Концепт «Песня» в поэме КВ Иванова «Нарспи»

УДК 821.512.111(092)
Ю.С. ТЕСТОВ
КОНЦЕПТ «ПЕСНЯ» В ПОЭМЕ К.В. ИВАНОВА «НАРСПИ»
Ключевые слова: песня, драматургия песни, концепт, поэтика, художественный
мир, культура, гармония, стиль, звукопись, контраст.
Рассмотрены поэтика, художественный мир, культура, гармония поэмы К.В. Иванова «Нарспи». Предпринята попытка анализа песенности поэмы.
Yu.S. TESTOV
THE CONCEPT «SONG» IN THE POEM «NARSPI» BY K. IVANOV
Key words: song, dramatic composition of the song, concept, poetics, artistic world, harmony, style, musical imagery, contrast.
The article is devoted to the poetics, artistic world, culture and harmony of the poem «Narspi» by
K.V. Ivanov. The attempt to analyse the melodic effect of the poem has been taken.
Нельзя сказать, что песня и ее эстетические, психологические и другие смысловые функции были упущены из виду исследователями жизни и творчества
К.В. Иванова. Так, М.Г. Кондратьев, глубоко и тонко проанализировав музыкальное
начало в творчестве К.В. Иванова, в статье «О музыке в поэзии Константина Иванова», в частности, отмечает: «Музыкальность поэзии К.В. Иванова – одно из ее
коренных свойств. Людские отношения и характеры раскрываются поэтом почти в
каждом произведении и через музыкальное их преломление – в песнях, а также в
приемах и образах, заимствованных из музыкально-поэтических традиций родного
народа, отчасти и из мировой литературы. Полны разнообразных звучаний и картины природы, созданные им» [3, с. 88]. С.А. Александров в книге «Поэтика Константина Иванова» также включает песню в поле своего исследовательского зрения: «В поэме мифологическое мироощущение вырисовывается прежде всего в
песне и через песню. Но поэтика песни (как жанра фольклора) – неотъемлемая
часть художественного мышления автора. В поэме порой трудно выделить где, в
каком сплетении образов стиль песни проник в речь автора и где индивидуальный
мир автора сохранился в «стерильно-чистом» от песни виде» [1, с. 60]. Автор раскрывает «эволюцию состояния героини, показанную через песню».
«Сам поэт, – считает М.Г. Кондратьев, основывая свою мысль на воспоминаниях знакомых и близких К.В. Иванова, – видимо, не обладал внешне выраженными музыкальными способностями. (…) Внутреннее же музыкальное
чутье было присуще К. Иванову как широко одаренной натуре (кроме литературы, проявившей себя и в работах по живописи)» [3, с. 89-90].
В ивановедении давно и прочно укрепилась тенденция вычленять в творчестве поэта элементы (хотя этот момент в начальных стадиях постижения тайны,
феномена любого творческого человека, возможно, и необходим). В стратегию современного научного поиска, как нам кажется, должен входить посыл, сформулированный М.Г. Кондратьевым: «К.В. Иванов – поэт, как говорится, «от бога» – не
ставил перед собой задачу быть «народным», изучая и воспроизводя народные
формы. Он шел от мироощущения народа, а не от внешних примет» [3, с. 96]. Выступление В.Г. Родионова на научной конференции, посвященной 100-летию поэмы «Нарспи», также было сфокусировано на этой проблеме. Ученый указал, что
мысль наша зачастую бежит по старой колее, что пора отказаться от этой линии и
надо так подойти к творчеству Иванова, чтобы раскрыть в нем подлинную глубину.
Он напомнил о таких категориях, как «художественный мир», «органическое единство содержания и формы», «художественная целостность»…
Следует сознаться, что в рамках данной статьи трудно достичь этой планки. Это лишь заявка на определенный стиль мышления. Позволим себе пе-
ревести круг идей, обозначенный ведущими специалистами в чувашском литературоведении (В.Г. Родионов) и музыковедении (М.Г. Кондратьев), в плоскость «концепта». «Концепт всегда представляет собой часть целого, несущую
на себе отпечаток системы в целом. Можно выдвинуть предположение, что концепт – микромодель культуры, а культура – макромодель концепта. Концепт порождает культуру и порождается ею» [5, с. 41].
В «рабочем кабинете» Иванова на стене висела картина «Мона Лиза – Джоконда». Идентифицировал ли себя Иванов с Леонардо да Винчи?.. И не связан ли образ
Нарспи с образом Моны Лизы?.. Вопрос остается открытым. И, может быть, никогда
неразрешимым. Иванов, по воспоминаниям современников, был чрезвычайно замкнутым человеком. И не только это сближает классика чувашской поэзии с классиком
высокого Возрождения. Оба они – люди универсальной одаренности. И оба – близкие к центру, к ядру. К центру, ядру чего?.. какой стихии?.. Оставим итальянского мастера в стороне (о нем написаны тысячи монографий). О чувашском же поэте мы можем сказать, что он выражал нечто очень важное о сущностных качествах чуваша (о
природе чуваша). Без «выхода» на этот аспект, как считает В.Г. Родионов, мы не можем правильно понять и осмыслить феномен Иванова.
