Понятие "игра слов" и особенности ее перевода в произведениях немецкоязычной литературы
реклама
Министерство науки и высшего образования Российской федерации Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Вятский государственный университет» (ВятГУ) Факультет лингвистики ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА БАКАЛАВРА ПО ТЕОРИИ ПЕРЕВОДА ПЕРВОГО ИНОСТРАННОГО ЯЗЫКА ПОНЯТИЕ «ИГРА СЛОВ» И ОСОБЕННОСТИ ЕЁ ПЕРЕВОДА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ НЕМЕЦКОЯЗЫЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Направление подготовки 45.03.02 Лингвистика Направленность (профиль): Перевод и переводоведение (немецкий язык, английский язык) Руководитель: Байкова Ольга Владимировна, доктор филологических наук, заведующий кафедры лингвистики и перевода ____________________________ (подпись, дата) Автор Чебакова Евгения Игоревна Факультет лингвистики гр. ЛВб-4203-04-00 ____________________________ (подпись, дата) Киров 2022 Содержание Введение ................................................................................................................... 3 7Глава I. Теоретические аспекты языкового явления игры слов ....................... 5 1.1 Понятие игра слов и проблема переводимости ............................................. 5 1.1.1 Общая теория словесного юмора ................................................................. 7 1.1.2 Понятие каламбура ........................................................................................ 9 1.1.3 Лингвистические структуры как условие игры слов ............................... 14 1.2 Структурирование каламбуров ..................................................................... 17 1.2.1 Общая структура каламбура ....................................................................... 17 1.2.2 Информативная структура каламбура ....................................................... 17 1.3 Способы реализации каламбура и его типы ................................................. 22 1.4 Функции каламбуров в тексте ....................................................................... 25 Выводы по главе I ................................................................................................. 27 Глава II. Реализация игры слов в немецкоязычных художественных текстах и варианты их перевода на русский язык. ............................................................. 28 2.1 Процедура перевода каламбуров ................................................................... 28 2.2 Анализ каламбуров в немецкоязычной литературе..................................... 34 Выводы по главе II ................................................................................................ 43 Глава III. Анализ структуры каламбуров в немецкоязычных произведениях 44 3.1 Варианты и способы перевода игры слов с немецкого языка на русский 44 3.2 Исследование немецкоязычных произведений и структуризация каламбуров на основе классификаций М.В. Ушкаловой и Ф. Хейберта ........ 45 Выводы по главе III ............................................................................................... 54 Заключение ............................................................................................................ 55 Библиографический список ................................................................................. 57 Приложения ........................................................................................................... 61 2 Введение Изучением такого феномена, как каламбур, занимаются уже на протяжении многих лет. За этот длительный промежуток времени накопилось большое количество работ, освещающих функционирование и роль каламбура в разных типах текста: художественном, публицистическом, политическом и прочих. Более пристальное внимание ему начали уделять еще в 20-е годы прошлого века, и до сих пор изучение каламбура остается актуальным. Само философское понятие «языковая игра» было введено в 1953 году Людвигом Витгенштейном в его «философских исследованиях». В отечественных же кругах термин прочно укоренился после публикации совместной работы Е. А. Земской, М. В. Китайгородской и Н. Н. Розановой «Русская разговорная речь». Вопрос переводимости по сей день остается открытым для лингвистов. Явление игры слов все еще считается непереводимым, несмотря на большое количество наколенного материала. Например, Делабастита отмечает, что разная лексическая, фонологическая и графологическая структура языков является препятствием для беспроблемного перевода. Разные языки обладают различным потенциалом для создания каламбуров, но при этом имеют общие черты, способствующие их взаимной переводимости. Это дает устойчивую почву для дальнейших исследований в данной области и более подробного и детального изучения феномена каламбура и способов его перевода с немецкого языка на русский. Это и определяет актуальность работы. Объект исследования - каламбуры в произведениях немецкоязычных авторов, а предмет – перевод каламбуров с немецкого языка на русский. Целью работы является определение способов перевода каламбуров в произведениях немецкоязычных авторов с сохранением их функций в предложении на базе произведений К.П. Вольфа «Total wahre Flunkergeschichten erzählt von einem rotzfrechen Mädchen» и Людвига Тома «Lausbubengeschichten», а так же выявление наиболее часто используемого приема построения игры слов. Цель исследования требует решения в ходе работы следующих задач: – рассмотреть понятие каламбура и определить проблемы его переводимости; – определить основные классификации каламбуров; – исследовать основные способы перевода каламбуров; – провести анализ классификаций каламбуров и способов их перевода. 3 – проанализировать немецкоязычные произведения и определить способы построения в них каламбуров – путем эксперимента выяснить, какой способ построения каламбуров наиболее распространён. Материалом для исследования послужили произведения немецкоязычных писателей, такие как К.П. Вольф «Total wahre Flunkergeschichten erzählt von einem rotzfrechen Mädchen» и Людвиг Тома «Lausbubengeschichten». Методы исследования. Методика исследования включала различные формы анализа: описательно-логический, контрастивный, экспериментальный, а также собственно переводческий. Переводческий метод считается комплексным диалогическим методом, поскольку включает в себя аспекты компаративного, типологического, трансформационного анализа, а так же стилистического эксперимента. За основу методологии выпускной квалификационной работы берутся различные структуры, классификации каламбуров и перечни их функций, описанные в работах следующих отечественных и зарубежных авторов: B.C. Виноградов «Об омонимии и смежных явлениях», С.И. Влахов, С.П. Флорин «Непереводимое в переводе», Л. Райнерс, М.В. Ушкалова «К вопросу о классификации каламбура», Д. Делабастита «Wordplay as a linguistic problem» и др. Научная новизна выпускной квалификационной работы выражается в альтернативном подходе к изучению проблемы переводимости каламбуров и использовании новейшей классификации, основанной как на функциональной роли игры слов в предложении, так и на способе ее построения непосредственно в немецкоязычном тексте. Теоретическая значимость работы заключается в том, что выявленные в процессе исследования закономерности передачи каламбуров при переводе с немецкого на русский и примененная в работе методика исследования способствуют более глубокому изучению особенностей передачи сложных лингвистических явлений в рамках общей теории перевода. Практическая ценность работы состоит в возможности применения ее положений в курсах стилистики, интерпретации художественного текста, теории перевода, типологической стилистики, и в переводческой практике. 4 7Глава I. Теоретические аспекты языкового явления игры слов 1.1 Понятие игра слов и проблема переводимости Игра слов определена как языковое явление для того чтобы, во‐первых, иметь возможность разграничить предмет исследования и каламбур против других стилевых средств в тексте, а во-вторых, чтобы проиллюстрировать, почему игра слов представляет особую проблему для переводчиков. Возникают следующие три вопроса: что такое каламбуры? Как они возникают? Какие возможности их реализации существуют в тексте? Эта работа исходит из игры слова как сознательно используемого средства стиля и тем самым четко отграничивает использование феномена от того, чтобы его приняли за языковую ошибку. Это вызывает четвертый вопрос, связанный с функцией каламбура в тексте. Воспроизведение каламбуров на другом языке отличается от воспроизведения других распространенных текстов и поэтому находится в центре ожесточенных дебатов. Многочисленные противоречивые подходы, точки зрения и создание метода перевода каламбуров как раз показывает специфику, связанную с воспроизведением каламбуров. Какие языковые средства на самом деле используются для перевода различных типов каламбуров? До какой степени методы, созданные до сих пор, позволяют фактически воспроизводить каламбуры? Настоящая работа рассматривается как вклад в решение этого вопроса. Перевод обычно рассматривается как действие, в результате которого посредник (переводчик) переводит текст или высказывание с исходного языка на целевой язык в соответствии со смыслом или значением. В связи с этим Грелле [1996: 35] считает необходимой следующую процедуру: "оторваться от слов исходного текста, от его формы, перейти к смыслу, к сути". На аналогичной точке зрения также основываются "Сравнение стилистики" Виней и Дарбельне [1958] и "Анализ исходного текста" Норда [1989]. Однако такое представление о переводе учитывает тексты, места и высказывания, которые просто стремятся играть со словами языка, так что предложение информации или смысл имеют меньшую ценность, чем сама игра слов. Это уже заставляет нас задуматься о том, что перевод каламбуров может создать особую проблему, а именно проблему сохранения так называемых каламбуров на целевом языке. Игра слов обычно рассматривается как так или иначе представляющая "особые" проблемы для переводчика. Основная причина этих особых 5 (реальных или предполагаемых, теоретических или практических) трудностей заключается в том факте, что семантические и прагматические эффекты игры слов исходного текста заключаются в их происхождении, в конкретных структурных характеристиках исходного языка, для которых целевой язык чаще всего не может создать аналог, например, наличие определенных омофонов, идиом или грамматических правил. Как отделить значение (намерение, функцию, эффект, коммуникативную ценность) от словесной формулировки, когда первое, по-видимому, является исключительным эффектом последнего? Этот вопрос традиционно имеет тенденцию вызывать один из двух стандартных ответов. Во-первых, существует множество теоретических споров между теми, кто утверждает, что "настоящий" перевод игры слов невозможен, и теми, кто утверждает обратное. Во-вторых, можно обнаружить множество утверждений, определяющих, как якобы следует выполнять перевод игры слов, чтобы обойти теоретические препятствия или, по крайней мере, смягчить их последствия. О необходимости действительно систематического и всестороннего изучения предмета, выходящего за рамки стандартных ответов, говорилось несколько раз. Как недавно выразился Мишель Баллард, "перевод каламбуров сам по себе заслуживает диссертации" [Ballard, 1991: 553]. Теперь желание Балларда исполнилось: помимо цюрихской диссертации Бруно Рауха (1982) о немецких переводах Кено Евгения Хельмле, с тех пор были опубликованы две диссертации по переводу игры слов, а именно: Фрэнка Хайберта (1993) и Делабастита (1993). Рональд Ландхир бросает вызов догме непереводимости каламбура, утверждая, что стратегия перевода должна в первую очередь сосредоточиться на определении функциональной нагрузки полиизотопных высказываний исходного текста, а затем на создании процедуры, которая в большей степени направлена на поддержание как глобальной, так и локальной изотопической согласованности исходного текста, чем на строгое воспроизведение на языке перевода двойной ссылки на конкретные слова. Таким образом, оказывается, что "непереводимости" гораздо меньше, чем обычно предполагается. [Landheer, 1991: 133] Переводить смешное - это, прежде всего, встраивать его в новый культурный и языковой контекст. Чрезвычайной задачей этой переводческой задачи является необходимость не только понять, но и, в частности, понять комическое воздействие для ответчика целевого текста, потому что только так оно может развернуться в своем первоначальном смысле. Таким образом, 6 в обратном порядке можно сказать, что перевод, который никто не считает забавным, никоим образом не соответствует его коммуникативной функции. К сожалению, попытка адекватно воспроизвести комический эффект исходного текста часто на практике сталкивается с множеством, казалось бы, непреодолимых препятствий, которые когда-либо могли побудить приравнять трудности перевода, которые комическое таит в себе, к трудностям поэзии: „Когда дело доходит до перевода юмора, операция оказывается такой же отчаянной, как и перевод поэзии“ [Diot, 1989: 84]. Традиционно эта относительная или даже абсолютная непереводимость юмористических текстов объясняется наличием или взаимодействием языковых и культурных особенностей исходного текста [Vandaele, 2010]. Для успешной передачи они часто требуют от переводчика межкультурной компетентности, глубоких знаний обоих языков и культур, а также высокого уровня творчества. Значительные препятствия, с которыми сталкивается переводчик юмористических текстов, раскрывают необходимость методологических основ для облегчения и обеспечения качества рабочего процесса. Учитывая, что комическое представляет собой лишь неуловимое явление, обусловленное множеством языковых и внеязыковых факторов, а также чисто субъективным восприятием, неудивительно, что соответствующие подходы в специальной литературе содержат лишь скудные сведения. Что еще хуже, стратегии, разработанные до сих пор, едва ли находят применение в повседневной работе профессиональных переводчиков. Таким образом, цель настоящей работы состоит в том, чтобы внести свой вклад в связь теории и практики. В этом смысле, во-первых, представлены прагмалингвистические подходы Хикки [1999], а во-вторых, Общая теория словесного юмора (GTVH, General Theory of Verbal Humour), согласно Аттардо (2002). Первые предназначены для анализа юмористических текстов и разработки соответствующих предложений по переводу с учетом перлокутивной функции исходного текста, тогда как GTVH предоставляет обширный инструментарий для оценки конечного продукта передачи комических элементов. Оба метода используются на основе немецкого языка, созданного специально для этой цели. 1.1.1 Общая теория словесного юмора GTVH - это теория, представленная Аттардо и Раскином в 1991 году, которая позволяет оценить конечный продукт перевода юмористического текста. Чтобы убедиться в этом, была разработана концепция, которая 7 анализирует основные черты комического эффекта в переносимой шутке и оценивает, не отошла ли она слишком далеко от оригинала в процессе перевода. На первый взгляд это напоминает беспокойство Стакельберга [Stackelberg, 1988] о том, что переводчик просто обменяет оригинальную шутку на адаптированную. Тем не менее, GTVH имеет гораздо больший диапазон допусков. Так, Аттардо [Attardo, 2002: 184] прямо подчеркивает, что претензия на абсолютный перевод в области комического утопична. Следовательно, можно было бы рассмотреть незначительные отклонения. В основе GTVH лежит предположение, что каждая единица языковой игры состоит максимум из шести параметров, которые также можно назвать ресурсами знаний, которые, как будет еще более подробно объяснено позже, могут быть иерархически упорядочены. Ниже они кратко изложены Аттардо [2002]. Это объясняет, в какой форме они находят применение в GTVH. В иерархической последовательности Аттардо [2002] параметр Язык (LA) находится на нижней позиции. Это лингвистический материал, который используется при вербализации соответствующей шутки. Для LA показательна возможность перефразирования, поскольку большинство шуток можно перефразировать без потери их эффекта в результате этого процесса. На следующем месте находится параметр Повествовательная стратегия (NS). Под этим следует понимать повествовательную организацию шутки, которая может быть оформлена, например, как загадка или в форме диалога. Таким образом, это означает, что NS не может быть изменен, в отличие от LA. Третий ресурс знаний называется Задача (TA). Шутка содержит ТА только в том случае, если она высмеивает человека или группу людей с учетом связанных стереотипов, то есть обслуживает себя, другими словами, комизмом, основанным на превосходстве. Поскольку это происходит далеко не всегда, согласно Аттардо, его следует рассматривать как необязательный параметр. Ситуация (СИ) называется ситуативной встраиванием шутки. Он включает в себя информацию обо всех предметах и фигурах, имеющих отношение к его разрешению. В центре внимания при этом находится сюжет, выполняемый персонажами: «Деятельность представляет собой центральный элемент ситуации, который также включает в себя участников, объекты, инструменты и т.