ЕВРОПА: БОЛЬШОЙ ОПЫТ МАЛЫХ СТРАН Владимир ШВЕЙЦЕР
реклама
Владимир Швейцер 46 ЕВРОПЕЙСКИЙ ПРОЦЕСС: СТРАНЫ И РЕГИОНЫ _____________________________________________________________________ Владимир ШВЕЙЦЕР ЕВРОПА: БОЛЬШОЙ ОПЫТ МАЛЫХ СТРАН Меняющаяся Европа не является однородным, лишённым какой-либо страновой специфики организмом. Здесь, как и прежде, есть государства-лидеры, есть страны “второй линии”, оказывающие определённое воздействие на ход европейских и мировых событий. Существуют и такие, которые по разным причинам пока ещё не могут сказать веского слова в разрешении экономических, политических и социальных проблем современности. В этой ситуации, естественной для периода перехода от старой двухскоростной Европы к Европе, стремящейся создать единое рыночное пространство и демократические властные структуры, всё меньшее значение имеет территориальная величина государств, численность населения каждого из них. Более значимым фактором является степень интегрированности соответствующей страны в общеевропейское экономическое, политическое и социальное пространство, способность найти “национальную нишу” в усложнившейся системе международных отношений. Две региональные общности “Большие” и “малые” европейские страны разнятся размерами занимаемой ими территории и количеством людей, на ней проживающих. Правда, здесь сразу же возникает вопрос: есть ли ясные общепринятые критерии, по которым можно определить, какое государство “большое”, а какое – “малое”? Пока что их нет. Но если всё же взять (на глазок) за точку отсчёта совокупный критерий “территория – население”, то в Западной Европе в ранге “больших” останутся лишь Великобритания, Германия, Испания, Италия, Франция. Все остальные ___________________________________________________________________ © Швейцер Владимир Яковлевич – доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института Европы РАН. Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ, проект № 06-03-02 091а. Европа: большой опыт малых стран 47 государства по этому признаку значительно им уступают. Малыми являются такие, расположенные вне континента островные государства, как Исландия, Ирландия, Мальта и Кипр. Особняком стоит на стыке Атлантики и Средиземноморья Португалия. Север Европы – это зона малых по численности населения государств: Финляндии, Швеции и Норвегии, к которым по историкогеографическому признаку следует причислить и Данию. Наконец, остаются две группы государств, небольших по вышеуказанным признакам, о которых и пойдёт речь в статье. Это Бельгия, Нидерланды и Люксембург – на западе континента, Австрия, Швейцария и Лихтенштейн в его срединной части. Люксембург и Лихтенштейн, резко уступающие своим соседям по территории и численности населения, не только географически соседствуют, первый, соответственно, с Бельгией и Нидерландами, а второй – со Швейцарией и Австрией, но и исторически являются родственными этим региональным парам территориями. Экономические связи внутри двух “троек” – ещё более значимый аргумент для отнесения их к некоей общности. Однако не только в географическом и экономическом родстве заключаются общности двух групп малых государств. Немаловажное значение имеет общность исторической судьбы. Швейцария и Лихтенштейн добивались своей государственной самостоятельности прежде всего в процессе сложных взаимоотношений с австрийской монархией Габсбургов. Бельгия и Люксембург, со своей стороны, лишь в 30–40-е годы XIX века смогли отделиться от Нидерландов, сохранив при этом тесные связи между монархическими династиями. В отличие от малых государств в соседних юго- и восточноевропейской частях континента рассматриваемые нами страны миновали исторический излом “социалистических” преобразований, поступательно развивая своё рыночное хозяйство и демократическую систему власти. Другой признак общности этнолингвистический. В альпийском регионе доминирующим языком исторически является немецкий. На нём, помимо Австрии, говорит большая часть швейцарцев. В другой тройке главным является нидерландский язык, на котором, кроме самих голландцев, говорит значительная часть жителей Бельгии (фламандцы). Ещё одна часть бельгийцев (валлоны) франкоязычна, равно как и почти 20% швейцарцев. Французский и немецкий языки имеют хождение и в Люксембурге, хотя в стране есть и собственный язык его жителей – летцембургер, несколько отличающийся от языка немецкоговорящего населения срединной Европы. Добавим к этому, что на немецком языке говорит 1% населения Бельгии, все жители маленького Лихтенштейна, а в соседней Швейцарии есть группы италоязычных граждан и ретороманцы. Нельзя не упомянуть и конфессиональный фактор, также исторически являющийся