УДК 944. 034/.035 НЕПРИЯТИЕ АБСОЛЮТИЗМА ФРАНЦУЗСКИМ ОБЩЕСТВОМ НАКАНУНЕ ВЕЛИКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

УДК 944. 034/.035
НЕПРИЯТИЕ АБСОЛЮТИЗМА ФРАНЦУЗСКИМ ОБЩЕСТВОМ НАКАНУНЕ ВЕЛИКОЙ
РЕВОЛЮЦИИ
С.Ф. Блуменау
Наказы избирателей и сочинения публицистов стали зримым срезом общественного мнения во Франции
непосредственно перед революцией. Обычно и те, и другие выступали за сохранение монархии, но не
абсолютной, а ограниченной законами и, прежде всего, Конституцией.
Ключевые слова: наказы избирателей, публицистика, конституция, Генеральные штаты, законодательный
орган.
Недовольство системой управления страной отчетливо выявилось в публицистике, связанной
с созывом Генеральных штатов 1789г. При этом высказывались совсем не одинаковые соображения.
Разными были и источники обнародованных мыслей. Одни авторы отталкивались в критике
политических реалий от традиционных правовых норм и истории. Другие, напротив, подходили к
проблеме с позиций Просвещения, развивая идеи народного суверенитета, общественного договора и
разделения властей. Нередко обе линии переплетались и апелляция к обычаям и кутюмам
совмещалась с просветительской лексикой.
В этой связи любопытно обратиться к воззрениям трех авторов тем более, что они стали
известными деятелями Учредительного собрания, – руанского адвоката Ж.- Г. Туре, этнографа,
литератора и переводчика Ж.Н. Деменье, аббата Э.Ж. Сийеса. В марте появилось «Обращение
добрых нормандцев к их братьям добрым французам всех провинций и сословий». Туре высказал
здесь передовые мысли об организации и работе будущих Генеральных штатов. В политической
сфере он готов был пренебречь сословными перегородками. Публицист предлагал избрание
представителей Нации на совместных собраниях выборщиков трех сословий бальяжей. А собственно
депутаты должны составить одну палату, обсуждать все вопросы сообща и голосовать не отдельно по
сословиям, а поголовно [10, р.23,34-35]. Примечательно также, что в сорокапятистраничном
произведении понятие «нация» употреблялось 34 раза.
Но в тексте явственно отразились и традиционалистские представления. Автор не только
ссылался на исторические прецеденты трехвековой давности и кутюмы, но и отстаивал неписанную
конституцию французской монархии. По его словам, «сила вещей и обычаев никогда не перестанет
повелевать общественным мнением», а вышеуказанная конституция «никогда не должна
погибнуть»[10,р.12]. Проблема власти во Франции решалась им отчасти в духе Старого порядка.
«Суверенное могущество безраздельно коренится в персоне Его Величества». А что же народ? Автор
отдавал должное величию последнего, которое уступает, однако, «верховному величию Трона». Туре
заверял читателей, что опасности передачи власти нации не существует [10,р.19,31]. При всех переменах
в деятельности Генеральных штатов, планируемых Туре, они оставались, скорее, органом, собирающимся
периодически, а не работающим на постоянной основе, законосовещательным, а не подлинно
законодательным институтом. Подобный взгляд накануне революции был родственен позициям
«монархистов» во главе с Мунье – наиболее умеренной группировки «патриотического» лагеря [7,8].
