Волков Г. Хозяйка острова Лесбос
реклама
Хозяйка острова Лесбос Смех минуту звучал, а отголосок его доносится до сих пор, вот уже 26 веков. Кто эта женщина, так прославленная в веках? Попробуем представить ее. Кажется мне тот богоравным или — Коль сказать не грех — божества счастливей, Кто сидит с тобой, постоянно может Видеть и слышать Сладостный твой смех... Валерий Катулл (перевод С. Ошерова) Эта смутная тень красоты Образ Сапфо (Сафо — другая транскрипция ее имени), первой поэтессы Европы, как отражение в воде. Расплывается, рябит. Сколько ни присматривайся, остается что-то неуловимое. И потому так легко фантазировать о «Сапфо, фиалкокудрой, чистой, с улыбкой нежной» (Алкей, пер. В. Вересаева). О Сапфо, у которой и биография так смутна и зыбка, что веками в описание ее жизни вшивают легенды, лишь бы не распались те немногие факты, что донесла до нас река времени. Римские притоки принесли в эту реку несколько портретов Сапфо. На одном, самом известном — на фреске, найденной в Помпеях, — юная красавица с «волнами кудрей прекрасных». «Нет, тебя с Еленой сравнить не стыдно Золотокудрой, Если можно смертных равнять с богиней...» (пер. В. Вересаева). В руке Сапфо дощечка для письма. Другой рукой она держит стилос, задумчиво покусывая его кончик. Ее глаза, кажется, ничего не видят, будто она вслушивается в тайный строй слов, что насылает ей Муза. Надо ли говорить, что это один из самых красивых известных нам женских портретов античности? На римской вилле Альбани найден бюст Сапфо. Милое женское лицо с прямым носом, полными губами и большими глазами. Ее предполагаемый портрет находят на античных монетах и вазах — грациозная дева с арфой в руках, в ниспадающей волнами одежде. Сама Сапфо, певица женской красы, не преминула оставить в стихах и свой автопортрет, но к себе она была строга. Возможно, кокетничая, рису-ет образ неказистой и неприметной женщины. «Тень без лика, в толпе Смутных теней, Стертых забвением» (пер. Вяч. Иванова). Стерты забвением и многие ее стихи. Или это удивленные монахи, перечитывающие дерзкие не по времени строки, отказывались их копировать? А в эллинистическом и в римском Египте «Собрание стихотворений» Сапфо было одной из самых «издаваемых» книг. Откуда-то, из несусветной дали прошлого приходят все новые фрагменты стихов Сапфо. В песках Египта археологи находят кусочки папирусов с ее строками, и они — неподдельное свидетельство популярности поэтессы. Встречаются даже черепки — остраконы — с ее стихами. Так, в 1937 году была найдена глиняная табличка II века до новой эры, на которой нацарапаны четыре строфы из оды Сапфо, в них — описание святилища Афродиты. Можно надеяться, наверное, и на новые открытия. Ведь из двенадцати тысяч стихов, что якобы написала Сапфо, нам известны лишь около двухсот стихотворений и почти все — в фрагментах, кусками, строфами, ничего целого. Среди находок — гимны «радужнопрестольной Афродите», свадебные песни и любовная лирика, эти стихи навевает ей Эрос «истомчивый, горько-сладостный, необоримый змей» (пер. В. Вересаева). Эти строки, как и позднейшие легенды, слагают для нас биографию Сапфо. Что в ней правда, что вымысел, спорят и по сей день. Шоу-бизнес греческой архаики Все начиналось на острове Лесбос — одном из крупнейших островов архипелага, лежащем у побережья Малой Азии. Там, в городе Эрес, или же в Митилене, столице Лесбоса, в семье торговца вином по имени Скамандроним (в то время остров был знаменит своим крепким, сладким вином) и родилась во второй половине VII века до новой эры Сапфо: по одним данным, в 650 году, по другим — в 635-630 годах, по третьим — в 612. Известно, что ее семья была одной из самых богатых на Лесбосе. Стихи донесли до нас имена ее братьев — Лариха и Харакса. Первым гордились домочадцы, в дни празднеств в Митилене он исполнял обязанность виночерпия. Харакс же семью опозорил. Во время поездки по торговым делам в Египет он связался с гетерой, дав недругам повод для злословия. Недаром