связующим звеном для народов, населяющих оба рассматриваемых нами региона. Католицизм и протестантство – главные, но, естественно, не единственные религии местного населения. Протестанты, в свою очередь, также неоднородны, однако разные ответвления этой ветви христианской религии не являются уже в государствах запада и центра Европы столь враждеб- 48 Владимир Швейцер ными друг другу, как это было прошлом. Кроме того, очевидна тенденция к уменьшению числа активно верующего населения во всех рассматриваемых нами государствах. Кроме того, миграционные процессы увеличивают здесь число мусульман и восточных христиан – «православных». Две группы малых государств можно объединить и по их исторически складывавшейся внешнеполитической ориентации. Если для Швейцарии её нейтралитет – это почти двухсотлетняя история, то соседняя Австрия приняла статус нейтрального государства лишь немногим более полувека тому назад. Нейтральными провозглашали себя в период двух мировых войн и Бельгия с Нидерландами и Люксембургом, что, впрочем, не избавило их от судьбы других оккупированных немецкими войсками государств. В послевоенный период они дружно вступили в НАТО. Вне этого блока по вышеуказанным причинам добровольно взятых на себя обязательств оказались Австрия и Швейцария. Нейтралитет последней является одним из главных препятствий для её присоединения к ЕС. Иначе поступила Австрия, чьё членство в Евросоюзе без параллельного включения в структуры НАТО не было признано нарушением статуса постоянного нейтралитета. Вне обоих союзов по своим причинам находится Лихтенштейн. Внешнеполитический курс: характерное и особенное За последние пятнадцать-двадцать лет государства, о которых идёт речь, приобрели иное, чем прежде, качество как в системе международных отношений, так и в своём внутреннем развитии. Попытаемся обозначить некие “малоевропейские” модели, элементы которых могут быть востребованы при определённых обстоятельствах и в более широком общеевропейском контексте. Сразу оговоримся, что опыт, накопленный в альпийском регионе и зоне Бенилюкс, отражает, прежде всего, специфику именно данной группы государств. Они, при этом, даже будучи соседями со сходной исторической судьбой, по-своему воспринимают происходящее в Европе и вне её границ. Когда определённая военно-идеологическим противостоянием двухблоковая система достаточно резко эволюционировала к однополюсности, объективно возросли потенции самостоятельного курса и у малых европейских стран. Зажатые ранее тисками “холодной войны”, они стали не только объектами, но и субъектами мировой политики. В период “холодной войны” эти страны были связаны по рукам и ногам либо обязательствами принадлежности к военнооборонительным союзам (НАТО), либо к неприемлющим “социалистическую” плановую экономику ЕЭС и ЕАСТ. Члены последней – Австрия и Швейцария – находились в орбите западной “системы ценностей”. У малых стран, по объективным причинам, было тогда меньше возможностей для свободного манёвра, чем у их могучих соседей – Франции, начавшей при де Голле самостоятельный дрейф в атлантическом лагере, или Германии, оказавшейся при В. Брандте способной к новой “восточной политике”. Теперь же, сохраняя себя в русле общего западноевропейского курса, они смогли акцентированно обозначить собственные позиции Европа: большой опыт малых стран 49 как свободные для поиска решений, учитывающих не только потребности интеграционных – военно-политических (НАТО) и экономико-политических (ЕС) – союзов, но в большей, чем прежде, степени коренные национальные интересы. Сегодня можно выделить две внешнеполитические модельные системы. Альпийскую, базирующуюся на нейтральном статусе Австрии, Швейцарии, а также неформально его придерживающегося Лихтенштейна. И бенилюксовскую, определяемую как умеренный евроатлантизм. Швейцарско-лихтенштейнский вариант “альпийской” модели базируется на традиционном неприятии любой блоковой политики. Австрийский подвид исходит из возможности приспособления своего нейтрального статуса к варианту наличия в перспективе параллельной НАТО военно-политической структуры в рамках ЕС. Умеренный евроатлантизм стран Бенилюкса также ориентируется, хотя в меньшей степени, чем австрийский вариант, на перенос (в не определённом временными рамками будущем) центра тяжести военно-политического сотрудничества в сугубо европейские структуры. Обе модели ориентируются на более независимую от США политику, что уже было продемонстрировано отношением соответствующих государств к иракской войне и иным, хотя бы в нюансах, восприятием иранской ядерной проблемы. Критический компонент малоевропейцев, не являясь аналогом антиамериканизма, существует в рамках “особого