application/msword 66.5 Kb

Осетрова Е.В. Слухи в печатных изданиях: новая фактура и субъективный контекст // Изменяющаяся
Россия: новые парадигмы и новые решения в лингвистике: мат-лы I междунар. науч. конф. (Кемерово, 29–31
авг. 2006 г.): в 4-х ч. Кемерово: Юнити, 2006. Ч. 3. (Сер. «Филологический сборник». Вып. 8). С. 268–274.
[E.V. Osetrova. “Rumors in press: a new texture and context of the subjective”].
Е.В. Осетрова
СЛУХИ В ПЕЧАТНЫХ ИЗДАНИЯХ:
НОВАЯ ФАКТУРА И СУБЪЕКТИВНЫЙ КОНТЕКСТ
Авторы, обратившие свое внимание на феномен слухов, определяют их поразному: то это “кусок” текста, сознательно утерянного официальной культурой [8], то
один из видов устной словесности [10; 11] или речевой жанр [9], то коммуникативный
поток [7], наконец, действенный канал массового распространения информации [5; 6].
Однако какую бы точку зрения не защищали исследователи в пространстве
дефиниций, все они признают за слухами несколько конститутивных свойств:
анонимность, авторитетность, самотранслируемость и устность.
Скорее всего, на признании истинным этого последнего, кстати сказать,
исторически обоснованного, свойства слухов базируется мнение Г.Г. Почепцова: “Слух
никогда не повторяет того, о чем говорят средства массовой коммуникации <…> Верно и
обратное: часто слух содержит информацию, принципиально умалчиваемую средствами
массовой коммуникации” (выделено мной. – Е. Осетрова) [8: 199]. Для данного автора
коммуникативное пространство распространения слухов и информационное пространство
СМИ являются разделенными непроницаемой “стеной”. Однако такой взгляд на
действительность общения можно признать естественным лишь
недавнему
дореформенному
прошлому,
когда
бытовая
и
в отношении его к
официальная
сферы
существования русского языка, действительно, принципиально не пересекались.
Сегодня активно меняются менталитет российского общества, его этические и
эстетические предпочтения, что отражается на нормах и практике коммуникации. С
учетом этого более объективным в отношении к обсуждаемой проблеме нужно признать
иное мнение, суть которого – в признании очевидной разомкнутости границ между
коммуникативным пространством СМИ и бытовой сферой общения [3; 9]. Следствием
является не только всеобщая поддержка слухов электронными и печатными масс-медиа в
форме постоянных ссылок и цитат, но и активное продуцирование ими разнообразных
сплетен и слухов – реальность, которую невозможно было представить себе еще 20 лет
назад.
Слухи теряют традиционную устную фактуру, вернее было бы сказать, не теряют, а
осваивают новую для них форму существования – печатный и электронный носитель.
Задача данного исследования состоит в том, чтобы выяснить, в каком субъективном
контексте происходит приобретение слухами этой относительно новой для них фактуры,
иными словами, какова модусная рамка современного печатного текста, включающего
слух (далее – слуховой фрагмент).
Оказывается, что в оформлении его модусной рамки могут участвовать 3 типа
модусных субъекта: автор, так называемый эксперт и собственно субъект слухов, –
придавая тексту качество диалогичности.
Позиция автора всегда абсолютна – другое дело, что он в большинстве случаев
имплицитен. В слуховом фрагменте тем не менее автор себя проявляет; см. иллюстрацию:
Например (по слухам), сотрудники телекомпании CNN получают суточные в
размере 1,5 тыс. долларов, ВВС – 1200. Знаю точно, что польский телеоператор – 350
(АиФ, № 42, 2001).
Модусная функция эксперта состоит по преимуществу в комментировании
публикуемого слуха. Поэтому данную роль исполняют лица, обладающие доступом в
проверенной, фактически точной информации. Иногда это свидетель ситуации,
составляющей событийную основу слуха, иногда “герой” слуха:
Обо мне невероятное количество грязных слухов…Заместитель начальника
налоговой полиции… показал мне закрытую информацию: “Кобзон Иосиф Давыдович,
трам-тара-рам, владеет…” И перечислено, чем я владею в Москве <…> А именно:
наркотики, публичные дома, казино, гостиницы, супермаркеты и прочее. Увидев это, я
сказал: “Какой ужас!.. И что… никто не может меня защитить от этого?” (Телесемь,
№ 52, 2005).
Как правило, экспертом в тексте выступает ответственное авторитетное лицо,
социальный статус которого обязывает давать экспертные комментарии: пресс-секретарь,
начальник, чиновник, специалист:
- Слышала, что в одной гимназии Красноярска открылась психологическая служба
для школьников (Марина. 12 лет, Красноярск).
