Претензий не имею…

реклама
Претензий не имею…
Телефонные звонки в корреспондентский пункт ТАСС в Саратове дело в
общем-то обычное. Одни просят помощь, другие совета, а третьи, и их
большинство, намереваются узнать через ТАСС о достоверности тех или
иных событий и слухов. А на днях по телефону состоялся любопытный
разговор:
— Вас беспокоит Виктор Андреевич Гетте, — прозвучал в трубке немного
взволнованный голос. — Я из поволжских немцев, прошу вас выслушать
меня внимательно. Можно мне через печать поблагодарить работников
Саратовского управления КГБ?
В моей практике это было что-то новое, и я не нашел ничего лучшего, как
возразить в ответ:
— Да ведь КГБ не ЖКО и не поликлиника, чтобы кого-то там благодарить.
— Видите ли, раньше я тоже так думал, даже еще хуже, — не сдавался
собеседник, — и рад, что ошибся. Уверяю вас, нам всем было бы легче,
если бы в наших поликлиниках и жеках работали сейчас такие
внимательные и чуткие люди, как в обновленном КГБ. Поверьте мне, я
знаю об этом ведомстве не понаслышке...
Вот о чем почтенный человек поведал при встрече, после того как посетил
это с виду мрачное учреждение.
Несколько дней назад Виктор Андреевич Гетте получил неожиданное
приглашение зайти в областное управление КГБ. Несмотря на то, что он уже был
подготовлен и ждал ответа на переписку с этим ведомством, все равно ему стало
как-то не по себе. С самого детства он испытывал чуть ли не животный страх
перед этим чудовищным учреждением, в которое его отец Гетте Андрей
Антонович вошел в далеком 1942 году и больше не вернулся.
И хотя в семье понимали всю нелепость происходящего: обыск в доме и арест —
отец был полуграмотным забитым крестьянином, — 58 статья Уголовного кодекса
в те времена почти не оставляла надежд на благополучный исход и возвращение.
Худшие опасения подтвердились: отец словно в воду канул. А когда из НКВД
вскоре пришли за женой Гетте, несовершеннолетний Виктор понял, что ни отца,
ни мать он больше не увидит. Через десять лет больная и изможденная мать
вернулась из лагерей, а об отце сообщили, что он скончался в тюрьме от
сердечного приступа.
Долгие годы сын пытался узнать подробности трагической судьбы своего отца и
не мог. Лишь в конце 50-х годов он получил извещение, что А. А. Гетте был
осужден на 10 лет без права переписки и умер в тюрьме. И лишь год назад, когда
дошла очередь пересмотреть дело моего отца, сообщили, что в действительности
специальная комиссия через шесть месяцев после ареста приговорила отца к
расстрелу. А как же с сердечным приступом? Гетте объясняет это так. Людям,
которые заглядывали, в дело моего отца, очевидно, было стыдно мне сообщить
правду, что его расстреляли ни за что ни про что.
До последнего времени многие полагали, что чудовищная машина уничтожения
людей в годы репрессий действовала в основном против политических деятелей,
крупных хозяйственных руководителей и военачальников. Нет. Машина не
щадила никого, будто выполняла чей-то зловещий план. Судите сами,
полуграмотного крестьянина из глухомани обвинили ни больше ни меньше, как в
...шпионаже и агитации против Советской власти. А «агитатор»-то вместо росписи
на листах допроса ставил каракули из букв.
— А за что же вы благодарите нынешних сотрудников КГБ? Какую они сыграли
роль в ваших поисках истины?
— Прежде всего они отнеслись к моим просьбам не формально. Чем не
отличались их предшественники. Могли бы просто официально выдать копии с
обвинительного заключения и приговора, как обычно делается, и все тут. Тем
более отец реабилитирован, да и дела-то давно минувших дней... Так нет, и
следователь Николай Романович Стрилец, и сотрудник отдела Петр Яковлевич
Вергелюк к моим переживаниям отнеслись с участием и даже с сочувствием.
В КГБ Виктору Андреевичу дали в руки «Дело», чтобы он как бы сердцем
прикоснулся к судьбе отца, подарили хранившиеся в папке фотографии. Надо
понять и сына, который 50 лет ничего не знал о своем отце, а лишь чувствовал
его невиновность. И вот наконец справедливость восторжествовала: отец Родину
не предавал.
А сколько косых взглядов и горьких упреков пережил он и его дети в роли семьи
«врага народа». Это лучше других, очевидно, и понимали сотрудники КГБ. К
сожалению, ничего уже ни изменить и ни вернуть нельзя. И хотя нынешнее
поколение чекистов винить не за что, они стараются вернуть авторитет и доверие
своему ведомству и от его имени извинились за противоправные действия
тогдашнего НКВД.
