На правах рукописи - Института Истории Археологии и
реклама
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ, АРХЕОЛОГИИ И ЭТНОГРАФИИ НАРОДОВ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА ДВО РАН INSTITUTE OF HISTORY, ARCHAEOLOGY AND ETHNOGRAPHY OF THE PEOPLES OF THE FAR EAST FEBRAS ДАЛЬНИЙ ВОСТОК РОССИИ И СТРАНЫ АТР В ИЗМЕНЯЮЩЕМСЯ МИРЕ XI международная научная конференция молодых ученых Владивосток, 12-15 мая, 2008 Программа и тезисы RUSSIAN FAR EAST AND THE PACIFIC RIM COUNTRIES IN CHANGING WORLD The XI International Conference of Young Scholars Vladivostok, May 12–15, 2008 Program and Theses Владивосток 2008 УДК: [947+930.26](571.6)+950 Дальний Восток России и страны АТР в изменяющемся мире : XI междунар. науч. конф. молодых ученых, 12–15 мая 2008 г. : программа и тезисы / отв. ред. Ю.В. Латушко, И.В. Ставров. – Владивосток : ИИАЭ ДВО РАН, 2008. – 90 с. ISBN 978-5-7442-0725-0 Сборник содержит программу и тезисы XI международной научной конференции молодых историков (студентов, аспирантов, научных сотрудников и преподавателей) России, Китая и Японии, посвященные широкому спектру проблем современных исторических, археологических и этнологических исследований. Особое внимание уделено трансформационным процессам в дальневосточном и сопредельных регионах в древности и современности. Такая постановка вопроса позволяет перейти от традиционного исследования структур истории к изучению ее процессов, а также дать оценку роли и места региона в контексте глобального развития. Для специалистов, студентов и аспирантов, а также более широкого круга читателей, интересующихся вопросами истории Дальнего Востока России и стран – соседей по Азиатско-Тихоокеанскому региону. Организатор конференции – Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН (ИИАЭ ДВО РАН) Russian Far East and the Pacific Rim Countries in Changing World : The XI international conference of young scholars, May 12–15, 2008 : program and theses / Ed. by Yu.V. Latushko, I.V. Stavrov. – Vladivostok : IHAE FEB RAS, 2008. – 90 p. The collection contains program and theses of XI international conference of young scholars (students, postgraduate students, scientists, tutors) of Russia, China, Japan. The theses deal with different problems of modern historical, archaeological and ethnological studies. In spotlight of the XI conference is the rapidly changing world that demands the analysis of transformation processes in Far Eastern region in past and present with great attention. Host organization: Institute of History, Archaeology and Ethnography of the Peoples of the Far East FEB RAS (IHAE FEB RAS) Ответственные за выпуск: канд. ист. наук Ю.В. Латушко, канд. ист. наук И.В. Ставров. © ИИАЭ ДВО РАН, 2008 ISBN 978-5-7442-0725-0 2 Программный комитет Ларин В.Л. – председатель программного комитета, доктор исторических наук, профессор, директор Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН Ван Шицай – сопредседатель программного комитета, доктор философии, профессор, директор Института России Академии общественных наук провинции Цзилинь (КНР) Крадин Н.Н., доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник ИИАЭ ДВО РАН Лихарев Д.В., доктор исторических наук, профессор, декан исторического факультета Уссурийского государственного педагогического института Врадий С.Ю., кандидат исторических наук, заместитель директора ИИАЭ ДВО РАН по международным связям Организационный комитет Латушко Ю.В. – председатель оргкомитета, кандидат исторических наук, младший научный сотрудник ИИАЭ ДВО РАН Ставров И.В. – заместитель председателя, кандидат исторических наук, младший научный сотрудник ИИАЭ ДВО РАН Коваленко С.Г. – ученый секретарь, кандидат исторических наук, младший научный сотрудник ИИАЭ ДВО РАН Поповкин А.В., кандидат философских наук, научный сотрудник ИИАЭ ДВО РАН Иванов С., старший лаборант ИИАЭ ДВО РАН Казанин М.В., аспирант ИИАЭ ДВО РАН Кондратенко Г.В., аспирант ИИАЭ ДВО РАН Кудинова Е., старший лаборант ИИАЭ ДВО РАН Контактная информация: +7 (4232) 268170, latushko@mail.ru – председатель оргкомитета +7 (4232) 268054, stavivan@mail.ru – заместитель председателя С электронной версией программы и тезисов можно ознакомиться на сайте: http://www.ihaefe.org 3 Программа XI международной конференции молодых историков «Дальний Восток России и страны АТР в изменяющемся мире» Дата Мероприятие Место, время 11 мая Заезд участников Владивосток Регистрация участников 9.30-10.00 конференц-зал президиума ДВО РАН Открытие конференции, пленарное заседание 10.00-13.00 конференц-зал Президиума ДВО РАН Перерыв 13.00 – 14.00 Секционные заседания 14.00 – 18.00 ИИАЭ ДВО РАН Экскурсия по городу 10.00 от ИИАЭ ДВО РАН Перерыв 13.00 – 14.00 12 мая 13 мая 14.00 – 18.00 ИИАЭ ДВО РАН 10.00 – 13.00 ИИАЭ ДВО РАН Секционные заседания Секционные заседания 14 мая 15 мая 16 мая Перерыв 13.00 – 14.00 Школа молодого исследователя 14.00 – 18.00 конференц-зал ИИАЭ ДВО РАН Заключительное пленарное заседание, закрытие конференции 9.00 – 10.00 конференц-зал ИИАЭ ДВО РАН Экскурсия на археологические памятники Южного Приморья 10.00 – 19.00 Отъезд участников Владивосток 4 Проблемы международных отношений и внутренней политики в странах АТР Грицких Н.В. Региональные аспекты сотрудничества монопрофильных городов Иркутской области со странами АТР Gritskikh N. Regional Aspects of Cooperation between Monoprofile Towns of Irkutsk Region and Asia-Pacific States Иркутская область – субъект Российской Федерации, активный участник межрегиональной, внешнеэкономической и международной деятельности. Он действует в правовых рамках, определенных российским и областным законодательством, международными договорами. Основная цель работы состоит в рассмотрении текущего состояния связей монопрофильных городов Иркутской области со странами АТР, выявлении особенностей их развития, обусловленных факторами геополитического и социально-экономического положения области, а также анализе развития подобных городских образований в КНР, Японии, а также Южной Корее. Уникальность современной ситуации для Иркутской области заключается в том, что территория региона оказалась на "перекрестке" транспортных коридоров, и интересов стран АТР. Это создает благоприятные возможности для укрепления роли области в российской и мировой транспортной системе, расширения внешнеэкономической деятельности региона. Однако, на территории области находится ряд монопрофильных городов, деятельность которых определяется существованием на их территории градообразующих предприятий. Под моногородом понимается населенный пункт, возникший на базе крупного промышленного предприятия, которое обеспечивает более 25% рабочих мест и создаёт социально-экономическую инфраструктуру. Многие из моногородов области специализируются на добыче и переработке природных ресурсов, однако такой экстенсивный путь развития в условиях становления рыночной экономики характерен для отсталых территорий. Уменьшение численности населения рабочих возрастов создает угрозу сокращения экономического потенциала страны. В условиях постепенно проявляющегося экономического роста, сокращение экономически активного населения вызывает дефицит рабочей силы. Ответная реакция на этот процесс проявляется в усилении притока мигрантов из стран Средней Азии, КНР, Вьетнама, при этом основной характеристикой данных трудовых ресурсов является их низкая квалификация. Появление мигрантов создает определенную социальную напряженность на территории региона. Налицо необходимая трансформация моногородов в городские образования с развитым полипрофильным производством. Таким образом, для вывода монопрофильных городских образований из состояния структурного кризиса недостаточно одних только государственных дотаций. Представляется необходимым использование опыта стран АТР (КНР, Японии, Южной Кореи) по преодолению такого «перекоса» в развитии, а также интенсивное привлечение иностранных инвестиций в экономику области, и, как 5 следствие, повышение инвестиционной привлекательности градообразующих предприятий. Параллельно необходимо укреплять дружественные и побратимские связи с городами АТР. Так, второй по величине город Иркутской области Братск имеет одного побратима – японский порт Нанао, развиваются связи между Ангарском и китайским городом Цзиньчжоу, японским Комацу, Усть-Илимском и Ханьданем (КНР). Наиболее рельефно программы развития инвестиционных процессов со странами АТР применительно к Иркутской области выражаются в разработке сценария агломерации «Иркутск – Ангарск – Шелехов», которая, объединяя города в единый промышленный конгломерат, реализует масштабную программу стратегического системного развития. По инициативе Фонда Регионального Развития Иркутской области было заключено партнерское соглашение с корейской инвестиционной компанией BKB, которая намерена проинвестировать значительные средства в экономику Приангарья, в том числе и в строительство. Можно констатировать, что процесс интеграции Иркутской области в мировую экономику приобрел необратимый характер. В настоящее время внешнеэкономическая деятельность прямо и косвенно формирует важнейшие экономические и социальные аспекты развития региона. Реализация конкурентных преимуществ градообразующих предприятий моногородов Иркутской области на внешнем рынке может и должна стать ключом к экономическому подъему и осуществлению прогрессивных структурных изменений в экономике области. Задерей Н.В. Дальневосточное измерение Шанхайской организации сотрудничества: поиск общих координат Zaderey N. Far East Dimension of the Shanghai Cooperation Organization: in Search of Common Coordinates Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) является уникальным интеграционным объединением. Даже с точки зрения состава ее участников это первая организация в АТР, в число учредителей и членов которой не вошли США, не вошла в нее и Япония, являющаяся одной из важных в экономическом отношении стран региона и мира. По мнению китайского эксперта по ШОС Чжао Хуашэна, Шанхайская организация обладает рядом характерных черт не свойственных другим региональным интеграционным организациям, поэтому траектория ее развития не будет похожа ни на модель Евросоюза, ни на АСЕАН. Шанхайская организация, по мнению ее создателей и многих экспертов, международная организация нового типа, образованная в «сейсмически опасной зоне» на стыке конфуцианской, православно-христианской, индуистской и исламской цивилизаций. С точки зрения актуальности повестки дня, постоянного наращивания темпов и уровня взаимодействия членов ШОС и имиджевой политики объединения, использующего символические конструкты, такие как 6 «пространство Великого шелкового пути», «шанхайский дух», «новая модель безопасности», можно констатировать глубину потенциала этой молодой организации. Следует подчеркнуть, что краеугольным камнем, определяющим эффективность и перспективность ШОС, является уровень сотрудничества между основными ее членами – Китаем и Россией. Объединенная воля к «соразвитию» политического руководства стран-участниц будет способствовать экономической и политической стабильности не только непосредственно в Центральной Азии, где сконцентрирована основная деятельность ШОС, но и во всей Восточной Евразии, как макрорегиона. В настоящее время проектирование и организация новых регионов глобального значения становится политическим феноменом, оказывающим влияние на мировую политику. Показательной в этом отношении является деятельность Соединенных Штатов Америки, которые в целях реализации собственных стратегических замыслов выделяют и продвигают в качестве «естественных географических феноменов» новые пространственные конфигурации, такие как Большой Средний Восток, Большая Центральная Азия, Большой Черноморский регион. С этой точки зрения, Дальний Восток также представляет собой «естественный географический феномен», который способен, используя свое выгодное геостратегическое положение, занять уникальную позицию в сложной архитектонике современного мира и, возможно, стать одним из полюсов роста в условиях нарастания значимости социальных, гуманитарных задач по сравнению с чисто экономическими. Как показывает практика регионального строительства создать и реализовать подобный проект можно при участии и под эгидой государства или союза государств. Шанхайская организация сотрудничества со своими теоретическими и практическими наработками в области создания «новой модели международных отношений», «новой концепции безопасности», «новой модели регионального развития», связанные вместе скрепами «шанхайского духа», может выступить с инициативой интеграции Дальнего Востока в евразийские транспортные, энергетические, образовательные, военно-стратегические проекты. Дальневосточное измерение Шанхайской организации сотрудничества сделает ее более целостным, интегрированным, устойчивым проектом, позволит перевести ШОС как международную организацию в новую «весовую категорию» и, одновременно, создаст дополнительные предпосылки к модернизации Дальневосточного региона. Зыков А.А. Потенциал трансграничного сотрудничества Дальнего Востока России и стран Северо-Восточной Азии Zykov A. The Potential of Transboundary Cooperation Between Russian Far East and North-East Asia Countries 7 Современное развитие глобализации в мире показывает, что с конца XX века для России восточный, точнее, дальневосточный, азимут внешней политики на перспективу становится не менее важным, чем евро-атлантический. Расширение взаимодействия со странами СВА является одним из ключевых средств для включения Дальнего Востока в процессы трансграничного сотрудничества. Обсуждение перспектив интеграции стран Восточной Азии в последнее время приобретает практическое наполнение. Значение России для СВА, в большей степени, обусловлено огромным ресурсным потенциалом, который способен стать генератором экономического продвижения нашей страны в этот регион, и в свою очередь катализатором ускоренного развития Сибири и Дальнего Востока в целом. Большой потенциал развития Востока России определяется следующими параметрами: 1. Ресурсным потенциалом территорий Дальнего Востока. 2. Наличием конкурентоспособных производств. 3. Наличием сформированной системы расселения, развитой инфраструктуры. 4. Выгодным геоэкономическим и геополитическим положением региона. Его близостью к одному из главных и наиболее быстро развивающих макрорегионов мира. Позитивные изменения политического климата в СВА создают благоприятные условия для реализации многостороннего подхода в разработке и транспортировке российской нефти и газа как получателям внутри страны, так и за рубеж. Эта модель соответствует интересам России, т.к. может обеспечить практическое разрешение наиболее принципиальных проблем в энергетическом секторе. Стратегия включения России в СВА и реализация имеющихся возможностей должны базироваться не только на ресурсных, инфраструктурных и институциональных возможностях, но и на инновационных проектах. Руководство страны стало тяготеть к восстановлению рычагов управления над отдалёнными дальневосточными регионами. Сейчас можно с уверенностью сказать, что предполагало добиться этого политическими методами, избежав финансовых затрат из федерального бюджета. «Финансирования на паях» частично из федерального бюджета, частично из бюджета регионов. Однако эта линия ведёт к острому конфликту между интересами московских политиков и дальневосточных властно-экономических элит. Так же следует выделить следующие проблемы на пути становления развития трансграничного сотрудничества и собственно самих дальневосточных территорий: 1. Отсутствие консолидированного единого интереса российских акторов, тормозит развитие Дальнего Востока и ослабляет влияние России на внешние рынки СВА и АТР. 2. Несогласованность российских акторов между собой и их нездоровая конкуренция друг с другом. 3. Проблема соотношения самоиндентификации единого государственного пространства с самоидентификацией его регионов, условно её можно обозначить как проблему «пространства власти». 8 4. Отсутствие мотивации развития у дальневосточных приграничных районов и городов, подобной той, которая наличествует у китайских приграничных провинций. Определение продуктивной региональной стратегии в современных условиях России становится жизненно важным, ибо это система наиболее значимых целей и решений государства, позволяющих обеспечить баланс отношений «центр – регионы» на обозримую перспективу, но и регионы должны мыслить общенациональными масштабами, исходя из своих возможностей. Соблюдение баланса интересов есть осознанная необходимость исправления ошибок прошлых лет, но баланс нужен так же и на глобальном уровне развития жизненных циклов России и передовых движущих сил. Российский Дальний Восток является органической частью СВА, что, при условии обострения внутренних проблем, создаёт необходимость антикризисного политического управления пространством России. В отношении развития трансграничного сотрудничества Дальнего Востока России и стран СВА складывается уникальная ситуация, когда географическое положение и все возможные ресурсы благоприятствуют становлению этого типа регионального взаимодействия, а нехватка инициативы национальных элит России их тормозит. От того, как мы используем свой лимит времени (30-40 лет) и ресурсов зависит будущее не только приграничного/трансграничного сотрудничества, но и всей России. Иванников А.С. Геополитическое значение нефтепровода «Восточная Сибирь – Тихий Океан» в развитии Северо-Восточной Азии Ivannikov A. The Geopolitics Significance of “Eastern Siberia – Pacific Ocean” Pipeline for the North-Eastern Asia Development По оценкам отечественных аналитиков, строительство нефтепровода «Восточная Сибирь — Тихий океан» (ВСТО) позволит диверсифицировать российский нефтяной экспорт, открыв для России азиатский нефтяной рынок. Повышенный интерес к ресурсам Восточной Сибири проявляет КНР. Возможность строительства ветки для транспортировки энергоносителей до северо-восточной провинции Китая обсуждается не одно десятилетие, Окончательно вопрос о целесообразности проекта был решен весной 2006 года, после подписания протокола о разработке Декларации о намерениях и обосновании инвестиций строительства нефтепровода Сковородино – граница Китая для поставок нефти в КНР. Тогда же была создана совместная рабочая группа с участием специалистов «Транснефти» и Китайской национальной нефтегазовой корпорации (CNPC). Летом того же года сторонами был подписан протокол о строительстве ответвления, согласно которому сооружение объекта стоимостью $436 млн. финансируется китайской стороной. В настоящее время уже ведутся строительные работы по возведению ответвления от Сковородино до китайского города Дацин - всего должно быть проложено 1030 км, 70 из которых пройдут по российской территории. На 9 северо-востоке Китая в провинции Хэйлунцзян завершены подготовительные работы и начинается прокладка нефтепровода мощностью 30 млн. тонн нефти в год, который протянется от уезда Мохэ до Дацина. Участие китайской стороны в реализации ВСТО не ограничивается сооружением участка от границы до Дацина. Специалисты дочерней структуры CNPC - China Petroleum Pipeline Bureau - являются подрядчиками строительства на участке Восточного нефтепровода в Нерюнгри, а сама корпорация активно участвует в разведке нефти на российской территории. Подобная заинтересованность китайской стороны обусловлена высокими темпами экономического роста КНР и соответственно растущими потребностями в энергоносителях, которые Китай уже не в состоянии удовлетворить за счет внутренних ресурсов. Китай сейчас - один из мировых лидеров по потреблению нефти, уступающий только США. За первое полугодие 2007 года в Китае было добыто 31 млн. тонн сырья, а импорт нефти составил 79,7 млн. тонн; страна потребила 173,03 млн. тонн сырой нефти и 106,1 млн. тонн нефтепродуктов. Сохранение подобных тенденций приведет к тому, что к 2020 году доля импорта достигнет 70% и составит 450 миллионов тонн. По оценкам китайских экспертов, сократить зависимость от импорта в долгосрочной перспективе Китай может за счет освоения существующих нефтяных месторождений, расположенных в западных провинциях - Цинхай, Шэньси, Ганьсу и СУАР. Однако разработка удаленных участков в западных районах КНР потребуют внушительных инвестиций как в добычу и переработку, так и в создание необходимой инфраструктуры для транспортировки и хранения сырья. Кроме того, для китайской нефти характерно повышенное содержание серы, что обусловливает необходимость предварительной очистки сырья перед переработкой. Для обеспечения энергобезопасности КНР заинтересована не просто в удовлетворении потребностей, но и в диверсификации источников поставок. Сегодня основными поставщиками являются Иран и страны Персидского залива - Саудовская Аравия и Оман, на долю которых приходится чуть менее половины всего экспорта. Практически вся нефть, импортируемая Китаем с Ближнего Востока, ввозится через Малаккский пролив, отделяющий Индонезию от Малайзии. На долю России и государств Центральной Азии приходится лишь восьмая часть объема энергоресурсов, ввозимых в Китай - с середины 2006 года Китай получает сырье из Казахстана, однако мощность трубы Атасу (Казахстан) – Алашанькоу (западный Китай) все равно недостаточна. Таким образом, сотрудничество России с Китаем в рамках ВСТО возможность обеспечить баланс экспорта на западном и восточном направлениях транспортировки и укрепить стратегическое партнерство. Появление нового канала транспортировки российского сырья в основную точку роста энергетического рынка Северо-Восточной Азии будет содействовать решению проблем социально-экономического развития Дальнего Востока и Восточной Сибири. 10 Като М. Россия и АТЭС: внутренние проблемы России и её участие в азиатско-тихоокеанской интеграции Kato M. Russia and APEC: Russian Internal Problems and its Partnership in Asian-Pacific Integration Цель автора – объяснить мотивы, роль и внутренние проблемы России в процессе интеграции в АТР на примере организации Азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС). Автор обращается к этой теме, вопервых, в связи с тем, что у правительства Путина повысилась возможность для сотрудничества России с АТЭС. Например, в сентябре 2007 г. президент Путин подписал Указ «об организационных мероприятиях, связанных с обеспечением председательства Российской Федерации в форуме «Азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества». Через 4 года (в 2012 г.) участников форума АТЭС будет принимать Владивосток. Со второй половины 1990-х годов Россия действительно активизирует многостороннюю дипломатию на Востоке. Теперь она является не только одним из основателей Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) и шестисторонних переговоров по ядерной проблеме Корейского полуострова, но и полноправным участником АСЕАН и АТЭС. Многие из ведущих аналитиков рассматривают повышение российского интереса к Востоку во второй половине 1990-х годов как следствие расширения НАТО. Впрочем, это может рассматриваться и в ином свете, то есть с точки зрения политических и экономических отношений между Россией и странами Восточной Азии. Во-вторых, мне представляется необходимым рассмотреть проблемы, мешаюшие более активному участию РФ в АТЭС, в частности, это проблемы, связанные с противоречиями между федеральными и региональными властями. Несмотря на некоторые расхождения в подходах, мнение российских дипломатов и экспертов по проблеме «неизбежности вовлеченности Сибири и Дальнего Востока в азиатско-тихоокеанскую интеграцию для выхода из кризиса» достаточно едино. Экономически Дальний Восток России ориентируется на торговлю со странами АТР больше, чем с Сибирью и европейской частью России. На долю стран АТР приходится 60-80% оборота внешней торговли Дальнего Востока. Сибирь делится на две части: Западная Сибирь экономически тесно связана с европейской частью России, но торговые связи Восточной Сибири распространяются на Европу и на АТР. Таким образом, руководство СССР и России уделяло и продолжает уделять первостепенное внимание районам Сибири и Дальнего Востока, которые являются частью АТР, чтобы решать масштабные задачи ускорения социального и экономического развития. Главные методологические различия аналитиков сводятся к вопросу о том, кто реально может спасти от экономического кризиса Сибирь и Дальний Восток России, кто возьмёт в свои руки инициативу, Восточная Азия (Китай, Республика Корея и Япония и т. д.) или федеральное правительство России? По обозначенным вопросам автор постарается суммировать мнения ведущих российских и восточноазиатских аналитиков. 11 В-третьих, у России есть много общих ценностей и интересов со странами Азии. В АТР наиболее заметно отражаются современные тенденции развития, основанные на принципах многополярности, невмешательства в дела друг друга, уважения взаимных интересов, совместного поиска путей противодействия новым вызовам. После распада СССР Россия, перешедшая на рыночный путь развития экономики, стремилась к вступлению в АТЭС по экономическим причинам. Однако для членов АТЭС вступление России было традиционной политической проблемой. Участие России рассматривалось некоторыми развивающимися странами как снижение эффективности работы форума в целях ослабления влияния США. В докладе автор оценивает деятельность России в рамках АТЭС и подчеркивает существование общих экономических интересов у России и стран-членов АТЭС. Это проявляется, например, в сфере энергобезопасности, транспорта (ЖДМ и морские порты) и др. Доклад состоит из трёх частей. Первая часть посвящена многосторонней дипломатии Горбачёва и Ельцина в Азии и практике российского участия в АТЭС. Вторая часть: внутренние проблемы России в свете отношений между Москвой и региональным руководством Дальнего Востока. В третьей части рассмотрены вызовы и общие интересы в сфере экономического и технического сотрудничества между Россией и странами Восточной Азии. Козлов Л.Е. Китай в мировой политике: современные германские исследования Kozlov L. China in the World Policy: Contemporary German Studies Являясь крупнейшим среди стран мира экспортером, Германия не может не испытывать интереса к экономическим и политическим процессам, протекающим в Китае. Бурный рост Китая, с одной стороны, являет собой вызов германской экономике, с другой стороны — открывает новые возможности немецко-китайской кооперации в борьбе с третьими конкурентами на мировом рынке. Поэтому закономерно, что именно Китаю посвящается львиная доля немецкоязычных публикаций о Восточной и Юго-Восточной Азии. Ведущими немецкими центрами политологического китаеведения являются Институт исследований Азии GIGA, Немецкий институт международной политики и безопасности SWP, Факультет восточноазиатских исследований Рурского университета Бохума, Институт восточноазиатских исследований университета Дуйсбурга-Эссена, Центр восточноазиатских и тихоокеанских исследований университета Трира, Восточноазиатский семинар Берлинского Свободного университета, НИИ Немецкого общества внешней политики. Востребованность китаеведческой литературы в Германии обусловлена не только объективными обстоятельствами, но и субъективным подъемом общественного интереса к Китаю, во многом спровоцированным европейскими политиками и журналистами. Качество данных изданий различается; нередко публикуются полемические тексты, претендующие на научность, но написанные простым языком и ориентированные на широкую публику, демонизирующие 12 Китай как потенциального мирового агрессора. Впрочем, и сугубо научные труды, опирающиеся на прочную источниковую базу, издаются в Германии в большом количестве. Среди немецкоязычных журналов, посвященных дальневосточному региону, «Актуально о Китае» является старейшим и самым популярным у подписчиков. Господствующие в немецкой науке представления о международной роли Китая можно свести к следующему. Подчеркивается наличие у страны глобальных политических амбиций, которые не оказались вовремя замеченными западным сообществом. Китай проявлял себя в последние два десятилетия как «учащееся государство», и сегодня перенятые у западных стран заимствования начинают применяться разработчиками китайской внешней политики. Опасения Китая по поводу американского доминирования становятся для него более значимыми, чем получаемая от торговли с США коммерческая выгода. Возможное китайское лидерство на мировой арене воспринимается европейцами с тревогой, поскольку Китай называется ими исключительно авторитарным государством. Под официальными заявлениями Китая о многополярном мире усматривается, прежде всего, преследование им собственных интересов. Политика Евросоюза в адрес Китая критикуется за плохую координацию и чрезмерное увлечение риторикой в духе демократии и прав человека. В интересах Евросоюза предотвращать как чрезмерное усиление, так и внутреннюю дестабилизацию Китая. По мнению немецких авторов, Евросоюз видится китайскому правительству более гибким партнером и возможным противовесом американскому влиянию на мировой арене. Инструменты воздействия Евросоюза и Китая друг на друга представляются весьма ограниченными. Вероятность дальнейшего экономического роста Китая считается равной вероятности его упадка, причем оба названных варианта не являются благоприятными для Германии. На этом основании формулируются два прогноза развития международных отношений в АТР: глобальная конкуренция США и Китая, в которой Евросоюз будет выступать все-таки на стороне США, или хаос мировой экономики и политики в результате хозяйственного коллапса того же Китая. Мировая конкуренция в борьбе за природные ресурсы и экологические трудности Китая приобрели у германских китаеведов большую популярность в качестве предметов исследования; их редкое внимание к России обусловлено, главным образом, ролью нашей страны в формировании рынка энергоносителей и поддержании военно-стратегического баланса на Тихом океане. Доклад основан на материалах, собранных в 2007 году в ходе научной стажировки при университете Дуйсбурга-Эссена, при поддержке Минобрнауки РФ и Германской службы академических обменов. Королев А.Н. Некоторые изменения основной стратегии Китая на 13 современном этапе развития Korolyev A. Some Changes of the Contemporary Development Strategy of China С момента провозглашения Китаем политики реформ и открытости прошло уже 30 лет. Появляется необходимость настройки некоторых нюансов идейнополитической основы модернизации Китая. 