ДИАЛОГ ДУХОВНЫХ ТРАДИЦИЙ: ВИЗАНТИЯ, РУСЬ И

ФИЛОСОФИЯ
УДК 130:17:27
ББК 87
М.А. ЕЛДИН
ДИАЛОГ ДУХОВНЫХ ТРАДИЦИЙ: ВИЗАНТИЯ, РУСЬ И ПОВОЛЖЬЕ
Ключевые слова: диалог, традиция, религия, культура, модернизация, специфика
национальной представительности.
Диалог духовных традиций как область научных исследований актуален, поскольку
определение специфики дефиниций данной проблемы до сих пор остается малоизученным. Изучение истории религиозной культуры, самоопределение нравственных
традиций и национальности – специфика национальной представительности. Ценностные нормы, перспективы их интерпретации представляют актуальность.
M.A. ELDIN
DIALOGUE OF SPIRITUAL TRADITIONS: BYZATIUM, RUSSIA AND VOLGA REGION
Key words: dialogue, tradition, religion, culture, modernisation, specific ethnoses presentations.
Dialogue of spiritual traditions as are still in the focus of scientific investigation, as the science itself has not defined and specified the problematic field of research. The study of history of religious culture, the definition of moral universalities’ and specific national traditions’
and norms’ correlation, features of their interpretation are very actual.
Задача интеграции различных восточноевропейских этнических сообществ решались на Руси и в России на основе традиционалистской легитимизации путем провозглашения властью своей безусловной религиозной и философской правоты, базировавшейся на принципах симфонии духовной и
светской традиций (taxis), сформированных ещё во времена Византии. Влияние византийской духовной традиции на духовную культуру российских народов во многих отношениях таково, что затрагивает её глубинные основы.
Уже в период раннесредневековых форм взаимодействия этносов Евразии
финно-угорские этнические группы Поволжья входили в сферу проникновения
экономического, политического и культурного влияния древнерусской политикообщественной традиции, восходящей истоками своей духовности к Византии. По
словам Г. В. Флоровского, принятие Русью христианства от Византии определило
ее судьбу, ее исторический путь, который оказался неизменным: «Это было вхождением в права на кирилло-мефодиевское наследство» [8. С. 5]. В центре путей
преемственности просветительской традиции от Византии находилось духовнонравственное и творческое наследие отцов Византийской церкви.
В осмыслении процессов социокультурного развития Приволжского региона и
Руси вне рамок исторических связей с византийским конфессиональным наследием крайне затруднительно и контрпродуктивно рассматривать специфику отечественной духовности. Современный автор исследований по истории русской
философии Е.В. Мочалов отмечает: «Все византийское богословие стремилось к гармоническому сочетанию духовного начала и телесного начала в человеке. Оно стремилось обожить плоть и возвеличить духовное» [6. С. 29].
В недрах самой византийской традиции достаточно последовательно развивалась социально-философская парадигма единства общества на базе синтеза
античного и раннехристианского субстратов. В отмеченном плане К.В. Хвостова
верно отмечает систематизирующую роль византийского фактора, воздействующего на общественное сознание: «Восточно-христианская целостная мировоззренческая картина мира, объединявшая космос, природу, социум, позволила
36
Вестник Чувашского университета. 2013. № 1
создать такой механизм развития, при котором на понимание социальных связей
накладывалось сакрализация понятий тринитарного богословия…» [9. С. 32].
Уже византийскими мыслителями была отмечена полиэтничность будущей России, ее регионов. Великолепный византийский мыслитель, философ
Георгий Гемист Плифон в своем политическо-географическом трактате «Исправления некоторых неверных утверждений Страбона» при характеристике
Восточной Европы отмечает некоторые территории нашей страны. Автор
именует ее «Росией» (Россия), которую «населяют … пермии, народ живущий
охотой, а восточнее и южнее их живут мордивы и месторы. Месторы кормятся
рыбой из озер в истоках реки Рас (Волга)» [3. С. 382]. Этнонимы Плифона
поддаются достаточно точной идентификации. Речь идет об угорских народах
пермяках (коми), мордве и мещере.
Важным этапом на пути переосмысления и привлечения в русскославянскую социальную среду и финно-угорское региональное пространство
Поволжья парадигм духовно-нравственного наследия Руси явилось также понимание социальной значимости «соборности и многоединства» разных народов будущего российского государства. Идеал земного общежития в качестве цветущего сада, «винограда насажденного», которое представляется в
мировоззренческих основаниях общественного сознании российского этноса,
оказалось общим не только для русского, но и для других народов России.
