О. П. Сологуб РУССКИЙ ДЕЛОВОЙ ТЕКСТ В ФУНКЦИОНАЛЬНО
реклама
О. П. Сологуб
РУССКИЙ ДЕЛОВОЙ ТЕКСТ
В ФУНКЦИОНАЛЬНО-ГЕНЕТИЧЕСКОМ АСПЕКТЕ
Новосибирск 2008
ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
НОВОСИБИРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ
ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
О. П. Сологуб
РУССКИЙ ДЕЛОВОЙ ТЕКСТ
В ФУНКЦИОНАЛЬНО-ГЕНЕТИЧЕСКОМ АСПЕКТЕ
М О Н О Г РА Ф И Я
Издательство Новосибирского государственного технического университета
Новосибирск 2008
Научный редактор:
чл.-корр. САН ВШ, доктор филологических наук,
профессор Н. Д. Голев
Рецензенты:
доктор филологических наук, профессор Н. Б. Лебедева
доктор филологических наук, доцент Т. В. Чернышова
кандидат филологических наук, доцент Н. М. Татарникова
Сологуб О. П.
Русский деловой текст в функционально-генетическом аспекте: монография / под ред.
Н. Д. Голева. – Новосибирск: Изд-во Новосиб. гос. техн. ун-та, 2008. – 332 с.
В монографии представлен опыт осмысления генезиса, функционирования и развития
деловой коммуникации, выявления ее сущностных свойств на основе анализа процессов
порождения и интерпретации делового текста. Такой исследовательский подход обусловил
актуальность рассмотрения проблемы взаимодействия обыденной и профессиональной
деловой речи и вовлечение в сферу лингвистического анализа, наряду с профессионально
изготовленными документами, принципиально новых текстов, составленных непрофессионалами. Анализ текстов разной степени официальности послужил основой для реконструкции
процессов официализации и деофициализации в сфере деловой письменной коммуникации.
Книга адресована филологам – специалистам по исследованию деловой речи, лицам,
осуществляющим практическую работу в сфере деловой письменной коммуникации, а также
широкому кругу читателей, интересующихся проблемами функционирования современного
русского языка в условиях его специализации.
© Сологуб О. П., 2008
© Издательство Новосибирского государственного технического университета, оформление, 2008
содержание
Введение
Глава 1. Русский деловой текст: генезис, функционирование и развитие
(общие вопросы)
1.1. Принцип функционализма как основополагающий принцип современной
лингвистики. Детерминационное направление лингвистических исследований
1.2. Генетический и синхронно-функциональный аспекты описания делового
текста
1.2.1. Проблема генезиса и функционирования специализированной языковой подсистемы
1.2.2. Роль лингвистических и экстралингвистических факторов в процессах генезиса и функционирования делового языка
1.3. Роль объективного – субъективного в формировании и функционировании
деловой речи
1.3.1. Особенности проявления стихийного – рационального, регулируемого – нерегулируемого в деловой письменной речи
1.3.2. Характер проявления антиномии «естественное – искусственное» в
деловой письменной речи. Основные сферы функционирования
деловой письменной речи
Глава 2. Функционально-генетические особенности деловой письменной
коммуникации и ее структура
2.1. Государственная коммуникация как сфера реализации процессов официализации
2.1.1. Понятие государственной коммуникации. Государственный язык как
инструмент и объект государственной коммуникации
2.1.2. Единица официального функционирования языка как инструмент
анализа процессов официализации
2.1.3. Глубина официализации текста, методика ее измерения
2.2. Особенности реализации процессов официализации на уровне коммуникативной ситуации
2.2.1. Коммуникативная ситуация ‘обращение в официальную инстанцию’
в рамках государственной коммуникации
2.2.2. Речевой жанр ‘обращение в официальную инстанцию’ как единица
официального функционирования языка
2.2.2.1. Характер межжанрового взаимодействия как показатель
официальности речевого жанра
2.2.2.2. Процессы официализации речевого жанра ‘обращение в
официальную инстанцию’ в генетическом аспекте
2.2.3. Типы языковых личностей – участников деловой коммуникации в
коммуникативной ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’,
их роль в формировании официального характера делового текста
Глава 3. Функционирование делового текста в сфере обыденного его
понимания
3.1. Стереотипный характер метаязыковой деятельности составителей документов в ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’ (психолингвистический анализ)
3.2. Интерпретационная деятельность участников деловой письменной коммуникации
3.2.1. Проблемы современной интерпретационной лингвистики. Интерпретационная деятельность рядового носителя языка
3.2.2. Метапоказатели как результат отражения работы обыденного языкового сознания по осознанию свойств делового текста его автором
3.2.3. Когнитивные механизмы интерпретационной деятельности в сфере
деловой письменной коммуникации
3.2.3.1. Фрейм как ментальная основа речемыслительной деятельности
3.2.3.2. Фреймовая модель коммуникативной ситуации ‘обращение в
официальную инстанцию’, ее роль в организации речевого
поведения коммуникантов
3.2.3.3. Лингвистический эксперимент как способ выявления особенностей осознания свойств делового текста рядовыми носителями языка
Заключение
Литература
Приложения
Бумага лишь символ жизни, но она и тень истины, а не хамская выдумка чиновника.
Бумага, изложенная по существу и надлежаще оформленная, есть продукт высочайшей цивилизации. Она предучитывает порочную породу людей и фактирует их действия в
интересах общества.
А. Платонов
Канцелярский язык являет собой первую
попытку человека овладеть языковой стихией.
Г. О. Винокур
Введение
Деловая речь в современных условиях стала занимать все более значимое
положение в коммуникативной практике общества и отдельного человека, что
связано с активизацией предпринимательской деятельности, с расширением и
углублением деловых контактов как внутри страны, так и на международном
уровне, с формированием новых форм деловой коммуникации, с актуализацией
вопросов эффективного речевого поведения в сфере деловой коммуникации для
успешного решения производственных проблем.
Признание подобного рода деятельности, ее коммуникационной составляющей нашло свое внешнее выражение в различных социальных областях, в том
числе и в области образования. Так, в целом ряде вузов открылись специальности по подготовке кадров, призванных осуществлять процессы документационного управления производством и связанные с ними процессы деловой письменной коммуникации, прежде всего это специальность «Документоведение и
документационное обеспечение управления» (обучение навыкам делового
общения осуществляется и на многих других специальностях, например,
«Регионоведение», «Международные отношения», «Управление персоналом» и
др.). Активизировались и такие формы дополнительной профессиональной
подготовки, как семинары, курсы, тренинги, предназначенные как для повышения квалификации специалистов по работе с документами, так и для приобретения необходимых профессиональных навыков широкой аудиторией.
В целях обеспечения учебного процесса издается литература учебнометодического характера, в которой предлагаются учебные планы специальности, программы учебных курсов, обсуждаются методики проведения занятий,
посвященных вопросам работы с документами, в том числе и проблемам
документной коммуникации [Шкатова 1990; Чекулаева 1997; Документоведение
… 2001; Система подготовки … 2004; Сологуб 2008б]. Проблемы лингвистической подготовки кадров, занятых в сфере управления и бизнеса, обсуждаются
также и на конференциях (см., например, [Особенности … 1998, 2000 и др.]). В
последнее время стали появляться многочисленные пособия по деловой речи
нормативно-методического, справочного и учебного характера, предназначенные для широкого круга пользователей [Веселов 1993; Рахманин 1997; Смелкова 1997; Захарова, Кочеткова, Сиротинина и др. 1998; Кузин 2000; Культура
устной и письменной речи … 2006 и мн. др.]; более фундаментальные учебные
пособия по деловому языку ориентированы на филологическую аудиторию
[Колтунова 2005; Кушнерук 2007]. Подобного рода материалы стали публиковаться также и в специализированных журналах «Секретарское дело», «Делопроизводство», «Справочник секретаря и офис-менеджера», «Секретарьреферент» и др. [Львович 2005; Оленьков 2005; Кушнерук 2006 и др.].
В условиях сложившейся ситуации в изучении деловой речи под влиянием указанных э к с т р а л и н г в и с т и ч е с к и х факторов происходит развитие
прикладной научной дисциплины, занимающейся изучением деловой речи, –
д о к у м е н т н о й л и н г в и с т и к и [Дюженко 1972; Веселов 1976; Сологуб
2007а, 2007б]. Однако, надо сказать, прикладной характер направления вовсе не
означает его периферийного положения в науке, а напротив, является одной из
ее основных движущих сил, так как открывает новое видение важнейших
теоретических проблем, обусловливает интерес лингвистов к деловой письменной речи как лингвистическому феномену.
Научный интерес к проблемам деловой коммуникации обусловлен и
с о б с т в е н н о л и н г в и с т и ч е с к и м и факторами, а именно, особенностями сложившейся современной научной парадигмы: ее обращением к процессам функционирования языка в различных условиях, постижением языка как
антропологического феномена – подобные установки предполагают многоаспектный подход к изучаемому объекту, его рассмотрение в контексте частной и
социальной деятельности человека (в качестве одной из составляющих последней является производственная, предпринимательская деятельность). Современные исследования деловой речи органично вписываются в идеи новой
научной парадигмы, проблемы деловой коммуникации довольно активно
осмысляются с новых исследовательских позиций. Все это создает научную
базу для развития теоретического направления по изучению деловой коммуникации.
Научное осмысление феномена деловой письменной речи началось в
исследованиях по истории русского литературного языка, в этой связи стоит
отметить имена таких ученых, как И. И. Срезневский, А. А. Шахматов,
П. Я. Черных, Б. А. Ларин, В. В. Виноградов и др. Отдельные наблюдения,
касающиеся специфики данного стиля, содержатся в работах С. Т. Аксакова,
Ф. И. Буслаева, А. А. Потебни, А. Н. Веселовского, Д. Н. Овсянико-Куликовского, Л. А. Булаховского, Г. О. Винокура и др. Однако как самостоятельный объект
научного исследования деловая речь долгое время не привлекала серьезного
внимания лингвистов. По образному выражению Л. А. Булаховского, этот стиль
долго оставался «нелюбимым ребенком русской стилистики»: «Бедный лексически, однотонный по содержанию, лишенный, кроме моментов официального
холопства, всякой другой эмоциональности, не пользующийся никакой репутацией изысканности и даже отдаленно не претендующий на нее, он, конечно,
ничьего внимания при разрешении задачи о слоге для изящной литературы к
себе не привлек» [1975: 25].
Как самостоятельный, целостный объект теоретического изучения
деловая письменная речь начинает выступать с 60–70-х годов ХХ века, в период
формирования в рамках Пермской научной школы особой научной дисциплины
– функциональной стилистики. В рамках функциональной стилистики официально-деловой стиль был определен как одна из основных функциональных
разновидностей русского литературного языка. В свете основных положений
функциональной стилистики об экстралингвистической обусловленности
функциональных стилей, об иерархии экстралингвистических параметров
[Кожина 1968, 1972, 1993 и др.] официально-деловой стиль предстает как
обусловленный комплексом экстралингвистических факторов: «Наиболее
общими стилеобразующими факторами официально-делового стиля является
правовая сфера, соотносимая с законодательной, правовой, административной,
коммерческой в и д а м и д е я т е л ь н о с т и и ф о р м о й о б щ е с т в е н н о г о с о з н а н и я – правом. В этой сфере общения имеется свой базовый
комплекс стилеобразующих факторов, которые обусловливают специфику
официально-делового стиля: н а з н а ч е н и е , т и п с о д е р ж а н и я , ц е л и
и з а д а ч и о б щ е н и я . Назначением права как нормативной системы является регулирование отношений в обществе, действий и поведения людей, а
также функционирования объединений и государственных органов. Тип
содержания официально-делового стиля – нормы, устанавливающие отношения
в обществе и государстве. Цели и задачи данного стиля – выражение п р е д п и с а н и й государства, органа, уполномоченного лица, к о н с т а т а ц и я статуса, состояния кого-либо (чего-либо), положения дел в указанной сфере» [СЭСРЯ 2003: 274]. На основе вторичных параметров функционального стиля
(условия общения и формы речи) выделяются его подстили: з а к о н о д а т е л ь н ы й , ю р и с д и к ц и о н н ы й и а д м и н и с т р а т и в н ы й , – соответствующие трехчленному делению государственной власти на сферы законо-
дательства, правосудия и управления [Там же: 275]. Своеобразие официальноделового стиля образуют стилевые черты – «признаки текста, выражающие
специфику и стилевое своеобразие соответствующего функционального стиля
благодаря реализации функций последнего, обусловленных его экстралингвистическими факторами» [Там же: 403]. Доминантными стилевыми чертами
официально-делового стиля являются предписующе-долженствующий характер
речи и точность, не допускающая инотолкований (анализу категории точности и
специфики ее функционирования в произведениях деловой письменной речи
посвящено диссертационное исследование Е. В. Ковшиковой [1997]). В качестве вторичных стилевых черт выступают черты, свойственные преимущественно официально-деловому стилю, но присущие также в определенной
степени и другим стилям. Их можно представить следующим образом: 1) в
плане содержания – информативность, включающая такие взаимосвязанные
признаки, как объективность, неличностность, абстрактность, безэмоциональность, конкретность изложения; 2) в формально-семантическом плане – логичность ↔ ясность (понятность), лаконичность; 3) в формальном плане – стандартизованность.
Стилевые черты предопределяют языковые параметры стиля. Исследователями деловой речи описаны «функционально ориентированные языковые
единицы» (З. И. Резанова) различных уровней (преимущественно лексического
и синтаксического); см., например, работы [Вольская 1966; Логинова 1972;
Швец, Мегедь 1982; Веселовская 1990; Журавлев 1996; Шердакова 1999;
Паламар 2001; Шиганов 2002; Федосюк 2003 и др.]. Причем лингвистические
признаки, как правило, соотносятся с определенной стилевой чертой. Так,
например, стилевая черта императивности, по наблюдениям Л. Р. Дускаевой и
О. В. Протопоповой, проявляется на морфологическом уровне в активности
инфинитива, глагольных форм наст. времени в значении предписания, кратких
прилагательных модального характера; на синтаксическом уровне – в активности инфинитивных конструкций со значением долженствования, а также
пассивных конструкций; на уровне лексики – в частотности употребления
лексем, способствующих выражению воли законодателя [СЭСРЯ 2003: 274].
Важным моментом в осмыслении специфики официально-делового стиля
явилась разработка в рамках Пермской научной школы учения о
функционально-смысловых типах речи, понимаемых как «типизированная
речевая структура, имеющая общесмысловое значение и выражающая определенное коммуникативное намерение автора; репрезентируется в тексте относительно стабильным набором языковых единиц, маркируется специальными
средствами и реализуется в ряде специфических жанров официально-делового
стиля русского языка» [Кыркунова 2007: 9]. Наиболее характерными для
произведений официально-делового стиля функционально-смысловыми типами
речи признаны к о н с т а т а ц и я и п р е д п и с а н и е , причем последний из
них занимает доминирующее положение, что связано с реализацией в тексте
основной стилевой черты – директивности изложения, обусловленной регулирующей, регламентирующей функцией делового языка.
Таким образом, в рамках Пермской научной школы были заложены
основы системного изучения официально-делового стиля в функциональном
аспекте.
Новым этапом в теоретическом осмыслении феномена деловой речи
явилось исследование Т. В. Матвеевой, реализовавшей попытку объединения
достижений функциональной стилистики с положениями лингвистики текста и
тем самым заложившей основы лингвистики делового текста. Исследователь
делает вывод о том, что функциональные стили имеют своеобразие на уровне
текста, а текстовые категории имеют функционально-стилевую специфику.
Определяя своеобразие официально-делового стиля, ученый отмечает, что
«официально-деловая речь имеет две ориентации – на констатацию факта и на
предписание»: «официально-деловой текст отражает некоторое положение дел
в определенной сфере и нацеливает адресата на необходимые действия, вытекающие из этого положения» [1990: 62]. Выявляя организующие начала текста,
автор говорит об «информационных программах», реализующихся в рамках
каждого стиля. Общие «информационные программы» включают в себя более
частные составляющие: рациональную (Р), прагматическую (П) и оценочную
(О) программы. Специфика текстов, относящихся к официально-деловому
стилю, определяется следующим образом: [Р + П + (О)]. Ведущее положение
занимает прагматическая программа, сводящаяся к волевому началу и определяющая такое качество документа, как волюнтативность. Не менее важна и
рациональная программа; она может являться исчерпывающей в текстах
констатирующих жанров, а в текстах предписательного характера выступает на
равных с программой прагматической. Оценочная программа в деловом тексте
имеет специфическое проявление: она «содержит в себе логическую мотивировку рациональной» [Там же]. Дальнейшая характеристика официальноделового стиля дается автором с точки зрения проявления в нем таких текстовых категорий, как «тематическая цепочка», «цепочка хода мысли», «тональность», «оценочность», «локальность», «темпоральность», «композиционная
структура».
Исследовательские подходы, реализованные в рамках Пермской школы
функциональной стилистики и в работах Т. В. Матвеевой, остаются актуальными при изучении деловой речи и в настоящее время. По сей день внимание
исследователей привлекают лингвостилистические особенности деловых
текстов (см., например, работы [Разговорова 1983; Иванова 2000; Федюрко
2002]). Активно развивающимся направлением по изучению деловой речи
становится лингвистика делового текста. Об усиливающемся интересе исследователей к деловому тексту свидетельствует ряд диссертационных работ,
посвященных исследованию принципов его организации [Максимов 1984;
Суханова 1984; Крымина 1996; Исмагилова 2005; Радченко 2005]. Наиболее
детальному анализу подвергается структурная организация делового текста
[Григорян 1987; Кузнецова 1998; Иванов 2004 и др.]. Отдельные работы
посвящены вопросам логики и композиции делового текста [Гарбовский 1986;
Четсумон 1998]. В работах [Пеньковский, Шварцкопф 1974; Шпаковская 2000;
Сологуб 2007д] выявляются особенности текстовой организации различных
типов деловых текстов в связи с действием норм особого рода – текстовых
норм. Заслуживает внимания диссертационное исследование М. А. Ширинкиной [2001], посвященное анализу вторичного делового текста.
Таким образом, мы наблюдаем определенный интерес исследователей к
особенностям организации делового текста, однако в целом говорить о лингвистике делового текста как сложившемся научном направлении пока еще не
приходится: наблюдения над особенностями организации и функционирования
делового текста зачастую носят характер фрагментарных замечаний, отдельные
работы можно квалифицировать как начальный этап исследования. Первоочередной задачей лингвистики делового текста провозглашается формирование
целостной теории, направленной на создание общей картины структурносемантической организации делового текста [Глазко 1996].
Новый импульс теоретическое осмысление проблем деловой письменной
коммуникации получает в период неофункционализма. В зарубежной лингвистике это происходит начиная с 70-х годов ХХ века, в отечественной лингвистике – несколько позднее, с 90-х годов ХХ века. Во-первых, происходит осмысление феномена деловой речи в русле о сновных направлений
неофункционализма, в этом направлении выполнены монографические исследования деловой речи последних лет [Панова 2004; Колтунова 2005а; Комлева
2006; Милехина 2006; Ширяева 2006; Кушнерук 2007 и др.]. Во-вторых,
происходит вовлечение в сферу исследования нового материала, что является
базой для более широкого теоретического обоснования проблем деловой
коммуникации. Так, мощный толчок в развитии получила деловая риторика,
т. е. объектом научного внимания стали не только произведения письменной
деловой речи, но и подготовленной устной деловой речи [Введенская, Павлова
2002; Хазагеров, Корнилова 2003; Анисимова, Гимпельсон 2004 и др.]. Привлекаются для анализа, с одной стороны, письменные произведения полуофициаль-
ного характера [Кыркунова 2002; Сологуб 2003], а с другой стороны, устные
неподготовленные речевые произведения официального и полуофициального
характера [Шевченко 1983; Любимова 2003; Колтунова 2005б и др.]. В рамках
новой научной парадигмы расширяется сфера исследовательских интересов,
объектом исследовательского внимания становятся различные сферы деловой
коммуникации, в частности, правовая коммуникация [Голев 2006], бизнескоммуникация [Wells 1985; Himstreet 1987; Гурьева 2003а, 2003б; Баско 2004 и
др.], межкультурная деловая коммуникация [Астафурова 1997; Босова 2002;
Тюрина 2005 и др.]. Особого внимания заслуживает, на наш взгляд, такое
активно развивающееся в настоящее время направление, как юрислингвистика
[Голев 1999, 2000б, 2006 и др.], избравшее объектом научного исследования
специфические деловые тексты – тексты юридические – и реализующее
специфический подход при их анализе. Ряд положений юрислингвистики, в
частности, о юридизации как этапе официализации, о различной степени
официальности юридических текстов и др. во многом послужил отправной
точкой для настоящего исследования.
Ведущими при изучении специфики деловой речи становятся идеи и
принципы антропоцентризма (на что недвусмысленно указывают сами названия
работ, см., например: «Антропоцентризм – отправная точка исследований в
области деловой коммуникации» [Гурьева 2003]). Большинство исследований
деловой речи антропоцентристского характера посвящено общей характеристике процессов деловой коммуникации и места и роли человека в них [Рыжова
1988; Михалкина 1997; Кузнецова 2001; Баландина 2003 и др.]. В ряде исследований особый акцент делается на прагматических [Астафурова 1994; Губаева
1994; Гурьева 2003, 2003б], речеповеденческих [Писарчик 1996; Киуру 1999;
Чигридова 2000; Каспарова 2002; Власенко 2004; Сологуб 2005, 2006г], культурно-речевых [Шварцкопф 1996; Иванова, Панова 2001; Кормилицына,
Сиротинина 2003 и др.], национально-культурных [Баско 1997; Kong 1998;
Стеблецова 2001] аспектах деловой коммуникации, на проблемах вежливого
речевого поведения [Чигридова 2000а; Уманец 2004; Карабань 2006]. Описанию
особенностей делового дискурса посвящены работы [Сыщиков 2000; BargielaChiappini 2003; Азнаурьян 2005; Петрова 2005]. Для антропоцентрических
исследований деловой речи характерно обращение к языковой личности
делового человека государственного служащего, чиновника, референта [Киуру
2000; Панова 2004; Милехина 2006], создание их речевых портретов [Колтунова
1999; Тупицына 2000; Милехина 2003].
В рамках антропоцентрического направления выполнены работы, посвященные выявлению принципов когнитивной организации делового текста
[Драбкина 2000; Исупова 2003; Даутова 2004 и др.]. Попытки фреймового
анализа делового текста осуществлены в работах [Олейникова 1995; Юнг 2004;
Ширяева 2008]. Т. А. Ширяевой создана целостная многомерная когнитивная
модель институционального делового дискурса, включающая глобальный
институциональный фрейм и более частные институциональные фреймы. В
работе А. В. Юнг осуществлен лингвоцентрический подход к фреймовому
анализу текстов английских деловых писем.
Широкое распространение получают жанроведческие исследования в
сфере деловой письменной коммуникации; внимание лингвистов привлекают
такие жанры деловой речи, как деловое письмо [Фэн Хунмэй 2006], акт [Кыркунова 1994], инструкция [Беляева 1987; Лобанов 2003; Ширинкина 2003; Рехтин
2005], приказ [Макарова, Мельников, Столярова 1982], автобиография [Голубева 1987; Ломова 2002], исковое заявление [Сологуб 2006], допрос и протокол
допроса [Татарникова 2004] и др. Общая характеристика жанров деловой речи
дана в [Гурьева 2003а]; типология деловых жанров в риторическом аспекте
представлена в [Анисимова 2000].
Представленный обзор свидетельствует о явном исследовательском
интересе к феномену деловой речи. Однако, тем не менее, исследователи
констатируют, что сфера деловой коммуникации изучена в наименьшей степени
по сравнению с другими сферами [Кожина 1993: 181; Астафурова 1994: 90;
Воровченко: www.mail.ru/cgi-bin/readmsg?id]. Следует признать, что на данном
этапе исследование деловой речи осуществляется больше в экстенсивном
плане: для анализа привлекаются новые сферы речевой деятельности, отдельные коммуникативные ситуации делового общения и соответствующие им
речевые жанры, различные типы языковых личностей. При этом целый ряд
проблем глубинного (интенсивного) свойства остается малоизученным. К
таковым, на наш взгляд, можно отнести: 1) выявление механизмов формирования официального характера текста и, как более частная проблема, – определение структурно-семантических принципов организации делового текста; 2)
выявление принципов функционирования делового текста; 3) определение
системы норм деловой письменной коммуникации и характера их реализации в
речевой практике различных типов коммуникантов; 4) выявление и описание
системы единиц различных планов (языкового, речевого, коммуникативного),
участвующих в формировании официального характера текста, определение их
роли в этих процессах; 5) создание широкой типологии деловых текстов по
степени их официальности и др. Заметим, что настоящее исследование призвано восполнить в определенной степени обозначенные лакуны: оно посвящено
характеристике процессов генезиса и функционирования делового текста и
определению параметров, обусловливающих специфику данных процессов.
Итак, на современном этапе исследования, несмотря на все возрастающее
количество работ, выполненных в русле современной научной парадигмы, пока
не представляется возможным говорить о существовании серьезного научного
направления, задачей которого явилось бы системное изучение деловой речи,
выявление ее сущностных характеристик. Отметим, что необходимость формирования такого направления уже осознается лингвистами. Так, по признанию
Т. В. Губаевой, «исследования официально-делового стиля, осуществленные в
историко-лингвистическом, собственно теоретическом и методическом аспекте,
посвящены конкретным, весьма интересным вопросам, и они вполне могут
быть базой для больших работ обобщающего характера. Это тем более необходимо сейчас, когда расширяется круг делового общения и повышается значимость официально-деловых текстов, которые формируют правовую культуру
личности и общества в целом. Необходима, на наш взгляд, самостоятельная
исследовательская программа, позволяющая в полной мере использовать
результаты, которые получены не только стилистикой, но и общим языкознанием, а также историей, теорией и философией права. Это будет своего рода
“феноменология” официально-деловой речи <…>. <…> Есть все основания к
тому, чтобы в недалеком будущем феноменологические исследования официально-деловой речи осуществлялись с полным осознанием той значимости,
которой они вполне заслуживают» [1997: 181–182]. Первоочередной задачей
«феноменологии деловой речи» должно стать обращение к сущностным
свойствам делового языка, его природе, выявление внутренних механизмов его
генезиса и функционирования. Решение данных вопросов представляется
чрезвычайно важным и актуальным, поскольку позволяет выявить и описать
внутренние механизмы формирования и функционирования специализированной языковой подсистемы и на этой основе описать характер эволюции языка
на современном этапе в плане его специализации.
Таким образом, актуальность настоящей работы определяется: а) современным состоянием общества, для которого характерна активизация процессов
деловой коммуникации, связанная как с экономическими, так и с политическими факторами и сопровождающаяся вовлечением в сферу деловых отношений
новых масс людей, не обладающих навыками создания деловых текстов; б)
активным развитием прикладного направления по изучению деловой письменной речи, вызванным созревшей в обществе необходимостью подготовки
квалифицированных кадров по работе с документами и обусловившим необходимость теоретического осмысления проблем прикладного характера; в)
формированием новой антропоцентрической парадигмы языкознания, развити-
ем функционального подхода в современной лингвистике, обусловившего
новый поворот в осмыслении традиционных проблем и вовлечение новых
пластов языкового материала в сферу лингвистического анализа. Все эти
обстоятельства привели к осознанию необходимости обращения к сущностным
свойствам делового языка, выявления внутренних механизмов его генезиса и
функционирования и в конечном итоге – выявления особенностей общей
эволюции языка, одним из этапов которой является его функционирование в
специализированных языковых подсистемах.
Указанные обстоятельства определили цель работы – выявление внутренних механизмов делового языка путем построения функционально-генетической модели деловых текстов, что подразумевает выявление и описание механизмов генезиса делового текста на «предофициальной» стадии – стадии
документопорождения – и особенностей его функционирования на официальной стадии в ходе осуществления актов интерпретации свойств документа.
Реализации поставленной цели должно способствовать решение ряда задач:
раскрытие сущности тенденций официализации – деофициализации как
«пусковых механизмов», определяющих специфику генезиса и функционирования деловых текстов; лингводетерминистское описание делового языка на
уровне языковой системы, сферы коммуникации, коммуникативной ситуации,
отдельного текста и создание на основе принципа дополнительности целостной
лингвоцентрической картины генезиса и функционирования делового языка;
определение операциональной единицы анализа – официалемы, разработка
методики определения глубины официализации текста; психолингвистический
и лингвокогнитивный анализ интерпретационной деятельности коммуникантов
и на этой основе – выявление параметров деофициализации текста; создание
типологии текстов по степени их официализации.
Наиболее адекватным материалом, способствующем решению указанных задач, являются тексты, создаваемые не только профессионалами (а именно
они выступают предметом анализа в большинстве исследований деловой речи),
но и рядовыми носителями языка. Подобного рода тексты создаются и функционируют в рамках коммуникативной ситуации ‘обращение в официальную
инстанцию’: это исковые заявления и заявления в милицию, составляемые с
участием специалистов либо на основе образца; заявления, жалобы в официальные органы, авторами которых выступают рядовые граждане, обладающие
различным уровнем коммуникативной компетенции; письма в редакцию,
отзывы в «Книге отзывов и предложений», создаваемые, как правило, в неофициальной манере. Обращение к анализу текстов подобного рода предоставляет
широкие возможности для наблюдения за особенностями проявления тенденций официализации – деофициализации текста, определения параметров их
реализации и на этой основе – выявления внутренних механизмов делового
языка.
Объектом изучения в настоящей работе является деловой текст той или
иной степени официальности, исследование которого в направлении установления его официального характера и определения параметров официализации –
деофициализации позволяет раскрыть внутренние механизмы его генезиса и
функционирования и в конечном итоге – сущностные, глубинные свойства
делового языка. Предметом исследования выступает единица официального
функционирования делового языка (ЕОФЯ), коррелирующая с языковыми,
речевыми, коммуникативными нормами официальной коммуникации. Наличие
в тексте ЕОФЯ, их корректное употребление, с одной стороны, и их отсутствие
либо искажение, с другой стороны, свидетельствуют о глубине официализации
текста.
Цель и задачи исследования обусловлены комплексным подходом к
объекту и предмету изучения, включающим лингводетерминационные, коммуникативно-прагматические, социолингвистические, психолингвистические,
когнитивные, лингвоперсонологические, юрислингвистические, стилистические аспекты изучения лингвистического материала.
Автор выражает искреннюю признательность научному редактору
настоящей работы профессору, члену-корреспонденту САН ВШ Н. Д. Голеву,
рецензентам – доктору филологических наук профессору Н. Б. Лебедевой,
доктору филологических наук доценту Т. В. Чернышовой, кандидату филологических наук доценту Н. М. Татарниковой, а также доктору филологических наук
профессору И. П. Матхановой, коллегам по кафедре филологии и кафедре
русского языка и культуры речи Новосибирского государственного технического университета, по кафедре современного русского языка Алтайского государственного и Кемеровского государственного университетов, аспирантам,
студентам специальности «Филология» Новосибирского государственного
технического университета разных периодов обучения, в общении с которыми
обсуждались те или иные фрагменты данной работы.
Глава 1. русский деловой текст: функционирование и развитие
(общие вопросы)
1.1. Принцип функционализма как основополагающий принцип современной лингвистики. Детерминационное направление лингвистических
исследований
Основной отличительной чертой современных лингвистических исследований является функциональный подход к фактам языка. Рассмотрение языковых явлений в функциональном аспекте, по признанию многих ученых, обладает большой объяснительной силой, что определяет одно из существенных
свойств современной научной парадигмы –
экспланаторность –
«стремление найти и внутренней организации, и его отдельным модулям, и
архитектонике текстов, и реальному осуществлению дискурса, и порождению и
пониманию речи и т. п. то или иное объяснение» [Кубрякова 1995: 221]. Подобное осмысление задач современной лингвистики вызвало изменение границ ее
предмета: лингвистика объясняет язык не только «в самом себе и для себя», но
и существенно раздвигает границы объекта исследования в целях более глубокого понимания и объяснения человека, внешнего мира и языка. Это повлекло
за собой формирование новых научных направлений, определяющих характер
лингвистики конца ХХ – начала XXI века: изучение языка по его роли в познавательной деятельности человека (когнитивная лингвистика), исследование
процессов осуществления речевой деятельности (коммуникативная лингвистика, теория речевых актов, речеведение), обращение к тексту как основной
единице коммуникации (лингвистика текста, теория дискурса) и др.
В рамках функционализма возникло и развивается так называемое
л и н г в о д е т е р м и н о л о г и ч е с к о е направление лингвистических исследований, основы которого были заложены в трудах, посвященных проблемам
дериватологии и мотивологии (см., например, работы О. И. Блиновой, Е. С. Куб-
ряковой, Н. Б. Лебедевой, Л. Н. Мурзина, И. Г. Торсуевой и др.); освещение
различных аспектов проявления отношений детерминационности в языке мы
находим в трудах Н. Д. Голева и его учеников (см. [Функционирование … 1990;
Детерминационный аспект … 1993; Очерки … 1998 и др.]). Центральной идеей
лингводетерминологии является идея о наличии в языке специфического
системного образования, организующего взаимодействие внешних и внутренних явлений, связанных детерминационными отношениями. В центре механизма такого взаимодействия лежит процесс интериоризации языковой системой
внешних для нее элементов и отношений, включение их в систему внутренних
значимостей и, соответственно, качественное преобразование. При таком
подходе к изучаемому объекту возникают новые возможности лингвистического анализа, обладающие большой объяснительной силой. Так, например,
лингводетерминационный анализ, произведенный Н. Д. Голевым по отношению
к фактам орфографии, позволил дать ответ «на детерминологически глубоко
поставленные вопросы, которые заключаются не в объяснении того, как нужно
писать то или иное слово, словоформу, морфему, а в объяснении принципов
устройства самой этой схемы, т. е. в ответе на вопрос, в чем заключается суть
того, почему мы должны писать так, а не иначе» [2004: 5] (курсив мой – О. С.).
Утверждение нового направления повлекло за собой переосмысление
традиционных терминов, таких как «причинно-следственные отношения»,
«факторы», «параметры» и т. д., и их трактовку с детерминистских позиций;
результатом этих процессов явилось формирование терминологии лингводетерминационного толка – «лингвистическая детерминология», «детерминационный
срез языка», «детерминема», «детерминационность» и др. При этом детерминационность в языке понимается как своеобразная функционально-семантическая
категория с широким диапазоном действия: она предполагает оязыковленность
общих законов детерминации в языке. Термин детерминема используется по
отношению к детерминационным отношениям, получающим оязыковление и
тем самым становящимся единицей содержательного плана языка; иначе
говоря, детерминема закрепляет детерминационные отношения в языке,
которые генетически восходят к внеязыковой детерминации, но, в силу их
включенности в языковую сферу, приобретают новое качество. Совокупность
детерминем образует детерминационный срез языка [Голев 1998: 3]. Таким
образом, детерминационный подход к языковым явлениям предполагает
обращение к различным факторам (детерминантам), обусловливающим внутреннюю организацию, специфическую сущность этих языковых явлений.
Обращение к проблеме определения сущностных, глубинных свойств языковых
явлений необходимым образом предполагает выявление детерминационного
среза языка, в котором внеязыковые факторы, обусловливающие специфику
языковых явлений, находят свое оязыковленное выражение в виде детерминем.
Решение проблем в духе лингвистической детерминологии связано с
а н т и н о м и ч е с к и м подходом к языковым фактам и потому во многом пересекается с теорией антиномий, сформулированной М. В. Пановым в монографии «Русский язык и советское общество» (1968). Антиномии определяются
исследователем как присущие языку постоянно действующие противоречия,
между которыми существует качественно своеобразная борьба, являющаяся
внутренним стимулом для саморазвития языка [РЯиСО 1968: 24]. Автор
выделяет и анализирует следующие антиномии: «говорящий – слушающий»,
«узус – возможности языковой системы», «код – текст», «информационная –
экспрессивная функции языка», антиномия, обусловленная асимметричностью
языкового знака [Там же: 24–28]. В дальнейшем этот список был дополнен и
углублен. Так, Н. Д. Голев считает, что устройство, развитие, функционирование языка в рамках закона о единстве и борьбе противоположностей определяют такие антиномии, как «внешнее – внутреннее» (и его проявление «отражательное – условное»), «онтологическое – гносеологическое», «теоретическое
знание о языке – практическое владение языком», «объективное –
субъективное» (и его проявления «естественное – искусственное», «стихийное
– рациональное»), «чувственное – логическое», «языковое – метаязыковое»,
«владение – овладение языком», «синхронное – диахронное», «системное –
функциональное (коммуникативно-прагматическое)», «содержание – форма»,
«форма внутренняя – форма внешняя» и др. [Голев 1998, 2004]. При этом
центральным методологическим принципом антиномических исследований
становится принцип дополнительности, предусматривающий подход к тому или
иному языковому факту с различных сторон и создание на этой основе синтетических объяснительных моделей, «в которых противоречивость разных “односторонних” моделей снималась бы» [Голев 1998: 6]. Благодаря принципу
дополнительности реализуются центростремительные тенденции в ходе
исследований сущностных свойств языка, что способствует созданию целостной теории языка.
Лингводетерминационный анализ фактов языка во многом перекликается
также и с положениями с и н е р г е т и к и – междисциплинарного научного
направления, в основе которого лежит идея о наличии неких универсальных
принципов спонтанной самоорганизации материи. Сущность самоорганизации,
согласно синергетической теории, состоит «в перестройке и адаптации системы
ради ее самосохранения при изменении внешней среды или внутренних
процессов» [Пономаренко 2006: 24]. Детерминационные отношения, возникающие при установлении зависимости свойств системы от влияния ее различных
элементов друг на друга, а также от внешних и внутренних факторов, во многом
обусловливают характер эволюционирования языка как самоорганизующейся
системы. Так, например, М. Г. Шкуропацкая, исследующая процессы деривационного функционирования лексики, трактует «оязыковление внешней детерминационности» как «эффект самодетерминации лексической системы» [2004: 6–
7]. Сочетание детерминационного и синергетического подходов, по мнению
исследователей, должно способствовать созданию полной, целостной картины
языка, его функционирования. Эта мысль неоднократно подчеркивалась
различными исследователями. Например, И. А. Герман и В. А. Пищальникова
утверждают, что синергетический подход предоставляет большие возможности
для создания целостной концепции языка, центральной идеей которой является
положение о том, что «свойства языка / речевой деятельности не столько
присущи объекту сами по себе, сколько порождены условиями его существования и характером, способом установления этих свойств» [1999: 9–10]. Е. В. Пономаренко отмечает широкий функционализм синергетических исследований:
«<…> своеобразие синергетического подхода к исследованию речевой деятельности заключается в том, что выявляются не только качество функциональных
связей, но и характер их взаимовлияния, движения, механизмы многостороннего взаимодействия, закономерные и хаотические процессы смыслового
развития, то есть вся эволюция функционального пространства речи» [2006:
25]. М. Г. Шкуропацкая считает, что важным шагом на пути формирования
полной детерминологической картины языка является создание такой модели,
«которая представляла бы его (язык – О. С.) в виде языкоречевой материи,
несущей в самой себе потенциал своей активности» [2004: 6]. Таким образом,
линводетерминационный подход в сочетании с синергетическим позволяет
представить исследуемый объект как открытую, развивающуюся, нестационарную систему, характеризующуюся установлением широких функциональных
связей внешних и внутренних детерминант.
Лингводетерминационное описание языковых явлений осуществляется в
различных направлениях. Особенно продуктивны такого рода исследования в
сфере мотивации и деривации, наиболее близкими в генетическом смысле для
лингводетерминологии; детерминационные срезы выявляются и в исследованиях коммуникативно-когнитивного характера (см., например, диссертационные
исследования М. Г. Шкуропацкой [2004] и Т. В. Чернышовой [2005], выполненные в русле указанных направлений). Заявленные детерминационные принципы
последовательно реализуются в работах Н. Д. Голева при описании системы
русской орфографии [2004], а также при обосновании новой научной дисциплины – юрислингвистики [1999, 2000, 2006 и др.]. Последнее является наиболее
актуальным для настоящего исследования, поскольку в рамках юрислингвисти-
ки поставлены и решаются задачи выявления особенностей формирования и
функционирования и в связи с этим – определения сущностных свойств
специализированной языковой подсистемы (юридического языка), каковой
является также и язык деловой, выступающий объектом анализа в настоящей
работе (см. [Сологуб 2008а]).
При лингводетерминационном подходе процесс специализации языка
рассматривается как процесс его изменения, саморегуляции под влиянием
внешних условий функционирования, что находит свое внутреннее выражение
в языковой системе благодаря действию детерминационных механизмов,
призванных обеспечивать взаимодействие внешних и внутренних детерминант.
Лингвистический анализ делового языка направлен на выявление тех детерминант, действие которых вызывает появление новых специфических качеств
языка, обусловленных сферой его функционирования и получающих свое
оязыковление на разных уровнях. В связи с этим актуализируются такие
важнейшие, существенным образом определяющие характер процессов генезиса и функционирования делового языка антиномии, как «генетическое –
синхронно-функциональное» и «объективное – субъективное» (и в первую
очередь частное ее проявление – «стихийное – рациональное»), которые
включают в себя антиномии более частного характера либо тесным образом
сопряжены с рядом смежных антиномий («внешнее – внутреннее», «естественное – искусственное», «синхрония – диахрония», «статика – динамика»,
«семасиологическое – ономасиологическое» и др.). В итоге произведенное в
лингводетерминационном направлении исследование делового языка должно
способствовать формированию общей картины эволюции естественного языка
на этапах его употребления в разных сферах человеческой деятельности.
1.2. Генетический и синхронно-функциональный аспекты описания
делового текста
Рассмотрение детерминационных механизмов формирования и функционирования делового языка возможно на разных уровнях: на уровне языковой
системы, на уровне коммуникативной сферы, на уровне коммуникативной
ситуации, на уровне коммуникативного события. На уровне языковой системы
лингводетерминационный анализ выступает в тесном единстве с антиномическим анализом; центральной антиномией при этом становится антиномия
« г е н е т и ч е с к о е – с и н х р о н н о - ф у н к ц и о н а л ь н о е » , поскольку
исследование внутреннего механизма явления предполагает выяснение принципов его формирования и функционирования. На этом основании считаем
необходимым обратиться в первую очередь к анализу указанной антиномии.
1.2.1. Проблема генезиса и функционирования специализированной языковой подсистемы
Проблема выявления специфики той или иной функциональной языковой
подсистемы, связанная с проблемой ее генезиса и функционирования, вынуждает лингвистов обращаться к вопросу о взаимодействии специализированных
языковых подсистем и системы естественного языка (последний является
основой для формирования первых). Близко к этой проблеме подходят те
лингвисты, которые решают в своих трудах проблему диффузии стилей, или
межстилевого взаимодействия. Особое звучание данная проблематика приобрела в последние годы, характеризующиеся процессами коллоквиализации речи –
активным внедрением разговорного начала в другие языковые сферы, особенно
в язык публицистики, а в настоящее время и в современный деловой язык
(заметим при этом, что многие из работ, выполненных в рамках последнего из
указанных направлений [Бельчиков 1996; Кедрова, Маевский 1996; Михайлова
2003; Подберезкина 2004 и др.], носят пока еще достаточно описательный
характер: в них фиксируются инновации, относящиеся к основным языковым
уровням, а также содержатся ценные наблюдения об особенностях взаимодей-
ствия двух языковых систем; однако исследователи не приближаются к решению более глубинных проблем, касающихся сущностных характеристик
деловой речи, выявления внутренних механизмов, определяющих ее генезис и
функционирование).
Вплотную к решению вопросов по выявлению сущностных свойств
специализированного языка и в связи с этим – вопросов взаимодействия
различных языковых систем ученые подошли в последние годы в связи с
обоснованием такой научной дисциплины, как юрислингвистика [Юрислингвистика 1999; 2000; 2002; 2003; 2004; 2005; 2006; 2007]. Указанная проблематика
со всей определенностью была заявлена в работах Н. Д. Голева [1999, 2000б,
2004б, 2006]. Обращаясь к проблеме выявления сущностной специфики
юридического языка, особенностей его генезиса и функционирования, исследователь приходит к необходимости решения ключевого вопроса – вопроса
взаимодействия естественного языка (ЕЯ) и языка юридического (ЮЯ), на
основе чего им вводятся такие базовые понятия юрислингвистики, как юридизация естественного языка – деюридизация юридического языка.
Выступая средством (инструментом) юридической деятельности, естественный язык одновременно является и ее объектом (в частности, при осуществлении законодательной деятельности), поскольку, чтобы функция, для
реализации которой предназначен инструмент, выполнялась эффективно, этот
инструмент должен быть адаптирован к той среде, где он используется, и,
следовательно, он должен быть подвергнут специальной обработке со стороны
использующего его субъекта. В соответствии с этим
ю р и д и з а ц и я есте-
ственного языка определяется как «подведение его к построенной на других
основаниях системе (<…> системе уже существующих юридических общих
принципов и реальных законов, созданных на их основе)» [Голев 2000б: 10].
Говоря о юридизации естественного языка, Н. Д. Голев акцентирует внимание
на разных способах вхождения элементов естественного языка в юридический
язык: «Элементы структуры (логики) ЕЯ, попадая в юридический текст, в
систему его значимостей, так или иначе “юридизируются”, и это может означать, что вольно или невольно (если иметь в виду волю законодателя) они
приравниваются к собственно юридическим элементам» [1999: 22] (курсив мой
– О. С.). Иначе говоря, в одном случае юридизация естественного языка может
осуществляться целенаправленно, когда тексты, их отдельные элементы
подвергаются обработке со стороны специалистов, и это вызывает такие
процессы в языке, как терминологизация лексики, юридизация синтаксических
конструкций и целых текстов, формирование предписательной модальности и
т. д. В другом случае происходит непроизвольная юридизация естественного
языка, когда он, попадая в иную среду, как бы органически врастает в нее,
начинает функционировать по ее законам. Особенно наглядно эти процессы
наблюдаемы при создании документов рядовыми носителями языка (например,
жалоб, заявлений, претензий и др.); «уже первичная юридическая обработка
таких текстов существенно уводит их от естественных смыслов и форм в
сторону юридических смыслов и форм, поскольку предполагают иные презумпции построения текста, иные модальности и – соответственно – иные способы
воплощения» [Голев 2000б: 23].
Таким образом, результатом юридизации естественного языка является
создание и развитие языка юридического, который лишь внешне напоминает
общенародный русский язык, однако наличие у юридического языка специфических качеств, определяющих его сущность, является основанием для квалификации юридического языка как самостоятельной специализированной
языковой подсистемы. Необходимо особо акцентировать мысль о том, что
процессы юридизации есть процессы генетического свойства, они соотносятся
с процессами формирования и совершенствования юридического языка.
Д е ю р и д и з а ц и я юридического языка представляет собой процессы
обратного свойства – процессы «экспансии юридического языка в обыденной
сфере коммуникации, освоения ею юридических терминов, стилистики,
презумпций построения текста и т. п.» [Там же: 5]. Подобного рода деятельность совершается при толковании юридических текстов, их интерпретации,
понимании теми, для кого они предназначены (в связи с чем формируется
понятие неофициального толкования права). Процессы деюридизации осуществляются с опорой на естественный язык – доминирующую языковую
систему, на которой зиждется вся речевая деятельность субъекта; они, как
правило, носят непроизвольный характер. Юридический язык при таком
подходе выступает уже как сформированная языковая подсистема, функционирующая по своим специфическим законам, что является основанием для
актуализации синхронно-функционального аспекта исследования.
Итак, процессы юридизации есть процессы вхождения естественного
языка в юридический язык (ЕЯ → ЮЯ). Они реализуются при текстопорождении и, в целом, при формировании юридического языка как особой языковой
подсистемы. Такой подход позволяет сделать акцент на генетическом аспекте
лингвистического анализа проблемы взаимодействия двух языковых систем.
Процессы обратного свойства – деюридизации – есть реализуемые на базе
естественного языка процессы усвоения презумпций юридического языка
путем их толкования, интерпретации, оценки (ЕЯ ← ЮЯ). В данном случае
юридический язык выступает как функционирующая система, претерпевающая
в большей или меньшей степени влияние традиций обыденной сферы коммуникации, что дает основание говорить об актуализации синхронно-функционального аспекта исследования особенностей взаимодействия естественного и
юридического языка.
Приведенные положения о взаимодействии двух различных языковых
систем (естественного и юридического языка) и в связи с этим – о процессах
юридизации – деюридизации, проливающие свет на особенности генезиса и
функционирования юридического языка, являются основополагающими для
настоящего исследования при анализе сущностных свойств деловой речи.
Анализ деловой речи в функциональном аспекте предполагает, с одной
стороны, рассмотрение процессов ее становления на основе обыденной речи, а
с другой стороны, рассмотрение процессов ее функционирования в обыденной
среде, ее освоения рядовыми носителями языка на основе толкования, интерпретации, оценки деловых текстов и тех канонов, на основе которых они
создаются. Эти два противонаправленных, действующих «сверху» и «снизу»,
ограничивающих друг друга и в то же время тесно взаимодействующих начала
определяют тенденции официализации обыденной, естественной речи и
деофициализации деловой, официальной речи. О ф и ц и а л и з а ц и ю , таким
образом, в общем виде можно определить как п р о ц е с с
естественного
на
основе
языка
в
деловой
естественного
языка
язык,
вхождения
формирование
сущностных
свойств
делового языка (такими свойствами являются выработанные стереотипы деловой речи, выступающие в качестве ее канонов) и дальнейшее их развитие. Деофиц и а л и з а ц и я есть п р о ц е с с у т р а т ы и л и о с л а б л е н и я о ф и ц и ального
начала
при
дальнейшем
употреблении
дело-
вых текстов-образцов, их функционировании, реализующийся
под
воздействием
традиций
неофициального
я з ы к а (он связан с обратными процессами – процессами вхождения делового
языка в язык обыденный, художественный, научный, публицистический и т. д.).
Процессы юридизации – деюридизации квалифицируются при этом как отдельные этапы официализации – деофициализации.
Как и рассмотренные выше тенденции юридизации – деюридизации,
тенденции официализации – деофициализации могут реализовываться как
целенаправленно, так и непроизвольно. Так, целенаправленный характер
процессы официализации получают прежде всего при осуществлении текстопорождающей (составление деловых текстов-образцов), интерпретационной и
других видах речемыслительной деятельности (оценка текстов документов,
осуществление редактирования документов, определение их юридической
силы, проведение лингвистической экспертизы документа), совершаемых
профессионалом – документоведом, юристом, специалистом сферы управления
и т. п. Такого рода деятельность может производиться и рядовым носителем
языка, стремящимся соответствовать традициям деловой письменной коммуникации и прикладывающим для этого определенные усилия (работа со справочниками, словарями, консультации у специалистов и пр.). Непроизвольный
характер речемыслительная деятельность получает при функционировании
документов, когда уже устоялись правила их создания, использования, и
процессы текстопорождения, толкования деловых текстов во многом совершаются неосознанно, автоматически. Тенденция деофициализации чаще всего
реализуется непроизвольно, когда субъект, создавая деловые тексты или
обращаясь к их оценке, толкованию, не всегда стремится и не всегда способен
учитывать в полном объеме специфику деловой коммуникации, последовательно придерживаться ее канонов, – большое влияние на его речевое поведение
оказывают традиции обыденной коммуникации как той речевой сферы, которая
занимает доминирующее положение в речевой практике коммуникантов
(тенденция деофициализации, как мы отмечали, может реализовываться также
и при взаимодействии делового языка с другими специализированными
языковыми системами). Помещенный в иную среду, деловой текст неизбежно
начинает функционировать по законам этой среды, приобретая ее свойства (и
ослабляя при этом свои «деловые» качества), – данное обстоятельство обусловливает действие тенденции деофициализации. Целенаправленный же характер
процессы деофициализации получают в случае искусственного создания
намеренно искаженного делового текста с определенной целью (например, в
учебных целях, в целях языковой игры, создания особой выразительности
текста и пр.).
Таким образом, мы имеем две противоположные, но тесно взаимосвязанные между собой тенденции, которые в разной степени реализуются в тексте,
причем усиление одной означает ослабление другой (см. рис. 1). Полагаем, что
именно эти тенденции в их взаимосвязи и образуют внутренний механизм
делового языка, определяют характер его генезиса и функционирования.
Рис. 1. Характер проявления тенденций официализации и деофициализации
Резюмируя вышеизложенное и опираясь на предложенную схему, мы
можем представить в общем виде внутренний механизм генезиса и функционирования делового языка. Субъект, создавая или используя деловой текст,
ориентируется на каноны делового языка – в этом проявляется влияние на его
речемыслительную деятельность тенденции официализации. Ориентируясь на
каноны делового языка, субъект «вписывает» их в сложившуюся в его языковом
сознании систему представлений о деловом языке (процесс формирования этой
системы в большей или меньшей степени подвержен влиянию традиций
обыденного языка) и совершает тем самым языковую рефлексию. Данные
процессы сопровождаются различного рода отступлениями от установленных
правил, что обусловливает проявление тенденции деофициализации. Характер и
масштаб использования канонов делового языка и отступлений от них определяется целым рядом детерминант (на схеме они обозначены тонкими вертикальными стрелками), выявление которых – одна из главных задач настоящей
работы.
Как уже отмечалось, основой анализа, направленного на более детальное
исследование специфики проявления указанных тенденций в деловой письменной речи, параметров, определяющих эти процессы, и на этой основе – выявление глубинных, сущностных свойств делового языка, выступает антиномия
ге н е т и ч е с ко е
–
с и н х р о н н о - ф у н к ц и о н а л ь н о е . Обращение
именно к этой антиномии во многом способствует определению сущностных
свойств исследуемого объекта: чтобы понять объект, необходимо представлять,
как он сформировался и в соответствии с какими принципами он функциониру-
ет. Антиномия «генетическое – синхронно-функциональное» включает в себя
ряд более частных антиномий либо она сопряжена с ними; их анализ позволит
более точно, полно и детально представить картину формирования и функционирования делового языка.
В первую очередь необходимо рассмотреть соотношение близких антиномий «генетическое – синхронно-функциональное» и « с и н х р о н и я – д и а х р о н и я » и определить исходные установки при использовании данных категорий. Решение данной проблемы обладает для нас особой методологической
значимостью, поскольку позволяет более гибко произвести анализ на синхронном и диахронном уровнях, а также выявить специфику диалектического
взаимоотношения генетического и функционального начал и связанных с ними
тенденций официализации и деофициализации на синхронном уровне.
Проблема генезиса языковых явлений рассматривается в лингвистике, как
правило, в диахронном плане. Применительно к деловому языку это означает,
что содержанием генетического является формирование и развитие системы
делового языка в целом, ее отдельных жанров (типов деловых текстов). Содержанием же синхронно-функционального начала являются особенности функционирования сложившейся системы делового языка, ее канонов. Эти процессы
заключаются в ориентации авторов документов на выработанные в деловой
речи каноны, шаблоны деловых текстов, выступающие в объективированном
виде как функционирующие готовые единицы, являющиеся основой для
порождения других подобных текстов либо их интерпретации. Таким образом,
мы имеем соотношение
«генетическое – диахрония», «функциональное –
синхрония».
Однако такое однозначное соотношение,
по мнению Н. Д. Голева, не-
сколько упрощает проблему, поскольку «<…> генетическое не обязательно
тождественно диахроническому или историческому, и их различие актуализируется в детерминологическом аспекте. Генетическая детерминация – это детерминация прошлым, но таким прошлым, которое сохранило свою актуальность и
в настоящем, и в этом смысле оно противоречиво. Генетическое в таком
понимании – синхронно-диахронно. Механизмы порождения, приведшие к
возникновению единицы, продолжают действовать, и по отношению к ним
генетический компонент единицы синхронен и функционален» [2004: 31].
Приведенное положение применительно к деловому языку следует трактовать
следующим образом: детерминанты, имевшие свое влияние на процессы
становления делового языка в прошлом, сохраняют свое значение и для современных процессов текстопорождения, хотя реализуются, очевидно, во многом
уже в свернутом виде и меняют при этом свои качества и характер воздействия.
Таким образом, процесс приобретает функционально-генетический характер:
функциональное становится продолжением, развитием генетического; оно
«подхватывает» генетическое, развивает его, модифицирует его механизм в
изменившихся условиях.
Говоря о генезисе делового языка в функционально-генетическом аспекте,
считаем необходимым разграничивать процессы первичного генезиса, заключающиеся в создании первичных, оригинальных деловых текстов (текстовобразцов), и процессы вторичного генезиса, суть которых состоит в создании
вторичных деловых текстов на основе усвоенных канонов деловой речи,
текстовых моделей, воплощенных в шаблонах-образцах.
Таким образом, отношения между генетическим и синхронно-функциональным есть диалектические отношения взаимосвязи, взаимоперехода, что
выражается в сложном характере речемыслительной деятельности субъекта.
Генетическое, рассматриваемое в синхронном плане, связано с процессами
«документопорождения» как частного случая «текстопорождения». Содержанием же синхронно-функционального начала являются особенности функционирования сложившейся системы делового языка, ее канонов. Оно реализуется в
процессах дальнейшего использования первичных деловых текстов (здесь
вторичный генезис и функционирование делового текста выступают в неразрывном единстве), их восприятия, рефлексии, оценки широким кругом носите-
лей языка.
1.2.2. Роль лингвистических и экстралингвистических факторов в процессах генезиса и функционирования делового языка
Проблема генезиса и функционирования делового языка тесно связана с
широко распространенным в современной лингвистике тезисом о единстве
языковой и неязыковой деятельности человека в актах коммуникации, предполагающем детальное рассмотрение особенностей взаимодействия лингвистических и экстралингвистических факторов в процессах образования и функционирования текстов в различных ситуациях общения, – данное обстоятельство
является основанием для актуализации антиномии « в н е ш н е е – в н у т р е н н е е » («экстралингвистическое – собственно лингвистическое», «языковое – внеязыковое»). При этом наблюдается стремление исследователей
обозначить набор параметров (детерминант), определяющих характер коммуникативных процессов, представить эти параметры (детерминанты) в виде
определенной структуры, модели.
Отправной точкой исследований подобного рода явилась широко известная модель коммуникативного акта, предложенная Р. О. Якобсоном. По Якобсону, базисными элементами акта коммуникации являются: 1) адресант (отправитель); 2) контекст (также «референт» – то, к чему адресуется смысл
сообщения); 3) сообщение; 4) канал (контакт – то, что выступает и как физический канал, и как психологическая связь между адресатом и адресантом,
обусловливающие возможность установить и поддерживать коммуникацию);
5) код; 6) адресат (реципиент) [1975: 198]. Предложенная Р. О. Якобсоном
модель легла в основу дальнейших разработок применительно как к коммуникации вообще, так и к отдельным ее сферам, а также к более конкретным обстоятельствам речевого общения (коммуникативным ситуациям и событиям).
Основываясь на общей модели коммуникативного акта, исследователи
предлагают и более специальные модели, отражающие специфические условия
коммуникации. Попытки создания таких моделей представлены, в частности, и
в сфере делового общения (см., например, [Кушнаренко 2000: 120–123; Колтунова 2005: 14; Громова 2002: 47]). Обобщив эти модели, структуру коммуникативного акта в сфере деловой коммуникации можно представить следующим
образом. По установленным каналам коммуникации (институциональным,
массовым, межличностным) между коммуникантом / адресантом (органами
государственного управления различных ветвей и уровней власти, официальными лицами) и реципиентом / адресатом (обществом в целом, различными
институтами гражданского общества, индивидуальным реципиентом) передается коммуникат (документ), содержанием которого является отражение различных производственных ситуаций, особенностей отношений между деловыми
коммуникантами, официальными органами и частными лицами и пр. Коммуникат подвергается процессу кодирования – оформлению документа в соответствии с установленным кодом, (точнее, «вторичным кодом»), иначе, правилами
языка, на котором зафиксировано сообщение (такими правилами являются
каноны официально-делового стиля, требования нормативных документов –
ГОСТов, инструкций и т. п., законы юридической техники и пр.). При восприятии документа адресатом происходит декодирование информации, т. е. ее
адекватная интерпретация обществом. Процесс документной коммуникации
предполагает также каналы обратной связи – просьбы, жалобы, предложения и
другие обращения граждан.
Более детальное описание особенностей коммуникации, структуры
коммуникативного акта связано с введением в теорию коммуникации понятия
«коммуникативная (речевая) ситуация» (Т. В. Анисимова, И. Н. Борисова,
В. Е. Гольдин, К. А. Долинин, О. Н. Дубровская, М. Н. Кожина, В. А. Салимовский и др.), определяемого как «модель релевантных условий коммуникативной
деятельности участника общения в данном коммуникативном событии, совокупность абстрактных категориальных признаков последнего, позволяющих
коммуниканту отличить одно коммуникативное событие от другого, ориентироваться в условиях коммуникации и строить в соответствии с этим свое коммуникативное поведение» [Борисова 2001: 15].
Трактуемая в детерминистском духе, коммуникативная ситуация предстает как «ориентировочная основа коммуникативного поведения», при этом она
выполняет три основных функции: лимитирующую, интегрирующую и типизирующую [Там же]. Лимитирующая функция состоит в определении содержания
создаваемых речевых произведений, создании «текстуальной рамки речевого
произведения»: текст «мотивирован “изнутри“ коммуникативной ситуации, вне
ситуации он непонятен, поскольку предназначен только для функционирования
в данной ситуации» [Там же: 16]. Интегрирующая функция заключается в
придании коммуникации, совершаемой в определенных обстоятельствах,
целостности, которая «задается постоянным составом участников коммуникации, единым хронотопом, общностью апперцепционной базы коммуникантов,
<…> мотивационно-целевой ориентацией коммуникантов, тональностью
общения» [Там же]. И, наконец, типизирующая функция выражается в представленности коммуникативной ситуации как инвариантной структуры, она
«моделируется путем абстрагирования однофункциональных компонентов и их
параметров из множества обстоятельств, сопутствующих протеканию коммуникативного события в действительности» [Там же: 15], поэтому она не зависит от
пространственных или темпоральных характеристик. Число конкретных
ситуаций общения может быть бесконечно, но благодаря их типичным свойствам коммуниканты в большинстве случаев легко ориентируются в них,
выбирая необходимые средства для достижения цели общения. Совокупность
коммуникативных ситуаций как типизированных, инвариантных структур
образует сферу коммуникации. Так, сфера деловой коммуникации включает в
себя, например, такие коммуникативные ситуации, как ‘заключение договора’,
‘переговоры’, ‘совещание, ‘выражение претензии’, ‘обращение в официальную
инстанцию’ и др.
Обращаясь к понятию коммуникативной ситуации, исследователи тем
самым на ином уровне (микроуровне) представляют более детализированную,
существенно дополненную модель коммуникативного акта. Один из вариантов
такой модели предложен К. А. Долининым. Он выделяет следующие параметры
(макрокомпоненты) коммуникативной ситуации: а) партнеры по общению –
адресант (отправитель, субъект речи) и адресат (получатель); б) референтная
ситуация, представляющая собой фрагмент объективной действительности, с
которым соотнесено референциальное содержание высказывания; в) деятельностная ситуация, в рамках которой происходит речевое взаимодействие; г)
предметно-ситуативный фон, т. е. место и время общения, все то, что происходит вокруг, присутствующие при общении люди, социальная, политическая и
историко-культурная ситуация; д) канал связи, который может быть акустическим или визуальным, предполагающим наличие или отсутствие непосредственного контакта между коммуникантами [1985: 8–14].
И. Н. Борисова, развивая данное направление, предлагает конкретизировать каждый из макрокомпонентов компонентами [2001: 16]. Представим
взгляды ученого по этому вопросу, сопроводив их конкретным анализом
коммуникативной ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’.
Макрокомпонент коммуникативной ситуации партнеры по общению
включает в себя компоненты: автор документа и адресат сообщения с их
релевантными для данной ситуации характеристиками, прежде всего это
касается социальных и индивидуальных характеристик коммуникантов, а также
их коммуникативных характеристик. В ситуации ‘обращение в официальную
инстанцию’ коммуниканты играют различные социальные роли в силу того, что
они обладают неравным социальным статусом: как правило, адресат занимает
более высокое социальное положение, его функция – помочь адресанту урегулировать ситуацию (хотя, надо сказать, в ряде случаев может возникать обратное соотношение, когда официальные органы и лица воспринимаются авторами
документов как «слуги народа», в обязанность которых входит урегулирование
неблагоприятной ситуации, оперативное принятие эффективных мер). Коммуниканты, действующие в рамках коммуникативной ситуации ‘обращение в
официальную инстанцию’, обладают также и неравным коммуникативным
статусом. С одной стороны, инициирует общение адресант, однако, с другой
стороны, условия коммуникации диктует адресат: именно от него исходит
модус обязательности либо желательности соблюдения канонов деловой
письменной коммуникации, что определяет уровень свободы речевого поведения адресанта, проявление его индивидуальных характеристик. Макрокомпонент референтная ситуация предполагает следующие компоненты: внешние
неблагоприятные обстоятельства, требующие урегулирования со стороны
официальных властей; действия лиц, виновных в создании конфликтной
ситуации. Макрокомпонент деятельностная ситуация включает в себя два
более частных макрокомпонента – предметная деятельностная ситуация и
коммуникативная деятельностная ситуация. Содержание предметной деятельностной ситуации составляют действия, совершенные в рамках данной ситуации (они имеют негативные последствия для адресанта, существенным образом
ухудшая его моральное и/или материальное состояние), их мотивы, а также
события, которые могут произойти после (здесь может быть представлен
прогноз дальнейшего развития событий либо предполагаемые действия адресанта / желательные действия адресата в целях урегулирования ситуации).
Коммуникативная деятельностная ситуация включает в себя речемыслительную
деятельность, заключающуюся в составлении текста обращения в официальную
инстанцию; она может сопровождаться сопутствующей коммуникативной
деятельностью: консультации со специалистами, обсуждение события с родными, знакомыми, просмотр словарей и справочников, образцов составления
деловых документов и т. п. Макрокомпонент предметно-ситуативный фон
реализуется в таких конкретных ситуативных компонентах, как наличие /
отсутствие условий для немедленной реализации письменной текстовой
деятельности; наличие / отсутствие свидетелей, время общения (непосредствен-
но после события – по прошествии определенного промежутка времени),
возможность получения необходимых справок и консультаций, – а также в
компонентах более общего характера – социальная, политическая и историкокультурная ситуация в целом. Макрокомпонент канал связи предполагает такие
компоненты: контакт (при обращении в официальную инстанцию он опосредованный – письменный текст составляется, как правило, в домашних условиях,
затем отправляется либо по почте, либо доставляется непосредственно самим
адресантом, рассмотрение документа происходит уже в официальной инстанции), канал коммуникации (визуальный), средство коммуникации (письменные
документы), языковая подсистема (официальный язык, как правило, в большей
или меньшей мере сочетающийся с естественным).
Говоря о структуре коммуникативной ситуации, И. Н. Борисова считает
необходимым выделять ее доминанты, которые «идентифицируют инвариантную <…> коммуникативную ситуацию и прогнозируют типичные для нее
о с о б е н н о с т и о р г а н и з а ц и и ко м м у н и к а т и в н о г о п о в е д е н и я < … >
участников» [2001: 16]. К доминантам типовой коммуникативной ситуации
‘обращение в официальную инстанцию’ можно отнести: 1) конфликтный
характер ситуации, которая имеет для адресанта негативные последствия;
способ разрешения конфликта относится к компетенции официальных органов;
2) коммуникативное и социальное неравенство участников общения; 3) необходимость обращения в официальный орган посредством оформления специального речевого произведения.
В коммуникативной (речевой) ситуации происходят коммуникативные
(речевые) события – «ограниченный в пространстве и времени, мотивированный, целостный, социально обусловленный процесс речевого взаимодействия
коммуникантов» [Там же: 11]. В отличие от ситуации, коммуникативное
событие является процессуальной и социально детерминированной единицей,
оно характеризуется локальной и темпоральной определенностью; обусловлено
социальным контекстом [Казакова 2004: 60]. Характер отношения между
ситуацией и событием определяется исследователями как «абстрактное –
конкретное» [Дубровская 2007: 361]), «сущность – явление» [Гольдин 1997: 25],
«явление – его внутренняя форма» [Гольдин, Дубровская 2002: 7]).
Коммуникативным (речевым) событием в рамках коммуникативной
(речевой) ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’ является,
например, обращение с жалобой по поводу изъятия садового участка; компоненты коммуникативной ситуации представлены здесь уже в конкретном виде
(см. текст 1).
Текст 1
Секретарю обкома КПСС
Т. Кротову Н. И.
от уч. ВОВ, инвалида 2й групы
труда увечие
Коноплевой В. Ф.
Пр. Дубинина 10 кв.18 т 371064
Заявление
Прошу разобраться в моем несчастье 1989 г. по ходотайству отдел
ветеранов войны N-ского р-н. получила земельный участок в обществи «Сокол»
от школы милиции все денижные взносы за землю уплотила 1989 г. 4/II – в
содовой книжке все записано – и отработка за блогоустройстве 60 час.
разроботала и раскорчевала свой участок на котором была 56 деревев. Завозила закупила все строй матерялы на участок завезла блоков шлака блоков. На
весь домик а тепер хотят отобрать у меня участок 27 мая 90 г. тоись вчера
было собрание исключить меня я больши в 67 лет не смогу обробатывать и
кто мои расходы которые затрачины и участок без ценый сколько труда.
28/V 1990 г. (подпись)
Коммуниканты, участвующие в данном коммуникативном событии, –
секретарь обкома и пенсионерка – занимают неравное социальное положение,
что во многом определяет и их коммуникативные роли. Автор документа, с
одной стороны, стремится придерживаться стиля общения, рекомендуемого
адресатом, но, с другой стороны, делает это весьма приблизительно, во многом
поддаваясь эмоциям. В документе достаточно ярко проявляются и такие
индивидуальные качества адресанта, как его возраст и уровень коммуникативной компетенции. В качестве референтной ситуации выступает конфликтная
ситуация, связанная с намерением изъять садовый участок у автора обращения
(субъект данного действия в документе не обозначен). Действиями, совершенными в рамках данной ситуации и составляющими содержание предметной
деятельностной ситуации, являются получение автором текста садового
участка, его обработка, оформление необходимых документов, а затем возникновение угрозы изъятия участка и сомнение в возможности содержания нового
участка. Коммуникативная деятельность совершается в условиях системы
общественного устройства, когда предполагается обратная связь между государственными структурами и рядовыми гражданами путем их обращения посредством соответствующего документа; процедура такого обращения разработана и
регулируется специальными законодательными актами. Анализируемое обращение в силу своего письменного характера было составлено через определенный промежуток времени, хотя несколько сумбурный, спонтанный характер
изложения свидетельствует о том, что документ создавался «по горячим
следам», его автор находился в повышенном эмоциональном состоянии.
Коммуникативная деятельность в данном случае производится во многом
автоматически, с опорой на имеющиеся знания о правилах деловой письменной
коммуникации, которые отличаются неполнотой и непоследовательностью.
Автор не прилагает специальных дополнительных усилий по составлению
текста, полностью полагаясь на свою коммуникативную компетенцию.
Итак, структура коммуникативного акта рассмотрена нами в различных
контекстах – от наиболее широкого (коммуникация – сфера коммуникации) до
максимально конкретного (коммуникативная ситуация – коммуникативное
событие). В ходе такого анализа были актуализированы параметры, определяющие специфику коммуникативных процессов. Следующий этап нашего исследования – более полное и детальное описание выявленных детерминант в рамках
антиномий, так или иначе сопряженных с общей антиномией «объективное –
субъективное», и создание на основе принципа дополнительности целостной
картины формирования и функционирования делового языка.
Прежде всего обозначенные в ходе анализа параметры соотносятся с
такой антиномией, как « в н е ш н е е – в н у т р е н н е е » . Обратимся к более
подробной характеристике данной антиномии. Содержание первого члена
антиномии образуют внешние обстоятельства – в н е я з ы к о в ы е детерминанты,
включающие в себя детерминанты объектные и субъектные. Объектные
детерминанты – это, во-первых, ситуация, подлежащая вербализации, и, вовторых, условия, в которых осуществляется речемыслительная деятельность;
они могут трактоваться как предельно широко (система государственного
устройства, историко-культурная ситуация в целом), так и более узко (конкретные обстоятельства, в которых происходит коммуникация). Субъектные детерминанты связаны со свойствами субъекта (индивидуальными и социальными),
осуществляющего речемыслительную деятельность: его возрастом, полом,
национальностью, психологическими свойствами, профессией, социальным
статусом и пр. Определяющую роль среди субъектных детерминант играет
подготовленность субъекта к коммуникации в деловой сфере, т. е. его коммуникативная компетенция: чем полнее и точнее он будет следовать канонам делового языка (и тем самым освобождаться от влияния стереотипов естественного
языка), тем более адекватными будут его действия в ситуации деловой письменной коммуникации.
Условия речевого общения, помимо экстралингвистических факторов,
включают в себя и те условия, которые диктуются сферой коммуникации,
сложившимися в ней правилами речевого поведения, – данное обстоятельство
делает необходимым включение в рассматриваемую категорию и детерминант
я з ы к о в о г о характера, каковыми в ситуации делового общения являются каноны делового языка.
Я з ы к о в ы е детерминанты в условиях деловой письменной коммуникации чаще всего являются внутренними по своей сути, что определяется
характером речемыслительной деятельности субъекта, связанной с его преднамеренным отношением к используемому коду, включением в систему презумпций делового языка, принципов его внутреннего устройства.
Указанные детерминанты могут в разной степени влиять на процессы
генезиса и функционирования делового текста, что в первую очередь зависит от
характера деятельности субъекта и его качеств (прежде всего уровня коммуникативной компетенции). Если обратиться к текстопорождающей деятельности
субъекта деловой письменной коммуникации, то в соответствии с уровнем его
подготовленности к данному виду деятельности выделяются следующие типы
участников деловой письменной коммуникации:
1) профессионал-документовед;
2) автор, обладающий высоким уровнем коммуникативной компетенции,
умением переключаться на различные регистры общения;
3) автор, не обладающий высоким уровнем коммуникативной компетенции, испытывающий затруднения при смене условий коммуникации;
4) автор, избирающий стратегией речевого поведения ориентацию на
традиции обыденной коммуникации.
Рассмотрим более подробно особенности речемыслительной деятельности, связанной с процессами документопорождения, каждого из названных
типов коммуникантов.
Субъект, реализующий процессы первичного генезиса. Процессы
первичного генезиса реализует, как правило, профессионально подготовленный
автор, документовед, разрабатывающий образцы текстов для ситуаций делового
общения, сложившихся в новых, изменившихся условиях. При создании
оригинального делового текста деятельность профессионала носит преднамеренный характер: порождая деловой текст, он исходит, во-первых, из специфики
внешней ситуации и, во-вторых, из внутренней сущности деловой речи,
стараясь оформить новое содержание как можно более адекватно условиям и
правилам деловой письменной коммуникации (подобная деятельность предполагает оценку фактов делового языка их соотнесение с канонами делового
языка и преобразование в соответствии с новыми условиями). Следовательно,
основой речемыслительной деятельности субъекта выступают как в н е ш н и е
обстоятельства, так и в н у т р е н н и е механизмы делового языка; при этом
его деятельность носит с у б ъ е к т и в н ы й характер. Подобное речевое поведение находит свое выражение в доминировании процессов официализации.