Другой автор – сочинитель «Советов депутатам, которые будут представлять нацию в
Генеральных штатах» Жан-Николя Деменье обладал более широким кругозором, выходил за пределы
собственно французского исторического опыта. Он интересовался другими народами, их бытом,
нравами, а также политической системой, особенно американской. Его волновали не столько
ближайшие события, связанные с организацией работы Генеральных штатов, сколько перспективы
реформирования французской монархии. Показательно, что, в отличие от Туре, важнейшую задачу,
он видел в принятии Ассамблеей новой конституции. «Надо, прежде всего, дать хорошую
конституцию, установить крепкие и непоколебимые основания, на которых она должна держаться»
[6,р.4]. Автор решительно оспаривал прежнюю формулу политической жизни: «чего хочет король,
того хочет закон». Ее должен сменить противоположный принцип: «чего хочет закон, того хочет
король» [6,р.4-7]. Отталкиваясь от концепций общественного договора и разделения властей,
Деменье передавал законодательные функции избранным представителям народа, оставляя за
монархом руководство исполнительной вертикалью. При этом он несколько расширял будущие
прерогативы короля, включая в их перечень даже установление налогов и контроль за финансовой
сферой. Но сочинение писалось в момент избирательной кампании по выборам в Генеральные штаты
и для того времени программа Деменье выглядела достаточно смелой.
К числу наиболее радикальных публицистов относился Э.Ж. Сийес, испытавший сильное
влияние идеологии Просвещения. Его проект перестройки политической системы содержался в
брошюре «Взгляд на средства осуществления полномочий, которыми будут располагать
представители Франции в 1789г.» [4,с.71-87]. Автор противопоставлял здесь рационалистический
подход традиции: «Мы не найдем ничего полезного в истории». Отправляясь от теории естественных
прав и нации-суверена, Сийес отвергал представление о королевском суверенитете и считал в этой
связи незаконной вековую монархическую конституцию. Первоочередной задачей избранных
представителей народа как раз и становилось создание конституционного акта. Генеральные штаты
делались, по замыслу Сийеса, одновременно конституирующим и конституированным органом. Они
должны были разработать новую конституцию и законодательствовать на этой основе. Публицист
следовал идее разделения властей. На первое место выходила законодательная ветвь, а не король и
исполнительная вертикаль, поскольку именно законы рассматривались аббатом как источник и
гарант возрождения Франции.
Итак, разными были и теоретические посылы размышлений и конкретные планы перемен, на
которых настаивали представители общественности в канун революции. Но никто не помышлял об
уничтожении монархии и все сходились в решительной критике «министерского деспотизма».
В сочинении Деменье слова «министр» и «министерский» использовались 16 раз и почти
всегда в отрицательном смысле. «Плохие министры», и «извращенные министры» [6,р.3,6-7] – так
обычно характеризовал автор этих влиятельных агентов власти. Помимо произвола он вменял им в
вину коррупционную деятельность и «подкармливание» жадных куртизанов. Исключение Деменье
делал для «министра-гражданина» - Неккера, зато обрушивался на прежнее министерство, на «двух
подлых злодеев» – Ломени де Бриенна и Ламуаньона, которые, по его категоричному мнению,
спровоцировали народ в ряде регионов на выступления и вынудили солдат «проливать кровь
граждан»[6,р.1,14,31].
Одной из «двух бед» Франции Туре также считал отнимавшее у парламентов право
регистрации законов нововведение Ламуаньона [10,р.5,21]. Со своей стороны, Сийес думал над тем,
как оградить будущие Генеральные штаты от министерского произвола. Во всех злоупотреблениях
он обвинял министров и двор, но не короля [4,с.84].
Зримым отражением политических настроений французов являлись наказы избирателей.
Известный американский историк Дж. Тэйлор дал любопытную классификацию этих «жалоб»,
отталкиваясь в качестве критерия от демонстрируемого ими уровня политического сознания. В
разряд 1А он зачислил наказы, занятые сугубо локальными делами и не поднимавшиеся до
общенациональных вопросов. Для наказов, входящих в разряд 1В, свойственно умение обобщать
местные проблемы, выводить их на общефранцузский уровень. Но и их авторы не касались
политических тем. В класс 1С включались уже «письма» с политическими требованиями, не
ставящими, однако, под сомнение суверенитет Короны, контроль короля над законодательством и
налоговой сферой.
