230 УДК 947. 1/9 ОТНОШЕНИЕ Ш.УАЛИХАНОВА К РЕЛИГИИ
реклама
УДК 947. 1/9 ОТНОШЕНИЕ Ш.УАЛИХАНОВА К РЕЛИГИИ Симонайтис М. (Студентка гр. И(о)-08) Шокан Уалиханов являлся выдающейся личностью своего времени, первым казахским ученым, который, несмотря на свою короткую жизнь, сумел оставить после себя ценнейшие научные труды и литературное наследие. Само появление на историческом поле такого всесторонне образованного человека, как Шокан Уалиханов, произошло в результате процесса приобщения казахского народа к источникам русской культуры и науки. Именно привитие к русской мысли выявило природный талант Валиханова и возвело его на уровень первого казахского просветителя, который питал глубокую любовь к своему народу и видел его будущее в перспективе приобщения к основам русского образования, проникновения в кочевую среду русского просвещения, восприятия им русского быта. Целью данной статьи является анализ взглядов казахского ученого-просветителя Шокана Уалиханова на духовную жизнь казахского общества. Мной была предпринята попытка разрешить следующие задачи: рассмотреть мнение Шокана Валиханова о религиозном мировоззрении казахского народа, а также проанализировать его философские идеи. В основе статьи лежит проблема актуальности духовного мировоззрения казахского ученого в современном обществе. Образование Шокан получал в Омском кадетском корпусе, где учился с 1847 по 1853 годы, а Сибирь, как известно, была основным местом политической ссылки, куда отправлялись декабристы и петрашевцы, участники Польского восстания 1830-31 гг. Ссыльные революционеры оказали большое влияние на развитие Сибири, способствовали распространению культуры, просвещения, изучению природных богатств и т. д. Но, вместе с тем, материалистические убеждения, которых придерживалось большинство политических ссыльных, не могли не оказать влияния на формирование мировоззрения Шокана Уалиханова. Свои философские познания он приобрел главным образом из произведений Белинского, Герцена, а позднее Чернышевского и Добролюбова, которые были распространены между ссыльными. Шокан пришел в кадетский корпус, не зная русского языка, но благодаря незаурядным способностям быстро его освоил. Глубокие знания и необыкновенная память юного Шокана, соединенные с трудолюбием и высокими моральными качествами, вызывали восхищение у многих преподавателей корпуса. Особенно проявились незаурядные способности Шокана в изучении истории, географии и восточной филологии. Уже через два-три года Шокан «не только обогнал идеями весь свой класс, но и тот класс, который был старше двумя годами»[1, с.26]. Как отмечал Г.Н. Потанин, учившийся в тот же период в Омском кадетском корпусе, развитию Шокана способствовали как его собственные большие дарования, так и исключительное внимание к нему, как единственному тогда в кадетском корпусе юноше-казаху. Шоканом интересовались не только преподаватели корпуса, но и некоторые видные представители интеллигенции Омска. Обычно в праздники его всегда приглашал к себе кто-нибудь из этих людей, связанных дружескими узами с семьей Уалихановых [1, с.30]. 230 Таким образом, мы можем видеть, что уже в кадетском корпусе у молодого ученого зарождаются идеи просветительства и созревают демократические взгляды. В 1855 г. Уалиханов принял участие в поездке генерала Гасфорта и совершил большое путешествие по Центральному Казахстану, Семиречью и Тарбагатаю. Маршрут его пролегал от Омска на Семипалатинск, оттуда через Аягуз и Капал в Заилийский Алатау, где в это время происходила закладка укрепления Верного. Это путешествие положило начало глубокому научному изучению Валихановым истории казахского народа и его быта. Шокан собирал материалы по статистике, обычному праву и древней религии казахов. По возвращении в Омск Шокан приступает к обобщению собранных материалов, на основании которых составляет официальные записки по вопросам землепользования, родовых и семейных отношений и религии казахов. Как ученый, Шокан Уалиханов исследует религиозное состояние казахского народа и пишет ряд статей в этом направлении. Ислам, который стал усиленно насаждаться в степи с 1822 года российским