Консервы

“КОНСЕРВЫ”
Костик выразительно мыкнул и показал пальцем себе в щеку.
"Давно ушел?" - спросила голова. Костик утвердительно кивнул,
прикрыв для убедительности глаза. Голова убралась, прикрыв дверь. Раствор
остыл и ощутимо пополнился слюной. Надо было идти выплёвывать. Костик
встал и направился к двери, но прежде чем он взялся за ручку, из-за шкафа
донёсся жалобный стон Иваныча. "Костей, ты бы дверь на ключик запер, а то
они меня достанут. Не под кровать же мне прятаться!" Костик вышел в коридор,
крутанул ключом в замке и пошел к умывальнику. "Хватит, пожалуй. Всё равно
ни хрена не помогает, только голова разболелась", - решил он, выплюнул
солевой раствор в раковину и прополоскал рот водой из-под крана. От соли
саднило и чесалось горло. Морщась, от разгоравшейся с каждым резким
движением головной боли, Костик медленно наклонился к "горбатому", набрал
в рот воды и, так же медленно распрямившись и запрокинув голову, стал
полоскать горло. Чувствовал он себя хуже некуда. Одна только мысль о
завтрашнем избавлении от страданий и давала силы жить. Отдаться в руки
неотложной стоматологической помощи он не решился и ждал понедельника,
чтобы с утра пораньше пойти на Ленина, 35, где "полное обезболивание,
современное оборудование и доступные цены".
Слегка пошатываясь, он вышел из залитого синим мертвецким
светом умывальника в тёмный коридор с одинокой лампой в самом его конце и
почувствовал некоторое облегчение. "Надо же, какие дураки, лампочки
крашеные вворачивают. Типа их красть не будут", - абстрактно размышлял
Костик, ковыряясь ключом в замке. "Пеня вон ночник сделал и девок только так
и трахает. Говорит, нравится им... ".
Дверь открылась изнутри и, когда он оказался в комнате. Иваныч
сочувственно спросил, почёсывая животик: "Совсем плохой стал? В замок не
попадёшь". Костик взял сигарету, а Иваныч отправился за шкаф и оттуда
сообщил: "Мне, между прочим, мне то же хреново. Людка мне так просто не
спустит, что я забил на Пеню с его днём рождения. Видел, какая орава к ним
попёрлась? А я забил", - Иваныч хмыкнул и после некоторого молчания
спросил: "Ты там не умер?"
"Не, курю", - ответил Костик. Ему было приятно участие Иваныча,
пусть и в такой форме. Кроме того, он знал, что Иваныч на другие формы и не
способен. По крайней мере, никогда уличен в сюсюканьи не был. Костик
вспомнил, как Пеня "умирал" с бодуна и просил подколоть ему глюкозку с
витамином - "спасти печень". Иваныч, сам дикого вида после того же бодуна,
сидел на своей койке, поставив ноги на табурет и болтая недопитой бутылкой
водки, изголялся над сизомордым Пеней, дурашливо причитая: "Ой, печень моя,
ой - почечки! Умираю - не могу жить! Скорее мне доктора!" Костик даже влил
тогда кубиков 20 пиридоксина, с первого раза правда проколов похмельными
руками пенину мощную, как жгут вену. "Истерик припадочный, хватит
ломаться, вставай, выпей водки", - воздействовал на Пеню своим методом
оживления трупов брызжущий слюной нетрезвый Иваныч. И он, как обычно,
оказался прав. Уже через пол часа пеня воскрес и они отправились за пивом.
Никотин притупил боль в зубе. Тихое сидение свело почти на нет
головную боль. Костик затушил окурок, аккуратно перебрался на койку и
расположился таким образом, что бы свет от настольной лампы не бил в глаза.
Голова невесомо опустилась на тощую подушку, а тело благодарно заныло,
привольно раскинув члены, на благоустроенной самодельным щитом койки.
"Жаль, что телик у Севки нельзя бало взять", -предложил общение Иваныч: "Он
ещё с утра смотался куда-то и в комнате никого. Ты как думаешь, он то же
пошел?". "Наверное", - предположил Костик, - "А ты хорошо этот кулпан
искал? Может без пачки где валяется". "Хорошо, хорошо", - слёгким
неудовольствием ответил Иваныч, - "Кончился кулпан. Есть обычные колёса.
