О.К.Валитов Была ли цивилизационная дыра в нашей истории
реклама
1 О.К. Валитов Ф.Г. Умеркаев Была ли цивилизационная «дыра» в нашей истории? Социально-гуманитарные знания. С. 307-330. Вопрос о цивилизационной миссии Октябрьской революции является сегодня одним из самых полемичных. Некоторые политики, публицисты и историки утверждают, что российская история прервалась в 1917 г., что большевизм как явление привезли в Россию в пломбированном вагоне и на немецкие деньги устроили революцию, в результате чего Россия выпала из европейской цивилизации. Например, американский профессор Э. Саттон утверждает: «Без финансовой, дипломатической и политической поддержки, оказанной Троцкому и Ленину их мнимыми «противниками», а на деле заинтересованными в революции союзникамикапиталистами Уолл-стрита, большевики вполне могли быть сметены». Есть любители хотя бы на бумаге «переиграть историю». Они осуждают Екатерину 11 за участие в разделах Польши, в результате чего вместе с присоединёнными землями Россия получила евреев, которые, по их мнению, и явились причиной революционных потрясений в стране. Другие сожалеют, что тунгусский метеорит в 1908 г. упал в тайгу, а не на Петербург, уничтожение которого предотвратило бы революцию и т. д., и т. п. Трудно сказать, чего здесь больше: воинствующей демагогии или дремучего невежества. Нередко 70-летний путь развития народов СССР изображается как некая «цивилизационная дыра» в их истории. Невольно вспоминается пьеса французского драматурга Э. Ростана, где главный герой – петух – решил, что утерянная заря наступает лишь после его кукареканья. Сегодня у нас полно петухов, которые уверяют, что заря в России началась только с того времени, когда стали кукарекать они. До этого, по их мнению, ничего не строили, не создавали. Хотя, откровенно говоря, чирикать-кукарекать можем только потому, что ещё сохранилась половина того экономического потенциала, который был создан нашими отцами и дедами. Глубоко прав Н.А. Бердяев, высланный на «философском пароходе» в 1922 г. из России, что большевизм гораздо более традиционен, чем это принято думать, он соответствует своеобразию российского исторического процесса. «Большевизм оказался наименее утопическим, наиболее верным некоторым исконным русским традициям и русским исканиям универсальной правды, а также русским методам управления и властвования насилием». На наш взгляд, правы и те исследователи, которые считают, что при всей кардинальной ломке жизненных устоев, общество по некоторым направлениям продолжало начатое в дооктябрьский период. Мы же подчеркнём, что дооктябрьский и послеоктябрьский периоды нашей истории связывает как позитивная, так и негативная преемственность. Рассмотрим подробнее оба эти аспекта. О том, что Россию ждут страшные испытания, колоссальные потрясения, если она не избавиться от своих средневековых пережитков, как крепостничество и самодержавие предупреждали практически все крупные русские мыслители, поэты и писатели, начиная с А.Н. Радищева. Это и А.С. Пушкин, и М.Ю. Лермонтов, и Н.А. Некрасов, и Н.Г. Чернышевский, и А.И. Герцен, и Л.Н. Толстой, и многие другие. Так, крестьянские восстания 1830 г. привели М.Ю. Лермонтова к мысли о неизбежности стихийной народной революции. 16-летний поэт пишет стихотворение, которое так и называет «Предсказание». Вот отрывок из него: 2 Настанет год, России чёрный год, Когда царей корона упадёт; Забудет чернь к ним прежнюю любовь И пища многих будет смерть и кровь… А возьмите предупреждение самого, пожалуй, глубокого социального мыслителя России Х1Х в. А.И. Герцена. В статье «Юрьев день! Русскому дворянству» он писал: «Взвесьте, что выгоднее – освобождение крестьян с землёй с вашим участием или борьба против освобождения с участием правительства? Если вы не сумеете ничего сделать, они всё-таки будут освобождены – по царской милости или по милости пугачёвщины. В обоих случаях вы погибли… Страшная пугачёвщина… Страшные преступления влекут за собой страшные последствия. Это будет одна из тех исторических бед, которые предвидеть и избегнуть заблаговременно можно, но от которых спастись в минуту разгрома трудно или совсем нельзя. Мы уверены, что нет никакой необходимости, чтобы каждый шаг вперёд народа был отмечен грудами трупов. Неужели грозные уроки былого всегда будут немы? Учитесь, пока есть время, предупредите большие бедствия, пока это в вашей воле. Пожалейте детей своих, пожалейте совесть бедного народа русского. В социализме встретится Русь с революцией». Это написано в 1853 г. До Октября оставалось ещё 64 года. Не услышали, не вняли. Кстати, идеологические рупоры современных «скупых рыцарей» весьма своеобразно пытаются объяснить неудачу реформаторских экспериментов над народом. Оказывается, «менталитет» у нас такой – российская интеллигенция привыкла сочувствовать обиженным и угнетённым, а также бандитам, революционерам, которые претендовали на выражение народных интересов. Родоначальником традиции, по их мнению, можно считать Пушкина, с большой симпатией изобразившего в «Капитанской дочке», несмотря на описанные там зверства, «борцов за свободу российских народов». Далее осуждается русская классическая литература за её гуманизм. Надо, видимо, переписать, к примеру, роман Пушкина «Дубровский» и сделать положительным героем деспота Троекурова, а сына погубленного им соседа Владимира Дубровского изобразить заурядным рэкетиром, которого настигает справедливая кара согласно указу президента по борьбе с бандитизмом и другими формами организованной преступности. Будем надеяться: никому не удастся переписать Пушкина, вытравить из народного сознания великие идеи гуманизма, социальной справедливости. Другой «новатор» вину за выпадение России из «числа цивилизованных народов» возлагает на Достоевского. Фёдор Михайлович, оказывается, был человеком в высшей степени талантливым, и он не только «предвидел будущую реальность», но и сделал всё для того, чтобы эту реальность приблизить, сделать кошмарной явью. Более того, обвинитель гневно констатирует, что значительная часть русской литературы ХУ111- 3 Х1Х в. в. с воодушевлением трудилась над приближением октябрьского переворота. Оказывается, «вместо того, чтобы воспеть сильных, удачливых, талантливых и работоспособных, она всё своё внимание обратила на общественное дно, на рефлектирующих, сомневающихся и падших, опустившихся и озлобленных». Уже в годы революции давались разные оценки явлениям, потрясшим страну. Приведём два из них. Сейчас стали модными «окаянные дни» И.А. Бунина, первого русского нобелевского лауреата в области литературы. Вот что он писал в своих дневниках: «1917, 26 августа. Пришли бабы. Разговор стал противный, злобный донельзя и идиотский, всё на тему, как господа их кровь пьют. Самоуверенность, глупость и невежество непреоборимы – разговаривать бесполезно. 7 октября. Мужики всё рубят и рубят леса. 3 октября. Говорили эти мужики, что они про новый строй смутно знают. Да и откуда? Всю жизнь видели только Осиновые Дворы! Участвовать в общественной жизни, в управлении государством не могут, не хотят за всю историю. 8 октября. На просеке снова вдали от дороги, лошадь – рубят! О, негодяи, дикая сволочь! 12 ч. Ночи 17 апреля 1918 … издевательство над этим скотом – русским народом! Этот-то народ, дикарь, свинья грязная, кровавая, ленивая, презираемая ныне всем миром, будет праздновать интернационалистический праздник! Будь проклят день моего рождения в этой проклятой стране! 21 апреля 1919. Как забыть, как это простить русскому народу!» А ведь это писал автор «Деревни»! Размышляя над этими же проблемами, великий русский поэт А.А. Блок, хотя он, разумеется, не читал бунинских дневников, писал буквально в то же время (1918 г.): «Почему дырявят древний собор? – потому, что сто лет здесь ожиревший поп, икая брал взятки и торговал водкой. Почему гадят в любезных сердцу усадьбах? Потому, что там насиловали девок, не у того барина, так у другого. Почему валят столетние парки? Потому, что сто лет назад под их развесистыми липами и клёнами господа показывали свою власть: тыкали в ном нищему – мошной, а дураку – образованностью… Конём этого не объедешь. Замалчивать этого нет возможности: а все, однако, замалчивают. Я не сомневаюсь ни в чьём личном благородстве, ни в чьей скорби; но ведь за прошлое отвечаем мы? Мы звенья одной цепи. Или на нас не лежат грехи отцов? Если этого не чувствуют все, то это должны чувствовать лучшие». Великий поэт, принадлежавший, по его словам, к «сотне кающихся дворян». Ставит по существу вопрос: кто виноват в том, что Россия вошла в ХХ век с полуфеодальным социально-политическим строем? Действительно, можно ли забывать, что помещики веками пороли крестьян? Пороли и на рубеже Х1Х и ХХ в. в. Понадобился мощный массовый взрыв 1902 г. (некоторые исследователи называют его началом крестьянской революции), чтобы были отменены телесные наказания. Царский указ 1903 г. право наказывать подобным образом сохранил лишь за полицией. Ищущим причин революции то в «пломбированном вагоне», то в «гемофилии царевича Алексея» стоило бы вспомнить и о том, что выкупные платежи помещикам, введённые в 1861 г., были отменены лишь в ноябре 1905 г., решение это вступило в силу с 1907 г. До тех пор крестьяне продолжали платить выкупные, а вплоть до 1917 г. и недоимки прошлых лет. 4 Либералы любят вспоминать о П.А. Столыпине как великом реформаторе. Столыпинская реформа действительно открыла дорогу преобразованиям в России. Насильственными средствами она очищала землю от «слабых» в пользу «сильных». Вот эти «слабые» - а ведь их были миллионы – стали «сильными» в 1917 г. Ровно за десятилетие до Ленина и большевиков Столыпин сделал ставку на классовый раскол в деревне, в отличие от большевиков он поставил на меньшинство, принеся в жертву большинство. Не стоило бы удивляться, что в 1905, а ещё с большей силой в 1917 г. произошло открытое столкновение давно противоборствовавших сил. Гора ненависти, скопившаяся издавна, обвалилась и накрыла лавой и самодержавие, и помещиков, и «буржуев», и не только их. И, разумеется ожесточённая война шла не из-за девочек, как уверяли «романсовые» поручик Голицын и корнет Оболенский, а за реальную землю и волю. И ведь ещё вопрос, кого мы должны называть варварами, увлекшими Россию на путь мучений: тех, кто рубил помещичьи леса и гадил в царские вазы, или тех, кто веками отстранял их от просвещения. От культуры, от участия в общественной жизни, в управлении государством. Возможен ли был иной вариант развития России? разумеется, абсолютно неизбежных исторических событий не бывает. Была не одна развилка, с которой Россия могла пойти по пути эволюционного развития. Однако социальное меньшинство не захотело поступаться своими гигантскими политическими и экономическими привилегиями. На определённом этапе революция стала неизбежной. Вот, на наш взгляд. убедительное рассуждение гениального русского учёного В.И. Вернадского, записавшего в своём дневнике в 1939 г.: «… вновь переживаю то значение, какое имело крепостное право на нашу жизнь. Если бы последние четыре императора, особенно последние два (Александр 111 и Николай 11) не попытались укрепить вопреки ходу истории – остатки крепостничества («дворянство») в быту, такой большой разницы (между настоящим и прошлым) не было бы. Россия была бы либеральной демократической державой». И ещё раз вернёмся к Бердяеву, с глубокой искренностью писавшему: «Я пережил русскую революцию, как момент моей собственной судьбы, а не как что-то извне мне навязанное. Революция произошла со мной, хотя бы я относился к ней очень критически и негодовал против злых её проявлений. Мне глубоко антипатична точка зрения многих эмигрантов, согласно которой большевистская революция сделана какими-то злодейскими силами, чуть ли не кучкой преступников, сами же они неизменно пребывают в правде и свете. Ответственны за революцию все, но более всего ответственны реакционные силы старого режима. Я давно считал революцию в России неизбежной и справедливой». Революция – это цена, которую платит общество за неготовность, неспособность прежде всего «верхов» идти эволюционным путём, путём реформ. Прав Бердяев, утверждавший в своей последней работе (изданной в Париже в 1951 г.), что «революция в значительной степени расплата за грехи прошлого». В чём никакого новаторства большевики не проявили, так это в насилии, его масштабах и методах. Негативная преемственность тут очевидна. Давайте задумаемся. Почему самого талантливого и яркого из Романовых Петра 1 Пушкин считал одновременно Робеспьером и Наполеоном, а его деяния революцией? Почему, по мнению Герцена, Пётр представлял и царизм и революцию, коронованного 5 революционера, деспота наподобие Комитета общественного спасения, обладающего непреклонной волей и жестокостью террориста? Почему В.О. Ключевский полагал, что петровская реформа усвоила характер и приёмы насильственного переворота, своего рода революции? Почему, по словам одного из глубочайших знатоков русской истории М.Е. Салтыкова-Щедрина, начиная с блаженной памяти государя Петра Алексеевича «история русской цивилизации принимает характер, так сказать пионерский». Являются «… один за другим пионеры. Расчищают, пролагают, прорубают, строят, ломают и опять строят». Поясним, что в русской армии специалистов по прокладыванию дорог с помощью минно-взрывных устройств до середины Х1Х в. называли пионерами, а затем – сапёрами. Не забывая меткой щедринской характеристики российских реформаторов как сапёров, обратим внимание и на другое значение слова «пионер» - первопроходец, зачинатель. По словам Бердяева, не только методы, но и цели Петра и большевиков совпадали. Как это ни парадоксально звучит, утверждал он, но большевизм есть третье явление русской великодержавности, русского империализма. Первым было Московское царство, вторым – Петровская империя. Ответ будет ясен, если учтём, что Пётр 1 – один из наиболее ярких примеров отношения к человеку только как к средству достижения человеческих целей. (Пушкин считал, что он презирал человечество, может быть, больше, чем Наполеон). Начнём с цены его деяний. По подсчётам историков, за время его царствования было уничтожено от 15 до 50% населения страны. (Кстати, идеалом самого Петра был Иван Грозный – «Сей государь есть мой предшественник. Глупцы только, коим не известны великие его заслуги, называют его мучителем». (Отметим, что при Иване Грозном была уничтожена пятая часть населения страны, была введена практика поголовного уничтожения населения русских городов, депортации отдельных социальных групп). Известно, что одна из самых кровавых страниц гражданской войны – «расказачивание» на Дону в 1918 г. Однако ни Ленин, ни Троцкий, ни Свердлов не были изобретателями «расказачивания». За 210 лет до них самый выдающийся из Романовых разработал ту же программу и осуществил её с методичной жестокостью. Царизм вступил в смертельное противоборство с последним оплотом вольностей и самоуправления на Дону. Так, в начале ХУ111 в. в 20 городах, жило от 27 до 29 тысяч казаков. Сюда же бежали лучшие представители простого русского народа того времени, самостоятельные, энергичные люди, которым чувство собственного достоинства не позволяло смириться с крепостным рабством. Началось урезание казацких вольностей. Однако карательный отряд во главе с полковником Ю. Долгоруким был уничтожен повстанцами, избравшими атаманом Булавина. Несмотря на сложный ход войны с Карлом Х11, правительство отправило на Дон армию в 32 тысячи человек. Пётр в указе от 28 июня 1708 г. подробно регламентировал уничтожение казацких станиц. Впоследствии В. Долгорукий (брат убитого) составил своего рода бухгалтерскую ведомость загубленных на Дону душ с итоговым числом 23500 человек. Для сравнения: разбив отряд Ю. Долгорукова булавинцы убили 17 человек; после взятия Черкасска казнили 6 человек, после взятия Царицына - %. Итого 28, за каждого из них петровские каратели убили по 840 человек. 23 июля 1708 г. Пётр 1 отметил столь «славную» победу молебном и салютом. Так что 6 «бессмысленный и беспощадный бунт» 1917 г. явился закономерным, хотя и запоздалым эхом салютов по случаю великих побед над собственным народом. А какую страшную цену заплатил народ за постройку новой столицы. Только при строительстве Петропавловской крепости было закопано во рвы 100 тысяч человек, умерших от голода и болезней. На строительстве столицы 40 тысяч рабочих должны были ежедневно работать в 3 смены. По два месяца каждая. Трудовая повинность раскладывалась на все губернии. Это были подлинные лагеря смерти – ежегодно гибли около 2/3 мобилизованных. «Едва ли найдётся в военной истории побоище, которое вывело бы из строя больше бойцов, чем сколько легло рабочих в Петербурге и Кронштадте. Пётр называл столицу своим «парадизом» (т.е. раем), но она стала великим кладбищем народа. Не чаю, хуже ли вели себя в завоёванной России татарские баскаки времён Батыя». (Ключевский В.О.) Первые штрафбаты, первые исправительно-трудовые лагеря, первые заградительные отряды, первая система всеобщего доносительства с соответствующим материальным вознаграждением и т.п. – всем этим страна обязана Петру 1. Государство пыталось регламентировать всю жизнь своих подданных: кому какую одежду носить; кому бороду, кому – нет; какой ширины холсты ткать крестьянам; кому и чем торговать; из какого дерева делать гробы и т.д. Государству очень хотелось контролировать даже мысли подданных. Пушкин в своей «Истории Петра 1» записывает: «2 августа Пётр объявил ещё один из тиранских указов: под смертною казнью запрещено писать запершись. Недоносителю объявлена равная казнь». Религиозным диссидентам (старообрядцам) Пётр повелел нашить на спинах четырёхугольник из красного сукна с жёлтыми козырями, а в 1724 г. они были объявлены «бесчестными». Десятки тысяч из них подверглись самосожжению, а от 5 до 10 млн. старообрядцев ещё на рубеже Х1Х-ХХ в. в. продолжали подвергаться гонениям. С 1724 г. Петром узаконено введение паспортов как документов, ограничивающих право человека выбирать для себя место жительства. Так в России была введена всеобъемлющая система контроля за подданными, где бы они ни жили. Пётр первым из русских правителей положил начало широкомасштабному унижению церкви, что побуждало современников видеть в нём атеиста и даже антихриста. И в ликвидации патриаршества большевики не были пионерами – задолго до них это сделал Пётр. С 1721г. вплоть до 1917 г главой Русской православной церкви считался император. Весь мощный аппарат церкви активно использовался для пропаганды идей Петра 1 и последующих правителей, как инструмент в перевоспитании людей. Посещение церкви было не добровольным актом верующих людей, а обязанностью. Петровский указ обязывал священников открывать властям тайну исповеди. Священники принимали клятву о доносительстве. Освоив некоторые европейские технические и технологические знания. Пётр начисто отбросил моральные основания. Лёгшие в основу промышленной революции на Западе – дух свободного предпринимательства, защиту прав личности и т.п. Первая российская индустриализация проводилась на основе широкого использования принудительного труда (указ от 18 января 1721 г. о даровании дворянского права на приобретение деревень с крепостными «только под такою кондицию, чтобы те деревни всегда уже были при заводах неотлучно»). 7 К чему же стремился Пётр? Его целью было достижение «общего блага». Для того была задействована вся мощь приобретавшего всё более полицейский характер государства, весь смысл деятельности которого сводился к изданию законов, определяющих все стороны жизни подданных, а также к контролю за исполнением этих законов. Не только государственная, общественная, но и глубоко личная жизнь должна была быть «указной». Подданный не только обязан был нести установленную указами службу государству. Он должен был жить в жилище, построенном по указу. Иметь разрешённые указом идеи, носить указанные платье и обувь, предаваться указанным увеселениям, указанным порядком и в указанных гробах хорониться… В 90-е г. г. ХХ в. среди обществоведов стали популярными стихи М. Волошина (1872-1932): «Великий Пётр был первый большевик…» При всей образности этих стихов, восходящих к пушкинским и герценовским оценкам Петра как коронованного революционера, они односторонни. Если суть большевизма свести к насильственным методам управления (что было бы неверно), то большевиками придётся признать всех Романовых (быть может, за исключением «колыбельного императора» Иоанна Антоновича, свергнутого с престола в ясельном возрасте). Топоры, ружья и другие орудия «лишения живота» всегда находились «под рукой» у трона. В Англии постеснялись показать Петру топор, которым отрубили голову Карлу 1 «как тирану, изменнику, убийце и врагу государства». Щепетильность была излишней. Пётр уже купил понравившийся ему топор для отсечения голов и отправил в Москву; откуда был получен ответ об успешном опробовании заморского чуда техники. С именем Петра связан один рекорд, который никогда и никем не будет превзойдён. Если Древняя Русь не знала узаконенной смертной казни, то Двинская Уставная грамота «впервые объявила в 1398 г. смертную казнь за кражу, совершённую в третий раз». Заметьте, лишь одна «смертная» статья. В «Псковской судной грамоте» - их уже пять. В «Соборном уложении» (1649 г.) царя Алексея Михайловича «лишение живота» предписывалось в 64 случаях, в том числе «за курение табаку» (способ казни: сожжение заживо, заливание горла расплавленным металлом, вкапывание живым в землю, четвертование, сажание на кол). Пётр 1, собственноручно рубивший головы инакомыслящим, включил в своё уголовное законодательство 123 «артикула», предусматривавших смертную казнь. Пётр впервые ввёл «расстреляние» в воинский артикул. Смертная казнь стала обыденным явлением в России. Считается, что Пётр был весьма крупным реформатором. Однако научное понятие социальной революции означает не просто любую радикальную перемену, а перестройку классового характера. Пётр 1, хоть и не был консерватором. Существенно не преобразовал основные социальные структуры российского общества. Более того, социальное отставание России от Западной Европы даже возрастало. Уже Г. Плеханов отмечал, что в петровскую эпоху в западноевропейских странах быстро исчезали последние остатки крепостного права, а в России ХУ111 в. «закрепощение крестьян доходит до апогея». В чём-то Россия. разумеется, шла вперёд, но в главном, в социальном развитии, топталась на месте и даже шла назад. Крепостное право (знаменательный факт: 1649 г. – его оформление в России и начало английской революции) в ХУ111 в., по выражению Ключевского, приобретает в России характер самого дворянства – всего этого было достаточно для сохранения социальной основы отсталости России. 8 Дело, разумеется, не в личности Петра 1 как такового. А в преемственности определённых государственных традиций. Можно привести и другие примеры, где приоритет по части насилия принадлежит предшественникам большевиков. Всесторонняя регламентация жизни своих подданных (со времени Петра) становится любимым занятием наших правителей. Следуя заветам отца. Императрица Елизавета Петровна своим указом предписала «всякого» звания российского народа людям», кроме духовных чинов и пашенных крестьян. «носить немецкое платье» и «русского платья отнюдь никому не носить… и в рядах не торговать под жестоким наказанием». На местах ретивые начальники доводили всё это до абсурда. Разве не образ глуповского градоначальника (из Салтыкова-Щедрина) возникает перед нами, когда узнаём, что астраханский губернатор Василий Татищев (учёный муж между прочим) сочинил правила, где говорилось, сколько раз крестьянин должен мыть руки и как вести себя каждый час дня1 И разве не родня ему нижегородский губернатор, распорядившийся за несколько лет до появления щедринской «Истории одного города», чтобы все женщины, носящие круглые шляпы, синие очки, башлыки, коротко остриженные и не носящие кринолинов, забирались в полицию в случае отказа переменить наряд высылались. Обратите внимание на безграничную веру наших правителей во всемогущество законодательных актов. Зачастую они отражали не реальные потребности общества, а капризы первого лица. Так, вальсируя со своей фавориткой, император Павел неожиданно упал. На другой день последовал указ, запрещавший танцевать вальс. Были и другие подобные указы. Традиции вертикальной регламентации настолько укоренились, что даже в ХХ1 в. некоторые политики стремятся одеть все субъекты Российской Федерации в одно и то же платье, одинакового покроя, с одинаковым количеством пуговиц, чтобы они ничем не отличались друг от друга. В скобках отметим, что им сильно не нравятся слова «суверенитет республик», поэтому предлагается их ликвидировать. Слово же «президент» им нравится в единственном числе, а посему посты остальных предлагается законодательно упразднить. Ясно, что эти попытки антиконституционны, поскольку подобная унификация означала бы ликвидацию Российской Федерации. Даже добрые дела не давались царизму без насилия. Во второй половине ХУ111 в. в полевой культуре России появляются важные заимствования у иных цивилизаций: из Северной Америки – подсолнечник, из Южной Америки – картофель. О значимости этого факта говорит то, что в Великую Отечественную войну и первые послевоенные годы картофель был не «вторым». Как принято говорить, а «первым хлебом». Эта роль картофеля практически восстановилась в 90-е годы, когда огороды стали основным источником питания десятков миллионов людей. Но история зафиксировала массовые выступления удельных (1834 г.) и государственных (1840-1844 г. г.) крестьян Севера, Приуралья, Полесья. Свыше 500 тыс. наших предков восстали против насильственного введения посадки картофеля. Восстания эти были подавлены войсками. Одним словом, каждый из российских самодержцев внёс лепту в насилие над собственным народом и его лучшими сынами. Они сделали «невыездным» Пушкина; объявили сумасшедшим с врачебным наблюдением Чаадаева, «самого умного из 9 известных ему умов», по словам знаменитого немецкого философа Шеллинга; подвергли медицинскому освидетельствованию Лермонтова «насчёт того, не помешал ли он»; приговорили к повешению Достоевского, отправив его на каторгу; сделали «невозвращенцем» Герцена, лишив его российского гражданства; заставили заниматься «тамиздатом» Льва Толстого и т.