Процессы непроизвольной деофициализации реализуются, соответственно, в
минимальной степени: отталкиваясь от существующих канонов, трактуемых с
профессиональной точки зрения, автор преследует цель создания нового типа
текста, максимально соответствующего канонам делового языка, предназначенного для дальнейшего функционирования в качестве образца. Таковым может
выступать, например, текст-образец претензии, составляемый в ситуации
обращения в официальную инстанцию, а именно, в общество защиты прав
потребителей.
Текст 2
Руководителю_________________________
(ФИО руководителя,
______________________________________
наименование и адрес торговой организации)
______________________________________
ПРЕТЕНЗИЯ
Я,_____________________________________________________________,
приобрел(а) в Вашем торговом предприятии ____________________________.
В течение гарантийного срока эксплуатации я обнаружил(а) дефект:
____________________________________________________________________.
Согласно ст. 18 Закона РФ «О защите прав потребителей» вы обязаны
выполнить мои требования: ___________________________________________.
В случае невыполнения Вами моих законных требований я буду
вынужден(а) обратиться за защитой своих прав в суд.
В соответствии со ст. ст. 15, 17 Закона РФ «О защите прав потребителей» в суде я буду требовать не только возмещения материального ущерба,
но и компенсации морального вреда.
Все издержки по судопроизводству будут предъявлены Вам как виновной
стороне.
«___» ___________ 200__ г.
________________/___________/
(подпись, фамилия, инициалы потребителя)
Претензия зарегистрирована в отделе
торговли и защиты прав потребителей
администрации N-ского района
за №____ от «___» _________ 200__ г.
Зам. начальника
отдела торговли
И. О. Ф.
Представленный образец отличается строгостью изложения: здесь исключены субъективные моменты, предполагается объективное описание фактов,
раскрывающих суть конфликтной ситуации. Кроме того, актуализируются
моменты, придающие документу особую юридическую значимость (ссылка на
закон, факт регистрации документа). Подобная авторская установка предполагает использование соответствующих языковых средств, относящихся к офици-
ально-деловому стилю. Описание ситуации отличается полнотой изложения,
автор актуализирует все временные планы (прошлое, настоящее, будущее),
указывая на имевшие место дефекты, обнаруженные в приобретенном товаре,
на выражаемые им требования и на юридическую ответственность за неисполнение правомерных требований. Соблюдена форма документа: выделены все
необходимые реквизиты, текст последовательно разбит на абзацы, что способствует его логическому оформлению, выделению основных структурно-смысловых блоков.
В общем суть деятельности рассматриваемого типа автора сводится к
следующему: п е р в и ч н ы й
генезис
(документопорождение)
– обращение как к внешним обстоятельствам, так и к
внутренним механизмам делового языка – официализация.
Субъект, реализующий процессы вторичного генезиса. Основная
масса случаев документопорождения как профессионалами, так и непрофессионалами, вступающими в деловую письменную коммуникацию, является
случаями вторичного текстопорождения. Эта деятельность совершается либо на
основе усвоенных канонов деловой речи, сформированной в языковом сознании
составителей документов модели делового текста, либо на основе имеющегося
текста-образца. Сохраняя свою в н у т р е н н ю ю направленность (субъект
речи, как правило, сознает специфику условий коммуникации и наличие в ней
определенных правил), речемыслительная деятельность приобретает о б ъ е к т и в н ы й характер: каноны деловой речи представлены здесь в объективированном виде и выступают, наряду с внеязыковыми условиями совершения
деятельности, как детерминанты, не зависящие от целеустремлений субъекта.
Суть речемыслительной деятельности сводится к воспроизводству канонов
деловой речи. Подобный характер реализации процессов документопорождения
приводит к некоторому ослаблению проявления тенденции официализации,
поскольку деятельность связана с использованием готовых языковых средств, а
не с созданием принципиально нового. Показателем степени официализации
текста в этом случае будет являться степень соответствия канонам, установленным профессионалом. Здесь мы наблюдаем следующие случаи.
1. Автором текста выступает профессионал или человек, обладающий
высоким уровнем коммуникативной компетенции; в его деятельности доминирует тенденция официализации. Приведем документ, составленный автором,
обладающим высоким уровнем коммуникативной компетенции.
Текст 3
Начальнику (наименование предприятия)
Седова Валерия Игоревича
Претензия
21 марта 2006 г. я обратился в пригородную кассу № 3 к кассиру (представиться отказалась) (вр. 5.30) с законным требованием приобретения
льготного билета на основании студенческого билета № …. Однако кассир в
грубой форме при свидетелях отказала мне в продаже билета. В результате
действий кассира я был вынужден совершить поездку на такси, потратив на
это 2000 (две тысячи) рублей. На основании Закона о защите прав потребителей и Гражданского кодекса РФ требую возместить мне убытки, причиненные
Вашей компанией, в размере 2000 (две тысячи) рублей.
Моральный вред, полученный в результате действий кассира, я оцениваю
в 1500 (одну тысячу пятьсот) рублей.
Кассир принять претензию отказалась.
21.03.2006 г.
подпись
Процесс порождения данного текста в значительной мере подвержен
влиянию тенденции официализации, о чем свидетельствует соблюдение
автором канонов делового языка (вопрос о канонах делового языка подробно
рассмотрен в разделе 2.1.2). Это выражается в следующем. Автором соблюдена
форма документа, в нем выделены и правильно расположены все необходимые
реквизиты. Основной текст отличается ясностью и логичностью: факты,
проясняющие суть ситуации, изложены последовательно и связно, кроме того,
логичность во многом достигается структурированием основного текста. Автор
достаточно последовательно реализует основное качество документа –
точность, не допускающую инотолкований, что выражается в указании конкретных дат, мест, денежных сумм и пр. Выражению точности способствует
использование специальной лексики официально-делового характера (претензия, Закон о защите прав потребителей, Гражданский кодекс РФ, возместить
убытки, компания и пр.), лексики с денотативной семантикой (пригородная
касса, льготный билет, студенческий билет, кассир и т. д.). При изложении
информации автор придерживается принципа фактологичности: содержание
документа посвящено описанию фактов, способствующих пониманию сути
произошедшего; при этом описание отличается полнотой; этому способствует
использование вставочных конструкций дополняющего и уточняющего характера (представиться отказалась, вр. 5.30, две тысячи рублей), причастных и
деепричастных оборотов и пр. В содержании документа исключено субъективное эмоционально-оценочное начало, чему способствует употребление лексики
с абстрактной семантикой (приобретение, защита, права и т. д.), производных
предлогов (на основании, в результате, в размере, на основании), расчлененных
глагольных сказуемых (совершить поездку) и пр. В документе четко выражена
официальная тональность (в частности, ее волюнтативный компонент) путем
указания на вид документа (претензия) и употребления перформативного
глагола требую. Текст обладает основополагающими качествами связности и
целостности, что позволяет говорить о его смысловой определенности: в нем
ясно выражена суть конфликтной ситуации и те действия, которые необходимо
предпринять в целях ее урегулирования. В соответствии с необходимостью
установления дистанции на отдаление и признания более высокого социального
статуса адресата автор использует Вы-форму как знак уважения и формального
характера общения. Документ оформлен грамотно, с соблюдением орфографических и пунктуационных норм. Он исполнен на листе бумаги формата А4,
компьютерным способом. В итоге мы можем говорить об официальном характере проанализированного документа, автор которого последовательно и корректно воспроизводит каноны делового языка.
2. Автором документа выступает человек, не обладающий высоким
уровнем коммуникативной компетенции. Тенденция официализации в его
деятельности выступает наряду с тенденцией деофициализации, имеющей
непроизвольный характер; преобладание какой-либо из них будет определяться
степенью соответствия установленным канонам (ср. тексты 4 и 5, составленные
авторами разного уровня коммуникативной компетенции и обладающие
соответственно различной степенью проявления тенденций официализации –
деофициализации).
Текст 4
Главе администрации N-ского района Ф. И. О.
от Ф. И. О., проживающей по адресу: …
заявление
прошу Вас убедительно оказать содействие в подключении водопровода
по ул. …, 9 в с. N. По этой улице уже проходит водопровод, у соседей он
подключен.
На мое неоднократное обращение начальнику коммунального хозяйства
Ф. И. О. я получала немотивированный отказ, хотя мастер, который занимается водопроводами сказал, что возможность есть. Личные вопросы Ф. И. О.
решает (подвоз воды – целое лето возила водовозка, хотя у него есть водопровод и подключен в дом, песок, шлак, бетономешалка и т. д.)
Я по состоянию здоровья воду из колонки носить не могу.
Прошу Вас разобраться по моему заявлению и дать возможность
пользоваться водой из водопроводной сети по ул. …, 9.
14/IV-2003 г. подпись
Автор приведенного текста, оформляя документ, воспроизводит внешнюю
форму заявления, соблюдает его структуру: выделяет необходимые реквизиты,
располагает их в установленном месте (кроме даты и подписи, которые должны
быть расположены не по центру, а с правой и левой стороны) в правильной
последовательности. Содержание же раскрывается недостаточно последовательно. С одной стороны, автор стремится к точному изложению фактов,
указывая адреса, должности, фамилии и пр. Он выдерживает требование,
касающееся характера семантики языковых единиц: в употребляемых им
лексических средствах выражен денотативный компонент семантики (водопровод, колонка, начальник коммунального хозяйства, и т. д.), широко используется
лексика абстрактного характера (подключение, содействие, обращение, возможность, подвоз, водопроводная сеть и т.д.), упореблены определенно-личные
предложения, в которых четко выражен волюнтативный компонент (прошу
оказать содействие, прошу разобраться); в тексте практически отсутствуют
эмоционально-экспрессивные средства (кроме слова целое (лето), являющегося
интенсивом). Однако, что касается изложения фактов, то не все из них обладают
признаком релевантности (например, факты, касающиеся решения личных
вопросов должностным лицом, а также факт наличия водопровода у соседей).
Логико-композиционная структура текста также выдерживается недостаточно
строго: наблюдается повтор одной и той же части текста (просьбы), сбои в
аргументации (тезис – необходимость подведения водопровода к дому –
обосновывается недостаточно последовательно: основной аргумент – состояние
здоровья автора – приводится в последнюю очередь; дополнительные аргументы – факт проведения водопровода на улице, где проживает автор, мнение
специалиста о возможности подключения водопровода к его дому – не выстроены в определенную систему, автор не использует вербальных средств связи).
Реализуя стратегию стандартизованности, выражающуюся в первую очередь в
использовании клишированных оборотов официального характера (оказать
содействие, неоднократное обращение, получала немотивированный отказ и
т.д.), автор допускает и некоторые отклонения от избранной линии речевого
поведения: нарушаются порядок слов (прошу Вас убедительно, по этой улице
уже проходит водопровод и др.), правила управления (прошу … разобраться по
моему заявлению, обращение начальнику коммунального хозяйства), используются лексические и синтаксические средства разговорного характера
(водовозка; мастер, который занимается водопроводами; подвоз воды – целое
лето возила водовозка; мастер … сказал, что возможность есть). Автор
рассматриваемого документа в основном владеет этико-речевыми нормами
деловой коммуникации, что позволяет ему установить необходимые границы
коммуникативной дистанции на отдаление. Такая установка предполагает
отсутствие обращения, отказ от коммуникативных ходов благодарности,
извинения, выражения позитивного отношения к адресату (кроме использования Вы-обращения, подчеркивающего уважительное отношение к адресату). В
целом текст обладает смысловой определенностью: адресату ясно, что адресант
просит содействия в подключении водопровода к его дому, – однако процесс
убеждения автором в необходимости совершения данного действия со стороны
адресата не отличается четкостью и логической последовательностью, что
приводит к некоторым нарушениям принципа связности и, следовательно,
целостности текста. Документ исполнен на тетрадном листе, вручную. В итоге
мы имеем деловой текст, в котором сочетаются признаки деловой и обыденной
речи – и это позволяет говорить о нем как о контаминированном тексте полуофициального характера.
Текст 5
Начальнику ЖУ ГУП ЖКХ Ф. И. О.
от старшего по подъезду дома 19–20 пос. N Ф. И. О.
Уважаемая Елена Сергеевна!
Доводим до Вашего сведения, что хранение мусора из продуктовых
киосков магазина и киосков на центральной площади пос. N создает антисанитарные условия для жильцов кв. 91–100, ибо весь мусор вышеназванные
продавцы сваливают к подъезду. Гнилые фрукты (а в летнее время разнозчики
инфекций – мухи), ящики, мешки заваливаю до окон кв. 92. Жильцы подъезда
требуют вызова работников санитарно-эпидемиологической службы города и
области для наведения санитарного порядка.
Прошу срочно принять меры, ибо чтобы мусор киосков не сваливался бы
к подъезду кв. 91–100
от имени жильцов кв. 91–100
ст. по подъезду
17. 06. 2004 г.
(фамилия)
Текст 5 также содержит различного рода отступления от канонов деловой
письменной речи. Во-первых, не обозначен вид документа (хотя все остальные
реквизиты выделены). Во-вторых, используя обращение, автор тем самым
реализует стратегию вежливости, направленную на сближение коммуникантов,
что не характерно для официального делового общения. Документ является
непоследовательным в плане проявления адресанта: в реквизите «автор документа» в качестве такового указан старший по подъезду, который обращается от
имени жителей подъезда. Однако в дальнейшем используются конструкции,
указывающие то на коллективного адресанта, то на индивидуального, ср.:
доводим до Вашего сведения, жильцы подъезда требуют, прошу принять
меры. Автор на фоне широко используемых слов и выражений с официальной
окраской (доводим до Вашего сведения, вышеназванный, антисанитарные
условия, наведение санитарного порядка и т. д.) допускает употребление слов
разговорного характера, содержащих экспрессивно-оценочный компонент
семантики (сваливают, заваливают). В тексте встречаются неполные конструкции: хранение мусора <…?> из продуктовых киосков магазина и киосков, <…?
> на центральной площади; допускается нарушение связности отдельных его
частей: Гнилые фрукты (а в летнее время разнозчики инфекций – мухи), ящики,
мешки заваливаю до окон кв. 92; дважды повторяется волеизъявление, что
является признаком избыточности текста: Жильцы подъезда требуют вызова
работников санитарно-эпидемиологической службы города и области для
наведения санитарного порядка. Прошу срочно принять меры, ибо чтобы
мусор киосков не сваливался бы к подъезду кв. 91–100. Автор допускает орфографическиеошибки, встречаются исправления, пропуск букв. Однако, несмотря на приведенные отступления от канонов, рассматриваемый текст является
более официальным, чем Текст 4, так как его автор стремится представить
только факты, раскрывающие суть проблемы. Четко выражен и волюнтативный
компонент семантики текста. Все это придает документу целостность и смысловую определенность. Выражению официальной тональности способствуют
широко используемые элементы официально-делового стиля – клишированные
конструкции, официально-деловая лексика, используемая при наименовании
организации, должностей и пр.; здесь почти отсутствуют случаи выраженности
иных составляющих тональности текста (эмотивность, интенсивность и др.). В
результате наших наблюдений мы можем сделать вывод о том, что процессы
порождения данного текста в большей степени определяла тенденция официализации.
3. Автор документа не владеет канонами деловой письменной коммуникации в рамках определенной коммуникативной ситуации или отказывается от
стратегии делового общения в целях установления более близкой дистанции с
адресатом, в связи с этим он реализует три варианта речевого поведения.
3а. Не подготовленный к акту деловой коммуникации в определенной
ситуации, автор исполняет документ по образцу, имитируя его. В этом случае
внешние условия речевого общения включают в себя и условия, диктуемые
сферой деловой коммуникации, сложившимися в ней правилами речевого
поведения; языковые детерминанты становятся, таким образом, в н е ш н и м и
о б ъ е к т и в н ы м и по своему характеру. Ср., например, два заявления, составленные при обращении в органы милиции.
Текст 6
Начальнику N-ского РОВД Ф. И. О.
от гр-на Ф. И. О.
25.12.1963 г. р., проживающего
(адрес)
работающего: …
Об уголовной ответственности за заведомо ложный донос и дачу
ложных показаний в соответствии
со статьей 306 УК РФ предупрежден
_______
(подпись)
Заявление
Прошу Вас установить и привлечь к уголовной ответственности
неустановленное лицо, которое
20.03.2007 г. в период времени с 14.00
ч. до 18.00 ч. когда я отсутствовал,
проникло в мой дом, по выше указанному адресу, путем срыва замка на
входной двери. Откуда похитило принадл ежащий мне тел евизор
«Самсунг», приобретенный мною в
июле 2006 г. в магазине «Эльдорадо»
в г. Новосибирске, за 5000 (пять тысяч рублей).
Ущерб причиненный мне хище-
Как видим, приведенные заявления оформлены по одной схеме, вероятнее
всего, под диктовку сотрудника милиции.
3б. Текстопорождающая деятельность непрофессионала в отдельных
моментах – в случае ее реализации в условиях недостаточно освоенной коммуникативной ситуации (например, в ситуации обращения в судебные органы и
составления искового заявления) – может иметь отчасти и внутренний характер.
Необходимость реализации такого рода поведения диктуется условиями
ситуации: автор документа, имея образец, какую-то часть информации должен
оформить самостоятельно (если он не желает воспользоваться услугами
консультанта). В этом случае субъект, с одной стороны, будет имитировать
часть текста; с другой стороны, он будет вынужден исходить из внутренней
сущности новой для него ситуации делового общения, целенаправленно
ориентироваться на официальное начало и, следовательно, реализовывать
процессы официализации (см., например, текст искового заявления, в котором
жирным шрифтом выделена часть документа, не представленная в образце, а
оформленная автором самостоятельно):
Текст 8
Мировому судье N -го судебного участка
N-ского района г. Новосибирска
Ф. И. О., 26.08.1977 г. рождения, родилась в г. Новосибирске
Проживаю (адрес)
Ф. И. О. ответчика, родился 30.11.1975 г. в г. Новосибирске
Проживает (адрес)
Заявление
о расторжении брака
21.01.1995 г. мы с ответчиком, (Ф. И. О.), вступили в брак. От брака у нас
родилась дочь Виктория, 3.03.1997 г.
Совместная жизнь с ответчиком не сложилась.
В последнее время жизнь сопровождается запоями ответчика, на длительное время. Во время запоев тратятся совместно заработанные средства на
алкоголь, происходят скандалы. Свидетелем всего был ребенок, что вызывало у нее истерики, нервозность и испуг. Фактически брачные отношения
прекращены. Дальнейшую совместную жизнь с ответчиком считаю невозможной.
На основании выше изложенного прошу суд:
1.
расторгнуть брак между мной и ответчиком, зарегистрированный
21 января 1995 г.
2.
оставить мне фамилию …
Дата
Подпись
Приложение:
Заявление 3 экземпляра
Копия свидетельства о браке
Копия свидетельства о рождении
Квитанция об оплате гос. пошлины
Степень проявления противоположной тенденции деофициализации будет
усиливаться по мере ослабления стремления автора текста соответствовать
требованиям, предъявляемым к тексту искового заявления. Так, например, автор
одного из исковых заявлений, начав писать текст по установленному образцу,
переходит затем на традиции обыденной коммуникации, описывая свою
семейную жизнь: Наша семья фактически распалась с 07.05.2004 г. Еще в
прошлом году с конца февраля по сентябрь мы не жили вместе. Были почти
что те же причины, что и сейчас. Но он извинился, пообещал что больше
ничего не повторится, осознал, что нужно растить дочь. Ну, в общем, стал
совсем другим человеком. Мы стали жить вместе в сентябре. Сначала все
было замечательно, но постепенно все стало разлаживаться теми же проблемами <…> и т. д. (заметим, что текст заявления занимает три страницы, что
нехарактерно для данного вида документа).
3в. Автор избирает в ситуации делового общения стратегии речевого
поведения, свойственные обыденной коммуникации; его деятельность в силу
указанного обстоятельства не подвержена действию тенденций официализации
и деофициализации. Приведем пример.
Текст 9
Здравствуйте Лидия Александровна!
Обращается к Вам с просьбой медсестра-анестезист отделения реанимации N-ской ЦРБ: Ф. И. О. Очень прошу чтобы Вы пересчитали мой трудовой
стаж. Так как я работаю с 1981 года, а на пенсию по выслуге меня оформили
только в прошлом году, с 23 августа. Я приходила в пенсионный фонд на
протяжении 5 лет. За эти годы там поменялись 3 начальника и специалисты
поменялись. <…>
Представленный документ оформлен в виде письма и занимает три
страницы, в нем автор подробно рассказывает о своих посещениях пенсионного
фонда и о беседах с его сотрудниками, о приводимых ими доводах в пользу
произведенного расчета трудового стажа. Подобный способ общения может
быть избран автором письма по причине его стремления как можно более
подробно, во всех деталях описать свою проблему – текст документа, одним из
главных требований которого является краткость изложения, не предполагает
пространного изложения. Кроме того, жанр письма позволяет выражать доверительные интонации, способствуя тем самым интимизации общения. Все эти
факторы обусловливают реализацию стратегии речевого поведения, свойственной обыденной коммуникации.
В общем виде суть речемыслительной деятельности субъекта, реализующего процессы вторичного генезиса, можно определить следующим образом:
вторичный генезис ↔ функционирование – обращение
к в н е ш н и м и в н у т р е н н и м м е х а н и з м а м я з ы к а (иногда только
к внешним) – о ф и ц и а л и з а ц и я / д е о ф и ц и а л и з а ц и я .
Итак, подготовленность субъекта к деловой коммуникации, степень его
коммуникативной компетенции определяют различный характер протекания
процессов документопорождения. Осуществляя первичное текстопорождение,
субъект принимает во внимание как внешние (экстралингвистические), так и
внутренние (собственно лингвистические) факторы. При этом его текстопорождающая деятельность носит субъективный характер, она подвержена влиянию
тенденции официализации. При вторичном генезисе языковые факторы могут
выступать и в качестве внешних, и в качестве внутренних детерминант. В
первом случае происходит копирование образца либо документ составляется
под диктовку специалиста, во втором случае субъект составляет документ
самостоятельно, опираясь на сформированную в его сознании модель документа. В речемыслительной деятельности субъектов деловой письменной коммуникации могут доминировать процессы официализации или деофициализации, что
зависит от того, насколько последовательно они соблюдают каноны делового
языка.
В тесной связи с оппозициями «внешнее – внутреннее» и «генетическое –
синхронно-функциональное» находится оппозиция « о т р а ж а т е л ь н о е –
у с л о в н о е » . Отражательное начало в большой степени связано с внешними
детерминантами, условное же начало исходит из коммуникативной природы
языковых феноменов, преобразующей отражаемый субстрат и стремящейся к
относительной независимости от него. Применительно к условиям деловой
письменной коммуникации эти отношения могут быть истолкованы следующим
образом. О т р а ж а т е л ь н ы м в деловом тексте является изображение ситуации, описание события, возможны авторские комментарии по поводу описываемого. В этом случае автор ориентируется преимущественно на внешние
внеязыковые детерминанты. Отражательное начало необходимым образом
присутствует в любом типе текста, однако степень его участия в процессах
текстопорождения может быть различной. Так, автор текста, функционирующего в сфере обыденной речи, не придает значения оформлению текста, текст
создается по принципу «как получится», главное для субъекта – рассказать о
случившемся, отразить в тексте внешнюю ситуацию; таким образом, характер
его речевого поведения детерминирован преимущественно категорией отражательного свойства; ср., например, следующий текст заявления.
Текст 10
Меня попытались обсчитать на 400 руб. в одном из магазинов Эльдорада
в на площади Калинина. Выглядело это замечательно: кассир даёт сдачу на
400 руб. меньше, чем следует, при этом подсовывая карточку магазинной
лотереи. Видимо, с расчётом, что я её возьму и про сдачу забуду. На замечание
о том, что сдача меньше, чем следует, начала спорить, затем пересчитывать
ВСЕ купюры и монеты, а на вопрос подоспевшей «товарки», чем это она
занимается, ехидно ответила «Да вот говорят, сдачу недодала...». Посчитав
всё, вернула всё же 400 руб – ошиблась, дескать. Я ответил, что ошибаетесь
вы в свою пользу. И тут же получил в ответ замечательную фразу «товарки»:
«А когда ошибаются в вашу, вы этого вроде не замечаете». В этом месте я
заявил, что магазин дрянной, и ничего я у них покупать не хочу, пусть возвращают деньги. Процедура возврата была долгой, без малого пол-часа, но
поскольку обсчёт был очевиден, то деньги мне вернули полностью.
Главным в речевой деятельности субъекта является описание произошедшего конфликта, изображение внешних обстоятельств; при этом он не обращает
внимание на условный, конвенциональный характер делового общения.
Ус л о в н о е начало появляется в тексте в том случае, когда при его создании учитываются специфические правила его генезиса и функционирования.
В этом случае создатель текста ориентируется как на внеязыковые внешние
обстоятельства, так и на языковые детерминанты (внутренние – при первичном
генезисе – или внешние / внутренние – при вторичном генезисе). В сфере
деловой письменной коммуникации в соответствии с указанными принципами
реализуют свою речемыслительную деятельность профессионал и автор с
высоким уровнем коммуникативной компетенции. Подобный характер речевой
деятельности придает ей официальный характер, например:
Текст 11
Руководителю N Ф. И. О.
копия
Главе администрации N-ского района Ф. И. О.
копия
Начальнику отдела защиты
прав потребителей N-ского района Ф. И. О.
копия
Начальнику ЖЭУ-… N-ского района Ф. И. О.
ЗАЯВЛЕНИЕ
В нашем доме по адресу … на первом этаже открылся клуб игровых
автоматов «N», который работает круглосуточно. Проблема состоит в том,
что в этом
заведении постоянно играет музыка и низко частотные звуки
очень хорошо слышны на втором этаже в наших квартирах № 34 и 35, особенно в ночное время. Менеджеры на наши просьбы сделать музыку тише всегда
реагируют положительно, но на следующую ночь все повторяется, приходится
ходить к ним после 23 часов с одной и той же просьбой.
Перед окнами наших квартир были срублены деревья, которые служили
защитой от пыли городской автомагистрали, для увеличения обзора и привлечения клиентов к игорному клубу. Организована мини автостоянка, на которой периодически срабатывает сигнализация, которую автовладельцы не
слышат, так как находятся в клубе.
Просим рассмотреть возможность и целесообразность расположения
клуба игровых автоматов в жилом доме, тем более что разрешение жильцов
на его открытие не спрашивалось.
С уважением,
жильцы кв. 34
кв. 35
(подпись)
(подпись)
01.09.05 г.
Приведенный текст составлен с учетом канонов деловой письменной
речи: соблюдена форма документа, указываются точные, конкретные данные,
преобладает официальная тональность изложения, используются (за некоторыми исключениями) языковые средства, присущие официально-деловому стилю.
Синкретичным является способ речевого поведения, при котором отражательное начало сочетается с условным. Подобная речевая деятельность характерна для автора, обладающего невысоким уровнем коммуникативной компетенции, например:
Текст 12
Председателю кооператива «N»
от Ф. И. О. и Ф. И. О.
Заявление
Просим решить вопрос с участком № 92. Непонятно кому он принадлежит, ходят разные люди. За участком не следят, приходят поздно вечером,
часто с бутылкой вина. На участке ничего не посажено, кроме зарослей
малины. После последнего их посещения, а именно 20.08.1999 г. у соседей
исчезли с грядки кабачки и лук. У них выхода на дорогу нет, ходят через наш
участок (т. е. у-к Ф. И. О.). Пропажа овощей с грядок не первый раз. Просим
разобраться.
Подписи
20.08.1999 г.
С одной стороны, автором соблюдена внешняя форма документа, он
использует клишированные фразы и обороты делового характера, однако, с
другой стороны, в тексте наблюдается отсутствие единой логической линии
повествования, сбивчивость в изложении, отсутствие вербальных показателей
связности текста, широкое использование средств разговорного характера
(особенно в области синтаксиса) и пр.
Таким образом, одни авторы, осознавая специфику деловой письменной
коммуникации, сочетают в своей документопорождающей деятельности
условное и отражательное начала (причем они делают это с различной степенью последовательности), их речемыслительную деятельность в той или иной
степени определяет тенденция официализации; другие же подвержены в своих
действиях преимущественному влиянию отражательного начала, что обусловливает доминирование тенденции деофициализации.
В заключение разговора об особенностях проявления антиномий «генетическое – синхронно-функциональное», «внешнее – внутреннее» и «условное –
отражательное» в деловой письменной коммуникации считаем необходимым
акцентировать внимание на их взаимосвязи.
Во-первых, наблюдается связь между членами внутри антиномий. Так,
отношения между генетическим и синхронно-функциональным есть диалектические отношения взаимосвязи, взаимоперехода, что выражается в сложном
характере речемыслительной деятельности субъекта в сфере деловой письменной коммуникации: осуществляя процессы вторичного текстопорождения,
субъект ориентируется на каноны делового языка, разработанные шаблоны
деловых текстов, выступающие в объективированном виде как функционирующие готовые единицы, являющиеся основой для порождения других подобных
текстов. Связаны между собой внешнее и внутреннее: внешние импульсы
трансформируются в систему официально-документных значимостей – тем
самым внешнее неязыковое во многом определяет характер внутренних языковых процессов; кроме того, внутреннее языковое порой может переходить во
внешнее. Что касается соотношения условного и отражательного, то первое
сформировалось на основе второго и в процессе специализации человеческой
деятельности, а вслед за ней и языка, получило независимый статус.
Во-вторых, связаны между собой и антиномии в целом. Антиномия
«внешнее – внутреннее» связана с антиномией «генетическое – синхроннофункциональное»: первичный и вторичный генезис делового текста предполагает учет как внешних неязыковых детерминант, так и детерминант внутренних
языковых (порой реализация вторичного генезиса может происходить под
преимущественным влиянием детерминант внешнего характера). При этом
важно отметить, что полюс «генетическое» существенным образом формирует
детерминация «извне», а полюс «внутреннее» – имманентная система значимостей, стремящаяся интериоризировать внешние для нее элементы и отношения.
Деятельность субъекта, так или иначе придерживающегося канонов деловой
письменной коммуникации, носит условно-отражательный характер; субъект
же, ориентирующийся на традиции обыденной коммуникации, подвержен
преимущественному влиянию отражательного начала.
Анализ генезиса и функционирования делового языка делает актуальным
обращение еще к одной оппозиции – « о н о м а с и о л о г и ч е с к о е – с е м а с и о л о г и ч е с к о е » , а вслед за ней и к оппозиции « г о в о р я щ и й – с л у ш а ю щ и й » . Актуализированный в свое время Е. С. Кубряковой [1986] подход
к фактам речемыслительной деятельности с позиций данной антиномии
позволяет дополнить анализ новыми наблюдениями. При этом между членами
приведенных антиномий также устанавливается определенное соответствие.
Так, при реализации процессов генезиса делового языка, когда происходит
текстопорождение (как первичное, так и вторичное), субъектом устанавливается
направление от содержания к форме языкового выражения, т. е. речемыслительные операции осуществляются ономасиологическим путем. Основная роль при
этом отводится говорящему, так как именно он производит необходимые
речевые действия, ср.: «Семантика создателя речи в известном смысле изоморфна деятельности ономасиолога: с позиции говорящего основное в порождении речи – найти надлежащую языковую форму для выражения мысли и ее
содержания» [Там же: 34]. В условиях деловой письменной коммуникации
субъект, вступая в официальное общение и испытывая при этом потребность
сообщить в соответствующем речевом произведении об имевших место фактах,
необходимым образом отражает существенные свойства последних, испытывая
при этом влияние условий коммуникации и используя ту форму выражения,
которая диктуется характером ситуации и выработанными традициями коммуникации. Как отмечалось, действия подобного рода детерминированы тенденциями официализации – деофициализации.
Синхронно-функциональный аспект исследования коррелирует с семасиологическим подходом, что требует обращения к деятельности слушающего, с
позиции которого «главное, услышав речь или знакомясь с ее письменным
отражением, прийти от готовых языковых форм к их интерпретации, к их
содержанию» [Там же]. Таким образом, при семасиологическом подходе в
центре внимания оказываются процессы восприятия, понимания, семантизации
речевого произведения. Что касается деловой коммуникации, то деятельность
субъекта в этом случае заключается в восприятии деловых текстов, их оценке,
толковании, интерпретации, и тем самым – в усвоении канонов делового языка,
что является основой для развития коммуникативной компетенции, ср.: «Особенности семасиологического подхода к явлениям языка позволяют осуществлять изучение онтологии последнего, так как семасиологические определения
указывают на состав, организацию и функции языковых элементов независимо
от их образования» [Голев 1978: 7].
Рассмотрев особенности проявления антиномии «генетическое – синхронно-функциональное» и связанных с ней антиномий «ономасиологическое –
семасиологическое», «пишущий – читающий», мы можем представить следующую систему отношений (рис. 2).
Генезис
│
Функционирование
—
Ономасиология
—
ТекстопоОфициализация
Говоря–
рождение
деофициализация
щий
И
—
СемасиоСлушаюОфициализация
нтерпре–
деофициализация
тация
логия
щий
Рис. 2. Характер взаимоотношения оппозиции «генетическое – синхронно-функциональное» с оппозицией «семасиологическое – ономасиологическое»
Говоря в целом о реализации антиномии «генетическое – синхроннофункциональное» в сфере делового общения, можно констатировать, что
данный процесс, его специфику определяют прежде всего характер производимой субъектом деловой коммуникации речемыслительной деятельности, а
также свойства этого субъекта. В случае если возникает необходимость осуществления первичного текстопорождения, субъект производит деятельность,
связанную с учетом внутренних закономерностей делового языка, коррелирующих с условиями вербализуемой ситуации (таким образом, в его деятельности
будет сочетаться условное и отражательное начала). При вторичном текстопорождении деятельность субъекта подчинена внешним и внутренним или только
внешним детерминантам, она может быть как условно-отражательной, так и
чисто отражательной. В целом текстопорождающая деятельность реализуется в
рамках ономасиологического подхода.
Процессы генезиса тесно связаны с синхронно-функциональными процессами, особенно это касается вторичного генезиса: порождение вторичных
деловых текстов на основе усвоенных текстовых моделей или имеющихся
шаблонов-образцов трактуется как функционирование делового языка. В
синхронно-функциональном плане реализуются и процессы, связанные с
восприятием деловых текстов, их толкованием, оценкой, интерпретацией.
Подобного рода деятельность обусловлена также как языковыми внутренними
детерминантами, так и детерминантами внеязыковыми внешними, что придает
ей условно-отражательный характер; эта деятельность реализуется в соответствии с семасиологическим подходом.
Доминирующее действие отдельных категорий – членов рассматриваемых
антиномий – оказывает решающее воздействие на процессы официализации –
деофициализации текста. Официализации текст подвергается в случае учета не
только внешних, но и внутренних языковых детерминант делового языка, что
придает условный характер деятельности субъекта речи (с одновременной
реализацией отражательного начала). Наиболее полно такую деятельность
реализуют профессионал и субъект, обладающий высоким уровнем коммуникативной компетенции; эта деятельность носит преднамеренный характер.
Процессам деофициализации подвергается речемыслительная деятельность
субъекта, ориентирующегося преимущественно на внешние обстоятельства, в
связи с чем усиливается действие отражательного начала. Подобного рода
деятельность характерна для авторов, недостаточно подготовленных к деловой
письменной коммуникации; в максимальной степени отражательное начало
реализуется в деятельности коммуникантов, ориентирующихся лишь на
внешние внеязыковые обстоятельства и создающих речевые произведения в
соответствии с традициями обыденной коммуникации. Процессы деофициализации, реализующиеся в этом случае, являются непроизвольными по своему
характеру.
1.3. Роль объективного – субъективного в формировании и функционировании деловой речи
Специфическое функционирование делового языка детерминировано
также сложным взаимодействием комплекса детерминант с у б ъ е к т и в н о г о
и о б ъ е к т и в н о г о порядка, действие которых переплетено с детерминантами с у б ъ е к т н ы м и и о б ъ е к т н ы м и . Рассмотрим диалектику взаимоотношений этих детерминант более подробно.
Субъектное начало исходит от субъекта; одной из важнейших составляющих субъективного является сознательное, целенаправленное отношение
субъекта к объекту деятельности, в ходе которой субъект преобразует объект в
соответствии со своими потребностями. Субъектом созидающей, сознательной
деятельности в условиях деловой коммуникации выступают, во-первых,
профессионалы, осуществляющие работу регламентирующего характера
(Субъект-1). Субъект-1 производит целенаправленную деятельность по формированию, развитию, совершенствованию делового языка. Такая деятельность
носит субъективный характер, ее объектом выступают существующие каноны
делового языка (Объект-1). Результатом деятельности Субъекта-1 являются
постоянно формирующиеся каноны деловой речи в виде текстов-образцов,
которые предназначены для «обслуживания» новых ситуаций делового
общения, возникающих в изменившихся условиях.
Во-вторых, субъектами деятельности могут выступать и лица (профессионалы и рядовые носители языка), создающие и использующие деловые тексты
на основе имеющихся текстов-образцов (Субъект-2). Их деятельность заключается в усвоении и последующем использовании канонов делового языка,
разработанных Субъектом-1, следовательно, объектом деятельности Субъекта-2
выступают результаты деятельности Субъекта-1 (Объект-2). Процесс их
усвоения носит субъективный характер, поскольку сопровождается активной
работой сознания; процесс же дальнейшего применения, использования
канонов деловой речи является по преимуществу объективным, так как деятельность субъекта протекает под влиянием усвоенных, объективированных
стереотипов деловой письменной коммуникации.
В итоге диалектику соотношения категорий «объектное – субъектное»,
«объективное – субъективное» можно представить следующим образом (рис. 3).
Рис. 3. Характер соотношения объектного – субъектного, объективного – субъективного
и их детерминация деятельности субъекта в условиях деловой письменной
коммуникации
Дополняя полученные данные представлением о характере речемыслительной деятельности субъекта, рассмотренной с позиций проявления в ней
антиномий «генетическое – синхронно-функциональное», «внешнее – внутреннее», «отражательное – условное», мы можем на основе принципа дополнительности представить более целостную картину речевого поведения субъекта в
условиях деловой письменной коммуникации. Итак, субъектами речемыслительной деятельности выступают как профессионально подготовленные лица,
разрабатывающие и реализующие государственную политику в отношении
документной коммуникации, так и рядовые носители языка, вынужденные
придерживаться этой политики. Объектом деятельности первых являются
сложившиеся каноны делового языка, которые осмысляются специалистами
применительно к новым условиям деловой письменной коммуникации. Этот
объект подвергается целенаправленной деятельности субъекта, носящей
субъективный характер. Объектом деятельности рядовых носителей языка
также являются каноны делового языка, выступающие в объективированном
виде, при этом деятельность Субъекта-2 может носить как объективный, так и
субъективный характер.
Объективное – субъективное начало в деловой речи реализуется в более
частных его проявлениях – «стихийное – рациональное», «естественное –
искусственное».
1.3.1. Особенности проявления стихийного – рационального, регулируемого – нерегулируемого в деловой письменной речи
Вопрос о соотношении «стихийного – рационального», «естественного –
искусственного» особенно активно начал разрабатываться в лингвистике в 70х–80-х годах ХХ века в связи с развитием ономасиологического направления и
обращением к проблемам номинации (Н. Д. Голев, М. В. Голомидова, В. В. Копочева, Е. С. Кубрякова, А. К. Матвеев, А. В. Суперанская, И. С. Торопцев,
Н. П. Ульянова и др.). Усилившийся в последнее время интерес к указанной
проблематике обусловлен обострением внимания к роли человеческого фактора
в языке, что послужило основой для формирования антропоцентрической
парадигмы, одним из центральных вопросов которой является вопрос о регулирующем воздействии человека на функционирование языка и его структуру.
Деловой язык как раз является той сферой, где регулирующее воздействие
человека на процессы коммуникации чрезвычайно велико, поэтому антиномия
« с т и х и й н о е – р а ц и о н а л ь н о е » при рассмотрении процессов генези-
са и функционирования делового языка должна быть подвергнута серьезному
анализу (попытка такого анализа представлена в работе [Сологуб 2004]). При
этом антиномия «стихийное – рациональное» в условиях деловой письменной
коммуникации выступает в тесном единстве с антиномией « р е г у л и р у е м о е – н е р е г у л и р у е м о е » , суть которой заключается в необходимости
регулирования использования языковых средств в соответствии с их предназначением в специфических условиях функционирования. В основе такой деятельности лежит рациональное начало. Между тем регламентирующий характер
речевой деятельности в сфере деловой коммуникации, как и рациональный ее
характер, в силу различных обстоятельств может реализовываться в разной
степени либо не реализовываться вовсе, что обусловливает преобладание
нерегулируемого / стихийного начала. Таким образом, между членами данных
антиномий устанавливается следующий тип отношений: рациональное –
регулируемое, стихийное – нерегулируемое. Однако отношения между рассматриваемыми категориями не исчерпываются только выше указанными, что мы
попытаемся продемонстрировать в ходе дальнейшего анализа.
Степень проявления рационального – стихийного, регулируемого –
нерегулируемого начал в условиях деловой письменной коммуникации при
реализации процессов документопорождения будет определяться в первую
очередь характером ситуации, свойствами субъекта и его отношением к данной
ситуации. И здесь возможны несколько вариантов осуществления человеком
речемыслительной деятельности, речевого поведения.
Во-первых, деятельность человека будет «безусловно несвободной»,
подчиненной законам ситуации, если ситуация, цель и средства «детерминированы природной необходимостью или социальным принуждением» [Никифоров
1995: 177].
В условиях, когда субъект не владеет ситуацией делового общения и
правилами поведения в ней, когда перед ним не стоит потребность или у него
нет возможности овладеть данной ситуацией на рациональном уровне, он
воспринимает ситуацию как неуправляемую, неподвластную его разуму либо
как не нуждающуюся в особом регулировании, и опирается в своей коммуникативной деятельности на опыт общения, приобретенный в условиях обыденной
коммуникации, перенося эти навыки в деловую сферу. Рассмотрим пример:
Текст 13
Здравствуйте, Анатолий Иванович! Я Ф. И. О. 1976 г. р. Решила написать письмо от отчаяния. Куда только я не обращалась со своей просьбой,
везде слышу отказ или равнодушие. Я знаю, что Вы помогаете нам коренным
жителям. И за это мы Вам очень благодарны.
Я работала в Самбурге в больнице мед. сестрой. Закончила Салехардское
мед. училище. Затем переехала в Старый Уренгой по семейным обстоятельствам. Живем здесь 4-й год. В начале сидела дома по уходу за ребенком. В
данный момент не могу устроится на работу. Обращалась к глав. врачу, но с
Самбургской пропиской меня не берут на работу. Квартиру мы снимаем, своего
жилья нет. Так же обращалась в жилищный отдел, чтобы встать на очередь
для получения жилья, но и там отказ, тоже нужна прописка. Где мне взять
прописку если я родилась в тундре. Да и купить квартиру для меня не реально,
т. к. на свою зарплату надо кормить и содержать своего сына и себя. Я как
коренная жительница не пользовалась ни какими льготами чтобы получить
жилье хотя бы однокомнатную в старом фонде. Я боюсь, что окажусь на
улице, т. к. снимать квартиру очень дорого еле сводим концы с концами.
Я очень надеюсь на Вашу помощь. Хотя бы прочтите письмо.
Я уже незнаю кому обратиться и как дальше жить.
Неужели я проучилась пять лет только зря. Теперь я оказалась одна со
своей бедой.
Буду надеятся на Вашу поддержку. Как говориться надежда умирает
последней.
1.12.03 г.
(Адрес, Ф. И. О.)
Автор, вступая в деловую коммуникацию, не считает нужным осуществлять свое речевое поведение в соответствии с ее канонами и соответствующим
образом регулировать свою речевую деятельность – в его поведении доминирует установка поделиться своими бедами. Данное обстоятельство обусловило
обращение к жанру письма, предполагающего наличие приветствия Здравствуйте, Анатолий Иванович!, линейный способ изложения с пересказом в
хронологической последовательности событий из жизни автора, сопровождающимся выражением эмоций (решила написать письмо от отчаяния; куда
только я не обращалась со своей просьбой и т. п.), употребление разговорных
элементов (сидела дома; окажусь на улице; еле сводим концы с концами и др.).
Автор, описывая факты, сопровождает их комментариями о своем бедственном
положении (Где мне взять прописку если я родилась в тундре. Да и купить
квартиру для меня не реально, т. к. на свою зарплату надо кормить и содержать своего сына и себя; Я боюсь, что окажусь на улице, т. к. снимать
квартиру очень дорого еле сводим концы с концами); он несколько раз повторяет просьбу о помощи, сопровождая ее опять-таки комментариями о жизненных
трудностях (см. конец письма). При этом суть просьбы выражается нечетко:
необходимо ли автору содействие в получении прописки, чтобы затем решить
проблему трудоустройства и получения жилья, либо он нуждается в помощи
при решении всех этих проблем? – таким образом, повествование отличается
смысловой неопределенностью. Подобный характер изложения соответствует
традициям обыденной коммуникации, когда автор мало заботится о характере
изложения информации, об оформлении письменного речевого произведения, и
это свидетельствует о проявлении стихийного, нерегулируемого начала.
Подобного рода речевые произведения наиболее часто встречаются
в
ситуациях обращения в редакцию и в учреждение по обслуживанию населения.
В первом случае от субъекта не требуется регулирование своего речевого
поведения в соответствии со специфическими условиями коммуникации,
поэтому здесь опять-таки оказывается востребованным жанр письма (письма в
редакцию), реализуемого преимущественно в соответствии с традициями
обыденной коммуникации, которая формируется и функционирует под влиянием стихийного, нерегулируемого начал. Обратимся к конкретному примеру.
Текст 14
Дорогая редакция!
Помогите нам вызвать к себе работников треста, чтобы они собрали
собрание, поговорили с рабочими.
Ведь дело у нас обстоит очень скверно. План выполняется, даже
стыдно признаться, на 15–30%. В поселке нет не медицинского не бытового
обслуживания. В магазине ни молочных, ни мясных ни мучных продуктов, а
последнее время даже хлеб по целой недели не привозят. Мы очень ждем от
вас помощи. В трест мы обращались сотни раз, но толку от этого ни на
грош.
В трест наше письмо не отсылайте – безполезно. Мы и им послали
копию с этого письма. Вот если бы вы приехали к нам да еще с работниками
треста – это другое дело. На всякий случай сообщим как к нам добраться.
Из Новосибирска на поезде до ст. N потом до поселка N и спрашивайте на малый, N-ский карьер.
Наш адрес: …
Авторы используют форму письма, предполагающего нестрогую форму
изложения. Эта нестрогость выражается, в частности, в повторении фактологической информации (например, авторы рассказывают, как до них
добраться, а потом указывают еще и адрес), в выражении информации
субъективного характера (дело у нас обстоит очень скверно, стыдно признаться, толку от этого ни на грош, по целой недели, сотни раз). В тексте
мы имеем целый ряд актов волеизъявления, причем одни из них выражены
формой прямого императива, что придает высказыванию несколько категоричный характер (Помогите нам вызвать к себе работников треста, чтобы
они собрали собрание, поговорили с рабочими; В трест наше письмо не
отсылайте), другие имеют косвенную форму выражения (чтобы они
собрали собрание, поговорили с рабочими; Вот если бы вы приехали к нам да
еще с работниками треста; Из Новосибирска на поезде до ст. N потом до
поселка N и спрашивайте на малый, N-ский карьер); наблюдается усиление
просьбы за счет неоднократного ее повторения либо за счет использования
интенсивов (Мы очень ждем от вас помощи). Однако при всем разнообразии
выражения волюнтативного компонента модального значения конечный
смысл просьбы авторов письма выражен неопределенно: не ясно, чего
конкретно они ждут от собрания с участием работников треста и сотрудников
редакции. Что касается логического оформления, то оно также не отличается
строгостью. В тексте обосновывается несколько тезисов: первый тезис – дела
обстоят скверно – слишком общий по своему характеру; второй тезис –
необходимость воздействия на трест со стороны редакции – выражен неопределенно (Вот если бы вы приехали к нам да еще с работниками треста –
это другое дело). Приводимые аргументы повторяются и также не отличаются четкостью: В трест мы обращались сотни раз, но толку от этого ни на
грош; В трест наше письмо не отсылайте – безполезно (при этом последний
аргумент вступает в противоречие с последующим фактом – Мы и им послали
копию с этого письма). Подобная логика аргументирования препятствует
установлению четких логических связей изложения, затемняет смыл письма,
делает его расплывчатым. В приводимом тексте авторы во многом придерживаются стратегии позитивной вежливости и соответствующей ей дистанции
на сближение, что выражается в использовании экспрессивов, коммуникативных ходов обращения и усиления просьбы, установления неофициального
тона общения, связанного с широким употреблением языковых средств
разговорного характера. Подобная манера исполнения текста придает ему
нестрогий, неофициальный характер. Таким образом, установка адресата на
характер коммуникации обусловливает соответствующее – свободное –
речевое поведение адресанта, реализующегося под преимущественным
воздействием стихийного, нерегулируемого начал.
Преобладание стихийного начала во многом может быть детерминировано и условиями создания текста. Так, например, если ситуация требует немедленного разрешения и для этого существуют необходимые условия (к примеру,
наличие «Книги отзывов и предложений»), то тексты в таком случае нередко
составляются под влиянием сиюминутного внутреннего порыва, сильных
эмоций и обладают ярко выраженным качеством спонтанности. Рассмотрим
следующий отзыв.
Текст 15
Первый раз у Вас! Понравилось! Некоторые пожелания: почему бы не
расширить меню?! Очень долго выбирали! А девчата у Вас СУПЕР! Обслуживала нас Танечька – просто солнышко, чудная девочка, да впрочем, девчата у
Вас КЛАСС!!! Вот только меню! <…> А все-таки ассортимент расширте,
please!!!
Стихийное, нерегулируемое начало проявляется в данном тексте в значительной степени, что выражается в отсутствии структурированности текста и
непоследовательности изложения (претензии к качеству обслуживания перемежаются с выражением положительных эмоций), употреблении неполных
предложений (Первый раз у Вас! Понравилось!; Вот только меню!), в неконкретности изложения (не ясно, что именно не устраивает посетителей кафе в
меню), в обилии эмоций (Понравилось!; А девчата у Вас СУПЕР!; девчата у
Вас КЛАСС!!!), в наличии орфографических и пунктуационных ошибок и пр.
Итак, проанализированные тексты не соответствуют канонам деловой
речи, они создаются по принципу «как получится», их авторы не преследуют
цели регулировать свои речевые действия, в их речевом поведении доминирует
стихийное, нерегулируемое начало. Речемыслительная деятельность таких
коммуникантов носит объективный, внешний характер: над субъектом довлеют
стереотипы обыденной речи, его речевые действия реализуются большей
частью автоматически, неосознанно. Такой характер деятельности обусловлен
свойствами субъекта (прежде всего его коммуникативной компетенцией),
характером официальной инстанции, а также условиями создания речевого
произведения.
Как «безусловно несвободная» может определяться и рациональная
деятельность субъекта, поскольку она также может подвергаться действию
стереотипов, только иного рода. Ситуация в этом случае предстает перед
субъектом рационально организованной, она диктует «рациональный способ
действий, от субъекта здесь ничего не зависит» [Никифоров 1995: 176]; чтобы
достичь эффективных результатов, ему необходимо действовать в соответствии
с законами данной ситуации, образующими, по выражению А. Л. Никифорова,
«стандарты рациональности», которые «опираются на наше знание вещей и
явлений и аккумулируют в себе опыт прошлой успешной деятельности» [Там
же: 180]. В сфере деловой коммуникации в качестве «стандартов рациональности» выступают каноны деловой письменной коммуникации. Коммуникант,
овладевший этими канонами, выстраивает свое речевое поведение в соответствии с ними.
Подобное поведение характерно прежде всего для профессионально
подготовленного субъекта, реализующего речемыслительную деятельность,
связанную со вторичным документопорождением. Степень рациональной
организации деятельности такого субъекта высока; его действия, в силу профессионального владения ситуацией, ее освоенности, отработанности в результате
многократного повторения выполняемых операций, во многом совершаются
уже «на основе непосредственной инстинктообразной реакции организма,
автоматизма сознания, во спроизведения т радиционных шт ампов
поведения» [Швырев 1997: 79].
Кроме профессионалов, подобного рода деятельность могут осуществлять лица, обладающие высоким уровнем коммуникативной компетенции.
Составленные документы свидетельствуют о том, что их авторы хорошо
владеют ситуацией (ср. следующее высказывание одного из авторов
документов: На протяжении нескольких лет я веду переписку с различными
инстанциями и работу СПИ (судебных приставов-исполнителей – О. С.) знаю
почти в совершенстве), они выстраивают свое речевое поведение в строгом
соответствии со «стандартом рациональности», поэтому в документах в
основном соблюдены каноны деловой письменной коммуникации, например:
Текст 16
Старшему консультанту управления юстиции
администрации НСО (Ф. И. О.)
(Ф. И. О.), прож. по адресу …
д. т. …
Жалоба на действия судебного исполнителя.
Уважаемая Ирина Сергеевна!
Согласно решения суда N-ского р-на г. Новосибирска я обязана получать
алименты в размере 25% на содержание сына Тимура 1993 г.р. со (Ф. И. О.),
прописан (адрес), проживает (адрес, телефон).
И/лист находится в производстве вышеуказанного суда длительное
время без исполнения. Многократно обращалась за помощью к суд. исполнителю (Ф. И. О.), но результатов нет.
(Ф. И. О.), имеет задолженность по неуплате с июля 1995 г.
Убедительно прошу Вас данную жалобу взять на контроль и принять
меры., обязав суд. исполнителя N-ского нар. суда, сделать полный расчет
имеющейся задолженности из расчета средней зар. Платы по РФ 812.000 руб.,
с учетом неустойки за каждый день просрочки.
Должник может предоставить в суд фиктивную справку о зар.плате на
минимальную сумму. В действительности он проживает в 2-х комнатной
квартире с евроремонтом, которая на него умышленно не оформлена, а
имущество, находящееся в ней, принадлежит ему:
•
СВЧ печь, моющий пылесос и др. бытовая техника.,
•
телевизор, музыкальный центр, видеомагнитофон.,
•
мягкая мебель из натуральной кожи, спальный гарнитур и т. д. многое
другое.
•
имеется а/машина.
Прошу обязать суд. исполнителя принять все необходимые меры к
реальному и единовременному погашению всей задолженности, с учетом
имеющегося имущества у должника.
Если не представляется возможность взыскание долга обратить на
имущество, находящееся в квартире должника, то взыскание прошу обратить
на имеющийся личный а/транспорт, наложив арест и сняв с а/машины гос.
номера, до погашения задолженности (Ф. И. О.).
(Ф. И. О.)
подпись
17.06.97 г.
У авторов подобных текстов на основе усвоенных канонов деловой речи
сложились определенные стереотипы речевого поведения в сфере официальноделовых отношений, речевые действия совершаются ими так же, как и
авторами-профессионалами, во многом автоматически в силу их многократной
повторяемости. Действия двух рассмотренных типов авторов характеризуются
высокой степенью официализации.
Наконец, документ может быть составлен автором по образцу. В этом
случае роль рационального начала существенно снижается, уровень подготовленности автора к деловой письменной коммуникации, уровень его коммуникативной компетенции становится неактуальным, так как составитель документа
не прикладывает особых усилий для разумной организации текста – текст уже
организован; его деятельность полностью детерминирована «стандартами
рациональности» и является максимально несвободной, регулируемой. Примером тому может служить обращение в судебные органы с исковым заявлением.
Текст 17
Мировому судье (Ф. И. О.)
судебного участка № …
N-ского района г. Новосибирска
Истец: (Ф. И. О.) 4.04.1954 г. Проживает п/о 630071(адрес) телефон …
Ответчик: (Ф. И. О.) 13.01.1954 г. Проживает п/о 630071 (адрес)
Исковое заявление
о расторжении брака
10.11.1973 г. я вступила в брак с ответчиком (Ф. И. О.) и проживала с ним
совместно до 25.07.2003 г. От данного брака у нас имеется ребенок Максим
11.11.1981 г.
Совместная жизнь с ответчиком не сложилась из-за частого употребления
спиртного. Брачные отношения между нами прекращены с 25.07.2003 г.
Общее хозяйство не ведется. Дальнейшее сохранение семьи и совместная
жизнь невозможна.
Спора о разделе имущества являющегося нашей совместной собственностью
нет
Соглашение о содержании ребенка между нами достигнуто. В соответствии
со ст. ст. 21–24 семейного кодекса РФ
Прошу:
Расторгнуть брак между мной и ответчиком зарегистрированный
10.11.1973 г. во Дворце бракосочетания г. Новосибирска произведена запись за
№ ….
1.09.2003 г. истец: подпись
Итак, речемыслительная деятельность субъекта по вторичному текстопо-
рождению может быть как стихийной, нерегулируемой, так и рациональной,
регулируемой. В первом случае субъект не учитывает по тем или иным причинам специфический характер коммуникации, его деятельность подвержена
влиянию традиций обыденного общения. Во втором же случае речемыслительная деятельность субъекта характеризуется как рациональная в силу того, что в
ее основе лежит «стандарт рациональности», включающий в себя каноны
делового языка, и регулирующая, поскольку преследует цель эффективного
использования специального, делового, языка. Деятельность субъектов в
условиях «несвободной» коммуникации в основе своей подчинена объективным
закономерностям, она характеризуется довлеющей силой стереотипов либо
естественного языка, либо языка делового (по этой причине считаем уместным
ее определение как «стереотипная») и с силу своей стереотипности приобретает
автоматизированный характер. «Несвободная» речемыслительная деятельность
либо в максимальной степени подвержена действию тенденции деофициализации (в случае следования традициям обыденной коммуникации), либо в
большей или меньшей степени претерпевает влияние тенденции официализации.
Степень рационального, регулирующего начал (и, соответственно, проявления тенденции официализации) повышается в деятельности субъекта,
стремящегося к усвоению правил деловой речи и сознательному их использованию. В данном случае «существуют специальные усилия сознания субъекта по
анализу соразмерности его позиции той реальной ситуации, в которой он
находится. А это, в свою очередь, предполагает самостоятельное построение
“идеального плана” действий, ориентируемого на реальную ситуацию» [Швырев 1997: 80]. В такой ситуации деятельность автора по составлению делового
текста преследует цель эффективного использования делового языка: документ,
как правило, тщательно обдумывается, может несколько раз переписываться,
возможно, составитель пользуется при этом соответствующими справочниками,
словарями, прибегает к помощи консультанта.
Возможен еще один вариант осуществления письменной речевой деятельности, когда субъект лишь частично реализует регулирующую функцию, вопервых, в силу характера ситуации делового общения (перед ним не ставятся
условия обязательного соблюдения канонов деловой письменной
коммуникации, и он свободен в выборе способа общения); во-вторых, в силу
возможностей коммуниканта, определяемых, как правило, невысоким уровнем
его коммуникативной компетенции. В таком случае, с одной стороны, действия
субъекта носят стихийный характер, поскольку он во многом ориентируется на
стереотипы обыденной речи; стереотипы деловой речи в их речевых произведениях хотя и реализуются, но их употребление слабо мотивировано рациональным характером деятельности, однако, тем не менее, субъект в определенной
степени сознает, что коммуникация осуществляется в специфических условиях,
где есть свои традиции, правила. В обращениях подобного рода наблюдается
стремление авторов текстов соблюсти форму документа, придать изложению
официальный характер, но делают они это непоследовательно, что выражается
в неправильном расположении реквизитов, их повторении или, наоборот,
отсутствии, в сбивчивом, непоследовательном, нередко излишне эмоциональном изложении событий, в использовании, наряду с официальными клише,
выражений разговорного характера, в многочисленных исправлениях и пр.,
например:
Текст 18
Главе Администрации п. N Ф. И. О.
от жильцов проживающих по (адрес)
Заявление
Просим Вас принять меры по движению транспорта по ул. N.
Машины, которым нужно следовать по правой стороне дороги, по
направлению к гостинице «N», проезжают по левой, так как там дорога песок
– обкатана (на против дома № 29). Там часто около дома собираются дети,
играют в песке. Например: 17.06.02г водитель на машине Жигули коричнево-
перламутрового цвета код …, проезжал по левой стороне дороги в направлении
гостиницы«N», дети играли на песке около дома № 29 и он даже не подумал
съехать на положенную сторону. Подъехавши к ним в притык ждал пока они
разбегутся (детям от 2 до 5 лет), все детские постройки развалил и поехал
дальше. Детям играть негде: машины движутся по «бетонке», бывает с
огромной скоростью, и не только малые машины, но и грузовые, КамАЗы, и
проч. Всем кому хочется, качели все поломаны, целую неделю пролежала дохлая
собака на территории площадки. Звонки в МУП ОМПЭиЖКХ ничего не дали.
Пока не позвонили в СЭС. Большое спасибо Ф. И. О. она решила эту проблему.
Просим ВАС обратить внимание на дорогу, которая проходит по нашей
улице N. Раньше эта дорога была закрыта.
Будем Вам очень признательны!
Подписи прилагаем.
Текст данного документа изобилует излишними подробностями. Стремление авторов во всех деталях отразить ситуацию вынуждает их строить громоздкие предложения с целым рядом синтаксических конструкций, используемых не
всегда корректно (Машины, которым нужно следовать по правой стороне
дороги, по направлению к гостинице «N», проезжают по левой, так как там
дорога песок – обкатана (на против дома № 29); Например: 17.06.02г водитель
на машине Жигули коричнево-перламутрового цвета код …, проезжал по левой
стороне дороги в направлении гостиницы«N», дети играли на песке около дома
№ 29 и он даже не подумал съехать на положенную сторону и др.). В тексте
широко используются разговорные элементы синтаксиса: а) неполные предложений (Просим Вас принять меры по (организации) движению(я) транспорта
по ул. N; Всем кому хочется); б) предложения с обратным порядком слов (целую
неделю пролежала дохлая собака на территории площадки), в) придаточного
предложения, отделенные от главного (Звонки в МУП ОМПЭиЖКХ ничего не
дали. Пока не позвонили в СЭС); г) конструкции разговорного характера (не
подумал съехать; Звонки в МУП ОМПЭиЖКХ ничего не дали; Большое спасибо
Ф. И. О. она решила эту проблему и др.). Используются также морфологические (подъехавши), лексические разговорные элементы (в притык, развалил,
дохлая и др.). В заключении документа употреблена этикетная формула, не
приемлемая в условиях деловой коммуникации. Перечисленные отклонения,
несмотря на стремление авторов в определенной мере придерживаться правил
деловой письменной коммуникации (о чем говорит выделение необходимых
реквизитов, использование клишированных выражение делового характера:
Просим Вас принять меры; Подписи прилагаем – приведение конкретных,
точных данных: 17.06.02г водитель на машине Жигули коричнево-перламутрового цвета код ;… детям от 2 до 5 лет), свидетельствуют о достаточно
сильном влиянии на речевое поведение авторов документа тенденции деофициализации.
При этом обращает на себя внимание тот факт, что чем ниже статус
инстанции, тем менее официальными являются тексты документов. Так,
сравнивая, например, обращения в областную администрацию или в городскую
мэрию и в ЖЭУ, можно заметить, что характер этих документов различен:
обращения в ЖЭУ содержат гораздо больше бытовых подробностей (Поставили 2 стола, 4 стула, 4 ведра под мусор, 2 тяпки, кресло-качалку, обрубки досок,
рейки. Принесли с помойки полутумбочку и поставили около окна. Выбросили б/
у холодильник Саратов, служивший мне тумбочкой); в них могут воспроизводиться скандальные бытовые эпизоды (Петрова собственница комнат заявляет: «Твоя площадь на кладбище 2 м2, а здесь тебе нет. Тебе какая разница ты
скоро уйдешь, а те которые поселятся пусть и отваевывают эту площадь») и
пр. Действия таких авторов в большой степени определяет тенденция деофициализации.
Иной, более высокий тип рациональной деятельности (А. Л. Никифоров
называет ее свободной), направлен на покорение стихии, на ее более разумную
организацию, рационализацию в соответствии с устремлениями действующего
субъекта удовлетворить свои меняющиеся потребности. Такой подход предпо-
лагает выход за рамки ситуации, полет творчества и создание нового. Степень
рациональности здесь гораздо выше – «это свобода созидания, <…>, способность творить новые возможности, <…> создавать новые средства, ставить
новые цели, творить небывалые ранее условия» [Никифоров 1995: 179].
Применительно к деловой коммуникации это означает целенаправленную
деятельность субъекта по изменению, совершенствованию ее канонов в соответствии с изменившимися условиями с целью более эффективного их
действия. Субъектом в данном случае выступает государство в лице определенных структур, профессионально подготовленные люди. Такого рода деятельность является в высшей степени рациональной и регулирующей (назовем ее
креативной); она осуществляется под воздействием тенденции официализации,
степень проявления которой будет максимальной. В дальнейшем результаты
этой деятельности оформляются в виде предписаний и норм, предлагаемых
обществу в соответствующих нормативно-справочных изданиях и применяемых
в практике документирования как адаптированных к новым условиям и потребностям субъекта. Таким образом, осуществляется развитие по спирали: в
изменившихся условиях устоявшиеся стереотипы деловой письменной коммуникации подвергаются переосмыслению, развитию со стороны профессионально подготовленного субъекта, эти стереотипы кодифицируются и со временем
выступают уже как объективные закономерности делового общения, регулирующие речемыслительную деятельность коммуникантов. При изменении
условий управления обществом вновь становится актуальной задача рациональной, регулирующей деятельности субъекта по переработке канонов делового
языка, и указанные процессы повторяются.
В итоге, рассмотрев характер речемыслительной деятельности коммуникантов в условиях деловой письменной коммуникации в аспекте проявления
рационального – стихийного, регулируемого – нерегулируемого начал, мы
можем представить общую картину в виде следующей таблицы (таблица 1).
Степень
официальности текста
1.
2.
3.
4.
Характер
выполняемой деятельности
Особенности
проявления
тенденций
официализации – деофициализации
Объективный – субъективный характер деятельности
Особенности
проявления
стихийного –
рационального начала
Регулируемый – нерегулируемый характер деятельности
Составление Доминирование Объективный Д ом и н и р о в а- Нерегулит е к с т о в с тенденции део- характер дея- ние стихийно- руемая део п о р о й н а фициализации
тельности
го начала
ятельность
традиции
обыденной
коммуникации
Составление В з а и м о д е й- Объективный С о в м е щ е н и е Ч а с т и ч н о
в т о р и ч н ы х ствие тенден- характер дея- стихийного и регулируеделовых тек- ций официали- тельности
рационального м а я д е ястов с опо- зации – деофиначал
тельность
рой на тра- циализации
диции как
деловой, так
и обыденной
коммуникации
Составление
Непроявлен- Объективный Действие раци- Регулируев т о р и ч н ы х ность тенден- характер дея- онального на- м а я д е яделовых тек- ции официали- тельности
чала как внеш- тельность
стов с опо- зации – деофиней силы
рой на име- циализации
ющийся образец (имитационный
характер деятельности)
Составление Доминирование Объективный Д ом и н и р о в а- Регулируев т о р и ч н ы х тенденции офи- характер дея- ние рациональ- м а я д е яделовых тек- циализации
тельности
ного начала
тельность
стов в соответ ствии с
канонами деловой речи
(автоматизированный
характер деятельности)
5.
6.
Составление
вторичных
деловых текстов с опорой на существующие
каноны делового языка
( п р и о с уществлении
активной реч е м ы с л ительной деятельности по
усвоению
э т и х
канонов)
Составление
первичных
текстов-образцов
Доминирование Субъективный Д ом и н и р о в а- Регулируетенденции офи- характер дея- ние рациональ- м а я д е яциализации
тельности
ного начала
тельность
Доминирование Субъективный Д ом и н и р о в а- Регулируетенденции офи- характер дея- ние рациональ- м а я д е яциализации
тельности
ного начала
тельность
Таблица 1. Характер речемыслительной деятельности субъекта деловой письменной
коммуникации в аспекте проявления антиномий «стихийное – рациональное», «регулируемое – нерегулируемое»
В итоге мы можем констатировать: в сфере деловой письменной коммуникации антиномия «стихийное – рациональное» во многом коррелирует с
антиномиями «регулируемое – нерегулируемое», «объективное – субъективное»
как выражающими суть речемыслительной деятельности субъекта в данной
сфере. Особенности взаимоотношения членов данных антиномий детерминируют специфику реализации процессов официализации – деофициализации,
которые в конечном итоге формируют официальный характер делового текста.
Мы можем говорить об официализации как о процессе, доминирующая роль
которого детерминируется сочетанием рационального, регулируемого и субъективного (целенаправленного, преднамеренного) начал. В результате мы имеем
тексты максимальной степени официальности. Это происходит, во-первых, при
создании автором-профессионалом первичного делового текста-образца, вовторых, при вторичном текстопорождении, если эту деятельность выполняют
лица (не профессионалы), стремящиеся соответствовать канонам деловой
письменной коммуникации. Действие тенденции официализации несколько
снижается (но, тем не менее, она остается доминирующей), когда деятельность
составителей документов приобретает объективный (по преимуществу автоматизированный) характер, оставаясь при этом рациональной и регулируемой. Это
происходит при вторичном текстопорождении, осуществляемом профессионально подготовленными авторами либо авторами, обладающими высоким
уровнем коммуникативной компетенции. В этом случае мы также имеем тексты
высокой степени официальности. Высокой степенью официальности обладает и
текст, исполненный по образцу. Однако говорить о реализации тенденции
официализации – деофициализации здесь не представляется возможным,
поскольку автор вторичного текста проявляется в таком тексте в минимальной
степени. Во многих случаях рациональное начало совмещается с началом
стихийным, деятельность субъекта приобретает частично регулируемый
характер, она подвержена действию как тенденции официализации, так и
тенденции деофициализации. И, наконец, речемыслительная деятельность
субъекта деловой коммуникации может приобретать стихийный, непреднамеренный, нерегулируемый характер, что обусловливает проявление тенденции
деофициализации и как результат – тексты минимальной степени официальности (лишь отдельные внешние атрибуты – название вида документа, подпись,
дата и пр. – позволяют говорить о тексте как о документе).
1.3.2. Характер проявления антиномии «естественное – искусственное» в
деловой письменной речи. Основные сферы функционирования
деловой письменной речи
Антиномия « е с т е с т в е н н о е – и с к у с с т в е н н о е » тесным образом связана с вышерассмотренными антиномиями, однако обладает и собственной существенной спецификой, поэтому требует отдельного рассмотрения.
«Естественное» трактуется в науке в двух смыслах. Во-первых, оно
означает «природное», «натуральное», «нерукотворное», т. е. то, что возникает
само собой, без целенаправленного участия человека. Во-вторых, под «естественным» понимается нечто исторически сложившееся и ставшее традиционным. В этом смысле «естественное» ведет свое происхождение от человека, его
деятельности, но при этом оно воспринимается как изначально данное, предстает в качестве феномена, как бы «”забывшего” о <…> своем происхождении и
предстающего перед людьми, как если бы он, этот феномен, <…> упал с неба
готовым» [Субботин 1980: 87]. В обоих случаях «естественное» трактуется как
не зависящее от воли человека, поэтому очевидна его связь со «стихийным»,
«нерегулируемым». «Искусственное», напротив, есть «сознательно
(технически) приготовленное человеком из “естественного” в своих интересах
применительно к своим потребностям» [Кедров 1958: 31]; оно тесно связано с
началом рациональным, регулируемым, поскольку предполагает осознанную
деятельность человека, направленную на достижение поставленной цели.
Таким образом, естественное и искусственное соотносятся между собой как
стихийное и целенаправленное, непроизвольное и творимое человеком для
удовлетворения собственных потребностей. При этом, несмотря на существенные различия, эти категории тесно взаимосвязаны: «Искусственное не есть чтото сверхъестественное, оно есть то же самое “естественное”, но измененное
согласно присущим ему законам, причем измененное не случайно, не бессознательно, а с заранее поставленной человеком целью» [Там же].
В современной лингвистике вопрос о соотношении рассматриваемых
категорий стал активно обсуждаться в рамках теории номинации в связи с
выделением таких номинативных сфер, как естественная и искусственная
номинация (Н. Д. Голев, М. В. Голомидова, В. В. Копочева, О. П. Сологуб,
Н. П. Ульянова и др.). Исследования, произведенные в указанном направлении,
позволили выявить специфику данных номинативных сфер, что способствовало
углублению представлений о «естественном – искусственном» и особенностях
их функционирования в языке. Обобщив основные положения, изложенные в
работах, посвященных выявлению специфики естественной и искусственной
номинации, мы можем представить эту специфику в виде следующих дихотомий: 1) спонтанность – преднамеренность номинации, связанные с
отсутствием / наличием ясно осознанной целеустановки; 2) отсутствие осознанного плана действий – планомерность в осуществлении действий; 3) неосознаваемость – осознаваемость конечного результата; 4) отсутствие – наличие
оценки конечного результата; 5) коллективность, неизвестность авторства –
индивидуальность авторства в широком смысле; 6) незначительная степень
новизны – установка на создание принципиально нового обозначения; 7)
стихийная узуализация, нерегулярная апробация номинации народным опытом
– априорная узуализация, управляемость апробации, закрепление номинации
актами декларативного типа; 8) наличие вариантных, синонимических обозначений – создание и функционирование единственного, уникального наименования; 9) функционирование в разговорной и спонтанной письменной речи, т. е. в
области неинституированного общения – функционирование в сфере формальной интеракции и т. д. [Ульянова 1983; Копочева 1985; Голомидова 1998]. Таким
образом, естественное имятворчество протекает стихийно, нецеленаправленно,
эти процессы мало регулируются языковым сообществом. Процессы же
искусственной номинации, напротив, являются целенаправленными, регулируемыми, планомерными. Указанная специфика номинативных сфер позволяет
исследователям сделать вывод о различном соотношении объективных и
субъективных факторов в номинативной деятельности: для естественной
номинации их соотношение склоняется в сторону объективно действующих
закономерностей, в искусственной же номинации усиливается роль субъективных факторов [Копочева 1985: 40].
Новым витком в развитии представлений о «естественном – искусственном» явилось формирование нового научного направления по изучению
е с т е с т в е н н о й п и с ь м е н н о й р е ч и (ЕПР), осуществляемого под на-
учным руководством профессора Кемеровского государственного университета
Н. Б. Лебедевой, в работах которой сформулированы основные положения
концепции ЕПР, обозначены основные направления ее изучения и перспективы
дальнейших исследований [2002, 2003, 2007, 2007а и др.]. Положения, касающиеся специфики естественной письменной речи (в сопоставлении с искусственной письменной речью), существенным образом развивают, дополняют,
уточняют картину функционирования естественного и искусственного начал в
языке и речи.
