиции нет и речи. Более того, автор с полемической заостренностью, не
называя историков-марксистов ГДР, заявляет, что старую церковь в Любеке
1
Schreiber H. Die Reformation Lübecks. Halle, 1902.
Jannasch W. Reformationsgeschichte Lübecks vom Petersablaβ bis zum Augsburger Reichstag
1515-1530. Lübeck, 1958.
3
Работа В. Яннаша получила высокую оценку в западно-германской буржуазной критике
(рецензия В. Коппе) – ZVLGA, Bd. 40. 1960. S. 124-125.
4 Jannasch W. S. 74, 78.
2
220
разрушила «не чернь», «der Herr Omnes», которая беспорядочно1 Любек изменила, это был господин Христос, который осуществлял каждое большое
преобразование…»2.
Для Яннаша реформационное движение существует до 1530 г., которое
было для Любека путем «к свободе евангелизма» и «Мартин Лютер был вождем на этом пути»3. После же 1530 г. начинается радикализация народного
движения, «эра Вулленвевера», которая ускорила конец внешнеполитического могущества Любека4. Причину же этого Яннаш (вслед за Граутоффом) видит в «двойной игре любекского совета», который благодаря приверженности старой церкви и «своей коварной политике» давал любекскому евангелическому движению сильный толчок к «дальнейшему революционнодемократическому развитию»5.
Для современной немецкой историографии характерно переосмысление роли и значения 1525 г. как поворотного пункта в истории Германии6. По
мнению немецких историков, город играл центральную роль в развитии Реформации, и городская реформация как массовое движение продплжалась до
конца XVI в.7 В городской Реформации главной движушей силой был «общинный человек», а сама Реформация названа «общинной Реформацией»8.
Известный немецкий исследователь Х. Шиллинг высоко оценивает
немецкое бюргерство в реформации. Он определяет внутренние устремления
бюргерства как «республиканские», объединяет в единое целое «Реформацию и городской республиканизм», называет бюргерские движения как «ресУ Яннаша стоит «tumultuarisch», если взять за основу слова латинский термин
«tumult=мятеж», то можно понять высказывание автора следующим образом: «через мятеж», «мятежным обр.».
2
Ibid. S. 79.
3
Jannasch. S. 83.
4
Ibid. S. 315.
5
Ibid. S. 321.
6 Ивонин Ю.Е. Город, государство и Реформация в Германии XVI века. (Историографические заметки) // Средневековый город. Саратов, 2004. Вып. 16. С. 186.
7 Schilling H. Die Stadt in der frühen Neuzeit. Münhen, 1993. S. 39.
8 Blickle P. Gemeindereformation. Münhen, 1985.
1
221
публикано-городские»1. По мнению Х. Шиллинга этот бюргерский республиканизм раннего Нового времени сыграл большую роль в будущем историческом развитии Германии: он был существенным фактором в создании государственно-грражданского пафоса свободы, а также «благодаря реформационным успехам растущего самосознания и стремления к свободе и независимости городское бюргерство противостояло территориальным князьям»2.
Этот подход к определению сущности и значения города и бюргерства
в Реформации сказался и в локальных исследованиях. Одной из последних
работ, где рассматривается реформация в Любеке и дается оценка Вулленвеверу, стала большая обобщающая «История Любека», известного историка
А. Грассманн и охватывающая период с основания города и до 1985 г.3 Третья часть называется «Раннее новое время и Реформация. Конец великой
державы». Автор ее теолог и церковный историк, преподаватель теологоевангелического факультета университета в Мюнстере В.-Д. Хаушильд. Он
рассматривает реформацию в Любеке как новую религиозную и политическую ориентацию городской общины и акцентирует внимание на позиции
«консервативного совета», противодействующего общине, и на причинах
этого противодействия. Главная из них коренится в характере Реформации,
это – «бюргерско-религиозное освободительное движение», политические
последствия которого представляют опасность для патрицианского совета4.
Высокая оценка В.-Д. Хаушильдом бюргерской Реформации в Любеке
определила и позиции автора по отношению к Вулленвеверу. Он несомневается в подлинности его евангельского благочестия, и конец Вулленвевера яркое тому подтверждение. Однако, как пишет Хаушильд, благодаря его безрассудной внешней политике были уничтожены внутриполитические достижения. Ведь «реформация, проведенная вопреки сопротивлению совета в
1530-31 гг.,
принесла
глубокое
1
внутриполитическое
Schilling H. Aufbruch und Kriese Deutschland 1517-1648. Berlin, 1988. S. 173.
Ibid. S. 163, 182.
3 Lübeckische Geschichte. Hrsg. A. Graßmann. Lübeck, 1988.
4 Ibid. Th. 3. S. 378.
2
222
обновление
(Neuordnung) города». И преследовавшиеся во внешней политике реакционные торговые интересы окончательно потерпели крушение, что принудило
Любек также и в этом секторе к осторожной новой ориентации. «Великое
время любекской истории закончилось»1.
Подводя итоги историографическому обзору Реформации и движениz
Вулленвевера в Любеке, можно сказать следующее. Немецкая историография
Ганзы, накопив богатый фактический материал по истории Северной Европы
XVI в., не смогла дать объективного анализа событий, связанных с именем
Ю. Вулленвевера, сведя всю проблему только к внешнеполитическим отношениям стран Балтийского моря и Ганзы, и через призму этих отношений
оценивая смысл и значение движения Вулленвевера. Исследователей этого
направления мало интересовала внутренняя история столицы Ганзы. Период
острой, религиозной, социальной и политической борьбы в Любеке 15281532 гг. остался вне поля их зрения (исключение в какой-то степени составляет Г. Вайц). Отсчет событий они начинают с 1533-1534 гг., когда Вулленвевер уже пришел к власти. Вулленвевер для них выразитель внешнеполитических и, в лучшем случае, внутриполитических ганзейских противоречий.
Историческое место любекского бургомистра определяется его причастностью и влиянием на ганзейские дела, и определяется отрицательно.
Общие историки Реформации в Германии (Л. Ранке, Ф. Бецольд,
К. Бранди, И. Лорц, П. Иоахимсен) видели взаимосвязь между реформационной борьбой в Любеке и движением Вулленвевера. Но выносили его за пределы «собственно» реформационного движения, рассматривая как силу,
враждебную ему и даже общественному прогрессу. Они подчеркивали в
движении Вулленвевера прежде всего ту социальную опасность, которую
оно несло господствующим классам, и, подобно Мюнстерской Коммуне,
«угрожало закономерному ходу немецкой реформации». В центре внимания
этих историков – опять-таки внешнеполитическая деятельность мятежного
любекского бургомистра; ее целью, по их мнению, было подчинить гегемо1
Lübeckische Geschichte. Hrsg. A. Graßmann. Lübeck, 1988. S. 411.
223
нии Любека скандинавский Север. Поэтому и оценка движения Вулленвевера
перекликается с выводами ганзейских исследователей: его суть сводится к
стремлению удержать в тесных формах прошлого мощно расширяющуюся
торговлю, результатом чего был упадок Ганзы как великой северной державы.
Но если для общих историков Реформации в Германии характерен хотя
бы широкий взгляд на события в Любеке, стремление включить их в общую
картину реформационного движения в Германии, осмыслить движение Вулленвевера в общеевропейском масштабе, то специальные исследования по
истории
реформации
в Любеке
(М. Мелле, К. Штаркена, И. Бекера,
Ф.Г. Граутоффа, Г. Шрайбера, В. Яннаша) отличает узко конфессиональный
подход к теме: в центре их внимания – состояние и устройство любекской
церкви до и после Реформации, описание церквей, монастырей, соборного
капитула Любека, доходов и порядков любекской епископальной церкви, ход
религиозной борьбы, путь Любека от католицизма к «свободе евангелизма».
А самое главное – характерно деление движения в городе на первоначальное
реформационное и последующее, бюргерское радикальное, связанное с именем Вулленвевера, то есть вынос социальной и политической борьбы бюргерско-плебейской оппозиции за рамки собственно реформационного движения. Поэтому хронологически их исследования кончаются 1530 годом – победой церковной реформы.
Из сказанного видно, что, несмотря на все различия, самым большим и
общим недостатком и исследователей Ганзы, и общих историков реформации
в Германии, и историков реформации в Любеке является то, что они не связывали борьбу за реформацию в Любеке, внешнюю политику Вулленвевера с
внутренним развитием города, с изменением в положении различных слоев
населения, с социальными противоречиями в самом городе, обусловленными
экономическим развитием XV-XVI вв.
224
§ 2. Совет, бюргерство и церковь Любека в Реформации
Город и Реформация – тема на фоне большого количества работ по истории средневекового урбанизма, вышедших в последнее время, мало изученная в отечественной историографии, но представляющая определенный
интерес в силу комплекса проблем ею затрагиваемых: город и церковь, город
и государство, внутригородские отношения в позднее средневековье.
В
последние
десятилетия
В.А. Ермолаев,
Ю.К. Некрасов,
Д.В. Шушарин изучали Реформацию в городах на материале Западной и
Южной Германии. Регион Северной, Ганзейской Германии по-прежнему вне
поля зрения отечественных историков, хотя именно здесь городская реформация, мало связанная с Крестьянской войной, проявилась в наиболее чистом
виде именно как бюргерское движение.
Особенно яркой, длительной и ожесточенной реформационная борьба
была в Любеке, получив там особую масштабность и значимость в силу положения, занимаемого городом в международных отношениях на Балтике и в
ганзейской политике, а также в силу того, что она переросла в острейший
внутригородской конфликт, известный как «Движение Вулленвевера».
Борьба за реформу церкви в Любеке длилась более 10 лет. Любек был
почти последним среди нижненемецких городов, куда проникло евангелическое учение (после Штральзунда, Ростока, Брауншвейга, Висмара, Гамбурга).
Это дало основание крупному исследователю реформации в Любеке
В. Яннашу заявить, что «Любек в делах реформации был самым консервативным среди вендских и прусских городов»1. Длительность борьбы за реформу церкви в Любеке объясняется сложными, меняющимися во времени
отношениями между тремя основными социальными компонентами в городе
эпохи Реформации: совет-городская община-клир.
Jannasch W. Reformationsgeschichte Lübecks vom Petersablaβ bis zum Augsbürger Reichstag.
1515-1530. Lübeck, 1958. S. 16.
1
225
Городская община, ставшая в ходе коммунального движения, опорой
сформировавшегося городского права и городского самоуправления1, представляла собой сложный живой организм, совокупность групп людей, различающихся по профессии, социальному положению, родственным связям2. Но
это внутренне пестрое городское сообщество выступало единым фронтом в
вопросах, касающихся церкви. «Взаимоотношения города и церкви в Германии в средние века складывались как отношения борьбы и соперничества…
Борьба велась во всех направлениях – политическом, экономическом, в области суда и права, культуры и образования – с переменным успехом для каждой стороны»3. Предметом борьбы городов и церкви были прежде всего многочисленные привилегии последней, в частности, юридические. Одной из самых важных привилегий была так называемая privilegium fori, т.е. изъятие
духовенства из светской юрисдикции и подсудность его только церковным
судам4.
В Любеке не было единой юрисдикции: внутри города существовали
две сферы ее. Первая – это собственно городская область, состоящая под
управлением и юрисдикцией совета, и область, которая подчинялась духовной юрисдикции. Любекской церкви удалось с самого начала освободить
свои владения и всех клириков от налогов. Уже Генрих Лев в привилегии
1164 года освободил членов любекского соборного капитула от всех городских повинностей. Этим самым соборный капитул был отделен от любекской
общины и образовал внутри нее особую общину со своим собственным церковным правом. Привилегиями, кроме капитула, пользовались остальные городские церкви (Св. Петра, Св. Марии, Св. Якова, Св. Эгидия), капеллы
Стам С.М. Город и развитие политической структуры феодального общества // Власть и
политическая культура в средневековой Европе. М., 1992. С. 274.
2
Сванидзе А.А. Средневековый коммунализм как общественный феномен и историческая
проблема // Средние века. М., 1993. Вып. 56.
3
Ермолаев В.А. Город и церковь в средневековой Германии XIV-XV вв. // Средневековый
город. Саратов, 1998. Вып. 12. С. 123.
4
Ермолаев В.А. Город и церковь в средневековой Германии XIV-XV вв. // Средневековый
город. Саратов, 1997. Вып. 11. С. 58-59.
1
226
(Св. Клеменса, Св. Иоганна, Св. Гертруды), монастыри (два мужских –
Св. Катарины и Марии Магдалины, два женских – Св. Иоганна, Св. Анны)1.
Главной привилегией было освобождение от прямого налога не только
всех видов собственности церковных учреждений, но и всех людей, которые
состояли в какой-либо зависимости от церкви (церковные крестьяне, ремесленники и т.д.)2. Число священников, монахов и монахинь, существовавших
за счет города, превышало 400 человек3.
Но кроме прямого налога, клир в Любеке был освобожден и от торговых пошлин. В частности, соборный капитул имел право на свободный от
акциза ввоз гамбургского пива. И в 1497 году возник даже спор по этому поводу с советом, в основе которого был вопрос о торговой конкуренции. Хронист Регкман сообщает, что совет потребовал ликвидировать налоговые привилегии церкви и заставить ее платить прямой и косвенный налоги наряду с
бюргерством. Только благодаря посредничеству любекского епископа спор
был улажен компромиссно. Епископ был вынужден уступить: члены капитула прекратят продажу гамбургского пива в разлив, а совет возобновит их
привилегии4. Но вопрос о привлечении церкви к несению налоговых повинностей неоднократно возникал в Любеке и в 30-е годы XVI в., в период борьбы за реформацию. Большое число споров было связано и с разграничением
сферы юрисдикции между церковью и советом, так как ни одна церковь в городе не подчинялась городской юрисдикции. 16 ноября 1509 года Хинрик и
Бернде Рунген жалуются на Юргена Люке, который должен был им 22 марки
за аренду дома. Но этот Юрген считает, что, как служащий любекской церкви, он должен подлежать суду декана соборного капитула. Совет же решил,
что он должен отвечать перед ним5. 24 сентября 1509 года в Любекском сове1
Hartwig J. Das Lübecker Schoß bis zur Reformationszeit. Leipzig, 1903. S. 51-57; Loening O.
Grunderwerb und Treuhand in Lübeck. Breslau, 1907. S. 7-9.
2
Hartwig. Ibid.
3
Jannasch W. Reformationsgeschichte Lübeck. S. 66.
4
Regkmann H. Lübeckische Chronik. Mss. G.F. Fausten von Aschatfenburg, 1619. S. 89.
5
Lübecker Ratsurteile. Hrsg. Von W. Ebel. Bd. 2. Göttingen-Berlin-Frankfurt. 1956. № 283. S.
152.
227
те разбиралось дело о 405 марках, которые И. Лоувен принял в заклад от
умершего Г. Павеса, и которые не хотел возвращать людям, которым они
принадлежали, так как владел ими по каноническому праву1.
Судебные споры возникали и в случае требования возвращения долга,
когда кредитором выступало духовное лицо, как например, член соборного
капитула в Любеке Л. Фон Теннен в деле от 19 января 1515 года2. Споры о
юрисдикции между духовными и светскими лицами возникали из-за наследования имущества3 и из-за опекунства духовенством светских лиц4.
Другим не менее острым вопросом во взаимоотношениях города и
церкви был вопрос о землевладении. Хотя по любекскому праву церквам и
монастырям запрещалось владение недвижимостью и рентами5, фактически
они являлись крупными землевладельцами и рентовладельцами. Владельцами земли, домов, рент выступают как церкви, конгрегации, духовные братства, так и отдельные духовные лица. 2 сентября 1466 года соборный капитул
в Любеке продал за 200 марок С. Де Боитину, проживающему в Ибендорфе,
постройки в усадьбе Ведоле и сдал ему в аренду за 38 марок несколько земельных участков так же6. Крупным землевладельцем и рентовладельцем
выступает братство Св. Антония. В 1470 году оно купило за 1500 марок ряд
земельных участков, три хмельника и три огорода7. Оно же имело ренту за 40
марок.8 Викарию церкви Св. Эгидия Иоганну фон Ильзену принадлежала деревня Шретштакен9.
30 мая 1451 года Венедикт Виттенборг, священник церкви в Слукупе
(близ Любека) продал Генриху Дрюззе два хмельника, находящиеся в ЭнзеLüb. Ratsurteile. Bd. 2. № 279. S. 150.
Ibid. № 461. S. 233.
3
Ibid. № 679. S. 355. Bd. II. № 329.
4
Ibid. Bd. I. № 279. S. 182.
5
Rehme P. Das Lübecker Ober-Stadtbuch. Hannover, 1895. S. 117, 198.
6
Urkunderbuch der Stadt Lübeck / Hrsg. vom Verein für Lübeckische Geschichte. Lübeck,
1905. Abt. 1. Th. XI. № 143. S. 147. (далее – LUB).
7
LUB, XI. № 560. S. 613-614.
8
LUB, IX. № 593. S. 640-641.
9
LUB, XI. № 78. S. 113.
1
2
228
гелене1. Средством, которое помогало духовенству обойти нормы городского
права, было использование посредников при записи недвижимости в городские документы2.
Город постоянно прилагал большие усилия, чтобы воспрепятствовать
собиранию земель в руках любекской церкви. И хотя исследователь этого
вопроса О. Ленинг считает, что такая политика города вызывалась не финансовыми причинами, а политическими, так как землевладение играло решающую роль для управления городом3, именно экономическая мощь церковных
феодалов, а не «управленческие интересы» были, видимо, главной причиной
сопротивления города церковному землевладению. К тому же, очевидно, как
и в других вендских городах, недовольство горожан вызывали специфические методы обогащения католического духовенства. Рассмотренные нами
документы дают мало материала в этом плане, есть только отдельные факты ,
но они красноречивы. Например, в 1456 году конвент монастыря доминиканцев в Бурге признал, что получил 275 марок за вечную мессу по умершему
ребенку4. 9 апреля 1469 года любекский епископ Альберт предоставляет тем,
кто пожертвовал подарки на украшение капеллы Св. Юргена, и особенно ее
алтаря, сорокадневное отпущение грехов5. В 1469 году братья фон Ритцерау
продали совету Любека свою недвижимость и за утверждение этой сделки
епископ Любека Альберт получил 600 марок, а его официал И. Вильдунг 100
марок6.
Но, с другой стороны, для Любека позднего средневековья характерной
тенденцией стало срастание патрициата с духовенством. Это объясняется сокращением доходов купцов-посредников в связи с упадком Ганзы, в то время
как церковь в Любеке представляла собой большую материальную силу.
LUB, IX. № 29. S. 34.
См.: Loening. Op. cit., Rehme. Op. cit.
3
Loening. Op. cit. S. 14.
4
LUB, IX. № 399. S. 402.
5
LUB, IX. № 426. S. 461.
6
LUB, IX. № 429; № 480. S. 527.
1
2
229
Например, Любекский соборный капитул владел в Гольштинии 24-мя деревнями, в Мекленбурге – 10-ю, в Померании – двумя, кроме того, еще мельницами, епископской десятиной с некоторых приходов и т.д.1 Это обеспечивало
постоянный доход, что было притягательным для купцов, теряющих доходы
в транзитной торговле. Сближение любекского патрициата с церковной верхушкой в конце XV – начале XVI вв. наблюдается, в основном в трех формах: 1) через родственные связи высшего духовенства с патрицианскими фамилиями города; 2) через принятие духовного сана выходцами из патрицианских семей и, наоборот, проникновение духовных лиц в совет города; 3) через занятие любекскими ратманами и бургомистрами должностей в духовных
братствах, капитулах и монастырях. Арнольд Вестфаль, сын члена совета
Германа Вестфаля, был деканом соборного капитула в Любеке, а в 1449 году
был избран епископом2. Вильгельм Вестфаль из этого же рода, сын любекского бургомистра Иоганна Вестфаля, племянник прежнего епископа Арнольда, также был деканом соборного капитула, а в 1506 году стал епископом3. Иоганн Роде с 1500 года по 1516 год был секретарем совета, исполнял
ответственные миссии в России, с 1508 года стал членом любекского капитула, а с 1581 года – его деканом4. Его племянник (сын сестры) был последним
католическим епископом в Любеке5.
Многие синдики любекского совета в прошлом носили духовный сан.
Например, Иоганн Остхузен в 1468 году был плебаном в церкви Св. Марии,
Амброзиус Сегеберг был членом братства Св. Антония, а в 1469 году стал
синдиком. Напротив Хенги Остхузен был в 1502 году секретарем города, а в
1523 году стал пробстом соборного капитула6. Генрих Витте, олдермен в
1
Schreiber H. Die Reformation Lübecks. Halle, 1902. S. 5-6.
Melle M.J.V. Gründliche Nachricht von der Keiserl freien und des H.R. Reichs Lübeck.
Lübeck, 1787 (3. Aufgabe). S. 140-152.
3
Ibid.
4
Ibid.
5
Prange W. Johannes Tiedemann der letzte Katolische Bischof von Lübeck // ZVLGA, 1974.
Bd. 54.
6
Melle. Op. cit. S. 96.
2
230
Брюгге, в 1496 году был избран в совет, с 1513 г. по 1523 г. – бургомистр в
Любеке. С 1473 года он принадлежал к братству Св. Антония, с 1518 г. к
братству Леонарда, а также входил в состав настоятелей монастыря Св. Анны1. Настоятелями госпиталя Св. духа в Любеке в 70-е годы XV в. были бургомистры Б. Витик и И. Вестфаль2. Член совета Лудере Бере обозначен в документе от 20 декабря 1470 г. как настоятель церкви Св. Марии в Любеке3.
Новейшие исследования немецких историков дополняют сложну. картину взаиммотношений любекской олигархии с духовенством. Отношения
между этими двумя ведущими группами были как в форме конфронтации,
так и в форме интеграции. Примером конфронтации может служить годами
длящаяся борьба за право петроната над городскими пришодскимицерквами
между советом Любека и домским капитулом. Приходские церкви оставались инкорпорированными в Dom’е, и большинство мест в них определялись
капитулом, только в Мариенкирхен бюргеры владели правом рекомендации4.
Но с другой стороны , любекские патриции объединялись в братства
религиозного характера, базирующиеся при монастырях. Так, одно из древнейших патрицианских обществ Циркельгезельшафт при своем основании
(1379 г.) купило капеллу и заключило договор с монахами монастыря св. Катарины, чтобы регулярно исполнять церковные службы и поминать умерших5. С 1416 г. день св. Троицы, которой было посвящено общество, стал
трехдневным корпоративным праздником с церковными службами, собственным корпоративным собранием, а также с танцевальными вечерами.
Тоже самое можно сказать о религиозной деятельности и других патрицианских объединений: Кауфлёимекомпания и Греверадекомпания.
1
Stark W. Lübeck und Danzig in der zweiten Hälfte des 15 Jahrhunderts. Weimar, 1973. Anhang. S. 221.
2
LUB, IX. № 435; IX, № 350, № 383; № 529б № 661.
3
LUB, IX. № 668. S. 717.
4 Wriedt K. Zum Profil der Lübischen Fürhrungsegruppen im Spätmittelalter // Neue Forschungen zur Geschichte der Hansestadt Lübeck. Hsrg. von A. Graßmann. Lübeck, 1985.S. 4748.
5 Dünnebeil S. Die drei großen Kompanien als genossenschaftliche Verbindungen der Lübecker
Oberschicht // Genossenschaftliche Strukture in der Hanse. Koln, Weimar, Wien, 1999. S. 206.
231
Концентрация духовной жизни всех трех компаний происходила в
зимние месяцы между днем св. Мартина (11 ноября) и пасхой. Это было время, когда любекские купцы находились дома (судоходство зимой было невозможно). И для этого компании каждой зимой брали в аренду большой
дом, чтобы по меньшей мере 30 человек могли поместиться. Дома снимались
по преимущетсву на Кёнигштрассе и Брайтенштрассе, где располагались
собственные дома участников компаний и традиционно жили богатые купцы1.
Эта связь любекского духовенства с патрициатом, очевидно, является
одной из причин длительности реформационного движения в столице Ганзы.
Опираясь на исследования немецких историков 80-х годов, главным
образом, П. Бликле, можно отметить, что современная классификация реформационных учений выделяет три группы: Лютера и его виттенбергских
учеников; так называемых христианских гуманистов (Цвингли и Буцер) и
Мюнцера с его учением2.
Если для городов Юго-Западной Германии «цвинглианство как основа
Реформации оказалось наиболее адекватным бюргерскому корпоративному
самосознанию»3, то в городах на севере Германии наибольшее распространение получило лютеранство. Ивонин Ю.Е., опираясь на работы современного
немецкого исселдователя Х. Шиллинга, объясняет причины более широкого
распространения лютеранства в Германии. В лютеранстве видели сочетание
религиозного единообразия с политической стабильностью. Характерная для
лютеранства идея единства церкви и государства наилучшим образом соответствовала политической и социальной системе мышления бюргерства4.
