Гердт Я. В.
реклама
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 33 (287). Политические науки. Востоковедение. Вып. 13. С. 27–32. Я. В. Гердт «НАЦИОНАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА» РОССИИ В ТРУДАХ ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИХ ДЕЯТЕЛЕЙ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX–НАЧАЛА ХХ ВЕКА Рассматриваются взгляды общественно-политических деятелей России второй половины XIX����������������������������������������������������������������������������������� –начала ХХ века на государственные интересы страны, необходимость проведения национально ориентированной внешней политики. Также анализируются положения об идеологической основе российского внешнеполитического курса. Ключевые слова: национальные интересы, «национальная политика», внешняя политика, панславизм. XIX������������������������������������ век в Европе ознаменовался обострением международных конфликтов, усилением революционных движений и ростом националистических настроений. Череда движений за независимость (причем, часто успешных), имевших место в Греции и Восточной Европе, как никогда обострили так называемый «Восточный вопрос», актуализировав проблему перераспределения сил влияния на континенте. Происходящие в Европе события породили надежду на возможность славян обрести политическое или хотя бы культурное единство. Необходимо учитывать, что в эти годы из славянских земель, находящихся за пределами России, полную независимость имела только Черногория. Остальные народы находились под властью турок (Османская империя) и венгров (Австро-Венгрия). Практически везде славяне находились в угнетенном положении. Как правило, господствующие классы состояли из представителей правящей нации, часто славяне были угнетены и в культурном отношении, например, преподавание на славянских языках было запрещено. Отечественные общественно-политические деятели откликнулись на события в Европе, подняв в печати проблему наиболее оптимального российского внешнеполитического курса. Анализ их работ позволяет сделать вывод о популярности мнения, согласно которому утверждалась необходимость проведения Россией так называемой «национальной политики». Термин «национальная политика», в частности, широко использовал Ю. Ф. Самарин в своих публицистических статьях. В конце 1845 года Самарин принял предложение перейти на службу в Министерство внутренних дел. В составе ревизующей комиссии для исследования городского устройства и хозяйства центра При- балтийского края Самарин отправился в Ригу, в результате чего должен был составить исторический обзор рижского городского устройства. Однако, помимо знакомства с историей Прибалтики, Самарин сделал выводы о сохранившихся старых порядках управления краем, по которым все основные должности находились в руках немцев, а латышское и эстонское большинство находилось в угнетенном положении и было вынуждено нести основные повинности. Деятельный характер побудил Самарина предпринять решительные меры против сложившейся ситуации. Уже в 1848 году он писал К. Аксакову: «Систематическое угнетение русских немцами, ежечасное оскорбление русской народности в лице немногих ее представителей – вот что теперь волнует мне кровь, и я тружусь для того только, чтобы привести этот факт к сознанию, выставить его перед всеми. Независимо от служебных моих занятий, я пишу теперь письма об Остзейском крае, которые буду посылать в Москву на имя Хомякова, которому они давно обещаны. Прошу и тебя не только прочесть их, но и дать им ход»1. Этими «письмами» стало публицистическое сочинение Самарина «Письма из Риги», датированное маем и июнем 1848 года. Из данной цитаты очевидно, что данное сочинение преследовало вполне конкретную цель – информирование российского общества об угнетенном положении славян в Прибалтийском крае и о тирании немецкого сословия. При этом «Письма» содержали резкую критику в адрес российского правительства, допустившего, по мнению Самарина, такое положение дел и не предпринимавшего никаких мер для улучшения положения славянского крестьянства. Естественно, из-за этой критики «Письма» не могли быть 28 опубликованы, и Самарин прекрасно понимал это, но, как следует из этой же цитаты, при написании своего сочинения Самарин планировал распространить «Письма» в российском обществе, так сказать, из рук в руки, о чем прямо просил Аксакова. 