О. Н. Калинина СОВЕТСКАЯ НОМЕНКЛАТУРА: НЕКОТОРЫЕ ИТОГИ И ПРОБЛЕМЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

УДК 94(47)084
О. Н. Калинина
»ÌÒÚËÚÛÚ ËÒÚÓрËË –Œ —¿Õ
ÛÎ. ÕËÍÓ·‚‡, 8, ÕÓ‚ÓÒË·ËрÒÍ, 630090, —ÓÒÒˡ
E-mail: sir@history.nsc.ru
СОВЕТСКАЯ НОМЕНКЛАТУРА:
НЕКОТОРЫЕ ИТОГИ И ПРОБЛЕМЫ ИССЛЕДОВАНИЯ
Номенклатура как реальный носитель
власти в советском обществе впервые стала
объектом исследовательского внимания за
рубежом, где в условиях противостояния
двух социально-политических систем анализировалась с позиции концепции тоталитаризма. Пионером в данной области стал
югославский исследователь-эмигрант Милован Джилас, оформивший свои исследования в теорию «нового класса» – политической бюрократии, обладавшей монополией
на управление и контролем над государственной собственностью, что приносило ей
особые привилегии и материальные преимущества в сравнении другими слоями советского общества. Автор последовательно
развенчивает миф о бесклассовой сущности
советского государства, а появление «нового класса» объясняет особенностями исторического развития России, вставшей перед
необходимостью проведения модернизации
страны, которую ни дворянство, ни буржуазия оказались не в силах осуществить [1.
C. 196].
В дальнейшем многие высказанные
М. Джиласом положения были развиты в
работе М. С. Восленского, который впервые
ввел в научный оборот и дал определение
термину «номенклатура». Используя марксистскую методологию, он стремился доказать несостоятельность советской концепции бесклассового общества, указывая
на существовавший в стране классовый антагонизм между паразитирующим господствующим классом − номенклатурой (класс
эксплуататоров), и остальными гражданами
(класс угнетенных). Основное внимание автор сосредоточил на проблеме генезиса номенклатуры, зародившейся с момента захвата большевиками власти и сформировавшейся в сталинский период [2. C. 8].
*
Среди зарубежных ученых, изучавших
функционирование власти в социалистических странах, преобладали сторонники концепции тоталитарной элиты. По их мнению,
характерными чертами политической элиты
СССР являлись ее замкнутость и закрытость
от основной массы населения, которой она
управляла, поддерживая внутренний раскол
общества. Для доказательства данного концепта исследователи особое внимание уделяли изучению проблем кадрового формирования советской элиты, указывая на
изначально антидемократические механизмы ее кадрового обеспечения, где главную
роль играли протекционизм и покровительство. Меньшее распространение получила
концепция плюралистических элит, согласно которой в СССР существовало несколько
политических элит (см., напр.: [3]).
Западная историография за годы идеологического противоборства создала, таким
образом, значительный ресурс теоретических разработок и подходов к изучению номенклатуры. Но невозможность или ограниченность доступа к документам и
материалам в советских архивохранилищах
вынуждала авторов ограничиваться рассмотрением лишь части проблем. Так,
Р. Блэкуэлл провел анализ карьерного роста
первых секретарей обкомов, используя
лишь общедоступные биографические материалы [4. C. 24−40]. Начало «регионального» направления западной историографии
в изучении советской элиты положила известная книга М. Фейнсонда о Смоленске
[5]. Г. Ходнетт акцентировал внимание на
клиентельных отношениях, клановом характере группировок политических лидеров [6.
C. 54−69]. Дж. Хоуф исследовал роль регионального фактора в формировании экономической политики [7]. В дальнейшем
западные исследователи сфокусировали
*
Работа выполнена на средства гранта Президента РФ для поддержки ведущих научных школ
(НШ – 6582.2006.6)
ISSN 1818-7919. ¬ÂÒÚÌËÍ Õ√”. –Âрˡ: »ÒÚÓрˡ, ÙËÎÓÎӄˡ. 2006. “ÓÏ 5, ‚˚ÔÛÒÍ 1 (‰ÓÔÓÎÌËÚÂθÌ˚È): »ÒÚÓрˡ
© Œ. Õ. ‡ÎËÌË̇, 2006
–Ó‚ÂÚÒ͇ˇ ÌÓÏÂÌÍ·ÚÛр‡: ÌÂÍÓÚÓр˚ ËÚÓ„Ë Ë ÔрÓ·ÎÂÏ˚ ËÒÒΉӂ‡Ìˡ
свое внимание на изучении методов управления регионами со стороны Центра, что
повысило интерес к номенклатурной системе как таковой [8]. Тенденцией последнего
времени можно считать интерес к изучению
проблемы клиентарных отношений во властной среде (клиентелизма) как основы, на
которой, по мнению ряда исследователей, в
значительной степени выстраивалась система центр – регионы в советский период
[9−11].
