бурятская националЬная идея: непрерЫвностЬ и/или прерЫвностЬ традиции 4
реклама
84 Власть 2010’02 Светлана Балдано Бурятская национальная идея: непрерывность и/или прерывность традиции Статья посвящена проблеме преемственности и прерывности в истории бурятской национальной идеологии и бурятского национального движения в начале и конце ХХ в. В ней дан анализ политического и культурного потенциала национального движения, показано, как сохранялся бурятский националистический дискурс, как кардинально менялась его функция. The article is devoted to the continuity and break problem in tradition of the Buryat national ideology and national movement at the beginning and in the end of the 20th century. Author analyses political and cultural potential of national movement and demonstrates how the Buryat national discourse has been preserved and how cardinally its function has changed. Ключевые слова: идеология, национальное движение, интеллигенция; ideology, national movement, intelligentsia. Н Балдано Светлана Викторовна – к.и.н., научный сотрудник отдела истории, этнологии и социологии Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН l-a-n-a@mail.ru ациональный вопрос в значительной мере предопределил судьбы России в ���������������������������������������� XX�������������������������������������� в. До сих пор существуют разногласия по поводу понимания национального вопроса в СССР, а политическая и социальная значимость данной проблемы на современном этапе диктуют необходимость ее детального анализа. Некоторые исследователи рассматривают национализм как идеологию, особое внимание уделяя стремлению к завоеванию и сохранению независимости. В связи с этим возникает вопрос, следует ли национализм определять исключительно как «идеологию», или рассматривать его как «общественное, национальное движение», поскольку такое определение представляется наиболее адекватно отражающим его социальное измерение. Неоднозначность понятия «национализм», его близость и к общественному движению, и к идеологии в значительной мере являются следствием неопределенности границ между данными явлениями в целом. Если речь идет об идеологии, то подчеркивается ее практическая направленность, легитимация деятельности, формулировка ее целей, значение, приписываемое определенным событиям, чувство сопричастности, которое она дает людям. С другой стороны, общественные движения непременно предполагают наличие определенных идей, ценностей, они ищут обоснования для своей деятельности, свои исторические корни. Таким образом, под национализмом можно понимать идеологию, создающую идейные рамки для национальных движений, а оба эти явления рассматривать как взаимозависимые и отчасти взаимопроникающие, но в то же время обладающие собственной спецификой. Большинство исследователей национализма сходятся во мнении по вопросу об особой роли интеллигенции. Формирование бурятской интеллигенции происходило под влиянием общих культурноисторических процессов и тех специфических условий, в которых шло развитие бурятского общества. Эти условия характеризовались, с одной стороны, воздействием центральноазиатской культуры, буд­ дизма. А с другой – экономический и социально-политический строй Российского государства, система управления и идеологическое воздействие, непосредственные контакты с русским народом накладывали отпечаток на развитие бурятской интеллигенции. Weber M. Ethnicity / J. Hutshison, A.D. Smith (eds). – NY, 1994, p. 35–40; Connor W. Ethnonationalism. The Quest for Understanding. – Princeton, 1994, p. 102–103, 171. 2010’02 Власть Буряты и русские были интегрированы в единую государственную систему, что в конкретно-исторических условиях вело к неизбежной русификации бурят, особенно интеллигенции, усилившейся под влиянием социально-экономических изменений во второй половине XIX������������������ ��������������������� в. Кроме того, в этот период начинается формирование современного русского национализма, а в части правящей элиты складывается убежденность в том, что «этническая неоднородность России со временем будет все более и более серьезным препятствием на пути создания сильного государства». Для бурят вхождение в состав Российского государства означало одновременно расшатывание универсальных до сего времени устоев миропорядка как в идеологической, так и в сугубо практической сфере. Как оказалось, мир европейцев не может быть описан при помощи существовавших ранее категорий. Не существовало понятийного аппарата, который позволил бы рассуждать о мире, обществе и политике в нерелигиозных категориях – тех, которые использовала европейская политическая мысль. Установление границы между Россией и Китаем привело к тому, что южнее российско-монгольской границы остались не только родственные племена, но и вся политическая жизнь монгольских народов. Отсутствие собственной сильной светской власти способствовало укреплению позиций ламаизма в общественной жизни бурят (прежде всего, восточных). Дополнением к семейным и племенным узам были узы религиозные, которые на рубеже ������ XIX��� и XX������������������������������������� вв. стали основой для собственно бурятских теократических теорий. Западные буряты, номинально перешедшие в христианство, по существу оставались в сфере влияния шаманизма. Началом процесса сознательной модернизации можно считать распространение печати и прессы, повышение статуса национального языка за счет превращения его в письменный (в ущерб старомонгольской письменности), а также реформу системы школьного образования. Стремительное расширение сферы социальной активнос Победоносцев К.