17 марта 1849 года между императором и Самариным состоялся очень откровенный разговор, в течение которого говорил в основном Николай Павлович. В этом разговоре император четко указал Самарину на опасные моменты его произведения: «Вы, очевидно, возбуждали вражду немцев против русских, Вы ссорили их, тогда как следует их сближать… Вы нападали и на правительство, и на меня… Вы хотели сказать, что со времени императора Петра I и до меня мы все окружены немцами и потому сами немцы. Понимаете, к чему Вы пришли: Вы поднимали общественное мнение против правительства; это готовилось повторение 14 декабря. Ваша книга ведет к худшему, чем 14 декабря, так как она стремится подорвать доверие к правительству и связь его с народом, обвиняя правительство в том, что оно национальные интересы русского народа приносит в жертву немцам»2. Несмотря на то что, скорее всего, Самарин действительно не имел намерения возмущать общественность на какие-либо антимонархические действия, в целом слова императора вполне справедливы. Произведение Юрия Федоровича на самом деле способствовало разжиганию неприязни между русскими и немцами, в то время как русское правительство всеми силами стремилось наладить хорошие отношения с остзейской верхушкой, его политика в Прибалтийском крае отличалась осторожностью и, возможно, была более продуманной и продуктивной, чем предложения Самарина о резких мерах. Уже в «Письмах» Самарин высказал идею, которую потом многократно повторит в последующих своих работах: современная ему политика России – «ненациональна», то есть на самом деле не соответствует национальным интересам страны. Пытаясь найти причину этого, он весьма смело объяснял ее засилием немцев в российских правящих кругах и тем, что немецкое дворянство Прибалтийского края прямо воздействовало на центральное управление через «своих» немцев в российском правительстве. Таким образом, можно признать заявление императора о подрыве Самариным доверия к петербургскому правительству достаточно обоснованным. Я. В. Гердт Тем не менее, до конца своей жизни Ю. Ф. Самарин не изменит своего мнения, и проблема «национальности» политики России станет одной из ключевых во всех его работах. По мнению Самарина, «национальность» заключалась, прежде всего, в приоритете соблюдения интересов строго данного государства как во внутренней, так и во внешней политике. Самарин писал, что любая европейская держава придерживается подобной политики, в то время как Россия потеряла свою «национальность». «Мы были национальны до Петра Великого, потому что вне своего отечества не знали ничего и потому что отношения наши к соседям были всегда враждебны… Какое-то чудное предчувствие предназначавшейся для России исключительной, своеобразной будущности предохранило русский народ от безусловного влияния народов Запада»3. По мнению Самарина, Россия была ослеплена Европой, забыв свою историю, в государственном аппарате установилось подавляющее большинство иностранцев, что делало невозможным проведение любой «национальной» политики. Самарин резко критиковал проведение Россией внешней политики, основанной на космополитизме. Он отмечал, что, в то время как западные страны руководствовались исключительно собственными интересами, императорское правительство наивно ориентировалась на абстрактные общечеловеческие ценности. Следствием этого стала уязвимость страны по сравнению с европейскими государствами, четко представляющими свои интересы и использующими Россию для их достижения. По мнению Самарина, космополитизм был навязан России Западом, который пытался тем самым ослабить ее. Эту же цель преследовали и западные революционные настроения. Юрий Федорович очень резко относился к революции. Так, в письме к Р. А. Фадееву он писал: «По моим понятиям, революция есть не иное что, как рационализм в действии, иначе: формально правильный силлогизм, обращенный в стенобитное орудие против свободы живого быта»4. Руководствуясь принципами «национальности» и самобытности, Самарин высказывал свое мнение о том, какой должна быть политика России: «Политика России должна быть не консервативная и не революционная, а русская. Иными словами: она должна служить не отвлеченному политическому началу, а историческому призванию России как земли право- «Национальная политика» России... славной и славянской, поставленной Провидением во главе славяно-православного мира»5. На Западе у России не может быть друзей, так как ни с одной из западных держав ее интересы не совпадают. Но в