Министерство науки и высшего образования Российской Федерации
федеральное государственное автономное образовательное
учреждение высшего образования
«Национальный исследовательский Нижегородский государственный
университет им. Н.И. Лобачевского»
(ННГУ)
Арзамасский филиал
Историко-филологический факультет
Кафедра истории, обществознания и права
Выполнила:
Трандыкова Е.А.,
студентка II курса
очной формы обучения,
направление подготовки
«Педагогическое образование
(с двумя профилями подготовки)»
направленности (профили) История и обществознание
________________________
(подпись студента)
Учебно-исследовательская работа
ЯПОНСКАЯ КУЛЬТУРА В ИССЛЕДОВАНИЯХ Р.БЕНЕДИКТ
Научный руководитель:
кандидат философских наук, доцент
Исаков А.А
Арзамас
2023
Оглавление
Введение..............................................................................................................3
Глава 1. “Хрихантема и меч”............................................................................5
1.1 Биография Рут Бенедикт .....................................................................5
1.2 История написания книги “Хризантема и меч” ..............................10
Глава 2. Исследование Рут Бенедикт.............................................................14
2.1 Особенности исследования Р.Бенедикт ….......................................14
2.2 Концепция культуры Р.Бенедикт......................................................15
2.3 Отличие Восточной и Западной
культуры....................................................................................................26
Заключение.......................................................................................................27
Источники и литература.................................................................................28
Введение
Эта работа посвящена вопросам, касающимся японского образа мышления.
Одним из самых популярных исследований по этому вопросу является
"Хризантема и меч" американского антрополога Рут Бенедикт. В годы
войны она изучением японской национальной психологии. На основе
собранных
материалов
написала
знаменитую
книгу.
В
ней
с
культурнорелятивистских позиций японская культура рассматривается как
иерархическая по своей сути, что предполагает точное знание каждым
членом общества своего места в нем и своей роли. Автор типологизирует
японскую культуру стыда, противопоставляя ее западной, прежде всего
американской, культуре вины с этическим акцентом на божественных
заповедях. Эта работа стала классической в культурной антропологии и
зарубежном японоведении.
Актуальность данного исследования заключается в том,что до сих пор
существуют некоторые разногласия. Некоторые не согласны с такой
формулировкой, будто западное общество принадлежит к "культуре вины",
а восточное общество - к "культуре стыда". Не бы лучше определить их как
"культуру интроверсии" и "культуру экстраверсии"? Книга по-прежнему
очень важна как для тех, кто профессионально интересуется Востоком, так
и для тех, кто просто хочет понять Японию и японскую культуру.
Объектом исследования является книга “Хризантема и меч”
Р.Бенедикт.
Предметом
является
изучение
и
обобщения
полученной
информации.
Целью работы является рассмотрение работы Рут Бенедикт и
выявление особенностей японской культуры.
Соответственно с целью выделяются следующие задачи:
изучить биографию автора и историю написания книги “Хризантема
и меч”;
рассмотреть концепцию культуры Р.Бенедикт;
дать
характеристику
особенностям
культуры,
выделенным
Р.Бенедикт;
выявить отличие Восточной культуры от Западной;
собрав и обработав полученную информацию подвести итоги;
Основным источником работы является книга “Хризантема и меч”.
Степень изученности темы. Данный вопрос привлекал внимание
антропологов, историков, литературоведов. Изучением его занимались
такие ученые как Тихвинский С.А., Кожевников В.В., Латышев И.А. и др.
Этот вопрос стал объектом изучения со стороны исследователей.
В
ходе
данного
исследования
были
применены
методы:
систематизация источников и литературы, что позволило собрать
информацию, а также анализ полученных данных. Метод анализа
способствовал
более
детальному
изучению
некоторых
аспектов
рассматриваемой темы и формированию выводов согласно изученным
вопросам.
Структура работы традиционна. Она состоит из введения, двух
глав, заключения, списка источников и литературы,
Глава 1.
“Хризантема и меч”
1.1Биография Рут Бенедикт
Бе́недикт Рут (Ruth Benedict; урождённая Фултон, Fulton)
(5.6.1887, Нью-Йорк, по другим сведениям, на ферме в штате Нью-Йорк –
17.9.1948, Нью-Йорк), американский антрополог.
Училась в Вассар-колледже (1905–1909), где её специализацией
была английская литература. В течение нескольких лет работала
учительницей в разных школах, изучала и записывала биографии
женщин-литераторов, писала стихи и публиковалась под псевдонимами
(Энн Синглтон и др.). В 1919 г. стала посещать лекции Э. Клус Парсонс и
А. Гольденвейзера в Новой школе социальных исследований в Нью-Йорке
и увлеклась социальной антропологией. В 1921 г. стала аспиранткой Ф.
Боаса, написала диссертацию «Представления о духе-хранителе в
Северной
Америке»,
в
1923
г.
получила
докторскую
степень.
Преподавательскую деятельность начала в Барнард-колледже в 1922 г.,
где среди студентов оказалась М. Мид, с которой до конца дней её
связывали общие научные интересы и близкая дружба. С 1923 г.
преподавала
в
Колумбийском
университете,
с
1937
г.