д» [Attardo; Raskin, 1991: 303] 8 Под логическим механизмом (LM) скрывается параметр, ответственный за разрешение шутки. Он занимает решающую позицию в рамках GTVH, поскольку он вообще позволяет разворачиваться комическому эффекту. Для этого LM должен разрешить созданное несоответствие. Интересно, что Аттардо [2002] дополнительно указывает, что это также необязательный параметр, поскольку, например, абсурдные шутки не имеют разрешения. На первом месте стоит оппозиция сценарию (SO). Чтобы понять, как работает этот параметр, прежде всего необходимо уточнить, что скрывается под термином сценария. Для этого давайте посмотрим на следующее определение: «Сценарий или фрейм - это организованный комплекс информации о чем-либо в самом широком смысле: объекте (реальном или воображаемом), событии, действии, качестве и т.д. Это когнитивная структура, усвоенная говорящим, которая предоставляет говорящему информацию о том, как устроен мир, в том числе о том, как человек действует в нем» [Attardo 2002: 121]. Таким образом, сценарии - это когнитивные структуры, которые обогащены информацией об окружающей нас реальности и помогают лучше понять ее. Согласно Аттардо [2002], для понимания шутки как таковой необходимо выполнить два условия: во-первых, она должна иметь два мыслимых сценария, а во-вторых, для этого требуется частичное или абсолютное их пересечение. Как уже упоминалось, GTVH опирается на эти шесть параметров. С их помощью оценивается, отличается ли и — если да — до какой степени перевод соответствующей шутки от оригинала. Чтобы сделать это, Аттардо [2002] проводит иерархию ресурсов знаний. При этом SO занимает самый высокий ранг. Это означает не что иное, как то, что отклонение здесь рассматривается как более серьезное, чем в более низком параметре. Таким образом, шутка и ее целевое воспроизведение на языке, которые отличаются только в LA и/или NS, напротив, будут восприниматься как относительно похожие. 1.1.2 Понятие каламбура Игра слов - это чрезвычайно многогранное языковое явление, которое, кажется, выходит за границы собственных определений. Иначе нельзя было бы объяснить терминологическое разнообразие. Витгенштейн утверждает, 9 что термин "языковая игра", призван подчеркнуть, что говорить на языке это компонент деятельности или форма жизни. [Витгенштейн, 1985: 9] В монографии «Русская разговорная речь» за авторством Е.А. Земской, М.В. Китайгородской и Н.Н. Розановой языковой игре посвящён целый раздел. Там термин «языковая игра» включает в себя «… те явления, когда говорящий «играет» с формой речи, когда свободное отношение к форме речи получает эстетическое задание, пусть даже и самое скромное». [Земская, Китайгородская, Розанова, 1983: 172] «Игра слов - это общее название различных текстовых явлений, в которых используются структурные особенности используемого языка (языков), чтобы вызвать коммуникативно значимую конфронтацию двух (или более) языковых структур с более или менее похожими формами и более или менее разными значениями» [Delabastita, 1996: 128]. С раннего детства, начиная с этапа овладевания языком, у людей проявляется склонность к игровой форме обращения со словами. Каламбуры в наши дни становятся все более распространенным явлением: будь то в развлекательных шоу, которыми нас осыпают телевидение и радиовещание или в серьезных художественных постановках, в передаче информации через СМИ, в журналистских, а также в литературных текстах, в рекламе, в шутливых повседневных разговорах, шутках и граффити, или даже в качестве мнемотехнического средства изучения иностранных языков, махинации с общностью значений и графическим или фонетическим сходством слов занимают значительное место практически в любой форме общения. Они создают веселое настроение у слушателей, а также могут легко опровергнуть высказывания и аргументы собеседника. Игра слов - это общий термин, и все же к нему привязаны разные представления – как в общем использовании языка, так и в науке. Геро фон Уилперт определяет это как ”умное использование лингвистической двусмысленности для забавных эффектов„ [Wilpert, 1989], литературный лексикон Метцлера как “ игру с изменчивостью значений, многозначностью и разнообразием звуков языка", которая всегда служила раскрытию двойственности, двусмысленности высказывания. [Metzler Literatur, 1990] Термин "игра слов" не ограничивается только игровым оборотом слов, но является понятием более общим, чем игра, подытоживающая языковые единицы [Detering, 1983]. Однако термин "языковая игра" может привести к путанице с философским термином, придуманным Витгенштейном, который 10 относится к любому использованию языка с определенной целью, или, например, к дидактическому понятию языковой игры. Грассеггер [Grassegger, 1985: 18] находит элегантное решение этой терминологической проблемы, говоря о метафорическом значении „языковой игры” в смысле Витгенштейна и неметафорическом значении в смысле „игривого использования языка“. Он использует термин "языковая игра" в качестве общего термина для всех вариантов игры с лингвистическими единицами. Оливер Норд [Nord, 1999] считает, что термин "игра слов" довольно хорошо подходит для обозначения описываемого явления. Хотя он не всегда воспроизводится только словами, но и более крупными языковыми единицами, слова в основном являются основной составляющей последних. Имея это в виду, мы присоединяемся к следующему высказыванию Хейберта [Heibert, 1993: 19]: «Анализ каламбуров рассматривает каламбуры с лексемами омонимов и лексемами с двусмысленными лексиями как варианты одной и той же семантической ситуации. Так что для меня воспринимать поговорку буквально - это тоже игра слов, а не игра фраз.» В настоящей работе термины "словесная" и "языковая игра" используются параллельно. Каламбуры должны выделяться как текстовые последовательности с риторической функцией. Это происходит потому, что они проявляются как аномалия, как нарушение использования языка, причем это нарушение языковых норм должно быть очень широким, например, в смысле нарушения, противоречащего нормам обычного, ожидаемого [Detering, 1983: 223]. В связи с этим Хаусманн рассматривает продукты игрового обращения с языком как ошибку с критическим и лингвистическим намерением: "Любой каламбур, с точки зрения нормы, является ошибкой. Но это ошибка со смыслом" [Хаусманн 1974: 127]. Фразеологизмы, графические и орфографические процедуры, оперирующие пунктуацией и сегментацией слов, игра с синтаксическими фигурами. Творчеству практически нет границ. Игра слов применяет технику конденсации и строится на экономии лингвистического материала. Более чем столетняя традиция исследования каламбуров продолжает усилия античной риторики по систематической классификации этих элементов речи, причем современная лингвистика и, прежде всего, текстовая лингвистика осознают парадокс такого начинания, а именно желание структурировать творчество, показать принципы и возможности игры слов с учетом языковой структуры на основе эмпирического материала. 11 Мало того, что наука о переводе занимается комическим, в других дисциплинах, таких как социология, физиология и медицина, уже давно происходит научное столкновение с этим явлением. Однако, как отмечает ученый-переводчик Сантана Лопес, междисциплинарная природа комического „часто упускается из виду или недооценивается“ [Lopez, 2006: 14]. Для нашего исследования интересным является тот факт, что в исследованиях юмора могли преобладать две линии интерпретации, которые связывают тот факт, что что-то воспринимается как забавное по разным причинам. С одной стороны, существует так называемая теория превосходства. Она опирается на философский дискурс, обоснованный Платоном. В "Philebos" он смотрит на это благородное удовольствие трагедии по сравнению с комедией. Последнее считается незначительным из этого сравнения, поскольку оно основано „на злобе и зависти, на наслаждении злом, причиняемым другому“ [Schroeder, 2002: 25]. Аналогичного отношения к смеху также придерживается Гоббс, который встраивает его в свой не слишком позитивно сформированный образ мира и человека. Для него, по словам Шредера [2002: 32], он представляет собой „одну из самых предосудительных черт человека“. Фактически, Гоббс просто рассматривает смех как инструмент для повышения собственного положения за чужой счет: "При внезапной радости от слова, поступка, мысли, которые повышают собственный престиж, которые уменьшают чужой, жизненный дух поднимается, и это и есть ощущение смеха [Hobbes, 1966: 33]. Самоутверждение через смех является фундаментальной частью теории превосходства. Так, например, используются те шутки такого рода комедии, которые объявляют людей или даже группы людей своей мишенью. Напротив, за теорией несоответствия стоит философская традиция, которая не осуждает смех, а скорее стремится описать его как чисто человеческий. Таким образом, Кант рассматривает его как продукт обманутых рациональных ожиданий: "Во всем, что должно вызывать живой сотрясающий смех, должно быть что-то отвратительное (так что разум сам по себе не может найти благоволения). Смех - это аффект от внезапного превращения напряженного ожидания в ничто" [Kant, 1792: 222]. Даже для Шопенгауэра появление в мире как воли и представления момент неожиданности, то есть внезапно возникшее понимание ошибки, имеет решающее значение. 12 Для этого реальную ситуацию необходимо отнести к ложной категории, потому что восприятие несоответствия между реальностью и мыслимым доставляет удовольствие. В частности, это происходит от осознания несовершенства разума: "Поэтому видеть эту строгость, неутомимость, доведенную до неадекватности, должно доставлять нам удовольствие" [Schopenhauer, 1916: 122]. Таким образом, очевидно, что игры в слова используют гомофонию и/или полисемию отдельных языковых единиц, противопоставляя их друг другу напрямую. Если это вводит в заблуждение реципиента, позже он радуется своей проницательности. Это можно хорошо проиллюстрировать на примере шутки: Treffen sich eines Tages zwei Fische. Sagt der eine zum anderen „Hi!“, woraufhin dieser erschrocken herumfährt und ruft „Wo?“ Однажды встречаются две рыбы. Одна говорит другой "Привет!", после чего вторая испуганно плавает и кричит “Где?" Читатель этой шутки распознает " Hi" как приветствие, и то же самое относится к слушателю, который склонен к одной и той же интерпретации, учитывая встречу обеих рыб. Однако, осознавая гомофонию слов " Hi" (привет) и " Hai" (акула), он должен признать свое заблуждение. Таким образом, можно определить, что эта игра слов служит неконгруэнтной комедии. Исследования юмора противодействуют этому, объединяя представителей разных направлений исследований и пытаясь осветить их общий предмет исследования, комическое, с разных точек зрения. В исследованиях юмора сегодня существует консенсус в отношении дуализма между превосходством (самоутверждение через унижение третьих лиц) и несоответствием (удивительное понимание неадекватности разума) и их ролью в создании комического эффекта. При этом не следует упускать из виду, что две такие разные на первый взгляд категории могут иметь вполне общие точки пересечения: «Несоответствие и превосходство не представляют собой несовместимые взгляды на юмор, но тесно переплетены» (Vandaele 2002: 221) Вместо того, чтобы сопоставлять различия между отдельными подходами, основное внимание должно быть сосредоточено на их общих чертах. Потому что даже если не существует единого, универсального определения каламбура, все же существует консенсус в отношении следующих имманентных свойств игры слов: они основаны на нарушении 13 языковой нормы, преобладающей в соответствующем языке, они противопоставляют по крайней мере два формально одинаковых или сходных выражения, связанных с различным содержанием и они выполняют собственную функцию в тексте. Этот набор функций является основой для составления каламбура. [Влахов, Флорин, 1980: 13] Названные здесь структурные характеристики используемого языка являются условием существования каламбура и причиной того, что переводы каламбура в самых редких случаях достигают полной эквивалентности оригиналу. „Лингвистическая структура определяет диапазон возможных риторических действий автора и переводчика” [Делабастита, «Wordplay & Translation», 1996: 131 ], вот почему анализ должен быть отправной точкой для изучения каламбура и способов его перевода. Происхождение слова «каламбур» (calembour) до сих пор не установлено с полной точностью. Существует несколько разных версий появления этого термина: 1) из итальянского kalamajr – «чернильница» и bulare – «смеяться»; 2) из греческого kalen – «прекрасная» и французского bourde «чепуха», «вранье»; 3) от имени аббата из Каленберга, комического персонажа немецких повестей и сказок. Каламбур – вид языковой игры, один из основных приемов создания юмористического эффекта. В контексте стилистический эффект основывается на контрасте значений слов и их формы. Одной из самых распространенных теорий можно назвать предположение о том, что этот лексический прием появился во Франции в XVIII веке. Однако ряд исследователей (Д.С. Лихачев, П.Б. Кожерова, А.М. Панченко, Е.П. Ходакова) считает, что прием комического столкновения слов был известен еще в Древней Руси и его использовали в своих шутках скоморохи; так же его можно пронаблюдать в пословицах, поговорках, прибаутках и т. д. 1.1.3 Лингвистические структуры как условие игры слов Лингвистической основой построения каламбура является нарушение языковой нормы - сверхиндивидуальных принципов и взглядов на использование языка путем использования характера языковой системы соответствующего языка. Возможности построения каламбура открываются на уровнях фонологически-графематических и морфологических структур, а 14 также за счет грамматико-синтаксической и лексико‐семантической множественности. [Булыгина, Шмелев, 1990: 104] Фонологически-графематические структуры языка способствуют формированию каламбура, потому что языковые системы используют только ограниченное количество фонем для создания бесконечного количества сообщений. Кроме того, из-за фонологических правил, специфичных для языка, они могут возникать только в определенных комбинациях. То же самое относится и к письменным языковым реализациям фонем, графем. Это обусловливает существование слов, которые имеют различное или только отдаленно связанное содержание в одном и том же (омонимия) или аналогичном (паронимия, гомография, омофония) способе выражения и, таким образом, являются основой любой игры слов, основанной на тождестве или сходстве звука. Некоторые из этимологически связанных слов восходят к общему семантическому корню (полисемы) и могут быть связаны в каламбуре. [Виноградов, 2004: 41-49] Was ist das Lieblingsinstrument eines Engels? – Der Flügel. – Какой любимый музыкальный инструмент у ангела? – Клавесин. Каламбур основан на многозначности слова Flügel, которое в данном контексте демонстрирует сразу два значения: крыло и клавесин. Занятно, что немцы так называют инструмент из-за его треугольной формы, напоминающей крыло. Кроме того, буквальное толкование одного или нескольких компонентов идиоматического выражения также предоставляет возможности для построения каламбура. Делабастита относит эти явления к лексикосемантическим структурам языка. "Символы, многозначные в языке, становятся уникальными символами в обычном тексте, потому что контекст оказывает неоднозначное влияние" [Delabastita, „Wortspiele“, 2006]. С другой стороны, игра слов сознательно воспроизводится с „потенциалом помех, заложенным в экономике языка“, и контрастирует с различным содержанием одного и того же выражения. Не только в форме одного слова, но и в результате гомофонии между лексемами может возникнуть семантическая двусмысленность, например, путем сегментации синтагмы. “Du hast da etwas Grünes am Mund.” – “Wasabi?” – “Du hast da etwas Grünes am Mund!!!” Созвучие названия японской приправы и вопроса “Was hab’ i?” (“Was hab ich?” на одном из немецких диалектов) и позволило создать каламбур. 