В непростых условиях ордынского иноверческого владычества русские и
византийцы стремились внедрить свою религиозную традицию в среде народов Поволжья, насколько это было возможно: «В 1276 г. епископ Феогност
адресовал Константинопольскому патриарху Ионанну Векку список вопросов,
которые возникли у него в ходе пастырской деятельности среди варваров в
Золотой Орде» [4. С. 385]. И действительно: «Ситуация, при которой иерархам приходилось вступать в бой и проливать кровь, это самый наглядный
пример экстраординарности тех условий, в которых существовал византийский клир в Орде» [4. С. 382]. Между тем пришедшие к процветанию, а отчасти
вновь возникшие в течение второй половины XVI-XIX вв. русские города Поволжья и Причерноморья представляются в широкой исторической перспективе воспроизведением и возрождением располагавшихся в тех же местах
культурно-городских центров золотоордынской эпохи.
Находясь в составе Золотой Орды и сохраняя относительную свободу, поволжские региональные элиты со своими правителями играли на противоречиях
Орды и Москвы, подчас принимая ислам, участвовали в военных действиях сначала на стороне ордынцев, а затем на стороне русских князей. Достаточно упомянуть, что в период конца ХIII – начала ХIV столетий в Мохше – центре Наручадского улуса (до 1395 г.) началась активная исламизация населения края в районе современного центра Наровчат (ныне Пензенская область). Как отмечал М.Ф. Жиганов в своем обстоятельном исследовании по духовной фактуре древнемордовских археологических изысканий в указанный период: «стали хоронить по-мусульмански» [2. С. 76]. Значительная часть мордовского населения была оттеснена на северную периферию Волго-Окского междуречья, к югу от Казани, где
обрабатывала земли казанско-татарских феодалов [2. С. 77].
Мусульманско-христианские отношения в регионе Поволжья в большей
степени связаны с тюрко-русской общностью. В эпоху средневековья отношения Золотой Орды и Руси приобретали характер мусульманско-православных
связей. В ХV–ХVII столетиях отношения Казанского, Астраханского, Сибирского и Крымского ханств с Московией представляли собой столкновения исламской и цивилизаций Руси – России. Это столкновение продолжалось в XIX–XX вв.,
когда Османская империя и Россия вели постоянные войны. История показы-
Философия
37
вает, что отношения исламской и российской цивилизаций сводились к тюркскорусским связям. Российско-тюркское взаимодействие приобретало и носило
«позитивный» характер. Россия воплотила в реальной социальной практике
принцип религиозной толерантности и полиэтничности, что достаточно сложно
проследить в сходных с Россией по геополитическому расположению территорий
государствах. В этом плане достаточно справедливой считается мысль, высказанная выдающимся философом-евразийцем Н.С. Трубецким в его работе «Наследие
Чингисхана»: «Московский царь, оказавшийся носителем… новой формы татарской
государственности, получил такой религиозно-этический престиж, что перед ним
поблекли и уступили ему место все остальные ханы западного улуса» [7. С. 242].
Вхождение регионов Урало-Поволжья в состав Московской Руси и сложение основного ядра будущей российской общности имели в своей основе
сложные этногенетические и этнокультурные процессы, в результате которых
сформировались многие современные народы Евразии. Важнейшую роль в
этих процессах играли русский этнос и российская государственная система,
определившие основные направления в развитии этно- и культурогенеза коренных народов России в XVI–XIX вв.
Историческое взаимодействие Руси-России с финно-угорским и тюркским
мирами Поволжья имеет тысячелетнюю историю и первоначально осуществлялось отнюдь не только в мирных формах. В эпоху первых походов правителей Руси в земли поволжских этносов их участники познакомили русскую военно-феодальную элиту с обычаями и традициями восточных народов, их религиозными ценностями, прежде всего с исламом. Последний возобладал как
стержневой мировоззренческий и конфессиональный аспект интегративного
воздействия на структуру духовной жизни сообществ и этносоциальных групп
Средневолжья в Болгарии Волжской и Золотой Орды.
В российском обществе вызревали тенденции мирной христианизации
поволжских финно-угров, как, например, это показывают тенденции ненасильственного утверждения «веры христовой» в социокультурной среде мордвы.
Данная тенденция начинает просматриваться и в действиях правительства, которое понимает, что насилие порождает ответное насилие. По мысли В.А. Юрченкова, в религиозной жизни Мордовского края российское правительство:
«…начала ХVII в. начинает проводить политику "кнута и пряника"» [10. С. 391].
