Апеллятив señor и его место в системе форм обращения в

Е.Е. Ещенко
АПЕЛЛЯТИВ SEÑOR И ЕГО МЕСТО В СИСТЕМЕ ФОРМ
ОБРАЩЕНИЯ В ИСПАНСКОМ ЯЗЫКЕ ЗОЛОТОГО ВЕКА
В историографии испанской литературы Золотым веком принято
называть период, который охватывает почти два столетия – XVI и
XVII века – и знаменует расцвет литературы на испанском языке и ее
утверждение в качестве одного из ведущих звеньев мирового литературного процесса. В первой части этого периода большинство исследователей выделяют два момента: освоение испанской литературой
достижений итальянского Ренессанса в годы правления Карлоса I
(1517-1556) и формирование национальной ренессансной концепции
при Фелипе II (1556-1598). Своего апогея испанский Золотой век достигает в следующем столетии, который, собственно, и именуется
«классической эпохой испанской литературы».
В число представителей испанского Золотого века входят Гарсиласо де ла Вега, Луис де Леон, Луис де Гонгора, Франсиско де Кеведо,
Лопе де Вега, Тирсо де Молина, Кальдерон де ла Барка и Мигель де
Сервантес. Наряду с яркими достижениями в эстетической и литературной сфере, творчество указанных авторов сыграло решающую роль
в окончательном становлении испанского литературного языка. Обращение к корпусу произведений испанской литературы данного периода позволяет выявить и оценить наиболее существенные характеристики такого важного инструмента речевого общения, каким является
система форм обращения и других элементов речевого этикета. Одной
из особенностей рассматриваемого этапа в развитии этой системы является утверждение лексической единицы señor в качестве стержневого элемента группы слов, используемых в диалогической речи в апеллятивной функции. Наше исследование обращения señor проводилось
преимущественно на материале драматических и прозаических произведений, хотя и поэтические тексты послужили источником целого
ряда интересных примеров.
Этимологически исп. señor происходит от лат. senior, –ōris (сравнительная форма от senex ‘старый’). Во множественном числе seniōris
употреблялось в Римской империи для обозначения самых уважаемых
членов Римского Сената или руководителей еврейских и христианских
общин. Позднее, в период раннего Средневековья, senior стало употребляться в неолатинских языках Пиренейского полуострова в качестве обращения к представителям высшей знати и превратилось в синоним dōmĭnus ‘хозяин’ (вульг. лат. domnus от domen, domenge ‘недвижимая собственность’), от которого произошли исп. don и dueño. В
разговорной речи эпохи Золотого века в результате стяжения señor
возникли формы seor, sor, so, причем последняя использовалась в словосочетаниях типа so cochino ‘свинья, грязнуля’, so majadero ‘глупец,
грубиян’ для усиления уничижительного значения основного компонента.
После утверждения в христианских владениях Пиренейского полуострова строгой иерархии феодальных отношений нарицательное
имя senior/señor вошло в состав лексико-семантического поля reyconde-señor-castellano-caballero. Соседство conde и señor на иерархической шкале феодальной власти не является случайным. Существительное comde/conde ‘граф’ первоначально означало ‘глава политической и военной власти на вверенной ему – чаще всего пограничной –
территории’. Однако с течением времени это слово приобрело смысл
‘дворянин, занимающий первое место в свите короля и сопровождающий его в военных экспедициях’, пока не утвердилось в качестве высшего дворянского титула, не предполагающего прямых властных полномочий. На Пиренейском полуострове институт senioriado ‘сеньориат’, как особой дворянской категории, сформировался в Арагоне в годы правления Рамиро I (1030-1064). После того, как condes ‘графы’
вошли в состав королевской свиты, именно на плечи сеньоров легла
ответственность за политическое руководство и оборону доверенных
им владений и территорий. Важно при этом отметить, что право частной собственности на эти территории не входило в состав привилегий
дворянина: senior/señor владел замками и землями, пока занимал доверенную ему должность. Можно сказать, что средневековые сеньоры
были чиновниками короля, которых он назначал и смещал по своему
усмотрению.
Институт senioriado не отличался особой многочисленностью:
в Арагоне, например, к концу правления Рамиро I насчитывалось всего
27 сеньоров, назначенных королем для управления соответствующими
территориями. Однако по мере продвижения Реконкисты их число
стало возрастать, а к их властным полномочиям добавилось и право
собственности на отведенные им владения.