1. Спор о преимущественном развитии армии или экономики и выбор Китая. Анализируя исторический опыт холодной войны и последующего периода, китайское правительство отдает приоритет экономическому развитию и модернизации. Во-первых, СССР, обладавший колоссальной военной мощью, в итоге, потерпел крах. Во-вторых, в условиях глобализации, даже государства, обладающие наибольшей обороноспособностью не способны достичь абсолютной безопасности. США не смогли оградить себя от атаки нескольких, вооруженных взрывчаткой, террористов. Китаю необходимо гарантировать защиту государственного суверенитета. В настоящее время, Китай справляется с выполнением этого требования. 2. Спор о политической реформе в Китае и выбор китайского правительства. Существующий политический режим продолжает портить международный имидж Китая. В китайских СМИ стали говорить о демократизации китайского государства и необходимости «учебы» у Запада. Однако речь идет не о копировании западного образца демократии, а о развитии ее китайского варианта, который сводится к формуле: shizhiminzhu – zhiduminzhu – xianrenzhengzhi (сущностная демократия – режимная демократия – политика добродетелей/людей высокой морали). Первое слагаемое подразумевает обеспечение базовых потребностей населения, т.е. гарантии доступности образования, обеспечения занятости населения, предоставления жилья, медицинского обслуживания и т.д. Второе - это управление государством на основе установленных законов. Третье слагаемое – во главе должны стоять только люди с высокоморальными принципами – «мудрецы». Выборная система западного образца, как правило, выдвигает в правящие круги людей «ни плохих, ни хороших». Выдающиеся и мудрые правители могут быть выдвинуты лишь другими высокоморальными фигурами. 3. Трансформация идеи «держаться в тени, ничем не проявлять себя» (tao guang yang hui) и выдвижение Китая в ряды великих держав. Идея tao guang yang hui – «держаться в тени, ничем не проявлять себя», выражает тактику Китая скрывать от внешних наблюдателей свою политику и без надобности не демонстрировать свои успехи. На современном этапе развития, Китай «выходит из тени» и проводит более уверенный и открытый внешнеполитический курс. Во-первых, внешнеполитическая идеология «нахождения в тени» была провозглашена Дэн Сяопином, когда, в связи с распадом СССР, изменилась международная структура. Внутри Китая тоже начался политический сумбур по поводу дальнейшего развития. Идея «нахождения в тени» носила защитный характер и сыграла значительную роль в стабилизации политической мысли 14 внутри Китая. На современном этапе, благодаря успешности политики реформ и открытости и сохранившейся относительной стабильности внутри Китая нет необходимости держаться в тени. Во-вторых, в 80-90 годы, когда Китай придерживался стратегии «нахождения в тени», в США, Японии и странах Юго-Восточной Азии распространилась теория «китайской угрозы», в этих странах стали опасаться неясности по поводу направления развития Китая и его дальнейших действий. В связи с этим, учитывая быстрое развитие Китая, продолжать скрывать свою политику от внешних наблюдателей вынуждает их путаться в догадках и только усугубляет «теорию китайской опасности». В-третьих, в связи с нехваткой природных, финансовых и профессиональных кадровых ресурсов, стремительно развивающаяся китайская экономика диктует необходимость в доступе к сырьевым и технологическим ресурсам и интеграции с различными экономическими объединениями. Для этого необходима прозрачность и открытость политического курса. В-четвертых, глобализация и развитие информационных технологий не позволяют Китаю скрывать курс своего развития. Весной – летом 2003 года быстрое распространение информации о вспышках атипичной пневмонии подтвердили, что информация больше не является подконтрольной правительству. Сейчас начался новый этап политики реформ и открытости. Китай не просто является страной-реципиентом иностранных инвестиций, но и участником многих международных экономических и политических организаций. В ноябре 2001 года Китай вступил в ВТО, показав тем самым готовность осуществлять экономическую деятельность в соответствии с международными правилами, и получил возможность, в определенной степени, влиять на мировую экономику, став ее полноправным участником. Кузнецов Д.В. Проблема Северной Кореи и общественное мнение Kuznetsov D. The North Korea Problem and Public Opinion Одной из острых по своему характеру проблем, существующих в настоящее время на международном уровне, является северокорейская проблема, которая связана с попытками КНДР разрабатывать собственную ядерную программу. Она не только вызывает сильнейшую озабоченность со стороны международного сообщества, но также постоянно находится в центре внимания мировой общественности. Многочисленные опросы общественного мнения, проведенные в США в связи с северокорейской проблемой, зафиксировали целый ряд тенденций. Прежде всего, это то, что события, разворачивавшиеся вокруг Северной Кореи, американцы относят к числу важнейших проблем внешней политики, с которыми столкнулись США. Оценивая северокорейскую проблему как «значительную», американцы считают также, что сама Северная Корея несет 15 достаточно серьезную угрозу для США. В связи с этим, соответствующим является и отношение американцев к Северной Корее. Оно исключительно критическое. С другой стороны, американцы вовсе не настроены на использование в отношении нее военно-силовых методов. В странах Западной Европы общественное мнение в отношении северокорейской проблемы демонстрирует большую, чем в США приверженность мирным методам разрешения кризиса вокруг Северной Кореи. В настоящее время, немногие из опрошенных в странах Западной Европы лиц оценивают угрозу со стороны Северной Кореи, учитывая, в первую очередь, отдаленность этой страны от европейского континента, как реальную. Одна из особенностей сложившейся в странах Западной Европы конфигурации общественного мнения заключается в том, что здесь оформилась критическая позиция к действиям США в отношении Северной Кореи. Что касается стран, соседних с Северной Кореей (Южная Корея и Япония, а также Китай), то здесь мы можем выделить, по крайней мере, два направления в развитии общественного мнения в отношении северокорейской проблемы. Одно из них существует применительно к Южной Корее и Японии. Его самая существенная характеристика – это некоторая схожесть позиции жителей этих стран с позицией американцев, например, стремление жителей Южной Кореи и Японии к решению существующих проблем на Корейском полуострове. В Китае, так же как и в Южной Корее, Японии население расценивает КНДР в качестве государства, от которого в настоящее время исходит угроза. Правда, в сравнении с другими странами, угроза со стороны КНДР, по мнению китайцев, вовсе не является исключительной. Самая существенная характеристика общественного мнения в отношении северокорейской проблемы в Китае – это, пожалуй, то обстоятельство, что данный вопрос китайцы, как правило, рассматривают сквозь призму своего отношения к США, а также в контексте более актуальной, по их мнению, проблемы, связанной с гегемонизмом США. В России общественное мнение в отношении северокорейской проблемы имеет совершенно уникальную конфигурацию, в структуре которой мы можем выделить несколько элементов. Даже учитывая близость Северной Кореи к России, россияне вовсе не считают, что угроза со стороны КНДР направлена в первую очередь против РФ. Однако, осуществленные в 2006 г. Северной Кореей испытания ракет средней и большей дальности (5 июля 2006 г.), а также ядерного оружия (9 октября 2006 г.) вызвали существенный резонанс в российском обществе. Ощущение угрозы в адрес России усилилось. В настоящее время мировая общественность демонстрирует в отношении северокорейской проблемы настрой, при котором предпочтение при решении последней отдается дипломатии, тогда как количество сторонников проведения в отношении Северной Кореи военно-силовой акции является незначительным. Указанная тенденция характерна для общественного мнения в США, странах Западной Европы, странах, соседних с Северной Кореей – Южной Кореи, Японии и Китая, а также России, что, в свою очередь, позволяет нам говорить о наличии своеобразного консенсуса. Мировая общественность, таким образом, 16 демонстрирует устойчивое желание придти к согласию в рамках процесса урегулированию северокорейской проблемы, что может создать серьезную основу для складывания аналогичных тенденций и на уровне руководства стран, вовлеченных в кризис на Корейском полуострове. Кучиц М.В. Азиатские ценности в контексте прав человека Kuchiz M. Asian Values and Human Rights Востоковеды XIX века воспринимали людей, населяющих Азиатские страны, как загадочных и отсталых людей Дальнего Востока. Спустя два века, лидеры ряда процветающих стран Востока и Юго-Восточной Азии остро указывают на несоизмеримое различие прав человека с Западными стандартами и требуют особого отношения международного сообщества к данным вопросам. Они отрицают глобализацию прав человека и заявляют, что Азиатским странам присущ ряд уникальных ценностей, которые обеспечивают основу для другой трактовки прав человека Азиатскими лидерами. Азия в обычном представлении подразумевает большую по величине географическую площадь, которая совмещает разнообразные политические системы и населяющих их людей, с кардинально противоположными культурами, религиями, политическими системами и уровнем экономического развития. Официальные заявления представителей государств данного региона сводиться к следующему исключительному «азиатскому взгляду» на права человека: 1. Права определяются спецификой культурной среды. 2. Преобладание взглядов общественности над индивидами. 3. Превосходство социально-экономических прав над гражданскими и политическими правами индивидов. 4. Права должны являться предметом национального суверенитета. Лю Сю. Текущий этап переговоров о прокладке нефтепровода «Сковородино – Граница КНР»: сроки, объём и цена транспортируемой нефти Liu Xiu. Current Status of the Negotiation Over the Skovorodino – Chinese Border Oil Pipeline: Period of Construction, Volume and Price of Carried Oil Переговоры между Китаем и Россией о прокладке нефтепровода «Сковородино – Граница КНР» (далее - СГ), являющегося ответвлением нефтепровода Восточная Сибирь – Тихий океан (ВСТО), были начаты в 2004 г., когда Российское правительство отказало в предложении строительства нефтепровода «Ангарск – Дацин» из-за его возможного отрицательного влияния на окружающую среду. В марте 2006 г., Китайская нефтегазовая компания CNPC и Транснефть подписали меморандум о совместной подготовке ТЭО проекта прокладки нефтепровода СГ, в котором определялось, что расходы на ТЭО и возведение объекта будут возложены на китайскую сторону. В июле 2007 17 г. в Пекине глава Минпромэнерго В. Христенко заявил, что по контракту, проектные работы для строительства этого нефтепровода будут завершены по истечении 208 суток после поступления первого платежа с китайской стороны. Первый транш уже поступил от китайской стороны в июне. Нефтепровод «Сковородино – Граница КНР», длиной 70 км, должен быть построен в рамках первого этапа прокладки нефтепровода «Тайшет – Сковородино», который предполагается завершить в 3-ем квартале 2008 г. Тем не менее, из-за экстремальных условий строительства, позднего начала работы и значительного увеличения протяженности трассы, запуск 1-го этапа ВСТО может быть отложен на 6-12 месяцев. Какое влияние это окажет на прокладку нефтепровода СГ ещё не ясно. По инициативе Транснефти в марте 2006 г. был рассчитан объём экспорта нефти по трубопроводу СГ (до 20 млн. т. в год). Однако в ноябре 2006 г. в Пекине представители Роснефти и Транснефти выразили намерение сократить экспортный объём с 20 млн. до 15 млн. т. в год. Вместе с тем в августе 2007 г. на встрече с президентом РФ В. Путиным, президент Транснефти С. Вайншток сообщал, что будет поставлять в Китай по нефтепроводу только 14 млн. т. в год. Предполагаемые объемы поставок в значительной мере будут зависеть от того, какую выручку смогут получать поставщики от эксплуатации маршрута. Экспортная выручка поставщиков зависит от её цены, предлагаемой китайской стороной, и стоимости транзита до границы КНР. Это значит: доход (включая экспортную пошлину) равен цене за вычетом тарифа. В 2007 г., российские нефтяные компании поставили Китаю около 9 млн. т. нефти по железной дороге. Однако руководители компаний считают, что это не выгодно для них, потому что транспортный тариф в Китай значительно выше, чем в Европу, хотя цена экспортной нефти в Китай несколько выше. Российские поставщики настаивают на том, что будут поставлять в Китай нефть по трубопроводу только в том случае, если китайская сторона исправит формулу и повысит закупочные цены на российскую нефть. Однако очень трудно сказать, какая цена нефти будет выгодна для российских поставщиков, ведь с учётом расположения месторождений, для производителей в Западной и Восточной Сибири транспортный тариф слишком разный. Чтобы рассчитать выгодную российским поставщикам цену по нефтепроводу СГ, можно рассмотреть следующие условия: a) тариф по нефтепроводу «Западная Сибирь – Европа» = 3.62 долл./баррель b) тариф по нефтепроводу «Западная Сибирь – Тайшет» = 1.50 долл./баррель c) тариф по нефтепроводу «Тайшет –Сковородино» = 5.30 долл./баррель d) железнодорожный тариф «Сковородино – Козмино» = 3.28 долл./баррель e) тариф по нефтепроводу «Граница КНР – Дацин» = 0.64 долл./баррель f) железнодорожный тариф «Маньчжурия – Дацин» = 1.28 долл./баррель Для поставщиков из Восточной Сибири цена экспортируемой нефти складывается из стоимости транспортировки по железной дороге минус 0.96 долл./баррель. Это значит, что нефть, добываемая в Восточной Сибири, будет экспортироваться в Китай по существующим ценам. Однако для тех 18 поставщиков, которые добывают нефть в Западной Сибири, цена экспортной нефти в Китай будет равна стоимости транспортировки по железной дороге плюс 2.55 долл./баррель. Таким образом, нефтяники в Западной Сибири смогут поставлять нефть в Китай только тогда, когда китайская сторона согласится повысить существующую цену не менее чем на 2.55 долл. за баррель. Это неприемлемое условие для Китая. В ноябре 2007 г. CNPC сообщала Роснефти, что она может повысить нынешнюю цену только на 0.675 долл. за баррель. Учитывая данные условия можно сказать, что переговоры между Китаем и Россией по нефтепроводу «Сковородино – Граница КНР» – не простой процесс. Ключевой фактор решения сложившихся вопросов заключается в том, как две стороны будут регулировать свои интересы и на какие компромиссы они будут готовы пойти. Макитрюк Е.В. К вопросу о подданстве нижнеамурских гольдов (нанайцев) после заключения Пекинского договора (1860 г.) Makitryuk E. To the Low Amur Nanay People Citizenship Question After Conclusion the Beijing Treaty (1860) На протяжении всей истории русско-китайских отношений, пограничный вопрос занимает особое место во взаимоотношении двух государств. Являясь продолжением внешнеполитического курса стран, политика держав в приграничных регионах строится на принципах взаимного сотрудничества и определяется во многом личными качествами руководства местной администрации. Заключение Нерчинского договора в 1689 г, казалось, должно было разрешить проблему разграничения стран, но принятое решение о заключении границы до впадения реки Горбицы в Шилку, при активном исследовании и освоении Сибири и Дальнего Востока русскими, вновь поставило вопрос об окончательном разграничении и закреплении за Россией Приамурья и Приморья. На решение этой проблемы и были, в-первую очередь, направлены Айгуньский и Пекинский договоры. При чёткой проработке вопросов взаимной торговли, пограничных участков и условий проживания китайских подданных, в договоре не было определено положение гольдов (нанайцев). Территория проживания гольдов в середине XIX в. охватывала низовья р. Сунгари до впадения в р. Амур и далее, по словам Л.И. Шренка, по обоим берегам реки до южных границ ульчей. Значительное число гольдов проживало также при впадении р. Уссури в р. Амур. Подобное распространение позволяет говорить о двух группах гольдов – сунгарийских и нижнеамурских. Традиционная китайская политика в отношении аборигенов Амура строилась на даннических отношениях. Нижнеамурские гольды не состояли в маньчжурском подданстве, а лишь признавали зависимость от цинского императора, которая выражалась в ежегодных подношениях в размере одной шкуры соболя (в отсутствии такового, 7 фунтов калужьего хряща или 4 рублей серебреной монетой), на что получали в качестве «подарка» табак, ханьшин, 19 буду (крупу). После проведения русско-китайской границы по реке Амур в 1860 г., сообщение гольдов с маньчжурскими властями было прекращено, таким образом прекратились выплаты в цинскую казну, не было их и в русскую казну. Но уже в 1862 г. в Хабаровку прибыли китайские чиновники для взыскания долгов и подати с гольдов, на что военный губернатор Приморской области дал отказ. Апеллируя к статьям Айгуньского и Пекинского договоров, маньчжурское правительство сообщало о свободной торговле по пограничным рекам. Прибывшие чиновники намеревались раздавать «подарки» гольдам. Таким образом, цинское правительство пыталось проводить в отношении нижнеамурских гольдов традиционную политику, когда «варвары» должны были выплачивать «дань» Богдыхану, на что получали от него подарки. Понимая, что подобные поднесения свидетельствуют, в первую очередь, о признании зависимости, царская администрация запретила гольдам принимать «подарки» от маньчжур и выплачивать «дань». Исполняющий обязанности генерал-губернатора Восточной Сибири отмечал, что в связи с прекращением сбора «дани» в пользу Китая с амурских аборигенов, необходимо установить минимальный размер подати в русскую казну, так как с выплатой дани связано понятие подданства. Традиционно всё необходимое для существования гольды приобретали у маньчжурских купцов, под видом которых стали приезжать маньчжурские чиновники. Попытки оградить от контактов с китайскими властями были безуспешными, ввиду отсутствия необходимых товаров у русских купцов. Маньчжурские чиновники сеяли страх среди гольдского населения о скоротечности пребывания русских в крае и наказании всех принявших русское подданство, подрывая тем самым положение русских властей. Изменение формы преподнесения подати Богдыхану, не изменило её сути. Гольды, издавна привыкшие к уплате ясака, продолжали вносить его, хотя он стал производится в форме товарообмена. Лишь с введением государственных субсидий русским фирмам для удешевления торговли с аборигенным населением, можно говорить о попытках царской администрации ликвидировать экономическую зависимость гольдов от цинских властей. Отсутствие положения в пограничном договоре, вместе с экономической зависимостью и сложившимися историческими традициями взаимоотношений китайского и гольдского населения оставило на десятилетие после заключения Пекинского договора открытым вопрос о подданстве нижнеамурских гольдов. Назаров Р.Р. Этническая политика современного Китая Nazarov R. Ethnic Policy of Modern China К концу 2000 г. в Китае проживало 1,295 млрд. чел. (22 % населения мира). Политика планового деторождения проводится дифференцированно в городах и селах, в районах нацменьшинств и ханьских районах. В районах нацменьшинств - разные правила в зависимости от численности национальности, наличия ресурсов, состояния экономики, культурных традиций, обычаев и т.д. Семья 20 может иметь 2-3-х детей. Для малочисленных нацменьшинств ограничения не устанавливаются. Китай – единое многонациональное государство. По данным 5-й всекитайской переписи (ноябрь 2000 г.), ханьцы составляют 91,59 % численности населения Китая, 55 национальностей – 8,41 %. Все национальности, кроме ханьцев, принято называть нацменьшинствами. Ханьцы расселены повсеместно. Главными районами их проживания являются бассейны рек Хуанхэ, Янцзы, Чжуцзян, Северо-восточная равнина. Доля нацменьшинств не велика, но площадь их расселения - 64,3 % территории Китая. Основные районы нацменьшинств – окраины Северо-востока, Севера, Северо-запада, Юго-запада Китая. В провинции Юньнань - более 20 национальностей. В большинстве городов и уездов не менее 2-х национальностей. Смешанное проживание, наличие компактных общин нацменьшинств создали условия для обмена в экономике и культуре между ханьцами и нацменьшинствами, для осуществления районной национальной автономии. По Конституции КНР все национальности Китая равноправны; государство гарантирует законные права и интересы нацменьшинств, запрещены дискриминация и угнетение, действия, направленные на подрыв сплоченности национальностей. Китай выступает против шовинизма и национализма; каждая нация имеет право применения и развития языка и письменности, имеет право на сохранение и изменение обычаев. На основе принципов этнополитики в районах проживания нацменьшинств осуществляется районная автономия. Она подразумевает создание органов самоуправления. «Закон о национальной районной автономии» (1984 г.) гарантирует претворение положений Конституции по районной национальной автономии. В Китае 5 автономных районов (АР) – АР Внутренняя Монголия (создан 1.05.1947 г.), Синьцзян-Уйгурский АР (1.10.1955 г.), Гуанси-Чжуанский АР (5.03.1958 г.), Нинися-Хуэйский АР (25.10.1958 г.), и АР Тибет (9.09.1965 г.), 30 автономных округов (АО), 120 автономных уездов (хошунов), более 1300 национальных волостей. Органами самоуправления в местах нацавтономии являются Собрания народных представителей и народные правительства АР, АО и автономных уездов (хошунов). В местах нацавтономии на пост председателя (или зампредседателя) Постоянного Комитета местного Собрания народных представителей выбирается представитель национальности, осуществляющей районную автономию; аналогичный принцип проводится в кадровой политике на уровне председателей правительств АР, АО и автономных уездов. Органы самоуправления в местах районной нацавтономии, имея равную компетенцию с местными органами государственной власти, пользуются правами на автономию: определять порядок и правила самоуправления, разрабатывать спецположения по отдельным вопросам с учетом политических, экономических и культурных особенностей районов; самостоятельно распоряжаться финансами, принадлежащими данным АР; самостоятельно управлять строительством, образованием, наукой, культурой и 21 здравоохранением. Государство готовит национальные кадры через университеты (институты) национальностей и школы нацкадров. Центр оказывает районам нацавтономии финансовую и материальную помощь, стимулируя их экономическое и культурное развитие. В Китае, кроме хуэй и маньчжуров, которые пользуются ханьским языком, 53 нацменьшинства говорят на своем языке, 23 - имеют письменность. Языки нацменьшинств Китая относятся к 5 языковым семьям: китайско-тибетской (29 народов - чжуан, дай, тибетцы, мяо, яо), алтайской (17 народов - уйгур, казахов, монголов, корейцев), южно-азиатской (языки ва, дэан, булан), индоевропейской (русский, таджикский), малайско-полинезийской (гаошань). В национальных школах преподавание ведется на родном языке, учебники и пособия издаются на национальных языках. Олейников И.В. Китайско-новозеландские торгово-экономические отношения в начале XXI века Oleynikov I. China-New Zealand Trade and Economic Relations at the Beginning of XXI century Между КНР и Новой Зеландией существуют длительные и насыщенные двусторонние отношения, характеризующиеся регулярными контактами и переговорами на высшем уровне, диверсифицированными торговыми и экономическими потоками в обоих направлениях. Необходимо отметить, что рассматриваемая проблема, несмотря на ее актуальность, практически не освещена в российской исторической науке. Данная работа представляет собой попытку проанализировать недавние изменения в двусторонней торговле и экономических отношениях между странами, а также дать оценку развитию торговли между Китаем и Новой Зеландией. В начале XXI века Новая Зеландия, во многом благодаря проведению либеральных реформ в середине 80-х гг., становится одним из наиболее активных акторов международных отношений как в АТР, так и среди островных государств Тихого океана. В свою очередь, КНР превратилась в крупного конкурента стран Запада и все более жестко теснит их на рынках АТР. Отношения с Новой Зеландией – неотъемлемый компонент пекинской стратегии многополярного мира. Рассматривая США как державу, стремящуюся к гегемонии во всемирном масштабе, Китай выдвигает задачу создания нового справедливого международного экономического порядка в качестве одного из своих главных внешнеэкономических приоритетов. В то же время отношения с Новой Зеландией отвечают насущным потребностям развития экономики КНР. Страна с развитой экономикой, основу которой составляют сельское, лесное хозяйство и скотоводство, рассматривается Пекином как важный фактор успешного роста Китая. Помимо этого, Новая Зеландия – активный сторонник торговых и инвестиционных процессов либерализации в АТЭС. 22 Со своей стороны, Новая Зеландия заинтересована в технико-экономическом сотрудничестве с Китаем, во взаимовыгодном торговом обмене, импорте товаров легкой промышленности, привлечении китайских туристов. Китай, как постоянный член Совета Безопасности ООН, значимый участник ВТО и АТЭС, основной источник мигрантов, студентов и туристов, необходим Новой Зеландии как двусторонний и региональный партнер. Экономики стран явно отличаются друг от друга по размеру и находятся на различных уровнях развития. КНР обладает одной из мощнейших и наиболее динамично развивающихся экономик мира. Новая Зеландия – развитое государство, которое после десятилетия замедления экономического роста в 70х годах испытывает подъем во всех отраслях промышленности и сферы услуг. Торговые и экономические отношения поднялись на новый уровень сотрудничества в октябре 2003 г. во время визита Президента КНР Ху Цзиньтао в Новую Зеландию для переговоров с премьер-министром Хелен Кларк. Либерализация, которая последовала за вступлением КНР в ВТО, повлияла на увеличение иностранных инвестиций в экономику КНР. Новая Зеландия направляет инвестиции на развитие сельского хозяйства в провинциях Ганьсу и Юньнань, Синьцзян-Уйгурском автономном районе и Тибете. На региональном уровне Новая Зеландия и КНР являются членами АТЭС, что облегчает развитие торговли в регионе. Подписание Соглашения о свободной торговле, работа над которым ведется в последние годы, предоставит Китаю и Новой Зеландии дополнительные экономические выгоды, в виде расширения ассортимента экспортируемых и импортируемых товаров. Ликвидация таможенных пошлин и прочих барьеров позволит потребителям обеих стран приобретать товары и услуги по более низким ценам, расширит возможности доступа на рынки для экспортеров и, в итоге, существенно повысит инвестиционную и экономическую активность. Суммируя вышеизложенное, можно констатировать, что в начале XXI века торгово-экономические отношения между Новой Зеландией и Китаем находятся в фазе подъема. Этому способствует укрепление экономики КНР, которое делает Китай одним из важнейших рынков сбыта новозеландской продукции. Новая Зеландия, в свою очередь, важна для Китая как ключевой партнер в южной части Тихого океана. Пасмурцев В.А. Политика Российского государства и империи Цин на сопредельных территориях во второй половине XVII в.: основные тенденции и факторы Pasmurtsev V. Qing’s and Russian Politics in Adjoining Territories in XVII c. Main Tendencies and Factors В XVII веке в СВА произошли события, послужившие началом трансформации политического, экономического, этнического и культурного статуса региона. Толчком для этих изменений стало расширение территорий и соприкосновение двух крупнейших держав – Российского государства и 23 империи Цин. Однако формы и способы освоения новых земель, как и модели взаимодействия этих государств друг с другом, были во многом отличны. Именно поэтому можно выделить три вектора трансформационных процессов в российско-китайском приграничье в данный период. 1. Освоение Российским государством Приамурья; 2. Расширение северо-восточных границ империи Цин; 3. Российско-китайское взаимодействие. Кроме того, во всех указанных процессах можно выделить несколько наиболее важных факторов. Политический фактор. Россия и Цинская империя вступили в соприкосновение, обладая отличными политическими, правовыми и дипломатическими традициями. Если Цины выступали во всех внешних сношениях в рамках этноцентристской доктрины, то Российское государство руководствовалось европейскими понятиями о равенстве всех суверенных государств.Однако в отношениях с коренным населением региона обе державы выступали с позиции «сюзерена». Тем не менее, Цинское правительство придавало большее значение закреплению своего политического влияния в Приамурье. Не случайно создание Цинской администрации в регионе предшествовало его фактическому освоению. Российская административная система здесь формировалась постфактум. Экономический фактор. В экономической сфере установление торговых отношений между государствами было выгодно, прежде всего, России. Китай проводил политику изоляции. Для Российского государства освоение Приамурья несло, прежде всего, экономическую выгоду. Сбор ясака был одной из главных целей казачьих партий, а земледелие носило вспомогательный характер. В политике Цинской империи на Северо-Востоке экономический фактор играл незначительную роль. Во второй половине XVII в. Маньчжурия испытывала упадок производительных сил, что было связано с включением местного населения в знаменную систему. Социальный фактор. Большую роль в процессе российско-китайского взаимодействия играли социальные элементы, связанные с частным предпринимательством, казенной промышленностью и административными функциями. Цинское правительство в контактах с Россией преследовала, прежде всего, интересы военно-землевладельческой знати. Российское освоение Приамурья в XVII в. опиралось на частную инициативу и осуществлялось свободными и социально мобильными слоями населения. Русская администрация не вмешивалась во внутренние дела коренного населения, ограничиваясь сбором ясака и решением межплеменных конфликтов. Цинское правительство активно привлекало местное население к несению воинской повинности, использовало его в качестве трудового ресурса для обеспечения военных действий. После первых неудачных столкновений с русскими, Цины применили тактику выжженной земли, депортировав большую часть коренных жителей вглубь Маньчжурии. 24 Географический фактор. Зона первых контактов двух государств представляла собой достаточно автономный, и даже автаркичный ареал. При этом природные условия региона определили достаточно низкую плотность населения и господство натурального хозяйства. Ни Россия, ни Китай на первой стадии контактов не имели четкого представления о потенциале друг друга, их владения не соприкасались. Стремительный выход русских землепроходцев к Тихому океану и закрепление их в Приамурье были обусловлены, прежде всего, развитой речной сетью Сибири и Дальнего Востока. Маньчжурия в меньшей степени располагает водными путями, кроме того, что немаловажно – речная система Северо-Востока Китая не связана с глубинными районами страны. Культурный фактор. В процессе российско-китайского взаимодействия произошла встреча совершенно разных цивилизационных типов. В то же время уровень культурного развития, как Российского государства, так и империи Цин был несопоставим с культурным развитием народов Приамурья, что облегчило их ассимиляцию. Санжиев А.