«Жизнь неотделима от звука, – пишет Зигфрид Кракауэр в книге «Природа
фильма». – Поэтому выключение звука превращает мир в преддверие ада – во всяком случае, таким он кажется людям, пораженным внезапной глухотой» [4, с. 185]. У
поэта был «пониженный с детства слух» (определение М.Г. Кондратьева), тем не
менее звуковой фон переполняет «Нарспи». «Наполненность звуковыми образами –
одна из самобытных особенностей чувашской народной поэзии. (…) Особое место
занимает в этом мире звучаний человеческое пение. К песне испокон веков чуваши
испытывают нескрываемые нежные чувства. Их выражение в поэзии можно назвать
своеобразным культом песни» [3, с. 94]. Исследователь связывает это с естественными свойствами чувашского языка – с звукоподражательностью.
Можно говорить, что поэма основана на контрасте двух образных сфер –
песни и отсутствия песни (и шире – музыкальности и отсутствия музыкальности,
звука и отсутствия звука). Иванову удается художественно выразить драматургию
переплетения и взаимодействия этих двух образных планов. На протяжении всей
поэмы с начала до конца можно проследить линии их развития.
«Çăтмах пекех туйăнать Силпи чăваш ялĕнче» (В Сильби чувствуешь себя
как в раю). В первых трех главах поэмы К.В. Иванов развертывает содержание
этого образа. «Çăтмах – рай, савăнăçлă пурнăç» (Çăтмах – рай, радостная
жизнь), – так объяснял И.И. Ашмарину И.Н. Юркин значение этого понятия в
религиозно-мистических представлениях чувашского народа. (Ашмарин Н.И.
Словарь чувашского языка. Вып. 13. С. 50.). Звучание мира природы и человека
поэт называет «çуркуннехи хавас юрă» (весенней радостной песней). П.П. Хузангай юрă переводит как «напевы». Если у Иванова многоголосный мир звучит
как единая гармонизированная песня (рай живет по правилам гармонии), то в
переводе Хузангая звучание весны менее согласованно. Это действительно,
что называется, напевы. Достаточно привести отрывок, чтобы почувствовать
как далек перевод от оригинала:
На Сильби весною глянешь –
Çăтмах пекех туйăнать
Силпи чăваш ялĕнче,
Скажешь: вот где сущий рай!
Вăхăт иртни сисĕнмест
Незаметно дни проходят,
Савăнăçлă кунсенче.
Радость жизни – через край.
Кайăк юрри, çын сасси
Гомон птиц, радушный говор,
Ян-ян ярать таврана,
Ясный смех звенит вокруг.
Çуркуннехи хавас юрă
И весенние напевы
Вдаль летят, лаская слух.
Килсе кĕрет хăлхана.
Урам тăрăх çыннисем
Сановито ходят люди
Улпут пекех утаççĕ.
Вдоль по улицам; с утра
Пÿрт хыçĕнче, щавласа
Целый день шумит, играет
Ачи-пăчисем выляççĕ.
В переулках детвора.
Нар пек хитрее хĕрĕсем
Мерно шествуют девицы,
Акăшсем пек утаççĕ,
Словно лебеди плывут;
Чăнкăр-чанкăр тенкисем
Привлекают взор монисты,
Йăлтăртатса пыраççĕ.
Звоном ласковым зовут.
Çĕр çĕмĕрсе, каччисем
У ворот танцуют парни,
Ташлать хапха умĕнче.
Гром и стук – земля дрожит.
Пурнăçĕсем, ах, аван
Хорошо в Сильби, прекрасно,
Аслă Силпи ялĕнче!
Там бы стоило пожить! [2, с. 85].
Взгляд на Сильби с «высоты птичьего полета», сказочность/неестественность картины, эпическая стихия отсутствуют в переводе. У Иванова же все
стягивается к единому центру – метафизическому центру. Все так или иначе
происходит под знаком вечности. «Ун хурлăхлă юррисем // Юлчĕç çынсен
асĕнче» (Ее грустные песни остались в памяти людей), – так завершается песенная тема в «Нарспи». Если у Хузангая «весенние напевы вдаль летят», то у
Иванова – «весенняя радостная песня в уши входит». Сказанное в финале поэмы о Нарспи глубоко верно и по отношению к самому поэту. Спетая им песня
«Нарспи» глубоко вошла в сердце народа.
Литература
1. Александров С.А. Поэтика Константина Иванова. Вопросы метода, жанра и стиля. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1990. 192 с.
2. Иванов К.В. Çырнисен пуххи. Шупашкар: Чăваш кĕнеке изд-ви, 1990. 256 с.
3. Кондратьев М.Г. О музыке и поэзии К.В. Иванова / М.Г. Кондратьев // Творческое наследие
К. Иванова. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1990. С. 88-100.
4. Кракауэр З. Природа фильма. Реабилитация физической реальности: пер с англ. М.: Искусство, 1974. 424 с.
5. Межкультурная коммуникация. Н. Новгород, 2001. 320 с.
ТЕСТОВ ЮРИЙ СТАНИСЛАВОВИЧ – доцент факультета искусств, соискатель ученой степени филологических наук кафедры культурологи, Чувашский государственный университет,
Россия, Чебоксары (dkchgu@mail.ru).
TESTOV YURI STANISLAVOVICH – assistant professor, competitor of scientific degree of the
candidate of Philological Sciences, Chuvash State University, Russia, Cheboksary.