мнения”, которое в годы “холодной войны” выглядело весьма расплывчатым. Правда, здесь следует учесть историческую привязанность Нидерландов к американскому видению роли и задач НАТО в современной Европе. В целом, малая Европа стремится сделать Старый Свет более самостоятельной, чем в прошлом, величиной в системе глобальной субординации. И хотя речь пока не идёт о Европе как о месте нового, помимо США, полюса в международных отношениях, однако с учётом претензий крупных неевропейских держав на такую “полюсную” роль обособление Европы от США не кажется совершенно невозможным. Особые малоевропейские модели можно обозначить и в интеграционных перспективах Старого Света. Вырисовываются три варианта в позициях государств. Первый, швейцарско-лихтенштейнский, предполагает весьма непростой путь интеграции в ЕС, путь достаточно сложных переговоров при постоянной оглядке на национальное общественное мнение. Второй вариант, австрийский, исходит из подчас болезненного процесса притирки страны-новичка к уже сложившимся и к складывающимся институтам и принципам Евросоюза. Наконец, третий, бенилюксовский, вариант характерен значительным повышением удельного веса соответствующих государств и роли их политических лидеров на новом этапе евростроительства. В целом же вся малоевропейская “шестёрка” приобретает качества одной из европейских козырных карт. Она заставляет считаться с особенностями своей экономики, внешней и внутренней политики. В ряде вопросов евростроительства малая Европа ставит себя вровень с мнением таких “грандов”, как Великобритания, Германия и Франция. Объективно подобным переменам в силовом поле Европы способствует определённая эволюция 50 Владимир Швейцер структур и институтов ЕС, в которых критерий консенсуса и принятия решений квалифицированным большинством постепенно вытесняет прежнюю гегемонию крупных европейских держав. Малые страны считают, что принципы евростроительства не будут противоречить их национальным интересам, не будут зависеть от территориально-демографического фактора. Ощутимое повышение степени вовлечённости государств малой Европы в континентальные и международные проблемы находится в прямой связи с возрастанием их удельного веса как субъектов европейской и мировой экономики. Страны “шестёрки” являются на сегодняшний день не просто экономически прогрессирующими государствами, но и входят в группу лидеров по целому ряду показателей хозяйственной жизни Старого Света. И по темпам экономического роста, и по объёму национального ВВП, и, особенно, по размеру ВВП на душу населения почти все они входят в первую европейскую десятку. Такие индикаторы экономического благополучия, как уровень инфляции и безработицы, у них также, в основном, лучше, чем в соседних Франции, Италии и Германии. В малых странах меньше, чем у соседей, процент людей, живущих за чертой бедности, выше показатели “качества жизни”. Здесь достаточно успешно решаются проблемы бюджетного дефицита и уменьшения внутреннего долга. Модели экономики и социальной политики Объективно благополучная для “шестёрки” ситуация связана с территориально-демографическим фактором. Но налицо и фактор субъективный – достаточно разумная экономическая политика, поддержка развития хозяйственных структур собственных государств, постоянный контакт с национальным предпринимательством, контроль над деятельностью иностранного капитала в своих государствах. Отметим, что за последние 15–20 лет вышли на уровень крупнейших международных концернов промышленные гиганты Нидерландов и Швейцарии, весьма заметны отдельные холдинговые компании Бельгии и Люксембурга. Нишевая специализация – своеобразный бренд экономики малой Европы – позволяет соответствующим группам национального предпринимательства в связке с крупными фирмами других государств контролировать отдельные отрасли не только европейской, но и мировой экономики. Весьма заметен на западноевропейском пространстве и банковский сектор малой Европы. Финансовые операции в этом сегменте европейской экономики позволяют безбедно жить таким странам, как Швейцария, Люксембург и Лихтенштейн. Правда, облегчённое налоговое законодательство этих государств вызывает серьёзные нарекания у других членов ЕС. Можно говорить о своеобразной “альпийской” антимодели, которая даёт возможность нечистым на руку предпринимателям соседних государств утаивать от собственных налоговых служб значительную часть доходов, не говоря уже об оффшорных вкладах в банки Лихтенштейна и Швейцарии, сделанных преступными европейскими кланами и даже террористическими организациями. В целом ЕС не считает хо- Европа: большой опыт малых стран 51 рошим тоном увеличение национальных доходов соответствующих