д. Даже изобретателями ГУЛАГа были не большевики. Сибирь наводила ужас на всю Европу ещё в ХУ111 в. Пётр 1 даже напретил пускать в Сибирь иностранцев без ведома Сибирского приказа. Весь Сахалин был превращён в каторгу Александром 11 для уголовников с 1869 г., Александром 111 – для политических с 1886 г. Всего лишь сто лет назад А. Чехов посетил и исследовал самый большой остров царского ГУЛАГа, сделав вывод: «Мы зазря сгноили миллионы людей». Сегодня мы продолжаем ездить по транссибирской магистрали, которую сто лет назад в основном построили заключённые. Добавим, что Александром 111 при МВД было создано Особое совещание, которое получило право ссылать людей без суда и следствия на срок до 5 лет. Действительными создателями трудовых армий и военно-коммунистических методов решения экономических вопросов по праву следует считать Аракчеева и Александра 1, загонявших крестьян в военные поселения. Салтыков-Щедрин иронизировал: «Аракчеев и в том отношении незабвенен, что подготовил народ к восприятию коммунизма. Словом сказать, если б Аракчеев пожил ещё некоторое время, то Россия давным-давно была бы сплошь покрыта фаланстерами, а мы находились бы наверху благополучия… Вот какое будущее готовил Аракчеев России! Бесспорно, замыслы его были возвышены и благородны, но, не правда ли, как это странно, что ни одно благодеяние не воспринимается человечеством иначе, как с помощью шпицрутенов!» Аракчеев с солдафонской прямотой высказывался в том духе, что из России надо построить казарму, да ещё поставить фельдфебеля при дверях. Крестьяне в России и Украине не раз восставали против аракчеевщины – предтечи трудовых армий периода военного коммунизма. Восстания эти подавлялись с чудовищной жестокостью. Вот как описывает Александр Герцен расправу над крестьянами. По его мнению, новая история не видела ничего подобного, гнусность средств превосходит нелепость проекта. Превратив крестьян в военнослужащих и разместив полки солдат в преобразованных таким образом деревнях, намеревались посредством поселений образовать военную Россию. При первой же попытке крестьяне восстали. Аракчеев расстреливал их из пушек, рубил их на куски во время кавалерийских атак, брал деревни в штыки. Уцелевших от резни прогнали сквозь строй, и порядок восторжествовал. После этого несчастным объявили, что их дома и имущество не принадлежат им более, что отныне они становятся солдатамиземледельцами и будут работать не на себя. а на полк. Им обрили бороды, на них напялили шинели, затем разделили их на бригады и роты. Никогда ни террор, ни ужасы революции, ни коммунистические опыты, от анабаптистов и до Бабёфа, не были даже отдалённо похожи на эти действия. Таким образом, можно сказать, что большевизм уничтожал, отрицал самодержавие, но вместе с тем был его наследником. Стоит обратить внимание и на вывод современного немецкого исследователя: «Когда большевики в 1917 г. захватили 10 власть, они не разрушили ничего такого, пишет он, - что походило бы на действующую демократию. Её ещё просто не было. Поэтому, если сегодня Россия пытается найти путь в демократию, она не может повернуть назад, в дооктябрьское время. Она вступает на целину». Известно негативное отношение большевиков ко многим явлениям духовной и материальной культуры старого общества. Но пренебрежительное отношение к ним, увы, возникло не в 1917 г., а гораздо ранее. Скажем, культура древнерусского общества была достаточно высокой для своего времени. К сожалению, очень многое из этого культурного наследия безвозвратно утрачено. В частности, по повелению православной церкви уничтожались как «порождения языческого суеверия» или предавались забвению многие произведения культуры дохристианского времени. В 1652 г. патрархом стал Никон. Он провёл реформы, вызвавшие огромное потрясение и раскол в обществе. Раскол и никоновские методы реформ обернулись громадной трагедией для народа и для древнерусского иконописного наследия. Дело в том, что иконы, написанные «до Никона», для старообрядцев были священными и расставались они с ними только вместе с жизнью. «Эпидемия гарей» (как называли историки массовые самосожжения в последней четверти ХУ11 в.) унесли тысячи жизней и тысячи икон, которыми люди благословлялись перед смертью в огне. Летом 1654 г. слуги патриарха устроили повальную «зачистку» и боярских хором, и домов простолюдинов. Найденные иконы («недопустимые») сносили на патриарший двор в Кремле и уничтожали. Современник вспоминает: «Никон выколол глаза у этих икон». Одним словом, великие культурные ценности варварски уничтожались во имя «чистоты православия». Это надо знать и не идеализировать дореволюционное прошлое, когда храмы и иконы якобы пребывали в первозданной красе. Действительно, в 20-60-е г. г. ХХ в. были уничтожены многие церкви, монастыри, иконы. Однако первый удар церковно-монастырской культуре, подчёркивает академик Д.С. Лихачёв, нанесли «просвещённая» Екатерина 11 своим «Указом об уложении штатов». По которому были резко сокращены государственные дотации на содержание монастырей и церквей. Так, в Новгороде, где было свыше 70 больших церквей, осталось едва ли половина. В Х1Х в. некоторые уникальные церковные здания не реставрировались. А разрушались самими деятелями церкви, на месте старых строились новые. Так казалось дешевле. Например, для возведения храма Христа Спасителя, взорванного для постройки на этом месте Дворца Советов, снесли два кладбища и Алексеевский монастырь. Кстати, А.С. Пушкин не раз бывал в Новгороде, несколько лет жил под Псковом, - а ведь это древнейшие русские города. Но нет ни одной строчки в его произведениях, в письмах о новгородском и древнем псковском зодчестве. Дело в том, что уже к началу Х1Х в. уникальные архитектурные постройки были перестроены. Потеряли свой первоначальный облик. И так по всей Руси, подчёркивает Д.С. Лихачёв. Сокровищница старинного иконописного искусства сегодня воспринимается как один из символов России. Для наших предков в ХУ111-Х1Х в. в., по словам академика В.Л. Янина, древнерусское искусство не существовало, они его не знали. Иконы и фрески Андрея Рублёва (он даже не упоминается в «Энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона»), Дионисия, Феофана Гренка, Софийский собор, церковь Покрова на Нерли – это наше достояние, часть культуры ХХ в. С полным основанием 11 исследователи утверждают, что бесценное художественное наследие Андрея Рублёва только в советскую эпоху стало достоянием русской национальной культуры, вошло в духовную сокровищницу человечества. Полная научная реставрация «Троицы» была осуществлена только после Октябрьской революции, когда эта икона как художественное национальное достояние по решению Советской власти была передана в музей. В 1918-1919 г. г. самые искусные живописцы-реставраторы раскрыли лики, удалили потемневшую олифу и, наконец, исправили некоторые искажения, допущенные их предшественниками. Судьба рублёвской «Троицы» характерна для всей древнерусской живописи. Несмотря на обрывы некоторых линий, всё же не распалась связь времён в духе преемственности всего того лучшего, что было создано в области культуры, разумеется многое ещё нужно осмыслить, вглядываясь в неоднозначные страницы истории. Сегодня к культуре советского периода существуют два подхода. Первый объявляет её псевдо-культурой, не представляющей никакого интереса. Второй – конкретно-исторический, без нигилизма и конъюнктурности. Очевидно, советскую культуру нельзя однозначно объявлять тоталитаристской, сводить лишь к воспеванию утопии. Советская культура не перечеркнула менталитет столетий. У советских людей была и жажда идеала, и вера в светлое будущее. Это и поиск общественной организации на новых началах, и безграничная жертвенность во имя этого будущего, и высочайший патриотизм. Безнравственно всё это объявлять утопией. Разве, к примеру, утопической была задача создать общество на базе культуры для всего народа, а не отдельных элит? Всё это были реальные, назревшие демократические задачи, а не «бесовские наваждения». Напомним, что к началу Первой мировой войны в Японии было уже 6647 специальных и технических школ. В России – в 10 раз меньше. Каждая, даже небольшая германская деревня имела свою профессиональную школу, приспособленную к местным промышленным условиям. В России расходы на образование одного ученика были в 6 раз меньше, чем средства. Выделяемые Главным управлением государственного коневодства на уход за одной лошадью. В результате в 1916 г. на каждые 100иновобранцев в России приходилось всего 13 грамотных, а в Германии, с которой она воевала – 85! Ещё в 1905 г. журнал «Вестник воспитания» предполагал, что грамотность в Сибири и на Севере России может стать реальностью через 300-400 лет, а на азиатских окраинах через 1000 лет! В составе СССР Россия вышла на передовые позиции в мире, а советский народ был признан самым читающим в мире. Проиграв развитым капиталистическим странам битву в экономическом соревновании, социализм, несомненно, выиграл её на фронте образования. Тенденции развития образования в сегодняшней России и на Западе диаметрально противоположны. Европейцы (западные прежде всего) хотят сделать высшее образование всеобщим. В Германии оно уже давно бесплатное, во Франции наблюдается явная тенденция к бесплатному высшему образованию. Например, в «Эколь нормаль супериор» - самом качественном элитном французском вузе – обучение бесплатное, стипендия порядка 1200 долл. В месяц (для студентов из стран Европейского Союза). Если вы не из ЕС, то есть фонды, которые могут предложить вам стипендию. Там поднимают планку, у нас её опускают. Советское государство провозглашало всеобщее среднее образование, большинство молодёжи заканчивало 12 среднюю школу. Сейчас государство фактически гарантирует лишь девятилетку. Дети, заканчивающие 11-й класс, в большинстве своём относятся к верхним слоям общества. Всенародный характер образования, расслоившегося на элитарное и массовое, утрачен. Причём 2-3 млн. детей школьного возраста не посещают школу. Совершенно необъяснимо, почему легализована платность всех видов образования. Число лиц с высшим образованием растёт, но в основном за счёт высших слоёв общества. Это плохо. Во-первых, несправедливо по отношению к низшим слоям. Вовторых, плохо для всего общества, поскольку серое вещество распределено равномерно во всех слоях. Общество, таким образом, не полностью использует свой интеллектуальный потенциал. Мы недополучим главный ресурс, более важный, чем нефть или газ. В-третьих, это плохо и смысле социальной напряжённости. Если люди знают, что путь снизу наверх легитимен, что он справедлив, возможен, то всё нормально. Если же нет, то в конечном счёте ситуация чревата социальным взрывом. Ведь общество тогда поделится на наследных принцев и наследных нищих. Ещё в ХУ111 в. французский философ, почётный член Петербургской академии наук Жан Кондорсе дальновидно заметил: «неравенство состояний и неравенство образования – вот главные причины всех социальных потрясений». ООН к числу бедных относит граждан, получающих менее двух долларов в день. Таковых сегодня в России около 100 млн. человек! В этих условиях туго набитые кошельки родителей становятся главным фактором получения качественного образования. Полагаем, что россияне по достоинству оценили слова Владимира Путина: «Надо сделать всё, чтобы мошна не шла впереди ума» и надеются, что за словами последуют дела. На конференции лауреатов Нобелевской премии «На пороге ХХ1 века» был сделан очень важный вывод: образование как главный цивилизационный фактор в развитии человека должно иметь абсолютный приоритет в бюджетах всех государств. Не будем забывать, что основное стратегическое богатство России в ХХ1 в. – это не нефтяные и газовые ресурсы. Наше решающее преимущество – это высокий уровень образования, культуры, наш пока ещё мощный научно-интеллектуальный потенциал. Чтобы выжить в ХХ1 в., необходимо его сохранять и развивать. Что касается большевизма, то если понимать его только как способ решения назревших проблем (реальных или мнимых) преимущественно силовыми методами, придётся признать правоту И. Бунина, вопрошавшего: «Нов ли большевизм?» и отвечающего: «Стар, как Россия». Учитывая то, какими методами строится новая Россия (неконституционный роспуск СССР, либерализация. Приватизация, события сентября-октября 1993 г., войны в Чечне и многое другое), придётся признать правоту и великого русского юриста А. Кони (1844-1927), сказавшего: «даже если большевики уйдут, большевизм останется». Ярко проявляется «новый большевизм» и в сфере культуры. Когда кончились советские времена, закончились и надежды на светлое будущее нашего прошлого. Очень быстро выяснилось, что, если раньше управу на одного начальника можно было найти у другого, на «нового русского» управу найти невозможно. Для памятников культуры вновь наступили 1930-е годы, когда ими жертвовали ради любых городских нужд. Сделать культурное наследие доходным фактором экономики, как во многих странах мира, мы не умеем и не научились. Наследие – это обуза, оно отвлекает средства от 13 более насущных задач, поэтому финансировали его по «остаточному» принципу. Странно и страшно, что власть поступает так и сегодня. Страдают московские (и не только) памятники, безвинные и безгласные жертвы великого экономического перелома. Правда, восстановлены храм Христа Спасителя, Казанский собор и кое-что другое. Некоторые из них высокие лица рассматривают как памятник себе. «увековечивая» на их стенах свои имена. На фоне этих «достижений» незаметно, потихоньку исчезает подлинная, старая Москва и старинные районы многих других городов. То, что новая старина не настоящая, липовая (т.е. зачастую бетонная), никого особенно не стесняет. Теми, кто её сотворил, она ценится не меньше, а то и больше подлинной. Неудивительно, что творцы бетонных новоделов даже пытаются побудить ЮНЕСКО занести эти сооружения в перечень памятников мировой культуры. В конце 90-х годов среди историков развернулась дискуссия в связи с публикацией во Франции в 1997 г. «чёрной книги коммунизма: преступления, террор, репрессии». Российскому читателю предисловие к переводу этой книги в 2000 г. дал академик А.Н. Яковлев. Он охарактеризовал её как серьёзную, «туго набитую фактами», которые «уникальны своей новизной, подчас невероятностью». Западноевропейские же учёные (Т. Вебер и др.) констатировали именно вторичность, устарелость фактических «чернокнижных» материалов. В своей ненависти к коммунизму бывший главный коммунистический идеолог даже не заметил весьма откровенной апологии нацизма, присутствующей в «Чёрной книге». В 2000 г. в Праге издана работа М. Реймана. Учёного с мировой известностью, специалиста по истории СССР. Рейман вступает в дискуссию о самой возможности сравнения или отождествления основных черт социализма и нацизма. Он считает, что критика социализма во многих случаях уязвима потому, что ведётся сейчас в основном с политическими целями и при этом исчезает принцип историзма. «Социализм, - пишет автор, прошёл в разных странах различные фазы развития, но как система он отождествляется с его сталинской моделью, тогда как капитализм дискретно описывается как «товарное хозяйство и политическая демократия», т.е. рассматривается в его сегодняшнем, в значительной степени идеализированном европейском и североамериканском обличиях». Между тем, отмечает Рейман, капитализм меж-военного периода (когда зародился и сталинизм) отнюдь не был таковым (вспомним мировой экономический кризис 19291933 годов) Он вполне сочетался с авторитарными формами управления обществом, особенно в странах Восточной Европы, а сложившаяся демократия в Западной Европе были исключением, а не закономерностью. Рейман не разделяет взглядов тех историков и публицистов, которые пытаются объяснить длительное существование советского строя прежде всего тем, что «русские коммунисты в массовом масштабе применяли террор и насилие». «определяющим элементом в ней (советской системе) был не изолированный механизм насилия, а механизм согласия, принятия системы и её целей основной частью населения и основной частью общественных элит». Касаясь неоднократно предпринимаемых историками разных стран попыток сравнения репрессивной политики в СССР и в нацистской Германии, Рейман на примере «Чёрной книги коммунизма» показывает, сколь сложно. Оставаясь в рамках научного анализа, провести подобные сравнения. Попытка авторов «чернокнижников», сознательно абстрагироваться от такого весьма важного 14 обстоятельства, как различие в целях, социально-политическая направленность сравниваемых режимов, оценена Рейманом весьма деликатно, как «не слишком плодотворная», при этом он откровенно выразил недоверие методам подбора и анализа статистического материала «чернокнижниками». В заключение своих размышлений Рейман ставит два принципиально важных вопроса: как оценивать исторические результаты эпохи социализма в СССР и каковы причины краха социалистической системы? Отвечая на первый вопрос, он справедливо подчёркивает, что время политизированных подходов к оценке социализма, характерное для начала 90-х годов, когда внимание концентрировалось на его негативных сторонах, уже прошло. Сегодня необходимо перейти к более взвешенным разносторонним оценкам этой эпохи. «Должно признать» - пишет Рейман, - что в течение нескольких десятилетий он (социализм) добивался успехов, которые в самом СССР и в мире оценивались как выдающиеся: обновление уничтоженной структуры государства и общества, индустриализация и урбанизация, достижения в области технических и естественных наук, повышение уровня образования, уровня социальной защищённости населения и т.д. Эти успехи были достигнуты в стране, которая принадлежала к наиболее отсталым странам Европы. Они достигнуты, несмотря на колоссальные потери, понесённые в двух мировых войнах и в гражданской войне, которые были ещё более усугублены репрессивной и малоквалифицированной политикой правящих группировок. К позитивным характеристикам СССР следует отнести и его участие в войне с Гитлером. Которое до сих пор влияет на умонастроение многих европейцев и американцев». Объяснение истории, писал известный французский историк Ф. Бродель, есть сокровенная цель истории, глубинный её мотив. В этом смысле глубоко поучительна «Всемирная история в ХХ веке» (1994) профессора Бирмингемского университета Дж. Гренвилля. По его мнению, Западная Европа выступает не только как колыбель великой культуры. цивилизации и демократии, но и как зачинатель имперских завоеваний, мировых войн, кровавых революций, тоталитарных экспериментов (вплоть до фашизма и нацизма), а также как нарушитель ею самой разработанных международных правовых норм. Исходит не из концепции чёрнобелой истории, где зло противостоит добру, а из живой истории, краски которой не исчерпываются двумя. Сталин поэтому предстаёт на страницах книги не только как могильщик революционного дела и творец Большого террора, но и как политик, посвоему прагматичный, следующий принципу приоритета национального перед интернациональным (на самом деле индивидуалистического), осуществивший ударную модернизацию страны, не считаясь с жертвами в преддверии великих испытаний новой мировой войны. Тезис почти хрестоматийный для западной исторической и политической литературы, замечает исследователь В.Л. Мальков, но с которым у нас ещё многим предстоит свыкнуться. Человеческая цена инициированного сверху стремительного рывка страны в индустриальном развитии, в области просвещения, науки, культуры, военном строительстве была непомерно велика, население страны обрекалось на жизнь впроголодь и организованный аскетизм, но все-таки преобразования превратили Советский Союз «из отсталой страны в государство, способное подорвать на заключительном этапе Второй мировой 15 войны военную мощь Германии и одолеть её». Мобилизационное общество сыграло свою историческую роль в глобальном масштабе, но оно же несло в себе и неразрешимые противоречия, грозящие взрывом в будущем. Революция 1917 г. в экономическом и военно-политическом отношениях, в конечном счёте. поставила Россию вровень с ведущими европейскими державами, благодаря ей Россия догоняла ХХ век, век модернизма. Это потребовало огромных усилий и чудовищных потерь, но, по утверждению Гренвилля, эти исторические достижения нельзя перечеркнуть, ибо они сводили до минимума возможность повторения для России катастрофы 1914-1917 г. г. и одновременно уравнивали шансы союзников в 1941-1945 г. г., когда над человечеством нависла «самая мощная и варварская угроза». Одного этого достаточно, считает Дж. Гренвилль, чтобы оправдать присутствие Советского Союза в современном мире, в котором сама угроза тотальной войны превратилась в универсальное средство решения международных споров. Классик английской литературы Джон Голсуорси утверждал, что цивилизация, по сути дела, есть всего лишь постепенное превращение животного «человек» в человека. Наверное, с этим можно согласиться. Хотя очевидно: возможностей перестать быть «homo sapiens» (человеком разумным) и сегодня предостаточно. А если обратиться к истории… Образцом для модернизаторов было, как известно, развитие капитализма в Англии. С жертвами в классической стране капитализма, родине современной демократии совершенно не считались и, если можно так сказать, не считали тех, кто оказывался «на пути прогресса». Ещё в ХУ11 в. на территории Англии была густая сеть деревень, которые к следующему столетию исчезли («овцы съели людей»). Огораживания в Англии по сути и методам очень похожи на раскулачивание в России. Англичане ухитрились целый материк – Австралию превратить в место ссылки каторжников и поселенцев, так сказать британский ГУЛАГ. Значительная часть австралийских аборигенов была истреблена колонизаторами (а тасманийцы уничтожены полностью). Австралия «зачищалась» для заселения её англичанами. Больше всего пострадала в ту эпоху Ирландия, первая английская колония. О жестокости колонизаторов свидетельствует. В частности, такой факт6 за голову учителя, посмевшего обучать детей родному языку, англичане давали вознаграждение. В Индии ещё жива память о том, как вдоль дорог белели кости сотен тысяч индийских кустарей, не вынесших конкуренции с британскими фабричными тканями и умершими от голода. Человечество не должно забыть о том, что массовым распространением наркомании (представляющей сегодня смертельную угрозу ему) оно обязано «опиумным» войнам Англии (а затем и Франции) против Китая. Отвратительные картины первоначального накопления капитала, описанные Ч. Диккенсом и К. Марксом, были характерны для всех стран, сильно продвинутых в этом направлении. «Дикий» капитализм оставался ещё первые десятилетия ХХ в., именно он устроил мировую бойню в 1914-1918 г. г. Кстати, большевики в числе нравственных и гуманных людей, боровшихся против этой бойни. Октябрьская революция положила начало крушению «дикого» капитализма, переводу его на более цивилизованные пути развития, стимулировала создание систем социальной защиты наёмных работников и перераспределение доходов, усиления 16 контроля государства и общества над экономикой. Десятки лет капиталу приходилось корректировать свои действия с учётом существования Советского Союза, социальных целей, провозглашённых им. Страх перед революцией, навсегда поселился в сердцах и умах элиты Запада, урок истории в общем, можно сказать, был ею извлечён достаточно быстро и умело. Трансформатором на Запад социальных реформ, начатых в СССР, выступила Франция. Уже в 1919 г. Франция первой на Западе установила 8-часовой рабочий день. Спустя 17 лет, в 1936 г., опять же Франция первой на Западе учредила для своих трудящихся оплачиваемые отпуска и 40-часовую рабочую неделю. За Францией последовали другие развитые капиталистические страны. Ликвидацию СССР элита Америки оценила, как уникальный шанс для США стать единственным планетарным лидером. Современный Запад, по её мнению. «конечная гавань» истории, к которой «плыло» человечество. Свобода мореплавания отменяется – отныне (в особенности после событий 11 сентября 2001 г.) все должны плыть за лидером. Не будем спорить: у США действительно впервые появилась возможность стать единственной мировой сверхдержавой. Путь к глобальному миру (на условиях Запада) открыт, теперь эта дорога с односторонним движением: к единому мировому рынку, к единой мировой информационной системе, к единой системе ценностей и культуры, т.е., в конечном счёте, к утверждению безраздельной гегемонии Запада. Однако сделать мир однополюсным в истории человечества не удавалось никому. 17 Вопросы к тексту О.К. Валитова, Ф.Г. Умеркаева Была ли цивилизационная «дыра» в нашей истории? Стр. 1 Вопрос 1. Как нередко изображают период существования СССР в истории России? Стр. 1 Вопрос 2. Что писал Н.А. Бердяев о большевизме? Стр. 1 Вопрос 3. О чём предупреждали все крупные русские мыслители, поэты и писатели? Стр. 2 Вопрос 4. Какие предупреждения русскому дворянству содержатся в статье А.И. Герцена «Юрьев день! Русскому дворянству» 1853 г.? Стр. 2-3 Вопрос 5. Какие обвинения предъявляют современные либеральные реформаторы властителям дум в России Х1Х в. А.С. Пушкину и Ф.М. Достоевскому? Стр. 3 Вопрос 6. Как объяснял А.А. Блок проявления варварства в поступках простого народа во время революции и после неё? Стр. 4 Вопрос 7. На кого делал ставку П.А. Столыпин, проводя свои реформы? Как это повлияло на историю России после 1917 г.? Стр. 4 Вопрос 8. К каким выводам, относительно российской истории пришёл академик В.И. Вернадский? Стр. 5-7 Вопрос 9. Как понимать слова М.Е. Салтыкова-Щедрина о том, что, начиная с Петра 1 история русской цивилизации принимает пионерский характер? Какой ценой и какими средствами осуществлялись Петровские реформы? Стр. 8 Вопрос 10. На каких примерах видно, что даже добрые и полезные начинания в России как правило внедрялись насильственными методами? Стр. 9 Вопрос 11. Почему можно утверждать, что борьба с инакомыслящими (диссидентами0 и ГУЛАГ не были изобретениями большевиков? Стр. 9 Вопрос 12. Как оценивал роль графа Аракчеева М.Е. Салтыков-Щедрин? Стр. 10 Вопрос 13. Какие примеры показывают, что большевики не были первыми в уничтожении культурных ценностей, созданных в России в предшествующие исторические периоды? 18 Стр. 11 Вопрос 14. Какие два противоположных подхода к советской культуре существуют, и какие аргументы они приводят для обоснования своей правоты? Стр. 12 Вопрос 15. Какие тенденции в образовании в современной ему России автор считает ошибочными и опасными? Стр. 13 Вопрос 16. Насколько правомерно проводить параллели между социализмом и нацизмом? Какая между ними принципиальная разница? Стр. 14 Вопрос 17. Какую характеристику дал культуре Западной Европы Дж. Гренвилль? Стр. 15 Вопрос 18. Какую характеристику развития капитализма в Англии дал Джон Голсуорси? Стр. 16 Вопрос 19. Как восприняла американская элита ликвидацию СССР? 19 Реферат В настоящее время существуют практически полярные взгляды на то, чем был СССР и то, чем в результате его распада стала современная Россия. На одном полюсе те, кто считает, что СССР был «империей зла», чем-то средним между монастырём, тюрьмой и казармой, в которой нет ни свободы, ни достоинства, ни счастья. На другом полюсе те, кто убеждён в уникальном историческом значении СССР, продемонстрировавшем на деле реализацию величайших универсальных принципов гуманизма, сформированных всей предшествующей историей человечества. В чём вероятно сходятся обе стороны – в грандиозности этого общественно-исторического проекта или эксперимента, потребовавшего колоссальных человеческих жертв. В любом случае, это было уникальное по своим масштабам историческое явление, в той или иной мере затронувшее судьбы всех живущих на земле людей и на многие десятилетия, а может быть и столетии, определившее ход мировой истории. Соответственно, последствия распада СССР оцениваются в диапазоне от катастрофы, разрушившей грандиозное и прекрасное сооружение, до долгожданного уничтожения ужасного монстра, грозившего уничтожением современной цивилизации. Вероятно, ещё многие поколения обществоведов будут анализировать эти явления, но и к настоящему времени можно обнаружить огромное разнообразие взглядов и точек зрения. Прежде чем изложить некоторые из существующих теоретических позиций сделаем следующее замечание. Одной из важнейших черт современных общественных процессов является то, что их субъектом во всё большей и большей степени становится массовый человек. Действительно, ведь ещё на рубеже Х1Х и ХХ веков даже в такой прогрессивной стране как США женщины, например, не имели избирательных прав. Другими словами, политика ещё в конце Х1Х в. была делом небольшой группы лиц, вершивших её по своему усмотрению. ХХ век стал уникальным этапом в мировой истории, когда в процессы управления и в большую политику стали включаться миллионы людей. Произошло парадоксальное по своей сути явление. С одной стороны, те огромные массы, которые ещё совсем недавно были совершенно отлучены от влияния на судьбу своих стран – получили такую возможность. С другой стороны – это позволило выйти на поверхность чудовищным предрассудкам, заблуждениям и мракобесию. Не случайно ХХ век стал эпохой величайших демагогов, беспрецедентной погони за химерами и миражами, попыток воплотить в жизнь абсолютно несбыточных проектов. Далее начался процесс, аналог которому можно найти, например, в сфере военных технологий или в борьбе с криминальными явлениями. С одной стороны, совершенствуются технологии, оружие становится всё более мощным, разрушительным и эффективным. С другой – совершенствуются методы защиты от этих новых видов оружия (явление «меча и щита». «снаряда и брони»). Точно также совершенствуются методы профилактики и борьбы с преступными проявлениями и параллельно этому идёт совершенствование преступных технологий. Весьма сходные по сути явления можно наблюдать и в эволюции публичной политики. Совершенствование информационных технологий приводит к тому, что любой человек так или иначе может получить практически любую информацию, выработать собственное мнение практически по любому вопросу и реализовать своё право на то, чтобы общество считалось с его мнением. С другой стороны, всё более изощрёнными становятся технологии «промывания мозгов», 20 манипуляции общественным мнением, создания некоей пропагандистской псевдореальности. Это, в свою очередь, порождает апатию. Чувство беспомощности, невозможности повлиять на ход общественных событий. Очень показательным в этом смысле является пример советской истории. Большевики почти принудительно ликвидировали неграмотность среди широких масс населения, но главная их цель при этом была сделать эти массы потребителями большевистской пропаганды. Как известно, впервые глубоко проанализирована новая роль масс в общественных процессах была в произведениях испанского мыслителя Х. Ортеги-и-Гассета. В своей классической работе «Восстание масс», Ортега констатирует, что в современной ему общественной жизни Европы (имеется в виду первая треть ХХ в.) обнаружился один исключительный факт: вся власть в обществе перешла к массам. Это явление имеет 2 аспекта: 1. Массы начинают выполнять те общественные функции, которые раньше были представлены исключительно избранными меньшинствами. 