История Европы т.2. ЕВРОПА В РАННЕЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ Глава 3 ФРАНКСКОЕ ГОСУДАРСТВО

1
История Европы т.2.
ЕВРОПА В РАННЕЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
Глава 3
ФРАНКСКОЕ ГОСУДАРСТВО
(Ю.Л.Бессмертный)
Возникшее на развалинах Западной Римской империи Франкское государство было
одним из крупнейших в раннесредневековой Европе. В период своего апогея оно охватывало всю территорию современных Франции, Бельгии и Люксембурга, а также
ряд областей Нидерлапдов, ФРГ, Италии и Испании. Более чем четырехсотлетняя
история Франкского государства составляет как бы пролог истории большинства
современных западноевропейских стран и в первую очередь Франции.
ВОЗНИКНОВЕНИЕ ФРАНКСКОГО ГОСУДАРСТВА
В 486 г. в битве при Суассоне потерпел поражение от франков последний римский
наместник в Галлии Сиагрий. Во главе победителей стоял девятнадцатилетний отпрыск знатного рода Меровингов Хлодвиг. Племя салических (приморских) франков, часть которого возглавлял Хлодвиг, входило в обширную группу западногерманских племен, с IV в. расселившихся в низовьях Рейна на правах римских федератов. В V в. франки расширили границы подвластной им области до р.Соммы. В ходе
дальнейших военных экспедиций салических франков власть их военных вождей
постепенно укреплялась. Уже в V в. все франкские короли принадлежали к одному и
тому же роду Меровингов. Наследственность королевской власти не исключала, однако, сохранения у них некоторых обычаев военной демократии. Так, после упомянутой победы под Суассоном Хлодвиг, по рассказу Григория Турского, не смог получить сверх доли военной добычи, полагавшейся ему, как и всем участникам сражения, драгоценной чаши из суассонского собора, которую он обещал возвратить местному епископу (Хлодвиг уже в 80-е годы V в. стремился к установлению связей с
христианской церковью и римским клиром). Правда, через год после этого Хлодвиг
жестоко расправился с воином, воспрепятствовавшим этому его желанию (Greg., II,
27). Тем не менее согласия дружины на то, чтобы отказаться от поклонения языческим идолам и принять христианство, он добился только через 10 лет (в 496 или 497
г.). Крестившись по римско-католическому (а не арианскому, как бургунды и вестготы) образцу, Хлодвиг укрепил свой союз с галло-римской церковной и светской аристократией и обеспечил себе сравнительно благожелательное отношение местного
христианизированного населения. Это облегчило включение во Франкское государство Бургундии (Хлодвиг женился на бургундской принцессе-католичке) и помогло
военным победам над Вестготским королевством.
Через 22 года после битвы при Суассоне Хлодвиг овладел уже большей частью Галлии. Его власть была признана византийским императором Анастасием, приславшим Хлодвигу консульские инсигнии. При сыновьях Хлодвига — в середине VI в. —
Франкское государство простиралось уже от Пиренеев и Средиземноморья на юге
до земель, населенных баварами и тюрингами в правобережье Рейна.
2
Каков был общественный строй Франкского государства в VI в.? Напомним прежде
всего, что большая часть его территории в течение предшествующих пяти веков находилась под властью Рима. Это не могло не наложить сильнейший отпечаток на все
стороны жизни Галлии. Но последствия этого господства в разных областях были не
одинаковыми. Северная Галлия, относительно удаленная от Рима и гораздо менее
освоенная им, чем Южная, дольше сохраняла свою самобытность (исключение составляла на севере лишь долина Рейна — граница Римской империи, вдоль которой
стояли гарнизоны и которая издавна была сильно романизирована).
Констатируя эти различия Севера и Юга Галлии, историки XIX в первой половины
XX в. вообще отрицали сколько-нибудь интенсивное влияние Рима на развитие Северной Галлии и в период Ранней империи, и позднее. В 70-е годы нашего столетия
под влиянием новых археологических открытий эта точка зрения подверглась пересмотру. С помощью аэрофотосъемки под верхним слоем почвы обнаружены фундаменты римских поместий II—III вв., а отчасти и IV в. Число таких вновь найденных
поместий измеряется многими сотнями. Их неизвестность исследователям предыдущих поколений не должна удивлять: руины римских построек и в самом деле встречаются в Северной Галлии неизмеримо реже, чем в Южной. Видимо, мощные волны
иноземных нашествий, прокатившиеся по равнинам Северной Галлии, смели эти поместья с лица земли и породили ложное представление об их полном отсутствии.
Длительное существование крупных и средних римских поместий в основных областях Северной Галлии отражало ее интенсивную романизацию и, в первую очередь,
укоренение здесь новой классовой общественной структуры. В стороне от этого процесса остались лишь удаленные лесные районы, в которые была оттеснена часть
галльского населения. В наиболее же плодородных местах крупная и средняя земельная собственность римского типа просуществовала (по крайней мере, частично и с
временными перерывами) вплоть до прихода франков. Что касается Южной Галлии,
то здесь преемственное сохранение этой формы землевладения вплоть до VI в. давно
не вызывает сомнений. Ее роль была еще выше, чем в северной половине страны.
В свете подобных наблюдений по-новому зазвучали имеющиеся в варварских Правдах
VI в., актах церковных соборов и в повествовательных памятниках данные о крупных
римских землевладельцах, об использовании ими рабов и колонов, об имущественном
неравенстве и частнособственнических сделках в галло-римской среде. Они приобрели значение весомых аргументов в пользу сохранения не только в Южной, но и в Северной Галлии некоторых существенных черт позднеантичного наследия.
