ÞÐÈÄÈ×ÅÑÊÎÅ ÍÀÑËÅÄÈÅ

ÞÐÈÄÈ×ÅÑÊÎÅ
ÍÀÑËÅÄÈÅ
ÞÐÈÄÈ×ÅÑÊÎÅ
ÍÀÑËÅÄÈÅ
194
А. Н. Мандельштам (1869—1949) — русский юрист-международник, историк
и теоретик международного частного права, востоковед, знаток государственного права Оттоманской империи, профессор международного права
Петроградского университета; а также дипломат Министерства иностранных дел, директор департамента МИД, действительный статский советник.
МЕТОД МЕЖДУНАРОДНОГО ЧАСТНОГО ПРАВА1
С
равнение пяти главных направлений в науке международного частного права приводит
нас к следующим наблюдениям:
1. Субъективный (или национальный) метод, исходящий из целей отдельного государства, после более или менее упорной борьбы одерживает всюду победу над объективным,
опирающимся на идею международного общения.
2.
Результаты такого субъективного метода для науки международного частного права
следует признать безусловно отрицательными. Сбиваясь разными путями на определение и
удовлетворение целей отдельных государств, все разобранные нами теории оказались бессильными создать единую систему международного права.
Такой результат вполне естествен. Система международного права может быть построена только на международном основании. Метод этой системы должен быть единый и объективный.
Говоря «единый» мы обращаемся главным образом против голландского теоретика Житты, проповедующего необходимость двух методов: индивидуального и универсального. Автор
этот полагает, что в настоящее время не существует универсального убеждения относительно
природы отдельных юридических отношений; поэтому определение этой «природы» (другими
словами, цели, которой юридическое отношение служит во всемирном обществе людей) входит в задачу законодателя каждого государства. Житта принимает формулу Савиньи, но придает ей «индивидуальную форму»).
Нам кажется, что значение индивидуального метода в нашей науке ускользает от Житты.
Как совершенно правильно замечает Пиллье, «международные отношения нуждаются прежде
всего в единой доктрине международного права. Пусть эта доктрина несовершенна, зато она
дает международным отношениям большую определенность». Если нет в настоящее время
общего сознания о «природе» различных юридических отношений, то отсюда один только вывод: нужно его выработать.
Житта смешивает положительность метода с его субективностью. Выяснение норм международного частного права, содержащихся в положительном праве отдельных государств,
имеет, конечно, громадное значение. Сопоставление целей отдельных территориальных систем должно нам помочь найти ключ к разрешению того или другого международного конфликта; совпадение этих «норм коллизий» (Kollisionsnormen) послужит нам признаком образования общего международного убеждения. Может, наконец, случиться, что «норма коллизий»
отдельного государства будет вполне гармонировать с интересами международного общения.
1
Печатается по: Мандельштам А. Н. Гаагские конференции о кодификации международного
частного права. СПб., 1900. С. 216—220.
2/2015
Мандельштам А. Н.
Метод международного частного права
Но никогда не следует забывать, что «международный» характер может принадлежать только
норме, рецепированной международным правом.
Таким образом, метод международного частного права должен быть не индивидуальным,
а положительным. Доктрина частного международного права извлекает свой металл из недр
отдельных стран, но она плавит его в собственных плавильниках.
Обратимся теперь к причинам постоянного отклонения в сторону субъективизма всех разобранных нами теории.
Об учениях, стоящих на почве строгой территориальности, смягчаемой лишь во имя comitas, мы здесь распространяться не станем: эти учения отрицают всякое международное право,
и потому, конечно, произвольны. Другие теории сознают более или менее ясно необходимость
надгосударственного начала, но рано или поздно изменяют ему. Происходит же это от того,
что этим началом является постоянно какой-нибудь материальный метафизический принцип,
который должен служить ключом для разрешения всех конфликтов законов. Особенно резко
это выступает во французской теории статутов (деление всех законов на личные и реальные)
и в новейшей итальянской школе (принцип национальности, ограничиваемый идеей публичного порядка). Итальянская теория статутов и школа Савиньи, в сущности, мало различные,
обращаются к анализу каждого отдельного юридического отношения для выяснения его природы. Правда, школа Савиньи выдвигает идею международного общения, но мы видели, что
на практике эта идея слишком часто отождествляется с метафизической и, следовательно,
субъективной идеей «природы вещей», вдохновлявшей уже бартолистов.
Нам думается, что общий материальный принцип для разграничения сфер действия законов найти невозможно. Нимейер совершенно прав, говоря, что и идея международного общения
не дает общей, исчерпывающей формулы. Как в частном, так и в международном частном праве
невозможно разрешить все разнообразие юридических конфликтов одним магическим принципом. Идея международного общения имеет только значение формального начала нашей науки.
Она означает только, что при подчинении юридического отношения тому или другому закону
надлежит руководствоваться целями не отдельных государств, а всего международного общения. Всякое же дальнейшее определение этого критерия вновь приведет нас к субъективизму.
Но в чем же практическое значение идеи международного общения для метода нашей
науки? Как определить в каждом данном случае, какое решение согласно с интересами названного общения?
Ответ на этот вопрос возвращает нас к источникам международного частного права. Мы
видели, что этих источников всего два: международный обычай и международный договор;
под первым мы разумеем совпадающее положительное право отдельных государств. Поэтому,
если мы желаем выяснить какую-нибудь норму международного частного права, мы должны
обратиться к сравнению территориальных законов и обычаев. Совпадение их (всех или подавляющего большинства) даст нам международную норму такой же силы, как если бы она содержалась в договоре. Но и несовпадающие территориальные нормы имеют для нас большое
значение: они указывают нам различные решения одного и того же вопроса и их практическую
пригодность или непригодность. Значение это можно вполне приравнять к значению научных
теорий — мы имеем здесь дело не с правом, а с элементами правообразования.
Нашей задачей должно быть поэтому добросовестное собирание всех этих элементов,
которые должны нами руководить при критике действующего международного права. Мы не
различаем индивидуального и универсального метода, как Житта. Для нас метод один — универсальный. Но этот метод — индуктивный. Опыт отдельных государств должен нам обнаружить, что действительно полезно для всего международного общения.
Задача науки не исчерпывается, однако, констатированием общего убеждения народов.
Международные интересы постоянно меняются, и наука должна не только констатировать,
но и направлять их разграничение. Наука не есть право, но она должна питать все источники права.
2/2015
195