стран за счёт таких финансовых операций. В отличие от сомнительной для некоторых малых стран банковской “антимодели”, модель в сфере социальных отношений, безусловно, является вкладом в решение проблемы трудового рынка Европы. Во многом благодаря социальной и экономической компактности соответствующих государств здесь уже во второй половине ХХ века появились социал-партнёрские структуры, составными частями которых стали объединения работодателей и работополучателей при активном участии органов государственной власти. И система социального партнёрства в альпийских государствах (Австрия, Швейцария), и нидерландская “польдерная” модель, и люксембургский трипартистский вариант – все эти согласительные механизмы работают достаточно эффективно, освобождая экономическую жизнь соответствующих государств от острых социальных конфликтов, внося существенный вклад в повышение уровня благосостояния всех слоёв, в стабильное экономическое развитие малой Европы. Однако XXI век ставит непростую задачу сохранения соответствующих партнёрских структур в едином европейском социальном пространстве в процессе приращения к нему стран с неотрегулированными взаимоотношениями труда и капитала. Возможен вариант внедрения партнёрского трипартизма в новые европейские наднациональные структуры. Однако не исключено и деструктивное решение, при котором под единый европейский социальный стандарт будут подгоняться партнёрские наработки, имеющие место в малой Европе. Полезный опыт нахождения баланса центра и регионов – одной из насущных задач евроинтеграции – Евросоюз может извлечь из соответствующих моделей, апробированных в малой Европе. Так, достаточно успешно, без заметных внутренних конфликтов функционируют федералистские структуры Австрии и Швейцарии. В первом случае испытана модель моноэтнического и монолингвистического государства. Во-втором – соблюдён баланс интересов различных этнолингвистических групп. Альпийский федерализм является примером не только для конфликтных регионов крупных европейских государств (Шотландия, страна Басков, Каталония, Корсика, север Италии). Положительный опыт может извлечь для себя и страдающая от фламандско-валлонского противостояния Бельгия, нерешённость экономических и этнолингвистических проблем которой делает всё происходящее в ней своеобразным уроком-предостережением в процессе формирования общеевропейской региональной политики. Одной из насущных континентальных проблем, которая также моделируется в малоевропейском пространстве, является ситуация со всё более возрастающими потоками иммигрантов. В рассматриваемых нами государствах проживает, по приблизительным подсчётам, 10–15% людей, прибывших туда законно или нелегально в последние два десятилетия. Местные власти постоянно ищут оптимальные решения, учитывающие потребность в рабочей силе, особенно во всё более значимой для общественной жизни сфере услуг. Не сбрасывается со счёта и стратегическая задача по демографическому обновлению общества, ибо 52 Владимир Швейцер прирост коренных малоевропейцев столь незначителен, что весьма осязаемой становится проблема старения местного населения. С другой стороны, как показывает практика, трещит по швам концепция “социального государства”, которое не в состоянии удовлетворить социальные потребности новых жителей малой Европы. Иммиграция объективно обостряет в этих странах криминогенную ситуацию. Терпит очевидный крах и концепция “мультикультурного общества”, ибо “новые европейцы” не стремятся отойти от присущих им норм бытового поведения и религиозных принципов, далёких от христианских ценностей, свойственных менталитету коренного населения. Партийно-политические модели Если иммиграционный вопрос не дал пока какой-либо позитивной малоевропейской модели, то возникшая, во многом в результате появления в странах малой Европы массовой группы инородного населения, проблема радикалнационализма нашла своё решение в политических структурах власти. Обозначившийся на рубеже тысячелетий значительный рост электоральных предпочтений для соответствующих партий в Австрии, Швейцарии, Нидерландах, Бельгии вынудил традиционный политический истеблишмент к эпизодическому сотрудничеству с соответствующими национальными отрядами правых радикалов. В то же время последние не смогли удержать свои правительственные позиции, а лидеры радикал-националистов были, тем или иным способом, устранены из властных структур. Таким образом, в малой Европе прошла апробацию модель демократического давления на радикал-националистов, основанная на традиционном партийном треугольнике: консерваторы – социалдемократы – либералы. Впрочем, довеском к этой модели становятся и малоевропейские “зелёные”, электоральные