А. Место военных в политических системах Республики Корея и КНДР и их роль в межкорейском диалоге Sanzhiev A. The Place of Military in Political Systems of South and North Koreas and its Role in Interkorean Dialogue Проблема участия армии в политической жизни государства всегда оставалась актуальной со времен образования первых государств. Многие государства испытали в свое время опыт военного правления. Нередки были случаи прихода к власти военных и в азиатском регионе. Республика Корея и КНДР – это одни их многих стран, где военные сыграли активную роль в формировании политической системы государства. Хотя в последнее десятилетие обозначился и продолжается процесс демократизации и модернизации политических систем азиатских государств, ноябрьский военный переворот в Таиланде продемонстрировал, что все не так просто, и военные занимают далеко не последние позиции и по-прежнему оказывают определенное влияние на принятие политических решений. Трудно утверждать, что в настоящее время армия как и тридцать лет назад столь же сильна и оказывает воздействие на политическую элиту страны в Республике Корея, в стране прошедшей уже период демократизации и закрепившей в конституции «политический нейтралитет» вооруженных сил, которые больше не имеют права вмешиваться в политическую жизнь страны. С другой стороны заметный интерес представляет опыт Северной Кореи, где армия не приходила к власти в результате военного переворота, а ее позиции укреплялись постепенно на протяжении нескольких десятилетий, и, в конце концов, привели к формированию государства в основе которого лежит милитаристская идеология «приоритета армии». 25 Активизировавшийся в президентство Но Му Хёна межкорейский диалог, входе которого были достигнуты определенные политические и экономические результаты, тем не менее наталкивается на барьер в лице военных с обоих сторон. Последние занимают весьма жесткую позицию и проявляют минимальную уступчивость в ходе переговорного процесса, тем самым тормозя развитие отношений между РК и КНДР. Симоненко Е.С. Становление канадских военно-морских сил накануне первой мировой войны Simonenko E. Becoming of the Canadian Navies before the First World War К началу XX в. внутренняя эволюция Канады и связанный с ней рост экономического и стратегического потенциала, а также усиление международной напряженности подняли ряд сложных проблем, в том числе организацию канадских военно-морских сил. Впервые предложение о создании самостоятельного флота было выдвинуто канадскими властями на колониальной конференции 1902 г. Однако, стремление автономии строить собственный военно-морской флот, было расценено в британском Адмиралтействе как попытка нарушения имперского баланса сил и несвоевременной мерой по обеспечению коллективной безопасности. Между тем, в 1909 году в Англии разразился политический кризис, получивший название «морской паники». Он был связан с «Дредноутом» – линейным кораблем принципиально нового типа, появление которого создало угрозу для сохранения «двухдержавного баланса». В данных обстоятельствах канадские власти согласились на предложение, выдвинутое премьер-министром Англии лордом Асквитом на дополнительной межведомственной конференции 1909 г., суть которого сводилась к строительству отдельного от Королевского флота доминиона. Однако внутри страны реакция на данное решение оказалась далеко неоднозначной. Острые разногласия в кругах канадской политической элиты были обусловлены с одной стороны двухнациональностью канадского государства, с другой – принадлежностью граждан английского и французского происхождения к основным политическим партиям в стране, что обусловило сложный национал-партийный характер противоречий по морскому вопросу. Большинство членов либеральной партии Канады, как английского, так и французского происхождения, вместе с действующим премьер-министром Уилфридом Лорье стали инициаторами строительства самостоятельного канадского флота. Франкоговорящие националисты и консерваторы, а также часть либералов, будучи сторонниками автономии Канады в составе империи, выступали против данного решения за сохранение англо-центрической модели отношений с метрополией, в соответствие с которой все мероприятия по обеспечению безопасности имперского пространства были возложены на Англию. 26 В условиях жесткого национал-партийного противостояния 12 января 1910 г. Лорье внес на рассмотрение Палаты общин законопроект о военно-морской службе, который был одобрен большинством голосов. В соответствие с новым законом, Канада обязалась строить двухокеанский флот, который должен был находиться под командованием властей доминиона. Впредь участие канадского флота в имперских войнах на стороне Англии должно было быть подтверждено парламентской санкцией. Между тем, франко-канадские националисты и большая часть консерваторов осудила новый закон, что вынудило главу консерваторов Роберта Бордена принять сторону оппозиции, дабы сохранить единство в партии. Недовольство вылилось в массовые протесты, в результате которых Лорье потерпел поражение на парламентских выборах осенью 1911 г. С приходом к власти консерваторов, правительственная политика по вопросу о флоте претерпела существенные изменения. Новый премьер-министр Роберт Борден провозгласил курс на имперское сотрудничество в области обороны, предложив после консультации с британским морским министром Уинстоном Черчиллем, ассигновать сумму в размере 35 миллионов канадских долларов на нужды Королевского флота в обмен на участие доминиона во внешней политике империи на партнерских началах. Между тем, законопроект, предложенный консерваторами, так и не стал законом. В мае 1913 г. он был подвергнут обструкции со стороны канадского Сената, состоявший из либерального оппозиционного большинства. Борден, не желая нарушать данное в Англии обещание, предложил британским властям начать строительство дополнительных кораблей для Королевского флота, гарантируя обеспечить выплаты в будущем. Британское правительство отказалось принять данное предложение из опасения критики в обеих странах, а также в связи с отсутствием гарантий позитивного решения со стороны канадского парламента. Таким образом, к началу Первой мировой войны флот Канады состоял из двух старых крейсеров, закупленных в Англии из списка судов, отправленных британским Адмиралтейством на слом. Собственно канадские суда не строились, персонал не вербовался. «Акт о военно-морской службе» 1910 г. остался в книге законодательных актов парламента. Когда в 1914 г. началась война, оборона канадских побережий была возложена на британские, австралийские и японские суда. Ставров И.В. Проблемы реализации политики в области культуры неханьских национальностей Северо-Восточного Китая (1978 – 2007 гг.) Stavrov I. The Problems of Realization of Culture Policy Toward the Ethnic Minority of North-East China (1978-2007) Развитие культуры национальных меньшинств является одним из компонентов национального прогресса. Руководство КНР с самого основания новой власти выработало комплекс мероприятий, направленных на поднятие культурного уровня неханьских национальностей. Политика в области культуры 27 этнических меньшинств, как часть национальной политики, прошла через этапы позитивного строительства, «левацких» перегибов эпохи «большого скачка», разрушения «культурной революции» и возвращения к нормальному развитию. Принципы государственной политики в области культуры были сформулированы руководством компартии на XII – XVII Всекитайских съездах КПК. Приоритет стал отдаваться таким направлениям как «просвещение, наука, литература и искусство, пресса и печать… библиотечное и музейное дело» и т.п. Стимулом к развитию культуры стало создание национальных письменностей для неханьских народов. При этом руководство страны дифференцированно подходило к данному вопросу. Письменность предоставлялась лишь крупным народам. Для малочисленных национальностей создание собственной письменности считалось нецелесообразным. В результате развития некоторых национальных языков расширяется издательская деятельность. На таких языках стали выходить периодические издания, учебная, научная и художественная литература. Важное значение для сохранения традиционной культуры неханьцев стал выпуск произведений национальных писателей, сборников песен, сказок и фольклора на китайском языке. На территории СВК действует сеть музеев, посвященных неханьским национальностям региона. В 2003 г. в национальных районах СВК действовало 9 музеев и 1 художественная галерея. Фестивали национальностей – особая форма презентации национальной культуры неханьских национальностей Китая. Такие мероприятия начали активно проводиться с начала 1980-х годов. Организация фестивалей неханьских национальностей способствует сохранению культурного наследия. Происходит развитие традиционных промыслов, искусства этнических меньшинств. Тем не менее, существуют и некоторые негативные стороны данного процесса. Если в 1980-е годы фестивали несли идеологическую и просветительскую нагрузку, то теперь идет коммерциализация традиционной культуры. В конце ХХ в. возобновились культурные контакты между хэчжэ и нанайцами, китайскими и российскими эвенками, прерванные в середине ХХ в. В 1991 г. впервые в истории этнокультурных связей нанайцев и хэчжэ был подписан «Договор о связях Нанайского района Хабаровского края и г. Тунцзяна КНР», в котором содержались положения об обмене делегациями, туристическими группами, концертными и спортивными коллективами. В начале ХХI в. начался интенсивный обмен делегациями, выставками народных промыслов, новинками литературы. Власти КНР уделяют внимание развитию национальных обычаев. На СевероВостоке КНР политика КПК в вопросе национальных нравов и обычаев постепенно сказывалась на изменении образа жизни неханьских национальностей. Быстрая ломка национальных обычаев привела население к своеобразному культурному «стрессу», в результате которого начался рост асоциальных явлений. Тем не менее, несмотря на все изменения в образе жизни 28 неханьских национальностей, отдельные их группы до сих пор сохраняют традиционный уклад жизни. В первую очередь это относится к эвенкам. Таким образом, государственная политика в области культуры неханьских национальностей СВК в целом можно признать положительной. Неханьские народы получают образование, создана сеть учреждений культуры. Налажен выпуск весьма разнообразной литературы на языках неханьских национальностей, что в целом способствует повышению уровня образования и культуры среди этнических меньшинств. Тем не менее, до сих пор остается не решенной проблема создания письменности для малочисленных народов, что тормозит развитие национальной культуры. Большой вклад в поддержание традиционной культуры малых народов вносят различного рода смотры, конкурсы и фестивали. В настоящее время в этих мероприятиях участвуют представители народов, проживающих в России. Тем не менее, все более усиливается коммерциализация традиционной культуры, что приводит к отрыву ее от народа, усиливаются ассимиляционные процессы. Но, несмотря на некоторые негативные процессы, невозможно не заметить значительные достижения в данной сфере с момента образования КНР. Стапран Н.В. История трансформации японских внешнеполитических доктрин в отношении Азии в ХХ веке Stapran N. Transformation of Japanese Foreign Policy Towards Asia in the 20th century Творцы японской внешней политики с конца ХIХ в. и до 1945 г. рассматривали АТР как сферу своих особых интересов. Усилия дипломатии, подкрепленные военными захватами и экономической экспансией, были направлены на укрепление японских позиций в регионе. «Меморандум Танака» (1927). Заложил основы экономического и военного покорения Азии, преследуя преимущественно цели военного захвата Маньчжурии, стал квинтэссенцией взглядов военного министерства и сухопутных войск Японии. «Сфера процветания Великой Восточной Азии» (1940). В августе 1940 г. Ф. Коноэ формулирует понятие «сфера процветания Великой Восточной Азии», провозглашавшей японское верховенство в Азии. С приходом к власти милитаристов-прагматиков накануне Второй мировой войны политика трансформировалась в недальновидное и неэффективное разграбление колоний. Сан-францисская система и военный союз с США (1951). После поражения в войне восстановление японского интереса к региону шло параллельно с ростом экономического потенциала, а затем - со стремлением к поиску собственной роли в региональной и глобальной политике, но подписание японоамериканского договора о безопасности (1951 г.) на долгие годы вперед определило всецелую зависимость Японии от американского внешнеполитического курса. 29 План развития Юго-Восточной Азии Н. Киси (1957). Главной задачей японской дипломатии становится восстановление «доброго имиджа Японии» в странах Азии. В 1950-60-е гг. роль Японии в АТР ограничивалась реализацией чисто экономических задач. Постепенно Япония нормализует отношения с государствами ЮВА. Послевоенные репарации этим государствам в основном имели характер экспортных кредитов, а импорт обеспечивал поступление сырья для быстро развивавшейся японской промышленности. Япония и идеология паназиатизма (1960-е годы). В начале 60-х годов в Японии появился план создания «азиатского общего рынка», задуманного в качестве средства для усиления позиций в конкурентной борьбе с США и странами Евросоюза. В соответствии с идеями формирования подконтрольного Японии «тихоокеанского сообщества» были разработаны региональные доктрины «Тихоокеанского объединения» (автор И. Коно, 1959 г.), Тихоокеанской зоны свободной торговли (1965 г.), «Пан-Азии» (доктрина премьер-министра Э. Сато, 1969 г.). Большинство этих доктрин основывались на так называемом «азиатском национализме» и даже на антиамериканизме (особенно доктрина «Пан-Азии» Э. Сато). Доктрина Фукуда (1970-е годы). Под воздействием «послевьетнамского» кризиса американской политики в конце 1970-х годов началась активизация политической активности Японии в АТР, ориентированная на создание Тихоокеанского сообщества. Данная идея была развита в «доктрине Фукуда» (Манила, 1977 г.), носившей ярко выраженную региональную (азиатскую) ориентацию и предполагавшей отказ Японии от попыток стать военной державой, развитие конструктивных связей с АСЕАН и содействие сотрудничеству государств Юго-Восточной Азии. В «доктрине Фукуды» были заложены три основных принципа: Япония не станет военной державой, установит добрососедские отношения со странами ЮВА, предоставит им помощь как равный партнер. Доктрина «Комплексного обеспечения национальной безопасности» (1980-е годы). Премьер-министр Я. Накасоне (1982–1987), делал упор на военнополитические аспекты и рост военной мощи Японии, в условиях нового обострения биполярного противостояния впервые была разработана доктрина «комплексного обеспечения национальной безопасности» (КОНБ). Таким образом, Япония «расширяла» «зону мира и стабильности», присоединяя к АТР еще США и Западную Европу. АТР в это время отходит по важности на второй план, уступая место союзу с США. Внешнеполитические доктрины 1990-х годов. В начале 1990-х годов часто сменяющие друг друга кабинеты, кризис правящей ЛДП предопределили фактическое копирование стратегий национальной безопасности США в 1990-е годы. Концепция Восточноазиатского сообщества Дз. Коидзуми (2002). Сама концепция не была связана напрямую с обеспечением военно-политической безопасности, она лежала в русле общего подхода Токио к обеспечению стабильности в регионе через углубление экономической интеграции и 30 политического взаимодействия, развитие многосторонних региональных институтов (АРФ, АТЭС, АСЕМ, др.) и содействие ответственному и конструктивному поведению стран Восточной Азии. Фроликова Е.С. Советско-японские торговые отношения в 70-80 гг. ХХ в. Frolikova E. Soviet-Japan Trade Relations in 70-80th of XX century Со 2-й половины 70-х годов советско-японские торговые отношения стали ухудшаться. Япония начала терять свои позиции на советском рынке. Одновременно сократилась доля СССР во внешней торговли Японии. Причинами этого явились – ограниченные возможности СССР и дефицит советской конкурентоспособной продукции на японском рынке. В 1-й половине 80-х годов советско-японская торговля оказалась в состоянии застоя. Доля СССР во внешней торговле Японии в экспорте сократилась до менее чем 1,5%, а импорте составила 1,2%. Ухудшение международной обстановки стало серьезной причиной на пути стабильного развития советско-японских отношений. После введения Советским Союзом войск в Афганистан в конце 1979 г. и присоединения Японии к экономическим санкциям в отношении СССР, советско-японская торговля осуществлялась в нестабильной обстановке, испытывая на себе влияние политического фактора. К тому же усугубились проблемы, связанные со сложностями проведения советско-японского диалога из-за различия в позициях сторон. Советский Союз стремился строить отношения, опираясь на экономику, так как был заинтересован в использовании японского экономического и производственно-технологического потенциала. Япония же исходила из принципа «неразделения экономики и политики», в основе чего стояла задача возврата «северных территорий». Также на советско-японские отношения повлияли: изменения в структуре промышленности Японии, которая преодолела второй мировой энергетический кризис и снижение конкурентоспособности японской продукции из-за повышения курса иены. Однако динамика товарооборота свидетельствует о том, что даже в период присоединения Японии к экономическим санкциям и ужесточения торговой политики по отношению к Советскому Союзу, в целом, японский экспорт в СССР не только не сокращался, но и напротив возрастал в то время, как советский экспорт в Японию имел устойчивую тенденцию к снижению. Так, если в 1980 - 1981гг., то есть в период объявления японским правительством экономических санкций, экспорт Японии в СССР вырос на 17,3%, то советский экспорт в Японию в тот же период сократился на 2,2 %. Не отрицая наличия взаимосвязи между политизацией экономических отношений и развитием торговли, следует также отметить, что основные причины застоя в этой области двухсторонних отношений со стороны Советского Союза были связаны: 1) со слабой дисциплиной поставок; 2) с недостаточным контролем за качеством; 3) с проблемой в транспортной инфраструктуре. 31 Японские специалисты также отмечали: недостаточное понимание или не учет советскими торговыми организациями законов рыночной экономики, отсутствие специализированных производств, ориентированных на специфические японские потребности. Несмотря на развитие в советско-японской торговле неблагоприятных тенденций, по ряду позиций она продолжала играть важную роль для обеих стран. Так, для Японии СССР оставался одним из главных поставщиков лесоматериалов, особенно хвойных пород, ряда цветных и редких металлов, в том числе никеля, платины, палладия. Существенное место в японском импорте занимали ввоз из Советского Союза коксующегося угля, калийных солей, хлопка. В среднем за 1970 - 1980-е годы наибольший удельный вес приходился на промышленные виды сырья до 55% и на энергоносители – до 25%. СССР, в свою очередь, импортировал машины и оборудование, а также черные металлы. На их долю в 70 – 80-е годы приходилось около 2/3 всей стоимости импорта из Японии. Также важное место занимали химическое оборудование, оборудование для автомобилей, электронной, целлюлознобумажной промышленности и текстильного производства. Торговые связи между Советским Союзом и Японией занимали важное место в системе советско-японских отношений. Однако последовавшие во 2-й половине 70-х годов осложнения в международных отношениях, ухудшение советско-японских связей во многом затруднили и торговые отношения. Фролова Е.А. Концессионная дипломатия в советско-американских отношениях на Дальнем Востоке 1920-1922гг. Frolova E. Concessional diplomacy in the Soviet and American relations in the Far East (1917-1922) В начале 20-х годов во внешнеполитической линии Советской России большую роль играл фактор США. Одной из важных целей, которую Советская Россия ставила перед собой и для достижения, которой использовала концессионную дипломатию, являлось признание Советской России или ее части Соединенными Штатами. В 1920-первой половине 1921 гг. «фактор США», и после вывода американских войск из Сибири и Дальнего Востока продолжал играть в регионе очень важную роль. Значимость американского направления в советской политике в этот период определялась рядом обстоятельств. Во-первых, несмотря на успешную операцию в Монголии и растущую дипломатическую активность в Китае, в советской политике эти направления оставались скорее периферийными. Создание ДВР снимало с повестки дня угрозу советско-японского вооруженного конфликта, но интервенция могла затянуться на неопределенное время, если бы тому благоприятствовала международная ситуация. Эта проблема не имела военного решения, поскольку армия ДВР была очень слаба и силы Советской Красной армии были практически истощены в результате затянувшейся гражданской войны. Во-вторых, Соединенные Штаты были единственной великой державой, 32 решительно и недвусмысленно осудившей японскую политику в России. Весьма негативно они отнеслись к японской оккупации Северного Сахалина. Позиция США определялась их заинтересованностью в том, чтобы Россия выступила в роли противовеса Японии на Дальнем Востоке, что было напрямую связано с опасным усилением в начале 20-х гг. американо-японских противоречий. Такое развитие событий не могло пройти мимо внимания Москвы. Советское государство видело в Соединенных Штатах главного потенциального партнера в борьбе с Японией. В феврале 1920 года Чичерин направил американскому правительству ноту с предложением начать безотлагательно мирные переговоры. Активную агитацию в пользу признания Советского государства развернул представитель НКИД в США Мартенс. Однако все усилия советской стороны не приносили желаемых результатов, что в первую очередь объяснялось ярко выраженной идеологизированностью американской политики по отношению к Советской России, во многом перекрывавшей фактор объективного совпадения геополитических интересов обеих стран. Такая позиция Вашингтона, хотя и сужала возможности использования американского фактора в советской политике, но не исключала их полностью. Главный акцент был сделан на поиск взаимопонимания с теми влиятельными деловыми кругами США, для которых идеологические и этические соображения не были препятствием, способным помешать экономическому сотрудничеству с большевиками. Советский же замысел состоял в том, чтобы столкнуть интересы японского и американского капитала на российском Дальнем Востоке путем предоставления последнему выгодных концессий и тем самым разжечь японоамериканские противоречия, а также добиться официального признания РСФСР со стороны Вашингтона. Эта линия получила дальнейшее развитие и нашла отражение в двух концессионных договорах, которые были заключены с синдикатом Вандерлипа и компанией Синклера и предоставляли этим корпорациям исключительные возможности для эксплуатации природных богатств российского Дальнего Востока, а также ряде неофициальных переговоров по другим концессионным и экономическим вопросам. Надежды, возлагавшиеся Советской Россией на новую американскую администрацию, были связаны и с изоляционистской политической философией республиканцев, более приемлемой для большевиков, чем глобализм Вильсона. Новая администрация считала, что главные интересы США сосредоточены не в Европе, а в зоне Западного полушария, и проявила значительный интерес к дальневосточной политике. Однако было бы преждевременным делать вывод об успехе советской «концессионной дипломатии». Гардинг, который, будучи сенатором, зондировал почву для контактов с большевиками через Вандерлипа, после вступления в должность президента не захотел взаимодействовать с РСФСР на антияпонской основе, понимая, что этот курс был бы крайне непопулярен как внутри страны, так и за ее пределами. К лету 1921 года у США созрел альтернативный план урегулирования международных противоречий в АТР с участием всех великих 33 держав, за исключением Советской России, который впоследствии реализовался в созыве Вашингтонской конференции (1921-1922гг.). Ши Чуньян. Вступление китайско-российских отношений в новый этап Shi Chunyang. New Stage of Chinese-Russian Relation В последние годы в отношениях между КНР и РФ сохраняется благоприятные тенденции развития, сотрудничество в области экономики и торговли приносит заметные плоды, а партнерские отношения стратегического взаимодействия между двумя странами, имея под собой прочную основу, вступили в новый этап развития. Политика. В 1992 г. две страны "рассматривали друг друга как дружественные государства", а затем, в 1994 г. установили "отношения конструктивного партнерства" и в 1996 г. – "равноправные и доверительные партнерские отношения стратегического взаимодействия, направленные в XXI век". "Китайско-российский договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве» заложил правовую основу для долговременного и стабильного развития межгосударственных отношений стратегического взаимодействия и партнерства в новом столетии. В 2003 г. во время визита председателя КНР Ху Цзиньтао в Россию было подписано совместное заявление Китая и России. Сегодня китайско-российские отношения переживают самый лучший период в истории. В политике обе страны доверяют друг другу в высокой степени, поддерживают друг друга в важных вопросах, касающихся государственного суверенитета и территориальной целостности. Экономика. Благодаря совместным усилиям обеих сторон были достигнуты большие успехи в развитии торгово-экономического сотрудничества. Двусторонний товарооборот растет уже девять лет подряд, состоялись знаковые мероприятия: «Год России в Китае» и «Год Китая в России». За прошедшие два года двухстороннее торгово-экономическое сотрудничество интенсифицировалось. В настоящее время Китай стал третьим крупным торговым партнером РФ, а Россия восьмым основным торговым партнером Китая. В последние несколько лет китайско-российская торговля показала тенденцию бурного развития, но достигнутые результаты не отражают всех потенциальных возможностей двустороннего торгово-экономического сотрудничества. В целом оно все еще находится на низком уровне. Несмотря на то, что в 2007 г. товарооборот двух стран достиг 481,65 млрд. долл., он в китайской и российской доле внешней торговли занимает всего 2,2% и 7,3% соответственно. Доля товаров с высокой добавленной стоимостью в торговле между двумя странами невелика. На достаточно низком уровне находится научно-техническое, производственное и инвестиционное сотрудничество. 34 Сотрудничество в сферах торговли и обслуживания не соответствует международным стандартам. Проблемы и вызовы китайско-российским отношениям. Китайскороссийские отношения и стратегическое партнерство оказались перед лицом суровых вызовов. Во-первых, китайско-российские отношения строятся «на двух колесах» – экономическом и политическом. Политическое сотрудничество превалирует над экономическим. Такая ситуация в значительной степени тормозит развитие китайско-российских отношений и стратегического партнерства. Во-вторых, в России бытуют представления о “китайской угрозе”. Существует беспокойство по поводу быстрого развития Китая. Некоторые считают, что быстрое развитие КНР может вызвать дисбаланс в геополитике и приведет к изменению в соотношении сил в Восточной Азии, что в конечном счете не будет благоприятным для России. Одни боятся, что Россия станет ресурсным придатком Китая, другие беспокоятся о демографическом балансе между Китаем и Россией. В-третьих, хотя Россия и Китай развиваются одинаково стремительно, народы, прежде всего молодежь двух стран, мало знают друг о друге, что способствует сохранению негативных стереотипов. Развитие отношений добрососедства, дружбы и сотрудничества между Китаем и Россией отвечает коренным интересам двух сторон, является общим чаянием и требованием наших народов. Хотя перед китайско-российскими отношениями стоят трудные задачи, но они имеют хорошие перспективы развития. Этносоциальные процессы на Дальнем Востоке России и в странах АТР Баженова Ж.М. Меньшинства Японии Bazhenova Zh. Minorities in Japan Анализ японского общества с точки зрения его деления на «большинство» и «меньшинства» - явление крайне редкое в российской историографии. Возможно, причина кроется в том, что Япония относится к тем странам, где соотношение разного рода меньшинств по отношению к большинству является крайне малым – 1-2% на 130 миллионов населения. Два с половиной столетия самоизоляции от внешнего мира, главный принцип ассимиляционной политики дока сэйкаку (в рамках единой нации все народы не должны различаться по языку, культуре, образу жизни), коллективная идентичность как базовая социальная ценность – все эти факторы многократно усиливают этноцентрическую природу японского общества, всячески подчеркиваемую и пропагандируемую японскими властями. Однако простое эмпирическое наблюдение показывает, что гомогенность японского общества не является аксиомой. 35 Традиционно выделяются следующие основные группы японских меньшинств: буракумин, айны, окинавцы, корейцы. Самую крупную группу японских так называемых «социальных» меньшинств составляют буракумин (2 млн.) - потомки эта и хинин – касты «неприкасаемых», сложившейся в эпоху средневековья. Концепции «чистоты» и «скверны», заложенные в синто и буддизме, исключали из общества людей, чья профессия была связана со смертью и убийством животных (гробовщики, кожевенники, мясники и т.