Длительности его влияния способствовала и политика первых Меровингов. После
истребления Хлодвигом соперничавшей с ним родовой аристократии его ближайшую
опору составляла не только франкская служилая знать. Последняя была еще очень
малочисленна: число “левдов” — дружинников (термин leudes близок к fideles “верные”), крестившихся вместе с Хлодвигом, составляло лишь 3000. В не меньшей (если
не большей) мере Меровинги опирались на галло-римскую землевладельческую аристократию, привлекавшуюся ими к службе при дворе, в местных органах власти и в
церковной иерархии. Естественно, меровингские короли не покусились ни на институт рабства, ни на колонат, ни на земельные владения галло-римских магнатов, поддерживавших франков (конфискации подверглись преимущественно земли римских
3
императоров и необрабатываемые территории). Сохранили Меровинги и римскую
денежную налоговую систему, и римское право (для галло-римского населения). Более того, записанный в конце правления Хлодвига (начало VI в.) франкский судебник
Салическая правда узаконил привилегированный статус высшего разряда римлян —
так называемых королевских сотрапезников: их вергельд — денежное возмещение за
убийство (300 солидов) был в полтора раза выше вергельда рядового свободного
франка (200 солидов); в то же время вергельд римлянина — “трибутария” (т.е. крестьянина-налогоплательщика) был почти в 5 раз ниже, чем у знатного римлянина (63
сол.), хотя к в 4 раза выше штрафа за похищение раба (L Sal, XLI, 5—7).
Однако полной преемственности между социальной системой поздней античности и
общественным строем Франкского государства не было. За время войн и восстаний
V—VI вв. ряд галло-римских поместий и поселений был стерт с лица земли. Вместе с
бюрократической машиной римского государства рухнули и немаловажные устои
римского общества. Бегство рабов и колонов от своих господ стало обычным явлением. Роль рабского труда сократилась. Еще более явным стал упадок античных городов (начавшийся еще во времена Поздней империи). В Галлии, особенно в Северной, резко усилились натурально-хозяйственные тенденции и аграризация экономики, увеличилась обособленность отдельных географических областей. Позднеримские городские округа (civitates) уступили во Франкском государстве место пагам
(сельским округам), которые в своем большинстве были намного меньше, чем римские административные единицы и отличались большей изолированностью. Римские
муниципальные курии прекратили свое существование, власть на местах сосредоточивалась теперь в руках христианских епископов. Могучим соперником графов и
епископов на местах выступали земельные магнаты — старые, галло-римские или
новые, получавшие земельные пожалования от франкских королей. В еще большей
мере, чем в позднеримское время, магнаты пользовались в своих владениях правами
частной власти, отвечали за поступление налогов и т.д. В общем, в VI в. в социальноэкономической структуре Франкского государства произошли важные изменения:
еще более сократились масштабы рабовладения; резко увеличилась роль рентной
эксплуатации мелких землевладельцев; в общественной верхушке место рабовладельческих слоев все в большей мере занимала землевладельческая и служилая знать
разной этнической принадлежности; среди эксплуатируемого населения выросла
доля мелких свободных собственников и полузависимых земельных держателей.
Немалое влияние на изменение социального строя оказало основание ряда новых
германских поселений. Правда, удельный вес вновь расселившихся германцев среди
местного (галло-римского или романизированного германского) населения был
очень невелик — в целом они составляли не более 5%. Но отдельные области — низовья Рейна и Мааса, левобережье Среднего Рейна — были заселены ими достаточно
компактно (в отличие от этого в правобережье Рейна германцы составляли основное население — см. ч.I. гл.4).
Общественные отношения в немецких поселениях не имели ничего общего с позднеантичными. Ярче всего их характеризует Салическая правда. Согласно этому судебнику, основную массу франков составляли полноправные свободные люди, совмещавшие сельскохозяйственный труд с участием в управлении. Обладая правами-обязанностями членов варварского общества, франки участвовали в военном ополчении,
4
присутствовали на собраниях “сотни” — низшей территориально-племенной административной единицы, обеспечивали выполнение судебных решений, выбирали судей, пользовались правом на долю военной добычи и т.п. Каждый свободный франк
имел дом, усадьбу, земельный участок, мог пользоваться лесами, лугами, водами и
прочими угодьями, мог владеть иноплеменным рабом или полусвободным литом.
Жители каждого франкского хутора или тем более деревни составляли общину. Она
регулировала порядок пользования угодьями, ведала выморочными и неосвоенными
землями, обеспечивала взаимопомощь между общинниками. Рядовым свободным
противостояла франкская знать. В VI в. ее господство основывалось еще не на производственной эксплуатации рядовых свободных, но на занятии важных государственных должностей, военной добыче, с середины VI в. — после появления у франкской
знати крупных поместий — и на эксплуатации иноплеменных рабов и зависимых. Социальная дифференциация во франкском обществе VI в. не дошла, следовательно, до
классового раскола, она ограничивалась раннеклассовыми формами.
Общественные отношения такого же типа существовали в VI в. и в поселениях, создававшихся рипуарскими франками и алеманнами. Хотя область преобладания этих отношений в целом была очень невелика, они привносили в социальную структуру
Франкского государства свою специфику, увеличивали ее внутреннюю неоднородность, способствовали разложению позднеантичных порядков. В результате общественный строй Франкского государства в течение большей части VI в. отличался причудливым сочетанием деформированных черт позднеантичной системы, элементов
разлагавшегося родоплеменного общества, а также некоторых “протофеодальпых” по
своей сути явлений. Подобные явления зародились еще во времена поздней античности (рентная форма эксплуатации, частная власть магнатов, отношения патроната и т.
п.). Некоторые из них складывались и в разлагавшемся варварском мире. Но условия
для их укрепления и роста сложились только в ходе коренной ломки позднеримского
и германского обществ в период их столкновения и синтеза (см. введение, гл.1). Развернувшийся в результате всего этого процесс зарождения феодального уклада с особой силой проявился начиная с рубежа VI—VII вв.
ФРАНКСКОЕ ГОСУДАРСТВО МЕРОВИНГОВ В КОНЦЕ VI - НАЧАЛЕ VIII в.