достижения которых могут в обозримой перспективе сделать их партнёрами обозначенной “тройки”. Возможность перехода к “трёхсполовинной” модели системы правительственной власти подтверждается и кризисом традиционных коалиционных комбинаций. В Швейцарии напор радикал-националистов поставил под сомнение прошедшую испытания пятидесятилетним периодом существования “магическую формулу” – правительственный союз партий центристской направленности. В Бельгии пресловутый “региональный вопрос” делает крайне неустойчивым принцип правительственного паритета партий Фландрии и Валлонии. В Нидерландах и Австрии, в каждой стране по-своему, испытываются варианты “больших” и “малых” коалиций, возможности которых в значительной степени зависят от электоральных показателей партий, ранее не проявлявших себя на общенациональном уровне. Тема общего и особенного иллюстрируется и другими аспектами функционирования институтов представительной демократии. С учётом того, что в четырёх из шести рассмотренных нами государств наличествует система конституционной монархии, весьма любопытна роль коронованных особ в их взаимоотношениях с национальными политическими системами. Если в Нидерландах и Европа: большой опыт малых стран 53 Люксембурге сохраняется модель “царствует, но не правит”, то в Бельгии и Лихтенштейне в последние годы монархи всё более заметны как действующие политические фигуры. В Бельгии король в период правительственного кризиса второй половины 2007 – начала 2008 года играл заметную посредническую роль в деле создания относительно устойчивой коалиции фламандцев и валлонов. В Лихтенштейне великий князь, наоборот, готов был изменить в собственных интересах субординацию властных структур. В категории “особого”, безусловно, находится и швейцарская “референдарная модель”. Сам принцип опоры на мнение народа не вызывает никаких возражений. Однако его практическое использование в процессах перманентных волеизъявлений граждан тормозит, на наш взгляд, национальное законотворчество, особенно в той его части, которая касается встраивания страны в общеевропейские политико-экономические структуры. Востребован ли малоевропейский опыт в России? Можно обозначить, как минимум, три аспекта, прослеживающихся в отношениях малых государств Старого Света с Россией – крупнейшей как по территории, так и по численности населения европейской державой. Первый касается собственно двусторонних отношений с Россией каждой из стран малоевропейской “шестёрки”. Второй подразумевает более широкий контекст в рамках сотрудничества России с крупными объединениями трансъевропейского уровня (ЕС, НАТО, Совет Европы, ОБСЕ и т. д.). Наконец, третий аспект касается возможности использования в той или иной степени опыта рассматриваемых государств применительно к процессам, происходящим в России с момента обретения ею новой государственности. Последнее направление может выглядеть достаточно искусственным, если исходить из тезиса о несопоставимости различных европейских государств по ряду параметров. Однако опыт не является статичной категорией; он может использоваться не только как “копирование” тех или иных “национальных” вариантов, но и как творческое восприятие определённых методов освоения социально-экономического и общественно-политического пространства. В контексте заявленной темы можно сослаться на Петра I, который при строительстве Санкт-Петербурга учитывал голландские наработки для городов, подвергающихся регулярным наводнениям. Другой пример относится к российскому высокогорью, где уже давно используется швейцарский опыт борьбы со снежными лавинами. В наши дни применение некоторых компонентов практики малоевропейских государств возможно, как минимум, в рамках трёх важнейших направлений начального этапа формирования новой России. В деле создания российской хозяйственной модели обращают на себя внимание особенности развития швейцарской экономики. По мнению Ю.И. Юданова, известного исследователя стран малой Европы, переход Швейцарии от чисто промышленной холдинговой модели институциональной структуры к ориентации на союзы банковского и промышленного капитала способствует их превращению в важнейший фактор 54 Владимир Швейцер формирования фундамента высококонкурентной национальной экономики. Юданов обратил внимание на ускоренные темпы создания в России промышленно-финансовых групп, в связи с чем напрашивается аналогия со швейцарской моделью. Последняя способствовала закреплению небольшой страны в мировой экономике, формированию в глобальной хозяйственной системе собственной “производственной ниши”1. Второй страной, чей экономический опыт может быть востребован в России, являются Нидерланды. Здесь в конце ХХ века