2. Массы перестали быть послушны этим меньшинствам, не повинуются им (во всяком случае так, как раньше), не следуют за ними, не уважают их. В ХУ111 в. некоторые группы меньшинств открыли, что каждый человек уже в силу рождения обладает основными политическими правами, так называемыми «правами человека и гражданина». Все остальные права подверглись осуждению, как привилегии. Сперва это было лишь теорией, мнением немногих. Затем «немногие» стали применять эту идею на практике. Весь Х1Х в. массы всё больше воодушевлялись этим идеалом. Однако под демократическим правлением люди попрежнему жили как при старом режиме. «Народ» знал, что наделён властью, но этому не верил. Теперь суверенитет любого человека как такового, вышел из стадии отвлечённо правовой идеи и укоренился в сознании заурядных людей. Создан совершенно новый фон, новое поприще для современного человека – и физически и социально. По мнению Ортеги три фактора сделали возможным создание этого нового мира («нового мирового порядка»): либеральная демократия, экспериментальная наука и индустриализация. Заурядный человек, видя вокруг себя технически и социально совершенный мир, верит, что его произвела таким сама природа. Ему, сокрушается Ортега, никогда не приходит в голову, что всё это создано личными усилиями гениальных людей («Избранного меньшинства»). Ещё меньше он подозревает, что без дальнейших усилий этих людей великолепное здание цивилизации рассыплется в самое короткое время. Поэтому, отмечает Ортега, следует выделить две основные черты в психологической диаграмме человека массы: безудержный рост жизненных вожделений и принципиальную неблагодарность ко всему, что позволило так хорошо жить. Мы приходим к заключению, что произошло крайне парадоксальное, хотя, в сущности, естественное: как только мир и жизнь широко открылись заурядному человеку, душа его для них закрылась. Смысл слова «цивилизация» раскрывается в его происхождении от «цивис» (лат.) – гражданин, член общества. Если мы вдумаемся в основные элементы цивилизации, то, как отмечает Ортега, мы заметим, что у них одна и та же основа – постоянно растущее желание каждого гражданина считаться со всеми остальными. Цивилизация – прежде всего добрая воля к совместной жизни. Человек, который не считается с другими, не цивилизованный человек, а варвар. Все варварские эпохи были периодами 21 человеческого распада, распадения общества на мелкие группы, разобщённые и взаимно враждебные. Политическая форма, проявляющая максимум воли к совместной жизни, по мнению Ортеги – есть либеральная демократия. Она выказывает наибольшую готовность считаться с окружающими и может служить прототипом «непрямого действия». Либерализм – тот политический правовой принцип, согласно которому общественная власть, несмотря на своё всемогущество сама себя ограничивает и старается даже в ущерб своим интересам, предоставить в государстве, которым она управляет, место и тем, кто думает и чувствует иначе, чем она сама т.е. иначе, чем, по мнению Ортеги, думает большинство. Либерализм провозглашает своё решение жить одной семьёй с врагами. даже со слабыми врагами. Прямо невероятно, восклицает Гассет, что человечество могло создать такой чудесный аппарат, такую парадоксальную, утончённую, замысловатую, неестественную систему. И нет ничего удивительного в том, что сейчас то же самое человечество готово от неё отказаться: опыт оказался слишком сложным и трудным, чтобы прочно укорениться в массах. Жить одной жизнью с врагами! Править совместно с оппозицией. Ничто не характеризует так эпоху первой половины ХХ в., как отмечает Ортега, как тот факт, что число государств, допускающих у себя оппозицию резко уменьшается. Повсюду однородная масса оказывает давление на правительство и подавляет, уничтожает все оппозиционные группы. Масса питает смертельную ненависть ко всему иному. Основная гипотеза Ортеги-и-Гассета. Остающаяся актуальной и в начале ХХ1 в. формулируется так: по отношению к той сложной цивилизации, в которой он рождён. Европеец, входящий сейчас в силу – просто дикарь, варвар, поднимающийся из недр современного человечества. Это «вертикальное вторжение варварства» - т.е. варвары не приходят откуда-то, а выходят на поверхность из глубины психики, казалось бы, цивилизованных людей. Человек массы считает, что та цивилизация, которую он видит и использует со дня своего рождения, так же первозданна, как природа и тем самым становится в положение дикаря. Цивилизованная среда для него – вроде первобытного леса. Принципы, на которых покоится цивилизация, просто не существуют для современного человека массы. Основные культурные ценности его не интересуют, он с ними не соглашается, он не намерен их защищать. Чем выше ступень прогресса, тем больше опасность крушения. Жизнь всё улучшается, но и усложняется. Конечно. по мере усложнения проблем, средства к их разрешению также совершенствуются. Но каждое новое поколение должно научиться владеть этими средствами. В середине ХХ в. констатирует Ортега-и-Гассет – европейская история впервые оказывается в руках заурядного человека как такового и зависит от его решений. Другими словами, человек, до сих пор всегда руководимый другими, решил сам управлять миром. Изучая психическую структуру этого нового «человека массы» с точки зрения социальной, мы находим следующее: 1. Врождённую глубокую уверенность в том, что жизнь легка и изобильна. В ней нет трагических ограничений, поэтому заурядный человек проникнут ощущением победы и власти. 22 2. Ощущения эти побуждают его к самоутверждению, к полной удовлетворённости своим моральным и интеллектуальным багажом. Самодовольство ведёт к тому, что он не признаёт никакого внешнего авторитета, никого не слушается, не допускает критики своих мнений и ни с кем не считается. Внутреннее ощущение своей силы побуждает его всегда высказывать превосходство, он ведёт себя так, словно он и ему подобные – одни на свете. Из этого следует – 3. Он лезет во всё, навязывает своё пошлое мнение, не считаясь ни с кем и ни с чем, то есть – следуя принципу «прямого действия». Попутно следует отметить точку зрения Ортеги-и-Гассета в отношении непосредственно рассматриваемой нами темы. Согласно его представлениям большевизм и фашизм – две новые политические попытки, возникшие в Европе и на её окраинах, представляющих собой два ярких примера регресса – не столько по содержанию теории, которые, конечно, содержат часть истины, сколько по антиисторизму, с которым они к этой истине относятся. Эти движения, типичные для человека массы, управляемые всегда, людьми посредственными, несовременными, с короткой памятью, без исторического чутья, которые с самого начала ведут себя так, словно уже стали прошлым, влились в первобытную фауну. Поэтому, как считает Ортега-и-Гассет, всё происходящее в России не представляет исторического интереса – это в любом случае не переход к новой жизни, наоборот, это монотонное повторение прошлого, трафарет, революционный шаблон и до такой степени, что нет ни одного шаблонного изречения о революциях, которое не нашло бы печального подтверждения: «революция пожирает собственных детей», «революцию начинают умеренные, продолжают крайние, завершает реставрация» и т.д. Таким образом мы видим, что, стимулируя многообразие общественнополитических точек зрения, современная властная технология стремится нейтрализовать их реальную способность влиять на ход общественных событий. Здесь можно указать и ещё на одну проблему. Перед любым обществом стоит вопрос о том, какую степень расхождения во взглядах своих граждан оно способно и готово терпеть. Где тот порог, где за цивилизованным диалогом начинается конфронтация и гражданская война. В одних обществах – например, как известно, в Англии, Нидерландах мера допустимого разнообразия очень велика. Другие общества в пределе стремятся к установлению единомыслия своих граждан. Последнее, как известно, было весьма характерно для СССР. Возможно поэтому, в частности, уже на закате советской истории даже политические лидеры всё чаще отмечали, что не знают той страны, в которой живут и которой управляют. Что же в действительности было создано и в конце концов разрушено в СССР и насколько оно соответствовало тому замыслу, который лежал в основе данного исторического проекта. Одним из первых и безусловно самым именитым теоретическим критиком сталинской модели социализма был Л. Троцкий. «На планете без визы» - называлась глава, завершающая автобиографию Льва Троцкого «Моя жизнь». Троцкого «устранили» уже после того, как он написал свою главную книгу. «Преданная революция» (в первом русском издании 1936 г. книга называлась «Что такое СССР и куда он идёт») стала главным звеном всестороннего семантического исследования сталинской бюрократии – именно здесь Троцким была предложена 23 программа её уничтожения. Анализируя конкретные условия, породившие сталинский режим, Троцкий отвергал мысль, что сталинизм является естественным продолжением Октябрьской революции. Он также резко критиковал тех, кто считал диктатуру одной из форм «государственного капитализма». В одной из завершающих глав своей книги «СССР в зеркале новой конституции» Троцкий даёт теоретический анализ того, что составило основу Советского Союза на многие десятилетия. 11 июня 1936 г. ЦИКом одобрен проект новой советской конституции, которая по заявлению Сталина будет «самой демократической в мире». Правда, отмечает Троцкий, порядок, в котором конституция вырабатывалась. Способен вызвать сомнения в этом. Правда в июне проект конституции был поставлен на «обсуждение» народов СССР. Тщетно было бы, однако, искать на протяжении шестой части земного шара такого коммуниста, который осмелился бы критиковать дело рук центрального Комитета – иронично замечает Троцкий. Обсуждение сводится к посылке благодарственных резолюций Сталину за «счастливую жизнь». Первый раздел, озаглавленный «общественное устройство» заканчивается такими словами: «В СССР осуществляется принцип социализма: от каждого по его способностям, каждому – по его труду». Эта внутренне несостоятельная, чтобы не сказать бессмысленная формула, перешедшая, как это ни невероятно, из речей и статей в тщательно обдуманный текст основного государственного закона, свидетельствует не только о полном упадке теоретического уровня законодателей, но и о той лжи, которая пронизывает новую конституцию, как зеркало правящего слоя. Разгадать возникновение нового «принципа» не трудно. Для характеристики коммунистического общества Маркс пользовался знаменитой формулой: «от каждого – по способностям, каждому – по потребностям». Обе части этой формулы, отмечает Л. Троцкий, неотделимы одна от другой. «От каждого по способностям», в коммунистическом, а не капиталистическом понимании, означает: труд перестал уже быть повинностью, а остался индивидуальной потребностью; общество не нуждается больше ни в каком принуждении; уклоняться от труда могут только больные и ненормальные особи. Работая «по способностям», т.е. в зависимости от своих физических и психических сил, без всякого насилия над собою, члены коммуны будут благодаря высокой технике, достаточно заполнять склады общества, чтобы оно могло щедро наделять всех и каждого «по потребностям», без унизительного контроля. Двучленная, но нераздельная формула коммунизма предполагает, таким образом, изобилие, равенство, всесторонний расцвет личности и её высокую культурную дисциплину. Советское государство во всех этих отношениях гораздо ближе к отсталому капитализму, чем к коммунизму. Оно не может ещё и думать оделять каждого «по потребностям». Но именно поэтому оно не может позволять своим гражданам работать «по способностям». Оно видит себя вынужденным сохранять в силе систему сдельной платы, принцип, который можно выразить так: «выжать из каждого как можно больше и дать ему в обмен как можно меньше». разумеется, никто в СССР не работает выше своих способностей в абсолютном смысле слова, т.е. выше своего физического и психического потенциала; но этого нет и при капитализме: самые зверские, как и самые изощрённые методы эксплуатации упираются в пределы, поставленные природой. Ведь и мул под бичом погонщика работает «по 24 способностям», из чего не вытекает, что бич есть социалистический принцип для мулов. Наёмный труд не перестаёт и при советском режиме нести на себе унизительное клеймо рабства. Оплата «по труду» указывает Троцкий, - на самом деле оплата в интересах «умственного» труда за счёт физического, особенно неквалифицированного – является источником несправедливостей, угнетения и принуждения для большинства, привилегий и «весёлой жизни» - для меньшинства. Вместо того, чтобы открыто признать, что в СССР господствуют ещё буржуазные нормы труда и распределения, авторы конституции перерезали целостный коммунистический принцип пополам, отложили вторую половину на неопределённое будущее, объявили первую половину уже осуществлённой. Механически присоединили к ней капиталистическую норму сдельщины, назвали всё вместе «принципом социализма» и на этой фальши воздвигли здание конституции! – восклицает Л. Троцкий. Наибольшее практическое значение в экономической сфере, замечает Л. Троцкий, получит несомненно статья 10, которая, в отличие от большинства других статей, достаточно ясна и имеет задачей обеспечить от посягательств самой бюрократии личную собственность граждан на предметы домашнего хозяйства. потребления, удобства и обихода. За вычетом «домашнего хозяйства» собственность такого рода не только сохранится при коммунизме, но и получит при нём небывалое развитие. В обеспечении жизненных удобств для всех и состоит ближайшая задача коммунизма. В Советском Союзе вопрос о личной собственности стоит, однако, пока ещё не в коммунистическом, а в мелкобуржуазном аспекте. Личная собственность крестьян и не «знатного» городского люда составляет объект возмутительного произвола со стороны бюрократии, которая на низших звеньях, именно такими способами обеспечивает нередко свой собственный относительный комфорт. Рост благосостояния страны позволяет ныне (середина 30-х г. г.) отказаться от захватов личного имущества и даже побуждает ограждать его накопление как стимул к повышению производительности труда. Вместе с тем, и это немаловажно, охранение законом избы, коровы и домашнего скарба крестьянина, рабочего или служащего легализирует особняк бюрократа, его дачу, его автомобиль и все прочие «предметы личного потребления и удобства», которые он присвоил себе на основе социалистического принципа: «от каждого – по способностям, каждому – по труду». Автомобиль бюрократа новый основной закон (1936 г.) оградит, во всяком случае, прочнее, чем телегу крестьянина. В области политической, указывает Л. Троцкий, политическим отличием новой конституции является возвращение от советской системы выборов, по классовым и производственным группировкам, к системе буржуазной демократии, базирующейся на так называемом «всеобщем, равном и прямом» голосовании атомизированного населения. дело идёт, короче говоря, о юридической ликвидации диктатуры пролетариата. Где нет капиталистов, там нет и пролетариата, разъясняют творцы новой конституции, а, следовательно, и само государство из пролетарского становится народным. Это рассуждение, при всей своей внешней соблазнительности, либо запоздало на 19 лет (1936 г. по отношению к 1917 г.), либо забегает на многие годы вперёд. Экспроприировав капиталистов, пролетариат действительно приступил к ликвидации себя как класса. Но от ликвидации в принципе до действительного 25 растворения в обществе остаётся тем более длительный путь, чем дольше новому государству приходится выполнять чёрную работу капитализма. Советский пролетариат всё ещё существует как класс, глубоко отличный от крестьянства, технической интеллигенции и бюрократии; более того, как единственный класс, до конца заинтересованный в победе социализма. Между тем, подчёркивает Троцкий, новая конституция хочет растворить его политически в «нации», задолго до того, как он растворился экономически в обществе. Само по себе уравнение политических прав рабочих и крестьян может и не нарушать социальной природы государства, если влияние пролетариата на деревню обеспечено общим состоянием хозяйства и культуры. Но если пролетариат. Оставаясь меньшинством народа, действительно перестаёт нуждаться в политических преимуществах для обеспечения социалистического курса общественной жизни, значит сама потребность в государственном принуждении сходит на нет, уступая место культурной дисциплине. Отмене избирательного неравенства должно было бы в таком случае предшествовать явное и очевидное ослабление принудительных функций государства. Об этом, однако, как подчёркивает Троцкий, нет и речи, ни в новой конституции, ни, что важнее, в жизни. Правда, иронизирует Троцкий, новая конституция «гарантирует» гражданам так называемые «свободы» - слова, печати, собраний, уличных шествий. Но каждая из этих гарантий имеет форму тяжёлого намордника или ручных и ножных кандалов. Свобода печати означает сохранение свирепой предварительной цензуры, цепи которой сходятся в секретариате никем не избранного ЦК. Свобода византийских похвал «гарантирована», конечно, полностью. Грубое и невежественное командование наукой, литературой и искусством сохраняется целиком. «Свобода собраний» будет и впредь означать обязанность известных групп населения являться на собрания, созываемые властью, для вынесения заранее составленных решений. При новой конституции, как и при старой, сотни иностранных коммунистов, доверившихся советскому «праву убежища». Останутся в тюрьмах и концентрационных лагерях за преступления против догмата непогрешимости. В отношении «свобод» всё остаётся по-старому: советская печать даже не пытается сеять на этот счёт иллюзии. Наоборот, главной целью конституционной реформы провозглашается «дальнейшее укрепление диктатуры». Чьей диктатуры и над кем? – задаёт вопрос Троцкий. Вступление в социалистическое общество характеризуется не тем только, что крестьяне уравниваются с рабочими и что возвращаются политические права нескольким процентам граждан буржуазного происхождения, а прежде всего тем, что устанавливается действительная свобода для всех 100% населения. С упразднением классов отмирает не только бюрократия, не только диктатура, но и само государство. Пусть, однако, кто-нибудь попробует заикнуться на этот счёт: ГПУ найдёт в новой конституции достаточную опору, чтобы отправить безрассудного в один из многочисленных концентрационных лагерей. Классы уничтожены, от советов сохраняется лишь имя, но бюрократия остаётся. Равенство прав рабочих и крестьян означает фактически равенство их бесправия перед бюрократией – констатирует Троцкий. Не менее знаменательно введение тайного голосования. Если принять на веру, что политическое равенство отвечает достигнутому социальному равенству, то 26 загадочным представляется вопрос: почему же в таком случае голосование должно отныне ограждаться тайной? Кого собственно боится население социалистической страны, и от чьих покушений требуется защитить его. Невозможно поверить, пишет Троцкий, что тайное голосование вводится для удобства контрреволюционного меньшинства. Дело идёт, очевидно, о защите прав народа. Кого же боится социалистический народ, сбросивший царя, дворян и буржуазию? В капиталистическом обществе, рассуждает Троцкий, тайна голосования должна защищать эксплуатируемых от террора эксплуататоров. Если буржуазия пошла, в конце концов, на такую реформу, то, конечно, под давлением масс, и только потому, что сама оказалась заинтересованной в том, чтобы хоть отчасти оградить своё государство от той деморализации, какую она же и насаждала. Но в социалистическом обществе, не может быть, казалось бы, террора эксплуататоров. От кого же приходится защищать советских граждан? Ответ ясен, подводит итог Троцкий: от бюрократии. Сталин довольно откровенно признал это. На вопрос6 почему нужны тайные выборы, он ответил буквально: «А потому, что мы хотим дать советским людям полную свободу голосовать за тех, кого они хотят избрать». Так человечество узнало из авторитетного источника, что сегодня «советские люди» не могут ещё голосовать за тех, кого они хотят избрать. Было бы, однако, поспешно заключать отсюда, будто новая конституция действительно принесёт им завтра эту возможность. Но сейчас. отмечает Троцкий, нас занимает другая сторона вопроса. Кто, собственно, эти «мы», которые могут дать и не дать народу свободу голосования? Это всё та же бюрократия, от имени которой говорит и действует Сталин. Его разоблачение относится к правящей партии так же точно, как и к государству, ибо сам Сталин занимает должность генерального секретаря при помощи такой системы, которая не позволяет и самим членам правящей партии избирать тех, кого они хотят. Слова «мы хотим дать советским людям» свободу голосования неизмеримо важнее старой и новой конституции вместе взятых, ибо эта неосторожная фраза, эта проговорка Сталина и есть подлинная конституция СССР, как она сложилась не на бумаге, а в жизни. Представляя собою огромный шаг назад, от социалистических принципов к буржуазным, новая конституция СССР 1936 г. по мнению Л. Троцкого, скроенная и сшитая по мерке правящего слоя, идёт по той же исторической линии, что и отказ от мировой революции в пользу Лиги Наций, реставрации мелкобуржуазной семьи, замена милиции казарменной армией, восстановление чинов и орденов, рост неравенства. Юридически закрепляя абсолютизм «внеклассовой» бюрократии, новая конституция создаёт политические предпосылки возрождения нового имущественного класса – подводит итог своему анализу Л. Троцкий. Более чем через 40 лет после анализа СССР, сделанного Л. Троцким. В 1980 г. в ФРГ на немецком языке была опубликована книга М. Восленского «Номенклатура. Господствующий класс советского союза». Ставшая в некотором смысле классической и опубликованная в России уже только в 1991 г. после распада СССР. Исходный тезис М.С. Восленского таков6 уже октябрьская революция создала в рамках партии монополистический привилегированный слой советского общества. В ходе дальнейшего процесса, состоявшего из ряда фаз, этот слой укрепил и узаконил своё положение. Он не только отгородил себя от общества, от народа, да и от всего 27 мира; даже внутри него самого была воздвигнута иерархия чинов и социальных барьеров: это номенклатура. Предшествовавшие М.