Немецкое бюргерство, по характеристике Э. Соловьева, «это такой отряд западноевропейских раннебуржуазных предпринимателей, спонтанная хозяй1
Dünnebeil S. Op. cit. S. 208-210.
Blickle P. Gemeindereformation. München, 1985. S. 125.
3
Шушарин Д.В. Имперские города Юго-Западной Германии на первом этапе Реформации
// Власть и политическая культура в средневековой Европе. М., 1992. С. 360.
4 Ивонин Ю.Е. Городские власти и протестантские священнослужители в Германии XVI –
XVIII вв. // Феномены истории. М., 1996. С. 117-118.
2
232
ственная и социальная активность которого наиболее ущемлена, но который
именно поэтому остро нуждается в духовно-нравственном стимулировании»1.
Реформационное движение в Любеке в источниках освещено не равнозначно. Городские документы плохо отражают 1520-1523 годы. В архивах
тогда собирались в основном внешнеполитические и ганзейские документы.
И только в решающие 1529-1530-е гг. появляются протоколы переговоров
бюргерских комитетов с советом, а также акты соборного капитула, которые
вел декан Иоганн Бранд. Эти документы были опубликованы Г. Вайцем в его
трехтомной монографии2. Довольно последовательное изложение реформационной борьбы дают хроники очевидцев и участников событий. Реймара
Кока3, монаха в любекском монастыре Св. Катарины; Германа Боннуса, первого ректора лютеранской школы и первого суперинтендента лютеранской
церкви в Любеке4, Ганса Регкмана5.
Первые известия о реформационных настроениях в Любеке относятся к
1518 году, когда часть любекского духовенства открыто выступила с церковных кафедр против «позорного живодерства» – торговли индульгенциями,
совершаемой папским легатом А. Арчимбольди в Северной Германии с
1514 г., а в Любеке с 1516 г., когда он, как говорит хронист, «вывез из Любека невероятно много денег и имущества»6. Документы, свидетельствующие о
появлении в городе приверженцев нового религиозного учения – «мартини-
От Лютера до Вайцзеккера. Великие протестанские мыслители Германии. М., 1994. С.
34.
2
Waitz G. Lübeck unter Jürgen Wullenwever und die europäische Politik. 3 Bd. Berlin, 18551856.
3
Ausführliche Geschichte der Lübeckischen Kirchen // Reformation in der Jahren 1529-1531 /
Hrsg. F. Petersen. Lübeck, 1830.
4
Bonnus H. Chronika der fürnehmsten Geschichte und Händel der Keiserlichen Stadt Lübeck.
Lübeck, 1634.
5
Regkmann H. Lübeckische Chronik. Mss. J.F. Fausten von Aschatfenburg, 1619.
6
Ibid. S. 105.
1
233
стов», как их тогда называли, относятся к 1522-1523 гг., когда соборный капитул вынужден был бороться с ними путем отлучения от церкви1.
Но самым ярким эпизодом начального периода распространения лютеранства, дающим представление о первоначальной расстановке социальных
сил в городе, был суд над Иоганном Стеенхофом2. В конце 1521 г. он выступил как сторонник евангелизма, находясь на службе церкви Св. Марии (заведовал церковными документами и реликвиями). Когда декан соборного капитула Альберт Брокер 4 февраля 1522 г. хотел возбудить против Стеенхофа
судебный процесс, то в курии собрались свыше сотни людей, среди которых
были крупные купцы, золотых дел мастера, фогт города Меллина, родственник Меланхтона, священник. Синдик городского совета потребовал освобождения Стеенхофа из заключения. Декан вынужден был уступить. Первое
столкновение евангелизма и католицизма в Любеке завершилось победой
сторонников Лютера благодаря позиции любекского совета, который, не
напуганный еще выступлениями бюргерства, разделял общегерманскую оппозицию против католического духовенства.
Пролютеранскую настроенность любекского совета в начале 20-х годов
подтверждают и другие факты. 20 февраля 1522 года из Виттенберга было
направлено письмо ближайшего друга и сподвижника Лютера Николауса
Амсдорфа3 к любекским ратманам и бургомистрам, в котором он выражал
радость по поводу того, что они «жаждут божьего слова и чувствуют привязянность к Евангелию»4.
1
Weitz G. Anm. 8.
Jannasch. Op. cit. S. 96.
3
Н. фон Амсдорф (1483-1566) – профессор теологии и каноник в Виттенберге, суперинтендент в Магденбурге, евангелический епископ в Гамбурге. Одно из самых известных
произведений М. Лютера «К христианскому дворянству немецкой нации…» написано в
форме письма к Н. фон Амсдорфу, где Лютер называет его так: «мой самый близкий друг»
// Лютер Мартин. Время молчания прошло. Харьков, 1992. С. 11.
4
Waitz G. Bd. I. S. 266.
2
234
О позиции совета, занимаемой в это время, свидетельствует его требование об участии духовенства в общих налоговых тяготах города1, что было
нарушением многовековой привилегии любекского клира, освобожденного,
как выше говорилось, еще в XII в. Генрихом Львом от всех городских податей.
Эти факты не позволяют согласится с упрощенным преставлением об
изначальной враждебности любекского совета лютеранской реформации2.
Изменение его позиции начинается только с 1524 г., когда число евангелистов было уже так значительно, что соборный капитул счел необходимым
призвать духовных лиц к смягчению в их высказываниях, чтобы не вызвать
«мятежа» в городе3.
В.Д. Хаушильд, автор главы о Реформации в «Истории Любека», причины «антиреформаторского» курса совета видит в следующих факторах: как
один из немногих имперских городов Севера Любек должен был особенно
принимать во внимание «антиреформаторского императора»; как глава Ганзы он должен был согласовявать торговые и внешнеполитические связи с религиозно-политическими решениями; как резиденция епископа и соборного
капитула с традиционно хорошими связями между духовной и светской властью город был не свободен в своих решениях относительно церковных изменений; к тому же патрицианский совет, правящий без бюргерского участия, должен был опасаться политических последствий Реформации4.
Главным местом лютеранских проповедей стал остров Ольдесло в 4
милях от Любека. Если до 1524 г. главным врагом лютеранства в Любеке выступает соборный капитул, духовенство, то начиная с этого года и до 1528 г.
в борьбу с евангелизмом вступает и любекский совет: он запрещает лодкам и
перевозчикам ездить на Ольдесло, публикует императорский указ против
13 октября 1523 г. перед соборным капитулом предстали два бургомистра города Фальке
и Бомховер и призвали капитул к уплате взноса в 3 тыс. люб. м. для найма 1000 рядовых
воинов // Waitz G. Bd. I. Amn. 11.
2
Schreiber H. Reformation Lübecks. Halle, 1902. S. 2.
3
Waitz G. Bd. I. Amn. 8.
4 Lübeckische Geschichte. Th. 3. S. 378.
1
235
мартинистов, запрещающий покупать, читать переписывать сочинения Лютера1, преследует известных евангелических проповедников Мангуза и Озенбрюгге (премонстранты из Померании), изгоняет из города Иоганна Вальхофа, капеллана в Св. Марии, Андреаса Вильмза, проповедника в церкви
Св. Эгидия, а также Михаила Фрюнда. Штрафует или заключает в тюрьму
тех, кто посещал евангелические проповеди, пел псалмы или не соблюдал
посты2.
О значительности распространения нового учения в Северной Германии и его социальной опасности свидетельствует состоявшийся 8-14 января
1525 г. в Любеке ганзейский съезд, одним из вопросов которого был вопрос о
«мартинистских сектах». Сохранение старой религии, повиновение высшим
властям под угрозой тяжелых штрафов были главными требованиями, которые выдвинул любекский ганзатаг3.
Решающие успехи в развитии любекской реформации были сделаны в
1528-1530 гг., когда произошло соединение религиозной борьбы с социальной в силу обострения основного внутригородского конфликта. Взаимоотношения между патрицианским советом и городской общиной – стержневая
проблема социальной политической истории Любека на протяжении XIVXVI вв.4 Формирование совета в Любеке, его функции рельефно отражают
сущность аналогичных институтов в балтийских городах Германии и не
только в ней. Те же «выбираемые» бургомистры и члены совета, то же самодополнение (кооптация) выбывших членов совета, та же социальная база –
узкий круг патрицианских фамилий, владеющих в городе недвижимостью.
Поэтому к политической организации Любека вполне применима характериВ 1520 г. в Любеке в типографии Ганса Арндеса и Иоахимма Лоэрсфельда впервые на
нижненемецком языке были отпечатаны сочинения Лютера, до этого известные только на
верхненемецком языке – «О папстве в Риме», «К христианскому дворянству немецкой
нации» // Jannasch. Op. cit. S. 90-91.
2
Regekmann. S. 119, 133; Waitz, Bd. I. S. 267; Ausführliche Geschichte. S. 3.
3
Hanserezesse. Leipzig, 1911. III Abt. Bd. 9. № 2. S. 96-97.
4
См.: Никулина Т.С. Любекское восстание 1380-1384 гг.: его предыстория и результаты //
Средние века. М., 1992. Вып. 55; Она же. Любекское восстание 1408-1416 // Вопросы истории, 1982. № 5.
1
236
стика, данная А.А. Сванидзе шведскому балтийскому городу: «… перед нами
патрицианско-олигархический режим, когда власть принадлежит относительно узкой группе лиц или семей и в этом круге удерживается»1.
Специфика взаимоотношений совета и церкви в Любеке2, всевластие
совета, его «затрагиваемость» любыми социально-политическими изменениями в городе определили механизм проведения реформации в Любеке: реформация осуществлялась через решения общины, которая формулировала
требования, предъявляемые совету.
В результате активного участия Любека в 20-х годах XVI века в политической жизни Северной Европы (помощь шведскому королю Густаву Вазе,
герцогу Фридриху Голштинскому в Дании, борьба с изгнанным датским королем Кристианом II, конфликт с Голландией) горд испытывал большие финансовые трудности, неся основную тяжесть военных расходов среди ганзейских городов3. Непомерные военные расходы заставляли город брать кредиты. Долг позднее погашался повышением налогов.
Когда в 1528 г. в силу экономической необходимости совет захотел
ввести новый налог, то он вынужден был обратиться к общине. Община согласилась, но при условии, что будут избраны 36 бюргеров, которые возьмут
на себя контроль за поступлением и расходованием денег4.
С этого момента бюргерские комитеты стали реальными руководителями движения, они противостояли совету и вели переговоры с ним. В сентябре 1529 г. был избран комитет «48», состоявший из 24 представителей
юнкеров и купцов и 24 представителей цехов. Деятельность комитета община поставила в зависимость от согласия совета на проповедь Евангелия и на
Сванидзе А.А. Патрициат и стратегия удержания власти в средневековом городе XV в. //
Власть и политическая культура в средневековой Европе. М., 1992. С. 281.
2
К XV в. из 77 знатных родов города выделилось 45, из которых вышли клирики и монахи. Причем были семьи давшие по два епископа // Wegemann G. Die führenden Geschlechter
Lübecks und ihre Verschwägerungen // ZVLGA. Bd. 31, H. 1. 1941. Tabl. V. S. 35.
3
По решению городского тага 1523 г. в Штральзунде ганзейские города должны были
внести 30 тыс. гульденов для найма 2 тыс. ландскнехтов и 200 рыцарей. На долю Любека
пришлось 9729 гульденов. – Hanserezesse. III Abt. Bd. 8. Leipzig, 1910. № 264.
4
Bonnus H. Chronika. 1634; Regekmann. S. 134.
1
237
«правильные христианские церемонии в церкви»1, при этом подчеркивалось,
что вопрос о налоге мог быть решен только при условии призыва хороших
проповедников, «которые могли учить слову божьему». Таким образом, произошло соединение религиозных и социальных требований. Два месяца – с
15 сентября по 17 ноября – шли переговоры комитета «48» (от имени которого выступил купец Г. Израель, пивовар И. Зандов и др.) и совета о взимании
нового налога, хороших проповедниках и возвращении ранее изгнанных
проповедников. Безуспешность переговоров сделали необходимым созыв
общего собрания горожан, которое состоялось 10 декабря 1529 г. и приняло
бурный характер. Совет вынужден был уступить и вернуть А. Вильмзена и
И. Вальхофа, но все церковные обряды оставить без изменения до всеобщего
собора2. Этим был решен вопрос о новом налоге. Это была первая победа
бюргерства в борьбе за реформацию. Но компромисс был временным. 1530 г.
был отмечен обострением обстановки в городе. В апреле 1530 г. состоялись
новые переговоры между советом и бюргерством. Совет вынужден был согласиться на проповедь евангелия в четырех городских церквах (кроме соборного капитула), причастие под обоими видами допускалось только в
церкви Св. Эгидия3, очевидно потому, что это был самый беспокойный приход в Любеке. Здесь жили бюргеры, занимающиеся земледелием, ткачи, сукноделы, – «беспокойный элемент городского населения», – писал В. Яннаш,
добавляя: «для жителей характерен беспокойный и революционный дух»4.
Но одними только религиозными целями не исчерпывались задачи
бюргерского движения, продолжали существовать социальные и политические противоречия, обостренные кризисом Ганзы для разрешения которых 7
апреля 1530 г. был избран комитет «64-х» (также как и комитет «48-и» он со-
1
Bonnus H. Ibid. Ausführliche Geschichte. S. 1-2.
Имеется ввиду Аугсбургский рейхстаг 1530 г. Позиция любекского совета понятна: с
этим рейхстагом католики связывали победу над лютеранами, так как Карл V решил положить конец Реформации в Германии.
3
Waitz. Bd. I. S. 276.
4
Jannasch W. Op. cit. S. 11, 18.
2
238
стоял из двух частей: 32 юнкеров, рантье, и купцов и 32 ремесленников)1.
Комитет «64-х» в течение последующих пяти лет сосредоточил фактически
всю власть в городе в своих руках, определял внутреннюю политику Любека,
практически осуществил реформацию. В сущности это было начало политического переворота: рядом с патрицианским советом функционировал орган,
выбранный бюргерством. 29 июня 1530 г. состоялось собрание общины, которая приняла программу реформационных преобразований в городе, предъявленную совету 30 июня в виде 14 статей, из которых только 3 касались социально-политической области (ст. 2, 4, 14), остальные были именно реформационные: требовалось прекратить любой вид католической службы, в каждую церковь ввести четверых церковных присяжных – двух из комитета «64х» и двух из общины, в монастырях организовать школу («наших бюргерских
детей учить святому писанию») и больницу для бедных и больных любекцев,
требовалась секуляризация церковного движимого имущества («община хочет, чтобы совет приказал идти в церкви и взять серебро, картины, богатство»), а духовенство в течение 8 дней должно получить бюргерские права и
обязанности2.
Наряду с реформационными были и политические требования: сохранение полномочий комитета «64-х», требование отчета от городского совета
обо всех расходах, запрещения произвольного налогообложения.
Историки реформации в Любеке (Шрайбер, Яннаш) считают решения
общины от 30 июня 1530 г. победой лютеранства в городе, завершением реформации. Но ее углубление, придавшее ей необратимый характер, произошло позже. События в Любеке проходили на фоне общегерманских процессов в период после подавления Крестьянской войны, когда основным вопросом стал вопрос о признании лютеранства, когда сложились катольческий и
Regkmann. S. 135; Ausführliche Geschichte. S. 36 - 39. Waitz J., I.S. 285-286. I половина
комитета: 1 рыцарь, 3 юнкера, 6 рантье, 22 купца; II половина: по 3 представителя от купцов, сапожников, пивоваров; по 2 представителя от ювеоиров, пекарей, мелочных торговцев; по 1 представителю имели красильщики, шерстоткачи, мечники и т.д.
2
Regkmann. S. 149-150; Ausführliche Geschichte. S. 75-76.
1
239
протестантский лагеря, готовился рейхстаг в Аугсбурге, когда произошло
конфессионально-политическое размежевание в Германии.
Император Карл V (1519-1556) был ревностным католиком: «Во время
богослужений Карл молился с таким усердием и так часто прикладывался к
иконам, что…король королей превращался если не в ангела, то в смиренного
праведника из народа»1. Он подчинил свою внутреннюю и внешнюю политику реализации программы создания «всемирной христианской монархии»,
сделав знаменем своей борьбы за «всемирную монархию» воинствующий катольцизм. Карл V выступил ожесточенным противником Реформации, что
проявлялось не только в отношении к Лютеру, протестантским князьям Германии, но по отношению к протестантским городам, в частности, к Любеку.
Позиция императора определилась к осени 1539 г. 10 октября в Любек
прибыл страстно желаемый советом и капитулом императорский мандат, датированный 16 августа 1530 г.
Как важно было императору уладить споры о вере в Любеке проявилось в том, что одновременно несколько мандатов прибыло в город: к совету,
к комитету «64», к общине, к купеческим коллегиям Бергенфарер, Новгородфарер, Шоненфарер (т.е. торгующим с Бергеном, Новогородом и Юэной оконечностью Скандинавского полуострова – область Сконе) и к чктырем большим цехам2. К сожалению, сохранился только мандат к совету. Когда совет
получил мандат, он пригласил членов комитета к себе, чтобы мандат к комитету «64» и к четырем большим цехам прочитать, так как опасался при публичном объявлении этих мандатов мятежа общины. такой образ действий
комитет «64» отклонил и потребовал созыва всего бюргерства. После долгих
споров совет вынужден был согласиться на созыв общины для чтения мандата.
12 октября собралось бюргерство и был, наконец, зачитан императорский мандат к совету. В письме треблвалось, «чтобы избранные бюргеры бы1
2
Бецольд Д. История Реформации в Германии. Т. 1. СПб., 1900. С. 331.
К ним относились цехи портных, кузнецов, пекарей и сапожников.
240
ли отстранены, а лютеранской учение отменено». Особенное возмущение
общины вызвало предложение, чтобы бюргеры-католики были взяты под защиту соседних имперских князей – герцогов Георга и Бранима Померанских,
герцогов Хинлика и Альберта Мекленбургских, герцога Магнуса лауэнбургского, маркграфа Иоахима Бранденбургского, архиепископа Кристофора
Бременского и епископа Любекского. Дальше стояло требование к общине,
чтобы комитет «64» и все другие заговорщики в течение трех дней после получения мандата отменили их союз, а совету «подстрекателей и непослушных бюргеров арестовать и наказать»; также все статуты церковного порядка
через избранныз «64» отменить и уничтожить, лютеранское учение запретить
и не принимать никакого другого без разрешения высшей власти, бургомистра и совета1. Это означало уничтожение всех завоеваний в Любеке, восстановление старой веры и старых учреждений. Мандат не мог не вызвать новых волнений.
13 октября 1530 г. бюргерская община собралась еще раз, чтобы послушать мандат императора к купеческим товариществам и цехам, и сформулировала новые требования в виде решений из 26 статей2.
В октябрьских статьях3 большинство пунктов носило социальнополитический характер (из 26 статей только 8 касались реформы церкви). Но
завершение церковной реформы проходило на фоне политического переворота: статьи регулировали отношения между советом и комитетом «64-х»,
перераспределяли политические функции между ними. Совет не должен был
вступать ни в какой союз без согласия «64» (ст. 6). Совет не болжен был
назначать никого на высшие городские должности без согласия «64» (ст. 8).
Община выразила желание, чтобы комитет «64» выполнят функции низшей
1
Ausführliche Geschichte. S. 90-94.
Regkmann, S. 136.
3 Regkmann, S. 151-154. Единственным источником является хроника Регкмана. Г. Вайц
использует рукописный оригинал кники из Гамбургской публичной библиотеки. Разница
между рукописным и отпечатанным вариантом хроники незначительна: в рукописи 26
пунктов, а в отпечатанном варианте – 25. Но 23 пункт по смысловому содержанию вполне
можно разделить на два. Waitz, I. № 22. S. 289 ff.
2
241
судебной инстанции (ст 11). Поэтому и церковные вопросы приобрели реально-практический характер: ежегодная отчетность настоятелей церквей и
монастырей перед советом и комитетом «64-х» (ст. 17), запрещение католических служб и обрядов внутри и вне города (ст. 20); лишение имущества и
духовных ленов членов соборного капитула, священников и монахов в течение 8 дней (ст. 21-23). Из доходов всех церквей и духовных братств содержать проповедников и церковных слуг, помогать обедневшим бюргерам и
заботится о нищих (ст. 17, 18). Все монах и монахини могут оставаться или
свободно пикидать монастыри.
Статьи 12-15 содержали сведения еще об одном бюргерском комитете
– комитете «100», который должен был совместно с комитетом «64» и советом «заботится о делах города». Как оказалось, речь шла только о небходимости создания этого комитета. В действительности комитет «100» был избран 22 октября 1530 г., чтобы, как объясняют хронисты Р. Кок и Г. Боннусв,
«не вся община чаксто собиралась», и в то же время «когда это необходимоважные дела с советом и «64» они обсуждали бы от имени всей общины»1.
(Этот комитет «100» не играл самостоятельной роли. Во всех последующих
событиях он выступал совместно с комитетом»64»).
Несмотря на угрожающе звучащий императорский мандат, бюргерство
заняло лояльную позицию по отношению к императору: «община будет послушна императорскому величеству во всех делах, если это не будет идти
против бога и будет на пользу городу» (ст. 4). Одновременно бюргерство
протестовало против угрозы, звучащей в мандате, которая ставила город под
защиту соседних князей и этим самым уничтожала имперскую совбоду; «община не хочет признавать господином никого другого, кроме императора и
не иметь никого назначенного императором, и хочет, чтобы за общиной
остались все привилегии, данные императором» (ст. 5). Известный немецкий
исследователь реформации в Любеке Яннаш В. оценил отношение любекцев
к императору, высказанному в решениях от 13 октября 153 г. следующим об1
Ansfuhrliche Geschichte. S. 99; Bonnus. Op. cit.
242
разом: «Это не была революция против императора…», «это не отказ от императора и империи, а только показывание границ, в которых заканчивается
политическое послушание, и выступает послушание относительно бога в его
праве»1.
Значение решений любекской общины от 30 октября 1530 г. в исторической литературе оценивается неоднозначно. Граутофф считает, что 13 октября 1530 г. Любек получил «совершенно новое бюргерское устройство.
Совет остался в своих старых правах, как регент и высшая власть в городе,
но права бюргеров были переданы двум комитетам»2. Г. Вайц говорит о
начале «политической революции» в Любеке3. В. Яннаш же отказывает решениям от 13 октября в таком значении. Но его аргументация по сути дела
относится только к статьям, касающимся отношений между городом и императором (см. выше).
Нам кажется, что статьи 13 октября 1530 г. были большим шагом вперед по сравнению с июньскими, но считать их «политической революцей»
нет оснований. Городской совет остался у власти, а в бюргерских комитетах
не было представителей низших слоев населения. Значение этих решений,
нам видится, в другом. Они показали главные социальные противоречия:
между городской олигархией и бюргерской общиной, которая предприняла
решительное наступление на права и привилегии патрицианского совета, что
придало любекской реформации, по выражению Хаушильда, «освободительный характер»4.
Современные исследователи Реформации в Германии классифицируют
задачи, стоявшие перед городской властью и новой церковной организацией5. Опираясь на эту классификацию, можно сказать, что реформация в Лю-
1
Jannasch W.Reformationsgeschichte Lübecks vom Peterblaß bis zum Augsburger Reichstag
1515-1530. Lübeck, 1958. S. 337.
2 Grautoff. Op.cit. Bd. II. S. 172.
3 Waitz, I. S. 83.
4 Lübeckische Geschichte. S. 378.
5 Прокопьев А.Ю. Указ. соч. С. 87.
243
беке выполнила в основном свои задачи: укрепление основ вероисповедания,
формирование пастората, организация школы, попечительство над бедными,
формирование новых церковных структур («непреходяшие результаты бюргерской реформации»)1.
26 октября 1530 г. в Любек для установления нового церковного порядка прибыл доктор Иоганн Бугенхаген2, знаменитый в Северной Германии
реформатор, «апостолГермании», а в 1531 г. суперинтендантом лютеранской
церкви в Любеке стал Герман Баннус (впоследствии – один из любекских
хронистов). И с этого времени можно говорить о начале организации лютеранской церкви в городе. В основу ее было положено Брауншвейгское церковное уложение, созданное Иоганном Бугенхагеном. Оно стало образцом не
только для городской общины Любека, но и Брауншвейга, Магдебурга, Гамбурга, Дании, Голштинии.
Очевидно, не будет преувеличением сказать, что с 30-х годов XVI в.
Любек оказался включенным в общегерманский процесс «лютеранской конфессионализации». Евангелический пасторат готовили Северонемецкие университеты, прежде всего Ростокский3. Основой для Евангелического богослужения в Северной Германии стали наставления самого Лютера и Меланхтона4. Логическим продолжением Реформации в Любеке стало движение
Вулленвевера.
§ 3. Ю. Вулленвевер. Борьба за демократизацию городского режима
Каждая историческая эпоха имеет своих выразителей, «реализаторов».