Европе можно найти союзников при тождественности второстепенных интересов. Самарин подчеркивал, что при достижении своих целей можно использовать любые средства, в том числе заключение самых неожиданных союзов, например, с Англией против Франции или с Америкой против западных морских держав. Ю. Ф. Самарин высказывал предположение, что при следовании «национальной» политике Россия сможет не только стать альтернативной силой Европе, но и во многом превзойти ее, поскольку некоторые факторы в русской истории (например, единство славянского духа как следствие отсутствия захватнических войн, наличие общинного начала, к которому Европа только начинает приближаться, стабильная гармоничная власть) обусловливают ее превосходство над западными державами. Приведенные цитаты наглядно иллюстрируют сходство (если не аналогичность) понятия «национальная политика» и понятия «реальная политика» (или «Realpolitik»), введенного в оборот немецким публицистом и политиком Людвигом фон Роше в 1853 году и получившего широкое распространение. «Реальная политика» подразумевает отказ государства от идеологических ориентиров при проведении внешнеполитического курса и руководство исключительно практическими интересами. Именно концепция «реальной политики» станет одной из основ при формировании классической геополитики. Критику внешней политики России второй половины ���������������������������� XIX������������������������� века в связи с ее «ненациональностью», излишним благородством и игнорированием собственных интересов часто можно встретить в работах панславистов. Так, похожие положения встречаются в книге Н. Я. Данилевского «Россия и Европа», который заостряет проблему внешнеполитического курса исторической судьбой страны, ее «исторической миссией», а осуществление этой исторической миссии – истинными (и единственными) интересами государства, а поскольку историческая миссия выходит за рамки государственных границ, речь идет именно о внешнеполитических интересах. В чем же заключается историческая судьба России? Первоначально следует указать на миссию 29 всего славянского культурно-исторического типа, который, по мнению Н. Я. Данилевского, способен и должен образовать свою самостоятельную, самобытную цивилизацию. По концепции автора «России и Европы», народы, не образующие свой тип, обречены стать «этнографическим материалом» для других цивилизаций. Только культурно-исторические типы являются подлинными акторами истории, ее активными преобразователями. В то же время вне своего типа народу трудно сохранить свою самобытность и независимость. Поэтому, как писал Данилевский, «для всякого славянина: русского, чеха, серба, хорвата, словенца, словака, болгара (желал бы прибавить и поляка), – после Бога и Его святой Церкви, – идея славянства должна быть высшею идеею, выше науки, выше свободы, выше просвещения, выше всякого земного блага, ибо ни одно из них для него недостижимо без ее осуществления»6. Для создания самобытной цивилизации Данилевский считал необходимым масштабное объединение всех славянских народов в одно политическое образование – Всеславянский союз, в рамках которого единственно возможно достичь указанной цели. Стоит отметить, что проект Всеславянского союза подразумевал объединение всех стран Восточной Европы, а также часть Западной, например, Грецию. После этого проясняется и миссия России, которая, по замыслу автора «России и Европы», должна возглавить Всеславянский союз и стать движущей силой всего объединения. Создание Всеславянского союза, по Данилевскому, является высшей целью для России, поэтому на пути его достижения, возможно, придется использовать разные методы. Так, например, ряд государств, такие как Австро-Венгрия и Турция, должны быть ликвидированы, а многие неславянские народы (например, греки и румыны), которые по тем или иным причинам оказались втиснуты в славянские земли вынуждены будут присоединиться к Всеславянскому союзу, чтобы не разрывать единое политическое образование. Таким образом, предложенный Данилевским проект подразумевал применение методов экспансии. Из работ Н. Я. Данилевского следует, что в интересах страны находится фактический военный конфликт с Англией (шире – Западной Европой), что автор активно пропагандировал в своей книге. Именно военным путем, по его убеждению, возможно наиболее благопри- 30 ятное решение Восточного вопроса: «Англия дерзко вызывает нас на бой, прямо и открыто, без всякой