В отечественной историографии советского периода феномен номенклатуры традиционно интерпретировался в понятиях
«кадровой партийно-государственной политики партии», освещавшейся в безусловно
позитивном ключе. Начавшие выходить в
свет со второй половины 1940-х – середины
1950-х гг. работы, посвященные «кадровой
политике», носили реферативно-компилятивный характер, отличались тенденциозностью в подборе материалов и при обосновании
выводов.
Лишь
незначительное
количество исследовательских работ базировалось на архивных материалах [12−14].
В годы «оттепели» проблемы «расстановки,
подбора и воспитания кадров» рассматривались с позиции возвращения к «ленинским
нормам» и критики предшествующей кадровой политики.
В дальнейшем появляются работы отдельных авторов, пытавшихся реализовать
новые теоретико-методологические подходы в изучении кадровой политики. В частности, В. А. Яцков, понимая под номенклатурой институт и специфическую форму
кадровой работы, проводимой непосредственно партийным комитетом, применил в ее
изучении принцип системного подхода [15].
Но несмотря на наличие внушительного
объема публикаций, их тематическое содержание, как и прежде, не отличалось разнообразием: общие проблемы кадровой политики КПСС, подбор, расстановка и
воспитание кадров, подготовка и переподготовка кадров, организационно-партийная
работа, партийное строительство и т. д.
В перестроечные годы на изучение советской номенклатуры безусловное влияние
оказала демократизация общественных отношений в стране. Часть исследователей, в
основном историки партии, причину «деформации партийной жизни» видели в
последствиях культа личности и ограничивались требованиями возращения к «ленинским принципам» (см., напр.: [17]). Большое
69
влияние на другую часть историков оказали
концепция тоталитаризма и понятие «административно-командная система», посредством которых ими объяснялась внутренняя
эволюция советского общества [18−21].
В дальнейшем дискуссии среди отечественных исследователей развернулись вокруг
вопроса о сущности и динамике функционирования советской бюрократии. Сторонники концепций М. Джиласа и М. С. Восленского ситали, что в СССР сформировался новый «паразитический слой» –
господствующий класс в облике номенклатуры (см., напр.: [22. С. 10]). Другие полагали, что реальная власть в стране принадлежала бюрократии, основу которой составлял
производственно-управленческий аппарат,
где государственные чиновники и партийные функционеры являлись всего лишь
примыкающими к нему структурами (cм.,
напр.: [23. С. 56−65]).
Постсоветский период характеризуется
трансформацией структуры интересов исследователей к феномену номенклатуры.
Значительная часть опубликованных в эти
годы работ относится к ретроспективным
историко-политологическим исследованиям. Внимание исследователей-политологов
сосредоточилось вокруг следующих крупных проблемных областей: 1) теоретикометодологические проблемы исследования
номенклатуры; 2) причины и факторы становления, эволюции и последующего распада номенклатурной системы; 3) периодизация номенклатурной системы; 4) властные
отношения и иерархия власти в СССР.
Полярность мнений исследователей по
целому ряду вопросов исследуемой темы
обусловлена различиями в подходах к содержанию понятий «номенклатура» и «элита». Разными исследователями номенклатура определяется как социальный слой или
общность, как элита (политическая, правящая, властвующая), каста, бюрократия и
класс и т. д. Сторонники тоталитарной концепции номенклатуры в качестве первопричины формирования номенклатурной системы управления видят складывание
тоталитарного режима в СССР и хронологически относят это к 1930-м гг. Л. И. Мерзляков считает, что основной функцией номенклатурной
системы
являлось
не
осуществление рационального управления
обществом, а выполнение репрессивных
функций [25. С. 37−41]. Л. И. Семеникова,
считая Россию «сегментарно неоднородным
70
Œ. Õ. ‡ÎËÌË̇
обществом» (цивилизацией), пришла к выводу, что тоталитаризм и номенклатурная
система управления являлись необходимым
и естественным условием выживания страны [26. C. 70−71].