Реформация и Великая Крестьянская война в Германии связаны с именами
М. Лютера, Т. Мюнцера, М. Гайсмайера, Ф. Меланхтона и др. Но среди имен,
Некрасов Ю.К. Реформа или Революция?. С. 248.
И. Бугенхаген известный соратник М. Лютера, один из основателей лютеранской церкви
в Германии. Немецкий художник Лукас Карнах написал его портрет в виде исповедника,
находившийся в Виттенберге в городской церкви.
3 Asche M. Reformation und lutherische Konfessionalisierung im Baltikum-Wege und formen
des Kulturen Austausches zwischen den Zanderen im Ostseerann // Конфессионализацияв западной Европе в раннее новоуе время. Под ред. А.Ю. Прокопьева. Спрб., 2004. S. 94-95.
4 Прокопьев А.Ю. Германия в эпоху религиозного раскола. С. 91.
1
2
244
выдвинувшихся в это время, нашей исторической литературе неизвестно имя
Ю. Вулленвевера1, любекского бургомистра в 1533-1535 гг., оказавшегося в
центре международных отношений, ганзейской политики, реформационного
движения
в
самом
Любеке,
трагичностью
судьбы
напоминавшего
Т. Мюнцера.
По своему социальному происхождению и положению Ю. Вулленвевер
принадлежал к тому социальному слою богатого, непатрицианского купечества, который всегда возглавлял выступления любекского бюргерства против
патрицианского совета и который уже в XIV в. в мятеже мясников выдвинул
руководителя – крупного купца Хинрика Патерностермахера.
Юрген Вулленвевер не принадлежал к старейшим фамилиям Любека.
Он происходил из уважаемой и состоятельной семьи из Перлеберга. Ветвь
этой семьи в конце XV в. прибыла в Гамбург. Там в 1482 г. отец Юргена
Иоахим Вулленвевер был назван как Gewandschneider, т.е. купец, занимающийся крупной оптовой торговлей шерстью и готовым платьем, кроме того
он был членом другого купеческого общества, ведущего торговлю с Фландрией (Flanderfahrer). Умер Иоахим Вулленвевер в 1500 г., оставив трех сыновей от первого брака и дочь Тезеке от второго брака. Из трех сыновей (Ганс,
Иоахим и Юрген) старший, Ганс, в молодости жил в родном городе семьи – в
Перлеберге, позднее, в период бургомистерства его брата Юргена, переселился в Любек. Там он упоминается в 1546 г.2
Второй брат Иоахим играл значительную роль в Гамбурге. Он был
старшиной купеческой компании, занимающейся оптовой торговлей с Англией, был членом Гамбургского совета. Как и младший брат, Иоахим разделял евангелические (лютеранские) убеждения и принял активное участие во
введении Реформации в Гамбурге. Со своим братом Юргеном он состоял в
тесных личных и политических отношениях и поддерживал его до последне-
Некоторые сведения о движении Вулленвевера даются в 3-м т. «Истории Европы». (М.,
1992. С. 331, 335).
2
Stephan W. Jurgen Wullenwever // Hansische Volkshefte. H. 17. Bremen, 1929. S. 11.
1
245
го. Падение брата и связь с Агнетой Виллекен, гамбургской любовницей
сподвижника Юргена Вулленвевера Маркуса Мейера, сильно подорвали его
авторитет. Но он оставался в Гамбурге и умер в 1558 г. в Мальме1.
Юрген Вулленвевер, самый младший из братьев, родился в Гамбурге2 в
конце XV в.: одни историки называют 1488 г., другие – 1492-1493 гг. Его
мать Аннеке была дочерью богатого гамбургского чеканщика монет Ганса
Шродера. О детских и юношеских годах Юргена Вулленвевера собщений
нет. Известно только, что после 1524 г. он переселился в Любек, т.к. по записи в любекской долговой книге (Niederstadtbuch) 1528 г. он признал платежные обязательства, которые взял на себя в 1518 г. в Гамбурге. Его жена Елизабет происходила из любекской фамилии Пинне.
В Любеке Юрген Вулленвевер занялся крупной оптовой торговлей с
Новгородом, являясь членом Новгородфареркомпании. Эта компания принадлежала к тем объединениям купцов, для которых характерно обладание
монополией на торговые связи с определенной страной. В Любеке к концу
XIV в. их насчитывалось около 103. Самые богатые и предприимчивые в этих
компаниях образовывали верхушку непатрицианского купечества, которое, в
противоположность патрициату, не владело или почти не владело землей,
домами, рентами, что делало практически невозможным их проникновение в
городской совет.
Среди членов этой купеческой коллегии Юрген Вулленвевер занял руководящее место: 6 января 1525 г. Ламберт фон Дален, Хинрик ван Фреден и
Юрген Вулленвевер были названы старшинами Новгородфарер, и в этом же
году трое любекцев, среди которых был и Юрген Вулленвевер, приняли участие как представители любекского купечества в казни пирата Класа
Korell G. Jurgen Wullenwever. Sein… Wirken in Lübeck… Weimar, 1980.
Это дало основание некоторым историкам называть Вулленвевера «чужаком» и «иммигрантом» (Yoachimsen P. Die Reformation als Epoche der deutschen Geschichte. München,
1951. S. 221.
3
Dollinger Ph. Die Hanse. Stuttgart, 1966. S. 213.
1
2
246
Книпхофа в Гамбурге1. Очевидно, уже в это время он проявил себя как одаренный, смелый и мужественный человек. Не случайно у него было прозвище «адмирал», и ему была объявлена награда от имени новгородской компании2.
По имущественному положению есть основания отнести Юргена Вулленвевера к богатым купцам, учитывая происхождение его матери из богатого гамбургского рода, деятельность отца, а также получение 1/4 отцовского
наследства (по завещательным нормам того времени). Но, принадлежа к богатым купцам, он не имел собственного землевладения и дома в Любеке и
жил в доме брата жены (Кеннигштрассе, 75)3.
Не владел он и бюргерским правом до 1530 г., до своего участия в политической борьбе в городе. Юрген Вулленвевер представлял собой самую
предприимчивую, энергичную часть ганзейского купечества. Ликвидация
ганзейской конторы в Новгороде в начале XVI в. не снизила экономической
активности Ю. Вулленвевера. Он стал членом судовладельческой компании.
Об этой стороне его деятельности дает представление сохранившаяся рукопись самого Вулленвевера от 29 марта 1533 г.4 Вулленвевер, Меллер и, очевидно, и другие купцы образовали Reederei: Вулленвевер был как бы управляющим этого торгового предприятия, имеющего два корабля. Капитанами
были Фридрих Бруне и Кристиан Друссель. В марте возникла необходимость
срочно уплатить деньги за продовольствие и выдать месячную плату экипажам, соответственно паю каждого компаньона. Денег для этого в кассе компании не оказалось, и управляющий Вулленвевер взял взаймы из городской
кассы. В документе указана сумма долга в 364 марки городскому казначейству компаньона Вулленвевера Г. Меллера.
1
Friedland K. Das Wirtschaftspolitische Erbe Jürgen Wullenwevers // HGBll, 1971, 89. S. 33.
Stieda M. Aus der Zeit Jurgen Wullenwevers // Mitteilungen des Vereins für Lübeckische Geschichte. H. 5. Lübeck, 1893. S. 169.
3
Korell G. Jurgen Wullenwever. Sein Social-politischen Wirken in Lübeck und der Kampf mit
den erstarkenden Machten Nordeuropas. Weimar, 1980. S. 48.
4
Leverkühn A. Jürgen Wullenwever. Seine Handschrift und sein Bild in der Lübecker Stadtbibliothek. Lübeck, 1925. S. 13-15.
2
247
Встречается имя Ю. Вулленвевера и в других документах: он выступал
в качестве поручителя в купеческих делах (8 мая 1528 г.)1, был ответчиком в
деле об «общем долге» нескольких купцов от 10 января 1532 г.2
Юрген Вулленвевер был живого, смелого ума, быстрого восприятия и
для своего времени образованным человеком; если к этому добавить ревностную веру в новое лютеровское учение, захватывающее красноречие, то
можно понять и представить то влияние, которое он оказывал на своих сограждан. Однако современники отмечают и непостоянство Вулленвевера, его
податливость внешнему влиянию. Л. Ранке так отозвался о Вулленвевере:
«Талант, но не характер»3.
На политической арене Любека и Ганзы Вулленвевер появился не сразу. В событиях первой трети XVI в. в Любеке четко выделяются два этапа:
20-е гг. – 1530 г. и 1530-1535 гг., и именно со вторым периодом связано имя
Вулленвевера.
1530 г. был отмечен увеличением беспокойства в городе. И именно в
этом году впервые было названо имя Ю. Вулленвевера в городских документах. 9 марта 1530 г. он находился среди депутации 18 бюргеров, посланных
общиной для переговоров с советом.
7 апреля 1530 г. был избран комитет «64» бюргеров4, который в течение последующих пяти лет сосредоточил в своих руках фактически всю
власть в городе, определял внешнюю и внутреннюю политику Любека. Это
был своеобразный политический переворот, так как с начала основания города в XII в. высшей властью был совет. Комитет «64» состоял из 32 землевладльцев и купцов и 32 ремесленников. В «купеческую» половину комитета
был избран и Ю. Вулленвевер. И только теперь он принял бюргерскую клят1
Lübecker Ratsurteile. Hrsg. Von W. Ebel. Bd. 1-3. Göttingen-Berlin-Frankfurt. 1955-1958. Bd.
III. № 95. S. 64.
2
Ibid. Bd. III. № 269. S. 181.
3
Ranke L. Deutsche Geschichte im Zeitalter der Reformation. Wien, 1960. S. 744.
4
Это не было новым явлением для Любека: уже в восстании начала XV в. также для руководства бюргерской борьбой в 1405 г. был избран комитет «64» - Никулина Т.С. Любекское восстание 1408-1416 // Вопросы истории. 1982. № 5. С. 103-104.
248
ву, т.е. получил бюргерское право, что требовал его статус депутата комитета
«64» (июль 1530 г.). Однако на передний план он еще не выступил. И когда
комитет «64» совместно с общиной в июне и октябре 1530 г. вырабатывал
программу дальнейших религиозных и социально-политических преобразований («14 статей» и «26 статей»), Вулленвевер не был назван среди руководителей.
В 1531 . наступает новый этап в жизни и деятельности Юргена Вулленвевера. 17 января комитет «64» сделал шаг к дальнейшей организации своей
коллегии. Были названы четыре руководителя: пивовар Иоахим Зандов и
кузнец Борхерд Вреде, хорошо известные по предыдущим этапам борьбы, и
два купца – Герман Гуттенбарх и Юрген Вулленвевер. Вот теперь ему отдано
явное предпочтение, можно говорить о руководящей роли Вулленвевера, так
как произошла смена лидерства: среди избранных четырех руководителей
отсутствует Г. Израэль, старейший руководитель бюргерской оппозиции с
1522 г. Нам кажется не случайным появление Вулленвевера в определенный
момент любекской истории, веренее, в момент определенной растановки сил.
Он выступил в период обострения социальной напряженности в городе, когда главной стала борьба в политической области. Начало его подъема к власти совпадает с радикализацией социальной борьбы в Любеке, с уходом руководителя умеренной оппозиции Г. Израэля.
Проведенная церковная Реформация потребовала от города более тесных связей с протестантскими слоями империи, которые объединились в
Шмалькальденский союз. Это политическое объединение немецких протестантов, возникшее в ответ на отказ Карла V и католиков признать Аугсбургское исповедание 1530 г., в котором впервые в систематизированном виде
были сформулированы основы лютеранства. Шмалькальденскому объединению предшествовал военно-оборонительный союз князей-лютеран 1526 г.
(Филипп Гессенский, Иоганн Саксонский, Альбрехт Прусский и др.) Создание Шмалькальденского союза обосновывалось правлм на сопротивление
неправедному государю, императору, нарушившему, по мнению основателей
249
союза, имперскую конституцию1. Союз был заключен в феврале2 1531 г.
между лютеранскими князьями (курфурст Иоганн Фридрих Саксонский,
ландграф Филипп Гессенский, князья Люнебурга, Анхальта и Мансфельда и
городами (Магдебург, Бремен, Страсбург, Ульм и др.). Он стал военно политическим инструментом оппозиции императору и орудием влияния на реформационное движение на своих территориях, а также реальной политической силой в Империи, под защитой которой оказались города-лютеране3. В
марте 1530 г.4 были посланы представители Любека к шмалькальденцам, и
Любек занял свое место в протестантском союзе5. Это привело к обострению
обстановки в городе, т.к. заставило католическую партию искать союзников
вне города. Чтобы встретиться с герцогом Альбрехтом Мекленбургским,
ревностным сторонником католицизма, два старейших бургомистра города
Бремзе и Плённье 8 апреля 1531 г. тайно покинули город6. Бегство бургомистров настолько встревожило бюргерство, что комитет «64» написал в
Гамбург7, где одним из членов совета был брат Вулленвевера. Весь старый
совет подозревался бюргерством в содействии бежавшим, поэтому всем членам совета было предписано находиться дома, а двум бургомистрам и казначею – в ратуше. Это должно было предотвратить открытый мятеж в городе.
Без сомнения, что вся власть теперь находилась в руках комитетов.
Такое положение, естественно, вызвало «…быстрое изменение всего
режима города Любека»8. Последовал ряд выборов в городской совет новых
членов (в апреле и августе 1531 г.). Интересно, что план изменения совета
Вулленвевер обсуждал с Германом Израэлем и представителями ремесленИвонин Ю.Е. От религиозной конфронтации к терпимости (эволюция конфессиональной
политики германских территориальных государств в XVI – XVII вв. // Исследования по
зарубежной истории. Смоленск, 2000. С. 280.
2 В исторической литературе указывается и 2 февраля и 27 февраля.
3 Некрасов Ю.К. реформа или Революция? С. 236.
4 Официально Любек был принят в союз 3 мая 1531 г.
5
Waitz. I. S. 112. Joachmsen. S. 212.
6
Regkmann. S. 137.
7
Ausführliche Geschichte. S. 111.
8
Regkmann. S. 137.
1
250
ников: известным Борхертом Вреде и золотых дел мастером Гансом Мевесом, оба члены комитета «64», причем Ганс Мевес возглавлял список «64».
Но ни один из ремесленников в совет не попал. Все вновь избранные (7 человек в апреле и 2 в августе) принадлежали к купцам, сукноторговцам или были рантье. Это произошло в силу того, что избиравшие (комитеты «100» и
«64») за образец взяли старую копию привилегий Генриха Льва, запрещавшую выборы в совет ремесленников.
Представители цехов, в частности ювелир Ганс Мевес, надеялись быть
избранными в совет. По крайней мере, когда община узнала, что по статусу
Генриха Льва ремесленники не могут быть избраны в совет, то Ганс Мевес
воскликнул: «Статьи герцога Генриха можно было бы и опустить»1. Но соблюдении хартии Генриха Льва, выгодное купцам, было только проформой.
Когда в 1408 г. в Любеке произошло выступление бюргерства против патрициата, закончившееся выборами нового совета, то эта же хартия не момешала
ремесленникам войти в соет. Теперь же крупное купечество, использовав силу ремесленников для борьбы с патрициатом и захвата власти, оттеснило
своего союзника от участия в управлении городом под формальным предлогом.
Это должно было иметь далеко идущие последствия. Возникло несоответсвие (закрепившееся позже выборами 1533 и 1534 гг.) между составом совета и составом бюргерско-плебейской оппозиции, где ремесленные элементы не просто присутствовали, но были активными участниками и руководителями: ведь с самого начала событий в 1529 г. до избрания в руководители
«64» и далее выступали ремесленники (Зандов, Вреде и др.).
Дальнейшее развитие событий в Любеке было связано с действиями
двух бургомистров, покинувших город. Они направились к императору в
Брюссель и, очевидно, результатом этого явился новый императорский мандат в Любек от 13 сентября 1531 г., который в строгой форме требовал восстановления старого состояния в церковных и политических отношениях в
1
Hach Th. Zur Geschichte der Lübeckischen Goldschmiedekunst. Lübeck, 1893. S. 28.
251
городе в течение 15 дней1. Вслед за этим в Любеке последовали события, получившие в исторической литературе название «восстание Вулленвевера».
Но интересно, что в известных нам хрониках Р. Кока, Г. Рекманна,
Г. Боннуса о нем ничего не сказано. Единственным доступным для нас источником, явилась маленькая запись некоего Фрице Граверта, который обозначен как «родственный совету» Любека2. Может быть он был членом патрицианского общества «Циркельбрудершафт», т.к. его заметки относятся к
истории этого общества. И еще известно, что он умер в 1538 г., т.е. был современником описываемых событий и, возможно, очевидцем.
20 сентября 1531 г.3 на собрании бюргерства обсуждался императорский мандат и патрициат и духовенство не смогли скрыть своей радости по
этому поводу. В ответ произошел открытый антипатрицианский мятеж.
Народ двинулся по улицам и разрушил и разграбил дома патрицианских товариществ и «окна были выломаны, картины отняты, ворота разбиты…».
Они были лишены своих запасов, серебрянной посуды, документов и книг.
Олазбург, где патрицианское общество «Циркельгезельшафт» проводило
свои праздничные собрания, также был разрушен. («Все железные решетки
выломаны, ворота сняты, мебель и документы и все вещи разграблены»)4.
Большое число членов патрицианских обществ покинуло город уже перед
этим или сделало это в ближайшее время. К сожалению, в источниках нет
прямых указаний на участников мятежа. Но то, что восстание было направлено против патрициата и сопровождалось разграблением его собственности,
позволяет предполагать в восставших низшие слои городского населения.
Навряд ли купечество и ремесленные мастера, сами собственники, стали бы
участвовать в подобных акциях. К тому же следует учесть размах выступле1
Regkmann. S. 164. Ausführliche Geschichte. S. 137-138.
Grawert F. Zirkelbuch // Jahrbücher des Vereins für Meklenburgische Geschichte. Jg. 10. 1845.
S. 92.
3
У Ф. Граверта эти события датируются 1534 г. и ряд историков (Аш. Верман) тоже стоят
на этой точке зрения, но Г. Вайтц и Петерсен относят разрушение Олазбурга к 20 сентября
1531 г.
4
Grawert F. Op. cit. S. 92.
2
252
ния (разрушены были дома не только в городе, но и за его пределами:
Олаузбург находился на острове на реке Вакениц) и страх власть-имущих.
Сентябрьские события 1531 г. и обстановка в Любеке вплоть до 1533 г.
способствовали дальнейшему выдвижению Вулленвевера. Летом 1532 г. изза перерыва торговых связей с Голландией резко ухудшилось положение
низших слоев населения: десять тысяч лодочников остались без работы, цена
ласта хлеба увеличилась вдвое, к тому же большие убытки принесло наводнение 1532 г. Это взвало новое обострение социальной борьбы и активизацию городских низов, что выразилось в появлении в Любеке стронников баптистского учения Йогана Гампена и Отто Пака. Опираясь на недовольство
этих слоев населения, а также на желание крупного купечества преодолеть
начавшийся упадок Ганзы на Балтике, сторонники Вулленвевера в феврале
1533 г. выбрали восемь новых членов совета, включая самого Юргена, а в
марте 1533 г. сделали его бургомистром (но ни один из ремесленников в совет не попал). В лице Вулленвевера объединились теперь выбранный широкими кругами бюргерства глава антипатрицианского движения и законная
высшая власть, что определило завершенность демократизации городского
режима в Любеке. Это отличает движение в нем от аналогичных в соседних
Ростоке, Штральзунде, Висмаре. Ни в одном из ганзейских городов демократичнское движение не достигло такой высоты.
Данное обстоятельство создало реальную грозу господствующим классам в данном регионе и определило враждебность феодального окружения не
только в Германии, но и в соседних странах, что, в конечном итоге, решило
судьбу мятежного Любека и его бургомистра.
§ 4. Политика Вулленвевера и причины поражения движения
Итак, в 1533 г. в результате длительной и упорной борьбы бюргерства
и плебейства с городской элитой в Любеке возник демократический магистрат во главе с Ю. Вулленвевером. Но в нем не нашлось места для ремесленников и представителей низших слоев населения, которые явились дви253
жущими силами реформации и демократического движения. Ключевые позиции в управлении городом заняло крупное купечество, достигшее своей
конечной цели. Напрасно было искать в документах по истории города мероприятий, которые означали бы экономическое облегчение и социальное
улучшение для средних и низших слоев бюргерства.
Единственным, пожалуй, деянием в период правления Вулленвевера
было строительство в 1533 г. насосной станции и водопровода в юговосточной части города, где протекала река Вакеница. (Вода из Вакеницы
была поднята на такую высоту, что смогла достичь самых отдаленых улиц
города по трубам, проложенным под землей. Насосная станция начала действовать 22 февраля 1533 г.)1.
Вся деятельность Вулленвевера и его приближенных была сосредоточена во внешнеполитической области. Уже в конце XV в. на горизонте экономической и политической жизни обозначились грозные для Ганзы явления:
у ганзейцев, до сих пор безраздельно господствовавших в балтийской торговле, появились соперники в лице голландских купцов, опиравшихся на
поддержку датских королей. По сравнению с ганзейцами, голландцы (а позже англичане) имели то преимущество, что они являлись представителями
страны, в которой рано начало развиваться мануфактурно-капиталистическое
производство, поставлявшее продукцию на внешний рынок2. На этой раннекапиталистической основе возникла экономическая мощность Голландии,
которой противоречила посредническая монополия вендских городов.
Но наибольшей остроты и сложности международные отношения на
Балтике достигли в XVI в., в эпоху Реформации. партнеры по балтийской
торговле (Скандинавские страны, Голландия, Англия, Ганза) переживали
трудные времена. прежшествующие стабильные формы взаимоотношений
стали изменяться в связи с тем, что монополия Ганзы на посредническую
1
Becker, Op. cit. S. 64.
См.: Pannach H. Einige Bemerkungen zu den sozialökonomischen Problemen um Jürgen Wullenvever // Vom Mittelalter zur Neuzeit. Berlin, 1956. S. 119; Spading K. Holland und die
Hanse…
2
254
торговлю между Западной и Восточной Европой на рубеже XV и XVI вв.
пришла в противореция с устремлениямикупечества стран-контрагентов Ганзы, которые сами переживали значительный экономический подъем. Можно
согласиться с К. Марксом: «…Монополия посреднической торговли, а вместе
с тем и сама эта торговля, приходит в упадок по мере экономического развития тех народов, которые она эксплуатировала с двух сторон и неразвитость
которых была базисом ее существования»1.
В этих новых условиях Ганзейская торговля продолжала покоиться на
привилегиях и стапельных пошлинах, которые повышались в силу принадлежавшего отдельным городам Ганзы складочного права. Большую роль в
этой системе играл посреднический рынок в Любеке, к которому товары Западной Европы доставлялись известным сухопутным торговым путем, шедшим из Брюгге через Вестфалию и Брауншвейг на Гамбург и Любек, а отсюда по Балтийскому морю в страны Восточной Европы, минуя объезд через
проливы Скагеррак, Каттегат и Зунд. Таким образом, большая часть балтийской торговли голландцев, главных конкурентов Ганзы, и северо-западных
городов Европы шла через Любек. Однако, уже в начале XVI в. голландцы
начали предпочитать проезд через Зунд, начали завязывать собственные торговые связи с балтийскими странами и исключать гензейские города как посредников в торговле. Это коснулось прежде всего любекских купцов, так
как объезд через Зунд (минуя любекский стапель), уменьшил их прибыли.
Не менее сложными были отношения с Данией, которые всегда играли
решающую роль во внешней политике Ганзы и Любека. На протяжении почти всего средневековья Балтика была ареной соперничества и открытой
борьбы скандинавских стран, особенно Дании и Ганзы, связанных с непрекращающейся борьбой за торговое господство, за Dominium Maris Baltici.
К XII в. завершилось становление скандинавских государств (Дания,
Швейия, Норвегия), лидирующее положение среди которых заняла Дания. В
I половине XI в. датские короли объединяют Данию, Норвегию, Англию (при
1
Маркс К. Капитал. Т. III. // МарксК., Энгельс Ф. Соч. Т. 25. Ч. I. С. 361.
255
Кнуте I). Будучи ядром империи Кнута Великого, после ее распада, Дания
сумела сохранить за собой обширные территории: южные области Скандинавского полуострова и герцогство Шлезвиг. А с 60-х гг.XII в. и до 20-х гг.
XIII в. происходит новая широкая датская экспансия, которая приводит к завоеванию земель поморских славян (вендов) и германского побережья Балтики, потерянных в 1227 г. после поражения датчан при Бронхёведе.
Важным фактором, определившим место Дании в системе европейских
государств, было ее положение на важных торговых путях Балтийского и Северного морей. Но особенное преимущество Дании давало владение системой проливов, соединяющих Атлантику, Северное и Балтийское моря, которые получили название и в источниках и в исторической литературе Зунд.
Кто владел Зундом, тот владел Балтикой. Это сразу же столкнуло Данию с
Ганзой.