происходила в чём-то схожая с российской структурная перестройка хозяйственной системы, освоение новейших технологий и методов маркетинговой деятельности. То обстоятельство, что именно в Нидерландах проходят стажировку многие российские менеджеры, свидетельствует о понимании экономической элитой России ценности опыта этого малого по территории, но экономически мощного, государства. Известная степень востребованности малоевропейского опыта прослеживается в таком актуальном для России вопросе, как создание институционализированной системы социального партнёрства. Уже сегодня и в предпринимательских кругах нашей страны, и в среде профсоюзных деятелей всерьёз говорят о создании российского аналога партнёрских структур, хорошо проявивших себя в Австрии, Нидерландах, Люксембурге, Швейцарии. Заинтересованные лица отдают себе отчёт в том, что партнёрская система как регулятор социальноэкономических проблем не появляется в одночасье, ибо и в указанных странах она формировалась десятилетиями. Кроме того, очевидна возможность функционирования соответствующих структур лишь при проявлении доброй воли и желания со стороны властных структур как в центре, так и на местах. Непременным условием становления партнёрского климата является наличие крупных предпринимательских и профсоюзных объединений, не только легитимных с правовой точки зрения, но и реально объединяющих большинство работодателей и работополучателей. В странах малой Европы дело обстоит именно таким образом. Наконец, третьим наработанным в малой Европе направлением, объективно востребованным в сегодняшней России, является опыт федералистских отношений. Пожалуй, в этом вопросе, как ни в одном другом, российские интересы вполне очевидны. Нет нужды ссылаться на многочисленные публикации видных историков, политологов, правоведов, упоминать десятки семинаров и конференций, где подробно анализируется то, что сделано в таких странах, как Австрия и Швейцария. Австрийский федерализм является как бы уменьшенной в масштабе моделью русскоязычной России, где основной проблемой, как и в Австрии, становится соподчинённость полномочий центра и регионов. Швейцарский вариант близок нам тем, что здесь испытана схема сосуществования разных этнолингвистических федеративных единиц. Нельзя не согласиться с А.И. Степановым, видным исследователем современной Швейцарии, бывшим российским послом 1 См. Современная Европа. 2003, № 1. С. 68, 69. Европа: большой опыт малых стран 55 в альпийском государстве, полагающим: “Глубокое знание и изучение швейцарского опыта имеет для нас сугубо практический смысл”1. Россиянам, безусловно, следует осваивать не только положительный опыт функционирования федеративных структур малых стран Европы, но и стремиться не повторять их ошибок. Здесь, конечно же, вспоминается “бельгийский казус”, причём и в его этнолингвистической составляющей, и в экономической подоплёке конфликтных событий последнего времени. Очевидно, что хозяйственные диспропорции двух частей Бельгии, ставшие яблоком раздора для политических элит Фландрии и Валлонии, не должны быть повторены в российских условиях, где необходимо изначально заложить равномерное распределение программ регионального развития, без каких-либо перекосов в сторону того или иного субъекта Российской Федерации. Языковая проблема также должна решаться при внимании к бельгийскому опыту, без акцента в сторону языка “титульной нации”, с учётом богатого этнокультурного наследия всех составных частей России. От советской к российской модели сотрудничества Очевидно, что творческое использование опыта малых стран Европы является лишь частью темы двусторонних отношений России и соответствующих государств. В советский период истории нашей страны они были ограничены уровнем внешнеполитических контактов и экономического сотрудничества в рамках единой государственной политики СССР, а также строго регулируемых государственными структурами культурных, научных и общественных связей. Смена политической и хозяйственной парадигмы в новой России открыла ей и её гражданам значительно бóльший диапазон возможностей. Не только тщательно отобранные члены официальных делегаций, но и миллионы простых граждан смогли в качестве туристов ознакомиться с историей и сегодняшним днём стран малой Европы. Отечественный бизнес получил возможность наладить партнёрские контакты без непременного присутствия в них представителей государственных структур. Помимо традиционных контактов на высшем политическом уровне стали развиваться двусторонние отношения между политиками разного уровня и организациями, не относящимися к правительственным учреждениям. Прогрессирует и ранее малоосвоенный формат сотрудничества на уровне отдельных регионов. Становление новой России, начало её перехода на стезю демократического обновления и рыночных экономических отношений было положительно воспринято в политических и общественных кругах малой Европы. Уже в конце декабря 1991 года почти все из рассматриваемых нами стран признали новое государство. Начался принципиально новый этап политического диалога, когда его участники перестали быть составными частями противостоящих друг другу военно-политических и идеологических систем. 