д.). С периода Хэйан (9-12 вв.) они селились в отдельных поселках (хисабэцу бураку). В 1871 г. в период реставрации Мэйдзи была отменена прежняя система деления на четыре сословия, всем сословиям даровались равные права, разрешались межсословные браки, были сняты ограничения на выбор профессии. Однако в положении буракумин мало что изменилось: им по-прежнему разрешалось жить только в гетто, доступ к образованию или свободный выбор профессии были сильно ограничены, браки вне пределов своей группы запрещены. Реальные перемены в положении буракумин начались в 1960-х гг., в период активного экономического роста. Меры, предпринимаемые правительством, привели к значительному улучшению в положении буракумин в таких областях, как жилье, доступ к образованию, сфера занятости. Этнические группы айнов и рюкюсцев (окинавцев) объединяет то, что в период модернизации страны в кон. IX – пер. пол. XX вв. как на Хоккайдо, так и на Окинаве проводилась активная ассимиляционная политика, направленная на стирание любой этнической отличительности, начиная от языка и религиозных отправлений до бытовых традиций. Характеристики «малообразованности», «инертности», «малокультурности», «нечистоплотности», предписываемые и айнам, и окинавцам, закрывали им доступ к высшему образованию, к престижной и высокооплачиваемой работе, службе в правительственных организациях и почте. Сегодня айны и окинавцы – полноправные японцы, которые в силу географической удаленности и изолированности имеют отличительные особенности в языке и культуре, и эти отличия имеют полное право на существование. Японские корейцы – самая многочисленная и «древняя» община иммигрантов в Японии. Не смотря на то, большинство современных корейцев являются уже вторым, третьим и даже четвертым поколением, выросшим в Японии, они все равно официально считаются иностранцами. Это делает недоступным для них многие области деятельности: они не могут служить в полиции, армии, занимать посты в большинстве правительственных организаций. До недавнего времени было практически невозможно для корейца получить работу в крупной компании. И сейчас большинство японских семей решительно против того, чтобы их дети связывали себя узами брака с корейцами. Либерализация в политике национальных меньшинств началась во многом после того, как на существование проблем в ней было обращено внимание 36 мирового общественного мнения – в 1980-х гг. Однако политика либерализации имеет в Японии свои особенности. Японское общество с его культурой стыда, обязательностью сохранения лица, не склонно выставлять свои проблемы напоказ. Общественные организации, выступающие за улучшение прав меньшинств, делают это с соблюдением норм приличий. Правительство, не каясь за прошлые грехи, с неизменной эффективностью предпринимает все положенные меры. Тем не менее, общий результат всех мероприятий достаточно заметен, и может быть отнесен к числу наиболее успешных мероприятий в этой области в мире. Барбенко Я.А. Расселение корейцев по Дальнему Востоку России во второй половине XIX — первой трети ХХ вв. Barbenko Y. Korean Settlements in Russian Far East (2nd half of XIX – 1st third of XX centuries) Факт близости занятий русских крестьян и корейских переселенцев, а следовательно — существование этих групп в одной социально-экономической нише, обостряет интерес к вопросу их взаимных отношений. Территориальное размещение контактирующих этносов может иметь большое влияние на особенности и процесс протекания отношений, а специальное рассмотрение вопросов пространственного положения народов может дать новый материал для обобщений. Для обеих групп населения территория русского Дальнего Востока не была родиной. При этом и русские, и корейцы на большей части изучаемого периода территориально были очень подвижны — ареал и плотность расселения этих групп нарастали. Этническая и социальная картина населения Дальнего Востока была пёстрой, это обстоятельство также сказывалось на взаимодействии указанных групп. Наконец, если в отношении русского крестьянства дальневосточная администрация имела хотя и противоречивую, но достаточно определённую политику, то корейская политика долгое время была нечёткой, большое влияние на неё оказывали внешнеполитические условия, шовинизм и национализм. К чести советского периода дальневосточной истории корейцев следует отметить существование особого института уполномоченного по корейским делам при Дальревкоме и местных ревкомах, а также при некоторых советских органах. Все указанные моменты, а именно — а) факт переселения обеих групп, б) территориальная подвижность, в) пестрота этносоциальной картины, г) разная политика власти в отношении этих групп — оказывали заметное влияние на отношения русских крестьян-переселенцев и корейских иммигрантов на территории Дальнего Востока в указанное время. В целом можно отметить следующие характеристики расселения корейцев по территории русского Дальнего Востока. Бессистемность. Практически на всём протяжении XIX в. русская администрация Дальнего Востока, по сути — военная, мало занималась делами 37 гражданского населения, что сказалось в совершенной бессистемности размещения корейских селений по Приморской области: пришельцы селились, исходя из собственных соображений, не обращаясь за советом ко власти. Дисперсность. Не имея, в отличие от русских, «психологической» необходимости в плотном расселении, корейцы могли безболезненно распыляться в среде русских, нанимаясь к крестьянам в работники и арендаторы. Внутренняя рассредоточенность селений. Одной из специфических черт расселения корейцев по пространствам Дальнего Востока России было то, что они, в отличие от русских, не стремились жить в крупных селениях. Корейские деревни представляли собой скорее скопления хуторов, чем традиционные поселения с плотной застройкой: «Расстояние между крайними фанзами корейского селения Синельниковка в 10 верст...». Можно отметить очень тесное территориальное соприкосновение русских крестьян и корейцев на территории южной части Дальнего Востока России. Соседство этих групп дальневосточного населения возникает уже в 60-е годы XIX в., однако долгое время взаимодействия русских и корейцев носят чисто формальный характер, пока в крае не возникает феномен «жёлтой аренды», существенно сблизивший русских и корейцев на экономической основе. Боксёрское восстание в Китае, гражданская война в России создают условия для активного включения корейцев в жизнь региона. Гореликов А.И. Китайский фактор: влияние на социально-экономическое развитие коренных малочисленных народов Дальнего Востока Gorelikov A. The Chinese Factor: the Influence upon Social-Economy Development of the Aboriginal Peoples of the Far East (the beginning of the XX th century) Формирование китайского фактора – это длительный исторический процесс, рассматриваемый как часть общей проблемы взаимоотношений соседствующих народов. Для более полной и объективной картины исследования влияния китайской фактора на развитие аборигенов российского Дальнего Востока целесообразно отдельно проанализировать роль китайской миграции в Приморской и Амурской областях, на Нижнем Амуре и острове Сахалин – территории компактного проживания нанайцев, ульчей, нивхов, орочей, удэгейцев и др. К началу 1900 г. в Приамурском крае насчитывалось около 52 тыс. китайцев, из них 36 тыс. проживало в Приамурской области, 15106 чел – в Амурской области. В последующем в результате постепенного перемещения китайского населения от границы внутрь российской территории китайское присутствие обнаруживалось на Нижнем Амуре. Причины массовой миграции из Китая коренились в факторах, как социально-экономических, так и политического характера. Большой спрос на рабочие руки и широкие возможности для предпринимательской деятельности в 38 различных сферах привлекали китайцев. Чем успешнее шло экономическое развитие на Дальнем Востоке, тем интенсивнее шел поток мигрантов из Китая. В.К.Арсеньев и Е.И.Титов отмечали, что сферами деятельности китайцев в местах обитания аборигенов были «оптовая и розничная торговля, скупка пушнины, огородничество, соболевание, добывание трепангов, морской капусты, сбор древесных грибов, съедобных лишайников и корней разных целебных растений, в том числе знаменитого женьшеня». Торговые китайские фирмы г. Владивостока, Никольск-Уссурийска, Хабаровска сами занимались пушным промыслом. Действуя через своих агентов, отправляли нанятых китайцев-промысловиков на охоту в устье рек Хора, Имана, Бикина, Сучана и др., а также в места обитания аборигенов в селениях Анучино, Владимир-Александровское, в пос. Ольга, на р. Амур вблизи стойбищ нивхов по р. Питцхэ, Анюй и Хунгари. В 1900 г. в Уссурийской тайге существовало более 10 баз, где агенты китайских фирм собирали добытый промысловиками товар. Одним из наиболее распространенных видов промысла являлась добыча всеисцеляющего растения – женьшеня. В начале ХХ в. добывалось приблизительно 820 кг. этого растения на сумму 550 тыс. руб. К промыслу женьшеня ежегодно привлекалось до 400 китайцев. В последующем поиском женьшеня в Приморье занималось уже около 30 тыс. китайцев. Цена дикорастущего корня колебалась от 85 до 200 руб. за фунт. Кроме того, китайские промысловики занимались сбором древесных грибов, каменного лишайника. Следует отметить, что за сравнительно короткий период (1905-1917 гг.) влияние китайцев на коренные малочисленные народы претерпело существенные изменения. Влияние китайского присутствия на коренные малочисленные народы Дальнего Востока можно связать с основными этапами миграции. Первый этап был в начале ХХ в. связан с развитием торговли, промысловой деятельностью. В этот период в основном отношения с аборигенным населением носили дружеский характер. Позже беспрепятственное проникновение огромных масс китайского населения на территорию Дальнего Востока было связано с процессами интенсивного освоения Российским государством дальневосточных территорий. На втором этапе китайское влияние на коренные малочисленные народы становилось все активнее и настойчивее. Вполне очевиден факт, что китайский фактор имел двойственный характер: способствовал развитию промышленности и хозяйственной деятельности на российском Дальнем Востоке; проникая в самые отдаленные стойбища, китайские торговцы налаживали торговлю, развитие ремесел, тем самым ускорялось вовлечение аборигенов. В то же время незаконная промысловая деятельность, экспортный характер добычи природных богатств России в значительной мере подталкивали региональные власти к ужесточению, а порой и ограничению их деятельности. Подводя итоги вышеизложенному, следует еще раз подчеркнуть, что постоянного китайского присутствия в местах проживания аборигенного населения Дальнего Востока не обнаружено. Результаты взаимодействия 39 китайских мигрантов с аборигенным населением, как показала практика, не повлекло за собой заметного влияния на быт коренных народов, социальноэкономическое и культурное их развитие. Дирин Д.А. Проблемы этнического природопользования на северных территориях российского Дальнего Востока Dirin D. The Problems of Ethnical Nature Management on the Northern Territories of Russian Far East Большая часть российского Дальнего Востока относится к районам Крайнего Севера. Экстремальные природные условия, обширность пространств и взаимодействие разных народов стали факторами появления здесь уникальной арктической культуры. Созданные коренными этносами культурные ландшафты органично вписались в природную среду. Осознание своей полной зависимости от природы, привело к формированию экофильного мировоззрения у коренного населения, закрепленного в его мифологическом сознании. Одухотворение природы, население ее всевозможными сущностями – духами, божествами и т.п., учило принимать в расчет интересы и мнение «прочих» при совершении любого действия. Это было особенно важно, чтобы не допустить расточительства и нерациональности хозяйствования в условиях малой продуктивности северных экосистем. Каждая культура выработала свои нормы поведения, принципы хозяйствования и экологического нормирования. Это приводило к сознательной минимизации ресурсопотребления. Также создавались системы природоохраняемых территорий – священных источников, скал, рощ и др. Тем самым формировался своеобразный экологический каркас территории. Кроме того, у всех коренных народов Дальнего Востока действовали правила, регламентирующие интенсивность природопользования и его временную организацию. Так у оленеводческих народов во время сезонных перегонов оленьих стад различались участки, через которые проходили быстро (наиболее экологически уязвимые сообщества), и участки, где могли задерживаться для пастьбы (более продуктивные и устойчивые ландшафты). Запрещалось ловить рыбу во время нереста, охотиться на самок с детенышами и пр. В целом хозяйственная деятельность коренных народов характеризовалась комплексностью и выраженной сезонностью, являясь малозатратной и эффективной. Например, эскимосы зимой охотились на тюленей у полыней, весной – на морских зайцев с байдар, летом занимались рыбной ловлей, сбором птичьих яиц, кореньев, ягод (Крупник, 1989). Община в 50-100 человек осваивала территорию не менее 500-750 км.2. Такая концентрация населения вполне соответствует экологической емкости северных экосистем, для которых нормальной является плотность населения не выше 1 чел./5 км2. Эпоха индустриализации ознаменовалась освоением обширных пространств Дальнего Востока и ростом эксплуатации его природных богатств. Масштабное 40 освоение ресурсов этой территории обусловило приток населения с совершенно иным, нежели у местных жителей менталитетом, что в условиях северной природы имело значительные негативные последствия. При увеличении численности (и плотности) населения в северных районах Дальнего Востока, экстенсивные методы хозяйствования уже не могут удовлетворять общественным потребностям. Выходом из ситуации является либо целенаправленное снижение численности населения этих территорий, либо интенсификация хозяйства, что означает отход от традиционного природопользования. Но особенно большую негативную роль в судьбе традиционного природопользования играют процессы социально-этнической интеграции, наряду с распространением «массовой» техногенно-потребительской культуры, на фоне деградации духовно-экологической самобытной культуры этносов. Немаловажным следствием этого является психологически обусловленный постоянно возрастающий уровень материальных потребностей населения. Это приводит к наиболее острым экологическим последствиям, так как при сохранении форм хозяйствования (например, оленеводство) резко возрастают нагрузки на ландшафты (за счет наращивания поголовья оленей). Таким образом, традиционное природопользование возможно только при традиционных потребностях. В качестве выводов можно отметить следующее: 1. Уязвимость природной среды северных территорий Дальнего Востока РФ делает опыт рационального природопользования коренных народов особенно актуальным и востребованным. 2. Для снижения воздействия на природную среду региона следует сократить численность постоянного населения за счет «вывода» пенсионеров на другие территории, более активного использования вахтового метода работы и применения правила «больше машин – меньше людей». 3. Необходимо юридическое решение вопроса о правах коренных малочисленных этносов на родовые земли. Для поддержания экологической стабильности региона следует сформировать целостный экологический каркас этой территории. Если его узлами выступают заповедники, то основными звеньями могут являться территории традиционного природопользования. Лебедева А.А. Остров духов в микронезийском навигационном искусстве Lebedeva A. The Ghost Island in the Navigation Skill of Micronesians Американский антрополог С. Райзенберг в 1967 г. во время полевых исследований на острове Пулуват (Каролинские о-ва), обратил внимание, что три острова, называемые автохтонами Пик, Пикелот и Файю (с востока на запад) на европейских картах обозначены соответственно Пикелот, Файю и Гаферут, т.е. каждое название сдвинуто к соседнему острову на востоке. Изучив ранние 41 карты и источники, Райзенберг установил, что впервые подобная ошибка возникает в начале XIX в. и окончательно закрепляется через сто лет. Основная её причина в том, что в европейцы, составляя карты на основании бесед с навигаторами, не подозревали, что микронезийские мореплаватели наряду с реально существующими островами включают в перечень воображаемый «остров духов», поскольку он фигурирует в традиционных навигационных приемах и тренингах в качестве равнозначного объекта. Таким образом, название Гаферут, появившееся на европейских картах и «сдвинувшее» другие названия к востоку на самом деле относится к мифологическому острову духов. Райзенберг нанес на карту пеленги, которые, согласно данным традиционной навигации, указывают направление на остров духов с окружающих его островов. В результате обозначился некоторый радиус погрешности, недалеко от которого оказалась локальная отмель, характеризующаяся значительным уменьшением глубины. Известно, что микронезийские мореходы умели узнавать определенные участки океана по проходившим здесь течениям, особенностям волнения, путям миграций животных, следовательно, не могли не знать о существовании значительных подъемов рельефа дна, существенно влияющих на характер волнообразования. Сопоставив эти данные с распространенной на Каролинах легендой, повествующей об острове, ушедшем под воду, Райзенберг полагает, что данная отмель и мифологический Гаферут могут быть соотнесены друг с другом. Однако, тот факт, что остров духов – часть навигационной практики мореходов Каролинского архипелага, а не просто элемент мифологической картины мира, заставляет думать, что его «существование» обусловлено более специфическими причинами. В одном из навигационных приемов остров духов инкорпорирован в сложную мнемоническую систему, смысл которой в постоянном контроле над изменением положения каноэ по отношению к окружающим объектам (островам). «Подвох» (для европейского исследователя) заключается в том, что эти объекты могут находиться вне зоны видимости. Микронезийский навигатор представляет их умозрительно, зная, где они будут располагаться в любой момент времени его путешествия, благодаря приведению в определенное соответствие таких параметров как расстояние пути, время, скорость движения и расположение астрономических ориентиров. Известно, также, что остров духов фигурирует тогда, когда в месте, удобном для расположения ориентира отсутствует реальный объект. Можно полагать, что он вводится, как дополнительное построение в геометрии, цель которого создать (сохранить) определенное отношение между элементами всей системы, что является необходимым условием успешности названного навигационного приема. Таким образом, остров духов является как бы идеальным, сконструированным объектом, а его «локализация» связана не с созданием мифологической «надстройки» над тем или иным природным явлением, а в первую очередь отвечает потребностям ориентирования. Подобный принцип, на первый взгляд, противоречит положению о том, что традиционному мышлению не присуще различение понятий «позиции» и «содержания» по отношению к 42 пространству. Однако, можно полагать, что в данном случае сама позиция, как положение в системе и является содержанием. Парадокс, но роль несуществующего острова в процессе ориентирования более рациональна, чем его «объяснительная» функция в случае соответствия какому-либо физическому явлению. Для микронезийского навигатора остров духов – навигационный объект, локализованный в конкретной точке океана. Ряд других данных подтверждает, что использование в традиционной микронезийской навигации понятий, отвечающих мифологической картине мира, не мешает этой системе знания обладать высокой степенью практичности. Можно сказать, что последняя оказывается оборотной стороной этих понятий, а успешность всей системы базируется именно на цельности традиционного сознания. В этой связи попытка Райзенберга подвести под понятие острова духов некую материальную основу, по сути, близка к попыткам нанести его на европейскую карту, что хорошо иллюстрирует саму проблематику изучения навигационных методов народов Океании, построенных на специфических и во многом чуждых европейцу принципах пространственного мышления. Татаренкова Н.А. Результаты опроса алеутов Командорских островов в рамках проекта PSP о традиционном использовании двустворчатых моллюсков Tatarenkova N. The Results of Questioning about Command Island’s Aleuts Traditional Using of Mollusks. Project “Testing and Monitoring for Paralytic Shellfish Poisoning in Aleut Region” В августе 2006 года на острове Беринга вступил в действие проект Алеутской Международной Ассоциации "Тестирование и мониторинг двустворчатых моллюсков на наличие токсинов в Алеутском регионе", финансируемый грантовой программой Совета по исследованию севера Тихого океана (США). Главной задачей программы было проведение исследований и сопоставление их с традиционными знаниями в целях повышения безопасности употребления моллюсков местным населением. Двустворчатые способны накапливать сакситоксин в мягких тканях. Коренное население побережья подвержено повышенному риску отравления, т.к. в его рацион питания входят морепродукты. С августа 2006 года в течение года ежемесячно отбирались пробы моллюсков, преимущественно мидий, на Входном Рифе и мысе Гаупта острова Беринга. Во всех случаях результат проб оказался отрицательным. Следующим этапом стало проведение анкетирования населения. Несмотря на малочисленность и сильную степень ассимиляции со славяноязычным населением, командорские алеуты сохранили многочисленные черты традиционного природопользования и национальной кухни. Этому способствовала изолированность островов, усугублявшаяся в 20-х гг. ХХ века, годы Великой Отечественной войны и экономического кризиса 1990-х. Однако за последние двадцать лет произошли столь разительные перемены в облике 43 литоральной зоны, что жители поневоле были вынуждены изменить спектр питания. Описанное Гурьяновой и более поздними авторами командорское вертикальное смещение видов в направлении верхних горизонтов стало сходить на нет, исчезли пищевые виды моллюсков, морские ежи, трепанги, стали редкими осьминоги. Опрос показал, что медновская субкультура в силу своей изолированности и специфики условий проживания долгое время сохраняла больше черт традиционного природопользования, нежели более ассимилированная беринговская. Наиболее полную информацию предоставили жители в возрасте от 60 до 85 лет - в первой половине и середине ХХ века значительную роль в питании играли гидробионты, собранные в зоне отлива, их доля в питании сократилась позже. Из всех рассматриваемых двустворчатых моллюсков в настоящее время доступной для сбора является только мидия, но ее запасы сильно ограничены, и собирать можно только в нижнем горизонте литорали. Разнообразие и сложность описанных блюд говорит о высокой степени интереса к морепродуктам, а распределение любимых кушаний показало не столько кулинарные предпочтения островитян, сколько степень доступности продукта. Главным лимитирующим фактором во время сбора являются погодные условия и наличие сильного отлива, температура воды на решение не влияет и с возможной токсичностью моллюсков не связывается. Родители не боятся за своих детей и позволяют им собирать моллюсков с 3-летнего возраста, и самостоятельно посещать зону отлива с 10-летнего возраста. Единственное, чего опасаются современные сборщики – быть интоксицированными нечистотами антропогенного происхождения. Старый запрет на сбор двустворчатых в летний период вспомнили жители, принадлежащие к самой старшей возрастной группе, 80 лет и выше. О случаях отравления моллюсками на острове не слышал никто. А вот о явлении, напоминающем «красные приливы» засвидетельствовали четверо. Такие явления не расценивались, как несущие опасность, и быстро забывались. Обратил на себя внимание факт сдвига фенологических явлений. Мы являемся свидетелями некого сложного цикличного процесса, объяснить который старожилы могли возможным изменением течений и температурного режима воды – именно так старейшее поколение объясняет причину исчезновения моллюсков и ежей Таким образом, основная причина снижения потребления гидробионтов лежит не в угасании интереса к традиционному природопользованию, а в их недоступности. В то же время установлено, что случаев отравления моллюсками на острове зафиксировано не было, и качество морепродуктов в этом аспекте не вызывает опасения Теплоухова М.В. Роль лидеров общественного мнения в формировании политического дискурса по национальному вопросу и межэтническим отношениям (на примере Приморского края) 44 Teplouhova M. The Role of Public Opinion Leaders in Creating a Political Discourse on an Ethnic Issue and Interethnic relations (by way of example Primorsky Territory) За последнее десятилетие среди российского населения стали доминировать негативные установки по отношению к людям других этнических групп и других культур. Анализ текущей ситуации позволяет идентифицировать целый ряд факторов, влияющих на динамику изменений общественного мнения по вопросу национальных отношений в стране. Особенно значимым и недостаточно освещенным в отечественной литературе, на наш взгляд, является такой фактор формирования общественного сознания как мнение о данной проблеме экспертов - участников политического процесса, инициирующих общественную дискуссию по важным социальным проблемам (теория двухступенчатого потока массовой информации П.Лазарсфельда) и держателей «символического капитала» (теория символического капитала П.Бурдье). Для отечественной политической науки исследование этого фактора общественного сознания представляется особенно значимым, в связи с тем, что в нашей стране национальные противоречия зачастую нагнетаются ни чем иным как заявлениями ведущих политиков и государственных деятелей всех рангов, использующих национальный вопрос для повышения своего политического статуса. Исследование, начатое в ноябре 2007 на базе ВИМО АТР ДВГУ, ставило своей целью раскрыть особенности воздействия экспертного понимания проблемы национальных отношений в стране на формирование общественных представлений о сути этого явления. В рамках исследования была проведена серия полуформализованных индивидуальных интервью с лицами, определенными как лидеры общественного мнения в сфере межэтнических отношений. В их число вошли депутаты краевой Думы, работники исполнительной власти, члены 4-х политических партий, представители СМИ и религиозных организаций г. Владивостока. При проведении исследования нас, прежде всего, интересовало, каким образом институциональная принадлежность экспертов - акторов политического процесса - модифицирует и оформляет набор их формальных знаний о российской национальной политике и принципиальной позиции государства в этой сфере. Наиболее интересными с точки зрения целей нашего исследования представляются ответы сторонников политических партий. Такой интерес обусловлен тем, что именно эти социальные акторы агрегируют и артикулируют основные интересы граждан и формируют законодательные органы, призванные заниматься разработкой законопроектов, отвечающих основным потребностям населения страны. Так, депутаты, являющиеся членами наиболее полно представленных в законодательных органах партий склонны с одной стороны признавать несостоятельность существующих нормативных актов в сфере межэтнических отношений, а с другой - оправдывать ее. По мнению этой 45 категории респондентов, законы «писались на будущее», по этой причине сейчас еще рано судить об их фактической рациональности: и отдельные «недоработки» законодательства представляют собой явление естественное и практически оправданное. В то же время сторонники оппозиционных и фактически не представленных в парламенте политических объединений настроены более критично и конструктивно – в ходе интервью они указывают на проблемы и противоречия, которые должны быть устранены, предлагают варианты реформирования законодательной составляющей национальной политики российского государства. Интересно отметить, что среди представителей церквей такого очевидного расслоения мнений экспертов не прослеживается. Вместе с тем позиция и установки респондентов этой группы оказались наиболее категоричными и непримиримыми по отношению к представителям национальных меньшинств и их объединениям. Такая тенденция представляется особенно неоднозначной в свете недавнего государственного решения касающегося введения уроков религиозного образования в качестве федерального компонента образовательной программы в общеобразовательных школах страны. Полученные нами предварительные результаты проливают свет на сущность общественной дискуссии о национальной проблеме и представляют определенную научную значимость для исследователей проблем межнациональных отношений в современном российском обществе. Эти результаты могут быть практически ценными при разработке программ преодоления национальной напряженности в российском обществе. Вместе с тем предпринятое исследование показывает существенную недостаточность понимания многих механизмов общественного сознания и позволяет наметить новые направления научного поиска. Проблемы археологии и палеоэкологии Дальнего Востока Асташенкова Е.В., Пискарева Я.Е. Результаты археологической разведки в Анучинском районе Приморского края в 2007 году Astashenkova E., Piskareva Y. The Results of Archaeological Investigation in 2007 in Anuchinskiy District of Russian Primorsky Region В работе подводится итог, проведенному осенью 2007 года археологическому исследованию Анучинского района Приморского края. По сообщению В.В. Василенко, который на протяжении многих лет сотрудничает с археологами Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, им обнаружены ранее неизвестные поселения, предварительно датируемые по собранному на поверхности керамическому материалу VIII-XIII в.в. Учитывая тот факт, что данная категория памятников представляет большой научный интерес для исследователей, в окрестностях п. Анучино была проведена археологическая разведка, целью которой являлись 46 выявление, учет археологических памятников данного района и осмотр их состояния. В ходе разведки были обследованы долины рек Арсеньевка, Тихая, Муравейка, зафиксированы шесть новых археологических памятников: Старогордеевка-14, Старогордеевка-21, Анучино-31, Анучино-34, Анучино-37, Рисовое-3. Кроме того, был осуществлен мониторинг уже известного, но активно разрушающегося археологического объекта Анучино-11. Подъемный материал, который представлен фрагментами керамических сосудов, черепицы, металлических изделий, предварительно отнесен авторами работы к кроуновской археологической культуре раннего железного века (Старогордеевка-21, Анучино-37, Рисовое-3) и культуре чжурчжэней эпохи Восточного Ся (Старогордеевка-21, Анучино-31, Анучино-37). Анализ орнаментов на фрагментах стенок сосудов свидетельствует о вероятном влиянии покровской культуры. Состояние, в котором находятся выявленные археологические памятники в настоящее время плачевное. Местные жители активно распахивают удобно расположенные территории памятников Старогордеевка-14, Старогордеевка-21, Анучино-31 и Анучино-37 устраивая на них огороды. Ежегодные сельскохозяйственные работы отрицательно сказываются на сохранности археологических объектов. Свою лепту в разрушение археологических памятников вносит и природа. В результате подъема воды в реках, сильных ливней, эрозии почв нарушается целостность археологических объектов, утрачиваются многие артефакты, безвозвратно исчезают следы жизнедеятельности человека в прошлом. Например, многослойный памятник Анучино-11, обследованный и зафиксированный Е.