Чего ты не хочешь - не понимаю. Как раз до утра хватило бы. У них пик
действия только через два часа снотворный эффект выраженный. Будешь мне
тут умирать до ночи..."
"Да нет, вроде полегчало"
"Ну смотри. Хозяин - барин", - сказал ворчливо Иваныч и зашуршал
страницами романа.
Костик лежал, прислушиваясь к вяло пульсирующей боли и время от
времени трогал кончиками языка больной зуб. Тот был тёплым и на каждое
касание отвечал резонансным гудением. Костик оценивал силу ответа и,
поскольку раз от разу она не менялась, оставался спокоен. Он уже порядком
намучился и успел перепробовать множество средств от зубной боли и
убедиться в их непригодности. Зуб разболелся ещё вчера, и время для страданий
у него было. Прикладывание сала к дёснам и привязывание чеснока к пульсу на
левой руке не оказали целительного воздействия. Полоскание водкой только
усугубило состояние. Анальгина за сутки ушло полторы упаковки и, в общем,
он один и спасал. Многоопытный Иваныч присоветовал держать во рту солевой
раствор, но действенность этого метода осталась под вопросом, так как Костик
уже вовсю ел анальгин.
"Пульпит, бля", - изрёк он после очередной оценки обратной связи с
зубом, - "Если знаешь в натуре что это такое, то слово-то страшное. Пуль-пит".
Иваныч не реагировал. Толи в самом деле читал Чейза, толи это наблюдение не
заинтересовало его.
"Юра, как у тебя с сигаретами? А то у меня пара штук осталось сказал Костик. Теперь он был не прочь поболтать, но тем для разговора не
находил. "Есть малёхо", - отозвался Иваныч.
"Так может мне сходить, пока на углу не закрылись?", встревожился Костик.
"Да есть, есть сигареты. Когда ты уже будешь меня угощать."
Костику сделалось хорошо от того, что он не один в пустой
воскресной общаге, что Иваныч понимает и разделяет его страдания.
Благодарность наполнила его и плеснула через край.
"Иваныч, золотце, может чайку?", - задушевно спросил он. Ответ
был: "Не против". Довольный тем, что может быть полезен, Костик отправился
за водой.
Проигнорировавший приглашение на день рождения Иваныч
вынужден был укрываться в комнате и целый день не высовывать в коридор и
носа, чтобы Пене не доложили, что его видели в общаге. Потом отовраться
будет легче.
"А сегодня пусть подумает, хорошо ли друзей на ... ть", - говорил
утром Иваныч, объясняя Костику своё решение не идти. Костику было всё
равно: Пеня его не звал. К тому же он придерживался мнения, что одному
человеку вполне может не хотеться видеть другого человека, и в подробности
не вдавался.
Принесенный и включенный в сеть чайник бодро свистнул и, пустив
из носика пар, утробно заклокотал. Костик отмерил заварки, заварил чай и,
открыв дверцу холодильника пытливо осмотрел его внутренности. Как никому
другому, ему часто приходилось слышать иванычево изречение "сколько в
холодильник не заглядывай, ничего там не прибавится". Но как гласила иная
мудрость, раз на раз не приходится, и открывая холодильник сейчас, Костик
знал, что делает: Иванычу пришла продуктовая посылка от домашних.
Оставалось только определить с чем они будут пить чай. Костик извлёк
вершковое масло, банку с вареньем из смородины и предупредительно спросил:
"Ты колбасу будешь?"
"Не вижу противопоказаний, - отвечали из за шкафа, - А ты что, не
будешь?"
"Не-а, она твёрдая", - сказал Костик, подозревая, что может не
удержаться от соблазна, когда аромат домашней колбасы затмит все прочие
запахи за столом.
"Ну-ну, а ты здоровой стороной попробуй", - предложил Иваныч и
слез с кровати. "Кстати, рыбок надо покормить", - сказал он и достал из
холодильника майонезную баночку с мотылём.