15 Грамматико-синтаксическая множественность - еще одна причина каламбура. Некоторые предложения или фразы допускают разночтения, поскольку используемые в них выражения или синтагмы из-за омонимии позволяют включить по крайней мере два разных содержания и обладают различной синтаксической функцией в предложении в зависимости от контекста. [Кривонос, 2006: 142-145] Ich wollte den DJ anrufen, aber er hat aufgelegt. Пример играет со словом "auflegen“, которое может означать как ”повесить трубку телефона“, так и «наложить музыку», что напрямую связано с профессией ди-джея. Описанные до сих пор особенности языковой системы, благоприятствующие созданию каламбуров, основаны на традиционном языковом материале. Но игра слов также может возникнуть в результате переосмысления и преобразования языкового материала. На морфологическом уровне языковой системы богатым источником игры слов являются различные методы словообразования. Здесь с помощью механизмов словообразования, предусмотренных в языковой системе, на основе уже существующих в лексиконе языка лексем формируются новые лексические морфемы. Возникают системно-согласованные неологизмы, действие которых в основном обусловлено противоречием между формой и содержанием, нетипичным для этой формы. Таким образом, сходство формы с условной лексической единицей используется для формирования игры слов с двойным однозначным смыслом. Если слово, созданное таким образом, уже имеет точное соответствие в лексиконе языка другому содержанию, речь идет о неосемантизмах. [Косович, 2014] Кроме того, использование языкового материала, существующего в морфологических структурах, может создать каламбурные неосемантизмы. Особенно композиты подходят для семантической реинтерпретации. При этом обычное, лексикализованное значение противопоставляется значению отдельных составляющих. [Ищенко, 2016] "Ich kann keine Orangen finden", sagte Hans unfruchtbar. Производные и переосмысления, созданные таким образом, хотя и этимологически неверны, но семантически эффективны для этого. Кроме того, игра слов относится не только к отдельным формам слов, но также может включать фразы и более крупные единицы текста. Языковые единицы, составляющие игру слов, включают в себя формы коротких слов и имена собственные, в дополнение к уже упомянутым лексемам и синтагмам. В 16 заключение следует отметить, что часто две или более из упомянутых лингвистических структур используются для создания каламбура. 1.2 Структурирование каламбуров 1.2.1 Общая структура каламбура Первую попытку создать обобщенную схему каламбура предпринял B.C. Виноградов. Согласно его схеме, этот прием состоит из двух основных компонентов: опорного «стимулятора» и результирующего, завершающего игру. В качестве примера автор приводит каламбур К. Пруткова «Приятно поласкать ребенка или собаку, а всего необходимее полоскать рот», где обозначает, что первый компонент омонимичной пары «поласкать» - стимулятор, который позволяет начать игру словом, а глагол «полоскать» - результанта, завершающий данную игру. [Виноградов, 2001] Однако вышеописанная схема так и не получила широкого распространения за пределами исследования самого автора. Успешное и последовательное ее применение удавалось только в процессе анализа перевода каламбуров, построенных на именах собственных. Не все основные условия возникновения игры слов были учтены в данной схеме, что и привело к ее низкой оценке. С. Влахов и С. Флорин критически оценили труд Виноградова и справедливо отметили два ее наиболее существенных недостатка. Во-первых, роль стимулятора больше соотносится со вторым компонентом, являющимся своеобразным катализатором для опорного компонента и функционирующим в качестве связующего звена, выводящего его из состояния нейтральности. Во-вторых, что очень важно, роль контекста в схеме полностью опущена, несмотря на то, что контекст ситуации является необходимым условием для создания любого каламбура, хоть он часто и представлен лишь в качестве второго компонента, присутствие которого в тексте не всегда обязательно. [Влахов, Флорин, 1980] 1.2.2 Информативная структура каламбура Любой стилистический прием является носителем определенной заложенной в него информации и каламбур не исключение. Его сложная информативная структура включает в себя как минимум две языковые единицы. Эти языковые единицы в свою очередь обладают сложной семантической структурой, а ее элементы участвуют в формировании 17 содержания всего приема. Нельзя забывать и о том, что сам каламбур является частью состава текста, то есть еще более сложного образования, а содержание последнего может внести значительные коррективы в его информативный объем. Таким образом, анализ информативной структуры каламбура предполагает изучение ее в двух аспектах: 1) выделение составляющих информативной структуры каламбура как целостного многокомпонентного образования; 2) установление взаимосвязи и взаимного влияния каламбура и текста, элементом которого он является. [Арнольд, 2009] Вариативность существующих классификаций каламбура зависит от того, какие критерии будут лежать в его основе: структура каламбура, функционирование в тексте, информативность. Возвращаясь к общей схеме построения каламбура, которую попытался вывести В.С. Виноградов, каламбуры, как мы помним, состоят из двух компонентов, каждый из которых может быть словом или словосочетанием. Первый компонент такого двучленного образования, называемый «стимулятором», является своеобразным лексическим основанием каламбура, опорным элементом зарождающейся игры слов, ведущей иногда к индивидуальному словотворчеству. Опорный компонент (стимулятор, основание) можно также назвать лексическим эталоном «игровой инструкции», так как он в любом случае непременно соответствует существующим в языке орфографическим, орфоэпическим и словоупотребительным нормам. Второй член конструкции - слово (или словосочетание) «перевертыш», результирующий компонент, или результанта, завершающая речевой прием. Лишь после реализации в речи второго компонента и мысленного соотнесения его со словом-эталоном возникает комический эффект, игра слов. Однако в этой схеме, по мнению С.Н. Флорина и С.К. Влахова, роль обыгрываемых элементов каламбура выражена лишь приблизительно. Кроме того, важность контекста полностью игнорируется. Поэтому их классификация основана именно на функционировании игры слов в предложении и тексте: а) каламбур может быть оборотом речи, т.е. элементом данного текста. Здесь он, являясь частью целого, неразрывно связан с контекстом и находится в зависимости от него; 18 б) каламбур может быть так же и самостоятельным произведением, миниатюрой, родственной эпиграмме; в) игра слов часто используется так же в качестве заголовков (в особенности газетных заметок, фельетонов, юмористических рассказов). В каламбуре-заголовке заключено само идейное содержание данного произведения и емко и лаконично отражен максимально точный замысел автора. [Велединская, 2010: 167] Данная классификация достаточно полно охватывает многие пути создания каламбура, но является по сути своей схематичной и не до конца точной, что не позволяет качественно разграничить изучаемое явление по видам. Автором следующей классификации каламбуров является В. З. Санников. Он выделяет три основных типа каламбура под условными названиями «Соседи», «Маска» и «Семья» с учетом того, на чем основывается языковая игра. [Санников, 2005] Каламбур «Соседи». В этом типе каламбура редко проявляется какойто дополнительный смысл, чаще он основан на простом суммировании созвучных или сходных по смыслу слов. В каламбурах этого типа обыгрываемые слова «мирно сосуществуют», т. е. ни один из смыслов слова не заменяет другой. Weil einfach einfach einfach ist. (Werbeslogan von Simyo) Каламбур «Маска» предполагает «резкое столкновение смыслов» обыгрываемых слов или фраз, при котором первоначальное понимание резко сменяется другим. Чаще всего он строится на эффекте обманутого ожидания, когда обычное явление «демаскируется» как ошибка или абсурд, или на эффекте комического шока, когда необычное или абсурдное становится обычным, понятным. Например: Meine Uhr ist mir runtergefallen. Aber ich kann sie nicht aufheben. Ich hab kein Urheberrecht. Каламбур «Семья» характеризуется резким столкновением смыслов (как и в типе «маска»), но нет победителя, ни один из смыслов не отменяет другой. Например: Also marschierte das Ensemble los, bis es – die Dunkelheit war schon eingebrochen- auf ein einsames Haus stieß, hinter dem sich zwei Männer zu schaffen machten, weil sie ebenfalls eingebrochen waren. В данном примере говорится не только об академических успехах, но и о базовой человеческой потребности в еде, таким образом, оба смысла 19 словосочетаний со словом «успевать» не отменяют значений друг друга, а лишь подчеркивают. К этому же типу относятся трансформации клишированных выражений, известных цитат, крылатых фраз, пословиц и поговорок, поскольку понимание таких фраз предполагает знание их прототипов. Следует иметь в виду, что воздействующий потенциал каламбуров типа «маска» и «семья» существенно больше, чем у каламбура «соседи», поскольку они основаны на столкновении смыслов, а значит в большей степени драматизированы. Дана очень четкая и полная классификация, но она охватывает лишь лексическую сторону построения каламбура, игнорируя другие уровни языка. Существует еще одна широко известная классификация, принадлежащая немецкому языковеду Л. Райнерсу: 1) игра слов, возникшая по причине полисемичного звучания одного слова; Als ein Verkäufer auf dem Bahnsteig ausrief: ‘Heiße Frankfurter!’,steckte ein Fahrgast den Kopf aus dem Fenster und schrie:’Das ist unsdoch völlig egal, ob Sie Frankfurter heißen! 2) игра слов, основанная на благозвучии двух слов; In meinem Zimmer rußt der Ofen In meinem Herzen ruhst nur du 3) игра слов, в которой часть одного слова становится сходной с частью другого; Was ist groß, grau und telefoniert aus Afrika? – Ein Telefant. 4) игра слов, создаваемая последствием палиндромии. Die Niere bot Komik: nass sank im Oktober ein Eid. [Reiners, 1950: 312] Представленная классификация рассматривает и учитывает возможность преобразования предложения, однако основные акценты все равно смещены на игру слов, выраженную, как например в последнем примере, палиндромией. К тому же абсолютно игнорируется способ графической передачи каламбура. М. В. Ушкаловой была предпринята попытка на основе всех приведенных выше классификаций создать собственную, которая охватывала бы весь широкий спектр путей рождения каламбура, учитывая его общие структурные черты. [Ушкалова, 2013: 4] Исследователем выделено несколько обширных групп, самой распространенной из которых, по ее мнению, является лингвистическая. 20 Нужный эффект достигается в данном случае на основе семантических признаков. В качестве примера можно привести высказывание: Wer mit beiden Beinen auf dem Boden steht kommt nicht vorwärts - Тот, кто стоит на полу обеими ногами, не идет вперед. Игра смыслов с фразеологизмом, имеющим значение «твердо стоять на ногах», рождает столкновение с убеждением «всегда двигаться вперед, не стоять на месте». Во вторую группу были вынесены фонетические каламбуры. Как понятно из названия классификации, данный вид каламбура будет функционировать преимущественно в устной речи, однако не исключается и из письменной: Ein Wiesel saß auf einem Kiesel inmitten Bachgeriesel Wißt ihr weshalb? Das Mondkalb verriet es mir im stillen: Das raffinierte Tier tat’s um des Reimes willen На созвучии слов Wiesel, Kiesel, Bachgeriesel и Wißt строится каламбур, который в конце и обнаруживает сам автор. Третью группу составляют каламбуры, основанные на прецедентных именах и лингвокультурном компоненте. Результаты исследования, проведенного О.С. Зубковой, подтверждают, что в устном дискурсе носители языка нередко соединяют характерные признаки прецедентных имен с национально-детерминированными представлениями, которые стоят за ними. [Зубкова, 2011] Большинство таких каламбуров могут быть понятны лишь конкретной группе носителей языка. К примеру: Wann stehen Studenten auf? Um sieben Uhr. Warum? Die Geschäfte schließen um acht Uhr. Шутка основана на немецком распорядке работы магазинов: они закрываются в 8 часов вечера. Следующая группа учитывает графическое оформление каламбура. Четвертый вид каламбура - графический. 21 Gebäckträger (Aldi Nord, auf der Brötchentüte) Смешанный вид каламбура выделяется в отдельную группу. Особенностью данной группы будет то, что юмористический эффект производится сразу несколькими способами. Am Tauentzien wir öfter rum В данном каламбуре воплощается фонетический каламбур и каламбур, основанный на лингвокультурном компоненте: название улицы Tauentzien слилось с глаголом ziehen и названием организации. Учитывая направление собственной работы, мы в дальнейшем будем придерживаться классификации М.В. Ушкаловой, так как, на наш взгляд, именно данное распределение каламбуров по видам более полно раскроет игру слов в письменном формате. Подводя итог, следует отметить, что с тех пор, как возник интерес к каламбуру, он прошел путь становления от «остроумия пустого, ничтожного, мелочного», до одного из самых известных приемов языковой игры. Ученых продолжает привлекать всё возрастающая популярность каламбура. Многие из них попытались классифицировать данное языковое явление, основываясь на его структуре, многозначности и положению в тексте. [Белинский, 1967] 1.3 Способы реализации каламбура и его типы После того, как потенциал игры слов языковой системы и языковые единицы, участвующие в построении каламбура, были более подробно освещены, теперь следует описать различные проявления этого языкового феномена в тексте. Делабастита выстраивает форму игры слов по двум осям: первая ось касается расположения составляющих каламбура в тексте и относится к вертикальной или горизонтальной реализации игры слов. [Delabastita, 2006] Вертикальная игра слов увеличивает плотность информации в текстовой последовательности, поскольку множественное выражение встречается только один раз, и различное содержимое, связанное с ним, накладывается друг на друга. То есть по крайней мере две единицы содержимого одновременно актуализируются одним и тем же выражением в текстовой последовательности. При этом особое значение придается контексту игры слов. Горизонтальная игра слов, с другой стороны, реализуется благодаря параллельному появлению выражений, участвующих в них, в различном значении друг друга. Наличие большого количества многозначных символов 22 в тексте сигнализирует о двойной уникальности и актуализирует различное содержимое. Вторая ось описывает характер и степень формального сходства между составными частями каламбура и основана на соотношении фонетических и графематических свойств их выразительных сторон. В зависимости от того, существуют ли идентичность/сходство или различия со стороны фонетики и графики, можно сформировать следующие четыре типа соединений, каждый из которых реализуется как по вертикали, так и по горизонтали: омонимия существует, когда и фонетика, и графика составных частей каламбура идентичны. Омонимия, реализованная по вертикали, называется амфиболией, горизонтальная называется вариацией. Если между фонетическим и графематическим аспектами выразительных сторон двух языковых знаков есть просто сходство, знаки являются паронимами друг к другу. Однако то, где проводится граница между сходством и различием, вряд ли можно определить каким-либо шаблоном и часто она определяется субъективным чувством речи реципиента. В вертикальной реализации паронимы называются замещением, в горизонтальной - парономазией. Гомофония и гомография считаются переходными формами между полной идентичностью формы и простым сходством формы. Первое происходит, когда составные части каламбура произносятся одинаково при расходящемся написании. Гомография возникает, когда два языковых знака одинакового написания имеют разное произношение. Теперь мы обращаемся к прагмалингвистическим подходам Хикки [1999]. Основываясь на них, Хикки разрабатывает простой и практический метод передачи комического эффекта. Их возможности применения и охват он демонстрирует на множестве примеров шуток, которые частично демонстрируют сложные культурные и языковые созвездия. Одна из его основных проблем заключается в том, чтобы дать понять, какое значение имеет углубленный анализ исходного текста. Из замечаний Хикки видно, что только такой подход можно рассматривать как залог успешного обращения с комическим, которое, как он признает, всеми силами сопротивляется переводу на другие языки: „Es sabido que el humor viaja mal, que suele marchitarse en el trayecto mäs corto, llegando deshecho, si no muerto, a su destino, al trasladarse de un idioma a otro" [Hickey, 