Домарев_Пряник

Денис Домарев
Пряник
Надо научиться почаще повторять себе:
«Какая же я дура!»
В жизни каждого человека бывают потери, осознать которые можно
только спустя время. Для меня такой потерей стал Пряник. Так я называла его,
моего мужчину, лучше которого не было ни до него, ни во время, ни после.
Пряник – потому что он был мягкий, но при этом держал форму, нежный, но
давал возможность насытиться им, изысканно пахнущий, без единого намёка на
приторность и слащавость. Очень важно, чтобы от мужчины вкусно пахло.
Учёные утверждают, что запах первым помогает определить, подходит ли нам
человек нам. Так вот, Пряник абсолютно подошёл мне с первой секунды
знакомства, как только подошёл ко мне.
Мы познакомились с ним – символично – в кондитерской. В моей
любимой, где готовят самые вкусные в мире заварные трубочки с кремом.
Раньше я его никогда не встречала там. Потом я узнала, что он зашел туда
случайно и по ошибке, потому что искал другой магазин. Но, как и многие
случайные встречи, эта встреча стала неслучайной.
Была ли это любовь с первого взгляда? Нет. Потому что я любила его
всегда. Просто, видимо, забыла об этом. И его появление просто вернуло мне
память об этой любви.
Он не обижался на свое прозвище, хотя, конечно, у него было имя –
прекрасное, как первый поцелуй после ночи любви, волнительное, как первое
прикосновение на заднем ряду в кинотеатре, запоминающееся, как первый
поцелуй после ночи любви.
Когда я произносила его имя – медленно, по буквам – как будто сладкий
привкус отзвуком оставался у меня на губах. И все же мне сначала в шутку, а
потом по привычке нравилось называть его – Пряник.
Он был поэтом. Самым настоящим поэтом. Его стихи заставляли
задумываться обо всем на свете и не думать ни о чем, радоваться и огорчаться,
любить и ненавидеть. Потом я узнала, что он член какого-то союза писателей.
Впрочем, почти все члены этого союза были бездарности. Он читал мне их
стихи, и мы вместе смеялись над ними, не имеющими ничего общего с его,
настоящими.
Вообще, все, что он ни делал, он делал замечательно. Когда я впервые
поцеловалась с ним, то поняла, что до этого просто касалась своими губами губ
другого человека. В его поцелуе были страсть встречи, страх разлуки,
стремление взять меня всю, без остатка, взамен отдав вдвое больше – всего себя.
Может быть, именно во время того первого, и к счастью, далеко не
последнего поцелуя я почувствовала, как мир разделился на две части: все, что
было до него, стали внезапно одним неприятным, но мимолетным мгновением.
Его поцелуи открывали мне иные миры и вселенные. Его прикосновения
дарили радость открытия себя. Он заставил меня вспомнить не только о моей
любви к нему, но и моей любви к себе…
Помню нашу первую ночь любви. Её невозможно описать словами. Потом
было ещё много прекрасных ночей. Но однажды все закончилось.
…Надо научиться почаще повторять себе: «Какая же я дура!» Какая же я
дура. Я потеряла его, так до конца и не найдя, не познав и не ощутив его в той
мере, в какой могла и должна была. Какая же я дура.
Все случилось неожиданно – то есть так, как и должно было случиться.
Счастье было разрушено в одночасье. Его отъезд – длительный – в
командировку. Моя старая компания друзей, заставившая меня на короткий миг
вернуться в прошлое. Новый молодой человек в этой компании, заставивший
меня на короткий миг забыть о настоящем. Ночная вечеринка, заставившая
навсегда перечеркнуть будущее. Символично, что друзья звали его Батон.
Когда Пряник вернулся, я, конечно, не смогла и не стала скрывать все, что
произошло. Я потеряла его.
На прощанье он сказал только одно: «Наша хлебопечка остыла. Я бы мог
быть всегда твоим Пряником. А теперь я просто Рогалик. Какая же ты дура,
Оля».
P.S. С Батоном мы живём уже пять лет. У нас двое детей. Сухарик и
Плюшечка. Один из них от Батона.