В середине XIV в. Дания устанавливает экономической господство в
Западной части Балтийского моря: право прохода через проливы, взимание
зундской пошлины, захват о. Готланд, что привело к открытому конфликту с
Ганзой. Датско-ганзейская война 1367-1370 гг. закончилась поражением Дании и закрепившим это положение знаменитым Штральзундским миром
1370 г., который утверждал господство Ганзы и Любека на Балтийском море
(снижение таможенных пошлин при проезде через Зунд, отмена берегового
права в отношении ганзейцев по всему датскому побережью, переход под
контроль Ганзы на 15 лет четырех крепостей в Сконе (южная оконечностьСкандинавского полуострова), переход к Ганзе мест ловли сельди в Сконе,
господство над проливами и ее право вмешиваться в избрание датских королей1. Многие историки Германии в XIX – XX вв. считали Штральзундский
мир кульминацией в истории Ганзы и Любека, их расцветом (Blütezeit)2. Но
как считает современная исследовательница Ганзы «первые еще еле замет-
1
2
Hanserelesse. Bd. 1. Abt. 1. № 513.
Daenell E. Die Blütezeit der deutsche Hanse. Bd. 2. berlin, 1905-1906.
256
ныесимптомы последующего застоя и кризиса Ганзы» проявились уже во II
половине XIV в.1
Своеобразным отражением международных противоречий на Балтике
стало заключение между Данией, Норвегией и Швецией кальмарской унии
1397 г. Исследователи прямо указывают, как на одну из важнейших причин
создания унии «сопротивление растущему немецкому проникновению в
Скандинавию», основным каналом которого, было оседание купцов и ремесленников из ганзейских городов, захват ими ведущих позиций в бюргерском
сословии, в городской торговле, в финансах и на промыслах2. Кальмарская
уния объективно была направлена против немецкой экспансии3.
И в начале XVI в.Любек оказался тесно связанным с внутренней жизнью Скандинавских стран (Дания, Швеция, Норвегия), между которыми шла
острая политическая борьба, стержневым вопросом которой оставалась судьба Кальмарской унии4. особенно сложными Були отношения с Данией, короли которой проводили абсолютистскую политику, содействую распространению реформации, для усиления монархии5. Централизаторская политика датских королей, особенно Кристиана II (1513-1523), сопровождалась обострением внешнеполитичеких отношений на Балтике, особенно с Ганзой и Любеком. Кристиан II некоторое время мирился с политическим и экономическим
засильем ганзейцев. Города Ганзы пока сохраняли свои привилегии, и попрежнему ганзейцы могли оказывать политическое влияние на отношения
между Скандинавскими государствами, особенно между Данией и Швецией.
Абсолютистская политика Кристиана II привела к широкой внешней экспансии за счет соседей, пострадал даже Любек: Кристиан II получил ленное праПодаляк Н.Г. ганзейско-датское соперничество и политика Ганзы II половины XIV в. //
Средние века. М., 2002. Вып. 63. С. 209.
2 Сванидзе А.А. Северная Европа в XII – XV вв. // История Европы. М., 1992. Т. 2. С. 420.
3 Щеглов А.Д. договор 1397 г. о Кальмарской унии// Средние века. М., 2003. Вып. 64. С.
271.
4 Пийримле Х.А. Страны Северной Европы // История Европы. М., 1993. Т. 3. С. 210.
5 Володарский В.М. Реформация в Западной и Северной Европе // История Европы. М.,
1993. Т. 3. С. 282.
1
257
во на любекское епископство. Если к этому добавить поддержку голландских
конкурентов Любека, сотрудничество с домом Фуггеров в Аугсбурге, давним
соперником Любека, план общескандинавского купеческого общества для
сокрушения Ганзы через изменение направления товаропотоков через Зунд,
минуя Северную Германию1, то понятно, почему Любек вступил в военный
конфликт с Данией.
Большую роль в этом сыграли события в Швеции. там вспухнуло антидатское восстание и в 1521 г. правителем Швеции был избран Густав Воза,
который обратился за помощью в Любек. Любек послал 18 кораблей с войском. В августе 1522 г. Любек, Росток и Штральзунд начали войну против
Дании – Северная война, «ставшая впоследствии величайшим триумфом
Любека и катастрофой для Кристиана II»2.
И в последующие годы Дания продолжала оставаться в центре внешней политики Любека и Вулленвевера, т.к. с ней были связаны надежды на
дальнейшую борьбу с Голландией, а, следовательно. и решение внутриганзейских проблем и проблем Любека.
Ослабление ведущей роли Любека в северо-европейской торговле
определило главную цель деятельности Вулленвевера. Он стремился к возвращению и сохранению господствующего положения в Балтийском море
для любекских купцов, стоящих во главе бюргерской оппозиции. Стремление
любекского купечества вернуть свои прежние позиции в Балтике понятны.
По сути дела это был для них наибольший источник дохода, причем традиционный. Вкладывание капиталов в рентовладение давало немного прибыли:
6-7%, да и то вложенный капитал окупался через 10 и более лет. В то время
как посредническая торговля еще в XV в. давала 7-39% прибыли3.
Но, очевидно, цели Вулленвевера были шире и связаны с внутренним
положением в Любеке. Ведь возвращение Любеку его позиций в Балтике
Возгрин В.Е. Генезис датского абсолютизма // Политические структуры эпохи феодализма в Западной Европе VI – XVII вв. Л., 1990. С. 140.
2 Там же.
3
Schildhauer J., Fritze K., Stark W. Die Hanse. S. 173.
1
258
означало и улучшение положения низших слоев населения, связанных с обслуживанием торговли, а также увеличивало доходы среднего и мелкого купечества.
Вулленвевер хотел достичь названных целей прежде всего блокированием Зунда и признанием любекского стапеля для восточных и западных
торговых связей. Этим торговля голландцев должна была быть исключена из
Балтийского моря. Политическая борьба за власть в Дании и социальнорелигиозные столкновения в датских городах создавали благоприятные условия для достижения этих целей. Датский король Кристиан II (1513-1523 гг),
стремясь к централизации, в борьбе с феодальной аристократией попытался
опереться на бюргерство и часть крестьян. Он провел ряд реформ: ввел бюргеров в государственный совет, частично улучшил положение крестьян, способствовал распространению лютеровского учения1. Его политика вызвала
сопротивление знати и Кристиан II вынужден был в 1523 г. покинуть страну.
Королем стал Фредерик I (1523-1533 гг.), герцог Шлезвига и Голштинии.
Кристиан нашел убежище в Нидерландах у своего родственника императора
Карла V2. Осенью 1531 г. он высадился в Норвегии и начал борьбу за датсконорвежскую корону («чтобы опять все государство датское взять»)3. В январе
1532 г. Фредерик I обратился за поддержкой к Любеку и Ганзе для проведения военных операций против Кристиана II в Норвегии (переговоры в
Ноймюнстере)4. С 1 апреля по 6 мая 1532 г. в Копенгагене состоялись переговоры5 между вендскими городами и Фридериком I. Эти переговоры были
использованы ганзейскими посредниками – представителями Любека – для
организации борьбы с Голландией. Вулленвевер, еще не будучи бургоПо приглашению Кристиана II в Дании несколько лет работал молодой ученый-гуманист
М. Габлер из Виттенберга, а соборе Св. Николая проповедовал учение Лютера немецкий
реформатор М. Райнхардт;в 1521 г. сюда прибыл профессор А. Карлштадт, онтдолжен
был стать советником короля и членом верховного суда // Возгрин В.Е. Указ. соч. С. 136.
2
Кристиан II Датский был женат на Изабелле, сестре императора Карла V.
3
Regkmann. S. 165.
4
HR, IV, 1, №№ 52-55. S. 20-30.
5
HR, IV, 1, №№ 60-81. S. 33-54.
1
259
мистром, в качестве представителя комитета «64», выступил с требованием
запрещения провоза стапельных (складочных) товаров через Зунд. Смысл
этого требования заключался в том, чтобы поток европейских товаров повернуть на стапельные рынки Любека, где с них взимались высокие стапельные
пошлины, и вернуть ключевые позиции Любека и вендских городов в Балтийской торговле, исключив в то же время голландцев из нее. Это был определенный хозяйственно-экономический план, в основу которого легла система стапельного права: стапельными товарами объявлялись все те, что после
производства должны были вначале попасть на стапельные рынки Ганзы
(Брюгге, Гамбург, Любек), а потом уже к потребителю, опять-таки через руки
ганзейских купцов (фландрские, английские и голландские сукна, товары «в
ящиках и бочках», перец; воск, пакля, мед, жир, кожа, шкуры).
Но против требований Вулленвевера, за спиной которого стояло любекское купечество, выступала сама реальность тогдашних торговых связей.
Многие из перечисленных товаров уже давно не привозились на ганзейские
стапельные рынки1. Другой причиной неудач экономического плана Вулленвевера следует считать сопротивление и отчужденность партнеров по переговорам – Дании, вендских и других городов Ганзы, собственные интересы
которых страдали от политики Вулленвевера. В этот период особенно четко
начали сказываться противоречия интересов отдельных групп городов Ганзейского союза: в то время как вендские города, чье благосостояние зиждилось на посреднической торговле между Нидерландами и северо-востоком
Европы, сосредоточили свои усилия на борьбе за свободу плавания через
Зунд (следовательно, на борьбу против Дании), ливонские города были заинтересованы в торговле с Россией, прусские – с Англией и т.д. Дифференциация интересов различных групп ганзейских городов ослабляла и без того
слабое единство Ганзейского союза.
Но кроме разрыва старых общих интересов между городами, родственными Любеку, существенное влияние на их политику оказало внутриполити1
Friedland. K. Das Wirtschaftspolitische Eibe…S. 30-31.
260
ческое развитие данной группы ганзейских городов в период реформации. Из
всех вендских городов только Штральзунд поддерживал Любек: здесь в
1524 г. был образован бюргерский комитет1, а позже установлен городской
режим, анологичный любекскому. Съезды вендских городов (Любек, Гамбург, Росток, Штральзунд, Висмар), проходившие в Любеке в 1533-1534 гг., в
период наибольшей полноты власти Вулленвевера, показали «роковое разногласие» между вендскими городами2, ставшее одним из факторов неудач
внешней политики Вулленвевера.
Уже 16 марта 1533 г., через неделю после своего избрания в бургомистры, Вулленвевер призвал начать военные действия против голландцев.
Первое же мероприятие нового бургомистра не встретило поддержки среди
бюргерства: на войну нужны были большие суммы денег и бюргерство своего согласия не дало3. Тогда Ю. Вулленвевер добился того, чтобы серебро
церквей из кладовой церкви св. Марии было взято для борьбы с Голландией
(16 мая 1533 г.). 5 кораблей под командованием двух членов совета Иоганна
Зенгштока и Альберта Глеворна вышли весной в Балтийское море, надеясь
встретить голландцев, но те, зная это, отсиделись дома4.
Военные действия с Голландией не были открыты, но на протяжении
года с марта 1533 г. до марта 1534 г. Любек находился в состоянии войны со
своим торговым конкурентом. Конфликт завершился переговорами в Гамбурге (с 13 февраля по 30 марта 1534 г.), результатом которых стало 4-летнее
перемирие между Любеком и Голландией5.
Но это время было и периодом острой внутренней борьбы в Любеке:
свергнутый патрициат не мог примириться с новой властью. 18 января
1534 г. в городе произошел «раздор и ссора»6. Вследствие чего совет вместе с
Schildhauer J. Soziale… Auseinandersetzungen… S. 123-124.
2 Wentz G. Die Prinzipat Jurgen Wullenwever… S.86.
3
Becker. Op. cit. S. 55.
4
Ibid. S. 56; Waitz. I. S. 200.
5
HR. IV. 1. №№ 198-267. S. 166-227.
6
Regkmann. S. 159.
1
261
двумя комитетами издал 28 января эдикт, предписывающий бюргерам Любека ссоры и раздоры устранить и забыть и, «чтобы никто, будь он бюргером,
инвонером или чужаком, богатым или бедным не мог устраивать упомянутых мятежей и собраний без согласия совета и комитета «64», будь это днем
или ночью, тайно или явно»1.
Вулленвевер был вынужден 13 марта вернуться из Гамбурга, где он
присутствовал на переговорах с голландцами. Против него выступили его
противники (Регкман называет 9 человек во главе с Лампрехтом фон Даленом, которые были главными среди них). Они «устроили собрание и хотели
схватить господина Юргена и арестовать его. Поэтому возник мятеж»2.
Но бюргерство поднялось на защиту своего бургомистра. Эти девять
человек были изгнаны из города3. Об их социальной принадлежности говорит тот факт, что четверо из них (Генрих Колер, Лампрехт фон Дален, Том
Драгун, Герман фон Дорен) после отставки Вулленвевера в 1535 г. в 1537 г.
были избраны в совет4, т.е. они были патрициями. (Рекман называет их «самыми знатными бюргерами»)5.
Прошедшие события показали необходимость укрепления власти бюргерской оппозиции. Средством его стало дальнейшее обновление совета: изгнание старых членов и выборы новых. (В апреле 1534 г. было изгнано 7 старых членов)6. Только 4 члена старого совета остались в должности, все
остальные являются сторонниками Вулленвевера.
Этим завершились внутренне-политические преобразования в Любеке.
Изменение состава совета вызвало бурную реакцию со стороны главы лютеранской церкви в Любеке суперинтендента Г. Боннуса, который в своих проповедях обличал Ю. Вулленвевера и совет и направил ему 4 мая 1534 г.
1
Ibid.
Regkmann. S. 160, 172.
3
Waitz. I. S. 405-407.
4
Regkmann. S. 160; Melle J. S. 68.
5
Regkmann. S. 172.
6
Regkmann. S. 173; Waitz. I. S. 408-409.
2
262
письмо1. В нем он говорит о греховности посягательства на законные высшие
власти, которое было произведено по требованию «простонародья», взявшего
на себя роль судьи высшей власти. При этом он сослался на пример города
Мюнстера в Вестфалии, где благодаря такой реформе анабабтисты взяли
верх и привели к заметному упадку управление города. В то же время он
просит совет разрешить ему покинуть свою должность, т.к. при возрастающем злодеянии в городе он не может надеяться творить желаемое добро2.
Письмо Боннуса проливает дополнительный свет на обстановку в Любеке и показывает позиции той части бюргерства, которая была заинтересована в умеренных преобразованиях. Очевидно, произошедшие перемены были произведены под нажимом плебса (у Боннуса сказано «Gemeine Mann») и
это на пугало лютеровских проповедников и умеренную оппозицию. Ведь не
случайно у Боннуса возникла аналогия с Мюнстером. Это позволяет говорить о продолжавшихся в Любеке социальных процессах, о неудовлетворенности низших слоев населения, о начавшихся противоречиях между бюргерством и плебейством, об усложненности социального конфликта в Любеке.
Если раньше все оттенки разногласий поглощались главным направлением
борьбы – между патрициатом и всем бюргерством, то теперь наряду с этим
существует и другое течение – активизация всех элементов плебса, низших
категорий ремесленников и купцов. И глава бюргерско-плебейской оппозиции Вулленвевер оказался в трудной ситуации. Выражая интересы крупного
купечества, он не мог в то же время порвать и с радикальными элементами
оппозиции, т.к. благодаря им он подавлял сопротивление свергнутого патрициата (март 1534 г.). О сближении Вулленвевера именно с этими элементами
говорит и принятая им в 1534 г. отставка Г. Боннуса3.
Starcken. Op. cit.; Beylagen № 4. S. 86-88.
Г. Боннус известен и более ранними выступлениями против анабаптистов. В 1532 г.
г. Виттенберг поручил ему воздействовать на Бернхарда Ротмана, который начал вводить
анабаптистские новшества в Мюнстере, в конце 1532 и начале 1533 гг. они обменялись
письмами. – Starcken. Op. cit. S. 28-29; Rothmann. Die Schriften. Münster, Aschen-Dorffsche
Verl., - Buch., 1970. S. 41-42.
3 Spiegel B. Herrmann Bonnus. Göttingen, 1982. S. 150.
1
2
263
Последующая деятельность Ю. Вулленвевера связана с войной с Данией, получившей название «графской распри» (1534-1536 гг.).
Мотировка действий Вулленвевера понятна. Одной из главных причин
неудачи политики, направленной против Голландии, явилась позиция Дании
в этом вопросе: она выступила на стороне противников Любека. А без поддержки Дании решение проблемы Зунда (сделать его недоступным для голландцев), функционирование стапельной системы Вулленвевера, выдвинутой
им в Копенгагене в 1532 г., т.е. осуществление главной цели – вернуть Ганзе
и Любеку господствующее положение в Балтике, было невозможно.
Дания же на рубеже XV-XVI вв. представляла собой наиболее сильное
(в ее состав помимо Ютландии входили Сконе, Исландия, Гренландия. Фарерские острова, а, кроме того, датские короли были королями Норвегии и
герцогами Шлезвиг-Голштинии) и экономически развитое Скандинавское
государство. Сельское хозяйство ее раньше, чем в других балтийских странах
вышло на внешний рынок: зерно, масло, рыба сбывались в Северную Германию и Нидерланды. В стране развивались города, богатело купечество1.
Таким образом, тенденции социально-экономического и политического
развития Дании делали несовместимым ее зависимость от Ганзы и Любека.
Датский вопрос выступил на передний план любекской политики в
1533 г., в связи со смертью короля Фредерика I. Благодаря безвластию в Дании после его смерти для Любека неожиданно открылись непредвиденные
возможности. Вулленвевер поспешил в Копенгаген в надежде втянуть Данию
в борьбу против голландцев. Государственный совет Дании, который состоял
из представителей в большей части еще католической аристократии, отверг
союз с евангелическим и мятежным Любеком. Вулленвевер тотчас же круто
повернул руль и предложил старшему сыну умершего короля герцогу Кристиану III Гольштинскому приобрести датскую корону, естественно на условиях определенных уступок Любеку. Но юный князь отклонил предложение
Кан А.С. История Скандинавских стран (Дания, Норвегия, Швеция). Учеб. пос. 2 изд.,
испр., доп. М., Высш. школа. 1980. 310 с.
1
264
Вулленвевера и даже перешел в лагерь, враждебный Любеку. В результате
провала первого проекта у Вулленвевера созрел план использовать против
датского государственного совета и герцога Гольштинского бывшего короля
Кристиана II, находящегося в заключении. Любек признал его датским королем и взял под свою защиту. Для его освобождения был приглашен граф
Кристоф Ольденбургский, дальний родственник короля Кристиана, внебрачный сын графа Иогана Ольденбургского. Любекцы хотели после освобождения Кристиана II поместить его на жительство в Любек, а Данию превратить
в протекторат1.
Во главе любекской группы войск встал Маркус Мейер, городской капитан, сподвижник Вулленвевера. На основании хроник и работ историков
можно составить представление о личности и жизненном пути М. Мейера.
Вначале простой кузнец в Гамбурге2, он рано вступил в ряды кнехтов, служивших датским королям. Необыкновенная храбрость, жажда подвигов и военной славы отличала Маркуса Мейера. Это заставило его стать в 1532 г. во
главе 600 наемников, воевавших с турками. Военное дело Мейер изучил в
совершенстве. Его можно сравнивать с итальянскими кондотьерами.
После турецкого похода М. Мейер прибыл в Любек. Здесь он выгодно
женился, и был поставлен над ландекнехтами, воевавшими с Голландией.
М. Мейеру удалось даже установить личные контакты с английским королем
Генрихом VIII в 1533 г. по вопросу борьбы с голландцами3 После победы демократического движения в Любеке он сделался главой военных сил города,
т.к. в данную эпоху нужен был именно такой человек, как он: энергичный,
популярный военный деятель, способный осуществить задачи, выдвигаемые
любекским купечеством. На Вулленвевера, по свидетельству современников,
Stephan W. Op. cit. S. 35; Возгрин В.Е. Указ. соч. С. 145.
Regkmann. S. 165.
3
Ibid. S. 166.
1
2
265
он имел огромное влияние. Некоторые историки даже полагают, что своей
внешне-политической деятельностью Вулленвевер обязан Мейеру1.
Военные действия2 были открыты в мае 1534 г. вторжением любекских
войск во главе с Кристофом Ольденбургским в Голштинию, где подверглись
нападению города Эутин и Триттау. В ответ герцог Кристиан Голштинский3
двинулся к Любеку. Его войсками руководили известные военачальники –
Утенгоф, Рантцау.
Отступив из Голштинии, войска Кристофа Ольденбургского (набранные на деньги Любека и прибывшие на любекских кораблях) в июне 1534 г.
двинулись в Данию, где высадились у Копенгагена и заняли Сконе и Зеландию, в то время как Кристиан осадил Травемюнде. Первоначальному продвижению любекских и ольденбургских войск в Дании способствовали восстания крестьян на Шонене и Ютландии и поддержка городов Копенгагена и
Мальме. 13 июля Кристоф Ольденбургский взял Копенгаген4. Почти все провинции и города Дании присягнули ему. Тогда в Дании решили избрать королем герцога Кристиана Голштинского, который начал осаду Любека, став
лагерем у Стокельсдорфа, что вызвало волнение в городе.
После начала военных действий Вулленвевер направил свои усилия на
получение помощи в войне с Данией от вендских городов, но они не торопились с содействием. Вулленвевер, правильно полагал, что причина противодействия его планам находится в советах этих городов, в начале июля 1534 г.
направил письма непосредственно к городским комитетам и общинам в обход советов (7-8 июня в Росток, 7 июня в Висмар)5, что вызвало их недовольство.
См.: Altmeyer J.J. Op. cit. S. 88.
Ход военных действий излагается на основе названных работ Г. Вайца и Г. Форстена.
3 Герцог Кристиан – старший сын короля Фредерика I. 19 августа 1534 г. он был коронован и стал датским и норвежским королем Кристианом III (1534-1559).
4 Зунд оказался занятым Любеком и он даже взимал пошлины с кораблей, которые проходили через пролив. Waitz, II. S. 325-326.
5
Waitz. II. S. 272-273.
1
2
266
Но любекский бургомистр не ограничился этими мерами. Он попытался демократизировать городские советы Висмара, Ростока, Штральзунда, послав туда своего представителя Клауса Гольма. В Штральзунде ему сопутствовал успех: бургомистр Смитерлов был смещен, вновь избранный бургомистр Иоганн Клоке поддерживал военные планы Вулленвевера1. Однако,
единства действий всех вендских городов все же не произошло. Гамбург и
Люнебург вообще отказались помогать Любеку, предоставив только финанслвую помощь.
Сложившееся положение заставило Любек начать 19 октября 1534 г.
переговоры в Стокельсдорфе (лагерь Кристиана III). Любек требовал освободить Кристиана II, сохранить свои привилегии в Голштинии. 18 ноября
1534 г. был подписан мир2, который рассматривался историками как поражение3. Окончился первый период «графской Файды».
Эта внешняя политика Вулленвевера не могла не вызвать определенную реакцию в самом Любеке: тяжелым бременем на плечи бюргерства и
плебейства ложились расходы по ведению войны.
Под давлением увеличивающегося бремени в Любеке происходит разрыв между Вулленвевером и возглавляемым им советом и бюргерскоплебейской оппозицией, что выразилось в «разногласиях между низшими
слоями и советом»4 (не будем забывать, что теперь совет не патрицианский, а
новый,
состоящий
из
представителей
«64»
и
«100»,
во
главе
с
Ю. Вулленвевером). Вероятно, эти разногласия были настолько серьезными,
что между советом и бюргерством Любека 9 октября 1534 г. было заключено
соглашение, по которому всякий спор, недоразумения между советом и бюргерством должны быть уничтожены, ни один из них не должен выступать
враждебно против другого. Совет обязывался соблюдать это, а бюргеры обя1
Wentz G. Op. cit. S. 92-93.
HR. IV. 1. № 344.
3 Г. Вайц писал, что «Стокельсдорфский мир и возвращение старого порядка в Любеке –
вот два поражения, от которых Вулленвевер не смог уже опревиться» - Waitz, II. S. 162.
4
Regkmann. S. 181.
2
267
зывались не организовывать собраний или встреч, которые могли бы привести к мятежу (!). В требовании наказания, выступающих против «чести или
имущества», в обязательстве совета никого не бросать в тюрьму, слышны отголоски действий плебейских масс1. В отличие от договоров 1530-1531 гг.,
где бюргерско-плебейская оппозиция выступала в совокупности под названием «община» (что говорит о роли плебейства в социально-политической
борьбе этого периода, т.к. плебеи не были членами городской общины), в
этом соглашении постоянно упоминаются наряду с бюргерами представители низших слоев – айнвонеры.
Происшедшие события, очевидно, можно считать началом падения
Вулленвевера. Он потерял главное – свою социальную опору, поддержку
средних и низших слоев населения Любека, которые в свое время привели
его к власти. С другой стороны, необходимо еще раз подчеркнуть активность
плебейских слоев, которые выступали настолько определенно, что можно говорить о разрыве между бюргерской и плебейской оппозицией. Это подтверждают и факты, правда очень скупые, касающиеся связей Любека с анабаптистами Мюнстера.