Указанные атрибуты носителя титула señor – «власть» и «владение» – стали основными семантическими признаками этого слова, а
употребление этого имени в апеллятивной функции, т.е. в функции
обращения, добавило в структуру его значения прагматический компонент «уважение». Первоначально это обращение использовалось в
ситуациях общения, в которых адресат занимал более высокое социальное положение по отношению к говорящему. Однако со временем
стали обнаруживаться существенные отличия в употреблении обращения señor при дворе и за его пределами. При дворе престиж данного
обращения стал возрастать, в то время как за пределами королевского
двора, где не особо соблюдались придворные условности, оно становилось все более демократичным и даже обыденным: все испанцы посчитали себя сеньорами.
От взгляда тех авторов Золотого века, которых сегодня мы бы назвали публицистами, не ускользнуло и такое явление, как чрезмерное
возвеличивание адресата сообщения. В этом особенно преуспели придворные подхалимы, считавшие, что нет лучшего способа сделать
приятное получателю письма или собеседнику, чем возвысить его посредством использования утонченных и чаще всего гиперболизированных формул обращения: ilustre, noble, muy noble, magnífico, muy
magnífico, invicto, invictísimo, etc. señor. Так в испанский дискурс вежливости проникли фальшь и неискренность, и первым, кто осудил это
явление, квалифицируя его как «пустые церемонии», стал секретарь
Фелипе II Лукас Грасиан Дантиско:
Son, pues, las ceremonias, si queremos mirar la intención de aquellos
que las usan, una vana significación de honra y reverencia acerca de aquel
a quien se hace acatamiento y está, así en el semblante y en el meneo, como
en las palabras con títulos y ofertas. Y digo vana, en cuanto nosotros
honramos con la vista y apariencia a aquellos que con el corazón no les
haríamos acatamiento [1, 52].
При Фелипе II самовозвеличивание и наделение себя и своего собеседника пустыми титулами приобрело такие масштабы, что в 1588
году король инициировал закон, который требовал строго соблюдать
придворный и сословный этикет и предусматривал серьезные санкции
за «беспорядок и противозаконное употребление обращений». Штрафы за нарушение этикета определялись в пределах от 20 до 80 тысяч
мараведи, а самые тяжкие проступки в этой сфере наказывались ссылкой. Король посчитал, что нужно начинать с себя, и потребовал, чтобы
в письмах и прошениях, адресованных ему лично, использовались
только установленные законом формулы обращения:
Queremos, y mandamos, que de aquí en adelante, en lo alto de la carta,
o papel que se nos escriviere, no se ponga otro algún título más que señor,
ni en el remate de la carta más de Dios guarde la Católica persona de V.M.
[2, 169].
Однако никакие законодательные меры и установления уже не
могли остановить процесс демократизации системы обращений в испанском языке. Как показывают литературные тексты Золотого века,
нарицательное имя señor, в семантике которого, как отмечалось выше,
были заложены признаки «владение» и «власть», использовалось для
обращения не только к вышестоящим лицам, но и к тем, кто имел равный или даже более низкий социальный статус. Наряду с приемлемой
– с точки зрения упомянутого закона – формулой señor + rango social
superior (señor gobernador, señor regidor, señores justicias) получили
широкое хождение такие комбинации, как: señor + función social o
posicional de cualquier nivel, señor + profesión, señor + nombre propio,
gran + señor, mi + señor, señor + mío и другие:
–Basta, señor vecino, vaya con Dios, que yo haré lo que me deja
mandado [3, 106].
–Y ¿cuánto renta cada año? Dígame, señor sacristán, por su vida [4,
242].
–Escuche vuestra merced, señor zapatero, que quiero glosar aquí este
verso, que me ha salido medido [3, 89].
–Oiga, señor letrado: El reñir no le excusa un hombre honrado [5, 75].
–Aquí, Gran Señor, tenéis vuestra esclava [6, 442].
О том, насколько вольно и игриво обращались с дворянскими титулами простолюдины испанского Золотого века, можно судить по
следующему фрагменту диалога между Ринконете и Кортадильо из
одноименной новеллы Сервантеса, которые уже в первые минуты знакомства возводят друг друга в ранг, не доступный представителю воровского сословия по определению:
–¿De qué tierra es vuestra merced, señor gentilhombre, y para adónde
bueno camina?
