РОССИЯ: МНОГОКУЛЬТУРНОСТЬ И ТОЛЕРАНТНОСТЬ

Леонтьев А.А.
РОССИЯ: МНОГОКУЛЬТУРНОСТЬ И ТОЛЕРАНТНОСТЬ
История общества – это не только перечисление отразившихся на его
судьбах внешних исторических событий. Это и история культуры общества,
в том числе и образования. Это и история общественной и научной мысли,
история национального самосознания российского народа, российского
государства. Это история формирования и осознания, принятия
общероссийских национальных, духовных и культурных ценностей, включая
в число этих ценностей и родной язык.
Россия – страна многонациональная, многокультурная, многоязычная.
Так было всегда. Если проследить историю русского этноса, мы увидим, что,
кроме восточных славян, в формировании этого этноса приняли участие
финно–угорские, тюркские, балтийские племена и народности. История
русской культуры немыслима без этнических армян и грузин, греков и татар,
украинцев и поляков, немцев и евреев, итальянцев и французов, чей вклад
именно в русскую культуру смело можно сопоставить с вкладом этнических
русских. Рядом с Андреем Рублевым стоит Феофан Грек, рядом с Бармой и
Постником – Аристотель Фиораванти, рядом с Баженовым и Казаковым –
Карл Росси, рядом с Иваном Тургеневым и Львом Толстым – Николай
Гоголь–Яновский, рядом с Александром Ивановым и Ильей Репиным – Карл
Брюллов, Иван Айвазовский, Исаак Левитан и Михаил Врубель, рядом с
Сергеем Коненковым – Степан Нефедов–Эрьзя, рядом с Валерием
Брюсовым, Иннокентием Анненским, Мариной Цветаевой – Александр Блок,
Борис Пастернак и Осип Мандельштам, рядом с Дмитрием Кабалевским и
Сергеем Прокофьевым – Исаак Дунаевский, Арам Хачатурян, Альфред
Шнитке, рядом с Константином Станиславским и Всеволодом Пудовкиным –
Евгений Вахтангов, Всеволод Мейерхольд, Сергей Эйзенштейн... Еще раз
подчеркнем: все они внесли вклад именно в русскую национальную
культуру.
В сегодняшней России русская культура не просто сосуществует с
культурами других народов, она интенсивно взаимодействует с ними. Кто
усомнится в том, что такие писатели, как Чингиз Айтматов, Юрий Рытхэу,
Фазиль Искандер, Василь Быков, Чабуа Амирэджиби, Геннадий Айги, такие
художники, как Таир Салахов, такие артисты и режиссеры, как Резо
Габриадзе, Роберт Стуруа, Армен Джигарханян, продолжающие работать в
своей национальной культурной среде и культурной традиции, в то же время
являются и достоянием русской культуры? А с другой стороны, значительная
часть, если не большинство нерусских по происхождению жителей России,
идентифицирующих себя с родным народом, гордящихся его культурой и
стремящихся ее пропагандировать, в то же время являются носителями
русской культуры и общероссийского национального самосознания. Сегодня
в России говорят более чем на 150 родных языках, на половине из них в том
или ином объеме ведется обучение в школе. Некоторые из них, например
татарский, стремятся к тому чтобы обрести все социальные функции,
присущие развитому языку – от использования в государственном
управлении до издания газет и журналов на этом языке. Функционирование
других ограничено – на них ведется преподавание обычно только в
начальной школе, они не используются в СМИ, нет театров, где спектакли
идут на этих языках, на них не выпускается художественная, а тем более
научная литература. Пример, саамский язык на Кольском полуострове,
удэгейский на Дальнем Востоке. Но число людей, для которых этот язык –
родной, не уменьшается, а увеличивается. Наконец, есть языки, находящиеся
на грани исчезновения (а сейчас, возможно, и перешедшие эту грань).
Таковы ижорский и водский языки в Ленинградской области, керекский язык
на Чукотке. Значительная часть нерусских по своей этнической
принадлежности граждан России двуязычна, т.е. они более или менее
свободно владеют, кроме родного, и другим языком. Чаще всего этот другой
язык – русский, государственный язык Российской Федерации. Но в России
не меньше двадцати других языков, используемых, как и русский, в функции
языка межэтнического или межнационального общения, хотя и в
ограниченном регионе. Например, для многих народов Дагестана, языки
которых используются порой в одном – двух аулах и не имеют собственной
письменности, таким языком межэтнического общения является аварский
язык.