Исследователи, характеризующие номенклатуру как элиту, относят ее складывание к периоду хрущевской «оттепели», так
как только после смерти И. В. Сталина и
последовавшей за ней трансформации политической власти номенклатура смогла стать
целостной, сплоченной и относительно независимой социальной группой с высокой
степенью консолидации [27. C. 52−53].
М. Чешков считает важнейшим периодом в
становлении и эволюции номенклатуры
1950-е – 1960-е гг., поскольку именно в эти
годы определялся вариант ее дальнейшего
развития не через эволюцию, «самопреобразование», а через «самораспад» [28. C. 46].
Часть авторов провела исследование генезиса власти на протяжении всей истории России от Киевской Руси до наших дней.
О. В. Гаман-Голутвина пришла к выводу о
взаимообусловленности мобилизационного
типа развития российского общества и механизмов элитообразования на всем протяжении российской истории, когда инициатором модернизации всегда выступала и
выступает политическая элита [29].
Особое внимание современные российские исследователи уделяют проблеме
иерархии властных структур в политической системе СССР, в том числе месту и
роли партийного и государственного аппаратов в политической системе СССР. Так,
О. Г. Мясников полагает, что советская правящая элита состояла из партийной и хозяйственно-управленческих частей, а реальные
управленческие функции находились у хозяйственной номенклатуры, которая фактически и разрабатывала стратегию развития
страны, руководя ею через госбюрократию,
в то время как партийная номенклатура всего лишь царила, координируя деятельность
различных министерств и ведомств [27.
C. 43−46]. По мнению Б. М. Пугачева, сталинская модель организации власти в СССР
представляла собой пирамиду, состоящую
из высшей правящей касты и властных субэлит; последним были делегированы лишь
некоторые функции управления и пользования властью. В послесталинский период
происходит трансформация данной модели.
В результате на месте партийной верхушки
возникает многочисленная и смешанная хо-
зяйственная и партийная элитная группа
[30. C. 103–104]. О. В. Крыштановская придерживается иной точки зрения, определяя
советскую элиту как монолитную и состоящую исключительно из партийно-государственной номенклатуры [31. C. 52].
В последнее время наметилась и стала
все более отчетливо проявляться тенденция
к изучению номенклатуры в контексте географии «властной вертикали» – союзный
(федеральный), региональный (республиканский, краевой, областной) и местный
уровни. Сложился круг исследователей,
изучающих региональный и местный сегменты политической власти. В работе
М. Р. Бахтизиной исследуются общероссийские механизмы и особенности формирования национальных партийно-государственных кадров в регионах России. Автор
пришла к выводу, что на протяжении
1920–1930-х гг. региональная политическая
элита Башкирии формировалась как бюрократическая по характеру и номенклатурная
по принципам рекрутирования. При этом
вследствие жесткой централизации и кадровой политики «назначенчества» она обладала ограниченным объемом власти [32.
C. 20−23].
Из конкретно-исторических работ интерес представляет посвященная внутриполитической жизни большевистской партии в
1920-е гг. монография Г. Л. Олеха. Автор
раскрывает вопросы строительства и эволюции партийного аппарата, а также облик
партийного чиновничества – его численность, уровень квалификации и материального обеспечения. По мнению автора, уже
«в начале 20-х годов происходил ускоренный, внутренне противоречивый процесс
кристаллизации партийного чиновничества
как компактной замкнутой группы со своими узкокорпоративными интересами, принимающими самодостаточный характер»
[33. C. 99].
Генезис и эволюция номенклатуры исследовались также В. П. Пашиным и
Ю. П. Свириденко, подробно анализировавшими процессы подбора и расстановки
кадров через номенклатурные механизмы в
1920−1930-е гг.: методы, способы и приемы,
формировавшие стиль работы руководящих
кадров; процесс их воспитания, а также последствия формирования так называемого
ленинского стиля работы. Изучая функционирование системы льгот и привилегий номенклатуры исследователи пришли к выво-
–Ó‚ÂÚÒ͇ˇ ÌÓÏÂÌÍ·ÚÛр‡: ÌÂÍÓÚÓр˚ ËÚÓ„Ë Ë ÔрÓ·ÎÂÏ˚ ËÒÒΉӂ‡Ìˡ
ду, что ее формирование началось сразу же
после свершения революции, путем присвоения верхушкой партии права на законодательную деятельность и неподконтрольную деятельность государства, где сама
власть одновременно являлась и привилегией и непосредственным источником самих
привилегией [34. C. 7].