В соответствии с основными идеями концепции ЕПР выделяются две
основные сферы речи – естественная речь и искусственная речь, обладающие
существенной спецификой. Естественная речь обладает следующими характеристиками: письменная форма, спонтанность и непрофессиональность исполнения, неофициальность (повседневность) сферы бытования, отсутствие промежуточных лиц и инстанций между текстом, написанным самим автором, и
читателем [Лебедева 2007: 176]. Искусственная речь, напротив, является речью
подготовленной, профессиональной («искусной»), нередко официальной. Они
реализуются в двух формах – письменной (естественная и искусственная
письменная речь) и устной (естественная устная речь = разговорная речь,
обыденная речь и искусственная устная речь). В результате мы имеем следующую парадигму [Там же: 175] (табл. 2).
Естественная
Искусственная
Устная
Естественная устная речь
Искусственная устная речь
Письменная
Естественная письменная речь
Искусственная письменная речь
Таблица 2. Сферы функционирования русской речи
В данной парадигме представлены крайние полюса, между которыми
расположена широкая зона переходных явлений. Охарактеризуем в рамках
приведенной парадигмы деловую письменную речь, дополнив эту парадигму
введением в нее переходной зоны между естественной письменной речью и
искусственной деловой письменной речью.
Деловой язык, являясь специализированной языковой подсистемой,
существенным образом подвергается обработке в целях эффективного выполнения функции инструмента государственного управления, поэтому он во многом
выступает как руковотворное, искусственное образование. Искусственная
деловая письменная речь (ИДПР) включает в себя наиболее официальные
речевые произведения, в максимальной степени подверженные процессам
официализации, – это документы различной функциональной направленности –
от общегосударственных актов (законов, указов президента и т. п.) до оперативных служебных документов (служебная переписка, акты, справки и пр.). В
ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’ таким документом будет
исковое заявление и некоторые другие заявления, исполненные профессионалами (либо с их помощью) и оформленные по образцу. Речемыслительная деятельность в данной сфере коммуникации характеризуется преднамеренностью,
планомерностью в осуществлении действий, осознанностью, оценочным
отношением к результату деятельности (деловому тексту), установкой на
создание образцовых текстов, управляемостью процессов использования
данных текстов посредством ГОСТов, инструкций и других нормативнометодических актов, предназначенностью для функционирования в институциональной сфере. Субъектом речевой деятельности в сфере искусственной
деловой коммуникации выступает профессионально подготовленный субъект.
На другом полюсе рассматриваемой парадигмы находятся речевые
произведения, относящиеся к сфере естественной письменной речи. Они
исполнены рядовыми носителями языка, вступающими в деловые официальные
отношения, но при этом не обладающими необходимыми навыками, претерпевающими в значительной степени влияние традиций обыденной коммуникации
(прежде всего это различного рода жалобы, заявления, претензии, письма,
отзывы в «Книге отзывов и предложений» и пр.). Речевая деятельность таких
коммуникантов в большой степени является стихийной, нерегулируемой; она
характеризуется спонтанностью, отсутствием осознанного плана действий и
оценки конечного результата деятельности, ориентацией на выработанные и
апробированные в ходе многовековой практики общения традиции обыденной
коммуникации. Документом естественные речевые произведения делает лишь
факт их функционирования в институциональной сфере, о чем могут свидетельствовать соответствующие служебные отметки, проставляемые при
обработке документа специалистами (регистрация, наложение резолюции,
контроль и т. д.).
Широкую зону переходных явлений образуют контаминированные
тексты, сочетающие в себе признаки как искусственной письменной речи, так и
естественной письменной речи, – эта зона обозначена нами как е с т е с т в е н но-деловая
письменная
р е ч ь (ЕДПР) (подробнее см. [Сологуб
2003]). В нее включены тексты, также составленные непрофессионалами,
вступающими в деловые отношения и избирающими стратегию деловой
официальной коммуникации, однако делающими это непоследовательно в силу
недостаточного коммуникативного опыта в данной сфере, а также невысокого
уровня коммуникативной компетенции (к таким текстам относятся автобиографии, докладные и объяснительные записки, те же жалобы, письма и пр.).
Тексты таких документов являют собой результат сложного переплетения
естественного и искусственного начал, причем границы между последними
весьма подвижны, и это дает основание говорить о разном качестве текстов,
функционирующих в сфере деловой коммуникации, и прежде всего – о разной
степени официальности деловых текстов и на этой основе – о разной степени
реализации тенденций официализации и деофициализации в речемыслительной
деятельности субъекта деловой письменной коммуникации.
Подобный подход делает необходимым уточнение соотношения понятий
«официальность – неофициальность» и «официализация – деофициализация».
Понятия «официализация – деофициализация» отражают д и н а м и ч е с к и е
процессы, связанные с генезисом и функционированием деловой речи; первое
есть процессы приобретения / усиления качества официальности, второе –
процесс утраты / ослабления этого качества. Понятия «официальность –
неофициальность» связаны с процессами официализации – деофициализации и
отражают результат этих процессов; таким образом, они рассматриваются как
с т а т и ч е с к и е качества, присущие тем или иным текстам. Эти качества получают вербальное выражение в тексте, что является основанием для реконструкции процессов официализации – деофициализации текста и на этой
основе – реконструкции процессов текстопорождения и выявления механизмов
формирования и функционирования деловой речи. Следовательно, говоря о
степени официальности – неофициальности текста, мы можем говорить и о
степени его официализации – деофициализации. Руководствуясь вышеприведенными соображениями, мы можем представить на первом этапе исследования
пока еще достаточно общую типологию деловых текстов по степени их официальности – неофициальности и в связи с этим – типологию по степени проявления тенденций официализации – деофициализации в речемыслительной
деятельности субъекта деловой письменной коммуникации (табл. 3).
Сфера речи
ИДПР
Динамика
Статика
Характер выполняемой деятельности
Создание
первичного
текста-образ-
Степень
официаль-
1
5
Создание
2
вто р и ч н о го
4
делового тек- Обладающий
ный
ста в соотвысоким
ве т с т в и и с уровнем ком3
суще ствую- муникативТип автора
щими кано- ной компе3
ный
ПрофессиоОфициальный
нал
ца
Степень
деофициализации
зации
Степень
официалиности
Имитирование
делового текста
по образцу;
Составление делового текста с
помощью специа лист а-кон-
Не проявлены
Официальный
ЕДПР
ЕПР
Создание
вто р и ч н о го
делового текста с установкой на деловое официальное обСоздание
текста в соответствии с
традициями
ощение
быденной
коммуника-
4
Не обладающий высо2
ким уровнем
коммуникативной комПолуофициальный
5
петенции
1
Не обладаюТаблица 3. Типы текстов по степени
официальности – неофициальности, официализащий
опытом
ции
– деофициализации
ный
коммуникаИтак, сфера искусственной
деловой письменной речи характеризуется
ции в деловой сфере существующих в деловом языке канонов
установкой субъекта на реализацию
Неофициаль(эта установкации
может и «навязываться» субъекту адресатом) либо на их разви-
тие в новых изменившихся условиях.
общения Эту установку реализуют в большинстве
случаев профессионально подготовленные лица (см., например, Текст 2), также
такого рода деятельность успешно выполняют лица, обладающие высоким
уровнем коммуникативной компетенции (хотя это относится не ко всем видам
документов, а к наиболее распространенным; см., например, Тексты 3, 11, 16).
Тексты, создаваемые такими авторами, являются официальными; речемыслительная деятельность их авторов детерминирована действием тенденции
официализации, степень реализации которой максимальна в случае создания
первичных текстов-образцов и несколько снижается в ситуации создания
вторичных текстов в соответствии со сложившимися канонами деловой речи.
Официальный характер текста сохраняется и в случае имитирования делового
текста по образцу либо в случае оказания помощи в составлении документа со
стороны специалистов-консультантов (см., например, Тексты 6, 7), однако
говорить о реализованности тенденции официализации здесь не представляется
возможным, поскольку никак не проявляется авторство составителя документа
(фактически им выступает профессионал).
Установка субъекта на реализацию канонов деловой письменной коммуникации сохраняется и в сфере естественно-деловой письменной речи. Однако
в силу своей недостаточной подготовленности к актам деловой коммуникации
субъект оказывается не в состоянии последовательно реализовывать эти
каноны, что приводит к различного рода отклонениям и нарушениям (см.,
например, Тексты 4, 5, 12, 17). Данное обстоятельство обусловливает снижение
степени официализации (и соответствующее повышение степени деофициализации) – в результате мы имеем контаминированные тексты полуофициального
характера.
В сфере естественной письменной речи субъект отказывается от реализации стратегии делового общения, к тому же он, как правило, не владеет навыками делового письменного общения и поэтому ориентируется на традиции
обыденной коммуникации, результатом его деятельности является создание
неофициального текста (см., например, Тексты 9, 10, 13, 14, 15). И лишь факт
функционирования данного текста в деловой сфере и обработка его специалистами позволяют говорить о нем как о документе.
Подведем итоги. Проекция оппозиции «естественное – искусственное» в
сферу деловой письменной коммуникации позволяет выделить в ней частные
сферы речевого общения – искусственную деловую письменную речь, естественную письменную речь и естественно-деловую письменную речь. Первые
две сферы обладают набором дифференциальных признаков противоположного
свойства, главными из них являются: преднамеренность / непреднамеренность
коммуникации, подготовленность / неподготовленность к исполнению коммуникативного акта, профессиональность / непрофессиональность исполнения,
официальность / неофициальность изложения, наличие / отсутствие промежуточных лиц и инстанций между отправителем и реципиентом текста. Естественно-деловая письменная речь является синкретичным образованием, она объединяет указанные выше признаки.
О качестве делового текста свидетельствуют такие его свойства, как
официальность – неофициальность, имеющие внешнее вербальное выражение.
Официальность – неофициальность как статические категории соотнесены с
соответствующими категориями динамического плана – официализацией –
деофициализацией, что позволяет реконструировать процессы речемыслительной деятельности при реализации генезиса и функционирования делового
текста. Степень проявления качеств официальности – неофициальности в
текстах, относящихся к разным речевым сферам, и, следовательно, степень
реализации тенденции официализации – деофициализации в речемыслительной
деятельности субъекта деловой коммуникации является различной, что служит
основанием для создания соответствующей типологии деловых текстов.
Говоря в целом о специфике проявления в сфере деловой письменной
коммуникации антиномии «объективное – субъективное», следует признать, что
данная антиномия существенным образом детерминирует характер речемыслительной деятельности субъекта.
Если деятельность субъекта реализуется в соответствии с установкой на
создание нечто нового, оригинального (первичный генезис делового текста), то
в его речевом поведении преобладает субъективное начало, обусловливающее
рациональный и регулирующий характер действий. Подобного рода деятельность позволяет говорить о ее официализированном характере, ее результатом
являются официальные деловые тексты, относящиеся к сфере искусственной
письменной речи.
Производя вторичный генезис, субъект в большей степени подвержен
действию объективных закономерностей, среди которых важное место занимает
система канонов деловой и/или обыденной речи. В одних случаях субъект
сознательно ориентируется на деловые каноны и успешно следует им в своей
речевой деятельности, регулирующий характер его речевых действий при этом
сохраняется. Подобного рода деятельность совершается в сфере искусственной
деловой письменной речи. Однако субъекту не всегда удается последовательно
реализовывать каноны делового языка в силу его недостаточной подготовленности к актам деловой письменной коммуникации. Это приводит к взаимодействию противоположных начал, определяющих характер его речемыслительной
деятельности, – стихийного и рационального, естественного и искусственного,
регулируемого и нерегулируемого. Такое речевое поведение реализуется в
сфере естественно-деловой письменной речи. В случае если субъект ориентируется на каноны обыденной речи, его действия приобретают стихийный
характер, они не выполняют регулирующей функции; результаты такой деятельности – тексты естественной письменной речи – становятся деловыми только
лишь потому, что они вовлечены в сферу деловой коммуникации.
***
Анализ особенностей генезиса и функционирования делового текста в
аспекте антиномического устройства языковой системы позволяет сделать
следующие выводы.
Обращение к функциональным аспектам онтологии делового текста, а
именно – анализ генезиса и функционирования деловой речи – обладает
большой объяснительной силой, так как позволяет выявить сущностные
характеристики делового языка, раскрыть его внутреннюю природу, внутренние
механизмы действия. Считаем эффективным решение указанных задач в рамках
лингводетерминационного направления, тесно связанного с антиномическим
описанием языковых фактов: такой подход, основанный на принципе дополнительности, позволяет представить в более полном и целостном виде лингвоцентрическую картину генезиса и функционирования деловой письменной речи.
Плодотворным для исследования детерминистского характера является привлечение и основных положений синергетики, в контексте которой деловой язык
предстает в постоянно изменяющихся условиях как самоорганизующаяся
система, эволюционирующая под влиянием различного рода детерминант,
находящихся в отношениях сложного взаимодействия друг с другом.
Наиболее актуальными для осуществления анализа генезиса и функционирования деловых текстов в лингводетерминистском духе являются языковые
антиномии «генетическое – синхронно-функциональное» и «субъективное –
объективное» (в первую очередь «стихийное – рациональное»), а также связанные с ними антиномии «внешнее – внутреннее», «условное – отражательное»,
«семасиологическое – ономасиологическое», «субъектное – объектное»,
«регулируемое – нерегулируемое», «статическое – динамическое», «естественное – искусственное», «синхронное – диахронное». Рассмотрение феномена
деловой письменной речи в зеркале основных языковых антиномий позволяет
представить функционально-генетическую модель делового текста.
Центральной категорией производимого в работе анализа явилась антиномия «генетическое – синхронно-функциональное», раскрывающая механизм
формирования и функционирования деловой речи. Остальные категории
подразделяются на определяющие характер этих механизмов («субъектное –
объектное», «субъективное – объективное», «стихийное – рациональное»,
«регулируемое – нерегулируемое», «внешнее – внутреннее», «отражательное –
условное», «естественное – искусственное», «семасиологическое – ономасиологическое») и на определяющие исследовательские подходы к их анализу
(«синхронное – диахронное», «статическое – динамическое»).
В центре исследования механизмов генезиса и функционирования деловой речи находится фигура субъекта деловой коммуникации, его целевые
установки, свойства, устремления, определяющие характер реализуемых
действий. В сфере деловой коммуникации субъектом выступает либо государственные структуры и профессионалы как представители этих структур, либо
рядовые носители языка, в разной степени подготовленные к актам деловой
письменной коммуникации. Действия субъекта в сфере деловой письменной
коммуникации, сводящиеся либо к составлению деловых текстов (первичных
или вторичных), либо к их оценке, интерпретации, детерминируются как
субъективным (свойствами субъекта, прежде всего степенью осознанности
совершаемой им речевой деятельности), так и объективным (характер ситуации,
языковые и неязыковые условия коммуникации) началом. В зависимости от
взаимодействия этих начал выделяются следующие основные типы речевого
поведения в сфере деловой письменной коммуникации.
А. Субъект-профессионал выполняет преднамеренные действия, которые
сводятся к составлению первичных деловых текстов, служащих образцами для
составления документов в ситуациях, возникающих в изменившихся условиях,
– такой характер деятельности соответствует ономасиологическому аспекту ее
реализации. С другой стороны, текстопорождающая деятельность сочетается с
оценкой фактов деловой речи, обдумыванием способа их применения – данное
обстоятельство актуализирует семасиологический аспект. Действия субъектапрофессионала определяет в большей степени субъективное начало, связанное с
его активным, творческим отношением к сложившимся традициям деловой
письменной коммуникации и стремлением привести их в соответствие с
изменившимися внешними обстоятельствами, – это придает его действиям
рациональный, регулирующий характер. Субъект ориентируется как на внешние условия, так и на внутренние механизмы деловой речи, его деятельность
поэтому является отражательно-условной. Действия автора-профессионала
обусловлены доминирующим влиянием тенденции официализации, результатом
его деятельности являются официальные тексты, относящиеся к сфере искусственной деловой письменной речи.
Б. Субъект реализует деятельность, направленную на порождение вторичных деловых текстов. Эта деятельность реализуется двумя способами.
1. Субъект воспроизводит каноны делового языка, создавая деловые
тексты в соответствии со сформировавшейся в его сознании моделью документа. Вторичное текстопорождение предполагает, с одной стороны, поиск средств,
соответствующих характеру ситуации (ономасиологический аспект); с другой
стороны, возможна также оценка, интерпретация этих средств (семасиологический аспект), хотя нередко документопорождающая деятельность в силу
многократного повторения действий приобретает автоматизированный
характер, что существенным образом сокращает процессы рефлексии. Подобного рода деятельность определяется в большей степени объективными закономерностями: субъект ориентируется как на характер и условия отражаемой
ситуации, так и на соответствующие данной ситуации объективированные
каноны делового языка в виде текстов-образцов. Осознание специфики сферы
коммуникации, стремление соответствовать ее канонам придает речевому
поведению субъекта рациональный, регулирующий, отражательно-условный
характер. Тексты, создаваемые в подобных обстоятельствах, относятся к сфере
искусственной деловой письменной речи, речемыслительная деятельность
субъекта по их порождению детерминирована тенденцией официализации.
Деятельность субъекта по порождению вторичных текстов может сопровождаться различного рода отступлениями от установленных канонов, что
приводит к появлению контаминированных деловых текстов, относящихся к
сфере естественно-деловой письменной речи. Являясь объективной по своему
характеру, речемыслительная деятельность субъекта в данной сфере характеризуется сочетанием противоположных качеств – рационального и стихийного,
регулируемого и нерегулируемого, отражательного и условного. Она во многом
подвержена действию непроизвольно реализующейся тенденции деофициализации.
2. Субъект осуществляет текстопорождающую деятельность на основе
имеющихся образцов либо с помощью специалистов. Такая деятельность носит
имитационный характер, говорить о ее характере представляется затруднительным. По сути, автором текста выступает здесь автор-профессионал.
В. Субъект создает текст в соответствии с традициями обыденной коммуникации. Как правило, он преследует цель отражения внешних обстоятельств
дела (ономасиологический аспект), не придавая при этом значения оформлению
текста документа; текст составляется по принципу «как получится», оценочная
деятельность практически не реализуется, что свидетельствует об отсутствии
регулирующего начала. Речевая деятельность такого субъекта носит стихийный,
отражательный характер; ее результатом является неофициальный текст,
относящийся к сфере естественной письменной речи (качество официальности
ему придают лишь факт функционирования в сфере деловой коммуникации, а
также служебные отметки).
Механизм деловой письменной речи формируется двумя разнонаправленными тенденциями – тенденцией официализации, заключающейся в придании
этой деятельности официального характера и связанной с широким использованием канонов деловой речи, – и тенденцией деофициализации, реализуемой
непроизвольно и направленной на снижение качества официальности за счет
влияния традиций обыденной, естественной речи. Следовательно, д о м и н и рующую
роль
в
активизации
тенденции
официализа-
ц и и и г р а ю т я з ы к о в ы е в н у т р е н н и е (иногда внешние), у с л о в ные детерминанты; при реализации тенденции деофициализации доминирует внешнее, отражательное начало.
Тенденции официализации – деофициализации проявляются в речемыслительной деятельности субъекта с различной силой, что позволяет говорить о
степени официальности (статический аспект) → официализации (динамический
аспект) текста. По степени реализации деловых канонов выделяются тексты
официальные, полуофициальные и неофициальные. Что касается степени
официализации текста, то на данном этапе исследования представляется
возможным говорить о пяти ее степенях (критерием их выделения являются
подготовленность субъекта к деловой письменной коммуникации, уровень его
коммуникативной компетенции). Максимально официализированными являются тексты, которые выполнены автором-профессионалом, осуществляющим
процессы первичного документопорождения (5-я степень). Меньшей степенью
официализации обладают вторичные тексты, составленные профессионалами
(4-я степень) и авторами, обладающими высоким уровнем коммуникативной
компетенции (3-я степень). Широкую зону образуют переходные случаи, когда
тексты составлены авторами, не обладающими высоким уровнем коммуникативной компетенции и непоследовательно реализующими принципы деловой
письменной коммуникации (2-я степень). Минимальной степенью официализации обладают тексты, выполненные авторами, вступающими в деловую коммуникацию, но ориентирующиеся при этом на традиции обыденной речи (1-я
степень). Официальными такие тексты делает факт их функционирования в
сфере деловой коммуникации, а также возможное наличие служебных отметок.
Таким образом, рассмотрев особенности генезиса и функционирования
текста в условиях деловой письменной коммуникации, мы можем утверждать,
что в основе механизма деловой речи лежат процессы официализации –
деофициализации; специфику их проявления в деловых текстах на уровне
языковой системы определяют основные языковые антиномии. Их сложное
переплетение в ситуации делового общения обеспечивает ту или иную степень
официальности → официализации текста.
Глава 2. функционально-генетические особенности деловой
письменной коммуникации и ее структура
На следующей ступени нашего анализа мы преследуем цель выявления
специфики проявления действия тенденции официализации на уровне сферы
коммуникации, коммуникативной ситуации и отдельного текста, а также
выявления параметров, определяющих данную специфику. Как представляется,
подобный подход должен существенным образом дополнить картину генезиса и
функционирования современной деловой письменной речи, представленную
нами в предыдущей главе.
2.1.
Государственная коммуникация как сфера реализации процессов
официализации
В литературе, посвященной изучению официально-деловой речи, нередко
подчеркивается мысль о том, что деловой язык есть инструмент реализации
регулирующей функции государства, см., например, следующее замечание:
«<…> общепризнано, что закон и порядок занимают центральное место в
системе основных ценностей, обладание которыми делает общество цивилизованным. А чтобы эффективно управлять его делами, необходим язык, который
мог бы обеспечить государственно-политическое общение в сфере права,
власти и администрации. Эта жизненно важная для социума потребность
обусловливает формирование, развитие и совершенствование официальноделовой речи» [Губаева 1997: 173]. Р е г у л я т и в н ы й принцип, таким образом, декларируется как конструктивный принцип официально-делового стиля,
однако полный и детальный анализ реализации данной функции до сих пор
лингвистами не производился. Необходимость восполнения обозначенной
лакуны делает актуальным обращение к понятию « г о с у д а р с т в е н н а я
к о м м у н и к а ц и я » . Как представляется, именно в детерминированности де-
ловой коммуникации общими установками государственной коммуникации, ее
местом в структуре государственной коммуникации следует искать многие
истоки механизма официализации, определяющего сущностную специфику
деловой речи.
2.1.1. Понятие государственной коммуникации. Государственный язык как
инструмент и объект государственной коммуникации
Феномен государственной коммуникации пока еще не привлекал внимания лингвистов (исключением является исследование Н. Д. Голевым особенностей правовой коммуникации как одного из структурных компонентов государственной коммуникации [2006], а также последующие совместные статьи,
являющиеся развитием основных положений указанной работы [Голев, Сологуб
2007, 2008]). О государственной коммуникации первыми заговорили представители общественных наук: теоретики государства и права [Чиркин 2001; Гомеров
2002; Сырых 2005 и др.], политологи [Пушкарева 1995; Грачев 2005], социологи
[Громова 2002]. В их работах представлены попытки определения сущности
государственной коммуникации, ее функций: «Всякое государство <…>
существует в коммуникации и через коммуникацию его членов: как друг с
другом, так и с членами других государств. <…>
Она <…> способствует
организации, упорядочению, согласованию, координации, субординации или
дезорганизации их (членов го сударства – О. С.) деятельно сти и
отношений» [Гомеров 2002: 477–478]. Одной из главных проблем при изучении
государственной коммуникации является определение объема данного понятия
и его соотношения со смежными понятиями социальная коммуникация, властная коммуникация, правительственная коммуникация, политическая коммуникация, электоральная коммуникация, управленческая коммуникация, деловая
коммуникация, документная коммуникация и др., которые начинают выступать
объектом специального анализа, но употребляются при этом не в строго
терминологическом значении. Попытка определения статуса государственной
коммуникации в ряду смежных коммуникативных сфер является одной из задач
данного раздела.
Государственная коммуникация включена в иерархически организованную коммуникативную систему, объединяющую в себе наиболее широкую по
объему социальную коммуникацию, и далее, по мере сужения сферы действия,
– политическую коммуникацию. Каждая из указанных коммуникативных сфер
обладает специфическими свойствами, которые необходимым образом накладывают свой отпечаток на свойства государственной коммуникации. Так, с о ц и а л ь н а я к о м м у н и к а ц и я представляет собой систему коммуникативной
деятельности как коллективов (общественных организаций, неформальных
объединений, профессиональных коллективов, политических партий и т. д.), так
и отдельных индивидов, в рамках которой «коммуниканты реализуют себя
только в ограниченном наборе ролевых характеристик, выступая в качестве
представителей определенных групп людей (начальник и подчиненный, клиент,
пассажир, прихожанин, ученик и т. д.)» [Карасик 2004: 243]. Социальная
коммуникация характеризуется высокой степенью конвенциональности,
клишированности и статусной обусловленности; достаточно строгой нормированностью (поведение коммуникантов регулируется социальными нормами,
выработанными общественной практикой). П о л и т и ч е с к а я к о м м у н и к а ц и я есть необходимый компонент «взаимодействия субъектов политики
<…> между собой и окружающей социальной средой, направленного на
завоевание, удержание и использование власти, сохранение, укрепление или
изменение суще ствующих властно-управленче ских отношений в
обществе» [Грачев 2005: 12]. Являясь включенной в систему социальной
коммуникации, она, соответственно, обладает теми же характеристиками, но,
кроме того, ей присущи и специфические качества. В качестве субъектов
политической коммуникации выступают политические субъекты (политические
деятели, политические организации, государство и другие социально-политиче-
ские институты), объектом является общество в целом. Цель политической
коммуникации – осуществление целенаправленной деятельности по завоеванию
политического руководства обществом, целенаправленному изменению его
состояния в соответствии с избранной линией общественного развития. Г о с у д а р с т в е н н а я к о м м у н и к а ц и я занимает в системе политической коммуникации центральное положение, поскольку государство является ведущей
политической силой в обществе; назначение государственной коммуникации –
коммуникативное взаимодействие власти и общества, направленное на формирование постоянного конструктивного диалога с целью обеспечения легитимности существующего порядка и придания стабильности [Громова 2002: 45]. В
целом соотношение между указанными видами коммуникации можно представить следующим образом (рис. 4).
Рис. 4. Положение государственной коммуникации в системе социальной коммуникации
Таким образом, государственная коммуникация – это одна из основных
сфер социальной и политической коммуникации, она «является регулирующим
и координирующим механизмом во взаимоотношениях государства и общества,
обеспечивая стабильность и эффективность функционирования общественного
организма в целом» [Там же: 46].
Основанием для определения внутренней структуры государственной
коммуникации являются основные функции, которые призвано исполнять
государство, а также сферы реализации этих функций. Государственная коммуникация функционирует во внешнегосударственной и внутригосударственной
сферах. В н е ш н е г о с у д а р с т в е н н а я коммуникация предполагает установление и развитие контактов с зарубежными государствами, организациями,
официальными лицами; ее частными сферами являются дипломатическая,
внешнеэкономическая коммуникация и др. В н у т р и г о с у д а р с т в е н н а я
коммуникация происходит внутри страны между властью и обществом в целом,
между государственными структурами, между государственными органами и
рядовыми гражданами и т. д. Она реализуется на ф е д е р а л ь н о м , р е г и о нальном
и
м е с т н о м уровнях. Внутригосударственная коммуникация
осуществляется либо в в е р т и к а л ь н о м , либо в г о р и з о н т а л ь н о м направлениях. В первом случае коммуникация приобретает статусно-ориентированный, во втором – партнерский характер.
Сферы внутригосударственной коммуникации выделяются и на основании их специального функционального предназначения. Поскольку общность
людей, объединенных в государство, представляет собой чрезвычайно сложное
образование, то в целях эффективной реализации государственных функций
необходимо распределение властных полномочий, что приводит к разделению
властей на три ветви: законодательную, судебную и исполнительную; иначе
говоря, государственная власть – это законодательство, правосудие и управление. В соответствии с этим в рамках государственной коммуникации выделяются более частные коммуникативные сферы – правовая и деловая коммуникация.
П р а в о в а я коммуникация, несомненно, является ядерным компонентом государственной коммуникации. Такое положение определяется ее значимостью и
социальной силой, вытекающей из поддержки мощными институтами. Правовая коммуникация реализуется в законодательной и судебной сферах деятельности, связанных с разработкой законов и их исполнением; отсюда ее разделение
на з а к о н о д а т е л ь н у ю (по способу формирования она является представительской, т. е. властью, которую избирает народ, доверяющий ей разработку
законов) и ю р и с д и к ц и о н н у ю , з а к о н о п р и м е н и т е л ь н у ю , формируемую государственными органами. Сфера функционирования д е л о в о й
коммуникации в рамках государственной коммуникации связана в первую
очередь с деятельностью органов исполнительной власти, осуществляющих
исполнение законодательных актов, организующих производственную, профессиональную деятельность членов общества, иначе говоря, осуществляющих
управление.
Государственная коммуникация осуществляется в письменной и устной
формах, при этом ее ядром является д о к у м е н т н а я к о м м у н и к а ц и я –
сложная, иерархически организованная система, посредством которой реализуется регулятивная функция государства. Регулятивная функция включает в себя
более частные функции – организационную и директивную. Не менее важной
является и информативная функция, заключающаяся в доведении до общества
информации о государственной политике как в общем, так и в отдельных
сферах, в разъяснении государственных мероприятий, в предоставлении
необходимой информации для принятия управленческих решений. В соответствии с названными государственными функциями определяются и функции
документной коммуникации, что является основанием для выделения трех
групп документов: 1) собственно регламентирующие документы, имеющие
целью установление принципов организации деятельности учреждения, группы
должностных лиц или отдельных должностных лиц (законы, уставы,
положения, инструкции, регламенты, правила и т. д.), – такие документы
получили название о р г а н и з а ц и о н н ы х ; 2) документы, преследующие
цель организации деятельности по исполнению решений и детализирующие
нормы и правила, которые содержатся в документах первой группы (постановления, приказы, распоряжения, решения, указания и т. д.), – они определяются
как д и р е к т и в н ы е или р а с п о р я д и т е л ь н ы е ; 3) документы, основная
цель которых – предоставление информации, необходимой для принятия
соответствующих решений, ознакомление с какими-либо актуальными вопросами (служебные письма, докладные, объяснительные записки, справки, отчеты и
т. д.), – они относятся к и н ф о р м а ц и о н н о - с п р а в о ч н ы м документам.
В итоге, определив основные функции государственной коммуникации,
выявив основные уровни и сферы реализации коммуникативных процессов в ее
рамках, мы можем представить ее внутреннюю структуру (рис. 5).
Рис. 5. Внутренняя структура государственной коммуникации
Внутренняя структура государственной коммуникации может быть
охарактеризована и как коммуникативная структура, основными фациентами
которой выступают субъект – государственные органы различных уровней,
объект – граждане государства (как коллективы людей, так и отдельные личности); основополагающим структурным компонентом государственной коммуникации является также язык. Язык в сфере государственной коммуникации
выступает в разных статусах, и прежде всего – в статусе г о с у д а р с т в е н н о г о я з ы к а , выполняющего различные социальные функции, например,
функции обеспечения деятельности государственных учреждений, правовой
деятельности, функции осуществления межнациональных отношений, международного общения, образования и др. Государственный язык выступает не
только средством государственной коммуникации – он является и ее объектом:
государство объявляет его официальный статус, регулирует его применение в
социальной жизни, в том числе его отношения с другими национальными
языками и функциональными разновидностями языка. Последнее представляется значимым для настоящего исследования, поэтому остановимся на вопросе
соотношения государственного языка (в его документной форме) с другими
функциональными разновидностями языка более подробно.
К ядерной зоне государственного языка относится ю р и д и ч е с к и й
я з ы к как код правовой коммуникации. Такое его положение обусловлено тем,
что юридический язык задает образцы нормативности, требования которой
отличаются особой жесткостью и обязательностью. Одно из главных свойств
юридического языка – высокая степень легитимности, что проявляется в
утверждении его статуса государственным органом, а также в придании
легитимности его частным компонентам: структуре, терминологии, ее семантике (разработка текстов закона, соответствующих требованиям юридического
языка, вменяется такой специальности, как юридическая техника, разрабатыва-
ющей, регламентирующей способы воплощения волеизъявления законодателя
на языке, признаваемом государственным).
Другим важным компонентом государственного языка является д е л о в о й я з ы к . Однако, в отличие от языка юридического, полностью поглощаемого государственным языком, деловой язык представляет собой явление более
широкого объема, «обслуживающее» акты коммуникации и за пределами
государственной коммуникации (например, в коммерческой сфере). Статус
государственного приобретает прежде всего та часть делового языка, которая
служит средством общения в производственно-управленческой сфере коммуникации. Именно она выступает объектом государственного регулирования,
осуществляющегося посредством ГОСТов, инструкций и других нормативнометодических актов. Научные же основы документирования представлены в
такой научной дисциплине, как документоведение.
Неотъемлемым качеством всех рассмотренных функциональных вариантов языка является их официальный характер (что актуализировано в термине
«официально-деловой язык»). В связи с этим представляется необходимым
установление соотношения рассмотренных выше понятий с термином « о ф и ц и а л ь н ы й я з ы к » , употребляемым в широком и в более узких значениях.
В наиболее широком значении официальный язык означает средство общения,
используемое как в сфере официально-деловой коммуникации, так и при
установлении частных межличностных контактов (ср. выражение говорить
официальным тоном). Речевое поведение коммуникантов, использующих
официальный язык, характеризуется как подчеркнуто-вежливое, сдержанное,
нейтральное. Наиболее же часто термин «официальный язык» используется в
значении, включающем все формы деловой коммуникации, и в этом смысле в
качестве его синонима выступает термин «деловой язык». В более специальном
значении термин «официальный язык» используется как синоним термина
«государственный язык». В итоге мы имеем следующее соотношение (рис. 6).
Рис. 6. Характер соотношения между государственным языком и другими функциональными разновидностями языка
Итак, официальность является важнейшим конститутивным качеством
государственного и делового языка. Рассмотрим особенности проявления этого
качества в различных группах документов. Основным направлением анализа
избрано исследование процессов официализации текста и определение факторов, детерминирующих эти процессы. Но прежде чем приступить к такому
анализу, необходимо определить основную единицу официального функционирования языка – официального текста, или документа. Данный термин имеет
множество значений и может рассматриваться как в широком, так и в узком
смысле. Наиболее общим является определение документа как информации,
закрепленной на материальном носителе в стабильной знаковой форме созданным человеком способом для ее передачи в пространстве и времени [Ларьков
2006: 48]. Документами при этом, кроме письменных текстов, могут выступать
и экспонаты музеев, памятники архитектуры, образцы пород и т. п. Для них
нерелевантно качество официальности / неофициальности – документом их
делает историческая, художественная, научная и иная ценность. В более узком
смысле документом могут признаваться письменные произведения как официального, так и неофициального характера (записка, письмо, запись в ежедневнике и т. д.), привлекаемые как вещественные доказательства в судебных процессах и потому обладающие юридической значимостью. В этом случае мы имеем
юридические документы (в широком их понимании), здесь также нерелевантен
их официальный / неофициальный характер. Далее, термин «документ» может
означать письменные произведения, регулирующие различного рода производственные отношения, – в этом случае мы имеем деловые документы. И,
наконец, документом может выступать письменный текст, «обслуживающий»
государственные отношения, содержащий общественно значимую, социальную
информацию, оформленный в установленном порядке и имеющий правовое
значение. Тогда он трактуется как инструмент государственной коммуникации,
осуществляемой в письменной форме. В двух последних случаях важным
качеством документов является их институциональная природа [Кузнецова
2004], что обусловливает их официальный характер. Для настоящего исследования актуальна трактовка рассматриваемого понятия как инструмента осуществления деловой письменной коммуникации преимущественно в рамках государственной коммуникации.
При таком понимании документа материалом для исследования должен
служить большой массив текстов – от наиболее официальных документов до
документов обиходно-делового характера. Учет текстов разной степени официальности позволит представить анализируемый материал в виде шкалы, на
одном полюсе которой расположены тексты максимальной степени, на другой –
минимальной степени официальности → официализации (в полном виде данная
шкала представлена в Приложении 1).
Одним из главных качеств, придающим письменному речевому произведению статус официального документа, является степень регулирующего
воздействия со стороны государственных органов на процессы генезиса и
функционирования документа. На этом основании выделяются документы
официальные, подвергающиеся регулирующему воздействию на всех этапах их
создания и функционирования, и полуофициальные, регулируемые частично.
При дальнейшем рассмотрении о ф и ц и а л ь н ы х документов важным
для формирования качества официальности является их функциональное
предназначение – регулирование общественных, производственных отношений.
При этом регулирующая функция реализуется в различных документах поразному, что делает их неравноценными в официальном отношении. Так,
наиболее официальными следует признать организационные документы,
устанавливающие наиболее общие принципы деятельности официальной
структуры, начиная с государства и заканчивая отдельным лицом. Распорядительные документы регулируют решение более оперативных вопросов, что
несколько снижает степень их официальности; однако они предполагают
исполнение четко сформулированных решений, поэтому процессы официализации, тем не менее, остаются здесь превалирующими. Информационно-справочные документы выполняют регулятивную функцию опосредованно: они
предоставляют информацию, которая становится основой для принятия организационно-распорядительных актов, – данный факт обусловливает некоторое
снижение степени официальности данной группы документов.
Другим важным параметром официализации текста является уровень
государственной коммуникации. Высшая форма официализации возникает в
законотворческой деятельности, реализуемой на федеральном уровне и призванной отразить устои, основополагающие принципы существования и
деятельности государства и его органов, их взаимоотношения с другими
общественными структурами, гражданами (результатом этой деятельности
выступают такие документы, как Конституция, кодексы, законы). Субъектом
правовой коммуникации выступают высшие государственные органы и лица,
адресатом – все члены государства, все официальные структуры страны.
Определенное влияние на характер юридического документа оказывают и
особенности отношений между адресантом и адресатом. В сфере правовой
коммуникации государственные акты предполагают неукоснительное их
соблюдение всеми членами общества, нарушения расцениваются как выступление против государственных устоев и вызывают серьезные санкции. Содержание документов отличается масштабностью регулирования правовых отношений, действие юридических норм рассчитано на длительный период времени,
они излагаются в систематизированном виде. О высокой степени официальности законодательных актов свидетельствует также такой параметр, как процедура изготовления документа. Выделяют следующие этапы законотворческой
деятельности: 1) подготовка законопроекта; 2) рассмотрение проекта Государственной Думой РФ; 3) принятие закона Государственной Думой РФ; 4) одобрение закона Советом Федерации РФ; 5) подписание закона Президентом РФ; 6)
опубликование закона [Егорова, Милованова 2002: 15]. Оформляются докумен-
ты на гербовых бланках в соответствии с правилами юридической техники и
канонами официально-делового стиля. Предназначенность таких документов
для сведения всех членов общества предусматривает особые каналы связи: они
доводятся до общественности путем опубликования.
В текстах, функционирующих в сфере судебной коммуникации, язык
подвергается в определенной степени влиянию тенденции деофициализации:
многие элементы юридического языка используются в судебной коммуникации
как в той или иной мере условные, по отношению к ним элементы собственно
юридического языка выступают в лучшем случае как генетическая внутренняя
форма. Хотя, надо заметить, судебные документы весьма разнородны по своему
официальному статусу. Так, например, решения Конституционного суда в ряде
случаев приближаются к законодательным; судопроизводственные же документы, создаваемые на местном уровне и регулирующие более конкретные вопросы
деятельности судебных органов, будут менее официальными. Однако в целом
судебные документы являются более официальными, чем документы, относящиеся к сфере производственно-управленческой коммуникации. Определяющим параметром официализации, на наш взгляд, выступают особенности
организации юридического текста, определяемые правилами юридической
техники.
Производственно-управленческая коммуникация, функционирующая
преимущественно на местном уровне, характеризуется еще более узким
масштабом своего действия, более низким социальным статусом адресанта и
адресата, более упрощенной процедурой создания документов и их обработки.
Однако, тем не менее, данная сфера подвергается достаточно жесткому регулированию со стороны государства: здесь действуют ГОСТы, инструкции и другие
нормативные документы, содержащие рекомендации по работе с документами.
Большое место в документообороте занимают документы на бумажном носителе, что также в определенной степени обусловливает высокую степень их
официальности.
Наиболее официальными в деловой сфере являются организационные
документы (устав, положение, инструкция и др.), регламентирующие принципы
деятельности учреждения или лица, занимающегося определенной профессиональной деятельностью. Они составляются компетентными лицами – ведущими
специалистами, с обязательным участием юриста, подписываются руководителем, заверяются печатью, имеют гриф утверждения, регистрируются и т. п.
Распорядительная функция осуществляется посредством директивных документов (приказов, распоряжений, указаний и др.), основное назначение которых –
организовать деятельность по исполнению принятых решений. Данная функция
обеспечивает текущую деятельность государственных и коммерческих
структур, что определяет более низкую степень официальности директивных
документов. Однако, тем не менее, реализация данной функции предполагает
четкую исполнительскую дисциплину, во многом зависящую от качества
исполнения документов, степени их официальности. Многие из этих документов составляются на первом этапе в виде проекта, согласовываются с ведущими
специалистами и юристами. Официальность усиливается за счет факта оформления документа на бланке, а также за счет наличия реквизитов (регистрационный номер, печать), призванных придать документу дополнительную юридическую силу и тем самым большую степень официальности.
Действие тенденции официализации ослабляется в группе информационно-справочных документов (акты, справки, деловые письма, записки и т. д.),
отражающих текущую деятельность предприятия. Они, как правило, подвергаются более упрощенной процедуре оформления и обработки: могут исключаться такие операции, как согласование, утверждение, заверение печатью; документы могут исполняться на обычном листе бумаги. Хотя при составлении
текста и рекомендуется обращение к формуляру-образцу, тем не менее, допускаются отклонения от него (степень официальности текста в этом случае во
многом будет определяться уровнем коммуникативной компетенции составителя документа). На современном этапе достаточно активно процессы деофициа-
лизации осуществляются в сфере деловой переписки (особенно электронной).
Деловые письма преследуют цель установления, поддержания и регулирования
долговременных контактов между организациями, что во многом обусловливает
сокращение социальной дистанции между коммуникантами (о чем свидетельствуют, например, повышенные проявления категории вежливости, оценочного
и эмоционально-экспрессивного начал). Однако факт установления, поддерживания партнерских отношений от лица организации (институциональный
адресант) определяет доминирующее действие тенденции официализации.
Итак, генезис и функционирование рассмотренных групп документов в
значительной степени определяет тенденция официализации, что дает основания определять их как официальные документы. Они характеризуются следующими свойствами: 1) сложный характер адресанта (составитель документа;
специалисты, вносящие свои замечания в проект документа; технические
исполнители; руководитель, подписывающий документ); 2) профессиональность исполнения в соответствии с научно обоснованными канонами; 3)
наличие реквизитов, усиливающих юридическую силу документа (печать, гриф
утверждения, гриф согласования); 4) установление судебной, административной
ответственности за неисполнение документа; 5) профессиональная обработка
документов (регистрация, хранение, оформление дел и пр.).
Другая группа документов, регулирующая отношения между официальными органами и лицами, а также между официальными органами или лицами
и частными лицами и исполненная непрофессионалами, относится к группе
п о л у о ф и ц и а л ь н ы х документов. Процессы текстопорождения, а иногда и
последующей обработки таких документов регулируется государственными
органами не в полном объеме и не столь последовательно, как в предыдущем
случае, что, несомненно, влияет на формирование их официального характера.
Группа полуофициальных документов включает в себя, с одной стороны,
документы, циркулирующие в пределах учреждения, организации и регулирующие производственные отношения (докладные и объяснительные записки,
заявления по производственным вопросам); с другой стороны, сюда включаются обращения граждан в официальные инстанции с вопросами, решение
которых относится к компетенции специальных органов, должностных лиц
(исковые заявления, обращения в административные органы, учреждения,
отзывы в «Книге отзывов и предложений» и пр.). Авторами документов являются частные лица, выступающие от своего имени (иногда адресант может быть и
коллективным) и являющиеся непрофессионалами в сфере деловой письменной
коммуникации, что проявляется в манере оформления документов: они могут
быть исполнены вручную, на обычном (даже тетрадном) листе бумаги, с
указанием самого необходимого числа реквизитов; здесь допускаются многочисленные отступления от канонов официально-делового стиля – подобное
качество документов определяется менее жесткими требованиями со стороны
официальных органов и лиц к оформлению документа, а также невысоким
уровнем коммуникативной компетенции составителей деловых текстов, что
существенным образом ослабляет действие тенденции официализации на
процессы порождения и функционирования текста. В известной степени
официальность документов может определяться характером инстанции, ее
статусом. Как уже отмечалось, определенные различия имеют, например,
обращения в административные органы и в ЖЭУ: последние отличаются
описанием различных бытовых подробностей, подробной характеристикой
межличностных отношений и пр. Другим фактором, влияющим на степень
официальности документа, будет являться временная дистанция между произошедшим событием и фактом создания документа. Как правило, ситуация
оформления полуофициальных документов характеризуется незначительной
временной дистанцией; при этом, оформляя текст «по горячим следам», авторы
нередко находятся в возбужденном эмоциональном состоянии, что также
накладывает отпечаток на характер текста, существенно снижая уровень его
официальности. Полуофициальные документы подвергаются также и упрощенной обработке: они не всегда регистрируются и подшиваются в дела (это
касается прежде всего документов производственного характера), не заверяются
печатью и т. п. Однако, тем не менее, эти документы, независимо от уровня их
официальности, обладают официальным статусом в силу того, что они функционируют в рамках социального института – государства – в соответствии с
правилами, установленными государственными нормативно-методическими
актами, подлежат обязательному рассмотрению на официальном уровне
компетентными государственными органами и лицами, регулируют деятельность официальных органов и лиц, часть из них (прежде всего обращения в
официальную инстанцию) подвергаются процедуре обработки – регистрации,
контролю, оформлению в дела и пр.
Рассмотрев группу полуофициальных документов, мы можем указать
следующие параметры их официальности → официализации: 1) функциональное назначение – регулирование производственных отношений, деятельности
официальных органов и лиц; 2) включенность в общую государственную
систему технологии работы с документами (порядок рассмотрения документа,
принятие решения, последующая обработка документа); 3) свойства адресанта
(прежде всего – уровень его коммуникативной компетенции); 4) свойства
адресата (статус официальной инстанции, должностного лица); 5) свойства
субстрата; 6) временная дистанция между фактами события и составления
документа.
Таким образом, рассмотрев систему государственной коммуникации, мы
можем резюмировать следующее. Государственная коммуникация является
сферой социально-политической коммуникации, одним из главных отличительных свойств которой является ее регулирующий характер, распространяющийся
на все ее компоненты. Одним из важнейших фациентов государственной
коммуникации является государственный язык, выступающий не только как
средство коммуникации, но и как объект регулирующего воздействия. Наиболее
полно и последовательно эти процессы реализуются в сфере документной
коммуникации, где регулирующая деятельность направлена на формирование
свойства официальности текста. При этом такая деятельность реализуется с
различной силой и в различном объеме, что дает основание для выделения
официальных и полуофициальных документов. Другими параметрами, определяющими процессы официализации текстов документов, выступают: 1) функциональное назначение документа в рамках государственной коммуникации;
2) уровень государственной коммуникации; 3) регулируемая сфера деятельности. Эти ведущие детерминанты определяют характер проявления более
частных детерминант: 4) свойства адресанта и адресата; 5) канал связи между
ними; 6) характер ответственности за исполнение документа; 7) процедура
изготовления документа; 8) наличие реквизитов, усиливающих юридическую
силу документа; 9) правила организации текста; 10) характер обработки
документов;
11) степень регулируемости работы с документами нормативно-законодательными актами; 12) свойства субстрата; 13) временная дистанция между фактами
события и составления документа.
2.1.2. Единица официального функционирования языка как инструмент
анализа процессов официализации
В целях осуществления конкретного анализа особенностей проявления
тенденции официализации и установления закономерностей формирования
официального характера функционирующих в сфере государственной коммуникации текстов необходимо введение операциональной единицы анализа –
единицы официального функционирования языка, под которой мы понимаем
т и п о ву ю я з ы ко ву ю / р еч е ву ю / ком м у н и кат и в н у ю ед и н и ц у,
объединяющую
п р и з н а ко в ,
в
себе,
ко р р е л и ру ю щ и х
с
как
правило,
нормами
ком п л е кс
официальной
речи и являющихся тем самым основанием для признания официального характера данной единицы.
Выдвижение в качестве основного свойства ЕОФЯ ее нормативного
характера делает необходимым рассмотрение системы норм официальноделовой речи. При этом мы исходим из сложившегося к настоящему времени
понимания нормы в русле антиномии «узус – возможности языковой
системы» [РЯиСО 1968: 24], предстающей как соотношение понятий в триаде
«норма – система языка – узус (употребление)».
В соответствии с указанным подходом норма трактуется в узком и широком смыслах. При узком понимании нормы мы имеем нормы системы, я з ы к о в ы е нормы, обусловленные собственно языковыми факторами: правильно
то, что соответствует внутренним законам развития языка, его структуре (в этом
случае ставится вопрос «Можно ли вообще так сказать на данном языке?»).
Таким образом, языковые нормы «ограничены собственно языковым компонентом, тесно связаны с системой, а их отношение к коммуникации характеризуется лишь тем, что их конституирующими признаками являются общественное
признание и обязательность в данном языковом и коммуникативном
сообществе» [Виноградов 1996: 125]. Эмические единицы, соотносящиеся с
нормами этого типа, проецируются на ось «язык как системно-структурное
образование»; они выступают носителями структурной модели-образца и
воспринимаются как «правильно» произведенные единицы, потому что соответствуют данной модели.
Нормы, трактуемые в широком смысле, функционируют на уровне узуса,
употребления, конкретной речевой практики коммуникантов в различных
сферах общения. В литературе этот тип норм определяется как с т и л и с т и ч е с к и е нормы. Стилистические нормы устанавливают правильность соревнующихся языковых норм на основе многолетней традиции употребления
языковых единиц, ср.: «норма соответствует не тому, что “можно сказать”, а
тому, что уже “сказано” и что по традиции “говорится” в рассматриваемом
обществе» [Косериу 1963: 175]. Употребление языковой единицы осуществляется путем выбора готового варианта, производимого на основе оценки, в связи
с чем нормы этого типа определяются как оценочные, аксиологические [Степанов 1966: 226] (в этом случае мы отвечаем на вопрос «Хорошо ли так сказать в
данной ситуации?»). Таким образом, при широком подходе норма трактуется
как явление функционального плана, регулирующее закономерности использования языковых единиц в речи. Эмические единицы, соотносящиеся с нормами
этого типа, проецируются на ось «язык-функционирование» и выступают как
результат реализации нормы выбора; здесь большую роль играет стилистика, в
соответствии с которой правильно потому, что так принято, так обычно говорят,
пишут.
Итак, мы имеем два плана реализации нормы – системно-структурный
(языковой) и функциональный (стилистический, речевой), – проявляющихся на
всех языковых уровнях. В первом случае создание нового осуществляется по
модели, во втором происходит выбор готового в соответствии с действующими
нормами. В официально-деловом языке, как и в других кодифицированных
подсистемах литературного языка, норма объединяет в себе оба этих плана, что
позволяет говорить о ее комплексном – системно-структурном и аксиологическом – характере.
В условиях современной научной парадигмы норма получает интерпретацию в коммуникативно-прагматическом аспекте, в связи с чем языковые и
стилистические нормы приобретают коммуникативную направленность и
трактуются в рамках к о м м у н и к а т и в н о й нормы, понимаемой как «адекватность коммуникативного процесса ситуации общения, а также его соответствие ценностям, стандартам и регулятивам, существующим в данной
культуре» [Виноградов 1996: 126]. Исследователи подчеркивают сложный
характер коммуникативных норм, детеминированный лингвистическими и
экстралингвистическими факторами. Отсюда возникает проблема определения
структуры коммуникативных норм, которую образуют отдельные типы норм в
их взаимосвязи и взаимозависимости. Е. П. Захарова представляет эту структуру следующим образом: «соотнесенность коммуникативных норм с типами
речевой культуры и разными сферами общения свидетельствует о том, что они
связаны и с ортологическими, и с функционально-стилевыми нормами, а кроме
того, включают этикетные, этические и жанрово-ситуационные нормы, которые
полностью входят в качестве составляющих в структуру коммуникативной
нормы» [2001: 178]. Опираясь на данную трактовку, считаем необходимым
внести в нее некоторые коррективы.
Коммуникативные нормы выступают регуляторами речевого поведения,
они регулируют целесообразный отбор и употребление языковых единиц в
соответствии с социальными условиями коммуникации – тем самым они тесно
связаны с с о ц и а л ь н ы м и нормами. Социальные нормы представляют собой систему оценочных норм определенного общества, вобравшую в себя
социально-исторический опыт этноса и регулирующую отношения в социуме, в
том числе и отношения, устанавливаемые в процессе речевой коммуникации
[Карасик 2002: 14]. Особенно наглядно связь коммуникативных и социальных
норм обнаруживает себя в институциональных типах коммуникации, в рамках
которых речевое поведение детерминируется социальным статусом коммуниканта, его социальной ролью, образующих основу социальных норм поведения.
Одним из видов институционального общения является официально-деловая
коммуникация, в рамках которой человек выступает как социальный субъект.
Вступая в официально-деловые отношения с другими людьми, он характеризуется жесткой зависимостью от предписанной ему социально-экономической
формацией позиции в структуре общества, т. е. от социального статуса. Социальный статус предполагает установление социальной дистанции между
участниками общения, находящей свое выражение «в ”погашении” индивидуальных характеристик человека, занимающего определенную социальную
позицию, и в актуализации отношений неравноправия между участниками
общения» [Там же: 15], – подобные отношения предполагают формальный
стиль общения.
В условиях государственной коммуникации, характеризующейся повы-
шенной регулируемостью, отдельные социальные нормы, относящиеся к
профессиональной сфере (юридической, деловой), подвергаются кодификации
и выступают как с п е ц и а л ь н ы е нормы, устанавливаемые в ходе процессов
унификации и стандартизации и призванные обеспечить оптимальные условия
работы с документами. Специальные нормы документной коммуникации во
многом сопряжены с лингвистическими нормами – языковыми и стилистическими, особенно это касается оформления текста (вычленение реквизитов,
установление их оптимального пространственного расположения и порядка
следования, определение места для служебных отметок и др.). Регулируют
специальные нормы и внеязыковые правила коммуникации, касающиеся
свойств субстрата (использование определенного вида бланка / трафарета /
листа определенного формата), способа оформления текста (размеры полей,
проставление печати, подписи, рукописное / печатное оформление текста, в
последнем случае – размеры шрифта, межстрочных интервалов, расстояние
между реквизитами и т. п.) и др. Специальные нормы находят свое отражение в
формулярах-образцах различных видов документов, а также в рекомендациях,
помещаемых в ГОСТах, инструкциях и пр., что придает им узаконенный
характер. Таким образом, данный тип норм тесно связан с другими типами –
языковыми, стилистическими, этикетными нормами, однако их специфика во
многом определяется тем, что они включены в технологический процесс
работы с документами, способствуют реализации эффективной профессиональной деятельности и в конечном итоге – эффективной реализации функции
управления.
Неотъемлемым условием оптимального социального взаимодействия
является выражение положительного отношения к партнеру, в силу чего многие
социальные нормы проявляют себя как этические нормы, применительно к
речевой коммуникации они определяются как э т и к о - р е ч е в ы е . Этико-речевые нормы представляют собой «совокупность правил речевого общения
(поведения), которые обеспечивают гармонизацию интересов общающихся на
основе общепринятых нравственных ценностей»; они «извлекаются из национальной философии, национальных речевых традиций, а также из универсальных постулатов речевого общения и правил речевого этикета» [КРР 2003: 366].
Этические и этикетные нормы образуют содержание категории вежливости, в
зависимости от более или менее кодифицированного характера они подразделяются на нормы этикетные и этические. В связи с недостаточной разработанностью этико-речевых норм считаем необходимым обратиться к их более детальному анализу.
Э т и ч е с к и е нормы речевой коммуникации направлены на формирование благоприятной атмосферы общения, на достижение максимального эффекта
коммуникации. Они не носят жесткого характера, основаны на здравом смысле
и устанавливают принципы нормальной человеческой коммуникации. Попытаемся представить этические нормы деловой письменной коммуникации в
систематизированном виде. Они, по нашему мнению, касаются эффективной
передачи информации и языкового оформления сообщения. Указанные требования воспринимаются при этом в аспекте категории вежливости: неудачно
представленная информация, небрежность в языковом оформлении причиняют
неудобства при восприятии речевого произведения, создает дискомфорт для
адресата, что нарушает принципы вежливого поведения.
Подача информации должна осуществляться в соответствии с общими
принципами коммуникации, представленными в постулатах общения
[Грайс
1985], в коммуникативных кодексах [Клюев 1998; Шмелева 2006]. Этикоречевой направленностью, на наш взгляд, обладают системы коммуникативных
категорий [Стернин 2002; Захарова 2001; Карзенкова, Салимовский 2005 и др.]
и стилевых черт, свойственных официально-деловому стилю, при этом базовая
стилевая черта – точность, не допускающая инотолкований, – детерминирует
специфику проявления общих принципов коммуникации в условиях делового
письменного общения. Эффективная передача информации преследует цель не
просто трансляции определенной суммы сведений, – это необходимо в целях
создания благоприятных условий для их восприятия, понимания, использования
в дальнейшей деятельности. Указанная цель достигается реализацией таких
условий эффективной передачи информации, как оптимальный ее объем
(полнота / лаконичность), качество (объективность, фактологичность), значимость, манера изложения (ясность, конкретность, логичность, определенность),
и, кроме того, передаваемая информация должна быть вербально оформлена в
соответствии с установленными для деловой сферы общения канонами, что
актуализирует такое необходимое условие документной коммуникации, как
стандартизованность. Результатом выполнения этих условий является установление отношений солидарности с партнером – такие отношения трактуются
исследователями как позитивная вежливость, или вежливость сближения.
Другой составляющей нормативного речевого поведения в условиях
деловой письменной коммуникации является выражение позитивного отношения к партнеру, что непосредственно связано со сферой речевого этикета, с
э т и к е т н ы м и нормами и образует этикетную рамку. В условиях асимметричной, иерархической коммуникации адресант использует стратегию независимости с тем, чтобы не допускать вовлеченности в сферу адресата, оказывая
на него давление [Kong 1998: 104]. В данном случае мы наблюдаем проявление
негативной вежливости, или вежливости отдаления, главная цель которой –
демонстрация почтения к адресату, уважения его независимости. Реализация
стратегии негативной вежливости в официальной коммуникации особенно
необходима в побудительных речевых актах, когда оказывается коммуникативное давление на собеседника. Посредством реализации этой стратегии преследуется цель смягчения действий адресанта по вторжению в личную сферу
адресата [Там же], поскольку последний обязан принимать определенные
действия в пользу первого (как отмечает Т. В. Ларина, ссылаясь на
М. Сифианоу, негативная вежливость в таких случаях «минимизирует невежливость невежливых иллокуций» [2003: 47]). В условиях официальной коммуникации особое значение при проявлении негативной вежливости также придает-
ся процессам стандартизации языкового оформления речевого поведения, что
выражается в использовании жестких формул речевого этикета официального
характера.
Таким образом, этико-речевые нормы регулируют оптимальную подачу
информации, выражение позитивного отношения к адресату и соответствующее
языковое оформление речевого произведения, способствуя тем самым эффективному взаимодействию коммуникантов. Обобщив вышеизложенное, мы
можем представить систему этико-речевых норм деловой письменной коммуникации (рис. 7).
точность, не допускающая инотолкований
позитивИ
н
ф
о
р м а т
и
в
н
о
с
т
ь
ная вежливость Объем информации (полнота / лаконичность)
(вежлиКачество (истинность) информации (объективность, фактологичность)
вость
Значимость информации
сближенияМанера изложения информации (ясность, конкретность, логичность, опреде)
ленность)
Я з ы к о в о е
о ф о р м л е н и е
(стандартизованность)
Рис. 7. Система этико-речевых норм деловой письменной коммуникации
Таким образом, в коммуникативные нормы в качестве составляющих
входят этико-речевые и специальные нормы как разновидности социальных
норм. Ядро же коммуникативных норм образуют нормы я з ы к о в ы е , или ортологические, и с т и л и с т и ч е с к и е (речевые), охарактеризованные нами
выше (структура коммуникативных норм деловой письменной коммуникации
представлена в [Сологуб 2006б]).
Особого рассмотрения заслуживает вопрос о ж а н р о в ы х нормах и их
соотношении с нормами коммуникативными (см. об этом [Сологуб 2007в]). О
речевом жанре как нормативной единице писал в свое время еще М. М. Бахтин:
«<…> говорящему даны не только обязательные для него формы общенародно-
го языка (словарный состав и грамматический строй), но и обязательные для
него формы высказывания, т. е. речевые жанры; эти последние так же необходимы для взаимного понимания, как и формы языка. Речевые жанры по сравнению с формами языка гораздо более изменчивы, гибки, пластичны, но для
говорящего индивидуума они имеют нормативное значение, не создаются им, а
даны ему» [1986: 273–274]. Жанровые нормы, как и другие типы норм, есть
необходимый компонент речевой культуры, «многие люди, великолепно
владеющие языком, часто чувствуют себя совершенно беспомощными в
некоторых сферах общения именно потому, что не владеют практически
жанровыми формами данных сфер» [Там же: 273]. Психолингвистические
механизмы формирования жанровых норм раскрывает в своей работе К. Ф. Седов: «<…> жанры речи не являются
внешним условием коммуникации,
которые говорящий / пишущий должен соблюдать в своей речевой
деятельности. Жанры речи присутствуют в сознании языковой личности в виде
фреймов, влияющих на процесс разворачивания мысли в слово. При этом
формирование дискурса уже на стадии внутреннего планирования использует
модель порождения речи, которая соответствует конкретной ситуации общения
и которая диктуется жанровым фреймом. Дискурсивное мышление, обслуживающее задачи создания многообразных речевых произведений, имеет принципиально жанровый характер. <…> В ходе своего социального становления
языковая личность “врастает” в систему жанровых норм. В свою очередь, эта
система “врастает” в сознание говорящего индивида по мере его социализации,
определяя уровень его коммуникативной компетенции» [2001: 112]. Таким
образом, жанровые нормы, формируясь в сознании человека,
соотносятся с
понятием языковой личности, они представлены в виде определенной ментальной схемы – жанрового фрейма.
Обращаясь к вопросу о соотношении жанровых и коммуникативных
норм, некоторые исследователи (например, Е. П. Захарова [2001: 178]) включают их, наряду с нормами ортологическими (языковыми), стилистическими и
пр., в состав норм коммуникативных. Мы же трактуем жанровые нормы как
конкретизированный вариант коммуникативных норм: сфера действия коммуникативных норм связана с процессами коммуникации, представленными в
общем плане, а сфера действия жанровых норм соотносится с отдельными
коммуникативными ситуациями. Необходимо особо подчеркнуть, что для
настоящего исследования является востребованным понятие жанровых
канонов, обеспечивающих реальные процессы коммуникации. Исходя из
изложенного выше понимания жанровых норм, мы можем представить их в
следующем виде (рис. 8).
Рис. 8. Жанровые нормы деловой письменной коммуникации
Предлагая подобную трактовку жанровых норм, мы бы хотели заострить
внимание еще на одном моменте, а именно, на понятии т е к с т о в о й нормы и
ее роли в формировании и функционировании жанровых норм. Необходимость
детального рассмотрения указанной категории вызвана тем, что, на наш взгляд,
именно текстовые нормы образуют основу жанровых норм, являются его
каркасом (по этой причине они выделены в схеме). Дополнительную значимость рассмотрение данной проблемы приобретает еще и потому, что оно
должно способствовать выявлению принципов организации текста как языковой единицы.
Понятие текстовой нормы введено в научный оборот А. Б. Пеньковским и
Б. С. Шварцкопфом [1974]; основные положения, касающиеся особенностей
проявления текстовых норм в сфере делового языка, были сформулированы
Б. С. Шварцкопфом [1996]. В его определении текстовые нормы трактуются как
нормы, отражающие «закономерности реализации семантико-информационной
структуры и правил линейного развертывания типа текста как особого лингвосемиотического феномена» [Там же: 271]. Иначе говоря, текстовые нормы
включают в себя семантический и структурный компоненты, что подразумевает
наличие определенных закономерностей в организации как содержания текста,
так и его формы (структуры).
К понятию текстовой нормы («нормы текстовости», «нормы текстообразования») обращается также и М. Я. Дымарский [1992, 1993, 2001 и др.]. Его
определение «нормы текстовости» во многом перекликается с определением
Б. С. Шварцкопфа, ср.: это «совокупность фундаментальных установлений,
регулирующих структурно-семантическую организацию текста как формы
осуществления речемыслительного произведения» [1992: 67]. Оперируя в
дальнейшем термином «норма текстообразования» и понимая под ним «совокупность таких языковых качеств “письменного документа” (И. Р. Гальперин),
которые позволяют последнему быть адекватной формой речемыслительного
произведения (восприниматься, оцениваться как таковая)», исследователь
конкретизирует это понятие, выделяя те качества текста, которые, на его взгляд,
детерминированы законами его организации: это внутренняя расчлененность
семантического континуума, связность (локальная и глобальная), строевые
единицы текста [2001: 152]. Развитие положений о нормах текстообразования
осуществляется ученым в работах, посвященных обоснованию понятия текстовой компетенции и ее структуры [1995, 1996, 1998, 2001 и др.]. Понимая под
текстовой компетенцией «совокупность только тех представлений, знаний и
навыков, которые обеспечивают продуцирование текстов, не нарушающих
неписаных норм (данной) культурно-письменной традиции, т. е. владение
нормой текстообразования» [2001: 156], М. Я. Дымарский определяет ее
структуру как иерархию трех основных компонентов: 1) осознанная ориентация
на текстовый способ создания речемыслительного произведения, понимаемая
как умение адекватно оценивать (анализировать) объем предполагаемой темы,
расчленять ее на подтемы, устанавливать их иерархию и т. п.; 2) владение
языковыми средствами выражения взаимосвязей между элементами содержания, которое позволяет создателю текста обеспечить адекватную реконструкцию (синтез) целого получателем; 3) владение арсеналом средств жанрово-
стилистического воплощения текста [Там же: 156–163]. Резюмируя вышеизложенное, мы можем сформулировать позицию М. Я. Дымарского относительно
рассматриваемого понятия следующим образом. Текстовая норма («норма
текстоообразования») предполагает наличие правил, регулирующих лингвистическую (структурно-семантическую) организацию текста; эти правила
касаются: расчлененности текста на определенные структурно-смысловые
блоки, установления связей (локальных и глобальных) между ними, использования языковых средств оформления в соответствии с жанрово-стилевой принадлежностью текста.
Понятие «текстовая норма» рассматривается в диссертационном исследовании Е. Е. Шпаковской, где под текстовой нормой понимаются «правила
структурирования совокупности языковых средств и неязыковых элементов,
которые определяют соответствие текста речевой ситуации и призваны обеспечивать максимальный эффект общения» [2000: 7]. По мнению исследователя,
текстовая норма отражает формальные и содержательные характеристики
текста, а также способы их реализации. К формальным характеристикам
относятся структура текста, расположение частей, линейное развертывание
схемы; содержательные же характеристики определяются автором предельно
абстрактно – как рациональная, или информационная, и функциональная
программы [2002: 219].
Определения текстовых норм, данные Б. С. Шварцкопфом и Е. Е. Шпаковской, рассматриваются с критических позиций в работе Е. М. Хакимовой
[2004]. Автор считает, что первая дефиниция более соотносима с понятием
жанровых норм; текстовые же нормы, по ее мнению, реализуются в более
обширном лингвистическом пространстве. Определение Е. Е. Шпаковской
также признается Е. М. Хакимовой неприемлемым по причине слишком
широкого толкования анализируемого понятия (на наш взгляд, именно оно во
многом соотносится с понятием жанровой нормы). Понимая текст как последовательность словесных знаков, характеризующаяся связностью и цельностью,
исследователь предлагает свою трактовку текстовых норм: «текстовыми можно
признать нормы, которые регламентируют употребление языковых средств,
поддерживающих существование <…> конститутивных характеристик текста –
его связности и цельности» [Там же: 305].
Обобщающий характер носит анализ текстовой нормы, предпринятый
Н. С. Болотновой. По мнению исследователя, термин «текстовая норма» имеет
три значения. В первом, более узком, значении текстовые нормы трактуются как
«исторически сложившиеся, принятые в обществе относительно устойчивые
правила текстовой деятельности, на основе которых создаются эталонные для
определенной сферы общения тексты» [2006: 381]. Данное определение
основано на понимании текста как языковой единицы и представляет текст как
определенную обобщенную модель. Другая, широкая, трактовка текстовых
норм учитывает многоплановый характер текста, его коммуникативную сущность: под текстовыми нормами понимается «система коммуникативно-прагматических, жанрово-стилистических, композиционно-речевых и других норм,
соответствующая определенному типу текста, отражающая его многоплановость, коммуникативную сущность, лингвистическую природу и экстралингвистическую ориентацию» [Там же]. В приведенном определении содержится
попытка представить конкретную структуру текстовых норм с учетом синтетического характера текста (автор конкретизирует эту структуру, называя, кроме
указанных в определении типов норм, нормы формирования содержательного
плана текста; различные языковые нормы, важные для понимания текста
адресатом: фонетические, орфоэпические (в условиях устного общения),
орфографические, пунктуационные (в сфере письменного общения), лексические, морфологические, синтаксические, словообразовательные, стилистические; текстовые нормы, связанные с его техническим оформлением). На наш
взгляд, текстовые нормы трактуются в данном случае предельно широко; кроме
того, собственно языковые и коммуникативно-прагматические нормы представлены здесь нерасчлененно, бессистемно. В третьем определении, коммуника-
тивном по своей сути, подчеркивается роль текстовых норм в гармоничной
организации всех элементов структуры текста в соответствии с авторским
замыслом и ориентацией на адресата [Там же: 381–382].
Обобщая приведенные точки зрения на понятие «текстовая норма»,
следует указать на два ключевых момента в его трактовке: определение объема
понятия и его внутренней структуры. Различный характер толкования этих
моментов в современной лингвистике текста обусловлен, на наш взгляд, тем
обстоятельством, что лингвисты исходят из двух основных трактовок текста.
Одни исследователи (Н. С. Болотнова – первое определение текстовых норм,
Б. С. Шварцкопф, М. Я. Дымарский, Е. М. Хакимова) основываются на узколингвистическом толковании текста. Текстовые нормы при таком подходе
определяют внешний (формальный, структурный) и внутренний (семантический) планы текста. Другие исследователи (Н. С. Болотнова – второе и третье
определения текстовых норм, Е. Е. Шпаковская) исходят из широкого понимания текста как коммуникативной единицы; текстовые нормы в этом случае
включают в себя, помимо языковых норм, нормы коммуникативно-прагматического плана, в этом случае они могут быть соотнесены с жанровыми нормами.
Подводя итог дискуссии по поводу трактовки текстовых норм, изложим
нашу позицию по данному вопросу. Производя анализ текста в русле синтетического подхода, мы понимаем под текстовыми нормами организующее начало
текста: они организуют его форму и содержание (включая в себя, таким
образом, нормы формального и семантического планов), способствуя при этом
реализации основополагающих качеств текста – связности и целостности,
обеспечивающих выход текста в коммуникацию.
Обратимся к анализу текстовых норм, функционирующих в документной
коммуникации (см. также работы [Сологуб 2007г, 2007д]). При этом считаем
необходимым еще раз подчеркнуть, что текст в данной сфере подвергается
достаточно жесткой регламентации, результаты которой отражаются в формулярах-образцах различных видов документов. Наиболее жесткой регламентации
подвергаются нормы формального (структурного) плана. И если формальный
план текстовых норм в других функциональных сферах может рассматриваться
как факультативный, второстепенный аспект текста, то в документе он играет
далеко не последнюю роль. Текстовые нормы формального плана регулируют в
основном периферийную часть делового текста, в которой располагаются
структурно-смысловые текстовые блоки – реквизиты, и включают в себя такие
составляющие, как: 1) дискретность (расчлененность на реквизиты);
2) пространственное расположение реквизитов; 3) последовательность
расположения реквизитов. Средством выражения дискретности и пространственного расположения реквизитов, по В. В. Радченко, служит «белое»
пространство текста, которое «контрастирует с вербальным “чёрным” пространством, оппонируя ему, выделяя его и создавая дополнительные условия получения информации, связанной с формой подачи текста» [2005: 47].
Основной текст документа организуется текстовыми нормами формальносемантического и собственно семантического планов. Текстовые нормы
формально-семантического плана регулируют принципы логико-композиционной организации основного текста документа; они во многом соотносятся с
нормами формального плана, однако если последние утратили смысловое
наполнение, то при оформлении основного текста формально-семантические
нормы осмысляются составителями текстов. Так, текст членится на структурносмысловые блоки в соответствии со стремлением авторов обозначить основные
мысли в изложении. При этом средством расчленения основного текста также
служит «белое» пространство (абзац, увеличенные интервалы между текстовыми блоками), позволяющее более четко определять смысловую структуру
текста. Последовательность частей текста отражает логику развития основной
идеи, эта логика вербализуется посредством специализированных связующих
компонентов (в соответствии с …, на основании …, вследствие …, в течение
…, по причине …, в целях … и пр.). Результатом действия текстовых норм
формально-семантического плана является формирование такого конститутив-
ного свойства текста, как локальная связность (когезия).
Текстовые нормы семантического плана направлены на организацию
содержания основной части текста. Говоря о семантике текста, исследователи
чаще всего имеют в виду такие его качества, как информативность, содержание,
семантика и смысл [Болотнова 2006: 428]. Эти понятия определяются следующим образом: содержание текста есть фрагмент концептуальной картины мира
автора, отраженный в языковой форме в соответствии с авторскими интенциями
с учетом фактора адресата; информацией являются знания о мире; семантика
текста – это выраженная в языковой форме информация, содержащаяся в тексте;
смысл есть субъективное отражение содержательного плана в сознании адресата на основе его информационного тезауруса и ценностных ориентиров [Там
же: 428–436]. Опираясь на эти определения, можно констатировать, что если
понятия «информация» и «семантика» применимы к тексту как языковой
единице, то понятия «содержание» и «смысл» трактуются с коммуникативнопрагматических позиций, причем последние, на наш взгляд, во многом дублируют друг друга, поэтому в дальнейшем мы будем использовать понятие «смысл».