–Mi tierra, señor caballero, respondió el preguntado, no la sé, ni para
adonde camino, tampoco... [4, 233].
Выше мы отмечали, что образованная от señor посредством стяжения краткая форма so использовалась для усиления уничижительного значения следовавшего за ним обращения. Однако семантические
метаморфозы апеллятива señor этим не ограничивались. В качестве
примера можно обратиться к невинной, на первый взгляд, апеллятивной конструкции señora María или к ее аналогу señora hermosa. Действительно, нельзя исключить со всей категоричностью возможность
использования любого из этих обращений в контексте нейтральной и
даже положительной оценки. Однако в рассматриваемую нами эпоху,
согласно свидетельству плутовки Хустины из одноименного романа
Франсиско Лопеса де Убеда, обе формы использовались в качестве
стандартного обращения к представительницам самой древней профессии:
–...que no hay huésped que no llame María a toda moza de mesón,
como si todas nacieran la mañana de las tres Marías, o si no, dicen señora
hermosa, que, como dijo el otro, para que una vieja sea moza, no hay otro
remedio mejor que ser mesonera [7, 73].
В этом романе мы находим еще одну форму обращения с таким
же значением – речь идет о señora niña, – а Сервантес добавляет в этот
список не менее выразительное словосочетание señora Trinquete. Испанский исследователь жаргона Хосе Луис Алонсо Эрнандес так объясняет появление указанного смысла у этой апеллятивной конструкции:
Otro término insultante es trinquete, empleado en Rinconete y
Cortadillo. Trinquete en germanía y en sentido literal es cama de cordeles o
camastro empleado sobre todo por las putas en el ejercicio de su oficio; por
metonimia, pasa a significar prostituta o utilizadora del trinquete [8, 65].
Помимо общего компонента значения, о котором говорит Алонсо
Эрнандес, словосочетания señora María, señora hermosa, señora niña,
señora Trinquete объединяет еще одна особенность, а именно: нейтрализация базовых семантических признаков слова señor – «владение» и
«власть». В результате эти формулы обращения приобретают новый
прагматический смысл, окрашенный иронией и сарказмом.
При всей краткости и фрагментарности иллюстративного материала, приведенные примеры, на наш взгляд, достаточно убедительно
свидетельствуют о том, насколько широким диапазоном различных
смысловых оттенков стал обладать в XVI-XVII веках апеллятив señor.
Именно это обстоятельство возвело его в ранг наиболее высокочастотных вокативов, а в дальнейшем привело к тому, что имя señor стало
обращением номер один в испанском языке ХХ века. Примечательно,
что упоминавшаяся выше форма don прошла путь развития, в чем-то
повторяющий историю слова señor, но «привязанность» этой формы к
имени собственному – don Emilio, doña Carmen – ограничила возможности диверсификации ее семантической структуры. В 21 издании
Академического Словаря испанского языка [9] в слове don выделяется
всего лишь три самостоятельных значения, в то время как слово señor
представлено в этом же словаре статьей, в составе которой фигурируют 18 лексико-семантических вариантов. Сравнение этой словарной
статьи с ее лексикографическими аналогами XVIII века показывает,
что современная семантическая структура слова señor и особенности
его использования в качестве обращения были заложены в испанском
языке эпохи Золотого века.
Библиографический список
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
Gracián Dantisco, Lucas (1943). Galateo español. Madrid, Ediciones Atlas.
Fernández Álvarez, Manuel (1989). La sociedad española en el Siglo de Oro.
Madrid, Gredos.
Cervantes Saavedra, Miguel de (1981). Entremeses. Madrid, Taurus.
Cervantes Saavedra, Miguel de (1981). Novelas ejemplares. Madrid, Editora
Nacional.
Moreto y Cabaña, Agustín (1950). Comedias escogidas. Madrid, BAE.
Vega y Carpio, Lope de (1946). Comedias escogidas I. Madrid, BAE.
López de Úbeda, Francisco (1950). La pícara Justina. Madrid, BAE.
Alonso Hernández, José Luis (1979). El lenguaje de los maleantes españoles de
los siglos XVI y XVII: la germanía. Salamanca, Universidad.
RAE, Diccionario de la Lengua Española. Vigésima segunda edición (2001).
Madrid, Espasa Calpe.