маски, без чьего-либо посредства. Принятие этого вызова есть только вопрос времени, и таким образом, Восточный вопрос примет свой настоящий вид: борьбы России и Славянства сначала против главного врага их – Англии. Весьма благоприятным началом ее будет, если она возникнет из непосредственной ссоры с Англией из-за азиатских дел. Этот окольный путь всего лучше приведет нас к нашим целям: к полному освобождению и объединению славян и к приобретению проливов в наше полное распоряжение»7. Из приведенной цитаты очевидно, что, как и Ю. Ф. Самарин, Н. Я. Данилевский видел истинные интересы России, прежде всего, в освобождении славянских государств и установлении над ними контроля, однако он еще больше заострил проблему, утверждая, что достижение этих интересов является не менее чем исторической миссией славянского культурно-исторического типа вообще и России в частности, а нереализация их должна привести к упадку всего славянского мира и даже его исчезновению. В подчинении России славянских государств видел национальные интересы страны и Р. А. Фадеев, военный писатель и публицист. Стоит отметить, что Р. А. Фадеев был консерватором, яростно критиковавшим все реформы 1860-х годов. Ростислав Андреевич Фадеев также принимал активное участие в обсуждении внешнеполитических вопросов. В 1869 году в «Биржевых Ведомостях» была напечатана политическая статья Р. А. Фадеева «Мнение о восточном вопросе», которая позже вышла отдельной брошюрой и была переведена на английский и чешский языки. Эта работа принесла Фадееву широкую известность в славянском мире: славянские газеты и журналы стали печатать статьи о нем и его биографии, за ним закрепилась репутация панслависта. Рассуждая о восточном вопросе, Фадеев предполагал, что разрешить его на Балканах или в Варшаве невозможно. Восточный вопрос представлялся ему гораздо более сложным явлением. Он говорил о противостоянии двух враждующих сторон: Австро-Венгрии (как одной из сильнейших стран Западной Европы и центра западной культуры) и всего славянского мира. Р. А. Фадеев считал, что политика Австро-Венгрии направлена на неизбежное онемечение славян, и единственный путь сохранить их независимость и национальную идентичность – Я. В. Гердт объединить для борьбы свои силы под главенством России. При этом он предостерегал, что мир на этой территории не будет возможен до тех пор, пока не будет обеспечена безопасность всех славян от немецких посягательств. В начале 1875 года он уехал в Египет по приглашению хедива для преобразования египетской армии на случай войны с Турцией. Фадеев надеялся, что египетский хедив решится на военные действия против Османской империи, в чем Р. А. Фадеев убеждал императора, однако хедив оказался верным султану и в русско-турецкой войне 1877–1878 годов немалую часть турецкой армии составляли египтяне. 25 января 1878 года Фадеев написал «Записку об отношениях России к освобожденным славянским княжествам», в которой высказывал следующую мысль: «Для каждого из освобождаемых нами славянских народцев, брошенного без руководства в международную семью, найдется свой заинтересованный друг и покровитель. Былая политика Европы, даже самой Австрии, в отношении к славянам не должна вводить в заблуждение: пока видны были одни народные всходы, их старались потоптать; когда с нашей помощью всходы окрепли, с ними постараются сблизиться, чтобы сбить их с толку»8. Таким образом, по мнению Фадеева, новая европейская политика будет заключаться в установлении как можно более дружественных отношений с освобожденными славянскими государствами для того, чтобы подчинить их своему влиянию, использовать их и внести раздор в славянский мир. Он предполагал, что для установления и сохранения контроля над этими государствами и недопущения объединения славян, европейцы будут настраивать их правительства друг против друга или против России либо способствовать росту бунтарских настроений среди населения. Р. А. Фадеев придавал русско-турецкой войне 1877–1878 годов огромное значение, считая, что после ее завершения ситуация на международной арене кардинально изменилась, что эта война предоставила славянскому миру новый шанс объединить свои усилия и обрести независимость. Здесь он повторяет идею Н. Я. Данилевского, утверждая, что необходимо создать общеславянский союз, роль России в котором должна быть доминирующей. При этом Р. А. Фадеев признавал за Россией право вмешиваться в политику освобожденных