Теодора Янници, кандидат исторических наук, директор Греческого культурного центра НАВАРИНСКОЕ СРАЖЕНИЕ ГЛАЗАМИ ОЧЕВИДЦА Сегодня много было сказано о Наваринском сражении и его месте в истории Греции, Европы и международной дипломатии. Мне бы хотелось затронуть еще один аспект этой битвы: ее восприятие изнутри одним из участников сражения. Такой подход, как мне кажется, позволяет раскрыть многие очень тонкие грани происходившего, которые подчас ускользают при анализе масштабных исторических процессов и явлений и остаются в тени блеска и славы великолепных побед. Сделать это позволяют воспоминания непосредственного участника сражения – английского моряка из Глазго, который служил матросом на корабле "Генуя", входившем в состав английской эскадры. Эти воспоминания были изданы в Англии в 1829 г., в 1900 г. свет увидел их перевод на русский язык. На мой взгляд, особого внимания в этих воспоминаниях заслуживают два момента. Первый – это описание ужасов войны и огромного человеческого горя, которые являются неизбежными спутниками любого военного триумфа. По силе своего рассказа автор, пожалуй, может поспорить с самыми маститыми создателями современных голливудских блокбастеров. Матросу на глазах у сослуживцев ядро отрывает голову, "как будто ее отрезали ножом" (стр. 13), юноша 15 лет с оторванной ногой и израненной рукой плачет над телом своего погибшего 14-летнего друга (стр. 13-14), поверхность моря, покрытая сломанными мачтами и реями, за которые цепляются "сотни несчастных, корабли которых взлетели на воздух" (стр. 18), головой вниз висит мичман, который зацепился "внутренностями о стойки для шлюпок" после того, как ядро снесло его с корабля – вот лишь некоторые сцены, происходившие "по ту сторону" величественного боя. Квинтэссенцией рассказа о человеческих страданиях становится описание корабельного лазарета: ...при тусклом свете нескольких фонарей кипела лихорадочная работа: доктор со своими помощниками бинтовали, ампутировали и давали лекарства раненым. Глухие стоны, фигура доктора и его помощников, их обнаженные руки, запачканные кровью, мертвые и умирающие кругом, одни в предсмертных судорогах, другие кричавшие под ножом операторов, представляли ужасное зрелище человеческих страданий и ужасающий контраст "с блеском и славою победоносной войны" (стр. 16) Долгожданная победа союзной эскадры также омрачалась открывшимися сценами, которые напоминали участникам битвы о той цене, которую им пришлось заплатить: Когда я спустился под полупалубу, предо мною предстала сцена побоища, скрытая раньше мраком ночи. Вся верхняя часть палубы была забрызгана кровью и мозгом; куски человеческого мяса прилипли к ней, на огболтах палубы виднелись такие же отвратительные остатки (стр. 27) Мало напоминали триумфаторов-победителей и уцелевшие матросы: ...невозможно было признать за моих товарищей странное сборище, окружавшее меня. По внешнему виду это были какието свирепые разбойники. Все были одеты в штаны и куртки, с платками, повязанными вокруг шеи, с пистолетами за поясом, с палашами, висевшими сбоку. Их лица почернели от пороха и дыма; у многих раненых щепками или обломками дерева был наклеен на щеках пластырь; багровый свет от зарева горевших мусульманских кораблей, падая на эти лица через отверстия иллюминаторов, делал еще сильнее производимое ими впечатление. Второй важный аспект, на мой взгляд, заключается в отчетливом гуманистическом посыле, которым пронизаны воспоминания. Автор приводит немало примеров взаимопомощи и проявления самых светлых братских чувств, которые сослуживцы корабля испытывали по отношению к друг другу. Однако более важным представляется то, что в условиях ужаснейшего кошмара битвы матросам удавалось сохранять человеческое отношение и даже чувство сострадания к своим противникам. Так, автор восхищается героизмом турецкого флота: "Хотя и велико равнодушие британских моряков к опасности, но с храбростью турок ничто не может сравниться" (стр. 19). Британский матрос отмечает, что, вопреки ожиданиям, турецкий флот мужественно сражался и не при каких обстоятельствах не хотел отступать: Судя по тому страшному действию, которое производил каждый наш залп на изящно разукрашенные борта мусульманского корабля, мы ждали, что они скоро спустят флаг и многие спрашивали: не спустили ли луну со звездой? Но турки были упорны, и никто из них во время действия не спускал флага (стр. 15) Наконец, интерес представляет и описание мужества, которые проявляли отдельные представители неприятеля: Матросы с французского фрегата "Альцион" подобрали турка, который, судя по его одежде, занимал известное положение в турецком флоте. Когда его взяли на борт, рука его оказалась совершенно раздробленной и требовала ампутации. Он пошел вниз по трапу с такой непринужденностью и спокойствием, как будто у него не было царапины, и с таким достоинством, как будто французский фрегат был взят им в плен. Он показал доктору свою раздробленную руку и знаками попросил его отнять ее. Доктор не отказал ему в этой любезности и, произведя операцию, забинтовал оставшуюся часть руки. Вернувшись на палубу, турок немедленно же подошел к борту, бросился в воду и поплыл к своему судну, стоявшему вместе с другими против того самого французского фрегата, на борт которого он был взят. Французские матросы, следившие за ним, вскоре увидали, как он, подплывши к кораблю, стал взбираться на него с помощью одной своей руки, но ему не пришлось остаться на нем и нескольких минут: судно взлетело на воздух и, наверное, он погиб в числе других при взрыве (стр. 20). Следует отметить, что примеры оказания помощи противнику, в том числе медицинской, были не единичными. Автор описывает, как, возвращаясь в самый разгар боя на шлюпке к своему кораблю "мы подобрали десяток несчастных утопавших, старавшихся из последних сил удержаться на воде среди орудийного грома и молний ... Много было между ними арапов, но все были магометанами..." (стр. 19). Представленное описание Наваринского сражение его участником и очевидцем еще раз напоминает нам, что любая война, любые боевые действия, какие бы благородные цели они не преследовали, неизбежно сопряжены с огромным человеческим горем и людскими страданиями. Эти воспоминания еще раз учат нас, что даже в самой сложной ситуации можно и нужно сохранять человеческое лицо и человеческое достоинство. В этом, на мой взгляд, заключается еще один важный гуманистический урок Наваринского сражения, о котором не стоит забывать.