1999]. В ответ на сомнительную переводимость комических элементов многие переводчики, по словам Хикки [1999], нередко видят единственный выход 23 приблизить или сделать понятным для ответчика исходную языковую шутку с помощью пояснений на целевом языке, используя всю его полноту. К этому добавляется тот факт, что таким образом можно было бы рискнуть полностью устранить забавный эффект, потому что, как известно, объяснение шутки редко подходит для того, чтобы вызвать у слушателя даже просто улыбку. Теперь возникает вопрос, по какому пути идти, если сильно ориентированное на оригинал воспроизведение комического не может достичь первоначального эффекта. Здесь оказываются полезными выводы об эквивалентности оригинала и перевода, к которым приходит Райс [Reiß, 2000]. Таким образом, она подчеркивает, среди прочего, что целостная текстовая эквивалентность может существовать без необходимости эквивалентности на уровне сегментов. Это убеждение разделяет Хикки [1999] и продолжает излагать его с учетом комического. По его мнению, после более глубокого изучения исходной языковой шутки нужно выделить языковые и прагматические элементы, необходимые для раскрытия комического эффекта, в то время как несущественные элементы могут быть изменены без колебаний. Чтобы убедиться в этом, в первую очередь требуется прагмалингвистический анализ. Таким образом, он предназначен для определения того, какой перлокутивный эффект должен быть произведен и какая реакция со стороны читателя должна сопровождаться этим. Таким образом, другими словами, он пытается донести что-то совершенно само собой разумеющееся до переводчика юмористических текстов: шутка может быть успешно воспроизведена в другой языковой и культурной сфере только в том случае, если вы поймете, что именно составляет ее как таковую. По словам Хикки (1999), этот подход также помогает правильно обращаться с каламбурами, которые представляют исключительную проблему из-за их прямой привязки к особенностям языка. Для этого часто требуется отойти от оригинальной шутки на семантическом уровне. То, что конечный результат больше не является той же шуткой, при этом не считается отрицательным эффектом перевода [Hickey, 1999]. Здесь быстро становится ясно, что неправильное толкование термина, вызванное двумя омофонами, является причиной комического эффекта в смысле теории несоответствия. Обмен семантической структурой оригинала с сохранением языковых элементов, вводящих в заблуждение отвечика, также может привести к различным параллельным шуткам в немецком языке, например, к следующей: 24 Treffen sich zwei Schafe. Sagt das eine „Mäh", worauf das andere erzürnt ruft „Mäh doch selber!" 1.4 Функции каламбуров в тексте Помимо своей текстовой функции, игра слов прежде всего - средство стиля, но обладает риторическим качеством в своем воздействии на докладчика. Хейберт исходит из четырех основных риторических функций игры слов - комизма, убеждения, рассуждения и поэтики, придавая наибольшее значение комизму. [Heibert, 1993: 198] В то время как убедительная игра слов часто используется в рекламных текстах, аргументированная игра слов разворачивает свою функцию в основном в области религии и философии. Поэтическая функция каламбура проявляется в основном в лингвистических эстетических произведениях литературы. "Комизм - это риторическое и в то же время языковопсихологическое явление“, которое нельзя измерить и отрегулировать на основе объективных критериев. Почему игра слов предопределена как средство для комизма, объясняет Хейберт, сравнивая определение шутки Фрейда, которое иллюстрирует общие черты обоих. Фрейд определяет шутку как „умение находить сходство между несходным, то есть скрытым сходством“. Игра слов в основном не делает ничего другого, находя сходство или идентичность в выражении, по крайней мере, двух составляющих игры слов, где нет сходства по содержанию. "Согласно теории Фрейда, это факт опыта, что смех, комизм, шутка проявляются как выигрыш в удовольствии“. Следовательно, привлекательность каламбура как проявления комизма для реципиента заключается в получении удовольствия, которое ему доставляет успешное декодирование нарушения лингвистических норм. Однако, чтобы работать преднамеренно, игра слов также должна быть признана таковой. Это обеспечивают некоторые сигналы в тексте. Делабастита называет три возможных типа сигналов: автосигнализация, здесь аномалия каламбура по сравнению с нормой речи достаточна, чтобы привлечь внимание ответчика как такового. Передача сигналов через диакритические знаки, которые могут быть как графического, фонетического, так и кинезийского характера. Кроме того, сортировка текста сама по себе также действует как сигнал о вероятности наблюдения там игры слов. Таким образом, исполнитель шутки не будет удивлен, получив в конце 25 текста игривую изюминку, поскольку это считается обычным для этого типа текста. [Delabastita, 2006] Кроме того, контекст, в котором возникает игра слов, также является важным сигналом для ответчика и условием того, что она будет распознана и интерпретирована как риторическая процедура. Следовательно, контекст должен предоставлять возможности интерпретации для всего контента, связанного с выражением, чтобы, во-первых, обеспечить его обновление и, во-вторых, бесперебойную связь. При этом каламбур может ссылаться на внутритекстовые или внешнетекстовые факты, объекты и высказывания, причем первые касаются конкретной ситуации, в которой озвучивается каламбур. Внешние ссылки на текст нацелены на мировое знание ответчика и не должны быть явно объяснены в тексте. Особенно в полисемиотических текстах контекст приобретает большое значение, поскольку здесь на словесный уровень текста наступает дополнительный визуальный уровень, благодаря которому сначала активируется вторая страница содержания словесно представленного выражения каламбура. Последним важным моментом в функционировании каламбура в тексте является его интерпретируемость. После того, как ответчик определит игру слов по сигналу, он должен, чтобы понять ее, обнаружить нарушение нормы, лежащее в основе игры слов. Это предполагает, что отправитель и получатель имеют общие предпосылки: во‐первых, в отношении конкретного языка соотношения напряжений между языковой системой и языковой нормой, а также конкретной нормы, нарушенной в игре слов, во-вторых, в отношении знаний, специфичных для мира и культуры. Это также особенно важно с точки зрения перевода каламбура, когда каламбур играет с собственными именами и культурными продуктами, такими как названия фильмов, которые прочно укоренились в исходной культуре, но мало известны в целевой культуре или среди других наименований. Кроме того, при недостаточном знании языка и его возможностей переводчик может легко упустить из виду игру слов. 26 Выводы по главе I В этой главе мы выяснили, что основной целью каламбура является достижение комического эффекта или сатирического звучания. С помощью игры слов автор пытается сосредоточить внимание читателя на определенном пункте текста; эта попытка должна получить полноценное отражение и в переводе; при этом переводчик обязан держаться строго в рамках соответствующего “комического жанра” - от безобидно шутки до острой иронии или едкой сатиры. Подводя итог, можно отметить, что вопрос о классификации каламбуров до сих пор, несмотря на обширный массив накопленной информации о данном феномене, является одним из самых спорных в современной лингвистике. До сих пор не существует единой общепринятой правильной классификации. Возрастающая популярность каламбура, проникающего во многие виды аудиовизуальных текстов, привлекла внимание ученых, многие из которых попытались классифицировать его, основываясь на структуре каламбура, семантике, фонетической стороне, его многозначности и положению в тексте. Рассмотрев множество классификаций игры слов на базе немецкого и русского языков, мы пришли к выводу, что для анализа каламбуров в нижеприведенных языковых корпусах мы можем воспользоваться любым из данных разделений, так как авторы произведений пользовались разными приемами для создания собственной игры слов. Так как у этой работы нет цели определить наиболее точную и полную классификацию, а лишь оценить степень качества перевода, я мы находим логичным пользоваться любыми доступными средствами таксономии. Однако при анализе примеров во второй главе мы будем использовать лишь одну классификацию, что позволит нам провести сравнительный анализ типов перевода. Для этого мы выбрали классификацию М. В. Ушкаловой, так как на наш взгляд, именно данное распределение каламбуров по видам более полно раскроет игру слов в письменном формате. 27 Глава II. Реализация игры слов в немецкоязычных художественных текстах и варианты их перевода на русский язык. 2.1 Процедура перевода каламбуров В предыдущих разделах была освещена сложная структура, разнообразные проявления и языковая специфика игры слов. Все эти аспекты иллюстрируют, что для передачи каламбура не существует единого решения, и переводчик может прибегнуть к общему эквиваленту целевого языка только в самых редких случаях. Скорее, он полагается на свое творчество и арсенал различных методов перевода, чтобы перенести игру слов с исходного языка на целевой язык. Хейберт представляет список из двадцати методов перевода, полученных в результате его обширного анализа корпуса. [Heibert, 1993] Для оценки качества перевода он называет семь категорий, которые присваиваются в соответствии с соотношением исходной языковой игры слов и целевой языковой передачи с точки зрения содержания содержания, техники, функции игры слов. Виней и Дарбельнет [1958] инициировали систематическое описание процедур перевода в рамках сравнения стилистики. Они пришли к выводу, что все переводы можно отнести к семи основным категориям, часто встречающимся в комбинированной форме: заимствование, калькирование, дословный перевод, транспозиция, модуляция, эквивалентность, адаптация. Первые три относятся к области буквального перевода, а четыре других относятся к области несловного перевода. Прямое заимствование - это графически и по содержанию неизменное включение исходных языковых лексем в целевой язык. В этом заимствовании заимствованные слова могут иметь орфографическое и звуковое соответствие с шаблонами письма на целевом языке. При заимствованном переводе морфологически анализируемые исходные языковые синтагмы (преимущественно словосочеания существительных и прилагательных) заменяются линейными на целевом языке. z.B. Developing country → Entwicklungsland Точный перевод указывает на замену исходных языковых синтаксических структур формально соответствующими, равными по содержанию синтаксическими структурами в целевом языке. z.B.: She has a big house → Sie hat ein großes Haus. 28 Изменение типа слова - здесь содержание языкового знака исходного языка правильно переводится на целевой язык другим типом слова. z.B.: His face was red with shame → Ihm stand die Schamröte im Gesicht Словосочетание red with shame на немецкий переводится существительным die Schamröte. Антонимичный перевод - это изменение понятия или направления взгляда в предложении или выражении, но без изменения значения в предложении или выражении. Эквивалентность часто встречается при переводе приветственных формул или пословиц: Guten Appetit: Enjoy your meal. Адаптация - это текстовая компенсация социокультурных различий между исходным языковым и целевым языковым сообществом. Она используется в тех случаях, когда ситуация или факт исходного текста не существуют в культуре целевого языка. Процедуры, относящиеся к переводу без слов, не исключают взаимного преобразования, поэтому между ними нет четкого разграничения. Делисл [Delisle, 1980: 86-88] вновь подвергает сомнению категории, установленные "стилистическим сравнением", и считает их неуместными в процессе перевода. По его мнению, авторы "сравнительной стилистики" исследуют лингвистические знаки, отделенные от контекста, что приводит к тому, что они придают большое значение формальному и обычному значению лингвистических знаков. Представленные примеры приводят к индивидуальным решениям, что Делисл [1980] не считает правдоподобным: «Уникальные решения встречаются редко, за исключением обязательных эквивалентов, закрепленных в использовании». Делисл [1980] считает, что если перенести примеры, представленные "сравнительной стилистикой", в разные контексты, то вряд ли вы придете к одним и тем же результатам. Таким образом, так называемые процедуры не являются процедурами в узком смысле: «Процесс - это метод, которому нужно следовать для достижения результата. Это способ выполнения какой-либо деятельности. Однако рассматриваемые "процессы" являются ярлыками, прикрепленными к результатам». Таким образом, категории "сравнительной стилистики" - это не что иное, как апостериорные выводы, которые не могут облегчить ни анализ сообщения, ни его воспроизведение; таким образом, они не могут считаться правилами перевода. 29 Таким образом, делает вывод Делисл [1980]: „Поэтому мы должны признать, что категории "сравнительной стилистики" (и особенно предполагаемые“ процессы " перевода) оказываются неэффективными во время экзегезы и реэкспрессии сообщения“. Слово может содержать несколько значений, понятных вне любой ситуации общения, поэтому эти значения можно собрать в словаре. Но если дать значение языкового знака вне любого контекста и вне любой ситуации общения, то для Делисла это еще не перевод, а перекодирование. Если лингвистический знак встроен в определенный контекст, то он может иметь совершенно другое значение, которого нет даже в словаре: «Слова теряют свою потенциальность значения в речи, приобретая уникальный смысл в зависимости от их контекстного окружения». Вне любого контекста языковой знак несет в себе смысл, встроенный в определенный контекст. Этот смысл не является статичным и не зависит исключительно от языковых элементов. По этому поводу Делисл говорит: «Значение задается языком, в то время как значение всегда должно строиться из языковых значений, к которым добавляются неязыковые параметры». Тентша, взяв за основу свою критику перевода „отношения эквивалентности между исходным языковым каламбуром и его целью речевого воспроизведения", разрабатывает пять этапов модели оценки, который противопоставляет сохранение каламбура того же или иного типа эквивалентному воспроизведению уровня содержания. [Тентша, 1997] Если в переводе сохраняются как тип игры слов, так и уровень содержания, Тентша относит его к категории 2 A, „наиболее совершенное проявление перевода игры слов“. С другой стороны, при изменении содержания и типа каламбура он относит этот перевод к категории 1 B, которая „является самой низкой по качеству". Если перевод не удается выполнить при воспроизведении игры слов, Тентша классифицирует его в категорию 0, даже если сохраняется инвариантность на уровне контекста. Помимо уровня эквивалентности, он также анализирует постоянство реализации и применяемый метод перевода. Для последнего он суммирует подробную классификацию Хейберта по пяти основным процедурам перевода каламбура и четырем "негативным процедурам“, "результат которых всегда равен уровню эквивалентности 0". Несмотря на то, что схема анализа Тентша лучше подходила бы для настоящей работы благодаря сжатию процедур перевода и упрощению матрицы оценок, близость к классификации Хейберта так же велика. Потому 30 что у обоих есть две основные общие вещи: во-первых, и Хейберт, и Тентша в своей критике просто фокусируются на явлении игры слов как таковом, оставляя в значительной степени без внимания включение и влияние на общий контекст текста. Таким образом игнорируется, как верно отмечает Дювель, что даже перевод каламбура с неизменностью его типа и содержания уровня 2А может быть совершенно некачественным, а именно, если контекстуальное внедрение игры слова не работает или не учитывается ситуативность текста, например, приемлемость каламбура в целевой культуре или требования к пониманию адресатов. Во-вторых, иерархизация процедур перевода игнорирует, что разные типы текстов и различные теории перевода ставят разные требования для переводчика и его действий. Таким образом, процедура, оцененная здесь как некачественная, может быть адекватным средством в определенных ситуациях перевода. Так, например, в юмористических текстах Скопос является функциональной последовательностью, адаптация или изменение уровня содержания игры слов может быть адекватным решением, если это создает игру слов на целевом языке, которая выполняет преднамеренную функцию и побуждает слушателя смеяться. Делабастита предлагает более подходящий для этой работы обзор наиболее распространенных процедур перевода каламбуров. Он называет восемь четких процедур, которые сочетаются друг с другом и не упорядочены по оценке. Хотя Делабасита также предлагает качественную систему оценки для перевода каламбуров, достигнув высшей формы соответствия при семантической, лингвистической и формальной эквивалентности исходной языковой игры слов и целевой языковой игры слов, тем не менее, она менее строгая и определенная, чем у Хейберта и Тентша. В свой более глобальный подход в целом он также включает факторы, влияющие на принятие решений о переводе. Таким образом, до принятия решения о любой из возможных процедур перевода необходимо взвесить следующие величины влияния друг на друга: значимость игры слов с точки зрения ее контекстной взаимосвязи, семиотической конституции и функции в тексте, скопос целевого текста и, возможно, одновременное присутствие оригинала и перевода. Таким образом, помимо лингвистической структуры игры слов, эти факторы также имеют большое значение для контрастного анализа. Следовательно, они должны войти в схему анализа этой работы. Ниже приведено краткое описание всех восьми процедур перевода Делабаситы [Delabastita, 1996]: 1. Каламбур - каламбур 31 Исходная языковая игра слов переводится игрой слов на целевом языке. Она может в разной степени отличаться от формального облика, текстовой функции и содержания исходной языковой игры слов. Вот почему Дювель делит эту процедуру еще на четыре категории, "что позволяет отдельно рассматривать изменение типа каламбура, а также изменения в содержании" 2. Каламбур - не каламбур Оба или только один из уровней содержания исходной языковой игры слов воспроизводятся в целевом тексте с помощью не каламбурного оборота или искажаются размытым парафразом настолько, что они больше не могут быть четко сопоставлены с исходной языковой игрой слов. 3. Каламбур - подобное риторическое средство Как своего рода подкатегория 2-й категории, эта процедура ясно показывает, что переводчик понял игру слов и стремился сохранить ее в целевом тексте. Для достижения этой цели часто используются „риторические средства, подобные игре слов“, такие как аллюзия, повторение, рифма, ссылочная расплывчатость, метафорика, аллитерация, ассонанс, ирония и преуменьшение. 