И. Гельман, постепенно подмывает р. Уссурка (Даубихэ). И таких примеров негативного влияния антропогенных и природных факторов можно приводить еще много. Фиксация и всестороннее исследование данных памятников является крайне важным и перспективным делом. В настоящее время неукрепленные поселения эпохи государства Восточного Ся относятся к практически не изученной категории археологических объектов. И если отложить их исследование «в долгий ящик», то в скором времени этот источник информации будет безвозвратно утерян. Васильева Л.Е., Раков В.А. Палеоэкологические исследования древнего поселения Клерк-5 в Хасанском районе Приморского края Vasilyeva L., Rakov V. Paleoecological investigation of ancient settlement Klerk-5 at Hasanskiy District of Russian of Russian Primorsky Region Бухта Бойсман находится у западного побережья зал. Петра Великого. Она неглубоко вдается в сушу, представляющую долину реки Рязановки, имеющей устье в южной части бухты. С севера б. Бойсмана отделена от соседней б. Баклан п-овом Клерка. Бухта Бойсмана появилась в раннем голоцене или около 8 тыс. лет назад при повышении уровня Японского моря и проникновении его водных масс в долину р. Рязановки (Первые рыболовы…, 1998). В период 47 климатического оптимума голоцена (8-5 тыс. лет назад) уровень моря превышал современный уровень на 2,5-3 м и береговая линия проходила в 3-5 км севернее. П-ов Клерка был отделен от материка широким проливом, связывающим б. Бойсмана с соседней б. Баклан. В последствии при понижении уровня моря образовалась коса, соединившая п-ов Клерка с материком. Памятник Клерк-5 был открыт В. Г. Квашиным в 1989 году. Он расположен на южном побережье п-ова Клерк. В 2003 памятник был обследован Ю. Е. Вострецовым. Последующие работы проводились в 2005-2006 г. Основную массу культурного слоя составляли слои раковин мощностью до 5-7 см, которые были отнесены археологами к периоду раннего железного века или к Янковской культуре (8-3 веков до н. э.). На этом этапе население Янковской культуры оставило три слоя раковинных отложений разделенных слоями грунта с артефактами. Янковские отложения залегали на глубине 25-70 см. Ниже этих слоев находился слой, из костей и раковин относящийся к неолиту 3100-4800 тыс. лет назад. В результате выяснилось, что: 1. Это пока единственный памятник на побережье залива Петра Великого, содержащий кости рыб, морских организмов и наземных животных во всех культурных отложениях. Это дает возможность составить летопись экологических событий использования человеком морских ресурсов. 2. Обнаружили единственную раковинную кучу, относящуюся к новой (клерковской) культуре среднего неолита. Отложения раскапывались по слоям тонкими пластами. В раковинных слоях были видны разовые выбросы моллюсков, отличающиеся по составу животные и другие признаки. Все отложения флотировались для получения легких (уголь) экофактов как то карбонизированные семена, чешуйки, наземные гастроподы, и промывались через сито 2 мм, после этого производился их разбор, в лаборатории идентифицировали до видов и родов. Раковинные отложения Янковской культуры содержали большое количество артефактов и экофактов. Это были кости и чешуя рыб, кости наземных и морских млекопитающих, включая кости китообразных. Много костей, отолитов и чешуи рыб. Необычно большое для Янковских раковинных куч количество костей птиц, а так же змей и лягушек. Все это свидетельствует о существовании лагуны на месте современного болота. По данным, полученным, после обработки материала за 2006г. (органических остатков) можно показать некоторые результаты. Была проведена работа по сортировке и подсчету костных остатков млекопитающих, птиц и рыб относящихся к двум культурным слоям и нескольким различным датировкам. Охота на млекопитающих в условиях поселения Клерк видимо не очень зависела от изменения ландшафта, потому как в раковинной куче Янковского времени (ранний железный век) и неолита клерковской кучи мы наблюдаем примерно одинаковое количество костных остатков млекопитающих. Охота на птиц сильно колеблется во времени. Очевидно, что, в янковское время, по сравнению с неолитическим, увеличивается интенсивность охоты на птиц, с 48 другой стороны в течении существования клерковской раковинной кучи мы наблюдаем увеличение охоты на птиц и в самых нижних слоях наблюдается увеличение остатков рептилий и грызунов. Это связано с отрезком времени, в котором происходит падение уровня моря, в следствии которого происходило расширение косы и формирования устойчивой лагуны на косе и Рязановского озера. В тоже время наблюдается уменьшение количества костных остатков рыб (Янковские отложения) что вероятно связано с уменьшением роли охоты во время похолодания, когда усилилась штормовая ситуация. Полученные материалы позволяют реконструировать состояние окружающей среды и динамику ее изменения, человеческую деятельность в процессе ее эксплуатации. Дьякова Т.С. Kонтакты алдано-ленских и нижнеамурских неолитических культур Dyakova T. The Contacts of Neolithic Cultures of Aldan-Lena and Lower Amur Одной из актуальных проблем дальневосточной археологи в настоящее время является вопрос о контактах неолитических культур алдано-ленского и амурского бассейнов. За последние годы в Нижнем Приамурье был открыт ряд памятников со следами сумнагинской, белькачинской и ымыяхтахской культур, что позволяет ввести в зону активного научного внимания прослеживание древних миграционных путей названных культур в южном направлении, выявление обусловливающих их факторов, а также выяснение характера взаимоотношений пришлого населения с представителями амурских неолитических культур (в данном случае – кондонской, малышевской, вознесеновской). В предлагаемой работе обозначены некоторые стороны поставленной проблемы, включая временные и географические рамки контактов, а также рассмотрен археологический материал, полученный в период работы эворонгоринской экспедиции (Солнечный р-н Хабаровского края, р. Девятка, 1995 – 2007 гг.) и позволяющий говорить о данных контактах. Сумнагинская культура (Sumnagin culture) (позднейший палеолит, 10.5-6.5 тыс. лет) зафиксирована пока что только на одном из памятников р. Девятки – Харпичан – 4, который является многослойником с возрастным диапазоном 1012 – 4-5 тыс. л.н. Харпичан – 4 расположен 2.5 км к В от посёлка Харпичан, на 5-6-метровой цокольной террасе, представляющей собой левый коренной борт долины р.Девятки. Стратиграфически сумнагинский горизонт не прослежен, каменные артефакты в виде взвеси присутствуют в слое кондонской культуры – это характерные наконечники стрел на ножевидных пластинах, оформленные краевой ретушью на жалах и приостренных насадах, своеобразные концевые скребки и микроскребки на пластинках с узким рабочим краем, карандашевидные нуклеусы, «параллелограммы» на пластинках, очевидно, часть тесловидно-скребловидных орудий и др. 49 Белькачинская культура (Belcachi culture)(средний неолит, 5.2-4.1 тыс. лет) представлена более широко – она встречена на таких памятниках как: Донника – 4 (Кондон – 54)(однослойная стоянка без внешних рельефных признаков), Кондон – 7, Кондон – 19, Харпичан – 2 и Харпичан – 4. Наиболее полная коллекция получена с поселения Харпичан – 4, где характерная шнуровая круглодонная керамика, призматические нуклеусы, пластинки и др. имеют отчетливую стратиграфическую привязку, залегая в верхнем культуросодержащем горизонте – красновато-коричневой супеси, перекрывающей все остальные слои. Ымыяхтахская культура (Ymiyahtah culture)(поздний неолит, 4.1-3.3 тыс. лет) представлена редким функционально-производственным комплексом на вознесеновском поселении Мари – 5 (Кондон – 38)(раскопки 2000 г.), расположенном в 7 км от с. Кондон вниз по реке, на левом берегу. Данный комплекс – «мастерская по производству орудий с мелкими ретушированными лезвиями», в которой имелось минимум три основных рабочих площадки, на которых велось расщепление камня лицом к очагу. Ведущий продукт мастерской – бифасиальные удлиненно-треугольные наконечники стрел с прямой или слегка скошенной базой; присутствуют полиэдрические резцы, микропластинки и др. Интерес представляет факт, что дополнительной продукцией на мастерской были характерные вознесеновские артефакты, т.е. налицо факт прямого контакта местной и пришлой синхронных традиций. Таким образом, материалы памятников р. Девятки свидетельствуют о проникновении отдельных культурных групп с Алдана и Лены в северную часть бассейна Амура. Очевидно, характер иммиграций носил эпизодический характер без значительной экспансии далее к югу, что подтверждается малым числом памятников пришлого населения, их приуроченностью к северной периферии амурской культурной зоны, отсутствием видимых признаков заимствований в культурном материале. Наибольший интерес представляют варианты взаимоотношений представителей различных культурных миров, что напрямую связано с целями иммиграций. Один из наиболее вероятных вариантов – это торговые контакты при сохранении изначальной культурной самостоятельности, что допускает временное и мирное сосуществование пришельцев и автохтонов, объясняет присутствие типичных северных изделий в традиционных амурских комплексах, а также ограничивает активное освоение пространств периферийной зоной Приамурья. Зверев С.А., Полищук Т.В. Применение электрометрии и георадиолокации для исследования культурного слоя Zverev S., Polischuk T. Application Electrical Resistivity and Ground-Penetrating Radar for Cultural Layer Применение электроразведки и георадиолокации для исследования культурного слоя археологических памятников обусловлено различиями вмещающих пород и археологических объектов по удельному электрическому 50 сопротивлению и диэлектрической проницаемости, что позволяет использовать эти методы для выявления пространственного размещения археологических объектов в грунте. При исследовании культурного слоя Краскинского городища на двух экспериментальных участках применялись методы электрометрии на постоянном токе (вертикальные электрические зондирования, электропрофилирование) и георадиолокация. Такого рода исследования были выполнены для подтверждения существования ограды внутреннего города на Краскинском городище, выявленной ранее по результатам микромагнитной съёмки всей территории археологического памятника. Всего выполнено 4 точки вертикальных электрических зондирований (ВЭЗ), электропрофилирование и георадиолокация по 18 профилям. Все кривые ВЭЗ позволили провести достаточно надёжную интерпретацию верхней части разреза в рамках горизонтально-слоистой модели. Геоэлектрический разрез представлен в верхней части маловлажными песками, мощностью в среднем 0,6-1 м, которые сменяются влагонасыщенными песками мощностью в среднем 2-3,6 м. Подстилающие образования представлены глинами континентального происхождения, глубина залегания которых от поверхности составляет 2,7-4,2 м. Экспериментальный полигон №1 расположен на территории прилегающей к обводненному участку. Результаты электропрофилирования выявили что, удельное электрическое сопротивление (ρк) на глубине около 2-х метров соответствует условиям увлажненной геоэлектрической среды. Наблюдается чередование субмеридианально вытянутых «положительных» и «отрицательных» аномалий ρк. Повышенные значения ρк характерны для каменного материала, пониженные значения параметра соответствуют влажным пескам. Результаты георадиолокации также выявили чередование вытянутых зон максимальных и минимальных амплитуд отражений по глубине 1.8 метра. Электропрофилирование и георадиолокация с уверенностью позволяют выделить вытянутую в субмеридианальном направлении аномальную зону, которая обусловлена наличием на глубине около 2-х м стенок или валов, сложенных из крупных обломков скальных пород магматического и осадочного происхождения. Наблюдается корреляция аномалии отраженного электромагнитного сигнала, аномалий ρк и положительной аномалии магнитного поля, отражающей влияние аномалообразующего археологического объекта, по ранее выдвинутому предположению являющегося валом внутреннего города. Экспериментальный полигон №2 расположен в северной части Краскинского городища, для которой характерны положительные превышения рельефа. Значения ρк почти вдвое превышают значения этого параметра на полигоне №1, что характерно для необводненного геоэлектрического разреза. Результы электропрофилирования позволили выявить в северо-западной части планшета вытянутую в диагональном направлении зону пониженных значений кажущегося удельного сопротивления. Размеры зоны 30*15 метров. В юговосточной части планшета выделена субширотная «положительная» аномалия удельного электрического сопротивления размерами 19*10 метров. Размеры и 51 расположение участков повышенных значений ρк не соответствуют морфологии археологических объектов, исследованных раскопками на Краскинском городище. Не обнаружено очевидной связи распределения геоэлектрического параметра по глубине 2 метра и аномального магнитного поля, исследованного на поверхности. Георадиолокацией в центральной части экспериментального полигона №2 на глубине около 1 м выявлены пять зон повышенных амплитуд отраженного сигнала, соответствующие в плане магнитным аномалиям. Рассчитанная по результатам магнитной съёмки глубина до верхней кромки аномалообразующих объектов составляет 50-80 см. Аномалии, выявленные георадиолокацией, соответствуют по параметрам отраженного сигнала скоплениям крупных обломков скальных пород, из которых, как правило, сложены фундаменты археологических объектов; пониженные значения амплитуд соответствуют заполнению обводненным и слабо обводненным песком. Выводы. Применение электрометрии и георадиолокации для исследования культурного слоя на Краскинском городище дало возможность повысить надежность дистанционной диагностики археологических объектов, а также провести их локализацию в трехмерном варианте. Представляется чрезвычайно привлекательным дальнейшее применение методов электрометрии и георадиолокации для исследования нижних горизонтов культурного слоя археологического памятника, что позволит в перспективе восстановить начальные этапы культурно-исторического развития Краскинского городища. Малявин А.В. Харпичан-4 –многослойный неолитический памятник в Нижнем Приамурье Malyavin A. Kharpichan-4 – Multilayered Neolithic Site on the Lower Amur В 2006 г. автором доклада было открыто и исследовано раскопками (100 кв.м) многослойное поселение Харпичан – 4 (левый берег р.Девятки, Солнечный район Хабаровского края), на котором представлены комплексы осиповской, кондонской и белькачинской культур общим хронологическим диапазоном 1012 – 4-5 тысяч лет назад. Памятник представляет интерес по следующим аспектам: во-первых, это самый северный пункт нахождения древнейшей керамики осиповской культуры(most northern ceramic of Ossipovka culture); во-вторых, кондонская культура представлена ранним типологическим комплексом, близким к материалам памятника Рудная Пристань (Приморье); в-третьих, объект расположен на контакте с ареалом культур алдано-ленского бассейна, что позволяет предполагать существование взаимных связей носителей амурских и северных культур; в-четвертых, обилие материала, в том числе изделий из кости и предметов древнего искусства, перспективно для создания развернутых типологических моделей. Памятник расположен на 4-6-метровой цокольной террасе, перекрытой аллювиальным и субаэральным чехлом мощностью 100-180 см), насчитывает 5 52 округлых неглубоких котлованов 5-8 м в диаметре. Приводим последовательную характеристику культуросодержащих горизонтов. Осиповский горизонт (нижний) (Ossipovka horizon (lower). Представлен преимущественно светлыми песчаными осадками, в которых присутствуют инситные углистые пятна и прокалы с пережженными костями рыб. Найден 201 предмет, включающий ножи, перфораторы, наконечники, дебитаж и керамику. Керамику отличают: низкотемпературный обжиг, присутствие естественных примесей в тесте, наличие глубоких борозд-прочесов на внешней (вертикальные) и внутренней (горизонтальные) стороне стенок, плоскодонность, прямые венчики с волнистыми защипами и рядами отверстий под кромкой. Возраст комплекса – 10-12 тысяч лет (ранний неолит). Кондонский горизонт (средний) (Kondon horizon (middle) является основным на памятнике и представлен комплексом отложений буровато-коричневой и темно-серой супеси. Здесь обнаружены остатки погибшего при пожаре наземного сооружения с внешней подсыпкой, построенного, очевидно, из нетолстых бревен кассетным способом. На полу сооружения присутствуют инситные комплексы (развалы сосудов, очажные пятна, столбовые ямы и др.). Всего найдено 11678 предметов. Индивидуальный инвентарь представлен наконечниками стрел, скребками (в том числе, керамическими), обломками тесел, нуклеусами, тесловидно-скребловидными орудиями, ножевидными пластинками, фрагментом костяного вкладышевого орудия, украшениями и др. Керамика минералогенная, сосуды открытого типа, в основном, крупноразмерные (диаметром до 70 см), с орнаментом в виде отдельных ромбических, треугольных, фигурных оттисков и гребенчатых композиций. Материал типологически соотносится с возрастом 6-7 тысяч лет назад. Из редких находок следует назвать керамическую антропоморфную статуэтку мужчины, каменную фигурку головы хищной птицы, остатки костяного ожерелья, фигурную костяную бляху. В горизонте присутствуют единичные артефакты сумнагинской культуры. Белькачинский горизонт (верхний) (Belcachi horizon (upper) – сероватокоричневая и красно-коричневая супесь. Обнаружено 8356 предметов. Поскольку слой связан со склоновой переработкой нижележащих отложений, в нем присутствует значительное количество находок кондонской культуры. Каменные артефакты представлены, карандашевидными нуклеусами, микропластинками, полиэдрическими резцами, наконечниками стрел на пластинах и др. Керамика круглодонная, с характерными шнуровыми оттисками. Типологически данный блок идентичен материалам белькачинской культуры 4.1-5.2 тысяч лет. Из редких находок отмечаются три галечные подвески, одна из которых выполнена в виде головы утки, и крупная бусина из черного гагата. Таким образом, представленность комплексов памятника делают его весьма перспективным для решения ряда одних из наиболее проблемных вопросов археологии Приамурья 53 Саранцева С.Е. Морфология чжурчжэньской черепицы: проблема датирования Sarantseva S. Morphology of the Chzurchzenian Tile: the Dating Problem Впервые датирующие свойства кровельной черепицы были справедливо отмечены Э.В. Шавкуновым. Характерные признаки выделялись исследователем исходя из морфологических, декоративных и технических характеристик черепицы для двух археологических культур – бохайской (VII-X вв.) и чжурчжэньской (XII-XIII вв.). Сюда, прежде всего, были отнесены следующие признаки: наличие отогнутого под углом бортика-отлива у нижних карнизных черепиц; концевые диски верхних карнизных черепиц обоих исторических периодов имеют технически разное оформление (бохайская черепица имеет кольцевую рамку), а также разные орнаментальные композиции; наличие подтреугольных завершений верхних карнизных черепиц; некоторые виды орнаментации нижних карнизных черепиц. В 1987 г. метод датирования на примере изучения морфологических особенностей черепицы был применен А.Л. Ивлиевым. Основанием для этого послужила точка зрения китайского исследователя Цзя Чжоуцзе, по мнению которого, за увеличением крутизны скатов крыш зданий в XII-XIII вв. последовало изменение угла отгиба отливов нижней карнизной черепицы. Таким образом, существенным датирующим признаком в данном случае является угол отгиба отлива относительно самой черепицы. За основу был принят внешний угол отгиба отлива. Так, для X – начала XII в. он равен 88– 106º, а для периода второй половины XII – начала XIII вв. 118–140º. В данный момент мы имеем только один памятник, имеющий строительные горизонты с кровельной черепицей. На Краснояровском городище, как известно, было обнаружено два горизонта, в обоих из них содержится кровельная черепица с орнаментированным отливом. Верхний горизонт располагает остатками нескольких построек под черепичной крышей; в нижнем горизонте были обнаружены яма и канавка, заполненные кровельной черепицей. Черепица обоих горизонтов содержит идентичную нижнюю карнизную черепицу, представленную одинаковыми группами орнамента и с теми же показателями угла отгибов. Большинство найденной во Внутреннем городе памятника черепицы представлено данными с внешним углом отгиба, укладывающимися в более раннюю датировку, т.е. X – начало XII в. (88–106º) (угол отгиба близок к прямому), либо несколько выходящими за ее рамки, хотя в каждой из групп имеются образцы, визуально принадлежащие к одной партии по своим техникотехнологическим характеристикам, но с сильно различающимися показателями угла отгиба отливов. Любопытным фактом является то, что в кровлях всех строений стабильно употребляются черепицы, принадлежащие, судя по всему, ко второму периоду – второй половине XII – началу XIII в. (118–140º) (угол отгиба близок к тупому), но количество их слишком незначительно. Можно предположить, что черепица могла быть заменена при ремонте постройки. 54 Черепица нижнего горизонта, в свою очередь, также имеет различные показатели, варьирующие от 101 до 124º. При исследовании здания Николаевского городища было обнаружено 7 групп нижней карнизной черепицы. Все они имели разные показатели угла отгибов отливов, сильно различающиеся даже внутри каждой из групп. К первому периоду, исходя из показателей угла отгибов отливов, с уверенностью можно отнести только черепицу одной из орнаментальных групп (87–94º). По статистике, черепиц с тупым углом отгиба на памятнике больше, чем с прямым. Черепица, собранная на разных строительных объектах Шайгинского городища также в подавляющем большинстве случаев представлена тупым углом отгиба. Таким образом, применение метода датирования на примере показателей угла отгибов отливов нижних карнизных черепиц пока не может быть подтверждено, так как и в верхнем, и в нижнем горизонтах Краснояровского городища встречается черепица, принадлежащая к разным периодам, т.е. к X – началу XII в. и ко второй половине XII – началу XIII в. Кроме этого, необходимо учитывать возможность сохранения старых черепиц и применение их при ремонте или постройке нового здания. Вероятно, что при обнаружении строительных объектов нижнего строительного горизонта с черепицей, можно будет подтвердить или опровергнуть данное утверждение. Пока же вопрос не может считаться однозначно решенным до конца. По нашему мнению, датировать памятники по этому признаку, вероятнее всего, нельзя. В лучшем случае, если и возможно что-либо датировать, то только конкретные постройки и т.п., выражаясь точнее, – не датировать, а установить время их возведения. Роль Дальнего Востока в контексте исторического развития России Авилов Р.С. История создания регулярной кавалерии на Дальнем Востоке России (1869 – 1903) Avilov R. The History of Creating the Regular Cavalry on the Far East of Russia (1869 – 1903) В конце XIX – начале ХХ вв. возрастала роль Дальнего Востока в геополитическом положении России. Огромную роль в его освоении играли военные. Придя на эту территорию, они одновременно и охраняли и осваивали её. Тем не менее, исследования по истории создания и деятельности отдельных частей или соединений практически отсутствуют. К 1868 г. на территории Приамурского края находились регулярные войска, представленные Восточно-Сибирскими линейными батальонами (№№ 1-6) и небольшим количеством артиллерии, и казаки Амурского казачьего войска. Линейные батальоны были размещены в стратегически наиболее важных пунктах нового края. Однако, при полном отсутствии в крае рабочей силы, они использовались не как военная, а как рабочая сила. 55 «Манзовская война» 1868 г. показала низкий уровень их боеспособности и невозможность быстрой переброски пехотных частей к месту боев из-за их рассредоточенности и почти полного отсутствия дорог в Южно-Уссурийском крае. Таким образом, обстоятельства настоятельно требовали наличия в крае мобильного конного соединения, способного патрулировать границу, обеспечивать безопасность переселенцев и эффективно бороться с хунхузами. Высочайшим повелением от 24 мая 1869 г. из охотников Амурского и Забайкальского казачьих войск и чинов Восточно-Сибирских линейных батальонов была сформирована Уссурийская казачья конная сотня. Численность ее определялась в 4 штаб и обер-офицера, 145 строевых и 18 нестроевых нижних чинов, лошадей: строевых 131, подъёмных – 12. Формирование сотни следовало произвести непосредственно на месте. Особенностью этого подразделения была максимальная адаптация к дальневосточным условиям, даже обоз допускалось иметь «не форменный, но приспособленный к местным условиям края». Сотня была прикомандирована к Амурскому казачьему войску, но по своему характеру и составу была максимально приближена к регулярной кавалерии. Она приняла активное участие в переселении в Южно-Уссурийский край казаков Уссурийского пешего батальона Амурского казачьего войска. Для обеспечения безопасности переселения, от сотни был назначен «отряд в составе 20 конных казаков, коему и было предписано совершать усиленные разъезды по манчжурской границе в течение всего 1879 года», когда происходило переселение. В конце 70-х гг. XIX в. началось новое усиление войск в Южно-Уссурийском крае. 23 октября 1880 г. была создана 2-я Уссурийская казачья конная сотня в помощь Амурскому казачьему войску. 6 января 1881 г. обе сотни были переименованы в 1-ю и 2-ю Уссурийские конные сотни и изъяты из ведения Главного управления казачьих войск. Это были первые регулярные кавалерийские части на Дальнем Востоке. После создания 14 июля 1884 г. Приамурского военного округа, сотни перешли в подчинение Командующего войсками этого округа. Сотни активно участвовали в охране границы. Так, в период «Савеловского кризиса» в 1885 г. 1-я сотня квартировала в ур. Атамановском (выставляла караулы Молодецкий и Коммисаровский), и в карауле Полтавском (пограничные караулы Утесный, Ушагоуский и Надеждинский). 2-я сотня стояла в ур. Новокиевском (посты в д. Савеловке, Ханси, Красном селе; Ушагоуский и Фаташинский караулы). В 1886 г. 1-я сотня была сосредоточена в ур. Атамановском, а 2-я – в п. Хунчун, по-прежнему выставляя посты вдоль границы. В 1887 г. появился еще один пограничный пост – Тихменевский в с. Турий Рог. После Японо-китайской войны 1894-1895 гг. началось очередное усиление войск округа. 24 февраля 1895 г. 1-я и 2-я Приморские конные сотни были сведены в Приморский конный дивизион и переведены в ур. Славянка. Дивизион вошел в состав Уссурийской конной бригады вместе с 1-м Забайкальским казачьим полком. 56 В первой половине 1898 г. «дивизион приведен в 4-х эскадронный состав и наименован – Приморский драгунский полк». Полк принял участие в боевых действиях 1900-1901 гг. в Китае, в Русско-японской 1904-1905 гг., а затем и I мировой войне. Яркую и подробную характеристику полку дал военный министр А.Н. Куропаткин в своем отчете об инспекционной поездке по Дальнему Востоку в 1903 г., а по итогам двусторонних маневров, под г. Никольск-Уссурийским, он «от души поблагодарил начальников и войска, признав их боевую готовность». Арнаутов Н.Б. Внутрипартийная политическая борьба на страницах «Краткого курса истории ВКП(б)» Arnautov N. Political struggle within the party in «A brief course of history of AUCP(b)» Большинство исторических сюжетов были актуализированы большевиками и стали частью системы политической пропаганды. Выход «Краткого курса истории ВКП(б)» явился венцом создания катехизиса партийной мифологии, в который была заложена идея о «победоносном» и «безошибочном» пути развития и деятельности партии. Двухцветная схема исторического процесса сохраняла некоторые атрибуты, отражавшие реальный ход событий, но в целом давала искаженную ретроспективу, преследуя политические цели. В докладе ставится задача охарактеризовать концепцию истории внутрипартийной борьбы в ее динамике и объяснить причину ее появления на страницах учебника. Сталинская трактовка партийной истории была сформулирована в докладе расширенному Пленуму ИККИ 7 декабря 1926 г. как преодоление внутрипартийных противоречий и неуклонного укрепления рядов партии на основе этого преодоления. В «Кратком курсе» центр тяжести пришелся не столько на борьбу и разгром «мелкобуржуазных партий», – эсеров, меньшевиков, анархистов, сколько на «непримиримую борьбу и разгром оппортунистических групп» внутри партии, – троцкистов, зиновьевцев, бухаринцев и национал-уклонистов. Из определения вытекает понимание истории ВКП(б) как внутрипартийной борьбы, когда за пределами изучения оказались остальные вопросы партийного строительства. При работе над текстом и основной идеей «Краткого курса» И.В. Сталин сосредоточил внимание на внутренней структуре книги, отражающей «закон развития пролетарской партии». И.В. Сталин видел закономерный переход от одного этапа развития ВКП(б) к другому следующим образом: борьба за создание рабочей партии «нового типа» – партии большевиков, где ключевой задачей партии было противостояние «царизму» и ликвидация «царского самодержавия» – «злейшего врага народа» (четыре главы); образование партии большевиков и ее «борьба за диктатуру пролетариата», когда описывалась борьба за взятие власти и революционные события (три главы); партия большевиков у власти, при перманентной борьбе с «внутрипартийной оппозицией» (пять глав). 57 В мае 1937 г. И.В. Сталин опубликовал письмо составителям учебника, в котором предложил схему периодизации истории ВКП(б) и потребовал сделать особый акцент на «борьбе большевиков с антибольшевистскими течениями и фракциями». Соответственно, преодоление «внутрипартийных противоречий и разногласий» трактовалось как борьба с оппозициями, представленными как «антиленинские течения и группы», якобы разоблачённые и уничтоженные благодаря дальновидности И.В. Сталина. Закон развития партии в «Кратком курсе» рассматривался исключительно как постоянное политическое противостояние. Внутрипартийное развитие И.В. Сталин обосновал в разделе «О диалектическом и историческом материализме»: переход от одного качественного состояния в другое качественное состояние, которое возможно только «в порядке раскрытия противоречий». История внутрипартийной борьбы содержала четыре этапа: борьба с «троцкизмом»; противостояние «новой оппозиции» во главе с Г.Е. Зиновьевым и Л.Б. Каменевым; создание «троцкистско-зиновьевского антипартийного блока» и описание усилий партийного руководства во главе со И.