В аквариуме кроме меченосцев, гуппи и лабио обитали две хищные
цихлазомы. Оголодав, они охотились за другими рыбками, принимаясь, как
правило сначала за гуппи. Обнаружив обглоданные хвосты и плавники,
вернувшийся после продолжительного отсутствия Иваныч, недовольно
чертыхался, и мчался на рынок за мотылём. Дарить цихлазом кому-либо не
поднималась рука. Они имели статус реликвии комнаты. В оставленном как-то
раз на всё лето без присмотра аквариуме передохли (или были съедены ещё
живыми?) все рыбки, вода испарилась на три четверти, но в затхлой жиже,
зелёной от обилия водорослей плавали хмурые цихлазомы. К тому же до
недавнего времени завораживающим аттракционом для частых посетительниц
Иваныча было скармливание хищникам живого прусака. Попавший на
поверхность воды таракан устремлялся к стенке аквариума, вызывая колебания
в толще воды достаточные, что бы привлечь внимание цихлазом. Они
стремительно неслись вверх и проглатывали добычу в один присест.
Действовало безотказно. Девушки просили повторить и довольный Иваныч
разыскивал следующего смертника. Экспериментальные забросы кусочков
лапши и тушенки не были столь зрелищны и загрязняли воду, поэтому Иваныч
настрого запретил это безобразие, справедливо заметив что воду в аквариуме
меняет он самолично и помощников не находит. Мотыль устраивал всех, и
рыбок и зрителей.
"Что-то они вялые какие-то, - сообщил Иваныч после кормёжки, перекормил, наверное".
Костик медленно перетирал бутерброд, стараясь не потревожить зуб.
Откусив небольшой кусочек, он склонял голову набок, и осторожно двигал
челюстями. Выждав когда чай немного остынет, осторожно делал маленькие
глотки.
"Я бы сейчас пулю расписал, - заявил Иваныч с набитым ртом, - а,
Костей?" Костик пожал плечами. Играть в преферанс ему уже давно было не
интересно, но как способ убить время "пуля" была не хуже нард или домино.
"Где ж мы третьего найдём? Не в "гусарика" же играть", - заметил
он.
"Вот-вот, мама, лежите себе и молчите", - сказал Иваныч. Он скучал.
Осмелевший Костик сделал глоток побольше. Чай попал в дырку и зуб
рассерженно отозвался. "М-м-м-м-о-о-мм-м-ы", - застонал он, прихватив
ладошкой щеку, и проклял себя за неосторожность, но было поздно. Оль
вернулась и, как ему показалось, надолго. Впереди был долгий вечер и ещё ночь
которые, по всей видимость, предстояло провести в её объятиях.
"Давай свои колёса", - решился он. Иваныч, сделав одну бровь
"домиком", смотрел на него в упор.
"Что, по новой пошло?" - сочувственно спросил он. Костик кивнул.
"Друг спасает жизнь друга", - пробормотал Иваныч, доставая из портфеля
служившего аптечкой, блестящую конвалютку. Выдавил восемь таблеток и дал
половину Костику. Остальные отправил себе в рот и запил чаем.
"А у тебя что болит?" - поинтересовался Костик, принимая
лекарство. "Душа", - лаконично ответил Иваныч. Костику было не до смеха, и
он принял ответ всерьёз. Они расположились на койках, и Костик целиком
сосредоточился на больном зубе. Трогать его языком он уже не решался, но без
осязательных импульсов чувствовал какой он горячий. Казалось, пульсирующая
боль распирает зуб изнутри, и он становится всё больше. Хотя Костик лежал
боясь шелохнуться, всё равно на фоне этих монотонных вибраций в зубе время
от времени по неведомой причине возникала пронзительная болевая стрела,
сводившая мышцы лица в страдальческую гримасу и
выдавливавшая из
Костика, как признание своей власти над ним, полная страдальческих ноток
выразительная "м-м-м-м-о-о-м-м". Вероятно, не в силах больше переносить эту
картину умирания заживо, Иваныч зашуршал какими-то бумажками и, как
можно было определить по скрипу койки, занял положение "сидя". Костик
немного повернул голову в его сторону и скосив глаза увидел, что товарищ
занят изготовлением папиросы.