Анабаптизм был одним из религиозных течений, наиболее ярко выразивших революционно-плебейскую оппозицию феодализму. Социальной базой революционного анабаптизма было мелкое бюргерство, феодальное крестьянство, городской плебс, причем к учению революционных анабаптистов
примыкала самая решительная часть его2. И когда мы узнаем, что
Ю. Вулленвевер установил прямой контакт с Мюнстерской Коммуной3 (24
июня 1534 г. из Любека в Мюнстер был послан специальный человек), а его
ближайший помощник Ольдендорп на съезде ганзейских городов в Любеке в
августе 1535 г. уже после поражения Мюнстерской коммуны решительно от-
1
Ibid. S. 181-183.
Чистозвонов А.Н. Реформационное движение… С. 262-263.
3
Schildhauer J. Soziale… Auseinandersetzungen… S. 163.
2
268
вергал политику развертывания репрессий против анабаптистов1, то можно
судить о размахе плебейского движения в Любеке, о влиянии анабаптистов
здесь, вопреки утверждению хрониста, что «благодаря божеской милости
учение анабаптистов не проникло» в вендские города2.
Между тем «графскя файда» продолжалась в обстановке, сложившейся
крайне неблагоприятно для Любека. Особенно тревожила позиция Швеции.
В 1523 г. Любек оказал помощь шведскому королю Густаву Вазе при короновании, за что получил в Швеции самые широкие за всю историю Ганзы
торговые привилегии3. Торговое преобладание Любека и вендских городов в
Швеции противоречило росту в I половине XVI в. собственной внешней торговли Швеции, и борьба против монопольного положения Любека была одной из главных линий в шведской торговой политике, при Густаве Вазе 4. В
июле 1533 г. он ликвидировал ганзейские привилегии и в начале 1534 г. объединился с датскими феодалами против Любека. Причем в последующих военных действиях против Любека Швеция принимала самое активное участие5. Густав Ваза, как говорили современники, «в начале своего царствования был ангелом для Любека, а теперь сделался дьяволом»6.
В результате образовался фронт, враждебный Любеку, от Дании и
Швеции через Шлезвиг до Нидерландов7. Вулленвевер приложил много сил
и энергии, чтобы, используя европейские противоречия, создать противовес в
лице французского короля Франциска I, противника Карла V, и особенно
Генриха VIII Английского, которого Вулленвевер пытался привлечь на свою
сторону планом организации протестанского религиозно-политического Се-
1
Waitz. III. S. 51.
Regkmann. S. 184.
3
Brandt A.v. Geist und Politik… S. 157.
4
Lundkwirst S. Gustav Vasa och Europa. Uppsala, 1960. S. 403.
5
Шведский флот выступал совместно с датским и прусским. Швеция совершила ряд сухопутных операций в Готланде и в Сконе, а Густав Ваза помог Кристиану III Датскому
2000 ландскнехтов и 100000 гульденов. – Lundkwirst. Op. cit. S. 124, 406.
6
Форстен Г.В. Борьба из-за господства… С. 477.
7 Findeisen J.P. Das Ringen um die Osteseeherrschaft. Berlin, 1992. S. 37.
2
269
верного союза: он указывал ему на возможность занять датский престол
(герцог Кристиан Голштинский еще не был коронован в Дании) и объединить под своей властью ряд стран северной Европы1. К тому же Вулленвевер
рассчитывал на поддержку Шмалькальденского союза и выступление датского бюргерства и крестьян против знати в защиту находящегося в заключении
Кристиана II.
Военные действия 1534-1536 гг. вначале преследовали «балтийские цели», но потом к ним примешались религиозные и социально-политические
мотивы. В Любеке образ действий Дании и Швеции расценивался не только
как наносящий ущерб могуществу и экономической монополии Ганзы в Балтийском море, но и как угроза достигнутой бюргерской и церковной свободе
в городе: Дания и Швеция опирались на территориальных и феодальных государей страны, которые проводили враждебную городам политику, и на
власть католической церкви2.
Государства же Северной Европы воевали не просто с главою Ганзы,
претендующей на монополию в Балтике, вопреки их национальным интересам, а с евангелическим и демократическим Любеком. Это была не последняя
борьба вендских городов со скандинавскими государствами за преобладание
в Балтийском море, а борьба старого с новым. Поэтому она вскоре приобрела
общеевропейский характер. Прямо или косвенно в войне участвовали почти
все большие и малые государи Европы, начиная с королей Англии и Франции и кончая князьями Мекленбургскими, Померанскими, Бранденбургскими, Лауенбургскими и т.д.
Любек по сути дела оказался в одиночестве. Из всех ганзейских городов
наиболее
активную
помощь
ему
оказали
померанские
города
Ивонин Ю.Е. Религиозно-политические союзы в западно-европейской политике первой
половины XVI в. // Вопросы истории, 1978. № 11. С. 97.
2
Heyden H. Zu Jürgen Wullenwevers «Gratenfehade» und ihren Auswirkungen auf Pommern //
greifswald-Stralsunder Jahrbuch ,1966. Bd. 6. S. 30.
1
270
(Грейфсвальд, Анклам, Штеттин, Кольберг) во главе со Штральзундом, который в июле 1534 г. отправил в Любек корабли с воинами1.
В конце 1534 г. в Дании находились отряды Кристофа Ольденбургского и Маркуса Мейера, против которых удачно действовал полководец Кристиана III – Рантцау. Он подавил восстание крестьян в Ютландии и покорил
ее. В апреле 1535 г. в Копенгаген прибыл герцог Альберт Мекленбургский в
качестве союзника Любека. Началась вражда между ним и Кристофом Ольденбургским. 11 июня 1535 г. состоялась первая битва между войсками Кристиана III и союзниками (Любек, Кристоф Ольденбургский, Альбрехт Мекленбургский) недалеко от Ассенса (местечко Оксенберг), закончившаяся поражением Любека и его союзников. К тому же объединенный шведскопрусский флот нанес флоту Любека поражение при малом Бельте2. 29 июля
1535 г. началась осада Коппенгагена. Все крепости по одну сторону Зунда
осадил Кристиан III, по другую – Густав Ваза. Флот вендских городов не сумел помочь Копенгагену.
В феврале 1536 г. М. Мейер потерпел поражение в Южной Швеции.
Его с братом Герхардом заковали в цепи и отправили сначала в лагерь под
Копенгаген, а потом в Хельсингер. М. Мейер надеялся, что ему сохранят
жизнь и свободу, но граф Мельхиор Рантцау, его смертельный враг, созвал
военный суд. Оба были 17 июня 1536 года обезглавлены, четвертованы и колесованы3.
15 января 1535 г. в Гамбурге начались мирные переговоры Любека с
Кристианом III, а 14 февраля 1536 г. между ними был подписан мир4.
Военное поражение Любека в войне с Данией окончательно определило судьбу Вулленвевера. К тому же наличие в одно время двух опасных очагов демократического движения на Севере Германии (Мюнстер и Любек)
1
Heyden H. Zu Jürgen Wullenwevers «Gratenfehade» und ihren Auswirkungen auf Pommern //
greifswald-Stralsunder Jahrbuch ,1966. Bd. 6. S. 31.
2
Форстен. Указ. соч. С. 513-546.
3
Grimm A. Jürgen Wullenwever und Marcus Meier. // Lübeckische Blätter, 1827. № 27. S. 162163.
4
HR. IV. 2. № 446.
271
представляло угрозу господствующим кругам не только в Германии. Это
способствовало активизации и объединению внутренних и внешних врагов
Вулленвевера. С низложенным любекским патрициатом и евангелическим
духовенством объединились патрицианские представители всех других ганзейских городов, император Карл V, а также большое число северо-немецких
территориальных князей под руководством Кристиана III и шведского короля.
Но самое главное – Вулленвевер лишился поддержки любекского бюргерства. Он не оправдал надежд крупного и среднего купечества на возврат
былого могущества Любека и Ганзы в Балтийском море, да еще напугал усиливающимся анабаптистским движением. Масса низших слоев городского
бюргерства потеряла веру в человека, от которого она ожидала улучшения
своего положения. Основа позиции Вулленвевера – союз бюргерской и плебейской оппозиции был разрушен1.
Летом 1535 г. состоялся ганзетаг, потребовавший от Любека прекращения войны, и в Любек прибыл мандат имперского суда, который требовал отказаться от нового режима2, в течение 45 дней восстановить старые городские учреждения. 26 августа 1535 г. состоялось многочисленное собрание
общины, знавшей, что речь пойдет о Вулленвевере, о судьбе города. Бургомистр, Иоахим Геркен выступил с предложением забыть все разногласия и
вести переговоры с Николаем Бремзе, чтобы, следуя мандату, был сохранен
мир и единство в добром городе. Большинство выразило свое согласие. Был
заключен договор между «бургомистрами, ратманами, бюргерами, инвонерами и всей общиной», по которому в Любеке сохранились лютеранские обряды и церемонии, и имуществом церквей и монастырей должна была распоряжаться вся община. Но един ственной властью в городе признавался совет,
который должен «пользоваться властью по-старому», и община клятвенно
1
2
Pannach. Op. cit. S. 123; Schildhauer u.and. Die Hanse. S. 235.
Regkmann. S. 186; Waitz. III. S. 114.
272
заверила, что будет верна ему. Кто будет организовывать ссору или мятеж,
должен быть изгнан из города1.
В Любеке восторжествовала реакция. Вулленвевер и его сторонники в
совете вынуждены были уйти в отставку. 28 августа в Любек прибыл Николай Бремзе2. (Очевидно, это событие имело такое большое значение в глазах
любекцев, что когда в 1537 г. в Любеке началась чеканка первого талера, то
он был назван именем Н. Брезе)3. Дальнейший ход событий быстро приближался к трагической развязке.
Не смотря на так круто изменившиеся обстоятельства, Вулленвевер не
потерял мужества и не оставил своих планов относительно Дании (ведь военные действия еще продолжались). Он надеялся на военную помощь из
Гельдерна, Англии, Бургундии, а также на сооружение нового флота. После
своей отставки из совета Вулленвевер мог оставаться в Любеке. Но когда ему
стало известно, что южнее Эльбы, в области бременского архиепископа, в
стране Гадельн собрались наемники во главе с Овелакером, последователем
Кристофера Ольденбургского, он решил установить с ним личный контакт4.
Несмотря на многочисленные предупреждения (бургомистр Иоахим Геркен
сказал ему: «Юрген, я хочу Вам дать совет как друг, оставайтесь в городе и
не отправляйтесь туда: когда вы прибудете на территорию бременского епископа, то будете наверняка арестованы.»)5, Вулленвевер вначале ноября покинул Любек. В области бременского архиепископа он был арестован, закован в цепи и передан герцогу Генриху Брауншвейскому, брату архиепископа.
Уже сам способ содержания заключенного – в замке Ротенбург в цепях, залитых свинцом, – не оставлял сомнения, что его враги хотели его уничтожить.
С декабря 1535 г. по март 1536 г. состоялось три допроса Вулленвевера, со1
Regkmann. S. 186-191; Waitz. III. S. 114.
Карл V был расположен к нему: посвятил в рыцари, назначил членом своего совета, даровал ему и его потомству дворянское достоинство. Форстен Г.В. Указ. соч. С. 537.
3
Jesse W. Lübecks Anteil in der deutschen Münz- und Geldgeschichte // ZVLGA, 1960. 40. S.
26.
4
Weitz G. Bd. III. S. 171.
5
Stephan W. Op. cit. S. 49
2
273
провождавшихся пытками, в результате которых от него было получено признание, зачитанное в Любеке 24 марта 1536 г.1 Вулленвевер признавал себя
виновным во всем, что ему предъявляли с первого допроса: что он взял из
общего имущества несколько тысяч; что хотел привести в Любек наемников;
что собирался покончить с Брёмзе, старым советом и его приверженцами;
что стремился учредить анабаптизм, «как в Мюнстере», и имелись горожане,
которые хотели помочь ему в этом; и что, если бы это удалось, Вулленвевер
стал бы единоличным правителем в Любеке, а Мейер – в Швеции. Обвинителями выступали Дания, Голштиния, Любек, бременский архиепископ, герцог
Брауншвейгский. Вулленвеверу пытались помочь – брат Иоахим, член гамбургского совета, которому Вулленвевер написал два письма из заключения;
Генрих VIII Английский, обратившийся с письмом к архиепископу Бремена,
в котором отрицал законность процесса над Вулленвевером и требовал его
освобождения. Но Вулленвевера осудили на смертную казнь, которую решили перенести на территорию герцога Брауншвейгского. В Ротенбурге он
оставил надпись на стене, закрашенную углем: «Ни вором, ни предателем, ни
анабаптистом на земле я никогда не был и никогда им не буду» 2. 29 сентября
1537 г. в Вольфенбюттеле он был без долгих мучений обезглавлен мечом, но
тело по страшным обычаям времени «было четвертовано и на четыре колеса
положено»3.
Так умер Вулленвевер. Незадолго до смерти был сделан его портрет,
написанный неизвестным художником-современником и хранившийся в Любекской городской библиотеке4. Историк В. Стефан так описал Вулленвевера
на основании портрета: «голова с сильным подбородком и усами и темными,
1
Thieme H. Der Prozess Jurgen Wullenwevers. Ein Beitrag zur Geschichte der deutschen
Strafrechtspflege // Stadte-Wesen und Burgertum als geschichtliche Krafte. Lübeck, 1953. S.
349-375.
2
Thieme H. Op. cit. S. 360; Regkmann H. S. 205-209.
3
Regkmann, S. 205.
4
Любекским обществом любителей книги была издана специальная публикация с фотокопией портрета и факсимиле Вулленвевера. – Leverkühn A. Jürgen Wullenwever. Seine
Handschrift und sein Bild in der Lübecker Stadtbibliothek. Lübeck, 1925.
274
полудлинными волосами, особенно характерный высокий, круто поднимающийся вверх лоб и сильно выдающаяся вперед нижняя челюсть. Глаза выступают под слегка размашистыми бровями, прямой, длинный нос, довольно
толстый и тяжелый. Бледный цвет лица мог быть свидетелем длительного
тюремного заключения. Все в общем-то не прекрасно, но характерная голова
со значительным симпатичным выражением»1.
Трагический конец любекского бургомистра, напоминающий судьбу
Томаса Мюнцера, красноречиво говорит о социальной опасности городской
реформации для феодально-княжеского окружения и о том, что в Вулленвевере видели опасного представителятой тенденции в реформации, которая
породила Мюнстерскую Коммуну: его боялись и ненавидели. «Двадцать пять
королей, говорили современники, ничего бы не сделали для освобождения
Вулленвевера!»2.
Юрген Вулленвевер является самой значительной личностью в многовековой истории Ганзы и Любека. Имя его упоминается почти во всех исследеованиях по истории Ганзейского союза и Реформации в Германии. Как же
оценить жизнь, деятельность, историческое место мятежного любекского
бургомистра эпохи Реформации, учитывая прошедшие века (400 с лишним
лет отделяет нас от описываемых событий) и развитие историографии как зарубежной, так и отечественной? Это «революционер», «демократ», «великий
и искусный государственный деятель» (Ж.Ж. Альнмейер, Ф. Бартольд,
Ф.Г. Граутофф), или «политический дилетант», «демагог», «диктатор»
(Л. Ранке, Г. Венц, А. ф. Брандт), для достижения своих целей пустивший в
ход «обширный арсенал различных средств: от дипломатических переговоров и военных баталий до изощренной демагогии, открытого диктата и беззастенчивых авантюр»3? Наверное, в настоящее время полярные и однозначные оценки неуместны.
1
Stephan W. Op. cit. S. 12-13.
Форстен Г.В. Указ. соч. С. 547.
3 Подаляк Н.Г. Ганза: мир торговли и политики… С. 162.
2
275
Перед нами сложное историческое явление, вобравшее в себя всю противоречивость развития крупного ганзейского города в позднее ссредневековье: Реформацию, внутригородскую напряженность, международные отношения на Балтике.
Вулленвевер, искренний и последовательный лютеранин, пришедший к
власти на волне реформационного движения, переплетавшегося с острыми
социальными конфликтами. Динамики движения в Любеке была такова, что
на каждом этапе менялись состав и цели участвовавших в нем. При всей
определенности антипатрицианских действий и убеждений Вулленвевера и
нго сторонников, они проявляли последовательный консерватизм каждый
раз, когда речь заходила о политических правах ремесленников и низших
слоев горожан. Он не был по-настоящему героем масс. Его связи с радикальными выступлениями плебейства предшествовали его приходу к власти. Став
же во главе Любека, он начал проводить политику в интересах крупного непатрицианского купечества. Практически все историки сходятся на осужздении его внешнеполитического курса, имевшего цель восстановить гегемонию
и былое могущество Любека и Ганзы, их торговую монополию в Северной
Европе. Однако это не соответствовало новому этапу общественного разделения труда, охватившему всу страны Балтийско-Северноморского региона.
К тому же Любек – город с республиканским устройством не мог противостоять скандинавским самодержавным государям. «В новых условиях «Старая ганза» не в состоянии была противостоять свежим ветрам истории. Союз
средневековых городов не мог оказать существенного влияния на расстановку не международной арене политических сил, которые были представлены и
поддержаны главным образом крепнущими национальными монархиями»1.
Большую симпатию вызывают личностные качества Вулленвевера. Он «заявил себя Великим патриотом Любека»2, с редкой энергией и постоянством
1
2
Некрасов Ю.К. Указ. соч. С. 251.
Форстен Г.В. Указ. соч. С. 443.
276
боровшимся за возвращение родному городу прежней силы и авторитета, не
боясь ни соседних князей, ни даже монархов.
Сегодняшняя высокая оценка городской Реформации и роли бюргерства в ней не позволяет сбросить со счетов сделанные Вулленвевером религиозные и политические изменения в Любеке. Ведь именно такие люди и
сделали Реформацию бюргерско-республиканским движением, чиь «импульсы формулировали на рубеже XVI и XVII вв. протест против политического
и социального угнетения князьями»1.
Учитывая дальнейшие тенденции исторического развития Германии, в
котором главную роль играл конфессионализм, определивший взаимодействие церкви и общества, нужно подчеркнуть активную роль городов в этом
процессе и не забывать, что у его итоков стояли деятели городской Реформации, такие как Юрген Вулленвевер.
1
Schilling H. Aufbruch und Krise. S. 182.
277
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Любек, главный город знаменитой Ганзы, историки относят к особому
типу немецких городов – Балтийским городам, расположенных «на европейском Северо-Восоке, идеальном и спокойном экспериментальном поле»1.
Становление города происходило довольно поздно в XII –XIII вв. в особой
зоне Западной Европы, в колонизированной области восточнее Ельбы. Урбанизация в этом регионе отличалась большим своеобразием: она проходила в
процессе немецкой колонизации. На это обратил внимание еще Ф. Рёриг2.
Это обстоятельство во многом определило ту внутреннюю целостность городской истории, которая так характерна для Любека. Город как колонизационный центр не знал сеньориальной власти как таковой и поэтому мог развиваться без борьбы с чужим влиянием и препятствиями, чего не знали епископские города старонемецкой области. Любек, если можно тка выразиться,
был наиболее «бюргерским» городом Северо-Восточной Германии: он не
возникал из деревни, не существовал ни при каком сеньёре. XII век (время
основания Любека) – период уже достаточной самостоятельности немецкого
бюргерства. «Действительный источник силы, из которого в 1158 г. вырос
Любек, была твердая воля бюргерства Северо-Западной Германии»3.
Осн7ову экономики города составила крупная транзитная торговля, а
ведущей социальной группой с самого вознеикновения Любека стало крупное купечество, разбогатевшее на посреднической торговле в Балтике. Оно
стало социальной базой формирования городской элиты Любека – патрициата, вопрос о котором является самым дискуссионным при рассмотрении социальной структуры города и причин острых внутригородских конфликтов
XIV – XV вв.
1
Friedland K. Lübeck, Typ der Ostseestadt. Fragen Feststellungen zur prägeden Kraft neuer
Gemeinschaftsformen // Politik, Wirtschaft und Kunst des staufischen Lübecks. Lübeck, 1976. S.
41.
2 Rörig F. Wirtschaftkräfte im Mittelalter. Weimar, 1959. S. 450.
3 Ibid. S. 255.
278
Суть дискусии, возникшей в немецкой историографии в 60-70 годы ХХ
века, заключается в том, что некоторые историки (А.ф. Брандт, К. Фридланд)
отказывают североганзейским городам вообще, а Любеку в особенности, в
наличии патрициата, поскольку там отсутствовал формально закрепленный и
замкнутый круг привилегированных родов. Нам кажется, что критерий
«формального закрепления» не является определяющим. Гораздо важнее выявить механизмы фактической отграниченности данной группы от других
социально-корпоративных общностей города и господства над ними.
Материал Любека со всей определенностью показывает не только
наличие патрициата, но и дает возможность назвать критерии выделения этого слоя и многогранно его охарактеризовать. Прежде всего следует говорить
не просто о купеческом «высшем слое», а именно о состоящей из купцов городской аристократии – патрициате в Любеке, т.к. это была социальная группа, концентрирующая капиталы, экономическую и политическую власть в
городе в условиях городской автономии и имеющая отчетливую выделенность и замкнутость именно как господствующая группа, организатором и
концентрирующим центром которой являлся городской совет. Признаками
патрициата ганзейского Любека можно считать занятие публичных должностей в качестве ратманов и бургомистров; землевладение, являвщееся важнейшим условием для избрания в любекский городской совет и, особенно,
одним из основополагающитх признаков принадлежности к ратманскому сословию вообще; корпоративность и тесные родственные связи патрициата.
Раннее и могщное развитие патрициата в городе, не знавшем сеньёра и
коммунального движения, обусловило остроту внутригородских конфликтов,
начавшихся в конце XIV в., когда оформилась социальная структура крупного ганзейского города, и основным противоречием стало противоречие между могущественным, купеческо-ганзейским патрициатом и остальеными
группами горожан. Это определило движущие силы и цели бюргерских выступленийю
279
Бюргерскую оппозицию составили ремесленники и непатрицианское
купечество. Но соотношение этих двух социальных сил в ходе бюргерской
борьбы XIV – XV вв. было различным: в выступлении мясников 13801384 гг. союз между ними только формировался и главную роль играли ремесленники. В восстании 1408-1416 гг.котоое стало выражением возосшего
значения ремесленников и купечества, это, пожалуй, равноправные партнеры, добившиеся с помощью низших слоев населения равного участия в городском управлении (единственный раз в истоии Любека) и выработавшие в
ходе бюргерской борьбы организационные формы антипатрицианской оппозиции – бюргерские комитеты, с успехом действующие и позднее.
Выступления любекских бюргеров XIV – XV вв. относятся к средневековым мятежам и восстаниям, направленным на изменение власти. Отношения власти в средневековом городе были своеобразны: совет, хотя и начал
превращаться в орган внешней власти, не потерял зависимости от городской
общины. Поэтому в мятеже городские коммуны выдвигали списки жалоб,
образовывали комитеты и требовали от членов совета давать отчеты этим
комитетам. В этом нельзя не видеть одно из существенных противоречий городского развития в Средние века, противоречия между объемом и характером власти городского совета «и принципом сотоварищества и равенства
бюргеров»1. В современной немецкой историографии мятежи XIV – XV вв. в
городах Германии, в том числе и в Любеке, оцениваются как «признаки
криз0исных изменений в городском обществе»2.
XIV век – новый период в истории Любека в силу остроты внутригородских противоречий и напряженности социальных конфликтов, вызванных
новыми процессами раннекапиталистического развития, Реформации и конфессионализации. Эти процессы привнесли новые мотивы во внутригородскую борьбу XIV в. К ведущему социальному противоречию между патрици-
Шушарин Д.В. начало Реформации: имперские города юго-западной Германии // СВ. М.,
1995. Вып. 58. С. 73-74.
2 Friedland K. Die Hanse. S. 176.
1
280
атом и городской общиной добавилось движение за реформу церкви, сочетавшееся с требованийм внутригородских политических преобразований, т.е.
реформацию городского управления, с подчинением церкви городским властям, и борьбой за сохранение ганзейских привилегий.
События в Любеке в XVI в. подтверждают сложившееся в настоящее
время в исторической литературе представление о роли города , городской
среды в развитии Реформации. «Призывы Лютера, воплощенные на страницах печатной продукции, стали достоянием, прежде всего самого коммуникабельного и динамичного элемента общества – города. Без поддержки городских общин Реформация не смогла бы состояться как большое общественное событие»1.