П. Письмо Александру III (4 мая 1882 г.) // В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией: хрестоматия по истории российской общественной мысли XIX и XX вв. / под ред. Н.Г. Федоровского. – М., 1997, с. 321; Витте С.Ю. Воспоминания. – М., 1962, с. 375. 85 ти в общественной жизни знаменует первый и наиболее важный этап националистической модернизации. Благодаря этому процессу, были созданы условия, способствовавшие складыванию нового самосознания в рамках общественного движения, в которое были вовлечены представители иных, кроме интеллигенции, слоев населения. Помимо традиционных форм анализа начали использоваться модели описания и интерпретации мира, базирующиеся на европейской системе знаний (Д. Банзаров и др.). Различные подходы к интерпретации социальной действительности привели к складыванию нескольких идейных и политических течений: религиозного консерватизма, представленного стародумцами, имевшими традиционное образование; религиозного модернизма, представленного «партией прогрессивных бурят» и реформаторами ламаизма, получившими образование в традиционной системе; национализма, приверженцы которого имели опыт контактов с европейской наукой (Ц. Жамцарано, Б. Барадин); социализма, сторонники которого, как правило, получали образование по европейской модели. Эти идейные течения в целом определяли рамки политического дискурса представителей неевропейской цивилизации в составе России в конце XIX������������� ���������������� в. Крайние позиции, а именно религиозный консерватизм и социализм, отмежевавшиеся, с одной стороны, от всего европейского, а с другой – от собственной традиции, были в общественной жизни бурят своеобразными полюсами. Между ними простиралась сфера, в которой взаимодействовали течения, связанные и с традицией, и с европейской цивилизацией. Таким образом, нет ничего удивительного в том, что в рассматриваемых примерах возникновению национализма предшествовали попытки религиозных реформ, а позже религиозный модернизм существенным образом повлиял на формирование националистических идей. Политический потенциал национального движения проявился впервые во время революции 1905 г. Недовольство бурят возбуждала конфискация земель, ограничения в религиозной жизни и образовании, а также навязывание российскими властями системы самоуправления, основанной на территориальном принципе. В то же время заявило о себе течение, 86 Власть подчеркивавшее связь с монгольским миром. Проявлением этого стало требование введения монгольского языка в школах и снятия ограничений на издания на монгольском языке. Главной целью ратующих за эти лозунги «радикальных народников» стало объединение монгольских народов, в котором «ведущую роль призваны были сыграть буряты». Русская революция 1917 г., а также начало Гражданской войны открыли новый этап в истории народов, населявших Российскую империю. Значение национальных меньшинств и движений оценили большевики, сочтя, что идея разделения человечества на народы, стремившиеся к обретению определенных политических прав, может стать хорошей почвой для нахождения общего языка со всеми населявшими Россию народами. Компромисс был достигнут после согласия новых властей на создание национальных республик взамен на отказ националистических слоев от религии, признание классовой теории общества и доминирующей роли большевиков. В Бурятии, как и в других национальных регионах, не все было гладко. Известно, что возникли разногласия между сторонниками национального партикуляризма, подготовившими создание в 1921 г. в Дальневосточной Республике БурятМонгольского автономного округа, и приверженцами консервативного религиозного универсализма под предводительством ламы Сандана Цыденова. Однако процесс государственного строительства продолжался, и в СССР были созданы национальные административные образования, одним из которых стала Бурят-Монгольская АССР (1923). Стремление избежать выбора между лояльностью по отношению к партии и лояльностью по отношению к нации привело к возникновению национального коммунизма, пытавшегося обосновать необходимость учета некоторых националистических постулатов в ходе строительства коммунистического общества. На практике значительная часть интеллигенции, согласившаяся сотрудничать с большевиками, давала понять, что именно национальная принадлежность рассматривается ею как важнейшая точка отсче Елаев А.