Нина Алексеенко, главный специалист по связям с прессой Главного управления
образования администрации Красноярска:
- Детская общественная приемная открылась в гимназии № 5 Свердловского
района. Волонтеры – социальные педагоги, психологи, юристы, старшеклассники –
работают каждый четверг (Комок, № 44, 2005).
Таким образом, эксперт коммуникативно ведет себя по-разному:
1) дает оценочное заключение по поводу степени достоверности слуховой информации, 2)
обозначает содержательные подробности обсуждаемой ситуации, наконец, 3) используя
тактику умолчания, воздерживается от комментариев:
Точную сумму гонорара за съемку в рекламе знает лишь сам Меньшиков. Исходя из
соображений коммерческой тайны, он никогда ее не назовет. Однако известно, что
подобные контракты подразумевают под собой сумму от миллиона долларов.
Меньшиков, по неофициальным сведениям, получил 3 млн. долл. (АиФ, № 49, 2001).
Собственно слуховой модус формируется неопределенным и корпоративным
субъектами; ср.:
Влиятельный олигарх, близкий к Кремлю и лично к Владимиру Путину,
руководитель “Межпромбанка” Сергей Пугачев проявляет все больший интерес к
Красноярскому краю. В частности, информированнные источники утверждают, что он
играет не последнюю роль в известной интриге с государственным пакетом
“Красноярской угольной компании” (АиФ на Енисее, №11, 2002); и Корреспонденту
“МК” не пришлось долго искать “горнолыжный рай”. Гора – 228 метров над уровнем
моря, как говорят инженеры, возвышается над местными деревеньками (самая ближняя
Курово), как Арарат над Ереваном (Москов. комсомолец в Красноярске, № 43, 2001).
Если модус неопределенного субъекта лишь сообщает о некоем посреднике,
передающем информацию, то через номинацию корпоративного субъекта хотя бы в самом
общем виде обозначается сфера, откуда слух исходит или добыт. Это может быть
профессиональное сообщество, как в последнем примере, либо маркированное через
топоним пространство: Знающие люди в Архангельске поговаривают, что все эти
бизнесмены так или иначе стояли на пути питерской лесопромышленной корпорации
(Город. новости, № 135, 2003).
Не всегда субъекты недостоверного авторства оформлены в сильной позиции N1
(как в предыдущих примерах) – здесь используются косвенные падежи (из достоверных
источников; по информации друзей; в Кремле говорят) и нулевая синтаксическая позиция
(по слухам; как стало известно). В последнем случае следует, видимо, говорить об
имплицитном слуховом субъекте. Главное то, что тем или иным способом модус
недостоверной информации внедряет слух в публикацию.
Неопределенный и корпоративный субъекты, повторимся, задают слуховой
контекст, являясь именно “слуховыми” субъектами, поскольку фиксируют отсутствие
конкретного автора у определенной части внутри текста, и наоборот, акцентируют
внимание адресата на его (автора) неопределенности. Это имеет следствием то, что при
выходе из условного печатного пространства читатель, имеющий желание дальше
транслировать усвоенную информацию, при оформлении авторского источника имеет
полное право определить его как неопределенный [4], то есть как слух.
Номинации двух названных типов субъектов полностью взаимозаменяемы без
ущерба для содержания. Этим часто пользуются журналисты, играя на степени
осведомленности об источнике и степени собственной причастности к процессу
добывания информации, подавая данные более или менее конкретно (Источник в прессслужбе Алтайской краевой администрации сообщил…) либо максимально общо (в городе
говорят; по слухам). Факт тот, что массовый адресат никогда не узнает об истинных
коммуникативных обстоятельствах, которые сопутствуют получению информации.
Более того, выделен корпус примеров, в которых затруднительно дать четкую
квалификацию тому, какой субъект работает в модусе: слуховой либо экспертный.
Приведем лишь два контекста:
Говорят, что в конце апреля будет очередной парад планет. Можно опять
готовиться к концу света? (И. Петракова, Тула).
Как объяснили в Государственном астрономическом институте им. Штернберга,
парады планет происходят регулярно и на орбиту Земли влияния не оказывают (АиФ, №
17, 2002).
Неопределенно-личная
форма
речевого
предиката
объяснили
в
общем-то
эксплицирует слуховой модус (ср. говорили, рассказали), поскольку субъект-источник не
назван. Одновременно очень четко, через локатив, обозначено место, откуда информация
исходит – научное учреждение. А это уже в определенной степени снимает качество ее
недостоверности. То же подтверждает принадлежность пространства к научной сфере,
ведь, поток сведений, исходящий оттуда, обладает качеством апробированности, опытной
доказанности, а потому истинности.