правительством посредством татарских мулл из Казани, для Уалиханова, как человека образованного, имевшего научный аналитический склад ума и острую интуицию, был неприемлем. Многие его труды и исследования красноречиво об этом говорят. Изучая духовные воззрения своего народа, Валиханов делает вывод, что казахи его времени были более привержены к шаманизму и держались шаманских обрядов, нежели мусульманских. Выводы Шокана Чингисовича нашли отражение в статье «Следы шаманства у киргизов», где он пишет: «Все писатели о киргизах говорят и почти во всех географических руководствах пишется, что киргизы – магометане, но держатся шаманских обрядов или, что они обряды мусульманские смешивают с шаманским суеверием… У киргизов оно [шаманство] смешалось с мусульманскими поверьями и, смешавшись, составило одну веру, которая называлась мусульманской, но они не знали Магомета, верили в аллаха и в то же время в онгонов, приносили жертвы на могилах мусульманским угодникам, верили в шамана и уважали магометанских ходжей. Поклонялись огню, а шаманы призывали вместе с онгонами мусульманских ангелов и восхваляли аллаха. Такой порядок вещей продолжался до наших дней, когда ислам вместе с русской цивилизацией проник в степь, и грамотные дети, воспитанные фанатичными татарами, с презрением отвернулись от обычаев предков и стали преследовать и запрещать их, где только замечали… Но, тем не менее, основания шаманской веры были поколеблены магометанским единобожием»… [1, с.69]. В небольшой по объему, но весьма богатой по своему идейно-теоретическому содержанию статье под названием «Следы шаманства у киргизов» он, наряду с постановкой целого ряда серьезных проблем религии, отводит одно из важных мест проблеме происхождения шаманства. Его законченные и очень точно сформулированные мысли по этому вопросу отличаются поистине глубоким теоретическим смыслом. Следует, прежде всего, отметить, что Ш. Уалиханов рассматривает шаманство, как и прочие религии, в качестве фантастического, извращенного отражения действительности в голос человека, отражения, сводящегося, в конечном счете, к обоготворению сил природы, с одной стороны, и духа умерших предков, с другой. «Шаманство, с одной стороны, есть почитание природы вообще и в частности. Человек действует и живет под влиянием природы. В этом смысле шаманство представляет крайний материализм. С другой стороны, умирая, человек сам становится божеством — это крайний спиритуализм» [4, с.49]. Более того, религиозные представления шаманистов он рассматривает как представления, связанные с образом жизни народа, с его бытом, как отражение в созна231 нии народа его собственного быта. Так, описывая представления казахов о жителях неба, Ш. Уалиханов весьма метко замечает: «...образ жизни небесных жителей — киргизский, иначе и быть не могло, так как эти элементы суть плода киргизской фантазии» [4, с.58]. Иными словами, не реальная жизнь сотворена по образу и подобию жизни небесных жителей, а в фантастических образах жизни небесных жителей получил, свое отражение образ жизни реальных земных людей. Объяснение Ш. Уалихановым сущности религиозных представлений, в частности шаманства у казахов, показывает, что основной вопрос философии – об отношении материи и сознания – он решал с материалистических позиций. Просветитель приходит к выводу, что природа, окружающая действительность существует независимо от сознания человека. Он не признает ни начала мира, ни его конца, считая мир вечным и бесконечным. Вместе с тем, возникновение религиозных представлений у казахов Ш. Уалиханов считает результатом воздействия сил природы, объективной реальности на человека, пытающегося понять мир, объяснить его явления, а также бессилие человека перед силами природы [2, с.98]. Особенно острой критике Шокан Уалиханов подвергал ислам. Он рассматривал данное религиозное течение как средство обмана масс, источник предрассудства и суеверий. Просветитель доказывал, что царское самодержавие нашло в мусульманском духовенстве опору для проведения своей колониальной политики, с негодованием осуждал идею использования ислама в целях разъединения народов, имея в виду, что народные