И СТАНОВЛЕНИЕ ФЕОДАЛЬНОГО УКЛАДА
К концу VI в. внешнеполитическая экспансия преемников Хлодвига угасла. Войны
против соседей сменились междоусобной борьбой. Еще сыновья Хлодвига разделили между собою франкские владения, следуя обычному для германцев правилу равного раздела наследственного достояния между мужскими потомками. Во времена
внуков и правнуков Хлодвига распри правителей отдельных частей королевства достигали крайней ожесточенности. Междоусобицы прерывались, лишь когда смерть
соперников позволяла более удачливому из них на время воссоединить владения.
Так случилось, например, при сыне Хлодвига Хлотаре I в 50-е годы VI в. или при
правнуке Хлодвига Хлотаре II и сыне этого последнего Дагоберте I во втором десятилетии VII в. Фактически же на территории франкской державы постепенно обособляются Нейстрия (Новое западное королевство), Бургундия и Австразия (Восточное королевство). Южная часть — Аквитания — долгое время дробилась между этими тремя королевствами, но в конце концов и она обрела самостоятельность. Что
5
касается зарейнских владений, населенных тюрингами и баварами, то они, как и
крайний юго-запад Галлии, надолго выходят из-под власти франкских королей.
Каждое из образовавшихся королевств имело свои особенности. Так, в Австразии,
где были прочнее пережитки родоплеменных отношений варварского мира, на местах продолжали функционировать судебные собрания, включавшие всех свободных
жителей; низшей административной единицей по-прежнему оставалась “сотня”, главой в ней считался выборный “сотник” (центенарий), который лишь на рубеже VI—
VII вв. превращается в помощника назначаемого королем графа. В отличие от этого,
в более романизированных областях, особенно к югу от Луары, вся местная власть
была сосредоточена в руках королевских должностных лиц (графов, префектов, патрициев и т.п.), назначавшихся из среды галло-римской сенаторской знати; они же руководили судами, в которых заседали представители землевладельческой и городской верхушки; деятельность этих учреждений пронизывали пережитки римских бюрократических традиций.
В течение VII — начала VIII в. большинство подобных различий тускнеют. С особой
силой тенденция к нивелировке местных особенностей сказывалась в перестройке
центрального аппарата франкских королевств. Во всех них носителем высшей власти признавался король. Его титул передавался по наследству, так что все франкские
короли VI — начала VIII в. принадлежали к прямым потомкам Хлодвига. В руках короля сосредоточивались важнейшие государственные прерогативы. Он командовал
военным ополчением, используя в нем уже не только германцев, но и свободных галло-римлян. Он же назначал — “по совету и воле епископов и вельмож” — и смещал
всех высших должностных лиц, вознаграждая их за службу цепными дарами или земельными пожалованиями. В VI—VII вв. эти пожалования переходили в полную
собственность новых владельцев. Центральным органом управления являлся королевский двор. Именно здесь король держал совет с приближенными. С конца VI в.
все более важную роль на этом совете стал играть майордом (“старший по дому”).
Первоначально он управлял лишь дворцовым хозяйством, но постепенно превратился в главное административное лицо королевства. Кроме дворцового совета, государственные дела обсуждались на так называемых мартовских полях. Представлявшие во времена Хлодвига ежегодные смотры всеобщего военного ополчения — реликт племенных собраний эпохи военной демократии — “мартовские поля” превращаются в VII в. в собрания служилой знати разного этнического происхождения.
Здесь утверждались решения, намеченные на собраниях королевских приближенных. Власть франкских королей все более выражала, таким образом, интересы аристократической верхушки общества, включавшей ныне и светских магнатов, и высший клир; и германцев, и галло-римлян.
Среди источников государственных доходов в VI — начале VII в. важную роль играли поземельная и подушная подати, сохранившиеся с римских времен. Они взимались теперь не только с галло-римлян, но и с германцев. Хотя ставки налогов не раз
увеличивались, налоговых поступлений не хватало, тем более что короли стали жаловать многим церквам, монастырям и другим крупным земельным собственникам
налоговые иммунитеты. С середины VII в. место налоговых поступлений в королевском бюджете стали постепенно занимать чрезвычайные поборы, судебные штрафы,
торговые пошлины, доходы от королевских поместий. Иррегулярность большинства
6
этих источников доходов подрывала казну и затрудняла вознаграждение королевских приближенных; произвол при взимании штрафов, пошлин и т.п. усиливал недовольство населения. Параллельно сокращался и фонд земельных владений, за счет
которого наделялась землей служилая знать. Единственным способом обеспечения
верности знатных оставалось предоставление им все новых привилегий: исключение их самих и их владений из подчинения графскому суду, передача им права взимания судебных штрафов, освобождение от обязанности выставлять в распоряжение королей ополчение, обещание “не смещать” с занимаемых должностей, расширение налоговых изъятий. Некоторые из этих привилегий были закреплены эдиктом
Хлотаря II в 614 г., другие зафиксированы иммунитетными грамотами середины VII
в. Эдикт 614 г. предоставил знати и возможность контролировать назначение графов,
которые отныне могли подбираться только из местных землевладельцев.
Усиление самовластия знати, типичное для определенного этапа эволюции всех раннесредневековых обществ, проявилось во Франкском государстве особенно рано и
полно. Одной из причин этого было сохранение здесь слоя достаточно сильных галло-римских магнатов. Интенсивная диффузия этого слоя с вновь формирующейся
германской знатью способствовала укреплению знати в целом. Кроме того, в VII—
начале VIII в. знать пополняется все новыми людьми. В более романизированных
областях (и в первую очередь в Бургундии) ее пополнению, помимо королевских пожалований, способствовала непрекращающаяся дифференциация мелких и средних
земельных собственников галло-римской деревни, издавна втянутых в частнособственнические отношения. Выделявшаяся в ходе такой дифференциации зажиточная
верхушка постепенно сливалась с землевладельческой знатью. В Нейстрии и, особенно, в Австразии, в областях продолжавшейся германской колонизации, имущественное расслоение среди рядовых свободных, владевших наследственными свободноотчуждаемыми земельными наделами — аллодами, также имело место, но в VII—
начале VIII в. оно шло медленно; слой крупных землевладельцев пополнялся здесь
преимущественно за счет тех представителей знати — как германского, так и галлоримского происхождения, — которые получали от королей государственные должности, судебно-административные права и земли.
