Борис Березовский:

Борис
Березовский:
Классика
не отнимает
у музыканта
свободы
Интервью: Сергей Анашкин
Пианист Борис Березовский живет в Лондоне, но часто выступает
в России. За быстрые темпы и виртуозность игры поклонники называют его «обладателем 88 пальцев».
Концерт этого именитого музыканта
и Уральского академического филармонического оркестра открыл новый
сезон Свердловской филармонии.
– Почему вы, окончив курс Московской консерватории,
решили не получать диплом? Сочли, что в 90-е можно обойтись
и без корочек?
– Я получил премию на Конкурсе им. Чайковского. Это хороший старт для карьеры пианиста, пропуск в когорту востребованных музыкантов. Вот я и не стал заботиться о бумагах.
– В XIX веке классика заменяла собой нынешнюю попсу?
– В то время вкусы определяла аристократия. Это были люди
с разносторонним образованием. Они были богаты, обладали
хорошим вкусом. Могли музицировать для удовольствия, но не
думали зарабатывать этим на жизнь. Сочинения композиторовклассиков были весьма популярны в узких кругах, среди представителей высшего света.
– Почему вы чаще всего играете русскую музыку?
– Я исполняю разную музыку: Шопена, Листа, Бетховена.
В Москве с Александром Гиндиным буду играть американских
авангардистов – Джона Кейджа и Джорджа Крамба. Может быть,
и сюда удастся привезти этот проект.
– Что подстегивает к работе музыканта-интерпретатора?
Классические сочинения сыграны сотни раз, да и записаны многократно. Идеальное исполнение, возможно, уже существует.
– Во-первых, незыблемых идеалов нет. Во-вторых, музыку
лучше слушать вживую. И самое главное: классика не отвергает импровизации. Каждый пианист строит фразу по-своему. Выделение
определенных гармоний тоже корректирует смысл. Все, как в обыденной речи: разные актеры по-разному читают одни и те же стихи.
Существует бесконечное количество вариантов. Хороший пианист
всегда отыщет в известном сочинении что-нибудь новое. ▶
– Случались ли у вас неудачные выступления?
– Бывали. Мой тренер по теннису говорит, что даже у самых
великих спортсменов случаются психологические сбои, наступают моменты неуверенности. Тогда они начинают делать ошибки.
И в этом смысле музыканты не слишком отличаются от атлетов.
– Кого можно назвать «удобным партнером»?
– В основе всего – человеческие отношения. Если у музыкантов возникает взаимная симпатия, они поддерживают друг друга,
прощают промахи. А если согласия нет, никакой профессионализм не поможет сыграть хороший концерт.
композиторов по признаку внутреннего родства – ищут в произведениях переклички. А я предпочитаю коктейли. Это мой стиль.
Играю в одной программе произведения разных авторов и разных
эпох. То, что мне нравится.
– Ваша дочь стала пианисткой. Грозный отец муштровал
ребенка, заставлял через силу гаммы играть?
– Нет, с палкой у нее за спиной я не стоял. С первой женой мы давно в разводе, у меня не было возможности повлиять
на дочь. Девочка сама выбрала музыку. К сожалению, видимся
мы нечасто…
– На одном форуме в Интернете я прочитал перепалку
двух дам. Одна написала о вас: «Он не «виртуоз» в стандартном
значении слова, при поразительной беглости пальцев Березовский добивается тонкой нюансировки, прозрачности звука».
Другая ответила ей: «Так это и есть высший уровень виртуозности». Кто из них прав?
– Самая красивая (смеется). Суждения об искусстве всегда
субъективны. В этом и прелесть, и неудобство. Кому что докажешь? Да никому. Художник Уистлер подавал в суд на критика,
разругавшего его картины. И с треском проиграл процесс. Самое
большое уважение вызывают у меня инженеры и доктора – профессии, в которых нельзя ошибаться. А у нас, в сравнении с ними,
не очень серьезное ремесло – делай что хочешь. Если вы отправляетесь на концерт классической музыки, не грех принять перед
ним пятьдесят грамм. Это очень помогает восприятию: снимаются критические барьеры.
– С кем лучше сравнить дирижера: с театральным режиссером или с тренером футбольной команды?
– Дирижер – тот, кто устанавливает связь между оркестром
и солистом. Мне не раз приходилось выступать со знаменитыми
оркестрами, которые играли на удивление плохо. У дирижера не
было настроения, оркестранты думали о чем-то своем. Тут важен
человеческий контакт, взаимопонимание музыкантов. Если дирижер просто отмахивает ритм, то не возникает ни потока эмоций,
ни посыла, ни отклика. Самый скучный концерт, на котором я когда-либо присутствовал, – исполнение знаменитым Чикагским
оркестром симфонической поэмы «Ромео и Джульетта». Дирижировал прославленный Даниэль Баренбойм, а публика вежливо
мучилась. В музыке, как в футболе: выдающиеся команды порой
играют очень невыразительно.
– Есть ли шанс отыскать в классическом наследии неоткрытые шедевры, неизвестные дарования?
– Самое достойное уже открыто. Не верю, что можно наткнуться на неизвестного гения, нового Чайковского или Бетховена. Возвращаются полузабытые имена, авторы, которые оказались
за спиной у «великих». Хорошей музыки много. Одни пианисты
помешаны на Николае Метнере, другие – на французском композиторе Анри Валентине Алькане. В Австрии во времена Малера
жил Франц Шмидт, писавший изумительные симфонии. Играл
на виолончели в том же оркестре. Но место на музыкальном
Олимпе занял не он. И это распределение рангов – вполне справедливо.
– Как вы подбираете программы своих концертов?
– Есть артисты, которые подбирают сочинения по тональностям: чтобы хорошо звучало. Есть артисты, которые подбирают
– А Вы перед выходом на сцену употребляете алкоголь?
– Ни единого грамма. Нарушается координация, ухудшается
качество пианизма. |
Касса: (343) 371 46 82
Справки: (343) 371 10 77
inform@filarmonia.e-burg.ru
www.filarmonia.e-burg.ru
Благодарим Свердловскую Филармонию
за помощь в организации интервью