Свойство информативности получает в тексте документа свою специфику: здесь требуется изложение фактов (содержательно-фактуальной информации, по И. Р. Гальперину), причем факты подвергаются селективным
процессам: отбираются только те из них, которые отражают суть излагаемой
проблемы, способствуют быстрому и точному усвоению содержания; в случае
оперирования документом в сфере правовой коммуникации излагаемые факты,
кроме того, должны быть юридически значимыми. Отсюда такие качества
делового текста, как фактологичность и селективность; при этом исключаются
моменты субъективного характера – эмоции, оценки, авторские интерпретации
описываемых событий.
Семантика одной группы языковых единиц текста документа (преимущественно лексических) является денотативной по своему характеру, что связано
со свойством фактологичности; семантика же другой группы лексики характе-
ризуется абстрактностью, это во многом обусловлено безличным характером
изложения. Одним из ведущих компонентов семантики делового текста является модальный компонент, определяемый как волюнтативность и выражаемый в
предписаниях, побуждениях к совершению определенных действий.
Смысл делового текста должен быть выражен прямо, ясно и однозначно;
для документа противопоказаны двусмысленность и неопределенность, которые могут вызывать инотолкования, «в таком случае двойной смысл или просто
неясность, неопределенность смысла означает несовершенство текста, его
недостаточную отработанность» [Валгина 2003: 245]. Опираясь на концепцию
смысловой структуры текста М. Я. Дымарского [2001: 48–66], главный тезис
которой заключается в том, что в формировании концептуального смысла текста
решающую роль играет тот или иной вид модального значения, выступающего
в качестве «оболочки», «вместилища» для предметно-фактической
информации, мы можем утверждать, что в основе формирования смысла текста
документа лежит фактуальная информация, облеченная в модальную рамку,
которую образует деонтическая модальность (волюнтативность). Выражению
смысловой определенности документа, его концептуальной сущности существенным образом способствует целый ряд ключевых знаков. Это могут быть
отдельные реквизиты: наименование вида документа (приказ, докладная
записка, отчет и т. д.), служащее указанием на характер модального компонента; заголовок к тексту (о расторжении брака, об итогах работы ревизионной
комиссии и т. п.), задающий ориентиры для восприятия информации. Сильную
позицию в выражении деонтической модальности текста занимает также
перформативный глагол (прошу, приказываю, предписывается и т. д.).
Смысловая определенность текста обеспечивает такое его конститутивное
качество, как глобальная связность, целостность (когерентность), которая
играет большую роль в его адекватном восприятии адресатом. На этом основании мы можем сделать вывод о приоритетности норм семантического плана в
формировании смысловой определенности текста, его целостности. Однако
немаловажными являются и нормы формально-семантического и формального
планов. Первые во многом способствуют реализации другого конститутивного
свойства текста – его связности, а связность, как известно, является необходимым условием целостности текста. Вторые участвуют в выражении смысла
документа несколько опосредованно, но, тем не менее, достаточно активно: они
способствуют приданию тексту вида документа, формируя тем самым его
официальный характер, задавая направление текстопорождения и дальнейшего
функционирования текста.
В целом систему текстовых норм деловой письменной коммуникации
можно представить в следующем виде (рис. 9).
Рис. 9. Текстовые нормы деловой письменной коммуникации
Завершая анализ текстовых норм, подчеркнем еще раз мысль том, что
текстовые нормы, организуя текст как языковую единицу, обеспечивают ему
выход в коммуникацию; например, многие внутренние качества текста (такие,
как его логичность, конкретность, ясность и др.) получают в актах коммуникации этико-речевое воплощение. Приобретая внешнюю направленность, коммуникативно-прагматические (этико-речевые, социальные) характеристики, текст
начинает функционировать не только по своим внутренним законам, в соответствии с текстовыми нормами, но и с учетом внешних условий функционирования, т. е. в соответствии с жанровыми нормами. На этом основании следует
вывод о базисном характере текстовых норм по отношению к жанровым
нормам.
Рассмотрев систему норм документной коммуникации, мы можем представить типологию ЕОФЯ.
I. На первой ступени выделяются ЕОФЯ языкового плана. Они представлены как абстрактные, типизированные единицы эмического уровня,
обладающие имманентным качеством официальности. Соответствующим
данному содержанию понятия представляется термин о ф и ц и а л е м а , во
внутренней форме которого актуализируются такие признаки ЕОФЯ, как ее
официальное употребление и типовой характер. При этом следует отметить, что
не все уровнеобразующие единицы способны выступать в качестве официалем.
Так, при рассмотрении явлений деловой письменной коммуникации естественным образом не должны приниматься во внимание единицы фонетического
уровня. Не обладают официальным характером и единицы морфемного уровня
(в официальной речи находят свое частотное употребление морфемы, обладающие абстрактной семантикой: изъятиjе, устранениjе, наем0, надзор0 и т. д.,
однако подобного рода единицы свойственны книжной речи вообще, а не
сугубо официально-деловой речи). Что касается лексического уровня, то в
работах исследователей указывается на некоторое довольно ограниченное
количество слов, обладающих сугубо официальной окраской, например,
уведомление, ходатайствовать, именуемый, надлежит, препроводить и пр.
Особенно распространены в деловой речи и выступают в качестве одного из ее
наиболее ярких отличительных признаков клишированные словосочетания типа
оказать содействие, принять меры, докладная записка и пр. Кроме того,
официальной окраской обладают и наименования организаций, предприятий,
учреждений (например, ОАО «Факел», Новосибирское автотранспортное
предприятие, Всероссийский научно-исследовательский институт документоведения и архивного дела и т.п.), которые получили наименование
официонимов. На морфологическом уровне признаком официально-деловой
речи называют частотное употребление сложных отыменных предлогов типа в
связи с …, по истечении …, на основании …, во изменение … и пр. Однако
большинство из указанных единиц, на наш взгляд, имеет более широкое
распространение в книжной речи. Это касается также синтаксической конструкции «цепочка» форм родительного падежа имени существительного (например,
выяснение условий совершения преступления, разработка чертежей насосной
станции). Ярким признаком официальности обладает текстовая модель того
или иного вида документа (заявления, протокола, приказа и т.п.).
Таким образом, в наибольшей степени статусу официалемы соответствуют лексические единицы, клишированные обороты, обладающие официальной
стилевой окраской, и текстовые модели документов.
II. В речевом плане ЕОФЯ реализуются в виде конкретных слов, словосочетаний, предложений, речевых произведений и т. д. В этом случае речевые
единицы приобретают качество официальности под влиянием окружающего
контекста, т. е. под влиянием официалем, занимающих в тексте документа
сильную позицию. К ним нужно отнести единицы книжного характера, описанные выше; кроме того, официальный характер могут получать и общеупотребительные языковые единицы (лексемы, модели предложений и пр.), употребленные в тексте документа (например, перформативы прошу, приказываю, определенно-личное предложение Прошу принять соответствующие меры и многие
другие примеры). Подобные ЕОФЯ характеризуются приобретенным качеством
официальности.
III. И, наконец, что касается коммуникативно-прагматического плана,
то пока мы не имеем возможности представить целостную картину функционирования единиц деловой коммуникации, поскольку исследования, осуществляемые в данном направлении, носят разрозненный, единичный характер. В
литературе в качестве единиц коммуникации отмечаются такие единицы, как
коммуникативы, дискурсивы, рефлексивы, высказывание, дискурс и др.;
широкую интерпретацию в коммуникативном аспекте получает речевой жанр.
Однако целостная концепция единиц коммуникации в современной лингвистике
пока отсутствует.
Таким образом, на данном этапе исследования представленная типология
официалем пока не отличается детальной разработанностью. Решение этой
проблемы во многом зависит от решения вопроса о классификации единиц
языка, речи и коммуникации, о характере соотношения между этими
единицами.
2.1.3. Глубина официализации текста, методика ее измерения
Официальность текста как результат действия тенденции официализации
является непременным качеством документа, функционирующего в рамках
государственной коммуникации. Это качество создается посредством корректной, грамотной реализации ЕОФЯ составителями документа. Эти процессы
проявляются при документопорождении с различной силой, что позволяет
говорить об официализации → официальности текста как градуированной
категории, которая может быть подвергнута измерению и определена в виде
коэффициента, устанавливающего соотношение между ЕОФЯ, которые должны
быть реализованы в деловых текстах в соответствии с нормами документной
коммуникации, и реально выраженными единицами (с учетом различного рода
отклонений от существующих канонов). Такой коэффициент будет являться
показателем глубины официализации текста. Следовательно, г л у б и н а
официализации
текста
есть с т е п е н ь
выраженности
в
т е кс т е д е й с т в и я т е н д е н ц и и о ф и ц и а л и з а ц и и в в и д е ко р ректно использованных единиц официального функционирования языка.
Попытаемся определить глубину официализации одного из документов,
используя описанную выше методику (см. также работы [Сологуб 2006а;
2006в]). В качестве объекта анализа нами избрана единица коммуникативнопрагматического уровня – к о м м у н и к а т и в н а я к а т е г о р и я , а именно,
коммуникативная категория локальности и тональности. Для анализа нами
избран следующий текст.
Текст 19
Председателю
Муниципального банка
N-ского района г. Новосибирска
от (Ф. И. О.)
(г. Новосибирск, ул. Ленина, 15, кв. 3)
Заявление
(2) {Прошу разобраться в экстренном порядке в данной ситуации}, (3) [в
охраняемом сейфе камеры хранения находятся ценные документы, вещи,
награды, драгоценности и т. д. всё данное, внесены в компьютере. (4) Оставлены мной в 1991 году для хранения, так как по вине председателя райисполкома не была обеспечена безопасным жильем т. е. квартирой по этому оставлены вещи в камере хранения. (5) Во время служебной командировке попала в
аварию (госпитализация и т. д.) (6) в 1992 году звонила, убедительно сообщили и заверили, что все будет в целостности, (7) затем 1995 г – непосредственно перед отъездом в Москву – проверено все было на месте (1997 г – 2000 г).
(8) В декабре 2005 г изчесли не которые документы в квартире, и ключи от
сейфа (ячейки) в камере хранения (в РОВ было неоднократное сообщение)].
(9) {По этому прошу разыскать имущество и награды, драгоценности и
ценные вещи и вернуть. Так как возможно умышленное похищение с целью
наживы. (10) Мне они необходимы эти документы и т. д. в самое ближайшее
время}.
29.04.205
Фамилия
(генерал-полковник МВД)
Чтобы охарактеризовать избранные для анализа коммуникативные
категории с точки зрения их роли в формировании официального характера
текста, необходимо определить исходные пункты анализа. Таковыми, на наш
взгляд, должны стать: 1) информативность документа, 2) семантика языковых
единиц, 3) стилистическая окраска. Обладание языковой единицей данными
качествами в том виде, в каком это должно быть присуще ЕОФЯ, расценивается
нами в виде индекса, равного 1, а поскольку таких позиций мы определили три,
то общий индекс официальности должен быть равным 3.
Категория локальности, выполняя функцию размещения ситуации в
пространстве, является необходимо выраженной в любом тексте, она квалифицируется как речеобразующая категория [Захарова 2001: 164]. В тексте документа данная категория во многом способствует формированию такого
качества, как конкретность, теснейшим образом связанного с сущностно
важным свойством документа – точностью. Формированию конкретности и
точности текста документа в большой степени способствует то обстоятельство,
что формуляр-образец заявления предполагает оформление реквизитов с
обязательным указанием локальной характеристики – это существенным
образом «программирует» отбор лексических единиц и при составлении
основного текста. Употребление ряда лексем с локальной семантикой является
оправданной, поскольку они выражают необходимую для понимания сути
произошедшего информацию, например: Муниципальный банк; N-ский район;
г. Новосибирск; МВД и др. (их индекс равен 1). Исключение составляют слова
сейф (в охраняемом сейфе, ключи от сейфа), ячейка (ключи от … ячейки),
квартира: при их употреблении создается эффект чрезмерной конкретности,
проявляющийся в приведении излишних деталей, громоздких уточнений, в
предпочтении описательного выражения более сжатому наименованию и
снижающий степень официальности текста (индекс таких слов равен 0,5). В
сокращенном наименовании учреждения РОВ информация локального характера отражена неточно (индекс равен 0,75). Употребление же лексем компьютер,
Москва, камера хранения, госпитализация, место (все было на месте) представляется излишним, поскольку они оформляют информацию, не относящуюся к существу дела (индекс равен –1) .
Другим важным качеством языковых единиц, способствующим формированию категории локальности текста, является их семантика. Особо выделяются
слова с наиболее конкретным значением (жесткие десигнаторы) – имена
собственные: наименования географических пунктов (N-ский район; г. Новосибирск; г. Новосибирск, ул. Ленина, 15, кв. 3), наименования учреждений и
ведомств – официонимы (МВД, РОВ, Муниципальный банк), – которые в
максимальной степени формируют основополагающее качество делового текста
– точность (их индекс равен 1). Исключением является лексема Москва, имеющая не строго официальное употребление (индекс 0,75). Языковым средством
выражения категории локальности выступают лексические единицы с конкретным предметным (денотативным) значением квартира, компьютер, госпитализация (индекс 0,75); в этот же ряд могут быть включены лексические единицы
камера хранения, сейф, ячейка, однако их синонимизация вызывает некоторую
размытость семантики (поэтому индекс равен 0,5). Неконкретным, размытым
значением обладает лексема место (все было на месте) (индекс –1).
Что касается стилистического оформления средств выражения категории
локальности, то наиболее ярко выраженной официальной окраской обладают
лексемы N-ский район; г. Новосибирск; МВД и т. п. (индекс равен 1). К специальной лексике можно отнести такие слова, как камера хранения, сейф, ячейка,
однако они употребляются не в строго терминологическом значении (индекс
0,75). Наименование учреждения РОВД приводится в искаженном виде (индекс
равен 0,75). К лексике нейтрального употребления относятся слова компьютер,
Москва, квартира (индекс 0,5). Лексема же место (все было на месте) характеризуюется разговорной окраской (индекс –1).
В целях определения коэффициента официализации → официальности
всего текста с точки зрения характера выражения в нем категории локальности
представляется удобным расположение материала в таблице (табл. 4).
Языковая единица – средство
выражения коммуникативной
категории локальности
Муниципальный
банк
N-ский район
г. Новосибирск
Полнота
Индекс
Стилистическая
Семантика
офивырациальности
женности
окарскаинформации
1/1
1/1
1/1
3/3
1/1
1/1
1/1
1/1
1/1
1/1
3/3
3/3
г. Новосибирск,
ул. Ленина, 15,
кв. 3
МВД
сейф (в охраняемом сейфе камеры хранения,
ключи от сейфа
(ячейки) в каме-
1/1
1/1
1/1
3/3
1/1
1/1
3/3
1/0
1/0
3/0
1/1
1 / 0,75
3 / 2,5
1 //0,5
0,25
0,75
0,75
0 / –1
0 / –1
0 / –1
0,75 / 0,75
0,75 / 0,75
1 / 0,75
0,5 / 0,5
1/1
1 / 0,5
1,25 / –0,25
1,75 / 0,75
2 / 0,25
0 / –1
0 / –1
0 / –1
0 / –3
10 / 2,25
12,5 / 9,5
13 / 9
1/1
2,75 / 1,75
1 / 0,75
банк (в тексте
не употреблено)
ячейка (ключи
от сейфа (ячейк и ) в ка м е р е
ре хранения)(безквартира
опасное жилье,
РОВД (РОВ)
камера хранения
(в охраняемом
сейфе камеры
хранения, ключи
от сейфа (ячейхранения)
к и ) в ка м е р е
компьютер
т. е. квартира)
госпитализация
Москва
место (все было
на месте)
Итого
1/0
2,75 / 1,75
0,75
1 / 0,5
/ 0,5
1 / 0,75
2,25 / 1,75
0,5 / 0,5
1 / 0,75
0,75
1/ /–0,25
0,5
/ 0,5
1,75
35,5 / 20,75
Таблица 4. Степень официальности текста в аспекте выраженности коммуникативной
категории локальности
Общий коэффициент официальности анализируемого текста определяется следующим образом:
k = 20,75 : 35,5 ≈ 0,6. Автор документа при выраже0,75
0 / /–10,5
нии категории локальности наиболее последовательно учитывает характер
хранения) лексических единиц, хотя порой он допускает употребление ряда
семантики
слов и выражений с размытым значением. Менее последовательно соблюдается
в тексте требование соответствующего стилистического оформления слов.
Наибольшее количество отступлений от установленных канонов наблюдается
при выражении информации локального характера, что связано с использованием лишних слов, излишне детализированных конструкций.
Несколько иная картина наблюдается при выражении категории тональности. Данная категория относится к коммуникативным категориям, организующим процесс речевого общения и определяющим характер его протекания: «она
участвует в создании социально-этической и эмоционально-психологической
атмосферы общения, связана с выражением субъективно-оценочного отношения коммуникантов друг к другу, к предмету речи и самой коммуникативной
ситуации. Таким образом, коммуникативная категория тональности выполняет
роль регулятора общения» [Захарова 2007: 100].
Говоря о представленности в тексте средств выражения тональности и их
роли в формировании официального характера текста, необходимо прежде
всего сказать об общей тональности произведения, которая задается самой
сферой общения. Поскольку в данном случае автор стремится придерживаться
канонов деловой письменной коммуникации, то мы должны говорить об
официальной тональности, предполагающей ровный, спокойный, сдержанный
тон изложения, обусловленный этикетным характером делового общения,
который «требует жесткого подчинения индивидуально-авторских стилевых
особенностей пишущего общестилевым требованиям: доминированию рациональной программы в текстах, статусно-ролевому характеру отношений между
адресатом и адресантом. <…> деловой текст предстает как обезличенный и
строго объективный в плане подачи информации» [Ионова 2000: 51–52].
Е. П. Захарова определяет такую тональность как социально-этическая [2007:
101]. Опираясь на классификацию типов тональности, предлагаемой В. И. Карасиком, представляется возможным говорить о реализации в деловой письменной коммуникации информативной и статусной тональности, предполагающих
«серьезное нейтрально-эмоциональное общение, целью которого является
взаимное либо одностороннее информирование и реакция на него», а также
« о б щ е н и е , ц е л ь ю ко т о р о г о я в л я е т с я < … > п о з и ц и о н и р о в а н и е
коммуникантов» [2007: 82]. В значительной степени официальная тональность
определяется волюнтативным характером изложения, ср.: «Ведущей, представленной в большинстве жанров и конкретных текстов тональностью
официально-деловой речи является тональность предписания, волеизъявления
<…> адресанта, обязывающего адресата действовать строго определенным
образом» [Матвеева 1990: 68–69]. Однако, как отмечают исследователи, многие
документы «не выдерживаются исключительно в объективно-нейтральном
тоне», приобретают «окраску настойчивости, акцентированности» [Там же: 69];
данное обстоятельство обусловливает проявление эмоциональной и экспрессивно-стилистической тональности [Захарова 2007: 101]. Таким образом, тональность – это сложная категория, включающая в себя ряд составляющих. Опираясь на вышеизложенные положения, мы выделяем следующие составляющие
коммуникативной категории тональности, характерные для официальной
деловой коммуникации: 1) объективность изложения информации, исключающей эмоциональный и экспрессивный моменты;
2) выражение статусных отношений (с позиций негативной вежливости);
3) выражение волеизъявления (волюнтативность). Эти компоненты в рассматриваемом тексте выражаются на лексическом и синтаксическом уровнях. Рассмотрим последовательно характер их выраженности на данных уровнях.
Объективность изложения информации достигается путем использования
лексики с денотативной и абстрактной семантикой (анализу подвергается
информативная часть документа, в которой автор излагает случившееся).
Большинство слов (а именно, 73) употреблено в соответствии с каноном (их
индекс равен 1). Исключение составляют усилительно-экспрессивные слова –
лексические интенсивы убедительно сообщили, непосредственно перед
отъездом в Москву; в РОВ было неоднократное сообщение, содержащие
коннотации; однако их клишированный характер и повторяемость «приводят
экспрессивность в соответствие с деловым характером документа, уменьшая ее,
но не устраняя вовсе» [Матвеева 1990: 72] (на этом основании их индекс равен
0,75). Таким образом, коэффициент официальности текста по данному параметру будет равен k = [(1 × 73) – (0,75 × 3)] : 73 ≈ 0,9.
На синтаксическом уровне некоторую напряженность повествованию
придают ритмические средства эмоциональной экспрессии, прежде всего
глагольные формы и обозначения дат, расположенные в повторяющихся,
ритмически организованных конструкциях (таких предложений 4 из 6, их
индекс определен как 0,75): Во время служебной командировке попала в
аварию (госпитализация и т. д.) в 1992 году звонила, убедительно сообщили и
заверили, что все будет в целостности, затем 1995 г - непосредственно перед
отъездом в Москву – проверено все было на месте (1997 г – 2000 г). В декабре
2005 г изчесли не которые документы в квартире, и ключи от сейфа (ячейки) в
камере хранения (в РОВ было неоднократное сообщение). Подобный стиль
изложения свидетельствует о состоянии эмоционального напряжения автора.
Следовательно, мы можем говорить и о некотором проявлении эмотивной
составляющей тональности, заключающейся в эмоциональной оценке излагаемой информации. Отсюда индекс будет равен k = [(1 × 6) – (0,75 × 4)] : 6 = 0,5.
Общий индекс по данному параметру определяется как среднее арифметическое: k = (0,9 + 0,5) : 2 = 0,7.
Вторая часть текста представляет собой выражение волеизъявления.
Для официальной речи является предпочтительным спокойный характер
предписания. Важную роль в этом играет перформативный глагол, употребленный в составе определенно-личных предложений Прошу разобраться в экстренном порядке в данной ситуации; По этому прошу разыскать имущество и
награды, драгоценности и ценные вещи и вернуть. Однако первое предложение
является семантически опустошенным (его индекс равен 0), к тому же просьба
повторяется дважды, что свидетельствует о выражении тонального компонента
интенсивности и, соответственно, о снижении степени официальности текста
(индекс второго предложения определяется поэтому как 0,75). Предложение
Мне они необходимы эти документы и т. д. в самое ближайшее время в
определенной степени способствует формированию категоричности высказывания, его индекс равен –0,5. Общий индекс официальности на синтаксическом
уровне равен k = 1 – [0,75 + (–0,5)] = 0,75. Категоричность волеизъявления
возникает также и на лексическом уровне за счет использования клишированного словосочетания-интенсификатора Прошу разобраться в экстренном порядке (индекс равен –0,25). В качестве тонального ключа при выражении волюнтативности выступает жанровая идентификация документа (заявление), которая
задает долженствующе-предписывающий характер всего текста (индекс этой
единицы равен 1). Таким образом, на лексическом уровне индекс официальности равен k = 1 – 0,25 ≈ 0,75. Общий индекс равен k = (0,75 + 0,75) : 2 = 0,75.
Выражение статусных отношений в официальной деловой коммуникации производится с позиции негативной вежливости, предполагающей установление дистанции на удаление, что означает исключение проявления субъективных моментов в виде выражения эмоционального состояния адресанта и
экспрессивного представления ситуации, что воспринимается как коммуникативное давление на адресата. В рассматриваемом документе, как мы выяснили,
эти субъективные моменты присутствуют в виде выражения компонентов
интенсивности и эмотивности. На лексическом уровне единиц, обладающих
данными характеристиками, 4 (в экстренном порядке, неоднократный, убедительно, непосредственно); индекс первого определен как –0,25, а трех последних как 0,75. Всего в основной части документа 104 слова. k = (104 × 1) – [(0,75
× 3) – 0,25] = 102 : 104 ≈ 0,9.
На синтаксическом уровне всего мы имеем в основной части 9 предложений; в предложениях 2 (индекс 0,75), 5–8 (индекс 0,75), 9 (индекс 0,75), 10
(индекс –1), как было показано выше, выражается эмоциональное состояние
автора, проявляется некоторая категоричность. k = (9 × 1) – [(0,75 × 6) – 1] : 9 ≈
0,6. Общий индекс равен k = (0,9 + 0,6) : 2 = 0,75.
Общий коэффициент официальности текста, определяемый с точки
зрения выраженности категории тональности, будет равен k = (0,7 + 0,75 +
0,75) : 3 ≈ 0,7. Данный показатель говорит о том, что автором, с одной стороны,
усвоена тональность, присущая документной коммуникации; однако, с другой
стороны, он допускает сбои в официальном изложении, касающиеся неоправданного использования интенсивов, усиления волюнтативного компонента
путем повторения просьбы, проявления эмоций и т. д.
Таким образом, предложенная методика определения глубины официализации конкретного текста позволяет более детально произвести анализ проявлений тенденции официализации и более точно определить степень официальности текста того или иного документа. Проведя подобный анализ в отношении
других ЕОФЯ, мы сможем сделать окончательный вывод о степени официальности того или иного текста. Исследование же в этом направлении целых
корпусов текстов позволит создать достоверную, научно обоснованную типологию деловых текстов по степени их официальности и на основе этой типологии
сделать более глубокие, более сущностные выводы о механизмах, детерминирующих процессы официализации, а также о степени и характере усвоенности
носителями языка тех или иных нормативных качеств деловой письменной
речи. Представляется, что методика определения глубины официализации
текста может быть востребована и в практическом плане при проведении
лингвистической экспертизы документа.
2.2.
Особенности реализации процессов официализации на уровне
коммуникативной ситуации
Дальнейшее рассмотрение документной системы, функционирующей в
сфере государственной коммуникации, и создание широкой типологии деловых
текстов на основании определения степени их официальности и параметров,
детерминирующих силу влияния тенденций официализации – деофициализации
на процессы генезиса и функционирования деловых текстов, предполагает
сужение сферы анализа и обращение к определенной группе документов. В
настоящей работе, как уже отмечалось, в качестве такой группы избраны
документы, функционирующие в коммуникативной ситуации ‘обращение в
официальную инстанцию’, – ситуации, в рамках которой функционируют
различные по своим качествам деловые тексты, и это разнообразие позволит
произвести многоаспектный анализ особенностей проявления в них тенденции
официализации и создать соответствующую типологию текстов на ином, более
узком по сфере функционирования, уровне исследования.
2.2.1. Коммуникативная ситуация ‘обращение в официальную инстанцию’
в рамках государственной коммуникации
Обращение в официальную инстанцию, являясь одним из компонентов
государственной коммуникации, обладает важнейшими ее характеристиками и в
первую очередь – регламентированностью. Так, в целях наиболее полной
реализации прав граждан на обращение в любой государственный или негосударственный орган, к любому должностному лицу по любому значимому для
него поводу разработана система реализации данного вида коммуникации.
Основополагающие принципы этой системы заложены в Федеральном законе
«О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации» (№ 59ФЗ от 02.05.2006); кроме того, порядок реализации жалоб устанавливается
Федеральным законом «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан» с изменениями и дополнениями от 14.12.1995.
Указом Президента РФ «О порядке рассмотрения предложений, заявлений и
жалоб граждан» от 22 мая 1995 года создано Управление в структуре Администрации Президента РФ по работе с обращениями граждан и утверждено
Положение о нем. На региональном уровне выполнение обязанностей по работе
с обращениями граждан возложено на специальное ведомство – Общественная
приемная при губернаторе.
В соответствии с установленными нормами обращения граждан в обязательном порядке подлежат регистрации (в течение трех дней с момента поступления в соответствующий орган власти), руководитель должен обеспечить
движение документа к соответствующим органам и лицам, при этом осуществляется контроль за ходом исполнения документа. Информация, изложенная в
обращении, должна быть тщательно проверена и проанализирована (в некоторых случаях с этой целью создаются специальные комиссии, составляются
справки с изложением результатов их деятельности). Все материалы и документы, собранные в ходе рассмотрения обращения, прикрепляются к тексту самого
обращения и вшиваются в дела. По окончании рассмотрения обращения
принимается решение и его автору направляется ответ, подписанный руководителем либо уполномоченным лицом. В соответствии с существующими нормами обращение должно быть рассмотрено в течение 30 дней со дня регистрации
(в особых случаях срок может быть продлен еще на месяц). Определенные
требования предъявляются и к составителю документа: он должен указать
название органа, куда направляется обращение, фамилию имя отчество должностного лица, его должность, свою фамилию, имя, отчество, почтовый адрес,
по которому должен быть направлен ответ, изложить суть обращения, поставить
подпись и дату.
Регламентирующий характер коммуникации присущ также и ситуации
обращения в учреждение по обслуживанию населения, обслуживаемый таким
документом, как «Книга отзывов и предложений». Этот документ получил
широкое применение в связи с развитием потребительского законодательства, в
частности, с принятием закона «О защите прав потребителей», регулирующего
правовые отношения между потребителями и организациями, которые предоставляют услуги населению. Порядок функционирования данного документа
отражен в специальной Инструкции, помещенной на первых страницах Книги:
здесь устанавливаются порядок ведения записей, сроки устранения указанных
недостатков, особенности обработки данного вида документа и пр. В определенной степени регламентируется и сам текст, помещаемый в Книгу. Автору
текста предлагается определенная модель, задающая информацию в виде
рубрик: дата составления отзыва, наименование вида документа (обозначенное
как заявление), фамилия, имя, отчество и адрес заявителя; служебные отметки о
снятии копии ответственным за это лицом, о принятых руководством мерах,
подпись руководителя и др. Подобного рода Инструкции существуют и для
других видов документов.
Таким образом, обращение в официальную инстанцию есть институциализированный вид коммуникации, регулируемый законами и другими нормативными актами и реализуемый специальными государственными структурами
и рядовыми гражданами в соответствии с установленным порядком.
Другой особенностью рассматриваемой ситуации является ее сложная
иерархическая организация. Обращение в официальную инстанцию можно
представить как м а к р о с и т у а ц и ю , которая включает в себя несколько
ч а с т н ы х к о м м у н и к а т и в н ы х ( р е ч е в ы х ) с и т у а ц и й , определяемых характером конфликта, способом его разрешения и пр. К таким частным
ситуациям относятся: обращения в судебные органы, обращения в органы
милиции, обращения в административные органы, обращения в различные
учреждения (ЖЭУ, кафе, столовые, клубы и т. п. – в основном это предприятия
по обслуживанию населения), обращения в редакцию газеты и некоторые
другие.
Коммуникативная (речевая) ситуация соотносится с к о м м у н и к а т и в н ы м ( р е ч е в ы м ) с о б ы т и е м , являющимся конкретной реализацией типовой коммуникативной ситуации. Речевое событие может быть простым или
сложным. Сложные речевые события характеризуются такими признаками, как
коллективный характер, планируемость, назначаемость, организованность,
контролируемость, типичность, повторяемость, определенный ролевой и
коммуникативный состав участников; их строение «имеет общественно закреп-
ленный, институциализированный, даже в значительной мере ритуализированный характер» [Гольдин 1997: 27]. В отличие от сложных простые речевые
события «не маркированы как явления общественного характера <…>, они не
относятся к событиям планируемым, специально организуемым, назначаемым
на определенное время, о них не говорят, что они состоятся или
состоялись» [Там же: 29].
Характеризуя обращение в официальную инстанцию как макроситуацию,
включающую в себя более частные ситуации, которые реализуются как коммуникативные (речевые) события, можно заключить, что последние есть сочетание свойств простых и сложных речевых событий. Как сложные речевые
события их характеризует то, что обращение в официальную инстанцию есть
институциализированное общение, принципы организации которого установлены законодательно-нормативными актами и реализуются соответствующими
структурами в установленном порядке, т. е. мы имеем организованное, контролируемое, регламентированное общение. Наиболее ярко эти качества проявляются в ситуациях с жестко заданными параметрами официального общения
(например, при обращении в судебные органы, органы милиции). Кроме того,
на характер речевого поведения автора документа влияет также его стремление
соответствовать установленным правилам общения в ситуации деловой коммуникации, в связи с чем его действия становятся в некоторой степени планируемыми, контролируемыми и организованными: он может длительное время
обдумывать ситуацию, свое речевое поведение в ней, консультироваться со
специалистами, обращаться за справками к словарям, юридическим пособиям,
создавать несколько вариантов текста (однако, надо заметить, эти моменты
проявляются спорадически и касаются действий одного лица, а не целого
коллектива, как это происходит в сложных речевых событиях). В остальных
ситуациях действия адресанта во многом приобретают незапланированный,
неназначаемый, неконтролируемый и неорганизованный характер, так как
тексты обращений нередко создаются сразу после конфликта, спонтанно, под
влиянием сильного эмоционального порыва.
Речевые события характеризуются общими признаками речевого поведения его участников, на основании чего И. Н. Борисова считает возможным
выделение их типов, или жанров, трактуемых как «социально закрепленная
форма коммуникативного взаимодействия, которая определяется единством его
условий, функций и инвариантными признаками речевого поведения его
участников, заданными социальными нормами и правилами» [2001: 15]. Жанр
речевого события детерминирует: 1) тип речевого поведения, задаваемый ролью
и регулируемый жанровыми предписаниями и/или взаимными ожиданиями
партнеров по общению; 2) допустимые и социально одобряемые нормы и
правила речевого поведения; 3) стратегии и тактики речевого поведения; 4)
жанры текстов [Там же].
В итоге мы имеем следующее соотношение: {коммуникативная (речевая) ситуация (макроситуация) →
частная коммуникативная (речевая)
ситуация → [коммуникативное (речевое) событие → жанр коммуникативного (речевого) события] → речевой жанр} → речевое поведение коммуниканта.
Что касается речевых произведений, соответствующих характеру коммуникативной ситуации, в рамках которой они функционируют, то их состав
также регламентируется нормативно-методическими актами. Так, в законе «О
порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации» дается
общая характеристика видов документов, создаваемых в ситуации ‘обращение в
официальную инстанцию’ (имеются в виду обращения в административные
органы). Наиболее общим видом документа является обращение гражданина –
направленное в государственный орган, орган местного самоуправления или
должностному лицу письменное предложение, заявление или жалоба, а также
устное обращение гражданина в государственный орган, орган местного
самоуправления. Таким образом, обращение может реализовываться как в
устной, так и в письменной форме; в последнем случае оно включает такие
виды документов, как предложение, заявление, жалоба. Предложение определяется как рекомендация гражданина по совершенствованию законов и иных
нормативных правовых актов деятельности государственных органов и органов
местного самоуправления, развитию общественных отношений, улучшению
социально-экономической и иных сфер деятельности государства и общества.
Заявление – это просьба гражданина о содействии в реализации его конституционных прав и свобод других лиц, либо сообщение о нарушении законов и иных
нормативных правовых актов, недостатках в работе государственных органов,
органов местного самоуправления и должностных лиц, либо критика деятельности указанных органов и должностных лиц. Жалоба трактуется как просьба
гражданина о восстановлении или защите его нарушенных прав, свобод или
законных интересов других лиц. В Законе Москвы «Об обращениях граждан»,
принятом 18 июня 1997 года, к обращениям относят также ходатайства, коллективные обращения и петиции. Ходатайство определяется как письменное
обращение гражданина с просьбой о признании за ним статуса, прав, гарантий
и льгот с предоставлением документов, их подтверждающих. Коллективное
обращение есть обращение двух или более граждан в письменном виде,
содержащее частный интерес. Петиция – это коллективное обращение граждан
в органы власти города о необходимости проведения общественных реформ или
частичного изменения городского законодательства.
Обобщая эти данные, а также материал, имеющийся в нашем распоряжении, можно представить ‘обращение в официальную инстанцию’ как макрожанр, включающий в свою структуру целый ряд конкретных жанров. В настоящей работе анализу подвергаются письменные, преимущественно индивидуальные, обращения, содержащие жалобы на действия как официальных структур и
лиц, так и частных граждан (хотя, заметим, в случае исполнения документа в
соответствии с канонами официально-делового стиля документ по сути перестает быть жалобой по причине невыраженности ее конституирующих признаков: акцентирование внимания на страданиях адресанта, стремление вызвать у
адресата сочувствие, сострадание, – в соответствии с канонами деловой
письменной коммуникации подобные моменты субъективного характера
должны быть исключены из текста документа). Основным речевым жанром,
функционирующим в рассматриваемой макроситуации, является РЖ ‘жалоба /
заявление’. Основанием для
объединения в одной номинации наименований
двух жанров послужило то, что, во-первых, целевое назначение и содержательный план данных жанров во многом совпадают (см. приведенные выше определения); во-вторых, обладают они и формальным сходством, так как оформляются по единому образцу. Отметим при этом, что данная номинация является
сконструированной в исследовательских целях, в реальной же практике деловой
коммуникации такого рода документы либо вообще никак не номинируются,
либо получают наименования заявления или (реже) жалобы. При этом заявление выступает как наиболее общий жанр, составляемый в ситуации обращения
частного лица в официальные структуры; в более специализированных ситуациях этот жанр конкретизируется и определяется как исковое заявление,
заявление в милицию. В качестве общего жанра, функционирующего в рамках
рассматриваемой макроситуации, выступает и РЖ ‘письмо’. Письмо направляется в том случае, если автор не воспринимает ситуацию как строго официальную и настроен на доверительное, личностное общение (особенно распространен подобный тип общения при обращении в редакцию, что послужило основанием для формирования специального РЖ ‘письмо в редакцию’). Достаточно
устойчивым жанром, «обслуживающим» частную коммуникативную ситуацию
‘обращение в предприятие по обслуживанию населения’, является жанр
(гипержанр) ‘Книга отзывов и предложений’. Кроме того, в данной ситуации
оформляются речевые произведения, относящиеся к РЖ ‘претензия’ и во
многом пересекающиеся с жалобой.
В итоге мы можем представить структуру коммуникативной ситуации
‘обращение в официальную инстанцию’ следующим образом (рис. 10).
Рис. 10. Структура макроситуации ‘обращение в официальную инстанцию’
Итак, коммуникативная ситуация ‘обращение в официальную инстанцию’
является одним из компонентов государственной коммуникации, выполняющим
цель обеспечения обратной связи государства с его членами. Как и все другие
компоненты государственной коммуникации, ситуация ‘обращение в официальную инстанцию’ подвергается более или менее жестким процессам регламентации посредством законодательных и нормативно-методических актов. По своей
структуре она является сложным макрообразованием, включающим более
частные коммуникативные ситуации – ‘обращение в судебный орган’, ‘обращение в орган милиции’, ‘обращение в административный орган’, ‘обращение в
учреждение по обслуживанию населения’, ‘обращение в редакцию’. В конкретной коммуникативной практике данные ситуации реализуются как коммуникативные события. Результатом речевого поведения коммуникантов в рамках
коммуникативных событий являются речевые произведения, относящиеся к
речевым жанрам ‘исковое заявление’, ‘заявление в орган милиции’, ‘жалоба /
заявление’, ‘письмо’, ‘Книга отзывов и предложений’, ‘письмо в редакцию’,
‘претензия’ и др. Данные речевые жанры включаются в макрожанр ‘обращение
в официальную инстанцию’.
Характеристика коммуникативной ситуации ‘обращение в официальную
инстанцию’ предполагает также анализ речевого поведения участников делового общения и его результатов – речевых произведений, относящихся к тому или
иному речевому жанру. Отношения между участниками коммуникации в рамках
данной ситуации определяются направлением вектора «верх – низ»: адресант
занимает более низкое социальное положение и вынужден прибегать к помощи
официальных лиц, инстанций (адресата), занимающих более высокое социальное положение. Подобные отношения определяют соответствующий характер
коммуникации: в данной ситуации устанавливается социальная дистанция на
отдаление и официальный стиль общения. Однако эта линия не всегда выдер-
живается строго и последовательно, что обусловлено в первую очередь целевыми установками коммуникантов, уровнем коммуникативной компетенции
составителей документов.
В одних случаях в основе установки адресата и адресанта лежит ориентация на сложившиеся объективные закономерности деловой письменной
коммуникации. В соответствии с этой установкой адресат устанавливает
единые требования по отношению к речевому поведению адресанта. Адресант,
исходя из своих внутренних устремлений либо в силу необходимости, поддерживает тип речевого общения, установленный адресатом. Характер речевого
поведения коммуникантов в данном случае будет определяться модусом
н е о б х о д и м о с т и соблюдения жанровых канонов, что обусловливает наличие центробежных процессов, обеспечивающих «чистоту» жанра.
В условиях модуса ж е л а т е л ь н о с т и (а значит, и н е о б я з а т е л ь н о с т и ) , формируемого установкой адресата, возможны широкие отступления
от установленных канонов деловой письменной коммуникации, вызванные
неспособностью адресанта соответствовать этим канонам, что обусловливает
проявление стихийного начала, заключающегося в активном выражении
субъективных устремлений в речевом поведении авторов документов: они дают
собственную оценку происходящему, активно выражают свое эмоциональное
состояние, оказывают давление на адресата и пр. Подобное речевое поведение
сопровождается действием центростремительных тенденций и вызывает
жанровое варьирование, взаимодействие смежных жанров в пределах как одной
(деловой), так и разных (деловой и обыденной, деловой и публицистической и
пр.) сфер общения, в результате чего образуются контаминированные жанры.
Таким образом, рассматриваемая ситуация характеризуется в одних
случаях строгим и последовательным характером речевого поведения, что
способствует сохранению единства жанра. В других случаях речевое поведение
отличается слабой регулируемостью, непоследовательностью, результатом чего
является жанрово-стилистическое разнообразие создаваемых речевых произве-
дений. В общем виде характер речевого поведения авторов обращений в
официальную инстанцию можно представить следующим образом (рис. 11).
Рис. 11. Характер речевого поведения коммуниканта в ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’
Итак, речевое поведение коммуникантов в рассматриваемой ситуации в
одних случаях может характеризоваться как строго официальное, результатом
такого поведения будет являться создание речевых произведений, относящихся
к определенным речевым жанрам деловой письменной речи. В других случаях
возможно более свободное речевое поведение, что обусловлено характером
модуса, связанным с позицией адресата. Такое поведение сопровождается
многочисленными нарушениями жанровых канонов, вызванными контаминацией жанров.
Более детальное исследование процессов официализации в рамках
коммуникативной ситуации предполагает обращение к анализу конкретных
речевых произведений, «обслуживающих» данную ситуации и относящихся к
определенному речевому жанру.
2.2.2. Речевой жанр ‘обращение в официальную инстанцию’ как единица
официального функционирования языка
Подход к речевому жанру как к единице, организующей процесс деловой
коммуникации в соответствии с установленными канонами, предполагает его
рассмотрение в нормативном аспекте, иначе говоря, речевой жанр при таком
подходе выступает как ЕОФЯ, комплексная по своей структуре, поскольку
коррелирует с целым рядом норм языкового, речевого, коммуникативного
характера. Речевые жанры, функционирующие в рассматриваемой коммуникативной ситуации, в разной степени соответствуют статусу официалемы,
показателем этого соответствия является степень соблюдения жанровых
канонов документной коммуникации. Характер воплощения жанровых канонов
в документах, относящихся к различным речевым жанрам, был подробно
проанализирован нами в предыдущей главе. Однако данный анализ был бы
неполным без рассмотрения явлений жанровой диффузии, взаимодействия
смежных жанров на уровне парадигматики, свидетельствующих о смешении
жанровых канонов и определяющих
характер функционирования речевого
жанра как ЕОФЯ. Обратимся к анализу данного явления.
2.2.2.1. Характер межжанрового взаимодействия как показатель официальности речевого жанра
Факт межжанрового взаимодействия есть результат смешения жанровых
канонов, возникающего по причине недостаточного владения ими, и, следовательно, жанровая диффузия является показателем снижения официальности
текста. При этом тексты будут обладать разной степенью официальности в
зависимости от того, с каким жанром взаимодействует анализируемый речевой
жанр – более или менее официальным. Учет характера межжанрового взаимодействия делает возможным создание типологии текстов по степени их официальности. Рассмотрим основные случаи.
I. Деловые тексты, явившиеся результатом внутристилевого межжанрового взаимодействия. Так, РЖ ‘жалоба / заявление’ может взаимодействовать с
РЖ ‘деловое письмо’ (‘письмо-просьба’). Основанием для их взаимодействия
являются такие общие признаки, как сообщение о проблеме, разрешаемой на
официальном уровне, и необходимость оформления документа в соответствии с
канонами делового языка. Приведем пример.
Текст 20
Администрация муниципального образования
N-ский сельсовет
(реквизит «справочные данные об организации»: адрес, ИНН, расчетный счет и
др.)
Депутату Государственной Думы Ф. И. О.
от жителей с. N
Уважаемый Иван Петрович!
Обращаются к Вам жители с. N с большой просьбой: помочь нам отремонтировать участок дороги с. N – с. NN (протяженность 12 км), которая
находится в аварийном состоянии. Проезд ни на одном виде транспорта,
кроме гусеничного, невозможен без угрозы для жизни людей и транспорта.
Объездных дорог не имеем. Убедительно просим Вас помочь нам с ремонтом.
Отменено движение рейсовых автобусов. Налоги за дороги все владельцы
автотранспортных средств платят исправно.
Приложение: подписи жителей с. N. Всего 315 (триста пятнадцать
подписей).
Использование иной жанровой формы в рассматриваемой коммуникативной ситуации является отклонением от жанровых канонов. Во-первых, нарушается соотношение между диктумным содержанием и характером документа, за
которым закреплено данное содержание: РЖ ‘жалоба / заявление’ оформляет
ситуации, в которых адресант стремится разрешить проблемы своей частной
жизни, – жанр делового письма призван оформлять отношения производственного характера между организациями и/или официальными лицами. Во-вторых,
используя жанровую форму делового письма, авторы несколько сокращают
социальную дистанцию между коммуникантами, что достигается использованием обращения. В-третьих, преобразуется структура текста: в жанре письма на
первый план выдвигается сама просьба, акцентирования внимания на каузаторе
неблагоприятной ситуации, как это должно быть в РЖ ‘жалоба / заявление’, не
происходит. И, наконец, адресант оформляет документ в соответствии с образцом делового письма, что связано с его стремлением придать коммуникации
более официальный характер. Однако, тем не менее, использование жанровой
формы, не соответствующей характеру коммуникативной ситуации, имеет
своим следствием обратный результат – снижение степени официальности
текста.
Другой формой межжанрового взаимодействия является включение в
виде вкраплений элементов различных деловых жанров (отдельных языковых
формул или частей текста) в РЖ ‘жалоба / заявление’. Так, диффузия РЖ
‘докладная записка’ в РЖ ‘жалоба / заявление’ осуществляется путем введения
в текст документа устойчивых языковых формул, например: Доводим до
Вашего сведения сложившуюся ситуацию дискриминации жителей дома <…>;
Ставлю Вас в известность, что <…>. Более масштабно эти процессы
реализуются при взаимодействии жанров ‘автобиография’ и ‘жалоба /
заявление’: последний может содержать целые фрагменты текста, оформленные
в виде автобиографии, например: Я Ф. И. О. рожд. 22/VI-1938 года. Проработала мед. сестрой в N-ской б-це 40 лет, ветеран труда. Ушла на заслуженный
отдых 1985 году, где продолжала трудится до 1990 года по старости ушла с
работы. И была член профсоюза все годы. <…>. Составители документов,
вводя подобные вкрапления в текст, также преследуют цель повышения степени
его официальности, но некорректное их использование, напротив, в определенной степени снижает уровень официальности текста.
Таким образом, во всех рассмотренных случаях мы наблюдаем стремление создать официальные тексты, однако смешение авторами жанровых
канонов свидетельствует о недостаточном их владении нормами документной
коммуникации, что в конечном итоге приводит к противоположному результату
– некоторому снижению степени официальности текста. Хотя, надо признать,
факт смешения жанровых канонов внутри официально-делового стиля сохраняет, тем не менее, доминирующее действие тенденции официализации.
II. Деловые тексты, явившиеся результатом взаимодействия жанров,
оформляющих одну и ту же коммуникативную ситуацию – ситуацию ‘обращение в официальную инстанцию’. Наиболее частым оказывается влияние на
другие жанры РЖ ‘жалоба / заявление’. Приведем, в качестве примера отзыв из
«Книги отзывов и предложений», оформленный автором под влиянием жанровых канонов РЖ ‘жалоба / заявление’.
Текст 21
Ваши кассиры отказались принять деньги в кассу вашего магазина от
клиента. При этом они объясняют, что делают инкассацию, но никакого
объявления о том, что касса не работает, не было. Прошу Вас принять меры,
а также обучить Ваших сотрудников не хамить клиентам.
Мы имеем синкретичный речевой жанр, объединяющий признаки двух
жанров: с одной стороны, РЖ ‘жалоба / заявление’, с другой стороны, РЖ
‘отзыв в Книге отзывов и предложений’. Основанием для синкретизма выступают такие общие жанровые признаки, как: 1) наличие конфликтной ситуации,
2) неспособность адресанта решить проблему самостоятельно; 3) наличие
специального института разрешения проблем. При этом нивелируются различия, существующие между данными жанрами: «местный» – более масштабный
характер конфликта, желательность соблюдения формы документа – свободное
изложение. К признакам РЖ ‘жалоба / заявление’, реализуемым в приведенном
документе, относятся: 1) наличие информативно-мотивирующей и директивной
части (правда, они не расчленены структурно); 2) ясность и логичность изложения информации (за исключением просьбы обучить кассиров не хамить клиентам – данный вывод никак не аргументирован) – отзывы же нередко являются
сбивчивыми, прерывистыми (см. следующие примеры: Предлагаем срочно
решить вопрос, чтобы не скапливать покупателей в большую очередь, т. к.
часто на рабочем месте только один кассир; не всегда есть деньги для сдачи.
Очень много времени теряем перед кассой); 3) языковое оформление текста
соответствует требованиям официально-делового стиля: используются наименования должностей, трудовых операций, клишированные конструкции
(принять деньги в кассу, прошу Вас принять меры) – отзывы в большинстве
своем изобилуют разговорными выражениями, в них ярко выражено эмоцио-
нально-экспрессивное начало (например: Жалоба! После того как выбрал
товар; очень долго ждеш…хотелось бы по быстрей…). Признаками РЖ ‘отзыв
в Книге отзывов и предложений’, проявляющимися в Тексте 20, являются: 1)
оформление речевого произведения в специально оформленной книге; 2)
особенности структурного оформления документа, выражающиеся в отсутствии «шапки» и наименования вида документа (эти реквизиты уже указаны на
титульном листе Книги, а также на левой по отношению к отзыву странице); 3)
специфическое диктумное содержание (критические замечания по поводу
текущей работы организации); 4) незначительная временная дистанция между
событием и фактом оформления отзыва; 5) неполнота содержания (отсутствуют
фамилии, указание точного времени). Таким образом, в результате межжанрового взаимодействия происходят определенные отступления от жанровых
канонов, что обусловливает определенное (уточним – незначительное, так как
жанры близки между собой) снижение степени официальности текста.
III.Деловые тексты, явившиеся результатом взаимодействия жанров,
относящихся к разным стилям. Такого рода взаимодействие происходит, как
правило, между жанрами, функционирующими в деловой и обыденной сферах
общения, в частности, между жанрами ‘жалоба / заявление’, ‘бытовая жалоба’ и
‘личное письмо’. Приведем пример.
Текст 22
Главе п. N Ф. И. О.
от Ф. И. О., живущей по … (адрес)
Письмо
Дорогой Василий Данилович пишу к Вам вот уже второй раз. До этого
Ваша секретарша Антонина Петровна забраковала мое обращение к Вам
пришлось переписывать. А я к вам вот по какому делу – сердце мое кровью
обливается по поводу нашего подъезда. <…> (далее автор описывает состояние
своего подъезда).
Основанием для синкретизма жанров ‘личное письмо’ и ‘жалоба / заявле-
ние’ выступает их общий признак – описание значимых в жизни автора событий. Официальность документу придает внешняя форма, однако основной текст
представляет собой личное письмо: авторы писем употребляют формулы
приветствия, обращения (Виктор Александрович; Уважаемый Михаил Сергеевич; Здравствуйте Лидия Андреевна!; Здравствуйте!), формулы прощания
(Досвидания; С уваженеем квам; На этом до свидания с большим уважением к
Вам) и другие формулы, используемые в переписке (Прошу Вас дать ответ на
мое письмо; Спасибо, что ответили на наше письмо; Пишет Вам учительница
N-ской средней (пока еще) школы N-ского района N-ской области; Очень бы
хотелось получить от Вас ответ и др.). Посредством этих формул устанавливается дистанция на сближение коммуникантов. Основное же содержание
писем составляет сама жалоба, оформленная в соответствии с традициями
обыденной коммуникации, т. е. мы имеем РЖ ‘бытовая жалоба’. Использование
автором жанровых форм, «обслуживающих» обыденную коммуникацию,
приводит к существенному снижению степени официальности текста. В итоге
картину межжанрового взаимодействия можно представить следующим
образом (рис. 12).
Рис. 12. Процессы межжанрового взаимодействия в ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’
Особенно разнообразны формы межжанрового взаимодействия между
жанрами ‘жалоба / заявление’ и ‘бытовая жалоба’, результатом которого
является образование контаминированного жанра. По этой причине остановимся на его характеристике более подробно. Основанием для межжанрового
взаимодействия выступают общие жанровые признаки: 1) наличие конфликтной
ситуации; 2) наличие каузатора; 3) стремление адресанта вызвать сочувствие у
адресата и/или добиться его помощи. При этом возможны следующие варианты
межжанрового взаимодействия.
А. Межжанровое взаимодействие с сохранением структуры жанра.
РЖ ‘жалоба / заявление’ и РЖ ‘бытовая жалоба’ являются комплексными,
их структуру образуют элементарные речевые жанры ‘сообщение’ и
‘просьба’ (возможно и использование РЖ ‘предупреждение’). При взаимодействии жанров эта структура может сохраняться без изменений либо она видоизменяется. Рассмотрим эти случаи.
1. Жанровая структура сохраняется.
Текст 23
В администрацию с/совета с. N N-ского р-на.
от гр. Молодцовой Нины И. прож. по … (адрес)
Заявление.
Прошу Вас принять меры с гр. Носковым Виктором и Григорьевой
Ольгой т. к. их будучая корова ходит по селу без всякого присмотра бросается
на людей, меня свалила на землю и катала по земле пока не подбежали мужики
и не отогнали ее от меня, она стояла возле моей калитки. Я не смогла открыть калитку как она бросилась на меня, я не знала, что это корова, думала
стоит какая-то телушка, даже на корову-то не похожа. Но она оказывается
не меня одну катала и Аганю и Полину, а Самойлова Паня. П. убегала от нее, а
так-же катала Волкову Ларису. И бросается на детей. Примите окончательные меры. Вот подписи этих людей которых она будала. Меня катала 2го
сентября.
Молодцова. Н. И.
1.09.04 (подписи других людей)
Приведенный текст относится к синкретичному жанру, объединяющему
признаки делового РЖ ‘жалоба / заявление’ и жанра обыденной коммуникации
‘бытовая жалоба’. Признаками первого РЖ, реализованными в приведенном
тексте, являются: 1) структурированность текста, выделение необходимых
реквизитов, в основном правильное их расположение; 2) точность, фактологичность (указание событий, лиц, даты); 3) установление дистанции на отдаление,
использование Вы-формы, указание неравноправных статусных отношений;
4) использование лексики, клишированных конструкций делового характера
(гр., подписи, прошу Вас принять меры, примите окончательные меры). С
другой стороны, текст документа содержит массу отступлений разговорного
характера, что свойственно РЖ ‘бытовая жалоба’: 1) неполнота информации
(отсутствуют фамилии некоторых лиц); 2) излишняя детализированность
изложения; 3) сбивчивость изложения; 4) широкое использование языковых
средств разговорного, даже просторечного характера (будала, катала, телушка
и мн. др.); 5) категоричность просьбы (Примите окончательные меры); 6)
наличие орфографических и пунктуационных ошибок и др. Данные отступления, восходящие к обыденной форме коммуникации, приводят к значительному
снижению степени официальности текста. Однако, тем не менее, сохранение
жанровой структуры позволяет констатировать, что автором учтены сущностные жанровые характеристики.
2. Жанровая структура сохраняется, но происходит замена элементарного
РЖ ‘просьба’, ‘предупреждение’ на смежные жанры: ‘просьба’ → ‘требование’
→ ‘приказ’ (Требуем в короткий срок разрешить нашу проблему; Разберитесь
и дайте оценку работе, вверенных вам чиновников; Разберитесь и дайте
ответ, что делать дальше!; Хватит издеваться над народом!!!; Срочно
направьте комиссию и пусть определят, что можно сделать сегодня),
‘просьба’ → ‘мольба’ (Умоляю Вас помогите нам), ‘предупреждение’ →
‘угроза’
(Я больной старый человек когда это кончится буду жаловаться
выше какое они имеют право безобразить в моей квартире). Подобные факты
вызывают дальнейшее снижение степени официальности текста.
Б. Межжанровое взаимодействие с нарушением структуры жанра.
3. В ряде случаев наблюдается сокращение состава элементарных
речевых жанров в составе комплексного РЖ ‘жалоба / заявление’ ↔ ‘бытовая
жалоба’ за счет исключения РЖ ‘просьба’: необходимость принятия соответствующих мер в целях урегулирования конфликтной ситуации относится к
области пресуппозиции, и просьба об этом, строго говоря, является излишней
(об этом свидетельствует и тот факт, что даже если автор и выражает просьбу,
то нередко она является формальной: Прошу принять соответствующие /
необходимые меры). Так, автор одного из обращений, подробно описывая свои
заслуги, а затем бедственную ситуацию, в которой он очутился (сын выгоняет
его из квартиры), никак не выражает суть своей просьбы, однако из содержания
письма ясно, что он нуждается в защите от произвола сына. В данном случае
нарушается установленный ритуал делового общения, заключающийся в
необходимости употребления официальной клишированной формы (пусть во
многом уже формальной, десемантизированной).
4. Нарушение структуры жанра может происходить путем расширения
состава элементарных речевых жанров в составе комплексного контаминированного РЖ ‘жалоба / заявление’ ↔ ‘бытовая жалоба’ и введения в его состав
оценочных речевых жанров, например, положительная самооценка (Я на ж. д.
транспорте не случайный человек, не летун, я честно тружусь 33 года только
на 6 отделении, в трудовой книжке я имею бесчисленное количество поощрений); положительная оценка других людей (Умный, энергичный, властный,
честолюбивый человек. Хочет и может работать менеджером-управленцем;
Зная Вас как строгого, но глубоко гуманного руководителя); отрицательная
характеристика каузатора жалобы (Прозвище он у нас носит «Мокрой курицы».
Он думает лишь только о себе, о своем благополучии, о своем заде). Расширяться структура РЖ ‘жалоба / заявление’ может также и путем введения этикетных
жанров (чаще всего их элементов), направленных на сокращение дистанции
между коммуникантами, создание атмосферы интимизации общения (Извините
за назойливость, но я вынужден обратиться к Вам по личному вопросу;
Большое спасибо за оказанное внимание к моей просьбе, когда Вы приезжали в
п. N, то мою просьбу не оставили без внимания и со Ступиным решили помочь
в моей беде и проблеме; Не откажите, пожалуйста в моей просьбе; С Новым
годом Вас, с новым веком. Здоровья и счастья Вам; Желаю от всей души Вам
победы на выборах и всего самого наилучшего и др.). Подобные вкрапления
разрушают официальную структуру текста, так как направлены на установление более близких, а значит, и менее официальных отношений между коммуникантами.
Обобщив изложенное, мы можем представить общую картину взаимодействия рассмотренных речевых жанров, результатом которого является образование контаминированного жанра (рис. 13).
Рис. 13. Внутрижанровое варьирование РЖ ‘обращение в официальную инстанцию’
В итоге мы можем резюмировать, что «чистота» жанра деловой речи
является одним из показателей официальности текста. На практике же часто
наблюдается смешение жанровых канонов. Подобные явления приводят к
снижению степени официальности текста. Проанализированный материал
позволил выстроить шкалу официальности текста. На одном полюсе данной
шкалы будут находиться тексты, в которых последовательно соблюдены
жанровые каноны. Некоторое снижение степени официальности происходит в
случае взаимодействия деловых жанров по причине нарушения коммуникантами требования «чистоты» жанра (хотя на самом деле наблюдается стремление
коммуникантов придать коммуникации более официальный характер). При этом
чем более официальным является жанр, с которым взаимодействует исходный
жанр, тем выше степень официальности последнего (подобное наблюдается в
случае взаимодействия жанров ‘жалоба / заявление’ и ‘деловое письмо’).
Влияние на степень официальности текста оказывают и случаи межжанрового
взаимодействия в рамках одной коммуникативной ситуации. Так, в рассматриваемой ситуации влияние наиболее распространенного РЖ ‘жалоба / заявление’
на другие, менее официальные, жанры (например, ‘отзыв в Книге отзывов и
предложений’) делает их более официальными. Гораздо более существенно
снижается степень официальности текста в случае взаимодействия РЖ
‘жалоба / заявление’ с жанрами, функционирующими в сфере обыденной
коммуникации, в частности, с жанрами ‘личное письмо’ и ‘бытовая жалоба’. И
чем больше субъект коммуникации будет отдаляться от конвенций делового
общения (о таком отдалении свидетельствуют замена элементарных речевых
жанров в составе комплексного РЖ ‘жалоба / заявление’, введение в его состав
новых элементарных жанров либо, наоборот, исключение элементарного
речевого жанра), тем в большей степени создаваемые им произведения будут
приобретать свойства обыденной коммуникации; они займут свое место уже на
противоположном полюсе шкалы официальности текста.
Анализ процессов официализации текста производился нами на синхронном уровне. Однако подобный анализ возможен и на уровне диахронии.
Исследование эволюции речевого жанра должно способствовать созданию
полной картины действия процессов официализации в языке и выявлению
параметров, детерминирующих эти процессы. РЖ ‘жалоба / заявление’ является
в этом смысле одним из наиболее показательных, поскольку его эволюция
включает в себя как этапы более официального функционирования (официализации), так и этапы снижения официального начала (деофициализации).
2.2.2.2. Процессы официализации речевого жанра ‘обращение в официальную инстанцию’ в диахронном аспекте
Основываясь на разделении М. М. Бахтиным речевых жанров на первичные и вторичные, можно утверждать, что основой для создания письменного
вторичного РЖ ‘обращение в официальную инстанцию’ явился устный первичный РЖ ‘бытовая жалоба’. РЖ ‘жалоба / заявление’ как жанр документной
коммуникации имеет давнюю историю, которая тесным образом связана с
историей Русского государства, с историей становления русской документной
системы; многие современные особенности этого документа проистекают из
глубокого прошлого.
Формирование жанра, именуемого вначале как жалобница – ‘акт,
содержащий жалобу’, по мнению большинства ученых, относится к периоду
XV–XVI веков, что связано со становлением централизованного государства на
Руси и формированием его институтов – приказов. В это время начинает
формироваться система деловых жанров (в период с XI по XIV века о существовании самостоятельных видов документов можно говорить лишь условно, ибо
«жанры были еще в латентном состоянии» [Качалкин 1990: 21]), и, соответственно, начинают набирать силу процессы официализации.
Жалобница представляла собой единый, нерасчлененный текст, который
располагался на бумажных полосах особой формы и размера, – столбцах. Как
указывает С. С. Волков, структура документа сложилась к концу XVI века, и в
нем выделялись две части (клаузулы): начальный протокол (формула адресат –
адресант) и казусно-просительная часть [1974: 25]. Что касается языкового
оформления документов, то исследователи отмечают, что в памятниках того
времени «с достаточной убедительностью прослеживается отражение социальной дифференциации людей» [Назаров 1965: 75]. Так, например, суффикс ИЩЕ в собственных именах людей употреблялся для отражения высокого
общественного положения (поп Михайлище); мелкие церковные служители,
крепостные крестьяне свои имена писали только с уменьшительным суффиксом
(дьячок Иванко Худяковъ, Сенька Долговъ).
В XVII веке обращения к вышестоящим лицам – челобитные ‘акты,
письменные прошения, исковые заявления’ – становятся одним из наиболее
распространенных и массовых документов. Как отмечает Е. Н. Рудозуб, XVII
век «характеризуется как один из важнейших периодов в истории русского
национального языка, поскольку является временем становления общенациональных языковых норм как в структурном плане, так и в плане становления
стилистических подсистем. <…> С другой стороны, в XVII в. каждый жанр
делового общения представляет собой уже сложившуюся “жанровую форму” −
наиболее подходящую для нужд данной разновидности делового общения. Это
значит, что зафиксированные в реальных текстах XVII в. особенности языкового употребления являются наиболее целесообразными и подходящими для
выражения того или иного содержания, коммуникативной цели» [1999: 5].
Челобитные занимали в системе документов промежуточное положение
между актами официально-делового (государственного, правительственного) и
частно-делового характера, однако внутренняя эволюция жанра была направлена в сторону официализации, о чем свидетельствует прежде всего совершенствование композиционной структуры документа и формирование деловых
клише. К этому времени окончательно оформилась трехчленная структура
челобитной [Волков 1974: 22–23] (хотя внешне документ все еще представлял
собой единый текст, реквизиты в нем не выделялись).
I. В заголовочной части (начальном протоколе, вводной формуле) выделялись три элемента: адресат, челобитье и адресант (челобитчик).
Формула адресата включала в себя собственное имя того лица, к которому
обращается челобитчик, а также его титулы, например: црю гсдрю i великому
кнзю АлексЂю Михаиловичю всеа Русии. В челобитных более частного характера титул адресата состоял из одного слова государь ‘владелец, хозяин’, к
которому могли присоединяться почетные или наследственные титулы данного
лица (боярин, князь и др.). Таким образом, формула адресата в заголовке
челобитной приобретает традиционный, клишированный характер, переменным элементом в ней является лишь имя собственное лица, которому направляется данный акт. Индивидуальных вариантов здесь быть не могло, поскольку
отклонение в написании титула считалось оскорблением чести и преследовалось законом.
Челобитье выражалось фразеологизмом бить челом ‘обращаться почтительно, кланяясь земно’, ‘просить’, ‘жаловаться, предъявлять иск’, ‘сообщать’.
В частно-деловых крестьянских челобитных довольно часто встречалось
употребление бить челом с глаголами плакаться, молиться и словосочетанием
просить милости. Как видим, и здесь употреблялся клишированный оборот,
подвергавшийся некоторому варьированию.
При оформлении адресанта указывалось собственное имя (имя в уничижительно-пренебрежительной форме, отчество и фамилия или прозвище) и
приложение – формула вассальной зависимости: сирота твои ЕнесЂиского
острогу пашеннои крстьянин Филка Михаилов снъ Михалевъ. При этом отмечаются следующие варианты: холоп твой (ваш) – у служилых людей разных
сословий, сирота твой (ваш) – у крестьян, раб (сирота) твоя (ваш) – у женщин, богомолец твой (ваш) – у священнослужителей. Формула адресанта могла
содержать дополнительные сведения о местожительстве, отношении к определенной социальной группе, профессии, национальности и пр., что составляло
переменный лексический фонд.
Таким образом, начальный протокол документа получил устойчивую
структуру, которая заполнялась клишированными языковыми формулами.
II. Основная часть заключала в себе основное содержание челобитной. В
ней выделялись два раздела: а) казусная часть, где излагались обстоятельства
дела, мотивы и основания обращения с просьбой или жалобой; б) изложение
просьбы, указания на желательные для челобитчика действия, а также на
возможные последствия неудовлетворения просьбы.
Казусная часть начиналась обычно с указания даты события, послужившего поводом для челобитья; при этом использовалась формула в прошлом
гсдарь во … году. Далее подробно описывались обстоятельства дела, побудившие челобитчика обратиться с жалобой или просьбой. Изложение дела производилось в свободной форме и не было связано с какими-то специальными
формулами (именно казусная часть челобитной содержала наиболее богатый
переменный лексический фонд), например: пахал я сирота твои твою гсдрву
пашню на Верхотуре в Невьянскои слободе лЂтъ з дватцат и я сирота твои
переведен с Верхотуря в тот Енесеискои острог и в Несеиском отроге пашу я
сирота твои осмнатцат лЂтъ а нне я сирота твои стар и увЂчен и очми
тяжекъ.
Формула просьбы состояла из развернутого обращения (повторялась
формула адресата) с эпитетом милосердный и побудительного предложения:
млсрдыи гсдрь црь и велики кнзь АлексЂи Михаиловичь всеа Руси пожалуи меня
сироту своег вели гсдрь мнЂ в свое мЂсто приверстат в тое пашню племянника моег Олешку з братеми.
Таким образом, основная часть также приобрела устойчивую структуру,
однако в ней наряду со стандартизированными языковыми формулами широко
использовалась и свободная, естественная речь (прежде всего в казусной части).
III. Концовка сводилась к указанию даты написания документа и к обычной челобитной формуле: црь гсдрь смилуися пожалуи.
Подобная устойчивая структура свидетельствует об определенной официализации документа, хотя использование элементов естественного языка при
оформлении челобитных не позволяет считать их строго официальным документом. По данным исследователей, язык челобитных того времени отличается
сочетаемостью разнородных элементов официально-деловой, разговорнобытовой речи и элементов местных говоров. Основной причиной широкого
употребления средств разговорного характера в челобитных, по мнению
Ф. А. Хайдарова, являлось то, что «письменная фиксация в деловых документах
оборотов устной речи поддерживалась длительное время представлением о
верховной власти, к которой обращался челобитчик, как разновидности отеческого, хозяйственного управления и в силу этого отно сительно
доступного» [1990: 107]. По этой причине документы основывались главным
образом на узуальных традициях и не регулировались государственным
законодательством. Более частными причинами использования разговорного
начала в челобитных явились: 1) само содержание челобитных (а это прежде
всего события частной жизни людей), предполагавшее возможность широкого
отражения особенностей народно-разговорной речи; 2) отсутствие у авторов
(писцов) четких навыков приказного делопроизводства; 3) авторская установка
на эмоциональное воздействие на адресата.
Свидетельством снижения официальности текста являются и нарушения
структуры документов: отсутствие мотивировочной части, нечеткость структуры, добавление «дописок» и пр. Причинами таких нарушений могли быть:
1) ясность мотива обращения с просьбой из изложения самой просьбы;
2) отсутствие у авторов (или писцов) достаточного навыка в письменном
оформлении челобитий; 3) написание текста «по рассказу» − под диктовку
челобитчика, когда дополнительные элементы текста дописываются уже после
прочтения готового документа. При этом, по данным С. С. Волкова, наиболее
часто нарушения структуры документа происходили в так называемых частноделовых челобитных; челобитные же официально-деловые, которые составлялись опытными писцами, имели единую структуру, нередко они оформлялись
предварительно начерно, а затем правились [1974: 29–30].
Таким образом, мы имеем документы, исполненные с разной степенью
официальности. Однако в целом эволюция рассматриваемого жанра в XVII веке
совершалась в направлении усиления тенденции официализации, о чем свидетельствует сформировавшаяся устойчивая структура документа, использование
более нормированного, чем живая разговорная речь, делового языка. Основным
фактором усиления тенденции официализации в этот период является государственное регулирование процессов документирования, заключающееся в
формировании специальных институтов по созданию и обработке документов
(приказов), использовании профессиональных кадров (писцов), издании
справочной литературы – все это способствовало осуществлению широкой
регламентации письменной речевой деятельности в условиях делового
общения. Однако говорить о полноте и всесторонности данного процесса пока
еще не приходится: в деловых текстах широко употребляются элементы
естественного языка, структура документа нередко нарушается.
XVIII век в истории русского делового языка знаменуется административной реформой Петра I, дальнейшей официализацией языка. В эпоху Петра I
была отменена столбцовая форма записи; документы оформлялись на листовой
бумаге с изображением государственного герба, что привело к изменению
формы документа, особой организации его текста: в нем стали выделяться
самостоятельно оформленные реквизиты – адресат (начинающийся с предлога в
и располагающийся вдоль верхнего поля листа – В Правительствующий
Сенат), автор (указывался под данными об адресате и в большинстве случаев
начинался предлогом из – Из Тульского уездного суда …), вид документа (иногда
его краткое содержание), дата (в левом нижнем углу – Генваря 21 дня 1753
года), подпись (включающая наименование должности, чина, имя и фамилию и
следующая сразу за текстом документа). Таким образом, в ходе реформы был
усовершенствован формуляр, что вело к унификации документов.
После петровских реформ значительным изменениям подвергается и
деловой язык. По словам Г. И. Багрянцевой [1986: 22–23], деловые тексты были
максимально освобождены от личностного начала, диалогичности и экспрессивной оценки, было сокращено текстовое и грамматическое варьирование, а
также усилена узуальная нормализация графики и орфографии. Изменения
коснулись всех языковых уровней: лексика делового языка все больше удалялась от разговорной живой речи, приобретая книжный характер, в нее проникало огромное количество иностранных слов; морфологическая система текстов
документов максимально приближалась к разговорному литературному языку;
синтаксис соединял в себе книжные и разговорные элементы и сближался с
синтаксической организацией западно-европейских языков.
На фоне этих преобразований челобитные, со второй четверти XVIII века
обозначавшиеся как прошения, также претерпели характерные изменения
(характер этих изменений описан в работе Ф. А. Хайдарова [1990]). Так, в
документах этого времени начали появляться уже иные обращения к верховной
власти, ср.: Государю царю и великому князю в челобитных XVII века и всепресветлейший, державнейший великий государь самодержец всероссийский
государь всемилостивейший в документах XVIII века. Авторы челобитных,
именовавшие ранее себя сиротами государевыми, посацкими людишками,
старостишками, холопами, Иванками, Микитками и т. п., в XVIII веке пишут,
что бьет челом солдат (мастеровой, служитель, крестьянин, ткач, Иван,
Петр). Одно из изменений, касавшееся структуры основного текста, было
обусловлено указом Петра I, которым предписывалось излагать суть дела по
пунктам; данное требование вызвало появление в тексте документа клишированной фразы а о чем мое прошение тому следуют пункты. Если для челобитных XVII века была характерна концовка, содержавшая просьбу предпринять
необходимые действия и выражавшаяся при помощи побудительной конструкции вели государь, то автор документа XVIII века просил учинить решение. В
случае необходимости совершения какого-либо конкретного действия со
стороны властей в пользу просителя последний использовал устойчивые
конструкции дабы повелено было и чтоб указом повелено было. Перечисленные
изменения означают дальнейшее усиление действия тенденции официализации.
Главной детерминантой, обусловливающей это усиление, явилось изменение
общественного отношения к государственной власти: «если ранее челобитные
отражали стремление защитить личный интерес, о чем недвусмысленно
свидетельствуют побуждения верховной власти к действию в пользу просителя,
то политика Петра I была направлена на подчинение личного интереса государственному <…> и заставляла челобитчика соразмерять свой интерес с государственным. <…> Обращение к власти, таким образом, теряет свой непосредственный характер, что и находит свое выражение в деловых документах, в
которых устная, непосредственная традиция заменяется более опосредованной,
книжной» [Там же: 108].
Таким образом, в XVIII веке продолжалось дальнейшее усиление действия тенденции официализации под влиянием таких детерминант, как: 1)
изменение отношений между адресантом и адресатом (между ними устанавливается дистанция на отдаление); 2) усиление регулирующей деятельности со
стороны государства; 3) использование нового субстрата (листовой бумаги).