С. Восленскому авторы называли этот слой «патрократией». «кастой», «новым классом», «партийной бюрократией», хотя и писали об одном и том же объекте. Термин «номенклатура» очень удачен и оправдан, когда речь идёт об установившемся иерархическом режиме советской партбюрократии и связанных с нею бюрократий. С самого начала идея власти, диктатуры стала характерной чертой советской системы во всех её проявлениях. Ленин определяет государство как дубинку, как инструмент создания нового социалистического общества и нового человека эпохи социализма. Вообще говоря, эта теория основана на идеях Маркса, на его учении о производительных силах и производственных отношениях как основе не только общественной структуры, но и самого существования человека. Однако ленинская теория отходит от идей Маркса, как только начинает рассматривать в качестве фундамента марксистской доктрины революцию и власть – «диктатуру пролетариата», а не преодоление бесчеловечных, гнетущих условий жизни общества. Признав принцип, что власть – основа всего в обществе, и узаконив насилие (Ленин определил диктатуру как власть, не ограниченную никакими законами), нельзя было построить ничего иного, как общество, в котором властители – партийная бюрократия, номенклатура – превращается в привилегированную монополистическую касту. Ленин считал, что это лишь временная форма, которая исчезнет с «отмиранием» государства. И всё же уже в 1918 г. Ленин в беседе с рабочей делегацией высказывался за то, чтобы парт-активисты получали дополнительный продовольственный паёк. Так вместе с властью стали расти и привилегии, государство же не проявляло никаких признаков «отмирания», а наоборот, становилось всё сильнее. Дело в том, что бюрократия и не думает ограничивать свои привилегии. Напротив, она расширяет их и укрепляет своё господство. Уже этого было достаточно, чтобы она стала источником недовольства. С самого своего возникновения советская система проявляет глубокую враждебность к «чуждым» социальным группам внутри собственного общества и к внешнему миру, к любой другой системе. Советская бюрократия отвергает всё то, что расходится с её идеологией и притязаниями, установкой и практикой. Советская система воплощена в парт-бюрократии. Она рассматривает окружающий мир как враждебную ей силу. Своей системой советская бюрократия сама обрекла себя на заговорщицкое мышление и постоянный страх за своё существование. Находящиеся у власти бюрократы живут вне реальностей, под гнётом представлений о некоем враждебном мире; они убеждены, что каждый хочет напасть на них, и не доверяют никому, даже тем, кто находится в их же иерархическом кругу. Такая система не может, по мнению М. Восленского, быть экономически продуктивной, да и не в этом её задача. Цель системы – власть и господство над другими. Этому и посвящают себя её руководители – партийные олигархи. Система построена на нищете и пассивности; она зависит от власти, которая сама по себе является привилегией, и на господствующей касте, которая представляет собой часть правящей партии. Это не означает, конечно, что советские вожди хотят сохранить 28 отсталость своей страны и оставить её народ необразованным и пассивным. Нет, советским руководителям не чужды добрые намерения. Но дальше намерений дело не идёт. Методами угнетения и террора система смогла осуществить индустриализацию страны – со всеми недостатками поверхностного планирования, продиктованными идеологией и политикой. С недостаточной координацией между различными секторами народного хозяйства. Это планирование оказалось неэффективным со всех точек зрения: и продуктивности, и качества продукции, и её способности выдержать конкуренцию. Но у системы нет критериев для оценки таких явлений. Продукция производится в рамках количественного планирования, а качество не учитывается. Господствующий класс – номенклатура – заинтересован не в прибыльности производства, а в сохранении своей монопольной власти. Поэтому продукция – плохого качества, и производится главным образом то, что содействует укреплению власти. Разумеется, с той же целью – обезопасить свою власть от любой угрозы – номенклатура принимает меры, чтобы народ, то есть непривилегированное население, получало достаточно для поддержания своего существования и работоспособности. Но поскольку это не поддаётся точному планированию, то – даже если бы за дело принялись серьёзно – в Советском Союзе неизбежны перебои в снабжении населения, очереди в магазинах – и, конечно, спец-магазины для начальства. Процесс рождения нового господствующего класса в СССР, согласно М. Восленскому осуществился в три этапа. Первым этапом было создание в недрах старого русского общества деклассированной организации профессиональных революционеров – зародыша нового класса. Вторым этапом был приход этой организации к власти в результате Октябрьской революции и возникновения двух правящих слоёв: высшего – ленинского, состоявшего из профессиональных революционеров, и находившегося под ним сталинской номенклатуры. Третьим этапом была ликвидация ленинской гвардии сталинской номенклатурой. Был ли исторический смысл у этого трехступенчатого процесса? Да, по мнению М. Восленского, был. Как всегда, в истории, где линия развития проходит по равнодействующей стремлений и усилий множества людей, каждый из этапов процесса имел свои социально-психологические основы. Большевики-ленинцы не были донкихотствующими идеалистами, шедшими, подобно народовольцам, на гибель во имя неопределённой светлой цели. Они шли на риск, борьбу и лишения потому, что строй, против которого они выступали, не давал им никаких перспектив. Они не испытывали народовольческой романтической любви к «простому народу» и симпатия их к пролетариату была эгоистической, диктовалась тем, что в нём они усматривали единственную силу, способную свергнуть этот строй. Ленинскую гвардию не останавливало то, что она обманывала рабочих, обещая им «диктатуру пролетариата» хотя в действительности планировала собственную диктатуру. Ленинцы были уверены, что их диктатура будет в интересах пролетариата и всех трудящихся страны. В борьбе за свою власть они были безжалостны к другим, неразборчивы в средствах уничтожения противника, легко шли на сделки с совестью, но были убеждены в справедливости марксизма и искренне хотели создания 29 предсказанного Марксом коммунистического общества. Ленин был не просто их вождём: он как личность был их воплощением. Вождём и воплощением своей номенклатуры явился Сталин. Подобно тому, как он был не противоположностью Ленина, а доведением до логического конца ряда его черт, сталинская гвардия была в ряде пунктов продолжением ленинской. В борьбе за власть она тоже была безжалостна, но уже ко всем, в том числе и товарищам по партии. Она была готова применить любые средства для уничтожения всякого, её мешавшего – в том числе ленинских гвардейцев. Сделки с совестью, как отмечает М. Восленский, она просто заменила отсутствием совести. Она спокойно обманывала пролетариат, крестьянство, всех остальных, но, в противоположность ленинцам, не обманывала себя. Она не питала иллюзий, что стремится к благу трудящихся, и, довольствовалась словами об этом, сознательно рвалась только к собственному благу. Её создатель Сталин, делая ставку наверняка, рассчитывал через продвижение в революционной партии сделать карьеру при любом варианте: в случае победы и поражения мировой революции. Его назначенцы тоже лезли к власти независимо от её цели. Поэт Евтушенко удачно сформулировал эту позицию сталинцев: Им не важно, - что власть – советская, Важно, что она – власть. Соответственно вопрос о правоте марксизма для сталинских аппаратчиков был вообще неинтересен, а уверенность в такой правоте они заменили марксистской фразеологией и цитатами. В действительности, несмотря на громогласное повторение, что коммунизм – светлое будущее всего человечества, вскарабкавшиеся на высокие посты ставленники Сталина меньше всего хотели бы создания общества, где не на словах, а на деле все работали бы по способностям и получали по потребностям. Если бы угроза возникновения такого общества стала реальной, мир оказался бы свидетелем неподражаемого зрелища: руководящие коммунисты пошли бы на баррикады, чтобы не допустить коммунизма (Борис Ельцин на бронетранспортёре в августе 1991 г.). В чём заключается исторический смысл того, что в период ежовщины сталинские назначенцы перегрызли горло ленинской гвардии? В том, что в правящем слое общества коммунисты по убеждению сменились коммунистами по названию. Это историческое явление, по мнению М. Восленского, имело свою объективную основу и свой механизм. Основа состоит в том элементарном факте, что создание нового господствующего класса есть процесс, идущий в направлении, прямо противоположном процессу создания бесклассового коммунистического общества. Механизм же, по Восленскому, состоял в следующем. Пойдя по этому пути, ленинцы. Естественно удалялись от коммунизма, но делали это неуверенно, непоследовательно, так как их действия расходились с их убеждениями. У сталинской номенклатуры, напротив, действия по созданию и укреплению нового классового господства никогда не расходились с убеждениями: они расходились только с её словами. Было бы неверно считать различие незначительным. Именно по этой грани, а не по возрасту или партийному стажу пролёг в конечном счёте рубеж между уничтожавшими и уничтожаемыми при ликвидации ленинской гвардии. Молотов, Микоян, Ворошилов, Каганович и др. были членами партии с дореволюционным 30 стажем, но они оказались в лагере пожиравших, а не пожираемых, так как заблаговременно отрешились от марксистских убеждений и сохранили лишь марксистскую фразеологию для прикрытия единственного своего кредо: забраться возможно выше в новой системе классового господства. Разумеется, и в дальнейшем продолжалась работа по совершенствованию процедуры пополнения номенклатуры и перемещения в ней. В 1946 г. была разработана и утверждена номенклатура должностей ЦК ВКП(б). В работу с руководящими кадрами вносилась плановость, систематическое изучение и проверка их политических и деловых качеств, обеспечивалось создание резерва для выдвижения и строгий порядок в назначении и освобождении номенклатурных работников. Но всё это были уже уточнения и дополнения. В целом же процесс рождения нового господствующего класса завершился. Номенклатура прочно взяла в свои руки власть в обществе. Анализируя номенклатуру как новый правящий класс Советского Союза М. Восленский обосновывает ещё одно её важное качество. По мнению Восленского, советская номенклатура – это претендент на мировое господство. Рассказывая о внешней политике СССР, номенклатурная пропаганда не ограничивается простым заявлением, что это политика мира, а обосновывает такой тезис. В обществе реального социализма, разъясняет она, нет классов и социальных групп, заинтересованных в экспансии и агрессии; ведь это общество рабочих, колхозников, трудовой интеллигенции – зачем им агрессия? И правда, отмечает М. Восленский, ни рабочим и колхозникам, ни интеллигенции в СССР экспансия и агрессия не нужны, у них совсем другие нужды. Но ведь общество реального социализма состоит не только из этих групп. В нём замаскированный под «группу управляющих» в составе «прослойки интеллигенции» скрывается и управляет обществом класс номенклатуры. Можно ли утверждать, что ему экспансия и агрессия тоже не нужны? Чтобы ответить на такой вопрос, надо вновь обратиться к классовой сущности номенклатуры. Основу существования номенклатуры как класса составляет власть, а собственность и привилегии номенклатуры являются следствием того, что она властвует. Прямо противоположно положение класса капиталистов: основу его существования составляет собственность на капитал, а политическое влияние является следствием обладания капиталом. Каждый господствующий класс стремится укрепить и расширить основу своего классового существования. Капиталисты стремятся к возрастанию своей максимальной прибыли как на внутреннем, так и на внешних рынках. Точно также номенклатура стремится к возрастанию своей власти – как внутри страны, так и за её пределами. Классу капиталистов органически присуща экспансия на всех рынках мира, куда он только может проникнуть. Номенклатура, так же, как и буржуазия, является по самой своей сущности экспансионистским классом. Разница состоит, однако, в последствиях: одно дело, если цель экспансии – продать вам по монопольной цене товары своего производства; другое дело, когда цель – установить над вами свою монопольную власть. 31 Мерой власти определяется и мера номенклатурных привилегий, в том числе присваиваемая номенклатурщиком доля коллективной собственности его класса – «социалистической собственности». Есть только две возможности увеличения этой доли: для каждого номенклатурщика индивидуально – продвижение вверх по лестнице номенклатурной иерархии, а для всех номенклатурщиков как класса в целом – возрастание социалистической собственности. Какими путями номенклатура как класс может увеличить размер этой собственности? Внутри страны – путём эксплуатации непосредственных производителей. Однако созданная номенклатурой экономическая система реального социализма малопродуктивна. Коренным образом повысить эффективность национальной экономики можно, только заменив эту систему другой. Это для номенклатуры немыслимо, так как противоречило бы главному для неё интересу – её монопольной, ничем не ограниченной власти. Поэтому, прилагая усилия с целью повысить отдачу от эксплуатации трудящихся – размер создаваемой прибавочной стоимости, номенклатура даже близко не подходит к опасной грани, за которой началась бы переделка системы. Её остаётся второй путь – внешняя экспансия, распространение своей власти на другие страны и использование их богатств. Вот теперь, указывает М. Восленский, мы можем ответить на поставленный выше вопрос: номенклатуре нужна экспансия, а, следовательно, нужна и агрессия. Весьма оригинальная концепция представлена в книге Э. Морена «О природе СССР. Тоталитарный комплекс и новая империя». С точки зрения французского советолога Эдгара Морена, СССР – самый большой эксперимент и главный вопрос для современного Человечества. Особо трудно, безысходно, ужасно, особо нелепо осознавать, что с 1917 по 1953 г. г. колоссальные преобразования вывернули наизнанку целую страну, уничтожили ценой 70 миллионов жизней, гражданской войны, голода, каторжных работ, чисток, казней аристократию, буржуазию, интеллигенцию, крестьянство. И всё это во имя чего? Во имя полной противоположности того, чего хотели поколения революционеров-большевиков. Нет новой культуры, нет новой жизни, есть американизация повседневной жизни в её дурном варианте. Нет освобождения трудящихся, есть новое рабство. Нет отмирания Государства, есть Тоталитаризм Государства. Нет Интернационала, есть новая Империя. В прошлом веке великие мифы о коммунизме, социализме, анархизме сформулировали основные чаяния нового человечества. Они, по мнению Э. Моэма, были полностью извращены начавшейся в 1917 г. исторической авантюрой. Эта колоссальная неудача социализма стала колоссальным успехом тоталитаризма, который продолжает прибирать к рукам те чаяния, которые концентрируются и бродят в социалистической идее. Уяснение природы СССР, подчёркивает Э. Моэм – это увлекательная историческая. Социологическая, экономическая. психологическая. Мифологическая. Антропологическая задача. Однако в сознании людей живёт много страхов и опасений. Задаются вопросы такого содержания: разве антикоммунизм не был 32 главным лозунгом нацистов? На самом деле, по мнению Э. Моэма, нацисты боролись против еврейского большевизма и еврейского капитализма, но не против идеи социализма, ибо нацизм означал также национал-социализм. Во всяком случае, антикоммунизм был выражением ненависти господствующего и имущего класса против чаяний пролетариев. Этот антикоммунизм не только отвратителен, он глуп, поскольку СССР не является коммунистическим. У истоков СССР, как отмечает Э. Моэм, было научное и миссионерское предвидением исторического спасения: пришествие бесклассового общества и объединение человечества в Интернационал. Научная функция марксизма заключается в том, чтобы показать рабочему движению, что его победа столь же неизбежна, как и действие закона природы. Социализм можно рассматривать как идеологию или некую систему идей, которая обосновывает историческую необходимость бесклассового общества, в котором будет уничтожена эксплуатация человека человеком. Маркс. Отмечает Э. Моэм, прекрасно видел, что идея религиозного спасения содержит в себе самые глубокие устремления в истории человечества. Но он не знал, что, давая научную гарантию осуществлению этих, отныне земных устремлений, он давал в новой форме новую жизнь религиозному Спасению, заменяя тем самым науку верой, находившей в науке своё самоутверждение. Первыми организациями – носителями великого мифа Науки – Веры выступают социал-демократические партии и второй Интернационал. Однако довольно быстро у социал-демократов начала ХХ века абсолютная Вера в науку и абсолютная Вера в великое Спасение слабеют, блекнут. Именно в этом контексте возник ревизионизм Бернштейна, который, сохранив философию освобождения, лишает марксизм его научности, что сразу сводит на нет обещание Спасения и лишает социализм его религиозного характера. Отсюда, заключает Э. Морем, можно понять религиозный характер всякого возрождения марксистской научности: ведь отнять у марксизма научность означает отнять у него религиозность; восстановить же его научность означает восстановить его как религию. Большевизм осуществляет возрождение марксизма как науки. Большевистское возрождение научности марксизма в то же время даёт новую энергию и новую мифологизацию революционной политике. Новое самоутверждение марксизма требует бороться насмерть против реформизма и ревизионизма и за создание партии нового типа, которая по своей организации избежала бы коррупции или социалдемократического вырождения. Тысячелетняя надежда берёт в 1917 г. власть в Петрограде и Москве. Однако революция потоплена в крови там, где она должна была, по Марксу и Ленину, победить – в Германии. Ей не удаётся разгореться ни в Англии, очаге промышленного развития, ни во Франции, очаге революционных традиций. Советский Союз сам вотвот захлебнётся в волнах наступающей коалиции великих держав и внутренней контрреволюции. В 1920 г. он побеждает, но оказывается в одиночку, в положении осаждённой крепости. И тогда третий Интернационал, Коминтерн начинает работу для будущего. Центр мессианской Веры находит своего Мессию – Партию/Государство Советского Союза. Полицентрической идее перманентной революции Троцкого, Сталин успешно 33 противопоставляет концепцию «социализма в одной стране», соответственно которой Советский Союз становится центром революционной Веры. Отныне СССР предстаёт перед миром как цитадель всех пролетариев, посылающая ко всем горизонтам образ социалистического рая. Универсальная религия земного Спасения отныне воплощена в новом Мессии – Партии/Государстве, у которого есть своё победившее Царство Веры и свои миссионеры, трудящиеся повсюду, где обитают неверные. Записанная в научных Писаниях Истина о Спасении отныне называется марксизмомленинизмом. Эта сталинская доктрина, имеющая мало общего и с марксистскими, и с ленинскими идеями. Целиком присваивает Маркса, Ленина, Революцию, Социализм и превращает Москву не только в крепость, но и в Мекку революционного Человечества. Это поразительное мифически-религиозное преобразование происходит в первый период сталинизма, а именно в 1924-1930 г. г. Равносильно оно двойному разрыву с первоначальными представлениями. Первый разрыв аналогичен разрыву между христианством и иудаизмом. Точно так же, как христианство противопоставило себя иудаизму, признав пришествие Мессии и выработав свою религиозную концепцию с опорой на идеи послания Христа, точно так же и сталинизм сделал из СССР Мессианскую Партию/Государство, которая построила свой социализм и выработала свою социалистическую веру, опираясь на идеи Сталина. Второй разрыв аналогичен разрыву между официальным католицизмом и апокалиптическим христианством первых трёх веков его существования. Христос объявил своим последователям, что он вернётся к ним живым, и первых христиан вдохновляла неизбежность Конца Света. Но когда стало ясно, что Христос не вернётся, то Вера, стремясь к самосохранению, воплотилась в Церкви, призванной одолеть мрак времени. Тем самым крах непосредственных верований обернулся великой победой для империи католицизма. Подобным же образом в 1917-1920 г. г. существовала вера в мировую революцию. Однако, мир остался капиталистическим, и революция была локализована в границах СССР. В итоге революционная вера сконцентрировалась на СССР и стала верой в советскую Партию/Государство. СССР не мог, находясь в изоляции, построить социализм, не изменив самого смысла концепции социализма, что и было сделано Сталиным. В 1923-24 г. г. большевистские руководители, начиная с самого Ленина, осознают культурное и цивилизационное поражение социализма в СССР. Вера внутри партии оказывается в состоянии тяжёлого кризиса, который разрешился после смерти Ленина путём разрыва с этой Верой и её преобразования. Внутренний кризис проявляется в левой оппозиции, которая стремится навязать действительности исходные принципы, и правой оппозиции, стремящейся учитывать противоречия действительности. В конечном счёте левых и правых побеждает сталинский «центризм». Побеждают те, указывает Э. Морен, кто ставит Партию выше принципов и действительности. Отныне для большевиков Партия конкретизирует и концентрирует в себе социалистическую Истину, противопоставленную непокорной действительности, и культ партии спонтанно рождается внутри неё самой как первый ответ на кризис самой концепции социализма. Партия показывает, проводя «преобразование человека и природы», истинный смысл и содержание новой концепции сталинского социализма. С 1934 г. 34 она продемонстрировала свои неисчерпаемые способности укротить невероятно отсталую и враждебную действительность и превратить СССР во вторую промышленную державу мира. Во время первого периода сталинизма, как считает Э. Морен, осуществляется глубокая перестройка, преобразование социалистической веры, что делает из СССР очаг уже официально учреждённой католицизированной религии, а из Партии – единственного и подлинного самодержца этой веры. Для наивных и незнающих людей из внешнего мира информация изготовляет образ «социалистического рая». Для партийных работников, которые знают, что социалистическая реальность стала чистилищем, Партия несёт в себе Обещание будущего. И для тех, и для других успехи в создании русского промышленного могущества свидетельствуют о власти Партии как демиурга, и каждая победа в настоящем предвещает и подготавливает великую победу в будущем. Так, крушение революционной веры обернулось в СССР победой. Победа не стирает реального поражения, но она должна его полностью замаскировать. Миф о социализме в СССР, чтобы сохранить свою жизненную силу, должен всё больше и больше фабриковать иллюзию и ложь; фанатизм инквизиции должен отныне преследовать всякое сомнение и всякий протест, как предательство. Необходимо любой ценой и полностью замаскировать несоциалистическую реальность общества, построенного на принципах иерархии и угнетения. Вторая мировая война ведёт всю планету к апокалипсису. Сопротивление СССР, его военные успехи, его Победа возрождают старые упования, порождают новые грандиозные надежды. Вновь вспыхивает пламя революционной энергии, вдохновлённой Государством/Мессией, которое подтвердило свои достоинства, уничтожив нацистского дракона, которое разгромило чудовище в его берлоге, а Берлине, слава которого сияет по всему свету. Партия/Государство придаёт сакральный характер своему научно-религиозному авторитету. Всей её организации, иерархии, манере действовать, лексике присущ удивительное свойство плавно переходить от доктринального догматизма к религиозной ритуальности. Именно в совершенстве своего тоталитаризма Партия достигает полного совершенства, своего религиозного характера, не переставая при этом быть Партией/Государством. Эти её черты, ставшие преобладающими в 30-е годы, выглядят так: 1. Обращение и толкование священных текстов (Маркс, Ленин, Сталин) для оправдания любого предложения или любого действия. 2. Ритуальные, молитвенные словарь и язык, приспособленные к обстоятельствам и в то же время ритуализированные. 3. Сакрализация руководящей иерархии и ритуализация иерархического порядка. 4. Всё более и более церемониальный и ритуальный характер всех общественных манифестаций и, конечно, заседаний советских органов власти и партийных съездов. 5. Преследование ересей, исключения, предание анафеме по типу средневековой охоты за ведьмами реальных или потенциальных диссидентов и оппозиционеров. 6. Культ Партии, творимый самой же Партией, культ высшего руководителя и высших руководителей 35 Фактически Партия стала мерилом достоинств; кандидаты в неё должны ждать, пока их оценят по заслугам, а таковые возрастают по мере продвижения по ступеням великой Пирамиды, вплоть до Генсека, который является самым достойным. Первый культ личности был посвящён умершему Ленину. Аппарат Партии не только увенчал славой усопшего, но и учредил его посмертный культ. Смерть, естественно, преобразила Ленина в Святого Покровителя. Героя Основателя Нового Государства. Более того, труп был мумифицирован, то есть символически сделан бессмертным и выставлен в Мавзолее на Красной площади, следовательно, предложен для поклонения. Таким образом, нечто «личное» в «культе личности» имелось, но надо сказать, что его безумный личностный характер опирался на самовоспроизводство религиозности и сакральности, потребное и присущее Высшему Политическому Священству, Высшей Научной Мудрости, воплощённом в Аппарате. Высшее назначение на верхушке Аппарата обязывает не только быть руководителем, который в СССР принял образ Цезаря, царя, но также Магом и Папой. Марксизм-ленинизм в реальной действительности ничуть не более похож на марксизм, чем советский коммунизм на коммунизм. Это псевдо-марксизм, выдуманный Сталиным для того, чтобы утвердить в качестве марксистского тезис о «социализме в отдельно взятой стране» и прикрыть ширмой двойное и взаимное перерождение – сталинского тоталитаризма в русский национализм и русского национализма в сталинский тоталитаризм. Марксизм-ленинизм в определённой степени даже является анти-марксизмом: в самом деле, подчёркивает Э. Морен, нефальсифицированный марксизм позволил бы рассматривать СССР как классовое эксплуататорское общество и разоблачил бы новый класс эксплуататоров. Следовательно, немаловажная функция марксизма-ленинизма состоит в том, чтобы помешать марксистскому методу раскрыть скрывающиеся под идеологической маской социализма угнетение и конфликты и призвать угнетенные классы к борьбе против угнетателей. В самом деле, как считает Э. Морен, Аппарат/Хозяин под вывеской марксизма/ленинизма сумел извлечь для себя все выгоды из марксизма, который закрывает глаза на тиранию Государства и на тоталитаризм, и одновременно все выгоды из анти-марксизма, который закрывает глаза на власть и на классовую борьбу. Т.е. марксизм-ленинизм, это синтез марксизма и анти-марксизма и одновременное использование их обоих. Материальное выживание СССР, с иронией отмечает Э. Моэм, всё время зависит от антимарксистских поставок зерна и технологий капиталистической Америки реальному социализму. Считать, что лучшим помощником СССР является капиталистическая Америка – это уже совершенно не по-марксистски. Таким образом, заключает Э. Моэм, марксизм-ленинизм аккумулирует в себе все недостатки марксизма, но не имеет ни одного из его достоинств. Марксизм, бывший авангардом научной мысли в начале ХХ века, стал в обличии марксизма-ленинизма самой реакционной идеологией в конце ХХ века. 36 В иных теоретических координатах пытается осмыслить историю СССР обществовед С. Кара-Мурза, автор фундаментальной монографии «Советская цивилизация». В течение десяти лет, прошедших после поражения СССР в холодной войне, пишет С. Кара-Мурза, можно наблюдать нарастающую дестабилизацию мироустройства. «Перестройка» мира, частью которой стала советская катастрофическая перестройка («катастройка» - термин, предложенный А. Зиновьевым), создаёт обширные зоны хаоса, чреватые угрозами. Хаос возникает и в экономике, и в культуре, в сфере права и национально государственных отношений, даже в характере семьи и воспроизводства рода человеческого. Особым вызовом для России тал процесс, называемый туманным словом «глобализация». Введённый недавно термин глобализация, по мнению С. Кара-Мурзы – чисто идеологическая конструкция, прикрывающая то новое мироустройство, которое торопятся установить США и их партнёры на волне краха СССР. Главная её идея – полное раскрытие экономики, финансовой системы и информационной сферы всех стран, которые не способны этому сопротивляться. Выдвинут даже тезис об отмене суверенитета стран над их природными ресурсами. Глобализация, отмечает С. КараМурза – это доведённый до крайности паразитизм мирового капитализма, который на время распоясался, так как его некому приструнить. Речь идёт не о стихийном явлении, а о социальном процессе; он имеет своих идеологов, организаторов, агентов влияния. Отношение к глобализации – сознательный выбор, который определяется идеалами и интересами. Для выработки гибкого и эффективного ответа необходимо достаточно полное и глубокое знание и понимание природы двух больших систем – собственной цивилизации и цивилизации, осуществляющей экспансию (то есть Запада). Надо уметь, подчёркивает С. Кара-Мурза, хладнокровно, без надрыва и иллюзий ответить себе: «Кто мы? Откуда мы? Куда мы идём?» - и сравнить всю матрицу ответов с той матрицей, на которой построена западная цивилизация. В типично цивилизационной войне, получившей условное название «холодной». СССР проиграл во многом потому, что «мы не знали общества, в котором живём». Мы не знали, в чём суть нашей цивилизации, что для неё полезно, что безвредно, а что смертельно. Советский строй – особый период в истории государственности Руси. А затем России. Шире – это период в истории той цивилизации, которая сложилась в Евразии, отделённой более или менее чёткими природными и культурными границами от западной цивилизации и от того, что условно понималось как «Восток» (Турция, Иран, Афганистан и Китай). Революция 1917 г. и перемены 90-х годов – это два эпизода в единой цепи событий, отражающих цивилизационный кризис России в ходе индустриализации. Всего полтора десятилетия (1939-1953) СССР находился в относительно стабильном внутреннем состоянии, и то эта стабильность была обусловлена катастрофой, угрожающей извне – войной против фашистской Германии и её союзников. Сразу после восстановительного периода возобновилась борьба (принявшая новые формы холодной войны), которая закончилась поражением СССР. Наш честный демократ, указывает С. Кара-Мурза, желая добра своим согражданам, мечтает о превращении России в либеральное открытое общество – в часть Запада. 