массы под влиянием ислама могут отойти от «передовой русской культуры». Он писал: «Мусульманство пока не въелось в нашу плоть и кровь. Оно грозит нам разъединением народа в будущем. Между киргизами еще много таких, которые не знают и имени Магомета, и наши шаманы во многих местах степи еще не утратили своего значения. У нас в степи теперь период двоеверия, как было на Руси во времена преподобного Нестора. Наши книжники также энергически, как книжники древней Руси, преследуют свою старину. Под влиянием татарских мулл, среднеазиатских ишанов и своих прозелитов нового учения народность наша все более и более принимает общемусульманский тип» [1, с.76]. Казахский просветитель рассматривал ислам или «религиозную ученость Востока», «татарское просвещение», как он сам иронически называл эту религию, в качестве не имеющей под собой никакой реальной основы «схоластической казуистики», засоряющей головы темных и забитых людей нелепыми, мистическими идеями. Плоды, которые может дать людям догматика ислама — эта «чудовищная фантастика, мертвая схоластика и ни одной реальной мысли»,— утверждал он. Ислам, по его мнению, затемняет «здравый смысл фантастическим сумбуром» и имеет своим результатом «фантастический экстаз» [3, с.102]. Ш. Уалиханов с поразительной для своего времени глубиной раскрывает антинаучную сущность мусульманских догм, их полную и коренную противоположность научным данным. В «Записке о судебной реформе» он пишет: «Профессор Березин в своей популярной статье о мусульманстве, напечатанной в «Отечественных записках» 50-х годов, доказал, как дважды два-четыре, на основании текстов из Корана и из книги преданий, что мусульманство и образование — понятия несовместимые, даже враждебные, одно другое вытесняющее» [3, с.101]. Постоянно вскрывая и подчеркивая несостоятельность и абсурдность религиозных догм ислама, Ш. Уалиханов не менее решительно отмечает лживость идей и других религиозных течений. Так, в своей записке «Западный край китайской империи и город Кульджа», написанной им в 1856 году, он довольно остроумно высмеивает основные 232 идеи буддизма, обнаруживая при этом блестящее знание сущности буддизма, как религии, что оказалось далеко не простым даже для некоторых специалистов-буддологов. Полагая, что ложность религиозных взглядов является фактом, самим собой разумеющимся, Ш. Уалиханов главное свое внимание сосредоточивает на раскрытии реакционной роли религии и, особенно, ислама. С основательной скрупулезностью ученого и искренней озабоченностью передового мыслителя о судьбе родного народа он рассматривает последствия проникновения и распространения ислама в Казахстане, подчеркивая всюду тот огромный вред, который эта религия наносит народам исповедующим мусульманство вообще и казахскому народу, в частности. В «Записке о судебной реформе» он пишет: «...Магомет говорит, что (существует) семь небес, (т. е. планетарных сфер), следовательно, верующий магометанин должен отвергать все астрономические открытия со времен Птолемея, иначе он не будет правоверным. Магомет все современные ему космогонические, медицинские и другие предания и предрассудки ввел в свое учение как догмат и тем самым остановил движение опытных наук» [4, с.207]. Одну из наиболее реакционных черт ислама Ш. Валиханов видел в том, что религия эта гасит у народов, исповедующих ее, «всякую искру самобытности, всякую рациональность». Высказывая глубокое убеждение в том, что «языческая» религия безусловно является примитивной по сравнению с исламом и, что «языческие» народы несомненно, находятся на весьма и весьма низкой ступени «образованности», он вместе с тем, утверждал, что низкая степень «образованности» не лишает «языческие народы» их природного ума. Более того, «находясь на гораздо низшей ступени образованности» чем мусульманские народы, они «умственно стоят выше» их. «Бродячий якут, калмык, монгол, не говоря о его народной характерности, имеет свою поэзию, следовательно, свою самобытную сферу, хотя и ограниченную, но свою сферу интеллектуальной, прогрессивной жизни». Мусульманские народы, наоборот, лишены всего этого, лишены даже «ограниченной сферы» самостоятельной «интеллектуальной жизни». Так, например, «казанцы, османы, крымцы так вдались в коран и ислам,— пишет он,— что не имеют ни одной народной сказки и не сохранили ни одну древнюю песню». Единственное произведение казанской музы (Мухамедане) имеет содержание религиозное. В языке их вы встретите наполовину слов арабских и персидских. Что ни говорите, учение Магомета вполне достигает своего назначения; обратить всех последователей в арабов и заставить их ни о чем не думать, ничего не уважать, кроме Корана и его, Мухамеда. В тюрках-мусульманах вы видите одну только односторонность направления религиозно-схоластического; во всем же другом они до крайности тупы и не способны ни к какой иной деятельности...» [2, с.147]. Именно поэтому Ш. Уалиханов развернул самую решительную борьбу против проникновения ислама в Казахстан. Он то и дело обращался к русскому правительству с требованием прекратить покровительство исламу, доказывал самым настойчивым образом, что ислам наносит непоправимый вред не только казахскому народу, но и самому русскому правительству. Он больше всего сожалел о том, что под влиянием ислама исчезают последние остатки веротерпимости казахов, их нерелигиозных обычаев и традиций. Взамен всему этому мусульманство вводит в степь лишь религиозный фанатизм и схоластику, убивающую у народа всякую искру самобытной, оригинальной жизни. В виде «доброй слуги», полагал он далее, ислам дарует народам, в том числе и казахским, религиозную замкнутость и отчуждение. «Нет никакого сомнения, что причиною отчуждения татар от русских и причиной всех плачевных явлений был магометанский пуританизм, другой причины не могло быть» [2, с.143]. 233 Такова, в основных чертах, та оценка, которую дал Ш. Уалиханов мусульманской религии. В ней нашла свое наиболее полное отражение его непримиримая позиция по отношению к исламу. Но важно также отметить, что в оценке, которую дал казахский просветитель мусульманству, проявилась не только его непримиримость к этой форме религии, но и непримиримость его ко всякому религиозному фанатизму вообще. Сам Ш. Уалиханов неоднократно давал понять, что та критика, которой он подверг ислам, может быть полностью распространена на любую религию, что любая религия, точно так же, как ислам, препятствует социальному прогрессу. В одной из своих работ он прямо заявляет: «О вреде мусульманского изуверства и вообще всякого религиозного фанатизма на социальное развитие народов, после всего сказанного нами выше, мы считаем излишним распространяться. Известно, что и в Европе преобладание теологического духа проявлялось в народном развитии самым бедственным образом» [5, с.34]. Ш. Валиханов не только вскрыл несостоятельность и реакционную роль религии, не только боролся против нее, но и пытался дать естественнонаучное объяснение ее сущности, раскрыть подлинные причины ее происхождения. Религия в современном мире играет немаловажную роль и имеет довольно большое влияние на социум. Она выполняет ряд особых функций, положительно влияющих на общество: осознание индивидом содержания определённых ценностных установок и нравственных норм, содействие распространению культуры, возможность возмещать или компенсировать человеку его зависимость от природных и социальных катаклизмов. Но, несмотря на это, можно частично согласиться с Шоканом Уалихановым в том, что чрезмерная фанатичность затормаживает процесс развития народа и может быть использована для разъединения людей, для разжигания вражды и даже войн между разными религиями и вероисповеданиями, а также внутри самой религиозной группы. 1. 2. 3. 4. 5. Литература: Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений в пяти томах. - Том 1. Алма-Ата: Советская энциклопедия, 1984. - 432 с. Сегизбаев О.А. Мировоззрение Ч. Валиханова. - Алма-Ата: Наука, 1959. – 286 с. Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений в пяти томах. - Том 4. Алма-Ата: Советская энциклопедия, 1985. - 461 с. Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений в пяти томах. - Том 2. - Алма-Ата: Советская энциклопедия, 1985. - 416 с. Айдарова Х.Г. Чокан Валиханов. - Алма-Ата: Каз.ОГИЗ, 1945. – 197 с. 234
