Взаимная психологическая оценка и взаимодействия

Поддьяков А.Н. Взаимные психологические оценки и взаимодействия исследователя и
участника исследования: от сотрудничества до противодействия // Социальная
психология малых групп: Материалы II Всероссийской научно-практической
конференции, посвященной памяти профессора А.В. Петровского. 25-26 октября 2011
г. М.: МГППУ, 2011. С. 556-560.
При проведении эмпирических исследований (тестирования, интервью, опросов,
экспериментов) психологи и социологи вступают в непосредственные контакты с
представителями самых разных групп – от детей младшего возраста до пенсионеров, от
официальных представителей политических движений до членов преступных групп и
т.д. И взаимодействия исследователя и участника исследования значимо различаются в
зависимости от того, как они воспринимают друг друга (Lee, 1995; Mitchell, 1993;
Zabielski, 2007). Рассмотрим возможные варианты этих представлений друг о друге.
Типология отношений участника исследования к исследователю
На основе работ Митчелла (Mitchell, 1993) и Забельского (Zabielski, 2007) можно
выделить, по крайней мере, три существенных качества, по которым обследуемый
человек оценивает исследователя: а) аффективное измерение (доброжелательность –
недоброжелательность исследователя); б) когнитивное измерение (наивность,
неинформированность, некомпетентность исследователя – опытность,
информированность, компетентность); в) поведенческое измерение, обусловленное
возможностями влияния исследователя на жизнь участника исследования (влиятельный
– невлиятельный исследователь). Возможности влияния могут быть связаны, например,
с высоким статусом исследователя, что позволяет ему по результатам исследования
добиться благ для участника (перевода в другой класс в школе, благоприятного
изменения диагноза, снижения нагрузки и т.д.) или, наоборот, вызвать
неблагоприятные и опасные изменения.
С учетом названных трех измерений (когнитивного, аффективного,
поведенческого) можно выделить 8 (222) вариантов ролей, в которых испытуемый
воспринимает исследователя. Полярные роли: 1) доброжелательный, компетентный,
влиятельный исследователь (союзник-покровитель в глазах участника, все
понимающий, желающий и способной помочь); 2) недоброжелательный и при этом
компетентный и влиятельный исследователь – самый опасный тип в глазах участника
(метафора – "профессиональный шпион" в психике обследуемого или в изучаемой
группе, все понимающий, желающий и способный ухудшить положение изучаемых
субъектов; именно ему они готовы лгать и сопротивляться в наибольшей мере,
создавать максимальные трудности вплоть до физических увечий и убийства). Другие
роли: 3) доброжелательный, компетентный, но невлиятельный исследователь (объект
доброго, уважительного отношения с оттенком сожаления или снисходительности,
потенциальный объект защиты); 4) доброжелательный, но наивный, недостаточно
компетентный и невлиятельный исследователь (потенциальная жертва беззлобных
розыгрышей); 5) доброжелательный и влиятельный, но при этом наивный,
недостаточно компетентный исследователь (потенциальная жертва манипуляций для
получения тех или иных благ); 6) недоброжелательный, некомпетентный,
невлиятельный исследователь ("глупая ищейка" в глазах участника, потенциальный
объект недобрых розыгрышей); 7) недоброжелательный, некомпетентный, но
влиятельный исследователь (потенциальная жертва недобрых манипуляций для
получения тех или иных благ); 8) недоброжелательный и невлиятельный, но
компетентный исследователь (объект настороженного внимания, "умная ищейка").
Типология отношений исследователя к участнику исследования
Аналогично, отношение исследователя к участнику исследования определяется,
как минимум, тремя воспринимаемыми характеристиками респондента: 1) когнитивное
измерение – степень ценности участника в качестве информанта (хорошо
2
информированный участник, знающий и понимающий ту реальность, которая
интересует исследователя, – плохо информированный, мало знающий и понимающий);
2) аффективное измерение (доброжелательность – недоброжелательность участника по
отношению к исследователю); 3) поведенческое измерение, обусловленное
возможностями влияния участника исследования на ход исследования и на жизнь
исследователя (влиятельный – невлиятельный участник). Так, Г. Бреслав (2010) пишет
о важнейшей роли "привратника" – влиятельного и информированного члена группы,
который в зависимости от своего отношения к исследователю может облегчить или же
затруднить его вхождение в группу и получение данных.
Соответственно, возможны 8 вариантов ролей, в которых исследователь
воспринимает участника исследования. Укажем для краткости лишь два полярных: 1)
много знающий, доброжелательный, влиятельный (например, высокостатусный)
участник – союзник, покровитель проведения исследования; 2) много знающий,
недоброжелательный, влиятельный участник – угроза исследованию и, возможно,
исследователю (его карьере, материальному и физическому благополучию).