1 Степанов А.И. Русские и швейцарцы. М. 2006. С. 200. 56 Владимир Швейцер Сегодня, по прошествии почти двух десятилетий становления нового формата взаимоотношений малой Европы и России, можно констатировать ряд фундаментальных направлений межгосударственного диалога. В целом ряде случаев именно авторитетные европейские политики – лидеры небольших государств проявляют повышенный интерес к теме “ЕС – Россия”. Подтверждением этого тезиса стал, в частности, визит в Москву весной 2008 года П.-К. Юнкера, являющегося не только премьер-министром Люксембурга, но и авторитетнейшим функционером высшего ранга в Евросоюзе. К традиционным взаимным визитам лидеров добавилась такая перспективная форма сотрудничества, как совместные “программы действий”, рассчитанные не только на текущий период, но и на длительную перспективу. Совершенствуется договорноправовая база межгосударственных отношений, диалог ведут не только чиновники высшего ранга, но и политики, в том числе и из оппозиционного лагеря1. Активно развиваются межпарламентские контакты как по линии Совета Европы и ПАСЕ, так и с Европарламентом2. Важное место занимает диалог в рамках ОБСЕ. Новым стилем в рамках отношений России и стран малой Европы стало сотрудничество правоохранительных органов, структур, задействованных в борьбе против терроризма, наркомафии, организованной преступности. Заметны подвижки в контактах военных, в деле уничтожения химического оружия. Налицо значительный диапазон контактов со странами малой Европы, бóльшая, чем прежде, продвинутость в постановке проблем, выходящих за рамки двусторонних отношений, совпадение подходов не только в контексте общей оценки международной ситуации, но и её отдельных фрагментов. Всё это является одним из следствий более самостоятельного, без постоянной оглядки на мнение “старших братьев”, курса стран малой Европы в сфере мировой политики. И “умеренный евроатлантизм” стран Бенилюкса, и нейтральный статус Австрии и Швейцарии позволяют этой группе государств в ряде случаев выходить за рамки “западной” линии поведения или по крайней мере представлять её с очевидными национальными нюансами. Эти особенности заметны у разных стран по-разному и, как уже говорилось, относительно иракской проблемы, и действий США и НАТО в Югославии, и в вопросе о включении в НАТО бывших советских республик, размещения американской системы ПРО в странах Восточ1 2 Посредством связей с партийными деятелями малоевропейских государств российские политики стремятся проложить дорогу для возглавляемых ими партий в международные объединения различной идейно-политической ориентации. Так, в конце октября 2006 года председатель Совета Федерации С.М. Миронов обсуждал с находившимся в Москве федеральным канцлером Австрии социал-демократом А. Гузенбауэром возможность вхождения “Справедливой России” в Социалистический интернационал. Год спустя лидер европейских либералов бельгийка А. Нейтс встречалась в Москве с видными либеральными деятелями России – Е. Гайдаром и Г. Явлинским. В персональном плане российские политики находили определённую степень понимания у таких деятелей этих организаций, как П. Шидер (Австрия) и Р. ван дер Линден (Нидерланды). Европа: большой опыт малых стран 57 ной Европы. Отметим и то, что некоторые малые страны более оперативно, чем другая часть государств европейского континента, изменили свою позицию в отношении Чечни, “педалируя” в этом вопросе не только тему нарушения прав человека, но и вполне обоснованную тему борьбы с международным терроризмом. Наиболее благодатной почвой для сотрудничества малых стран Европы с Россией стала экономическая и хозяйственная деятельность – и на межгосударственном уровне, и на уровне отдельных фирм этих стран с их российскими партнёрами. В полную силу работают смешанные комиссии, возглавляемые министрами соответствующих стран. С 1994 года такие комиссии задействованы в отношениях России со Швейцарией и Австрией. Более десяти лет успешно работает аналогичная инстанция, связывающая Россию с бельгийсколюксембургским Экономическим союзом. Особое место в хозяйственном партнёрстве с Россией занимают Нидерланды. Эта страна находится на втором месте в Европе после