К ситуации новых левых - За социальные права и политические

реклама
Герберт Маркузе
К ситуации новых левых
Речь 4 декабря 1968 г. по случаю празднования 20-летия нью-йоркского
еженедельного журнала «The Guardian».
Я не являюсь тем, кем меня называет «Нью-Йорк Таймс». Я никогда не считал
себя «идеологическим вождем новых левых», кроме того, я не думаю, что левые
вообще нуждаются в идеологическом вожде. Им определенно не нужна новая
фигура отца, новый «папочка». И я совершенно точно не собираюсь им быть.
Повторю то, что только что сказал Карл[1]: «Мы не можем ждать, и мы не будем
ждать». И я сам определенно не могу ждать. Не только из-за моего возраста. Я
вообще не считаю, что мы должны чего-то дожидаться. У меня просто нет
выбора, потому что далее терпеть положение, когда ничего не меняется,
совершенно невозможно. Я задыхаюсь.
Мне хотелось бы сегодня обрисовать, насколько это возможно, реальную
ситуацию новых левых. Это требует определенной теоретической рефлексии, за
которую, кстати, я не собираюсь извиняться, так как если у левых и есть
аллергия на теоретические изыскания, то это означает, что с ними не все в
порядке.
Для начала рассмотрим два противоречия, с которыми сталкивается наше — я
говорю наше — движение. С одной стороны, все мы знаем, переживаем,
чувствуем всем своим существом, что это общество все более подавляет и
разрушает человеческие и природные возможности быть свободным,
самостоятельно определять и созидать свою жизнь без эксплуатации со
стороны других.
Мы — и это не только те, кто сейчас находится в этой аудитории — я имею в
виду всех, кто угнетен, кто порабощен своей работой, бесполезными, но попрежнему так же необходимыми достижениями, которых от них требуют,
моралью, которая им навязана, — всех тех, кто эксплуатируется в результате
политики внутренней и внешней колонизации этой страны. Это — то большое
Мы, которому до боли необходимы изменения. С другой стороны, мы должны
сознаться себе в том, что большая часть, если не большинство, населения не
чувствует потребности в изменениях, не осознает их, не обладает в этом
отношении политическим сознанием. И это, насколько я могу судить, — первая
большая проблема нашей стратегии.
Наша вторая проблема заключается в вопросе, с которым мы сталкиваемся
постоянно: «Какова альтернатива? Можете ли вы предложить что-нибудь
лучше?» Я не думаю, что от этого вопроса можно отмахнуться и сказать:
«Сначала мы должны уничтожить старое, а дальше — посмотрим». Мы не можем
этого сделать по одной очень простой причине: наши цели, наши ценности,
наша новая мораль должны уже сейчас проявляться в наших действиях. Тем
новым человеком, к возможности которого мы стремимся, — этим новым
человеком мы сами должны хотеть быть уже здесь и сейчас.
Поэтому мы не можем так просто отбросить этот вопрос. Мы должны даже в
мелочах служить образцами тех новых людей, которые могут однажды
появиться. Единственная альтернатива, которая именно это и выражает, для
меня по-прежнему социализм. Не сталинский и не постсталинский, а тот
свободный социализм (der libertäre Sozialism), который, собственно, всегда
подразумевался под понятием социализма, но только которому, подавив,
слишком легко заткнули рот.
Итак, если этот свободный социализм — альтернатива, то как мы тогда ее
обрисуем? В конце концов, люди посмотрят вокруг и скажут: «Где же тогда
социализм такого типа? Покажите-ка его нам». Мы скажем, что, наверное, он
построен на Кубе. Возможно, в Китае. Совершенно точно, что он борется с
[американским] супермонстром во Вьетнаме. Но люди посмотрят вокруг и
скажут: «Нет, это — не социализм. Социализм, который мы видим, это то, что у
нас есть в Советском Союзе. Социализм — это вторжение в Чехословакию».
Другими словами, социализм — это преступление.