Двуязычие, когда оно становится массовым, может привести к
вытеснению родного языка и замене его во всех или почти всех функциях
языком межэтнического общения. Например, по данным переписи 1989 г., из
людей, считавших себя по национальности нивхами, только 23% назвали
родным нивхский язык, да и то 78% из них заявили, что они свободно
владеют русским языком. Этот процесс языковой и культурной ассимиляции
особенно болезненен, когда родной язык и родная культура систематически
не изучаются и вообще ограниченно используются, а степень освоения
другого языка и другой культуры тоже ограничена. Мифы и легенды родного
народа забыты, а русские сказки и былины в детстве тоже не читались.
Получается, что представители данного народа, теряя родной язык и
культуру, не осваивая полностью другую культуру и язык, оказываются
своего рода маргиналами. Такое явление иногда называют "полуязычием" и
"полукультурностью".
Другая острая проблема связана с тем, что если большинство
нерусских России (примерно 80%) свободно владеют русским языком, то
число русских, владеющих языками других народов, ничтожно мало. В 1989
году из почти 12 миллионов русских, живших в автономных республиках
РСФСР (теперь – республики в составе РФ), только 84,5 тысячи, т.е. 0,7%,
свободно владели "титульным" языком данной республики (татарским,
удмуртским, бурятским и т.п.).
Между тем владение языком и культурой другого народа, способность
или по крайней мере готовность посмотреть на мир его глазами есть вообще
признак культурного человека. К сожалению, в России разные формы
неприятия людей другого этнического происхождения, говорящих на другом
языке, т.е. ксенофобии, достаточно широко распространены. Не будем
говорить о баркашовцах, "скинхэдах" и других маргинальных группах – они
есть в любой стране. Но ведь и вполне, казалось бы, обычные русские люди
порой с презрением упоминают о "чурках", "прибалтах", "кавказцах",
"хачиках", "азерах". Недаром одним из первых документов, подписанных
В.В.Путиным после избрания его Президентом РФ, была программа
действий по воспитанию толерантности (терпимости) по отношению к
людям другого этнического происхождения, расы, вообще по отношению к
тем, кто не похож "на меня".
Многонациональность, многоязычие и многокультурность России – ее
богатство, если угодно, фактор ее национальной безопасности.
С другой стороны, мы с вами живем не на необитаемом острове.
Россию окружают другие страны и народы со своими культурными
особенностями и традициями, своими мифами и легендами, своим языком и
литературой. И многие из этих культурных и языковых особенностей вошли
как органичная часть в русскую культуру в русский язык. В русском языке
есть множество заимствований из иранских, германских, романских,
тюркских языков, которые мы давно уже не ощущаем как чужие слова – от
иранского слова "собака" до голландского "зонтик". В национальную
русскую кухню естественно входят западноевропейские (бульон) и
восточные (шашлык, плов) блюда. Нашим детям так же близки Золушка,
Мальчик–с–пальчик, Аладдин с его лампой, как Иван–царевич на сером
волке или Морозко, ими так же любимы Винни–Пух и Карлсон, как Конек–
горбунок и Незнайка.
В социально–политической истории России были различные
тенденции. Была и остается тенденция к изоляционизму к
противопоставлению России и русских другим странам и народам. Она
уходит корнями в убеждение, что мы, русские (или россияне), – народ
особый, ни на кого не похожий и превосходящий другие народы по своим
заслугам перед мировой историей и культурой, по своим интеллектуальным
и моральным качествам. В своем дальнейшем логическом развитии эта точка
зрения приводит к идее богоизбранности русского народа. Все же остальные
народы и страны по отношению к русским и России – в лучшем случае
маргиналы, испорченные капитализмом, буржуазно–демократическими
идеями и современной космополитической культурой, а в худшем –
потенциальные враги, завидующие России и только и думающие о том,
чтобы причинить ей какое–нибудь зло и не дать реализовать свои огромные,
но скрытые возможности.