37 Сам Запад появлению у него такого «родственника» не желает и никогда не желал – потому и откололся с такой ненавистью от Византии и стал тем, что мы понимаем, как Запад. Так что, даже если бы отказ русских от самих себя был заведомым благом, оно не реализуемо просто из-за того железного занавеса, которым отгорожен от нас Запад, - гораздо более железного, чем сталинский. При всякой атаке на устои российской цивилизации, пишет С. Кара-Мурза, радикальные идеологи пишут на своём знамени имя Чаадаева и на все лады повторяют его сентенции вроде: «ни одна полезная мысль не родилась на бесплодной почве нашей родины» или «мы составляем пробел в нравственном отношении». Отношение к родной стране определяется не знанием и не логикой – оно сродни религиозному чувству. Чаадаев знал примерно то же, что и Пушкин. Но Пушкин писал «Руслана и Людмилу» или «Полтаву», а Чаадаев такие строки: «Никаких чарующих воспоминаний, никаких прекрасных картин в памяти, никаких действенных наставлений в национальной традиции. Окиньте взором все прожитые нами века, все занятые пространства – и вы не найдёте ни одного приковывающего к себе воспоминания, ни одного почтенного памятника… Мы живём лишь в самом ограниченном настоящем, без прошлого и без будущего, среди плоского застоя. Явившись на свет, как незаконнорожденные дети, лишённые наследства, без связи с людьми, предшественниками нашими на земле, не храним в сердцах ничего из наставлений, вынесенных до нашего существования… Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в человечество…» И так далее, вплоть до возмущения самим климатом в «стране, о которой можно не в шутку спросить себя, была ли она предназначена для жизни разумных существ». Беда разразилась, пишет С. Кара-Мурза, когда во время перестройки евро-центризм стал официальной идеологической догмой. «Возвращение на столбовую дорогу цивилизации» и «Возвращение в наш общий европейский дом» - блуждающие болотные огоньки идеологической перестройки, которые поставили Россию на грань гибели. Евро-центризм не имеет под собой научных оснований и состоит из набора мифов, который меняется в зависимости от обстановки. Однако, как идеология. отвечающая интересам господствующих классов, евро-центризм обладает огромной живучестью и время от времени овладевает даже массовым сознанием. В противовес евро-центризму и на Западе, и в России многими учёными и философами развивалось представление о человечестве как о сложной системе многих культур и цивилизаций. Их разнообразие необходимо не только для здорового развития, но даже и для существования человечества. Перейдём к делу, пишет С. Кара-Мурза, отметив для примера лишь некоторые из аномалий в «поведении России», наблюдаемой через фильтр евро-центризма. Стратегия перестройки, апробированная в экспериментальном порядке в Польше и Чехословакии, предполагала, что КПСС должна растаять как дым. Расчёт был вполне разумен: большая часть из 18 млн. членов партии вступила туда не из пылкого энтузиазма, а потому, что это было выгодно. Значит, как только пребывание в партии станет невыгодным, люди тихо разойдутся, как это и произошло в «европейских» 38 социалистических странах. Но у нас, несмотря на мощную компанию очернения, произошло нечто непредвиденное. Люди упёрлись и не только не желали понимать намёков, но и обнаружили нарастающее упрямство. КПСС не распадалась, а всё более мрачнела. Пришлось «демократам» её запретить, что было исключительно неприятным сбоем во всём их плане либеральной реформы. Ибо запрещённая партия выныривает, как Иванушка из кипятка, обновлённой, очищенной от старых грехов. Теперь приходится тратить массу сил и денег, чтобы навесить на КПРФ старые грехи коммунистов – и это не вполне получается. Крах потерпела и сама великая, как её называет С. Кара-Мурза, богоборческая идея создать в России «рыночную экономику». Для этого надо было превратить в товар три вещи: деньги, землю и рабочую силу. Создать рынок денег, земли и труда. Внешне вроде бы удалось начать «продавать деньги», но и то как-то коряво – сначала их пришлось у людей отнять через цены и ложные банки. А рынок не совместим с грабежом. С «рынком труда» вообще получилось чёрт знает, что. Люди, вопреки всем законам рынка, работают, иногда по полгода не получая зарплаты. Они отдают свой труд не как товар, а как некую общественную ценность. Зарплату они требуют не по формуле эквивалентного обмена «товар – деньги», а как средство существования. Аргументом редких демонстраций протеста стало не нормальное обвинение обманутого на рынке торговца: «Вы украли мой товар!» Рабочие и учителя требуют: «Заплатите, ибо мне нечем кормить ребёнка!» Это - аргументация от справедливости, а не от рынка. Уже отцы политэкономии Адам Смит и Давид Рикардо подчёркивали, что жизненная нужда продавца, а тем более справедливость и сострадание – категории сугубо нерыночные. Акт рыночного обмена основан исключительно на рациональном расчёте, и, предлагая свой товар (в данном случае рабочую силу), продавец имеет право лишь объяснять выгоду сделки для покупателя, а не ссылаться на то, что ему «детей нечем кормить». Поведение России оказывается совсем не аномальным и даже нисколько не странным, а вполне правильным, если глядеть на неё не через очки евро-центризма, а применить хорошо уже разработанное в науке представление о двух типах общества: современном обществе и традиционном обществе. Современное общество возникло в Западной Европе на обломках традиционного общества Средневековья (Возрождение было переходным периодом, их «перестройкой»). Те культуры и цивилизации, в которых такой глубокой ломки не произошло, продолжали развиваться в условиях той или иной разновидности традиционного общества. Россия – как в облике Империи, так и в образе СССР, убеждён С. Кара-Мурза – была классическим примером традиционного общества. Вспомним опять, отмечает С. Кара-Мурза, потрясающее признание Ю. Андропова: «Мы не знаем общества, в котором живём». Наша гуманитарная интеллигенция, по своей душевной лени, даже не поняла, что это был крик отчаяния, обращённый именно к ней. Что же это за общество – Россия? Почему вдруг стали отказывать вроде бы надёжные социальные и философские учения и теории? Современное общество есть продукт индустриальной цивилизации, а традиционное общество корнями уходит в цивилизацию аграрную. Иногда этот признак переносят в наши дни и ошибочно считают, что в промышленно развитых странах везде сложилось современное общество. В странах отсталых, сельскохозяйственных 39 осталось традиционное. Это неверно – подчёркивает С. Кара-Мурза. Степень промышленного развития не служит существенным признаком. Япония – в высшей степени развитая промышленная страна, но сохранившая самые главные черты традиционного общества. С другой стороны, плантации в Зимбабве – очаги уклада современного общества. Понятие «современное» и «традиционное» не содержит в себе оценки. Она возникает лишь при взгляде через фильтр идеологии. Например, вопреки идеологическим установкам евро-центризма традиционное общество не является косным. В определенных условиях оно выполняет проекты быстрого и мощного развития (это видно на примере России, Японии, сегодня Китая). Сам по себе тип общества не предопределяет, будет ли оно в тот или иной исторический момент жестким или терпимым, деспотическим или свободным. Современное (гражданское) общество, указывает С. Кара-Мурза, выходцев из Европы и США без всяких моральных проблем триста лет использовало рабство, считаясь при этом идеалом демократии (но в то же время с Запада осыпали проклятиями «деспотическую Россию» за крепостное право, просуществовавшее очень недолго и лишь в центральных областях). Основатель теории гражданского общества английский философ Джон Локк помогал составлять конституции рабовладельческих штатов США и вложил все свои сбережения в работорговлю. Для понимания смысла государственного строительства в России после Октября 1917 г. надо хотя бы на время отвлечься от идеологических оценок. Особенно искажает реальность рассмотрение истории Советского государства и права через идеологический фильтр евро-центризма. Через него всё видится неправильным, а часто и необъяснимым. Перечислим сначала коротко те главные признаки традиционного и современного обществ, которые составляют ядро, выдающиеся черты двух «портретов». Сравнение двух типов общества по каждому признаку – это отдельная, почти неисчерпаемая тема. В любом обществе картина мироздания служит для человека той базой, на которой строятся представления об идеальном или допустимом устройстве общества. «Естественный порядок вещей» во все времена был важнейшим аргументом в идеологических спорах. Поэтому самые первые, фундаментальные различия двух типов общества проявляются уже в том, как человек воспринимает пространство и время. Различное восприятие физических категорий пространства и времени определяют не только «картину мира» и относятся не только к рациональной сфере. С ними тесно связано мироощущение. Человек традиционного общества, видя мир как Космос. Испытывает не просто очарование, для него мироздание обладает святостью. В обществе современном мир рационален (лишён святости). И дело здесь не в отношении к сложившимся религиям или Церкви. Физическая картина мира во многом определяет и представление человека о своём месте в мире, а также о его соотнесении с другими людьми. Это – антропологическая модель, которая доминирует в сознании людей в том или ином обществе, ответ на 40 вопрос «что есть человек»? Представления о человеке в традиционном и современном обществе различаются кардинально. Из представлений о мире и о человеке вытекает и стихийная социальная философия, свойственная обыденному сознанию (она может весьма сильно отличаться от официальной идеологии). Это – представление об обществе, о том, как нужно человеку жить с другими людьми, каковы права и обязанности личности в обществе. Общество как семья или общество как рынок – так можно кратко выразить главные метафоры традиционного и современного общества по мнению С. Кара-Мурзы. В разных обществах. с разными представлениями о правах и долге человека. формируются два резко различающихся типа государства и власти. Патерналистское, иерархически построенное государство, которое обосновывает свою власть «сверху» через религию или идеологию – в традиционном обществе. Либеральное, не берущее на себя слишком многого государство гражданского. Современного общества, которое легитимируется «снизу» - голосами граждан. Эти два типа государства различаются не только способами легитимации, общей конструкцией, представлением об обязанностях перед подданными, но даже совершенно разными ритуалами и символами отправления власти (например, ритуалами голосования). В традиционном и современном обществах складываются очень различные, поразительно несхожие системы права. Право традиционное настолько кажется странным человеку Запада, что он совершенно искренне считает традиционное общество «неправовым». Напротив, приложение норм права гражданского общества к традиционному (что случалось в периоды «модернизаций») наносит людям и целым народам тяжёлые травмы, которые порой достигают уровня геноцида. Исходя из разных представлений о природе, человеке и обществе, люди по-разному формировали хозяйство – производство и распределение материальных жизненных благ. Производство. Нацеленное на потребление (натуральное, домашнее, естественное хозяйство), и производство, предназначенное для получения дохода (рыночное) – две совершенно разных траектории хозяйственной деятельности. Знания о традиционном обществе, накопленные за последние полвека. В том числе особенно о традиционном обществе России (СССР), изучению которого была посвящена целая научная дисциплина советология, позволили найти уязвимые точки в этой сложной и хрупкой конструкции. Потому-то перестройка превратилась в потрясающую по своей эффективности операцию по слому советского общества. К несчастью, констатирует С. Кара-Мурза, знания, полученные без любви, могут служить только для разрушения. В соответствии с представлениями о человеке и с теми связями, которые соединяют людей в общество, строится политический порядок, определяющий тип государства. В Европе Реформация стала революцией не только в религиозной сфере, но и в идее государства. Раньше государство обосновывалось. Приобретало авторитет через божественную благодать. Монарх был помазанник Божий, а все подданные были, в каком-то смысле, его детьми. Впервые Лютер обосновал превращение патерналистского государства в классовое, в котором представителями высшей силы оказываются богатые. Богатые стали носителями власти, направленной против 41 бедных. Государство перестало быть «отцом», а народ перестал быть «семьёй». Общество стало ареной классовой войны. Назвав новое общество «республикой собственников», теоретик гражданского общества Локк так и объяснил суть государства: «главная и основная цель, ради которой люди объединяются в республики и подчиняются правительствам – сохранение их собственности». Таким образом, гражданское общество основано на конфронтации с неимущими. Внутреннее единство общества отрицается принципиально, как утрата свободы, как тоталитаризм. В норме государство гражданского общества должно поддерживать условия для конкуренции, а периодически – вести войну и испытывать революции. Гражданское войны и революции присущи либерализму так же, как наёмный труд и зарплата – собственности и капиталу. Демократическое государство – это формула жизни для народа собственников, постоянно охваченных страхом перед экспроприацией. Гражданская война является условием существования либеральной демократии. Таким образом, эта демократия есть не что иное, как холодная гражданская война, ведущаяся государством. Напротив, единство общества («народность»), как указывает С. Кара-Мурза, всегда является идеалом и заботой государства традиционного общества. Источник его легитимности лежит не в победоносной гражданской войне, а именно в авторитете государя как отца. Единство – главная ценность семьи, поэтому во всех своих ритуалах это государство подчёркивает существование такого единства. Различие двух типов государства хорошо видно при сравнении голосования в парламентах и советах. Голосование – древнейший ритуал любой разновидности демократии, от родовой до современной либеральной. Этот ритуал лишь завершает процесс согласования интересов и выработки решения, приемлемого для всех влиятельных групп. В парламенте, указывает С. Кара-Мурза, голосование есть ритуал, символизирующий конкуренцию, в которой побеждает сильнейший (пусть даже с перевесом в один голос). В советах (любого вида – от совета старейшин племени до Верховного Совета СССР) голосование есть ритуал согласия. Здесь стремятся обеспечить единогласие. В гражданском обществе выборы представлены как политический рынок, на котором партии «продают» свои программы и получают плату в виде голосов граждан. В свободной конкуренции здесь побеждает сильнейший. Выборы в традиционном обществе, как мы это видели в СССР, с точки зрения С. Кара-Мурзы. являются на деле плебисцитом (ответ типа «да» - «нет»). Назначение их – явиться и одобрить общую линию государства. Поэтому так была важна в СССР явка на выборы, хотя мало кто из избирателей вообще заглядывал в бюллетень – он говорил «да» самим фактом голосования неиспорченным бюллетенем. Поэтому в народе выборы обычно называли голосованием. Каждый не принявший участие в выборах (а фактически в голосовании) демонстрировал тем самым наличие сильного недовольства. В гражданском обществе государство профанное, лишённое святости – рационально построенная в интересах общества машина. Оно обретает легитимность на каждый новый срок «снизу», через избирательную урну – путём сложения голосов людейатомов. 42 В традиционном обществе государство сакрализовано, оно обладает неким высшим смыслом, святостью, которая возникает не из сложения голосов индивидуальных граждан, а из благодати того или иного вида. Наиболее распространённым вариантом государства традиционного общества является государство идеократическое. В нём источником благодати является набор идеалов, признаваемых за общепринятые и не подвергаемых проверке через диалог или выборы. Советская власть, по убеждению С. Кара-Мурзы, была типично идеократическим государством традиционного общества. Но набор идеалов, в котором заключалась благодать, придающая власти легитимность, выражалась на языке «мечты пролетариата» о правде и справедливости. Авторитет Советского государства опирался на небольшое число священных идей. Философ Н. Бердяев писал: «Социалистическое государство не есть секулярное государство, это – сакральное государство… Оно походит на авторитарное теократическое государство… Хранителями мессианской «идеи» пролетариата является особенная иерархия – коммунистическая партия». Поэтому сама партия, ВКП(б) и потом КПСС, имела совсем иной тип, нежели партии западного гражданского общества, конкурирующие на «политическом рынке». Будучи единственной партией у власти, КПСС по сути была особым «постоянно действующим» собором, представляющим все социальные группы и сословия, все национальности и все территориальные единицы. Внутри этого собора и происходили согласования интересов, нахождение компромиссов и разрешение или подавление конфликтов – координация всех частей государственной системы. Понятно. указывает С. Кара-Мурза, что в партии соборного типа, обязанной демонстрировать единство как высшую ценность и источник легитимности всего государства, не допускалась фракционность, естественная для «классовых» партий. Евро-центризм утверждает существование лишь одной «правильной» формы демократии – парламентской. Она основана на представительстве главных социальных групп общества через партии, которые конкурируют на выборах (на «политическом рынке»). В Советах, по убеждению С. Кара-Мурзы, выразился иной тип демократии. Во-первых, с самого начала эта демократия выражала самодержавный идеал, несовместимый с дуализмом западного мышления – склонного видеть в каждой сущности борьбу двух противоположных начал (этот дуализм в конечном счёте привёл к двухпартийной политической системе). «Вся власть Советам!» - лозунг, отвергающий и конкуренцию партий, и разделение властей, и правовые «противовесы». Во-вторых, Советы с самого начала несли в себе идеал прямой, а не представительной демократии. Депутатами Советов становились не профессиональные политики (как правило юристы), а люди из «гущи жизни» - в идеале представители всех социальных групп, областей, национальностей. С точки зрения парламентаризма. Замечает С. Кара-Мурза, выглядит, конечно, нелепостью «подбор» состава Советов по полу, возрасту, профессиям и национальностям. Но когда корпус депутатов состоит не из профессионалов, а из тех, кто знает все стороны жизни на личном опыте, этот подход имеет глубокий смысл. В отличие от парламента, где победитель в конкурентной борьбе выявляется быстро, Совет, озабоченный поиском единства (консенсуса). Подходит к вопросу с разных сторон, трактуя острые проблемы в завуалированной форме. Это производит впечатление расплывчатости и медлительности («говорильня») – особенно когда ослабевают механизмы закулисного согласования позиций. Для тех, кто после 1989 г. мог наблюдать параллельно дебаты в 43 Верховном Совете СССР (или РСФСР) и в каком-нибудь западном парламенте, разница казалась ошеломляющей. Риторика Совета с точки зрения парламента кажется странной, если не абсурдной. Советы были порождены политической культурой народов России и выражали эту культуру. Судить их принципы, процедуры и ритуалы по меркам западного парламента – значить впадать в примитивный евро-центризм. Партия заняла в политической системе СССР особое место, без учёта которого не может быть понят и тип Советского государства. В литературе, отмечает С. КараМурза, нередко дело представляется так, будто превращение партии в скелет всей системы и её сращивание с государством – реализация сознательной концепции В.И. Ленина, возникшей из-за того, что политически незрелые и малограмотные депутаты рабочих и крестьянских Советов не могли справиться с задачами государственного управления. Видимо, заключает Кара-Мурза, проблема глубже и необходимость в особом, не зависящем от Советов «скелете» диктовалась двумя причинами. Во-первых, советы не были ограничены рамками закона, ибо, имея «всю власть» они в принципе могли менять законы. была нужна сила, обладающая непререкаемым авторитетом, которая была бы включена во все Советы и в то же время следовала бы не местным, а общегосударственным установкам и критериям. Такой силой стала партия, игравшая роль «хранителя идеи» и высшего арбитра, не подверженная критике за конкретные ошибки и провалы. Во-вторых, Советы соборного типа, в отличие от парламента, не могли быть быстрыми органами управления. Для общества традиционного типа это естественно, но требуется также форум, который вырабатывал бы решения и искал компромиссы. Таким форумом, действующим «за кулисами» Советов, по мнению С. Кара-Мурзы и стала партия большевиков. Уже с конца 1923 г. стала создаваться система номенклатуры – перечня должностей, назначение на которые (и снятие с которых) производилось лишь после согласования с соответствующим партийным органом. В номенклатуру стали включаться и выборные должности, что было, разумеется, явным нарушением официального права. Сама по себе ликвидация явно недемократической номенклатурной системы (в 1989 г.) не сделала назначение государственных чиновников ни более открытым, ни более разумным. Скорее – наоборот. Поэтому критика номенклатурной системы как вырванного из контекста частного механизма, по мнению С. Кара-Мурзы, имеет сугубо идеологический смысл. Главным дефектом такой системы, который был известен с самого начала, была тенденция номенклатуры к превращению в сословную касту, к образованию кланов, приобретавших большую силу. Таким образом, номенклатурная система со временем неизбежно «портилась» и превращалась в систему сплочённых групп, которые следовали не интересам государства, а своим частным групповым интересам. В рамках Советского государства, подытоживает С. Кара-Мурза, это противоречие не было разрешено, и номенклатура в конце концов совершила «революцию сверху», уничтожив советское государство и разделив государственную собственность – проведя номенклатурную приватизацию. Очень важную роль в ликвидации СССР, по мнению С. Кара-Мурзы сыграло то, что он называет антисоветским проектом. Одним из ключевых элементов этого проекта, действовавшим внутри СССР, являлись с его точки зрения так называемые диссиденты. В 60-е годы зародилось, а в 70-е стало важным явлением общественной 44 жизни СССР течение, получившее название «диссиденты». Это были полуформальные организации активных антисоветских деятелей. С течением времени их организации всё больше формализовались – налаживалась связь, финансирование, база для издания и распространения печатных материалов. Это разношёрстное движение было тесно связано и с КГБ в СССР, и со спецслужбами Запада. Главный эффект от деятельности диссидентов состоял не в том, что они смогли доказать порочность советского строя и убедить в этом людей, - они для этого не имели целостной системы доводов, не какого-то позитивного проекта, который мог бы противостоять советскому. Диссиденты разных течений зачастую атаковали советский строй с совершенно противоположных позиций. Например, Сахаров мог проклинать СССР за русский имперский шовинизм, а Шафаревич – за лежащую в основании советского государства русофобию. При этом никакой личной или идейной вражды между собой. Результат усилий диссидентов, по мнению С. Кара-Мурзы был гораздо фундаментальнее и глубже и лежал не в рациональной сфере. Диссиденты подпиливали главную опору идеократического советского государства – согласие в признании нескольких священных идей. В число таких идей входили идея справедливости, братства народов, необходимость выстоять в холодной войне с Западом. Диссиденты, говоря на рациональном, близком интеллигенции языке, соблазнили её открыто и методично поставить под сомнение все эти идеи. Разумеется, без того, чтобы на сторону противника в холодной войне перешёл весь правящий слой СССР (номенклатура) эффект от диссидентов был бы нулевым. Более того, внутренне противоречивое движение диссидентов просто исчезло бы само по себе. Но уже с 70-х годов живучесть диссидентства и его успех определялись уже не только явной поддержкой Запада, но и тайной поддержкой правящего класса СССР – номенклатурой, вплоть до её высших уровней. При этом, поскольку будущие перестройщики и реформаторы ориентировались на союз с Западом, то режим наибольшего благоприятствования представлялся диссидентам – «западникам». Хотя сам жанр борьбы власти с диссидентами-инакомыслящими требовал репрессий, они проводились очень дифференцированно. Репрессии в отношении диссидентов «западников» носили декоративный, театрализованный характер и имели своей целью скорее создать им ореол пострадавших за правду. Напротив, репрессии в отношении диссидентов «почвенников-славянофилов» были реально жестокими и не афишировались. Такие люди просто тихо исчезали. Именно «западники» и их идеи и лозунги были взяты в качестве прикрытия номенклатурными реформаторами и приватизаторами в конце 80-х, в начале 90-х г. г. По мнению известного политолога и философа А. Панарина именно диссиденты-западники снабдили властную элиту теми лозунгами, без которых «великий обман номенклатурной приватизации» был просто невозможен. Одним из наиболее ярких и известных представителей западнического крыла диссидентства был А.Д. Сахаров. Некоторое время делались попытки объединить его деятельность в Верховном совете СССР с восходившим тогда к вершинам власти опальным членом политбюро ЦК КПСС Б.Н. Ельциным. Сахарову претило устройство СССР как единого государства, безусловной, коне ядром которого является русский народ. Главной, безусловной, конечной целью Сахаров считал «конвергенцию стран с различным строем». В своём проекте конституции «Союза Советских Республик Европы и Азии» Сахаров писал: «В долгосрочной перспективе Союз в лице органов власти и граждан стремится к 45 конвергенции социалистической и капиталистической систем… Политическим выражением такого сближения должно стать создание в будущем Мирового правительства». По мнению С. Кара-Мурзы, из всей совокупности заявлений А.Д. Сахарова видно, что желанное для него Мировое правительство – это правительство Запада и, прежде всего, США. В телеграмме Картеру в 1976 г. он пишет: «Я уверен, что исполненная мужества и решимости… первая страна Запада – США – с честностью понесёт бремя, возложенное на её граждан и руководителей историей». Напротив, СССР для Сахарова – империя зла, мутант цивилизации, не имеющий права на существование: «60-летняя история нашей страны полна ужасного насилия, чудовищных преступлений». При этом Россия до возникновения СССР – это вообще чёрная дыра, хуже СССР. В 1981 г. в статье для американской газеты Сахаров пишет о политике СССР, указывая на её очевидно преступный, на его взгляд. уклон: «потеряв далёкую перспективу… партийная власть продолжает традиционную русскую геополитику». Взгляды на этот вопрос его супруги и идейного соратника Е. Боннер ещё радикальнее: «У нас политическая биография началась только в 1988 году, до этого у нашей страны её не было». О противоречивости отношений властей СССР и диссидентов свидетельствует по мнению С. Кара-Мурзы такой факт. Диссидент Л. Бородин объясняет следователю КГБ, что руководство КПСС ведёт дело так, что власть рано или поздно перейдёт в руки антисоветских сил, которые в то же время будут радикально антирусскими (т.