В следующем примере опять-таки затруднительно точно квалифицировать тип
модуса, но уже на другом основании. Если в предыдущем случае экспертная
составляющая содержания как будто базировалась на форме, традиционно вводящей в
текст слуховой модус, то здесь все происходит наоборот: конструкция, используемая для
опубликования
экспертного
мнения
(некто
предостерегает
+
обоснование
предостережения), репрезентирует, по сути, слуховой субъект:
Многие и в самом деле, натерпевшись осенью страху, приняли твердое решение – 1
января бежать в обменники за “евриками”. Однако слухмейкеры предостерегают:
спешить ни в коем случае не следует. Во-первых, можно нарваться на фальшивку <…>
Во-вторых, утверждают, что евро и дальше будет падать (Москов. комсомолец, № 51,
2001).
Понятно, что в большинстве случаев квалификация модусного субъекта,
формирующего слуховой контекст, не вызывает сомнений. Но иногда его текстовые
характеристики оказываются неоднозначными, что заставляет говорить о существовании
переходной зоны между “сферами влияния” субъекта слухов и субъекта-эксперта.
Итак, субъективную “рамку” слуха в газетных текстах создают три принципиально
разных типа модусных “участников”. Образуя субъектный потенциал печатных слухов,
в реальных текстах они каждый раз в разном составе и по-разному взаимодействуют
между собой. Интересно было бы выяснить характер этих взаимодействий, а также
установить тенденции и закономерности данного взаимодействия, пользуясь терминами
“коммуникативные стратегии” и “коммуникативные тактики” [1].
Несколько модусных субъектов, позволяют автору с легкостью представить
разнообразные позиции при трактовке одного и того же положения дел либо ситуации,
являющихся объектом описания. Эти позиции находятся между собой в определенном
содержательном
взаимодействии
и
могут
быть
обозначены
как
стратегия
информационной поддержки, стратегия информационного опровержения и стратегия
нейтралитета.
Оказывается, что слуховой модус чаще всего вводится в текст для того, чтобы так
или иначе поддержать позицию автора в его мнении через раскрытие описываемой
ситуации по ряду параметров:
Но в любом случае очередной армейский секвестр коснется абсолютного
большинства офицеров и прапорщиков – по слухам, из четырех ракетных армий будут
сокращены две (в данном случае в слуховом блоке раскрывается положение дел (из
четырех ракетных армий будут сокращены две), которое в форме свернутой пропозиции
(армейский секвестр), то есть в самом общем виде, обозначено автором)
(Москов.
комсомолец в Красноярске, № 12, 2002). Значительно реже наблюдается зеркальная
ситуация, когда автор подтверждает достоверность слуха:
К тому времени по миру пронесся слух, что Фишер попал в лапы какой-то
религиозной секты. Слух был оправдан: как выяснилось позже, еще в конце
шестидесятых он присоединился к апокалиптической “Всемирной Церкви Создателя”
(Огонек, № 34, 2003).
А вот опровержение нередко определяет взаимодействие слуховой и экспертной
позиций либо взаимодействие слухового источника и корпоративного субъекта; ср.:
Говорят, на будущих выборах из бюллетеней уберут графу “против всех” (М.
Никифоров, Самара). Отвечает председатель Центральной избирательной комиссии
РФ А. Вешняков: - В Центризбиркоме не боятся графы “против всех”. Напротив, мы
настаивали, чтобы она обязательно сохранилась на федеральных выборах. И этого
добились: на выборах Президента России и депутатов Госдумы графа “против всех” в
бюллетенях останется (АиФ, № 43, 2005) и
Известно, что в конце прошлого года
Кремль [решил провести “перестроевку” Совета Федерации и] старательно подыскивал
замену “хитрому лису” <…> По нашим данным, в начале лета Кремль все-таки
предложил Строеву остаться спикером. Обсуждалась даже возможность совмещения
должностей. Но компетентные источники в Кремле однозначно заявили “МК”, что
никаких специальных поправок-законов “под Строева” приниматься не будет (Москов.
комсомолец в Красноярске, № 44, 2001).
Экспертам так же удобно занимать нейтральную позицию в оценке фактической
стороны дела. Здесь возможна ответная реакция, которая может быть охарактеризована
как уклончивая, по сути, все та же нейтральная:
Слухи о том, что Бабкина выходит замуж, появились в прессе приблизительно
месяц назад. А причиной этому послужил тот факт, что Надежду стали все чаще
замечать в компании одного из участников ансамбля “Русская песня”. Стали говорить,
что эти двое встречаются давно и часто, а к Новому году вообще собираются
зарегистрировать свои отношения. Тем не менее на прямой вопрос “Собираетесь ли вы
выходить замуж?” Надежда Бабкина ответила, что, мол, хоть сейчас, только за кого?
