Кряжева-Карцева Е.В. Церковь и интеллигенция: к проблеме

1
Кряжева-Карцева Е.В.
Церковь и интеллигенция:
к проблеме духовного кризиса в российском обществе в н. XX в.
В последнее время в России усиливается интерес к религиозной тематике,
связанный со сложностью межконфессиональных отношений в стране и
необходимостью пересмотра места религии в структуре общественной жизни. Спектр
обсуждаемых тем широк: динамика религиозных ориентаций, особенности развития
традиционных верований народов Российской Федерации и другие. Среди актуальных
вопросов необходимо выделить проблему зарождения и развития вероучений, не
связанных с привычными, традиционными религиями. Диапазон этих мистических
течений довольно широк. Именно поэтому в литературе, до сих пор не выработана
единая терминология для определения подобных явлений: это и «эзотерическая
культура» 1, и «надконфессиональная синкретическая (т. е. «вневероисповедная»)
религиозность» 2, «неомистицизм»3. Какое бы понятие не использовалось, очевидно, что
мы имеем дело с верой, которая хотя и одушевлена идеей бога, никак не соотносится с
традиционными церковными воззрениями.
Особую опасность для современного общества представляют мистические
движения институционального типа. Так, Р. Низбет отмечает, что подобные течения
могут даже пошатнуть государственное устройство современного общества4.
Нельзя сказать, что человечество впервые встречается с подобными духовными
явлениями. История дает богатый материал о деятельности алхимиков, каббалистов,
астрологов и мистиков эпохи Средневековья, Возрождения и Нового времени. Среди
них: Агриппа Неттесгеймский, Парцельс, Бёме, Сведенборг. Однако наиболее развитые и
влиятельные надконфессиональные учения были созданы в ХIХ–ХХ вв.
В современной вневероисповедной религиозности можно выделить четыре
основных типа верований: нетрадиционные евангельские учения, оккультизм и
сциентологические (наукоподобные) воззрения и восточные культы. К последним,
интерес в России обозначился уже в начале ХХ в. и связано это было, прежде всего с
деятельностью
«Международного
Теософского
общества»
и
«Всеобщего
Антропософского общества». Лидеры этих организаций Е. Блаватская, А. Безант, Р.
Штайнер утверждали, что духовный вакуум Запада могут восполнить мудрые восточные
религии, находящиеся в тесном сплетении с магией, оккультными науками.
Целью данной работы не является исторический экскурс деятельности данных
организаций на территории России. Тем более, что он уже имел место в предыдущих
публикациях автора статьи5. Актуальным представляется анализ исторического опыта
России, для выяснения степени зависимости активности подобного рода организаций от
положения государственных Церквей в обществе на рубеже ХIХ–ХХ вв., и в конечном
результате выяснение того, может ли повлиять конфессиональная принадлежность
участников надконфессиональных течений на их устойчивость. Парадокса в этом
высказывании нет, так как данные исследований религиоведов показали, что многие
люди, давно порвавшие с традиционными представлениями о боге, продолжали считать
себя причастными к государственной религии 6.
Со второй половины ХIХ в. за несколько десятилетий Россия претерпела столь
существенные изменения, что ее облик изменился едва ли не больше, чем за предыдущее
2
тысячелетие. Города с их регулярными кварталами, шоссе и железные дороги, почта и
телеграф, заводы становятся символами новой индустриальной эпохи.
На рубеже веков Россия вступила на новую ступень экономического развития, она
была вовлечена в процесс модернизации.