Рост во Франкском государстве частной власти светских и церковных магнатов был
использован ими для увеличения числа зависимых от них крестьян. В VII— начале
VIII в. среди таких зависимых преобладали галло-римские колоны и рабы, становившиеся несвободными держателями земли. Превращение же в зависимых людей
оскудевших свободных крестьян галло-римского и германского происхождения в
этот период только начиналось, реализуясь на основе закладных сделок, договоров о
патронате, актов самозакабаления, а также прекарных договоров (т.е. договоров о передаче земли в пользование на основе просьбы). Это был лишь первый этап складывания феодально-зависимого крестьянства. Тем не менее начиная с VII в. заметно
возрастают поземельные доходы знати. Археологические, топонимические и письменные свидетельства позволяют констатировать расширение в это время многих
поселений, распашку невозделанных земель, основание в необжитых местах новых
монастырских поместий.
Возникновение системы рентной эксплуатации крупными земельными собственниками мелких несвободных земледельцев, рост частной власти утих собственников,
7
их социально-политическое возвышение, появление класса зависимого крестьянства — все это отражало становление во Франкском государстве феодального уклада.
Глубокая социальная ломка VII— начала VIII в. отразилась и в социокультурной сфере. Прежние этические нормы — как в галло-римской, так и в германской среде —
все более утрачивали свой авторитет. Христианизированное миропонимание, хотя и
получает большее распространение, в толщу сельского населения проникает медленно. В результате VII—VIII столетия оказались периодом своеобразного морального
вакуума. В невиданных масштабах расцветают в это время казнокрадство, взяточничество в суде, произвол при сборе налогов и штрафов, вероломство и коварство в
борьбе за власть. “Горе наполняет душу при рассказе об этих гражданских войнах”,
— пишет Григорий Турский о междоусобицах Меровингов (Greg., IV, 50). “Отец шел
против сына, сын против отца, брат против брата, родственник против родственника” (Ibid., V, Praefatio).
Резко ослабели моральные запреты и в сфере брачно-семейных отношений: Хлотарь
I ничтоже сумняшеся женил своего сына, короля Дагоберта I, на сестре его матери,
ибо это входило в политические расчеты Клотаря. Дагоберт без всякого сопротивления выполнил отцовское предписание, тем более что оно ничуть не помешало ему
обзавестись и другими женами. Целые гаремы наложниц имели и все другие — христианские! — меровингские короли.
Судя по руководствам для исповедников, составленным в это время, для массового
сознания той эпохи была характерна живучесть многих, дохристианских верований
и представлений о мироздании, которые находились в причудливом сплаве с упрощенными и заземленными христианскими идеями. Отчасти это было следствием
того, что церковная иерархия была еще относительно слаба, низший клир — немногочислен, малограмотен и невежествен.
Взаимодействие германского и галло-римского обществ затронуло в VII в. и этническую сферу. Важнейшим был здесь процесс ассимиляции франков, алеманнов, бургундов и других германцев галло-римлянами. Он обусловливался не только численным перевесом последних, но и более высоким уровнем производственной и духовной культуры галло-римлян, их правосознания и политической практики. И хотя
многое из римского наследия было тогда же отброшено пли изменено, именно оно
стало исходным пунктом этнокультурного развития. Так, потомки франков-завоевателей восприняли язык, на котором говорило галло-римское население и на котором
составлялись и распоряжения королей, и проповеди священников. Правда, в словарном составе латинского языка, в его грамматическом строе и произношении произошли определенные перемены. Они были тем более естественны, что базой языкового развития была в Галлии не классическая, а народная латынь. Но романские основы языка сохранились полностью.
Социокультурное воздействие германцев сказывалось лишь в некоторых, хотя и особо “престижных” сферах. Так, франки дали свое имя завоеванному ими народу и
всему государству: в письменных памятниках VII—VIII вв. Галлию в целом все чаще
называют “государством франков” (Regnum Francorum); параллельно складывается и
укороченная форма этого названия — Франция (Francia), которым, однако, именуют
чаще междуречье Соммы и Лауры или же округу Парижа, но иногда и всю область
8
между Рейном и Луарой, включая Бургундию. Как политически господствовавший
этнос, франки смогли наложить решающий отпечаток и на именной фонд. Поучительно, что возобладание в антропонимике Галлии германских имен относится не к
VI в., а к VII—IX вв.: оно отражало не численное соотношение германцев и галлоримлян, но обусловленную политическими и престижными обстоятельствами постепенную германизацию именного фонда, которая смогла проявиться лишь через
столетия. Аналогичные явления (в тех же хронологических рамках) можно наблюдать и в топонимике, и даже в такой специфической области, как погребальные обычаи. Наиболее интенсивной была этнокультурная диффузия в среде знати: в VII—VIII
вв. знатный человек мог, например, быть франком по имени, бургундом по рождению и галло-римлянином по языку и одежде.
В целом на территории Франкского государства сложились две основные народности — северофранкская (к северу от Луары) и южнофранкская (будущая провансальская), различавшиеся по происхождению, культуре и языку. Самостоятельные этнические группы представляли, кроме того, бритты, переселившиеся в V—VI вв. на полуостров Арморику (Бретань) из Англии, и немецкое население германских племенных герцогств в Рейнской долине.
ФРАНКСКОЕ ГОСУДАРСТВО ПРИ КАРОЛИНГАХ (VIII- СЕРЕДИНА Х В.)