4. Каламбур - упущение Текстовая часть в исходном тексте, содержащая игру слов, опущена. Упущение может относиться к одной игре слов или большему разделу текста если, например, отсутствие игры слов повлияет на согласованность текста и будет отмечено дополнительным объяснением. 5. Исходная языковая игра слов - целевая языковая игра слов Исходная языковая игра слов воспроизводится в целевом тексте без перевода. Если это возможно и/или необходимо, непосредственный контекст игры слов в ее исходной языковой формулировке также может быть перенесен в целевой текст. Подобно способу в 4 категории, эта процедура может быть объединена с метатекстовыми аннотациями. 6. Не каламбур – каламбур Как своего рода компенсация за игру слов, потерянную в целевом тексте, переводчик вставляет игру слов на целевом языке в место, не отмеченное игрой слов в исходном тексте. 7. Нулевое значение - каламбур Кроме прочего, эта процедура в большинстве случаев служит для компенсации. В отличие от пункта 6, здесь переводчик добавляет совершенно новый текстовый материал, не включенный в исходный текст, в целевой текст и помечает его игрой слов. 32 8. Методы издания Используя эту процедуру, переводчик может метатекстово связаться с реципиентом и отразить и прокомментировать результаты своей переводческой работы. Это можно сделать с помощью сносок, заключительных сносок, выделения шрифта из скобок, выделенных в целевом тексте, или пояснительных статей, написанных переводчиком по целевому тексту, таких как введение, эпилог. В отличие от процедур, которые приводят к эквивалентности на всех уровнях, те, которые основаны на погашении или компенсации каламбура, часто называются редактированием и не считаются реальным переводом. Но в качестве способа перевода каламбура они вполне обоснованы – особенно с учетом уже упомянутых факторов влияния, а также в силу того, что каламбур с его преимущественно юмористическим характером представляет собой проявление комизма в тексте и, следовательно, вполне может считаться составной частью функциональной единицы комизма, согласно Норду. Этот функционалистский подход дает переводчику большую свободу выбора, в том числе при воспроизведении каламбура в отношении „формы, частоты и распределения“. Таким образом, он „не рабски привязан к требованиям исходного текста". Райс различает, среди прочего, межлинейный, филологический и коммуникативный переводы. Межлинейный перевод - это перевод дословно, понятный только вместе с исходным текстом и поэтому используемый при освоении неизвестных языков. [Reiß, 1984: 21] Филологический перевод дает полное объяснение смысла исходного текста без учета целевой языковой эквивалентности. Она встречается в основном в гуманитарных науках, например, при объяснении языка и культуры отрывочного текста. [Reiß, 1984: 21] Коммуникативный перевод - это функционально постоянный перевод, т.е. эффект, задуманный автором текста, также должен произойти у исполнителя перевода. При этом переводчик учитывает социокультурный контекст целевой культуры и таким образом пытается создать иноязычную версию исходного текста. [Reiß, 1984: 22] Выбор типа перевода зависит исключительно от получателя перевода. Эта зависимость описывается как теория Скопос. Одним из многочисленных подходов теории перевода в переводоведении является теория скопос. Эта теория, обоснованная Вермеером и развитая вместе с Райс, описывает перевод как целенаправленное действие, высшим критерием успешного перевода которого является ориентация на его цель (греч. skopos). [Munday, 2001: 226] 33 В литературном тексте основной целью является общение между автором и его читателем. Если перевод также выполняет эту цель, он неизбежно окажет определенное влияние на реципиента. Этот эффект обычно считается идентичным эффекту, который оригинальный текст оказывает на своих читателей. [Munday, 2001: 227] Желаемый эффект, будь то оригинал или перевод, исходный или целевой текст, в свою очередь, зависит от типа текста. Райс различает три разных типа текста, причем в самых редких случаях текст состоит только из одного из этих трех типов. При таких смешанных формах типы текста также ни в коем случае не должны быть качественно одинаковыми, т.е. в некоторых местах текста может преобладать определенный тип текста. [Reiß, 1984: 84] Информативный текст ориентирован на содержание, т.е. на первый план выходит корректность содержания, например, в руководстве по эксплуатации. Тип экспрессивного текста - это тексты, подчеркнутые формой и ориентированные на выражение, такие как романы и другие литературные жанры. Тип рабочего текста ориентирован на обращение, например, проповедь. [Reiß, 1984: 82] Литературный текст чаще всего представляет собой смешанную форму из нескольких типов текста, т.е. отдельные фрагменты текста могут быть одновременно подчеркнуты содержанием, формой и призывом. [Reiß, 1984: 84] В случае невозможности одновременного воспроизведения нескольких текстовых функций из-за разницы исходного и целевого языков переводчик должен выбрать воспроизведение одной из текстовых функций. Потеря, возникающая при этом, часто может быть единственным способом адекватного перевода. 2.2 Анализ каламбуров в немецкоязычной литературе Напомним, что Ушкалова классифицирует каламбуры следующим образом: фонетические графические основанные на прецедентных именах и лингвокультурном компоненте смешанные лингвистические Принимая во внимание все представленные в данной работе классификации и избранную нами классификацию Ушкаловой, мы начнем анализ с игры слов на фонетической основе. 34 Исключительно на фонетической базе построить каламбур практически невозможно – фонетика неотделима от графики и семантики. Суть игры слов заключается в несоответствии между звучанием и значением, так что во внимание берется так же и лексическая основа. Значительную роль в обыгрывании фразеологического единства играют лексемы. Для фонетического каламбура характерно преобладания звуковой стороны над смысловой. Такой каламбур удовлетворяется тем, что его элементы напоминают друг друга благодаря созвучию и общности начальных слогов. Часто такой каламбур реализуется в тексте при суммировании близких или даже одинаковых по звучанию, но разных по значению слов. Например: Es war einmal ein kleines süßes Mädchen, das hatte jedermann lieb, …, am allerliebsten aber ihre Großmutter… Einmal schenkte sie ihm ein Käppchen (Brüder Grimm „Rotkäppchen“). [Brüder Grimm, 1812] Или другой пример: Das Mädchen ging durch die Hintertüre nach dem Garten und rief: „Ihr zahmen Täubchen, ihr Turteltäubchen, all ihr Vöglein unter dem Himmel, kommt und helft mir lesen: die guten ins Töpfchen, die schlechten ins Kröpfchen (Brüder Grimm „Aschenputtel“). [Brüder Grimm, 1812] Суть фонетического каламбура в экспрессивно-рифмованном удвоении, когда какое-либо слово повторяется с изменением начального звука или группы звуков. Получается своеобразный рифмованный прицеп, как бы отзвучие к базовому слову. Hänsel reichte in die Höhe und brach sich ein wenig vom Dach ab, um zu versuchen, wie es schmeckte, und Gretel stellte sich an die Scheiben und knupperte daran. Da rief eine feine Stimme aus der Stube heraus: „Knupper, knupper, Kneischen, Wer knuppert an meinem Häuschen?“ Die Kinder antworteten: „Der Wind, der Wind, Das himmlische Kind“ (Brüder Grimm „Hänsel und Gretel“). [Brüder Grimm, 1812] Als der Wolf endlich ausgeschlafen hatte, machte er sich auf die Beine, und weil ihm die Steine im Magen so großen Durst erregten, so wollte er zu einem Brunnen gehen und trinken. Als er aber anfing zu gehen und sich hin und her zu bewegen, so stießen die Steine in seinem Bauch aneinander und rappelten. Da rief er: „Was rumpelt und pumpelt in meinem Bauch herum? Ich meinte, es wären sechs Geisselein, 35 Doch sind es lauter Wackerstein“ (Brüder Grimm „Der Wolf und sieben Geisslein“) [Brüder Grimm, 1812] Каламбур рождается из противопоставления одинакового или близкого до омонимии звучания несоответствию и даже антонимии между двумя значениями. При этом каламбур, как и любой стилистический прием, является носителем определенной информации. Его информативная структура представляет собой сложное образование, поскольку, как уже было сказано выше, в состав каламбура входят, по крайней мере, две языковые единицы, имеющие в свою очередь сложную семантическую структуру, элементы которой в свою очередь в определенной степени влияют на формирование содержания всего приема. [Лазутова, Каренькова, 2014] Д.В. Гальвакс в своей работе «Am Anfang war das Wortspiel» обозревает множество самых разных примеров игры слов в немецком языке. [Гальвакс, 2009] В своей работе автор в первую очередь обращается к фонетической игре слов, основанной на рифме. Из обилия таких примеров он выделяет несколько недавно опубликованных: „Telegramm eines Teilnehmers an einer israelischen Himalaja-Expedition Empfänger: Uri Schlesinger, Haifa: Damit ich meinen Kerper schon, trägt mein Gepäck a Sherpa. Cohn. В качестве "elaborierten Schüttelreim" (рифмованного стиха с акрофонической перестановкой) - обычно эта форма ограничивается двумя строками - можно назвать следующий пример Франца Миттлера. „Vierfach gequält - Schüttelreim in der Sackgasse Die Kinder sitzen da in Gruppen süß Und essen friedlich ihren Suppengrieß. Gern spend’ ich ihnen meinen Sippengruß – Was aber mache ich mit GRIPPENSUSS? SUS, edle Sau, dir gilt mein Sippengruß! Fern seien Seuchen dir und Grippen, SUS! Umspielen mögen dich in Gruppen süß Viel Ferkel, wohlgenährt mit Suppengrieß!“ Пару "herein: Heroin„ Вольфганг Амброс использует в своей циничной пародии “Du schwarzer Afghane", где под звуки венской песни, более традиционной для гимнов, воспеваются запрещенные наркотические вещества: Heroin spaziert, Heroin spaziert 36 Meine Herrschoft’n, nur Heroin spaziert Ganz Wien storniert den Wein und raucht si’ nur mehr ein. [Амброс, 1989] Две первые строки текста - это не только пара слов, заключенная в каламбур, но и отсылка к распространенному рекламному слогану приглашения в Венском Пратере «hereinspaziert, hereinspaziert, meine Herrschaften nur hereinspaziert», в которой автор фокусируется на циничнопародийном эффекте этой песни в припеве. В данном примере отчетливо прослеживается вертикально-парадигматическая структура каламбура. В следующем отрывке из текста Карла Валентина „Die Geldentwertung. Vortrag gehalten von Herrn Heppertepperneppi, der sich in angeheitertem Zustand befand“ так же есть несколько примеров пар слов, связанных в каламбурную пару: „... Ich bin - das verneine ich nicht - nicht betrunken - sondern - ich gebe zu – etwas angeheitert. Wer kann bestreiten, daß ein heiterer – vielmehr angeheiterter Mensch - nicht auch ernste Angelegenheiten zu debattieren im Stande sein kann – wieviele Redner waren schon nüchtern und haben einen furchtbaren Papp zusammengepappt - vielmehr gepappelt. Zu meinem heutigen Thema über die Geldaufwertung - oder Ab-oder Entwertung - möchte ich die Erklärung konstatieren, daß es sich um eine finanzielle Angelegenheit handelt. Es ist ein schmieriges- Verzeihung - ein schwieriges Problem, von fantastischer ah fanatischer Bedeitung. Die Aufwertung hat mit einer Stabilität nichts gemein gemein wäre das, wenn die Entwertung oder Auswertung einer Aufwertung gleichkäme, dann ist eine Installation unausbleiblich. Eine Auflokkerung, vielmehr Auflockerung des Wirtschaftslebens wird nur dann konfisziert, oder besser gesagt kompliziert, wenn das Ausland Kompromißemanzipationen entgegennimmt. Unsere Mark stinkt ah sinkt in dem Moment, wenn ... jetzt weiß ich nichtmehr, was ich hätt sagen sollen -- aber es ist so. Was ist heute eine Mark? - Ein Papierfetzen. Außerdem sind es nur zwei Fuchzgerln. Fuchzgerln aus Hartgeld und das ist ein schäbiges Blech genannt Amilinium. Warum werden heute keine Goldmünzen mehr geprägt? - Sehr einfach, weil wir kein Gold haben. Wir haben keins mehr, weil das ganze Gold zu Goldplomben verarbeitet wurde. ...“ [Амброс] Помимо упомянутых квазиомофонов, в этом тексте есть и другие каламбуры: обычное двойное отрицание в первой строке, часто встречающееся в баварском наречии, которое постоянно появляется в кабаре и юмористической литературе; игра слов, которую Фаркас и Вальдбрунн также поддерживают с использованием искаженных иностранных слов, 37 таких как „Amilinium“, в третьей строке; ассоциативные игры слов „ Entwertung - Abwertung - Aufwertung - Auswertung“ и „Gold-münzen - Gold Goldplomben“; антонимичная игра слов „heiter : ernst“ и „angeheitert : nüchtern", частичная омофония "heiter" и “angeheitert"; полисема „gemein" в девятой строке. Пример горизонтальной игры слов можно найти в речи „Herrn Heppertepperneppi“. [Амброс] Вертикальную игру множественности, в которой двусмысленность не становится ясной из контекста, Карл Мерц и Гельмут Квалтингер используют в скетче „Kritik hat goldenen Boden“, где театральные критики пишут о ремесленниках. „Die einzige Wahrheit, die sich von den Dichtungen des Herrn Zaglits sagen läßt, ist,daß sie schlampig montiert werden. Wenn man diese Arbeiten betrachtet, glaubtman, in einer Repertoire-Vorstellung des Burgtheaters zu sein. (Burgtheater, desmuas ma si sogn lossn.) Es tröpfelt, und das Tröpfeln ist kein Humor, sondern Wasser. Hans Weigel. (des a no)“ Тот же прием Карл Фаркас использует в «Demokratie und Diktatur», играя на словах „fidel fidel(t)“, что позволяет отнести данную игру к графической группе каламбура: „Fidel Fidel Castro d’rauf los in Moll und Dur du bist der größte Meistro in unserer Demokratur. Mein Vorgänger der Herr Batista verbeugte sich in einem fort vor jedem Yankee-Minister von wegen dem Zuckerexport. Steckt traurig den Kopf in die Schlinge. Er war nicht wie ich so fidel. Seitdem ich das schöne Kuba regier’, ist Freude, Wohlstand und Sitte. Jeder Nikotinager raucht schon Havanna bei mir und Ru(h)m ist in der kleinsten Hütte. [...] Doch über eins bin ich mir nicht ganz im Klaren: Wohin soll ich fahren mit all meinen Waren. Es kauft sie mir kein Amerikaner, selbst von die Mexikaner meg sie kaner. Und ohne Dollar und Pfund bleibt mir der Zucker am Grund. 38 Und ich bin ein armer Schlucker. Wenn ich auch noch so viel Künste zeige, auf den leeren Darmsaiten meiner Geige. Ich wart auf den letzten Zucker.