Взаимодействия исследователя и участника на основе взаимных оценок
Указанные 8 вариантов отношения исследователя к участнику, с одной стороны, и
8 вариантов отношения участника к исследователю, с другой, задают возможные
комбинации развертывающихся взаимодействий между ними. При этом дело
осложняется тем, что субъективное восприятие участником или исследователем роли
другого может не совпадать с тем, какова на самом деле эта роль и как свою роль
воспринимает этот другой. Ошибки такого рода в оценке другого могут быть весьма
значительными. Этнограф Я.В. Чеснов рассказывает, что, изучая народ тафолары в
Саянах в 60-х гг., он жил в доме у старика, с которым находился в прекрасных
отношениях, но не смог тогда догадаться, что это – шаман (Бельская, 2002). Видимо,
тот раскрыть эту свою роль как минимум не стремился и имел возможность
приглядывать за этнографом. Менее экзотический пример: молодой психолог в области
образования, проводящий исследование (например, тестирование, опрос) в одной из
школ, может не догадываться, что за внешней демонстрацией доброжелательности
администрации осуществляются скрытые действия на разных уровнях по прекращению
исследования или же создания условий для получения неверных, искаженных данных.
Также среди тестологов известны факты того, что тестируемый может
сознательно скрывать от исследователя свои знания, уровень своего интеллекта и
творчества. Например, получение человеком, заключенным в тюрьму, высокого балла
при тестировании тюремным психологом выглядит в глазах других заключенных как
проявление желания новичка сотрудничать с тюремной администрацией.
Высокоинтеллектуальный заключенный, учитывая это, нередко старается скрыть свой
реальный уровень интеллекта и компетентности (Freitas, Downey, 1998). (Вероятно, он
также рассчитывает и на возможность в некоторых важных случаях перехитрить
администрацию, имеющую заниженную оценку его интеллектуального и творческого
потенциала.)
Все эти стратегии имеют глубокое психологическое основание. А.Г.Шмелев
(2004) вводит метафору теста как оружия и подчеркивает: если тест – это оружие
проникновения в человеческую психику, то испытуемый имеет право на самозащиту –
на то, чтобы сопротивляться этому проникновению.
Поскольку психологические тесты и опросы часто используется в важных для
человека ситуациях (например, при приеме на работу), теневыми психологическими
службами и отдельными психологами разрабатываются и публикуются рекомендации
по обходу ловушек психодиагностических методик и даче таких ответов, которые
создадут желаемый респондентом психологический портрет. Часть из этих советов
выкладывается в открытый доступ в интернет. Но в этой ситуации психодиагносты
обязаны разрабатывать новые приемы, нейтрализующие "продвинутые" стратегии
3
прохождения тестирования – хотя бы для того, чтобы обезопасить других людей от
потенциально опасных субъектов. Аналогичная ситуация, но в намного большем
масштабе, наблюдается с ЕГЭ. В целом, в настоящее время разворачивается "гонка
тестовых и противотестовых вооружений". Эту гонку, вероятно, придется все больше
учитывать при проектировании исследований и анализе их результатов. Грамотная
симуляция душевных заболеваний (или, наоборот, здоровья) перед психиатрами была
лишь одним из начальных этапов в этой области. Социально-психологическая,
коммуникативная компетентность исследователей в разных областях будет все в
большей степени включать умение определять степень наивности – продвинутости
участников и их инструментальную и методическую подготовленность к
исследованию, а социально-психологическая, коммуникативная компетентность
участников – умение проводить "разведку", предваряющую исследование, понимать
цели исследователя (от психологической помощи на консультации до, например,
заваливания на экзамене) и управлять по мере возможности живой коммуникацией с
исследователем, облегчая или затрудняя процесс исследования (Поддьяков, 2011).
Помощь и противодействие, оказываемые друг другу исследователями и
участниками исследований могут стать объектом интегрального изучения в рамках
нового междисцплинарного направления – компликологии (от латинского complicatum
– "осложненное"), изучающего конструктивные, деструктивные и диагностирующие
трудности, создаваемые различными социальными субъектами друг для друга.
Работа поддержана РГНФ, проект № 10-06-00322а.
Бельская Г. В пути. Портрет ученого // Знание - сила. 2002. № 3. С. 14-24.
Бреслав Г. Основы психологического исследования. М.: Смысл, 2010.
Поддьяков А.Н. Компликология – изучение субъектов и управление ими путём
создания трудностей: от биологических механизмов к нравственной рефлексии //
Психологические исследования духовно-нравственных проблем / Отв. редакторы А. Л.
Журавлев, А. В. Юревич. М.: Изд-во "Институт психологии РАН", 2011 (в печати).
Шмелев А.Г. Тест как оружие // Психология. Журнал Высшей школы экономики.
2004. № 2. С. 40-53.
Freitas A.L., Downey G. Resilience: a dynamic perspective // International journal of
behavioral development. 1998. 22 (2). P. 263-285.
Lee R.M. Dangerous fieldwork. London: Sage, 1995.
Mitchell R.G., Jr. Secrecy and fieldwork. London: Sage, 1993.
Zabielski S. Deception and self-deception in qualitative research. Paper presented at the
conference "Psychology of the coping behavior". Kostroma, Russia; May 16-18, 2007.