Вхождение мордовского народа в состав Российского государства имело
большое позитивное значение не только для его социально-экономического,
политического, но и этнического развития. Был положен конец разобщению
мордовского этноса в пределах двух государств Великого княжества Московского и Казанского ханства. Н.Ф. Мокшин верно отмечает: «Мордва была одним из первых крупных народов, присоединившихся к России. Ее пример оказал воздействие и на этническую ориентацию других народов Поволжья, вступавших в Россию непосредственно вслед за мордвой» [5. С. 46].
О широком стремлении наладить мирный симбиоз разнородных конфессиональных культур свидетельствует множество фактов из культурной жизни
России ХIХ – начала ХХ вв. Достаточно широко известен факт веротерпимого
отношения русских властей к распространению ислама в Поволжье и развитию исламского просветительства уже со времен императрицы Екатерины II,
которая своими распоряжениями и указами конституировала положение исламского духовенства в империи. Значительно позднее по протекции русских
властей в столице Российской империи открывается соборная мечеть
[1. С. 30]. Эти и другие явления в культурной жизни российского общества свидетельствовали о свойственной российскому самосознанию терпимости в отношении инорелигиозных традиций.
38
Вестник Чувашского университета. 2013. № 1
Современность четко поставила в качестве важного фактора вопросы духовной суверенности общества. Для большинства россиян, как сообщества
традиционалистского по своей культурной основе, важными являются как этнические, так и культурно-религиозные аспекты специфики бытия национально-культурных традиций регионов и народов России. Изучение духовной культуры этносов, определение соотношения религиозно-культурных универсалий
и локальных этно-национальных нравственных представлений и норм, особенностей преломления в них общечеловеческих моральных ценностей представляются особо актуальными и значимыми сегодня.
Таким образом, можно утверждать, что современные исследования в гуманитарной области науки фактически обращены к тому, что всякое одностороннее и общее определение диалога традиций отвлечено от традиции как целого
набора характерных социально-мировоззренческих оснований общества. Следует учесть и то обстоятельство, что диалог традиций неизбежно рассматривается в контексте цивилизационного подхода (западный, восточный и т.д. способы взаимодействия и культурно-цивилизационного взаимообмена), а также религиоведческого (языческий, монотеистический, атеистический и др.), историкохронологического (традиции Средневековья, Просвещения, Нового и новейшего
времени). Каждая великая традиция укрепляется и развивается посредством
множества оставляющих ее локальных традиций.
Исходя из сказанного, важно понять, что многие проблемы бытия нашего
общества неразрешимы только лишь законодательными или административными мерами. Современная потребность в сохранении и развитии традиций
общества, производная от размытости прежде доминировавших социокультурных ценностей, вновь заставляет нас обратиться к изучению традиционного духовного наследия культуры народов России.
Основной контекст культурного наследия и ментально-ценностных характеристик российского общества невозможен без учета соотношения традиций и модернизационных трендов сегодня в контексте диалога культур регионов и этносов.
При рассмотрении дальнейшего генезиса отечественной духовно-нравственной
культуры со всей остротой проявляется роль деструктивных тенденций «духовной
ситуации ХХI века», когда системное фрагментирование традиционных ценностей
привело к разрушительным для современного общества последствиям, в том
числе и относительно культурно-исторического сознания российского социума.
Литература
1. Бякишев В. Первая в столице // Наука и религия. 1987. № 5. С. 30-31.
2. Жиганов М.Ф. Память веков. Саранск.: Морд. кн. изд-во, 1976. 136 с.
3. Культура Византии ХIII–ХV века. М.: Наука, 1991. 421 с.
4. Иванов С.А. Византийское миссионерство. Можно ли сделать из варвара христианина?
М.: Языки славянской культуры, 2003. 376 с.
5. Мордва: историко-культурные очерки. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1995. 624 с.
6. Мочалов Е.В. Антропологические темы в философии всеединства России XIX–XX вв.
Н. Новгород: Нижегород. гуманит. центр, 2002. 303 с.
7. Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока // История. Культура. Язык. М.: Прогресс, 1995. 799 с.
8. Флоровский Г.В. Пути русского богословия. Вильнюс: Тип. «Вильтис», 1991. 602 с.
9. Хвостова К.В. Византийская цивилизация // Вопросы истории. 1995. № 9. С. 128-136.
10. Юрченков В.А. Хронограф, или Повествование о мордовском народе и его истории. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1991. 368 с.
ЕЛДИН МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ – кандидат философских наук, доцент кафедры
философии для гуманитарных специальностей, Мордовский государственный университет, Россия, Саранск (eldin1974@yandex.ru).
ELDIN MIKHAIL ALEXANDROVICH – candidate of philosophical sciences, associate professor of Philosophy Chair for humanitarian specialities, Mordoviаn State University, Russia,
Saransk.