"Это ещё зачем?" - спросил он. "Всё за тем же, - выраженный
анестезирующий эффект", - невозмутимо отвечал Иваныч. Остававшийся
пустым кончик папиросной гильзы он, послюнявив слегка большой и
указательный пальцы, скрутил в жгутик. Ссыпал ненужный табак в пепельницу,
чиркнул спичкой и, мелкими затяжками раскурив папиросу, протянул её
Костику.
"Не сомневайся", - сказал он и выпустил дым. Костик сел на кровати,
пару раз глубоко втянул в себя сладковатый дым и вернул папиросу. В лёгких
привычно защекотало, и против своей воли он закашлялся. Перед ним опять
была протянутая рука иваныча и на этот раз он сделал три затяжки помельче.
Папироса быстро уменьшалась и вернулась к нему уже с "пяточкой". Зуб попрежнему ощущался огромным, и на этот раз Костик с особым старанием жадно
затянулся едкими остатками, удовлетворённо отметив, как высохла слизистая
рта.
"Самый яд", - процедил Иваныч, принимая папиросу.
"Ничего себе", - согласился Костик.
"Х-г-м, - сказал Иваныч, - Как твой мучитель?"
В ответ Костик образовал на лбу складки и, подняв глаза к потолку,
будто предполагая обнаружить там наиболее точный ответ, покрутил правой
кистью с растопыренными пальцами, как если бы ввинчивал лампочку.
"Понятно, живее всех живых", - иваныч озарился довольной улыбкой
и подобрал ноги по-турецки. Источником света в комнате была настольная
лампа, закреплённая на тумбочке и повёрнутая таким образом, что бы освещать
аквариум сбоку. Свет, проходивший зеленоватые прозрачные недра, годился
для чтения в кровати и, кроме того, выполнял роль подсветки для интима за
неимением специальной. Обитатели аквариума неторопливо мерили
пространство от стенки к стенке. Гуппи держались у самой поверхности,
трепеща цыганскими хвостами, собирали крошки сухого корма. Меченосцы
сновали в среднем слое. Костик увидел застывшую у самого дна цихлозому и
подумал, что она сегодня нажралась мотыля и вряд ли станет охотиться. В
коридоре прошаркали чьи-то шлёпанцы и когда шаги стихли, в умывальнике
хлестнула о раковину и ровно зашумела вода. Боль в зубе прошла, и Костику
опять захотелось чаю.
"Наши сейчас все косые", - зачем-то сказал он. Иваныч всё ещё сидел
в позе лотоса, и глаза у него сделались совсем как у почечного больного.
"Как ты там?" - отозвался он.
"Всё пучком", - сказал Костик.
"Пучко-о-ом?" - изумился Иваныч и посмотрел на него будто увидел
впервые. Растягивая слова, спросил: "А ты знаешь кто так говорит?"
"Кто?"
"Молдаване"
"Почему молдаване?"
"Пучком молдаване... потому что когда им приходится покупать
траву, то они спрашивают - "По чём", - ну, сколько стоит. А так как русским
плохо владеют, то получается "по-чком трава".
"По-чком", - повторил он, стараясь приблизить звучание к звучанию
"пучком" и представить себя молдаванином. С молдаванином он жил как-то
полгода в одной комнате. Но тот траву не курил и вообще говорил без акцента.
"Ты чё ржеш? - возмутился Иваныч, - Я правильно говорю!"
Костик вспомнил, что хотел поставить чайник и хотел подняться с
кровати. "Ты куда?" - встревожился Иваныч.
"Поставлю чайник и в сортир", - доложил Костик.
"Какой чайник! Не ходи", - с испугом попросил Иваныч.
"Куда не ходить? В сортир?", - не понял его Костик.
Иваныч видимо осознал, что не пустить товарища в туалет не
сможет, и попросил: "Дверь закрой пока ходить будешь".
"А-а, вон ты о чём, - просиял Костик, - Да никто раньше двенадцати
не вернётся, и то - бухие. Кому ты нужен, что б тебя искать".
"Но ты всё равно закрой", - попросил Иваныч.
"Закрою", - успокоил его Костик. "Ты тут чаёк завари, если чайник
закипит", - сказал он, воткнул штепсель в розетку и вышел за дверь.