е. одновременно анти-самодержавными и антиправославными). Поэтому. Говорит Бородин, я и мои единомышленники считаем своим долгом бороться с КПСС. На это следователь КГБ отвечает ему следующее. Он и его товарищи, поставленные охранять безопасность СССР сами прекрасно видят, что руководство КПСС ведёт дело так, что рано или поздно власть перейдёт в руки антисоветских сил. Они, работники КГБ, пока не знают, как это можно предотвратить, какова стратегия и тактика противника. Но они наверняка знают, что плотину надо охранять до последнего, и, если позволить таким, как Бородин, проковырять в плотине дырку для небольшого ручейка, она рухнет гораздо быстрее. Тогда заведомо не хватит времени подготовить новую линию обороны и спасти положение. Поэтому он, следователь КГБ, Бородина, который не прекращает своих попыток проковырять эту дырку, вновь отправляет в очередную ссылку. Одним из ярких представителей диссидентского движения был А.А. Зиновьев – философ, писатель, публицист, эмигрировавший в ФРГ в конце 70-х годов и вернувшийся в Россию после распада СССР. В 1990 г. им была написана книга «Кризис коммунизма». В 1993 г., по следам событий распада СССР 1991 г. он добавил к ней раздел «Вместо заключения. От коммунизма – к колониальной демократии». В ней А.А. Зиновьев отстаивает следующие позиции. Коммунизм, пишет А. Зиновьев, возник в России не на пустом месте. Он имел здесь исторические корни. Вообще предпосылки коммунизма существуют в различных обществах. Существовали они и в дореволюционной России, существуют и в странах Запада. Без них, по убеждению А. Зиновьева, вообще невозможно никакое достаточно большое и развитое общество. Так что утверждение марксистов, будто коммунистические социальные отношения не вызревают в некоммунистическом обществе, просто фактически ложно. 46 Коммунистическое общество является не менее естественным социальным образованием, чем любое другое, и в том числе – западное. Оно имеет свою специфическую социальную структуру и свои объективные закономерности функционирования. Эти структура и закономерности не имеют, по мнению А. Зиновьева, ничего общего с тем, как это общество изображалось в советской и тем более в западной идеологии, претендующих на статус социальной науки, но не содержащих в себе ничего научного. В западной идеологической пропаганде, а вслед за ними – и в прозападной российской пропаганде после 1985 года коммунистический (советский) период российской истории рассматривается как чёрный провал. Россию даже окрестили «империей зла». Я, пишет А. Зиновьев, считаю это не просто заблуждением, а умышленной и беспрецедентной в истории человечества фальсификацией реальности. Коммунистическое общество, как и всякое другое, имеет свои недостатки. – идеальных обществ вообще не существует. Но оно имеет и достоинства. Кстати, отмечает А. Зиновьев, на Западе именно заразительный пример достоинств коммунизма породил в своё время тревогу. Уже сейчас многие люди бывших коммунистических стран с тоской вспоминают о том. что они потеряли, разрушив коммунизм. И советский период русской истории был не провалом, а, наоборот, самым значительным прогрессом. Нужно, по мнению А. Зиновьева, быть просто циничным негодяем, чтобы отрицать то, что было достигнуто и сделано в этот период именно благодаря коммунизму. Я, подчёркивает А. Зиновьев, никогда не был и не являюсь апологетом коммунизма. Но самое элементарное чувство справедливости заставляет отдать ему должное. При исследовании и описании коммунизма надо различать то, что вытекает из его внутренних закономерностей, и то, что связано с конкретными историческими условиями его возникновения и выживания, а также с условиями борьбы за существование в окружающей среде. Коммунизм в России возник в условиях краха монархической системы и ужасающей разрухи вследствие первой мировой войны. Затем – гражданская война и интервенция. Угроза реставрации дореволюционных порядков и нападения извне. Нищее и безграмотное население, разбросанное по огромной территории. Около ста различных национальностей и народностей с феодальными и даже родовыми социальными отношениями. Подготовка к войне с гитлеровской Германией и сама война, которая стоила СССР беспрецедентных жертв. После короткой передышки – подготовка к новой войне и «холодная война». Если вырвать ситуацию в стране и политику советского руководства из этого исторического контекста, то она покажется серией глупостей и преступлений. Но это не было глупостью и преступлением, хотя и глупостей было немало, а о преступлениях и говорить нечего. Это была трагическая и беспрецедентная по трудностям история. Будь в стране иной социальный строй. Утверждает А. Зиновьев. она была бы разрушена и растащена по кусочкам. Страна выжила главным образом благодаря новому социальному строю – коммунизму. И нельзя все дефекты жизни в СССР относить за счёт коммунизма. Многие из них суть результат неблагоприятной истории. Хотя кризис назрел уже в брежневские годы, даже Горбачёву ещё не приходила мысль о нём. Он начал свои маниакальные реформы в полной уверенности в том, что 47 советское общество покорно подчинится его воле и призывам. Он сам больше, чем кто бы то ни было, способствовал развязыванию кризиса, не ведая о том. Неожиданность кризиса объясняется многими причинами, и в их числе – отсутствие научной теории коммунистического общества. Нет надобности говорить о том, пишет А. Зиновьев, какой вид имело учение о коммунизме в советской идеологии. Его презирали, причём вполне заслуженно. На роль правдивого понимания претендовала критическая и разоблачительская, диссидентская литература и публицистика. Но и она не выходила за рамки идеологического способа мышления. За истину выдавался факт критичности. Чем больше чернилось всё советское, тем более истинным это казалось или истолковывалось так умышленно. На Западе положение было не лучше. Хотя сочинения западных авторов по форме выглядели более наукообразно, по сути дела они были даже дальше от истины, чем советские. Если советская идеология боялась обнаружения закономерности дефектов коммунизма, то западная идеология боялась признания его достоинств. Т.е. никому здесь нельзя было верить, поскольку все были пристрастны и тенденциозны. Например, в советской идеологии утверждалось, будто советское общество построено в соответствии с гениальными предначертаниями «научного коммунизма» Маркса и Ленина. В западной идеологии утверждалось, будто в основе советского общества лежит вздорная утопия глупого Маркса и кровожадного Ленина. В советской идеологии утверждалось. Будто коммунистические социальные отношения стали складываться лишь после революции. В западной идеологии утверждалось, будто эти отношения навязаны массам советского населения силой и обманом после революции. Такой параллелизм, отмечает А. Зиновьев, можно увидеть по всем важнейшим вопросам, касающимся понимания советского общества и коммунизма вообще. С точки зрения научных критериев, утверждения советской и западной идеологии суть явления одно-порядковые. Сходно и их влияние на умы людей. Если, например, коммунистический строй в СССР не имеет общечеловеческих корней и предпосылок в прошлой истории страны, если он сначала был выдуман в теории и затем как-то навязан населению, то его тем же путём можно изменить в желаемом духе или отменить вообще законодательным путём и распоряжением властей. Именно такой идеологический идиотизм, по мнению А. Зиновьева, лежал в подсознании или сознании будущих реформаторов. Пускаясь в перестроечную авантюру. Реформаторы и их идеологические лакеи в научной обществоведческой среде, полностью игнорировали не только реальность Запада, но и реальность своего собственного общества. отрекаясь от своей идеологии, они тем самым не переходили автоматически к научному пониманию реальности, а лишь меняли ориентацию идеологизированного сознания на противоположную, т.е. переходили на позиции западной идеологии. Кризисы обычное явление в жизни всякого общества. Нынешнее состояние западных стран многие специалисты считают кризисным. Кризис общества не есть его крах. Кризис есть уклонение от некоторых норм существования общества. Каждому типу общества свойственен свой, характерный для него тип кризиса. Для капиталистического общества свойственен так называемый экономический кризис, который проявляется в перепроизводстве товаров, избыточности капиталов и дефиците сфер их приложения. Коммунистический кризис очевидным образом отличается от него. Он заключается в дезорганизации всей системы власти и 48 управления. Условия кризиса не обязательно суть нечто неблагоприятное для общества и неудачи. Это могут быть и успехи, и благоприятные обстоятельства. Среди условий, рассматриваемого кризиса следует назвать то, что в послевоенные годы, особенно – в годы брежневского правления, в стране произошёл колоссальный прогресс сравнительно со сталинским периодом. Это не были годы «чёрного провала» и «застоя». Среди условий кризиса следует упомянуть прирост населения. Население увеличилось более чем на сто миллионов человек. Никакая западная страна не выдержала бы такую нагрузку, не впав в кризисное состояние из-за одной этой причины. Важнейшую роль в созревании кризиса сыграл тот факт, что человечество пропустило одну очередную мировую войну, затянувшийся мирный период не был периодом всеобщей любви и дружбы. Он включал в себя «холодную» войну, которая по своей силе и ожесточённости может быть поставлена в один ряд с войнами «горячими». СССР вынуждался на непосильные траты и на такие взаимоотношения с окружающим миром, которые истощили его силы и принесли ему репутацию «империи зла». Советское проникновение на Запад было палкой о двух концах: оно непомерно усилило западное проникновение в Советский Союз и страны его блока. Запад стал неотъемлемым фактором внутренней жизни страны. в огромной степени способствовавшим ослаблению защитных механизмов советского общества как общества коммунистического. Коммунизм с первых же шагов на исторической арене выступил как явление антикапиталистическое. Естественно, он не мог вызвать симпатий у носителей и апологетов капитализма. А после Октябрьской революции 1917 года в России ненависть к нему с страх перед ним стали непременным элементом западной жизни. СССР стал заразительным примером для многих народов мира. В самих западных странах стало угрожающе расти коммунистическое движение. Реакцией на это явилось возникновение национал-социализма в Германии и фашизма в Италии и Испании, которые на время остановили угрозу коммунизма на Западе. Первая военная атака Запада на коммунизм в России имела место уже в 1918-1920 годы. Она провалилась. Лидерам западных стран удалось в ходе второй мировой войны направить агрессию Германии против СССР. Но попытка разгромить его военным путём и руками Германии не удалась. В результате победы над Германией СССР навязал свой строй странам Восточной Европы и колоссально усилил своё влияние в мире. Усилились коммунистические партии в Западной Европе. СССР стал превращаться во вторую сверхдержаву планеты с огромным и всё растущим военным потенциалом. Угроза мирового коммунизма стала вполне реальной. Но было бы ошибочно сводить взаимоотношения Запада и коммунистического строя исключительно к противостоянию социальных систем. Россия задолго до революции 1917 года стала сферой колонизации для западных стран. Революция означала, что Запад эту сферу терял. Да и для Гитлера борьба против коммунизма («большевизма») была не столько самоцелью, сколько предлогом для захвата «жизненного пространства» и превращения живущих на нём людей в рабов нового образца. Победа СССР над Германией и расширение сферы его влияния в мире колоссальным образом сократили возможности Запада в отношении колонизации планеты. А в перспективе над Западом нависла угроза вообще быть загнанным в свои 49 национальные границы, что было бы равносильно его упадку и даже исторической гибели. В этой ситуации идея особого рода войны против наступающего коммунизма – идея «холодной войны» - возникла как нечто само собой разумеющееся. «Холодная» война была войной особого типа, первой в истории «мирной» войной. Главным оружием в «холодной» войне были средства идеологии, пропаганды и психологии. Запад бросил колоссальные людские силы и материальные средства на идеологическую и психологическую обработку населения СССР и его сателлитов, причём – не с добрыми намерениями, а с целью деморализовать людей, оболванить, поощрить в них самые низменные чувства и стремления. («Тлетворное влияние Запада»). Педантично используя идеологически-психологическое и экономическое оружие в течение сорока лет, Запад (и главным образом – США (англосаксы)) полностью деморализовал советское общество, прежде всего – правящие и привилегированные слои, а также его идеологическую элиту и интеллигенцию. В результате вторая сверхдержава мира капитулировала в течение поразительно короткого времени. Принято считать, будто поражение СССР и его сателлитов в «холодной» войне доказало несостоятельность коммунистического социального строя и преимущество строя капиталистического. Я, подчёркивает А. Зиновьев, считаю это мнение ложным. Запад использовал слабости СССР, в том числе – дефекты коммунизма. Он использовал также свои преимущества. В том числе – достоинства капитализма. Но победа Запада над СССР не была победой капитализма над коммунизмом. «Холодная» война была войной конкретных народов и стран, а не абстрактных социальных систем. Можно привести примеры противоположного характера, которые можно истолковывать как «доказательство» преимуществ коммунизма перед капитализмом. Реальное коммунистическое общество существовало слишком короткое время, причём – в крайне неблагоприятных условиях. чтобы делать категорические выводы о его несостоятельности. Чтобы сделать вывод о том, что капитализм победил коммунизм, утверждает А. Зиновьев, нужно было, чтобы противники были одинаковыми во всём кроме социального строя. Ничего подобного, по мнению А. Зиновьева, в реальности не было. Запад просто превосходил СССР по основным факторам, играющим роль в «холодной» войне. По сути дела, это была война Запада за выживание и господство на планете как необходимое условие выживания. Коммунистическая система в других странах была средством защититься от этих претензий Запада. Поэтому именно на коммунизме сосредоточилось внимание. Кроме того, борьба против коммунизма давала Западу оправдание всему тому, что он предпринимал на планете в эти годы. Поражение коммунистических стран в «холодной» войне лишило Запад этого прикрытия его истинных намерений. (Стремление к мировому господству). С окончанием «холодной» войны не прекратилась война Запада против СССР, а после распада последнего – против России. Я, указывает А. Зиновьев, назвал этот новый этап борьбы «тёплой» войной. Эта война велась и ведётся в строгом соответствии с принципами стратегии и тактики западнизации. Она охватила прежде всего сферу идеологии. В СССР в массе населения всегда процветало низкопоклонство перед Западом. Государственная идеология боролась против него и сдерживала хотя бы формально. С началом кризиса (т.е. «перестройки») произошёл беспрецедентный перелом в отношении к Западу даже в сфере официальной идеологии. Она ринулась в другую крайность, причём – с ведома 50 высшей власти страны, по её примеру и по её указаниям. (А. Яковлев – идеологический архитектор перестройки). Были сняты запреты на преклонение перед Западом. Советским людям стали с неслыханной силой навязывать позитивный образ Запада и западнофилию. В идеологическом оболванивании советского населения в прозападном духе приняли активное участие многочисленные перевёртыши, ранее ревностно проводившие установку на западнофобию. Свой огромный вклад в это внесла западная пропаганда. Советская официальная идеология обнаружила полную неспособность отстаивать положительные достижения своего общественного строя и критиковать дефекты западного, оказалась неподготовленной к массированной идеологической атаке со стороны Запада. В стране, по мнению А. Зиновьева, началась идеологическая паника. Появились идеологические дезертиры, предатели, перевёртыши. Идеологические генералы начали перебегать к противнику. Началась беспримерная оргия очернения всего, что касалось советской истории, советского социального строя и коммунизма вообще. Результаты насильственной западнизации СССР не замедлили сказаться. Начался стремительный распад всех основ советского общества. Стала разваливаться экономика, деградировать культура, разлагаться мораль и психологическое состояние широких слоёв населения. «Тёплая» война вступила в завершающую фазу – фазу превращения России в колониальную демократию. Колониальная демократия не есть результат естественной эволюции колонизируемой страны в силу внутренних условий и закономерностей её социально-политического строя. Она есть нечто искусственное, навязанное этой стране извне и вопреки её исторически сложившимся тенденциям эволюции. Она поддерживается методами колониализма. При этом колонизируемая страна вырывается из её прежних международных связей. Это достигается путём разрушения блоков стран, как это имело место с советским блоком, СССР и Югославией. Нужно быть слепым, указывает А. Зиновьев, чтобы не замечать, что Россию нынешние её правители усиленно толкают на путь колониальной демократии (эти строки, напомним, были написаны в 1993 г. – расстрел Б. Ельциным Верховного Совета). И нужно быть врагом своего народа и предателем Родины, чтобы изображать этот процесс как благо народа. Россия никогда и ни при каких обстоятельствах не превратится в страну, аналогичную странам Запада и равноценную им в этом качестве, - не станет частью Запада. Это исключено в силу её географических, исторических и современных международных условий, а также в силу характера образующих её народов. Утверждая это, подчёркивает А. Зиновьев. я не становлюсь на сторону проповедников теории исключительности судьбы России. Я утверждаю, что исключительной является историческая судьба Запада, а не России. Западный тип общественного устройства (капитализм и демократия) дал положительный результат лишь в немногих странах мира, а именно – лишь в странах Запада с определённым человеческим материалом (германцами). Для подавляющего большинства народов планеты он оказался либо гибельным, либо обрёк их на роль придатков и сферы колонизации Запада. Россия уже сыграла исключительную роль в истории человечества, создав коммунистический социальный строй, который позволил ей на некоторое время сохранить независимость от Запада и вдохновил другие народы на это. Теперь Россия эту роль утратила, возможно навсегда. Русским в планах Запада 51 уготована судьба, аналогичная судьбе не-западных народов, т.е. заурядная и позорная для бывшей великой страны и второй сверхдержавы планеты. Может ли Россия избежать такой участи? Возможности у неё для этого невелики, но исключать их полностью было бы ошибочно. И главное, по мнению А. Зиновьева. Условие для этого – осознать с полной и беспощадной ясностью то, в каком положении она оказалась и по какой причине. В России же ощущается страх перед такой ясностью. Чем же был период существования СССР в контексте многовековой истории России. Сейчас, после распада Советского Союза этим вопросом задаются многие отечественные и зарубежные обществоведы. Была ли цивилизационная «дыра» в нашей истории? Именно так озаглавили свою публикацию О.К. Валитов и Ф.Г. Умеркаев (Социально-гуманитарные знания 2002 № 4 с. 307-330). Вопрос о цивилизационной миссии Октябрьской революции является сегодня одним из самых полемичных, указывают авторы. Некоторые политики, публицисты и историки утверждают, что российская история прервалась в 1917 г., что большевизм как явление привезли в Россию в пломбированном вагоне и на немецкие деньги устроили революцию. В результате чего Россия выпала из европейской цивилизации. Другие авторы разыскали американские корни Октября. Например, американский профессор Э. Саттон утверждает: «Без финансовой, дипломатической и политической поддержки. Оказанной Троцкому и Ленину их мнимыми «противниками», а на деле заинтересованными в революции союзниками-капиталистами Уолл-стрита (например, Якобом Шифом), большевики вполне могли быть сметены». Нередко 70-летний путь развития народов СССР изображается как некая «цивилизационная дыра» в их истории. Сегодня у нас, подобно герою пьесы Ростана. Полно тех, кто уверяет, что история России началась только с того времени, когда они стали кукарекать. До этого, по их мнению, ничего не строили и не создавали. Глубоко прав, считают авторы, Н.А. Бердяев. Высланный на «философском пароходе» в 1922 г. из России, что большевизм гораздо более традиционен, чем это принято думать, он соответствует своеобразию российского исторического процесса. Авторы считают, что дооктябрьский и послеоктябрьский периоды российской истории связывает как позитивная, так и негативная преемственность. О том, что Россию ждут страшные испытания, колоссальные потрясения, если она не избавится от таких средневековых пережитков, как крепостничество и самодержавие, предупреждали практически все крупные русские мыслители, поэты, писатели, начиная с А.Н. Радищева и кончая Л.Н. Толстым. В 1953 г. за 64 года до Октябрьской революции А. Герцен писал: «Неужели грозные уроки былого всегда будут немы? Учитесь, пока есть время… предупредите большие бедствия, пока это в вашей воле… Пожалейте детей своих, пожалейте совесть бедного народа русского… В социализме встретится Русь с революцией». Идеологические рупоры современных «скупых рыцарей», иронически замечают авторы, весьма своеобразно пытаются объяснить неудачи реформаторских экспериментов над народом. Оказывается, «менталитет» у нас такой – российская интеллигенция привыкла сочувствовать обиженным и угнетённым, а также бандитам, революционерам, которые претендовали на выражение народных интересов. 52 Родоначальников традиции, по их мнению, можно считать Пушкина, с большой симпатией изобразившего в «Капитанской дочке». Несмотря на описанные там зверства, «борцов за свободу российских народов». Далее осуждается русская классическая литература за её гуманизм. Надо, видимо, переписать, к примеру, роман Пушкина «Дубровский» и сделать положительным героем деспота Троекурова, а сына погубленного им соседа Владимира Дубровского изобразить заурядным рэкетиром, которого настигает справедливая кара согласно указу президента по борьбе с бандитизмом и другими формами организованной преступности. Другой «новатор» вину за выпадение России из «числа цивилизованных народов» возлагает на Достоевского. Федор Михайлович, оказывается, был человеком в высшей степени талантливым, и он не только «предвидел будущую реальность», но и сделал всё для того, чтобы эту реальность приблизить, сделать кошмарной явью. Более того, обвинитель гневно констатирует, что значительная часть русской литературы ХУ111Х1Х веков с воодушевлением трудилась над приближением октябрьского переворота. Оказывается, «вместо того, чтобы воспеть сильных и удачливых, талантливых и работоспособных, она всё своё внимание обратила на общественное дно, на рефлектирующих и сомневающихся, падших, опустившихся и озлобленных». Либералы любят вспоминать о П.А. Столыпине как великом реформаторе. Столыпинская реформа действительно открыла дорогу преобразованиям в России. Насильственными средствами она очищала землю от «слабых» в пользу «сильных». Вот эти «слабые» - а ведь их были миллионы – стали «сильными» в 1917 г. Ровно за десятилетие до Ленина и большевиков Столыпин сделал ставку на классовый раскол в деревне, в отличие от большевиков, он поставил на меньшинство, принеся в жертву большинство. Ещё вопрос, кого мы должны называть варварами, увлекшими Россию на путь мучений: тех, кто рубил помещичьи леса и гадил в царские вазы, или тех, кто веками отстранял их от просвещения, от культуры, от участия в общественной жизни, в управлении государством. Возможен ли был иной вариант развития России? Разумеется, абсолютно неизбежных исторических событий не бывает. Была не одна развилка, с которой Россия могла пойти по пути эволюционного развития, однако социальное меньшинство не захотело поступаться своими гигантскими политическими и экономическими привилегиями. Н. Бердяев писал: «Мне глубоко антипатична точка зрения многих эмигрантов, согласно которой большевистская революция сделана какими-то злодейскими силами, чуть ли ни кучкой преступников, сами же они неизменно пребывают в правде и свете. Ответственны за революцию все, но более всего ответственны реакционные силы старого режима. Я давно считал революцию в России неизбежной и справедливой». Революция – это та цена, которую платит общество за неготовность, неспособность прежде всего «верхов» идти эволюционным путём, путём реформ. В чём никакого новаторства большевики не проявили, так это в насилии, его масштабах и методах. По словам Бердяева, не только методы, но и цели Петра 1 и большевиков совпадали. Как это ни парадоксально звучит. утверждал он, но большевизм есть третье явление русской великодержавности, русского империализма. Первым явлением было Московское царство. Вторым – Петровская империя. 53 Пётр 1 – один из наиболее ярких примеров отношения к человеку как к средству достижения целей, как к бесплатному расходному материалу. По подсчётам историков, за время его царствования было уничтожено от историков, за время его царствования было уничтожено от 15 до 50% населения страны. Идеалом Петра был Иван Грозный: «Сей государь есть мой предшественник. Глупцы только, коим не известны великие его заслуги, называют его мучителем». При Иване Грозном была уничтожена пятая часть населения страны. А какую страшную цену заплатил народ за постройку новой столицы. Только при строительстве Петропавловской крепости было закопано во рвы 100 тысяч человек. умерших от голода и болезней. На строительстве столицы 40 тысяч рабочих должны были ежедневно работать в 3 смены, по два месяца каждая. Это были подлинные лагеря смерти – ежегодно гибло около 2/3 мобилизованных. Первые штрафбаты, первые исправительно-трудовые лагеря, первые заградительные отряды, первая система всеобщего доносительства с соответствующим материальным вознаграждением и т.