— Вы сами что-нибудь нашли неожиданное в «Деле» отца?
— Неожиданно все, ибо оно сфабриковано. Чтобы как-то понять суть
происходивших тогда событий, надо немного рассказать о былом...
Когда началась война, семья из Республики немцев Поволжья жила в глухомани
на Тамбовщине. С Волги немцев переселили на восток, а этих не тронули. Отца
как негодного к строевой службе в 48 лет мобилизовали в трудовую армию и
вскоре отправили рыть противотанковые окопы в Смоленскую область. Здесь он и
попал в окружение наступающих гитлеровских войск.
Военных отправили в лагеря, а гражданских отпустили по домам. Пробираясь
через линию фронта, их группа из пяти немцев не раз сталкивалась с
оккупантами. Но то ли из-за того, что они были немцами или нестроевыми, их
особенно не трогали.
Однажды в лес, где они остановились на время, приехал вестовой и приказал
Гетте садиться в его машину. Привезли в село, где офицеры вермахта никак не
могли объясниться с женой председателя колхоза.
Потом и ему, и его товарищам приходилось еще не раз быть в ролях случайных
переводчиков. Несмотря на разные диалекты, немцы их хорошо понимали и
разговаривали о том, о сем. Солдаты расспрашивали, как они жили до войны...
Перейдя линию фронта, их группа распалась: русских снова направили в
военкомат на комиссию, а пятерым немцам сказали, чтобы они обратились в
военкоматы у себя дома. Через неделю всех арестовали и завели дело как на
шпионов и диверсантов.
Следствие вели, как видно из документов, не слишком грамотные работники,
которые не утруждали себя сбором доказательств, довольствуясь рассказами
самих «обвиняемых». Чтобы «Дело» выглядело солидным, а папка толстой,
сержант, который допрашивал Гетте, из протокола в протокол сначала от руки, а
потом печатал на машинке одни и те же вопросы и ответы.
Приведем один только «эпизод». Читаем протокол допроса.
Следователь: Вы работали у немцев переводчиком?
Гетте: Да.
Следователь: Расскажите, как было дело.
Гетте: Из леса меня привезли к председателю колхоза.
Следователь: Как называлось село и колхоз?
Гетте: Не помню. Я не знал, что будут спрашивать об этом.
Следователь: Какое задание вам дали немцы?
Гетте: Просили перевести жене председателя колхоза, чтобы она через час
приготовила офицерам трех кур и сто яиц.
Следователь: Сколько времени работали у немцев?
Гетте: Они продержали меня часа полтора.
Следователь: Врете.
Гетте: Спросите хоть кого.
Следователь: Они вас завербовали?
Гетте: Да. Сказали, если понадоблюсь, опять позовут.
Вот на таких подобных допросах и строились обвинения в шпионаже и
вредительстве. Всех пятерых заставляли говорить одного на другого, потом
устраивали очные ставки. Крестьяне говорили все как есть, а следователи
вкладывали в ответы определенную подоплеку. В конце раздела в папке
приколота и проштампована небольшая фирменная бумага специальной
комиссии. Слева — один абзац: «Слушали дело...» Справа другой абзац, а в
конце фразы: «Расстрелять». Внизу круглая красная, словно кровь, гербовая печать...
Судьбы людей вершили и ломали под флагом государства.
В произволе этом тщательно и разобрались современные сотрудники КГБ
сегодня. Они не только осуждают страшные годы сталинизма, но и стараются
быстрее пересматривать дела, чтобы пострадавшим вернуть их забытые имена. К
этому взывают и четыре миллиона невинно осужденных людей, из которых 800
тысяч были расстреляны.
На папке по делу отца Виктор Андреевич Гетте написал: «Претензий не имею...»,
подразумевая при этом нынешних стражей закона, которые вместе со всеми
людьми сами выступают против беззакония, за создание правового государства,
за то, чтобы в нашей стране никогда бы не повторялась национальная трагедия
геноцида.
Помните, как год назад, в день поминовения на Лубянку, у памятника
Дзержинскому к людям, которые пришли на площадь выразить протест, из ворот
вышли сотрудники КГБ и, взявшись за руки, в знак солидарности с народом
встали в один ряд с ними.
И сегодня мы скорбим по безвинно погибшим и верим, что эти жертвы в истории
нашей страны были последними.
В. ЯКОВЛЕВ,
корр. ТАСС
На снимках: следственное дело Гетте А. А.; В. А. Гетте и сотрудник группы по
связям с общественностью УКГБ СССР по Саратовской области А. Сабуров.
Фото Ю. Набатова
«Коммунист», 31 октября 1990.
Скачать