Традиционным слоям общества было сложно приспособиться ко всем проявлениям
ускоренного развития государства. Модернизация явилась насилием по отношению к
людям, все еще связывающим себя с традиционным сельским укладом. Они презирали
новое, поскольку города, заводы разрушали сложившиеся сообщества и лишали людей
чувства безопасности и надежности. Такого рода неприятие было связано и с тем, что
большинство людей маргинализировалось, у них менялся уклад жизни и мотивация
социального поведения. Внутренняя трансформация не могла быть произведена
«сверху», и поэтому многие оказались в «пограничном» состоянии. Ф. М. Достоевский
писал об этом непростом времени: «...В наше время, столь неустойчивое, столь
переходное, столь исполненное перемен и столь мало кого удовлетворяющее непременно должно было развестись чрезвычайно много людей, так сказать обойденных,
позабытых, оставленных без внимания и досадствующих: «Зачем, дескать, везде они, а
не я...»»7. В Германии та же ситуация: «Глубокое неудовлетворение собственным
положением все больше распространялось среди немцев»8. «Либерализм и рационализм
также отвергались, поскольку они стремились демистифицировать освященные
временем порядки, разоблачить привычные авторитеты и предрассудки» 9.
Люди все чаще задавали вопросы : что я есть ? зачем живу ? Наука не давала
ответов, так как сама претерпевала огромные перемены. Революция в естествознании в
конце ХХ – начале ХХ в., когда были открыты рентгеновские лучи, явление
радиоактивности, электрон и т.д., показала ограниченный характер существовавшей до
тех пор физической картины мира. Французский писатель Абель Рей писал о состоянии
физико-химической науки в тот период: «Крайние разногласия сменили прежнее
единодушие, и притом разногласия не в деталях, а в основных и руководящих идеях.
Если бы было преувеличением сказать, что у каждого ученого свои особые тенденции, то
все же необходимо констатировать, что, подобно искусству, наука, в особенности
физика, имеет многочисленные школы, выводы которых зачастую расходятся, а иногда
прямо враждебны один другому...» 10. Критика традиционного механизма привела если не
к краху науки, то к переосмыслению ее места в обществе. Распространяется мнение, что
наука может давать лишь практические рецепты, а не действительное знание.
Казалось, ответы на животрепещущие вопросы должны были дать
государственные Церкви, однако исторический экскурс свидетельствует, что они сами
занимали весьма неустойчивое положение в новом, трансформирующемся обществе.
Острые нападки испытывала Церковь в России со стороны интеллигенции. Особо
высмеивались священнослужители, которые по оценкам современников, были довольно
невежественными. По воспоминаниям Н. А. Епанчина, православное духовенство
«крестило, венчало и напутствовало на тот свет, а на него смотрели как на нечто
низшее… Правда, в значительном числе оно было малообразованно, даже в церковнобогословском отношении, оно не имело не то что светских, а почти никаких манер; оно
было скудно обеспечено в материальном положении, это, конечно, была не наша вина,
но и мы могли в известной степени помочь духовенству, памятуя, что это наши пастыри,
духовные отцы наши…» 11. Были и более убийственные высказывания, например В. О.
Ключевского, который считал, что «русское духовенство всегда учило паству свою не
3
познавать и любить бога, а только бояться чертей, которых оно же и расплодило со
своими попадьями. Нивелировка русского рыхлого сердца этим жупельным страхом –
единственное дело, удавшееся этому тунеядному сословию» 12.
Подобного рода оценки, с одной стороны связаны с легковесностью русской
интеллигенции в вопросах религии, что с горечью отмечал С. Н. Булгаков.
«Поразительно невежество нашей интеллигенции в вопросах религии… Наша
интеллигенция по отношению к религии просто еще не вышла из отроческого возраста,
она еще не думала серьезно о религии и не дала себе сознательного религиозного
самоопределения, она не жила еще религиозной мыслью и остается поэтому, строго
говоря, не выше религии, как думает о себе сама, но вне религии». 13
С другой стороны, нельзя не отметить, что падение престижа православной Церкви
было во многом связано с неумелой политикой Синода на рубеже веков. Именно
поэтому, Н. Зернов сравнивал Русскую Церковь синодальной эпохи с двуглавым орлом:
«Одной головой была церковная бюрократия во главе с Синодом, другой – приходское
духовенство и преданные Церкви миряне, верившие в православный идеал соборности,
направляемой и защищаемой Духом Святым»14.
Достаточно вспомнить о том, что в результате реформы Д. А. Толстого в 1879 г.