В общем не призналась она. Может просто хитрит знаменитая казачка? (Моя семья, №
41, 2001). Показателен в этом плане следующий за экспертным мнением “героя слуха”
комментарий
автора
текста,
который
подтверждает
именно
такую
трактовку
использованного коммуникативного хода.
При нейтралитете используется и удобная тактика умолчания, о которой уже было
сказано выше. Нейтралитет не означает отсутствия у субъекта информации по
конкретному вопросу – он лишь свидетельствует об отсутствии желания или полномочий
участвовать в публичном обсуждении темы.
Умолчанием пользуются и при реализации стратегии поддержки в том случае,
когда опровержение информации слишком явно расходилось бы с действительным
положением дел, а утвердительная формулировка невозможна по этикетным (этическим,
протокольным и т.п.) соображениям; см. типичную реализацию информационной
поддержки слуха через умолчание корпоративного субъекта: На днях прошел слух, что
Татьяна Борисовна снова вышла замуж… Источники, близкие к семье первого
президента, эту информацию опровергать не стали (АиФ, № 42, 2001).
Интересно заметить, в частности, что нейтральная позиция слухового субъекта по
отношению к автору и эксперту оказывается незначимой для аудитории печатных СМИ и,
соответственно, отсутствует в текстах. Гипотетически можно было бы предположить
реализацию этой стратегии в высказываниях типа *А в городе об этом ничего не говорят
или *Слухов по поводу… никаких пока нет. Однако подобные комментарии стали бы
свидетельством признания коммуникативного и социального статуса слухов, настолько
высокого, что имело бы смысл обозначение информативно пустой позиции данного
качества. Вместе с тем, слуховая информация недостоверна и неофициальна. Для
субъектов официальных каналов коммуникации признать высокий статус подобного типа
информации значит потерять собственный.
Как ни странно, но анализ собранного материала показывает, что в большинстве
случаев реализованной оказывается стратегия поддержки информации, а отнюдь не
стратегия опровержения, как могло бы показаться при первом беглом знакомстве со
слуховыми контекстами. Модусы автора, эксперта и субъекта слухов, скорее, выполняют
единую задачу развития текста, чем провоцируют открытый коммуникативный конфликт.
Вероятно, это связано с крепнущим намерением современного людского сообщества
развивать толерантное отношение к многообразию окружающего мира, к множеству
различных
позиций и
взглядов и
таким образом противостоять наступающей
агрессивности [2; 12].
Литература
1. Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи:
Монография. Омск, 1999.
2. Культурные практики толерантности в речевой коммуникации:
Коллективная монография / Отв. ред. Н.А. Купина и О.А. Михайлова. – Екатеринбург:
Изд-во Урал. Ун-та, 2004.
3. Михальская А.К. Русский Сократ: Лекции по сравнительно-исторической
риторике: Учеб. пособие для студентов гуманитарных факультетов. М.: 1996.
4. Осетрова Е.В. Модус неопределенности в текстах современных СМИ //
Речевое общение: Специализированный вестник / Краснояр. гос. ун-т. Красноярск,
2002. Вып. 4 (12). С. 84–90.
5. Панасюк А.Ю. Вам нужен имиджмейкер? Или о том, как создавать свой
имидж. М., 1998.
6. Пиков Н. Наше оружие – слухи // Soldier of fortune. 1995. № 4.
7. Почепцов Г.Г. Имидж-мейкер: Паблик рилейшнз для политиков и
бизнесменов. Киев, 1995.
8. Почепцов Г.Г. Теория и практика коммуникации (от речей президентов до
переговоров с террористами). М., 1998. С.56–60.
9. Прозоров В.В. Молва как филологическая проблема // Филол. науки.1998.
№3. С.73–78.
10. Рождественский Ю.В. Введение в общую филологию.М., 1979. С.20–25.
11. Рождественский Ю.В.Фольклорные правила речевого этикета //
Рождественский Ю.В. О правилах ведения речи по данным пословиц и поговорок //
Паремиологический сборник: Пословица. Загадка (структура, смысл, текст). М., 1978.
С.211–229.
12. Философские и лингвокультурологические проблемы толерантности:
Коллективная монография / Отв. ред. Н.А. Купина и М.Б. Хомяков. – Екатеринбург:
Изд-во Урал. Ун-та, 2003.