С VII в. франкские королевства все чаще терпели военные поражения. В первые десятилетия VIII в. военная опасность поставила под угрозу само существование
Франкского государства: в 718 г. арабы, подчинившие себе перед этим весь Пиренейский полуостров, вторглись в Галлию.
В этом же году они захватили Септиманию и развернули наступление на Аквитанию
и Бургундию. К началу 30-х годов VIII в. они продвинулись до Луары. Действия арабов представляли тем большую опасность, что отдельные аквитанские и бургундские магнаты охотно вступали с ними в союз, надеясь с их помощью одержать верх в
междоусобной борьбе с соперниками.
Одолеть самовластие знати и дать отпор арабам удалось австразийскому майордому
Карлу, прозванному в дальнейшем Мартеллом (Молотом). Он сумел соединить в своих руках должности майордомов всех трех франкских королевств и стать в полном
смысле некоронованным правителем всего Франкского государства: престол меровингских королей оставался при нем в течение ряда лет вакантным. Решающее значение в его успехах имела проведенная им реорганизация военных сил. Исчерпание
земельных ресурсов фиска и прекращение завоеваний лишило к этому времени
франкских королей возможности вознаграждать служилых людей новыми пожалованиями; утратившие авторитет короли перестали быть центром притяжения знати;
расширение ее частной власти “выводило” все большую часть рядовых свободных
из-под королевского подчинения и затрудняло их призыв в ополчение. К тому же военное значение пешего ополчения сократилось: успехами своих завоеваний арабы в
немалой степени были обязаны широкому использованию мобильного конного войска, которым не располагали франки. Карл Мартелл сделал главную ставку не на пеших ополченцев из простых свободных, но на людей среднего достатка, имевших материальные возможности для службы в конном войске. Чтобы привлечь их к себе, он
9
прибегнул к секуляризации земельных владений церкви (в первую очередь, в Нейстрии, где церковное землевладение было особенно обширным) и к передаче их в
пользование всем, готовым служить под его знаменем. А чтобы предотвратить выход
служилых людей из повиновения, Карл установил, что земельные пожалования предоставляются не навечно, а на срок службы (или пожизненно) и в дальнейшем могут
быть переданы другому служилому человеку (такие условные пожалования назывались бенефициями, из-за чего эту реформу стали именовать бенефициальной).
Источники не сохранили данных о том, сколько времени потребовалось Карлу для
формирования нового войска и какова была его численность. Известно лишь, что в
решающей битве с арабами при Пуатье в октябре 732 г. франки выстояли; более того,
напав из засады на арабский лагерь, где хранилась награбленная добыча, франки вызвали смятение во вражеском стане; предводитель арабского войска был убит. Не
решившись продолжать сражение, арабы на следующий день отступили.
Это был переломный момент не только в борьбе против арабской экспансии. В 30—
40-е годы VIII в. Карл Мартелл и его сын Пипин Короткий (унаследовавший после
смерти отца его должность майордома) сумели восстановить власть над Аквитанией, овладеть Провансом и Септиманией, вновь подчинить алеманнов и баваров и обложить данью фризов и саксов. Успех сопутствовал и действиям Пипина против
лангобардов в Италии. Поддерживавшие Карла и Пипина слои получили широкие
возможности приобретения почетных должностей и земельных владений во вновь
завоеванных областях. Число их сторонников, осевших на юге Галлии, было столь
велико, что порою говорят о “втором франкском завоевании” юга в это время. В результате власть новых правителей Франкского государства заметно укрепилась. В
751 г. на собрании знати в Суассоне Пипин Короткий был официально провозглашен
королем, последний из Меровиьгов Хильдерик III был пострижен в монахи. Папа
римский Стефан II в обмен на помощь, которую Пипин согласился оказать папству в
борьбе против лангобардов в Италии и в утверждении его светской власти над Римом и прилегающей Папской областью, помазал его на царство.
Это было лишь одним из проявлений тесного союза, связавшего новую Каролингскую династию (названную так впоследствии по имени Карла Великого, сына Пипина Короткого) с католической церковью. В рамках этого союза Пипин (как и его преемники) согласился признать верховную собственность церкви на секуляризованные
во времена Карла Мартелла и после него церковные земли, за пользование которыми
их новые владельцы были обязаны уплачивать двойную десятину. В свою очередь
папство признало законность назначенных новыми королями епископов и аббатов.
Каролинги еще шире, чем Меровинги, использовали в государственном аппарате высший клир и еще последовательнее поддерживали идеологическую деятельность
церкви внутри государства и ее миссионерские акции среди языческого населения
еще не завоеванных стран. Решениям церковных соборов Каролинги стали придавать силу закона, церковь же со своей стороны поддерживала королевские предписания. Переплетение политики церкви и государства достигает апогея при Карле Великом.
10
Продолжая политику отца и деда, Карл Великий (768—814) еще шире раздвинул границы Франкского государства. Он разбил
войско лангобардского короля Дезидерия,
правившего в Северной Италии, лишил его
власти и принял титул короля франков и
лангобардов {774 г.). Подавив восстание,
поднятое баварским герцогом Тассилоном,
Карл лишил Баварию автономии, присоединив ее к своим владениям (778 г.). Вслед
за этим в союзе со славянскими племенами
франки захватили резиденцию аварского
хагана (795 г.); здесь была образована граничившая с Баварией Паннонская марка.
Еще до этого — с 772 г. — начались более
чем 30-летние кровопролитные войны с
саксами. Безжалостно расправляясь с недовольными (тысячи саксов были казнены,
еще большее их число насильственно переселено в другие области), Карл заставил
саксов покориться и принудил их принять
христианство. В ходе завоевания саксов
Статуэтка, предположительно изображаю- сложился союз Карла со славянским племенным княжеством ободритов, позволивщая Карла Великого. Бронза. IX в.