Сапфо упрекает его, стараясь образумить: «Если ты не к доброй, а к звонкой славе Жадно льнешь, друзей отметаешь дерзко, — Горько мне... Гнев ребенка Не преклонит сердце мое к поблажке — И не надейся» (пер. Я. Голосовкера). В столице в кругу местных девушек — а они славились далеко за пределами острова своей красотой — модно было слагать звучные стихи. В ту пору лирика — декламация стихотворных строк под звуки лиры — была жанром едва ли не сродни современной попмузыке. Короткие любовные песенки, написанные на случай, казались сущим пустячком рядом с величественными гекзаметрами Гомера или теогоническими экскурсами Гесиода. Некоторые строки раннегреческих лириков и впрямь хочется напевать, как современные эстрадные песенки: «Радость в сердце домой неси! С нею — память! Лелеяла я тебя. Будешь помнить? Припомни все Невозвратных утех часы» (пер. Вяч. Иванова). Эти песни-стихи звучали и в кругу друзей, и в дни любых празднеств. Непререкаемым авторитетом среди тогдашних поэтов пользовался вечный скиталец Архилох, уроженец острова Парос. Кто-то говорил, что он еще жив, шагает по скамьям корабельным, пьет, опершись на копье. Воспевает богов и любовь, в меру радуется удаче, в меру горюет в бедах. Но другие, их было больше, полагали, что он, увы, давно погиб если не в бою, то в случайной стычке. Что ж, «доля павших — хуже доли не найти» (пер. В. Вересаева). Его стихи, долетавшие из-за моря с неведомых берегов и островов, с детства полюбила Сапфо. Отныне она будет мериться силой с учителем, все придирчивее подбирая слова для своих песен, все точнее и проще передавая чувства. Современные критики отмечают, что богатством форм поэзия Сапфо затмевает творчество Архилоха. Прежде чем всецело посвятить себя поэтическому искусству, Сапфо некоторое время — тут надежные сведения тоже отсутствуют — была замужем. Ее муж Керкил — человек состоятельный, уроженец острова Андрос. Семейная жизнь длилась недолго. Вскоре мы встречаем Сапфо — она еще совсем молода — в рядах первого в мире «клуба поэтесс», ею же и основанного. Его участницы — и самая ревностная из них Сапфо — состязаются в сочинении стихов. Имени Керкила она больше не упоминает. Другое дело — дети. Дочери она посвящает пленительные стихи: «У меня ли девочка Есть родная, золотая, Что весенний златоцвет — Милая Клеида! Не отдам ее за все Золото на свете» (пер. Вяч. Иванова). Лесбийская любовь или первобытная инициация? Путешествовать по свету ей пришлось, похоже, один раз. В молодости семья бежала на несколько лет в Сицилию, когда на родине, в Митилене, началась гражданская смута. Когда она улеглась, Сапфо удалось вернуться домой. Ее стихи принесли ей славу и немалое уважение сограждан. Отцы знатных семейств доверяли ей воспитание дочерей. Она организовала своеобразную школу, в которой обучала их музыке, пению, поэтическому искусству. «Чистое и святое дело» Сапфо — «песням их учить и красивым пляскам». Ее воспитанницы жили по строгим правилам, напоминавшим устав религиозного ордена. Они обязаны были вести благонравную жизнь, быть прилежными, послушными и почитать богиню Афродиту — ту, что готова ринуться с высей горних, заслышав голос Сапфо. А еще обязаны слагать сладчайшие стихи во славу Афродиты и даруемой ей любви. Среди ее учениц — не только жительницы Лесбоса. Сюда приезжали одаренные девушки и из других областей Эллады. Почти ко всем ученицам Сапфо питала самые теплые чувства и немало печалилась, когда, пробыв в ее «монашеском ордене» некоторое время, та или иная девушка возвращалась в свой прежний мир. В день прощания ей казалось, «как будто с жизнью прощусь я». «Мнится, легче разлуки смерть, — Только вспомню те слезы в прощальный час» (пер. Вяч. Иванова). Нам известен пространный список ее учениц, друзей и помощников. С лучшими из подруг — Аттис, Телесиппой, Мегарой — она делила свой дом в Митилене, дом служительниц Муз, храм любви и искусства. Пару столетий спустя авторы аттических комедий будут снова и