В категорию 2 попадали наказы, настаивавшие на решающем участии Генеральных штатов в
налогообложении, но не на передаче им законодательных функций. В разряде 3 оказались наказы,
утверждавшие, что ни один закон не может быть принят без Ассамблеи. При этом их редакторы
апеллировали больше к правовым формулам Старого порядка, чем к просветительским аргументации
и лексике. К последним, напротив, склонялись «жалобы», зачисленные в класс 4. Автор ввел в
таблице дополнительную рубрику, помеченную буквой Т. Сюда включались те из наказов (обычно 3
и 4 разрядов), редакторы которых на случай сопротивления двора или аристократии предлагаемым
реформам планировали отказ от взимания налогов и вотирования займов[9,р.1499].
Наиболее высокий уровень политической сознательности обнаружили общегородское
собрание Парижа и две ассамблеи столичных бальяжей, непосредственно избиравшие депутатов
Генеральных штатов (Парижа «вне городских стен» и Парижа внутри них). Эти ассамблеи требовали
передачи Собранию законодательной власти, выступая с позиций Просвещения и угрожая отказом в
утверждении налогов и займов, если с ними не согласятся. Бальяжи и сенешальства прочих регионов
(а автор отделял те из них, что содержали значимую долю городского населения, от других, где она
была слабой) демонстрировали в своих «жалобах», в основном, уровень сознания, помеченный
цифрой 3, поскольку смелые политические требования сопровождались ссылками на традиционные
юридические постулаты. Высокий уровень политической зрелости характерен и для 11 наказов
городов, и для 19 наказов парижских дистриктов, изученных Тейлором. А вот политический кругозор
жителей приходов и бургов, зафиксированный в их «письмах», неширок. То же можно сказать и о
проявившихся в наказах устремлениях членов городских корпораций, особенно состоявших из
народных низов. Здесь уровень политического сознания соответствовал чаще всего разрядам 1А, 1В,
1С. Впрочем, немало первичных наказов попадало в категорию 2, мало – в третью и только от 1 до
4% – в четвертую[9,р.1512].
Подчеркивая значимость проведенного анализа и выявленных тенденций, нельзя забывать о
своеобразии отдельно взятых наказов, порой выбивавшихся из общих схем. Так, наказ одного из
приходов провинции Орлеанэ завершается принципиальным и смелым требованием: «Наконец,
чтобы нельзя было ни устанавливать налог, ни принимать законы без согласия Нации, собравшейся
на законном основании…»[1,с.22]. Документ, по меньшей мере, заслуживает зачисления в третий
разряд по методике Тейлора. Процент наказов такой категории совсем невысок и составляет лишь
1/20 рассмотренных ученым 428 «жалоб» приходов и бургов.
И, наоборот, наказ-напутствие для избранных в провинции Руэрг депутатов Генеральных
штатов не «блещет» радикализмом. В 55 его статьях ставится немало серьезных вопросов. Редакторы
настаивают на создании национальной конституции и периодическом созыве Генеральных штатов,
но о передаче последним законодательной власти нет речи. В тексте косвенно упоминается о
функциях Ассамблеи в налоговой сфере[1,с.15-20]. В целом, документ, по Тейлору, может быть
отнесен по второму уровню политической сознательности, что свойственно меньшей части «писем»
бальяжей и то только со слабой долей городского населения[9,р.1512].
Более интересным и политизированным оказался общегородской наказ третьего сословия
Руана, в редактировании которого явно ощущалась рука уже упоминавшегося адвоката и публициста,
будущего депутата Ж.-Г. Туре. Структура наказа отличалась продуманностью и рационализмом.
Сначала приводились пункты предложенной конституции, затем статьи, касающиеся Генеральных и
провинциальных штатов, после чего следовали рубрики «законодательство», «финансы», «торговля,
промышленность, сельское хозяйство» и только в конце разделы, посвященные дворянству и
духовенству.
Документ не лишен двойственности. Стремление наделить Генеральные штаты большими
полномочиями сочеталось с глубоким пиитетом перед Людовиком XVI. Контроль над фискальной и
– шире – денежной сферой получало Собрание. «Пусть только нации, представленной в Генеральных
штатах, принадлежит право согласовывать или отсрочивать налоги, разрешать займы и создание
должностей…»[5,р.597]. Эта формула дополнялась другой, запрещавшей предпринимать что-либо с
деньгами без поддержки Генеральных штатов.