семинаристам был закрыт свободный доступ в университеты – они должны были сдавать
весьма сложные вступительные экзамены, а детям не из духовных семей – в семинарии;
последние принимались в семинарии только с обязательством принять сан после
окончания. Элемент принудительности отрицательно сказался на нравственном климате
в духовной школе. Д. А. Толстой – человек нецерковный, за свое обер-прокурорство
закрыл насильственно больше двух тысяч финансово маломощных храмов, якобы для
материального укрепления Церкви.
Зловещим преемником Д. А. Толстого стал К. П. Победоносцев. Из-за боязни
просвещенного духовенства, он сократил количество мест в духовных академиях. Закрыл
он и Общество любителей духовного просвещения и его журнал. Оценивая деятельность
этого обер-прокурора историк Церкви Д. В. Поспеловский отметил, что К. П.
Победоносцев «признавал только инстинктивную веру темного народа, не любил
богословия и духовных вождей, ценя только сельских «немудреных пастырей наивного
стада». Победоносцев считал допустимым только самый низший уровень народного образования. Церковно-приходская школа, которую он насаждал, по его замыслу, должна
была на этом и кончаться, а не быть первой ступенью к дальнейшему образованию.
Вместо него Победоносцев завалил страну благочестивыми листками и религиозными
лубками для простого народа»15.
Не нравилось ему и духовное пробуждение начала века среди русской
интеллигенции, ее богоискательство. Очень нехотя, К. П. Победоносцев разрешил в 1901
г. петербургские Религиозно-философские собрания, но уже через два года оберпрокурор собрания запретил, испугавшись широты и свободы дискуссий в них, допускаемых свободолюбивым председателем, и публикации этих дискуссий в
общедоступном журнале «Новый путь».
Несомненно, что и в эти трудные времена Православная Церковь имела достойных
иерархов, что тогда прославились отец Иоанн Кронштадский, старцы Оптиной и
Зосимовой пустынь. Но российская общественность судила о состоянии церковных дел,
помня об исходивших от К. П. Победоносцева гонениях на Л. Н. Толстого и о том, что
Вл. Соловьев в какой-то момент всерьез опасался, что его могут сослать на Соловки.
4
Установленная же обер-прокурором жесткая внутрицерковная дисциплина не помешала
священнику Георгию Гапону возглавить «Союз русских фабрично-заводских рабочих
города Петербурга», пропагандировать странную смесь православно-монархических и
революционно-социалистических воззрений и сыграть зловещую роль в событиях 9
января 1905 г. Следует, правда, подчеркнуть, что даже в зените своей недолгой славы
Гапон, как и его идеалы «полицейского социализма», не встречали понимания и
поддержки в церковной среде.
Широкое недовольство состоянием Русской Православной Церкви находило
выражение в распространении разных религиозно-философских кружков, обществ и
братств, которые стали приметой духовной жизни предреволюционной России. На
заседаниях этих объединений – в Москве, в Петербурге, в провинциях – встречались
представители духовенства, писатели, ученые, философы. Шел как бы диалог между
Церковью и российской общественностью, диалог, значение которого нет оснований
умалять, но и не следует переоценивать, помня, что гораздо чаще в поисках истины люди
обращались к учению Л. Н. Толстого, к марксизму, к сочинениям Ф. Ницше.
Даже революция 1905 г. ничего не изменила в положении РПЦ. Наоборот,
зависимое положение Церкви от государства еще более усилилось с учреждением Думы,
в которой православные по существу, а не только по форме составляли меньшинство.
Деятельность Распутина, Первая мировая война, антицерковная пропаганда левых
партий, все эти обстоятельства привели к еще большему падению престижа
православной Церкви.
Экономический прорыв России в сочетании с негибкостью государственной
церкви привели к тому, что неверие в конструктивно-созидательные силы человека,
исторический и социальный пессимизм, скептицизм – стали основными чертами
умонастроений на рубеже ХIХ–ХХ вв. Российское общества в духовной сфере
переживало не просто перемены, а кризис, который Х. Ортега-и-Гассет определял как
перемену мира, при которой «мир не просто модифицируется, его, или систему
убеждений предшествующего поколения, сменяет такое жизненное состояние, когда
человек оказывается без убеждений, а значит, и без мира. Он вновь не знает, что делать,
поскольку не знает, что думать о мире. Поэтому и сама перемена возводится в ранг
кризиса, обретая катастрофический характер. Жизненный мир рухнул – в этом вся
суть». 16
Люди стали переосмысливать окружающую действительность, менялись
представления о смысле, цели и назначении человеческой деятельности и познании.