славянских государств: «Оставляя вызванные нами к бытию славянские владения в полной «Национальная политика» России... международной независимости, которая им совершенно не по силам, мы создадим хаос, обрушивающийся на нас ежедневно всею своею непредвидимою и беспорядочною тяжестию; а затем все-таки будем вынуждены оформить свои отношения к ним, но при менее благоприятном к тому настроении и при тысяче неприятностей, которых заранее можно избежать… Осуществление нашего домашнего, племенного союза, неизбежное раньше или позже, может встретить стало быть только европейское, а собственно говоря австрийское противодействие»9. Таким образом, речь идет о полном контроле России над «освобожденными» славянскими государствами, что, по мнению автора, осуществляется, прежде всего, в их же собственных интересах. Фадеев не оговаривает форму будущего славянского союза, однако отмечает, что без России славянские государства обречены на гибель. «Записка об отношениях России к освобожденным славянским княжествам» ярко показывает панславистское настроение Фадеева, однако, несмотря на широкую популярность в славянских государствах, отношение к Фадееву в них было неоднозначным. Очевидно, вследствие пропаганды руководящей роли России в предполагаемом славянском союзе, многие представители славянских государств опасались Ростислава Андреевича. Об этом говорит запись, сделанная Д. А. Милютиным в дневнике еще в 1876 году по случаю визита к нему Фадеева и описывающая, что, перейдя к восточному вопросу, Фадеев «с хвастовством уверял, что ему на роду написано сделаться известным и влиятельным во всем славянском мире «от Чехии до Салоник». Речь эта клонилась к тому, чтобы определить его снова на службу и употребить или для формирования болгарского ополчения, или для поддержания войны в Черногории. Хвастливые эти выходки были в особенности потешны после только что слышанной мною, за несколько минут перед тем, убедительной просьбы представителей Славянского комитета не допускать участия Фадеева в делах Болгарии и славян вообще»10. Но несмотря на ироничные замечания военного министра (между ним и Р. А. Фадеевым была личная вражда), нельзя не отметить, что идеи последнего были весьма популярны в обществе. Более того, из дневника того же Д. А. Милютина узнаем, что Фадеев лично представлял свои взгляды в записке государю в 1876 году, в которой прямо призывал вступить в войну для 31 решения «Восточного вопроса», освободить братские народы и распространить на них контроль империи. Эти свои идеи он высказывал и министру А. М. Горчакову в личной беседе. Также из дневника Д. А. Милютина следует, что, хотя взгляды Р. А. Фадеева были признаны несколько идеалистическими, они вызвали некоторое сочувствие и у А. М. Горчакова, и особенно у императора. Проблема отстаивания национальных интересов в государственной внешней политике волновала не только славянофилов. В данной статье мы рассмотрим также идеи Д. И. Менделеева, относящиеся к данной теме. Как известно, ученый интересовался широким кругом вопросов, в том числе проблемами развития отечественной промышленности, миграции, формы правления и др. Не стали исключением и проблемы внешней политики, мнение о которых Д. И. Менделеев высказывает в ряде своих работ. Как и многие патриотично настроенные деятели, ученый отстаивал необходимость проведения Россией именно национальной внешней политики, исходящей из истинных интересов государства. Идеологическая составляющая не имела такого значения для него, как для панславистов, что, возможно, позволило ему более объективно и трезво анализировать проблему. Конечно, стоит учитывать и тот факт, что Д. И. Менделеев пишет свои работы несколько позже панславистов – в начале ХХ века. Главное отличие заключалось в том, что, по мнению Менделеева, союз России и Китая имел большее значение, чем создание союза с южными и западными славянами, т. е. он считал необходимым и выгодным для России переориентацию ее внешней политики с традиционного юго-западного направления (освобождение и объединение славянских народов, внешняя политика по цивилизационному принципу) на восточное – в сторону Китая. Таким образом, Менделеев показал, что вопрос политической и военной выгоды важнее племенного родства, к которому традиционно апеллировала российская внешняя политика, т. е. что союз с рядом расположенным сильным государством важнее для России, чем построение большого союза на основе цивилизационного