Но этим функции Ассамблеи не ограничивались. Уже в первой статье наказа речь шла о
разделении власти между монархом и будущим Собранием. Подчеркивалось, что только первый как
глава нации может управлять в соответствии с законами (sic!), а «законодательная мощь
принадлежит представленной в Генеральных штатах нации совместно с королем». Другие статьи
разъясняли и расширяли законодательные прерогативы депутатов. «Пусть на каждой сессии
Генеральных штатов обсуждаются все предметы, касающиеся количества, природы и взимания
налогов, законодательства и общего управления королевством». Принципиальное значение имела
статья 33, запрещавшая публикацию каких-либо законов, даже временных, в интервалах между
сессиями Собрания[5,р.597,599]. Так перекрывались возможности для исполнительной власти
заниматься законотворчеством.
Вообще политические статьи занимали в наказе серьезное место. В соответствии с ними
устройство, регламент и условия работы представительного органа определялись самими
Генеральными штатами. В 21-ом пункте документа авторы высказывались за поголовное, а не
посословное голосование в Собрании. В девятой статье оговаривалась юридическая ответственность
министров за правонарушения[5,р.597-598].
Вместе с тем, в тексте зримо отразились «царистские » настроения его составителей и массы
избирателей. В заключение предлагалось, объединившись с представителями других бальяжей
Нормандии, а затем и всей Франции, равно, как и с делегатами двух первых сословий, «умолять Его
Величество» принять от нации, как в свое время Людовик XII, имя «Отца народа». Здесь же
говорилось о новом договоре «между королем Франков и его верными подданными»[5,р.602].
Показательно, что употреблялось именно последнее выражение, а не все чаще используемое
общественностью понятие «граждане». В целом, по своим лексике и аргументации документ
следовал традиционной юридической культуре, а не просветительским фразеологии и формулам.
Поэтому правомерно отнести его к категории 3, согласно классификации Дж. Тэйлора.
От «жалобы» избирателей Руана существенно отличались, в том числе, лексикой и
аргументацией наказы двух бальяжей Парижа – вне и внутри городских стен. Составители
напутствия от округа столицы не выражали свои мысли просительным тоном. В наказе речь шла о
глубоком уважении к «священной особе монарха», но одновременно редакторы протестовали против
некоторых, вероятно, предписываемых депутатам третьего сословия форм поведения, которые
унижали их достоинство и тем самым «оскорбляли бы величие нации»[3,с.86].
Бальяжное собрание потребовало регулярных созывов Генеральных штатов и поголовного
голосования в Ассамблее. Оно добивалось депутатской неприкосновенности. Составители наказа
предусмотрительно запрещали вооруженным силам подходить к месту будущих заседаний ближе,
чем на 10 миль. Они озаботились также их ведением и предлагали избирать председателя каждые 15
дней, с чем и согласятся впоследствии депутаты.
Авторы документа решительно передавали Генеральным штатам права введения налогов,
заключения займов, основания государственного банка и учреждения должностей. Они прописали
систему разделения властей. «Король есть единственный хранитель исполнительной власти». Но
подчеркивалось, что «власть монарха ограничена законом». Составители «письма», замечали, что
судебная власть по существу отлична от исполнительной. «Положение судей и судебных чиновников
не должно зависеть ни от каких актов исполнительной власти, но они будут находиться в полной
зависимости от законодательной власти нации». И выше в тексте наказа уже утверждалось, что
законодательная власть принадлежит нации. Непосредственно выработка законов и их принятие
ложились на Ассамблею. Но для законов предусматривалась и королевская санкция, с чем также
согласится Учредительное собрание[3,с.89].