п. – всем этим страна обязана Петру 1. Государство пыталось регламентировать жизнь своих подданных: кому какую одежду носить, кому носить бороду, кому нет, кому чем торговать, из какого дерева делать гробы и т. д. С именем Петра 1 связан один рекорд, который никогда и никем не был превзойдён. Если Древняя Русь не знала узаконенной смертной казни, в Двинской Уставной грамоте 1398 г. одна «смертная статья», в «Псковской судной грамоте» - их пять. В «Соборном уложении» царя Алексея Михайловича (1649г.) смерть предусматривалась в 64 случаях. Пётр 1 собственноручно рубивший головы включил в своё уголовное законодательство 123 «артикула» (статьи), предусматривавших смертную казнь. Даже добрые дела не давались царизму без насилия. Во второй половине ХУ111 в. в полевой культуре России появляются важные заимствования: из Северной Америки – подсолнечник, из Южной Америки – картофель. О значимости этого факта говорит то, что в Великую Отечественную войну и первые послевоенные годы картофель был не «вторым», а «первым» хлебом. Эта роль картофеля практически восстановилась в 90-е годы, когда огороды стали основным источником питания десятков миллионов людей. Но история зафиксировала массовые картофельные бунты. Восстания эти были подавлены войсками. Можно смело утверждать, что каждый российский самодержец внёс лепту в насилие над собственным народом. Даже изобретателями ГУЛАГа были не большевики. Пётр 1 запретил пускать в Сибирь иностранцев без ведома Сибирского приказа. Весь Сахалин был превращён в каторгу Александром 11 для уголовников с 1869 г., Александром 111 – для политических с 1886 г. Всего лишь сто лет назад А. Чехов посетил и исследовал самый большой остров царского ГУЛАГа, сделав вывод: «Мы зазря сгноили миллионы людей». Сегодня мы продолжаем ездить по транссибирской магистрали, которую сто лет назад в основном построили заключённые. Александром 11 при МВД было создано Особое совещание, которое получило право ссылать людей без суда и следствия на срок до 5 лет. Действительными создателями трудовых армий и военно-коммунистических методов решения экономических вопросов по праву следует считать Аракчеева и Александра 1, загонявших крестьян в военные поселения. Салтыков-Щедрин иронизировал: «Аракчеев и в том отношении незабвенен, что подготовил народ к 54 восприятию коммунизма. Словом сказать, если б Аракчеев пожил ещё некоторое время, то Россия давным-давно была бы сплошь покрыта фаланстерами, а мы находились бы наверху благополучия. Бесспорно, замыслы его были возвышенны и благородны, но, не правда ли как это ни странно, что ни одно благодеяние не воспринимается человечеством иначе, как с помощью щпицрутенов!» Таким образом, можно сказать, что большевизм уничтожал, отрицал самодержавие, но вместе с тем был его наследником. Стоит, отмечают авторы, обратить внимание на вывод современного немецкого исследователя Ж. Тиммермана: «Когда большевики в 1917 г. захватили власть, они не разрушили ничего такого, что походило бы на действующую демократию. Её ещё просто не было. Поэтому, если сегодня Россия пытается найти путь в демократию, она не может повернуть назад, в дооктябрьское время. Она вступает на целину». Сегодня к культуре советского периода существуют два подхода. Первый объявляет её псевдо-культурой, не представляющей никакого интереса. Второй – конкретноисторический, без нигилизма и конъюнктурщины. Очевидно, советскую культуру нельзя однозначно объявлять тоталитаристской, сводить лишь к воспеванию утопии. Разве, к примеру, утопической была задача создать общество на базе культуры для всего народа, а не отдельных элит? Всё это были реальные, назревшие демократические задачи, а не «бесовские наваждения». К началу Первой мировой войны в России расходы на образование одного ученика были в 6 раз меньше, чем средства. Выделяемые Главным управлением государственных конных заводов на уход за одной лошадью. В результате в 1916 г. на каждые 100 новобранцев в России приходилось всего 13 грамотных, а в Германии – 85. Ещё в 1905 г. журнал «Вестник воспитания» предполагал, что грамотность в Сибири и на Севере России сможет стать реальностью через 300-400 лет, а на азиатских окраинах через 1000 лет. В составе СССР Россия вышла на передовые позиции в мире, а советский народ был признан самым читающим в мире. Проиграв развитым капиталистическим странам битву в экономическом соревновании, социализм, несомненно, выиграл её на фронте образования. Что касается большевизма, то если понимать его только как способ решения назревших проблем (реальных или мнимых) преимущественно силовыми методами, придётся признать правоту И. Бунина, вопрошавшего: «Нов ли большевизм?» и отвечавшего: «Стар, как Россия». Учитывая то, какими методами строится новая Россия (неконституционный роспуск СССР, либерализация цен, приватизация, события сентября-октября 1993 г., войны в Чечне и многое другое), придётся признать правоту знаменитого русского юриста А. Кони, сказавшего: «Даже если большевики уйдут, большевизм останется». В 2000 г., отмечают авторы, в Праге была издана работа М. Реймана, учёного с мировой известностью, специалиста по истории СССР. Рейман вступает в дискуссию о самой возможности сравнения или отождествления основных черт социализма и нацизма. В заключении своих размышлений Рейман ставит два принципиально важных вопроса: как оценивать исторические результаты эпохи социализма в СССР и каковы причины краха социализма как системы? Отвечая на первый вопрос, он справедливо подчёркивает, что время политизированных подходов к оценке социализма, характерное для начала 90-х г. г., 55 когда всё внимание концентрировалось на его негативных особенностях. Уже прошло. Сегодня необходимо перейти к более взвешенным разносторонним оценкам итогов этой эпохи. Должно признать - пишет Рейман, что в течение нескольких десятилетий социализм добивался успехов, которые в самом СССР и в мире оценивались как выдающиеся: обновление уничтоженной структуры государства и общества, индустриализация и урбанизация, достижения в области технических и естественных наук. Повышение уровня образования, уровня социальной защищённости населения и т.д. Эти успехи были достигнуты в стране, которая принадлежала к наиболее отсталым странам Европы. Они достигнуты, несмотря на колоссальные потери, понесённые в двух мировых войнах и в гражданской войне, которые были ещё более усугублены репрессивной и малоквалифицированной политикой правящих группировок. Октябрьская революция положила начало крушению «дикого» капитализма, переводу его на более цивилизованные пути развития, стимулировала создание систем социальной защиты наёмных работников и перераспределения доходов, усилением контроля государства и общества над экономикой. Десятки лет капиталу приходилось корректировать свои действия с учётом существования СССР, социальных целей, провозглашённых им. Страх перед революцией, навсегда поселился в сердцах и умах элиты Запада, урок истории в общем, можно сказать, был ею извлечён достаточно быстро и умело. Трансформатором на Запад социальных реформ, начатых в СССР. Выступила Франция. Уже в 1919 г. Франция первой на Западе установила 8-часовой рабочий день. Спустя 17 лет, в 1936 г., опять же Франция первой на Западе учредила для своих трудящихся оплачиваемые отпуска и 40-часовую рабочую неделю. За Францией последовали и другие развитые капиталистические страны. Ликвидация СССР, по мнению авторов, элита Америки оценила, как уникальный шанс для США стать единственным планетарным лидером. Современный Запад, по её мнению, «конечная гавань» истории, к которой веками «плыло» человечество. Свобода мореплавания отменяется – отныне (в особенности после событий 11 сентября 2001 г.) все должны плыть за лидером – США. Трудно спорить: у США действительно впервые появилась возможность стать единственной сверхдержавой. Путь к глобальному миру (по образцам и условиям, предлагаемым Западом) открыт, теперь это дорога с односторонним движением: к единому мировому рынку, к единой мировой информационной системе. К единой системе ценностей и культуры, т.е., в конечном счёте. к утверждению безраздельной гегемонии Запада (прежде всего англосаксонского). Однако. замечают авторы, сделать мир однополюсным в истории человечества до сих пор не удавалось никому. Что же дальше? Более детально эту проблему пытается рассмотреть профессор В.И. Дашичев в своей публикации «Россия между прошлым и будущим: от Ельцина к Путину» (Социальногуманитарные знания 2002 №4, №5). Был ли заговор против России? Режиму Ельцина, по мнению В.И. Дашичева. Очень хорошо удалось дискредитировать демократию и рыночное хозяйство в глазах населения. Широко распространённая в российском обществе прозападная эйфория в эру Горбачёва обернулась сильным разочарованием и антиамериканскими настроениями к концу 90-х г. г. 56 Что же заставило общественное мнение так заметно перемениться в его отношении к Америке и к Западу в целом, как, впрочем, и во многих других вопросах? Главное – ухудшение экономического положения и качества жизни людей. Основная причина глубокого кризиса, в который попала наша страна. по мнению Г.А. Арбатова, на которого ссылается в своей статье автор, состоит в так называемой шоковой терапии, предложенной Гайдаром и его сподвижниками – Чубайсом, Фёдоровым и другими. Впрочем, по мнению Г.А. Арбатова, этот вариант реформы (или псевдореформы) не был их изобретением. Они позаимствовали его у модных в тот момент западных экономистов, хотя эта модель реформ не принесла успеха почти во всех странах, где её применяли. Судьбы экономики огромной страны оказались в руках честолюбивых, но не очень образованных и не имеющих за собой никакого практического опыта людей даже без особых с их стороны усилий. Результаты общеизвестны. Несколько лет «шоковой терапии» нанесли нашей экономике больший ущерб, чем полвека гонки вооружений. Для широкой общественности России было и остаётся очевидным: Запад не только рекомендует, но и навязывает нам «экономическую реформу», подрывающую страну, ведущую к упадку экономики, снижающую уровень жизни большинства населения, ведущую к обнищанию значительной её части, упадку культуры. образования, здравоохранения и науки и в то же время растущей поляризации. Невиданному обогащению меньшинства, беспрецедентному росту коррупции и преступности. Собственно, через МВФ Запад навязывает России такой экономический курс, который неизбежно порождает все эти явления и которого он никогда не принял бы сам. Среди части населения родилась даже версия, что всё это – заговор наших зарубежных недругов, заключивших союз с предателями интересов народа внутри страны, во всяком случае. с наживающимися на бедах населения российскими политиками. А это. естественно, стало источником роста антизападных, прежде всего антиамериканских настроений. Я, подчёркивает Г.А. Арбатов, не разделяю «версии заговора». Не верю в неё прежде всего потому, что твёрдо знаю: на Западе большая часть политиков понимает, что дальнейшая дестабилизация России может привести к власти силы, которые будут опасны и для него самого. Но не могу не сказать, что мне вполне ясно, почему Запад поддерживает политику и политиков, обрекающих нашу страну на кризис и потрясения (Г. Арбатов. Холодная война снова может стать реальностью. Независимая газета, 1998, 17, 06). Итак, задаётся вопросом В.И. Дашичев, в чём же причина этой позиции США и ведомых ими стран Запада? Был ли действительно заговор против России со стороны США или нет? Проводили США или нет сознательную целенаправленную политику разрушения России после распада СССР? Мнения об этом в политических и научных кругах России разделились. Я, пишет В.И. Дашичев, полагаю, что Вашингтон с 1992 г. последовательно начал проводить в жизнь политику ослабления, разрушения и изоляции России. Изначально ельцинское руководство неверно толковало мотивы и характер российской политики США. Оно вело себя так, как будто не было крупномасштабных угроз для внутренней и внешней безопасности России. Это заблуждение привело к тому, что российская политика после переворота в декабре 1991 г. послушно шла на поводу у Вашингтона вопреки национальным интересам России. Не принимались в 57 расчёт и коренные изменения в средствах и методах достижения целей политики США на переломном этапе международных отношений после развала СССР. Если в период противостояния Восток-Запад решающее значение имела военная мощь, в первую очередь ракетно-ядерные средства поражения, то в эпоху Ельцина «абсолютным оружием» в достижении целей американской политики применительно к России стали деньги, финансовый капитал. Именно в этой сфере Россия, как и другие страны СНГ и Восточной Европы, оказались в состоянии «абсолютной уязвимости». Перед американской политикой открылись возможности широко использовать свою финансовую мощь для подкупа, насаждения и поддержки угодных ей политических и экономических сил в правящих структурах, направленного проведения избирательных компаний. Манипуляции общественным мнением через купленные СМИ, создания финансовой олигархии и подставных финансовых империй, скупки за бесценок новейших технологий и лучших умов в области науки и техники, овладения природными и промышленными ресурсами. Насколько эффективным оказалось «абсолютное оружие» – деньги – в постсоветскую эпоху, ярко продемонстрировали президентские выборы 1996 г. Так произошло стирание граней не только между военными и невоенными средствами достижения политических целей, но и между внешней и внутренней безопасностью страны. Более того, на передний план для России выдвинулись проблемы обеспечения именно внутренней безопасности. Невоенные средства достижения политических целей, будучи применёнными США к России в эпоху Ельцина, оказались более эффективными и намного более дешевыми, чем ракетно-ядерные и иные силовые средства борьбы в период конфронтации. Восток-Запад. Судить в то время о сущности политики США было нетрудно по официальным заявлениям американского руководства. Например, в послании президента Клинтона Конгрессу в 1996 г. прямо говорилось о том, что США должны использовать редкостные возможности, возникшие после их «победы» в холодной войне, для утверждения своей руководящей роли в мире, продвижения американских политических, стратегических и экономических интересов в важнейшие регионы мира и развёртывания мощных вооружённых сил для обеспечения политики глобального господства. Странно, указывает В.И. Дашичев, что Ельцин и его советники не придали никакого значения этим весьма откровенным заявлениям Клинтона и других представителей американской администрации. После отставки Ельцина о заговоре против России совершенно открыто стали говорить официальные представители власти. Генеральный прокурор России Устинов заявил в феврале 2001 г.: «… нам известно, что у ряда западных спецслужб существует план мероприятий по созданию у нас хаоса». С сожалением приходится констатировать, отмечает В.И. Дашичев, что благодаря проамериканской позиции Ельцина и влиянию созданного в России американского лобби, Клинтону удалось сполна осуществить намеченную программу антироссийской политики. Россия была фактически повергнута на колени. Никогда ещё её история не была так «изгажена», как в последнее десятилетие ХХ в. 58 На обозримое будущее перед российской внутренней политикой стоит исключительно трудная задача – устранить громадный ущерб, нанесённый России с 1992 г. Можно присоединиться к словам П. Хлебникова (автора книги «Борис Березовский – крёстный отец Кремля): «Скорей всего, эра саморазрушения в России всё-таки завершится, и страна предпримет трудную попытку всё построить заново. Возможно, что человеком, который впервые возьмётся за эту задачу, станет Владимир Путин. Ему нужно будет восстановить право закона, привлечь инвестиции из-за рубежа и начать исцеление российского общества. Но прежде он должен разобраться с коррупцией и лже-капитализмом». Первые мероприятия, намеченные президентом Путиным, свидетельствуют о том. полагает В.И. Дашичев, что он склонен избавиться от наследия Ельцина в политике, экономике, моральном и физическом состоянии нации. Главную опасность для национальных интересов России Путин и его сторонники видят в развале народного хозяйства и в её экономической слабости. Страна не имеет в настоящее время ресурсов для модернизации давно устаревшего оборудования в промышленности, инфраструктуре, в сфере коммуникаций и услуг. Если не удастся изменить это положение к лучшему, то Россия может оказаться в ближайшие годы перед лицом экономической катастрофы. В обозримое время единственным источником финансирования в этой области остаётся экспорт энергоносителей и сырья. Это ставит Россию снова, как и в советские времена в сильную зависимость от мировых цен на нефть. Другая угроза для национальной безопасности, целостности и демократии России связана с бедностью и нищетой её населения. Ресурсы для поднятия его жизненного уровня до нормального тоже отсутствуют. Предстоящие реформы коммунального хозяйства. образования и здравоохранения могут ещё больше усугубить его положение. Прогнозы в этой области выглядят очень мрачно. Бедность, экономическая и политическая слабость государства послужили одним из главных стимуляторов центробежных сил в России. Они развивались на фоне цепной реакции инспирированного Ельциным «парада суверенитетов». Эта безумная, по мнению В.И. Дашичева политика, подрывавшая государственные основы существования России, не учитывала даже тот важный фактор, что громадные пространства страны, её климатические условия и связанные с ними намного более высокие, чем в других странах, издержки производства и транспортировки предполагают наличие сильной власти, которая только в этом качестве может обеспечить нормальное развитие российского общества. Это далеко не полный перечень исключительно сложных задач, стоящих перед новым руководством страны. Для их решения потребуется несколько десятилетий и при непременном условии, что для этого будут существовать благоприятные внутренние и внешние предпосылки. Что касается внутренних предпосылок, то они весьма неблагоприятны и в политическом, и в экономическом отношении. В минувшее десятилетие прошедшего века слишком большой ущерб был нанесён нормальному жизнеобеспечению общества. 59 Внешнеполитические условия внутреннего развития России выглядят на обозримое будущее также весьма неблагоприятно. Ожидания, что предполагавшееся окончание холодной войны принесёт устранение страшного бремени конфронтации с Западом, не оправдались. Случилось обратное. Вместо демилитаризации Европейского континента произошло усиление военного веса и значения НАТО как важной опоры господствующих позиций США в Европе и прилегающих регионах и расширение блока до границ России. Более того, Белый дом, по мнению В.И. Дашичева задался целью превратить НАТО в военный альянс с глобальными функциями и поставить ресурсы членов этого альянса на службу новой американской доктрины «глобального интервенционизма» и планов создания американской (англосаксонской) мировой империи (World Britten United Kindem = «Старая Англия, старая британская империя + Новая Англия, новая британская империя). В своём напутственном слове Дж. Бушу после его избрания президентом М.С. Горбачёв писал: «Мировое сообщество будет приветствовать ответственную роль США, но решительно протестовать против их притязания на гегемонию и доминирование. В связи с этим я хотел бы посоветовать новому президенту решительно порвать с иллюзиями, будто ХХ1 век мог бы и должен стать «американским веком». Глобализация является фактом, глобализация на американский манер – ошибка, нонсенс и в своей сути опасный» (Независимая газета, 2001, 10.01 с. 3). К сожалению, Буш не прислушался к этим словам и придал американскому экспансионизму небывало радикальный и опасный характер. США с невероятной быстротой превращаются в милитаристское государство. В стране усиливается тенденция ограничения демократии, прав и свобод личности, пропагандистско-психологическая манипуляция общественным мнением в целях оправдания экспансионистского курса. В рамках американской стратегии Россия рассматривается по-прежнему как потенциальный противник, хотя это и прикрывается заверениями, что она не воспринимается больше Вашингтоном в таком качестве. Но это, по мнению В.И. Дашичева пустые фразы. Реальность выглядит совсем иначе и было бы глупой наивностью верить подобным заверениям. В связи с этим необходимо затронуть ещё один вопрос, важный для понимания сути американской политики, подчёркивает В.И. Дашичев. Для придания морального веса этой политике Вашингтон распространил тезис о победе США над СССР в холодной войне. В США даже появилась медаль «За победу в холодной войне». Тезис об «американской победе» представлен в ряде публикаций. К нему примыкает и точка зрения, что объединение Германии явилось «главным фактором, приведшим к падению советской империи». (Существует в рамках переосмысления победы над фашизмом во Второй мировой войне не как победы альянса «русских» и «англосаксов», а как победы «англосаксов». «Демократия», «цивилизация» победила «тоталитаризм» и «варварство» в лице немецкого нацизма и русского коммунизма, правда с интервалом в 46 лет – в 1945 и 1991 г. г. соответственно). Насколько справедливы эти утверждения, нашедшие сторонников и в нашей стране? На первый взгляд может показаться, что они небезосновательны. Но на самом деле они не выдерживают критики. Нельзя отрицать, что США сыграли решающую роль в сдерживании советской экспансии. Благодаря созданию под эгидой США Североатлантического союза удалось спасти демократические ценности и 60 институты Запада. Но это ничего общего не имеет с «американской победой» в холодной войне. К моменту её формального окончания в конце 1990 г. не было никаких признаков поражения СССР: его Вооружённые Силы были в полной сохранности и боеготовности, его территория не была занята войсками НАТО, его экономика не была разрушена, ему не была навязана воля со стороны США и их союзников, он не превратился в их безгласного вассала, как Западная Германия после Второй мировой войны. Главная цель внешней политики Горбачёва состояла в том, чтобы положить конец холодной войне и конфронтации с Западом. Чтобы осуществить эту цель, необходимо было устранить политические причины холодной войны – перейти от советского господства над Восточной Европой к демократическим, партнёрским отношениям с восточноевропейскими странами. Ещё в марте 1985 г. Горбачёв провозгласил новый принцип политики: отныне каждая социалистическая страна должна идти своим независимым путём и не будет подвергаться вмешательству в её внутренние дела и развитие со стороны СССР. (Главный урок «Пражской весны» «социализм с человеческим лицом»). Так было положено начало окончанию холодной войны. Горбачёв реализовал своё намерение, подчёркивает В.И. Дашичев, не под давлением американцев, а из глубокого внутреннего убеждения, что гибельная для всех, в том числе для СССР гегемонистская политика должна навсегда уйти в прошлое. Это было правильное решение, хотя СССР был в состоянии ещё долго вести холодную войну. 1990 год принёс в действительности не «американскую победу» в холодной войне, а победу демократии над тоталитаризмом. Это правда, что тоталитарная коммунистическая система развалилась. Но правда и в том, подчёркивает В.И. Дашичев, что в её развале не было никакой заслуги США. Эта система была нежизнеспособна, хотя и просуществовала на грубой силе долгие десятилетия. Конец её на самом деле положили реформы Горбачёва задолго до окончания холодной войны. Тезис о победе США можно признать верным в совершенно другом смысле. Эта победа была достигнута не над СССР, а над Россией в период правления Ельцина, закончившегося развалом страны. Можно было бы оставить без внимания тезис об «американской победе» если бы он не был связан с серьёзными последствиями для тех в России, кто самоотверженно выступал за прекращение холодной войны. Российские сторонники имперского мышления до сего времени стараются возложить вину за то, что случилось в СССР и с Россией после декабря 1991 г. (после роспуска СССР) на перестройку Горбачёва. Проще всего передёрнуть факты и приписать последствия политики Ельцина Горбачёву. Это вполне устраивало ельцинский режим и его покровителей за океаном, считает В.И. Дашичев. Но в российском общественном сознании всё более явственно проступает понимание того, кто же является истинным виновником развала СССР и нынешнего положения России. Россия снова оказалась перед серьёзнейшим вызовом и угрозой её безопасности, независимости и целостности. С середины ХХ в. в Европе и других регионах мира существовала ожесточённая конфронтация между СССР и США и их союзниками. В то время господствовало мнение, что это борьба между двумя противоположными системами и непримиримыми идеологиями, и она 61 определяет характер международных отношений в мире. В 90-е г. г. стало ясно, что это мнение было не вполне корректным. Советская тоталитарная система была в период реформ Горбачёва практически демонтирована. В Беловежской пуще СССР был нанесён смертельный удар, и он распался. Казалось, что основания для продолжения конфронтации и войн отпали. Но вскоре обнаружилось, что в их основе лежат другие причины и мотивы – необычайно живучий мессианский гегемонизм, политика мирового господства. После 1992 г. человечество вступило в новую фазу конфронтации, нестабильности, враждебности, недоверия и подозрительности, охвативших весь мир. Это нельзя объяснять, как это часто делается у нас, только инерцией холодной войны, которой подвержены правящие круги США. Причина этого остаётся старой – гегемонистская политика, принявшая ныне глобальные масштабы. Носителем её выступает консервативная, воинствующая часть американской правящей элиты. В её кругах культивируются фантастические планы установления нового мирового порядка. Контуры его изложил ещё в 1997 г. З. Бжезинский (независимая газета, 1997. 24.10) 1. США должны быть единственной правящей державой в Евразии; кто владеет Евразией, тот владеет и Африкой. 2. Главная задача глобальной политики США – расширение их важнейшего глобального «плацдарма» в Европе посредством выдвижения НАТО и ЕС на восток, включая Балтику и Украину. 3. Не допускать, чтобы интеграция в рамках ЕС заходила слишком далеко и привела к образованию самостоятельной европейской (континентальной в противовес англосаксонской) мировой державы (Ядром которой являются Германия и Франция). 4. Германии – опоре американской политики в Европе – нельзя позволить стать мировой державой; её роль должна быть ограничена региональными масштабами. 5. Китай – «восточный якорь» евроазиатской стратегии США – должен также оставаться исключительно «региональной державой». 6. Россию следует устранить как евроазиатскую великую державу (т.е. в плане мирового господства США Россия не предусмотрена не только как претендент на мировое господство и, следовательно, конкурент США, но и как региональный лидер, поскольку в Европе это Германия, а в Азии – Китай. Россия здесь третий лишний. На месте России надо создать конфедерацию, состоящую из Европейской русской республики, Сибирской и Дальневосточной республик. Т.е. фактически Россия должна быть расчленена на 3 части. Хотя З. Бжезинский не занимал официального поста в американской администрации Клинтона, его идеи нашли отражение в реальной политике США. Во многом они совпадают по своей сути с официальным американским документом «Глобальные тенденции мирового развития до 2015 года», разработанным ЦРУ для правительства при участии большого числа американских университетов, фондов и правительственных организаций в конце 2001 г. Авторы документа исходят из того, что в обозримом будущем произойдёт дальнейшая деградация России; её население сократится с нынешних 146 до 130-136 млн. жителей в 2015 г. (т.е. с 2001 г. каждый год оно должно сокращаться примерно на 62 1 млн. человек, что фактически и происходит). Отсталость, углубляющаяся экономическая стагнация, политическая нестабильность, культурное одичание – вот как видится в документе будущее России. В результате в ней якобы может усилится опасность создания авторитарной власти и превращения её в потенциально «злодейское государство». Ввиду упадка России в 90-е г. г. авторы не рассматривают её как глобального конкурента США, представляющего угрозу для американской гегемонии. Они не исключают даже, что Россия не доживёт до 2015 г. в нынешнем виде и распадётся. (Гипотетически в 2004 или в 2008 г. к власти пришёл бы М. Ходорковский и содействовал бы осуществлению пункта № 6. Но «рокировки» Путина с Медведевым смешали все планы). Нынешнее руководство США действительно забыло, чем закончилось стремление правящих кругов Германии установить своё господство в Европе в двух мировых войнах и политика мессианского гегемонизма Сталина и его последователей после Второй мировой войны. В одной из записок советскому руководству в начале 80-х г. г., пишет В.