Все вроде бы указывает на то, что идея безоговорочной 2/2012
реклама
2/2012 СЛОВО К ЧИТАТЕЛЮ КОГДА ИДЕЯ СТАНОВИТСЯ СЛИШКОМ МАТЕРИАЛЬНОЙ СИЛОЙ Все вроде бы указывает на то, что идея безоговорочной благотворности свободного рынка уже не продуктивна и начинает подрывать основы существования современного социума. Однако "рыночный фундаментализм умер, но дело его живет". Установка на демонизацию государственной активности в хозяйственной жизни общества возникла как ответ на избыточное распространение уравнительных механизмов в практике государств зрелого капитализма. Считается, что, начиная с 70-х годов прошлого века, он стал страдать от слишком мощных перераспределительных процессов, блокирующих инвестиционную активность и, стало быть, вызывающих стагнацию экономики. В результате появилась потребность в восстановлении якобы утраченной справедливости в отношении тех, кто уплачивал огромные налоги и казался ущемленным, отдавая значительную часть своих первичных доходов государству в интересах социального выравнивания. Вспомним знаменитый призыв Маргарет Тетчер: "Да здравствует право на неравенство". Инфляционные всплески в сочетании с застоем хозяйственной активности в странах зрелых рыночных экономик в середине 70-х стали чуть ли не целиком приписывать кейнсианским рецептам управления экономикой и будто бы всегда потакающему иждивенческим инстинктам социальному государству. В результате вместо разумного осмысления и плавной корректировки отдельных практик деструктивного патернализма "право на неравенство" стало восстанавливаться в традициях раннего капитализма брутальноманчестерского типа, почти изжитого во второй половине ХХ в. Под лозунгами "Назад к Смиту" и "Пороки каждого – благосостояние для всех" начался стремительный процесс демонтажа социального государства. Беспрецедентно долгий экономический рост на Западе вплоть до глобального финансово- экономического кризиса 2008–2009 гг. делал этот процесс незаметным и, следовательно, общественно бесконфликтным. Когда доходы растут у всех, не так уж важно, что у некоторых они растут особенно быстро. Но положение резко меняется, когда реальные доходы большинства перестают расти или даже снижаются, а "некоторые" продолжают обогащаться. Именно так выглядит наш мир сегодня. И именно поэтому в нем обостряются ранее латентные социальные конфликты. Отсюда вывод – мировоззренческая установка на примат индивидуального интереса и игнорирование общественного плюс революция в информационных технологиях создали некий космополитический феномен, который можно обозначить как "финансовая номенклатура мира". При этом более чем тридцатилетнее господство рыночного фундаментализма с его демонстративным пренебрежением интересов общества как такового привело не только к чреватой взрывом социальной поляризации. Стало очевидным, что возведение эгоизма в ранг общественной добродетели наносит серьезный вред этическим скрепам социума. Неистовость в стремлении к гедонизму, консюмеризму и комфорту вытесняет такие ценности, как сострадание, сочувствие и солидарность, порождая в обществе разобщенность и апатию. В то же время кристаллизуются протестные настроения, правда, без заметных успехов в формулировании внятных альтернативных моделей более гуманного общественного устройства. Как бы то ни было, широко распространяется скептицизм по отношению к политическим партиям, вплоть до прямого отказа им в доверии, а политики в большинстве своем воспринимаются как слишком прагматичные и коррумпированные. Не удивительно, что разнородные протесты в разных частях планеты объединяются против финансовой олигархии, по- прежнему боготворящей золотого тельца. Такой широкой реакции властная элита не ожидала. Ей понять бы, что проповедь неравенства, будучи реализованной, размывает основы общества – демократию и средний класс, созданный социальным капитализмом. Но не тут то было… "Вообразите страну, – восклицает бывший министр труда в администрации Клинтона Роберт Райх, –в которой самые богатые получают все экономические плоды. Они фактически аккумулируют столь много национального дохода и богатства, что средний класс теряет покупательную способность, чтобы поддерживать высокие темпы развития экономики. У большинства представителей среднего класса заработная плата сократилась, и их главный актив –жилища –стремительно утратил свою стоимость". В этой ситуации резко возрастает влияние правых и левых популистов, получающих все больше голосов на выборах. При этом поляризация общества ведет не только к социальным конфликтам. Монопольная власть имущих начинает выхолащивать содержание демократических институтов, чтобы манипулировать общественным сознанием в своих интересах. Система сдержек и противовесов перестает работать, политическая состязательность ослабляется, и граждане лишаются возможности участвовать в осознанном выборе общественно необходимых решений. Видя, как гипертрофия денег подавляет их волеизъявление, люди начинают протестовать. И это не реакция паразитов, "присосавшихся к субсидиям", как любят говорить наши правые, а ответ униженных и оскорбленных на идеи, ставшие слишком материальной силой и приведшие к царству несправедливости. Об этом точно сказал при вручении ордена Андрея Первозванного Михаил Горбачев: "Уверен, что люди, недавно вышедшие на улицы наших городов с требованием честных выборов, выражали мнение миллионов граждан России. Не надо отталкивать этих людей, не надо смотреть на них как на врагов!". Выход – в движении к подлинно социальной рыночной экономике, где свобода и справедливость не исключают, а дополняют друг друга. Отсюда запрос общества на солидную социальную левую силу, уравновешивающую современную финансовую олигархию. Может быть, предстоит вернуться к Карлу Каутскому, Розе Люксембург, Георгию Плеханову. Так или иначе, предстоит вернуться к обновленному варианту социального либерализма, придавшему капитализму "человеческое лицо" в 50–70-е годы, и бороться с выхолащиванием демократии, к которому как раз и привело господство квазирелигиозной веры в силы саморегулирования. Нельзя, конечно, не видеть, что решение такой задачи сильно затрудняется тем, что в отличие от социализма или кейнсианства неолиберальная идея замешана на гипертрофированном личном интересе ее носителей и без сопротивления не отречется от порочной элитарности, обеспечившей беспрецедентное в новейшей истории обогащение меньшинства. Сейчас она использует все средства, чтобы остаться монопольной идеологией: капиталы финансовой олигархии, бюрократические аппараты национальных и международных структур, большую часть СМИ. И все же еще остается надежда исправить ситуацию до ее превращения в катастрофу. Как бы банально это ни звучало, для этого необходимо поощрять международное сотрудничество между организациями гражданского общества, правозащитными группами и другими неправительственными организациями, поддерживающими перемены. При этом надо найти силы справиться с финансовой олигархией без социальной дезинтеграции. Срочно должны быть созданы международные механизмы борьбы с налоговыми убежищами и уклонением от уплаты налогов, мошенничеством и коррупцией. Придется также инициировать согласованные акции за повышение корпоративных налогов, введение налога на финансовые операции. Необходимо далее поддерживать все меры, направленные на отделение бизнеса от политики. Наконец, надо восстановить решающую роль социальной сферы и подчинить экономику обществу, так как именно она должна служить обществу, а не наоборот. Понимание того, что пора объединиться против финансовой олигархии и обслуживающих ее интересов должно не только войти в сознание ущемленных неравенством, но и побудить их цивилизованно отстаивать свои права. История уже подвела стороны к баррикадам. Так что и тем, и другим самое время вспомнить предупреждение Джона Кеннеди: "Тот, кто противится мирной революции, тот получит насильственную"… Руслан Гринберг