“ [Farkas, Waldbrunn, 1990] На первое место в следующем примере выходит Джон Халм, играющий с паронимией иностранных слов в своей книге „Die Gesammelten Werke des Lord Charles“, вышедшей в 1984 году. На обратной стороне обложки эта работа представлена следующим образом: „Sind die deutschen Kinderreime das Werk eines exzentrischen englischen Lords? Dieses Buch vermittelt allen Freunden der englischen Sprache tiefe Einblicke in die Abgründe deutscher Volkspoesie.“ [Халм, 1984] В предисловии редактор представляет личность автора, лорда Чарльза, характеризует его стиль и описывает его предпочтения: „Ehrlich gesagt, kann ich mir nicht vorstellen, wann er die Zeit fand, die Gedichtedieser Sammlung zu schreiben. Sein leicht alkoholischer Stil ist jedoch ganz deutlichzu erkennen, nicht nur in den kühnen Gedankensprüngen, sondern auch in den ausgefallenen Anspielungen auf östliche Religionen, historische Randfiguren und die Eigenarten der Hühnerexistenz. [...]Hoffentlich findet der Leser meine Anmerkungen von Nutzen.“ Уже упомянутые примеры игры с "не говорящими" антропонимами, сделанными "говорящими", включают игру омонимии между „Fidel (Кастро)„ и прилагательным, а также императивом “fidel". "Говорению" топонимов, названий городов и мест Адамс/Ллойд/Беттчер (1993) посвящают свой "Wörterbuch der bisher unbenannten Gegenstände und Gefühle": [Adams, Lloyd, 1992]. Такие каламбуры мы относим к группе, основанной на прецедентном имени и лингвокультурном компоненте и к группе смешанных каламбуров. Antananarivo (V.)Sein Eintreffen ankündigen, indem man über die Mülleimer in einer Einfahrt stolpert. (S. 40) (смешанный каламбур) Hasenriegl, der (Med.) Heftige mit krampfhaftem Überbiß einhergehende Gesichtsstarre, die von schockierenden Mittelungen ausgelöst wird. (S. 77) (Основан на лингвокультурном компоненте, созвучие с городом Хазенригль) Onans, das (Salopp:) Ein durch künstliche Befruchtung entstandenes Baby. (S. 116) (основан на прецедентном имени) Pömbsen (V.) (Vorwiegend bei Frauen zu beobachten:) Sich wegen eines abgebrochenen Absatzes grotesk humpelnd fortbewegen. (S. 121) (основан на прецедентном имени) 39 Stöbritz (Adj.) Verdutzt, verschlagen und ein bißchen verlegen. Beschreibt den Gesichtsausdruck eines Menschen, der sich ganz offensichtlichnicht an den Namen desjenigen erinnern kann, der ihn gerade wie einen uralten Freund angesprochen hat. (S. 148) (смешанный каламбур) Unterstürmig (Adj.) Leise drängend. Beschreibt den Tonfall, in dem man auf einem Taxirücksitz verführerische Bemerkungen ausspricht.(S. 160) (Основан на лингвокультурном компоненте, созвучие с одноименной деревней) За каждым из этих каламбуров стоит сложная техника, основанная в первую очередь на фонетически-аллюзионных принципах, которая также обеспечивает сходство или сходство соответственно. Идентичность топонимических "окончаний" с типичными суффиксами классов слов немецкого языка включает в себя, такие как прилагательное на -ig, так и слабые глаголы на -en. „Antananarrivo“ использует ономатопею - словотворчество на основе звукоподражания ("die "hell-tscheppernden" Blech-Mülltonnen), редупликация „antanan“ и испанское „arrivo“ как "прибытие", используя широкую известность перевода этого слова; „Pömpsen" является паронимом к слову "насос"; „Stöbritz" - паронимическая пара для прилагательных, таких как обезумевший, озорной и т. д. Здесь же используется техника слияния. Эти примеры, вероятно, лучше всего иллюстрируют, почему Сорниг воспринимает каламбуры как иллюстрации, приведенные в приведенной ранее цитате, подчеркивает их аллюзионный характер. [Гальвакс, 2009] Кроме того, уже упомянутый выше Ганс Вайгель использует множественность значения слова в своей "Imperativstapelei", что смело можно отнести к лингвистическому типу каламбура по классификации Ушкаловой. Но остается открытым вопрос о том, должен ли вопрошающий «лопаться» для чиновника. „…die hybride Aufforderung "Platz für den Landvogt!" - doch wer wäre bereit, wenn er nicht muss, für den Landvogt platzen?!» [Weigel, 1993: 88] В «Занимательной лексикологии» известного автора В.Д. Девкина приведено огромное количество примеров игры слов, которые подходят под различные классификации многих исследователей, по Ушкаловой же они все относятся так же к лингвистическому типу. Например: Ein mäßiger Schauspieler hatte auf der Bühne einen Koffer zu packen. Da meinte Blumenthal: “So packend habe ich ihn noch nie gesehen.” 40 Комизм ситуации основан на полисемии глагола packen и причастия packend, которые переводятся как «паковать» и «захватывающий соответственно». Дословно данный каламбур переводится так: «Посредственный актер должен был упаковать чемодан на сцене. Тут Блюменталь подумал: «Я никогда не видел его таким захватывающим!»» Manche verdienen das Geld, das sie nicht verdienen. - Некоторые зарабатывают деньги, которых они не заслуживают. Двойственность значения глагола «verdienen», переводящегося как «зарабатывать» и как «заслуживать», позволяет существовать данной игре слов. “Es tut mir aufrichtig leid, daß ich gestern Rhinozeros zu Ihnen gesagt habe!” — “Schon gut, ich weiß, Sie haben es in der Hitze des Gefechts gesagt.” — “Allerdings. Heute habe ich in der Zeitung gelesen, daß ein Rhinozeros ungefähr zehntausend Mark wert ist!“ - “Мне искренне жаль, что я вчера назвал вас болваном!” — “Ничего, я знаю, что вы сказали это в сердцах”. — “Однако, сегодня я прочитал в газете, что носорог стоит около десяти тысяч марок!“ Rhinozeros с немецкого переводится как «носорог», а в быту имеет значение «дурак, болван». Можно попытаться адаптировать каламбур в русском языке, сохраняя комическую составляющую, например: “Мне искренне жаль, что я вчера назвал вас ослом!” — “Ничего, я знаю, что вы сказали это в сердцах”. — “Однако, сегодня я прочитал в газете, что осёл стоит около десяти тысяч марок!“ “Dein neuer Hut ist ein Gedicht.” — “Das fand ich auch; aber als mein Mann den Preis erfuhr, machte er ein Drama daraus.” - "Твоя новая шляпка – просто чудо” — "Я тоже так думала; но когда мой муж узнал цену, он сделал из нее драму” Игра слов заключается в неожиданной в данном контексте, но тем не менее верной интерпретации выражения «Das ist ein Gedicht» не только в переносном смысле «это просто прекрасно», но и в прямом «это стихотворение», а так же на противопоставлении буквального перевода и реакции мужа героини. “Herr Doktor, Sie möchten zu meiner Schwester kommen, sie hat Fieber.” — “Wie hoch ist es denn?” — “Zwei Treppen, Herr Doktor!” - "Доктор, не подойдете ли вы к моей сестре, у нее высокая температура” — "Как высоко она?” - "Два этажа, господин доктор”! [Девкин, 1998, 20-25] 41 Неуточненность подлежащего в вопросе “Wie hoch ist es denn?” позволило создать игру слов, где вместо ответа на вопрос, насколько же высока температура, доктор узнает, насколько высоко живет сестра посетителя. Однако не каждое нарушение нормы - это игра слов. Чтобы избежать этой трудности, Хаусманн вводит понятие сигнала: "Игра слов как риторическая процедура должна сигнализировать, как и любая из этих процедур, то есть она должна бросаться в глаза слушателю как процедура." Сигналы могут быть выраженными или действовать косвенно через контекст. Тип текста, в котором появляется нарушение правил, также считается таким контекстом. Подводя итог, можно отметить, что нарушения норм являются каламбурами только в том случае, если они преднамеренны как таковые. В качестве индикатора намерения необходим сигнал в контексте. 42 Выводы по главе II Каламбур – один из сложнейших приемов для перевода. Не всегда точно удается передать содержимое, сохраняя и момент комического, и игру слов. Иногда это невозможно, тогда переводчики прибегают к дословному переводу, ссылке, замене на русский эквивалент, а иногда к опущению высказывания или даже целой связанной с ним части текста. На основе вышеперечисленных примеров можно проследить тенденцию, что, несмотря на объективные трудности, возникающие перед переводчиками текстов, переводчики всех времен практически всегда успешно справляются с задачей передачи каламбура, сохраняя нужную степень эмоционального воздействия на читателя, даже если момент комического пришлось опустить. Упущенные части текстов, содержащие игру слов, не затрудняют понимание и не искажают содержание, а переводчики в свою очередь стараются восстановить каламбур в других частях текста. В результате проведенного исследования было установлено, что каламбуры представляют собой весьма интересное языковое явление, с трудом поддающееся классификации и переводу, хотя исследователи активно занимаются этим вопросом. Игра слов связана не только с лингвистическими факторами, но и с культурой, фоновыми знаниями, текущими событиями, менталитетом и даже личными ассоциациями. Каждый каламбур можно трактовать по-разному, и, соответственно, по-разному подходить к способу его перевода. Сложность в распознавании каламбуров состоит в том, что очень часто обыгрываются многозначные слова и явления зарубежного быта и культуры, реалии отсутствующие в русском языке. Часто простая с первого взгляда фраза имеет гораздо больший смысл, если вдуматься в семантику каждого слова. Благодаря исследованию было выявлено, что наиболее часто переводчики имеют дело с лексическими каламбурами, чаще всего пользуясь при их переводе процедурами «каламбур – похожее риторическое средство» и сносками, однако велик процент и удачных переводов каламбуров такой же игрой слов, если языковые структуры имеют общие черты. 43 Глава III. Анализ структуры каламбуров в немецкоязычных произведениях 3.1 Варианты и способы перевода игры слов с немецкого языка на русский Наиболее систематизированную и подробную классификацию отдельных способов перевода каламбуров предлагает Фрэнк Хейберт. Его критический анализ переводческих версий "Улисса" Джойса на семи разных языках дает список из 18 применяемых методов перевода [Heibert, 1993: 194209]: 1. Beibehalten (игра слов в первозданном виде переносится из оригинального текста в переводной); 2. Direkt (прямой перевод); 3. Analog (подбор аналогичной игры слов); 4. Kreation (переводчик находит новое решение, когда игра слов не может быть построена по аналогии с оригиналом); 5. +Inhalt – Technik (перевод со сменой типа каламбура с сохранением содержания); 6. + Inhalt – Stil (перефразирование содержания, отказ от каких-либо стилистических выделений через игру слов); 7. – Inhalt + Technik (приоритетное обращение к техническому уровню с отказом от семантического, если функция каламбура требует сохранения одного и того же риторического средства, например, скороговорки); 8. – Inhalt – Stil (перефразирование каламбура и отказ от семантических выделений); 9. Verschoben (Новая игра слов будет развернута в другом месте в контекстной среде оригинальной игры слов); 10. Nur Stilmarker (Отказ от игры слов, вставка маркера стиля без слов, чтобы выделить последовательность с помощью другой процедуры); 11. Erklärt (Объяснение каламбура: непереводимая игра слов сохраняется на исходном языке, а перевод на целевой язык ставится рядом с ним. Часто каламбурное выражение объясняется в сноске); 12. Geglättet (сглаживание смысла); 13. Neutralisiert (вынужденная нейтрализация комического эффекта); 14. Unverständlich (Непонятное воспроизведение каламбура); 15. Weggelassen (Упущение при непереводимых каламбурах, не влияющих на содержание); 44 16. Wörtlich (в основном с метаязыковым комментарием); 17. AS-angepasst (Эта процедура означает более сильное приближение передачи содержания к исходному языку. Его можно использовать, когда языковые структурные или культурные различия между исходным языком и целевым языком не могут быть преодолены переводом.); 18. ZS-angepasst (Эта процедура означает более сильное приближение передачи содержания к переводному языку.) С другой стороны, двойная типология отношений перевода Хайберта оказывается довольно спорной. Например, местами можно увидеть, что два набора критериев пересекаются, причем первый (оценочный) набор содержит описательные элементы, а второй (описательный) включает оценочные суждения. Кроме того, некоторые категории определены недостаточно точно. Например, определение falsch не подойдет для того, чтобы отличить эту категорию от нескольких других. В большинстве случаев определения более адекватны, но все же демонстрируют дублирование, так что отнесение конкретных переводческих решений к одной категории может оставаться проблематичным. Более того, в презентации Хейберта упускается из виду тот факт, что переводчики часто прибегают к сочетанию различных стратегий (например, сочетание пояснительной сноски с переводом, устраняющим неоднозначность, с компенсационным каламбуром в другом месте). Безусловно, лучшие страницы во второй части - это те, на которых Хейберт более или менее отказывается от своей типологии переводческих отношений и опирается на свою критическую проницательность и глубокое понимание каламбура. 3.2 Исследование немецкоязычных произведений и структуризация каламбуров на основе классификаций М.В. Ушкаловой и Ф. Хейберта Третья глава посвящена реализации на практике приведенных в данной работе теоретических положений. Путем анализа немецкоязычных произведений К.П. Вольфа «Total wahre Flunkergeschichten erzählt von einem rotzfrechen Mädchen» и Людвига Тома «Lausbubengeschichten» было экспериментально установлено количественное соотношение каждого вида построения игры слов, а так же произведен сравнительный анализ. Для проведения исследования мы пользовались классификацией, выведенной М.В. Ушкаловой на основе нескольких наиболее популярных, но менее цельных. Как упомянуто выше, классификация данного исследователя включает в себя каламбуры следующих категорий: 45 фонетические графические основанные на прецедентных именах и лингвокультурном компоненте смешанные лингвистические Немецкий юмор, как известно, специфичен, соответственно, игра слов так же неординарна. Как оказалось, авторы немецкоязычных произведений не злоупотребляют каламбурными выражениями, отдавая предпочтение метафорам, сравнениям и прочим выразительным языковым средствам. Тем не менее, игра слов всё же является неотъемлемой частью многих произведений немецких авторов. Например, в сборнике рассказов Людвига Тома «Lausbubengeschichten» было обнаружено всего восемь примеров использования каламбуров, однако они не менее интересны и подчеркивают хулиганский флёр повествования. viel Gerstl haben - много денег (в прямом значении Gerstl - крупы) Данное выражение на русский язык можно перевести как денег куры не клюют, чтобы сохранить немецкую игру со словом крупа и перенеси ее в русский язык. В таком случае вид данного каламбура можно определить как лингвистический, так как игра слов построена на многозначности немецкого понятия. По классификации Хейберта способ перевода игры слов на русский относится к категории Analog, поскольку мы подобрали наиболее подходящее русское устойчивое выражение. Scheck(bauer) Lorenz - Лоренц Шекбауер по прозвищу Шек, (Scheck – пегий) Прозвище произошло от фамилии героя, которая, являясь «говорящей», описывает его внешность. Именно поэтому данный каламбур можно классифицировать как основанный на прецедентном имени и лингвокультурном компоненте, типичном для немецкого языка. По способу перевода же игра слов будет отнесена к категории Erklärt, игра слов объясняется в скобках или сноске. der Speiteufel («плюющийся черт») - здесь: дымовая шашка Если углубиться в значение слова, что необходимо для понимания сути игры слов, мы узнаем, что Speiteufel – это несъедобная жгучеедкая сыроежка. Каламбур основан на особенности дымовой шашки «плеваться», когда она взрывается и на реакции людей поскорее выплюнуть сыроежку, если они ее пробуют, откуда и пошло название гриба. Такой анализ дает нам полное право отнести игру слов к категории каламбуров, основанных на 46 прецедентном имени и лингвокультурном компоненте. Но, к сожалению, передать игру слов на русский язык не представляется возможным, поэтому будет задействован лишь один вариант перевода, а сам перевод будет относится к категории Neutralisiert. da hat es hinter uns Spektakel gemacht тут позади нас началось /свето/пре/д/ставление Буквально данное выражение переводится как «сделался спектакль». Каламбур основан на многозначности слова: der Spektákel — шум, гам; возня; скандал; das Spektakel — спектакль, (театральное) представление. Несколько значений, являющиеся основой каламбура, позволяют отнести его к лингвистическому типу построения. На русском игра слов передается в слабой степени, а значит относится к категории Geglättet. büffeln - зубрить Глагол büffeln образован от немецкого существительного Büffel (буйвол), буквально сам глагол на русском звучит как «буйволить». Для сохранения игры слов, основанной на обозначении животного, на русский выражение можно перевести: «пахать как вол». Происхождение глагола от существительного дает нам основание для классификации данной игры слов как лингвистической. В русском языке было подобрано похожее выражение для перевода, что позволяет определить категорию Analog для способа перевода каламбура. will ich ihn schon ärgern, daß er blau wird - я хочу разозлить его так, чтобы он посинел Чтобы сохранить игру слов, основанную на цвете, фразу следует перевести как «хочу разозлить его до белого каления». В данном случае тип построения каламбура будет лингвистическим, а способ перевода определен категорией Analog. Woinen Sü nur, gute Frau! Woinen Sü über Ühren missratenen Sohn! (Weinen Sie nur, gute Frau! Weinen Sie über Ihren missratenen Sohn!) - Плачь же, благочестивая женщина! Плачь о своем заблудшем сыне! Подражание говору полного, заносчивого чиновника передается в немецком звукоподражанием, а в переводе на русский – высоким стилем речи, для сохранения воздействия на читателя и эмоциональной окраски. Звукоподражание в данном случае позволяет отнести тип построения игры слов к категории фонетической. Прямой способ перевода каламбура является признаком категории Direkt. 