ший предотвратить попытки других славянских племен (в частности, вильцев в 789 г.) помешать франкскому освоению Саксонии и подавить некоторые из мятежей саксов (795—798 гг.). Продолжал Карл войны своих предшественников и на юге: развернув наступление против арабских владений в Испании, он перешел Пиренеи и образовал пограничную Испанскую марку.
(Во время одной из неудачных для Карла военных кампаний здесь в 778 г. погиб возглавлявший франкский арьергард маркграф Роланд — прототип легендарного героя
“Песни о Роланде”.) В целом за время правления Карла Великого территория Франкского государства выросла почти вдвое. Оно простиралось теперь от Эльбы и Дуная
до Каталонии и Беневенто, включив в свои пределы почти все основные земли бывшей Западной Римской империи.
Важнейшей причиной всех успехов Карла Великого была поддержка, которой он
пользовался у знати. И старые аристократические роды, и в еще большей мере вновь
выдвинувшиеся военные среднего достатка шли за Карлом потому, что он давал им
возможность не только сохранить, но и укрепить и расширить их власть. Новые —
пусть условные — земельные пожалования, новые почетные должности, щедрые подарки позволяли знати увеличивать число собственных слуг, приобретать новое оружие, снаряжение, коней, широко участвовать в принятом среди знати того времени
обмене дарами с другими членами правящей элиты, строить обширные замки, создавать (или расширять) свои поместья.
11
Господствующее положение знати обеспечивала созданная при Карле политическая
система. Одним из ее элементов было распространение и упрочение вассальных связей. Обязанность каждого королевского вассала (их было несколько тысяч) служить
королю вместе со своими вооруженными слугами оформлялась специальными договорами и клятвами верности. Присяги на верность Карл потребовал и от других свободных людей. Начиная с 789 г. он неоднократно предписывал повсеместно составлять списки присягнувших свободных, а уклонившихся принудительно доставлять
ко двору для присяги. Сознавая, однако, трудности централизованного контроля за
“верными”, Карл обязал, кроме того, каждого свободного мужчину найти себе сеньора, под началом которого ему надлежало воевать и по отношению к которому он был
обязан личным подчинением. Таким образом, вассальные отношения должны были,
по замыслу Карла, пронизать всю толщу правящего слоя. Согласованию королевской
политики с волей знати и — одновременно — проверке выполнения королевских
распоряжений служили реформированные при Карле общегосударственные “генеральные” собрания знати. С марта они были перенесены на май (когда кони были
обеспечены свежим кормом) и именовались теперь “майскими полями”. Реально в
обсуждении всех дел участвовала только верхушка знати; остальная ее часть лишь
выслушивала и утверждала королевские постановления (“капитулярии”) или планы
очередных военных походов.
Территория франкской державы была разделена примерно на 200 графств. Каждый
из графов, назначавшихся королем, пользовался в пределах графства высшей военной, судебной и фискальной властью, не распространявшейся, однако, на иммунитетные территории. Для контроля за деятельностью графов была создана своеобразная инспекция: специальные королевские “посланцы” (missi) время от времени направлялись на места для проверки положения дел. Каждая такая “миссия” состояла
обычно из 2—5 духовных и светских лиц, получавших письменную инструкцию о
маршруте и заданиях. Посланцы могли сменять должностных лиц, назначавшихся
графами (но не самих графов), пересматривать принятые графами решения, при необходимости они возглавляли подавление мятежей. О результатах проверки посланцы сообщали на очередном генеральном собрании. В свою очередь, графы, являясь
ко двору, докладывали о деятельности посланцев. Не удовлетворяясь этими формами взаимного контроля должностных лиц, Карл вместе с приближенными почти
постоянно переезжал с места на место и лично следил за ходом государственных дел.
Организация управления, созданная при Карле, позволяла в течение нескольких десятилетий поддерживать единство огромной державы.
Тем не менее не приходится преуменьшать трудности, с которыми сталкивался Карл
Великий и его двор в поддержании целостности государства. Кроме мер, о которых
говорилось, их преодолению должно было способствовать провозглашение Франкского государства империей, как бы возрождавшей Римскую. Добиваясь такого провозглашения, Карл умело использовал внутриполитическую обстановку в самом
Риме, где попытки папства утвердить свою светскую власть наталкивались на сопротивление местной знати. Чтобы оправдать эти попытки папства, в VIII в. был составлен подложный документ —”Константинов дар”, согласно которому император
Константин, принимая еще в IV в. крещение из рук папы Сильвестра, якобы передал
ему высшую власть над Римом и всем Западом. В декабре 800 г., явившись в Рим,
12
Карл помог папе Льву III, избранному против воли римской аристократии, утвердить
свое верховенство. Папа провозгласил Карла римским императором. И хотя процедура коронования была Львом III осуществлена так, чтобы подчеркнуть верховенство власти первосвященника над императором, этот акт еще выше поднял авторитет
Карла и Франкского государства.
В раннее средневековье имя Карла стало синонимом могучего властителя: по латинской форме имени Карла — Karolus — правителей отдельных государств стали в Центральной и Восточной Европе называть “королями”. Карл действительно был незаурядным государственным деятелем своего времени. Он сумел максимально использовать политические результаты, достигнутые его предшественниками, и довести до
конца начатое ими дело расширения государства. Он стремился сохранять и укреплять связь с поддерживавшими его слоями знати. Ему была не чужда трезвость в
определении внутриполитических и внешнеполитических задач. При нем достигло
максимума использование католической церкви в интересах вновь складывавшегося
общественно-политического порядка. Одним из первых он оценил политическую
возможность использования достижений римской духовной культуры. При всем том
величие Карла во многом относительно. Он не принадлежал к государственным деятелям, осуществившим какой-либо крутой политический поворот, он ни в чем не
опережал свой век. Почти все его реформы лишь развивали намеченное еще до него.
Не был Карл и выдающимся полководцем. Он не ввел ни одного тактического и стратегического новшества. В общем усиление Франкского государства при Карле Великом следует объяснять не только (или даже не столько) его личными талантами, но
прежде всего объективно сложившимися условиями.