снова на потеху публике изощряться в остротах по поводу этих женских посиделок. Публика во все времена одна и та же. Чем непристойнее намек, тем громче смех в зале. Мужчины-комедиографы не упускали случая поиздеваться над памятью женщины, которая, кажется, никогда не нуждалась в помощи и заступничестве мужчин, не унижалась перед ними. Вскоре одно лишь название острова — Лесбос — стало звучать как грязное обвинение, а фраза «лесбийская любовь» превратилась в идиому. Вот только что в этих слухах, витавших вокруг имени Сапфо, правда, а что вымысел, остается гадать. Ее страстные строки, обращенные к подругам, и впрямь не вполне вписываются в наши представления о «ровных, дружеских отношениях». Но ведь нельзя забывать, что именно такая экзальтированность подобает той, кто объявила себя верной служительницей Афродиты, кто каждый день взывает к богине, чтобы «ко мне ты сошла, покинув отчее небо»! Услышать же богиня может лишь голос, проникнутый любовью. Только он достигает небес, ведь любовь — самое вышнее из чувств. Если же звать богиню вялым, бесстрастным голоском, она останется глуха к беспомощным мольбам. Незачем представлять Сапфо и мужененавистницей. Несколько лучших ее стихотворений посвящены мужчинам, ну а свадебные песни — эпиталамии — это популярный в ее творчестве жанр (некоторые из них перевел на латинский язык ее позднейший поклонник Валерий Катулл): «Эй, потолок поднимайте, — О Гименей! — Выше, плотники, выше! О Гименей! Входит жених, подобный Арею, Выше самых высоких мужей!» (пер. В. Вересаева). Споры о нравах в кружке Сапфо уводят нас в «темное прошлое» античного мира — в характерные половозрастные сообщества, возникавшие во многих частях Эллады. В традиционных мужских союзах Греции — наиболее яркий пример тому спартанское общество — гомосексуальные отношения с подростками играют важную воспитательную роль. Недаром одна из популярных работ, посвященных мужским союзам Спарты, работа Пола Кэртлиджа, носит название «The Politics of Spartan Pederasty». Для спартанского юноши считалось постыдным не иметь любовника. Это свидетельствовало о его ущербности и полной бесталанности. Взрослый любовник опекал подростка, внушал ему понятия о морали и добродетели, прививал навыки, которые пригодятся в жизни, обучал секретам военного мастерства. Кружок воспитанниц Сапфо кажется копией мужского союза. И такой кружок не единичен. Девические содружества возникают и за пределами Лесбоса. Часто девушки из знатных семейств объединяются, чтобы участвовать в проведении каких-либо культовых мероприятий. Сапфо готовит их к взрослой жизни — учит, как подобает служить богам, как выражать свои чувства и, очевидно, учит искусству любви, ее тонкостям и тайнам. Современные историки, пытаясь понять психологию участников подобных кружков и союзов, обращаются к этнографии. Одним из ключевых моментов в жизни любого архаического общества было пополнение его рядов молодыми людьми. Однако любому ребенку, прежде чем получить приглашение в мир взрослых, требовалось сдать важнейший экзамен — пройти инициацию. Лишь после этого менялся статус ребенка: из своего малого мирка неведения и невинности он попадал в мир взрослых, в мир смутных секретов, непрестанной борьбы и чувственных радостей. Возможно, «мусический кружок» Сапфо и был тем уединенным убежищем, где девушки сбрасывали с себя «неказистую шкурку» ребенка и превращались в красавиц — в невест для лучших людей страны. Здесь, вдали от общества, занимаясь музыкой, стихосложением и танцами, заботясь о своей красоте, лелея ее, они проходили особую и очень важную для будущей жизни школу. Возвратившись домой, они вызывали радость и удивление близких, «в радости жены вскричали, постарше которые», теперь можно было говорить о свадьбе. Барышня и хулиган Несколько веков спустя в Александрии был составлен канон греческой лирики. В него вошли стихотворения восьми поэтов и одной-единственной поэтессы Сапфо, этой «удивительной женщины», как писал о