Эта тенденция совсем не оригинальна. Богоизбранными считали себя
еще евреи Ветхого Завета. Китай недаром назывался "Срединной империей"
– имелось в виду не географическое его положение, а центральная роль в
судьбах мира (а все прочие, не китайцы, считались "варварами" и по
определению должны были подчиняться китайскому императору). Идея
особости, прирожденного превосходства над другими народами лежала в
основе идеологии германского нацизма – и не случайно "Моя борьба"
Гитлера и "Миф XX века" Розенберга продаются на тех же книжных лотках,
что книги с откровенной проповедью русского национализма и шовинизма
или псевдонаучные "труды", с пеной у рта доказывающие, что русские и
вообще славяне – один из древнейших народов мира. Чтобы не возвращаться
к этому подчеркнем: время, когда тот или иной народ вышел на
историческую сцену несущественно для суждения о нем. Русский этнос как
единое и целостное образование сложился примерно в XI веке нашей эры, а,
скажем, мордва упоминается как единый народ ("морденс") еще в VI веке н.э.
Именно она, эта идея особости, породила весьма распространенную
мифологему об исконной противопоставленности "Запада" и "Востока"
(причем каждый из них понимается как нечто целостное): "Запад есть Запад,
Восток есть Восток, и с места они не сойдут" (Р.Киплинг). В современном
российском обществе она логически привела к идиотскому термину "лица
кавказской национальности", к человеконенавистническому представлению о
зловредных "черных", единственным признаком которых является их
нерусскость, а в недавнем прошлом – к печально знаменитой концепции
"малого народа" Игоря Шафаревича.
Да, мы, русские, особые. Такие же "особые", как все другие народы
мира, как англичане и американцы, немцы и французы, эстонцы и латыши,
армяне и азербайджанцы, евреи и цыгане, мордва и чуваши. Своей
"русскостью" также смешно хвастаться, как смешно алеуту хвастаться своей
"алеутскостью". Естественно, что все народы гордятся своей национальной
культурой и историей своего народа, деяниями своих предков. Но так же
естественно, что они гордятся своей ролью в едином процессе мировой
истории, вкладом своей литературы, искусства, науки в мировую
сокровищницу культуры. И совершенно неестественно, если начинает
всерьез обсуждаться вопрос, кто внес больше, кто, следовательно, "лучше
всех". И уж совсем плохо, когда кто–то априорно убежден, что именно он
самый лучший...
Национальная история и культура, в нашем случае история и культура
России и русского народа как важнейшего организующего начала в истории
российского общества, неразрывна с историей и культурой Европы и всего
мира, является ее неотъемлемой частью. В этом смысле можно и нужно быть
одновременно и патриотом, и "западником". Но – и тут мы приходим к
другой тенденции, противоположной изоляционизму – это "западничество"
не имеет права превращаться в простое обезьянничанье чужой культуры, в
бездумный отказ от своих культурных и вообще духовных традиций и
стремление быть больше европейцем или американцем, чем сами европейцы
и американцы. Или – в ситуации России и населяющих ее народов – больше
русским, чем сами русские. Тем более что это все равно недостижимо.
Уважение к другому народу готовность понять и в чем–то даже принять его
традиции и ценности совсем не означает отказа от своих собственных
традиций и ценностей, подмены их усредненным представлением о
"западной культуре" – усредненным, потому что как раз национальные
особенности француза и американца, англичанина и итальянца, грека и
израильтянина оказываются в этом случае вынесенными "за скобки".
Нормальное самосознание гражданина новой России – это единство
трех начал, трех компонентов. Во–первых, это чувство принадлежности к
своему этносу своему народу (будь это русские, мордва, татары или алеуты),
любовь и уважение к своим национальным традициям и истории своего
народа, стремление владеть своим национальным языком и национальной
культурой. Во–вторых, это чувство принадлежности к многонациональному
российскому обществу российский патриотизм, непременно сопряженный с
отказом от национального (этнического) тщеславия, от представления о
своей этнической исключительности и о том, что другие народы, живущие
рядом, в чем–то неполноценны по сравнению с "моим" народом. В–третьих,
это чувство принадлежности к мировому (и европейскому как его части)
сообществу чувство ответственности не только за судьбы своего народа и
своей многонациональной страны, но и всего мира.
В сегодняшней публицистике идет ожесточенная борьба вокруг
"общечеловеческих
ценностей".