Среди философов начинает господствовать мнение , что «познание реального надо
искать другими средствами… Надо идти другим путем, надо вернуть субъективной
интуиции, мистическому чувству реальности, одним словом таинственному, то, что
считалось у них отнятым наукой» 17.
Начался расцвет неотрадиционных (обновляющих исторически более древнюю
традицию) идеалистических философских учений рационалистической направленности.
Рубеж
веков
стал
также
периодом
появления
большого
количества
иррационалистических идеалистических учений, в которых неустойчивость социального
бытия индивида превращалась в онтологическую неуравновешенность всего мироздания,
а также отрицалось упорядоченное, законообразное устройство мира. Инстинкт,
интуиция, чувство, любовь провозглашались решающими источниками познания,
данные которых разум разрабатывает дальше.
5
Среди появившихся на рубеже веков иррационалистических учений была и
теософия Е. П. Блаватской, которая «предложила привлекательную смесь из древних
религиозных идей и новых научных концепций, синкретическую веру для тех, чьи
привычные взгляды были опрокинуты дискредитацией ортодоксальной религии,
прогрессом науки, разрывами в социальной и экономической жизни конца ХIХ
столетия»18.
Довольно скоро, по определению Н. А. Бердяева «эклектический синтез урывков
старого религиозного знания с урывками нового научного знания» 19 находит
определенное число поклонников в России.
Однако, анализируя степень активности обществ в России и других странах, также
переживавших последствия ускоренной модернизации, а также передовых странах
Европы и США, нами было установлено, что при схожести предпосылок интереса к
подобному надконфессиональному учению, уже при первом рассмотрении видна
очевидная отличие восприятия его в России.
Во-первых, численный показатель. В 1901 г. были организованы три первых
теософских организации: кружок на квартире у Анны Алексеевны Каменской 20 и Анны
Сергеевны Гончаровой в Петербурге, курсы Софьи Александровны Слободинской в
Киеве21.
30 сентября 1908 г., результатом слияния кружков, стала регистрация в реестре
обществ Санкт-Петербурга – «Российского Теософического Общества». Было открыто
несколько отделений организации и в других городах: Москве, Калуге, Киеве, Ростове, а
также небольшой теософский центр в Лазаревке, близ Сочи.22 Итого, всего на
территории России до 1923 г. действовало 6 отделений общества.
В странах Европы активность подобных организаций была намного выше. Так, в
1905 г. в Германии было 18 теософских групп, количество членов – 377 человек; в 1906 г.
– 24 группы, количество членов – 591 человек; 1907 г. – 28 групп и уже 872 члена. 23 До
1933 г. сеть теософских организаций охватила всю Германию.
Р. Штайнер также стал основателем особой разновидности теософии –
антропософии. Проводниками антропософских идей в Германии стали общества в
городах Штутгарте и Карлсруэ 24. В России поклонники Р. Штайнера также открыли
«Российское Антропософское общество», которое работало в период с 1913 по 1923 гг., и
имело два отделения – в Москве и Петербурге.
В целом, количество теософских и антропософских организаций в России было
заметно меньше, чем в Европе и Америке.
Во-вторых, характер деятельности обществ в России заметно отличался от
зарубежных секций. Возьмем для примера калужское отделение теософского общества.
В годы дореволюционной деятельности Калужское теософское общество вело
широкую просветительскую работу. Лекции и диспуты проводились в больших
аудиториях (Дворянское собрание) публика приглашалась заранее через газету
«Калужский курьер».
Калужское отделение вело большую издательскую деятельность через
издательство «Лотос», издательства Москвы, С.-Петербурга, Риги, поддерживало связи с
другими теософскими обществами России, участвуя, в частности, в международных
конференциях теософов. Его председатель Е.Ф.Писарева была избрана вице-президентом
теософского общества России.