И. Дашичев. Я пытался показать, что великая держава, проводящая политику гегемонизма, неизменно терпит поражение, и поэтому СССР, пока не поздно, должен покончить с такой политикой и направить энергию народа и государства на решение куда более важных внутренних задач. В записке говорилось: «пусть некая держава стремится резко усилится и расширить сферу своего гегемониального влияния. Каковы будут последствия для мирового сообщества? Слабые страны вольно или невольно будут подчиняться этой державе, её господству. Она будет становится ещё сильнее и подчинять более сильные государства и т.д., пока мир не превратится в одно единственное супер-государство или определённый политический порядок под гегемонией этой державы. Но этого до сих пор не произошло. Объясняется это тем, что в системе мирового сообщества существует обратная отрицательная связь к усилению отдельного государства (державы) и расширению сферы его господства до пределов, которые начинают угрожать интересам других государств, особенно великих держав. Результатом действия этой отрицательной обратной связи является объединение сильных государств в «анти-коалицию» против потенциально или реально сильнейшего (в регионе или в мире). «Анти-коалиция» со временем неизбежно настолько усиливается, что противостоящая её держава и возглавляемый ею союз оказываются не в состоянии выдержать военное и экономическое противоборство. Следовательно, всякий экспансионизм и гегемонизм таят в себе зародыш собственной гибели. Об этом говорит опыт всех мировых войн». Эта закономерность международных отношений – её можно было бы назвать «ответной отрицательной реакцией» - всё сильнее и масштабнее начинает действовать и в современных условиях против американского гегемонизма. Уже сейчас против него нарастает протест мирового общественного мнения, он угрожает интересам стран Западной и Восточной Европы, России, Китая. Японии, арабских и многих других стран. Феномен терроризма вызван также в большой мере мессианским гегемонизмом США. Любопытно. Отмечает В.И. Дашичев, что даже Салман Рушди, осуждённый в своё время на смертную казнь за критику ислама, выступил с острой критикой американской политике в статье «почему во всём мире не любят американцев», опубликованной в Германии. 63 Каковы же перспективы развития гегемонизма США? Скорее всего до его краха могут пройти десятилетия. Это будет очень беспокойное. Опасное время, наполненное войнами, конфликтами, кризисами и даже применением оружия массового поражения. Не исключено, что всё это может привести по цепной реакции к всеобщей ядерной войне. Международное сообщество находится сейчас на очень ответственном. Переломном этапе. Биполярный мир ушёл в прошлое. В процессе формирования находится многополярный мир. Этому пытаются воспрепятствовать правящие круги США и навязать всем своё господство. Но на мировую сцену всё активнее, неумолимо вступают новые актёры – страны ЕС. Китай, Япония. Индия, Бразилия, Индонезия и др. Важно установить между субъектами многополярного мира гармонию, сотрудничество и единство в многообразии. Это требует выработки совершенно новой концепции мирового порядка на демократической основе. Пока эта концепция отсутствует. Вместо неё правящая элита США пытается навязать всем странам свою концепцию «американского мирового порядка». Западные страны в первую очередь США, в своей российской политике должны сделать выбор между тремя вариантами взаимоотношений с Россией: «против» (враждебность), «рядом» (равнодушие) и «вместе» (дружественность). Политика США ведёт дело к первому варианту. Для России наилучшим выбором является вариант «вместе» (дружественность). Но это станет возможным в том случае, если западные державы, в первую очередь США, навсегда расстанутся с политикой гегемонизма. (Возможно ли это и как проверить, если они на словах об этом заявят?) Альтернативой этому, как свидетельствует исторический опыт и развитие последнего десятилетия. Является конфронтация, гонка вооружений, вражда, «образы врага», конфликты, войны, опасность для существования человеческой цивилизации. Эти явления исчезнут, когда политики наконец научатся мыслить и действовать по принципу «жить и давать жить другим». Ну а если это утопия? В настоящее время, по мнению В.И. Дашичева Россия «зависла» между прошлым и будущим. Она не может оставаться в состоянии, возникшем в правление Ельцина с его авторитарной властью, социальной несправедливостью, экономической разрухой, жестокостью в отношении собственного народа, безнравственностью, криминальностью и забвением национальных интересов страны. Бесспорно, России нет возврата в советское прошлое. Одно ясно: в обозримом будущем Россия стоит перед настоятельной необходимостью обратить свою энергию и свои ресурсы на оздоровление и модернизацию политической системы и экономики, на радикальное повышение жизненного уровня и качества жизни населения, на восстановление нравственных устоев политики и функционирования всего общественного организма. Только так может быть преодолена политическая и экономическая «смута», длящаяся. По мнению В.И. Дашичева в стране с 1917 г. Таким образом, видно, что по мнению некоторых авторов следует различать по крайней мере три эпохальных исторических события: неудачу в построении социализма и коммунизма в СССР, крах тоталитаризма и распад СССР как целостного государства и, наконец, победу США над СССР в так называемой «холодной войне». Хотя с практической точки зрения последние два вопроса представляются более 64 существенными, первый из них также важен, хотя скорее с теоретической точки зрения. Почему же у нас не получился социализм в ХХ столетии? Именно такой вопрос взял в качестве заголовка своей работы профессор А.П. Бутенко 9Социально-гуманитарные знания 2001, № 3, № 4). Наличие целой полосы неудач и провалов в становлении социализма, пишет А.П. Бутенко, свидетельствует: лежащий в основе этих неудач разрыв политики и экономики не случаен, он связан с глубоким разрывом желаемого и возможного, одновременно воздействовавших на ход событий. Механизм этого противоречивого воздействия, по мнению А.П. Бутенко, таков. Как только общественное развитие достигает определённого уровня, ещё недостаточного для успешного перехода к действительному социализму, но уже достаточного для того, чтобы обездоленные – эксплуатируемые и угнетаемые массы народа – осознали своё бедственное положение и, выражая возмущением этим положением, устремились на борьбу за лучшую жизнь – за общество социальной справедливости и стартового равенства, - начинается полоса драматических, если не трагических событий, выводящих такие страны не на революционный путь социалистических преобразований, а на бездорожье неоправданных социальных экспериментов и неожиданных прыжков исторического забегания. Почему результат столь разительно отличается от того, к чему стремились и чего желали? Дело в том, по мнению А.П. Бутенко, что как бы ни хотели этого массы народа, преждевременных родов у истории не бывает: раньше того, как для этого созреют необходимые условия, социализм нигде не утвердится, сколько бы ни обещали это его приверженцы. При достижении общественным развитием указанного рубежа всё ощутимее начинает проявлять себя объективная закономерность неравномерного развития экономики и политики в соответствующей стране, суть которой состоит в следующем: политическое развитие, зависящее на революционных переломах от революционных масс, находится в прямой зависимости от скудности жизни и нищеты масс, а формирование объективных и субъективных предпосылок, необходимых для успешного продвижения к социализму, находится в обратной зависимости от скудности и нищеты масс. Отталкиваясь от названных обстоятельств, легче понять, где и когда наступает историческое забегание. Ответ здесь таков: при достижении указанного рубежа, чем ниже уровень социально-экономического развития той или иной страны, а следовательно, чем выше нищета масс, а вместе с ней чем слабее объективные и субъективные предпосылки здесь для реализации социалистических преобразований, тем больше вероятность того, что именно в такой стране порождаемое нищетой массовое недовольство соединится с освободительной социалистической теорией, придавая и этой теории и самому освободительному движению, а главное – его практическим действиям крайне радикальный, революционно-утопический вид, что характерно для исторического забегания. Если это происходит, то результатом утверждения страны на таком пути развития, по мнению А.П. Бутенко, являются по крайней мере три следствия. Во-первых, сложившаяся общественная ситуация предопределяет то, что «социалистические» преобразования скорее всего объявляются не там, где они более 65 всего подготовлены, а там, где они менее всего назрели, хотя острота общественных противоречий здесь особенно высока, а потому конечный успех перемен не реален, но возможен начальный – политический успех: давно известно, что в странах с менее развитой экономикой легче начать революцию и завоевать политическую власть, но значительно труднее довести борьбу до победы социализма. И наоборот: в более развитых странах с опытной буржуазией труднее начать революцию и завоевать политическую власть, но легче будет создать социалистическое общество. Во-вторых, если восставшие побеждают и власть переходит к ним, то осуществляемые здесь «социалистические» преобразования по необходимости протекают в столь радикальных формах (по принципу «добиться результатов любой ценой» или «цель оправдывает средства»), что чаще всего ведут к неудаче: общество запутывается в своих противоречиях и ошибках и. как правило, утрачивает социалистический выбор. В-третьих, на пути исторического забегания, как это уже подтвердила история, складываются новые, невиданные прежде и, как правило, непредсказуемые линии дальнейшей эволюции с их собственными удачами и неудачами, срывами и своим бездорожьем. Наиболее важным, по мнению А.П. Бутенко, представляется следующий вопрос: пусть СССР и ряд стран совершили историческое забегание – забегание в будущее. Означает ли это, что из-за случившегося теперь вообще снят вопрос о социализме как будущем человечества? Изменилось ли что-нибудь в представлениях об этом будущем человечества? Можно ли утверждать, что прошлый опыт трети человечества, начавшей движение к социализму, должен быть забыт? Рассматривая вопросы о том, как сказались о том, как сказалось историческое забегание и связанная с ним неудача в продвижении к социализму на общественных перспективах, не отдалил ли ХХ век мечту человечества создать для всех мир свободы и экономического благоденствия, не ослабела ли из-за случившегося вера людей в искоренение из жизни эксплуатации человека человеком, и не следует ли предать забвению «социалистический опыт» этого века, хочу, пишет А.П. Бутенко, отметить следующее. Прежде всего, никак нельзя согласиться с тем, что человечество, многие столетия приносившее жизни своих лучших сынов и дочерей на алтарь борьбы за социальную справедливость, за устранение общественного неравенства, эксплуатации и угнетения. вдруг откажется от своей давней мечты о социально справедливом общественном устройстве. Сколько бы ни заявляли либералы, отмечает А.П.Бутенко, защищая своё благополучие и приручая своих врагов, что народ устал от борьбы, что он ради всеобщего мира готов смириться с социальной несправедливостью и эксплуатацией, можно не сомневаться в том, что, пока существуют богатые и бедные, будет борьба за социальную справедливость, и как бы ни улучшались условия жизни, пока есть оскорбляющие человека и человечество эксплуатация и угнетение, не прекратится борьба за социализм. «С какой стати человечеству любить свои оковы, пусть даже из чистого золота?» Бесспорно, что историческое забегание – забегание в будущее, предопределившее неудачу первой всемирно-исторической попытки трудящихся построить социализм в ХХ в. (1917-1992 г. г.), изображённое либералами и воспринятое многими как «конец 66 социализма». Нанесло жестокий удар по авторитету и влиянию социализма в современном мире. Потребуется время, чтобы человечеством был понят действительный смысл случившегося, было заново осознано, что у человечества нет альтернативы естественной замене капитализма социализмом. Разумеется, главным агитатором и «просветителем» масс на этом пути будет вовсе не новый всплеск коммунистической пропаганды, а реальный опыт социальноэкономического и финансового развития современного мира. Вступление обществ в качественно новую полосу своей истории с доминирующей ролью науки в ключевой сфере общественной жизни. обязательно скажется на всех сторонах человеческого общежития, изменит многие приоритеты и предпочтения, в том числе и в сфере факторов, оказывающих первостепенное воздействие на изменение общественного сознания: люди перестанут быть простыми потребителями агитационнопропагандистских материалов. Политических штампов и лозунгов; их главным агитатором станет сама реальная общественная практика, позитивный и негативный опыт самой общественной жизни. её коллизии, достижения и противоречия. Неизбежное, по мнению А.П. Бутенко, обострение антагонизмов и противоречий современного постиндустриального развития капитализма будет в первую очередь связано с качественным переломом в развитии его производительных сил и скорее всего проявится в двух видах кризисов: Во-первых, в традиционной сфере – в виде кризисов перепроизводства, теперь обостряемых растущей неспособностью рынка быть той «невидимой рукой», которая до этого в общем и целом при помощи кейнсианства справлялась с этой задачей, но чем дальше – в связи с исчерпанием возможностей рыночной экономики – тем больше будет обнаруживать свою несостоятельность. Во-вторых, в относительно новой сфере и в новом виде – в виде мировых и региональных финансовых кризисов, обусловленных достигнутой ступенью глобализации современных производительных сил, а главное – нарастающим отрывом финансово-денежных систем от стоимостных отношений. Осознаётся ли уже сегодня, кем и как неизбежный закат прославляемой либералами на «вечное царствование» рыночной экономики – производственной основы, а зачастую и синонима капитализма? Да, осознаётся и достаточно широко описывается западной социологической и экономической наукой. Совершающийся перелом неизбежно изменит все стороны общественной жизни, приведёт к действительному «концу истории», но не в духе Ф. Фукуямы, а как конец либерализма и постоянно прославляемой им рыночной экономики (а бывает экономика не рыночная?). Смутное осознание этого и содержится в концепции В. Фукуямы: его «конец истории» - это извращённое осознание приближающегося конца либерализма и его рыночной экономики. Книгу А. Тоффлера «Столкновение с будущим» можно назвать первым ударом по поводу заката рыночной экономики, поскольку индустриализм – её наиболее адекватный фундамент. Но вскоре колокол, по словам А.П. Бутенко, зазвонил снова. Есть все основания считать, что вторым ударом колокола был коллективный труд чехословацких учёных, руководимых Р. Рихтой, «Цивилизация на распутье. Взаимосвязи научно-технической революции с обществом и человеком», вышедшей в Праге в 1969 г. (сейчас уже нет Чехословакии). В нём говорилось: «Научно- 67 техническая революция, имеющая характер объективного, всемирного и универсального процесса, исторически закономерно приводит к утверждению на земле коммунистического общества. Нет силы в мире, которая могла бы остановить неумолимый ход научно-технической революции со всеми обусловленными ею социальными и политическими последствиями». Следующим сигналом о приближающемся конце рыночной экономики и её неразрешимых противоречиях, когда «все источники общественного богатства польются полным потоком» стал вопрос Э. Фромма «Иметь или быть?» (На самом деле «быть и иметь» или «делать и иметь»). Он писал: «Нужно наглядно представить себе всю грандиозность Больших Надежд, поразивших материальные и духовные достижения индустриального века, чтобы понять, какую травму наносит людям в наши дни осознание того, что эти Большие Надежды не оправдались. Ибо индустриальный век действительно не сумел выполнить свои Великие Обещания и всё большее число людей начинает осознавать, что: - неограниченное удовлетворение всех желаний не способствует благоденствию, оно не может быть путём к счастью или даже получению максимума удовольствия; - мечте о том, чтобы быть независимыми хозяевами собственных жизней пришёл конец, когда мы стали осознавать, что стали винтиками бюрократической машины и нашими мыслями, чувствами и вкусами манипулируют правительство, индустрия и находящиеся под их контролем средства массовой информации; - экономический прогресс коснулся лишь ограниченного числа богатых наций, пропасть между богатыми и бедными нациями всё более и более увеличивается; - сам технический прогресс создал опасность для окружающей среды и угрозу ядерной войны, каждая из которых в отдельности или обе вместе – способны уничтожить всю цивилизацию и, возможно, вообще жизнь на Земле». Но приближающийся неизбежный конец рыночной экономики и её обостряющиеся противоречия, кризисы и провалы – отнюдь не единственный стимулятор и катализатор протестных выступлений обездоленных масс, толкающий их на возобновление и усиление борьбы за социальную справедливость, за социальное общество людей. Не менее сильное революционализирующее воздействие на широкие массы граждан уже оказывают также кризисы другого рода – региональные и мировые финансовые кризисы, периодически потрясающие как центры, так и периферию современного капитализма. Нет сомнения в том, подытоживает свои рассуждения автор, что в третьем тысячелетии развитие антагонизмов и противоречий общественного прогресса даст свой выбор и свою комбинацию средств, используемых на этом освободительном пути. Тем более, что к такому выбору всё настойчивее толкает развитие производительных сил, смена в качестве главного источника общественных богатств труда в его непосредственной форме наукой как непосредственной производительной силой, что и будет свидетельством того, что время социалистической идеи уже наступило, что её уже никому не остановить. 68 Вопросы к тексту Реферата. Стр. 19 Вопрос 1. Как можно охарактеризовать современные взгляды обществоведов на СССР и в чём их сходство? Стр. 19 Вопрос 2. Какова роль массового человека в ХХ в. и к каким последствиям привело его появление? Стр. 20 Вопрос 3. Как описывает особенности общественной жизни Европы первой трети ХХ в. испанский мыслитель Х. Ортега-и-Гассет? Стр. 21 Вопрос 4. Что, по мнению Ортеги составляет сущность либеральной демократии и что такое «вертикальное вторжение варварства»? Стр. 21 Вопрос 5. Какой смысл вкладывает Ортега в понятие «заурядный человек», «человек массы» и какие 3 основные психологические особенности этого человека он выделяет? Стр. 22 Вопрос 6. Что представляют собой, по мнению Ортеги фашизм и большевизм? Стр. 22-26 Вопрос 7. Какую характеристику давал СССР в 1936 г. Л. Троцкий в своей книге «Преданная революция» («Что такое СССР и куда он идёт»)? Какие пункты советской идеологии и новой советской Конституции становятся объектами его критики? Стр. 26 Вопрос 8. В чём сущность советского строя и какую роль играет в нём номенклатура по мнению М.С. Восленского? Стр. 27 Вопрос 9. Как, по мнению М.С. Восленского относится номенклатура к любой оппозиции внутри страны и к внешнему миру? Стр. 28 Вопрос 10. Каков, по мнению М.С. Восленского главный интерес номенклатуры? Стр. 28-30 Вопрос 11. Какие три этапа, по мнению М.С. Восленского прошла в своём становлении номенклатура и в чём суть этих этапов? Стр. 30-31 Вопрос 12. Как М.С. Восленский обосновывает свой тезис о том, что конечной целью номенклатуры является мировое господство? Чем, по его мнению, номенклатура как класс отличается от класса капиталистов? 69 Стр. 31 Вопрос 13. В чём суть концепции Э. Морена, изложенной им в книге «О природе СССР. Тоталитарный комплекс и новая империя»? Стр. 32 Вопрос 14. Какая идеология, по мнению Э. Морена стояла у истоков СССР? Стр. 33 Вопрос 15. К каким идеологическим последствиям привела концепция Сталина о «социализме в одной стране»? Стр. 33 Вопрос 16. Какие аналогии в эволюции большевизма видит Э. Морен по отношению к эволюции христианского учения? Стр. 34 Вопрос 17. Что представляет собой феномен Партии/Государства в СССР? Стр. 34 Вопрос 18. Какие черты формируются в облике большевистской партии в 30-е годы ХХ века по мнению Э. Морена? Стр. 35 Вопрос 19. Как, по мнению Э. Морена соотносится марксизм-ленинизм и советский коммунизма с марксизмом и коммунизмом? Стр. 36 Вопрос 20. Каков истинный смысл термина глобализация. По мнению С. КараМурзы? Стр. 37 Вопрос 21. Какую характеристику давал России и русским П. Чаадаев? Стр. 38 Вопрос 22. В чём, по мнению С. Кара-Мурзы проявляются неожиданные с точки зрения западников аномалии в развитии современной России? В чём суть рыночной экономики и почему она не функционирует в России так же как на Западе? Стр. 38-39 Вопрос 23. Чем традиционное общество отличается от современного и почему С. Кара-Мурза относит Россию к традиционным обществам? Стр. 40 Вопрос 24. Какие характеристики, по мнению С. Кара-Мурзы лежат в основе деления обществ на традиционные и современные? Почему человек современного общества считает традиционное общество «неправовым»? Стр. 41 Вопрос 25. Как трансформируется государство и народ в современном обществе? Какую главную цель, по мнению основоположника либерализма Джона Локка преследуют люди, объединяясь в республику? 70 Стр. 41 Вопрос 26. В чём принципиальное отличие советов от парламента по мнению С. Кара-Мурзы? Чем отличаются выборы в гражданском (современном) и традиционном обществе? Стр. 42 Вопрос 27. Что представляет собой идеократическое государство как вариант традиционного общества? Чем ВКП(б) и КПСС отличались от партий западного гражданского общества? Стр. 42 Вопрос 28. Какую форму демократии евро-центризм считает единственно правильной? Почему этому идеалу противоречил лозунг «Вся власть Советам!» Стр. 43 Вопрос 29. Почему, по мнению С. Кара-Мурзы в СССР коммунистическая партия срослась с государством и дополняла, а часто и подменяла власть Советов? Стр. 43 Вопрос 30. Кто, по мнению С. Кара-Мурзы совершил «революцию сверху» и уничтожил советское государство? Стр. 44 Вопрос 31. Какую роль в ликвидации СССР, по мнению С. Кара-Мурзы сыграл антисоветский проект, деятельность диссидентов? Стр. 45 Вопрос 32. Как относился правящий режим к диссидентам «западникам» и «славянофилам» и какую роль это сыграло в последующем крушении СССР? Стр. 45 Вопрос 33. Как С. Кара-Мурза интерпретирует приводимый им диалог диссидента Л. Бородина со следователем КГБ? Стр. 46 Вопрос 34. Как характеризует коммунистическое общество А. Зиновьев? Стр. 47 Вопрос 35. Чем А. Зиновьев объясняет неожиданность кризиса коммунизма? Являются ли с его точки зрения синонимами кризис и крах? Стр. 48 Вопрос 36. В чём, по мнению А. Зиновьева корни фундаментальной ненависти Запада к коммунизму вообще и русскому коммунизму в частности? Стр. 49 Вопрос 37. В чём особенность «холодной» войны Запада против коммунизма, олицетворением которого был СССР, а в сущности Россия? Почему А. Зиновьев называет «холодную» войну войной конкретных народов и стран, а не абстрактных систем? (Абсурдность фразы: борьба американских и английских коммунистов с русскими капиталистами) 71 Стр. 50 Вопрос 38. Что вкладывает А. Зиновьев в понятие «тёплая» война и «колониальная демократия»? Чья судьба, по мнению А. Зиновьева является особой и исключительной Запада или России? Стр. 51 Вопрос 40. Как нередко изображают период существования СССР в истории России? Стр. 51 Вопрос 41. Что писал Н.А. Бердяев о большевизме? Стр. 51 Вопрос 42. О чём предупреждали все крупные русские мыслители, поэты и писатели? Стр. 51 Вопрос 43. Какие предупреждения русскому дворянству содержатся в статье А.И. Герцена «Юрьев день! Русскому дворянству» 1853 г.? Стр. 52 Вопрос 44. Какие обвинения предъявляют современные либеральные реформаторы властителям дум в России Х1Х в. А.С. Пушкину и Ф.М. Достоевскому? Стр. 52 Вопрос 45. На кого делал ставку П.А. Столыпин, проводя свои реформы? Как это повлияло на историю России после 1917 г.? Стр. 52 Вопрос 46. Что такое в сущности революция и почему Н. Бердяев считал революцию в России неизбежной и справедливой? Стр. 53 Вопрос 47. Почему Н. Бердяев считал большевизм третьим явлением русской великодержавности и русского империализма? Стр. 53 Вопрос 48. На каких примерах видно, что даже добрые и полезные начинания в России как правило внедрялись насильственными методами? Стр. 53 Вопрос 49. Почему можно утверждать, что борьба с инакомыслием (диссидентами) и ГУЛАГ не были изобретениями большевиков? Стр. 54 Вопрос 50. Как оценивал роль графа Аракчеева М.Е. Салтыков-Щедрин? Стр. 54 Вопрос 51. Какие два противоположных подхода к современной культуре существуют и какие аргументы они приводят для обоснования своей правоты? Стр. 55 Вопрос 52. В чём состояла главная роль Октябрьской революции в России по отношению к мировому общественному развитию? 72 Стр. 55 Вопрос 53. Как восприняла американская элита ликвидацию СССР? Стр. 56 Вопрос 54. К каким последствиям для России привели либеральные реформы по мнению В.И. Дашичева? Стр. 56 Вопрос 55. Какую политику, по мнению В.И. Дашичева проводит в отношении России Вашингтон с 1992 г.? Стр. 57 Вопрос 56. Что стало «абсолютным оружием» в достижении целей американской политики применительно к России? Насколько эффективным оказалось это средство? Стр. 57 Вопрос 57. Каким заявлениям президента США Б. Клинтона Б. Ельцин и его советники не придали никакого значения, по мнению В.И. Дашичева? Стр. 58 Вопрос 58. Какие задачи. По мнению В.И. Дашичева стоят перед В. Путиным после его прихода к власти на смену Б. Ельцину? В чём суть угроз, стоящих перед Россией? Стр. 59 Вопрос 59. Какую задачу, по мнению В.И. Дашичева ставит перед собой США на международной арене и как в этом контексте рассматривается Россия? Стр. 60 Вопрос 60. Была ли в действительности заслуга США в развале тоталитарной коммунистической системы, по мнению В.И. Дашичева? Над кем в действительности одержали победу США в период правления Б. Ельцина? Стр. 60 Вопрос 61 Почему ельцинскому режиму, по мнению В.И. Дашичева было выгодно приписывать последствия политики Ельцина Горбачёву? Стр. 61 Вопрос 62. Каковы основные положения доктрины нового мирового порядка, изложенные в 1997 г. З. Бжезинским? Какая роль в этой доктрине отводится России? Стр. 62 Вопрос 63. Почему В.И. Дашичев считает принципиально невозможным господство одной сверхдержавы в мировой политической системе? Стр. 64 Вопрос 64. Какое содержание вкладывает А.П. Бутенко в термин «историческое забегание»? Стр. 64-65 Вопрос 65. К каким трём последствиям в развитии страны приводит, по мнению А.П. Бутенко историческое забегание? 73 Стр. 65 Вопрос 66. Означает ли, по мнению А.П. Бутенко неудача в построении социализма в России в результате исторического забегания, крах идеи социализма как таковой? Стр. 66 Вопрос 67. Какие два типа кризисов ожидают, по мнению А.П. Бутенко современное постиндустриальное капиталистическое общество? Стр. 66 Вопрос 68. Какая судьба, по мнению А.П. Бутенко ожидает рыночную экономику и как следует понимать термин «конец истории», введённый Ф. Фукуямой? Стр. 67 Вопрос 69. Какие Великие Обещания не смог выполнить индустриальный век Больших Надежд в трактовке Э. Фромма? Стр. 67 Вопрос 70. Какова роль современных финансовых кризисов и какова перспектива социалистической идеи, по мнению А.П. Бутенко? 74