В XIX веке произошли существенные изменения в формуляре документа,
связанные с внедрением в процесс документирования бланков. С введением
бланков усилилось стремление к формализации, установлению четких правил
выделения, расположения и оформления реквизитов. Были разработаны
образцы различных видов документов, которые предлагались в многочисленных изданиях как специализированного характера, так и предназначенных для
широких пользователей («письмовниках»).
Данный период характеризуется реформой делового языка, которая
привела к формированию его специфических черт: строгая формально-логическая организация текста, неличный характер изложения, синтаксическая
громоздкость, именной характер речи, превалирование именительного и
родительного падежей и пр.
Все указанные выше особенности оформления документов нашли свое
отражение и при оформлении прошений, или заявлений. Прежде всего, в
рассматриваемых документах наблюдается более четкое выделение реквизитов,
которые занимают определенное пространственное расположение: в правом
верхнем углу указывается адресат (обобщенный – Въ Кокшинское Волостное
Правление, Въ Колыванскую Городскую Управу или индивидуализированный –
Его Высокоблагородию Господину Колыванскому Городничему; Господину
Томскому Губернатору; Господину Колыванскому Городскому Головы), ниже
через пробел и еще более вправо – адресант в Р. п. (крестьянина оной волости
деревне Часовки Ивана Алексеева Шубина; Жены отставнаго казака № 12
Коннаго полка Константина Голашева Татьяны АндрЂевой Голашевой), еще
ниже в правом углу или посередине листа более крупными буквами – наименование вида документа (Прошенiе или Заявленiе).
Текст, как правило, содержал три части: 1) изложение просьбы (с использованием клишированных формул типа покорнейше прошу, (симъ) имею честь
(покорнейше) просить; в других случаях документ начинался с глагола желаю:
Желаю получить изъ Колыванскаго Городоваго хозяйственнаго Управления 1е
Промысловое свидетельство); 2) описание сути дела (нередко эта часть высту-
пает первой): Проживающий здесь крестьянин Иван Сидоркинъ послучаю
выдачи сестры своей взамужество за мещанина Дербышева пригласилъ меня
вчерашняго числа <…>; 3) указание на составителя документа (къ сему прошенiю въместо неграмотнаго Афанасия Белозерова руку приложилъ <…>
Степанъ Галактионовъ).
Необходимо отметить, что большинство документов рассматриваемого
периода исполнены в основном в официальной манере (разговорные слова и
выражения встречаются преимущественно в прямой речи: <…> который <…>
назвал меня так «Ты воръ сукинъ сын, мошенникъ, ты варнакъ»). В текстах
широко используются книжно-официальные слова и клишированные выражения (на каковой предмет испросил, имею честь представить, исходатайствовать, означенный, сделать начальственное распоряжение, предание суду и
т. п.), осложненные и сложные предложения (Желая отдать второго моего
сына Михаила родившегося <…> 28 июля 1857 года для обучения в гимназiи,
для беспрепятственного принятiя в учебное заведенiе требуется увольнительное от общества свидетельство; Въ то время означенный мЂщанин Прокопий
Шахурдинъ съ сыномъ своимъ Иваномъ ушли и унесли мои пилы, и я извЂстился
что они в настоящее время работаютъ Кривощековской Волости в деревнЂ
Кобыльяго Лога а казенная работа остановилась чрезъ самовольную ихъ
отлучку) и пр. Как видно из текстов документов, их авторам (писцам-профессионалам либо лицам, обладавшим высокой степенью коммуникативной компетенции) хорошо известны правила оформления документов. Тексты в большинстве случаев оформлены на специальных бланках, написаны аккуратным
почерком, почти без исправлений. Все это говорит о серьезном в то время
отношении к процессу составления документов.
Таким образом, документы XIX века характеризуются дальнейшим
усилением действия тенденции официализации, обусловленным
влиянием
следующих детерминант: 1) дальнейшая регламентация процессов документирования; 2) введение бланков; 3) совершенствование делового языка; 4) актив-
ная просветительская работа, широкое распространение справочной
литературы. Более того, можно утверждать, что в этот период тенденция
официализации достигла своего пика, и сложившаяся ситуация, по мнению ряда
ученых, создавала определенные преграды в эффективном использовании
делового официального языка.
В первое послеоктябрьское время (1918–1922 годы) при обращении в
официальные инстанции в основном использовалась национальная форма
делового документа, сложившаяся в России к началу ХХ века и мало изменившаяся до настоящего времени (ее изменения были обусловлены главным
образом изменениями в технических средствах фиксации и передачи информации во времени и на расстояние). Однако в тот период было возможным и иное
оформление документов, существенно отличавшее их от дореволюционных и
по способу структурирования текста, и по характеру используемых языковых
средств. Такие документы строились по упрощенной схеме, включали лишь
самые основные реквизиты: адресат (мог быть обозначен очень коротко – тов.
Смирнову), текст, подпись автора; в них отсутствовали этикетные обращения и
определения, столь распространенные в дореволюционной документации, они
заменялись широко распространенным приложением товарищ. Документ мог
быть написан простым карандашом, небрежным почерком, на клочке бумаги.
Как отмечает К. А. Логинова, деловой язык того времени отличался простотой
изложения, намеренным устранением специфических канцелярских клише,
громоздких синтаксических оборотов, штампов парадно-риторического стиля,
архаической лексики [1975: 15]. Языковые особенности документов свидетельствуют о демократизации (упрощении и «раскрепощении») их стиля по сравнению со слогом дооктябрьской документации, ср.: Прошу разрЂшить отпустить мнЂ 1 саж. березовых дров за плату для канцелярiи Высш. женск. нач.
училища. На базарЂ дров достать не могу, тк. забирает военное вЂдомство.
Все Рождество температура была в квартирЂ 2° R, а теперь совсем нечЂм
топить. Если нельзя сажень то хоть 1/2 саж. УбЂдительно прошу не отка-
зать.
Особенно выделяются в данной группе документы, исполненные малограмотными авторами (такие документы начинают довольно часто встречаться,
поскольку демократизировалась система работы с обращениями: составлять их
мог любой гражданин, так как должность писца к тому времени была ликвидирована и заявления принимались в любом виде). Обращения этой группы были
предельно просты по структуре (нередко они исполнялись в форме личного
письма), их язык был максимально приближен к естественной речи, о чем
свидетельствует искажение слов при их написании (что вызвано, в свою
очередь, искажением в их произношении – нацилизируют, расписуюсь,
поетому, мотерьял, Советцкая власть), наличие многочисленных орфографических ошибок (мерен – конь, беография, сизонный, робота), а также характер
построения предложений и почти полное отсутствие знаков препинания (У насъ
в деревнях говорятъ так что монополизировать и сейчас могутъ у ково
хороший дом или если у кого два дома на двух усадьбах хотя оне и небольшия а
другия говорять что этого сейчасъ уже нету и есть другой законъ).
Другую группу обращений составляли документы промежуточного типа:
с одной стороны, они достаточно четко структурированы, в них проявляются
следы делового этикета XIX века в виде оборотов покорнейше (почтительно)
прошу, я вынужден обратиться с покорнейшей просьбой и др.; а с другой
стороны, язык их отличается простотой, хотя порой фразы носят возвышенный,
преисполненный революционного пафоса характер, что, как отмечают исследователи делового языка того времени (см., например, [Логинова 1975: 15]),
сближает такие документы с публицистическими и даже литературно-художественными произведениями, например: Покорнейше прошу Вас, представители
Народной власти, освободить меня от заключения и дать возможность
честно работать и жить для пользы народа; Я своим желанием мог бы
помочь и принести пользу стране России как своей родине.
Итак, характер функционирования РЖ ‘жалоба / заявление’ в послерево-
люционный период определялся, во-первых, дореволюционной традицией
оформления документов, во-вторых, ослаблением процессов регламентации
письменной речевой деятельности в сфере делового общения со стороны
государственных органов. Указанные обстоятельства обусловили распространение документов разного качества – от строго официальных до полуофициальных и даже неофициальных. Действие тенденции официализации, поддерживаемое дореволюционными традициями оформления документов, существенным
образом ограничивается стихийными факторами, имевшими место в послереволюционный период.
Влияние стихийных факторов еще более усиливается к середине 20-х
годов, когда из оборота практически исчезают документы, исполненные по
образцу дореволюционных. Обращения, обозначаемые чаще всего как заявление (реже – прошение, жалоба, либо вовсе без названия), отличаются повышенной экспрессией, обусловленной характером советской пропаганды середины
20-х–30-х годов: Мы учимся в советских школах, отец наш <…> вот уже пять
лет состоит на советской службе, во имя того, чтобы мы могли спокойно
продолжать свое образование и сделаться в будущем полезными членами
общества и специалистами советского строительства; Вселите бодрость
стойко двигаться в науках и идти вперед к светлому будущему под защитой
власти крестьян, из которых происходит наш отец; Всем сердцем беспартийного большевика прошу вас тов. Волков уделить особое внимание Каргатскому
району (однако, по мнению исследователей, по сравнению с революционным
периодом эта тенденция проявляется в меньшей степени: патетика революционных лет уступает место более нейтральному стилю). Кроме того, поскольку в
документах рассматриваются конфликтные ситуации и автор хотел бы восстановить справедливость по отношению к себе, обращения отличаются и ярко
выраженным эмоциональным началом (Увы! тоже уже умершая; Какой это
будет ужас для нас?!; На счет питания просто скажу ужас; Что за отношение токое я не понемаю посылают то туда то сюда; Справедливым решением
этого вопроса рассейте в нас страх и возможность оказаться на улице;
Т. ВОЛКОВ моим терпениям пришел конец; сюда же примыкают конструкции с
прямой и полупрямой речью: Добавляя упреки (этот явился порядки наводить
посмотрим как будеш сам); Всякий раз получал ответ с эронической улыбкой
(ты же хороший хозяин и доставал мол сено); Сейчас мол нарядов нет все
исполнили, ждите пока будут).
В документах периода Великой Отечественной войны наблюдается
возвращение патетики, патриотического пафоса, выражаемых нередко посредством агитационно-пропагандистских штампов (Вы – в далеком тылу укрепляете мощь нашей страны, помогаете фронту, я – пока готовлю кадры для
окончательного разгрома нашего общего врага; надо помогать нашему фронту
и Красной Армии громить немецко-фашистских гадов, надо не забывать и о
нашем молодом поколении; Сыны сложили свои головы на поле боя; Ябуду бить
врага наверняка близится час победы враг бежить бросаит все, дорога ему
достолась наша Укроина, так еще ето невсе еще будеть ему дороже завсе
злодеяние кокия он делал на нашый земле).
Поскольку многие жалобы посылаются в официальные органы с фронта в
виде писем, то часто они оформляются как личное письмо, ср.: Здравствуйте!!
Прежде всего хочу передать Вам свой горяче-пламенный командирский привет
и пожелать Вам всего наилучшего в Вашей работе и жизни; С командирским
приветом к Вам <…>; Поздравляю Вас с наступающим 1943 годом!; Пока
досвидание дайте ответ; Прошу секретаря Райком партии принять от меня
привет и желаю вам лутчих успехов в вашей жизни и работе; Здравствуй
дорогой товарищ секлетарь райкома. Посылаю тебе боевой привет с фронта
желаю вам успеха в вашей работе в это тежолое время; с боевым приветом к
вам дорогия товарищи. Оставайтись здорови и верны насвоем посту.
Документы военного времени нередко писались карандашом на оборотной стороне бланков, таблиц, «Боевых листков» или просто на клочках бумаги.
Иногда они посылались по почте в виде треугольника.
Таким образом, в послереволюционное время происходит существенное
ослабление тенденции официализации, что вызвано, прежде всего, ослаблением
регламентации процессов документирования, осуществляемых рядовыми
гражданами, со стороны государственных органов (а это в свою очередь
обусловлено политической и экономической обстановкой в стране, необходимостью решать более насущные и острые проблемы). Другими факторами деофициализации явились низкий уровень грамотности составителей документов и
субстрат, обусловившие низкое качество исполнения документа.
В послевоенное время до конца 80-х годов во многом сохранились
прежние тенденции в оформлении обращений в административные органы,
несмотря на то, что в этот период неоднократно осуществлялись реформы в
сфере делопроизводства (однако они касались в основном управленческих
документов), ср., например, тексты жалоб разных годов: И я прошу органы
полит. отдела разъяснить т. Барчуку о руководстве партийного билета и его
соответствующие правила пусть изучит так как учит наша коммунистическая партия под руководством И. В. Сталина! (1951 г.); Почему это при
Советской власти может быть такой разбой есть же и над Кучкиным с Гулем
начальники. Кто ему дал право оскорблять простых советских людей как же
так если простой рабочий нахулиганит его судят разве для Кучкина нет
законов советских. Он сам должен следить за порядком бороться с пьяницами
потому что он председатель а как же он может руководить городом и людьми
после всего этого (1962 г.); Не пора ли членам бюро ГК КПСС всерьез начать
наказывать бюрократов-очковтирателей, этих главных внутренних врагов
нашей Партии и государства, как говорил В. И. Ленин? Пожалуйста, затребуйте Rинтервью З. Кравчук от 19.1.89, назначьте партрасследование и
заслушайте итоги на заседании бюро ГК КПСС (1989 г.). В документах тех лет
сохраняется стремление к простоте, свободе языкового выражения, что демонстрирует известное «раскрепощение» делового стиля, выражающееся в широком проникновении в него разговорной стихии (хотя, надо отметить, уровень
официализации с течением времени несколько повышается за счет повышения
уровня грамотности населения). С улучшением благосостояния менялся и
внешний вид документов: они стали исполняться на хорошей бумаге, текст
писали только ручкой; с появлением технических средств обработки информации документы могли быть отпечатаны и на печатной машинке (хотя большинство обращений исполняется все-таки вручную). Следовательно, мы можем
констатировать, что в рассматриваемый период несколько активизируются
процессы официализации, причиной чему является повышение уровня благосостояния людей, некоторое повышение уровня грамотности, появление технических средств обработки информации.
Степень официализации процессов документирования, осуществляемых
рядовыми гражданами, продолжает повышаться в так называемое постперестроечное, время. Сейчас преобладают документы, при создании которых
авторы ориентируются на каноны официально-делового стиля (прежде всего,
учитывается структура документа, а также широко используются деловые
клишированные конструкции), однако делают они это непоследовательно:
правила структурирования соблюдаются лишь в самом общем виде, наряду с
деловыми клише широко употребляются разговорные слова и выражения, в
повествование активно внедряется эмоционально-экспрессивное начало. Таким
образом, мы имеем контаминированные тексты, в которых официально-деловое
и естественное, обыденное начала тесно переплетаются. Имеющийся материал
показывает, что увеличивается и число документов, исполненных в соответствии с канонами официально-делового стиля. Их авторами выступают лица,
обладающим высоким уровнем коммуникативной компетенции. Документы же,
ориентированные на традиции обыденной речи, составляют меньший процент в
сравнении с предыдущими периодами: их авторами выступают чаще всего лица
преклонного возраста, не обладающие навыками письменной коммуникации в
сфере делового общения. Таким образом, мы можем констатировать в настоящее время некоторую активизацию процессов официализации, связанную
прежде всего с повышением уровня грамотности населения, в том числе и в
сфере деловой коммуникации; большую роль в этом играет активная просветительская работа, осуществляемая государством, хотя, думается, она еще не
столь эффективна.
В итоге эволюцию речевого жанра ‘обращение в официальную инстанцию’ можно представить как ряд последовательных этапов.
1-й этап (XV–XVI века) – формирование централизованного государства
(формирование института писцов; зарождение жанра жалобницы: слаборасчлененная структура текста; образование деловых клише; наличие большого
количества разговорных элементов).
2-й этап (XVII век) – эпоха приказного делопроизводства (формирование
государственных институтов по работе с документами; активное функционирование жанра челобитной: сочетание устной, непосредственной традиции с
книжной, официальной).
3-й этап (XVIII век) – эпоха коллегиального делопроизводства (официализация жанра челобитной / прошения: исполнение документа на листовой
бумаге; структурирование текста – выделение реквизитов; развитие опосредованной, книжной традиции).
4-й этап (XIX век) – эпоха министерского делопроизводства (максимальная официализация жанра прошения / заявления: введение бланков; утверждение традиционной национальной формы русского документа).
5-й этап (1918–1922 годы) – переходный период (отсутствие регламентации процессов документирования рядовыми гражданами со стороны государства; ликвидация института писцов; соблюдение старых правил оформления
документов – игнорирование правил; революционный пафос, патетика; широкое внедрение в язык документов разговорной стихии).
6-й этап (середина 20-х – 30-е годы – первая половина 40-х годов):
широкое внедрение в язык документов разговорной стихии; патриотический
пафос; распространение обращений в форме личного письма; низкое качество
исполнения документов.
7-й этап (послевоенное время – конец 80-х годов): широкое внедрение в
язык документов разговорной стихии; некоторая официализация за счет
повышения благосостояния и уровня грамотности населения.
8-й этап (с конца 80-х годов по настоящее время): рост официализации за
счет дальнейшего повышения уровня грамотности населения; просветительская
работа в сфере деловой письменной коммуникации; преобладание контаминированных текстов.
Проявление действия тенденций официализации в указанные исторические периоды можно представить в диаграмме (рис. 14).
Рис. 14. Реализация тенденции официализации в ходе эволюции речевого жанра
‘обращение в официальную инстанцию’
Ведущую роль в становлении РЖ ‘обращение в официальную инстанцию’
как ЕОФЯ и его дальнейшем развитии сыграла деятельность государства, его
институтов по формированию и дальнейшему совершенствованию процессов
документирования, заключающаяся в разработке формуляра документа, его
логико-композиционной структуры, правил языкового оформления, а также в
развитии материально-технической составляющей документа. Выполнение
подобного рода деятельности не в полном объеме приводит к снижению
степени официализации текста.
Подведем итог нашим размышлениям о речевом жанре как ЕОФЯ. Речевой жанр является сложным нормативным образованием, подвергшимся
нормативной деятельности в языковом, речевом, коммуникативном аспектах. В
силу того, что жанровые каноны могут быть соблюдены коммуникантами с
различной степенью последовательности, мы можем говорить о речевых
жанрах различной степени официальности. Так, в рассматриваемой ситуации
наиболее официальным является РЖ ‘исковое заявление’, поскольку он сформирован при участии профессионалов и его функционирование происходит в
условиях жесткой регулирующей деятельности адресата. РЖ ‘заявление в
милицию’ также характеризуется свойством официальности, однако оперативный характер создания подобного рода документов несколько снижает степень
официальности. Невысокая степень официальности РЖ ‘жалоба / заявление’
определяется в первую очередь свойствами составителя документа (уровнем его
коммуникативной компетенции) и характером официальной инстанции, выступающей в качестве адресата. РЖ ‘отзыв в Книге отзывов и предложений’ по
манере исполнения чаще всего квалифицируется как жанр ЕПР, однако факт
оформления отзывов в специально отведенной форме в соответствии с указанным образцом, а также процедура их рассмотрения придает им официальный
характер. Не обладает в большинстве случаев качеством официальности РЖ
‘письмо в редакцию’, лишь изредка оформление речевых произведений в
соответствии с каннами делового языка придает им внешнюю официальность.
Определенную роль в снижении степени официальности речевого жанра
играет влияние смежных жанров, в качестве которых выступают как жанры,
относящиеся к тому же стилю, что и исходный, так и жанры других стилей. В
рассматриваемой ситуации на реализацию РЖ ‘жалоба / заявление’ как основного жанра, функционирующего в ситуации ‘обращение в официальную
инстанцию’, оказывают влияние жанры официально-делового стиля (‘деловое
письмо’, ‘докладная записка’, ‘автобиография’) и разговорно-бытового стиля
(‘личное письмо’, ‘бытовая жалоба’). В первом случае степень официальности
снижается незначительно (хотя автор преследует обратную цель – придание
коммуникации более официального характера), во втором случае степень
официальности снижается более существенно. Процессы межжанрового
взаимодействия происходят и на уровне элементарных жанров, образующих
структуру комплексного РЖ ‘жалоба / заявление’, – ‘сообщение’ и ‘просьба’:
это может быть замена одних элементарных жанров на другие (‘просьба’ ↔
‘требование’, ‘приказ’, ‘мольба’), исключение элементарного РЖ ‘просьба’ из
состава комплексного РЖ либо, напротив, включение в состав комплексного
РЖ дополнительных элементарных жанров (‘поздравление’, ‘пожелание’,
‘благодарность’ и др.). Все указанные случаи также снижают степень официальности речевого жанра.
Созданию более полной картины формирования и функционирования
речевого жанра как ЕОФЯ создает его анализ в диахронном аспекте. Такой
анализ позволил сделать вывод, что главным параметром, определяющим
доминирование тенденции официализации, является деятельность государства
по регулированию процессов деловой письменной коммуникации. При усилении, совершенствовании такого рода деятельности в XVII – XIX веках мы
имеем тенденцию повышения степени официльности текстов. В начале ХХ же
века, когда регулирующая функция государства в рассматриваемой коммуникативной ситуации была значительно ослаблена, преобладали процессы деофициализации. Факторами, обусловившими низкую степень официальности обращений, явились также низкая грамотность составителей деловых текстов и низкое
качество материала, используемого при изготовлении документов, что в свою
очередь было обусловлено политико-экономической ситуацией в стране
(революция, гражданская и Великая Отечественная войны). Начиная с 50-х
годов ХХ века указанные параметры начинают приобретать иное содержание,
что обусловливает повышение уровня официальности исполняемых
документов. Эта тенденция получает постоянное развитие во второй половине
ХХ – начале ХХI веков.
Таким образом, анализ речевого жанра как ЕОФЯ позволил раскрыть
механизмы формирования официального характера делового текста как на
синхронном, так и на диахронном уровнях и выявить основные детерминанты,
обусловливающие специфику протеканиях этих процессов в рамках коммуникативной ситуации. В качестве одной из важнейших детерминант отмечалась
языковая личность участника деловой письменной коммуникации – адресанта и
адресата. В связи с этим считаем необходимым произвести более подробный
анализ данной детерминанты.
2.2.3. Типы языковых личностей – участников деловой коммуникации в коммуникативной ситуации ‘обращение в официальную
инстанцию’, их роль в формировании официального характера
делового текста
Анализ особенностей проявления языковой личности в условиях документной коммуникации производится в настоящей работе в рамках л и н г в о п е р с о н о л о г и и – складывающегося научного направления, возникновение
которого теснейшим образом связано с утверждением антропоцентрических
идей в современной лингвистике, с возникновением теории языковой личности,
необходимостью ее дальнейшего развития. Впервые о лингвистической персонологии как о само стоятельном научном направлении заговорил
В. П. Нерознак. Опираясь на философские идеи Н. С. Трубецкого, Ш. Ренувье,
Э. Мунье, ученый определяет лингвоперсонологию как теорию языковой
личности, исследующую «состояние языка (индивидуации) как частночеловеческой языковой личности (идиолектной личности), так и многочеловеческой
(полилектной) языковой личности – народа» [1996: 113]. Обосновывая содержание новой науки, В. П. Нерознак говорит о двух основных лингвоперсонологических тенденциях – персонализации / деперсонализации – и, соответственно, о
двух основных типах языковых личностей, выделяемых на основе реализации
той или иной тенденции. Тенденция п е р с о н а л и з а ц и и предполагает проявление в тексте свойств языковой личности: возраста, национальности,
профессии, психологических качеств и т. д. Личностное начало наиболее ярко
обнаруживается при оформлении речевого произведения на основе творческого
подхода. Это служит основанием для выделения к р е а т и в н о г о типа языковой личности. Тенденция д е п е р с о н а л и з а ц и и , напротив, предполагает
максимальное исключение персонального начала, обращение лишь к фактологической стороне описываемой ситуации, что предполагает, как правило,
стандартное речевое поведение, осуществляемое к о п и а л ь н о й языковой
личностью. Развивая положения ученого о тенденциях персонализации –
деперсонализации, укажем на их связь с рассматриваемыми нами тенденциями
официализации – деофициализации: официализация предполагает исключение
п е р с о н а л ь н о го н ач а л а ( о ф и ц и а л и з а ц и я ↔ д е п е р с о н а л и з а ц и я ) ,
деофициализация, напротив, тесно связана с проявлением персональных
качеств языковой личности (деофициализация ↔ персонализация). Задача
нашего исследования – определение специфики реализации указанных тенденций в рамках коммуникативной ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’ и выявление на этой основе основных типов языковых личностей –
участников документной коммуникации.
В настоящее время лингвоперсонологическое направление активно
развивается Н. Д. Голевым [2004а, 2004в, 2004г, 2005 и др.] и его учениками
[Голев, Чернышова 2003; Воронова 2004; Голев, Сайкова 2007]; оно, наряду с
психолингвистикой, социолингвистикой и другими науками, получило статус
аспектуальной лингвистической дисциплины. Главной идеей лингвоперсонологии является тезис «об имманентности личностного самой природе языка» [Воронова 2004: 44], что делает возможным представлять языковую систему как
«антропосистему». Предметом лингвоперсонологии являются факты проявления языковой личности в языке (в языке как системе, в речи, в речевом поведении, в тексте); задача новой науки – уметь «читать» языковую личность,
представленную в языковом материале, определять типы языковых личностей и
устанавливать их иерархию. При этом в лингвоперсонологии выделяются два
направления – лингвоПЕРСОНОЛОГИЧЕСКОЕ и ЛИНГВОперсонологическое;
«если предметом изучения лингвоПЕРСОНОЛОГИИ <…> является личность,
комплексный портрет которой включает в числе прочих и языковые характеристики, то предметом изучения ЛИНГВОперсонологии является язык, манифестирующий свои свойства в личности. В первом случае языковые свойства
личности выступают средством решения внешних для лингвистики задач, а
языковые характеристики личности лишь дополняют, подтверждают то, что
выявлено психологами, социологами, культурологами, педагогами и проч. на
основе собственно психологических, социологических, педагогических и
других параметров. Для собственно лингвистической персонологии существенно то, что языковые свойства личности суть свойства языковой системы» [Там
же]. В науке активно разрабатывается понятийный аппарат, происходит формирование своего метаязыка. Центральным понятием лингвоперсонологии
является понятие языковая личность, рассматриваемая как «носитель языковой
способности определенного качества, данного ей изначально и далее развиваемого в соответствии с изначально заложенным потенциалом» [Голев 2005: 85].
Типовая языковая личность определяется как лингвоперсонема, ее конкретной
реализацией является индивидуальная языковая личность [Там же]. К основным
понятиям лингвоперсонологии относятся понятия лингвоперсонологическое
пространство – сфера функционирования языка как «антропосистемы»,
лингвоперсонологическое функционирование языка – функционирование языка в
пространстве качественного разнообразия языковых способностей, лингвоперсонологическое варьирование языка – вариативность результатов лингвоперсонологического функционирования языка – антропотекстов [Голев, Сайкова
2007: 9]. Особое место в этой системе принадлежит понятию антропотекст,
определяемому как текст, в котором отражаются свойства типов языковых
личностей автора и/или адресата во всех их особенностях – социальных,
психологических, профессиональных, индивидуальных и т. п.; таким образом,
«антропотекст предстает в некотором смысле как “воплощенная в тексте
языковая личность”» [Голев 2004в: 356]. Это понятие рассматривается в
широком и узком смыслах. В широком смысле антропотекст – «это не только
текстовая реализация конкретной личности – автора данного текста, но и
личности как представителя того или иного языко-личностного типа: исторического (типовая личность той или иной эпохи), гендерного, социального, культурного, психологического» [Там же]. В узком смысле антропотекст «есть
отражение в тексте особого качества языковой способности его автора или
адресата. Вариативность антропотекстов есть отражение разнообразия языковых личностей и типов языковой способности, наличием которых они характеризуются» [Воронова 2004: 41] (как представляется, термин антропотекст в
последнем его значении соотносится с термином персонотекст). Таким
образом, понятие «антропотекст» также есть понятие аспектуальное – это текст,
рассматриваемый под лингвоперсонологическим углом зрения как средство
выявления особенностей языковой личности, которая стоит за этим текстом.
Текст способен отражать различные аспекты языковой личности, «мы можем
исследовать “психологический”, “социальный”, “юридический”, “этический”,
“идеологический” и другие типы личности как вид полноценного представления личности, вмещающий в себя психологический, социальный, юридический,
идеологический и другие компоненты, но преломленные через ее язык, ее
дискурс. <…> Антропотекст с разных сторон рассмотрения может выступать
как “социотекст”, “психотекст”, “юристекст” и т. п.» [Голев, Чернышова
2003: 205]. Классификация антропотекстов предстает в таких исследованиях
прежде всего как типология языковых личностей авторов этих текстов. Однако
антропотекст выступает не только как сфера проявления свойств его автора, в
нем необходимым образом учитываются и отражаются и свойства адресата, ср.:
«если автор имеет намерение (а отсутствие такого намерения противоестественно для нормальной коммуникации) быть понятым своим адресатом, то в тексте
найдет отражение и ориентация автором на определенного (в той или иной
мере, разумеется) адресата (тип адресатов). <…> В такой опредмеченной в
тексте ориентации лингвист в ходе антрополингвистического описания обнаружит типовой (не исключено, однако, что и индивидуальный) портрет адресата
(слушателя, читателя). Адресной направленностью текста во многом определяется вариативность текстов (в данном аспекте также антропотекстов!), имеющих тождественное или близкое содержание» [Там же].
Изложив исходные положения лингвоперсонологического подхода,
обратимся к характеристике лингвоперсонологического пространства, ограниченного рамками коммуникативной ситуации ‘обращение в официальную
инстанцию’, и лингвоперсонем, реализованных в документах. При этом
объектом исследования будет выступать как отдельная (реализуемая в персонотекстах), так и коллективная языковая личность (реализуемая в антропотекстах,
трактуемых в широком значении) участников деловой письменной коммуникации – автора и адресата, которые рассматриваются под Лингвоперсонологическим углом зрения.
Важную роль в ситуации обращения в официальную инстанцию играет
адресат – официальный орган или официальное лицо, занимающие более
высокое статусное положение и регулирующие в необходимых случаях характер коммуникации. Необходимость установления определенного характера
коммуникации определяется функциональным предназначением адресата. Так,
судебные органы, органы милиции призваны получить от адресанта исчерпывающую информацию об обстоятельствах дела, оформленную надлежащим
образом, с тем чтобы впоследствии на основании представленного документа
можно было дать квалифицированную правовую оценку случившемуся. При
этом в профессиональных интересах адресата оказывается осуществление
такого речевого поведения адресанта, которое максимально исключало бы
проявление личностных качеств последнего (т. е. адресат активным образом
определяет процессы официализации ↔ деперсонализации). Для обеспечения
необходимого коммуникативного эффекта адресат подвергает тщательной
регламентации процесс документной коммуникации, обеспечивая «ориентацию
автора на реципиента, вплоть до ее профессиональной организации» [Голев,
Чернышова 2003: 206], что выражается в предоставлении формуляровобразцов, в помощи профессиональных консультантов, в организации строгой
процедуры обработки документа (его регистрации, контроля, хранения, оформления в дела и т. д.). Таким образом, адресат в данной ситуации предполагает
взаимодействие с адресантом, ориентированным на официальное общение.
Такой тип адресанта в большинстве случаев формируется адресатом искусственно, в связи с чем первый во многом является отражением второго (Адресат
≈ Адресант).
При обращении в административные органы адресат не предъявляет
столь жестких требований к речевому поведению адресанта в силу того, что в
данном случае ситуация не подлежит строгой правовой оценке, адресату
достаточно знания сути произошедшего. Однако в силу специфики сферы
коммуникации для адресата является желательным осуществление коммуникации в соответствии с канонами делового языка. Такая позиция адресата предоставляет возможность для более свободного речевого поведения автора документа, что способствует более яркому и интенсивному проявлению персонального начала.
Еще более широкие возможности для выражения личностного начала
предоставляются при обращении в редакцию газеты. Это связано, прежде всего,
с характером инстанции и установленным способом коммуникации в данной
ситуации. Как уже отмечалось, редакция не обладает специальными полномочиями в разрешении проблем граждан, она может лишь содействовать этому.
Данное обстоятельство существенным образом снижает официальный характер
коммуникации, в речевых произведениях активнее проявляется персональное
начало, мы имеем проявление тенденций деофициализации ↔ персонализации.
При обращении граждан в предприятия по обслуживанию населения
адресату важна прежде всего содержательная сторона документа – отражение в
тексте факта неудовлетворительного обслуживания клиента, формальной
стороне уделяется незначительное внимание (кроме указания необходимой
информации – Ф. И. О. заявителя, способа обратной связи). Данное обстоятельство также детерминирует свободу речевого поведения адресанта и активное
проявление тенденций деофициализации ↔ персонализации.
В результате рассмотрения типов языковых личностей адресатов в
ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’ мы можем представить
следующую типологию.
1. Адресат, наделенный официальными полномочиями по урегулированию конфликтных ситуаций.
1.1. Адресат (судебные органы, органы милиции), регулирующий конфликтную ситуацию на основе научно разработанной общегосударственной
правовой системы (законодательства) и устанавливающий в связи с этим
строгие правила коммуникации, следование которым должно способствовать
квалифицированной правовой оценке ситуации. Статус адресата, его свойства
детерминируют процессы официализации ↔ деперсонализации.
1.2. Адресат (административные органы), регулирующий конфликтную
ситуацию исходя из своей профессиональной компетенции (опираясь при этом
в необходимых случаях на законодательные акты) и определяющий как желательное следование канонам деловой письменной коммуникации. Позиция
адресата обусловливает действие как тенденций официализации ↔ деперсонализации, так и тенденций деофициализации ↔ персонализации.
1.3. Адресат (учреждения по обслуживанию населения), регулирующий
конфликтную ситуацию исходя из своей профессиональной компетенции
(опираясь при этом в необходимых случаях на местные правовые акты) и
выдвигающий необходимым условием получение информации о сути произошедшего, не акцентируя при этом внимания на оформлении речевого произведения. Такая позиция адресата вызывает преимущественное протекание
процессов деофициализации ↔ персонализации.
2. Адресат (редакция газеты), не обладающий официальными полномочиями по урегулированию конфликтных ситуаций, а выступающий как посредник в решении проблемы либо привлекающий внимание к ней общественности;
характер оформления речевого произведения для данной инстанции является
несущественным. В данном случае мы имеем также преимущественное проявление тенденций деофициализации ↔ персонализации.
Другим важным параметром, определяющим характер соотношения
тенденций официализации ↔ деперсонализации, деофициализации ↔ персонализации, является внутренняя устремленность автора документа, его целевая
установка на характер коммуникации, степень его осознанности характера
коммуникативной ситуации и соответствующего речевого поведения в ней.
Заметим при этом, что позиция адресанта проявляется в том случае, если ему
предоставляется свобода в осуществлении речевых действий в рамках той или
иной коммуникативной ситуации, что является основанием для выделения
типов языковой личности и, соответственно, вариантов речевого поведения
[Сологуб 2008в].
На первой ступени мы выделяем два типа языковой личности участников
деловой письменной коммуникации: о р и е н т и р о в а н н ы й н а о ф и ц и а л ь н у ю ком м у н и ка ц и ю и о р и е н т и р о ва н н ы й н а н е о ф и ц и а л ь н у ю к о м м у н и к а ц и ю ; первый тип реализует речемыслительную
деятельность, заключающуюся в оценке канонов делового общения и характера
их использования, второй тип отказывается от такой деятельности в силу целого
ряда причин.
На следующей ступени классификации мы имеем личность стандартную,
копиальную, или личность нестандартную, креативную [Нерознак 1996: 114].
К р е а т и в н а я личность выходит за рамки принятых канонов, улавливая веяния времени, она вносит свои коррективы в правила и традиции коммуникации.
В условиях деловой письменной коммуникации такой личностью является
коллектив профессионально подготовленных людей, которые на основании
изучения, обобщения условий, традиций документной коммуникации приводят
ее в соответствие с современными условиями. Речемыслительная деятельность
такой личности заключается не только в оценке фактов деловой речи и способа
их применения в той или иной ситуации, но и в их дальнейшем развитии и
совершенствовании. Большинство же участников деловой письменной коммуникации относится к к о п и а л ь н о м у типу языковой личности: их деятельность направлена на поддержание канонов деловой письменной коммуникации,
на воспроизводство клишированных единиц различных типов (если личность
является официально ориентированной) либо на следование традициям обыденной коммуникации (если личность является неофициально ориентированной). В
первом случае адресант совершает интерпретационную деятельность по оценке
фактов деловой речи и способа их использования в порождаемом речевом
произведении. Во втором случае интерпретационная деятельность, связанная с
деловой сферой, не реализуется.
Основанием для последующего выделения типов языковой личности
является характер ее подготовленности к документной коммуникации (п р о фессиональная
/
н е п р о ф е с с и о н а л ь н а я языковая личность),
у р о в е н ь ее к о м м у н и к а т и в н о й к о м п е т е н ц и и . В соответствии с
этим в типе официально ориентированных коммуникантов выделяются, с одной
стороны, языковые личности, обладающие высоким уровнем коммуникативной
компетенции – профессионалы и непрофессионалы, получившие основательную специальную подготовку в сфере деловой письменной коммуникации, и, с
другой стороны, непрофессионалы, лица, обладающие невысоким уровнем
коммуникативной компетенции. В речемыслительной деятельности первых
доминируют процессы официализации, заключающиеся в ориентировании на
каноны деловой письменной коммуникации, что исключает личностное,
субъективное начало (тенденция деперсонализации). В соответствии с классификацией О. Б. Сиротининой [2003] представители этого типа являются
носителями полнофункционального либо неполнофункционального типа
речевой культуры. Большинство же коммуникантов-непрофессионалов смешивают в своем речевом поведении традиции деловой и обыденной
коммуникации, они относятся к представителям
литературно-разговорного
типа речевой культуры. И, наконец, коммуниканты-непрофессионалы ориентируются преимущественно на традиции обыденной коммуникации, данный тип
языковых личностей относится к носителям обиходного типа речевой культуры.
Различия между официально и неофициально ориентированными языковыми
личностями стираются, если речевая деятельность коммуниканта состоит в
исполнении документа по заданному образцу (интерпретационная деятельность
адресанта в данном случае сводится к минимуму). В этом случае мы имеем
официально ориентированную языковую личность, однако официальный
характер ее деятельности является «навязанным» внешними условиями реализации речемыслительной деятельности (наличие текстов-образцов, помощь
консультантов и пр.).
В итоге мы имеем следующую классификацию типов языковых личностей (лингвоперсонем), авторов обращений в официальную инстанцию
(рис. 15).
Рис. 15. Типы языковых личностей (лингвоперсонемы) авторов обращений в официальную инстанцию
Представленная типология лингвоперсонем может послужить основанием
для типологии антропотекстов, представленной в виде шкалы. На одном полюсе
этой шкалы будут находиться тексты, в которых проявление личностного начала
сознательно нивелируется, – это официальные тексты (в нашем случае юристексты – исковые заявления, а также заявления в милицию). Процесс их порождения обусловлен тенденциями официализации ↔ деперсонализации, автором
выступает стандартная языковая личность, осуществляющая копиальное
использование языка. На другом полюсе шкалы будут располагаться тексты, в
которых ярко выражено персональное начало (это неофициальные тексты,
персонотексты, – письма, отзывы, бытовые жалобы). Между этими крайними
полюсами находятся тексты, в которых сочетаются персональное и официальное начала.
Проиллюстрируем представленную типологию анализом антропотекстов,
функционирующих в частной коммуникативной ситуации ‘обращение в
редакцию’ и отличающихся большим разнообразием (анализ с привлечением
других типов антропотекстов, функционирующих в обозначенном лингвоперсонологическом пространстве, см., например, в [Сологуб 2007]). Во-первых,
редакция газеты может восприниматься как официальный орган, о чем свидетельствует следующий пример.
Текст 24
Здравствуйте, уважаемая редакция! Доводим до вашего сведения, что
дом № 3 по улице Молодежной находится на балансе механического завода.
Построен в 1960 году, с деревянными перекрытиями. Снег от дома не убирается, и весной вся вода попадает под него, пол гниет. Одним словом надо кричать
«караул», что мы и делаем. Да мало кто нас слышит. Неоднократно обращались в администрацию АООТ «N», но им до наших бед и дела нет. На любые
просьбы и доводы отвечают, что не хватает средств. Дом разрушается на
глазах. Боимся, что когда-нибудь произойдет авария. Поэтому не дожидаясь,
пока провалится пол или упадет крыша, собираемся идти с заявлением в
территориальную администрацию и в отдел по защите прав потребителей, а
если и понадобится, то и в суд. Своим письмом в газету мы, жильцы дома № 3,
ставим в известность руководство города, предприятия, о котором идет речь.
Теперь весь Бердск будет в курсе событий. И если что-то случится с нашим
ненадежным жильем, сразу станет ясно, кто из властей имущих прореагировал на наши мольбы и проявил заботу, а кто остался к ним глух, нем и равнодушен.
Об отношении к редакции как официальной инстанции свидетельствует
начало письма, оформленное в стиле документа с использованием клишированной конструкции доводим до вашего сведения, что …; кроме этого, используются и другие клише: находится на балансе, неоднократно обращались, ставим в
известность. Авторы стремятся к конкретизации изложения, приводя точные
данные: адреса, названия предприятий, официальных инстанций, даты. Однако
при этом они непоследовательно реализуют свою стратегию делового общения,
сочетая в своем речевом поведении элементы ЕПР и публицистической речи
К коллективу редакции может проявляться и иное отношение – не как к
чиновникам, нередко формально относящимся к разрешению проблем сограждан, а как к институту, призванному вскрывать общественные пороки, заострять
на них внимание, критиковать действия властей, оказывать конкретную помощь
людям. В этом случае автор, рассчитывая на публикацию своего речевого
произведения, старается создать полемически заостренный текст в целях
привлечения внимания общественности к излагаемой проблеме (некоторые из
таких писем имеют специальную помету типа Если возможно, напечатайте
мое письмо). Для такого рода речевых произведений характерны выразительные
заглавия, яркие, образные сравнения, полемическая заостренность, гражданский пафос и т. п. Оригинальное речевое произведение публицистического
характера, как, например, Текст 25, свидетельствует о том, что перед нами
неофициально ориентированная креативная языковая личность. Ее речевое
поведение подвержено действию тенденций деофициализации ↔ персонализации.
Текст 25
<…> На субботнике было мало людей. Многие говорили, что в стране с
рыночной экономикой (читай развивающегося капитализма) субботника не
должно быть т. к. капитализм вообще исключает бесплатный труд на общее
благо. Нынешние хозяева просто нагло эксплуатируют социалистическое
детище – субботник потому, что просто не могут организовать чистоту и
порядок на своем участке. <…> Эта свалка мусора с тыльной
стороны
«ДК» (Дома культуры) символизирует антикультуру. Фасад ДК вычищен,
раскрашен, иллюминирован, а во дворе грязь, нечистоты подобие гулящей бабы
с напомаженным лицом и неприличными болезнями под бельем.
И, наконец, мы имеем вариант речевого поведения, когда авторы ориентируются преимущественно на традиции обыденной коммуникации. Автором
письма выступает языковая личность, не ориентированная на официальное
общение, реализующая копиальный тип речевого поведения под влиянием
тенденций деофициализации ↔ персонализации.
Текст 26
Здравствуйте, дорогая редакция! В моей жизни встала очень большая
жилищная проблема. Я, и мои дети (5 и 3 лет) остались на улице к кому
обращаться, и что делать я незнаю. Скоро будет зима где жить я незнаю <…
> Почему я с детьми имея прописку Вокзальная 54 –43 и ордер должны бомжевать. Убедительно прошу напечатайти что делать.
Определенное влияние на реализацию той или иной лингвоперсонемы
оказывают условия создания речевого произведения и прежде всего –
наличие / отсутствие временной дистанции между произошедшим событием и фактом оформления документа, место составления документа. В
соответствии с данным параметром рассматриваемые документы подразделяются на две группы: 1) документы (заявления, жалобы, претензии и др.), создаваемые после факта совершения события (чаще всего в домашних условиях), когда
у автора есть время для обдумывания ситуации, обращения за справками к
компетентным лицам, к соответствующей литературе, составления вариантов
текста и пр.; 2) документы (прежде всего отзывы в «Книге отзывов и предложений»), создаваемые «по горячим следам», на месте произошедшего события,
что обусловливает создание документа в свободной форме, высокую степень
спонтанности речевого произведения, активное выражение повышенного
эмоционального состояния адресанта и т. д. (в документах первой группы
тенденция официализации ↔ деперсонализации будет проявляться более
активно).
Таким образом, рассмотренное лингвоперсонологическое пространство в
ситуации обращения в официальные инстанции позволило наблюдать лингвоперсонологическое функционирование делового языка, в ходе анализа которого
были выявлены различные лингвоперсонемы в зависимости от проявления в их
речевом поведении тенденций официализации ↔ персонализации. В общем
виде типы языковых личностей – участников деловой письменной коммуника-
ции в ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’ – можно представить
следующим образом (рис. 16).
Рис. 16. Типы языковых личностей – участников деловой письменной коммуникации в
ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’
Участие в коммуникации в ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’ различных типов языковой личности и особенности их речевого поведения обусловливают наличие текстов разной степени официальности, что
предоставляет возможность для создания общей типологии с учетом влияния
таких детерминант, как: 1) характер адресата, сфера его компетенции, его
требования к процессу коммуникации; 2) интенции адресанта, уровень его
коммуникативной компетенции, степень осознанности характера коммуникативной ситуации и соответствующего речевого поведения в ней; 3) условия
осуществления коммуникации (прежде всего наличие / отсутствие временной
дистанции между конфликтным событием и фактом составления текста).
1. Максимальной степенью официальности в рассматриваемой ситуации
обладают тексты (исковые заявления), созданные официально ориентированной
стандартной языковой личностью с копиальным типом речевого поведения,
реализующимся под влиянием установки адресата на строго официальное
общение и организуемым им посредством предоставления соответствующих
образцов и помощи профессионалов. Временной интервал между событием и
фактом составления документа довольно значительный.
2. Меньшей степенью официальности обладают тексты (обращения в
органы милиции), создаваемые в схожих условиях. Степень официальности
документов несколько снижается по причине оперативного характера составления документа, как правило, непосредственно сразу после события.
3. Несколько снижается степень официальности при обращении в
административный орган (жалоба / заявление), когда текст создается официально ориентированным автором, обладающим высоким уровнем коммуникатив-
ной компетенции, в условиях формируемого адресатом модуса желательности
соблюдения канонов деловой письменной коммуникации. Временной интервал
между событием и фактом составления документа существенной роли не
играет.
4. Дальнейшее снижение степени официальности текстов (отзывов в
«Книге отзывов и предложений», писем в редакцию) происходит в условиях
слабой регулируемости (ситуация обращения в учреждения по обслуживанию
населения) или полной нерегулируемости (ситуация обращения в редакцию)
характера коммуникации. Однако исполнение текста официально ориентированным автором, обладающим высоким уровнем коммуникативной компетенции, способствует реализации тенденции официализации ↔ деперсонализации.
Активизация процессов деофициализации обусловлена условиями коммуникации.
В текстах первых четырех групп персональное начало минимизировано,
речевое поведение языковой личности является по своей сути копиальным,
стандартным – все это свидетельствует об активном проявлении тенденции
официализации ↔ деперсонализации.
5. Более существенное снижение степени официальности текста происходит в условиях желательности соблюдения канонов деловой письменной
коммуникации (жалоба / заявление) и при создании текста автором официально
ориентированным, однако обладающим при этом невысоким уровнем коммуникативной компетенции, Здесь наблюдается совмещение тенденций официализации ↔ деперсонализации, деофициализации ↔ персонализации. Языковая
личность также характеризуется копиальным речевым поведением, однако она
претерпевает при этом влияние традиций как деловой, так и обыденной коммуникации. Составление такого рода документов нередко происходит сразу после
случившегося события.
6. Степень официальности будет минимальной в случае, если тексты
создаются неофициально ориентированным автором, обладающим низким
уровнем коммуникативной компетенции, в условиях желательности соблюдения
канонов деловой письменной коммуникации (жалоба / заявление) либо в
условиях отсутствия регулирующего начала (письмо в редакцию, отзыв в
«Книге отзывов и предложений»). В данном случае доминирует тенденция
деофициализации ↔ персонализации. Языковая личность отличается копиальным поведением, заключающимся в ориентации на традиции обыденной
коммуникации. Условия создания документов характеризуются незначительной
временной дистанцией между событием и фактом составления текста. В
коммуникативной ситуации ‘обращение в редакцию’ в ряде случаев в коммуникацию вступает креативная личность, рассчитывающая на публикацию своего
речевого произведения и стремящаяся сделать его ярким, необычным, привлекающим внимание.
***
Рассмотрев особенности генезиса и функционирования делового текста
на уровне сферы коммуникации, коммуникативной ситуации и отдельного
текста, мы реализовали тем самым попытку представить более детально и
глубоко процесс официализации текста и параметры, его определяющие.
Анализ на уровне сферы коммуникации предполагает рассмотрение
процессов порождения и функционирования документов, включенных в сферу
государственной коммуникации. Специфика их функционирования в данной
сфере обусловлена прежде всего основным функциональным предназначением
государства – регулированием всех сторон его деятельности; кроме того,
процессы официализации текста, включенного в сферу государственной
коммуникации, детерминированы также ее структурой как с точки зрения
включенности в нее более частных сфер (правовой, деловой → документной
коммуникации), так и с точки зрения выделения основных ее фациентов:
субъекта (государство в лице официальных государственных органов и лиц),
объекта (общественно-политические, производственные отношения, определя-
ющие жизнедеятельность государства), инструмента осуществления регулирующей функции, одновременно являющегося объектом регулирующего воздействия со стороны государства, – государственного языка. Главным отличительным свойством государственного языка является его регулируемость со стороны государства в целях эффективного его использования в процессах управления, на этом основании ядерное положение в его структуре занимает юридический язык. Большое место в структуре государственного языка занимает также
и деловой язык, используемый в производственно-управленческой сфере.
Неотъемлемым качеством государственного языка и его составляющих является
их официальный характер.
Конститутивной единицей, свидетельствующей об официальном характере текста, функционирующего в сфере государственной (документной) коммуникации, является единица официального функционирования языка, коррелирующая с различными нормами (языковыми, речевыми, коммуникативными)
официальной коммуникации. ЕОФЯ может быть как элементарной единицей
(лексема, клишированный оборот, предложение), так и комплексной (текст,
речевой жанр и пр.). На эмическом уровне ЕОФЯ определяется как официалема,
маркерами официалем на уровне реализации являются словоформы, высказывания, конкретные деловые тексты и пр. На данном этапе исследования не
представляется возможным представить целостную типологию ЕОФЯ в силу
нерешенности вопроса о единицах языка, речи и коммуникации, их соотношении.
Насыщенность текста ЕОФЯ, их корректное употребление позволяет
говорить о глубине официализации текста. Глубина официализации текста есть
градуированное понятие, она может быть измерена и выражена с помощью
коэффициента, определяемого путем установления соотношения показателей
двух типов: показателем официальности реального текста и показателем
официальности этого же текста, но исполненного в соответствии с канонами
документной коммуникации. Проведенный анализ глубины официализации
конкретного текста с точки зрения выраженности в нем коммуникативных
категорий локальности и тональности показал, что в первом случае глубина
официализации текста чуть ниже (k ≈ 0,6), чем во втором (k ≈ 0,7). Снижение
степени официальности текста происходит за счет использования автором
языковых средств разговорного характера, слов с размытой семантикой,
излишне детализированного либо, напротив, недостаточно полного изложения
информации, а также за счет выражения эмоционально-экспрессивных компонентов семантики. Анализ глубины официализации текста, направленный на
выявление особенностей реализации различного типа ЕОФЯ в тексте, должен
способствовать созданию детальной и глубокой картины действия тенденции
официализации в языке.
Основной ЕОФЯ документной коммуникации является речевой жанр.
Обращение к речевому жанру предполагает иной уровень анализа – уровень
коммуникативной ситуации. Коммуникативная ситуация ‘обращение в официальную инстанцию’, являясь компонентом государственной коммуникации,
предстает как макроситуация, включающая в свой состав ряд частных ситуаций
– ‘обращение в судебный орган’, ‘обращение в органы милиции’, ‘обращение в
административный орган’, ‘обращение в редакцию газеты’, ‘обращение в
предприятие по обслуживанию населения’. Подобная структура коммуникативной ситуации предполагает и соответствующую структуру макрожанра ‘обращение в официальную инстанцию’, включающего жанры ‘жалоба / заявление’,
‘исковое заявление’, ‘заявление в милицию’, ‘письмо в редакцию’, ‘отзыв в
Книге отзывов и предложений’ и др.
Статус ЕОФЯ речевой жанр получает в случае последовательного соблюдения жанровых канонов документной коммуникации. Однако в рассматриваемой ситуации делового общения это происходит далеко не всегда. Одним из
показателей нарушения жанровых канонов является смешение коммуникантами
смежных жанров. Это смешение может происходить между жанрами как одного
стиля (‘жалоба / заявление’ ↔ ‘деловое письмо’), так и разных стилей
(‘жалоба / заявление’ ↔ ‘бытовая жалоба’). В последнем случае внутренняя
структура жанра может претерпевать различного рода преобразования: элементарные жанры ‘просьба’, ‘предложение’ трансформируются в смежные ‘требование’, ‘приказ’, ‘мольба’, ‘угроза’; жанр просьбы может быть исключен из
состава комплексного РЖ, либо, наоборот, в его состав могут быть включены
дополнительные элементарные жанры (чаще всего этикетные). Степень официальности жанра при этом снижается.
Картину синхронного функционирования речевого жанра как официалемы дополняет описание его эволюции, анализ в диахронном аспекте. РЖ
‘обращение в официальную инстанцию’ сформировался на основе жанра
обыденной коммуникации ‘бытовая жалоба’. В начале своего функционирования он еще во многом был подвержен влиянию традиций обыденной коммуникации, однако в дальнейшем, особенно в XVII–XIX веках, тенденция официализации все более приобретает свое доминирующее действие. К концу XIX века
РЖ ‘обращение в официальную инстанцию’ окончательно приобрел официальный статус. Однако в послереволюционный период в силу ослабления регулирующего воздействия государства на процессы документирования в ситуации
обращения в официальную инстанцию, а также в силу материально-технических трудностей степень официальности исполняемых документов существенно снизилась. Усиление действия тенденции официализации стало наблюдаться
с 50-х годов ХХ века, чему способствовало некоторая активизация регулирующей деятельности государства, рост грамотности населения, укрепление
материально-технической базы страны. Однако говорить в целом о высокой
степени официальности жанра все-таки не приходится, он функционирует в
настоящее время как жанр ЕДПР.
Большое внимание в ходе исследования уделялось созданию типологии
текстов по степени их официализации → официальности и анализу параметров
официализации текста. В общем виде типология деловых текстов представлена
в Приложении 1. Более детальному анализу подвергся один из основных
параметров официализации – языковая личность участника деловой письменной коммуникации (адресанта и адресата). Произведенное в лингвоперсонологическом аспекте исследование позволило выявить основные типы языковых
личностей (лингвоперсонемы), участвующих в коммуникации в рамках рассматриваемой коммуникативной ситуации. Языковые личности адресатов
различаются в зависимости от их установки на характер документной коммуникации: предписывающие строгое следование канонам деловой письменной
коммуникации (при обращении в судебные органы, органы милиции); предусматривающие желательность соблюдения канонов делового языка (при
обращении в административные органы); регулирующие процесс коммуникации в слабой степени (при обращении в учреждения по обслуживанию населения) либо не регулирующие его вовсе (при обращении в редакцию). Типы
адресантов различаются прежде всего по характеру выполняемой речевой
деятельности: относящиеся творчески к процессу деловой коммуникации,
развивающие существующие каноны делового языка (креативная языковая
личность) и следующие в своей речевой деятельности установленным канонам
(копиальная языковая личность). На следующих ступенях выделяются такие
лингвоперсонемы, как профессионалы либо непрофессионалы, последние
могут быть ориентированы на официальное либо неофициальное общение и
обладать разным уровнем коммуникативной компетенции.
Итак, нами детально рассмотрены процессы официализации текста,
реализующиеся на разных уровнях. Результатом такого рассмотрения явилась
типология текстов по степени официальности и определение параметров
официализации текста. Самостоятельную большую проблему представляет
проблема деофициализации, связанная с функционированием официального
текста в сфере его обыденного понимания, где он может непроизвольно обретать иное качество. Рассмотрим эту проблему в отдельной главе.
Глава 3.
функционирование делового текста в сфере обыденного его
понимания
Обращение к анализу процессов, связанных с особенностями функционирования языковых средств, речевых произведений в той или иной сфере
коммуникации, актуализирует понятия метаязыковой и интерпретационной
деятельности коммуникантов, между которыми устанавливаются отношения
включения: метаязыковая деятельность, помимо интерпретационной деятельности, в основе которой лежит осознанное отношение к языковым фактам, к
своему и чужому речевому поведению, включает в себя также и те виды
речемыслительной деятельности, которые носят неосознаваемый, непроизвольный характер.
Метаязыковую деятельность совершает как адресат – получатель речевого
сообщения, выступающий в качестве традиционного объекта интерпретационных исследований, так и адресант, реализующий свое понимание внеязыковой
ситуации и способов ее языкового оформления; при этом важным представляется положение о том, что в основе языковой рефлексии, реализуемой в процессах
продуцирования, понимания и запоминания, лежат одни и те же ментальные
механизмы [Матханова, Трипольская 2005: 92]. В ситуации делового общения
метаязыковая деятельность адресанта состоит в выборе и оценке языковых
средств, используемых при создании делового текста, с точки зрения соответствия их канонам делового языка, она может носить как осознанный, так и
неосознанный характер. Метаязыковая деятельность воспринимающего
деловой текст адресата состоит в его толковании, оценке используемых языковых средств, избранной стратегии речевого поведения; эта деятельность
нередко совершается профессионалами при осуществлении некоторых видов
работы с документами (правка, редактирование), при проведении лингвистиче-
ской экспертизы документа, при вынесении профессиональных оценок документу, она является в этом случае интерпретационной деятельностью. Метаязыковая деятельность рядовых носителей языка чаще всего носит скрытый,
латентный характер, хотя иногда они могут эксплицировать какие-либо оценки
тех или иных качеств документа, которые в естественных условиях коммуникации с трудом поддаются фиксации и научному наблюдению (подробнее о
характере метаязыковой деятельности коммуникантов в сфере деловой письменной коммуникации см. [Сологуб 2008в]).
В силу того, что результаты выносимых субъектом речи оценок используемых в тексте документа языковых средств, всего речевого произведения в
целом во многих случаях не эксплицированы, становятся востребованными
такие методы лингвистического анализа, как метод лингвистической реконструкции и метод лингвистического эксперимента. Посредством метода
лингвистической реконструкции воспроизводятся как неосознаваемые, так и
осознанные речемыслительные действия, носящие имплицитный характер.
Использование данного метода предполагает психолингвистический аспект
анализа. Метод лингвистического эксперимента имеет целью создание таких
условий, в которых участники эксперимента должны осуществить акты интерпретации и эксплицировать свое отношение к тем или иным фактам деловой
речи. Лингвистический эксперимент служит тем способом, с помощью которого
возможно выявление особенностей осознания свойств делового текста носителями языка, поэтому в данном случае становится актуальным лингвокогнитивный аспект исследования. Обратимся к анализу представленной проблематики в
заданной последовательности.
3.1. Стереотипный характер метаязыковой деятельности составителей
документов в ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’ (психолингвистический анализ)
Психолингвистический аспект исследования метаязыковой деятельности
в сфере деловой коммуникации приобретает особую направленность – обращение к м е х а н и з м а м с т е р е о т и п и з а ц и и , складывающимся в результате
целенаправленных действий государственных органов по осуществлению
процессов регулирования и регламентирования отношений между различными
государственными структурами и официальными лицами, между государством
и обществом в целях обеспечения четкого взаимодействия между ними,
поддержания исполнительской дисциплины, сведения к единообразию исполнительских действий [Сологуб 2005б]. В результате действия данных процессов
мы имеем типичные ситуации деловой коммуникации, для которых сложившиеся стереотипы поведения (в том числе и речевого) выступают в качестве норм.
Эти нормы образуют основу метаязыковой деятельности участников деловой
коммуникации.
Механизм стереотипизации обусловлен общими психическими процессами ориентировки, исследованными и описанными видным отечественным
психологом П. Я. Гальпериным. Ученый определяет ориентировку как средство
приспособления к ситуациям, характеризующимся признаком новизны; «этот
признак, как своеобразный раздражитель, вызывает рассогласование с нервной
моделью прошлого опыта, рассогласование выключает механизмы автоматического реагирования и включает механизмы деятельности по ориентировке в
ситуации на основе ее психологического отражения» [2000: 134]. Такого рода
деятельность предполагает постановку цели, составление плана действий,
подбор средств, необходимых для его реализации. В ходе исполнения намеченного плана происходит управление действием: субъект контролирует выполнение плана, вносит коррективы в свое поведение, если обнаруживает какие-то
отклонения. Если проецировать приведенные положения на процессы документопорождения, то речемыслительную деятельность автора делового текста
можно представить следующим образом. В случае необходимости составления
документа в возникшей ситуации (новой для субъекта коммуникации) автору
приходится совершать процессы ориентировки в данной ситуации, «примеривая» к ней языковые средства делового общения. Эти действия совершаются им
на основе идеала, образца, существующего в его мысленном представлении
либо в виде формуляра-образца, содержащегося в нормативных пособиях по
составлению различного рода документов. Этот образец задает направление его
действиям. Ориентируясь на него, автор текста соизмеряет с ним используемые
языковые средства; при этом его действия могут осуществляться в несколько
этапов, с использованием справочников, словарей, услуг консультантов.
Заметим, что такого рода деятельность совершает коммуникант, стремящийся
соответствовать канонам деловой коммуникации и прилагающий для этого
определенные усилия.
При неоднократном повторении ситуации на основе ее обобщения формируется
«воспитанный условный рефлекторный механизм», что приводит к
необходимым преобразованиям ориентировочной деятельности субъекта: она
«резко сокращается, а ее остаточная часть так меняется, что внешне процесс
мотивировки как бы совсем угасает» [Там же: 133]. В итоге таких преобразований появляется новая форма действий на базе прежней, которая «уходит в
скрытый механизм своей наследницы» [Там же: 232]; данную форму действий
П. Я. Гальперин, вслед за физиологом И. П. Павловым, определяет как «динамический стереотип». Это означает, что действия субъекта приобретают
автоматизированный характер, поскольку опираются уже на выработанные
готовые механизмы. В условиях деловой письменной коммуникации такого
рода деятельность совершают в первую очередь профессионалы, имеющие
большой опыт работы с документами, а также рядовые носители языка с
богатым коммуникативным опытом в сфере делового общения.
Однако, отмечает исследователь, «в естественных условиях подвижной
жизни автоматизация никогда не бывает и не может быть полной», ибо «психическая деятельность протекает в таких часто меняющихся положениях, которые
возникают только раз и только один раз используются» [Там же: 172]. В такой
ситуации субъекту необходимо вносить определенные коррективы в свое
поведение, но «для этих мелких, неожиданных и единичных вариаций не может
быть готовых механизмов действия, такие механизмы не нужно, нецелесообразно их создавать», чтобы не отягощать мозг «материально закрепленными
следами одноразового опыта» [Там же: 172–173]. Следовательно, автоматические действия субъекта неизбежно должны согласовываться с меняющимися
обстоятельствами, а потому сочетаться с действиями ориентировочными.
Такого рода деятельность совершает большинство рядовых носителей языка,
вступающих в деловую коммуникацию. Они имеют определенный опыт
коммуникации в деловой сфере и отработанные навыки делового общения и
автоматически используют их в возникающих ситуациях деловой коммуникации, однако в силу новизны этой ситуации они вынуждены совершать и
ориентировочные действия, адаптируя имеющийся опыт к новым условиям.
Психологическая теория ориентировки, сформулированная П. Я. Гальпериным, получила свое преломление в теории речевой деятельности, в рамках
которой процессы стереотипизации трактуются в психолингвистическом
аспекте. Так, А. А. Леонтьев в свое время указывал на существование вербальных стереотипов общения, представляющих собой «высказывания (или части
высказываний, или последовательности высказываний), воспроизводимых как
целое», и допускал их рассмотрение «с точки зрения психологии общения, т. е.
в с о от в е т с т в и и с п о вто р я ю щ и м и с я ( п ол н о с т ь ю и л и ч а с т и ч н о )
ситуациями» [2005: 228].
Исходным положением теории речевых стереотипов является положение
о роли экстралингвистических факторов в их формировании: в основе речевых
стереотипов лежат повторяющиеся коммуникативные ситуации, обозначенные
Н. Н. Перчаткиной как «клише ситуации» [1990: 68], и их элементы, которые
способствуют формированию определенного хранящегося в подсознании
субъекта представления о них. Данное положение трактуется сегодня в когнитивно-коммуникативном аспекте: «Коммуникативная деятельность упорядочи-
вается наличием у коммуникантов знаний о том или ином событии, которое
хранится в их ИКС (индивидуальной когнитивной системе, по А. Г. Баранову, –
О. С.) в виде эмоционально-когнитивных фреймов или сценариев. Эти знания и
правила поведения складываются в результате многократного повторения, и
коммуниканты пользуются ими автоматически» [Багдасарян 2002: 195].
На этапе языкового представления «клише ситуации» происходит переход
языка событий на язык слов, в результате которого отдельные элементы языка
событий сближаются с отдельными элементами языка слов, что является
проявлением и следствием стереотипии поведения [Перчаткина 1990: 68].
Таким образом, стереотипные единицы начинают функционировать «в качестве
знака стандартной ситуации, знака-сигнала, предваряющего или вводящего,
представляющего или обозначающего связанную с ним ситуацию» [Там же: 67].
В роли таких знаков могут выступать различные языковые средства: от морфем,
лексических единиц, синтаксических конструкций до определенных моделей
образования сверхфразовых единств, построения абзацев и общего композиционного построения текстов, принадлежащих к той или иной жанровой разновидности [Разинкина 1985: 35].
Общую картину языкового воплощения стереотипной коммуникативной
ситуации можно представить следующим образом (рис. 17).
Повторяемая К л и ш е
коммуникатив- →
коммуниР
Т
екст
→
ечевой
ная ситуация
кат и в н о й
жанр
ситуации
Повторяемые
элементы коммуникативной
ситуации
Сверхфразовое
К
Речевой
л и шакт
е
единэлементов
и
→
ство
→его/ предложение
эле/
коммунименты
словосочетание
и т. д.
кат и в н о й
ситуации
Рис. 17. Языковое воплощение стереотипной коммуникативной ситуации
Использование стереотипных моделей в речевой практике обусловливает
процессы автоматизации речемыслительной деятельности, определяемые как
такое использование языковых средств, которое является обычным для определенной задачи выражения. В результате подобного употребления языковая
структурная единица, становясь привычным строительным материалом, имеет
тенденцию формализоваться, т. е. компоненты структуры постепенно теряют
свои самостоятельные смысловые значения, явление схематизируется, стираются выразительные возможности этой модели [Там же: 42].
В наиболее концентрированном виде качества стереотипных языковых
единиц проявляются в сфере деловой коммуникации, где требование унификации содержания, языка и формы документов обусловливает широкое использование языковых стереотипов на самых разных уровнях. Стереотипы деловой
коммуникации, подвергшиеся нормализаторской деятельности в гораздо
большей степени, чем в других речевых сферах (наряду с кодификацией здесь
осуществляются процессы унификации и стандартизации), начинают выступать
в виде более или менее жестких канонов деловой речи, детерминирующих
осуществление регламентированного в той или иной степени речевого поведения коммуникантов.
Обратимся к описанию метаязыковой деятельности составителей обращений в официальную инстанцию, реконструируя характер ее протекания на
основе анализа текстов различных документов.
Текст 27
Начальнику N-ского ГОВД
подполковнику милиции (Ф. И. О.)
от жильцов дома № 117 по ул. Сибирской
Коллективная жалоба
Мы, нижеподписавшиеся, жильцы дома № 117 (ул. Сибирская) убедительно просим Вас принять меры по поводу строительно-ремонтных работ в
сауне, которая является частью нашего дома.
Работы по строительству и отделке сауны ведутся с февраля 2004 г. и
продолжаются по сей день, в то время как подъезд заселился в ноябре –
декабре 2003 г.
Обращаем Ваше внимание на то, что слом стен в сауне произведен при
помощи отбойного молотка и перфоратора. Таким образом, постоянное
сверление перфоратором, стуки молотков и удары отбойного молотка
приносят огромный вред здоровью жильцов.
Большие трудности испытывают пять семей с грудными детьми и
пожилые люди, не говоря уже об остальных.
Напуганные дети и пенсионеры лишены обычного режима дня находясь в
стрессовом состоянии. Детей мы вынуждены во время сна выносить на улицу
(а также во время бодрствования) и находиться там продолжительное время
даже в холодное время года, а также наблюдать их у невропатолога.
Нами неоднократно были сделаны попытки найти какое-то решение
проблемы с администрацией сауны, но они были проигнорированы руководством.
Просим Вас оказать содействие и помощь нам. С глубоким уважением,
жильцы дома № 117: … (подписи).
Авторы приведенного документа ясно осознают, что коммуникация
осуществляется в сфере деловой коммуникации, которая предполагает соблюдение канонов на всех ее уровнях. Они широко используют языковые стереотипы
официально-деловой речи (официалемы), предварительно произведя метаязыковую деятельность, заключающуюся в оценке их соответствия характеру
коммуникативной ситуации делового общения. К числу таких стереотипов
относятся: отглагольные существительные со значением опредмеченного
действия в сочетании существительными в Р. п. или Тв. п. (строительство и
отделка сауны, слом стен, сверление перфоратором и др.), клишированные
обороты (мы, нижеподписавшиеся; убедительно просим; принять меры;
строительно-ремонтные работы; находиться в стрессовом состоянии и т. д.),
производные предлоги в сочетании с существительными (по поводу строительно-ремонтных работ, при помощи отбойного молотка, во время бодрствования и др.), страдательные синтаксические конструкции (работы ведутся и
продолжаются, подъезд заселился, слом произведен, нами были сделаны
попытки, они проигнорированы руководством и пр.), текстовые блоки (реквизиты «адресат», «автор документа», «наименование вида документа», предписательная часть основного текста, этикетная формула и т. д.) и, наконец, общая
модель делового текста, относящегося к РЖ ‘жалоба / заявление’. В отдельных
случаях метаязыковая деятельность авторов документа дает сбои, что приводит
к использованию, во-первых, не совсем корректных выражений делового
характера, например: Нами неоднократно были сделаны попытки найти какоето решение проблемы с администрацией сауны, но они были проигнорированы
руководством; во-вторых, авторы в ряде случаев претерпевают несущественное
влияние традиций обыденной коммуникации, что проявляется в свернутости
синтаксических конструкций (от жильцов дома № 117 по ул. Сибирской вместо
жильцов, проживающих по адресу …), повторении однотипной информации
(адрес указывается при оформлении реквизита «автор документа» и в основном
тексте), использовании обратного порядка слов (Просим Вас оказать содействие и помощь нам) и др. Подобные отклонения свидетельствуют о проявлении тенденции деофициализации.
Результатом анализа приведенного текста является вывод о том, что мы
имеем автора, ясно осознающего специфику коммуникативной ситуации и
характер общения в ней. Он осуществляет достаточно квалифицированную
метаязыковую деятельность по оценке языковых стереотипов делового языка, о
чем свидетельствует использование им ЕОФЯ различных уровней, адекватных
характеру коммуникации. Лишь в отдельных случаях мы имеем некоторые сбои
в коммуникации, вызванные использованием не совсем корректных выражений
делового характера, а также элементов ЕПР, в чем усматривается влияние
тенденции деофициализации.
Однако в деловое общение вступают не только владеющие канонами
официально-делового стиля коммуниканты, но и люди, специально для этого
не подготовленные. Смена условий коммуникации, влекущая за собой переход
«от одной модели порождения высказывания к другой», вызывает у последних
определенные сбои в коммуникации, поскольку «привычка к одному виду
коммуникации часто приводит к переносу навыков порождения речи, свойственных конкретному типу речевого мышления, в иные языковые сферы. А
это, в свою очередь, ведет к различного рода нарушениям и ошибкам. Наиболее
показательным в этом смысле примером становится влияние устно-разговорного общения на речь письменную» [Горелов, Седов 2004: 82]. Интерпретационная деятельность таких коммуникантов носит ориентировочно-автоматизированный характер: они, с одной стороны, осознают официальный характер
общения и стремятся ему соответствовать, но, с другой стороны, не прилагают
для этого больших усилий, создавая документ по принципу «как
получится» (последнее обстоятельство вынуждает констатировать, что их
метаязыковая деятельность не осуществляется в активной форме). Авторы
документов испытывают при этом существенное давление стереотипов обыденной коммуникации, что приводит, во-первых, к многочисленным искажениям
канонов деловой речи и, во-вторых, к широкому использованию элементов ЕПР.
Все это свидетельствует об усилении действия тенденции деофициализации.
Обратимся к конкретному тексту.
Текст 28
Главе администрации
(название поселка и района)
(Ф. И. О.)
от жителя п. N,
проживающего по (адрес)
(Ф. И. О.)
Заявление
18 сентября 2003 г. я позвонил в диспетчерскую УЖХ, чтобы попросить
послать дежурного слесаря включить полотенцесушитель, так как общего
отопления не было включено. и в квартире началась сырость. Слесаря послали.
Он пришел гдето к 23 часам. Я ему объяснил, что полотенцесушитель работает самостоятельно независимо от общего отопления Слесарь вернулся снова и
«обрадовал» – полотенцесушитель отрезал в подвале.
Я позвонил Вам, на что вы сказали чтобы писали заявление на ваше имя
по принятию мер, а меры необходимы. Вместо того чтобы квартирные точки
отопления которые не работают – восстанавливать их обрезают, а причина –
видите ли в магазине задыхаются от жары, а жару делают 2 стояка, т. е.
подача и обратка (d – 15 мм и l – 6 мм) В конечном счете мог тот же предприниматель подарить для замены 2 вентеля.
Кстати в апреле месяце счищали налед с карнизов крыши, прилетело мне
в окно средней створки (зал). Я заклеил скочем, так пока держица. Но караулю,
если ветер на улице я закрываю форточку, чтобы ветром не выдуло склеены
осколки. Винить за подобную волокиту (Ф. И. О.) – нельзя (если бы было у него
стекло безусловно бы заменил бы).
Значит деньги плачу за квартплату, выписываю квитанции с грифом
содержание жилья. (за июль – 134 рб и вторая квитанция – услуги – 216 рб).