В. Сталиным, направленных на борьбу с «бухаринско-рыковской антипартийной группой». Основная персонификация образа внутрипартийного «врага», используемого на страницах учебника, была создана также в контексте внутрипартийной борьбы 1920-х гг. В авангарде оппозиционных течений стоял Л.Д. Троцкий, позднее с ним блокировались Г.Е. Зиновьев и Л.Б. Каменев. В годы «великого перелома», когда свертывался НЭП, проявились разногласия между И.В. Сталиным и лидерами «правого уклона». И.В. Сталин предложил в «Кратком курсе» новую периодизацию истории партии, которая принципиально отличалась от использовавшихся в начале 1930х гг. Явные расхождения прослеживались в определении времени создания большевистской партии, в трактовках различных ответвлений от партии большевиков. В «Кратком курсе» произошла кодификация исторических мифов связанных с формированием и функционированием образа внутрипартийного врага, который менялся соответственно динамике внутрипартийной борьбы. Функциональная направленность «Краткого курса» была ориентирована на легитимизацию власти И.В. Сталина, через создание сталинской концепции партийной истории и реабилитацию судебных процессов, направленных на ликвидацию бывших представителей «внутрипартийной оппозиции». Веремейчик А.С. Демографическая политика РФ и ее реализация на Дальнем Востоке Veremeychik A. The Demographic Policy of Russian Federation and its Realization in the Far East Современное демографическое развитие дальневосточных территорий характеризуется явлением депопуляции, которое наиболее отчетливо обозначилось в середине 1990-х годов. За период 1992-2005 годов Дальний Восток потерял 1,4 млн. человек. Основные потери были связаны с 58 миграционным оттоком в другие регионы страны и в дальнее зарубежье. По данным федеральной службы государственной статистики в Дальневосточном федеральном округе проживает около 6,5 млн. человек, что составляет 82,3% численности населения 1992 года. Сокращение населения за счет миграции и естественной убыли создает реальную угрозу коренным интересам России на востоке страны. Не имея возможности конкурировать как по численности населения, так и по темпам экономического роста с сопредельными азиатскими странами, Дальний Восток испытывает на себе воздействие их демографических процессов. Основным направлением политики народонаселения в советский период было увеличение численности населения, которое достигалось миграционным потоком. В этот период в основу стратегии демографического развития региона была положена идея численного роста населения с целью обеспечения экономики края рабочей силой. Для этого государство перераспределяло трудовые ресурсы в пользу восточных районов. С распадом СССР в стране наступил социально-экономический кризис, который прямо повлиял на демографическую ситуацию на российском Дальнем Востоке. Это привело к образованию четырех основных направлений демографических процессов: 1)рост смертности; 2)старение населения; 3)снижение рождаемости; 4)миграционный отток. Анализ социально-экономической ситуации на Дальнем Востоке, а также мнения экспертов, свидетельствуют о том, что одним из определяющих факторов влияния на демографическую ситуацию является миграция. От состояния миграционных потоков во многом зависит то, какие социальные силы и человеческие ресурсы направляют или поддерживают развитие региона. Миграция, наряду с другими факторами, формирует состав населения, тем самым, определяя движущие социальные силы в регионе. Поскольку дальневосточная миграция в ее сегодняшнем состоянии несет в себе угрозу безопасности не только региона, но страны в целом, наиболее актуальными в этом направлении представляются вопросы демографической и социальной безопасности. Дальневосточная миграция характеризуется продолжающимся оттоком наиболее качественного русскоязычного населения на фоне интенсивного притока китайцев. В целом темпы сокращения населения Дальнего Востока в 3,9 раза выше, чем по стране. При этом регион остается самым малонаселенным среди всех федеральных округов. Долгосрочные прогнозы Госкомстата указывают, что к 2016 году численность населения Дальнего Востока сократится до 6,5 млн. человек. Таким образом, в период до 2015 года федеральный округ может потерять еще порядка 500 тысяч населения. Характерной тенденцией демографической ситуации в регионе стали неконтролируемые процессы разрушения семей. Миграционный отток населения за пределы Дальневосточного региона характеризуется тем, что в массовом выезде преобладают молодые люди трудоспособного возраста, активного в репродуктивном отношении, а также, что немаловажно 59 адаптированные к его природно-климатическим условиям, для восстановления которого потребуется не одно поколение. Российское руководство начинает более адекватно оценивать все вызовы интересам России, порождаемые миграционной ситуацией на Дальнем Востоке. Предпринимаются попытки выработать государственную иммиграционную политику, разработать перспективную программу социально-экономического развития региона. В то же время похоже, что для выправления демографической ситуации на Дальнем Востоке требуется адресная переселенческая политика, дополненная, весьма вероятно, дозированным открытием региона для переселенцев из других стран в контексте общей стратегии встраивания России в Азиатско-Тихоокеанское экономическое пространство. Таким образом, главным требованием успешного освоения Востока России является создание здесь благоприятных условий для появления высокоинтеллектуального и высокодуховного общества, способного наиболее рационально использовать природные ресурсы и укрепить влияние России в АТР и на всем евразийском пространстве. Основой формирования нового более совершенного общества на Востоке России является комплексная миграционная политика, направленная на привлечение в восточные регионы наиболее социально и экономически активного населения, заинтересованного в постоянном проживании и труде в данных регионах, способствующего тем самым укреплению национальной безопасности России. Гамерман Е.В. Функциональные обязанности и деятельность служащих органов общей полиции российского Дальнего Востока во второй половине ХIХ – начале ХХ века Gamerman E. The Functional Duties and Activities of the Servants of the Organs of Common Police at the Russian Far East in the Second Half of XIX century – the Beginning of the XX century Круг обязанностей общей полиции, как городской, так и уездной, будучи весьма обширным и сложным, излагался в целом ряде законодательных актов. Компетенция органов полиции в основном была зафиксирована в «Общем учреждении губернском» и в «Уставе о предупреждении и пресечении преступлений». «Общее учреждение губернское» устанавливало следующие функции полиции: 1. Наблюдение за исполнением законов, охранения безопасности и дел общественного благоустройства – обнародование указов и постановлений правительства; объявления, извещения и вызовы по приказанию начальства; охранение спокойного совершения обрядов церкви; охранение общественного спокойствия, благочиния, добрых нравов, порядка и повиновения властям; меры безопасности от воров и разбойников, поимка и истребление их шаек. 2. Исполнение обязанностей по делам казенного управления общественного хозяйства. 3. Исполнение обязанностей по делам 60 судебного ведомства. 4. Исполнение обязанностей по делам военного ведомства. Данный перечень функций полиции далеко не исчерпывал всей полноты сферы ее деятельности. В ХIХ в. главной функцией полицейских учреждений была административная деятельность среди сельского или городского населения. Еще более разнообразной была деятельность полицейских чинов на дальневосточной окраине, т.к. зачастую чины полиции были единственными представителями администрации в населенном пункте. Полиция вела следствие по преступлениям, осуществляла санитарный надзор, устанавливала карантины в случае эпидемий и эпизоотий. В сельской местности, особенно в северных округах Амурской и Приморской областей, полицейский исправник с помощником были единственной властью и выполняли абсолютно все административные функции: обеспечение жителей продовольствием, охрану порядка, расследование преступлений, суд по мелким делам, сбор статистических данных для отчетов губернатора, контроль за деятельностью предпринимателей, заведование почтой. Связь с начальством здесь осуществлялась, как правило, один раз в год. Все остальное время исправник был предоставлен самому себе. В большинстве северных округ не было ни больниц, ни учебных заведений. Наиболее специализированной деятельностью отличалась полиция о. Сахалин. Здесь было мало свободного населения. С 1880 г. должности начальников округов исполняли начальники тюрем – Тымовской каторжной тюрьмы, Александровской тюрьмы и начальник каторжной команды в Дуэ. Деятельность этой полиции состояла в надзоре за ссыльно-каторжными, предотвращении побегов, поимке беглых, организации каторжных работ, контроле за бытом вышедших на поселение, предотвращении новых преступлений. Число каторжан на Сахалине достигало 8 тысяч человек, и состава администрации не хватало (3 начальников округов, 3 помощников и 3 секретарей – всего 9 человек). Поэтому набирали служащих на должность тюремных надзирателей из расчета 1 старший и 2 младших надзирателя на 50 каторжных. Набирали их за дополнительное жалованье из нижних чинов местной воинской команды. Данный контингент был ближе к уголовным преступникам, чем к представителям администрации. Отсюда происходило взяточничество, многочисленные злоупотребления властью, азартные игры на деньги и даже соучастие в убийствах и грабежах. Также были случаи, когда устраивались побеги с целью получить награду за поимку беглых, а затем с ними же и пропить таковую. Это было повседневной практикой в жизни Сахалинской каторги. Чиновники были не в состоянии регулировать отношения внутри сообщества ссыльнокаторжных, а также оградить от преступников гражданское население. Удавалось только осуществлять внешний надзор, организовывать каторжные работы и обеспечивать собственную безопасность. После убийства в 1882 г. одного из чиновников тюрьмы, все сахалинские чиновники стали постоянно носить оружие. 61 Заколодная А.С. История изучения переселения на Дальний Восток России на современном этапе Zakolodnaya A. The Modern Stage of Studying the History of Migration to the Far East of Russia Одной из особенностей научных работ на современном этапе является уменьшение количества монографий и рост количества статей. Крупные монографии, комплексные работы, в которых рассматривались вопросы переселения крестьян на Дальний Восток России, выходили в начале 90-х гг. ХХ в. В монографиях рассматривались вопросы интенсивности и состава миграционного потока крестьянского населения на Дальний Восток России, выделены этапы переселения, вопросы материального стимулирования переселений и принципы и размеры оказания материальной (ссудной) помощи в зависимости от социально-классовой принадлежности переселенца. В 90-е гг. ХХ в. исследователи начинают рассматривать и новые темы. Авторы уделяют внимание междисциплинарным исследованиям (на стыке истории, этнографии, культурологии). Появляются небольшие статьи, в которых рассмотрены вопросы взаимовлияния крестьян-, казаков-переселенцев и местных, аборигенных народов. Существует две прямопротивоположные точки зрения на характер взаимодействия культур аборигенных народов Амура и крестьян-переселенцев. Одни авторы считают, что культурные заимствования имели взаимовыгодный характер, так как были продуктом мирного сосуществования русского и аборигенного народов. Процесс заимствования и усвоения элементов другой культуры наблюдался не только у аборигенных народов, и русские переселенцы в процессе адаптации к новым для них природно-климатическим условиям много позаимствовали у аборигенных и азиатских народов, проживавших на территории Дальнего Востока России. Причем, по мнению авторов заимствования происходили не только в области материальной культуры и технологий, но и в области духовной культуры (рациональное бережное отношение к природе). Другие авторы, придерживаются прямо противоположной точки зрения. Эти исследователи считают, что в результате переселения на Дальний Восток России русских переселенцев положение аборигенных народов резко ухудшилось. В результате безразличного отношения местной администрации, жестокого отношения китайских, русских зверопромышленников и торговцев дальневосточные народы оказались в тяжелом экономическом положении. Все это привело к деградации национальной культуры аборигенных народов и их фактической ассимиляции русским этносом. Также наблюдается рост исследований, посвященных переселению на Дальний Восток России отдельных групп населения, выделенных по этническому (переселение финнов, поляков), религиозному (старообрядцы, молокане) признаку. Все исследователи отмечают, что конфессионально обособленные группы населения лучше адаптировались в новых условиях и быстрее достигали экономического благосостояния. Данный феномен по 62 мнению исследователей объясняется тем, что данные группы населения изначально (чаще в силу своих религиозных представлений) рассчитывали только на собственные силы при устройстве на новом месте. Также произошло увеличение интереса к вопросам, связанным с эмиграцией на Дальний Восток России восточноазиатский народов (китайцев, корейцев, японцев). Рассматривается политика властей по отношению к данному населению (ее неоднозначность, изменчивость), а также характер экономикосоциальных взаимоотношений, сложившихся межу русским и восточноазиатскими народами. Традиционно продолжают изучаться вопросы, связанные с изучением заселения Дальнего Востока России. Это и места выхода переселенцев, их социальный и половозрастной состав, сравнивается экономическое положение переселенцев в местах выхода и на Дальнем Востоке. Здесь исследователи придерживаются выводов, сделанных в советский период. Так отмечается, что с началом проведения столыпинской аграрной реформы изменился социальноэкономический состав переселенцев в сторону резкого увеличения малообеспеченных групп населения. Таким образом, особенностями современного этапа изучения истории переселения на Дальний Восток России является резкое снижение доли крупных монографических исследований и преобладание научных статей в качестве основой формы изложения результатов исследований. Круг изучаемых вопросов довольно широк, но можно отметить определенное смещение направлений исследования в область повседневной истории, повышенное внимание исследователей к вопросам адаптации и межкультурного взаимодействия. Минаков А.С. Губернаторы на Дальнем Востоке: кадровая политика и правительственный контроль. Исторический опыт в стратегической перспективе Minakov A. Governors in the Far East: Personnel and Government Control. The Historical Experience in Strategic Perspective Дальний Восток всегда был стратегически важным регионом России. Удаленность от центра, воздействие оборонного фактора при ограниченных людских ресурсах создавали проблему организации эффективной модели управления для решения задач как внутри- так и внешнеполитического свойства. Именно на тихоокеанском пограничье чувствуется стержневая ось властной вертикали, своего рода двуединая константа «центр – регионы». Залогом построения действенного механизма администрирования на Дальнем Востоке выступают многие факторы. Одним из них является эффективный подбор кадров на губернаторские посты, где требуются не просто управляющие, а фигуры, которые будут смотреть в завтрашний день. Кроме того, центральной власти необходим надежный инструмент контроля над действиями местного руководства. Шаги, которые предпринимает правительство по разработке упомянутых вопросов сегодня, были актуальны и в 63 XIX столетии, когда задачи стоящие перед государством и проблемы дальневосточного региона были весьма схожи. В XIX в. местное руководство на Дальнем Востоке традиционно назначалось из числа военных. Каждое назначение рождалось в атмосфере межведомственных дискуссий. Военные министры по обыкновению полагали, что необходимо назначать генерал-губернатора из военных, который объединил бы в одних руках гражданскую и военную власть. Министерство внутренних дел, наоборот, считало, что военные не имеют навыков и опыта административной деятельности. Только в 1911 г. был назначен «штатский» приамурский генерал-губернатор Н.Л. Гондатти, чем была прервана традиция назначения в этот регион исключительно военных. В досоветское время, порядок назначения губернаторов складывался практически. Никакие нормативные критерии не могли обеспечить учета всех особенностей управления тем или иным субъектом. Сегодня, конечно, нет прямой необходимости в «военных» губернаторах, но по-прежнему требуется адресность выбора. Говоря о контроле над действиями местной власти важно принимать во внимание не его репрессивно-карательную составляющую, а действия, направленные на помощь губернатору в решении первоочередных задач края. Перспективным инструментом подобного рода может стать ежегодный губернаторский доклад о политическом, социально-экономическом и культурном развитии региона, установленный указом Президента РФ в июне 2007 г. Зрелый пример подобного механизма обратной связи существовал и в царской России. В XIX – начале ХХ вв. ежегодные всеподданнейшие отчеты дальневосточных губернаторов были неплохим подспорьем для правительства, превратившись в постоянно действующий информационный канал. Страницы некоторых из них даже содержат целые программы преобразований края. Со второй половины XIX в. отчеты стали важным элементом в системе взаимоотношений центральной и местной власти, одной из связующих линий между ними. Монарху было не только и не столько важно получать сведения о состоянии края из рук губернатора, сколько знать о понимании ими местных проблем. Сегодня центральную власть вновь интересует, как губернатор оценивает свою работу. Таким образом, опыт управления регионом содержит конструктивный потенциал. Его востребованность очевидна, так как Дальний Восток остается зоной повышенной административной ответственности. Тогда, фигура губернатора предстанет в глазах соседей по АТР не только провинциальным руководством, но и лицом российской власти. Мушта Д.Л. Китайская торговля в Амурской области во второй половине XIX начале XX вв. 64 Mushta D. Chinese Trade in the Amur Region During the Second Half of the XIX and the Beginning of the XX cc. В начальный период активного хозяйственного освоения Амурской области торговля с Китаем играла исключительно важную роль, поскольку первые русские переселенцы не были обеспечены необходимым количеством товаров, доставляемых из промышленных центров России, а цены на китайские товары были значительно ниже. Русско-китайская торговля во 2-ой половине XIX — начале ХХ века регулировалась на основе следующих документов: «Айгуньского договора» 1858 г., «Пекинского договора» 1860 г., «Правил сухопутной торговли между Россией и Китаем» 1862, 1869 и 1881 гг. В 50-верстной полосе по обе стороны границы допускалась свободная торговля. Попытка русских властей собирать земельный налог с установленных торговых участков для китайских торговцев в Благовещенске в 1862 г. была расценена как нарушение вышеозначенных правил и вызвала ответную реакцию со стороны китайской администрации. Помощник генерал-губернатора Айгуньского уезда Ай Шэньцинь отправил своего уполномоченного в Благовещенск, чтобы тот устранил торговые участки. С этого момента в русско-китайских торговых отношениях начинается новый этап, названный в китайской литературе период «открытого сообщения» (кайцзяотун), продолжавшийся до1922 года. Китайские предприниматели, таким образом, получили право самостоятельно организовывать свою деятельность там, где они сочтут нужным. В Благовещенске один за другим начинают открываться китайские магазины, лавки, постоялые дворы. К концу XIX века в Благовещенске было более 500 китайских магазинов, самые крупные из которых принадлежали выходцу из Гуандуна Хуа Чантаю, выходцам из Шаньдуна Тун Юнли и Юн Хэчжаню. В соответствии с размером капитала и видом затрат на продукцию все предприятия делились на 4 категории, что позволяло устанавливать уровень налога. Участие служащих в предприятии, возможность сокращать издержки до 58%, широкое кредитование крупными фирмами мелких, - все это позволяло цинским купцам успешно конкурировать с русскими. Местные власти, обеспокоенные таким положением дел, стремились всеми методами ограничить ввоз товаров из Китая. Однако, как следует из Всеподданнейшего отчета Приамурского генерал-губернатора С.М. Духовского за 1893-1895 гг., «устранение китайских торговцев, ведущих мелочный торг в пределах Амурской и Приморской областей, привело бы к непомерному повышению цен на многие товары, так как при незначительном ныне числе торговцев других национальностей в назначенных областях, между ними не может быть серьезной конкуренции». В 1897 г. в области действовало 1106 русских торговцев и 1076 китайских. В 1898 г. годовой оборот всех китайских торговых и промышленных заведений был равен 1 334 700 рублей, при этом 1 262 900 рублей приходилось на Благовещенск. События российско-китайской войны 1900 г. и введение в 1907 г. 65 мер, ограничивающих китайскую торговлю, привели к сокращению численности торгового элемента: в 1908 г. – 480, в 1909 г. – 351, в 1910 г. – 467. Развитие китайской торговли в Амурской области тесным образом было связано с золотодобычей в регионе. Торговля велась через магазины владельцев приисков в кредит под добываемое золото, что также являлось тормозящим фактором. Жители области, в первую очередь, испытали на себе нехватку китайских дешевых товаров. Говоря о пользе китайской торговли, следует исходить из степени ее влияния на местное население. Так, например, разносная и развозная торговля в деревне и с инородцами представлялась особенно нежелательной, поскольку она труднее всего поддавалась регулированию. Экономическая зависимость местного населения от китайцев усиливала политическое влияние последних настолько, что они становились правителями отдаленных территорий. Таким образом, Амурская область являлась одним из центров сосредоточения китайской торговли на Дальнем Востоке. Китайские предприятия играли значительную роль в обеспечении населения товарами первой необходимости, хотя и вызывали опасение у местной администрации, о чем говорит целый ряд проектов по ограничению китайской торговли, разработанных в конце XIX в., но так и не осуществившихся в полной мере. Торгово-экономические отношения напрямую зависели от событий, происходивших внутри обеих стран, а численность торговцев – от общих миграционных процессов, шедших на границе. Постников В.В. Церемониальный аспект визита «цесаревича» Николая на Дальний Восток (1891) Postnikov V. Ceremonial Aspect of the Visit of Cesarevitch Nikolay to the Far East (1891) Визит «цесаревича» Николая на Дальний Восток – известное событие региональной истории. Современники определяли его как «событие исключительной исторической важности». В советское время оно представлялось как малозначительный исторический факт, но современные исследователи вновь стали уделять ему много внимания (А.А.Хисамутдинов, Н.Г.Мизь, Моор В.К., Обертас В.А., Т.Н.Телюк, др.). К этому событию проявил интерес исследователь международного масштаба Р.С.Уортман. В своей работе «Сценарии власти: мифы и церемонии русской монархии», посвященной исследованию российских монархических церемониалов эпохи Нового времени, специальный раздел он уделил рассмотрению восточного путешествия Николая, а также приводит другие факты и интерпретации идеологической деятельности царской власти на Дальнем Востоке. Таким образом, Уортман рассматривает визит Николая в контексте монархических церемониалов XIX в. Во-первых, он отмечает, что церемониальное путешествие по империи с образовательными и 66 репрезентативными целями было традиционным мероприятием в подготовке наследника престола династии Романовых. Эти путешествия совершались наследниками Александром Николаевичем в 1837 г., Николаем Александровичем в 1863 г., в этом ряду находится и восточное путешествие Николая в 1891 г. Во-вторых, он приводит разнообразные сведения о монархических процессиях XVIII-XIX вв.: триумфах и церемониальных путешествиях в провинцию, которые во многом могут объяснить визит «цесаревича» на Дальний Восток как демонстрацию «символического завоевания» региона и утверждения власти. Значение исследований Уортмана в том, что он типологически определил изучаемое событие и показал, что его нужно рассматривать как часть политической жизни империи и региона. Такой подход дополняет наши знания и о других визитах представителей династии Романовых на Дальний Восток (1873, 1887, др.). Одним из важнейших атрибутов прошедших церемоний стали триумфальные арки в «русском» стиле, построенные в городах и селах Дальнего Востока и Сибири к встрече «цесаревича». Эти сооружения стали символом этого визита и царской власти в целом. Дальневосточные триумфальные арки являются актуальной темой для исследования. Во-первых, потому, что некоторые из них представляют собой уникальные памятники истории и культуры (арки во Владивостоке, Благовещенске). Во-вторых, потому что до настоящего времени о них нет полного и адекватного представления, их должной научной интерпретации. Например, для дальневосточного краеведения характерно рассмотрение триумфальных арок как отдельно взятых местных достопримечательностей, вне культурного контекста, что во многом блокирует возможность понимания их смысла. Интересным, но без должного объяснения малопонятным кажется утверждение исследовательницы истории российской архитектуры С.С.Левошко о том, что местные триумфальные арки были призваны символизировать идеологическое содержание триады «православие, самодержавие, народность». В рассмотрении вопроса мы предлагаем обратиться к опыту современных специализированных исследований. Например, Е.А.Тюхменева, исследовавшая российские триумфальные арки первой половины XVIII в. отмечает, что по функциям, сюжетам и стилистическим признакам триумфальные ворота, совмещающие художественную и идеологическую роль, следует рассматривать как один из панегирических жанров, наряду с официальными посвящениями, речами и проповедями, одами, прославительными кантатами и т.п. Надо полагать, такой подход будет верным в изучении и дальневосточных арок, построенных в 1891 г., но уже в контексте официального стиля той эпохи – «русского» (или «византийского», по определению того времени). Становится понятным, что визит «цесаревича» и дальневосточные триумфальные арки были частью одного целого, основой которого является идеология российской монархии XVIII-XIX вв. Поэтому их необходимо рассматривать на широком фоне российской политики и культуры Нового времени. 67 В дальнейшем эта тема должна стать частью фундаментальных работ по истории российского Дальнего Востока в разделах «Административное устройство и управление второй половины XIX – начала XX вв.», как освещение деятельности правительства по укреплению самодержавной власти и российской государственности в регионе. Савчук А.А. Советская брачная политика и проституция на Дальнем Востоке в 1922 – 1929 гг. Savchuk A. The Soviet Matrimonial Policy and Prostitution on the Far East in 1922 – 1929 Брачная политика советского правительства на Дальнем Востоке не отклонялась от основной партийной линии и основой ее проведения стали те же нормативные акты, что и в Европейской России. Реализация советского брачного законодательства на Дальнем Востоке началась с отмены закона ДВР о «гражданском состоянии лица, актах, его удостоверяющих, семейном и брачном праве» и введения на территории бывшей ДВР кодекса законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве 1918г. Согласно этому кодексу, только гражданский (светский) брак, зарегистрированный органами ЗАГС, признавался законным и порождал права и обязанности супругов по отношению друг к другу. В брак могли вступать лица, достигшие брачного возраста (18 лет для мужчин и 16 лет для женщин), находящиеся в здравом уме и не являющиеся родственниками по прямой восходящей или нисходящей линии. Ранние браки стали восприниматься как явление негативное. Разрешение на вступление в брак ранее достижения брачного возраста могло быть выдано лишь в двух случаях: 1. когда по условиям крестьянского хозяйства последнее должно прийти в упадок за смертью или нетрудоспособностью взрослых членов семьи и единственным работником остается лицо, не достигшее брачного возраста; 2. когда лицо состояло в незарегистрированном браке и последствием этого брака стало рождение ребенка или беременность. Отступление от брачного возраста допускалось лишь на полгода, т.е. жениху должно было быть 17,5 лет, а невесте – 15,5 лет. Отныне брак считался действительным при условии его регистрации гражданскими органами власти. Церковный брак лишился законной силы, развод становился преимущественно проблемой самих супругов; для расторжения брака им не требовалось обоснование, процедура развода становилась формальной. Если раньше брак считался союзом, заключаемым на небесах на всю жизнь, то теперь он стал в ряде случаев настолько простой формальностью, что власти вынуждены были ввести впоследствии понятие «фактического брака». Упрощенная процедура развода привела к тому, что женщина в любой момент могла оказаться лицом к лицу с фактом, что она теперь разведена. 68 Неустойчивость института семьи, кризис семейных отношений и распад многих семей, вызванный войной, экономической разрухой и деструктивной деятельностью новой власти и тяжелая экономическая ситуация привели к тому, что одной из важных проблем ДВО стала проституция. По официальным данным, за год (с ноября 1924г. по декабрь 1925г.) по ДВО с населением в 1 млн. 600 тыс. человек было открыто 236 притонов разврата. Всего за год за проституцию было задержано 736 (2,8%) женщин и 421 (1,6%) несовершеннолетний подросток (для Европейской России этот показатель составлял 12% и 15,6%). Но причины, порождавшие проституцию, в ДВО и в Центральной России были далеко не одинаковыми. В центральных губерниях, например, в Псковской, на 100 мужчин приходилось 121 женщина, а в ДВО на каждые 100 мужчин приходилось в среднем 88 женщин. Таким образом, в центральных губерниях проституцию порождало предложение, а на Дальнем Востоке – спрос на нее. На развитие проституции влияло также притоносодержательство – наличие притонов наркомании («морфиниловок» и «опиекурилок»). Женщины, подсаживающиеся на наркотик, чаще всего вынуждены были продавать себя для того, чтобы купить дозу. Поэтому борьба с проституцией на Дальнем Востоке состояла, прежде всего, в борьбе с притоносодержательством. В Европейской части России, где гражданская война имела более тяжелые экономические последствия, борьба с проституцией была в первую очередь борьбой с экономической незащищенностью женщин. Новая брачная политика на Дальнем Востоке не привела к резкому росту количества разводов (со 12.12.922г. по 1.04.1925гг. было заключено 13634 брака и всего лишь 2119 разводов), поэтому можно предположить, что вопросы брака и семьи здесь остро не стояли. Что же касается проституции, то она стала в основном результатом развития притоносодержательства и плохой экономической ситуации и не могла быть искоренена до полного устранения этих причин. Сафонов Д.