Что мы можем противопоставить этим словам? Два обозначенных выше
противоречия можно свести к одному. Радикальное изменение без поддержки
масс представляется невозможным. Но получить поддержку масс — во всяком
случае в этой стране и в обозримом будущем — кажется еще менее возможным.
Что же нам делать с этим противоречием?
Ответ покажется совсем простым. Мы должны попытаться получить поддержку.
Мы должны попытаться привлечь на свою сторону массы. Но здесь мы подходим
вплотную к границам демократической агитации, с которыми [с фактом
существования которых. — Н.Д.] мы сегодня столкнулись. Почему к границам?
Потому что значительная и, может быть, решающая часть этого большинства, а
именно рабочий класс, в высшей степени интегрирована в существующую
систему, причем на солидной материальной основе, а не только поверхностно.
Разумеется, эта интеграция не навсегда.
В истории ничего нет навсегда.
Противоречия корпоративного капитализма[2] никогда не были настолько
глубоки, как сейчас. Но это не может и не должно, правда, создавать у нас
иллюзии, что действительно произошла такая — временная — интеграция,
которая могла бы только тогда распасться, когда опять обострятся
имманентные системе противоречия, что и происходит, как мы видели, в
последние годы. Поскольку такая дезинтеграция никогда не происходит
автоматически, наша задача работать в этом направлении.
Второе, почему мы натыкаемся на границы демократического просвещения, —
это простой факт, что левые не имеют в своем распоряжении соответствующих
средств массовой информации. Общественное мнение сегодня создается СМИ.
Если не получаешь достаточно эфирного времени и достаточно места на
страницах печатных изданиях, то как тогда можно изменить общественное
мнение — общественное мнение, сформированное монополистическим
способом?
Вывод: в условиях псевдодемократии мы противопоставлены большинству,
которое опирается, по-видимому, само на себя и которое, будучи
консервативным большинством, по-видимому, самовоспроизводится, обладая
иммунитетом ко всяким радикальным изменениям. Те же обстоятельства,
действующие против демократической агитации, говорят также против
создания революционной централистской массовой партии традиционного
образца. Подобная партия сегодня не может существовать, и не только потому,
что аппарат подавления [теперь] гораздо эффективнее и могущественнее, чем
когда-либо прежде, но в основном потому, что централизм — это уже не тот
метод, который содействует изменению и приводит к нему.
Здесь я бы хотел еще кое-что пояснить. Я уже сказал, что противоречия
корпоративного капитализма сейчас сильнее, чем когда-либо, но мы должны
сразу добавить, что его основы все так же выгодны и укрепляются изо дня в
день благодаря совместным усилиям или — должен я сказать — сложностям,
существующим между США и Советским Союзом. То, что мы наблюдаем, можно,
я думаю, обозначить старомодным понятием, которого нам следует
придерживаться, — временная стабилизация капиталистической системы. А в
любой такой период временной стабилизации основная задача левых состоит в
просвещении и воспитательной работе для развития политического сознания.
В связи с этим, я хотел бы в трех коротких тезисах раскрыть цель стратегии, ее
методы и, наконец, организацию новых левых. Для начала — цель. Мы
столкнулись с новым историческим фактом, а именно — с перспективой или
необходимостью радикального изменения, революции внутри и в отношении
высокоразвитого, технически прогрессивного индустриального общества, к
тому же хорошо функционирующего и интегрированного общества. Этот новый
исторический факт требует, чтобы мы пересмотрели некоторые наши любимые
понятия. Я могу здесь дать лишь нечто вроде каталога для подобного
пересмотра.
Во-первых, понятие «приход к власти». Старую модель больше нельзя
использовать. Картину того, как, например, в какой-нибудь стране — такой, как
США, — огромные массы людей под руководством централистско-авторитарной
партии стекаются в Вашингтон, захватывают Пентагон и назначают новое
правительство, можно считать малореальной и утопической.