6
В 1918 году местные власти распустили Калужское ТО, а в 1922 году Е.Ф.Писарева
уехала в Италию.
Возродилось ТО в 1922 году. Его возглавил молодой инженер В. М. Лалетин.
Общество состояло из 17 человек.
Работали четыре кружка: хозяйственный,
переводческий, связи с друзьями, переплетный. Устраивались традиционные теософские
праздники, например, «День Лотоса».
К концу двадцатых годов деятельность ТО постепенно стала затухать. Кроме
редких встреч и бесед в узком кругу ничего другого не проводилось. Деятельность ТО
прекратилась 13 ноября 1929 года в связи с арестом шестнадцати его членов.
За границей же количество организаций ежегодно увеличивалось, теософские
организации не прекращали свою работу, о чем говорит широкая сеть теософских
обществ в США и Европе в настоящее время, которые входят в три международные
теософские структуры: «Американскую секцию» Общества, The Theosophical Society,
The United Lodge of Theosophists (ULT).
В-третьих, теософия и антропософия начала ХХ в., представлявшие собой по сути
лишь описательное, наукообразное знание космической эволюции, выполнявшие какоето время роль интернациональных учений, предназначенных для душ, испытавших в
жизни серьезные потрясения, рано или поздно должны были либо породить всплеск
истинной философской рефлексии, либо просто сойти на нет. Для получения импульса
для дальнейшего существования данные учения должны были быть преломлены под
конкретные духовные потребности в каждой стране.
В России начала ХХ в. теософия и антропософия не породили никаких
национальных детищ, гарантировавших им как минимум выживание (в отличии от
марксизма).
В Германии же, например, во-первых, уже в начале ХХ в. В. Штайнер предложил
собственное видение теософии в виде антропософии; во-вторых, в годы Первой мировой
войны, в связи с усилением националистических и расистских настроений в обществе, на
смену теософии и антропософии пришла ариософия, особая разновидность теософии,
приспособленная немецкими мистиками к народническим идеям.
Подведем итоги. Вышеуказанные сравнительные характеристики наталкивают на
мысль о том, что в России в начале ХХ в. существовал какой-то защитный механизм,
препятствовавший распространению именно надконфессиональных учений.
Этим
естественным препятствием, по мысли автора статьи, было православие. Несмотря на
духовный кризис, распространение вольнодумства, атеизма, отсутствие во многих
случаях собственных конструктивных идей в науке, заимствование духовных учений со
стороны, русская интеллигенция по мысли Флоровского, оставалась бессознательно
религиозной25. Историк Церкви Д. В. Поспеловский отмечал: «Большинство ходивших в
народ имело при себе Евангелие и регулярно его читало, хотя и толковало Христа как
социального революционера… Другие вдохновлялись народным сектантством – как
правило, разветвлениями староверческого беспоповства»26. Даже марксизм был намного
ближе нашей интеллигенции, чем надконфессиональные учения, т.к. марксистские
понятия несправедливости, отчуждения, эксплуатации были заимствованы из
христианства, и разрешимы они только в рамках христианской нравственности.
Выбирая марксизм многие бессознательно выбирали христианскую этику, прямо
противоречащую диалектическому материализму. Те же, кто смог критически
проанализировать марксизм, и установить парадоксальное несоответствие между
7
протестом К. Маркса против эксплуатации человека и классовой этикой, приходили к
богоискательству. Среди таких идеалистов, прошедших через школу марксизма С. Н.
Булгаков, П. Б. Струве. С. Л. Франк.
Позиции православия во многом оставались прочными благодаря тому, что оно
всегда являлось сакральным, священным культурным стержнем, по определению
отечественного этнолога С. Лурье «центральной зоной» 27 самоидентификации русской
нации. Теософия и антропософия, с опорой прежде всего на брахманизм и буддизм,
бессознательно вступали в противоречие с русской натурой.
В современной России происходит активный процесс распространения на
территории страны движений, объединяемых общим названием «нетрадиционных».