Германии по объёму товарооборота с Россией. Нидерланды и Люксембург занимают второе и третье место на континенте по объёму накопленных инвестиций в экономику России. Нидерланды вообще дают около 20% всего объёма иностранных инвестиций. Естественно, что для нуждающейся в энергоносителях Западной Европы Россия является, прежде всего, источником получения газа и нефтепродуктов. Сегодня даже трудно себе представить, насколько эффективной была бы экономика малой Европы без регулярных поставок из России важнейшего для неё топлива. Россия понимает нужды этих стран, не считая, однако, “сырьевой крен” постоянным фактором межгосударственного товарооборота. Для диверсификации последнего необходимы, по мнению российских официальных лиц, также более интенсивная производственная кооперация и инвестиционное сотрудничество в наукоёмких областях. Сегодня Россия даёт возможность участвовать в развитии отечественной экономики посредством сотрудничества гигантов национального и европейского рынка. Среди последних можно выделить нидерландские “Газюни”, “Шелл”, “Юнилевер”, швейцарские “Нестле” и “Новартис”, австрийский “Страбаг”, бельгийские “Сольвей” и “Инбеф”. Со своей стороны, рынок стран малой Европы активно осваивают многие гиганты российской экономики, успешно выдерживая конкуренцию со стороны местного предпринимательства. Объективно этому способствует отработанная уже десятилетиями правовая база для хозяйственной деятельности, с чем в самой России пока ещё имеются значительные трудности. Культурный обмен в отличие от экономического, казалось бы, не претерпел столь существенных перемен, связанных с изменившейся парадигмой политико-экономического формата России. Однако и здесь, вследствие устранения идеологического противостояния, удалось ликвидировать многие завалы времён “холодной войны”. Трудно себе представить в советский период истории России возможность обмена архивами между Лихтенштейном и нашей страной, документами, касающимися расстрела царской семьи и вывезенного в СССР в 1945 году архива княжеской династии. Другой архив, попавший в годы Второй мировой войны в руки советских властей, принадлежавший королевскому дому Владимир Швейцер 58 Нидерландов, также вернулся к владельцам. Некоторые важные архивные материалы были возвращены Россией Бельгии и Люксембургу. Другой пример сотрудничества, маловероятного в период “холодной войны”, затронул российско-австрийские отношения. В 2002–2005 годах Австрия выплатила значительные компенсации бывшим советским узникам концлагерей, находившихся на её территории. В начале 2000-х годов Главная военная прокуратура России завершила процесс реабилитации необоснованно репрессированных советскими карательными органами австрийских граждан. Было бы, однако, ошибкой представлять дело таким образом, что сотрудничество в различных областях культурного обмена и в гуманитарной сфере лишено своих проблем. Одна из них – чрезмерная бюрократизация этой сферы, наличие многочисленных инстанций, тормозящих принятие важных и взаимовыгодных решений. Другим негативным для сотрудничества обстоятельством является сложный процесс формирования общей правовой базы, адекватного представления о правовых нюансах в культурной сфере. Конфликты со швейцарской юстицией показали, что в этом вопросе предстоит весьма непростой путь сверки национального законодательства обеих стран, приближения его к нормам международного права. Отношения стран малой Европы и России при всём их своеобразии отнюдь не выходят за рамки нахождения взаимоприемлемой модели. Их кажущаяся фрагментарность является на самом деле поиском в рамках общеевропейского вектора сотрудничества стран с различным опытом развития демократии, социальных и рыночных отношений. То обстоятельство, что в данном случае они не отягощены проблемами глобального характера и, прежде всего, касаются межстрановых взаимных интересов, делает эти отношения более предсказуемыми в условиях меняющейся Европы и мира. * * * Всё сказанное позволяет констатировать многообразие “национальных моделей” государств альпийского региона и зоны Бенилюкс. Некоторые из них не могут стать предметом экспорта по причинам сугубо специфического свойства. Иные, при определённой нюансировке, возможны как модельные для других государств. Однако среди последних есть не только государства с иными территориально-демографическими параметрами, но и несущие на себе груз предшествующего исторического и социально-экономического развития. Политическая и экономическая элита Старого Света, озабоченная поиском европейской идентичности, во всех случаях не должна игнорировать наработки “шестёрки” малоевропейских государств. ____________________________________________