Ход, результаты, особенности реформационного движения в Любеке
позволяют говорить о «городской Реформации» в ганзейском городе, в Северной Германии. Прежде всего, как отметил В.Д. Шушарин, «надо расстаться с одним из стереотипов прошлых лет – представлениями о слабом, малореволюционном, нерешительном немецком бюргерстве, предавшем народную Реформацию… Рассуждая о бюргерстве в целом, мы проецируем на XV
век то, что узнаем о более поздних буржуазных революциях, прежде всего
Великой Французской»2. Действительно, благодаря более чем десятилетней
мужественной борьбе любекских горожан за реформацию, произошло церковное обновление. Именно городские движения, т.е. община, были «мотором Реформации», а «патроном» ее являлся «общинный человек». Это определило и механизм проведения Реформации: через городские институты –
общину и совет. Обращает на себя внимание недоразвитая связь церковной
реформы с социально-политическими преобразованиями. Реформация была
осуществлена как демократический переворот, усмпехи церковной реформы
не были бы возможны без успехов борьбы против патрициата. «Городская
1
2
Прокопьев А.Ю. Портреты немецких князей эпохи Реформации. Спб., 2003. С. 4.
Шушарин Д.В. Указ. соч. С. 84.
281
Реформация была больше, чем церковное обновление»1. Ее завершение произошло уже в последующие годы, в годы углубления социального конфликта
в Любеке, известного под названием «движения Вулленвевера».
В ходе реформационной борьбы решился давний спор между городом
и церковью. Произошел процесс «эмансипации» городов от церковной юрисдикции, что повлекло за собой статусные изменения внутри городской общины: произошло уравнение горожан с клириками, клирики превратились в
рядовых бюргеров, «которые вынуждены были принять на себя все обязанности горожан». Это произошло не только в Любеке, но и в Страсбурге,
Аугсбурге, Нюрнберге.
Характерной чертой Реформации на Севере Германии была выработка
собственных органцизационных форм – бюргерских комитетов, которые возглавили борьбу за церковную реформу и политические преобразования во
многих северо-ганзейских городах: ростоке, Висмаре, Штральзунде.
Следует оговорить хронологический аспект реформации в Любеке и
вообще Северной Германии. Начавшись в 1516-1518 гг. задолго до Крестьянской войны, основные события приходятся на 1528-1530 гг., т.е. период после6 подавления Крестьянской вуойны, когда основным вопросом стал вопрос о признании лютеранства, когда сложились католический и протестантский лагеря, готовился рейхстаг в Аугсбурге, когда произошло конфессионально-политическое размежевание в Германии. Это определило позицию
императорской власти по отношению к пролютеранским городам, в частности к Любеку. Особый драматизм событиям придало переплетение реформационного движения с внутриполитическими и ганзейскими проблемами, вызванными упадком Ганзы и обострением международных отношений на Балтике в конце XV – начале XVI вв.
Подводя итог изложению истории средневекового Любека, нельзя не
сказать о взаимоотношениях имперского Любека и императора, о роли импе-
1
Schilling H. Aufbruch und Kriese Deutschland 1517-1648. Berlin, 1988. S. 168.
282
раторской власти в судьбе этого крупного торгового города Северной Германии.
Общим местом исторической литературе стала характеристика взаимоотношений городов и бюргерства с королевской властью как союза между
ними. Но, как замечает Е.В. Гутнова, общая для всей Западной Европы тенденция к такому союзу по разному преломилась в разных странах и характер
союза изменялся в ходе эволюции феодального общества. «…Под общим понятием «союза» скрывается в действительности сложная гамма отношений ,
в которой, в зависимости от специфики каждой конкретной страны, временного фактора и даже конкретной политической ситуации, звучат разные ноты»1.
ДляГермании таими «нотами» стали слабость королевской власти и
могущество территориальных князей – с одной стороны, и особенности экономического развития городов (направленность их экономических интересов
за перделы империи, ориентация на внешнюю региональную торговлю), их
политическая «разностатусность» - с другой. Эти обстоятельства и определяли политику германских императоров к городам: она носила двойственный
характер.
Пример Любека показывает, что ведущие города Германии составляли
серьезную военно-политическую силу уже в XII – XIII вв., с которой вынуждены были считаться и императоры и знать. Так ключевые фигуры политической истории Германии на практике оказывались гораздо теснее и своеобразнее связаны: императоры Фридрих I и Фридрих II иногда воздействовали на
князей через города.
Императорская власть в Германии не была так бессильна, как считалось. Почему такой мощный экономически и политически город как Любек
так боролся за сохранение статуса имперского города. Этот статус, очевидно,
помогал сохранить стабильность и независимое от северо-немецких князей
Гутнова Е.В. Город, бюргерство и феодальная монархия // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. М., 2000. Т. 4. С. 10.
1
283
положение. Для Любека, главного ганзейского города, это было крайне важно, т.к. одним из условий членства в Ганзе была политико-правовая автономия от княжеского влияния1.
Взаимоотношения между императорами и Любеком показывают наличиц «внеинституциональных» (термин М.А. Бойцова) механизмов реализации политической воли императоров (т.е. при отсутствии институтов государственной власти – армия, чиновничество, налоговая система). Это особенно характерно для 1370-1375 гг., которые А. фон Брандт называет «эпохальными» для политической истории Любека2. Знаменитая грамота 1374 г.
красноречиво свидетельствует об этом. Любек не мог на практике осужествить те права (защита и сохранение мира в стране) которые давала ему эта
грамота. Эта берлинская привилегия3 была скорее демонстративным знаком
хорошего отношения императора к городу. Символическое значение документа было важнее, чем практическое.
А блестящий визит Карла IV вЛюбек! Ведь только в 1373 г. император
приобрел Бранденбург. Ему важно было закрепиться на Севере германии и
он посешает Любек, опять-таки демонстрируя свое отношение к городу, который во многом определял политику в Северной Европе. Император оказался в нужном месте и в нужное время.
Действенной оказалась и система императорских наказаний. Это показали события, связанные с восстанием 1408-1416 гг. в Любеке. Судебное разбирательство дела нового совета в 1409 г. в придворном суде, опала 1410 г.,
которой император Рупрехт подверг новый совет города, сыграли свою роль
в судьбе восстания.
Эпоха Реформации принесла с собой другие акценты в отношениях
императорской власти с имперским Любеком. Новая эпоха вызвала новое
разделение интересов. Император – глава католического лагеря, а город
Wernicke H. Die Stadt in der Städtehanse – Zwischen Städtischer Autonomie und bündischer
Pfilichterfülling // Autonomie, Wirtschaft und Kultur der Hansestädte. Weimar, 1984. S. 36.
2 Brandt A.v. Lübeck und die Lübecker… S. 10.
3 Грамота была подготовлена в Барлине.
1
284
вступил в ряды сторонников протестантизма. Мандаты Карла V 1530-1531 гг.
фактически означали уничтожение всех завоеваний в Любеке, и конфессиональных и социально-политических. Поэтому они служили ускорителями социально-политических событий, размежевывали городскую общину. Во многом благодаря вмешательству императора (наряду с другими факторами) и
его давлению в Любеке произошла реставрация патрицианского режима. И
этого нельзя не учитывать при оценке причин поражения движения Вулленвевера.
И еще: Любек и Ганза. Через всю историю этого торгового союза, через
все века его существования они прошли вместе. История возвышения Ганзы,
ее могущества, связаны с историей Любека. Возвышение Любека и образование «вендского ядра» в XIII в., вытеснение им Висби и Готланда с первенствующих позиций в Балтийской торговле, формирование любекского стапеля, который был центром ганзейского коммерческого пространства стало той
основой, на которой выросло величественное здание Ганзы (в лучшую эпоху
ее существования).
Но отношения между ними были сложными. Когда Любек выступал не
как глава Ганзы, а как крупный торговый город Северной Германии, переживавший внутренние конфликты, Ганза вмешивалась в дела своего главы (Ганзейский съездщ 1385 г., «Большой статут» 1418 г., ганзетаг 1535 г. и т.д.) и
любыми средствами вплоть до исмключения Любека из рядов ганзейских городов восстанавливала пошатнувшийся строй в интересах городской олигархии. Это стало одной из основных внутриполитических функций Ганзы. И
даже в период, самый трудный для Ганзы, ее ожесточенной борьбы за Балтику в 1557 г. 63 ганзейских города заключили договор, в котором наряду с
традиционно торгово-политическими статьями, зафиксировано требований
общих действий при подавлении внутригородских выступлений и мятежей1.
Любек продолжал стоять во главе того, что осталось от Ганзы во второй половине XVI – первой половине XVII вв. У него остались функции
1
Schildhauer J. u. and. Die Hanse. S. 218.
285
управления общеганзейскими делами и он возглавлял любекскую четверть
(15 городов). Любек и Ганза разделили общую судьбу до конца. Когда в
1669 г. был созван последний ганзетаг, то собрался он в Любеке.
286
2,5 ласта
34,5 шипп.
50 мешков
82 пипы
38 штук
Свинец
Шерсть
287
Масло
Вино
3 мешка
14 пип
74 штуки
3
мешка
54
пипы
74 штук
9 пип
13бочек
8 штук
17,5
шипп.
52,5 шипп.
Медь
34,5
шипп.
28 шипп
2 ласта
313 ласт
Железо
шведское
123
штуки
17 пип
14
мешков
638 полукип
55 кип
2 полук.
3 кипы
156 полукип
117 кип
498
полукип
26 кип
Сукно
(нид. и англ.)
132 лас.
18 боч.
356 лас.
101 боч.
22 лас.
21 боч.
10 лас.
11 боч.
3,5 лас.
112 боч.
43 бочон
Ревель
Пернау
32 боч.
65 бочек
Пиво
280 л.
206 б.
40 ласт
Рига
2,5 лас.
150 боч.
57 бочон.
222 ласта
24 боч.
Сельдь
2166
ласт
407
ласт.
Данциг
3 боч.
1 кип
3 боч.
4 боч.
Або
9
ласт
Готланд
Направление вывоза
646
боч.
2512 ласт
Мекленбург
и
Померания
Соль
Наименование
товара
53
штуки
3,5 пипы
44 полук
60 кип
254 боч.
4 бочон.
818 лас.
28 боч.
69 лас.
115 боч.
Стокгольм
3 штуки
4 цейтнера
1 шипп.
3 ласт.
40 боч.
6 кип.
31 боч.
684 лас.
59 боч.
8,5 ласт
3 боч.
Южная
Швеция
5 штук
3 бочки
1 пипа
3 пипы
1 бочка
16,5 ласт
84 шипп.
4 шиппунда
86 ласт
60 бочек
27 кип
5,5полукип
38 бочек
137 боч.
3171 ласт
106 бочонков
36 ласт
32 боч.
Сконе, Дания,
Шлез.-Гольцет
378 штук,
10 пип,
16 бочек
173,5 пипы,
4 цейтнера,
1 бочка
70 мешков
295 кип,
1343,5 полукипы,
81 бочка
404 ласта,
63 бочки
84,5 шиппунда
16,5 ласта,
171,5 шиппунда
260 ласт,
1173 бочки,
104 бочон.
9554 ласта
236 боч.
1189 ласт,
733 бочки
Всего
Таблица I. Вывоз товаров транзитной торговли из Любека в 1492-96 гг. (по данным Ф. Брунса).
ПРИЛОЖЕНИЕ
288
1 ласт
9 бочек
153
мешк.
20 дромрт
83 мешка
2 бочки
1 шиппунд
Южная
Швеция
4 ласта
1502 дромрта
23,5 ласта
3 мешка
1 бочка
2 кипы
0,5 ящика
16 лиспундов1
2 шиппунда
14 бочек
1 бочка
Сконе, Дания,
Шлез.-Гольцет
постав (laken) = 44 локтям = 25,5 м. (Казакова Н.А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. Л., 1975. С. 32).
4,5 ласта
20,5 боч.
14 мешк.
16,5 боч.
1 ящик
1 бочка
2 бочки
11 ящик.
5 бочек
32 бочки
Стокгольм
2
2,5 ласта
8 бочек
14
мешк.
7 таммеров
9 бочек
8 декеров
1 кипа,
2 боч.
7,5 кип
1 бочка
80 ящик.
16 боч.
6 бочек
1 ласт
154 боч.
Ревель
лиспунд – «ливонский фунт» = 8 кг. (Сванидзе А.А. Средневековый город… С. 310).
9 бочек
19 мешков
5 бочек
1 мал. Кипа
2 кипы
1 ящик
Пернау
1
Фрукты
6 мешков
Хмель
178 дромрт
1 бочка
Меха (выдры
и лисы)
2 бочки
2 ящика
Книги
1 бочка
27 ящик.
1 бочка
5 кип
1 мал. к
2 ящика
7 декеров
2 кипы
11 кип
1 ящ.
1 бочка
Фабрикаты
шерсти
1 бочка
33 ящика
9 кип
1 мал.
кипа
2 шиппун.
9 бочек
2 ласта
65 бочек
Рига
Любекская
кожа
1 ящик
Стекло
8 бочек
Кёнигсберг
6 кип,
1 боч.
3 постава2
3 бочки
Металлическая
посуда
16 бочек
Данциг
Любекское
сукно
5 бочек
Мекленбург
и
Померания
Листовой
металл
Наименование
товара
Направление вывоза
Таблица II. Вывоз собственно любекских товаров в 1492-1496 гг. (по данным Ф. Брунса).)
2 ящ.
21,5 боч.
1 мал. кипа
7 таммеров,
15 бочек
1700 дромр.
292 мешка
23,5 ласта
12 ластов
46,5 бочек
3 ласта,
273 бочки
45 бочек
5 шиппунд.
16 лиспунд.
156 ящиков
20 бочек
27 кип, 2 б.
2 мал. кипы,
1 ящик
15,5 кип,
1 бочка,
3 постава
15 дек.
3 кип.
4 боч. 1 ящ.
Всего
Таблица III. Купля-продажа ренты в Любеке во II половине XV века
№
п/п
Дата,
источник
Продавец
Ренты
Покупатель
ренты
1.
12.6.1451
LUB, IX, № 34
Петер Корекс
бюргер К. ван
дер Локвиш
2.
26.1.1452
LUB, IX, № 75
3.
14.12.1452
LUB, IX, № 115
4.
13.11.1453
LUB, IX, № 162
настоятели
Бернхард, герсв. Ляйхнаузцог Саксонскобратства в ЛюЛауэнбургский
беке
член
Совета
рыцарь
Ганс
Любека
фон Риттерау
И. Зегеберг
Бернхард, гер- член
Совета
цог Саксонско- Любека
Лауэнбургский И. Зегеберг
5.
23.1.1454
LUB, IX, № 174
Адольф, герцог
Шлезвига
6.
10.11.1454
LUB, IX, № 201
Адольф VIII,
герцог Шлезвига
7.
27.3.1457
LUB, IX, № 435
совет
гена
8.
17.4.1457
LUB, IX, № 435
Бернхард, герцог СаксонскоЛауэнбургский
9.
30.10.1466
LUB, XI, № 186
рыцарь
Отто Шаке
10.
18.11.1466
LUB, IX, № 191
братья В.
О. Ритцерад
и
11.
7.11.1467
LUB, IX, № 301
братья В.
О. Ритцерау
и
12.
10.11.1467
LUB, XI, № 302
Д. Бухвальд
13.
29.5-5.6.1468
LUB, XI, № 350
рыцарь
Отто Шаке
Гёттин-
члены совета
Л.И. Зина,
А. Геверде,
В. Овердик
члены совета
Любека
А. Геверде
и
В. Овердик
приор и братья
монастыря
Бург в Любеке
настоятели
госпиталя
св. Духа в Любеке
совет Любека
(бургомистры и
ратманы)
член
совета
Любека Г. фон
Гахеде
член
совета
Любека Г. фон
Гахеде
аббатисы и зеев
конвент монастыря
св. Иоганна
настоятели
госпиталя
св. Духа
289
рента в 3 м
за 50 марок
рента в 84 м
за 1200 марок
рента в 14 м
за 20 марок
рента в 14 м
за 200 марок
рента в 180 м
за 3000 марок
рента в 30 м
за 500 марок
С чего поступает рента
земля в деревне Палинген
земля в деревнях
Барнельсдорф и
Вангелау
половина деревни Коберг
годовой платеж герцогу
от совета Ратцебурга
из господских
доходов
в
Триттау
и
Ольдесло
из
деревень
Вакендорф,
Шламесдорф,
Дрегер
рента в 32 м
за 800 марок
рента в 18 м
за 300 марок
деревня Буххольц
рента в 7 м
за 100 марок
деревня Зибенайхен
рента в 14 м
за 200 марок
рента в 35 м
за 500 марок
с господского
двора Кляйн
Ритцерау
деревня
Кляйн Ритцерау
рента в 3,5 м
за 50 марок
хутор Штайнхаген
рента в 7 м
за 100 марок
хутор
ревне
хорст
в
деБаст-
14.
25.7.1468
LUB, XI, № 360
15.
11.11.1468
LUB, XI, № 383
16.
1.4.1469
LUB, XI, № 424
17.
18.11.1469
LUB, XI, № 528
маршалл совета
Любека
К. Винкенфенг
ер
монастырь
в Мельдорфе
братья И.
Р. Бюлов
настоятели дома
св. Духа
и
бургомистры
Витик
и
И. Вестфаль
М. Рунге, арен- викарий церкви
датор епископа св. Эгидии
в
Любека
Любеке
маршалл совета
Любека
Г. фон Бюлов
К. Винкенфенг
ер
рента в 3,5 м
за 50 марок
рента в 24,5 м
за 350 марок
рента в 1 м
за 15 марок
из
деревень
Тесторф,
Фридрихсхаген, Бойенхаген, верденхов
с движимого и
недвижимого
имущества
рента в 24 м
за 400 марок
из
деревни
Хольтерпе
18.11.1469
LUB, XI, № 529
бургомистры
Альберт, епи- Любека
скоп Любека
Б. Витик
и
И. Вестфаль
рента в 60 м
за 1000 марок
из
деревень
Зеекамп Берлин,
Шарсфельце,
Шламерсдорф
19.
28.9.1470
LUB, XI,
№ 639, 640
бургомистр
Кристиан
и Г. Касторп, его
Доротея,
ко- брат
Ганс,
роль и короле- Г. Зеверхузен,
ва Дании
Г. Прумен,
К. Гравераден
рента в 224 м
за 3200 марок
пошлина
Готторфе
в
20.
31.10.1470
LUB, XI,
№ 657, 658
Кристиан I,
король Дании
любек. бюргер
М. фон Рене
рента в 160 м
за 2000 марок
пошлина
Готторфе
в
21.
21.11.1470
LUB, XI, № 661
пристер
Д. Гаймезад
бургомистры
Любека
Б. Витик
и
И. Вестфаль
рента в 14 м
за 200 марок
из
деревень
Геттендорф,
Нуендорф,
Ревенсдорф
18.
290
Таблица IV. Анализ залогов в Любеке во II пол. XV в. – I пол. XVI в.
№
п/п
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
Дата, источник
25.1.1454
LUB, IX, № 175
21.10.1454
LUB, IX, № 200
24.6.1466
LUB, IX, № 99
13.3.1468
LUB, XI, № 326
12.6.1468
LUB, XI, № 353
5.5.1469
LUB, XI, № 353
2.2.1470
LUB, XI, № 548
10.6.1470
LUB, XI,
прим. I, № 548
9.2.1470
LUB, XI, № 552
15.6.1470
LUB, XI, № 602
15.8.1470
LUB, XI, № 622
18.11.1486
Lüb. Ratsurt. I, № 371
22.6.1487
Lüb. Ratsurt. I, № 385
20.8.1494
Lüb. Ratsurt. I, № 611
22.10.1494
Lüb. Ratsurt. I, № 624
22.11.1494
Lüb. Ratsurt. I, № 632
20.11.1501
Lüb. Ratsurt. II, № 49
14.6.1505
Lüb. Ratsurt. II, № 210
23.10.1510
Lüb. Ratsurt. II, № 305
27.11.1510
Lüb. Ratsurt. II, № 317
23.5.1511
Lüb. Ratsurt. II, № 357
11.6.1511
Lüb. Ratsurt. II, № 361
3.12.1511
Lüb. Ratsurt. II, № 388
Кому закладывали (кредитор)
Недвижимость
Кто закладывал
Предмет залога
мельница
А. Берндес,
пивовар
К. Стефенс
держатель парома
пивоварня
два парома
Н. Виндельманн
пивоварня
В. фаме Дойсте
бюргер
Т. Лунве,
хмелевод
фруктовый сад
хмельник
М. Гердес
К. Снидевинт
Гретике, вдова
Н. Шермбекена
ратман
Х. фон Гахеде
трактир
Е. Буссову,
викарию церкви
св. Марии
Х. Костеру,
переплетчику
члену совета
Б. Дарзуве
трактир
движимое
имущество и дом
деревня Кутце
в Ратцебурге
хутор в Паделюге
Х. ван дем Гаген,
пивовар
Т. Штайндекару
Л. Дидерике
пивоварня
участок земли
дом
хмельник
хутор
дом
казначей Любека
Г. Шродер,
пивовар
дом, мельницу,
движимость
дом, двор
дом (за 120 м)
П. Замеков,
мастер
Г. Борнику,
мастеру
дом
рента с дома
дом
291
24.
25.
26.
27.
4.5.1515
Lüb. Ratsurt. II, № 484
15.2.1516
Lüb. Ratsurt. II, № 532
26.11.1520
Lüb. Ratsurt. II, № 787
23.1.1523
Lüb. Ratsurt. II, № 972
дом
дом
(за 100 марок)
дом
(за 180 марок)
дом
(за 200 марок)
Движимость
1.
2.
3.
4.
5.
1.8.1452
LUB, IX, № 97
15.8.1452
LUB, IX, № 98
29.8.1456
LUB, IX, № 368
8.9.1456
LUB, IX, № 373
6.3.1457
LUB, IX, № 419
Х. Луст
М. Шперлинге
пробст в Виборге
Д. Лампе
И. Бролинге
Г. Берндес
ратману
И. Зегеберг
Г. Бакмойснер
Г. Алраде
Г. Бакмойснер
Л. Гретен
домашняя утварь
купеческие товары на 1000 марок
оборудование
для пивоварни
иконостас
за 100 марок
иконостас
за 60 марок
золотое колье
стоимостью
569 марок
11 кусков сукна
за 100 рейнских
гульд.
6.
6.1.1466
LUB, XI, № 208
герцогиня
Мекленбургская
Г. ван Ленте,
любек. бюргер
7.
20.1.1487
Lüb. Ratsurt. I, № 376
Х. Верденбергес
К. Муннер,
бюргер
10.9.1495
Lüb. Ratsurt. I, № 676
1496
Lüb. Ratsurt. I,
№ 720, 732
1498
Lüb. Ratsurt. I,
№ 815-816
М. Конен
супруга
Г. Павелна
блюдо
М. ван дер Везер
М. Оттен
все имущество
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
Г. ван Леннеп
5 бочек железа
1499
Lüb. Ratsurt. I, № 916
Г. Русенберг
серебр. ожерелье,
золотое кольцо,
5 серебр. ложек
1499
Lüb. Ratsurt. I, № 955
1510
Lüb. Ratsurt. II, № 304
1515
Lüb. Ratsurt. II, № 475
1518
Lüb. Ratsurt. II, № 613
1519
Lüb. Ratsurt. II, № 618
1519
Lüb. Ratsurt. II, № 664
1519
Lüb. Ratsurt. II, № 672
Г. Вигман
3 желез. кружки
Т. Смотерс
К. Шультен
В. Кремерс (жен.)
Г. Пленнье
Маргарет Корнес
Т. Хеннинг (жен.)
Кристин ван
дер Хове
Б. Винеркеп
И. Изергот
драгоценности
Отто Крайе
И. Изергот
кольцо
М. Маце
К. Клайнсмедее
одеяло
292
вещи за 6 марок
все имущество
за 20 марок
драгоценности
за 10 гульд.
19.
20.
21.
22.
23.
24.
1520
Lüb. Ratsurt. II, № 749
1521
Lüb. Ratsurt. II, № 808
1525
Lüb. Ratsurt. II,
№ 1049
1532
Lüb. Ratsurt. III,
№ 274
1532
Lüb. Ratsurt. III,
№ 276
13.7.1532
Lüb. Ratsurt. III,
№ 299
все имущество
за 12,5 марок
торговая
компания
все имущество,
движимое
и недвижимое
В. Кремерс (жен.)
К. Коннефельце
K. Моцер
все имущество
все имущество
одна женщина
293
Г. Глоу
англ. верхнее платье за 7 марок
Таблица V. Сдача внаем в Любеке во II пол. XV – I пол. XVI в.
№
п/п
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
Дата
источник
1454
LUB, IX, № 181
8.9.1455
LUB, IX, № 266
26.7.1470
LUB, XI, № 605
4.7.1483
Lüb. Ratsurt. I, № 302
14.4.1500
Lüb. Ratsurt. I, № 969
1501
Lüb. Ratsurt. II, № 17
1509
Lüb. Ratsurt. II, № 252
1509
Lüb. Ratsurt. II, № 275
1511
Lüb. Ratsurt. II, № 333
1515
Lüb. Ratsurt. II, № 512
1518
Lüb. Ratsurt. II, № 611
1518
Lüb. Ratsurt. II, № 614
1527
Lüb. Ratsurt. III, № 42
Объект
найма
Срок
сдачи
3 комнаты
комната
дом
4 года
подвал
Плата
7,5 марок
в год
5 марок
в год
20 марок
в год
Кто
снимал
мастер
Палбори
переплетчик
купеческ.