Среди них и старые надконфессиональные течения - теософия и антропософия. Однако в
ХХI в. по сравнению с началом ХХ в. сложно прогнозировать степень воздействия этих
доктрин на духовную жизнь современной России, так как, естественный, сдерживающий
буфер, препятствовавший экспансии подобного рода учений – православие, заметно
утратило свои позиции в массовом сознании в ХХ в., в связи с гонениями на РПЦ, а в
среде интеллигенции стало модным увлекаться мистическими учениями28. Именно
поэтому, от активной позиции РПЦ и от ответственности образованной части социума
будет зависеть, в какой степени общество будет вовлечено в деятельность указанных
надконфессиональных организаций.
Дискурсы эзотерики (философский анализ) / Отв. ред. Л. В. Фесенкова. – М., 2001. – С. 5.
Основы религиоведения: Учеб. / Отв. ред. И. Н. Яблоков. – М., 2000. – С. 336.
3
Гуревич П. С. Вневероисповедная религиозность // Религии народов современной России: Словарь /
Отв. ред. М. П. Мчедлов. – М., 2002. – С. 61.
4
См. подробнее: там же. – С. 62.
5
См.: Кряжева-Карцева Е. В. Теософия и ее судьба в России в начале ХХ в. // Вестник РУДН. Серия
«История России». – 2003. – № 2. – С. 173–183; Кряжева-Карцева Е. В. Россия на изломе веков:
деятельность «Российского Антропософского Общества» (1913–1923 гг.) // Забелинские чтения
(Кунцовские) 2005. Российские точки опоры: исторический и прогностический анализ (Москва, 11
марта – 13 апреля 2005 г.) / Отв. ред. С. П. Пимчев. – М., 2006. – С. 115-118.
6
Гуревич П. С. Указ. соч. – С. 61.
7
Цит. по: Захарова Е. Н. Человек и общество. – М., 1993. Ч. 3. – С. 13.
8
Besson W. Die Aussenpolitik der Bundesrepublik.– München, 1970. – S.44.
9
Гудрик-Кларк Н. Оккультные корни нацизма. – СПб.,1995. – С.13.
10
Цит. по: Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. Критические заметки об одной реакционной
философии. – М., 1989. – С.275.
11
Епанчин Н. А. На службе трех императоров. Воспоминания. – М., 1996. – С. 126.
12
Цит. по: Викторов В. В. Россия на грани веков (конец ХIХ – начало ХХ в.): Учеб. пособие. Ч. 1.
Россия в период царствования Николая II. – М., 1999. – С. 34.
13
Булгаков С. Н. Сочинения: В 2 т. – М., 1993. Т. 2. – С. 310.
14
Цит. по: Поспеловский Д. В. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР: Учеб. пособие. –
М., 1996. – С. 199.
15
Поспеловский Д. В. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР. – М., 1996. – С. 197–198.
16
Там же. – С. 297.
17
Цит. по: Ленин В. И. Указ. соч. – С. 277.
18
Гудрик-Кларк Н. Оккультные корни нацизма. – СПб., 1995. – С.27.
19
Бердяев Н. А. Теософия и антропософия в России. – М., 1991. – С. 7.
20
Писарева Е.Ф. Памяти Анны Павловны Философовой. – СПБ., 1912. – С.57.
21
Гнездилов А. Судьбы русских теософов начала ХХ века// Путь Теософии: Сборник. – Петрозаводск,
1992. – С.34.
22
Гнездилов А. Указ. соч. – С.37.
1
2
8
Там же. – С. 43.
См. подробнее: Антропософское общество Германии // РГВА. Ф. 1176к. Оп. 1. Д. 1 – 81.
25
Поспеловский Д. В. Указ. соч. – С. 204.
26
Там же. – С. 204.
27
Цит по: Садохин А.П. Этнология. Калуга, 1999. – С.147.
28
См. подробнее: Архимандрит Рафаил (Карелин). Церковь и интеллигенция. – Саратов: Изд-во
Саратовской епархии, 2009.
23
24
Опубликовано:
Сборник №7. У истоков российской государственности.
(Роль женщин в истории династии Романовых): Исследования и материалы.
– СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс», 2014. – С.247-257