Одним из важнейших среди таких условий было резкое увеличение численности зависимого крестьянства, усилившее господствующий класс империи. Именно на рубеже VIII—IX вв. особенно широко развертывается процесс социального опускания
мелких свободных собственников — потомков галло-римских крестьян и германских аллодистов. Перестройка войска, проведенная Каролингами, постепенно отстранила рядовых свободных от участия в ополчении (со времен Карла Великого право
— и обязанность — служить в нем распространялись лишь на владельцев трех или
четырех земельных наделов — мансов). Судебная реформа лишила их активной роли
в суде: на абсолютном большинстве судебных заседаний они даже не присутствовали. Королевские капитулярии все чаще называют их людьми “незначительными”,
“второстепенными” (mediocres). Свобода этих людей перестает подразумевать полноправие. И хотя Карл Великий, стремясь приостановить переход свободного населения изпод королевской власти в подчинение к магнатам, не раз предписывал должностным лицам не допускать притеснения рядовых свободных, подобные явления
приобретали все более массовый характер.
Нередко свободные объединялись для защиты своей свободы и поднимали мятежи.
Но остановить наступление крупных земельных собственников они не смогли. О примерных масштабах феодального подчинения свободных в Галлии VIII— первой половины Х в. позволяют судить два ряда фактов; во-первых, относительное обилие упоминаний об этом процессе в капитуляриях, грамотах, формулах, иммунитетных пожалованиях; во-вторых, бурный рост в это время крупного землевладения, немыслимый
без включения в число зависимых все большей доли свободного крестьянства.
13
Количественный рост зависимого крестьянства, качественное нарастание его роли в
сельскохозяйственном производстве и, главное, массовое включение в состав зависимых мелких свободных земледельцев позволяют рассматривать время с VIII до
середины Х в. как новый — второй — этап генезиса феодально-зависимого крестьянства в данном регионе, этап “аграрного переворота” (Энгельс). Именно в это время развивается и усложняется феодальная общественно-политическая структура.
Преувеличивать ее зрелость не приходится. Сохранение в ряде мест мелкой свободной собственности, относительно узкое использование местными сеньорами средств
судебно-политического господства над крестьянами, сравнительная широта прерогатив центрального государственного аппарата, так же как самый факт объединения
большей части господствующего класса вокруг королей — все это позволяет говорить о преобладании ранней формы феодальных отношений. Но и становление их
зрелых форм было уже не за горами.
Об этом среди прочего свидетельствуют судьбы крупного частного землевладения.
Уже в IX в. оно определяло собой жизнь весьма значительной части крестьянского
населения (не менее трети). Тогда же в центре и на севере Парижского бассейна, в несколько меньших масштабах — в Пикардии, Северной Бургундии и среднерейнских
областях распространяется так называемая классическая вотчина, т.е. крупная сеньория в несколько сот гектаров и более, включающая обширную барскую запашку с
хлебным производством (25—30% общей площади вотчины) и комплекс земельных
держаний; зависимые владельцы этих держаний выполняли регулярные барщины
(но 2—3 дня в неделю в сезон сельскохозяйственных работ) и потому были тесно
связаны с господским хозяйством. Наряду с такими крупными сеньориями (по 3—4
тыс. крестьянских держаний) часто встречались и меньшие, с 3—4 сотнями мансов.
Было, однако, много еще более скромных по размерам сеньорий (по нескольку десятков крестьянских держаний и менее).
Границы сеньорий — даже мелких — редко совпадали с границами крестьянских общин. Наиболее распространенный тип крестьянских держаний — мансы — почти
везде (исключая Нормандию и отдельные прирейнские территории) представляли не
компактно расположенные наделы, но сложные земельные комплексы. Дом с приусадебным участком находился в деревне. Пахотные же земли были разбросаны отдельными участками, чересполосно, в трех-четырех полях, принадлежавших деревне.
Каждый владелец манса мог, кроме того, пользоваться неподеленными общинными
лесами и пастбищами, пасти свой скот по жнивью на поле, оставленном под паром.
Мане как таковой представлял наследственное владение своего держателя, имевшего
право отчуждать его внутри сеньории, а при согласии вотчинника — и вне ее.
Важнейшими отраслями сельского хозяйства оставались в VIII—Х вв. животноводство и землепашество. Хотя разведение скота продолжало занимать в хозяйстве важное место, его экономическая роль в сравнении с VII в. сократилась и первенствующее значение землепашества стало очевиднее. Особенно это касалось районов с плодородными почвами — Иль-де-Франса и Пикардии.
Как сказалась феодализация деревни на экономическом развитии в VIII—IX вв.? В
специальной литературе XIX и первой половины XX-вв. было широко распространено мнение об общей интенсификации хозяйства на основной территории Франкского
14
государства в каролингское время, об оживлении городской жизни и обмена. В западной медиевистике 70-х — начала 80-х годов нашего века этот вывод был поставлен
под сомнение. Ряд исследователей (Ж.Дюби, П.Тубер, Р.Фоссье и др.) констатировали
крайнюю неустойчивость урожаев, опускавшихся даже на лучших землях Галлии порою до сам-два, сам-полтора и сам-один. Было обращено внимание на очень низкий
технический уровень сельскохозяйственного инвентаря в это время, редкость использования в нем железа, ограниченность торговли. Подчеркивалась явная нехватка
рабочей силы, препятствовавшая должной обработке земли. Бедственное имущественное положение большинства зависимых крестьян обусловливало стагнацию численности этого главного производящего класса или даже его сокращение. Преодолеть
подобные неблагоприятные явления удалось, по мнению сторонников этой концепции, лишь во второй половине Х и в XI в., во время так называемой “феодальной революции”, до нее говорить об экономическом подъеме якобы не приходится.