Коридор был пустынен. От дверного хлопка он вздрогнул. На весь
этаж гулким эхом разлился этот хлопок. Костик дважды повернул ключ в замке
и направился в конец коридора, где слабо мигала розовым единственная лампа
дневного освещения. Войдя в туалет, он задержался, что бы привыкли глаза и,
когда различил в темноте белеющий ряд писуаров, осторожно двинулся к
ближайшей кабинке, стараясь не поскользнуться на плевках. Взобрался на
унитаз и сел орлом. В разбитое туалетное окно заглядывали звёзды и влетал
прохладный апрельский ветерок, уносивший с собой далеко по коридору запах
хлорки. "Действуй не раздумывая", - откуда-то вспомнилось Костику и он
ухмыльнулся этой директиве, отмечая её уместность, и то, что натуживание
происходит как бы само собой и вслед за ним следует обязательный бульк, и от
каждого такого булька рождается небольшое сотрясение туалета. Так как он
сидел и какал, роняя какашки в прохладную унитазную зыбь, в самое сердце
черной вселенной, заключённой в стенах туалетной кабинки, и одновременно
радуясь, что связан с ней только посредством того короткого воздушного пути,
который проделывала отторгнутая какашка прежде чем исчезнуть в унитазных
волнах.
"Траектория полёта", - только и успел он сделать заключение, как
вдруг очередной совсем маленький бульк вызвал сильнейшую вибрацию и
Костик, испугавшись, что унитаз вот-вот выскочит испод ног и он упадёт на
мокрый пол, поспешил натянуть штаны и выбрался в коридор. Он испытывал
лёгкое головокружение и потому немного постоял, переводя дыхание и,
успокоившись окончательно, отправился в комнату.
Иваныч как раз наливал чай. После гулкого коридора в комнате было
по-домашнему уютно и спокойно. "Тёплая норка", - подумал Костик, сел за стол
и покосился на будильник в глубине комнаты. Иваныч, глядя в чашку, сказал:
"Десять минут ходил". Костик уставился на него недоверчиво. Тишина звенела
в ушах. Иваныч вытянул губы и подул на чай. Костик сообразил наконец что
его взгляд на часы не мог быть заметен Иванычем и тот сделал сообщение
просто из желания что-нибудь сказать.
"Да, крепко держит, - подумал Костик и сказал, - Я радио включу".
"Включай, - согласился меланхоличный Иваныч, - Только не громко". Он мог
бы и не говорить этого - у них в комнате радио включалось исключительно
"для шума" и только если в этом "шуме" угадывалась особенно понравившаяся
мелодия, то громкости могли прибавить. Иваныч решил перестраховаться. Но
это не спасло их. Костик установил регулятор на четвёртом делении, и всё же
тишина комнаты была непонятным образом всосана ничтожным по величине
динамиком переносной магнитолы. Внимание их обратилось на некоторое
время в слух.
"...Все космические причуды распахнут перед нами двери,
Звёзды всегда хороши, особенно ночью...
Звёзды всегда хороши, особенно ночью..."
Костик с удовольствием закурил. Радио было предоставлено само
себе и теперь неразборчиво журчало из-за шкафа. Несомненно, эффект был
достигнут благодаря сигарете. "Счастье в переключаемости, - подумал Костик,
и мысленно показав язык великому физиологу, добавил, - ...каналов"
"Во лепит!"- сказал Иваныч.
"Что? Леп... лепнет? Чё лепнет?"- переспросил Костик.
" Лепит горбатого".- пояснил Иваныч, мотнув головой на радио Они очередную станцию сварганили на орбите и теперь индус с казахом вкупе
с русским ищут вакцину от СПИДа".
"А-а, вон что. А ты закури",- посоветовал Костик.
" И что будет?"- спросил скептически настроенный Иваныч.
"Будешь курить",- сказал Костик .
"Нельзя не согласиться" ,- Иваныч откинулся на спинку стула и,
глядя в стену перед собой, задумчиво пробормотал - Эт-то сколь ж такая
вакцина будет стоить? Они бесплатно её раздавать не станут!"
"С чего ты взял, что они её добудут? И на кой тебе эта вакцина? Ты
от трипера лучше вакцину придумай - на руках носить будут и премию дадут",предложил Костик.