Одни
обрушиваются
на
них,
противопоставляя ценностям национальным. Другие, напротив, видят
стержень духовного развития российского общества во все большем
приобщении к этим общечеловеческим ценностям. Оба спорящих лагеря
исходят обычно из одной и той же совершенно ошибочной идеи – а именно
из того, что "общечеловеческие" ценности исключают национальные – и
наоборот.
Прежде всего зафиксируем: нет ценностей общечеловеческих в
строгом смысле. Они не являются врожденными и не свойственны всем
народам без исключения. Людоедам трудно договориться с вегетарианцами.
Видение человека и мира у разных народов различно, а иногда даже в чем–то
и противоположно. Например, в христианской (протестантской) этике одной
из центральных является идея деятельной активности человека в мире
(усвоенная и классической немецкой философией в лице Гегеля и Маркса), в
то время как для буддизма основополагающей является как раз
противоположная идея – идея недеяния. Тому же протестантизму с его
проповедью самоценности личности противостоит конфуцианство с его
культом государства. Что же тогда мы называем общечеловеческими
ценностями? Это те ценности, которые позволяют носителям разных
национальных культур, разных религий и идеологий найти "общий язык", те
ценности, которые позволяют людям вне зависимости от их происхождения
и их самоидентификации с той или иной культурой ставить общие цели и
обеспечивать их совместное достижение, решать наднациональные, порой и
глобальные проблемы таким образом, чтобы это решение было оптимальным
для всех. Это те ценности, которые делают возможным баланс интересов
личности, народа и человечества, в конечном счете – их выживание и
поступательное развитие в нашем общем, таком, в сущности, небольшом
мире. Пример такой ценности – благополучие и воспитание детей. Нет такого
этноса и такого общества, где бы эта задача так или иначе не решалась.
Именно наличие таких "общечеловеческих" ценностей поддерживает на
земле мир, сотрудничество, единство мировой науки, взаимовлияние
культур. И они не противостоят национальным ценностям, а входят в их
систему благодаря тому что эта система национальных ценностей не
привносилась извне, а естественно складывалась, обычно долго и
мучительно, в течение всей культурной истории народа. Именно поэтому в
системе ценностей русского этноса христианские ценности занимают столь
заметное место – так сложилась история русского народа; но ими эта система
не ограничивается. Точно также совершенно естественно, что в ходе
многовекового противостояния агрессии с Востока (татаро – монголы) и
Запада (немецкие рыцарские ордена, Польско–Литовское государство,
Германия, наполеоновская Франция) в русском национальном сознании
заняли столь большое место ценности, связанные с патриотизмом в его, так
сказать, военном, оборонительном измерении (большая часть войн, которые
вела Россия с другими государствами, были не агрессивно–наступательными,
а оборонительными). Сама история не способствовала пацифистскому
настрою русского национального сознания.
В любом народе, любом обществе, если это общество демократическое
или, как в России, стремится быть демократическим, представлены разные
идеологические и политические позиции. Обычно говорят, что все они
имеют право на существование. Но – добавим – только при одном
непременном условии: если они не носят деструктивного характера, если они
не ущемляют ни интересов отдельного человека, ни интересов общества в
целом, если они не направлены на разрушение структуры государства.
Оголтелый национализм плох уже тем, что он насильственно подчиняет
личность надуманным интересам этноса. Надуманным, потому что в этих
случаях чаще всего они навязываются отдельными лидерами в их
собственных, а отнюдь не национальных интересах.
Есть ли у нас, русских, какие–либо особенности национального
сознания, национальной психологии, выгодно отличающие нас от других
народов? Сама постановка вопроса глубоко ошибочна. У нас, как у всех
других народов, сложилось свое видение мира, которое нельзя назвать
правильным или неправильным, хорошим или плохим, а тем более
противопоставлять видению мира другими народами. У нас сложились
искусство, литература и наука, без которых просто немыслимо представить
себе Россию и мир в целом. У нас есть свои обычаи, свои традиции бытовой,
деловой, политической культуры (к сожалению, многие из них за советское
время были утеряны), свое отношение к православной религии и вообще к
религии. Мы не хуже и не лучше других, мы не особая, избранная нация:
неизбранных наций нет вообще.
Чем раньше мы поймем, что мы не пуп земли, а необходимая, но не
исключительная часть мирового порядка, всемирного культурного и
духовного единства и всемирного исторического процесса, тем лучше будет
для нас самих. И для всего мира.