А. Продовольственная ситуация на Дальнем Востоке в годы Первой мировой войны и положение деревни Safonov D. Food Question Condition of Village in the Far East During the World War I and Village Condition В историческом прошлом дальневосточной деревни остаются области и аспекты, которые существенно не отражены в научной литературе. К ним относится история деревни в годы Первой мировой войны. Исследование положения дальневосточной деревни накануне двух революций и Гражданской войны будет способствовать осмыслению роли крестьянства в этих событиях. К началу ХХ в. дальневосточная деревня стала постоянным поставщиком зерна для армии, снабжала продуктами питания прииски, рыбные ловли, каменноугольные копи и лесозаготовки, железнодорожные станции и города. Тем не менее, общий уровень товарности дальневосточной деревни был низким. 69 Многие крестьянские хозяйства региона вели полунатуральное патриархальное земледелие. Исключением являлась Амурская область, где значительная часть крестьянских хозяйств выращивала товарный хлеб и работала на рынок. Развитию товарных отношений в деревне способствовали ежегодные ярмарки. Местная промышленность не удовлетворяла нужд деревни в товарах. Основная масса промышленных товаров поступала на рынки края из других регионов страны и заграницы, что определяло высокие цены на них. Вступление России в Первую мировую войну привело к серьёзным изменениям во внутреннем положении страны. Чем дольше продолжалась война, тем существенней были перемены. Косвенно война затронула и дальневосточные окраины Российской империи – города, сёла и их жителей, что выразилось в таких явлениях, как мобилизации среди городского и сельского населения, свёртывание переселенческого потока, наплыв беженцев и др. В первую очередь последствия войны отразились на жизненном укладе деревни, ставшей основным поставщиком солдат для действующей армии, а также для местных гарнизонов. Мобилизации приводили к тому, что крестьянские хозяйства оставались без рабочих рук, а это автоматически вело к сокращению посевных площадей и, вместе с тем, к уменьшению потребления в масштабах не только отдельных населённых пунктов, но и всего Дальнего Востока, а в перспективе – к возникновению и углублению продовольственного кризиса. Одним из симптомов продовольственного кризиса на Дальнем Востоке в годы войны явилась спекуляция. Развитию продовольственного кризиса способствовала дезорганизация на транспорте, которая ощутимо проявилась в стране уже к 1915 г. Она ещё в большей степени отрывала русский Дальний Восток от центра России. Тем самым, ввоз продуктов питания из Сибири и других регионов страны был ограничен, что создавало дополнительную нагрузку для дальневосточной деревни в деле поставок продуктов питания городам, приискам и другим потребителям. Следствием кризисных явлений в сельском хозяйстве и на транспорте стало повышение цен на продукты питания. Серьёзную угрозу для продовольственного баланса региона представляли стихийные бедствия, которые приводили к уничтожению посевов. В условиях, когда в крестьянских хозяйствах края не хватало работников в связи с военными мобилизациями, ликвидировать последствия стихийных бедствий было крайне сложно. Кризисная ситуация, охватившая Дальний Восток в целом, и деревню в отдельности, привела к тому, что крестьянское население, не имея запасов ни продовольственного хлеба, ни достаточного корма для скота, стало сокращать свои хозяйства, начав с распродажи и забоев скота, что в перспективе создавало серьёзную угрозу продовольственному балансу региона. Власти пытались принять адекватные меры, дабы предотвратить распространение продовольственного кризиса в регионе. Для своевременного разрешения продовольственных проблем в крае было образовано местное совещание по продовольственному делу в составе правителя канцелярии 70 генерал-губернатора, управляющих Амурской казенной палатой и хабаровском отделением госбанка и других должностных лиц. На совещании знакомились с правительственными распоряжениями по продовольственному делу, изучалась ситуация с продовольствием в крае. С целью контроля над продовольственной ситуацией в годы войны в стране, в том числе и на Дальнем Востоке проводились сельскохозяйственные переписи. Таким образом, в годы Первой мировой войны дальневосточная деревня пребывала в кризисном состоянии, что не могло не сказаться на продовольственном положении региона. Общая неблагоприятная конъюнктура в стране откладывала отпечаток и на дальневосточный регион, где уже к 1915 г. появились симптомы продовольственного кризиса. Однако его масштабы были не столь значительными, как в центре страны. Чаплыгина Н.В. Дальневосточная пресса об эмиграции в Австралию Chaplygina N. Russian Emigration to Australia in the Far Eastern Press Дальневосточная пресса регулярно сообщала об эмиграции русских крестьян и рабочих в Америку и Австралию. Ежедневная общественно-политическая и литературная газета «Далекая окраина», выходившая во Владивостоке, печатала письма русских эмигрантов из Австралии и имела среди них собственных корреспондентов. Сообщала газета и о деятельности эмиграционных контор в Харбине и Дальнем. В 1911 г. в Дальнем стал издаваться журнал «На чужбине (Русские в Америке и Австралии)», специально посвященный проблемам эмиграции. Толчком для выезда дальневосточников за границу послужило поражение России в русско-японской войне, которое привело к ухудшению экономической и политической ситуации в регионе. Революция 1905 – 1907 гг. и столыпинская реформа также способствовали усилению эмиграции дальневосточников. Многие жители Дальнего Востока, недовольные новой экономической ситуацией, стали уезжать в Австралию и другие страны Тихого океана. Некоторые из них ехали в Австралию с надеждой осесть на собственной земле, но большинство ехали на заработки, надеясь через несколько лет вернуться на родину разбогатев. Для значительной части эмигрантов с Дальнего Востока России важным критерием для выбора пятого континента можно считать сравнительную при сопоставлении с ценами на другие маршруты дешевизну проезда да берегов Австралии. Еще одним существенным аспектом выгодного переезда стало предоставление бесплатных перевозчиков и дешевых гостиниц в Дальнем, Кобе и Маджи. Выполнение перечисленных обязательств входило в компетенцию специальных эмиграционных контор в Харбине, Ванкувере и Брисбене. По подсчетам российского консула князя Д’Абаза в Австралию ежемесячно приезжало от 90 до 150 эмигрантов из Сибири и Дальнего Востока. Особая заинтересованность в рабочей силе и в российских эмигрантах была в Квинсленде. Известно, что заведующий иммиграционным бюро штата даже 71 собирался просить власти Квинсленда предоставить русским бесплатный проезд до Брисбена из Нагасаки. Иммиграционное бюро штата заботилось также о приеме и устройстве вновь прибывших на работу. Не менее существенное содействие российским иммигрантам в Австралии оказывали члены русских общин, встречавшие пребывающих на пароходах. В Квинсленде оставалось много пустующих земель, открывая перед иммигрантами возможность купить относительно дешевый земельный участок. Но следует учесть, что после приобретения земли требовались еще расходы по подготовке участка к сельскохозяйственным работам. Автор «Письма из Австралии» опубликованного в №926 газеты «Далекая окраина» от 10 июня 1911 г. Нестор Калашников высказал мнение, что основная причина трудностей российских иммигрантов, за которую они жестоко платятся, заключается в том, что «наши эмигранты, не зная языка, местных обычаев, климатических условий хотят сразу стать самостоятельными фермерами». Что касается других сфер деятельности, то и здесь у иммигрантов возникали затруднения при выборе работы. Положение в городах описывалось как не менее тяжелое. Правда, владение языком давало иммигрантам возможность на получение работы по специальности. Доказательством тому может служить пример Ф. Карлова, сумевшего поступить на работу в железнодорожные мастерские. По содержанию публикаций в дальневосточной прессе видно, что их авторы относились к заработкам в Австралии далеко не оптимистично. Так, по мнению автора заметки «Вести из Австралии» В. Дресвина, если принимать во внимание дороговизну на предметы первой необходимости, то зарплата не так велика. Целью подобных публикаций, в том числе и публикаций Дресвина было добиться осознания от «…едущих в Австралию, имеющих это намерение, что везде и всюду идет борьба за существование и из нее выходят победителями только сильные духом». Мнение большинства авторов дальневосточной прессы о стремлении русских в Австралию и о положении иммигрантов можно подвести под вывод, сформулированный Пикуновым: «… всякая вольная эмиграция есть явление ненормальное и своего рода эпидемия, особенно для интеллигентов. У которых, стоит только пожить, испытать этой жизни наступает полное разочарование. И не удивительно, что некоторые прожив здесь то или иное время возвращаются, потому что трудно освоиться с чужими обычаями и не чувствовать себя чужими». Хосек М. Международный аспект вопроса о транзите чехословацких легионеров по Китайско-Восточной железной дороге в начале союзнической интервенции Hosek M. The International Aspect of the Czechoslovaks’ Troops Transit by Chinese-Eastern Railways in the Beginning of the Intervention 72 После распада восточного фронта части чехословацкого «Национального войска» бывшей российской армии попытались добраться до владивостокского порта, с намерением переплыть оттуда через океан во Францию, на западный фронт, где они хотели продолжать борьбу против Германии. С конца мая во многих местах Транссибирской магистрали вспыхнули сражения между вооруженными силами местных советов, управляемых большевиками, и частями чехословацкого корпуса. Поэтому чехословацкие добровольцы из передовых отрядов, которые постепенно добирались до Владивостока, вместо того, чтобы отправиться через океан, 29 июня свергли местный совет, установили свой контроль над городом и начали крупномасштабные военные операции на Дальнем Востоке. Эти операции были направлены, прежде всего, на то, чтобы, соединиться с главными силами чехословацкого корпуса, который находился в Сибири. Страны Антанты и их союзники в борьбе против Центральных держав, между тем, решили поддержать антибольшевистские действия чехословацкого войска, и, воспользовавшись этим, фактически начали войну против советской России. С середины августа во Владивостоке началась высадка их собственных экспедиционных войск. Одним из требований, которые выдвинули интервенты, стала отправка владивостокской группы чехословацкого корпуса по КВЖД, но для этого нужно было решить целый ряд проблем. Не смотря на то, что КВЖД находилась на территории северо-восточного Китая со времени царской экспансии в Маньчжурии, она продолжала принадлежать русским. Данные обстоятельства вынуждали военных и гражданских представителей владивостокской группы чехословаков начать переговоры при посредничестве союзников с русскими, а также с китайскими представителями на КВЖД. Переговоры происходили в обстановке, когда обострились противоречия внутри русского антибольшевистского лагеря, так как советская власть была уже к этому времени свергнута белочехами. Ситуацию осложняло еще и то, что среди местных русских жителей иностранное вмешательство во внутрироссийскую борьбу не нашло достаточной поддержки. Более того, кроме России и Китая, двух крупнейших стран региона, действия чехословацких сил сталкивались с амбициями региональных правителей, а также с интересами отдельных великих держав. Хотя центральные власти в Пекине заинтересовалась участием в интервенции и вопросом транзита чехословацких войск по их территории, но также как и у русских антибольшевистских сил у них не было единой и ясной позиции. Причиной этого могла быть слабая осведомленность китайцев об истинных целях чехословацких легионеров, а также напряженная ситуация на КВЖД, где нашли прибежище русские противники большевиков. Несмотря на внутренние разногласия, Китай начал требовать от России пересмотра своих прав на китайскую территорию, отчужденную под КВЖД. Ослаблением международного положения России в результате большевистского переворота решила воспользоваться и Япония, чтобы в свою пользу использовать ситуацию, созданную на Дальнем Востоке чехословацкими силами. 73 Вследствие вмешательства союзников во внутренние дела России конфликт приобрел международный характер, что особенно ярко проявилось на Дальнем Востоке, где столкнулись международные интересы, и разгорелась борьба между различными русскими политическими группировками. События, развернувшиеся на Дальнем Востоке, приобрели характер широкой исторической конфронтации, обнажившие различие в позициях всех политических сил, действовавших в регионе. В рамках истории международных отношений действия чехословацких войск и их руководителей на Дальнем Востоке были тесно связаны с желанием приобрести поддержку победоносных держав для образования самостоятельного государства. С другой стороны, международные военные операции на российском Дальнем Востоке обнажили противоречивый характер интервенции. В данной ситуации нельзя упускать из внимания возрастающее национальное самосознание китайцев, а также отклики на русскую революцию и контрреволюцию в качестве важных факторов, повлиявших на позиции и интересы сторон в рамках складывающегося нового мирового порядка. Yukimura S. Social and Economic Situation in the Russian Far East in the Early Twentieth Century and the Problem of Introduction of Zemstvo Self-Government Юкимура С. Социально-экономическое положение на российском Дальнем Востоке в начале XX в. и проблема введения земского самоуправления This paper is a continuation of my previous paper, “Russo-Chinese Economic Relations before the Russian Revolution in the Russian Far East,” presented at the international conference, “Russia and China in the Modern World,” held at the RAS Institute of History, Archaeology and Ethnography of the Peoples of the Far East (Vladivostok) from April 23-24, 2007. My previous paper revealed the relations between the large influx of Manchurian grains to the Russian Far East and the economic policy of Priamur governor-generals. I attributed this influx of grains to grain purchases by the Russian Army’s Supply Office (intendantstvo) under the guidance of Priamur governor-generals. I will try to reinforce this hypothesis by detailed descriptions of the Far Eastern economy of that period. However, this purpose cannot be achieved if one solely relies upon statistical data; a peculiar alternative method which I apply is to focus on the public debate around the introduction of zemstvo self-government in the Far East. This research strategy is also motivated by another purpose of my paper; I would like to synthesize imperial and regional histories, as well as administrative and economic aspects of regional governance. As often remarked, the booming Russian imperiology tends to overemphasize nationality issues, almost ignoring social and economic issues in imperial management. The zemstvo local self-government, in charge of medicinal care, education, and insurance of the population, to name but a few, was introduced in 1864 as a component of the Great Reforms. At first, zemstvos were only established in thirty-four “internal provinces” of European Russia, but expected to spread steadily to other parts of the 74 empire. Eventually, however, only Right Bank Ukraine and South West provinces of European Russia could become latecomers in the zemstvo reforms; besides, it took place only after the turn of the century. Siberia and the Far East did not have zemstvos till the end of tsarism. Nevertheless, the contemporaries perceived the introduction of zemstvos in one or another region as a sign of its de-colonization and, therefore, the debate around the introduction of zemstvos per se deserves attention, irrespective of its feasibility. In regard to other regions of the Russian Empire, the issue of “unrealized zemstvos” has enjoyed scholarly interest, which gives us abundant possibility for comparative analyses. The Far East seems an unfortunate exception; even Anatoly Remnev does not refer to this issue in his renowned monograph, Russia of the Far East (2004). Vigorous social and economic development of the Russian Far East at the begging of the twentieth century provoked the debate around zemstvos. I pay special attention to the countryside (uezdy), mobilizing sources from Priamur’e. Fakty. Tsifry. Nablyudeniia (1909), Trudy Amurskoi ekspeditsii (1911-1913), and exploiting archives from the Russian State Historical Archive of the Far East (Vladivostok). Теоретические проблемы гуманитарных исследований Алюшева Ю.Р. Отражение традиционной славянской культуры в творчестве Н.В. Гоголя Alyusheva J. Traditional Slavonic Culture in the Works of N.V. Gogol Один из самых интересных периодов истории русской культуры – славянское язычество – все еще представляет много загадок для исследователей. Основное развитие язычество славян, как и многих народов, получает в дописьменный период. Однако письменность приходит на Русь вместе с христианством, принятие которого сопровождается целенаправленной политикой искоренения традиционной языческой культуры. Невозможность письменной фиксации самой сути исконной славянской культуры приводит к тому, что сейчас нам доступна лишь реконструкция системы языческих верований на основе разрозненных фактов фольклора и предметов материальной культуры. Б.Е. Рыбаков говорит о том, что концепция истории язычества в науке могла сложиться только на основе «комплексного изучения данных всех письменных источников, этнографии, фольклора, эпоса, народного искусства, археологии, лингвистики». Нам хотелось бы предложить еще один источник реконструкции элементов традиционной славянской культуры – раннее повести Н.В. Гоголя из сборников «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Миргород». Эти тексты, на наш взгляд, являются не только достоянием литературы, но и источником ценных этнографических сведений. При исследовании произведений Гоголя в этнографическом аспекте, можно выделить три текстовых уровня проявления традиционной культуры. 75 Первый, наиболее очевидный, внешний – это фольклорная основа повестей Гоголя. В тексте много вкраплений народных песен, пословиц, а главное, жанровая структура большинства этих повестей организована как синтез двух фольклорных жанров – былички (тема встречи человека с нечистой силой) и сказки (нравственная проблематика, устойчивые сюжетные элементы, такие как испытание игрой, освобождение сироты от мачехи и т.д.). Второй уровень проявления традиционной славянской культуры в повестях Гоголя – народные суеверия, являющиеся осколками языческих обрядов, так называемые «пережитки в культуре»: остатки свадебного обряда (вывоз невесты на ярмарку, «пропивание» невест с разбиванием посуды (символ нарушения целомудрия), магарыч; человеческое жертвоприношение; колядование, испытание жениха перед свадьбой. Третий, самый глубокий, уровень реализации этнографического материала в текстах Гоголя – организация художественного мира по законам языческой модели сознания, само мировоззрение, зашифрованное в тексте. Его характерные элементы – анимизм, мифологические персонажи как проявление культа предков, представлений о навьем мире (черт, ведьма), заложных покойниках (русалки, колдун). Это магия (действия ведьм и колдунов), языческая организация художественного времени (в связи с календарным циклом), языческая иерархия ценностей, определяющая специфику проблематики и идей повестей (прославление полноты жизни – любви, урожая, богатства; нравственный закон возмездия, а не прощения и т.д.). Конечно, элементы традиционной культуры в художественном тексте несколько трансформированы в связи с авторской задачей. Но филологический анализ легко справляется с различением авторского и фольклорного текста, индивидуального и народного мировоззрения в рамках отдельного произведения. А предложенный подход к подобным текстам как источнику и этнографической и литературной информации открывает перспективы для интересного междисциплинарного исследования, дающее филологам новый ключ к интерпретации текста, а этнографам – дополнительный материал об истории славянского язычества и его «послежизни» в культуре. Давлетшин А.И. Полинезийские сказки и мифы, которые рассказывали раньше и которые рассказывают сейчас Davletshin A. The Polynesian Tales and Myths, Which Were Used to Tell in Past and Tell in Present В последние время среди исследователей фольклора наблюдается возрождение интереса к изучению ареального распределения традиционных текстов и их составляющих. В рамках данного подхода традиционные тексты и повествовательные мотивы рассматриваются как ментальные факты, т.е. самовоспроизводящиеся элементы культуры, которые в отдельных случаях обладают значительной жизнеспособностью. 76 Полинезия представляет собой исключительно благоприятный культурный ареал для проведения исследований по ареальному распределению повествовательных мотивов, традиционных текстов и их циклизаций (объединений различных текстов вокруг одного или нескольких персонажей). Это объясняется тем фактом, что все полинезийские народы являются потомками одного протополинезийского народа, относительно недавно расселившиеся по огромной территории и развивавшиеся изолированно (в большинстве случаев, правильнее сказать, относительно изолированно, однако, в любом случае, практически без контактов с неполинезийскими народами). Предки разных полинезийцев рассказывали одни и те же мифы и сказки. Неудивительно, что зафиксированные в наше время или в недавнем историческом прошлом тексты разных полинезийских народов обладают между собой значительным сходством. На полинезийских островах, разбросанных по огромной территории Тихого океана, можно встретить не только одинаковые повествовательные мотивы (стандартное для мирового фольклора явление), но часто практически одинаковые тексты с одинаковыми именами персонажей (отличающиеся друг от друга регулярными фонетическими переходами) и даже целые повествовательные циклы (например, истории о Мауи-Тысячи-Проделок или сказания о легендарном мореплавателе и герое Купе). Встречающиеся в Полинезии тексты, мотивы и циклы по характеру их географического распределения можно разделить на четыре основные группы: 1. широко распространённые как в Западной, так и в Восточной Полинезии тексты, 2. тексты, широко зафиксированные среди западно-полинезийских народов, 3. тексты, широко зафиксированные среди восточно-полинезийских народов, 4. тексты, распределение которых ограниченно отдельными островами или архипелагами. Среди текстов и повествовательных мотивов всех четырёх вышеперечисленных групп встречаются такие, которые находят параллели за пределами Полинезии (т.е. среди фольклорных традиций неполинезийских народов), главным образом, в традициях Океании, но, в том числе, и за её пределами. Особо интересными среди текстов группы 4. являются такие, которые не имеют параллелей за пределами Полинезии и одновременно выделяются своей бедной сюжетной и мотивной структурой. В отдельных случаях у таких текстов видна прагматическая ad hoc направленность – они призваны объяснить какие-то конкретные реалии, географические или культурные, какого-то одного острова. Таковы, например, тексты о богине вулканов Пеле на Гавайских о-вах или тексты о том, почему упали истуканы ова Пасхи и т.п. Особая прагматическая направленность этих текстов, их структурная бедность и отсутствие внешних параллелей позволяют предположить, что они возникли относительно недавно (уже после колонизации соответствующих островов) по каким-то вполне определённым механизмам и для таких-то вполне определённых целей. Необходимо отметить, что в Полинезии (но в общем-то не за её пределами) схождения между отдельными текстами наряду с их ареальной дистрибуцией конечно позволяют в отдельных случаях реконструировать не только набор 77 повествовательных мотивов, но и имена персонажей, отдельные тексты и даже циклизации на протоуровне – иными словами, понять какие именно сказки рассказывала своим внукам прапрабабушка всех полинезийцев. Киселева М.С. Народные представления о мироустройстве (на примере русских волшебных сказок) Kiseleva M. People’s Beliefs of the World Structure (Russian Fairy Tales) Народные представления о мироустройстве – это, в первую очередь, разделение всего мира на тот свет и наш, белый свет. Анализ волшебных сказок показывает, что эти два мира не существовали друг от друга изолированно, между ними имелись границы, которые возможно было пересечь. Одной из таких границ является избушка Бабы-Яги. Пройдя через избушку и выполнив определенные действия, герой оказывается в другом мире. Между избушкой Бабы-Яги и могилой можно провести параллель: по своей форме и атрибутике избушка похожа на древнейшие захоронения. Необходимо отметить, что такая особая могила принадлежит миру иному, потому что в ней властвуют иное время и иное пространство. Время на том свете течет очень медленно, тогда как в нашем мире оно стремительно мчится. Если обратить внимание на пространство того света, мы столкнемся с особым пространством избушки Бабы-Яги, когда герой заходит, ест и ночует в ее доме, который до этого описывался как место, в котором еле-еле помещалась одна хозяйка. Целый дворец того мира или сад герой сворачивает до размеров яйца или способен положить в сундучок, чтобы принести на белый свет и развернуть до прежних размеров. Иногда, чтобы попасть на тот свет, необходимо спуститься в какую-нибудь яму или колодец. То есть опять в роли границы между тем миром и этим выступает особое отверстие в земле. Но граница бывает не только земная, но и водная. Так, в сказке «Морской царь и Василиса Премудрая» герой попадает в царство морского царя через озеро. Реже встречается такой мотив: чтобы попасть в иной мир, герою необходимо забраться на вершину горы. Порой герою помогают достичь того мира волшебный конь или огромная птица. Иногда встречаем расположение иного мира на острове, так называемом «змеином царстве». Перечислив основные границы между нашим и тем миром, мы приходим к выводу, что иной мир, по представлениям наших предков, находится либо внизу, либо на одной плоскости, но очень далеко от мира нашего (обязательно за морями или лесами), реже в представлении наших предков иной мир находился выше нашего мира. Потусторонний мир очень похож на наш: там есть города, сады, луга, живут люди. Однако кроме людей в потустороннем мире обитают и чудовища (драконы, змеи, Кощей), одни из которых способны пересекать границы между 78 мирами и летать по нашей земле, собирая себе дань (в основном, змеи), другие же практически всегда живут на границе между мирами (Баба-Яга). Территория царства, где живет герой, территории других царств нашего мира всегда четко определены. Уже в древние времена славяне считали, что родная земля помогает и защищает ее обитателей, поэтому было необходимо четко определять ее границы. Все локусы волшебной сказки связаны дорогами или тропинками. Дорога и тропинка в сказке играют особую роль, являясь либо путем в иное царство (клубочек), либо границей между царствами и землями. Кроме разных царств и земель, на белом свете сказкой выделяются совершенно особые локусы: поле, сад, берег и луг – места встречи, пересечения двух миров. В чистое поле выезжают герои биться с чудовищами иного мира. Сад – место, куда могут проникнуть обитатели другого мира и одновременно особое культивированное чудесное место. Зеленый луг является благодатным местом. Здесь отразились древнейшие представления о заповедных лечебных территориях. Берег реки или моря, расположенные недалеко от границы миров, рассматриваются как опасные места. Подводя итог всему вышесказанному, мы делаем вывод, что народные представления об окружающем мире основывались на четком разделении всевозможных локусов, а также на противопоставлении мира иного и нашего, и одновременном выявлении общих черт обоих миров. Коваленко С.Г. Реформы управления в России второй половины ХХ в. и их влияние на современные трансформации управленческой системы в контексте синергетического подхода Kovalenko S. The Russian Governance Reforms in Second Half of XX century and Their Influence upon Modern Transformations of This Sphere (Synergetic Approach) В центре нашего внимания – управленческие реорганизации одного из самых противоречивых периодов в истории страны. Мы попытались осмыслить проведение управленческих реформ и результаты этого процесса на дальнейшую судьбу нашей страны. Именно в это время СССР выпал уникальный исторический шанс, выйти на качественно новый уровень модернизационного развития. Для этого и проводились реформы. Внутреннее противоречие которых состояло в выдвижении новых целей и невозможности их достижения без постепенного изменения во всех сферах жизни, начиная с системы управленческих отношений. Середина 50 – 70-х гг. ХХ в. время когда вопрос об эффективности управления был впервые в истории советского государства был инициирован в экономической плоскости. Различие между реформами 1957 г. и косыгинской реформой 1965 г. состояло только в том, что во времена Н.С. Хрущева для этой цели были проведены управленческие преобразования (переход к территориальному принципу руководства), а в начале брежневской «стабилизации» была сделана попытка внедрения рыночных элементов в советскую систему хозяйствования. Этого не произошло. 79 Результатом реформ стало укрепление бюрократического рынка, на котором происходил обмен всем тем, что имело какую – либо ценность (решения, властные полномочия и д.р.). Во времена Л.И. Брежнева стабилизация управленческой системы позволила бюрократической элите общества почувствовать себя в новом качестве – не исполнителями воли государства (пускай и не без пользы для себя), а реальными игроками в вопросах формирования внутригосударственной политики. Поэтому брежневские времена можно только частично назвать «застоем». Изменения управленческой составляющей государственной политики происходило в названном русле постоянно. После прихода к власти К.