Вот почему я вынужден обращаться к вам чтобы вы приняли меры к «узаконенному беспределу»
(дата, подпись)
Автор приведенного документа в определенной степени учитывает
стереотипный характер деловой письменной коммуникации, прежде всего это
выражается в соблюдении формы документа, в оформлении отдельных реквизитов. Что же касается оформления основного текста, то здесь общая модель его
построения выдерживается недостаточно строго, а именно, слабо выделена
предписательная часть документа, где выражено волеизъявление автора (она не
оформлена в отдельный абзац, просьба выражена косвенно). На синтаксическом
уровне автором используется страдательная конструкция, однако она оформлена некорректно (общего отопления не было включено). В тексте использованы
такие стереотипные единицы официально-делового характера, как сочетание
существительного с производным предлогом (независимо от общего
отопления), клишированные словосочетания (писать заявление на ваше имя,
принятие мер, выписывать квитанции, содержание жилья, обратиться к вам,
точки отопления). Однако эти ЕОФЯ составляют лишь незначительную часть
текста, причем они не всегда корректно используются (что свидетельствует о
незначительной глубине официализации текста) – бóльшая же его часть оформлена в соответствии со стереотипами обыденной коммуникации. К ним относятся: текстовая модель бытового повествования, в основе которой лежит хронологический принцип подачи информации (к тому же в тексте документа повествуется о двух проблемных событиях в жизни автора, подлежащих регулированию,
– это является недопустимым для обращений в официальную инстанцию);
нераспространенное неопределенно-личное предложение (Слесаря послали);
конструкции со значением приблизительности (пришел гдето к 23 часам),
связующие элементы (кстати, на что вы сказали); вводные компоненты и
частицы оценочного характера (видите ли, тот же предприниматель), устойчивые выражения разговорного характера (задыхаться от жары, выдуть
ветром) и др.
В итоге мы можем констатировать, что автор приведенного документа не
особенно заботится о том, чтобы соответствовать канонам деловой письменной
коммуникации, он в незначительной степени оценивает свое речевое поведение
с этих позиций. Им соблюдены лишь достаточно внешние свойства делового
письменного языка: структурированность текста, придание ему формы документа за счет выделения необходимых реквизитов и их соответствующего
расположения, выражение волеизъявления, использование клише делового
характера. При этом он допускает искажение деловых стереотипов, а также
активно использует языковые стереотипные единицы обыденной
коммуникации.
И, наконец, авторами документов могут выступать люди преклонного
возраста, малограмотные люди, в незначительной степени владеющие нормами
деловой письменной коммуникации. Обращения нередко оформляются ими в
виде личного письма, часто отсутствуют необходимые реквизиты, текст изобилует разговорными элементами, наблюдается ярко выраженное эмоциональное
начало. В данном случае мы можем говорить о существенном снижении
влияния официального начала, о доминирующем влиянии стереотипов обыденно-бытовой сферы общения. Приведем пример.
Текст 29
Заявление
Уважаемые работники ЖЭУ-7, примите меры! Так больше невозможно
жить!
В районе называемом в городе «Шанхай», находящемся в Заельцовском
районе: (адрес) водопроводная вода черная с песком и кусочками какой-то
краски. Не пить не стирать белье невозможно!
Жильцы вашего района!
В данном документе лишь отдельные элементы, да и то в определенной
степени (кроме названия документа заявление и указания точного адреса)
соответствуют канонам официально-делового стиля. К ним относятся официальное обращение (хотя, строго говоря, его употребление в обращениях не
является необходимым), выражение волеизъявления (в данном случае слишком
категоричное – примите меры!), использование причастных оборотов (с
ошибками в пунктуационном оформлении), подпись (слишком общая и эмоционально выраженная). Документ изобилует эмоциями: каждое предложение
заканчивается восклицательным знаком, отдельные предложения не несут
никакой информации, а служат лишь средством выражения эмоций (Так больше
невозможно жить!).
Метаязыковая деятельность по оценке языковых средств делового общения осуществляется коммуникантами в незначительной степени и при оформлении документов по заданному образцу, путем имитации. Основная метаязыковая деятельность была осуществлена на этапе разработки образца документа
профессионалом; в случае же необходимости внесения части информации,
способ оформления которой в образце не предлагается, языковую рефлексию
нередко осуществляет профессионал-консультант. Непосредственный же автор,
от чьего имени исходит документ, в исполнении документа принимает незначительное участие: он вносит лишь конкретные данные в готовый текст. В
ситуации обращения в официальную инстанцию это происходит при оформлении исковых заявлений, заявлений в милицию, претензий, направляемых в
общество защиты прав потребителей. Приведем образец искового заявления,
предлагаемого в одном из судебных участков г. Новосибирска (жирным шрифтом выделены места, необходимые для заполнения конкретными данными).
Текст 30
В _______________________ районный суд
г.___________________________________
ИСТЕЦ______________________________
проживает по адресу: ________________
_____________________________________
ОТВЕТЧИК: __________________________
проживает по адресу: _________________
_____________________________________
(число, месяц, год) –
ИСКОВОЕ ЗАЯАВЛЕНИЕ
О РАСТОРЖЕНИИ БРАКА
_____________________ года между мной и ответчицей был заключен брак, о
чем составлена запись акта о заключении брака __________________________.
В браке имеем общего ребенка _________________________________________.
По вопросу воспитания и содержания детей спору нет, дети будут проживать с ________________________ .
Совместная супружеская жизнь не сложилась, так как ___________________ .
Вследствие указанных причин считаю, что совместная жизнь с
______________________ не представляется возможной.
Спора о совместно нажитом имуществе между нами нет, а единственная
квартира по адресу ________________ разделена между нами на равные доли.
Совместное хозяйство не ведется.
Сохранить брак не представляется возможным, с 200__ г. брак существует
только на бумаге.
На основании изложенного и руководствуясь ст. 21 Семейного Кодекса РФ,
ПРОШУ:
Расторгнуть брак заключенный (число, месяц, год и отдел ЗАГСа) между
_____________________ и __________________________ .
Приложение:
1. Квитанция об оплате госпошлины;
2. Нотариально заверенная копия доверенности на представителя;
3. Свидетельство о браке;
4. Исковое заявление 1 экз. и копия искового заявления.
(Подпись истца или представителя по доверенности)
Исполнение документа по заданному образцу не предполагает полноценной работы с деловым текстом, он в основном имитируется, в необходимых
случаях добавляется конкретная информация.
Таким образом, метаязыковая (интерпретационная) деятельность составителей документов при обращении в официальную инстанцию может реализовываться в широком объеме и в активной форме при наличии стремления автора
(профессионала и непрофессионала) максимально соответствовать в новой
ситуации канонам официально-делового общения. В этом случае происходит
оценка, корректирование речевых действий, связанных со строгим отбором
языковых средств, соответствующих характеру коммуникативной ситуации, о
чем свидетельствует повсеместное и корректное использование ЕОФЯ различных уровней, определяющее высокую степень глубины официализации текста.
Такого рода деятельность во многом носит ориентировочный характер. Отклонения от канонов деловой коммуникации являются незначительными, что
свидетельствует о слабом проявлении тенденции деофициализации. В случае
многократного повторения однотипных ситуаций деятельность субъектов
приобретает автоматизированный характер, в силу чего интерпретационная
(ориентировочная) деятельность осуществляется в незначительном объеме,
однако имеет место непроизвольная метаязыковая деятельность. Языковая
рефлексия субъекта деловой письменной коммуникации в максимальной
степени ослаблена в случае исполнения документа по образцу либо с помощью
профессионала. В большинстве же случаев речевое поведение коммуникантов в
ситуации обращения в официальную инстанцию носит ориентировочноавтоматизированный характер, что означает реализацию в некотором объеме
интерпретационной деятельности. При этом она нередко носит непоследовательный, нестрогий, спорадический характер, и это вызывает многочисленные
искажения стереотипов деловой речи, смешение их со стереотипами обыденной
коммуникации. Подобные отклонения происходят практически на всех уровнях.
Имеющийся в нашем распоряжении материал позволил представить их в
систематизированном виде:
• на морфемно-словообразовательном уровне наблюдается наличие слов
с аффиксами разговорной окраски (прошу Вас разобраться в чиновничьjем
беспорядке; дооформил; испробовал; майорская должность; струйка воды);
использование произвольных сокращений (работала я там нач. техбюро; з/м
мэра; орден Кр. Знамени и т. д.); употребление глагола вместо отглагольного
существительного (моя мама заслужила прожить оставшуюся жизнь не в
общаге) и пр.;
• на лексическом уровне происходит смешение паронимов (мы стали на
учет); замена устойчивого выражения однословным наименованием разговорного характера (сердечник − имеет сердечное заболевание; повлияйте на
директора завода); использование разговорных элементов (можно брать
зарплату за любые 5 лет; Директор завода не собирается раздавать квартиру
не рабочим завода; я воспринял это в порядке вещей); введение избыточных
элементов (≈ свыше 50 человек) и т. д.;
• на морфологическом уровне нередко нарушаются нормы употребления
падежных форм, что зачастую связано с нарушением норм управления с
помощью предлогов (согласно лицевого счета; ведут к <…> неверию в организацию и существующей власти; я оплачиваю за 9 м2; в трудовой нет приказа
увольнения); используются предлоги с разговорной окраской (прошу Вас
разобраться в чиновничьем беспорядке. Возникшем из-за бухгалтера РОНО
Калининского района; с бывшего завода «Экран» я получила ответ); нарушаются правила образования отдельных форм слова (все проигнорировано) и др.;
• на синтаксическом уровне нарушения касаются прежде всего употребления словосочетаний − деловых клише. Здесь выделяются следующие случаи:
совмещение двух клише (в связи с наступлением весеннего сезона таяния
снегов); неполнота клише (затем отказали в проездном (билете), моя мама
заслужила (право) прожить оставшуюся жизнь не в общаге); употребление
одного клише вместо другого (такие грубые нарушения указывают на то). В
рамках предложения может наблюдаться нагромождение конструкций (объясняя это тем в связи с финансовыми затруднениями); неполнота предложений
(Акт о несчаст. случае, который выдали по его месту работы, не по нужной
форме); разрыв целостной структуры осложненного предложения (прошу Вас
разобраться в чиновничьем беспорядке. Возникшем из-за бухгалтера РОНО
Калининского района; Прошу Вас дать оценку работе вверенных Вам чиновников. Разобраться и дать ответ, что делать дальше); преимущественное
использование простых предложений (Мне недооформили документы; Сейчас
она на пенсии; Слесарь пришел); использование номинативных предложений
(Затем болезнь и смерть бабушки); нанизывание односоставных предложений
(После отпуска. Оформил справку, опять неправильно); обратный порядок слов
(Устроиться на завод у мамы шансов нет) и др.;
• на текстовом уровне происходит нарушение структуры документа, что
выражается в отсутствии отдельных реквизитов, их повторении, неправильном
расположении. В основном тексте порой наблюдается нерасчлененность
информативной и предписательной частей документа, их обратный порядок
следования; нарушаются правила выделения абзацев, оформления рубрик;
могут вводиться дополнительные элементы текста (обращение, вводная
формула, формулы вежливости и др.), просьба может повторяться в документе
несколько раз. Изложение информации может производиться в соответствии с
хронологическим принципом, что сближает документ с бытовым повествованием. При этом многие приводимые факты оказываются излишними, а в других
случаях, напротив, информации оказывается недостаточно. Описание фактов
нередко сопровождается активным выражением эмоционально-экспрессивного
начала.
Наличие различного рода искажений деловых стереотипов, некорректное
использование ЕОФЯ свидетельствует о непроизвольной деофициализации
текста.
Реконструкция речемыслительной деятельности участников деловой
письменной коммуникации позволила выявить качества делового языка,
которые усвоены ими в большей или меньшей степени. Так, большинство
составителей обращений в официальную инстанцию имеют представление о
форме документа и достаточно последовательно воспроизводят схему
заявления, выделяя необходимые реквизиты и правильно располагая их в
текстовом пространстве. Другое яркое качество деловой речи – необходимость
использования официально-деловой лексики – также достаточно ясно осознается коммуникантами. И, наконец, составители обращений стремятся к соблюдению основного качества деловой речи – ее точности, конкретности. В меньшей
степени участники деловой письменной коммуникации обращают внимание на
синтаксическую организацию языковых единиц, на логико-композиционное
построение текста, на выражение строго официальной тональности.
Итак, мы рассмотрели особенности реализации метаязыковой деятельности участников делового общения. Эта деятельность в различной степени
осознается коммуникантами, она не вербализуется ими и потому требует
реконструкции речемыслительных действий. Однако в ряде случаев коммуниканты все-таки выражают результаты своей рефлексии по отношению к тем или
иным качествам делового текста в эксплицитном виде, что свидетельствует о
реализации ими интерпретационной деятельности. Дальнейший анализ будет
посвящен этой составляющей метаязыковой деятельности участников деловой
письменной коммуникации.
3.2.
Интерпретационная деятельность участников деловой письменной
коммуникации
Интерпретационная деятельность может реализовываться (крайне редко)
в естественных условиях деловой письменной коммуникации, показателями
характера интерпретационной деятельности в этом случае будут являться
метатекстовые компоненты. В более развернутом виде интерпретационная
деятельность осуществляется в условиях лингвистического эксперимента. Но
прежде чем приступить к непосредственному анализу интерпретационной
деятельности участников деловой письменной коммуникации в естественных
условиях и в условиях эксперимента, необходимо остановиться на современных
научных подходах к широкому спектру вопросов, связанных с проблемами
интерпретации.
3.2.1. Проблемы современной интерпретационной лингвистики. Интерпретационная деятельность рядового носителя языка
В настоящее время интерпретационная лингвистика сформировалась в
самостоятельную научную область (большую роль в ее становлении и развитии
сыграли работы В. З. Демьянкова [1985, 1989, 1994, 2001 и др.]; стоит отметить
также активную разработку идей интерпретационной лингвистики, осуществляемую научным коллективом филологического факультета Новосибирского
государственного педагогического университета, различные аспекты интерпретационной деятельности обсуждаются на регулярно проводимых Филологических чтениях (см. [Проблемы интерпретационной лингвистики … 2000, 2001,
2002, 2004; Проблемы интерпретации … 2002, 2003; Интерпретатор и текст …
2004; Проблемы выбора и интерпретации … 2004; Комментарий и интерпретация … 2007 и др.]). Осмыслению современного состояния интерпретационной
лингвистики посвящены программные статьи И. П. Матхановой и Т. А. Трипольской [2004; 2005], а также работы Т. А. Трипольской [2002; 2004], в которых показана специфика интерпретационного подхода в лингвистике, определены объекты изучения интерпретационной лингвистики и связанные с ними
основные направления интерпретационных исследований, выделены и охарактеризованы типы интерпретации и интерпретаторов, режимы интерпретации и
т. д. По мнению авторов, основными объектами интерпретационной лингвистики, задающими направления интерпретационных исследований, являются:
1) внеязыковая действительность, интерпретируемая посредством языка,
что фокусирует проблематику языковой концептуализации мира (это направление представлено работами У. Чейфа, Б. Ю. Нормана);
2) язык как интерпретирующая система, его интерпретационный потенциал, что делает актуальным проблему языковой категоризации (данная
проблематика рассматривается в работах А. В. Бондарко, А. Мустайоки);
3) речевое произведение (высказывание или текст), являющееся результатом интерпретационной деятельности отдельной языковой личности, что
актуализирует проблему языковой личности (автора и адресата высказывания),
интерпретирующей речевые произведения (к этой проблеме обращается
В. З. Демьянков, Т. А. ван Дейк и др.);
4) языковая личность, интерпретирующая свое либо чужое речевое
поведение, в связи с чем возникает необходимость говорить о таком явлении,
как метатекст и о его роли в процессах интерпретации текста (к истокам
данного направления относятся труды В. В. Виноградова, дальнейшее развитие
оно получило в работах А. Вежбицкой, Т. Г. Винокур, М. В. Ляпон, Н. Е.
Сулименко и др.).
Как видно из приведенных положений, большое внимание в интерпретационной лингвистике уделяется вопросу интерпретационной деятельности
отдельной языковой личности, интерпретирующей текст с точки зрения его
смыслового содержания, выбора говорящим субъектом того или иного языкового знака, прагматических установок автора и жанровых особенностей. Можно
говорить об интерпретации языковой личностью своего или чужого речевого
произведения, об оценке языкового выбора. Однако, по замечанию Т. А. Трипольской, рефлексия говорящего над своим речевым поведением, интерпретация им языкового знака, а также избранной коммуникативной стратегии
является малоизученной [2004: 39].
Данная проблематика получила свое развитие в связи с активизировавшимся исследовательским вниманием к языковой личности рядового носителя
языка; ученых стал привлекать феномен его языкового сознания и, в частности,
метаязыковой компонент обыденного языкового сознания, что способствовало
формированию нового направления лингвистических исследований, обозначенного Н. Д. Голевым, как о б ы д е н н а я м е т а л и н г в и с т и к а [2001]. В настоящее время обыденная металингвистика складывается как самостоятельное
научное направление: осмысляются ее цели и задачи, определяется объект
исследования, формируется понятийный аппарат, выделяются более частные
разделы. Так, объектом обыденной металингвистики признается метаязыковой
компонент языкового сознания рядовых носителей русского языка, который
составляют их представления о генезисе, синхронном устройстве и функционировании родного языка [Голев 2000: 36]. А. Н. Ростова выделяет разделы
обыденной металингвистики: обыденная семасиология и лексикография,
обыденная грамматика, обыденная мотивология и этимология, обыденная
социолингвистика, обыденная прагмалингвистика, обыденная риторика,
обыденная ортология, обыденная психолингвистика, обыденная лингвоперсоналия, обыденная онтолингвистика, обыденная лингводидактика и др. [2006:
151]). Особое внимание исследователя привлекает о б ы д е н н а я с е м а с и о л о г и я , целью которой является «создание модели восприятия смысловой
стороны языка обычным, рядовым его носителем». Объект же обыденной
семасиологии в широком смысле составляет «метаречевая деятельность
говорящего, нацеленная на вербальную интерпретацию языкового знака как
двусторонней (формальной и содержательной) сущности» [Там же]. Отметим,
что данный аспект исследования актуален и для настоящей работы, поскольку,
как было установлено ранее, выявление механизмов деофициализации связано с
семасиологическим подходом к языковым явлениям.
Обыденной металингвистике придается большое значение в формировании современных представлений о языке: подобные изыскания, по мнению
Н. Д. Голева, позволили бы познать «язык как таковой, а не некий виртуальный
объект» и тем самым существенным образом дополнить и скорректировать
модель языка. Ученый пишет: «Нам кажется вполне представимой и – более
того – принципиально значимой для лингвистики модель языка, в которой
феномен обыденной “метаязыковости” занимал бы ядерную позицию. В
частности, мы видим ее определяющую роль во взаимодействии онтологического и ментального планов языка. Трудно согласиться со скептическим отношением к обыденному сознанию со стороны некоторых лингвистов. В определенном
смысле обыденное сознание – это и есть сам язык, точнее, язык в его ментальном бытии, которое, однако, в значительной мере определяет онтологию
(устройство, функционирование, развитие) системы языка» [2001: 121–122].
Однако, надо заметить, исследование в данном направлении только начинается:
к числу первых можно отнести работы О. И. Блиновой [1984] и А. Н. Ростовой
[2000, 2006, 2006а, 2006б, 2008 и др.], осуществленные на диалектном материале; эта идея активно развивается Н. Д. Голевым при осмыслении теоретических
и практических проблем русской орфографии (в связи с этим и лингводидактических проблем) [2000, 2000а, 2001, 2004 и др.], а также проблем, связанных с
освоением юридического языка рядовыми носителями языка [1999, 2000б,
2004б, 2006].
Знаковым событием в становлении нового научного направления явилось
проведение в Кемеровском государственном университете Международной
научной конференции «Обыденное метаязыковое сознание и наивная лингвистика» (25–27 октября 2007 года). В обращении к участникам конференции
отмечается, что на этой конференции впервые в отечественном языкознании
вопросы обыденного метаязыкового сознания и наивной лингвистики выносятся на коллективное обсуждение в качестве самостоятельного предмета системного обсуждения. Заявленная проблематика, по мнению организаторов конференции, обладает высокой методологической значимостью: за ней просматриваются контуры особого подхода к языку, за которым стоит особая гносеологическая модель языка; другими словами, обыденное метаязыковое сознание не
только представляет собой специфический объект исследования, но и задает
перспективу особого видения языка, позволяющую реализовать принципиально
новые аспекты его описания. Одновременно метаязыковое сознание, наивная
лингвистика представляют собой системный онтологический феномен, обращение к которому способствует выявлению структуры и особенностей реального
функционирования языка и языкового сознания в их диалектическом взаимодействии. Помимо пленарных и секционных заседаний, на которых обсуждались общие и частные проблемы обыденной металингвистики, были проведены
«круглые столы», посвященные рассмотрению важнейших перспектив развития
нового направления и выработке интеграционных стратегий. Результатом
работы конференции явилась публикация межвузовского сборника научных
статей «Обыденное метаязыковое сознание и наивная лингвистика» [2008].
Таким образом, в условиях современного функционализма обозначился
интерес к интерпретационной, метаязыковой деятельности отдельной языковой
личности и, в частности, личности рядового носителя языка, к реальным
фактам функционирования языка в речевой практике его носителей. При этом
одной из задач изучения обыденного метаязыкового сознания является изучение
специфики метаречевой деятельности в разных сферах коммуникации, определение коммуникативной предназначенности метатекстов [Ростова 2008: 55].
Заметим, что деловая сфера коммуникации в указанном аспекте пока не подвергалась обстоятельному лингвистическому анализу. На данном этапе исследования проблема метаязыковой деятельности в сфере деловой коммуникации,
интерпретации делового текста обыденным языковым сознанием представляется значимой в силу того, что ее решение должно способствовать выявлению
специфики реализации процессов деофициализации – процессов «внедрения»
неофициального начала в официальное при освоении делового языка рядовыми
носителями языка – и определение тем самым тех качеств деловой речи,
которые, по представлению носителей языка, составляют ее онтологическую
сущность и являются существенными для ее функционирования, а также
качеств менее доступных либо вовсе недоступных для обыденного метаязыкового сознания. Таким образом, мы получаем возможность выявления реальной
картины функционирования деловой речи. Объектом интерпретации в данном
случае выступает средство делового общения – деловой язык, его каноны.
Маркерами интерпретационной деятельности выступают в условиях естественной коммуникации метатекстовые компоненты, в условиях лингвистического
эксперимента интерпретационная деятельность реализуется в виде высказываний метатекстового характера. Обратимся непосредственно к анализу особенностей интерпретационной деятельности коммуникантов в ситуации ‘обращение в
официальную инстанцию’.
3.2.2. Метапоказатели как результат отражения работы обыденного языкового сознания по осознанию свойств делового текста его автором
Представление об особенностях функционирования деловой речи,
отраженное в сознании рядовых носителей языка, выявляется прежде всего
путем анализа эксплицированных метатекстовых показателей, указывающих на
авторские оценки своего речевого поведения, избранных языковых средств.
Однако в анализируемых текстах обращений в официальную инстанцию
метатекстовые вкрапления встречаются крайне редко, как, впрочем, и в речевых
произведениях иного свойства (как отмечает А. Н. Ростова, «для живого,
непринужденного общения метакоммуникация – явление довольно
редкое» [2000: 57]): деловой речи, как известно, в принципе не свойственно
любое выражение субъективного оценочного отношения, в том числе и оценки
качеств создаваемого текста; наличие таких оценок свидетельствует о процессах деофициализации.
В немногочисленных примерах, в которых представлены результаты
языковой рефлексии составителя документа над собственным текстом, авторы
(в основном люди преклонного возраста) признают факт существования
особого языка, используемого при оформлении речевых произведений в
ситуации деловой коммуникации, о чем свидетельствует, например, следующее
высказывание: эти торгаши, а на вашем языке коммерсанты. Авторы обращений, не обладая необходимым опытом коммуникации в деловой сфере, смутно
осознают действие каких-то особых правил в данной сфере, однако они не
имеют о них четкого представления и потому в некоторых случаях, оценивая
свое речевое поведение как не совсем удачное, приносят за это извинение,
например: спасибо за понимание, написала как смогла, я не очень то привыкше писать Вам; не обессудьте писала как умею.
Другие примеры свидетельствуют об осознании авторами документов
более конкретных качеств деловой речи, таких, как краткость, значимость
излагаемых фактов и необходимость размещения их в определенной последовательности, этикетный характер общения: учитывая Вашу занятость буду
краток; Извините за то, что отвлеклась (до этого автор подробно рассказывал о своих невзгодах: болезнях, повышении цен, небольшом размере пенсии и
т. п.); Извините, я не знаю Ваших имени и отчества, поэтому обращаюсь
просто так.
Таким образом, метатекстовые показатели, изредка встречающиеся в
деловых текстах, в незначительной степени отражают специфику осознания
носителями языка свойств деловой речи. Основной причиной их употребления
является осуществляемый носителями языка контроль за своим речевым
поведением, за правильностью речи, стремление сгладить коммуникативные
погрешности в акте коммуникации.
Приведенные примеры свидетельствуют о невысоком уровне усвоения
авторами документов канонов деловой речи, о слабой представленности
официального начала в их коммуникативном опыте – а значит, о преобладании
тенденции деофициализации в их речемыслительной деятельности, реализуемой в сфере деловой письменной коммуникации.
3.2.3. Когнитивные механизмы интерпретационной деятельности в сфере
деловой письменной коммуникации
На современном этапе развития лингвистической науки положения
психолингвистики о характере осуществления речемыслительной деятельности
субъектами коммуникации, совершаемой ими при порождении текста либо его
восприятии, толковании, оценке, получили свое развитие в рамках когнитивной
лингвистики. Следовательно, мы можем говорить о лингвокогнитивных основах
речемыслительной (и интерпретационной как ее составляющей) деятельности.
Заметим, что в лингвистике не раз подчеркивалась мысль о связи когнитивной
лингвистики и интерпретационного подхода. Так, в лингвокогнитивном аспекте
трактует процесс интерпретации В. З. Демьянков: «<…> когниция и интерпретация рядоположены. <…> В филологии интерпретация речи человеком – это
вид когниции, непосредственным объектом которой является продукт речевой
деятельности, а результаты и инструменты обладают разветвленной типологией
и насквозь пропитаны личностными характеристиками» [1994: 27].
И. П. Матханова и Т. А. Трипольская же, признавая связь когнитивного и
интерпретационного подходов на основе того, что «интерпретация события,
текста, своего / чужого речевого поведения происходит с опорой на соответствующие ментальные структуры», отмечают при этом, что исследовательские
акценты у этих направлений расставлены по-разному: «если в когнитивистике
язык рассматривается как средство объективации ментальных структур, то
интерпретационные исследования <…> сосредоточены на проблемах описания
языка как интерпретирующей системы и как основы интерпретационной
деятельности коммуникантов. В связи с этим приоритетным для интерпретационной лингвистики является изучение проблемы выбора тех или иных ресурсов
языковой системы коммуникантами» [2005: 90]. Опираясь на приведенные
положения, мы можем утверждать, что в рамках нашего исследования лингвокогнитивный подход в сочетании с интерпретационным должен способствовать
разработке методики когнитивного анализа интерпретационной деятельности
субъекта, углублению и дополнению картины функционирования делового
языка в среде рядовых его пользователей, выявленной в ходе предшествующего
психолингвистического анализа. Поставленные задачи вписываются в актуальную проблематику обыденной металингвистики, где изучение когнитивной
природы метаязыковой деятельности, способов и средств вербализации знаний
о языке признается одним их приоритетных направлений исследовательской
деятельности [Ростова 2008: 55].
В качестве исходной единицы лингвокогнитивного анализа интерпретационной деятельности участников деловой письменной коммуникации в
коммуникативной ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’ нами
избрана такая ментальная структура, как «фрейм», поскольку именно фрейм
является наиболее признанной в когнитивной лингвистике формой репрезентации знаний о стереотипных ситуациях. По мнению Т. А. ван Дейка, использование понятия когнитивных фреймов дает возможность объяснить нашу способность «совершать и понимать речевые акты, а также “влиять” на это
понимание» [Дейк 1989: 13]. Фреймовый анализ, направленный на выявление
того мысленного образа рассматриваемой ситуации, который сложился в
сознании участников деловой коммуникации, а также их представления о
возможных способах осуществления в ней речевого поведения, должен способствовать углублению наших представлений об особенностях функционирования
делового языка, о специфике реализации тенденции деофициализации.
По причине того, что фрейм в настоящее время является категорией,
применяемой при анализе самых разнообразных явлений и потому получившей
в науке широкое толкование с самых разных позиций, данный термин нуждается в конкретизации и детальном обосновании нашего исследовательского
подхода к нему.
3.2.3.1. Фрейм как ментальная основа речемыслительной деятельности
В настоящий момент представляется возможным говорить о двух основных направлениях развития фреймовой теории в современной лингвистике:
первое направление основывается на работах Ч. Филлмора, заложившего
основы когнитивной семантики; второе направление тесно связано с теорией
искусственного интеллекта и когнитивной психологией – на основе данных
этих наук получает когнитивное толкование речемыслительная деятельность
человека. Поскольку настоящее исследование выполнено в русле второго
направления, обратимся к его характеристике более подробно.
В т е о р и и и с к у с с т в е н н о г о и н т е л л е к т а фреймовая теория
(иначе – теория рамок, рамочных знаний; от англ. frame – каркас; строение,
система; рамка), возникшая в 70-х годах ХХ века, должна была способствовать
решению одной из главных задач когнитивной науки – задачи моделирования
процессов понимания естественных языковых текстов и их порождения.
Необходимость создания такой теории была вызвана тем, что «теории знаний,
обычно используемые в системах искусственного интеллекта, представляют
знания на слишком нелокальном уровне и слишком неструктурно. “Порции”
информации, которые фигурируют в этих системах, должны быть более общими и в то же время более четко организованными» [Гончаренко, Шингарева
1984: 12].
Наиболее признанной теорией фреймов является опубликованная в 1974
году теория видного специалиста в области искусственного интеллекта психолога М. Минского [1978, 1979, 1988]. Процессы мышления, согласно теории
М. Минского, основываются на особых хранящихся в памяти структурах –
фреймах, которые представляют собой модели стереотипных ситуаций и
определяют характер восприятия и интерпретации предметов, событий и
явлений действительности под определенным углом зрения (в определенных
рамках). Обладание такими моделями позволяет человеку ориентироваться в
окружающем мире и осваивать новые ситуации, которые он подводит под
определенный фрейм, и содержащаяся в нем информация «подсказывает», что
еще может встретиться в ситуации и с какими другими ситуациями она связана.
Отмечая разнообразие ситуаций, отражаемых в сознании человека,
М. Минский пытается определенным образом представить и разнообразие
фреймов: он говорит о фреймах визуальных образов, семантических фреймах,
фреймах-сценариях и др. Данное положение во многом послужило основанием
для формирования направлений в изучении фрейма.
Особое место во фреймовой теории занимают положения о структуре
фрейма, которую М. Минский представляет в виде иерархически организованной системы данных – сети, отражающей структуру действий, событий,
понятий и состоящей из узлов и связей между ними [1978: 250–251]. Каждый
узел заполняется «заданием», представляющим собой характерные черты
соответствующей ситуации. «Верхние уровни» фрейма (вершина, вершинные
узлы, тема, макропропозиции) являются его инвариантной частью, так как
включают в себя наиболее общие вещи – сущностные, заполненные своим
«заданием», неизменяемые черты рассматриваемой ситуации. Они четко
определены, содержат данные, всегда справедливые, истинные в данной
ситуации, в силу чего определяются как облигаторные признаки, объективируемые когнитивно-пропозициональной структурой фрейма.
Нижние уровни (вариативная часть фрейма, периферия, пустые узлы,
«дыры», переменные, терминалы, слоты, позиции, ячейки) не фиксированы,
являются частными случаями, их присутствие в ситуации специально не задано,
и их нужно заполнять конкретными данными, представляющими собой возможные задания, которые возникают в ходе приспособления фрейма к конкретной
ситуации. Такие признаки определяются как необлигаторные, факультативные,
объективируемые пропозициями. Каждый узел нижнего уровня может устанавливать посредством «маркеров» условия, которым должны отвечать его задания.
В качестве условия могут выступать, например, требования, «чтобы заданием
терминала было какое-то лицо, какой-то предмет достаточной величины, какое-
то элементарное действие или “указатель” на какой-то другой фрейм, представляющий собой другую, обычно более частную ситуацию и называемый субфреймом» [Кулаков 1979: 128]. Информация, содержащаяся в слотах, должна
быть релевантной для соответствующей ситуации, количество же слотов
должно соответствовать количеству элементов, представленных в определенном
фрагменте опыта. Так, например, фрейм физического объекта будет состоять из
слотов, соответствующих разнообразным параметрам деятельности человека,
направленной на данный объект, при этом «слот имеет имя, задающее сам
параметр, и заполняется информацией о значении, которое данный параметр
принимает у данного типа объектов или у данного конкретного
экземпляра» [Кобозева 2000: 65–66]. Представляя структуру фрейма «дом:
домашнее хозяйство», Г. В. Токарев выделяет в нем такие, например, слоты, как
«ремонтные работы», «уборка», «стирка», «приготовление пищи», «уход за
детьми», «содержание домашних животных» и пр. [2003: 44].
Важным свойством фрейма является его открытость. Являясь открытой
системой, он дает возможность включать как основную, типическую, так и
потенциально возможную информацию, которая «может касаться способов
применения данного фрейма, последствий этого применения, действий, которые
необходимо выполнить, если не оправдался прогноз и т. п.» [Уэно, Кояма и др.
1989: 57], – а это является свидетельством возможности совершенствования,
обогащения структуры фрейма.
Таким образом, по заключению М. А. Холодной, фрейм представляет
собой «форму хранения стереотипных знаний о некотором классе ситуаций»,
где «”каркас” фрейма характеризуют устойчивые, всегда имеющие место
отношения между элементами ситуации, а “узлы” (или “слоты”) этого каркаса –
вариативные детали данной ситуации» [Холодная 2002: 114].
В т е о р и и М . М и н с ко г о п од в е р г а ю т с я а н а л и з у н е т о л ь ко
внутрифреймовые, но и межфреймовые системные связи, образуемые иерархически упорядоченными элементами в виде фреймов различных уровней
абстракции – субфреймов, фреймов и суперфреймов, а также между группами
фреймов (при этом каждый фрейм соответствует одной из возможных точек
зрения на ситуацию) – таким образом осуществляется полное и всестороннее
представление ситуации. Предлагая графическое изображение фреймовой
структуры, М. Минский использует древовидную форму (рис. 18).
Рис. 18. Древовидная форма представления структуры фрейма
Благодаря своей гибкой организации фрейм получил широкое признание
среди ученых как инструмент анализа и научного описания человеческого
интеллекта. Так, С. В. Иванова и О. Е. Артемова отмечают, что фрейм «вопервых, способен формировать контекстные ожидания, а во-вторых, задает
рамки допустимых интерпретаций, что дает основания характеризовать его, с
одной стороны, как точный, а с другой стороны, как тонкий инструмент
анализа» [2005: 47].
Дальнейшее развитие идеи М. Минского получили в исследованиях
Р. Шенка, Р. Абельсона, Э. Черняка, Ч. Ригера, Дж. Уилкса и др.; из более
поздних работ заслуживают внимания исследования В. В. Гончаренко и
Е. А. Шингаревой (1984) и Х. Уэно и Т. Кояма и др. (1989).
В. В. Гончаренко и Е. А. Шингарева, говоря о различном характере
фреймов, выделяют два их типа: 1) ситуативные, ориентированные на использование для описания конкретных и однозначно интерпретируемых ситуаций; 2)
лингвистические, ориентированные не на конкретные ситуации или объекты, а
на тексты, описывающие их [Гончаренко, Шингарева 1984: 14]). Отличительной
особенностью последних является то, что «они фиксируют некоторый нормативный способ описания ситуаций, типичный для определенного языкового
коллектива. <…> Иными словами, лингвистический фрейм задает своего рода
нормативный сценарий класса текстов (патентов, статей, рефератов), принятый
в определенном профессиональном коллективе для описания какого-либо
фрагмента внешнего мира (ситуаций и объектов, в них участвующих)» [Там
же]. Идея выделения лингвистических фреймов представляется нам весьма
плодотворной и востребованной при создании типологии фреймов, а также при
осуществлении лингвокогнитивного анализа конкретных текстов.
В работе «Представление и использование знаний» Х. Уэно, Т. Кояма и
др. фрейм в соответствии с подходом М. Минского определяется как «единица
представления знаний, запомненная в прошлом, детали которой при необходимости могут быть изменены согласно текущей ситуации» [1989: 57]. Фреймы,
по мнению авторов, способствуют упорядочению разрозненной информации,
так как восприятие фактов происходит «посредством сопоставления полученной извне информации с конкретными элементами и значениями, а также с
рамками, определенными для каждого концептуального объекта в нашей
памяти» [Там же: 56]. Ученые достаточно подробно останавливаются на
основных свойствах фреймов, таковыми они считают: (1) фреймовая система
способствует быстрому пониманию сущности предмета и его состояния; в
основе этой системы лежат базовые фреймы, служащие средством для понимания наиболее важных объектов; (2) правильность выбора фрейма проверяется в
ходе процесса сопоставления, осуществляемого следующим образом: 1) сначала
с помощью предположения и интуиции выбирается некоторый базовый фрейм,
и с помощью знаний, основанных на выявленных особенностях, данный фрейм
подтверждает или не подтверждает свою релевантность. При подтверждении
процесс сопоставления завершается. В противном случае: 2) если в данном
фрейме имеется слот, в котором возникла ошибка, то необходима информация,
обеспечивающая присваивание надлежащего значения данному слоту. Присваивание требуемой информации данному слоту должно не противоречить ограничениям слота и ожиданиям. Если сопоставление оканчивается неуспехом при
данных обстоятельствах, то 3) в качестве последнего шага управление передается другому фрейму из этой системы. Если и этот фрейм не подходит, то управление передается фрейму из другой фреймовой системы. Если и это сопоставле-
ние оканчивается неуспехом, то это означает, что задача не имеет решения;
(3) фрейм обладает иерархической структурой, особенность которой заключается в том, что информация об атрибутах, которую содержит фрейм верхнего
уровня, совместно используется всеми фреймами нижних уровней, связанных с
ним [Там же: 62–63].
Исследователи, говоря о сложных объектах, подвергают анализу связанные с ними крупные фреймы, выстраивая систему отношений между фреймами
внутри них, конструируя тем самым фреймовые сети, фреймовую систему.
Помимо наличия внутрифреймовых отношений, каждый фрейм, имея общие
терминалы с другими фреймами, вступает с ними в межфреймовые связи. По
мнению авторов, на этот момент следует обратить серьезное внимание, так как
благодаря установлению межфреймовых связей возможно объединение информации, полученной с различных точек зрения, представление знаний о сходстве
явлений, предметов, фактов.
Говоря о научной значимости фреймовой теории, рассматриваемой с
позиций теории искусственного интеллекта, ученые отмечают, что она способствует более точному представлению знаний и тем самым более полному
описанию процесса мышления человека. Фреймовая теория обладает способностью прогнозирования: даже когда не задана определенная информация,
фрейм все равно будет информативен, так как некоторые слоты определяются
значениями по умолчанию. В целом с использованием фрейма в науке детализируются знания о механизмах памяти человека, выводов, понимания и обучения.
Концепция фрейма оказалась востребованной и в к о г н и т и в н о й
п с и х о л о г и и , где происходит формирование психологических оснований
данной теории в рамках различных концепций ментальной репрезентации
знаний, извлекаемых из опыта и хранящихся в памяти человека не в хаотическом беспорядке, а в виде определенных структур. К таким концепциям относят
теории гештальтов, прототипов, скриптов, схем, сцен, сценариев, ментальных
моделей и др. Наличие многочисленных теорий репрезентации знаний обусло-
вило возникновение и функционирование целого ряда терминов, соотносящихся друг с другом, а нередко и дублирующих друг друга: фрейм, схема, скрипт,
сценарий, план, ментальная модель, модель ситуации и др. Данное обстоятельство вызывает необходимость установить определенные соотношения между
указанными понятиями и тем самым более четко определить и само понятие
фрейма. Для настоящего исследования представляется необходимым выяснение
характера взаимоотношений между такими понятиями, как фрейм, прототип,
скрипт, сценарий.
Те о р и я п р о т о т и п о в б ы л а с ф о р м ул и р о в а н а п с и хо л о г о м
Ф. С. Бартлеттом. Дальнейшее развитие она получила в работах представителей
когнитивной психологии, таких, как Posner, Keele (1968); Rosch (1973, 1975) и
др., реализующих новый подход к явлениям категоризации. В когнитивной
психологии и когнитивной лингвистике исследование данной проблематики
связывается прежде всего с именем Э. Рош, которая развивает понятие категории в теории, получившей название «теории прототипов и категорий базового
уровня» (анализ данной теории содержится в [Михеев, Фрумкина 1991: 45–59]).
Э. Рош трактует категорию как структурированное образование, в котором
выделяются «центр» и «периферия», при этом «центр» определяется как
прототип: «В каждой категории существуют психологически более выделенные
объекты – центры категории. Вокруг этих центров группируются (в сознании
индивида) все остальные входящие в категорию объекты. <…> В прототипах
воплощены наиболее характерные признаки категории, что дает возможность,
например, по прототипу опознать категорию в целом и т.п.» [Там же: 48]. Члены
категории, расположенные рядом с центром, расценивается как лучшие образцы
своего класса, наиболее приближенные к прототипу. Другие же члены категории, имеющие множество отклонений, будут относиться к ее периферии. Таким
образом, прототип – это член категории, который соразделяет максимум общих
свойств с остальными членами этой категории и минимум свойств с членами
других категорий, он отражает категориально существенные свойства представ-
ления об объекте.
Идеи Э. Рош с позиций когнитивизма трактует Дж. Лакофф. По его
мнению, проявления прототипичности заключаются в том, что «центральные
члены категории (более близкие к прототипу, чем остальные) проявляют иные
когнитивные характеристики, чем нецентральные: быстрее опознаются,
быстрее усваиваются, чаще употребляются, ускоряют решение всяческих задач,
связанных с идентификацией, а также используются в логическом вычислении
того, что является референтом для имени, – словом, используются при понимании категории в целом» (цит. по: [КСКТ 1996: 144]). Ученый осуществляет
попытку классификации прототипов, выделяя среди них типичные примеры,
социальные стереотипы, идеалы и образцы. К типичным примерам относятся
такие примеры, с помощью которых возможно наиболее полное и наиболее
точное представление всего класса в целом (например, малиновки и воробьи –
типичные птицы; яблоки и апельсины – типичные фрукты). Использование
типичных примеров обычно не осознается, оно носит автоматический характер.
Социальные стереотипы (например, типичная мать – домохозяйка; типичный
японец трудолюбив, вежлив и умен) обычно осознаются и могут вызвать
разногласия. Они со временем изменяются и могут приобретать характер
проблем. Идеалы – это абстрактные идеальные образцы, через которые воспринимаются многие категории. Они могут не представлять собой ни типичных
представителей данной категории, ни стереотипов: идеальный муж – хорошо
зарабатывает, верен жене, внушает уважение, привлекателен (ср. стереотипное
представление о муже: бездельник, скучный, пузатый). Под образцами понимается представление категории в целом на основе знания ее отдельных членов,
которые являются либо идеалами, либо их противоположностями [Лакофф
1988: 34–35].
Итак, в соответствии с рассмотренной теорией, восприятие действительности, категоризация предметов и явлений мира в сознании людей происходит
на уровне прототипов, способствующих упорядочению представлений о
действительности.
Отдельные ученые высказывают мысль о связи понятий «фрейм» и
«прототип». Так, Д. Хадсон определяет фрейм как «сущность, в основе которой
лежит некоторая норма, такими “нормирующими” концептами и являются
прототипы: они абстрактны, иерархически организованы и эксплицируют
стандартное положение дел» (цит. по: [Категории … 1987: 11]). Таким образом,
подчеркивая нормативную сущность фрейма, ученый на этом основании
устанавливает его взаимосвязи с категорией прототипа; выявление таких
взаимосвязей, по его мнению, должно способствовать установлению более
четких границ между фреймами, их внутренней структурой и внешними
связями. Однако к настоящему моменту данная идея пока еще не получила
конкретного воплощения в лингвокогнитивных исследованиях.
Теория когнитивных сценариев была выдвинута Р. Шенком и Р. Абельсоном (1975, 1977, 1989). В основу данной теории было положено одно из основных понятий концепции М. Минского – понятие «фрейм-сценарий / сценарный
фрейм»; под фреймом-сценарием ученый понимает типовую структуру некоторого явления, события и т. д., которая включает их характерные свойства и
которая непосредственно связана с ситуацией [Минский 1978, 1988]. Р. Шенк и
Р. Абельсон также считают, что понятие сценария применимо для описания
часто встречающихся ситуаций. В их интерпретации более отчетливо выражается динамический характер сценария: данная категория трактуется ими как
«упорядоченная последовательность действий, разворачивающихся в некотором
пространственно-временном контексте и подчиненная некоторой цели» (цит.
по: [Иванова, Артемова 2005: 48]). Кроме того, в определении подчеркивается
темпоральная и каузальная структурированность репрезентации события: слоты
сценария активизируются последовательно, в этой последовательности «используется принцип каузальной связи, т. е. результатом каждого действия
являются условия, при которых может произойти следующее действие» [Кулаков 1979: 134]. Таким образом, сценарий представляет собой схему событий;
эта динамическая когнитивная структура репрезентирует «события, протекающие во времени и пространстве, где одна сцена следует за другой и все они
связаны каузальными связями» [Иванова, Артемова 2005: 48].
Р. Шенк и Р. Абельсон предлагают методику описания сценария, которая
состоит в формулировании наиболее характерных вопросов, отождествляемых с
его слотами; фрейм-сценарий в этом случае выступает как ряд вопросов,
которые касаются некоторой ситуации, и возможных ответов на них. В обобщенном виде вопросы, задаваемые для того, чтобы понять действие, о котором
рассказывается или которое наблюдается, можно свести к следующим: Кто
осуществляет действие (агент)? Какова цель действия (намерение)? Каковы
последствия (эффект)? На кого это действие влияет (получатель)? Каким
образом оно произведено (инструмент)? [Кулаков 1979: 133]. В связи с таким
подходом к описанию сценария он может быть определен как «процедурный
способ представления стереотипного знания, который формулируется в терминах алгоритма или инструкции» [Добровольская 2005: 41].
Сценарий, согласно теории Р. Шенка и Р. Абельсона, имеет различные
интерпретации, отражающие точки зрения его исполнителей, что позволяет
рассматривать его как систему фреймов. Объединяющую роль в этой системе
выполняет информация, которая понимается и вспоминается быстрее и которая
помогает «вычленить», распознать сценарий в процессе интерпретации ситуации; она образует ядерную часть сценария и может быть соотнесена с прототипом. Другая, нерелевантная, альтернативная, информация образует его вариативную часть [Иванова, Артемова 2005: 48–49]. Говоря о реализации сценария в
зависимости от характера его интерпретации, С. В. Иванова и О. Е. Артемова
указывают на два возможных пути этой реализации, что приводит их к необходимости различения сценария и сценарного фрейма. Сценарий, по мнению
исследователей, реализуется либо как обычная последовательность действий
(осуществляется «нормальный ход игры»), либо с ее нарушением (действие или
прекращается, или происходит поиск другого сценария). В сценарном же
фрейме «изначально заложена некая “вариация”, или “ошибка”, основанная на
“соположении” двух (или нескольких, в зависимости от количества участников
ситуации) сценариев, в результате чего текущее событие не прекращается как
“ошибочное”, а продолжается в новом, “искаженном” виде» [Там же: 49]. В
этом случае «на обычный для данной ситуации сценарий, в основе которого
лежат стереотипные нормы поведения или действия, накладывается другой
сценарий» [Там же]. Развиваясь в рамках одного и того же повествования, эти
сценарии не могут не взаимодействовать, в результате чего и формируется
новая когнитивная структура – сценарный фрейм, осложненный и искаженный
ход событий для которого является нормой.
Итак, сценарии трактуются современными учеными как «динамические
мыслительные картинки» [Добровольская 2005: 39], как «стереотипные
эпизоды, происходящие во времени и пространстве» [Алефиренко 2005: 191]. И
если под фреймом нередко понимают «схематичную модель ситуации, некой
статичной сцены, то сценарий <…> – это тоже представленная в виде схемы, но
последовательность событий, связанных между собой каузальными
цепочками» [Иванова, Артемова 2005: 48]. Во фрейме как статической структуре представления знаний элементы рядоположены одномоментно – сценарий
есть тот же фрейм, в котором элементы располагаются в определенной последовательности. Реализуясь как обычная последовательность действий, сценарий
получает прототипический характер; в случае же искажения обычного хода
действий сценарий реализуется как сценарный фрейм.
Понятию сценария очень близко понятие скрипта (обычно в
работах
используется первый из сопоставляемых терминов), и часто они практически
никак не различаются, ср. следующие определения: скрипт – это один из типов
структур сознания, вид фрейма, с помощью которого описываются привычные
ситуации как стереотипные смены событий [КСКТ 1996: 172]; это «стереотипный эпизод с признаком движения, или фрейм в пространственно-временной
динамике» [Алефиренко 2005: 195]; «квинтэссенция “скрипта” – это последова-
тельность и связь мыслимых событий, <…> их динамика» [Бабушкин 1996: 58]
и т. п.
Теория скрипта также была сформулирована Р. Шенком и Р. Абельсоном
(1977, 1981, 1982, 1990), с течением времени она претерпевала определенную
эволюцию, этапы которой прослеживаются в [КСКТ 1996: 172–174]. Первоначально скрипты рассматривались учеными «как структуры данных, удобные
для умозаключений, осуществляемых по ходу реконструкции причинноследственных отношений, лежащих в основе какого-либо повествования» [Там
же: 172]). Затем на базе данной категории стали осуществляться попытки
моделирования памяти и обработки текста. Учеными была создана динамическая модель памяти, в основе которой лежал тезис о том, что «события понимаются в терминах скриптов, планов и других структур знания, а также релевантного предыдущего опыта. Важным аспектом динамической памяти являются
объяснительные процессы, которые представляют стереотипические ответы на
события, вовлекающие элементы необычных событий» [Лазарев, Правикова
2002: 11]. Также скрипты позволяют понимать устный или письменный текст:
например, рассказ о посещении ресторана можно представить через указание на
скрипт «ресторан».
Позже Р. Шенк и Р. Абельсон пришли к определению прогностического
характера скрипта как «набора ожиданий о том, что в воспринимаемой ситуации должно произойти дальше» [КСКТ 1996: 173]. Эти ожидания определялись
знанием ролей, которые проигрываются в той или иной хорошо знакомой
ситуации, ср.: «Многие ситуации в жизни можно проинтерпретировать так, как
будто участники этих ситуаций “играют” свою роль, заранее заготовленную в
“тексте” некоторой пьесы. Официантка следует роли официантки, клиент –
роли клиента. Жизненный опыт означает часто знание того, как поступать и как
другие поступят в конкретных стереотипных ситуациях. Это знание и называется скриптом» [Там же]. Таким образом, знания, заключенные в скриптах,
помогают человеку ориентироваться в повседневных жизненных ситуациях. На
этом основании учеными была выдвинута гипотеза о том, что мышление
человека представляет собой применение имеющихся скриптов, их поиск и
сличение со старыми скриптами. И «чем больше мы знаем, тем в большем
числе ситуаций мы чувствуем себя комфортно, т. е. способны эффективно
играть разные роли» [Там же]. Скрипт позволяет понимать не только реальную
или описываемую ситуацию, но и детальный план поведения, характер исполнения ролей, предписываемых в этой ситуации.
Представленная теория не содержит положений о соотношении понятий
скрипта и сценария, поэтому, повторим, данные понятия на практике в основном не различаются. Однако, тем не менее, в отдельных работах осуществляются попытки их разграничения и установления определенных соотношений
между ними. Так, например, С. А. Жаботинская определяет скрипт как «типовой сценарий» [2000: 15]. Как утверждает автор, ссылаясь на работу J. R. Taylor
(1995), «один и тот же фрейм, но с несколькими вариантами “прочтений”,
может быть развернут в несколько сценариев. Скрипт есть тот из них, который
является наиболее типичным, чаще всего ожидаемым» [2000: 15]. Такая
трактовка сопоставима с характеристикой одного из видов сценария, данной
С. В. Ивановой и О. Е. Артемовой, как сценария с «нормальным ходом игры»,
обычного для данной ситуации сценария, «в основе которого лежат стереотипные нормы поведения или действия» [2005: 49]. Скрипт как стереотипный,
типичный сценарий определяет также и Г. В. Токарев [2003: 45]. Таким образом,
в современной лингвистике наметилась тенденция закрепления за термином
«скрипт» значения ‘типичный, стереотипный сценарий’. Развивая и уточняя это
положение, считаем необходимым сопоставление данного понятия с понятием
прототипа и его видами. Как отмечалось, мы имеем два вида прототипов:
1) единица, проявляющая в наибольшей степени свойства, общие с другими
единицами данной группы, т. е. стереотипная единица; 2) единица, реализующая эти свойства в наиболее чистом виде и наиболее полно, без примеси иных
свойств, – так называемая идеальная, образцовая, эталонная единица, отвечаю-
щая всем нормам, предъявляемым к ней. В соответствии с изложенным выше
пониманием скрипта мы относим его к категориям прототипического свойства
первого типа.
Итогом наших рассуждений о соотношении фреймов с другими близкими
ему категориями должен стать следующий вывод. Понятие фрейма является
наиболее общей категорией, означающей способ ментальной репрезентации
какой-либо стереотипной ситуации. В более узком значении фрейм означает
ментальную структуру, посредством которой формируется представление о
статичной ситуации. Представление же о динамичной ситуации есть содержание термина «сценарий». Фрейм есть нормативная категория. Наши представления о той или иной ситуации формируются под влиянием норм двух типов: вопервых, под влиянием тех жизненных правил, которые вырабатываются
естественным образом в ходе приобретения практического опыта, в ходе
социализации; во-вторых, в процессе целенаправленной нормативной деятельности в целях упорядочения действий в той или иной ситуации, придания им
планомерного характера. На данном основании формируются ментальные
категории прототипического свойства, и мы можем говорить, с одной стороны,
об идеальных, эталонных, образцовых фреймах, в основе которых лежат
представления о ситуации, соответствующие установленным по отношению к
ней нормативным требованиям, а с другой стороны – о стереотипных фреймах,
скриптах, представляющих собой отражение наиболее типичных представлений
о ситуации и способе реализации поведения в ней.
Новым этапом в осмыслении категории фрейма является его соотнесенность с процессами речемыслительной деятельности; фрейм начинает использоваться при изучении проблем речевого поведения, при этом концепция
фрейма в данной области «поддерживается нашими “наивными” представлениями о стандартных ситуациях общения и способах речевого поведения, интуитивно известных каждому носителю языка» [Рамазанова 2003: 146].
Отправной точкой анализа содержания понятия «фрейм», трактуемого в
указанном аспекте, должно стать обращение к понятию «ситуация», точнее,
«коммуникативная ситуация». Вслед за А. Г. Барановым под ситуациями мы
понимаем фрагменты действительности, которые подразделяются на статические (ситуации), трактуемые как «пространственно-временное соположение
объектов, симультанно воспринимаемых индивидом», и событийные (события),
включающие «симультанно воспринимаемое пространственно-временное
соположение объектов с их предметными отношениями» [1985: 23]. Второй
класс феноменов, по А. Г. Баранову, включает в себя деятельность, основными
видами которой являются предметная и речемыслительная деятельность
(последняя генетически подчинена первой, производна от нее). В соответствии
с таким пониманием коммуникативную ситуацию можно представить как
динамическую, событийную ситуацию, в которой реализуется речемыслительная деятельность субъекта (см. рис. 19).
Рис. 19. Коммуникативная ситуация в деятельностном аспекте
Говоря о коммуникативной ситуации, важно подчеркнуть, что она выступает не непосредственно в виде ее параметров, а в виде представления о них в
сознании адресанта, т. е. как фрейм, сценарий, ср. следующее высказывание
К. А. Долинина: «он (говорящий, пишущий – О. С.) интегрирует их (параметры
коммуникативной ситуации – О. С.) в некий образ, “гештальт” ситуации,
соотнося конкретную КС с хранящимся в его памяти социально обусловленным
набором типов “контекстных моделей”, как их называет ван Дейк, более или
менее идентичным у разных членов данного социума. <…> идентифицируя
данную КС как соответствующую той или иной контекстной модели, Ан
(адресант – О. С.) как бы автоматически настраивается на нужную волну,
принимает предписываемый моделью образ и строит свое речевое поведение в
рамках этого образа» [1998: 39].
Таким образом, фреймовая модель базируется на модели ситуации, и,
следовательно, фреймовую модель речемыслительной деятельности можно
представить с опорой на модель коммуникативной ситуации. Основы такого
подхода также заложены в работе А. Г. Баранова. В зависимости от класса
отражения феноменов объективной действительности, с которыми соотнесена
концептуальная картина мира индивида, А. Г. Баранов выделяет типы фреймов.
Концептуальные (семантические) фреймы формируются в сознании индивида в
процессе социальной деятельности и соотносятся с сенсорными актами –
актами восприятия определенных конкретных фрагментов действительности.
При этом фреймы, соотносимые с ситуацией, определяются исследователем как
семантические фреймы-картины. Результатом их вербализации является
элементарный текст-описание. Фреймы-сцены соотносятся с событием, результатом их вербализации будет элементарный текст-повествование. Соотнесение
сенсорных актов с концептуальными фреймами картинами и сценами трактуется ученым как «внутреннее выделение актуального в какой-то момент конкретного фрагмента действительности на уровне ориентировки (во внутренней
речи), что является одновременно и первым интерпретирующим шагом» [1985:
23]. На основе первичных фреймов картины и сценария формируется фрейм
второго порядка, отражающий информацию о логических отношениях – фреймотношение. Этот тип фрейма развивается на основе возможности индивида
оперировать концептуальными феноменами и в отсутствие реальных предметов
и их восприятия, тем самым придавая мыслительному процессу ретро- и
проспективную функциональную глубину. Вербальной реализацией логических
отношений будет элементарный текст-рассуждение.
Конкретные акты деятельности, по А. Г. Баранову, получают отражение в
сознании индивида в виде фреймов-сценариев, формирующихся в социальном
опыте. Фреймы-сценарии подразделяются соответственно на фреймы-сценарии
предметной деятельности и фреймы-сценарии речемыслительной деятельности. Первые являются базовыми, они
есть «стереотипы взаимодействия
индивида, погруженного в социум, с объективной действительностью. Из них
вырастает и концептуальная картина мира» [Там же: 25]. Фреймы-сценарии
речемыслительной деятельности являются лишь одной из составляющих
концептуального отражения речемыслительной деятельности в силу ее сложности и специфичности (кроме того, она включает все виды уже рассмотренных
концептуальных фреймов).
В соответствии с концепцией А. Р. Лурия, реализация фреймов речемыслительной деятельности осуществляется последовательно по мере ее протекания при порождении текста. Первая стадия речемыслительного акта – предварительная ориентировка, анализ конкретной ситуации (ср. термин «обстановочная
афференция» Н. К. Анохина) и соотнесение ее с концептуальной картиной мира
– представлена фреймами-картинами и фреймами-сценами. «На этой стадии
формируется мотив как ощущение потребности в речевом действии, преследующем, в конечном счете, удовлетворение предметной потребности. Эта стадия
формирования мотива носит неопределенный характер регулятивной и/или
о р и е н т и р о в оч н о й п о в е д е н ч е с ко й р е а к ц и и и н д и в и д а , ч а с т о
подсознательной» [Там же].
На второй стадии происходит планирование и формирование задачи-цели
(«общего субъективного смысла», по А. Р. Лурия). «Очевидно, на этой стадии
“замысел” или “первичная семантическая запись” включает формирование
речевой интенции в виде регулятивной – деонтической – интенции или в виде
ориентировочной – эпистемической – интенции с учетом социально-ролевой
информации (экспектации автора)» [Там же]. На данном этапе актуализируются
концептуальные фреймы (картины, сцены, отношения) и происходит вычленение «теморематизованных слов-концептов, “тянущих” за собой набор потенциальных предикатов и задаваемые последними пропозиции» [Там же: 26], т. е.
происходит формирование пропозиционального содержания текста. На этой
стадии осуществляются языковые функции дискретизации и интерпретации,
все более усиливающиеся на последующих стадиях.
На третьей стадии происходит конкретизации интенции в определенную
иллокутивную силу, в связи с чем актуализируются фреймы-интенции, определяющие модально-прагматические параметры текста; уточняются актуальные
пропозиции. Здесь становится актуальной языковая функция объективизации,
поскольку формируется развернутое речевое высказывание и текст. Эта стадия
сопровождается процессами минимизации, эллипса и др.
Таким образом, А. Г. Барановым предложена концепция речемыслительной деятельности субъекта, сочетающая в себе психолингвистический и
лингвокогнитивный подходы. Исследователь подчеркивает мысль о том, что
фреймы есть форма репрезентации знаний не только о внешнем предметном
мире в его статике и динамике, но и о языке и способах его применения в актах
коммуникации. На основании таких признаков, как статика / динамика и связь с
языком он выделяет, с одной стороны, фреймы, репрезентирующие в сознании
человека знания об окружающем внешнем мире в его статическом состоянии, –
предметные (ситуационные и событийные) фреймы; с другой стороны, фреймы,
аккумулирующие знания о различного рода деятельности, – фреймы (сценарии)
предметной деятельности и фреймы (сценарии) речемыслительной деятельности. В итоге мы имеем фреймы, связанные с внешним миром в его статике и
динамике, и фреймы, связанные с языком, его использованием в речемыслительной деятельности. Графически это можно представить следующим образом
(рис. 20).
Рис. 20. Фрейм в статическом и динамическом аспектах
В представленной типологии остается незаполненной позиция, которую
должен занять статический фрейм, репрезентирующий знание о языковых
единицах.
Д а н н ы й п р о б е л ч а с т и ч н о в о с п о л н я ю т В . В . Го н ч а р е н ко и
Е. А. Шингарева, обосновывающие возможность применения фреймового
анализа по отношению к экстралингвистическим и собственно лингвистиче-
ским фактам в статическом аспекте [1984: 14]. Как уже отмечалось, авторы
высказывают идею разграничения лингвистических и предметно-ситуативных
фреймов: ситуативные фреймы используются для описания конкретных и
однозначно интерпретируемых ситуаций; лингвистические же фреймы ориентированы не на конкретные ситуации, а на тексты, описывающие их (исследователи, наряду с термином «лингвистический фрейм» употребляют в качестве
синонимичного термин «текстовый фрейм»).
Поддерживая в целом высказанную идею, считаем, что содержание
последнего понятия должно быть расширено: оно должно включать в себя
также представления о свойствах и других языковых единиц – слова, фразеологизма, предложения (основания для такого понимания лингвистического
фрейма содержатся в обзоре, посвященном рассмотрению результатов обсуждения семантики фреймов на «круглом столе», организованном редакцией
журнала «Quaderni di semantica»: в отличие от трактовки лингвистического
фрейма В. В. Гончаренко и Е. А. Шингаревой как фрейма, ориентированного на
текст, в названной работе в аспекте фреймовой теории представлены и другие
языковые единицы; кроме того, рассматривается также вопрос и о возможности
применения фреймового анализа в сфере коммуникации [Категории … 1987]).
Итак, учитывая различное содержательное наполнение фреймов, считаем
правомерным их разделение на предметно-ситуативные и языковые фреймы,
они могут быть представлены в статическом и динамическом аспектах. П р е д м е т н о - с и т у а т и в н ы е фреймы соотносятся с внешним миром, его представлением в сознании человека в виде статических картин, сцен и т. п. или в
виде динамического сценария осуществления предметной деятельности.
Я з ы к о в ы е фреймы, формируемые на основе предметно-ситуативных, связаны с отражением в сознании свойств той или иной языковой единицы, особенностей ее функционирования в актах коммуникации. В их составе также можно
выделить статические фреймы, содержащие представления о языковых единицах (слове, фразеологизме, предложении, тексте), анализируемая с позиции
обусловленности ее семантики внешними ситуационными факторами, т. е. с
позиции ситуационной семантики. Подход к анализу языковых единиц на
основе статических языковых фреймов мы можем определить как л и н г в о ц е н т р и ч е с к и й . С другой стороны, в составе языковых фреймов выделяются динамические фреймы (сценарии), отражающие представления о характере
использования языковых единиц в актах коммуникации. Подход к изучению
таких фреймов является по своей сути а н т р о п о ц е н т р и ч е с к и м ( к о г н и т и в н о - ком м у н и кат и в н ы м ).
Ориентация лингвистических исследований на осмысление понятия
«фрейм» в когнитивно-коммуникативном аспекте вызвала его корреляцию с
широко используемыми в современных речеведческих работах понятиями
«речевое поведение», «жанровое мышление» / «жанровое сознание», «речевой
жанр» (Т. О. Багдасарян, А. Г. Баранов, В. В. Дементьев, К. А. Долинин,
М. М. Исупова, В. И. Карасик, М. В. Колтунова, Н. Б. Лебедева, Л. Ф. Маркова,
К. Ф. Седов и др.) и появление таких терминов, как речеповеденческий фрейм
(А. А. Пушкин), интерактивный фрейм (А. Н. Рамазанова), фреймы речемыслительной деятельности (А. Г. Баранов). Наиболее удачным представляется
использованное К. Ф. Седовым в одной из его работ (пока еще не в терминологическом смысле) словосочетание жанровый фрейм [1999: 14], в основу
которого положена идея о тесной взаимосвязи категорий «фрейм» («сценарий»)
и «речевой жанр» (РЖ), высказываемая многими современными исследователями. Так, К. А. Долинин определяет речевые жанры как «реально присущие
речевой компетенции носителей языка образцы (модели, фреймы) говорения и
письма» [1998: 36]; В. В. Дементьев утверждает что «когнитивные знания о РЖ
организованы в концептуальные системы, которые в последнее время активно
описываются в терминах фреймов» [1997: 112]. J. Swales полагает, что распознание жанров происходит на основе ментальных схем, являющихся результатом действия правил (условностей) дискурса данного сообщества [2001: 97].
Идея взаимосвязи фрейма и речевого жанра постулируется также и в работах
К. Ф. Седова, посвященных анализу дискурсивного мышления языковой
личности. Квинтэссенцией этих работ является тезис «Речевое мышление имеет
принципиально жанровую природу». «<…> жанры речи не являются внешним
условием коммуникации, которое говорящий / пишущий должен соблюдать в
своей речевой деятельности, – пишет ученый. – Жанры речи присутствуют в
сознании языковой личности в виде фреймов, влияющих на процесс разворачивания мысли в слово» [2001: 112].
Жанровый фрейм, как мы уже выяснили, формируется на основе модели
коммуникативной ситуации, это ее мысленный образ. С другой стороны, он
выступает в качестве внутренней основы речевого произведения, продуцируемого в данной ситуации. Следовательно, мы имеем следующую трихотомию:
коммуникативная ситуация → жанровый фрейм → речевой жанр. На
основании изложенного мы можем определить ж а н р о в ы й ф р е й м как
ком м у н и кат и в н о - ко г н и т и в н у ю
модель,
детерминирую-
щую характер речемыслительной деятельности субъекта,
его
речевого
ком м у н и кат и в н о й
поведения
ситуации
в
и
рамках
имеющую
определенной
ре зульт атом
своего действия речевые произведения определенного
т и п а ( Р Ж ) . Уточним, что объектом анализа в последующих разделах работы будет выступать именно жанровый фрейм.
Жанровый фрейм является достаточно общим понятием. В реальной
речевой практике он реализуется в виде своих вариантов. Как уже отмечалось,
исследователи предлагают выделять два варианта фрейма, в соответствии с чем
различаются сценарий и сценарный фрейм [Иванова, Артемова 2005: 48].
Сценарий, по мнению С. В. Ивановой и О. Е. Артемовой, может реализовываться как обычная последовательность действий, когда осуществляется «нормальный ход игры»; в этом случае он получает прототипический характер. Учитывая
характер анализируемой ситуации и опираясь на классификацию прототипов,
мы можем утверждать, что «нормальный ход игры» либо задается сверху в
качестве образца, идеала, в этом случае мы имеем так называемый ф р е й м и д е а л , ф р е й м - о б р а з е ц , либо этот «нормальный ход игры» устанавливается в результате действия типового, стереотипного сценария, выработанного
в ходе речевой практики коммуникантов, – как уже говорилось, такой сценарий
определяется учеными в последнее время как с к р и п т . Однако «нормальный
ход игры» может нарушаться, и тогда сценарий реализуется с изменениями,
вызванными наложением одного сценария на другой – он определяется исследователями как сценарный фрейм (на наш взгляд, более точным является
термин к о н т а м и н и р о в а н н ы й ф р е й м ). И, наконец, сценарий реализуется путем отказа от одного сценария и поиска другого (данная разновидность
пока еще не получила терминологического определения, назовем ее а л ь т е р н а т и в н ы й ф р е й м ).
В итоге, рассмотрев особенности соотношения фрейма с другими когнитивными категориями, отражающими характер познавательной деятельности
человека как в предметной, так и в речемыслительной сфере, а также представив детальную характеристику реализации фреймов в различных деятельностных ситуациях, мы можем изобразить наше понимание фрейма в следующем
виде (рис. 21).
Рис. 21. Особенности реализации фрейма. Типы фреймов
В итоге, рассмотрев различные исследовательские позиции в отношении
понятия «фрейм», мы пришли к следующим выводам.
В современной лингвистике фрейм осмысляется в двух основных направлениях: 1) при анализе семантики языковых единиц с ориентацией на внеязыковые знания (в этом случае мы имеем дело с лингвоцентрическими статическими фреймами, которые изучаются когнитивной семантикой); 2) при анализе
речемыслительной деятельности субъекта коммуникации (объектом анализа
выступает динамический сценарий, являющийся антропоцентрическим по
своему характеру).
В теории искусственного интеллекта фрейм предстает как модель стереотипной ситуации. Фрейм представляет собой иерархическую структуру,
состоящую из узлов и слотов, между которыми устанавливаются внутрифреймовые связи. Кроме этого, фреймы вступают и в межфреймовые отношения.
Посредством данной категории создается достаточно четко структурированная
и организованная система, позволяющая более точно и более полно описать
мыслительную деятельность человека.
В рамках когнитивной психологии наблюдается стремление представить
познавательную деятельность человека в определенных формах репрезентации
знаний; многие из этих форм (фрейм, сценарий, скрипт, прототип) связаны с
представлением различного рода ситуаций, что позволяет объединить эти
структуры в единый ряд. Однако характер репрезентации ситуаций внешнего
мира, организованности знаний является различным для каждой из них.
Наиболее общим понятием, в котором отражаются свойства типовой ситуации,
является фрейм. В более узком значении фрейм употребляется по отношению к
статическим ситуациям. По отношению же к динамическим ситуациям используется понятие сценария. Фрейм может обладать прототипическими
свойствами, в связи с чем выделяются фреймы-идеалы (фреймы-образцы) и
фреймы-скрипты.
В последнее время понятие фрейма сближают с речеведческими понятиями «коммуникативная (речевая) ситуация», «речевое поведение», «речевой
жанр», «жанровое мышление», «жанровое сознание» и др. Основными тесно
взаимосвязанными категориями речемыслительной деятельности оказываются
коммуникативная ситуация → фрейм → речевой жанр, – они отражают этапы и
характер протекания этой деятельности: включение коммуниканта в коммуникативную ситуацию – ее отражение в языковом сознании (жанровое сознание) –
воплощение ментальной схемы в речевом произведении (речевой жанр). На
основании указанных связей представляется целесообразным введение понятия
«жанровый фрейм», трактуемого как ментальная основа речевого жанра.
В ходе реализации речемыслительной деятельности в той или иной
коммуникативной ситуации речевое поведение коммуниканта может детерминировать та или иная разновидность жанрового фрейма: фрейм-образец, фреймскрипт, контаминированный фрейм, объединяющим в себе свойства двух
первых фреймов; в случае невозможности либо нежелания актуализировать по
каким-либо причинам указанные фреймы коммуниканты используют другой,
альтернативный, фрейм.
Проведенный анализ показал, что фреймовая теория все еще находится в
стадии становления, развития, особенно это касается когнитивно-коммуникативного аспекта его изучения. Мы имеем большое количество работ, в которых
реализуются попытки теоретического осмысления данного понятия, а также
фреймового анализа конкретного языкового материала. Однако на данном этапе
исследования фрейм все еще относится к числу тех категорий, которые не
получили однозначного толкования. Не ясен характер соотношения фрейма с
другими когнитивными категориями, отсутствует четкое представление о
внутренней структуре фрейма. Недостаточная разработанность исходных
теоретических установок отражается на качестве фреймового анализа, представленного в основном в исследованиях, решающих узкие, частные задачи, –
целостное, систематизированное осмысление общих направлений фреймового
анализа в современной лингвистике отсутствует. Указанная проблематика
отмечалась в свое время в обзоре, посвященном рассмотрению результатов
обсуждения семантики фреймов на «круглом столе», организованном редакцией
журнала «Quaderni di semantica»: «реальное применение этой когнитивной
категории для исследования языковой структуры сталкивается со значительными трудностями. До сих пор фрейм в лингвистике остается концептом, привлекающим в большей степени высоких теоретиков, чем практиков. “Нет серьезных попыток использования фреймов в значительных исследованиях эмпирического языкового материала”, – пишут Х. Ыйм и М. Салувеер, и они, к сожале-
нию, правы. Причины этого, как совершенно справедливо отмечают те же
авторы, заключаются, во-первых, в отсутствии общего представления о системе
концептуальных средств, необходимых лингвистической теории понимания,
среди которых фрейм будет лишь одной из множества других категорий, и, вовторых, в неясности внутренней структуры самих фреймов» [Категории …
1987: 51]. Многое из сказанного остается актуальным и сегодня.
Одним из направлений осуществления фреймового анализа в рамках
когнитивно-коммуникативного подхода является рассмотрение коммуникативной деятельности различных социальных институтов, и прежде всего государства как одного из важнейших социальных институтов, или сверхинститута.
Отличительной чертой государственной коммуникации (особенно ее составляющей – документной коммуникации), как уже неоднократно отмечалось, является
ее всесторонняя регламентированность. Результатом регулирующей деятельности является детально разработанная на рациональных основаниях ментальная
схема реализации речевого поведения в рамках документной коммуникации,
репрезентированная в различного рода нормативных пособиях, формулярахобразцах различных видов документов. Успешность документной коммуникации определяется умением коммуникантов осуществлять коммуникативные
акты в соответствии с установленными канонами. Насколько эти каноны
отложились в сознании носителей языка, насколько они востребованы в той или
иной коммуникативной ситуации делового общения, каким образом они
проявляются в конкретных текстах, какие параметры определяют характер их
проявления – решение этих вопросов в рамках когнитивно-коммуникативного
подхода должно способствовать созданию реальной картины функционирования делового текста. Дальнейший анализ будет посвящен решению перечисленных проблем.