47 Du musst ein verdammter Holzfuchs sein, dass deine Professoren so auf dich loshacken Ты, видимо, ужасный проказник, раз твои профессора так на тебя набрасываются Дословно данная фраза переводится как: «ты, видимо, ужасно проказливый лис, раз твои профессора так тебя заклевали». Дело в том, что Holzfuchs – вид древесной лисы, чьим естественным врагом является филин, на этом и выстроена игра слов. Данную игру слов нельзя отнести только к одной категории, потому что ее построение основано как на лингвистическом аспекте, так и на прецедентном имени и лингвокультурном компоненте. Каламбуры такого типа классифицируются как смешанные. Сложность передачи игры слов заставляет нейтрализовать комический эффект, поэтому перевод относится к категории Neutralisiert. Следующее произведение Клауса-Питера Вольфа «Total wahre Flunkergeschichten erzählt von einem rotzfrechen Mädchen» содержит чуть большее количество примеров языковой игры слов. Их функция в тексте всё та же – подчеркнуть непосредственность произведения и вызвать улыбку у читателя. hechten in ihre Autos und jagten davon - ныряли в свои автомобили и отгоняли их В немецком выражении der Hecht – щука, hechten – прыгнуть, согнувшись [щукой] (о плавании). Сохраняя игру слов, связанную с рыбой, можно перевести hechten как «нырять». Сам каламбур по своему строению классифицируется как лингвистический. В русском языке возможно подобрать подходящий эквивалент немецкого слова, даже если он не слишком часто используется. Поэтому игру слов можно отнести к категории Analog. hechelte die Treppen hoch - и он, язык на плечо, взбежал по лестнице Hecheln - учащённо дыша́ть, вы́сунув язы́к. Перевод с фразеологическим выражением может быть осуществлен ради сохранения игры слов. Данный каламбур так же относится к лингвистическому типу. На русском языке эту фразу можно воспроизвесли дословно, поэтому перевод относится к категории Direkt. der Topf klirrte - горшок /про/звенел = пролетел со звоном Для сохранения каламбура, основанного на обозначении звука, лучше будет перевести как «горшок пролетел со свистом». Хоть мы и говорим о звуках, игра слов в данном случае все равно будет классифицироваться как лингвистическая. А замена похожим по смыслу выражением в переводе позволяет определить его в категорию Analog. 48 Und das Krokodil hieß Struppi und war ihr Schoßhündchen - а крокодила звали Струппи, и он был ее комнатной собачкой der Schoß – колени, der Hund – собака, Struppi - лохматая шавка. Струппи – имя нарицательное для маленьких комнатных собачек, как в России Тузик или Шарик. В данном случае игра слов полностью соответствует типу классификации, основанном на прецедентном имени и лингвокультурном компоненте. Так как каламбур нуждается в объяснении из-за немецкой специфики, его перевод следует отнести к категории Erklärt. was Pa im Schilde führte - что у папы за туз в рукаве Буквально фраза означает «что папа замышлял». Перевод фразеологическим выражением был дан для сохранения игры слов и уровня воздействия на читателя. Так как устоявшееся выражение входит в пласт языка именно в таком виде, логично классифицировать каламбур как основанный на прецедентном имени и лингвокультурном компоненте. Похожесть смысла фразеологизмов в русском и немецком варианте позволяет отнести русский перевод к категории Analog. Pauker - непереводимая игра слов, основанная на пренебрежительном обозначении профессии учителя die Pauke – литавры. Неизвестно, как выражение приняло пренебрежительное значение, но его происхождение дает нам почву для отнесения данного каламбура к типу основанных на прецедентном имени и лингвокультурном компоненте. По этой же причине мы определили перевод к категории Weggelassen. Unser Direx hieß Holländer, aber wir nannten ihn natürlich Käse - нашего дирекса звали Холэндер, но мы, естественно, называли его «Сыр» Holländer – это сорт сыра, на основе созвучия с фамилией возникло прозвище персонажа. Данный каламбур основан на прецедентном имени и лингвокультурном компоненте. Эту игру слов следует объяснить при переводе, поэтому перевод отнесен к категории Erklärt. Auf meinem Foto hatte er so herrliche Spaghetti-Haare, dass einige vorschlugen, ihn ab jetzt Bolognese zu nennen - на моей фотографии у него были такие великолепные, спутанные, как спагетти, волосы, что некоторые предложили отныне называть его Болоньезе Продолжение тематики каламбура с едой, а так же новые вводные для создания прозвища дирекса позволяют отнести игру слов к типу, основанному на прецедентном имени и лингвокультурном компоненте. Перевод на русский язык можно осуществить дословно, не теряя при этом комического эффекта, поэтому перевод относится к категории Direkt. 49 Ich hätte Lunte riechen sollen - я должна была почувствовать, что пахнет жареным Дословно выражение переводится как «я должна была почувствовать запах фитиля», что имеет значение «я должна была бы почувствовать подвох». Переведено фразеологическим выражением, сохраняющим игру слов с огнем. Соответственно, тип построения каламбура – лингвистический, а категория перевода – Analog. Alex brachte mir ein Schweißgerät, …damit könnte ich problemlos den Mercedes sauberbrennen. Ich hätte Lunte riechen sollen - Алекс принес мне сварочный аппарат, …чтобы им я могла без проблем обжечь мерседес дочиста. Я должна была почувствовать, что пахнет жареным Предыдущий каламбур был встроен в новое предложение и создал еще одну игру слов. В данном примере «пахнет жареным» воспринимается не только как устойчивое выражение, но и буквально. Такое построение относится к типу лингвистического. В данном случае перевод так же относится к категории Analog. Und dann bin ich ein gemachter Mann. Blödsinn. Eine gemachte Frau natürlich. и тогда я буду человеком, добившимся успеха в жизни. Чушь. Женщиной, добившейся успеха в жизни, естественно. В немецком языке Mann имеет несколько значений: человек и мужчина. Передать на русский язык такую игру слов не представляется возможным. Сам каламбур классифицируется как лингвистический. Так как при переводе мы вынуждены объяснить суть игры слов, сам перевод будет относится к категории Erklärt. Zwei Raubkatzen bewegten sich gemächlich zum Wassergraben das Wasser, der Graben und versuchten, mit ihren Pranken die Pranke eine Coladose herauszuangeln две хищные кошки неторопливо приближались к канаве с водой и пытались своими лапами выудить оттуда банку колы Игра слов основана на глаголе angeln – удить. В русском языке «вытащить из воды» может быть выражено глаголом выудить. Данный каламбур так же относится к лингвистическому типу. Прямой, буквальный перевод позволяет отнести каламбур к категории Direkt. Фрэнк Герберт был литературным переводчиком в течение десяти лет, поэтому на обложке "Days Wortspiel als Stilmittel und seine Übersetzung" (1993) написано, что первоначально это диссертация, которую он представил в Свободный университет Берлина в 1992 году. Он состоит из двух частей одинаковой длины: "Das Stilmittel Wortspiel" и "Die Übersetzung des 50 Wortspiels". Первый апеллирует ко множеству авторов и текстов; вторая часть посвящена корпусу из семи переводов "Улисса" Джеймса Джойса: «Я рассматриваю проблему перевода и переводимости каламбуров сначала с критикой перевода (используя анализ и оценку конкретного примера корпуса), затем с теоретическим переводом (с вопросом "Являются ли каламбуры переводимыми или нет?") и, наконец, с дидактическим переводом на основе некоторых процедурных предложений». [Хейберт 1993: 155] «Для перевода каламбуров необходима дифференцированная иерархия эквивалентов, которая имеет тенденцию ставить выше не формулировку, а общую функцию отдельных каламбуров» [Хейберт, 1993: 170]. Как видно из приведенного выше обзора, переводчики часто склонны перефразировать воспроизведение контента или дословно переводить оригинальную игру слов с метаязыковым комментарием. Если прямой перевод или аналоговое воссоздание языковой игровой не предполагается, многие переводчики прибегают к удобному, но умаляющему художественно-эстетическую ценность передачи варианту пропуска вместо использования компенсационных процедур, таких как создание, смещение или изменение типа игры слов. Важным фактором, влияющим на переводимость языковых и каламбурных игр, является родство языковых пар, участвующих в акте перевода. Более близкое единство языков, обусловленное общим происхождением, с точки зрения языковой двусмысленности, метафорики, идиоматики и стилистических средств, может способствовать передаче или воссозданию каламбурных последовательностей. Точно так же общий латино-греческий словарный запас – даже языков, не принадлежащих к одной языковой семье, - облегчает передачу многих языковых игр. Например, это относится к воспроизведению каламбуров в переводе латинских или греческих цитат, а также к переводу так называемых малапропизмов, которые из-за недостаточного образования неадекватно или в искаженной форме употребляют иностранные слова: „kosmische Anstalt“= „institut cosmic“, [Mann, 1993] и т. д. Структурные различия в характере языков, особенно в лексической области, в отношении явлений полисемии, омонимии и паронимии представляют собой основную проблему передачи игры слов. Существуют языки, такие как французский, английский, в некоторых случаях и немецкий, которые имеют многочисленные омофонии или омонимии из-за несоответствия между системой звуков и системой письма соответственно и, 51 таким образом, обеспечивают особенно благоприятные структурные условия для реализации различных типов каламбуров. Прежде всего, собственное словообразование, связанное с языковой системой, часто может представлять непреодолимые препятствия. Хорошим примером этого являются префиксные глаголы и композиция, характерная для немецкого языка, которые особенно подходят для разработки каламбуров с лексемами одного и того же племени при разных сдвигах значений. Это бесспорный факт, что каламбуры предъявляют особенно высокие требования к переводчику, и что адекватный перевод возможен только по случайному счастливому стечению обстоятельств. В редких случаях в двух языках существуют параллели в игре слов, и редко все варианты и уровни интерпретации на целевом языке могут быть сохранены. В то же время, как и в случае передачи метафор, переводчик должен стремиться избежать снижения эстетического качества оригинала путем исключения риторических и стилистически значимых элементов, а также проследить стилистический эффект использования языковой игры в оригинале. В отсутствие морфологических, лексических или синтаксических эквивалентов в целевом языке, соответственно, часто приходится уклоняться от типов языковых игр, отличных от оригинала. Важно, однако, сохранить языковую интенциональность шаблона. Эту точку зрения представляет также Грассеггер, считая это переводческим успехом, что исходная языковая игра вообще появляется снова на целевом языке, хотя и в виде другого типа. Инвариантом подобной передачи, по-видимому, является не конкретная форма или содержание, а замысел языковой игры, в пользу которой можно довольствоваться часто только паривалентным переводом содержания. [Grassegger, 1985:100] В целях сохранения эквивалентности, по словам Хатимунда Мейсона [Gledhill, 2004: 170], предлагается процедура „творческой реализации”: „творческая транспозиция”, которая заключается во вставке каламбуров на целевом языке, отсутствующих в оригинальном тексте. Переводчик сталкивается с альтернативой создания собственных каламбуров с оригинала или буквального перевода исходного языкового текста на целевой язык, рискуя тем, что он просто запутает читателя или наскучит ему. Часто невозможно перевести каламбур без объяснения в сноске, если необходимо не просто сгладить каламбуры, которые невозможно восстановить на целевом языке. Однако метод метаязыковой аннотации, который все еще может быть жизнеспособным для текстов, ориентированных на содержание, в случае 52 текстов, подчеркивающих форму, ухудшает стилистико-эстетическое качество оригинала. Лучше всего использовать их только в качестве экстренного решения. Теоретически проблемы перевода, связанные с каламбурами, могут быть решены с помощью процедур комментирования, т.е. игра слов оригинального текста объясняется в сноске или в тексте. Но если языковая игра относится к важнейшим стилистически-эстетическим качествам оригинального текста, то простое комментирование этих качеств в переводе разрушает стилистическую идентичность оригинала. Шутка, которую нужно объяснить, больше не работает как (настоящая) шутка; языковая игра, которая комментируется, теряет (по крайней мере частично) свой юмористический характер. Таким образом, переводчику остается только (творческое) редактирование ” или приближение к оригиналу" [Koller 1979: 263]. Однако различные компенсаторные решения и процедуры замены не должны приводить ни к сглаживанию смысла, ни к гиперболизации. Чем более внутрикультурным является содержание текста, тем меньше компенсаторных возможностей для воспроизведения языковой игры. 53 Выводы по главе III В результате проведенного анализа произведений мы выяснили, какие виды игры слов используются авторами и какие из них наиболее употребительны. В приложении приведена таблица (Таб. 1), включающая в себя обнаруженные в произведениях каламбуры с переводом и видом построения данной игры слов. Для наглядности после таблицы дана круговая диаграмма (Рис. 1), отражающая положение дел. Путем анализа произведений мы обнаружили четыре вида построения каламбуров из пяти существующих в классификации М.В. Ушкаловой: лингвистический, фонетический, смешанный и основанный на прецедентном имени и лингвокультурном компоненте. Отсутствие в произведениях графического каламбура может быть объяснено направленностью исследуемой литературы. Произведения относятся к категории детских, а вид графического каламбура обычно рассчитан на более опытного реципиента. Анализ художественных текстов выявил лингвистический тип каламбура как наиболее употребляемый в исследованных немецкоязычных произведениях. Он был обнаружен более чем в половине случаев (55%). Вторым по частотности употребления видом построения игры слов является вид, основанный на прецедентном имени и лингвокультурном компоненте (35%). В равной степени редки виды фонетического и смешанного каламбуров (по 5%). Графический же вид игры слов обнаружен в ходе исследования не был. Данное исследование основано на работах известных ученых, оно рассматривает проблему переводимости игры слов с немецкого на русский с новой стороны в контексте непосредственного анализа произведений. Выявление частотности употребления того или иного вида каламбуров вносит свой статистический вклад в массив данных. 54 Заключение Проведенное исследование представляет собой анализ одной из важных лингвистических проблем – проблемы перевода каламбура. В данной работе дается определение информативной структуры игры слов и установка ее основных функций, а также системно рассматриваются различные средства передачи каламбура с одного языка на другой. Кроме того, в данной работе представлен сравнительный анализ видов каламбура в немецкой художественной литературе по классификации М.В. Ушкаловой и их количественное и процентное соотношение. Так же были проанализированы способы перевода немецких каламбуров на русский язык и выявлено их процентное соотношение. Результаты проведенного исследования позволяют сделать следующие основные выводы: 1. Каламбуром (игрой слов) называется вид языковой игры, один из основных приемов создания юмористического эффекта. В контексте стилистический эффект основывается на контрасте значений слов и их формы. 