А. Бурятия: путь к автономии и государственности. – М., 1994, с. 31–35. 2010’02 та. Складыванию такой позиции способствовала также политика «коренизации», развернутая ВКП(б) в середине 1920-х гг. Существовало несколько вариантов позиций представителей национальной интеллигенции по отношению к коммунизму (национальный нигилизм В. Трубачеева, национальный коммунизм Ц. Жамцарано и Э.-Д. Ринчино, обновленческое движение А. Доржиева, компромиссные воззрения Г. Цыбикова). Начиная с 1928–1929 гг., в СССР постепенно суживаются допустимые границы участия национальной составляющей в общественной жизни. В качестве примера можно привести развернувшуюся дискуссию, которая завершилась поражением сторонников сохранения традиционных вариантов письменности, базировавшихся на старомонгольском алфавите. Дискуссия по поводу алфавита была последней, в которой национальная интеллигенция принимала участие как социальная группа, пытавшаяся руководствоваться в своих действиях стремлением к достижению определенных национальных целей. Впрочем, дискуссия стала также последним публичным выражением коллективного сопротивления политике коммунистических властей. Замена традиционных алфавитов совпала по времени с началом борьбы с правым уклонизмом в партии, что предполагало, в частности, преодоление «буржуазного национализма», который впервые стал объектом нападок еще в 1920–1923 гг. В Бурятии атака была направлена на «панмонголистов». Результат – отстранение от власти и вывод из государственных институтов сторонников национального коммунизма или тех, на кого пало подозрение в симпатиях такого рода. Наступившие вскоре трагические 1937–1938 гг. положили конец не только попыткам сочетать коммунизм с национализмом, но и уничтожили все поколение национальной интеллигенции, пытавшейся осуществить эту идею. Многое из культурного наследия, национальных обычаев, тра­диций было объявлено буржуазным, националистическим, постав­лено вне закона. В 1937 г. Бурят-Монгольская АССР была расчленена на три автономии, часть Базарова В.В. Латинизация бурят-монгольской письменности: опыт культурно-исторической модернизации в 1920–1930 гг. – Улан-Удэ, 2006, с. 87. 2010’02 Власть бурят выделена из состава автономии, а общенациональные, социально-политические и культурные институты ликвидированы. Идеологизация культуры и чрезмерная централизация власти оказались пагубными, привели к утрате культурного суверенитета и подрыву исторических корней. Почва для возрождения национализма на рубеже 1980–1990-х гг. была подготовлена в ходе тридцатилетия, наступившего после смерти Сталина. Ускорился процесс повышения социального статуса представителей национальных меньшинств. Процент людей с высшим образованием в Бурятии увеличился в период с 1960 по 1989 г. в несколько раз. Были упрочены институциональные основы культурной и научной жизни в республике, вырос процент городского населения. Новая интеллигенция в подавляющем большинстве случаев имела крестьянское происхождение, а это означало ее принадлежность к среде, относительно слабо русифицированной. Хотя не было отмечено явного протеста и диссидентского движения, проявилась активность немногочисленных непокорных (Л. Доржиев, Б. Дандарон), которые пытались в различных сферах найти формы выражения своего национального сознания и независимого образа мыслей. Обращаясь к истории, интеллигенция стремилась дополнить «базовую систему ценностей», навязываемую государством, альтернативной, имеющей национальную направленность. В «застойные» брежнев- 87 ские времена интеллигенция приходит к осознанию необходимости противостоять перспективе слияния наций. На рубеже 1980–1990-х гг. ярким свидетельством национальных устремлений интеллигенции стала деятельность национальных организаций, выступавших первоначально с требованиями культурного и языкового характера, а позже – и с политическими требованиями. Это общественное движение родилось непосредственно из предперестроечного опыта интеллигенции и наверняка было бы невозможным без него. В целом, следует подчеркнуть, что национализм начала XX������������������ �������������������� в. и рубежа 1980– 1990-х гг. не представлял собой единого общественного движения. Потери, понесенные национальной интеллигенцией в 1930-е гг. и в ходе Второй мировой войны, привели к разрыву общественной традиции в рамках национального движения. В то же время идеологическая традиция была сохранена, поскольку современное национальное движение бурятского народа обращалось к опыту начала XX���� ������ в. Несмотря на сохранение традиционного националистического дискурса у бурят на протяжении нескольких десятилетий, кардинально изменилась его функция. Если первоначально, т.е. в 1920-е гг., национализм был проектом модернизации, то в условиях 1990-х гг. он выполнял в основном функцию легитимации политических требований (касающихся, в частности, сферы автономии республики и статуса коренного населения).