3.2.3.2. Фреймовая модель коммуникативной ситуации ‘обращение в
официальную инстанцию’, ее роль в организации речевого поведе-
ния коммуникантов
В целях детального анализа когнитивных основ речемыслительной
деятельности коммуникантов, реализуемой в условиях деловой письменной
коммуникации, необходимо обратиться к конкретной коммуникативной ситуации. Такой ситуацией является коммуникативная ситуация ‘обращение в
официальную инстанцию’. Отличительной чертой фрейма как ментальной
структуры, выступающей в качестве формы репрезентации знаний участников
деловой коммуникации о характере данной ситуации, является его конвенциональная природа, так как в нем зафиксированы сведения о том, «чтó в данном
обществе является “характерным” или “типичным”» [Дейк 1989: 17]. Когнитивная природа конвенций, отражаемых в такого рода фреймах, раскрывается
Т. А. ван Дейком следующим образом: «собственно социальные условия, <…>
такие, как авторитет, власть, ролевые отношения и отношения вежливости,
являются когнитивно обусловленными, то есть они релевантны лишь
постольку, поскольку участники коммуникации знают эти правила, способны
использовать их и могут связать свои интерпретации того, что происходит в
коммуникации, с этими “социальными” характеристиками контекста» [Там же:
14].
Ментальной единицей, отражающей представления об этой ситуации,
имеющей конвенциональный характер, и характер осуществления речевого
поведения в ее рамках, является жанровый фрейм-сценарий ‘обращение в
официальную инстанцию’. Обратимся к его анализу.
Первым этапом нашего анализа является создание фреймовой модели
коммуникативной ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’, отражающую особенности речемыслительной деятельности коммуникантов в сфере
делового общения. Опираясь на идеи М. Минского об иерархичности фреймовой структуры и о межфреймовых связях [1979], мы можем представить
структуру анализируемого фрейма следующим образом.
Верхний уровень фреймовой модели образует с у п е р ф р е й м ‘ ж а л о б а ’ , реализуемый макропропозицей, включающей в себя основную и дополнительные пропозиции:
П-1: S-1 (= О-2, О-3) – P-1 – A-1 (= S-3) – O-1 ( К = S-2) (субъект жалуется
адресату на события, виной которых является каузатор);
П-2: S-2 (= К) – P-2 – O-2 (= S-1) (субъект оказывает негативное воздействие на объект);
П-3: S-3 (= А-1) – P-3 – O-3 (= S-1) (субъект находится в состоянии долженствования оказания помощи объекту).
Данная модель являет собой интерпретацию прототипической ситуации
‘жалоба’, которую, следуя теории семантических примитивов А. Вежбицкой,
можно представить путем вербализации дискретных семантических признаков
следующим образом: Х жалуется У-у = Х-у нанесен моральный или физический урон в силу определенных обстоятельств или действий какого-либо лица,
он испытывает по этой причине комплекс негативных эмоций; Х сообщает об
этом У-у потому, что ожидает от него реакции в виде сочувствия, нередко и
помощи.
Исходя из вышесказанного, структуру суперфрейма ‘жалоба’ можно
определить как состоящую из следующих терминальных узлов: субъект – лицо,
которому нанесен психический и/или физический урон; речевое действие –
сообщение (устное, контактное), относящееся к разговорной сфере функционирования языка, о физических и/или психических страданиях субъекта, вызванных негативным воздействием на него; каузатор – что-то или кто-то, оказавшие
негативное воздействие на субъект; адресат – лицо, занимающее более высокую позицию по отношению к субъекту (в физическом, психологическом,
социальном или каком-либо другом отношении), от него ожидается реакция в
виде психологической и/или физической поддержки.
Второй уровень модели образуют ф р е й м ы , отражающие более конкретные случаи реализации макрофрейма. Макрофрейм ‘жалоба’ реализуется в
двух основных фреймах: ‘бытовая жалоба’, функционирующая в сфере обыденного общения, и ‘официальная жалоба’, которая, как уже отмечалось, в случае
исполнения документа в соответствии с канонами официально-делового стиля
по сути перестает быть жалобой, поэтому представляется более уместным
обозначение второго варианта суперфрейма как ‘обращение в официальную
инстанцию’. При этом если фрейм ‘бытовая жалоба’ повторяет структуру
макрофрейма, поскольку является исконной, прототипической структурой, то в
организации фрейма ‘обращение в официальную инстанцию’ появляется
определенная специфика, связанная с деловой сферой интеракции: структура
фрейма усложняется, появляются такие структурные компоненты, как официальность, письменная форма, пространственная и временная дистантность,
соответствующая компетенция адресанта.
Фрейм ‘обращение в официальную инстанцию’ предусматривает, в свою
очередь, также несколько вариантов реализации, что вызывает необходимость
введения третьего уровня во фреймовой модели – уровня с у б ф р е й м о в , в
качестве которых выступают субфреймы ‘обращение в судебный орган’,
‘обращение в административный орган или учреждение’, ‘обращение в редакцию’, ‘обращение в предприятие по обслуживанию населения’. Терминальными
узлами данных субфреймов являются компоненты, определяющие специфику
каждой из рассматриваемых ситуаций. Так, субфрейм ‘обращение в судебный
орган’ содержит в себе следующие терминальные узлы: исполнение ролей,
предусмотренных сферой правовых отношений (субъект – истец, адресат –
судебный орган, мировой судья, каузатор – ответчик), необходимость исполнения документа – искового заявления – строго по заданной форме и в соответствии с канонами официально-делового стиля. В ситуации обращения в административный орган, учреждение терминальными узлами субфрейма будут:
неравноправные статусные отношения (субъект – лицо, обладающее более
низким социальным статусом в сравнении с адресатом), желательность исполнения документа – жалобы / заявления – в соответствии с канонами официаль-
но-делового стиля. Субфрейм ‘обращение в редакцию’ обладает специфической
структурой, выражающейся в наличии узлов: интенция субъекта на
публикацию; представление проблемы не как личной, а как общественно
значимой; социально-политическая оценочность и полемическая заостренность
изложения; наличие двух адресатов – редакции газеты, отдельного сотрудника
(журналиста) и читателей газеты (широкой общественности), свободное
речевое поведение авторов писем в редакцию. И, наконец, в ситуации обращения с жалобой в предприятия по обслуживанию населения терминальными
узлами субфрейма выступают: неравный социальный статус коммуникантов
(причем адресант может выступать как в позиции зависимого от воли адресата,
так и в позиции диктующего свою волю адресату; в последнем случае предприятие по обслуживанию населения рассматривается им как призванное удовлетворять потребности клиентов); минимальная временная и пространственная
дистантность; нерегламентированная форма изложения; наличие субстрата –
«Книги отзывов и предложений».
Каждый из субфреймов обладает своим набором слотов (кроме субфрейма ‘обращение в судебный орган’, структура которого, на наш взгляд, не
включает в себя слоты, так как в данной ситуации действия субъекта максимально регламентированы и отличаются жетскостью, однозначностью). Слоты,
отражающие переменные ситуаций, могут относиться к субъекту (возраст,
образование, темперамент, уровень коммуникативной компетенции и т. д.),
адресату (уровень требований к речевому поведению субъекта), временной
дистанции (короткая или более продолжительная) и др.
Таким образом, макроситуация ‘жалоба’ представлена в сознании субъекта как иерархическая система фреймов, в которой ‘обращение в официальную
инстанцию’ занимает статус фрейма, включающего в свою очередь ряд субфреймов.
Фрейм ‘обращение в официальную инстанцию’ характеризуется как
внутрифреймовыми, так и межфреймовыми связями. Связи первого типа
устанавливаются между субфреймом ‘обращение в административный орган’ и
субфреймами ‘обращение в предприятие по обслуживанию населения’ и
‘обращение в редакцию’. В межфреймовые связи вступают фрейм-сценарий
‘бытовая жалоба’ с его субфреймом ‘жалоба-просьба о помощи и наказании’ и
фрейм ‘обращение в официальную инстанцию’ с его вышеуказанными субфреймами. Учитывая иерархическую структуру макрофрейма ‘жалоба’ и межфреймовые связи, мы можем представить фреймовую модель коммуникативной
ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’ следующим образом
(рис. 22).
Рис. 22. Фреймовая модель коммуникативной ситуации ‘обращение в официальную
инстанцию’
На следующем этапе нашего анализа обратимся к характеристике особенностей реализации жанрового фрейма в ходе осуществления коммуникативной
деятельности. Как мы выяснили в предыдущем разделе, жанровый фрейм
может быть реализован в четырех вариантах: как фрейм-образец, как скрипт,
как контаминированный фрейм и, наконец, как альтернативный фрейм. Рассмотрим последовательно все эти варианты реализации фрейма.
Особенности реализации жанрового ф р е й м а - о б р а з ц а в значительной степени определяют жанровые каноны, регулирующие, организующие,
упорядочивающие речемыслительную деятельность участников деловой
письменной коммуникации. Действие указанного вида фреймов проявляется
прежде всего в ситуации обращения в судебный орган с исковым заявлением,
поскольку в силу специфики деятельности судебных органов речевое поведение
субъекта в данной ситуации должно быть образцовым, соответствовать установленным правилам. Особенность данного типа фреймов заключается в том, что
он в редких случаях является результатом действия мыслительных процессов
субъекта – чаще всего он «насаждается сверху», т. е. предлагается в качестве
образца (как сформированная ментальная структура фрейм функционирует в
сознании субъекта-профессионала). Гораздо реже данный вид фрейма реализуется в ситуациях обращения в административный орган, в редакцию газеты
либо в предприятие по обслуживанию населения, где исполнение документа в
соответствии с канонами официально-делового стиля либо желательно, либо
вовсе не требуется. В этом случае фрейм-образец функционирует как сформированная ментальная структура в сознании субъекта, обладающего высоким
уровнем коммуникативной компетенции.
С другой стороны, в случае полной несформированности фрейма-образца
основой речевого поведения выступает фрейм ‘бытовая жалоба’ (с его субфреймом ‘жалоба-просьба о помощи и наказании’), который реализуется в такой
фреймовой разновидности, как с к р и п т , имеющей, как и предыдущая разновидность, прототипический характер. Он реализуется авторами обращений во
всех рассматриваемых ситуациях (кроме ситуации обращения в судебные
органы), особенно же он типичен для ситуации обращения в редакцию и в
предприятие по обслуживанию населения, где характер осуществления коммуникации мало регулируется либо не регулируется вовсе. На активизацию
данного варианта фрейма влияет главным образом тот факт, что субъект не
учитывает официального характера коммуникации; дополнительными факторами могут служить: невысокий социальный статус адресата, создание речевого
произведения «по горячим следам».
Наконец, в результате межфреймового взаимодействия фреймов ‘бытовая
жалоба’ (с его субфреймом ‘жалоба-просьба о помощи и наказании’) и субфрейма-образца ‘жалоба / заявление’ формируется такая когнитивная структура, как
к о н т а м и н и р о в а н н ы й ф р е й м , представляющий ход событий в осложненной и искаженной форме. Это – основной вариант фрейма, функционирующий в ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’. Степень его «ошибочности», «искаженности» будет зависеть от индивидуальных особенностей
субъекта, и прежде всего от уровня его коммуникативной компетенции.
В отдельных случаях возможно и функционирование а л ь т е р н а т и в н о г о ф р е й м а , когда ментальной основой речевого поведения коммуникантов в определенной коммуникативной ситуации выступает когнитивная структура, являющаяся внутренней ментальной основой другой ситуации. В качестве
примера можно привести ситуацию, когда вместо жалобы / заявления – документа, «обслуживающего» частно-официальное общение, общения между
властными структурами и рядовыми гражданами, авторами оформлялось
деловое письмо – жанр официального общения, посредством которого устанавливаются коммуникативные связи между учреждениями и официальными
лицами.
Итак, жанровый фрейм ‘обращение в официальную инстанцию’ может
реализовываться в четырех вариантах. Во-первых, он может быть представлен
как фрейм-образец, обладающий прототипическими свойствами как лучший,
эталонный образец. В качестве такового выступает субфрейм ‘обращение в
судебный орган’. Во-вторых, фрейм ‘обращение в официальную инстанцию’
может быть реализован как фрейм-скрипт ‘бытовая жалоба’. Чаще всего это
происходит в частных коммуникативных ситуациях ‘обращение в редакцию’ и
‘обращение в предприятие по обслуживанию населения’. В-третьих, фрейм
реализуется как контаминированный фрейм, совмещающий в себе два смежных
фрейма (субфрейм ‘жалоба / заявление’ + субфрейм ‘жалоба-просьба о помощи
и наказании’) – данный вариант фрейма является наиболее типичным для
частной коммуникативной ситуации ‘обращение в административный орган’.
Изредка может реализовываться альтернативный фрейм, когда вместо одного
фрейма выступает другой.
Представив фреймовую модель ситуации ‘обращение в официальную
инстанцию’, мы можем констатировать, что коммуниканты по-разному воспринимают и интерпретируют данную ситуацию и, соответственно, актуализируют
в своей речемыслительной деятельности различные типы фреймов. Главным
параметром, определяющим характер функционирования данной когнитивной
модели, является адресат, устанавливающий основные требования, предъявляемые к речевому поведению адресанта. В одних случаях эти требования достаточно жесткие, что обусловливает необходимость актуализации жанрового
фрейма-образца. В других случаях характер речевого поведения адресанта
определяется модусом желательности исполнения документа в соответствии с
установленными канонами. В этом случае фактор адресата теряет свою значимость и на первое место выдвигается фактор адресанта: его интенции, способность переходить на иные регистры общения, уровень подготовленности к
актам деловой письменной коммуникации. Речевое поведение в этом случае
становится более свободным и разнообразным. Коммуниканты, обладающие
высоким уровнем коммуникативной компетенции, активизируют в своей
речемыслительной деятельности фрейм-образец. В сознании авторов, не
обладающих высоким уровнем коммуникативной компетенции, но стремящихся
реализовать в своем речевом поведении стратегии деловой коммуникации,
активизируется контаминированный фрейм. И, наконец, авторы, у которых не
сформировано представление о специфике коммуникативной ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’ как о ситуации делового общения, осуществляют свою речемыслительную деятельность на основе фрейма-скрипта.
Представленная фреймовая модель коммуникативной ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’ выступает в качестве ментальной основы
интерпретационной деятельности как при документопорождении, так и при
вынесении оценок тому или иному деловому тексту, его толковании. Как
отмечалось, такого рода деятельность совершает как адресант, составляющий
текст, так и адресат, воспринимающий его и дающий ему в определенных
ситуациях оценку. Преимущественное внимание в нашей работе уделялось до
сих пор анализу речемыслительной деятельности адресанта, поскольку результаты его деятельности объективированы и широко представлены в текстах
документов, они могут быть подвергнуты реконструкции. Анализ же интерпретационной деятельности адресата оказывается затруднительным в силу недо-
ступности на данном этапе исследования материала, содержащего эксплицированные высказывания метатекстового характера об официально-деловом языке,
о специфике реализации речевого поведения в условиях деловой письменной
коммуникации. Такие высказывания осуществляются чаще всего в устной
форме, в естественных ситуациях делового общения. Кроме того, материалом
для такого рода исследования могут послужить замечания, возникающие в
процессе редакторской правки документов, а также замечания, высказываемые
в ходе лингвистической экспертизы документов. Однако, несмотря на ограниченные возможности исследования интерпретационной деятельности адресата,
тем не менее, такая деятельность может быть задана в искусственных условиях
в ходе осуществления психолингвистического эксперимента.
3.2.3.3. Лингвистический эксперимент как способ выявления особенностей осознания свойств делового текста рядовыми носителями
языка
Лингвистический (психолингвистический) эксперимент является одним
из наиболее результативных методов исследования интерпретационный деятельности обыденного языкового сознания, несмотря на то, что психолингвистические методики характеризуются ограниченностью, заключающейся в
отсутствии у участников эксперимента и полноценного мотива для речевого
акта, и нормальных условий для совершения этого акта [Норман 1994: 109].
Однако, тем не менее, считаем, что подобный эксперимент, в ходе которого его
участники должны осуществить интерпретационную деятельность, заключающуюся в вербализации оценок предложенных им текстов разной степени
официальности, позволит выявить основные особенности представления
рядовых носителей языка о специфике деловой речи и существенным образом
дополнить и уточнить данные анализа конкретных текстов, полученные в
предшествующих разделах работы (анализ результатов эксперимента представ-
лен в работе [Сологуб 2008]).
Прежде чем приступить к непосредственному описанию эксперимента и
анализу его результатов, уточним характер нашего исследования на данном
этапе. Поскольку мы преследуем цель выявления характера осуществления
интерпретационной деятельности как одного из видов речемыслительной
деятельности, то речь должна идти о психолингвистическом характере нашего
исследования. Однако в связи с существенным развитием положений психолингвистики в рамках когнитивистики многие процессы речемыслительной
деятельности получают лингвокогнитивное объяснение. Таким образом,
благодаря возможности реализации подхода к интерпретации как к когнитивному процессу данные психолингвистического эксперимента, отражающие
результаты интерпретации делового текста рядовыми носителями языка, во
многом получают в настоящем разделе и лингвокогнитивное обоснование.
Основным методом осмысления результатов проведенного эксперимента
является один из видов когнитивного анализа – фреймовый анализ, в основу
которого положено понятие жанрового фрейма ‘обращение в официальную
инстанцию’. Отправным моментом осуществления фреймового анализа
является актуализация той части фрейма, которая будет подвергаться оценке
участников эксперимента. Этой частью является терминальный узел фрейма –
текст обращения в административный орган, представленный в типовом его
варианте, т. е. как речевой жанр. Содержание данного узла образуют нормы,
регулирующие процесс составления данного типа текста, иначе говоря, жанровые каноны, представленные в различных нормативных пособиях: словарях,
грамматиках, ГОСТах, инструкциях и т. п. (система жанровых канонов подробно описана нами в разделе 2.1.2). Таким образом, нами в исследовательских
целях был сконструирован терминальный узел «текст документа» фреймаобразца ‘обращение в официальную инстанцию’ – ‘жалоба / заявление’ (он
представлен в Приложении 2). На основе выносимых участниками эксперимента оценок различных качеств деловых текстов – конкретных обращений в
административные органы разной степени официальности – происходило
выявление того, как данная часть фрейма-образца в виде системы жанровых
канонов представлена в сознании рядовых носителей языка, насколько детально
и полно сформирован этот фрейм в их сознании.
Таким образом, целью проводимого эксперимента является выявление
того, насколько полно и детально сформирована в сознании рядовых носителей
языка часть жанрового фрейма ‘обращение в официальную инстанцию’, а
именно, его терминальный узел – текст документа; какие качества делового
текста усваиваются носителями языка в первую очередь, а на какие обращается
меньше внимания либо они не усваиваются вовсе. Эти данные послужат
основой для характеристики процессов деофициализации.
Ход эксперимента. Испытуемым предлагалось ознакомиться с тремя
текстами, составленными в ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’, в
которых в разной степени соблюдены жанровые каноны деловой письменной
коммуникации.
Текст 1
Анисимову В. А.
з/м мэра от
(Ф. И. О.)
Заявление
Прошу рассмотреть мое заявление, т. к. мой сын работает на МУ. УПТК. с
сентября месяца 1999 г. Зарплату он получает какими-то частями по 50
рублей и по 100 рублей. На каких-то отдельных ведомостях. А что можно
купить на эти деньги. Приходится уголь разгружать даже ночью, чтобы не
простаивали вагоны. Ребята, которые работают вместе с моим сыном тоже
возмущаются. Когда приходят вагоны с углем они разгружают все вместе, при
этом приглашают на помощь еще посторонних людей для разгрузки угля,
потому что приходят сразу много вагонов, и они не успевают. Посторонним
платят за разгрузку, а своим нет, объясняя это тем в связи с финансовыми
затруднениями. А по началу договор был совсем другой. Зарплату во время не
платят, все ссылаются на потом, за уголь тоже потом. Как можно ходить на
работу пить только чай с хлебом и при этом разгружать вагоны, когда сил
уже не хватает.
Также прошу принять меры, по тарифной ставке вагонов, какая же может
быть цена на вагон угля 100 рублей в зимнее время. И зарплата должна
выдаваться кучкой а не как подачка, потому что человек работает и вкладывает свой усилия, старается. А когда нечего кушать совсем на работу не
хочется идти и ждать потом, завтра. Когда мы работаем сейчас, сегодня.
Значит мы и зарплату должны получить через месяц. Нам нужно жить и
питаться сейчас и сегодня. Нам нужно кушать чтобы продолжать жизнь, а
не вытягивать ноги раньше времени. А наши деньги нам потом будут ни к
чему. С большой просьбой я обращаюсь к вам. Как обливается сердце матери
глядя на 18летнего сына, который день и ночь работает и не может получить
свои заработанные, а кушать хочется что выходит делать остается –
воровать. Я прошу за всех. Пусть наладится в нашем городе, да и по всей
стране эти затруднения. Нужно бороться общими усилиями.
Я прошу Вас, помогите.
(Домашний адрес, Ф.И.О. адресанта, Ф.И. сына)
Текст 2
Здравствуйте!
Попал в ситуацию, из которой не нахожу ответа, а учитывая Вашу занятость
буду краток. С 3.09 по 11.11.1999 г. я работал в фирме «NNN». Согласно
объявления и подписанного мной контракта, я был принят начальником смены
на технологическую линию по выпуску лапши быстрого приготовления.
Вьетнамская технология. По образованию я инженер-технолог по переработке
зерна. Уволен был с устной формулировкой: «Вы не тянете». И при увольнении
мне вернули трудовую книжку без отметки работы этого периода. Тогда я
воспринял это в порядке вещей. Но даже на день увольнения меня смены еще не
существовало. Всего было два наладчика, которые проработали один три
недели один одну. Всего в смене должно быть ≈ свыше 50 человек. Прошу
разобраться в сложившейся ситуации.
Текст 3
Мэру г. Новосибирска
Толоконскому В. А.
Уважаемый Виктор Александрович, обращаются к Вам с просьбой Ваши
избиратели.
Суть проблемы такова. Моя мама долгое время работала на заводе – 25
лет, имеет удостоверение «Ветеран завода». Всю свою трудовую жизнь она
стояла в очереди на квартиру, проживая в общежитии. И вот завод достраивает дом, она 4 на очереди, но случается страшное, детский сад, где она
работала воспитателем, передают на баланс муниципалитета. Директор не
собирается раздавать квартиру не рабочим завода. Устроиться на завод у
мамы шансов нет. Сейчас она на пенсии.
Уважаемый Виктор Александрович повлияйте на директора завода,
чтобы проблема решилась по-честному, я думаю моя мама заслужила прожить оставшуюся жизнь не в общаге.
Завод – ОАО «NNN»
Мама – (Ф. И. О.)
Директор – (фамилия)
Дом – за зданием «Западно-Сибирской студии кинохроники»
3.12.1999 г. (штамп регистрации) (подпись)
сын (Ф. И. матери)
Ф. И. О.
После ознакомления с текстами респонденты должны были выполнить
два задания:
1. Ответьте на вопросы: 1) Являются ли предложенные Вам тексты
деловыми? (прокомментируйте свой ответ); 2) Какими признаками, поВашему, должен обладать деловой текст?
2. Расположите предложенные тексты по степени официальности.
Прокомментируйте свое решение.
Участники эксперимента комментировали предложенные тексты на
основании собственного представления о документе подобного типа, указывая
наиболее закрепленные в их языковом сознании признаки делового текста и
заполняя тем самым терминальный узел «текст документа».
Состав участников эксперимента. В проводимом эксперименте принимали участие четыре группы по 15 чел. (всего 60 чел.): школьники (16–17 лет),
студенты технических направлений (19–21 год), пенсионеры (60–78 лет),
служащие торговых учреждений (35–45 лет). Участники эксперимента не
обладают специальной подготовкой, особыми навыками работы с официальноделовыми текстами; они имеют разный жизненный опыт и опыт деловой
письменной коммуникации. Для сравнения использовались данные опроса
студентов (2 группы по 15 чел.), определенным образом подготовленных к
работе со специальным нехудожественным текстом: одни получают специальную подготовку в рамках специализации «Филологическое обеспечение
документоведения», другие – более общую подготовку по работе с текстами
различного функционального назначения (студенты, обучающиеся по специальности «Издательское дело и редактирование»).
Результаты эксперимента. Результаты эксперимента отражены в соответствующих таблицах (см. Приложение 2, 3), включающих данные о содержательном наполнении терминального узла «текст документа», входящего в свою
очередь в структуру жанрового фрейма-образца ‘обращение в официальную
инстанцию’, и о характере представленности этой структуры в сознании
участников эксперимента.
Рассмотрим более подробно, каким образом заполнен узел «текст документа» в сознании участников эксперимента – рядовых носителей языка. Что
касается языковых и стилистических норм, то наиболее актуальным для
носителей языка оказывается лексический уровень, и прежде всего такое
свойство, как уместность словоупотребления, ср. следующие комментарии
участников эксперимента: непристойности в таких текстах не
позволительны; эмоций бы автору поубавить; в деловой речи не принято
употреблять просторечные выражения и слова; не должна быть простая
лексика; здесь не используются выразительные средства (эпитеты, метафоры
и т. д.); деловой текст – текст, не имеющий слов паразитов, устаревших
слов; нет ругательной лексики; без наглости и угроз и под. Другим важным
качеством делового текста, по мнению респондентов, является необходимость
употребления специализированных лексических средств: присутствует
официальная лексика; должна быть официально-деловая лексика; широкое
употребление стандартных оборотов речи, – что отмечают большинство
респондентов всех групп (кроме пенсионеров). Изредка участники эксперимента указывают на наличие орфографических, пунктуационных и иных ошибок:
орфография хромает и с запятыми проблема; есть ошибки в пунктуации и
грамматике; много речевых ошибок; есть грамматические ошибки.
Большое внимание уделяется также текстовым особенностям документа.
Носители языка имеют определенное представление о структуре документа,
называют порой его отдельные реквизиты или указывают на то, что он имеет
определенную структуру и должен быть построен по шаблону: нужно по
образцу; оформление, вроде, то – дата, Ф. И. О., кому, куда, от кого; не
подчинено стандартным правилам и ограничениям; оформлен не по шаблону
делового документа; отсутствует адресат, дата. Также достаточно подробно
в сознании рядовых носителей языка представлена семантическая сторона
текста: они отмечают характер содержания документа (особенно пенсионеры),
необходимость выражения официальной тональности: объясняются все факты;
указаны просьбы, предложения каких-то лиц, участвующих в исполнении
обязанностей; изложены факты наличия проблемы (достоверные); есть
просьба, иногда мы можем указывать пути решения проблемы; есть строгость; стиль строгий, официальный; нет официала, строгости. Актуальными
для носителей языка оказываются и этические нормы, обеспечивающие благоприятный режим коммуникации; наиболее важными качествами деловой речи
отмечаются ее ясность и краткость: все ясно и понятно; надо без всякой «воды»,
по существу; должно быть краткое содержание без эмоций и чувств и лишнего повествования; малопонятный текст; в тексте нет четкости и ясного
простого и краткого изложения.
Некоторого внимания респондентов заслуживают и общие жанровоситуативные нормы. Они указывают на необходимость соответствия текстовых
параметров документа его жанровому статусу: соответствует заявлению;
текст идет в виде заявления, – несоответствие документа жанровым канонам
квалифицируется как недостаток текста: выбранный вид документа не соответствует содержанию (разве это заявление?); скорей всего это не заявление,
а содержательное письмо, поскольку заявление несет в себе очень краткий
смысл, а именно: от кого и по какому поводу; это больше похоже на письмо
знакомому, но никак не з/м мэра; он скорее похож по стилистике на письмо
(Ф. И. О.) своим родственникам с жалобами на жизненные проблемы своего
сына; жанр не выдержан. Порой респонденты (прежде всего служащие)
обращают внимание и на необходимость соблюдения специальных норм,
предполагающих соблюдение «технических» правил изготовления документа:
данное обращение заверено; есть печать; письмо напечатано. Изредка
участниками эксперимента отмечаются принципы логической организации
делового текста: деловой текст логически правильно построен; используются
слова «во-первых», «во-вторых»; должен быть порядок мыслей, – а также
э т и ке т н ы е п р а в и л а д е л о во го п и с ь м е н н о го о б щ е н и я : н е ум ес т н о
«Здравствуйте»; должно быть обращение в официальной форме, к человеку,
которому пишется этот текст; в начале письма пишешь Уважаемый, чтобы
чиновник не обиделся. Практически не отражены в сознании носителей языка
морфологические и синтаксические свойства как в разделе «Языковые нормы»,
так и в разделе «Стилистические нормы» (здесь встречаются лишь единичные
случаи ответов).
Таким образом, на данном этапе анализа мы можем сделать следующий
вывод. В ходе интерпретации предложенных текстов были выявлены факты
деофициализации делового языка, заключающиеся в том, что в сознании
рядовых носителей языка актуализируются, во-первых, не все нормативные
качества делового текста, образующие содержание терминального узла «текст
документа»; во-вторых, степень актуализации отдельных канонов различается
и, в-третьих, степень детализации усвоения канонов деловой речи носителями
языка невысока. Наиболее актуализированными оказались каноны,
касающиеся: 1) отдельных лексических норм языкового и стилистического
планов – уместность словоупотребления и необходимость использования
официально-деловой лексики; 2) структурных особенностей текста документа;
3) коммуникативных качеств делового текста, и прежде всего его ясность и
краткость. Менее актуальны для рядовых носителей языка такие, например,
нормы деловой письменной коммуникации, как логическая организация
делового текста, необходимость соблюдения орфографических и пунктуационных норм, этикетные и специальные нормы. Практически не фиксируются
обыденным сознанием морфологические и синтаксические свойства делового
текста (да и на лексическом уровне отмечается только лишь одно из наиболее
ярких требований к составлению делового текста). Нередко свойства делового
текста осознаются носителями языка в самом общем виде: отмечаются необходимость оформления документа в официально-деловом стиле, соблюдения
логики, недопустимость ошибок и пр.
Что касается особенностей представления свойств документа каждой из
групп рядовых носителей языка, то наиболее полное представление о деловом
тексте сложилось у студентов технических направлений и у служащих (у
первых чуть подробнее). Студенты отмечают, что необходимые сведения об
официально-деловом стиле они получили, изучая предмет «Русский язык и
культура речи». Кроме того, у них имеется некоторый опыт составления
документов при поступлении в университет, при оформлении проживания в
общежитии, а также при обращении с различными вопросами в деканат.
Служащие также говорят о значении образования, полученного в различных
учебных заведениях, но решающая роль в освоении правил составления
документов отводится ими их производственной деятельности, практическому
опыту. В общем и целом характер представления свойств делового текста у
данных групп совпадает, за исключением требования необходимости придания
документу юридической силы путем удостоверения документа, на что чаще
указывают служащие (6 чел.; студенты – 2 чел.); также служащие чаще отмечают обязательную смысловую определенность текста (6 чел., студенты – 1 чел.).
Студенты же обращают больше внимания на необходимость соблюдения
этикетных норм (5 чел., служащие – 2 чел.), а также на необходимость оформления текста по образцу (12 чел., служащие – 8 чел.). Вероятно, больший практический опыт служащих, их стремление решать вопросы по существу делает
актуальным для них отмеченные качества документа. Студенты же обращают
большее внимание на формальные моменты, в чем видится некоторая умозрительность в отношении к функциям делового текста.
Школьники основные сведения о тексте документа получили на уроках
русского языка, они пока еще не имеют опыта деловой письменной коммуникации. Наиболее актуальными для них оказываются такие свойства, как уместность словоупотребления (9 чел.), необходимость использования официальноделовой лексики (7 чел.), коммуникативная точность (6 чел.). При указании
источника данных о специфике деловой речи они ссылаются на соответствующие разделы учебника.
В наименьшей степени терминальный узел «текст документа» жанрового
фрейма ‘обращение в официальную инстанцию’ сформирован у пенсионеров.
Пенсионеры хотя и обладают некоторым опытом коммуникации в деловой
сфере, не имеют соответствующей подготовки: большинство из них если и
получили какое-то образование, то оно не включает сведений о правилах
оформления делового текста; к тому же их производственный опыт также не
был связан с оформлением документов (пенсионеры указывают, что сведения,
касающиеся оформления документов, они получили из радио- или телепередач,
от более грамотных людей, из жизненного опыта). Наиболее значимой для
пенсионеров оказалась содержательная сторона документов (10 чел.), причем,
содержание, по их мнению, необходимо раскрыть как можно более полно и
подробно, акцентируя внимание на своем бедственном положении, ср. следующие высказывания: надо важные моменты истории передать, ничего не
забыть; в таких бумагах надо описать проблему как можно тщательнее: кто
виноват, место, время, кто свидетель, кто принимал участие. Предложить,
как должна решаться проблема, показать, как всю страну разворотили, как не
обращают на бедных пенсионеров внимание, сказать, что ты думаешь об
этом; изложить суть проблемы не в общих чертах, а в натуральном виде;
главное, подробным образом все описать, чтоб им неповадно было нас обижать; описывать все подробно, чтоб вопросов не осталось. Подобная интерпретация качеств делового текста вступает в некоторое противоречие с нормой.
Важным для этой группы респондентов оказывается такое качество, как
волюнтативность, сводящаяся в основном к выражению просьбы: попросить
п ом оч ь ( у б ед и т ел ь н о ) ; м ож н о и с п ол ь з о в а т ь с л о в а « п р о с и м » ,
«посодействуйте»; еще надо написать, чтоб посодействовали; и обязательно
надо попросить помочь в беде. Они имеют также некоторое представление о
том, что текст документа должен быть расчленен на реквизиты (5 чел.) (всегда
пишется своя фамилия, фамилия начальника, кому жалуешься; указать надо,
от кого и кому бумага). Таким образом, основное внимание члены данной
группы обращают на семантическую сторону текста и его структуру. Остальные
позиции терминального узла остаются либо незаполненными вовсе, либо
заполненными в минимальной степени.
Более ярко особенности представления рядовых носителей языка о
качествах делового текста, составляемого в ситуации обращения в официальную инстанцию, можно выявить путем сопоставления с соответствующими
знаниями, которыми обладают более подготовленные участники эксперимента
(филологи-документоведы и филологи-редакторы). Совершенно очевидно, что
полнее всего рассматриваемый терминальный узел представлен в сознании
филологов (ср., например, процентное соотношение ответов по следующим
пунктам: соблюдение правил предложного и беспредложного управления – 13,3
% и 0 % ; необходимость соблюдения орфографических норм – 20 % и 3,3 %;
необходимость использования официально-деловой лексики – 63,3 % и 41,7 %;
клишированность – 33,3 % и 6,7 %; неличный характер изложения – 26,7 % и
3,3 %; дискретность текста – 46,7 % и 31,7 %; стандартизированность оформления – 46,7 % и 13,3 %; структурированность основного текста – 20 % и 1,7 %;
официальная тональность – 43,3 % и 1,7 %; смысловая определенность текста –
36,7 % и 15 %; соблюдение жанровых канонов – 70 % и 11,7 %; краткость –
50 % и 28, 3 %; придание документу юридической силы – 33,3 % и 13,3 %).
Однако изредка наблюдается обратное соотношение, например: информативность – 3,3 % и 15 %; содержательность – 0 % и 23,3 %; волюнтативность – 0 %
и 26,7 %; полнота – 3,3 % и 10 %). Приведенные количественные показатели
позволяют констатировать проявление тенденции, связанной со стремлением
филологов учитывать прежде всего каноны, регулирующие языковое и структурное оформление документа, т. е. его формальную сторону; в остальных же
группах преобладает стремление учитывать содержательную сторону текста.
О более полной и точной сформированности данной части жанрового
фрейма у филологов свидетельствуют также и их комментарии: большое
количество информации с субъективной оценкой; текст построен логично, но
предложения имеют неправильную структуру; данное заявление оформлено по
всем правилам, т. е. есть адресат, подпись, дата, печать. Сам текст разделен
на введение – обобщение, основную часть и заключение; реквизиты не соответствуют стандарту; цель заявления сформулирована нечетко либо некорректно; важными примерами делового стиля являются безличность, нейтральная лексика, клишированные обороты, ясность и недвусмысленность
конструкций; для официально-делового стиля характерны: шаблонность,
клишированность, логика изложения, отсутствие эмоционально-оценочных
конструкций; отсутствуют причинно-следственные связи; речевые ошибки
прослеживаются на всех уровнях языка; текст загружен лексическими повторами. Респонденты же, не обладающие специальной подготовкой, делают
слишком общие замечания: много воды; ударяться в крайность; все по делу;
ничего лишнего; писать, как полагается; оформлено неправильно, мне
кажется, должно быть по-другому; тексты изложены не грамотно; в
текстах много ошибок; деловые документы должны иметь некоторое определенное оформление; не соблюдены все нормы делового стиля; это написано
слишком простым языком; вольности не допускаются.
Таким образом, опираясь на приведенные наблюдения, можно резюмировать, что степень деофициализации делового текста в различных группах
респондентов различна, что определяется двумя обстоятельствами: во-первых,
коммуникативным опытом в сфере делового общения, во-вторых, уровнем и
характером полученного образования.
Подводя итог первой части эксперимента, можно сказать следующее.
Результаты интерпретационной деятельности рядовых носителей языка,
трактуемые в работе с позиций фреймового анализа, свидетельствуют об
активных процессах деофициализации, заключающихся во влиянии традиций
обыденной коммуникации, осуществляемом при интерпретации, оценке средств
делового языка. Представления рядовых носителей языка о свойствах делового
текста отличаются неполнотой, некоторой упрощенностью, схематизмом. Ими
усвоены в первую очередь те качества документа, которые являются наиболее
внешними, лежащими на поверхности: характер используемой лексики,
структура документа. Частично отмеченными или не отмеченными вовсе
оказываются такие каноны делового текста, соблюдение которых требует от
составителей особой языковой подготовки, навыков делового общения (оформление реквизитов, логическое оформление основного текста, соблюдение
морфологических и синтаксических норм и пр.). Такие результаты детерминированы в первую очередь спецификой обыденного сознания, для которого
характерны чувственно-предметная очевидность (наглядность), эталонность
(стереотипность и нормативность), созерцательность, практическая ориентированность, избирательность, объективность, ясность и т. д. [Ростова 2000: 50].
Обыденные метаязыковые представления не могут охватить полно и глубоко
сущностные, глубинные процессы генезиса и функционирования языка, «для
индивидуального обыденного метаязыкового сознания характерно некоторое
упрощение сложных причинно-следственных связей; в этом упрощении можно
легко обнаружить замену объективной диалектики на односторонние представления» [Голев 2000а: 339]. Другими детерминантами недостаточной сформированности терминального узла «текст документа» жанрового фрейма ‘обращение
в официальную инстанцию’ в сознании рядовых носителей языка выступают:
а) отсутствие необходимого коммуникативного опыта в сфере делового общения; б) недостаточная подготовленность граждан к осуществлению письменных
речевых актов в сфере деловой коммуникации; в) отсутствие официальной
регламентации естественного процесса коммуникации, а именно, недоступность формуляра-образца данного вида документа для широких масс и недостаточно активная консультационная работа специалистов по работе с документами.
Рассмотрим результаты второй части эксперимента, предполагающие
определение степени официальности предложенных текстов. Результаты данной
части эксперимента представлены в Приложении 3. Некоторая часть респондентов считает все тексты деловыми, главным аргументом при этом выступает
факт жанровой идентификации документа как заявление: считаю их деловыми,
т. к. это заявления; Сам заголовок «заявление» подразумевает, что текст
должен быть составлен в деловом стиле, т. к. заявление – это документ.
Другая же часть (прежде всего филологи) отказывают всем текстам в их
деловом качестве: ни один из текстов не имеет четкой структуры, похожи на
спонтанную, сбивчивую устную речь; это не деловые тексты, т. к. лексика не
нейтральная, она имеет эмоционально-экспрессивный характер; неправильное
оформление; предложенные тексты не вполне соответствуют официальноделовому стилю.
Большинство участников эксперимента наиболее официальным признают
Текст 3. Причем филологи более строги в оценке деловых качеств текста (лишь
26,7 % опрошенных считают его деловым). Относя данный текст с некоторыми
оговорками к деловому, филологи выдвигают в пользу своего решения следующие аргументы: в общем оформлен правильно, текст составлен структурно;
этот текст ближе всего к деловому стилю (относительно выдержана деловая
лексика), мешают отнести однозначно вкрапления разговорной лексики;
возможно, не совсем правильное и четкое содержание; более похоже на
официальное деловое письмо документ № 3; над 3-м текстом следует поработать, т. к. он имеет экспрессивную окраску, т. е. сделать его более деловым
(меньше чувств); в отличие от других он более-менее оформлен, но лексика
совсем не деловая. Большинство рядовых носителей (58,2 %) языка, также
считая Текст 3 наиболее деловым, обосновывают свое мнение следующим
образом: данное обращение заверено; текст написан не от руки; проблема же
четко формулируется; есть некоторые некорректности, но все, в принципе,
написано в официально-деловом стиле; обращение через слово «уважаемый» и
использование обращения по имени и отчеству; в конце печать, дата, подпись;
в нем изложена суть проблемы, поставлен вопрос о принятии мер, порядок
мыслей; написан по образцу; все написано коротко и ясно, ничего лишнего.
Таким образом, несмотря на наличие разговорных элементов в Тексте 3,
большинство респондентов считает этот текст деловым либо приближающимся
к таковому. Но если более подготовленные участники эксперимента (филологи)
делают это с оговорками, обращая при этом особое внимание на выдержанность структуры текста, то для рядовых носителей языка оказываются важными
такие внешние атрибуты документа, как наличие печати, печатное исполнение
документа, наличие обращения. Важным аргументом в пользу признания
Текста 3 официальным документом рядовыми носителями языка является
четкость и ясность изложения, несмотря на наличие определенных отступлений
от существующих канонов.
Наименее официальным считается Текст 1 (официальным его считают
лишь рядовые носители языка – школьники и пенсионеры – 14,5 %). Большинство участников эксперимента считают, что в этом тексте присутствуют
личные эмоции и бытовые подробности; одни эмоции и страдания; автор
давит на жалость; употреблены просторечные выражения и слова; нет
точности в изложении и официальности (строгости); преобладают слова и
выражения из разговорной речи, а также оформление не соответствует
стандарту; есть ошибки в пунктуации и грамматике; в нем множество
ошибок. Однако, несмотря на наличие в Тексте 1 разговорных слов, эмоционально-оценочной лексики, отступлений от основной темы, грамматических
ошибок, участники эксперимента указали на важные для квалификации текста
как делового качества: выделение реквизитов и их правильное расположение,
официальные отношения между адресатом и адресантом (к важному человеку
обращение, не к какой-нибудь подружке), определение жанрового статуса
документа (ведь подписано все как заявление) и употребление официальноделовой лексики (у автора есть деловые фразы). Таким образом, хотя автор
Текста 1 и старается придерживаться правил внешнего оформления, называет
текст заявлением, но, тем не менее, большинство участников эксперимента не
счит ают этот текст деловым по причине его ярко выраженной
эмоциональности.
Неоднозначно отношение участников эксперимента к Тексту 2, в котором,
с одной стороны, наблюдаются многочисленные отступления от канонов
деловой речи (он изобилует разговорными выражениями и оформлен как
личное письмо), с другой стороны, он свободен от эмоционально-оценочных
моментов и посвящен объективному анализу сложившейся ситуации. Официальным этот текст признают 30,9 % нефилологов, филологи же вообще не
считают данный текст официальным. На решение последних решающее
влияние оказал факт несоблюдения формальных требований: не указано от кого
(отсутствует адресант); не указан тип документа; нет оформления: кому, от
кого, число, подпись; нет структуры документа; в тексте 2 даже не предпринята попытка соблюдения четкой структуры, правил и стандартов написания
заявлений. Для участников эксперимента, не обладающих специальной подготовкой, решающим оказался тот факт, что текст обладает свойствами конкретности, ясности: грамотно, четко составлено; объясняются все факты;
логически правильно построены предложения; приведены конкретные факты;
все четко и структурировано. Подобные оценки еще раз подтверждают наши
наблюдения о том, что подготовленные участники эксперимента большое
значение придают соблюдению требований к оформлению документа. Для
рядовых же носителей языка в первую очередь важно оформление содержательной части документа.
Представленные ответы участников эксперимента с обоснованием
причин отнесения текста к деловому или не деловому позволили ранжировать
эти причины по степени значимости и тем самым определить факторы, влияющие на деофициализацию текста. Главным фактором, снижающим степень
официальности текста, испытуемые считают факт наличия большого количества разговорных элементов в тексте. Вторым по значимости фактором признается излишняя эмоциональность текста. Далее можно назвать отступления от
формуляра-образца при оформлении документа. Факторами, повышающими
степень официальности (и, соответственно, ослабляющими процессы деофици-
ализации), участники эксперимента считают прежде всего беспристрастный
характер изложения (официальная тональность). Важным моментом в формировании официального характера текста являются структурирование текста и
выделение в нем необходимых реквизитов. Эти наблюдения в основном
совпадают с результатами первой части эксперимента, что позволяет сделать
вывод о таких наиболее актуальных для рядовых носителей языка качествах
делового текста, как употребление официально-деловой лексики, что способствует выражению официальной тональности, расчленение текста на реквизиты
в соответствии со стандартом.
Таким образом, проведенный анализ показал, что интерпретационная
деятельность производилась интерпретаторами на основе сформированных в их
сознании представлений о тексте документа. Большинством рядовых носителей
языка усвоены основные тенденции деловой письменной коммуникации, о чем
свидетельствует их метаязыковая деятельность, выражающаяся в вынесении
оценок деловым текста разной степени официальности, в указании отклонений
от существующих канонов, а также в указании тех свойств, которые должны
быть присущи документам данного вида. Однако это усвоение во многом
является внешним и непоследовательным, что является свидетельством проявления действия тенденции деофициализации в деловом языке.
***
Подведем итоги. Деловой текст в процессе своего функционирования
подвергается метаязыковой, интерпретационной деятельности со стороны
носителей языка: происходит оценка деловых качеств всего текста или его
отдельных элементов как со стороны адресанта в ходе документопорождения,
когда подбираются и оцениваются языковые средства, способствующие реализации интенции автора на официально-деловой характер общения, так и со
стороны адресата при восприятии делового текста и вынесении оценок,
касающихся использования языковых средств, реализации стратегии речевого
поведения автора текста. При вынесении таких оценок субъект коммуникации
претерпевает в большей или меньшей степени влияние традиций обыденной
коммуникации, в чем проявляется действие тенденции деофициализации.
Результаты метаязыковой деятелньости в условиях естественной коммуникации редко бывают представлены в эксплицитном виде, что объясняется, вопервых, нежеланием носителей языка в целях экономии усилий эксплицировать
в письменной речи свои замечания по поводу исполнения речевого произведения и, во-вторых, тем, что деловая коммуникация в принципе не предполагает
выражения отношения автора к своему речевому произведению. Небольшое
количество метатекстовых элементов, встреченных в текстах обращений,
выполняют функцию оценки авторами документов своего речевого поведения
как не совсем соответствующего канонам деловой письменной коммуникации,
о которых они имеют смутное представление. Изредка составители документов
указывают и на более конкретные каноны делового текста, которые должны
быть реализованы в документе, но по какой-либо причине не соблюдены
автором; это такие качества, как ясность, четкость, последовательность изложения и др.
В большинстве случаев метаязыковая деятельность носит имплицитный
характер. В такой ситуации одним из методов исследования метаязыковой
деятельности участников деловой письменной коммуникации является ее
реконструкция на основе имеющихся текстов документов. Исследование
подобного рода имеет психолингвистический характер, а в последнее время оно
приобретает еще и лингвокогнитивную направленность.
В основе формирования оценки качеств делового текста лежат психолингвистические механизмы стереотипизации, приобретающие в сфере деловой
коммуникации особенно ярко выраженный характер в связи со стремлением
субъектов коммуникации (в первую очередь государства) привести к единообразию отношения в сфере деловой коммуникации, упорядочить, организовать этот
процесс в целях осуществления эффективной деятельности. Сложившиеся в
деловой речи стереотипы воспринимаются как результаты нормативной
деятельности. Анализ различного рода деловых текстов, оформляемых в
коммуникативной ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’, показал,
что, во-первых, метаязыковая деятельность осуществляется субъектами
деловой коммуникации различным образом: как ориентировочная, имеющая
осознанный характер (интерпретационная деятельность) либо как автоматизированная, во многом неосознаваемая, и, во-вторых, она может реализовываться
под преимущественным влиянием стереотипов деловой либо обыденной
коммуникации. Достаточно полно и последовательно процессы интерпретации
осуществляются интерпретатором, преследующим цель соответствовать
канонам делового общения. Его действия во многом носят ориентировочный
характер, он достаточно строго оценивает стереотипы деловой коммуникации,
хотя и не исключено некоторое влияние на его деятельность стереотипов
обыденной коммуникации. Свернутый характер метаязыковая деятельность
приобретает тогда, когда действия субъекта коммуникации во многом совершаются автоматически в силу отработанности речевых действий в условиях
привычных ситуаций общения (такого рода деятельность характерна прежде
всего для профессионала) либо в случае отказа коммуниканта от стратегии
официально-делового общения и реализации речемыслительной деятельности в
сфере обыденной коммуникации. В минимальной степени работа обыденного
метаязыкового сознания реализуется в условиях наличия образца документа, в
котором необходимо представить лишь конкретные данные (в рассматриваемой
ситуации подобное происходит при составлении искового заявления). Наиболее
распространенной формой осуществления метаязыковой деятельности в
ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’ является сочетание ориентировочного и автоматизированного начал. Если первое связано с ориентацией
субъекта коммуникации на официально-деловой характер общения, то второе
во многом реализуется под влиянием стереотипов обыденной коммуникации.
Последнее обстоятельство нередко существенным образом обусловливает
снижение степени глубины официализации текста.
Лингвокогнитивный анализ, основывающийся на такой ментальной
структуре, как фрейм, дополняет картину метаязыковой деятельности участников деловой письменной коммуникации, представленную в ходе осуществления
анализа в психолингвистическом аспекте. Фрейм в работе трактуется как
ментальная основа речемыслительной деятельности субъекта коммуникации,
благодаря которой он способен ориентироваться в окружающей действительности и совершать деятельность, соответствующую специфике той или иной
коммуникативной ситуации. Постулируя неразрывную связь таких категорий,
как коммуникативная ситуация → фрейм → речевой жанр, мы приходим к
обоснованию жанрового фрейма – ментальной единицы, которая лежит в
основе речемыслительной деятельности, совершаемой в рамках той или иной
коммуникативной ситуации. В деловой письменной речи, в зависимости от
подготовленности субъекта к актам коммуникации в сфере делового письменного общения, могут реализовываться различные варианты жанровых фреймов
– фрейм-образец и скрипт, носящие прототипический характер, а также контаминированный и альтернативный фреймы.
Подвергая фреймовому анализу акты интерпретации качеств делового
текста, которые совершались рядовыми носителями языка (находящимися в
позиции адресата) в условиях лингвистического эксперимента, мы тем самым
стремились представить реальную картину функционирования делового языка
в речевой практике его пользователей. Проведенный анализ показал, что
рядовые носители языка, интерпретирующие произведения деловой письменной речи разной степени официальности, актуализируют в первую очередь те
качества делового текста, которые являются наиболее яркими, заметными, а
именно: наличие официально-деловой лексики (и, соответственно, отсутствие
разговорных элементов, эмоционально-оценочной лексики) и структурное
оформление текста (выделение необходимых реквизитов). Другие качества
делового текста оказываются менее доступными либо вовсе не доступными для
обыденного языкового сознания, о чем свидетельствует сопоставительный
анализ интерпретационной деятельности документов различных групп участников эксперимента: рядовых носителей языка и более подготовленных респондентов (студентов-филологов). Осуществление интерпретационной деятельности рядовых носителей языка происходит под существенным влиянием традиций обыденной коммуникации, что обусловливает активное проявление
действия тенденции деофициализации.
Анализ интерпретационной деятельности носителей языка, обладающих
различным уровнем коммуникативной компетенции в сфере делового общения,
позволил сделать вывод о факторах, обусловливающих проявление тенденции
деофициализации; таковыми в первую очередь являются коммуникативный
опыт участников деловой письменной коммуникации в сфере делового общения
и уровень их подготовленности к актам деловой письменной коммуникации.
Определенное значение имеет также факт наличия и доступности для рядовых
носителей языка образца того или иного вида документа.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В заключение мы можем представить в общем виде механизм генезиса и
функционирования русского делового текста, что декларируется в работе как
одна из актуальнейших задач изучения делового языка. Рассмотрение данного
механизма производится на разных уровнях: на уровне языковой системы, на
уровне сферы коммуникации, на уровне коммуникативной ситуации и, наконец,
на уровне отдельного делового текста. Такой многоступенчатый анализ должен
способствовать формированию полной, целостной, детальной картины генезиса
и функционирования делового текста.
Главными «пусковыми механизмами», формирующими внутреннюю
сущность делового языка, являются две противонаправленные тенденции –
официализации и деофициализации. Первая предполагает осознанную, преднамеренную ориентацию субъекта на выработанные каноны деловой письменной
коммуникации при создании и функционировании делового текста и связана со
специализацией естественного языка. Вторая заключается в снижении официального начала, обусловленном влиянием традиций обыденной коммуникации
на речемыслительную деятельность субъекта по оценке используемых языковых средств, реализации стратегии речевого поведения в условиях делового
общения; она осуществляется в большинстве случаев непроизвольно. Тенденции официализации – деофициализации обнаруживают свое действие в двух
основных типах речемыслительной деятельности субъекта деловой коммуникации – в актах документопорождения (первичного, заключающегося в создании
профессионалами оригинальных деловых текстов, «обслуживающих» новые
ситуации делового общения и выступающих впоследствии в качестве текстовобразцов, и вторичного, суть которого состоит в создании деловых текстов на
основе имеющегося образца) и в актах интерпретации, оценки, толкования тех
или иных свойств делового текста. Последние либо сопровождают процессы
текстопорождения и имеют латентный характер, либо совершаются «в чистом
виде» и имеют эксплицитное проявление в виде метатекстовых высказываний.
На уровне языковой системы внутренние механизмы деловой письменной
речи определяются в рамках лингвистической детерминологии – направления
современной лингвистики, задачей которого является определение механизмов
«перевода» внеязыкового содержания в собственно языковое, а также выявление детерминант, определяющих специфику этих процессов в различных
ситуациях коммуникации. При таком подходе язык получает синергетическое
толкование и трактуется как самонастраивающаяся система, в основе которой
лежит внутренний механизм, обеспечивающий оязыковление внешней детерминационности. Такой механизм образует совокупность языковых антиномий. Для
выявления сущностной специфики деловой письменной речи наиболее актуальными оказались языковые антиномии «генетическое – синхронно-функциональное» и «объективное – субъективное», и особенно разновидность последней –
«стихийное – рациональное», трактуемая нами в аспекте проявления официального и обыденного начал.
Генетическое связано с актами документопорождения, рассматриваемыми
на синхронном уровне; при этом оно выступает в неразрывном единстве с
функциональным, связанным с пониманием делового языка в среде его пользователей. Особенности реализации генезиса и функционирования делового
текста определяют тенденции официализации – деофициализации, действие
которых проявляется с разной силой в зависимости от целого ряда детерминант,
важнейшей из них является подготовленность коммуникантов к деловому
письменному общению. Наибольшей степенью официализации характеризуется
текстопорождающая деятельность профессионала, причем в случае реализации
процессов первичного генезиса. Вторичное текстопорождение, осуществляемое
профессионалами и особенно рядовыми носителями языка характеризуется
различным соотношением проявления тенденций официализации – деофициализации, в результате чего мы имеем тексты различной степени официальности.
Процессы первичного и вторичного текстопорождения, а также метаязы-
ковая деятельность, реализуемые в сфере деловой письменной коммуникации,
тесно связаны с проявлением стихийного и рационального (обыденного и
официального) начал. Рациональное в наибольшей степени обнаруживается в
актах первичного и вторичного текстопорождения, в процессах функционирования делового текста, если субъектом речевой деятельности выступает профессионал или человек, обладающий высоким уровнем коммуникативной компетенции, и тесно связано с официальным, регулируемым началом, проявляющимся в осознанном стремлении коммуниканта следовать канонам деловой
письменной коммуникации. Стихийное, нерегулируемое начало в максимальной степени обнаруживает себя в том случае, когда субъект существенным
образом подвержен влиянию традиций обыденной коммуникации.
Антиномия «стихийное – рациональное» связана также с категориями
«внешнее – внутреннее», «отражательное – условное», «естественное – искусственное». В актах первичного текстопорождения субъект в большой степени
ориентируется на внутреннюю сущность деловой письменной коммуникации,
на ее каноны, его деятельность во многом носит условный характер, а результатом такой деятельности выступают тексты, относящиеся к сфере искусственной
письменной речи. В актах вторичного текстопорождения речемыслительная
деятельность субъекта может приобретать внешний характер, если документ
исполняется по образцу. В случае создания делового текста рядовым носителем
языка, не обладающим высоким уровнем коммуникативной компетенции,
«правила игры», существующие в сфере деловой коммуникации, учитываются
недостаточно, и эта деятельность начинает приобретать черты отражательного
свойства, ее результатом выступают произведения естественно-деловой
письменной речи. И, наконец, внешнее, отражательное начало превалирует,
когда в деловое общение вступает коммуникант, ориентирующийся на традиции
обыденной коммуникации; в этом случае мы имеем произведение естественной
письменной речи.
Таким образом, внутренний языковой механизм, действие которого
определяет своеобразное сочетание актуализированных в ситуации деловой
письменной коммуникации языковых антиномий, обеспечивает ту или иную
степень проявления тенденций официализации – деофициализации.
В целях более детального выявления особенностей генезиса и функционирования делового текста представляется необходимым рассмотрение процессов деловой письменной коммуникации на уровне сферы государственной
коммуникации, поскольку именно государство является одним из главных
субъектов деловой коммуникации, оно задает направления регулирующей
деятельности во всех сферах коммуникации, входящих в ее состав, в том числе
и в сфере документной коммуникации, где государственный язык выступает как
инструмент коммуникации и как объект регулирующего воздействия со стороны государства. Анализ государственных документов различного ранга позволил выявить ряд детерминант, определяющих степень проявления тенденции
официализации; такими детерминантами являются: 1) функциональное назначение документ а (ре а лизация организационной, директивной и
информационно-справочной функций); 2) уровень государственной коммуникации (федеральный, региональный, местный); 3) регулируемая сфера деятельности (правовые, производственные отношения). Эти ведущие детерминанты
определяют специфику проявления других, более частных, детерминант: 4)
свойства адресанта и адресата; 5) канал связи между ними; 6) характер ответственности за исполнение документа; 7) процедура изготовления документа; 8)
наличие реквизитов, усиливающих юридическую силу документа; 9) правила
организации текста; 10) характер обработки документов; 11) степень регулируемости работы с документами нормативно-законодательными актами; 12)
свойства субстрата; 13) временная дистанция между событием и фактом
составления документа.
Важнейшим качеством государственного языка (а также и делового,
базирующегося на его канонах) является его официальный характер, в связи с
чем встает вопрос о его конститутивной единице – единице функционирования
официального языка. В качестве таковой выступают языковые / речевые /
коммуникативные единицы, соотнесенные с канонами официально-делового
языка, образующими систему норм официально-деловой речи. Данная система
включает в себя языковые (ортологические) нормы, речевые (стилистические)
нормы, которые в актах коммуникации выступают наряду с экстралингвистическими нормами (социальными, специальными) и получают, таким образом,
коммуникативно-прагматическую направленность. В условиях конкретной
коммуникативной ситуации коммуникативно-прагматические нормы реализуются как жанровые нормы, базисную основу которых образуют текстовые
нормы.
Использование ЕОФЯ в деловом тексте, их грамотное, корректное употребление свидетельствует о реализации тенденции официализации. Поскольку
ЕОФЯ могут с разной степенью последовательности употребляться в различного рода деловых текстах, это дает основание для введения понятия глубины
официализации текста. Показателем глубины официализации текста является
коэффициент, определяемый как соотношение двух величин – показателя
официальности реального текста и показателя официальности этого же текста,
выполненного в соответствии с канонами деловой письменной коммуникации.
Конкретный анализ одного из обращений в официальную инстанцию в аспекте
выраженности в нем коммуникативных категорий локальности и тональности
позволил определить глубину официализации данного текста в виде коэффициента 0,6 и 0,7 соответственно.
Анализ, произведенный на уровне коммуникативной ситуации, позволил
более детально и более разносторонне представить картину реализации тенденции официализации. Этому в большой степени способствует специфика
избранной для анализа коммуникативной ситуации – ‘обращение в официальную инстанцию’: выступая как макроситуация, она включает в себя ряд частных коммуникативных ситуаций (‘обращение в судебный орган’, ‘обращение в
административный орган’, ‘обращение в редакцию’, ‘обращение в учреждение
по обслуживанию населения’ и др.), характеризующихся различными установками адресатов и адресантов, различными условиями коммуникации, что в
конечном итоге обусловливает создание произведений, относящихся к речевым
жанрам различной степени официальности. В наибольшей степени статусу
ЕОФЯ отвечает РЖ ‘исковое заявление’, отличающийся последовательной
реализацией жанровых канонов, что вызвано установкой судебных органов на
характер деловой коммуникации и их организацией коммуникативного процесса в соответствии с выдвигаемыми требованиями. В РЖ ‘жалоба / заявление’
наблюдаются многочисленные отступления от норм делового языка, обусловленные в первую очередь позицией адресата, формирующим модус желательности исполнения документа в соответствии с канонами делового языка, а также
свойствами адресанта, уровнем его коммуникативной компетенции. РЖ ‘письмо
в редакцию’ и РЖ ‘отзыв в Книге отзывов и предложений’ являются наименее
официальными, что обусловлено главным образом опять-таки позицией
адресата – его устраненностью от процессов регулирования ходом коммуникации. Одним из показателей снижения официальности речевого жанра являются
процессы межжанрового взаимодействия, имеющие место тогда, когда деятельность государственных органов по регулированию процессов коммуникации
осуществляется в недостаточной мере. Степень деофициализации речевого
жанра различается в зависимости от того, с каким другим жанром взаимодействует исходный РЖ ‘жалоба / заявление’: она повышается при взаимодействии
РЖ ‘жалоба / заявление’ с жанрами ЕПР ‘бытовая жалоба’, ‘личное письмо’ и
др. и понижается при взаимодействии с более официальными жанрами деловой
письменной коммуникации, например, с РЖ ‘деловое письмо’.
Картину синхронного функционирования речевого жанра как ЕОФЯ
дополняет его диахронный анализ, в ходе которого было установлено, что,
формируясь на основе первичного жанра ‘бытовая жалоба’, РЖ ‘жалоба /
заявление’ постепенно все более и более становится официальным, а в конце
XIX века окончательно приобретает статус ЕОФЯ. В первой половине ХХ века
происходит существенная деофициализация жанра по причине ослабления
регулирующей функции государства в коммуникативной ситуации ‘обращение в
официальную инстанцию’. Начиная со второй половины ХХ века несколько
усиливается действие тенденции официализации, что обусловлено некоторой
активизацией регулирующей деятельности государства, повышением уровня
грамотности населения, развитием материально-технических средств коммуникации.
Рассмотрев особенности проявления тенденций официализации - деофициализации на уровне коммуникативной ситуации, мы можем назвать параметры, определяющие характер реализации этих тенденций: 1) осуществление
адресатом (государством, официальной инстанцией) деятельности, направленной на регулирование процесса деловой коммуникации; 2) уровень подготовленности адресанта к актам деловой коммуникации; 3) состояние материальнотехнической базы, определяющее используемый субстрат, средства и каналы
коммуникации; 4) условия коммуникации, и прежде всего – временная дистанция между событием и фактом создания документа.
Главными фациентами деловой коммуникации являются адресат и
адресант, поэтому им в работе уделяется особое внимание. Они рассматриваются с позиций формирующегося научного направления – лингвоперсонологии.
При этом преследуется цель выявления лингвоперсонем (типов языковых
личностей) – участников деловой письменной коммуникации. В рамках коммуникативной ситуации ‘обращение в официальную инстанцию’ приоритетное
положение в ряде случаев занимает адресат, в соответствии с позицией которого
устанавливается модус обязательности (в ситуации обращения в судебный
орган) либо желательности (в ситуации обращения в административный орган)
соблюдения жанровых канонов. В первом случае адресант вынужден подчиняться установкам, заданным адресатом, он выступает как копиальная языковая
личность, реализующая в своем речевом поведении процессы официализации –
деперсонализации. В случае обращения в административный орган мы имеем
лингвоперсонологическое пространство, в котором также проявляют себя
копиальные личности, однако их речемыслительная деятельность может быть
подвергнута влиянию как тенденции официализации – деперсонализации, так и
влиянию противоположной тенденции деофициализации – персонализации, что
определяет более свободное и разнообразное речевое поведение адресанта. При
слабой выраженности или полном отсутствии регулирующей деятельности со
стороны адресата по отношению к характеру речевого поведения адресанта
инициатива переходит к последнему: адресант в соответствии со своими
установками и уровнем коммуникативной компетенции устанавливает режим
общения; чаще всего оно осуществляется в соответствии с традициями обыденной коммуникации (обращение в редакцию, обращение в учреждение по
обслуживанию населения). Речемыслительная деятельность таких коммуникантов в значительной степени подвержена действию тенденции деофициализации
– персонализации. В отдельных случаях адресант проявляет себя как креативная языковая личность. Это имеет место при обращении в редакцию, когда
автор, рассчитывая на публикацию своего письма, пытается создать оригинальное речевое произведение. В другом случае как креативная личность выступает
профессионал, создающий тексты-образцы, необходимые для использования в
новых ситуациях деловой коммуникации.
Специфика проявления тенденций официализации – деофициализации в
актах деловой письменной коммуникации получает новое качественное осмысление при рассмотрении процессов толкования, оценки, интерпретации свойств
делового текста рядовыми носителями языка, что предполагает обращение к
проблемам обыденного языкового сознания, выступающего объектом исследования формирующегося научного направления – обыденной металингвистики.
В большинстве случаев метаязыковая деятельность коммуникантов носит
скрытый, латентный характер, что делает востребованными такие методы
исследования, как реконструкция процессов речемыслительной деятельности на
основе анализа конкретных текстов и метод лингвистического эксперимента.
Анализ, производимый посредством указанных методов, базируется на тесно
взаимосвязанных между собой психолингвистических и лингвокогнитивных
основаниях.
Реконструкция речемыслительной деятельности участников делового
общения предполагает обращение к психолингвистическим механизмам
стереотипного речевого поведения. В основе стереотипной деятельности лежат
психические процессы ориентировки, многократное повторение которых
приводит к формированию устойчивых стереотипов. В речевой деятельности
стереотипы формируются на основе повторяющихся ситуаций коммуникации
или их элементов, в условиях деловой письменной коммуникации они приобретают нормативный характер и выступают в качестве ее канонов. Метаязыковая
деятельность, совершаемая на основе стереотипов деловой коммуникации,
осуществляется в полной мере коммуникантами, ясно осознающими специфику
деловой коммуникации и стремящимися последовательно реализовывать
официально-деловые стереотипы в своей речевой деятельности, – об этом
свидетельствуют деловые тексты, составленные в соответствии с канонами
делового языка. Метаязыковая деятельность становится менее осознаваемой,
если коммуникант не преследует цели строго соответствовать канонам деловой
коммуникации и создает речевое произведение по принципу «как получится».
Автор в этом случае в значительной степени подвержен влиянию стереотипов
обыденной коммуникации, его речевое поведение существенным образом
определяет действие тенденции деофициализации. Метаязыковая деятельность
по оценке канонов делового языка и соответствующих им языковых средств
осуществляется в основном непроизвольно, на неосознаваемом уровне тогда,
когда документ исполняется по образцу либо в соответствии с традициями
обыденной коммуникации.
Оценка автором текста своего речевого поведения, используемых языковых средств изредка находит вербализованное выражение в текстах документов.
Имеющиеся немногочисленные метапоказатели свидетельствуют о смутном
представлении авторов документов о существовании особых правил речевого
поведения в сфере деловой письменной коммуникации; в некоторых случаях
представления могут быть более конкретными: авторы указывают на такие
качества документов, как ясность, этикетность, последовательность изложения.
Более полная картина функционирования делового текста в среде его
пользователей может быть получена в условиях лингвистического
эксперимента, направленного на выявление представлений рядовых носителей
о конститутивных качествах делового текста. Теоретической базой для проведения эксперимента явилась теория фреймов, в рамках которой получила свое
развитие теория стереотипной деятельности. В последнее время категория
фрейма начинает осмысляться в коммуникативно-прагматическом аспекте и
трактоваться как ментальная основа речевого поведения субъекта в рамках
определенной коммуникативной ситуации. Подобное толкование актуализирует
понятие жанрового фрейма. Жанровый фрейм реализуется в речевой практике в
виде вариантов: фрейма-образца, скрипта, контаминированного и альтернативного фреймов (две первых разновидности имеют прототипический характер).
Исполнение документа на основе фрейма-образца свидетельствует о сформированности представлений носителя языка о характере речевого поведения в
условиях деловой письменной коммуникации, об осуществлении речемыслительной деятельности в соответствии с выработанными нормами. Если же
речевое поведение осуществляется на основе скрипта, то это говорит о том, что
коммуникант по причине своей некомпетентности не способен осуществлять
официально-деловое общение и выстраивает свое речевое поведение в соответствии с традициями, выработанными в ходе осуществления речевой практики в
сфере обыденной коммуникации. Контаминированный фрейм, возникающий в
результате объединения фрейма-образца и скрипта, чаще всего актуализируется
в сознании рядовых участников деловой письменной коммуникации, стремящихся реализовать стратегию официально-делового общения, но делающие это
непоследовательно. В основе подобного речевого поведения может лежать и
альтернативный фрейм, результатом актуализации которого является неадекватная интерпретация коммуникативной ситуации и использование речевого
произведения иного речевого жанра (например, РЖ ‘деловое письмо’ вместо РЖ
‘жалоба / заявление’).
Фрейм обладает иерархической структурой. Так, фрейм ‘обращение в
официальную инстанцию’ входит как составная часть наряду с фреймом
‘бытовая жалоба’ в суперфрейм ‘жалоба’. Нижний уровень данной структуры
образуют субфреймы ‘обращение в судебный орган’, ‘обращение в административный орган’, ‘обращение в редакцию’, ‘обращение в учреждение по обслуживанию населения’ и др. Иерархична и внутренняя структура фрейма, ее образуют вершинные узлы – постоянные, облигаторные признаки ситуации – и слоты
– ее переменные признаки. Структуру фрейма ‘обращение в официальную
инстанцию’ образуют узлы: адресант и адресат, обладающие определенным
социальным статусом и выполняющие определенную социальную роль;
каузатор – определенное лицо или официальная структура, которые должны
быть наказаны на официальном уровне; документ, относящийся к макрожанру
‘обращение в официальную инстанцию’. Слотами в данном случае могут быть
установки адресата на характер осуществления коммуникации, уровень коммуникативной компетенций адресанта, временная дистантность общения, способ
исполнения документа и др.
Особую актуальность для исследования приобретает терминальный узел
«текст документа», внутреннее содержание которого образуют каноны делового
языка. Как представлен данный узел в сознании рядовых носителей языка,
насколько он заполнен, какие каноны являются наиболее актуализированными,
а какие осознаются в незначительной степени либо не осознаются вовсе – вот
круг вопросов, которые призван решить лингвистический эксперимент, направленный на осмысление результатов интерпретации деловых текстов разной
степени официальности рядовыми носителями языка. Сопоставление содержания терминального узла фрейма-образца с показаниями участников эксперимен-
та показывает, что, во-первых, в сознании рядовых носителей языка актуализируются далеко не все каноны (наиболее актуальными оказались уместность
словоупотребления и структурная организация текста документа), во-вторых, в
большинстве случаев каноны представлены в сознании коммуникантов в
слишком обобщенном, неконкретизированном виде и, в-третьих, иногда
представления рядовых носителей языка вступают в противоречие с существующими канонами. Все это свидетельствует о влиянии традиций обыденной
деловой коммуникации на процессы интерпретации в ходе оценки деловых
качеств текста рядовыми носителями языка и, следовательно, о влиянии
тенденции деофициализации на эти процессы. Параметрами деофициализации
выступают: 1) специфика обыденного сознания, которому присущи такие
качества, как созерцательность, наглядность, поверхностность и пр.; 2) недостаточный коммуникативный опыт рядовых носителей языка в сфере деловой
письменной коммуникации; 3) недостаточный уровень полученного образования в области письменной речевой деятельности в сфере делового общения; 4)
отсутствие образцов документов и конкретных рекомендаций по их составлению.
Таковы в нашем понимании внутренние механизмы деловой письменной
речи. Перспективой дальнейших исследований является более детальное
изучение выявленных механизмов с привлечением широких массивов различных типов документов и создание всеобъемлющей типологии деловых текстов с
учетом степени их официальности.
Литература
Азнаурьян, Б. Э. Когнитивно-прагматические особенности делового
дискурса: На материале документооборота табачной промышленности: Дис. …
канд. филол. наук / Б. Э. Азнаурьян. – Краснодар, 2005. – 320 с.
Алефиренко, Н. Ф. Современные проблемы науки о языке: Учеб. пособие /
Н. Ф. Алефиренко. – М.: Флинта: Наука, 2005. – 416 с.
Анисимова, Т. В. Современная деловая риторика: Учеб. пособие /
Т. В. Анисимова, Е. Г. Гимпельсон. – М.: Изд-во Моск. психол.-соц. ин-та;
Воронеж: МОДЭК, 2004. – 431 с.
Анисимова, Т. В. Типология жанров деловой речи: (риторический аспект):
Автореф. дис. … д-ра филол. наук / Т. В. Анисимова. – Краснодар, 2000. – 47 с.
Астафурова, Т. Н. Лингвистические аспекты межкультурной деловой
коммуникации / Т. Н. Астафурова. – Волгоград: Изд-во Волгогр. ун-та, 1997. –
105 с.
Аст афурова, Т. Н. Прагма лингвистиче ский аспект деловой
коммуникации / Т. Н. Астафурова // Языковая личность: проблемы значения и
смысла: Сб. науч. тр. – Волгоград: Перемена, 1994. – С. 90–101.
Астафурова, Т. Н. Тон сообщения в деловой коммуникации / Т. Н. Астафурова // Языковая личность и семантика: Тез. докл. науч. конф., 28–30 сент.
1994 г. – Волгоград: Перемена, 1994а. – С. 14–15.
Бабушкин, А. П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике
языка: Монография. – Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1996. – 104 с.
Багдасарян, Т. О. О месте речевых жанров в коммуникации / Т. О. Багадасарян // Сфера языка и прагматика речевого общения: междунар. сб. науч. тр. –
Краснодар, 2002. – Кн.1. – С. 195–199.
Багдасарян, Т. О. Тональность как компонент модели речевого жанра (на
материале речевого жанра “угроза”) / Т. О. Багадасарян // Жанры речи: сб. ст. –
Саратов, 2002а. – Вып. 3. – С. 240–245.