Можно только позавидовать предусмотрительности составителей наказа третьего сословия
парижской округи, о котором уже говорилось. В тексте обозначена тема, которая вызовет жаркие
споры в 1790г. Кому решать вопросы войны и мира: монарху или Собранию? Похоже, что редакторы
документа склонялись к идее взаимодействия ветвей власти. «В случае оборонительной войны или
вторжения неприятеля король, в качестве хранителя исполнительной власти, как можно скорее
примет меры для обеспечения защиты государства, в этом случае, равно как и в случае объявления
королем войны, Генеральные штаты соберутся до истечения двух месяцев от начала военных
действий»[3,с.90]. Отсюда – заключаем, что для представлений авторов характерно сочетание
дальновидности и смелости.
Особенностью текстов, подготовленных двумя парижскими бальяжными собраниями,
являлось включение в каждый из них части, озаглавленной «Декларация прав». Здесь составители
предвещали ближайшее будущее. Некоторые пункты этих наказов с определенной корректировкой
формулировок, не менявшей, впрочем, смысла, вошли в виде статей в «Декларацию прав человека и
гражданина», принятую через несколько месяцев. Но важно и другое. Обнародуя свой вариант
«Декларации», авторы наказов отталкивались от раздумий философов, от передовых
просветительских концептов. В наказе бальяжа Парижа внутри городских стен ясно отражалась идея
народного суверенитета. «Вся власть исходит от нации и должна осуществляться лишь на благо
нации»[2,с.240]. В наказе бальяжа Парижа вне городских стен среди прочего подчеркивалось, что
«только одна нация, представляющая собой конституционную власть, сможет осуществить или
передать соответствующим представителям право исправлять, улучшать и изменять конституцию,
которая будет разработана на предстоящих Генеральных штатах»[2,с.238]. Приведенные отрывки –
свидетельство радикализма рассмотренных наказов, правомерно включенных Дж.Тейлором в
четвертый разряд, обнаруживающий наиболее высокую степень политической зрелости.
Таким образом, наказы избирателей, как и сочинения публицистов содержали разные
предложения относительно реформирования политической системы Франции. Наказы бальяжей
часто настаивали на передаче налогообложения и выработки законов Генеральным штатам.
Наибольшей смелостью и радикализмом отличались наказы бальяжных ассамблей Парижа внутри и
вне городских стен.
Electors’ mandates and journalists’ works became an evident section of public opinion in France straight before the
Revolution. As a rule both sides stood for maintenance of the monarchy, not absolute, but restricted by laws and
Constitution, first of all.
The key words: elections’ mandates, journalism, constitution, States-General, legislative body.
Список литературы
1. Документы истории Великой Французской революции. Т. 1. М.,1990.
2. Жорес Ж. Социалистическая история Французской революции. Т.1.Книга 1. М., 1976.
3. Сборник документов по истории нового времени стран Европы и Америки (1640-1870).
Составитель Юровская Е.Е. М., 1990.
4. Тырсенко А.В. Эммануэль Жозеф Сийес и французская либеральная мысль его времени.
М., 2005.
5. Archives parlementaires dé 1787 à 1860. Première série (1787-1799). Т. 5. Р., 1859.
6. Demeunier J.-N. Avis aux deputés qui doivent représenter la Nation dans I'Assemblée des États
Généraux. P., 1789.
7. Egret J. La Révolution des Notables: Mounier et les Monarchiens. P., 1989.
8. Griffhts R. Je centre perdu:Malouet et les “monarchiens” dans la Révoluion Française.Grenoble,
1988.
9. Taylor G. Les cahiers de 1789: Aspects révolutionnaires et non-révolutionnaires//Annales.
Économies. Sociétés. Civilisations. 1973, №6.
10. Thouret J. –G. Avis des bons normands à leurs frères tous les bons François de toutes les
provinces et de tous les Orders. Sur l’envoi des Lettres de Convocation aux États Généraux. P. Mars 1789.
Об авторе
Блуменау С.Ф. – доктор исторических наук, профессор Брянского государственного
университета имени академика И.Г. Петровского, blumenausf @ mail. ru.
Blumenau S.F.
French society´s rejection of absolutism on the Great Revolution´s eve