компания
12 марок
пивоварня
М. Оттен
флигель
2 года
хмельник
6 лет
дом
6 марок
комната
комната
Кто
сдавал
Д. Рутинэк
стекольщик
П. Лирпольт
Г. Штольтен
Г. Штольтен
М. Бруне
2 года
10 марок
в год
Г. Бекер
Г. Гревераде
дом
пивовар
Г. Шродер
Г. Воззик
Г. Бодекер
Г. Бодекер
И. Такен
М. Верегген
Т. Гельман
дом
Г. Хогефохн
братство
св. Антония
лачуга
1528
Lüb. Ratsurt. III, № 90
дом
1528
Lüb. Ratsurt. III, № 91
1529
Lüb. Ratsurt. III, № 154
1529
Lüb. Ratsurt. III, № 178
1531
Lüb. Ratsurt. III, № 255
дом
27 марок
в год
комната
К. Зассен
А. Тиммен
Г. Байер
Г. Визен
Г. Эйзенховен
Л.Бойе
(жен.)
дом
2 года
М. Барс
Г. Вильде
дом
5 лет
Г. Хенниг
Г. Штуборх
294
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
Источники
1. Amtsrecess der Klippenmacher der Städte Lübeck, Rostock und Wismar vom
Jahre 1486. // Hansische Geschichtsblätter. Jg. 1900. Leipzig, 1901. S. 153-155.
2. Ausführliche Geschichte der Lübeckischen Kirchenreformation in den Jahren
1529-1531 aus dem Tagebuch eines Augenzeugen und Beförderere der Reformation. Hrsg. F. Petersen. // Lübeck, 1830. 144 s.
3. Berichte und Aktenstücke über die Ereignisse in Lübeck von 1403-1408. // Die
Chroniken der deutschen Städten vom 14. bis ins 16. Jahrhundert. Bd. 26. Leipzig,
1899. S. 381-434.
4. Berichte und Aktenstücke über die Ereignisse in Lübeck von 1403-1408 Hrsg
von K. Koppmann // Die Chroniken der deutschen Städte vom 14. bis ins 16.
Jahrhundert. Bd. 26. Leipzig, 1899.
5. Bonnus H. Chronica der fürnehmsten Geschichte und Händel der Keiserlichen
Stadt Lübeck. Lübeck, 1634.
6. Das Buch des Lübeckischen Vogts auf Schonen von D. Schäfer. Zweite
verbesserte Auflage. Lübeck, 1927.
7. Das Lübecker Schoßregister 1460-61, 1487-88, 1502-1503 // Hartwig J. Die
Lübecker Schoß bis zur Reformationszeit. Leipzig, 1903. S. 192-210.
8. Das Türkensteuerregister von 1532. // Reisner W. Die Wohnerzahl deutscher
Städte in früheren Jahrhundert mit besonderer Berücksichtigung Lübecks. Halle,
1902. S. 4-7.
9. Die älteren Lübeckischen Zunfrollen. Hrsg. Ch. Wehrmann. Lübeck, 1864. S.
157-499
10.Die älteren Zunfturkunden der Stadt Lüneburg. Hrsg. E. Bademann. Hannover,
1883. 216 s.
11.Die älteste Vereinbarungen der Schmiede-Ämter der wendischen Städte. //
Hansische Geschichtsblätter. Jg. 1899. Leipzig, 1900. S. 190-191.
12.Die Goldene Bulle. Das Reichsgesetz Keisers Karls IV dom Jahre 1356. Weimar, 1978.
13.Die Hansischen Pfundzollisten des Jahres 1368 (18. März 1368 bis 10. März
1369). Hrsg. G. Lechner. Lübeck, 1935. 579 s.
14.Die Lübeckischen Chroniken in niederdeutschen Sprache. Hrsg. F. Grautoff.
Hamburg. 1829. Bd. 1.
15.Die Statuten der Kaufleutekompanie von 1500. Hrsg. Von Graßmann // ZVLGA. 1951. Bd. 61. S. 22-35.
16.Grawert F. Zirkelbuch. // Jahrbücher des Vereins für Meklenburgische Geschichte. Jg. 10. 1845. S. 92.
295
17.Handschrift Jürgens Wullenwevers. // Leverkühn A. Jürgen Wullenwever.
Seine Handschrift und sein Bild in der Lübecker Stadtbibliothek. Lübeck, 1925. S.
13-15.
18.Hanseakten aus England. 1275 bis 1412 / Bearb. von K. Kunze. Halle, 1891.
19.Hanserezesse von 1531-1560. IV Abt. 2 Bd. Bearb. von K. Friedland und
G. Wentz. Weimar, 1941. 474 s.
20.Hanserezesse von 1531-1560. IV Abt. 2 Bd. Bearb. von K. Friedland und
G. Wentz. Köln-Wien, 1970.
21.Hanserezesse. I Abt. (1256-1430), 8 Bde., 1870-1897; II Abt. (1431-1476), 7
Bde., 1879-1892; III Abt. (1477-1530), 9 bde. 1881-1913.
22.Lauffer V. Danzigs Schiffs– und Warenverkehr am Ende des 15. Jhs. //
Zeitschrift des westpreussischen Geschichtsvereins. 1894. H. 33. S. 7-40.
23.Lesnikow M.P. Die Handelsbücher dse hansischen Kaufmanes Veckinchusen.
Berlin, 1973. 560.
24.Leverkühn A. Jürgen Wullenwever. Seine Handschrift und sein Bild in der
Lübecker Stadtbibliothek. Lübeck, 1925.
25.Liber de traditiribus et eorundem Bonus // Deecke E. Die Hochverräter zu
Lübeck im Yahre 1384. Lübeck, 1858.
26.Lübecker Ratsurteile. Hrsg. von W. Ebel. Bd. 1-3 (1421-1550). GöttingenBerlin-Frankfurt, 1955-1958.
27.Lübeckische Pfundzollbücher von F. Bruns. // Hansische Geschichtsblätter. Jg.
1904-1905, S 109-131; Jg. 1907, H. 2, S. 457-499; Jg. 1908, H. 2. S. 357-407.
28.Regesten der Lübecker Bürgertestamente des Mittelalters / Hrsg. A. von.
Brandt. Lübeck, 1964. Bd. 1 (1278-1350); Lübeck, 1973. Bd. II (1351-1363).
29.Regkmann H. Lübeckische Chronik. Mss. J.F. Fausten von Aschaffenburg,
1619. 304 s.
30.Reinhold W. Chronik der Stadt Rostock. Rostock, 1911.
31.Rothmann B. Die Schriften. Bearb. von R. Stupperich. Münster, 1970.
32.Schäfer D. Die Sundzoll-listen. // Hansische Geschichtsblätter, 1908. S. 3-31.
33.Schäfer D. Zur Orientierung über Sundzollregister. // Hansische Geschichtsblätter, Jg. 1899. Leipzig, 1900. S. 95-112.
34.Stark W. Anhang. Lübecker Preußenhändler vom Ende des 15. Jhs. // Lübeck
und Danzig in der zweiten Hälfte des 15 Jahrhunderts. Weimar, 1973. S. 219-264.
35.Stark W. Die Danziger Pfahlkammerbücher (1468-1476) als Quelle für den
Schiffs– und Warenvekehr zwischen den wendischen Hanseltädten und Danzig. //
Rostocher Beitrage. Bd. 1. Rostock, 1967. S. 57-78.
36.Urkunderbuch der Stadt Lübeck. Hrsg. vom Verein für Lübeckischen Geschichte. Abt. 1. Th. I-XI. Lübeck, 1845-1905.
296
37.Waitz G. Quellenanhang zu: Lübeck unter Jürgen Wullenwever und die europäische Politik. 3 Bd. Berlin, 1855-1856. Bd. I. S. 251-424; Bd. II. S. 245-432;
Bd. III. S. 355-585.
38.Лютер Мартин. Время молчания прошло. Харьков, 1992.
39.Гельмольд. Славянская хроника / Предисл., пер. с лат. и прим.
Л.В. Разумовой. М., 1963.
40.Немецкий город XIV – XV вв. Сборник материалов. Сост. В.В. Стоклицкая-Терешкович. М., 1936.
41.Хрестоматия по истории средних веков. Т. II. М., 1963.
42.Западное средневековье в письменных памятниках. Вып. 1. Средневековый город. М., 2006.
Литература
1. Антонов В.А. Города и крестовые походы в Прибалтийские земли // Город
в средневековой цивилизации Западной Европы. М., 2000. Т. 4.
2. Антонов В.А. Города и крестовые походы в Прибалтийскике земли // Город в средневековой цивилизации. М., 2000. Т. 4.
3. Барг М.А. Основные проблемы социально-экономического развития. Введение // История Европы. Т. 3. М., 1993.
4. Барг М.А. основные проблемы социально-экономического развития. Введение // История Европы. М., 1993. Т. 3.
5. Белов Г. Городской строй и городская жизнь средневековой Германии. М.,
1912.
6. Бессмертный Ю.Л. Некоторые соображения об изучении феномена власти
и о концепциях постмодернизма и микроистории // Одиссей. М., 1995.
7. Бессмертный Ю.Л. Феодальная деревня и рынок в Западной Европе XIIXIII вв. М., 1969. Бецольд Ф. История реформации в Германии. Пер. с нем. Т.
2. СПб., 1900.
8. Бойцов М.А. Германский император XIV в.: инструменты реализации власти (к постановке проблемы) // Власть и политическая культура в средневековой Европе. Ч. 1. М., 1992.
9. Бойцов М.А. Города Германии до конца XV в. // Город в средневековой
цивилизации Западной Европы. М., 1999. Т. 1.
10.Бойцов М.А. Золотая булла 1356 года и королевская власть в Германии во
II пол. XIV в. // Средние века. М., 1989. Вып. 52.
11.Бойцов М.А. Накануне. Ахенские коронационные въезды под разными углами зрения // Одиссей. М., 1997.
297
12.Бойцов М.А. Центральная власть и региональные политические собрания
в Германии во II пол. XIV в. // Проблемы германской истории. Эпоха феодализма. Ижевск, 1989.
13.Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV –
XVIII вв. Т. 3. Время мира. М., 1992.
14.Бюхер К. Возникновение народного хозяйства. Пер. с нем. Изд. 2. СПб.,
1912.
15.Возгрин В.Е. Генезис датского абсолютизма // Политические структуры
эпохи феодализма в Западной Европе VI – XVII в. Л., 1990.
16.Володарский В.М. Реформация в Западной и Северной Европе // История
Европы. М., 1993. Т. 3.
17.Город в средневековой цивилизации Западной Европы / Плд ред.
А.А. Савнидзе. Тт. 1-2. М., 1999. Тт. 3-4. М., 2000.
18.Городской социум: политические и социокультурные элиты прошлого и
настоящего / отв. ред. Т.В. Мосолкина. Саратов, 2005.
19.Городской социум: политические и социокультурные элиты прошлого и
настоящего / Отв. ред. Т.В. Мосолкина. Саратов, 2005.
20.Гуревич А.Я. Средневековый купец // Одиссей. М., 1990.
21.Гутнова Е.В. Город, бюргерство и феодальная монархия // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. М., 2000. Т. 4.
22.Гутнова Е.В. Рольбюргерства в формировании сословных монархий // Социальная природа средневекового бюргерства XIII – XVII вв. М., 1979.
23.Дживилегов А.К. Средневековые города в Западной Европе. Спб., 1902.
24.Ермолаев В.А. Городи церковь средневековой Германии XIV – XVI вв. //
Средневековый город. Саратов, 1998. Вып. 12.
25.Ермолаев В.А. Городское землевладение на территории Нюрнбергского
бургграфства в XV в. // Средневековый город. Саратов, 1968.
26.Ермолаев В.А. Франконский город в Крестьянской войне 1525 г. // Средние века. М, 1954. Вып. 5.
27.Ивонин Ю.Е. Город, государство и Реформация в Германии ографические
заметки) // Средневековый город. Саратов, 2004. Вып. 16.
28.Ивонин Ю.Е. городские власти и протестантские священнослужители в
Германии XVI – XVIII вв. // Феномены истории. М., 1996.
29.Ивонин Ю.Е. От религиозной конфронтации к терпимости (эволюция
конфессиональной политики германских территориальных государств в XIV
– XVII вв.) // исследования по зарубежной истории. Смоленск, 2000.
30.Ивонин Ю.Е. Религиозно-политические союзы в западно-европейской политике первой половины XVI в. // Вопросы истории, 1978. № 11.
298
31.Историография истории нового и новейшего времени стран Европы и
америки. М., 2000.
32.История Европы. В 8 т. Т. 3. М., 1992.
33.Казакова Н.А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения (конец
XIV-начало XVI в.). Л., 1975.
34.Кан А.С. История Скандинавских стран (Дания, Норвегия, Швеция): Учеб.
пос. 2 изд., испр., доп. М., 1980.
35.Колесницкий Н.Ф. «Священная Римская империя»: притязания и действительность. М., 1977.
36.Колесницкий Н.Ф. Политическая борьба в германских землях в XIII –
XV вв. и возникновение ландтагов // Социальные отношения и политическая
борьба в средневековой Германии (XI – XV). Вологда, 1985.
37.Колесницкий Н.Ф. Феодальные государства (V – XV вв.). М., 1967.
38.Конопленко А.А. Орден меченосцев в политической истории Ливонии.
Дисс… к. и. н. Саратов, 2005.
39.Косминский Е.А. Историография средних веков. М., 1963.
40.Кулишер И.М. Промышленность и рабочий класс на Западе в XVIXVIII ст. – СПб., 1911.
41.Лесников М.П. Ганзейская торговля пушниной в начале XV в. // Учен. зап.
Потемкинского пед. института. Т. 8. Вып. I. М., 1948.
42.Майер В.Е. Деревня и город в Германии в XIV-XVI вв.: Развитие производительных сил. Л., 1979.
43.Манн Т. Будденброки. БВЛ. Т. 165. М., 1969.
44.Маркс К. Капитал. Т. 3 // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 25. Ч. 1. С.
361.
45.Могильницкий Б.Г, Черкасов Н.С. О некоторых тенденциях развития современной буржуазной историографии ФРГ // Средние века. М., 1976. Вып.
40.
46.Молдавская М.А. Зарождение в книгопечатном производстве во Франции
в первой половине XVI в. // Средние века. М., 1955. Вып. 7.
47.Мосолкина Т.В. Город Бристоль в XIV – XV вв. Экономика, общественные отношения, социальная психология. Саратов, 1997.
48.Негуляева Т.М. Складывание городского патрициата в средневековом
Страсбурге (XII – начало XIII вв.) // Средневековый город. Саратов, 1974.
Вып. 2.
49.Некрасов Ю.К. Возникновение и развитие системы раздач в текстильной
промышленности Верхней Швабии и Северной Швейцарии XIV-XVI вв. //
299
Генезис капитализма в позднее средневековье в Англии и Германии. Межвуз.
сб. науч. тр. М., 1979.
50.Некрасов Ю.К. К проблеме генезиса немецкой буржуазии XV-XVI вв.: (по
материалам Аугсбурга). // УЗ Лен. пед. института. Т. 518. Вологда, 1971.
51.Некрасов Ю.К. Реформа или Революция? Реформация и крестьянская война в Германских землях. Вологда, 1998.
52.Некрасов Ю.К. Реформация и крестьянская война в германских землях
XVI в. как раннебуржуазная революция. Вологда, 1984.
53.Немилов А.Н. К вопросу о формах раннекапиталистического производства в Нюрнберге. // Средневековый город. Саратов, 1974. Вып. 2.
54.Немилов А.Н. Немецкие гуманисты XV в. Л., 1979.
55.Неусыхин А.И. Очерки политической истории Германии в средние века //
Проблемы европейского феодализма. М., 1974.
56.Никулина Т.С. А. ф. Брандт – историк Любека // историография социально-экономической и политической борьбы в зарубежных странах. Куйбышев,
1982.
57.Никулина Т.С. Бюргерские завещания как источник по социальнокультурной жизни средневекового города (по материалам Любека) // Средневековый город. Саратов, 1991. Вып. 10.
58.Никулина Т.С. Зарождение новых форм производства в любекском ремесле второй половины VI первой половины XVI в. // Средневековый город. Саратов, 1983. Вып. 7.
59.Никулина Т.С. Любекское восстание 1408-1416 // Вопросы истории. 1982.
№ 5.
60.Никулина Т.С. Новое в отечественной урбанистике // История и человек.
САГА, 1998.
61.Никулина Т.С. Проблемы патрициата ганзейских городов в немецкой историографии // Вопросы историографии внутренней и внешней политики зарубежных стран. Самара, 1991.
62.Никульна Т.С. Любекское восстание 1380-1384 гг.: его предыстория и результаты // Средние века. М., 1992. Вып. 55.
63.Осипов В.И. Складывание патрициата в Монпелье (XII-XIII вв.) // Средневековый город. Саратов, 1968. Вып. 1.
64.От Лютера до Вайцзекера. Великие протестантские мыслители Германии.
М., 1994.
65.Первухин В.В. Реформационное движение в Любеке 1529-30 гг. К вопросу
о социально-политической борьбе в ганзейских городах в эпоху Реформации
// Средние века. М.,1977. Вып. 41.
300
66.Пийримяэ Х.А. Страны Северной Европы // История Европы. М., 1993. Т.
3.
67.Подаляк Н.Г. Вульф Вульфлам: карьера и судьба ганзейского дипломата
XIV в. // Средние века. М., 2005. Вып. 66.
68.Подаляк Н.Г. Ганза // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. М., 2000. Т. 4.
69.Подаляк Н.Г. Ганза: мир торговли и политики в XII – XVII столетиях. Киев, 1998.
70.Подаляк Н.Г. Ганзейско-датское соперничество и политика Ганзы II половины XIV в. // Средние века. М., 2002. Вып. 63.
71.Подаляк Н.Г. Социально-политическая борьба в городах вендской Ганзы в
XV в. // Средние века. М., 1992. Вып. 55.
72.Подаляк Н.Г. Становление органов самоуправления в городах Вендской
Ганзы // Средневековый город. Саратов, 1997. Вып. 11.
73.Подопригорова Н.Н. Дубровник: структуры власти и правящая элита (II
пол. XIII – I пол. XV в.). Воронеж, 2003.
74.Полянский Ф.Я. Очерки социально-экономической политики цехов в Западной Европе XIII-XV веков. М., 1952.
75.Прокопьев А.Ю. Германия в эпоху религиозного раскола 1555-1648. Спб.,
2002.
76.Прокопьев Ю.А. Введение. Реформация, Контрреформация, Конфессионализация // Конфессионализация в Западной и Восточной Европе в раннее
Новое время. Спб., 2004.
77.Прокопьев Ю.А. Портреты немецких князей эпохи Реформации. Спб.,
2003.
78.Репина А.П. «Новая историческая наука» и социальная история. М., 1998.
79.Роттенберг Е.И. Искусство готической эпохи. М., 2001.
80.Рутенбург В.И. Италия и Европа накануне нового времени (очерки). Л.,
1974.
81.Рутенбург В.И. Очерк из истории раннего капитализма в Италии. Флорентийские компании XIV в. М.-Л., 1951.
82.Савина Н.В. Южнонемецкий торгово-ростовщический капитал в горном
деле за пределами германских земель (XVI в.) // Средние века. М., 1976. Вып.
40.
83.Сванидзе А.А. Город, бюргерство и социальные функции кредитнодолговых отношений в Швеции XIII-XV вв. // Социальная природа средневекового бюргерства XIII-XVII вв. М., 1979.
301
84.Сванидзе А.А. Задачи и особенности этого издания // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. М., 1999. Т. 1.
85.Сванидзе А.А. Кредитно-долговые отношения и городское законодательство в средневековой Швеции (XIII-XIV вв.) // Средневековый город. Саратов, 1975. Вып. 3.
86.Сванидзе А.А. Наемный труд и трудовая этика в ремесленных цехах Швеции: уставные принципы // Город в средневековой цивилизации Западной
Европы. М., 1999. Т. 2.
87.Сванидзе А.А. О феномене средневекового урбанизма: заметки в связи с
конференцией // Средние века. М., 1995. Вып. 58.
88.Сванидзе А.А. Патрициат и стратегия удержания власти в средневековом
городе XV в. // Власть и политическая культура в средневековой Европе. М.,
1992.
89.Сванидзе А.А. Ремесло и ремесленники средневековой Швеции (XIVXV вв.). М., 1967.
90.Сванидзе А.А. Северная Европа в XII – XV вв. // История Европы. М.,
1992. Т. 2.
91.Сванидзе А.А. Средневековые города Западной Европы: некоторые общие
проблемы // Город в средневековой цивилизации. Т. 1. М., 1999.
92.Сванидзе А.А. Средневековые города Северной Европы // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. М., 1999. Т. 1.
93.Сванидзе А.А. Средневековый город и рынок в Швеции XIII-XV вв. М.,
1980.
94.Сванидзе А.А. Средневековый коммунализм как общественный феномен
и историческая проблема // Средние века. М., 1993. Вып. 56.
95.Смирин М.М. К истории раннего капитализма в германских землях (XVXVI вв.). М., 1969.
96.Смирин М.М. Народная реформация Томаса Мюнцера и Великая крестьянская война. Изд. 2-е, испр. и доп. М., 1955.
97.Смирнова Е.Д. Резиденция императора Карла IV Люксембурга и его художественное окружение // Королевский двор в политической культуре средневековой Европы. М., 2004.
98.Стам С.М. Город и развитие политической структуры феодального общества // Власть и политическая культура в средневековой Европе. М., 1992.
99.Стам С.М. К прпоблеме генезиса капитализма в Западной Европе // Средневековый город. Саратов, 1998. Вып. 13.
100. Стам С.М. Некоторые актуальные вопросы изучения истории средневекового города. // Средневековый город. Саратов, 1981. Вып. 6.
302
101. Стам С.М. Об одном реакционном течении в современной французской
историографии средневекового города и о проблеме городского патрициата //
Средние века. М., 1964. Вып. 25.
102. Стам С.М. Экономическое и социальное развитие раннего города (Тулуза, XI-XIII вв.). Саратов, 1969.
103. Сто великолепных соборов мира. М., 2004.
104. Стокликдая-Терешкович В.В. Очерки по социальной немецкого города в
XIV-XV вв. М.-Л., 1936.
105. Стоклицкая-Терешкович В.В Введение //Немецкий город XIV – XV вв.
М., 1936.
106. Стоклицкая-Терешкович В.В. Основные проблемы истории средневекового города X-XV вв. М., 1960.
107. Таценко Т.Н. Укрепление территориальной власти и развитие централизованного государственного управления в курфуршестве Саксонском во II
пол. XV – I пол. XVI в. // Политические структуры эпохи феодализма в Западной Европе VI – XVII вв. Л., 1990.
108. Уваров П.Ю. Община горожан: структура и конфликты // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. М., 2000. Т. 3.
109. Форстен Г.В. Борьба из-за господства на Балтийском море в XV и
XVI ст. – СПб., 1884.
110. Хаммель-Кизов Р. Новгородская и любекская структура поселения двух
торговых городов в сравнительном анализе // Новгород и новгородская земля. История и Археология. Новгород, 1994.
111. Харитонович Д.Э. Ремесло, цехи, миф // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. М., 1999. Т. 2.
112. Хачатурян Н.А. Современная медиевистика России в контексте мировой
исторической науки // Средние века. М., 2001. Вып. 62.
113. Хачатурян Н.А. Сословная монархия вог Франции XIII – XV вв. М.,
1998.
114. Хомутова Е.А. Судьба ремесленных
Дисс…к.и.н. Саратов, 2001.
гильдий
в Англии
XIVв.
115. Хорошкевич А.Л. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в XIV-XV вв. М., 1963.
116. Чернова Л.Н. Правящая элита Лондона XIV – XVI веков. Саратов, 2005.
117. Чистозвонов А.Н. Генезис капитализма в Нидерландах // Чистозвонов
А.Н. Проблемы генезиса капитализма. М., 1987.
118. Чистозвонов А.Н. Реформационное движение и классовая борьба в Нидерландах в первой половине XVI в. М.: Наука, 1966.
303
119. Шебер У. Церкви и монастыри Европы. М., 2004.
120. Шушарин Д.В. Имперские города Юго-Западной Германии на первом
этапе Реформации // Власть и политическая культура в средневековой Европе. М., 1992.
121. Шушарин Д.В. начало реформации: имперские города Юго-Западной
Германии // Средние века. М., 1997. Вып. 11.
122. Щеглов А.Д. Договор 1397 г. о Кальмарской унии // Средние века. М.,
2003. Вып. 64.
123. Элита и этнос средневековья / Отв. ред. А.А. Сванидзе. М., 1995.
124. Энгельс Ф. Крестьянская война в Германии. М., 1953.