Багрянцева, Г. И. Филологический анализ документального текста: (На
материале служебной переписки периода коллегиального делопроизводства):
Автореф. дис. … канд. филол. наук / Г. И. Багрянцева. – М., 1986. – 24 с.
Баландина, Н. А. Деловое общение как средство коммуникации / Н. А. Баландина // Лингводидактические проблемы межкультурной коммуникации: сб.
науч. тр. – Волгоград: ВолГУ, 2003. – С. 137–145.
Баранов, А. Г. Когнитивный компонент высказывания и текста / А. Г. Баранов // Актуализация лингвистических единиц разных уровней: сб. науч. тр. –
Краснодар: Кубан. гос. ун-т, 1985. – С. 21–28.
Баско, Н. В. Бизнес-коммуникация в аспекте стилистики / Н. В. Баско //
Русский язык: исторические судьбы и современность: Междунар. конгр.
исследователей рус. яз., Москва, 18–22 марта 2004 г.: Тр. и материалы. – М.:
Изд-во Моск. ун-та, 2004. – С. 353.
Баско, Н. В. Национально-культурная семантика в языке делового общения // Язык, сознание, коммуникация: сб. ст. – М.: Филология, 1997. – Вып. 2. –
С. 87–98.
Бахтин, М. М. Проблема речевых жанров // Бахтин М. М. Эстетика
словесного творчества. – М.: Искусство,1986. – С. 250–296.
Бельчиков, Ю. А. Взаимодействие функциональных разновидностей языка
(контаминированные тексты) / Ю. А. Бельчиков // Культура русской речи и
эффективность общения / Ширяев Е. Н., Скворцов Л. И., Лазуткина Е. М. и др.
– М.: Наука, 1996. – С. 335–357.
Беляева Е. И. Лингвистические и прагматические характеристики инструкций / Е. И. Беляева // Семантика целого текста: тез. выступлений на
совещ., Одесса, сент. 1987 г. – М.: Наука, 1987. – С. 11–12.
Беляева, Е. И. Семантическое содержание и прагматический диапазон
языковых форм / Е. И. Беляева // Семантические и функциональные аспекты
германских и романских языков: тез. докл. и сообщ. межвуз. науч. конф. –
Курск, 1990. – С. 23–25.
Блинова, О. И. Носители диалекта – о своем диалекте (об одном из
источников лексикологического исследования) / О. И. Блинова // Сибирские
русские говоры: сб. ст. – Томск: Изд-во Том. ун-та, 1984. – С. 3–15.
Болотнова, Н. С. Филологический анализ текста: учеб. пособие / Н. С. Болотнова. – Томск: Изд-во Том. гос. пед. ун-та, 2006. – 631 с.
Борисова, И. Н. Русский разговорный диалог: проблема интегративности:
Автореф. дис. … д-ра филол. наук / И. Н. Борисова. – Екатеринбург, 2001. – 44 с.
Босова, Л. М. Лингводидактические и когнитивные аспекты межкультурной деловой коммуникации / Л. М. Босова // Режим доступа: http//
www.aomai.ab.ru.htm.
Булаховский, Л. А. Исторический комментарий к русскому литературному
языку / Л. А. Булаховский. – М., 1975. – 412 с.
Валгина, Н. С. Теория текста: учеб. пособие / Н. С. Валгина. – М.: Логос,
2003. – 279 с.
Васильева, О. А. Реализация максим вежливости в английском и русском
диалогах: Автореф. дис. … канд. филол. наук / О. А. Васильева. – Уфа, 2000. –
24 с.
Введенская, Л. А. Деловая риторика: Учеб. пособие / Л. А. Введенская,
Л. Г. Павлова. – Ростов-на-Дону: МарТ, 2004. – 512 с.
Веселов, П. В. Аксиомы делового письма: культура делового общения и
официальной переписки / П. В. Веселов. – М., 1993. – 79 с.
Веселов, П. В. Из истории становления документной лингвистики /
П. В. Веселов // Тр. ВНИИДАД. – 1976. – Т. 6, Ч. 1. – С. 229–235.
Веселовская, Т. М. Особенности синтаксиса официально-делового стиля /
Т. М. Веселовская // Типология текста в функционально-стилистическом
аспекте: межвуз. сб. науч. тр. – Пермь: ПГУ, 1990. – С. 119–128.
Виноградов, С. И. Нормативный и коммуникативно-прагматический
аспекты культуры речи / С. И. Виноградов // Культура русской речи и эффективность общения / Ширяев Е. Н., Скворцов Л. И., Лазуткина Е. М. и др. – М.:
Наука, 1996. – С. 121–152.
Власенко, Н. И. Правила речевого поведения автора делового письма /
Н. И. Власенко // Язык для специальных целей: система, функции, среда: сб.
материалов междунар. науч.-практ. конф., 13–14 мая 2004 г. – Курск: КГТУ,
2004. – С. 34–35.
Волков, С. С. Лексика русских челобитных XVII века. Формуляр, традиционные этикетные и стилевые средства: Монография / С. С. Волков. – Л.: Изд-во
Ленингр. ун-та, 1974. – 164 с.
Вольская, И. С. Дифференциальные признаки официально-делового стиля
речи на синтаксическом уровне: Автореф. дис. … канд. филол. наук /
И. С. Вольская. – М., 1966. – 14 с.
Воровченко, Л. В. Язык в деловой документации / Л. В. Воровченко //
Режим доступа: http://www.mail.ru/cgi-bin/readmsg?id
Воронова Н. Г. Лингвоперсонологиче ско е изучение языка /
Н. Г. Воронова // Славянская филология: история и современность: материалы
междунар. конф., Барнаул, 3–4 июня 2004 г. / Под ред. Е. А. Косых. – Барнаул:
Изд-во БГПУ, 2004. – С. 43–47.
Гальперин, П. Я. Введение в психологию: Учеб. по собие /
П. Я. Гальперин. – М.: «Книжный дом «Университет», 2000. – 336 с.
Гарбовский, Н. К. Способы реализации логической связности высказываний в деловых текстах (фр.-рус. материал) / Н. К. Гарбовский // Семантикосинтаксические проблемы теории языка и перевода: сб.ст. – М., 1986. – С. 212.
Герман, И. А. Введение в лингвосинергетику / И. А. Герман, В. А. Пищальникова. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1999. – 129 с.
Глазко, Л. Н. Лингвистические аспекты изучения официальных документов / Л. Н. Глазко // Языковая личность: культурные концепты: сб. науч. тр. –
Волгоград; Архангельск: Перемена, 1996. – С. 236–242.
Голев, Н. Д. Антиномии русской орфографии: Монография / Н. Д. Голев. –
М.: Едиториал УРСС, 2004. – 160 с.
Голев, Н. Д. Государственная коммуникация (параметры официализации
текста) / Н. Д. Голев, О. П. Сологуб // Стереотипность и творчество в тексте:
межвуз. сб. науч. тр. – Пермь: Перм. гос. ун-т, 2007.– Вып. 11. – С. 46–57.
Голев, Н. Д. Лингвоперсонологическая вариативность языка /
Н. Д. Голев // Изв. Алт. ун-та. – Барнаул, 2004а.– Вып. 4. – С. 41–45.
Голев, Н. Д. Лингвоперсонология, антропотекст, типы языковой личности
(лингвоперсонемы) / Н. Д. Голев // Университетская филология – образованию:
человек в мире коммуникаций: материалы междунар. науч.-практ. конф.,
Барнаул, 12–16 апр. 2005 г. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2005. – С. 84–86.
Голев, Н. Д. Лингвоперсонология: проблемы и перспективы / Н. Д. Голев,
Н. В. Сайкова // Вопросы лингвоперсонологии: межвуз. сб. науч. тр. – Барнаул:
Изд-во АлтГТУ, 2007. – Ч. 1. – С. 7–12.
Голев, Н. Д.
Некоторые особенности обыденной металингвистики /
Н. Д. Голев // Проблемы русистики: материалы Всерос. науч. конф. – Томск:
Изд-во Том. ун-та, 2001. – С. 121–123.
Голев, Н. Д. О метаязыковом компоненте обыденного языкового сознания
носителей русского языка / Н. Д. Голев // Языковое бытие человека и этноса:
психолингвистические и когнитивные аспекты: сб. ст. – Барнаул: Изд-во Алт.
ун-та, 2000. – Вып. 2. – С. 36–44.
Голев, Н. Д. О некоторых принципах выделения ономасиологии и ее
категорий / Н. Д. Голев // Актуальные проблемы лексикологии и словообразования: темат. сб. – Новосибирск, 1978. – Вып. 7. – С. 3–13.
Голев, Н. Д. О специфике языка права в системе общенародного русского
я з ы к а и е е ю р и д и ч е с ко го фу н к ц и о н и р о в а н и я / Н . Д . Го л е в / /
Юрислингвистика-5: Юридические аспекты языка и лингвистические аспекты
права: сб. науч. тр. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2004б. – С. 39–57.
Голев Н. Д. Обыденное метаязыковое сознание и школьный курс русского
языка / Н. Д. Голев // Культурно-речевая ситуация в современной России / Под
ред. Н. А. Купиной. – Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2000а. – С.338–348.
Голев, Н. Д. От редактора / Н. Д. Голев // Очерки по лингвистической
детерминологии и дериватологии русского языка: Коллект. монография / Под
ред. Н. Д. Голева. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та,1998. – С. 3–12.
Голев, Н. Д. От редактора: Правовая коммуникация в зеркале естественного языка / Н. Д. Голев // Юрислингвистика-7: Русский язык как феномен
правовой коммуникации: межвуз. сб. науч. ст. / Под ред. Н. Д. Голева. – Барнаул:
Изд-во Алт. ун-та, 2006. – С. 8–38.
Голев, Н. Д. Официальное функционирование языка в сфере государственной коммуникации / Н. Д. Голев, О. П. Сологуб // Юрислингвистика-9: истина в
языке и праве: межвуз. сб. науч. ст. / Под ред. Н. Д. Голева. – Кемерово –
Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2008. – С. 69–82.
Голев, Н. Д. Публицистический антропотекст как отражение социальной
позиции адресата / Н. Д. Голев, Т. В. Чернышова // Вестн. Том. ун-та. Сер.
Философия. Культурология. Филология. – 2003. – № 277. – С. 205–208.
Голев, Н. Д. Текст как воплощение энергии конфликта: опыт одной
типологии антропотекстов и языковых личностей (на материале рассказов В.М.
Шукшина) / Н. Д. Голев // Этика и социология текста: сб. ст. науч.-метод.
семинара «TEXTUS». – СПб. – Ставрополь, 2004в. – Вып. 10. – С. 356–360.
Голев, Н. Д. Юридизация естественного языка как юридическая
проблема / Н. Д. Голев // Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном
и юридическом бытии межвуз. сб. науч. ст. / Под ред. Н. Д. Голева. – Барнаул:
Изд-во Алт. ун-та, 2000б. – С. 9–44.
Голев, Н. Д. Юридический аспект языка в юридическом освещении /
Н. Д. Голев // Юрислингвистика-1: Проблемы и перспективы: межвуз. сб. науч.
тр. / Под ред. Н. Д. Голева. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1999. – С. 11–57.
Голев, Н. Д. Языковая личность, антропотекст и лингвоперсонологическая
гипотеза языка / Н. Д. Голев // Филология: XXI век (теория и методика препода-
вания): Материалы Всерос. конф., Барнаул, 10–11 дек. 2003 г. – Барнаул: Изд-во
БГПУ, 2004г. – С. 4–9.
Голомидова, М. В. Искусственная номинация в русской ономастике:
Автореф. дис. … д-ра филол. наук / М. В. Голомидова. – Екатеринбург, 1998. –
38 с.
Голубева, Е. И. Лингвостилистические средства выражения объективного
и субъективного факторов в жанре автобиографии: Автореф. дис. … канд.
филол. наук / Е. И. Голубева. – М., 1987. – 23 с.
Гольдин, В. Е. Имена речевых событий, поступков и жанров русской
речи // Жанры речи: сб. ст. – Саратов: Колледж, 1997. – С. 23–33.
Гольдин, В. Е. Жанровая организация речи в аспекте социальных взаимодействий / В. Е. Гольдин, О. Н. Дубровская // Жанры речи: сб. ст. – Саратов,
2002. – Вып. 3. – С. 5–17.
Гомеров, И. Н. Государство и государственная власть: предпосылки,
особенности, структура / И. Н. Гомеров. – М.: Юкэа, 2002. – 830 с.
Гончаренко, В. В. Фреймы для распознавания смысла текста / В. В. Гончаренко, Е. А. Шингарева. – Кишинев: Штиинца, 1984. – 198 с.
Горелов, В. А. К вопросу об определении понятий «унификация» и «стандартизация» документов / В. А. Горелов, А. Н. Сокова // Тр. ВНИИДАД. – М.,
1973. – Т. 2. – С. 35–43.
Горелов, И. Н. Основы психолингвистики: Учеб. пособие / И. Н. Горелов,
К. Ф. Седов. – М.: Лабиринт, 2004. – 320 с.
Городилова, Л. М. Деловая письменность Приенисейской Сибири XVII в.
и региональная историческая лексикография: Дис. … д-ра филол. наук /
Л. М. Городилова. – Хабаровск, 2004. – 503 с.
Грайс, Г. П. Логика и речевое общение / Г. П. Грайс // Новое в зарубежной
лингвистике: сб. ст. – М.: Прогресс, 1985. – Вып. 16: Лингвистическая прагматика. – С. 217–237.
Грачев, М. Н. Политическая коммуникация: теоретико-методологический
анализ: Автореф. дис. … д-ра полит. наук / М. Н. Грачев. – М., 2005. – 52 с.
Григорян, М. В. О структуре текста распорядительных документов /
М. В. Григорян // Лингвистические задачи и обработка данных на ЭВМ: сб. ст. –
М., 1987. – С. 73–98.
Громова, Т. Н. Государственная коммуникация: теоретическая модель и
региональная практика / Т. Н. Громова // Теория коммуникации & прикладная
коммуникация: сб. науч. тр / Под общ. ред. И. Н. Розиной. – Ростов н/Д.:
ИУБиП, 2002. – Вып. 1. – С.43–52.
Губаева, Т.В. Официально-деловая речь: стилистические исследования
последних десятилетий / Т. В. Губаева // Stylistyka. – 1997. – Вып. VI: Русская
стилистика. – С. 173–184.
Губаева, Т. В. Прагматика речевого общения в правовой сфере / Т. В. Губаева // Разновидности текста в функционально-стилевом аспекте: межвуз. сб.
науч. тр. – Пермь: Перм. ун-т, 1994. – С. 261–268.
Гурьева, З. И. Антропоцентризм – отправная точка исследований в
области деловой коммуникации / З. И. Гурьева // Антропоцентрическая парадигма в филологии: материалы междунар. науч. конф., Ставрополь, 14–15 мая,
2003 г. – Ставрополь, 2003. – Ч.2: Лингвистика. – С. 118–124.
Гурьева, З. И. Прагматика речевой коммуникации в сфере бизнеса /
З. И. Гурьева // Сфера языка и прагматика речевого общения: междунар. сб.
науч. тр. – Краснодар, 2003. – Кн. 3. – С. 203–209.
Гурьева, З. И. Речевая коммуникация в сфере бизнеса: жанроведческий
аспект / З. И. Гурьева. – Ростов-на-Дону: Изд-во СКНЦВШ, 2003а. – 91 с.
Гурьева, З. И. Речевая коммуникация в сфере бизнеса: лингвопрагматический аспект / З. И. Гурьева. – Краснодар: Кубан. гос. ун-т, 2003б. – 251 с.
Даутова, Г. Х. Когнитивная модель типологического анализа текста
делового письма (на материале русского и английского языков): Дис. … канд.
филол. наук / Г. Х. Даутова. – Уфа, 2004. – 109 с.
Дейк, ван Т. А. Язык. Познание. Коммуникация / Т. А. ван Дейк. – М.:
Прогресс, 1989. – 312 с.
Дементьев, В. В. Изучение речевых жанров: обзор работ в современной
русистике / В. В. Дементьев // Вопросы языкознания. – 1997. – № 1. – С. 109–
121.
Демьянков, В. З. Интерпретация, понимание и лингвистические аспекты
их моделирования на ЭВМ / В. З. Демьянков. – М.: Изд - во МГУ, 1989. – 172 с.
Демьянков, В. З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода / В. З. Демьянков // Вопросы языкознания. – 1994. – № 4. –
С. 17–33.
Демьянков, В. З. Лингвистическая интерпретация текста: Универсальное и
национальное (идиоэтические стратегии) / В. З. Демьянков // Язык и культура:
факты и ценности: сб. ст. – М.: Яз. слав. культуры, 2001. – С. 309 – 323.
Демьянков, В. З. Общая теория интерпретации и ее приложение к критическому анализу метаязыка американской лингвистики 1970 – 80 гг.: Автореф.
дис. … д-ра филол. наук / В. З. Демьянков. – М., 1985. – 32 с.
Детерминационный аспект функционирования значимых единиц языка:
языковые и неязыковые факторы: межвуз. сб. науч. ст. – Барнаул: Изд-во Алт.
ун-та, 1993. – 169 с.
Добровольская, Е. В. Концептуализация семьи в русской языковой картине
мира: Дис. … канд. филол. наук / Е. В. Добровольская. – Новосибирск, 2005. –
203 с.
Документоведение и документационное обеспечение управления. Специальность 350800: Государственный стандарт высшего профессионального
образования и примерные программы дисциплин федерального компонента
(циклы общепрофессиональных дисциплин и дисциплин специальности) / Отв.
ред. В. В. Минаев. – М.: РГГУ, 2001. – 476 с.
Долинин, К. А. Интерпретация текста: Французский язык: Учеб. пособие /
К. А. Долинин. – М.: Просвещение, 1985. – 288 с.
Долинин, К. А. Проблема речевых жанров через сорок пять лет после
статьи Бахтина / К. А. Долинин // Русистика: лингвистическая парадигма конца
ХХ века: сб. ст. – СПб.: Изд-во СПбГУ, 1998. – С. 35–46.
Драбкина, И. В. Когнитивные аспекты организации делового письма /
И. В. Драбкина // Когнитивные аспекты изучения языковых явлений в германских языках: межвуз. сб. науч. ст. – Самара: Самар. ун-т, 2000. – С. 36–43.
Дубровская, О. Н. Речевые жанры, речевые события и новые средства
коммуникации / О. Н. Дубровская // Жанры речи: сб. науч. ст. – Саратов: Издат.
центр «Наука», 2007. – Вып. 5: Жанр и культура. – С. 360–370.
Дымарский, М. Я. Грамматика текста и норма текстовости / М. Я. Дымарский // АРТ: Альманах исследований по искусству. – Саратов, 1993. – Вып. 1. –
С. 32–42.
Дымарский, М. Я. Грамматический компонент текстовой компетенции /
М. Я. Дымарский // Языковая компетенция: грамматика и словарь: межвуз. сб.
науч. тр. – Новосибирск, 1998. – Ч. 2: Проявление языковой компетенции
говорящих в построении высказываний разных типов. – С. 5–14.
Дымарский, М. Я. «Норма текстовости» и стилевое варьирование /
М. Я. Дымарский // Художественный текст: онтология и интерпретация: сб. ст. –
Саратов, 1992. – С. 64–71.
Дымарский, М. Я. Проблемы текстообразования и художественный текст
(на материале русской прозы XIX – XX вв.): Монография / М. Я. Дымарский. –
М.: Эдиториал УРСС, 2001. – 328 с.
Дымарский, М. Я. Текстовая компетенция и ее состояние в сегодняшней
России / М. Я. Дымарский // Лингвистический семинар: межвуз. сб. ст. – СПб.;
Бирск, 1996. – Вып. 1: Язык как многомерное явление. – С. 33–43.
Дымарский, М. Я. Текстовая компетенция и языковая личность
школьника / М. Я. Дымарский // Языковое образование и воспитание языковой
личности (в школе и вузе): материалы межвуз. семинара, Санкт-Петербург, 20–
21 апр. 1995 г. – СПб.: Образование, 1995. – С. 33–35.
Дюженко, Г. А. Предмет и задачи курса «Документная лингвистика» /
Г. А. Дюженко // Тр. Моск. ист.-архив. ин-та. – 1972. – Т. 29. – С. 233–238.
Егорова, Н. А. Кодекс как вид документа / Н. А. Егорова, М. В. Милованова // Секретарское дело. – 2002. – № 4. – С. 13–17.
Естественная письменная русская речь: исследовательский и образовательный аспекты: материалы конф. / Под ред. Н. Д. Голева. – Барнаул: Изд-во
Алт. ун-та, 2002. – Ч. I: Проблемы письменной речи и развития языкового
чувства.– 348 с.
Естественная русская письменная речь: исследовательский и образовательный аспекты: материалы конф. / Под ред. Н. Д. Голева. – Барнаул: Изд-во
Алт. ун-та, 2003. – Ч. II: Теория и практика современной письменной речи. –
280 с.
Естественная письменная русская речь: исследовательский и образовательный аспекты: материалы конф. / Под ред. Н. Д. Голева. – Барнаул: Изд-во
Алт. ун-та, 2004. – Ч. III: Письменная речь в психолингвистическом, лингводидактическом и орфографическом аспектах. – 278 с.
Жаботинская, С. А. Концептуальная модель частеречных систем: фрейм и
скрипт / С. А. Жаботинская // Когнитивные аспекты языковой категоризации:
сб. науч. тр. – Рязань: РГПУ им. С. А. Есенина, 2000. – С. 15–21.
Журавлев, А. Ф. Типологические доминанты лексического строя официально-делового стиля современного русского языка / А. Ф. Журавлев // Русский
язык в его функционировании: Уровни языка. – М.: Наука, 1996. – С. 250–268.
Зализняк, А. А. Послесловие лингвиста / А. А. Зализняк // В Л. Янин. Я
послал тебе бересту … – М.: Яз. рус. культуры, 1998. – С. 147–182.
Захарова, Е. П. Категория тональности в аспекте культуры речи / Захарова
Е. П. // Язык и культура в России: состояние и эволюционные процессы. –
Самара: Изд-во Сам. ун-та, 2007. – С. 100–104.
Захарова, Е. П. Коммуникативные категории и возможность их классификации / Захарова Е. П. // Единицы языка и их функционирование: межвуз. сб.
науч. тр. – Саратов, 1998. – Вып. 4. – С. 9–17.
Захарова, Е. П. Коммуникативные категории и нормы / Захарова Е. П. //
Хорошая речь/ Под ред. М. А. Кормилицыной и О. Б. Сиротининой – Саратов:
Изд-во Сарат. ун-та, 2001. – С. 163–179.
Захарова, Е. П. Речевой жанр как коммуникативная категория / Захарова
Е. П. // Предложение и слово: парадигматический, текстовый и коммуникативный аспекты: межвуз. сб. науч. тр. – Саратов: Сарат. пед. ун-т, 2000. – С. 247–
252.
Захарова, Е. П. Русский язык и культура общения для государственных
служащих / Захарова Е. П., Кочеткова Т. В., Сиротинина О. Б. и др. – Саратов:
Слово, 1998. – 88 с.
Земская, Е. А. Категория вежливости в контексте речевых действий /
Е. А. Земская // Логический анализ языка: язык речевых действий: материалы
конф. – М.: Наука, 1994. – С. 131–136.
Иванов, Л. Ю. Сопоставительный анализ структуры специального текста:
договор и энциклопедическая статья / Л. Ю. Иванов // Русский язык: исторические судьбы и современность: Междунар. конгр. исследователей рус. яз.,
Москва, 18–22 марта 2004 г.: Тр. и материалы. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 2004. –
С. 360–361.
Иванова, А. Культура письменной деловой речи государственного служащего / А. Иванова, М. Панова // Режим доступа: www.rags.ru
Иванова, Л. В. Документационное обеспечение деятельности предприятия
ЖКХ / Л. В. Иванова, Е. А. Штеклин // Делопроизводство. – 2005. – № 1. –
С. 25–37.
Иванова, С. В. Сценарный фрейм как когнитивная основа текстов прецедентного жанра «лимерик» / С. В. Иванова, О. Е. Артемова // Вопросы когнитивной лингвистики. – 2005. – № 3. – С. 47–52.
Иванова, Т. Б. Стилистические особенности современных деловых
писем / Т. Б. Иванова // Язык. Система. Личность. – Екатеринбург: НУДО
«Межотраслевой региональный центр», 2000. – С. 400–406.
Интерпретатор и текст: проблемы ограничений в интерпретационной
деятельности: материалы Пятых Филологических чтений, Новосибирск, 20-22
окт. 2004 г. – Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2004. – Ч. I. – 235 с.
Ионова, С. В. Эмотивность текстов официально-делового стиля /
С. В. Ионова // Единицы языка и их функционирование: межвуз. сб. науч. тр. –
Саратов, 2000. – Вып. 6. – С. 48–57.
Исмагилова, А. В. Строй текста современного английского делового
письма: Дис. … канд. филол. наук / А. В. Исмагилова. – М., 2005. – 160 с.
Исупова, М. М. Когнитивное взаимодействие в деловом общении (на
материале английских и русских коммерческих писем): Дис. … канд. филол.
наук / М. М. Исупова. – Тверь, 2003. – 199 с.
Казакова, О. А. Жанровое образование как средство организации дискурса
говорящего / О. А. Казакова // Теоретические и прикладные аспекты филологии:
сб. науч. тр. – Томск: Том. политех. ун-т, 2004. – С. 59–65.
Капустина, Т. В. Книга отзывов и предложений как жанр естественной
письменной речи // Вестн. Том. ун-та. – 2006. – № 120: Функционирование
языка на современном этапе. – С. 13–19.
Карабань, Н. А. Коммуникативно-прагматические аспекты реализации
категории вежливости в официально-деловом стиле русского языка: Дис. …
канд. филол. наук / Н. А. Карабань. – Волгоград, 2006. – 233 с.
Карасик, В. И. Коммуникативная тональность / В. И. Карасик // Жанры
речи: сб. науч. ст. – Саратов: Издат. центр «Наука», 2007. – Вып. 5: Жанр и
культура. – С. 81–94.
Карасик, В. И. Язык социального статуса: Монография / В. И. Карасик. –
М.: ИТДГК «Гнозис», 2002. – 333 с.
Карасик, В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс:
Монография / В.И. Карасик. – М.: Гнозис, 2004. – 389 с.
Карзенкова, Е. П. К экспликации понятия коммуникативной категории /
Е. П. Карзенкова, В. А. Салимовский // Стереотипность и творчество в тексте:
по материалам междунар. науч. конф., Пермь, 5–7 окт. 2005 г.: межвуз. сб. науч.
тр. – Пермь, 2005. – Вып. 9. – С. 98–104.
Каспарова, Г. С. Стратегии речевого поведения автора делового текста /
Г. С. Каспарова // Вестн. Моск. ун-та – Сер. 19, Лингвистика и межкультурная
коммуникация. – М., 2002. – № 4. – С. 87–97.
Категории искусственного интеллекта в лингвистической семантике.
Фреймы и сценарии / АН СССР, ИНИОН. – М., 1987. – 54 с.
Качалкин, А. Н. Жанры русского документа допетровской эпохи в историко-лингвистическом и источниковедческом освещении.: Автореф. дис. … д-ра
филол. наук / А. Н. Качалкин. – М., 1990. – 50 с.
Кедров, Б. М. «Естественное» и «искусственное» в познании и деятельности человека / Б. М. Кедров // Вопросы философии. – 1958. – № 11. – С. 18–31.
Кедрова, Е. Я. Новации официально-делового стиля в России конца ХХ
в. / Е. Я. Кедрова, Н. Н. Маевский // Филология на рубеже ХХ – ХХI веков: тез.
междунар. науч. конф., Пермь, 19–22 нояб. 1996 г. – Пермь: Изд-во Перм. ун-та,
1996. – С. 203–205.
Киуру, К. В. Референт как профессиональный коммуникатор: (Анализ
стереотипного речевого поведения): Автореф. дис. … канд. филол. наук /
К. В. Киуру. – Пермь, 1999. – 22 с.
Клюев, Е. В. Речевая коммуникация: коммуникативные стратегии, коммуникативные тактики, успешность речевого взаимодействия: Учеб. пособие /
Е. В. Клюев – М.: Приор, 1998. – 224 с.
Кобозева, И. М. Лингвистическая семантика: Учеб. пособие / И. М. Кобозева. – М.: Эдиториал УРСС, 2000. – 350 с.
Ковшикова, Е. В. Категория коммуникативной точности: (На материале
текстов деловых писем): Автореф. дис. … канд. филол. наук / Е. В. Ковшикова.
– Волгоград, 1997. – 20 с.
Кожина, М. Н. К основаниям функциональной стилистики /
М. Н. Кожина. – Пермь,1968. – 251 с.
Кожина, М. Н. О речевой системности научного стиля сравнительно с
некоторыми другими: Учеб. пособие / М. Н. Кожина. – Пермь, 1972. – 395 с.
Кожина, М. Н. Стилистика русского языка: Учеб. пособие / М. Н. Кожина.
– М.: Просвещение, 1993. – 223 с.
Колтунова, М. В. Деловое общение: Нормы, риторика, этикет: Учеб.
пособие / М. В. Колтунова. – М.: Логос, 2005. – 312 с.
Колтунова, М. В. Конвенции как прагматический фактор делового диалогического общения: Монография / М. В. Колтунова. – М.: Акад. гум. исслед.,
2005а. – 228 с.
Колтунова, М. В. Модель продуктивного диалогического взаимодействия
в устном деловом общении / М. В. Колтунова. // Языки профессиональной
коммуникации: материалы междунар. науч. конф., Челябинск, 21–22 окт. 2003 г.
– Челябинск: ЧелГУ, 2005б. – С. 270–273.
Колтунова, М. В. Речевой портрет менеджера / М. В. Колтунова. // Менеджмент в России и за рубежом. – 1999. – № 4. – С. 79–82.
Комлева, Е. В. Апеллятивность текстов официально-делового стиля (на
материале современного немецкого языка): Монография / Е. В. Комлева. – СПб.:
Изд-во РГПУ им. А. И. Герцена, 2006. – 220 с.
Комментарий и интерпретация текста: межвуз. сб. науч. тр. / Под ред.
Т. А. Трипольской. – Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2008. – 368 с.
Копочева В. В. Соотношение естественной и искусственной номинации
(на материале названий растений): Дис. … канд. филол. наук / В. В. Копочева. –
Томск, 1985. – 270 с.
Кормилицына, М. А. Требования к речи лиц, работающих в органах власти
и СМИ / М. А. Кормилицына, О. Б. Сиротинина // Язык и власть: межвуз. сб.
науч. тр. – Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2003. – С. 12–22.
Косериу, Э. Синхрония, диахрония и история / Э. Косериу // Новое в
лингвистике. – М.: Изд-во иностр. лит., 1963. – Вып. 3. – С. 143–343.
КРР – Культура русской речи. Энциклопедический словарь-справочник /
Под общ. рук. Л. Ю. Иванова, А. П. Сковородникова, Е. Н. Ширяева. – М.:
Флинта: Наука, 2003. – 840 с.
Крымина, А. В. Структура делового текста: (На материале французской
коммерческой корреспонденции): Автореф. дис. … канд. филол. наук /
А. В. Крымина. – СПб., 1996. – 16 с.
КСКТ – Краткий словарь когнитивных терминов / Кубрякова Е. С., Демьянков В. З., Панкрац Ю. Г., Лузина Л. Г.; Под общ. ред. Кубряковой Е. С. – М.,
1996. – 245 с.
Кубрякова, Е. С. Номинативный аспект речевой деятельности: Монография / Е. С. Кубрякова. – М: Наука,1986. – 158 с.
Кубрякова, Е. С. Эволюция лингвистических идей во второй половине ХХ
века (опыт парадигмального анализа) / Е. С. Кубрякова // Язык и наука конца
ХХ века: сб. ст. – М., 1995. – С. 144–238.
Кузин, А. А. Культура делового общения: Практич. пособие / А. А. Кузин.
– М.: Ось-89, 2000. – 320 с.
Кузнецова, Е. В. Институциональная природа управленческого документа:
Автореф. дис. … канд. социол. наук / Е. В. Кузнецова. – Екатеринбург, 2004. –
19 с.
Кузнецова, Н. И. Роль структурно-языковой организации текста в восприятии официально-деловых документов / Н. И. Кузнецова // Вопросы
стилистики. – Саратов, 1998. – Вып. 27: Человек и текст. – С. 145–151.
Кузнецова, Н. И. Сфера делового общения / Н. И. Кузнецова // Хорошая
речь / Под ред. М. А. Кормилицыной и О. Б. Сиротининой – Саратов: Изд-во
Сарат. ун-та, 2001. – С. 57–69.
Кулаков, Ф. М. Приложение к русскому изданию / Ф. М. Кулаков // Минский М. Фреймы для представления знаний. – М., 1979. – С. 122–144.
Культура устной и письменной речи делового человека: справочник,
практикум / Под ред. И. М. Рожкова. – М.: Флинта: Наука, 2006. – 313 с.
Кушнаренко, Н. Н. Документоведение: Учебник / Н. Н. Кушнаренко. –
Киев: Т-во «Знання», КОО, 2000. – 460 с.
Кушнерук, С. П. Документная лингвистика: Учеб. пособие / С. П. Кушнерук. – Волгоград: Волгогр. науч. изд-во, 2007. – 245 с.
Кушнерук, С. П. Кадры решают все … если они документно грамотные
(этюды о деловой коммуникации) / С. П. Кушнерук // Секретарское дело. – 2006.
– № 4. – С. 15–18.
Кушнерук С. П. Лингвистика документной коммуникации (теоретические
аспекты): Монография / С. П. Кушнерук. – Волгоград, 2007а. – 276 с.
Кыркунова, Л. Г. Официально-деловые тексты в аспекте функциональносмысловых типов речи: Автореф. дис. … канд. филол. наук / Л. Г. Кыркунова. –
Пермь, 2007. – 19 с.
Кыркунова, Л. Г. К вопросу о стилевом статусе «низовых» документов /
Л. Г. Кыркунова // Изменяющийся языковой мир: докл. междунар. науч. конф.,
Пермь, 12–17 нояб. 2001 г. – Пермь: ПГУ, 2002. – С. 146–152.
Кыркунова, Л. Г. Смысловая структура официально-деловых текстов
соотносительно с жанром (на материале актов) / Л. Г. Кыркунова // Разновидности текста в функционально-стилистическом аспекте. – Пермь, 1994. – С. 277–
285.
Лазарев, В. В. Теория фрейма: интердисциплинарный подход / В. В. Лазарев, Л. В. Правикова // Когнитивная парадигма: фреймовая семантика и номинация: межвуз. сб. науч. ст. – Пятигорск: Изд-во Пятигор. гос. лингвист. ун-та,
2002. – С. 3–18.
Лакофф, Дж. Мышление в зеркале классификаторов / Дж. Лакофф //
Новое в зарубежной лингвистике: сб. ст. – М.: Прогресс, 1988. – Вып. XXIII:
Когнитивные аспекты языка. – С. 12–51.
Ларина Т. В. Категория вежливости в английской и русской коммуникативных культурах: Монография / Т. В. Ларина. – М.: Изд-во Рос. ун-та дружбы
народов, 2003. – 315 с.
Ларьков, Н. С. Документоведение: Учеб. пособие / Н. С. Ларьков. – М.:
АСТ: Восток – Запад, 2006. – 427 с.
Лебедева, Н. Б. «Естественность» как базовый признак неканонизированной (неофициальной, обыденной, повседневной) письменной речи / Н. Б. Лебедева // Современная филология: актуальные проблемы, теория и практика: сб.
материалов междунар. науч. конф., Красноярск, 10–12 сент. 2007 г. – Красноярск, 2007. – С. 175–181.
Лебедева, Н. Б. Жанры естественной письменной речи / Н. Б. Лебедева //
Антология речевых жанров: повседневная коммуникация. – М., 2007а. – С. 116–
123.
Лебедева, Н. Б. К построению жанровой типологии (на материале естественной письменной речи) / Н. Б. Лебедева // Естественная письменная речь:
исследовательский и образовательный аспекты: материалы конф. / Под ред.
Н. Д. Голева. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2003. – Ч. II: Теория и
практика
современной письменной речи. – С. 91–100.
Лебедева, Н. Б. Некоторые аспекты исследования естественной письменной речи / Н. Б. Лебедева // Естественная письменная русская речь: исследовательский и образовательный аспекты: материалы конф. / Под ред. Н. Д. Голева.
– Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002. – Ч. I: Проблемы письменной речи и
развития языкового чувства. – С. 267–276.
Левченко, Е. В. О первичных и вторичных свойствах текста / Е. В. Левченко // Стереотипность и творчество в тексте: межвуз. сб. науч. тр – Пермь: ПГУ,
2004. – Вып. 7. – С. 174 – 184.
Леонтьев, А. А. Психология общения: Учеб. пособие / А. А. Леонтьев. –
М.: Смысл; Издат. центр «Академия», 2005. – 368 с.
Лобанов, И. Б. Принципы построения инструктирующего текста в русском языке: Дис. … канд. филол. наук / И. Б. Лобанов. – Ростов-на-Дону, 2003. –
224 с.
Логинова, К. А. Деловая лексика / К. А. Логинова // Разработка лексики и
фразеологии современного русского литературного языка. Пособие по выбор-
кам. – Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1972. – С. 25.
Логинова, К. А. Деловая речь и ее стилистические изменения в советскую
эпоху: Автореф. дис. … канд. филол. наук / К. А. Логинова. – М., 1975. – 25 с.
Ломова, О. Е. Несколько слов об автобиографическом жанре / О. Е. Ломова // Личность, речь и юридическая практика: межвуз. сб. науч. тр. – Ростов-наДону, 2002. – Вып. 5. – С. 54–57.
Луцева, О. А. Речевой этикет (категория вежливости) и его изменение на
стыке двух эпох (конец ХIХ – первая четверть ХХ века): Автореф. дис. … канд.
филол. наук / О. А. Луцева. – Таганрог, 1999. – 19 с.
Львович Л. Ю. Эффективные коммуникации в деловой сфере /
Л. Ю. Львович // Справочник секретаря и офис-менеджера. – 2005. – № 6. –
С. 15–18.
Любимова, М. К. О некоторых аспектах устного делового общения /
М. К. Любимова // Иноязычная филология и дидактика в неязыковом вузе:
межвуз. сб. науч. тр. – Мичуринск, 2003. – Вып.3. – С. 35–37.
Майданова, Л. М. Речевая интенция и типология вторичных текстов /
Л. М. Майданова // Человек – текст – культура: Коллект монография / Под ред.
Н. А. Купиной, Т. В. Матвеевой. – Екатеринбург, 1994. – С. 81–104.
Макарова, П. В. Композиция и лингвистическая структура одного вида
административно-управленческой документации / П. В. Макарова, И. И. Мельников, Л. П. Столярова // Языковые средства дифференциации функциональных
стилей современного русского языка: сб. науч. тр. – Днепропетровск, 1982. –
С. 156–160.
Максимов, С. Е. Прагматические и структурно-семантические особенности текста международного договора: (На материале английского языка):
Автореф. дис. … канд. филол. наук / С. Е. Максимов. – М., 1984. – 23 с.
Матвеева, Т. В. Функциональные стили в аспекте текстовых категорий:
Синхронно-сопоставительный очерк: Монография / Т. В. Матвеева. – Свердловск: Изд-во Урал. ун-та, 1990. – 168 с.
Матханова, И. П. Интерпретационные аспекты лингвистики: проблемы и
пути исследования / И. П. Матханова, Т. А. Трипольская // Проблемы интерпретационной лингвистики: интерпретаторы и типы интерпретации: межвуз. сб.
науч. тр. – Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2004. – С. 6–19.
Матханова, И. П. Проблемы интерпретационных исследований: типы и
режимы интерпретации / И. П. Матханова, Т. А. Трипольская // Вестн. Моск.
ун-та. Сер. 9, Филология. – 2005. – № 5. – С. 88–105.
Мечковская, Н. Б. Общее языкознание: Структурная и социальная типология языков: Учеб. пособие / Н. Б. Мечковская. – М.: Флинта; Наука, 2001. – 312
с.
Милехина, Т. А. Речевые портреты бизнесменов / Т. А. Милехина // Проблемы речевой коммуникации: межвуз. сб. науч. тр. – Саратов: Изд-во Сарат.
ун-та, 2003. – Вып. 2. – С. 64–80.
Милехина, Т. А. Российские предприниматели и их речь (образ, концепты,
типы речевых культур): Монография / Т. А. Милехина. – Саратов, 2006. – 311 с.
Минский, М. Остроумие и логика когнитивного бессознательного /
М. Минский // Новое в зарубежной лингвистике. – М.: Прогресс, 1988. –
Вып. XXIII: Когнитивные аспекты языка. – С. 281–309.
Минский, М. Структуры для представления знаний / Б. Хорн, М. Минский,
Й. Сираи и др.// Психология машинного зрения. – М.: Мир, 1978. – С. 249–338.
Минский, М. Фреймы для представления знаний: Монография / М. Минский. – М.: Энергия, 1979. – 151 с.
Михайлова, А. В. Инновации в официально-деловом стиле русского языка
новейшего периода: (На материале жанров договора и письма-предложения):
Автореф. дис. … канд. филол. наук / А. В. Михайлова. – Воронеж, 2003. – 24 с.
Михалкина, И. В. Деловое общение на русском языке в современном
социальном контексте / И. В. Михалкина // Язык, сознание, коммуникация: сб.
ст. / Отв. ред. В. В. Красных, А. И. Изотов. – М.: Филология, 1997. – Вып. 2. –
С. 78–86.
Михеев, А. В. Категоризация и концептуальные классы / А. В. Михеев,
Р. М. Фрумкина // Семантика и категоризация / Фрумкина Р. М., Михеев А. В.,
Мостовая А. Д. и др. – М.: Наука, 1991. – С. 45–59.
Назаров, И. Н. О некоторых особенностях языка деловых документов XVI
в. / И. Н. Назаров // Вопросы теории и методики изучения русского языка. –
Казан. пед. ин-т, 1965. – Вып. 5, Ч. 2. – С. 59–77.
Недобух, С. А. Когнитивно-коммуникативная категория персональности:
Дис. … канд. филол. наук / С. А. Недобух. – Тверь, 2002. – 189 с.
Нерознак, В. П. Лингвистическая персонология: к определению статуса
дисциплины / В. П. Нерознак // Язык. Поэтика. Перевод. – М., 1996. – С. 112–
116.
Никифоров, А. Л. Рациональность и свобода / А. Л. Никифоров // Рациональность как предмет философского исследования: сб.ст. – М., 1995. – С. 171–
186.
Норман, Б. Ю. Грамматика говорящего: Монография / Б. Ю. Норман. –
СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1994. – 228 с.
Обыденное метаязыковое сознание и наивная лингвистика: межвуз. сб.
науч. ст. / Отв. ред. А. Н. Ростова. – Кемерово; Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2008.
– 480 с.
Олейникова, Е. Е. Моделирование синтеза текста на основе фреймового
подхода: На материале письменного коммерческого дискурс: Дис. … канд.
филол. наук / Е. Е. Олейникова. – М., 1995. – 193 с.
Оленьков, Д. Н. Пресс-секретарь – профессия для гуманитариев // Секретарь-референт. – 2005. – № 1. – С. 3–7.
Особенности лингвистической подготовки кадров в сфере предпринимательства: докл. и выступл. на междунар. науч.-практ. конф., Москва 25–27 марта
1998 г. – М.: ФА, 1998. – 128 с.
Особенности лингвистической подготовки кадров в сфере предпринимательства: докл. и выступл. на междунар. науч.-практ. конф., Москва, 22–24
марта 1999 г. – М.: ФА, 2000. – 240 с.
Очерки по лингвистической детерминологии и дериватологии русского
языка: Коллект. монография / Под ред. Н. Д. Голева. – Барнаул: Изд-во Алт. унта,1998. – 252 с.
Панова, М. Н. Языковая личность государственного служащего: опыт
лингвометодического исследования: Монография / М. Н. Панова. – М.: Изд-во
Рос. ун-та дружбы народов, 2004. – 322 с..
Пеньковский, А. Б. К вопросу о текстовых нормах / А. Б. Пеньковский,
Б. С. Шварцкопф // Лингвистика текста: материалы науч. конф. – М., 1974. –
Ч. 1.- С. 214–218.
Перчаткина, Н. Н. Функции стандартизированных единиц в семантической организации текста / Н. Н. Перчаткина // Типология текста в функционально-стилистическом аспекте: межвуз. сб. науч. тр. – Пермь: ПГУ, 1990. – С. 65–
74.
Петрова, Т. А. Лингвокультурологический аспект официально-делового
дискурса (на материале документации учреждений сферы образования Уральского региона): Дис. … канд. филол. наук / Т. А. Петрова. – Челябинск, 2005. –
261 с.
Писарчик, Н. Ю. Стереотипные модели поведения русских в наиболее
типичных ситуациях делового общения / Н. Ю. Писарчик // Теория и практика
преподавания русской словесности: сб. науч.-метод. ст. – М.: Духовное возрождение, 1996. – Вып. 3. – С. 154–156.
Подберезкина, Л. З. Новые явления в русской деловой переписке (на
материале административных и коммерческих писем) / Л. З. Подберезкина //
Русский язык: исторические судьбы и современность: Междунар. конгр.
исследователей рус. яз., Москва, 18–22 марта 2004 г.: Тр. и материалы. – М.:
Изд-во Моск. ун-та, 2004. – С. 368.
Полиниченко, Д. Ю. Наивная лингвистика и фольк-лингвистика /
Д. Ю. Полиниченко // Обыденное метаязыковое сознание и наивная лингвисти-
ка: межвуз. сб. науч. ст. / отв. ред. А. Н. Ростова. – Кемерово; Барнаул: Изд-во
Алт. ун-та, 2008. – С. 44–49.
Пономаренко, Е. В. Функциональная системность дискурса и предпосылки развития лингвосинергетики / Е. В. Пономаренко // Вестн. Рос. ун-та дружбы
народов. Сер. Лингвистика. – 2006. – № 2 (8). – С. 22–27.
Попова, Г. Ф. Модальность как характеристика текста делового письма
(на материале французских писем-рекламаций) / Г. Ф. Попова // Филологические науки. – 2000 – № 3. – С. 58–67.
Проблемы выбора и интерпретации языкового знака говорящим и слушающим: межвуз. сб. науч. тр. – Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2007. – 175 с.
Проблемы интерпретации в лингвистике и литературоведении: Материалы Третьих Филологических чтений, Новосибирск, 28–29 нояб. 2002 г. –
Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2002. – Т. I: Лингвистика. – 383 с.
Проблемы интерпретации в лингвистике и литературоведении: Материалы Четвертых Филологических чтений, Новосибирск, 23–24 окт. 2003 г. –
Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2003. – Т. I: Лингвистика. – 246 с.
Проблемы интерпретационной лингвистики. Взаимодействие языковой
категоризации и творческой активности личности: межвуз. сб. науч. тр / Под
ред Т. А. Трипольской. – Новосибирск: НГПУ, 2002. – 163 с.
Проблемы интерпретационной лингвистики: Автор – Текст – Адресат: сб.
науч. тр. / Под ред. Т. А. Трипольской – Новосибирск, 2001. – 167 с.
Проблемы интерпретационной лингвистики: Интерпретаторы и типы
интерпретации: межвуз. сб. науч. тр. – Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2004. – 306
с.
Проблемы интерпретационной лингвистики: межвуз. сб. науч. тр. –
Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2000. – 178 с.
Прокудина, И. С. Научные и философские предпосылки возникновения
лингвоперсонологии // Вестн. Том. ун-та. – 2006. – № 120: Функционирование
языка на современном этапе. – С. 105–110.
Пушкарева, Г. В. Политические коммуникации / Г. В. Пушкарева // Политическое обеспечение бизнеса: Учеб. пособие. – М.: Изд-во МАИ, 1995. –
С. 45–54.
Радченко, В. В. Архитектоника делового письма (сопоставительный
анализ английской, немецкой и русской деловой корреспонденции): Дис. …
канд. филол. наук / В. В. Радченко. – Пятигорск, 2005. – 206 с.
Разговорова, Н. Н. Лингвостилистические особенности делового письма:
(На материале английской коммерческой корреспонденции): Автореф. дис. …
канд. филол. наук / Н. Н. Разговорова. – М., 1983. – 20 с.
Разинкина, Н. М. О понятии стереотипа в языке научной литературы (к
постановке вопроса) / Н. М. Разинкина // Научная литература: язык, стиль,
жанры: сб. ст. – М.: Наука, 1985. – С. 33–47.
Рамазанова, А. Н. Фрейм и сценарий / А. Н. Рамазанова // Коммуникативно-функциональное описание языка: сб. науч. ст. – Уфа: РИО БашГУ, 2003. –
С. 142–146.
Рахманин, Л. В. Стилистика деловой речи и редактирование служебных
документов: Учеб. пособие / Л. В. Рахманин. – М.: Высш. шк.: Инфра-М, 1997.
– 192 с.
Рехтин, Л. В. Речевой жанр инструкции: полевая организация: Дис. …
канд. филол. наук / Л. В. Рехтин. – Горно-Алтайск, 2005. – 192 с.
Ростова, А. Н. Метатекст как форма экспликации метаязыкового сознания
(на материале русских говоров Сибири): Монография / А. Н. Ростова. – Томск:
Изд-во Том. ун-та, 2000. – 193 с.
Ростова, А. Н. Обыденная метаязыковая деятельность в повседневной
коммуникации / А. Н. Ростова // Антропотекст-1: сб. статей / Отв. ред.
Л. Г. Ким. – Томск: Изд-во Том. ун-та, 2006. – С. 182–191.
Ростова, А. Н. Обыденная семасиология / А. Н. Ростова // Актуальные
проблемы русистики: материалы междунар. науч. конф., Томск, 9–11 нояб. 2006
г. / Отв. ред. Т. А. Демешкина. – Томск: Том. ун-т, 2006а. – Вып. 3: Языковые
аспекты регионального существования человека. – С. 150–157.
Ростова, А. Н. Обыденное метаязыковое сознание: статус и аспекты
изучения / А. Н. Ростова // Обыденное метаязыковое сознание и наивная
лингвистика: межвуз. сб. науч. ст. / Отв. ред. А. Н. Ростова. – Кемерово;
Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2008. – С. 49–57.
Ростова, А. Н. Русское обыденное метаязыковое сознание /
А. Н. Ростова // Славянская филология: исследовательский и методический
аспекты: материалы междунар. науч. конф., Кемерово, 23–24 марта 2006 г. / Под
ред. Н. Б. Лебедевой. – Кемерово: РА «Меркурий», 2006б. – Вып. 1. – С. 54–57.
Рудозуб, Е. Н. Стилеобразующие средства жанров делового и бытового
общения в русском языке XVII века: Автореф. дис. … канд. филол. наук /
Е. Н. Рудозуб. – Барнаул, 1999. – 21 с.
Рыжова, Л. П. Специфика языковой коммуникации в сфере
производства / Л. П. Рыжова // Языковое общение: процессы и единицы:
межвуз. сб. науч. тр. – Калинин: КГУ, 1988. – С. 54–61.
РЯиСО – Русский язык и советское общество. Социолого-лингвистическое исследование / Под ред. М. В. Панова. – М.: Наука, 1968. – Кн. 1. – 186 с.
Седов, К. Ф. Жанр и коммуникативная компетенция / К. Ф. Седов //
Хорошая речь / Под ред. М. А. Кормилицыной и О. Б. Сиротининой – Саратов:
Изд-во Сарат. ун-та, 2001. – С. 107–117.
Седов, К. Ф. О жанровой природе дискурсивного мышления языковой
личности / К. Ф. Седов // Жанры речи: Сб. ст. – Саратов,1999. – Вып. 2. – С. 13–
26.
Сидоров, Е. В. Проблемы речевой системности: Монография / Е. В.
Сидоров. – М.: Наука, 1987. – 140 с.
Сиротинина, О. Б. Характеристика типов речевой культуры в сфере
литературного языка / О. Б. Сиротинина // Проблемы речевой коммуникации:
межвуз. сб. науч. тр. – Саратов, 2003. – Вып. 2. – С. 3–20.
Система подготовки филолога-документоведа: Учеб.-методич. пособие /
Отв. ред. О. П. Сологуб. – Новосибирск: Изд-во НГТУ, 2004. – 125 с.
Смелкова, З. С. Деловой человек: Культура речевого общения: Пособие и
слов.-справ. / З. С. Смелкова – М.: КУбК-а, 1997. – 189 с.
Солганик, Г. Я. Стилистика текста: Учеб. пособие / Г. Я. Солганик. – М.:
Флинта, Наука, 1997. – 250 с.
Сологуб, О. П. Деловой текст в лингвоперсонологическом освещении /
О. П. Сологуб // Вопросы лингвоперсонологии: межвуз. сб. науч. тр. – Барнаул:
Изд-во АлтГТУ, 2007. – Ч. 1. – С. 80–89.
Сологуб, О. П. Деловой текст в представлении рядовых носителей языка /
О. П. Сологуб // Обыденное метаязыковое сознание и наивная лингвистика:
межвуз. сб. науч. ст. / Отв. ред. А. Н. Ростова. – Кемерово; Барнаул: Изд-во Алт.
ун-та, 2008. – С. 317–327.
Сологуб, О. П. Деловой текст в функционально-генетическом аспекте
(лингводетерминационный анализ) / О. П. Сологуб // Вестн. Том. ун-та. – 2008а.
– № 312. – С. 18–24.
Сологуб, О. П. Документная лингвистика как наука о деловой письменной
коммуникации / О. П. Сологуб // Русский язык: исторические судьбы и современность: III Междунар. конгр. исследователей рус. яз., Москва, 20–23 марта
2007 г.: Тр. и материалы. – М.: МАКС Пресс, 2007а. – С. 630–631
Сологуб, О. П. Документная лингвистика: становление и развитие новой
научной дисциплины / О. П. Сологуб // Уч. зап. Таврич. ун-та. – Т. 20 (59), № 1:
Филология. – Симферополь, 2007б. – С. 215-220
Сологуб, О. П. Естественная деловая письменная речь как объект лингвистического исследования / О. П. Сологуб // Естественная письменная русская
речь: исследовательский и образовательный аспекты/ Под ред. Н. Д. Голева. –
Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2003. – Ч. II: Теория и практика современной
письменной речи. – С. 125–135.
Сологуб, О. П. Жанровые каноны деловой письменной коммуникации (на
материале обращений в официальную инстанцию) / О. П. Сологуб // Культура
народов Причерноморья: Научный журнал. – Симферополь, 2007в. – № 119. –
С. 96–99.
Сологуб, О. П. Исковое заявление: жанроведческий анализ /
О. П. Сологуб // Юрислингвистика-7: Язык как феномен правовой коммуникации: межвуз. сб. науч. ст. / Под ред. Н. Д. Голева. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та,
2006. – С. 118–127.
Сологуб, О. П. Коммуникативная категория тональности и ее роль в
формировании официального характера делового текста / О. П. Сологуб //
Вестн. Помор. ун-та. Сер. Гуманитарные и социальные науки. – 2006а. – № 7. –
С. 157–160.
Сологуб, О. П. Коммуникативное давление при обращении в официальные
инстанции / О. П. Сологуб // Словарь, грамматика, текст в свете антропоцентрической лингвистики. – Иркутск, 2005. – Вып. 3. – С. 152–164.
Сологуб, О. П. Коммуникативные нормы в деловом письменном
общении / О. П. Сологуб // Речевая коммуникация на современном этапе:
социальные, научно-теоретические и дидактические проблемы: материалы
междунар. науч.-метод. конф., Москва, 5–7 апр. 2006 г. – М., 2006б. – Ч. 1. –
С. 147–153.
Сологуб, О. П. О генезисе речевого жанра (на материале обращений в
официальные инстанции) / О. П. Сологуб // Вестн. Новосиб. ун-та. Сер. История, филология. – 2005а. – Т. 4, Вып. 2: Филология. – С. 68–73.
Сологуб, О. П. О глубине официализации делового текста и методике ее
измерения / О. П. Сологуб // Вестн. Помор. ун-та. Сер. Гуманитарные и социальные науки. – 2006в. – № 6. – С. 248–251.
Сологуб, О. П. Психолингвистические основы стереотипной деятельности
в деловой письменной коммуникации (на материале обращений в официальные
инстанции) / О. П. Сологуб // Университетская филология – образованию:
человек в мире коммуникаций: материалы междунар. науч.-практич. конф.,
Барнаул, 12–16 апр., 2005 г. – 2005б. – С. 26 – 130.
Сологуб, О. П. Речевое поведение авторов писем-жалоб (на примере
писем в редакцию газет) / О. П. Сологуб // Антропотекст-2: сб. науч. тр. / Отв.
ред. Т. В. Чернышова. – Барнаул, 2006г. – С. 114 – 124
Сологуб, О. П. Система работы с документами (программа спецкурса для
студентов филологического факультета) / О. П. Сологуб // Юрислингвистика-9:
истина в языке и праве: межвуз. сб. науч. ст. / Под ред. Н. Д. Голева. – Кемерово
– Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2008б. – С. 392–406.
Сологуб, О. П. Соотношение стихийного и регулируемого начал в современной деловой речи (на материале обращений в официальные инстанции) /
О. П. Сологуб // Изв. Алт. ун-та. – 2004. – Вып. 4. – С. 2–57.
Сологуб, О. П. Структурно-семантические принципы организации делового текста (на материале судебных исков и обращений в официальные
инстанции) / О. П. Сологуб // Сибирский филологический журнал. – 2007г. – №
1. – С. 107–118.
Сологуб, О. П. Текстовые нормы в деловой письменной коммуникации (на
материале исковых заявлений) / О. П. Сологуб // Функциональный анализ
значимых единиц русского языка: межвуз. сб. науч. ст. / Отв. ред. С. П. Петрунина. – Новокузнецк, 2007д. – Вып. 2. – С. 157–162.
Сологуб, О. П. Характер интерпретационной деятельности различных
типов языковых личностей в сфере деловой письменной коммуникации (на
примере обращений в официальную инстанцию) / О. П. Сологуб // Комментарий и интерпретация текста межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. Т. А. Трипольской. –
Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2008в. – С. 246–255.
Сологуб, О. П. Эволюция речевого жанра «обращение в официальные
инстанции» (историко-лингвистический очерк) / О. П. Сологуб // Lingua mobilis.
– Челябинск, 2006д. – № 2. – С. 152 – 169.
СРЯ – Словарь русского языка: В 4-х т. / АН СССР, Ин-т рус. яз.; Под ред.
А. П. Евгеньевой. – М.: Русский язык, 1981–1984.
Стеблецова, А. О. Национально-культурная специфика делового текста
(на материале английского и русского языков: Автореф. дис. … канд. филол.
наук / А. О. Стеблецова. – Воронеж, 2001. – 23 с.
Степанов, Г. В. О двух аспектах понятия языковой нормы (на испанском
материале) / Г. В. Степанов // Методы сравнительно-сопоставительного изучения современных романских языков: сб. ст. / Под ред. М. А. Бородиной и
М. С. Гурычевой. – М.: Наука, 1966. – С. 226–235.
Стернин, И. А. Коммуникативное и когнитивное сознание /
И. А. Стернин // С любовью к языку: Сб. науч. тр. – М.: ИЯ РАН; Воронеж:
Воронеж. ун-т, 2002. – С. 44–51.
Стернин, И. А. Психолингвистика и виды сознания / И. А. Стернин //
Языковое бытие человека и этноса: психолингвистический и когнитивный
аспекты: Сб. ст. / Под общ. ред. В. А. Пищальниковой. – Барнаул: Изд-во Алт.
ун-та, 2004. – Вып. 8. – С. 141–159.
Стоянович, А. К общим закономерностям диффузии стилей / А. Стоянович // Стереотипность и творчество в тексте: межвуз. сб. науч. тр. / Под ред.
М. П. Котюровой. – Пермь: ПГУ, 2004. – С. 58–95.
Субботин, И. И. Соотношение естественного и деятельного в социальноисторическом функционировании языка / И. И. Субботин // Ленинская теория
отражения. Отражение и язык: межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. И. Я. Лойфмана.
– Свердловск: Урал. ун-т, 1980. – С. 85–93.
Суханова, И. Д. Композиционно-структурные и лингвостилистические
параметры текстов жанра коммерческой корреспонденции английского языка:
Дис. … канд. филол. наук / И. Д. Суханова. – М., 1984. – 260 с.
Сухотерина, Т. П. «Поздравление» как гипержанр естественной письмен-
ной речи: Автореф. дис. … канд. филол. наук / Т. П. Сухотерина. – Барнаул,
2007. – 17 с.
Сырых, В. М. Теория государства и права: Учебник / В. М. Сырых. – М.:
Юстицинформ, 2005. – 703 с.
Сыщиков, О. С. Имплицитность в деловом дискурсе: (На материале
текстов коммерческих писем): Автореф. дис. … канд. филол. наук / О. С. Сыщиков. – Волгоград, 2000. – 22 с.
СЭСРЯ – Стилистический энциклопедический словарь русского языка /
Под ред. М. Н. Кожиной. – М.: Флинта: Наука, 2003. – 696 с.
Татарникова, Н. М. Координация первичного и вторичного речевых
жанров в официально-деловом стиле речи (на примере допроса и протокола
допроса): Дис. … канд. филол. наук / Н. М. Татарникова. – Иркутск, 2004. – 327
с.
Токарев Г. В. Концепт как объект лингвокультурологии: (На материале
репрезентаций концепта «Труд» в русском языке): Монография / Г. В. Токарев. –
Волгоград: Перемена, 2003. – 232 с.
Трипольская, Т. А. Аспекты интерпретационной деятельности
говорящего / Т. А. Трипольская // Проблемы интерпретационной лингвистики:
интерпретаторы и типы интерпретации: межвуз. сб. науч. тр. – Новосибирск:
Изд-во НГПУ, 2004. – С. 37–47.
Трипольская, Т. А. О взаимодействии языковой категоризации и творческого потенциала языковой личности / Т. А. Трипольская // Проблемы интерпретации в лингвистике и литературоведении: материалы Третьих Филологических
чтений, Новосибирск, 28–29 нояб. 2002 г. – Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2002. –
Т. I: Лингвистика. – С. 148–153.
Тупицына, И. Н. Лексико-семантические особенности речевого образа
предпринимателя в устном деловом диалоге: Дис. … канд. филол. наук /
И. Н. Тупицына. – Ульяновск, 2000. – 164 с.
Тюкаева, Н. И. Граффити как жанр естественной письменной речи:
Автореф. дис. … канд. филол. наук / Н. И. Тюкаева. – Барнаул, 2005. – 18 с.
Тюрина, С. Ю. Диалогический дискурс в деловой межкультурной коммуникации / С. Ю. Тюрина // Междунар. (электронный) науч.-практ. журнал. –
2005. – Вып. 4. Режим доступа: Inter-cultur@l-net:
Ульянова, Н. П. Соотношение стихийных факторов и сознательного
регулирования в механизмах языковой номинации: Автореф. дис. … канд.
филол. наук / Н. П. Ульянова.. – М., 1983. – 26 с.
Уманец, Л. В. Вербальная репрезентация вежливости в сфере делового
общения (на материале современного немецкого языка): Дис. … канд. филол.
наук / Л. В. Уманец. – Иркутск, 2004. – 210 с.
Уэно, Х. Представление и использование знаний / Х. Уэно, Т. Кояма,
Т. Окамото и др.; Под ред. Х. Уэно, М. Исидзука. – М.: Мир, 1989. – 220 с.
Функционирование значимых единиц языка: детерминационные отношения в системе и в тексте. – Барнаул, 1990. – Деп. в ИНИОН АН СССР. № 41306.
Федосюк, М. Ю. Зачем официально-деловому стилю нужны отглагольные
и отадъективные имена существительные? / М. Ю. Федосюк // Проблемы
речевой коммуникации: межвуз. сб. науч. тр. – Саратов, 2003. – Вып. 3. –
С. 217–226.
Федюрко, С. Ю. Стилистические особенности русского делового письма
как жанровой разновидности официально-делового стиля: Автореф. дис. …
канд. филол. наук / С. Ю. Федюрко. – Елец, 2002. – 20 с.
Формановская, Н. И. Русский речевой этикет: лингвистический и методический аспекты / Н. И. Формановская. – М.: Рус. язык, 1987. – 158 с.
Фэн Хунмэй. Жанр делового письма и его субжанры: Автореф. дис. …
канд. филол. наук / Фэн Хунмэй. – М., 2006. – 23 с.
Хазагеров, Г. Г. Риторика для делового человека: Учеб. пособие / Г. Г. Хазагеров, Е. Е. Корнилова. – М.: Флинта: МПСИ, 2003. – 133 с.
Хайдаров, Ф. А. Развитие русского делового текста (Изменения в грамотках и челобитных на рубеже XVII – XVIII вв.) / Ф. А. Хайдаров // Словообразо-
вание. Стилистика. Текст: Номинативные средства в текстах разных функциональных стилей. – Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1990. – С. 102–108.
Хакимова, Е. М. О категории текстовой нормы / Е. М. Хакимова // Текст:
семантика, форма, функция: материалы межвуз. науч.-практ. конф., Тамбов, 6–7
окт. 2004 г. / Под ред. С. В. Пискуновой. – Тамбов: Изд-во ТГУ, 2004. – С. 303–
307.
Холодная, М. А. Психология интеллекта. Парадоксы исследования /
М. А. Холодная. – СПб.: Питер, 2002. – 272 с.
Чекулаева, Н. Я. Формирование деловой речи в рамках курса «Деловое
общение с зарубежным партнером» / Н. Я. Чекулаева // Функционирование
языка в различных речевых жанрах (Лиманчик-97): материалы Всерос. науч.
конф. / Под ред. Л. Б. Савенковой. – Ростов-на-Дону, 1997. – Вып. 1. – С. 42–44.
Чернышова, Т. В. Тексты СМИ в ментально-языковом пространстве
современной России: Автореф. дис. … д-ра филол. наук / Т. В. Чернышова. –
Барнаул, 2005. – 36 с.
Четсумон, А. Функциональные, логико-семантические и формальные
характеристики текстов деловых документов в сфере коммерческой деятельности: Автореф. дис. … канд. филол. наук / А. Четсумон. – М., 1998. – 23 с.
Чигридова, Н. Ю. Речевое поведение коммуниканта в жанре деловых
эпистолярий: (На материале немецкого языка): Автореф. дис. … канд. филол.
наук / Н. Ю. Чигридова. – Волгоград, 2000. – 24 с.
Чигридова, Н. Ю. Стратегия вежливости в деловых письмах (на материале немецкого языка) / Н. Ю. Чигридова // Филол. вестн. Рост. ун-та. – 2000а. –
№ 3. – С. 28-32.
Чиркин, В. Е. Современное государство / В. Е. Чиркин. – М.: Междунар.
отношения, 2001. – 412 с.
Шварцкопф, Б. С. Официально-деловой язык / Б. С. Шварцкопф // Культура русской речи и эффективность речевого общения / Ширяев Е.Н., Скворцов
Л.И., Лазуткина Е.М. и др. – М.: Наука, 1996. – С. 271–281.
Швейцер, А. Д. Социальная дифференциация английского языка в США:
Монография / А. Д. Швейцер – М.: Наука, 1983. – 216 с.
Швец, А. В. Функционирование клишированных словосочетаний в
некоторых жанрах официально-делового стиля и методика работы над ними /
А. В. Швец, Е. Ю. Мегедь // Вестн. Киев. ун-та. Сер. Методика обучения
студентов-иностранцев. – 1982. – № 6. – С. 43–48.
Швырев, В. С. Человек и рациональность / В. С. Швырев // Человек. –
1997. – № 6. – С. 75–85.
Шевченко, И. В. Устная официальная речь в разных ситуациях: (на
материале речи юристов): Автореф. дис. … канд. филол. наук / И. В. Шевченко.
– Саратов, 1983. – 20 с.
Шейгал, Е. И. Фрейм «политик»: серьезное и комическое / Е. И. Шейгал,
М. Р. Желтухина // Когнитивные аспекты языковой категоризации: сб. науч. тр.
– Рязань: РГПУ им. С. А. Есенина, 2000. – С. 145–150.
Шердакова, Л. Н. О семантике волеизъявления в деловой речи /
Л. Н. Шердакова // Когнитивные и культурологические подходы к языковой
семантике: Виноградовские чтения: тез. докл. науч. конф., Москва, 5 февр. 1999
г. – М., 1999. – С. 68–69.
Шиганов, Г. А. Функционирование релятивных фразеологизмов в официально-деловом стиле современного русского языка / Г. А. Шиганов // Межкультурные коммуникации: сб. науч. тр. / Под ред. А. А. Пановой. – Челябинск,
2002. – С. 204–211.
Ширинкина, М. А. Вторичный деловой текст и его жанровые разновидности: Автореф. дис. … канд. филол. наук / М. А. Ширинкина. – Пермь, 2001. – 19
с.
Ширинкина, М. А. Инструкция как вторичный жанр делового стиля /
М. А. Ширинкина // Проблемы филологии: материалы конф., Пермь, апр. 2002 г.
– Пермь: ПГУ, 2003. – С. 81–82.
Ширяева, Т. А. Когнитивная модель делового дискурса: Монография /
Т. А. Ширяева. – Пятигорск: ПГЛУ, 2006. – 256 с.
Ширяева, Т. А. Когнитивное моделирование институционального делового дискурса: Автореф. дис. … канд. филол. наук / Т. А. Ширяева. – Краснодар,
2008. – 50 с.
Шишкина, Р. Г. Когнитивно-коммуникативная категория желательности:
Дис. … канд. филол. наук / Р. Г. Шишкина. – Ижевск, 2001. – 165 с.
Шкатова, Л. А. Моделирование речевого поведения в процессе обучения
менеджеров деловому общению / Л. А. Шкатова // Пути повышения эффективности речевого воздействия в условиях деловой коммуникации: тез. докл. науч.практ. конф. – Челябинск, 1990. – С. 131–132.
Шкуропацкая, М. Г. Деривационная системность лексики (на материале
русского языка) : Автореф. дис. … канд. филол. наук / М. Г. Шкуропацкая. –
Кемерово, 2004. – 43 с.
Шмелева, Т. В. Кодекс речевого поведения / Т. В. Шмелева // Текст как
объект грамматического анализа: Учеб.-метод. пособие / Т. В. Шмелева. –
Красноярск: Краснояр. ун-т. – 2006. – С. 12–19.
Шмелева, Т. В. Модель речевого жанра / Т. В. Шмелева // Жанры речи: сб.
ст. / Под ред. В. Е. Гольдина. – Саратов: Колледж, 1997. – С. 88–98.
Шпаковская, Е. Е. Нормативный аспект научно-учебного юридического
текста: Автореф. дис. … канд. филол. наук / Е. Е. Шпаковская. – Челябинск,
2000. – 26 с.
Шпаковская, Е. Е. Нормативный аспект юридического текста / Е. Е. Шпаковская // Русский язык как государственный. Динамика и перспективы: VI
Житниковские чтения: материалы Всерос. науч. конф., Челябинск, 23–24 апр.
2002 г. / Под ред. Л. А. Месеняшиной. – Челябинск, 2002. – С. 216–222.
Юнг, А. В. Когнитивные основы текста делового письма на английском
языке: На материале деловых писем-оферт: Дис. … канд. филол. наук /
А. В. Юнг. – Владивосток, 2004. – 192 с.
Юрислингвистика-1: проблемы и перспективы: межвуз. сб. науч. тр. / Под
ред. Н. Д. Голева. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1999. – 182 с.
Юрислингвистика-2: русский язык в его естественном и юридическом
бытии: межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. Н. Д. Голева. – Барнаул: Изд-во Алт. унта, 2000. – 272 с.
Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы:
межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. Н. Д. Голева. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002.
– 262 с.
Юрислингвистика-4: Юрислингвистические дисциплины на юридических
и филологических факультетах российских вузов (программы, учебные планы) /
Под ред. Н. Д. Голева. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2003. – 187 с.
Юрислингвистика-5: Юридические аспекты языка и лингвистические
аспекты права: межвуз. сб. науч. ст. / Под ред. Н. Д. Голева. – Барнаул: Изд-во
Алт. ун-та, 2004. – 357 с.
Юрислингвистика-6: Инвективное и манипулятивное функционирование
языка: межвуз. сб. науч. ст. / Под ред. Н. Д. Голева. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та,
2005. – 419 с.
Юрислингвистика-7: Язык как феномен правовой коммуникации: межвуз.
сб. науч. ст. / Под ред. Н. Д. Голева. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2006. – 348 с.
Юрислингвистика-8: Русский язык и современное российское право:
межвуз. сб. науч. ст. / Под ред. Н. Д. Голева. – Кемерово; Барнаул: Изд-во Алт.
ун-та, 2007. – 531 с.
Юрислингвистика-9: истина в языке и праве: межвуз. сб. науч. ст. / Под
ред. Н. Д. Голева. – Кемерово – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2008. – 408 с.
Яицкая, Т. В. Русский речевой этикет (категория вежливости) и способы
его выражения в драматургии А. Н. Островского: Автореф. дис. … канд. филол.
наук / Т. В. Яицкая. – Таганрог, 1999. – 20 с.
Якобсон, Р. Лингвистика и поэтика / Р. Якобсон // Структурализм: «за» и
«против»: сб. ст. / Под ред. Е. Я. Басина и М. Я. Полякова. – М.: Прогресс, 1975.
– С. 193–230.
Bargiela-Chiappini, F. From language needs analysis to organizational
discourse: a brief history of research in business discourse at the Nottingham Trent
university : (Research note) / F. Bargiela-Chiappini // Яз. и межкульт. коммуникация = Lang. a. intercultural communication. – Майкоп, 2003. – № 1. – P. 51–56.
Himstreet, William C. Business Communication / William C. Himstreet. –
Boston, 1987. – 221 p.
Kong, K. C. C. Are simple business request letters really simple? A comparison
of Chinese and English business request letters / K. C. C. Kong // Text. – 1998. –
Vol. 18, № 1. – P. 103–141.
Longe, V. U. Aspects of the textual features of officialese: The register of
public administration / V. U. Longe // IRAL. – Heidelberg, 1985. – Vol. 23, № 4. –
P. 301–314.
Swales, J. M. Genre Analysis: English in Academic and Research Settings /
J. M. Swales. – Cambridge: Cambridge University Press, 2001. – 157 p.
Tannen, D. That’s not what I meant! How conversational style makes or breaks
your relations with others / D. Tannen // Frames and schemas in interaction. – New
York, 1986. – Р. 326–335.
Wells W. Communications in Business / W. Wells. – Kent, 1985. – 179 p.
Паламар Л. Грамматична органiзацiя мовних единиць офiцiйно-дiлового
стилю / Л. Паламар // Вiсн. Киïв. ун-ту. Сер. Лiтературознавство. Мовознавство.
Фольклористика. – 2001. – Вып. 11. – С. 56–58.