Кандидатская диссертация А. В. Сушкова посвящена анализу структуры и персонального состава Президиума ЦК КПСС в
1957–1964 гг. Значимость данного исследования определяется тем, что в впервые на
конкретно-историческом материале показана деятельность Президиума ЦК: функции,
властные полномочия, внутренние коллизии
и т. д. Автор приходит к выводу, что
в 1957–1964 гг. происходит возрастание роли коммунистической партии в системе власти СССР, выразившееся в первую очередь
в победе партийного аппарата за право доминирования в руководстве СССР [35.
C. 23−24].
Сельская номенклатура Западной Сибири
в 1965–1970-е гг. стала объектом научного
анализа А. И. Портнягина. Центральное
внимание здесь уделено изучению общих
процессов и особенностей проведения кадровой работы: подбору, выдвижению, обучению и воспитанию сельских руководящих
кадров [36]. Весьма подробно кадровая политика в регионах Западной Сибири и проблема реформирования органов местного
управления в период хрущевских преобразований исследуется О. А. Смолкиным [37].
Значительный вклад в изучение феномена советской номенклатуры внес В. П. Мохов, выпустивший несколько монографий,
посвященных региональной политической
элите [38−41]. Автор рассматривает деятельность региональной политической элиты в контексте набирающих силу процессов
регионализации, в соответствии с которыми
им выделяются стадии эволюции региональной элиты, характеризующиеся отказом
центральной власти от предельной централизации процесса управления. Им исследуются и другие аспекты данной темы: социальные и профессиональные параметры
управленцев, основные черты системы контроля и управления номенклатурой [38. C. 45].
В сибиреведении наиболее обстоятельное исследование, посвященное функционированию кадров партийного аппарата,
выполнено А. Б. Коноваловым. Автор исследовал проблему комплектования партий-
71
ной номенклатуры Кузбасса, ее численность
и состав, внутригрупповые отношения, материально-бытовое обеспечение партийной
номенклатуры, ее политической культуры, а
также роль региональных партийных лидеров в обеспечении развития региона и их
взаимоотношения с Центром [42−43].
Несмотря на наличие значительного количества историко-политологических работ,
а также ряда конкретно-исторических исследований, многие аспекты темы требуют
дальнейшего изучения. Характерная черта
историографии – неравномерность изученности советской номенклатуры: преобладают исследования периодов ее становления и
формирования, что в первую очередь касается ее высшего эшелона. Скорее можно
говорить о постановке некоторых вопросов,
чем об их систематическом исследовании.
Дальнейшего изучения требуют вопросы
институционального положения региональной номенклатуры в советской политической системе, содержания и форм взаимоотношений
и
распределения
властных
полномочий между региональными и местными партийным и советским аппаратами.
Учитывая тенденцию повышения в современных геополитических условиях фактора
регионализма, востребованность такого рода работ, в том числе и ретроспективного
характера, будет только возрастать.
Список литературы
1. Джилас М. Лицо тоталитаризма. М., 1992.
2. Восленский М. С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. М., 1991.
3. Elites and political power in the USSR /
Ed. by D. Lane. Birmingham, 1988.
4. Blackwell R. Career development in the
Soviet obkom elite: a conservative trend // Soviet studies. 1972. № 1.
5. Fainsond M. Smolensk under Soviet
Rule. Cambridge, MA, 1958.
6. Hodnett G. Leadership in the soviet national republics. Oakville Ontario 1978. Miller
J. Putting clients in place: The role of patronage
in cooption into the soviet leadership // Political
leadership in the Soviet Union / Ed. by
A. Brown. Oxford. 1989. P. 54−69.
7. Hough J. The Soviet Prefects: The Local
Party Organs in Industrial Decision-making.
Harvard University Press, 1969.
8. Harris J. R. The Great Urals Regionalism
and the Evolution Soviet System. Ithaca,
N. Y., 1999.
72
Œ. Õ. ‡ÎËÌË̇
9. Boterbloem K. Life and Death under Stalin.
Kalinin Province, 1945–1953. Montreal; L., 1999.
10. Lewin M. Russia / USSR / Russia. N. Y.,
1995. P. 185−208.
11. Fairbranks Charles H. Jr., Clientelism
and the Roots of Post-Soviet Disorder // Transcaucausia, Nationalism, and Soviet Change /
Еd. by R. G. Sunny. Ann Arbor, 1996.