2. Игра слов (каламбуры) создаются благодаря умелому использованию в целях достижения комического эффекта различных созвучий, полных и частичных омонимов, паронимов и таких языковых феноменов, как полисемия и видоизменение устойчивых лексических оборотов. Основная стилистическая функция каламбура – комический эффект или сатирическое звучание, сосредоточенное во внимании читателя на определенном пункте текста. 3. Обязательными компонентами структуры любого каламбура являются ядро (два элемента, объединенных или сходной фонетической или графической формой, но различных по содержанию), и базисный контекст, создающий минимальные условия реализации элементов ядра в каламбур. 4. Ученые в современной науке пока так и не пришли к единой общепринятой классификации каламбуров. Они классифицируют каламбур в зависимости от его структуры, семантики, фонетической стороны, его многозначности и положения в тексте. Таким образом, было выяснено, что игра слов – один из наиболее сложных элементов текста при переводе. Переводчик обязан учесть все особенности каламбура, его цель в контексте, все возможные переводы, а затем попытаться найти такой вариант перевода, который бы больше других подходил для передачи данной игры слов. Если переводчик вынужден жертвовать или стилистической окраской, или экспрессивным зарядом слова 55 при переводе, то, конечно, он должен в первую очередь сохранить экспрессивное значение слова или словосочетания, а в случае невозможности найти такое соответствие, возместить эту потерю приемом компенсации. В практической части были детально рассмотрены случаи перевода каламбура с немецкого языка на русский язык. Было выяснено количественное содержание данного языкового средства в немецкоязычных текстах. Сравнительный анализ показал, что переводы могут содержать и содержат некоторые изменения по сравнению с оригиналом. Эти изменения совершенно необходимы, они оправданы, если целью является создание аналогичного оригиналу единства формы и содержания на материале другого языка. Классификация Ф. Хейберта, на которую мы опирались в данной работе, показывает, насколько разнообразными могут быть способы перевода игры слов. Однако не следует забывать, что любой перевод должен быть творческим лишь в рамках, установленных оригиналом, любое дополнение авторской мысли или образа может исказить смысл оригинала. Данное исследование позволило увидеть, что вопрос перевода каламбура в современных текстах не только не закрыт, но продолжает активно исследоваться. Опираясь на динамичные темпы развития лингвистических наук, можно предположить, что этот прием языковой игры займет достойное место в речевом многообразии форм произведений. Таким образом, в ходе работы мы достигли поставленных задач, нам удалось изучить специфику функционирования и особенности перевода каламбура с немецкого языка на русский язык и с русского языка на немецкий. Рассмотрев понятие каламбура и его классификации, мы пришли к выводу, что ни одна из них не может охватить полный спектр видов и форм языковой игры, несмотря на то, что для данной работы мы выбрали одну из классификаций. На протяжении многих десятилетий исследователи задаются этим вопросом, однако проблема непереводимости каламбура сохраняется и по сей день. Чем больше накапливается материала, тем больше изобретается способов перевода каламбура. В данной работе выявлены далеко не все способы, однако это практически невозможно, ввиду того, что каламбур редко переводится лишь с помощью одного шаблона, но чаще всего его перевод сочетает в себе несколько техник. Нами были проанализированы самые распространенные классификации и проведен анализ видов перевода языковой игры в корпусе немецкоязычной и русскоязычной литературы. Данная работа поможет в дальнейшем провести более глубокий анализ немецких и русских художественных текстов. 56 Библиографический список 1. Амброс В., “Du schwarzer Afghane", 1989. 2. Амброс В., «Die Geldentwertung. Vortrag gehalten von Herrn Heppertepperneppi, der sich in angeheitertem Zustand befand» 3. Арнольд И. В., «Стилистика. Современный английский язык» – Москва: Флинта: Наука, 2009, 267 с. 4. Белинский В.Г., «О критике и литературных мнениях «Московского наблюдателя»». – Москва, 1976. 5. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. «Аномалии в тексте: проблемы интерпретации» - Москва, 1990, 231 6. Велединская С. Б., «Курс общей теории перевода» – Томск: Изд-во Томского политехнического университета, 2010, 230 с. 7. Виноградов В. В., «Об омонимии и смежных явлениях» - Москва: Высшая Школа, 2004, 162 с. 8. Виноградов В.С. «Введение в переводоведение (общие и лексические вопросы)» – Москва: Издательство института общего среднего образования РАО, 2001, 224 с. 9. Витгенштейн Л., «Филологические исследования», - Москва: Прогресс, 1985. 10. Влахов С, Флорин С, «Непереводимое в переводе» - Москва: Международные отношения, 1980, 186 с. 11. Гальвакс Д. В., «Am Anfang war das Wortspiel», 2009. 12. Девкин В. Д., «Занимательная лексикология», - Москва: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 1998, 312 с. 13. Делабастита Д., «Wordplay & Translation», - 1996, 240 с. 14. Земская Е.А., Китайгородская М.В., Розанова Н.Н., монография «Русская разговорная речь: Фонетика. Морфология. Лексика. Жест» Москва: Наука, 1983, 239 с. 15. Зубкова О. С., «Метафора в профессиональной семиотике» - Курск: Издательство КГУ, 2011, 334 с. 16.Иванов А.В., Шихмагомедова Т., «Языковая игра в художественном тексте и ее передача средствами языка перевода (на материале романа И. Ильфа и Е. Петрова "Двенадцать стульев" и его перевода на немецкий язык)», 2020. 17. Ищенко И. Г., «Окказиональные многокомпонентные композиты в английском языке: структурный аспект», 2016. 18. Косович О.В., статья «К проблеме новизны неологизмов», 2014 57 19. Кривонос Е. А., «Синтаксическая омонимия и некоторые подходы к ее разрешению при автоматическом анализе текста», Минск: РИВШ, 2006. 20. Лазутова Л.А., Каренькова М.М., «Реализация фонетического каламбура в сказках Братьев Гримм», 2014. 21. Санников В. З. «Об истории и современном состоянии русской языковой игры», 2005, 20 с. 22. Ушкалова М. В., статья «К вопросу о классификации каламбура» 2013, 6 с. 23. Халм Д., „Die Gesammelten Werke des Lord Charles“, 1984 24. Adams D., Lloyd J., «Der tiefere Sinn des Labenz: das Wörterbuch der bisher unbenannten Gegenstände und Gefühle» - Rogner und Bernhard bei Zweitausendeins, 1992, 311 с. 25. Attardo S., «Translation and humor: an approach based on the General Theory of Verbal Humour (GHTV)» - 2002 26. Attardo S., Raskin V., «Script theory revis(it)ed: joke similarity and joke representation model» - Humor, v. 4, n. 3-4, p. 293-347, 1991 27. Ballard M., «Eléments pour une didactique de la traduction» - Université de Paris III, Sorbonne Nouvelle, Institut du Monde anglophone, 1991 28. Brüder Grimm „Aschenputtel“, 1812 29. Brüder Grimm „Der Wolf und sieben Geisslein“, 1812 30. Brüder Grimm „Hänsel und Gretel“, 1812 31. Brüder Grimm „Rotkäppchen“, 1812 32. Delabastita D., “Introduction.“, 1996 33. Delabastita D., „Wortspiele“ - Snell‐Hornby et al, 2006, 287 с. 34. Delabastita D., «Focus on the Pun: Wordplay as a Special Problem in Translation Studies» - 1994 35. Delabastita D., «Wordplay as a linguistic problem» - Berlin: Walter de Gruynter, 2004, 603 с. 36. Delisle J., «L’analyse du discours comme méthode de traduction» - Ottawa, 1980 37. Detering K., «Zur linguistischen Typologie des Sprachspiels» - Tübingen, 1983 38. Diot R., «Humor for intellectuals: can it be exported and translated?» Meta, v. 34, n. 1, 1989 39. Farkas K./ Waldbrunn E. «G’scheites und Blödes», 1990 40. Gledhill J.R.M., Strategies in Translation: A Comparison of the Helen Lowe-Porter and David Luke Translations of Thomas Mann’s Tonio Kröger, 58 Tristan and Der Tod in Venedig within the Context of Contemporary Translation Theory, 2004 41. Grassegger H., «Sprachspiel und Übersetzung. Eine Studie anhand der Comic-Serie ”Asterix”» - Tübingen: Stauffenburg Verlag, 1985 42. Grellet F., «Apprendre à traduire. Typologie d’exercices de traduction» Nancy, 1996, S.35. 43. Hausmann, F. J., «Studien zu einer Linguistik des Wortspiels. Das Wortspiel im „Canard enchaîné“» - Tübingen: Max Niemeyer Verlag, 1974 44. Heibert F. «Das Wortspiel als Stilmittel und seine Übersetzung: am Beispiel von sieben Übersetzungen des ‚Ulysses‘ von James Joyce» - Tübingen: Gunter Narr Verlag, 1993. 45. Hickey L., «Aproximacion pragmalinguistica a la traduccion del humor» 1999 46. Hobbes T., «Vom Menschen» - Hamburg: Meiner, 1966. 47. Jean Paul Vinay J. P., Darbelnet J., «Stylistique comparée du français et de l’anglais» - Montréal, 1958, S. 11-87. 48. Kant I., «Critik der Urtheilskraft» - Frankfurt, 1792. 49. Koller W., «Einführung in die Übersetzungswissenschaft» – Heidelberg, 1979 50. Landheer R., "La Poly-isotopie comme problème traductologique" - Mladen Jovanovic, ed. Translation, a Creative Profession: Proceedings XIIth World Congress of FIT, Belgrade, 1991 51. Lopez S. B., «Wie wird das Komische übersetzt?» - Berlin: Frank & Timme, 2006 52. Mann T., «Der Zauberberg» - Frankfurt am Main: Fischer Taschenbuch Verlag, 1993 53. Metzler Literatur «Metzler Literatur Lexikon Begriffe und Definitionen» Stuttgart: Metzler, Cop., 1990, 525 с 54. Munday J., «Introducing Translation Studies: Theories and Applications» 2001, 240 с 55. Nord C., «Textanalyse und Übersetzungsauftrag». - München., 1989, S. 95119. 56. Nord O., «Über die Funktion von Wortspielen in Werbeanzeigen: Untersuchungen zur Werbewirksamkeit von Wortspielen anhand eines Zeitschriftenkorpus» - Heidelberg, Univ. Magisterarbeit, 1999 57. Reiners L., Stilkunst «Ein Lehrbuch deutscher Prosa» - München: 1950, 772 с. 59 58. Reiss K., «Grundfragen der Übersetzungswissenschaft» - Wiener Vorlesungen, HermesWUV, 2000. 59. Reiß K., Vermeer H. J., «Grundlegung einer allgemeinen Translationstheorie» - Tübingen: Niemeyer, 1984, 253 с 60. Schopenhauer A., «Arthur Schopenhauers sämmtliche Werke: Die Welt als Wille und Vorstellung» - Leipzig: Brockhaus, 1916. 61. Schroeder S., "Lachen ist gesund?" - eine volkstümliche und medizinische Binsenwahrheit im Spiegel der Philosophie. Tese de doutorado. Freie Univerisität Berlin, Berlin, 2002. 62. Stackelberg J., «Translating comical writing. Translation Review», - v. 28, n. 1, p. 10-14, 1988 63. Te̜cza Z., «Das Wortspiel in der Übersetzung.» - Linguistische Arbeiten. Tübingen: Niemeyer, 1997 64. Vandaele J., «Humor in translation», Handbook of Translation Studies. Amsterdam: John Benjamins, 2010 65. Vandaele J., «Humor mechanisms in film comedy: incongruity and superiority» - 2002. 66. Weigel H., «Schenk», 1993 67. Wilpert, Gero von. «Sachwörterbuch der Literatur» - Stuttgart: Kröner Verlag, 1989, 1054 с. 60 Приложения Таблица 1 Частотность использования каламбуров в немецкоязычной художественной литературе Ludwig Thoma. Lausbubengeschichten - Людвиг Тома. Хулиганские истории оригинал Перевод вид категория 1. viel Gerstl haben Много денег (в прямом значении крупы) можно перевести как денег куры не клюют, чтобы сохранить игру слов с крупой лингвистический Analog 2. Scheck(bauer) Lorenz Лоренц Шекбауер по прозвищу Шек, Scheck – пегий, прозвище пошло от фамилии основанный на прецедентном имени и лингвокультурном компоненте Erklärt 3. der Speiteufel «плюющийся черт» здесь: дымовая шашка, а вообще – несъедобная жгучеедкая сыроежка, игра слов основана на особенности дымовой шашки «плеваться», когда она взрывается и на реакции людей поскорее выплюнуть сыроежку, если они ее пробуют, откуда и пошло название гриба основанный на прецедентном имени и лингвокультурном компоненте Neutralisiert 4. da hat es hinter uns Spektakel gemacht тут позади нас началось /свето/представление: «сделался спектакль»; der Spektákel — шум, гам; возня; скандал; das Spektakel — спектакль, /театральное/ представление лингвистический Geglättet 5. büffeln Зубрить, «буйволить», можно перевести «пахать как вол» для лингвистический Analog 61 сохранения игры слов 6. will ich ihn schon ärgern, daß er blau wird я хочу разозлить его, чтобы он посинел = хочу разозлить его до белого каления (чтобы сохранить игру слов, основанную на цвете) лингвистический Analog 7. Woinen Sü nur, gute Frau! Woinen Sü über Ühren missratenen Sohn! Weinen Sie nur, gute Frau! Weinen Sie über Ihren missratenen Sohn! Плачь же, благочестивая женщина! Плачь о своем заблудшем сыне! (подражание говору полного, чванливого чиновника) фонетический Direkt 8. Du musst ein verdammter Holzfuchs sein, dass deine Professoren so auf dich loshacken Ты, видимо, ужасный проказник, раз твои профессора так на тебя набрасываются (дословно: ты, видимо, ужасно проказливый лис, раз твои профессора так тебя заклевали. Дело в том, что Holzfuchs – вид древесной лисы, чьим естественным врагом является филин, на этом и выстроена игра слов) смешанный Neutralisiert Klaus-Peter Wolf. Total wahre Flunkergeschichten erzählt von einem rotzfrechen Mädchen – Клаус-Петер Вольф. Совершенно правдивые враки, рассказанные одной нахалкой. 9. hechten in ihre Autos und jagten davon Ныряли в свои автомобили и отгоняли их der Hecht – щука, hechten – прыгнуть, согнувшись [щукой] (плавание) Сохраняя игру слов, связанную с рыбой, можно перевести hechten лингвистический Analog 62 как «нырять» 10. hechelte die Treppen hoch И он, язык на плечо, взбежал по лестнице Hecheln - учащённо дыша́ть, вы́сунув язы́к Перевод с фразеологическим выражением ради сохранения игры слов. лингвистический Direkt 11. Der Topf klirrte (горшок /про/звенел = пролетел со звоном) Горшок пролетел со свистом (Для сохранения каламбура, основанного на обозначении звука) лингвистический Analog 12. Und das Krokodil hieß Struppi und war ihr Schoßhündchen а крокодила звали Струппи, и он был ее комнатной собачкой. (der Schoß – колени, der Hund – собака). Struppi - лохматая шавка основанный на прецедентном имени и лингвокультурном компоненте Erklärt 13. was Pa im Schilde führte Что у папы за туз в рукаве (что папа замышлял). Перевод фразеологическим выражением для сохранения уровня воздействия на читателя основанный на прецедентном имени и лингвокультурном компоненте Analog 14. Pauker Непереводимая игра слов, основанная на пренебрежительном обозначении учителя die Pauke - литавры основанный на прецедентном имени и лингвокультурном компоненте Weggelassen 15. Unser Direx hieß Holländer, aber wir nannten ihn natürlich Käse нашего дирекса звали Холэндер, но мы, естественно, называли его «Сыр» (Holländer – сорт сыра) основанный на прецедентном имени и лингвокультурном компоненте Erklärt 63 16. Auf meinem Foto hatte er so herrliche Spaghetti-Haare, dass einige vorschlugen, ihn ab jetzt Bolognese zu nennen на моей фотографии у него были такие великолепные, спутанные, как спагетти, волосы, что некоторые предложили отныне называть его Болоньезе основанный на прецедентном имени и лингвокультурном компоненте Direkt 17. Ich hätte Lunte riechen sollen Я должна была почувствовать, что пахнет жареным (я должна была бы почувствовать подвох) переведено фразеологическим выражением, сохраняющим игру слов с огнем. лингвистический Analog 18. Alex brachte mir ein Schweißgerät, …damit könnte ich problemlos den Mercedes sauberbrennen. Ich hätte Lunte riechen sollen Алекс принес мне сварочный аппарат, …чтобы им я могла без проблем обжечь мерседес дочиста. Я должна была почувствовать, что пахнет жареным лингвистический Analog 19. Und dann bin ich () ein gemachter Mann. Blödsinn. Eine gemachte Frau natürlich. и тогда я буду человеком лингвистический (мужчиной), добившимся успеха в жизни. Чушь. Женщиной, добившейся успеха в жизни, естественно. (Mann – 1. Человек, 2. Мужчина) Erklärt 20. Zwei Raubkatzen bewegten sich gemächlich zum Wassergraben das Wasser, der Graben und versuchten, mit ihren Pranken die Pranke eine Coladose две хищные кошки неторопливо приближались к канаве с водой и пытались своими лапами выудить оттуда банку колы; (angeln – удить вытащить из воды = Direkt лингвистический 64 выудить) herauszuangeln Рисунок 1 Определение наиболее популярного вида игры слов по классификации М.В. Ушкаловой Лингвистический Фонетический 35% Графический 55% Смешанный 5% 0% Основанный на прецедентном имени и лингвокультурном компоненте 5% Рисунок 1. Определение наиболее популярного вида игры слов по классификации М.В. Ушкаловой 65 Рисунок 2 Категории способов перевода игры слов по калссификации Фрэнка Хейберта 5% 10% Analog 5% 40% Direkt Erklärt Weggelassen 20% Neutralisiert Geglättet 20% Рисунок 2. Категории способов перевода игры слов по классификации Фрэнка Хейберта 66