125. Яброва М.М. Зарождение раннекапиталистических отношений в английском городе (Лондон XIV – нач. XVI в.). Саратов, 1983.
126. Яброва М.М. Лондонские ливрейные компании и внешняя торговля
(вторая половина XVI в.) // Средневековый город. Саратов, 1975. Вып. 3.
127. Яброва М.М. Лондонские ливрейные компании и так называемый процесс амальгации. // Средневековый город. Саратов, 1974. Вып. 2.
128. Яброва М.М. Особенности средневекового кредита и его развитие в Англии XIII-XV вв. // Средневековый город. 1978. Вып. 4.
129. Ястребицкая А.Л. некоторые формы раннекапиталистических отношений в немецком книгопечатении II пол. XV – сер. XVI в. // Средние века. М.,
1963. Вып. 24.
130. Ястребицкая А.Л. Средневековая культура и город в новой исторической
науке. М., 1995
131. Altmeyer J.J. Der Kampf demokratischer und aristokratischer Principien zu
Anfang des 16. Jhs. Lübeck, 1843.
132. Asch J. Rat und Bürgerschaft in Lübeck 1598-1669. Die Verfassungsrechtlichen Auseinandersetzungen im 17. Jahrhundert und ihre sozialen Hintergründe.
Lübeck: Schmidt-Rümhild, 1961.
133. Asche M. Reformation und lutherische Konfessionalisierung im BaltikumWege und formen des Kulturen Austausches zwischen den Zanderen im Ostseerann // Конфессионализацияв западной Европе в раннее новоуе время /
Под ред. А.Ю. Прокопьева. Спб., 2004.
134. Barthold F.W. Geschichte der deutschen Hanse. Lübeck, 1862. 3 Theil.
135. Becker J.R. Umständliche Geschichte der Keiserl und des Heil. Römischen
Reichs freien Stadt Lübeck. Bd. 2. Lübeck, 1784.
136. Bertold B. Charakter und Entwicklung des Patriziats in Mittelalterlichen
deutschen Städten // Jahrbuch für Geschichte des Feudalismus. Brl, 1982. Bd. 6.
304
137. Bertоld В., Engel E., Laube A. Die Stellung des Bürgertums in der deutschen
Feudalgesellschaft bis zur Mitte des 16. Jahrhunderts // Zeitschrift für Geschichtswissenschaft. 1973. H. 2
138. Blickle P. Gemeindereformation. München, 1985.
139. Blickle P. Reformation und kommunaler Geist // Historische Zeitschrift.
München, 1995. Bd. 261.
140. Brandi K. Deutsche Geschichte im Zeitalter der Reformation und Gegenreformation. – 2., umgearb. Aufl. Leipzig, 1941.
141. Brandt A. v. Beisprechung und Hinweise // Zeitschrift des Vereins für
Lübeckische Geschichte und Altertumskunde. 1960. 40.
142. Brandt A. v. Das Allgemeine im Besonderen. Von Erkenntniswert der
Lübeckischen Geschichte // ZVLGA. Lübeck, 1971. Bd. 51.
143. Brandt A. v. Die gesellschaftliche Struktur des spätmittelalterlichen Lübeck //
Untersuchungen zur gesellschaftlichen Struktur der mitteralterlichen Städte in Europa. Konstanz-Stuttgart, 1966.
144. Brandt A. v. Die Lübecker Knochenhaueraufstände von 1380-84 und ihre
Voraussetzungen // Zeitschrift des Vereins für Lübeckische Geschichte und Altertumskunde. Bd. 39. 1959.
145. Brandt A. v. Lübeck und Lübecker vor 600 Jahren. Studien zur politischen
und Sozialgeschichte // Zeitschrift des Vereins für Lübeckische Geschichte und Altertumskunde. Bd. 58. 1978.
146. Brandt A.v. Die Hanse als mittelalterliche Wirtschaftsorganisation // Die
deutsche Hanse als Mittler zwischen Ost und West. Köln, 1963.
147. Brandt A.v. Die Stadt des späten Mittelalters im hansischen Raum // Hansische Geschichtsblätter, 96. 1978.
148. Brandt A.v. Geist und Politik in der Lübeckischen Geschichte. Lübeck, 1954.
149. Brandt A.v. Lübeck, Hanse, Nordeuropa. Köln-Wien, 1979.
150. Brandt A.v. Mittelalterliche Bürgertestamente. Heidelberg, 1973.
151. Brederlow W. Geschichte des Handels und der gewerblichen Kultur der Ostseereiche im Mittelalter. Berlin: Dümmler, 1820.
152. Bruns F. Der Lübecker Rat //Zeitschrift des Vereins für Lübeckische Geschichte und Altertumskunde, 32. 1951.
153. Bruns F. Die älteren Lübischen Ratslinie // ZVLGA, 1933. Bd. 27. H. 1.
154. Bruns F. Die Lübecker Sindiker und Ratsekrätere bis zur Verfassungänderung
von 1851 // ZVLGA, 1937. Bd. 29.
155. Bruns F. Nachträge zur Lebengeschichte Hans Reckemanns und Gerd
Korffmakers // Hansische Geschichtsblätter, 1901.
305
156. Cordes A. Spätmittelaeter Geseleschaftshandel im Hanseraum. Köln, Weimar,
1998.
157. Cornelius C.A. Geschichte des Münsterischen Aufruhrs. In. 3 Buch. 2 Buch.
Leipzig, 1860.
158. Czok K. Zum Braunschweig Aufstand 1374-1386 // Hansische Studien. Brl.,
1961.
159. Daenell E. Die Blütezeit der deutschen Hanse. 2. Bd. Berlin, 1905 – 1906.
160. Deecke E. Die Hochverräter zu Lübeck im Yahre 1384. Lübeck, 1858.
161. Deecke E. Historische Nachrichten von dem lübeckischen Patriziat //
Jahrbücher des Vereins fur meklenburgische Geschichte und Altertumskunde. Jg.
10. Schwerin, 1845.
162. Deecke E. Lübeckische Geschichte und Sagen. Lübeck, 1890.
163. Deutsche Geschichte in Schlaglichtern. Wien, 1990.
164. Deutsche Geschichte. In 3 Bd. Bd. 1 von den Anfängen bis 1789. Berlin,
1965.
165. Deutsche Literatur Zeitung. Berlin, 81, Jg., 1960, H. 6.
166. Die frühbürgerliche Revolution in Deutschland. Bd. 2. Berlin, 1961.
167. Die niederdeutschen Bibelfrühdrucke. Kölner Bibeln (um 1478). Lübecker
Bibel (1494). Halberstädter Bibel (1522). Berlin, 1971.
168. Dollinger Ph. Die Hanse. Stuttgart, Bd. 371, 1966.
169. Dragendorf E. Die älteste Vereinbarungen der Smilde-Ämter der Wendischen
Städte // HGBll. Jg. 1899. Lpz., 1900.
170. Dülmen R.V. Reformation als Revolution: Soziale Bewegung und religiöser
Radikalismus in der deutschen Reformation. München, 1977.
171. Dünnebeil S. Die drei großen Kompanien als genossenschaftliche
Verbindungen der Lübecker Oberschicht // Genossenschaftliche Strukture in der
Hanse. Koln, Weimar, Wien, 1999.
172. Ebel W. Bürgerliches Rechtsleben zur Hansezeit. Göttingen-Frankfurt-Berlin,
1954.
173. Ebel W. Lübisches Kaufmannsrecht vornehmlich nach Lübecker Ratsurteilen
des 15/16 Jh. Göttingen, 1952.
174. Engelberg E. Nochmals zur ersten bürgerlichen Revolution und weltgeschichtlichen Periodisierung // Zeitschrift für Geschichtswissenschaft, 1972. H. 10.
175. Engelsing R. Sozial- und Wirtschaftsgeschichte Deutschlands. Göttingen,
1976.
176. Erbstösser M. Der Knochenhaueraufstand in Lübek 1384 // Vom Mittelalter
zur Neuzeit. Berlin, 1956.
306
177. Fahlbusch F.B. Städte und Königtum im frühen 15 Jh // Ein Beitrag Zur Geschichte Sigmunds von Luxemburg. 1983.
178. Fehring G.P. Lübeck und hochmittelalterliche Grüngungsstadt im einst
slawischen Siedlungsrann // Frügeschichte der europäischen Stadt. Hrsg.
H. Brachmann u. J. Herrmann. Berlin, 1991.
179. Findeisen J.P. Das Ringen um die Osteseeherrschaft. Berlin, 1992.
180. Fink G. Lübecks Stadtgebiet // Städtewesen und Bürgertum als geschichtliche
Kräfte. Lübeck, 1953.
181. Friedland K. Ahasfer von Brandt. Leben und Werk // Lübeck, Hanse,
Nordeuropa. Gegachtnissschrift für A.v. Brandt. Köln-Wien, 1979.
182. Friedland K. Das Wirtschaftspolitische Erbe Jürgen Wullenwevers // Hansische Geschichtsblätter, 1971. 89.
183. Friedland K. Die Hanse. Stuttgart, Berlin, Köln.1991.
184. Friedland K. Die Hanserecesse der frühen Neuzeit // Hansische Studien. Berlin, 1961.
185. Friedland K. Kaufmannstum und Ratspolitik im Spathansischen Lübeck //
Zeitschrift des Vereins für Lübeckische Geschichte und Altertumskunde. Lübeck,
1963. Bd. 43.
186. Friedland K. Lübeck, Typ der Ostseestadt // Lübeck 1226. Reichsfreiheit und
frühe Stadt. Lübeck, 1976.
187. Friedland K. Lübeck, Typ der Ostseestadt. Fragen Feststellungen zur prägeden Kraft neuer Gemeinschaftsformen // Politik, Wirtschaft und Kunst des staufischen Lübeck. Lübeck, 1976.
188. Fritze K. Am Wendepunkt der Hanse. Untersuchungen zur Wirtschafts- und
Sozialgeschichte der wendischen Hansestädte in der ersten Hälfte des 15. Jahrhunderts. Berlin, 1967.
189. Fritze K. Bürger und Bauern zur Hansezeit. Weimar, 1976.
190. Fritze K. Die Bevölkerungsstruktur Rostocks, Stralsunds und Wismars am
Anfang des 15. Jahrhunderts // Greifswald-Stralsunder Jb., 1964, 4.
191. Fritze K. Die Lage der hansestädtischen Plebejer // Rostocker Beitrag, 1966,
4.
192. Fritze K. Die progressive Rolle des hansischen Handelskapitals und ihre
Grenzen // Hansische Studien III. Wemar, 1975.
193. Fritze K. Entwicklungsprobleme der Sozialstruktur der Städte im Ostseeraum
im Spätmittelalter // Проблемы развития феодализма и капитализма в странах
Балтики. Тарту, 1972.
194. Fritze K. Finanzpolitik Lübecks im Krieg gegen Dänemark 1426-1433 // Hansische Studien. Berlin,1961.
307
195. Fritze K. Funktionen des Landbesitzes der Mittelalterlichen Städte im westlichen Ostseeraum // Проблемы развития феодализма и капитализма в странах
Балтики. Тарту, 1975.
196. Gleba G. Die Gemeinde als alternativer Ordnungsmodell. Köln / Wien, 1989.
197. Grassmann A. Von der Trese, Schatzkammer des Lübeckischen Rat //
Zeitschrift des Vereins für Lübeckische Geschichte und Altertumskunde, 54. 1974.
198. Grautoff F.H. Historische Schriften. Bd. 1-3. Lübeck, 1836.
199. Grimm A. Jürgen Wullenwever und Marcus Meier // Lübeckische Blätter,
1827. № 22-27.
200. Gutz E. Zu den Stralsunder Bürgerkämpfen am Ende des 14. Jh // // Hansische
Studien. Brl., 1961.
201. Gutzkow K. Wullenwever //: Dramatische Wercke. Dreizehntes und
vierzehntes Bändchen. 3 Auflage. Jena, 1872.
202. Hach Th. Überblick über die ehemalige Glassindustrie in und um Lübeck.
Lübeck, 1899.
203. Hach Th. Zur Geschichte der Lübeckischen Goldschmiedekunst. Lübeck,
1893.
204. Häpke R. Der Untergang der hansischen Vormachtstellung in der Ostsee
1531-1544 // Hansische Geschichtsblätter, 1912. 18.
205. Hartwig J. Das Lübecker Schoß bis zur Reformationszeit. Leipzig, 1903.
206. Hartwig J. Die Rechtsverhältnisse des ländischen Grundbesitzeß im Gebiet
der freien und Hansestadt Lübeck // Zeitschrift des Vereins für Lübeckische Geschichte und Altertumskunde. Bd. 9. H. 2. 1908.
207. Heyden H. Zu Jürgen Wullenwevers «Grafenfehde» und ihren Auswirkungen
auf Pommern // Greifswald-Stralsunder Jaahrbuch, 1966, Bd. 6.
208. Hofmeister A. Die Amtsrecesse der wendischen Städte // Hansische Geschichtsblätter, 1891.
209. Holz E. Wenzel // Deutsche Köonige und Keiser des Mittelalters. Leipzig –
Berlin. 1990.
210. Jannasch W. Kleine Mitteilungen // Zeitschrift des Vereins für Lübeckische
Geschichte und Altertumskunde, 27. 1934.
211. Jannasch W. Kleine Mitteilungen // ZVLGA. Bd. 27. 1934.
212. Jannasch W. Reformationsgeschichte Lübecks vom Petersablaβ bis zum
Augsbürger Reichstag. 1515-1530. Lübeck, 1958.
213. Jensen W. Ein Hilfsgesuch des Hamburger Domkapitels an den Lübecker Rat
aus der Reformationzeit // Zeitschrift des Vereins für Lübeckische Geschichte und
Altertumskunde, 40. 1960.
308
214. Jesse W. Lübecks Anteil in der deutschen Münz- und Geldgeschichte //
Zeitschrift des Vereins für Lübeckische Geschichte und Altertumskunde, 40. 1960.
215. Joachimsen P. Die Reformation als Epoche der deutschen Geschichte. München, Oldenbourg, 1951.
216. Klassenkampf-Tradition-Sozialismus. Von den Anfängen des deutschen
Volkes bis zur Gestaltung der entwickelten sozialistischen Gesellschaft in der
DDR. Grundriß. Berlin, 1974.
217. Koppe W. F. Rörig und seine Werk // Stadtwesen und Bürgertum als geschichtliche Kräfte. Lübeck, 1953.
218. Korell G. Jürgen Wullenwever. Sein sozial-politisches Wirken in Lübeck und
der Kampf mit den erstarkenden Mächten Nordeuropas // Weimar, 1980.
219. Kunze K. Das erste Jahrhundert der deutschen Hanse in England // Hansische
Geschichtsblätter, 1891.
220. Lagemann H. Polizeiwesen und Wohlfahrtspflege in Lübeck. Göttingen,
1915.
221. Langer H. Die Stralsunder Gerichtsbücher des 16. Jahrhunderts als Quelle zur
Erforschung der Wirtschafts-sozial-und Kulturgeschichte // Neue Hansische
Studien. Berlin, 1970.
222. Lansinner M. Konfessioneles Zeitalter 1555-1618. Stuttgart, 2001.
223. Laube A. Bemerkungen zum Zusammenhang von Frühkapitalismus und
frühbürgerlichen Revolution // Der deutsche Bauernkrieg 1524-25. Berlin, 1977.
224. Laube A., Steinmetz M., Vogler G. Illustrierte Geschichte der deutschen
frühbürgerlichen Revolution. Berlin
225. Lesnikow M.P. Lübeck als Handelsplatz für Osteuropawaren im 14. Jahrhundert // Hansische Studien. Berlin, 1961.
226. Loening O. Grunderwerb und Treuhand in Lübeck. Breslau, 1907.
227. Lortz I. Die Reformation in Deutschland. Bd. 1-2 // Freiburg im Breisgau,
1939-41.
228. Lübeckische Geschichte. Hrsg. A. Graßmann. Lübeck, 1988.
229. Lundkwist S. Gustav Vasa och Europa. Svensk handels-och utrikes-politik
1534-1557 // Norstedts-Stockholm: Svenska bokförlaget Lo.a., 1960. (deutsche
Zusammenfassung S. 400-424).
230. M.P. Lübeck als Handelsplatz für osteuropawaren im 14. Jahrhundert // Hansische Studien. Brl., 1961. Bd. 8.
231. Melle M.J.v Gründliche Nachricht von der Keiserl. freien und des
H.R. Reichs Stadt Lübeck. Lübeck, 1787 (3 Aufgabe).
232. Neumann G. Hinrich Gastorp. Ein Lübecker Bürgermeister aus der zweiten
Hälfte des 15. Jh. Lübeck, 1932.
309
233. Pannach H. Einige Bemerkungen zu den sozialökonomischen Problemen um
Jürgen Wullenwever // Vom Mittelalter zur Neuzeit. Berlin, 1956.
234. Peters E. Das grosse Sterben des Jahres 1350 in Lübeck und seine Auswirkungen auf die wirtschaftliche und soziale Struktur des Stadt. Zeitschrift des Vereins für Lübeckische Geschichte und Altertumskunde, 29. 1938.
235. Petersen F. Das Lübickische Patriziat // Lübeckische Blatter. 1827. № 13-21.
236. Prange W. Johannes Tiedemann der letzte katolische Bischof von Lübeck //
Zeitschrift des Vereins für Lübeckische Geschichte und Altertumskunde, 54. 1974.
237. Ranke L. Deutsche Geschichte im Zeitalter der Reformation. Wien, 1960.
238. Rehme P. Das Lübecker Ober-Stadtbuch. Hannover, 1895.
239. Reinhard W. Probleme deutsche Geschichte 1495-1806. Reichreform und
Reformation 1495 1555. Stuttgart, 2001
240. Reisner W. Die Ein Wohnerzahl deutscher Städte in früheren Jahrhundert mit
besonderer Berücksichtigung Lübecks. Halle, 1902.
241. Rörig F. Der Markt von Lübeck. Lpz, 1922.
242. Rörig F. Hansische Beiträge zur deutschen Wirtschaftsgeschichte. Breslau,
1928.
243. Rörig F. Wirtschaftskräfte im Mittelalter. Abhandlungen zur Stadt- und Hansegeschichte. / Hrsg. von Paul Kalgbein. Weimar: Böhlaus Nachf., 1959.
244. Schäfer D. Die Lübeckische Chronik des Hans Reckemann // Hansische Geschichtsblätter, Bd. II. 1878.
245. Schildhauer J. Charakter und Funktion der Städtebünde in der Feudalgesselschaft – vornehmlich auf dem Gebeit des Reiches // Hansische Studien III.
Wiemar, 1975.
246. Schildhauer J. Das Anwachsen der plebejischen Schicht der Stadtbevölkerung
im Ostseegebiet und deren Rolle in der Frühbürgerlichen Revolution // Die
frühbürgerlichen Revolution in Deutschland. Bd. 2. Berlin, 1961.
247. Schildhauer J. Die Sozialstruktur der Hansestadt Rostock von 1378-1569 //
Hansische Studien. Bd. 8. Berlin, 1961.
248. Schildhauer J. Soziale, politische und religiöse Auseinandersetzungen in den
Hansestädten Stralsund, Rostock und Wismar im ersten Drittel des 16. Jahrhunderts. Weimar, 1959.
249. Schildhauer J. Zum Charakter der Reformation in Norddeutschland und in den
Skandinawischen Ländern. // Weltwirkung der Reformation. Hrsg. M. Steinmetz u.
G. Brendler. Bd. 2. Berlin, 1969.
250. Schildhauer J., Fritze K., Stark W. Die Hanse. Berlin, 1982.
251. Schilling H. Aufbruch und Kriese: Deutschland 1517-1648. Berlin, 1988.
252. Schilling H. Die Stadt in der frühen Neuzeit. Münhen, 1993.
310
253. Schreiber H. Die Reformation Lübecks. Halle, 1902.
254. Simson P. Die Organisation der Hanse in ihrem letzten Jahrhundert // Hansische Geschichtsblätter, Jg. 1907. H. 2.
255. Spading K. Holland und die Hanse im 15. Jahrhundert. Zur Problematik des
Übergangs vom Feudalismus zum Kapitalismus. Weimar, 1973.
256. Spading K. Probleme ursprünglichen Akkumulation in Hansischen Handelsgebiet. // Hansische Studien III. Weimar 1975.
257. Spiegel B. Herrmann Bonnus. Göttingen, 1982.
258. Spiess W. Zentralverwaltung der Stadt Braunschweig in hansischen Zeit (bis
1671) // Forschunge zur Braunschweigische Geschichte / Hrsg. von F. Timme.
Braunschweig, 1954.
259. Starcken C.H. Lübeca Lutherano-Evangelica, das ist der… Stadt Lübeck
Kirchen-Historie. Hamburg, 1724. erster Teil.
260. Stark W. Lübeck und Danzig in der zweiten Hälfte des 15. Jahrhunderts. Untersuchungen zum Verhältnis der wendischen und preußischen Hansestädte in der
Zeit des Niedergangs der Hanse. Weimar, 1973.
261. Steinmetz M. Der geschichtliche Platz des deutschen Bauernkrieges. // Der
deutsche Bauernkrieg. Berlin, 1977.
262. Steinmetz M. Deutschland von 1476 bis 1648. Berlin, 1965.
263. Steinmetz M. Die frühbürgerlichen Revolution in Deutschland (1476-1535).
Thesen. // Die frühbürgerlichen Revolution in Deutschland. Berlin, 1961.
264. Stephan W. Jürgen Wullenwever // Hansische Volkshefte. H. 17. Bremen,
1929.
265. Stieda M. Aus der Zeit Jurgen Wullenwevers // Mitteilungen des Vereins für
Lübeckische Geschichte. H. 5. Lübeck, 1893.
266. Stieda W. Hansische Vereinbarungen über städtisches Gewerbe im 14. und
15. Jh. // Hansische Geschichtsblätter, 1888.
267. Stupperich R. Die Reformation in Deutsch land. München, 1972.
268. Thieme H. Der Prozess Jürgen Wullenwevers. Ein Beitrag zur Geschichte der
deutschen Strafrechtspflege // Stadtewesen und Bürgertum als geschichtliche
Kräfte. Lübeck, 1953.
269. Töpfer B. Volksbewegungen und gesellschaftlicher Fortschritt im 14 und 15.
Jh. in West- und Mitteleuropa // Zeitschrift für Geschichtswissenschaft. 1978. H. 8
270. Vogel K. Herrschaft und Autonomie. Die Biziehungen zwischen Rat und
Handwerksämter im spätmittelalterlichen Lübeck // ZVLGA. 1986. Bd. 66.
271. Vogler G. Die Dialektik von Klassenentwicklung und sozialen Bewegung in
der Feudalgesellschaft Mittel- und Westeuropas vom 11. bis 18. Jh. // Zeitschrift
des Vereins für Geschichtswissenschaft, 1972, 10.
311
272. Waitz G. Lübeck unter Jürgen Wullenwever und die europäische Politik. Bd.
1-3. Berlin: Weidmannsche Buchhandlung, 1855-1856.
273. Waitz G. Über die Ausgabe der Hanserezesse // Hansische Geschichtsblätter,
1. 1871.
274. Walter H.G. Keiser Fridrich Barbarossas Urkunde für Lübeck von 19. Septembr 1188 // Zeitschrift des Vereins für Lübeckische Geschichte und Altertumskunde. 1989. Bd. 69.
275. Warncke J. Die Zinngiesser zu Lübeck. Lübeck, 1922.
276. Warncke J. Handwerk und Zünfte in Lübeck. Lübeck, 1912.
277. Wegemann G. Die führenden Geschlechter Lübecks und ihre Verschwägerungen // ZVLGA. 1941. Bd. 31, H. 1.
278. Wehrmann C. Das Lübeckische Patriziat // Zeitschrift des Vereins für Lübeck-
ische Geschichte und Altertumskunde, 1888. Bd. 5. H. 3.
279. Wehrmann C. Der Aufstand in Lübeck bis zur Rückkehr des alten Raths
1408-1416 // HGBll. Jg. 1878. Leipzig, 1879.
280. Wehrmann C. Die obrigkeitliche Stellung des Rats in Lübeck // HGBll.
Jg. 1884. Leipzig, 1885.
281. Wentz G. Der Prinzipat Jürgen Wullenwever und die wendischen Städte. //
Hansische Geschichtsblätter. 1931. 56.
282. Wernicke H. Die Regionalen Bundnisse der hanscgen Mitglieder und deren
Stellungen in der Stadtehanse von 1280 bis 1418 // JBGF, 1982. Bd. 6.
283. Wiegand J. Die Plescows. Ein Beitrag zur Auswanderung wisbyer Kaufmannsfamilien nach Lübeck im 13 und 14 Jahrhunderts. Köln; Wien, 1988.
284. Wriedt K. Zum Profil der Lübischen Fürhrungsegruppen im Spätmittelalter //
Neue Forschungen zur Geschichte der Hansestadt Lübeck. Hsrg. von A.
Graßmann. Lübeck, 1985.
312