"А зачем от трипера вакцина? Это роскошь в своём роде.
Предохраняйся - и будь здоров,- резонно возразил Иваныч – «А СПИД через
кровь заполучить можно".
Костик прищурился от дыма.
" Ой не надо! Роскошь!- сказал он - А печень метрогилом травить- не
роскошь?" Возразить было нечего, и Иваныч примирительно сказал: "Ну,
может у них и не получится от СПИДа, может от трипера получится. Ты чай
пей - остыл уже".
Костик потрогал чашку - та была едва теплой. Он подумал, что чаю
ему не хочется. Не хочется ждать, пока чайник закипит, пока заварится поновой. Мысль о горячем чае напомнила о больном зубе и он с опаской
осторожно потрогал его языком. Зуб оставался таким же теплым и тихонько
гудел.
"От кариеса вакцину!", - зло сказал он. Иваныч не отвечал - он опять
устроился с книжкой за шкафом и шелестел страницами отыскивая нужную.
То ли упала концентрация яда в крови, то ли ещё по какой причине в
болеющем зубе опять слабеньким родником забила никак не дававшая знать о
себе в течение часа тёплая боль. "Какая хренятина, - подумал Костик уставший
с ней бороться, - Хоть бы тебя черти побрали! Из тридцати двух уже четвёртый
и все с такими проблемами перед кончиной. Напрашивается безрадостный
прогноз на будущее: если не выбьют случаем какой, то двадцать восемь раз
подобная история повторится". "Ха, - повеселел он от мысли, что стоматолог
может быть станет предлагать поставить коронки, - точно, саркофаги им
купить, чтоб не разлагались... ".
"Может быть, может быть - не знаю", - услышал Костик, и от
неожиданности уши ему заложила непривычная тишина. Он недоверчиво
осмотрел личность, сказавшую эти слова. Личность была зелёная и походила на
водяного из старого детского фильма-сказки про Варвару-Красу с длинной
косой. Правда, туловище рассмотреть было невозможно поскольку голова с
налитыми красным белками глаз среди дремучих зелёных морщин на
блинообразной харе будто просунулось в отверстие какие бывают на щитах для
фото. Только щитом была стенка платяного шкафа. Образина глядела из-под
полуприкрытых век, и тем самым походила на крепко поддавшего водяного
царя. С недоверием отнесясь к самой возможности проявления галлюциноза,
Костик горестно вздохнул и, поскольку эта зелёная бредятина молчала,
попытался продолжить развитие мысли о посмертных почестях
депульпированным зубам.
"Да, коронки навроде саркофагов, а фарфоровые протезы памятники в натуральную величину... "
"Рабочие памятники", - внесла лаконичное дополнение образина, и
слепила зелёные губищи в скептическую ухмылку.
"Вот мне похрен что ты там говоришь. У меня сейчас болит зуб, а на
тебя мне просто начхать, ясно?", - раздраженно сказал костик.
"Ясно, но можно и без грубостей, тем более что я не где-то там
говорю, а здесь", - внушительно и довольно внятно сказала образина, напомнив
почему-то декана.
Вместо удивления или страха Костик испытывал с каждым новым
словом этого неожиданного заявления всё большее успокоение, к тому же
параллельно исчезала боль, что само по себе не могла не радовать.
"Что, поменьше болит?", - поинтересовалась голова. Костик кивнул в
ответ и покосился на шкаф. "А как же Иваныч, он что же, не слышит нас?"
"Не-а, он заснул, - уверенно заявила голова, даже не заглянув за
шкаф, - Я же галлюцинация твоя, а не его. Так что он не может ничего
слышать".
"Ага, значит отвлечённые мысли помогают привозмочь боль", постарался уяснить себе Костик.
"Как знать, как знать. А впрочем, в этом ты довольно близок к
правде, - сказала голова, - Так что придётся тебе в совершенстве овладеть этим
способом избавления от зубной боли".
"Что за чепуха, - возразил Костик, - Есть анальгин, мышьяк, можно
вырвать зуб у стоматолога".
"Можно вырвать, а тебе этого делать не обязательно. Сейчас я объясню коекакие условия...