Хотя дискуссия по данному вопросу не закончена, в ряде новейших работ уже собраны материалы, позволяющие существенно сузить хронологические рамки того периода, по отношению к которому можно отрицать хозяйственное оживление. Уточнение данных об урожайности и о динамике населения свидетельствует, что с конца
VIII до середины IX в. преобладающей была тенденция экономического подъема. О
ней же говорят неоспоримые данные IX в. о сельскохозяйственном производстве в
крупных поместьях, о существовании в них определенного избытка продукции, периодически реализуемого на рынке.
Эту тенденцию подтверждают и изменения в судьбе городов и торговли. Большинство городов Франкского государства, известных в VIII—IX вв., имело римские корни.
Как отмечалось выше, аграризация городских поселений развернулась еще во времена Поздней Римской империи и продолжалась при Меровингах. В VI—VII вв. большинство этих поселений сохраняли значение лишь военно-административных или
церковных центров. Даже периодическая чеканка монеты известна в это время не
более чем в 25 городах. В VIII—IX вв. положение заметно меняется. Число монетных
дворов увеличивается втрое-вчетверо. Их резкий рост побуждает Карла Великого в
805—808 гг. ограничить права городов на чеканку монеты, передав это право дворцовому монетному двору. Но уже через шесть лет после смерти Карла его сын Людовик Благочестивый в специальном капитулярии “О монете” вынужден был допустить ее чеканку под контролем графов во всех крупных городах. Рост денежной массы отражал заметное расширение масштабов торговли и числа ярмарок и рынков.
Уже в Суассонском капитулярии Карла Мартелла (744 г.) предусматривается возможность существования еженедельных рынков в каждом из епископских (или архиепископских) городов Галлии (в Каролингское время их было 129, причем их число
особенно выросло в северной половине страны). Среди таких городов были, в частности, Амьен, Аррас, Байе, Бове, Камбре, Клермон, Лап, Льеж, Макон, Мец, Нант,
Орлеан, Париж, Реймс, Ренн, Руан, Турне, Тур и др. Важнейшими предметами торговли были хлеб, соль, оливковое масло, вино, спрос на которые свидетельствовал о
росте городского населения, не связанного (или мало связанного) с сельским хозяйством. В качестве продавца этих продуктов чаще всего выступало поместное хозяйство (в первую очередь, монастырское). Существовала также межобластная и транзитная торговля экспортными товарами, которую вели заезжие купцы, правда, в
15
Дворцовая капелла в Аахене Интерьер 798 г.
скромных размерах. Что касается ремесленных изделий повседневного спроса, то
большинство wx производилось пока что самими крестьянами или домениальными
ремесленниками на поместных подворьях.
В общем замедление экономического роста — и то не во всех отношениях — относится, видимо, лишь ко второй половине IX — первой половине Х в., когда во Франкском государстве вновь начались внутрнполитические усобицы и достигли апогея
разорительные набеги норманнов (см. ч.I, гл.7 и ч.III, гл.3)
16
Приведенные материалы об экономическом развитии VIII-IX вв. подтверждают
представление о его тесной связи с интенсивной феодализацией деревни в это время. Отстранение массы свободного населения от участия в управлении и ее принуждение к производственному труду представляло в этот период суровую необходимость, обусловленную неразвитостью производства. Именно эта неразвитость делала неизбежным раскол свободных на производящий и управляющий классы, без которого экономический прогресс оказывался тогда невозможным.
Центробежные тенденции во Франкском государстве, с которыми с большим или
меньшим трудом удавалось справляться Карлу Великому, возобладали вскоре после
его смерти. Уже при его сыне Людовике Благочестивом враждующие группировки
знати, возглавлявшиеся королевскими сыновьями, достигли такого влияния, что не
раз добивались временного отстранения Людовика от власти. В 843 г. сыновья Людовика разделили Франкское государство на три неравных части: Западно-Франкское
королевство (к западу от Рейна), Восточно-Франкское (к востоку от Рейна) и “Среднюю Францию” (области вдоль Рейна и Роны и Италия). Из этих трех государств Западно-Франкское явилось непосредственным предшественником Франции.
В 40—60-е годы IX в. вследствие усиления норманнских набегов политическое положение Западно-Франкского королевства особенно осложнилось. Неспособность королей дать отпор норманнам побуждала отдельных графов или герцогов действовать
на свой страх и риск. Знать предпочитала подчинение таким местным правителям,
реально защищавшим ее от норманнских набегов, покорности далекому и бессильному королю, Графские и герцогские должности превратились в наследственные, так
же как становились наследственным достоянием условные бенефиции (эти владения
именовались теперь “феодами”). Стремясь к укреплению своего положения, отдельные знатные роды продолжали расширение своих сеньорий, добиваясь, с одной
стороны, распространения своей власти на еще сохранявшиеся свободные территории и, с другой стороны, более жесткого подчинения мелких свободных земледельцев, вовлеченных в зависимость на предыдущем этапе. Таким образом, в конце IX
и начале Х в. феодализация шла и вширь, и вглубь, подготавливая становление зрелых форм феодальных отношений и в то же время делая невозможным сохранение
единства государства.
В обстановке феодального самовластья в Западно-Франкском королевстве возродилась практика выбора королей на собраниях высшей светской и церковной знати.
Одним из наиболее сильных претендентов на королевский престол с конца IX в. все
чаще становятся графы Парижа — Робертины. Усилившись в ходе борьбы с норманнами, они то открыто провозглашали себя королями, заставляя соперников из династии Каролингов отрекаться от престола, то правили, прикрываясь их именем.
Избрание в 987 г. королем одного из Робертипов — Гуго Капета, стало концом династии Каролингов в Западно-Франкском государстве и положило начало династии Капетингов. За королевством, которым они правили, прочно закрепилось название
Франции. Для общественного развития Франции гораздо большее значение, чем это
становление новой династии, имело приходящееся на вторую половину Х в. начало
нового исторического этапа — этапа зрелого феодализма.