У. Черненко и до М.С. Горбачева реформы управления носят ярко выраженный характер временных мер. Пожалуй, именно этот период в истории страны наглядно демонстрирует паралич управленческой системы в рамках существующей системы общественной. С помощью жестких мер с такой ситуацией пытается бороться Ю.В. Андропов, но они не имели ощутимого результата. Согласно синергетическим принципам, система, оказавшись в режиме бифуркации, может быть выведена из него на основе новых базисных структур, ценностей и норм поведения. Начиная со времен перестройки все реформы управления направлены на поиск и формирование новых оптимальных структур внутренней жизни страны. После 1991 г. и до настоящего времени этот процесс осуществлялся в условиях смены политического строя. В обществе лишенном монократии коммунистической партии отсутствовал общественный консенсус, необходимый для эффективного государственного управления. Мафия в союзе с постсоветской бюрократией развязали криминальную войну за сферы влияния. Все это делало управленческие реформы возможными только на уровне рефлексии на наиболее злободневные вопросы внутренней государственной политики вплоть до начала ХХI в. Краюшкина Т.В. Мотив вибрационных ощущений в русской народной волшебной сказке Сибири и Дальнего Востока Krayushkina T. Motive of Vibrating Sensations in Russian Folk Magic Fairy Tale of Siberia and the Far East Особый интерес представляют вибрационные ощущения. Психолог Б.Г. Ананьев перечисляет несколько гипотез этого явления. Первая из них – гипотеза тактильного происхождения, которая “полагает, что рецептором вибрационных ощущений являются обычные тактильные рецепторы кожной поверхности”. Согласно этой гипотезе, вибрационное ощущение занимает переходное положение между тактильным ощущением и слухом. Вторая гипотеза причиной вибрационных ощущений видит костную проводимость вибрации, т.е. “рассматривает вибрационные ощущения как чувствительность “избирательнокостную”. По третьей гипотезе, которой придерживался и сам Б.Г. Ананьев, 80 вибрационное ощущение “является как бы отражением передачи вибраций из внешней среды во внутреннюю”. Мотив вибрационного ощущения характерен для сказок на сюжет 313А, В, С Чудесное бегство. Этот мотив объединяет общее для них действие – герой (или героиня) прикладывается ухом и слушает, далеко ли от них находится погоня. Мотив имеет несколько разновидностей. В первой погоню слушает только героиня. Она сразу слышит погоню: “- Ах, Ваня, опять за нами есь погоня”. Во второй разновидности герой слушает, но не слышит, затем героиня слушает и слышит. Сказка подчеркивает продолжительность действия: герой долго вслушивается, но все равно ничего не слышит: “Он лег, слушал, слушал: Нет, - говорит. Тогда она сама легла и говорит: Погоня за нами, спасаться надо”. В другой сказке героиня по звуку определяет расстояние, на котором от них находится погоня: “- Вот, - говорит, - сейчас догонит”. В третьей разновидности герой по просьбе невесты слушает и слышит, но звук искажен: “ – Да, гыт, точно комары пищат”. Героиня объясняет: “ - Это не комары пищат, а погоня за нами” (313В Чудесное бегство и 301А Три царства). В четвертом типе герой слышит неискаженный звук. “Он приложился ухом к земле и слышит потоп. - Да, - говорит, - есть погоня”. По силе потопи (“жостокая потоп) невеста определяет, что в погоню отправился ее отец. В сказке встречается и еще один мотив, связанный с вибрационными ощущениями: ведьма слушает, жив ли герой, которого она пыталась отравить: “Непросская ведьма прислонила ухо к его груди. -Ух, судорога, как же я ошиблась? Живой ведь он!” (“Непросская ведьма” (СУС аналогий не дает)). Таким образом, вибрационные ощущения в сказке поданы своеобразно: персонажи воспринимают вибрацию помощью слуха, прикладываясь ухом к горизонтальной поверхности (земле или груди). Это отчасти соответствует научной гипотезе и одновременно отражает одно из древнейших представлений о восприятии мира человеком, которое сохранила и донесла до наших дней волшебная сказка. Вибрационные ощущения важны в паре персонажей герой и вредитель (в других группах персонажей или восприятие этого ощущения для одного персонажа для традиционной сказки не характерно). Герой воспринимает вибрацию, чтобы получить информацию о преследователе (чувствуя сильную или слабую вибрацию, герой приходит к выводу, на каком расстоянии от него находится объект, который он слышит), а вредитель – чтобы понять, причинил ли он вред герою. Латушко Ю.В. Политика родства: модели трансформации социо-политических систем полинезийцев 81 Latushko Yu. The Kinship Politics: the Models of Transformation of Socio-Political Systems in Polynesia Согласно К. Эмори, океанские переходы полинезийцев за сотни и тысячи миль должны были организовываться вождями, отсюда их особое значение в полинезийских обществах, но также очевидно, что степень экономической и политической свободы, какой пользовались вожди различных полинезийских обществ, была неодинаковой. Кратко остановимся на двух типологиях полинезийских обществ. 1) В основу типологии М. Салинза положен уровень стратификации того или иного островного общества. Вариативность полинезийских культур считалась проявлением специфической эволюции, которая рассматривалась им как филогенетическая трансформация культурных форм в результате адаптации к естественной (суперорганической) среде. М. Салинз выделял следующие группы полинезийских обществ: 1. Максимально стратифицированные (Тонга, Гавайи и др.). 2. Минимально стратифицированные (Токелау, Пукапука). 3. Переходные общества (Мангаиа, о. Пасхи и др.). 2) И. Голдман предложил другую типологию, исходя из гипотезы о существовании острой борьбы за статус и ранг среди вождей: 1. Традиционные общества (Новая Зеландия, Тонгарева и др.). 2. Открытые общества (Мангаиа, Пасхи, Ниуэ, Ротума и др.). 3. Стратифицированные общества (Тонга, Гавайи, Таити). М. Салинз и И. Голдман подходили к факторам общественного развития полинезийцев с разных точек зрения. Первый делал акцент на условиях природной среды, второй – на условиях среды социальной (борьба за статус). Эти две точки зрения не противоречат друг другу. С одной стороны, корреляция между средой обитания и сложностью социальной организации в Полинезии прослеживается достаточно чётко. Самыми сложными обществами были общества «высоких» вулканических островов. И, наоборот, социальная организация атолловых обществ отличалась своей простотой. Но «простота» в данном случае связывалась со степенью стратификации общества. Между тем, социальные системы никак нельзя признать «более простыми» по отношению к другим, беря за основу лишь критерий иерархичности их социальной структуры или степени централизации. Н.А. Бутинов условно выделял два основных типа родоплеменной организации у полинезийцев – «тонганский» и «ирокезский». В первом случае общественная иерархия основывалась на вертикальных связях. Основным здесь, как отмечал С.А. Токарев, был принцип генеалогического старшинства, регулирующий личный состав сословий. Подобная организация общества была названа Р. Ферсом «рэмиджем», П. Киршоф предложил называть её коническим кланом. Во втором случае социальная структура определялась характером горизонтальных взаимодействий советов домохозяйств, общинных старейшин. На практике существовали общества, сочетавшие и те, и другие признаки. 82 Очевидно, что концепт «племени» не вполне подходит для обозначения политических форм социальной жизни полинезийцев. То, что Н.А. Бутинов называл «тонганским» и «ирокезским» типами племени фактически было двумя основными путями трансформации семейно-родственной организации в политические формы. М. Салинз указывал на существование двух основных типов родственных (десцентных) объединений на вулканических островах Полинезии, которые «равным образом интегрируются в политические институты различной формы» – рэмиджей и «усечённых десцентных линий». Базовой характеристикой рэмиджа является его экстерриториальность. Такая структура может охватывать собой часть острова, целый остров или даже группу островов, оставаясь при этом одной таксономической единицей. Сегменты рэмиджа (отдельные домохозяйства) могут образовывать различные рекомбинации в зависимости от экологических или экономических факторов. Таким образом, один или несколько максимальных рэмиджей могут становиться готовой формой для образования отдельной политической единицы – сначала простых, а затем и сложных вождеств. На базе ранговой иерархии формировался прообраз «штаба управления», где верховный вождь оказывался на его вершине, а главы сегментов максимального рэмиджа становились правителями «на местах». Так из родственных объединений вырастали объединения политические. Мун А.В. Предпосылки и истоки формирования концепции «Восточного общества у раннего К. Виттфогеля Mun A. Premises and Origins of the Early Wittfogel’s “Oriental Society” Concept Карл Виттфогель известен в отечественной историографии как автор знаменитой книги «Восточная деспотия» (1957), благодаря которой он прослыл как еретик и ренегат среди ортодоксальных марксистов. В этой книге представлена законченная концепция «агробюрократического», или «гидротехнического общества» позднего Виттфогеля, дано обоснование единой природы советского строя в России и строя восточных деспотий, в которых бюрократия, опирающаяся на мощь государства, выступает в качестве правящего и эксплуатирующего класса, и дана пессимистическая оценка роли России в мировой истории как «родины социализма». Гораздо меньше у нас известен ранний Виттфогель, несмотря на то, что в 1920-х гг. на русский были переведены три его больших работы: «Наука в буржуазном обществе» (1924), «Пробуждающийся Китай» (1926) и «Геополитика, географический детерминизм и марксизм» (1929). Между тем, истоки оригинальной виттфогелевской концепции «восточного общества» следует искать именно в 20-х гг. Свою научную карьеру К. Виттфогель начинал, будучи активным участником молодежного социалистического движения, а затем и членом компартии Германии (с 1920 г.). Естественно, что он начинал с критики буржуазного общества и буржуазной науки. С военных лет и вплоть до 1925 г. 83 научная деятельность Виттфогеля была тесно связана с Лейпцигом. Благодаря кипучей деятельности историка К. Лампрехта, Лейпциг в то время превратился в главный, если не единственный, центр позитивизма в Германии. От него Виттфогель унаследовал положительную оценку роли позитивизма в становлении «науки об обществе» и негативное отношение к неокантианской методологии как методологии агностицизма. До 1925 г. молодой Виттфогель пытается комбинировать позитивистскую методологию с поверхностно освоенными подходами Маркса и Вебера, которые трудно совместить. Итогом этих усилий была его работа «Пробуждающийся Китай», написанная в 1925 г. В этой работе он комбинирует идеи Маркса о сущности «восточной деспотии» с идеями Вебера о роли «могущественной гидротехнической бюрократии». Странно, но Вебер никогда не связывал бюрократию и деспотию, а Маркс так и не указал, кто является «правящим классом» в восточной деспотии. Виттфогель показал, что правящим классом являются чиновники, контролирующие средства производства и присваивающие прибавочный продукт, и ввел новое понятие «класс-государство». Здесь он впервые использовал понятие «азиатский способ производства», почерпнутое в 3-м томе «Капитала» Маркса. Виттфогель познакомился с подборкой работ «Маркс о Китае и Индии», опубликованной Д. Рязановым в Москве (1925). Особенно важной представлялась идея Маркса связать застойность Востока с особенностями автаркичных восточных общин, соединяющих земледелие с домашним ремеслом и составляющих основу восточных деспотий. Разрушить эту общину в Индии оказался способен лишь британский капитализм. Еще большее впечатление на Виттфогеля произвела публикация Рязановым фрагмента рукописи «Немецкой идеологии» под названием «Маркс и Энгельс о Фейербахе» (1926), в которой Маркс подчеркивал важную роль эмпирических исследований для исторического материализма. В 1928 г. Виттфогель посетил Москву, где встречался с главными защитниками концепции азиатского способа производства в Советском Союзе Л. Мадьяром и Е. Варгой. Третья часть под названием «Экономика и общество Китая» (1931) завершает творчество раннего Виттфогеля и характеризует его уже как оригинального мыслителя, глубоко знающего марксиста с коммунистическим мировоззрением. Однако в отличие от ортодоксальных марксистов, научную объективность Виттфогель ставит выше партийности. Он сознательно стремится синтезировать марксизм с веберианством, комбинируя Марксову концепцию способов производства и социально-экономических формаций с Веберовской концепцией бюрократии и власти. Маркс и Вебер писали о кризисе буржуазного общества. По Марксу, кризис вытекал из сущности капиталистического способа производства; по Веберу – из бюрократизации буржуазного общества. Виттфогель развивал концепцию кризиса восточного общества, который вытекал как из самого способа производства, так и из структуры общества, основанного на власти бюрократии. 84 Панченко В.В. Проблема исторического перехода: эстетический аспект Panchenko V. The Historical Transition Problem: Aesthetic Aspect В сообщении актуализируется проблема исторического перехода, как смена одной стадии другой, как изменение ценностных установок, как ситуация альтернативности. Анонсируется взгляд на проблему «перехода» в концепциях таких исследователей в гуманитарной области: Сорокина, Лотмана, Пригожина и др. Констатируется позиция о расцвете гуманитарных наук в переходное время, и в частности изменение общественного сознания способствует активизации художественного сознания в такие периоды. Особое внимание уделяется в сообщении переходной ситуации рубежа 19-20 вв. в России, и показывается неоднозначность ее оценки от упадка до ситуации возрождения. Наиболее ярко проблема исторического перехода в данный период может быть отражена на примере художественной ситуации, где художественная переходность рассматривается как перегруппировка всех существующих стилевых потенциалов. Поповкин А.В. Сопоставление форм осмысления индивидуально-личного начала человека в христианской культуре России и Европы и нехристианских культурах Восточной Азии: к вопросу о перспективах личностноцентрированного подхода Popovkin A. Comparative Investigation of Understanding of Personality in Christendom (Russia and Europe) with non-Christian Culture of East Asia: on the Problem of Future Trends of Person-Centered Approach В последнее время основная задача личностно-центрированного подхода, состоящая в выявлении «модальных» типов личности для каждой культуры, стала вызывать все больший пессимизм. С точки зрения философской антропологии, сама возможность применения подобного подхода ко всем культурам может и должна быть поставлена под вопрос, поскольку: 1) Категория личности, укорененная в европейской и российской ментальности, исторически получила свое развитие в рамках христианскоплатонической школы мысли. Важнейшим толчком к развитию этой концепции послужили попытки осмысления философами, воспитанными в неоплатонической традиции, христианского догмата о троичности Бога. Честь философского открытия категории личности принадлежит бл. Августину, а благодаря каппадокийцам Личность получила онтологический статус. В целом Православное богословие понимает под Личностью (Ипостасью) своего рода энергию, смысловое проявление Сущности. 2) Важным моментом, характеризующим европейско-христианское понимание индивидуально-личностного начала в человеке, стало декартовское открытие автономии человеческой субъективности. Фактически с указанного 85 периода это начало стало осмысляться как суверенный внутренний Мир, так или иначе связанный с внешним миром, но несводимый к нему. 3) Существуют культуры, не выработавшие ясного осмысления индивидуально-личностного начала в человеке, либо не придающие ему такого фундаментального значения, как христианские культуры. К таковым относятся практически все современные нехристианские культуры. Можно утверждать, что традиционные культуры малых народов Дальнего Востока, китайские конфуцианство и даосизм, а также чань-буддизм не мыслят индивидуальноличностное начало в человеке как суверенный внутренний Мир, не полагают его в качестве базовой культурной ценности (правда, чань-буддизм усматривает личностный аспект в Абсолюте). С другой стороны, неверно утверждать, что указанные культуры, в том числе и находящиеся под влиянием родового сознания традиционные культуры малых народов Дальнего Востока, вообще не знают индивидуально-личностного начала. Для применения личностно-центрированного подхода в исследовании таких культур необходимо понять, как вообще родовое сознание может осмыслять личность, каковы альтернативы христианскому решению. А.Ф.Лосев, исследуя древнегреческие мифы, обнаружил, что в общиннородовом сознании не было и не могло быть четкого логического различия между идеей вещи и самой вещью. Для такого сознания каждая вещь непосредственно являет свою сущность. Так, каждый член рода имел на своей одежде соответствующий орнамент и т.п. Поэтому, глядя друг на друга, носители общинно-родового сознания легко «считывали» сущность: этническую и родовую принадлежность, а также статус в родовой иерархии. На основании вышесказанного можно сделать вывод: в европейскохристианском менталитете смысловое проявление индивидуально-личностного начала разворачивается главным образом во внутреннем, психическом «пространстве» человека, образуя потенциально бесконечный внутренний мир личности. Альтернативой служит смысловое проявление индивидуальноличностного начала во «внешнее» пространство в нехристианских культурах. В качестве такового выступает, прежде всего, человеческое тело, причем как непосредственно, так и в опосредованной форме в виде национально-родовой одежды и т.п. Кроме того, возможно, внешней разверткой следует признать и конфуцианское филигранное выстраивание социальных связей и отношений индивида. Сведения об авторах Авилов Р.С., студент Института истории, философии и культуры ДВГУ, Владивосток Алюшева Ю.Р., ассистент кафедры истории русской литературы ДВГУ, Владивосток Арнаутов Н.Б., аспирант ИИ СО РАН, Новосибирск 86 Асташенкова Е.В., кандидат исторических наук, младший научный сотрудник ИИАЭ ДВО РАН, Владивосток Баженова Ж.М., кандидат исторических наук, младший научный сотрудник ИИАЭ ДВО РАН, Владивосток Барбенко Я.А., старший преподаватель кафедры всеобщей истории, политологии и социологии ВГУЭС, Владивосток Васильева Л.Е., инженер-исследователь ТОИ ДВО РАН, Владивосток Веремейчик А.С., аспирант Отдела востоковедения ИИАЭ ДВО РАН, Владивосток Гамерман Е.В., кандидат исторических наук, доцент АмГУ, Благовещенск Гореликов А.И., кандидат исторических наук, Комсомольский-на-Амуре государственный технический университет Грицких Н.В., старший преподаватель Института социальных наук ИГУ, Иркутск Давлетшин И.Д., кандидат исторических наук, научный сотрудник Института восточных культур и античности РГГУ, Москва Дирин Д.А., кандидат географических наук, старший преподаватель АлтГУ, Барнаул Дьякова Т.С., сотрудник Музея археологии, Хабаровск Задерей Н.В., аспирантка Российского университета дружбы народов, научный сотрудник Центра изучения ШОС ИДВ РАН, Москва Заколодная А.С., аспирантка ИИАЭ ДВО РАН, Владивосток Зверев С.А., младший научный сотрудник ТОИ ДВО РАН, Владивосток Зыков А.А., аспирант Института международных отношений и социальных технологий ВГУЭС, Владивосток Иванников А.С., аспирант кафедры истории БГПУ, Благовещенск Като М., докторант Центра славянских исследований Хоккайдского университета, Саппоро Киселева М.С., ассистент кафедры истории русской литературы ДВГУ, Владивосток Коваленко С.Г., кандидат исторических наук, младший научный сотрудник ИИАЭ ДВО РАН, Владивосток Козлов Л.Е., кандидат политических наук, доцент кафедры международных отношений и зарубежного регионоведения ВГУЭС, Владивосток Королев А.Н., аспирант университета Нанкай, Тяньцзинь, КНР Краюшкина Т.В., кандидат филологических наук, старший научный сотрудник ИИАЭ ДВО РАН, Владивосток Кузнецов Д.В., кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории БГПУ, Благовещенск Кучиц М.В., аспирант ИИАЭ ДВО РАН, г. Владивосток Лебедева А.А., главный специалист Музея антропологии и этнографии РАН (Кунсткамера), Санкт-Петербург Латушко Ю.В., кандидат исторических наук, младший научный сотрудник ИИАЭ ДВО РАН, Владивосток 87 Лю Сю, докторант Центра славянских исследований Хоккайдского университета, Саппоро Макитрюк Е.В., аспирант кафедры китаеведения БГПУ, Благовещенск Малявин А.В., Хабаровск Минаков А.С., кандидат исторических наук, доцент кафедры истории России Орловского государственного университета, Орел Мун А.В., аспирант кафедры всеобщей истории УГПИ, Уссурийск Мушта Д.Л., АмГУ, г. Благовещенск Назаров Р.Р., кандидат философских наук, эксперт МГУ им. М.В. Ломоносова, Москва Олейников И.В., аспирант кафедры мировой истории и международных отношений ИГУ, Иркутск Панченко В.В., ассистент кафедры культурологи ДВГТУ, Владивосток Пасмурцев В.А., аспирант Отдела востоковедения ИИАЭ ДВО РАН, Владивосток Пискарева Я.Е., кандидат исторических наук, младший научный сотрудник ИИАЭ ДВО РАН, Владивосток Полищук Т.В., преподаватель ДВГТУ, Владивосток Поповкин А.В., кандидат философских наук, научный сотрудник ИИАЭ ДВО РАН, Владивосток Постников В.В., заведующий методическим кабинетом кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин ТОВМИ им. С.О. Макарова, Владивосток Раков В.А., доктор биологических наук, ТОИ ДВО РАН, Владивосток Савчук А.С., студентка Института истории, философии и культуры ДВГУ, Владивосток Санжиев А.А., аспирант ИДВ РАН, корреспондент ФГУП «Российская газета», Москва Саранцева С.В., младший научный сотрудник ИИАЭ ДВО РАН, Владивосток Сафонов Д.А., старший научный сотрудник отдела Современной истории Хабаровского краеведческого музея им. Н.И. Гродекова, Хабаровск Симоненко Е.С., ассистент кафедры всеобщей истории УГПИ, Уссурийск Ставров И.В., кандидат исторических наук, младший научный сотрудник ИИАЭ ДВО РАН, Владивосток Стапран Н.В., кандидат исторических наук, преподаватель кафедры востоковедения МГИМО (У) МИД РФ, Москва Татаренкова Н.А., эксперт по мониторингу PSP в с. Никольском, Алеутский краеведческий музей, о.Беринга Теплоухова М.В., ВИМО АТР ДВГУ, Владивосток Фроликова Е.С., студентка Факультета региональной экономики СИПЭУ, Иркутск Фролова Е.А., адъюнкт ХПИ ФСБ РФ, Хабаровск Хосек М., докторант Центра славянских исследований Хоккайдского университета, Саппоро 88 Ши Чуньян, научный сотрудник АОН пров. Ляонин, Шэньян Чаплыгина Н.В., старший преподаватель ВИМО ДВГУ, Владивосток Юкимура С., докторант Центра славянских исследований Хоккайдского университета, Саппоро Содержание Проблемы международных отношений и внутренней политики в странах АТР 1. Грицких Н.В. Региональные аспекты сотрудничества Монопрофильных городов Иркутской области со странами АТР……........ 5 2. Задерей Н.В. Дальневосточное измерение Шанхайской организации сотрудничества: поиск общих координат……………….....…. 6 3. Зыков А.А. Потенциал трансграничного сотрудничества Дальнего Востока России и стран Северо-Восточной Азии……….…...…... 7 4. Иванников А.С. Геополитическое значение нефтепровода «Восточная Сибирь – Тихий Океан» в развитии Северо-Восточной Азии………..…..… 9 5. Като М. Россия и АТЭС: внутренние проблемы России и её участие в азиатско-тихоокеанской интеграции……………………….… 10 6. Козлов Л.Е. Китай в мировой политике: современные германские исследования………………………………………………….… 12 7. Королев А.Н. Некоторые изменения основной стратегии Китая на современном этапе развития………………………………………….….. 13 8. Кузнецов Д.В. Проблема Северной Кореи и общественное мнение…..…. 15 9. Кучиц М.В. Азиатские ценности в контексте прав человека………….…. 16 10. Лю Сю. Текущий этап переговоров о прокладке нефтепровода «Сковородино – Граница КНР»: сроки, объём и цена транспортируемой нефти………………………………………………..…… 17 11. Макитрюк Е.В. К вопросу о подданстве нижнеамурских гольдов (нанайцев) после заключения Пекинского договора (1860 г.)………...…... 19 12. Назаров Р.Р. Этническая политика современного Китая………………..... 20 13. Олейников И.В. Китайско-новозеландские торгово-экономические отношения в начале XXI века……………………………………………..… 22 14. Пасмурцев В.А. Политика Российского государства и империи Цин на сопредельных территориях во второй половине XVII в.: основные тенденции и факторы…………………………………………..…. 23 15. Санжиев А.А. Место военных в политических системах Республики Корея и КНДР и их роль в межкорейском диалоге……………………...…. 25 89 16. Симоненко Е.С. Становление канадских военно-морских сил накануне первой мировой войны………………………………………..…... 25 17. Ставров И.В. Проблемы реализации политики в области культуры неханьских национальностей Северо-Восточного Китая (1978 – 2007 гг.)…………………………………………………………..…... 27 18. Стапран Н.В. История трансформации японских внешнеполитических доктрин в отношении Азии в ХХ веке…………...… 29 19. Фроликова Е.С. Советско-японские торговые отношения в 70-80 гг. ХХ в. …………………………………………………………..….. 30 20. Фролова Е.А. Концессионная дипломатия в советско-американских отношениях на Дальнем Востоке 1920-1922гг. ………………………..…... 32 21. Ши Чуньян. Вступление китайско-российских отношений в новый этап………………………………………………………….……...... 33 Этносоциальные процессы на Дальнем Востоке России и в странах АТР 22. Баженова Ж.М. Меньшинства Японии………………………………….… 35 23. Барбенко Я.А. Расселение корейцев по Дальнему Востоку России во второй половине XIX — первой трети ХХ вв. …………………………. 36 24. Гореликов А.И. Китайский фактор: влияние на социально-экономическое развитие коренных малочисленных народов Дальнего Востока…………………...……………………………… 37 25. Дирин Д.А. Проблемы этнического природопользования на северных территориях российского Дальнего Востока…………….…………………. 39 26. Лебедева А.А. Остров духов в микронезийском навигационном искусстве……………………………………………………………………… 41 27. Татаренкова Н.А. Результаты опроса алеутов Командорских островов в рамках проекта PSP о традиционном использовании двустворчатых моллюсков………………………………………………………………….…. 42 28. Теплоухова М.В. Роль лидеров общественного мнения в формировании политического дискурса по национальному вопросу и межэтническим отношениям (на примере Приморского края)……...….. 44 Проблемы археологии и палеоэкологии Дальнего Востока 29. Асташенкова Е.В., Пискарева Я.Е. Результаты археологической разведки в Анучинском районе Приморского края в 2007 году…….…….. 45 90 30. Васильева Л.Е., Раков В.А. Палеоэкологические исследования древнего поселения Клерк-5 в Хасанском районе Приморского края…... 46 31. Дьякова Т.С. Kонтакты алдано-ленских и нижнеамурских неолитических культур……………………………………………………… 48 32. Зверев С.А., Полищук Т.В. Применение электрометрии и георадиолокации для исследования культурного слоя…………………… 49 33. Малявин А.В. Харпичан-4 –многослойный неолитический памятник в Нижнем Приамурье………………………………………….…. 51 34. Саранцева С.Е. Морфология чжурчжэньской черепицы: проблема датирования……………………………………………………….. 52 Роль Дальнего Востока в контексте исторического развития России 35. Авилов Р.С. История создания регулярной кавалерии на Дальнем Востоке России (1869 – 1903)………………………………….. 54 36. Арнаутов Н.Б. Внутрипартийная политическая борьба на страницах «Краткого курса истории ВКП(б)»………………………………………….. 56 37. Веремейчик А.С. Демографическая политика РФ и ее реализация на Дальнем Востоке………………………………………………………….. 57 38. Гамерман Е.В. Функциональные обязанности и деятельность служащих органов общей полиции российского Дальнего Востока во второй половине ХIХ – начале ХХ века………………………………… 59 39. Заколодная А.С. История изучения переселения на Дальний Восток России на современном этапе…………………………………………….…. 60 40. Минаков А.С. Губернаторы на Дальнем Востоке: кадровая политика и правительственный контроль. Исторический опыт в стратегической перспективе……………………………………………………………….….. 62 41. Мушта Д.Л. Китайская торговля в Амурской области во второй половине XIX - начале XX вв. ………………………………………….…... 63 42. Постников В.В. Церемониальный аспект визита «цесаревича» Николая на Дальний Восток (1891)………………………………………………….… 65 43. Савчук А.А. Советская брачная политика и проституция на Дальнем Востоке в 1922 – 1929 гг. ………………………………………..... 66 44. Сафонов Д.А. Продовольственная ситуация на Дальнем Востоке в годы Первой мировой войны и положение деревни…………………...… 68 45. Чаплыгина Н.В. Дальневосточная пресса об эмиграции в Австралию.… 69 91 46. Хосек М. Международный аспект вопроса о транзите чехословацких легионеров по Китайско-Восточной железной дороге в начале союзнической интервенции………………………………………………..… 71 47. Yukimura S. Social and Economic Situation in the Russian Far East in the Early Twentieth Century and the Problem of Introduction of Zemstvo Self-Government…………………………………………………..… 72 Теоретические проблемы гуманитарных исследований 48. Алюшева Ю.Р. Отражение традиционной славянской культуры в творчестве Н.В. Гоголя…………………………………………………..… 73 49. Давлетшин А.И. Полинезийские сказки и мифы, которые рассказывали раньше и которые рассказывают сейчас……………………. 75 50. Киселева М.С. Народные представления о мироустройстве (на примере русских волшебных сказок)……………………………………………..….. 76 51. Коваленко С.Г. Реформы управления в России второй половины ХХ в. и их влияние на современные трансформации управленческой системы в контексте синергетического подхода……………….……………….…… 77 52. Краюшкина Т.В. Мотив вибрационных ощущений в русской народной волшебной сказке Сибири и Дальнего Востока………………………….… 78 53. Латушко Ю.В. Политика родства: модели трансформации социо-политических систем полинезийцев……………………………..….. 80 54. Мун А.В. Предпосылки и истоки формирования концепции «Восточного общества у раннего К. Виттфогеля………………………..…. 81 55. Панченко В.В. Проблема исторического перехода: эстетический аспект………………………………………………………………………….. 83 56. Поповкин А.В. Сопоставление форм осмысления индивидуально-личного начала человека в христианской культуре России и Европы и нехристианских культурах Восточной Азии: к вопросу о перспективах личностно-центрированного подхода…...……. 83 92 Научное издание ДАЛЬНИЙ ВОСТОК РОССИИ И СТРАНЫ АТР В ИЗМЕНЯЮЩЕМСЯ МИРЕ XI международная научная конференция молодых ученых Владивосток, 12-15 мая, 2008 г. Программа и тезисы Утверждено к печати ученым советом Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН Редактор-корректор, электронная верстка Ю.В. Латушко Бумага офсетная. Гарнитура «Таймс». Формат 60х84/16. Усл. печ. л. 5,35. Тираж 150 экз. Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН 690950, Владивосток, Пушкинская, 89 E-mail: ihae@eastnet.febras.ru ДЛЯ ЗАМЕТОК 93