То, к чему мы должны стремиться, — это что-то вроде несколько рассеянной и
далеко простирающейся дезинтеграции системы, в которой интересы, основные
задачи и направления деятельности смещаются на локальный и региональный
уровни.
Второе понятие, которое следовало бы пересмотреть, — роль рабочего класса.
Здесь мне хотелось бы сказать пару слов об этом наиболее дискредитированном
на сегодняшний день понятии — «новый рабочий класс». Я знаю, что можно
сказать против и что [уже] было сказано. Мне кажется, что понятие «новый
рабочий класс» схватывает и предвосхищает определенные тенденции, которые
осуществляются непосредственно на наших глазах в современном
капиталистическом процессе производства. Все чаще ведущие позиции в
процессе производства занимают высококвалифицированные наемные
служащие, технические работники, специалисты и так далее. Именно поэтому
принадлежат они, согласно понятиям ортодоксального марксизма, к
промышленному рабочему классу. То, что мы здесь наблюдаем, — и на это я
хотел бы обратить внимание — это расширение потенциальной массовой
основы (Massenbasis), которая выходит за границы традиционного
промышленного рабочего класса и способствует появлению новых рабочих
классов, увеличивая спектр эксплуатируемых.
Такое расширение указывает на большую, но очень рассеянную и расплывчатую
массовую основу и изменяет отношение между тем, что мы традиционно
называем руководящим меньшинством или «кадровой группой» политически
активных левых, и массами. То, к чему мы можем стремиться, — это не большое,
централизированное и организованное движение, а локальные и региональные
политические действия, направленные против определенных нарушений, —
волнения, восстания в гетто и так далее. Таковы, без сомнения, политические
движения, которые далеко не всегда протекают политически осознанно и более,
чем когда-либо, нуждаются в политическом руководстве и инструктаже для
настроенного на борьбу меньшинства.
Теперь несколько слов о стратегии новых левых. В той степени, в которой
псевдодемократический процесс с помощью квазимонополии консервативных
СМИ создает и постоянно воспроизводит преимущественно маловменяемое
большинство, — в такой же степени политическая подготовка и образование
должны выйти за рамки традиционных либералистских форм, а политические
действия и политическое образование должны были бы выйти за пределы
устных и письменных дискуссий. Левые должны найти верные средства для
того, чтобы сломать конформистский и коррумпированный мир политического
языка и политических отношений. Они должны разбудить сознание и совесть
остальных. Прорыв из существующих шаблонов языка и отношений
коррумпированного политического мира — шаблонов, наложенных на каждое
политическое действие, — это почти сверхчеловеческая задача. Она
предполагает почти сверхчеловеческую силу воображения. Мы должны
постараться находить язык и организовывать акции, которые не составляют
привычного репертуара политического поведения и которые могут
продемонстрировать, что то, ради чего здесь всё делается, — это люди с
различными потребностями и устремлениями, которые еще не позволили — и,
надеюсь, никогда позволят — подчинить себя навязываемым извне интересам
(vereinnahmen).
Для истеблишмента и его рациональности подобное поведение скорее всего
покажется дурацким, детским и иррациональным. Но именно это и может
служить доказательством того, что здесь речь идет о попытке — попытке, по
крайней мере, время от времени успешной — преступить и разрушить
репрессивный контекст существующего политического поведения.
В завершение скажу об организации новых левых. Я уже упоминал, что
традиционные организационные формы — такие, как парламентская партия, —
устарели. Я не вижу нигде ни одной партии, которая очень скоро не стала бы
жертвой всеобщей, тотальной политической коррупции, пронизывающей весь
политический мир. Мы не хотим никакой революционной политической партии,
а также никакого революционного централизма и подполья, так как всё это —
легкая добыча для усилившегося и эффективно действующего репрессивного
аппарата.
То, что можно, кажется, противопоставить этим формам, — это совершенно
открытая организация, рассыпанная на малые, в высшей степени гибкие и
автономные группы, действующие повсюду на местах.