12. Шаталин Н. Н. О работе с кадрами.
М., 1944.
13. Котельников П. И. Подбор, расстановка и воспитание кадров: Стенограмма
лекций. М., 1945.
14. Агафоненков Е. Ф. Марксистско-ленинское воспитание руководящих партийных и
советских кадров в послевоенный период
(1945–1950 гг.): Автореф. дис. … канд. ист.
наук. М., 1952.
15. Яцков В. А. Организация работы с
номенклатурой партийных комитетов. //
Проблема партийного и государственного
строительства. М., 1982. Вып. 2.
16. Свириденко Ю. П., Пашин В. П. Коммунистическая номенклатура: истоки, сущность, содержание. М., 1995.
17. Ризаев С. Р. Кадры: профессионализм
и компетентность. Томск, 1991.
18. Волобуев О. В., Кулешов С. В. Очищение и перестройка. М. 1989.
19. Зевелев А. И. Истоки сталинизма. М., 1990.
20. Маслов Н. Н. Идеология сталинизма:
история
утверждения
и
сущность
(1929−1956). М., 1990.
21. Хлевнюк О. В. 1937-й: Сталин, НКВД
и советское общество. М., 1992.
22. Макаренко В. П. Слой или класс? //
Родина. 1989. № 10.
23. Кочерга Б. Н. Советская бюрократия:
путь к власти (исторический очерк) // Вестн.
высш. шк. 1990. № 12.
24. Митрохин В. И. Феномен бюрократии
и социальная структура советского общества // Социально-политические науки. 1990. № 5.
25. Мерзляков Л. И. Номенклатура и тоталитаризм: характер симбиоза // История
России: диалог российских и американских
историков. Саратов, 1994
26. Семенникова Л. И. Россия в мировом
сообществе цивилизаций. Брянск, 1996.
27. Мясников О. Г. Смена правящих элит:
«консолидация» или вечная «схватка»? //
Политические исследования. 1993. № 1.
28. Чешков М. Вечно живая номенклатура // Мировая экономика и международные отношения. 1995. № 6.
29. Гаман-Голутвина О. В. Политические
элиты России. Вехи исторической эволюции. М., 1998.
30. Пугачев Б. М. Развитие советских и
постсоветских элит // Россия и современный
мир. 1995. № 2.
31. Крыштановская О. В. Трансформация старой номенклатуры в новую российскую элиту // Общественные науки и современность. 1995. №1. С. 51−65.
32. Бахтизина М. Р. «Советская партийно-государственная элита Башкирии в послереволюционный период: политический
аспект»: Автореф. дис. … канд. полит. наук.
Уфа, 2000.
33. Олех Г. Л. Партийная машина РКП (б)
в начале 1920-х гг.: устройство и функционирование. Новосибирск, 1995.
34. Пашин В. П., Свиреденко Ю. П. Кадры коммунистической номенклатуры: методы подбора и воспроизводства. М., 1998.
35. Сушков А. В. Структура и персональный состав Президиума ЦК КПСС
в 1957–1964 гг.: Автореф. дис. … канд. ист.
наук. Екатеринбург, 2003.
36. Портнягин А. И. Сельская партийносоветская и хозяйственная номенклатура в
1965–1970-х гг. (на материалах Западной
Сибири): Автореф. дис. … канд. ист. наук.
Новосибирск, 1994.
37. Смолкин О. А. Реформирование местных органов власти и управления в 1953–1964
годах (на материалах Кемеровской, Новосибирской, Томской областей): Автореф. дис.
… канд. ист. наук. Томск, 1997.
38. Мохов В. П. Эволюция региональной
политической элиты России (1950–1990 гг.)
Пермь, 1998.
39. Мохов В. П. Элитизм и история. Проблемы изучения советских региональных
элит. Пермь, 2000.
40. Мохов В. П. Топология политического пространства. Пермь, 2002.
41. Мохов В. П. Региональная политическая элита России (1945–1991). Пермь, 2003.
42. Коновалов А. Б. Партийная номенклатура Кузбасса в годы «послевоенного сталинизма» и «оттепели». Кемерово, 2005.
43. Коновалов А. Б. История Кемеровской
области в биографиях партийных руководителей (1943–1991). Кемерово, 2004.
Материал поступил в редколлегию 13.07.2006