единства. Отношение ученого к Поднебесной нельзя назвать однозначным. С одной стороны, он считал Китай одним из наиболее перспективных государств (в произведении «Дополнения к познанию России» Китай называется величайшей мировой державой с блестя- Я. В. Гердт 32 щим будущим). С другой стороны, он признавал наличие «желтой угрозы» для Российской империи, решение которой Д. И. Менделеев видел в более тесном союзе с Пекином, полагая, что чем крепче будут российско-китайские отношения, тем менее вероятно возникновение реальной угрозы со стороны Китая. Другим значимым отличием от убеждений панславистов является положение Д. И. Менделеева о вреде расширения границ России, присоединения к ней каких-либо других государств. По мнению ученого, Россия уже достигла своих оптимальных пределов, и он справедливо отмечал, что дальнейшее расширение приведет лишь к распылению ресурсов, в то время как необходимо решать внутренние проблемы и заниматься обустройством имеющихся территорий. Таким образом, можно заметить, что Д. И. Менделеев действительно не придавал значения идеологическим мотивам, таким как помощь братским славянским народам, но больше ориентировался на интересы именно России и на практические результаты политического курса. При этом действительно государственно значимым он считал освоение и рациональное использование уже имеющихся ресурсов и территорий, обратив внимание, например, на колоссальный потенциал Северно-Ледовитого океана. Д. И. Менделеев призывал к сотрудничеству на международной арене, полагая, что пришло время устойчивых государственных союзов как наиболее эффективного метода внешней политики. Он анализировал преимущества такого сотрудничества для России со странами, которые ученый считал наиболее перспективными и значительными (их ученый определил, учитывая факторы, которые всегда считал основополагающими для любого государства: территория и население, в результате чего список состоял всего из шести стран – Россия, Франция, Китай, Германия, Соединенные Штаты и Англия). Примечательно, что идеальным Менделееву представлялся союз всех шести государств, основанный на уважении интересов и признании равноправия всех стран. Таким образом, анализ работ отечественных общественно-политических деятелей позволяет сделать вывод о переосмыслении основ российской внешней политики во второй половине XIX века. При этом заметен рост критики внешнеполитического курса по при- чине его идеологичности, следования негосударственным интересам. Однако стоит отметить и то, что панслависты, наиболее активно обвиняющие проводимую политику, в качестве идеала называли внешнюю политику, основанную также на идеологии, когда во главу угла ставились «интересы славян», выдаваемые за интересы всей России. И хотя прославянский курс можно трактовать по-разному (так, очевидно, что за внешне благородной защитой славянских народов можно разглядеть и имперскую экспансию), следует отметить, что именно жертвенно-братская политика привела к войне 1877–1878 годов, выгоды которой для России оказались весьма сомнительными. Уже упомянутый Д. А. Милютин в 1876 году писал в своем дневнике, что война, к которой Россия не готова, неминуемо обернется для нашей страны катастрофой. В то же время представляется примечательным, что проблема «������������������� Realpolitik�������� » обсуждалась в России одновременно (строго говоря, даже раньше) с Европой и послужила важным аспектом переоценки внешней политики и выработки некой идеальной модели внешнеполитического курса. Примечания Цит. по: Нольдэ, Б. Э. Юрий Самарин и его время. М. : Эксмо, 2003. С. 52. 2 Цит. по: Нольдэ, Б. Э. Указ. соч. С. 55–56. 3 Самарин, Ю. Ф. Члену камеры депутатов г. Могену // Самарин, Ю. Ф. Статьи, воспоминания, письма. М., 1997. С. 152. 4 РГАДА. Ф. 1277. Оп. 2. Ед. хр. 3. Л. 1. Письмо Самарина Ю. Ф. Фадееву Р. А. с отзывом о книге Фадеева Р. А. «Русское общество в настоящем и будущем (Чем нам быть?)». 5 Самарин, Ю. Ф. Чему должны мы научиться? // Самарин, Ю. Ф. Статьи... С. 86. 6 Данилевский, Н. Я. Россия и Европа. М. : Книга, 1991. С. 127. 7 Данилевский, Н. Я. Горе победителям // Данилевский, Н. Я. Сборник политических и экономических статей. СПб., 1890. С. 219. 8 ГАРФ. Ф. 730. Оп. 1. Ед. хр. 955. Ф. Игнатьева. Записка об отношениях России к освобожденным славянским княжествам. 25 янв. 1878 г. Л. 2. 9 Там же. Л. 4–5. 10 Милютин, Д. А. Дневник. 1876–1877. Т. 2. М., 1949. С. 108. 1