Хотелось бы еще кое-что добавить, что звучит чуть ли не как ересь: никакого
поспешного объединения левых! Левые расколоты! Левые всегда были
расколоты! Сплочены только правые, неспособные бороться за какие-либо идеи!
Сила левых сегодня может заключаться именно в этих небольших,
конкурирующих друг с другом протестных группах, активных одновременно в
самых разных местах, — что-то вроде политического партизанского движения в
мирное время, если, конечно, это время можно называть мирным; но — и это,
по-моему, важнейший момент — именно в малых группах, которые
сосредоточены на деятельности на местах и в которых заявляет о себе нечто,
что по всей видимости станет основной организационной формой свободного
социализма, а именно — малые советы (Räte)[3] работников физического и
умственного труда, или Советы (Sowjets), если только это понятие можно еще
употреблять, не думая о том, что в действительности случилось с этими
Советами. Это нечто [малые советы. — Н.Д.] я бы охарактеризовал — и я говорю
об этом со всей серьезностью — как организованную спонтанность.
Кроме того, мне хотелось бы сказать несколько слов о союзе, который должен,
на мой взгляд, обсуждаться в среде новых левых. Я не считаю, что нужно, как
говорил Ленин, заключить сделку с чертом. Сегодня он стал слишком силён. Он
нас сожрет. Никакого союза с либералами, которые переняли функции комитета
по антиамериканской деятельности[4], донося на левых. Они доводят до конца
то, что не доделал этот комитет, — я не буду называть здесь какие-либо имена.
Но мы можем вступать в союзы со всеми теми — неважно, буржуазны они или
нет, — которые знают, что враг находится справа, и которые показали, что они
это знают.
Мне хотелось бы еще раз коротко сказать о перспективах новых левых. Я верю
— и это не просто убежденность, а уверенность, базирующаяся в высокой
степени на том, что можно назвать анализом фактов, — я верю, что новые левые
— сегодня наша единственная надежда. Их задача заключается в том, чтобы
готовить себя и других, не выжидать, а сегодня и завтра в мыслях и поступках
морально и политически готовиться к тому времени, когда все более
обостряющиеся конфликты корпоративного капитализма утратят свой
репрессивный контекст и откроются новые пространства для реальной работы
во благо свободного социализма. Перспективы на следующий год, перспективы
для новых левых благоприятны, но только в том случае, если они сохранят свою
нынешнюю активность. Всегда будут периоды спадов. Ни одно движение не
может развиваться в одном и том же темпе. Поэтому для нас уже то было бы
успехом, если бы мы сохранили свою активность.
Наконец, еще одно слово к другу ли, к недругу в стане левых. Тем, кто критикует
молодежь из новых левых — ту молодежь, которая выступает за серьезное
неповиновение, которая не хочет разделять фетишизм и фетишизированные
понятия старых левых и старых либералов, — тем критикам, которые клеймят
эту молодежь как незрелых радикалов и интеллектуальных снобов и при этом
цитируют знаменитое полемическое сочинение Ленина[5], — всем им я должен
сказать: все это надёрганные цитаты, искажающие историю. Ленин обрушился
на левых радикалов, которые были против сильной массовой революционной
партии. Сегодня подобной массовой революционной партии не существует.
Коммунистическая партия превратилась в партию порядка. Она сама себя так
назвала[6]. Другими словами, сегодня всё как раз наоборот. Пусть нет
революционной партии, но эти, допустим, незрелые левые радикалы, даже
слабые и сумбурные, — настоящие наследники великой социалистической
традиции.
Вы все знаете, что в ваших рядах есть провокаторы, дураки и авантюристы. Но
наряду с ними есть также такие люди — мужчины и женщины, белые и черные,
— которые настолько свободны от агрессивных и репрессивно-антигуманных
потребностей и стремлений общества эксплуататоров, что имеют возможность
работать ради общества без эксплуатации. И я буду с ними охотно сотрудничать
— так долго, пока смогу.
1968
Перевод с немецкого Е.А. Деревянченко под ред. Н.А. Дмитриевой
Скачать