ней географ и историк Страбон, «ведь насколько я знаю, за все то время, которое сохранилось в памяти людей, не появилось ни одной женщины, которая могла бы хоть отдаленно с ней сравниться в области поэзии». В списке александрийских филологов нашлось место и великому современнику Сапфо — Алкею, тоже уроженцу острова Лесбос. Молва не могла не свести вместе двух современников, двух поэтов. Их переписка лишь питала слухи об их романе. «Очень мне хочется сказать тебе кой-чего тихонько, только не смею: мне стыд мешает» — такими речами соблазнял Алкей бойкую на язык соперницу. Она же, как и подобает законодательнице нравов, чья репутация не вызывала сомнений в лучших домах Митилены, отвечала: «Когда б твой тайный помысел невинен был, Язык не прятал слова постыдного, — Тогда бы прямо с уст свободных Речь полилась о святом и правом» (пер. В. Вересаева). Всем они были несхожи. Тихая, величественная Сапфо, восторженно поющая гимны Афродите, и уличный буян Алкей, пьяница, крикун и скандалист. Как иные воюют мечами и стрелами, он сражался языком. Его стихи пестрят словами «безумец-лиходей», «продувная бестия», «глупец», «хищник», «хитрая лиса» — и никакой любви. Девизом к его творчеству могли бы стать следующие стихи, своего рода фотография его души, запечатлевшая обе страсти, одинаково терзавшие его, — любовь к разгулу и политике: «Пить, пить давайте! Каждый напейся пьян, Хоть и не хочешь, пьянствуй! Издох Мирсил» (пер. Вяч. Иванова). Подобных слов никогда не произнесла бы Сапфо. Ее певучие, мягкие стихи — полная противоположность тем воинственным куплетам, которые именуют поэзией мужчины, от Архилоха до Алкея. Они воспевают сражения и смерть; она счастлива тем, что мир так прекрасен и все в нем чарует человека: «Блеск, красота, словно сияние солнца». Всю поэзию она посвятила Афродите, писал о ней греческий ритор IV века до новой эры Гимерий, «и темой своих песен избрала красоту и грацию юных девушек». Пусть мужчины заблуждаются, отдавая сердце кровавым радостям Ареса, она не вмешивается в их дела. Ее ведет Афродита, и памятные знаки, оставленные богиней, — это знаки красоты, к которым сердце неминуемо разгорается любовью. «Конница — одним, а другим — пехота, Стройных кораблей вереницы — третьим... А по мне — на черной земле всех краше Только любимый» (пер. Я. Голосовкера). Неисповедимы пути Сапфо Обстоятельства смерти Сапфо так же неясны, как и почти вся ее биография. Уже в V веке до новой эры античные авторы дописали историю ее жизни, придумав романтический финал, только и достойный поэта, а уж тем паче «десятой Музы», как будут называть Сапфо. В конце своей жизни она якобы влюбилась в юношу по имени Фаон, понимая, что страсть ее бесплодна и безнадежна. По легенде, юный красавец и не думал обращать внимание на женщину, что была далеко за кругом его ровесниц. У самой Сапфо есть строки, в которых она, наоборот, запрещает юноше влюбляться в нее: «Ты мне друг. Но жену в дом свой введи более юную. Я ведь старше тебя. Кров твой делить я не решусь с тобой» (пер. В. Вересаева). Возможно, предполагают филологи, Фаон — мифологическая фигура, один из любимцев Афродиты, — был всего лишь персонажем какого-то не дошедшего до нас стихотворения Сапфо, в котором она, как то даровано было ее гению, страстно восхищалась им, твердила о красоте и недоступности, а молва снизывала эти признания в нитку реальных событий. Чем кончилась жизнь, питавшая подобные стихи, не знает никто. Возможно, Сапфо умерла в преклонном возрасте. По легенде же, она поднялась на скалу и бросилась на землю. Но хочется верить, что судьба хозяйки острова Лесбос была иной. Ведь стихи ее по-прежнему дышат негой, а портреты и сейчас излучают счастье. Недаром философ Платон, не чуждый и поэтическому искусству, в одной из своих эпиграмм причислил божественную поэтессу к сонму богов: «Девять считается Муз. Но их больше: ведь Музою стала И лесбиянка Сапфо. С нею их десять теперь» (пер. Л. Блуменау). Александр Волков