стала
исполнительным директором отделения антропологии. Спектр научных
интересов был чрезвычайно широк: общие вопросы теории культуры,
религия, психология, гендерные исследования, фольклористика.
Вела полевые исследования среди индейцев серрано (1922), зуни
(1924), кочити (1925), пима (1926), черноногих (1939). Была одним из
лидеров школы «Культура и личность», сложившейся в США в 1930-е гг.
на стыке социальной антропологии и психоанализа. Как и её учитель – Ф.
Боас, Бенедикт отказалась от однолинейного эволюционизма в понимании
культуры, разделяла позиции культурного релятивизма и лишь отчасти
культурного детерминизма, т. к. считала, что сама культура в
значительной мере является продуктом человеческого выбора.
В своём основном труде «Модели культуры»1 подчёркивала, что у
каждой культуры есть своя основная «тема», или «этос», в соответствии с
которым её институты, нормы и традиции выстраиваются в уникальную,
строго организованную конфигурацию (модель). Ключ к пониманию
этоса, или культурной конфигурации, она видела в психологии её
носителей. В каждой культуре из поколения в поколение вырабатывается
особый
стиль
игнорируются
личности: одни
или
даже
черты
акцентируются,
запрещаются,
формируется,
другие
по
–
сути,
национальный характер, который, в свою очередь, активно влияет на
особенности самой культуры, определяя её конфигурацию. Эти
представления очень близки к понятиям «базовой» и «модальной»
личности, на которых фокусировались школа «Культура и личность» и
психологическая антропология в 1930–1960-е гг.
Р. Бенедикт выдвинула идею изоморфизма культуры и личности,
называя культуру индивидуальной психологией, «обретшей гигантские
пропорции и большую длительность во времени» 2. Именно «личность в
широком смысле слова» 3на протяжении многих поколений выстраивает
уникальный рисунок каждой культуры: «Каждое человеческое общество
когда-то совершило такой отбор своих культурных установлений. <…>
Одна культура с трудом постигает ценность денег, для другой – они
основа каждодневного поведения. В одном обществе технология
(«Patterns of Culture», 1934)
(Benedict R. Configurations of Culture in North America. P. 24; перевод:
Токарев. 1978. С. 273)
3
(Mead M. Preface by Margaret Mead // Benedict R. Patterns of culture. Boston,
MA, 1961. P. VII)
1
2
невероятно слаба даже в жизненно важных сферах, в другом, столь же
"примитивном",
технологические
достижения
сложны
и
тонко
рассчитаны на конкретные ситуации. Одно строит огромную культурную
суперструктуру юности, другое – смерти, третье – загробной жизни» .4
В контексте представлений о психологических основаниях
культуры предложила свою знаменитую классификацию – деление
культур на дионисийские и аполлонические. Бенедикт заимствует название
этих типов у Ф. Ницше. В дионисийских культурах (пима, виннебаго)
процветают оргии, мистические неистовства, ритуальное употребление
наркосодержащих
растений
и
различные
практики,
изменяющие
сознание. Дионисиец стремится к выходу за пределы чувственного опыта:
«Он жаждет ощущений, аналогичных опьянению, ценит прозрение,
возникающее в неистовстве. Подобно Блейку, он считает, что дорога
невоздержания ведёт во дворец мудрости» 5. Аполлонические культуры
(индейцы пуэбло) признают только рациональный путь познания мира,
полностью отрицая
наркотики и весь опыт транса,
прозрения,
экзальтации. Источник принципиальных различий «следует искать в
базовом психологическом типе, сформировавшемся в культуре этого
региона на протяжении столетий, который... создаёт уникальную
культурную модель» 6. Работая с описаниями индейцев квакиутль и
добуанцев Новой Гвинеи (среди них она не проводила полевых
исследований, работала с чужими материалами), Бенедикт вывела ещё два
психологических типа и дала им названия из психиатрии – соответственно
мегаломаниакальный и параноидальный. По мнению Бенедикт, у
квакиутль озабоченность престижем и собственным статусом лежит в
основе всех их побуждений и действий и перерастает в манию величия
(Benedict. 1934. P. 17)
(Бенедикт. 1997. С. 272)
6
(Бенедикт. 1997. С. 283)
4
5
(мегаломанию),
а
бесконечная
подозрительность
добуанцев,
их
недоверчивость и представления об опасном, враждебном мире в
представлении европейцев граничит с паранойей. Названия этих типов,
которые неоднократно критиковались даже в кругу школы «Культура и
личность», стали данью увлечения психоанализом и его нарративом
описания культуры в духе постановки диагноза. При этом важнейшим
посылом статьи Бенедикт «Anthropology and the Abnormal» (1934), где она
описывает квакиутлей и добуанцев, является понимание относительности
культурной нормы: поведение, которое кажется нам ненормальным и
патологичным, в другом культурном контексте абсолютно приемлемо.
Понимание нормы обусловлено традициями и привычками общества:
«Нормальное действие – это действие, которое хорошо укладывается в
рамки ожидаемого поведения в конкретном обществе» 7. Это трактовка
феноменов культуры в духе культурного релятивизма, который стал в
1950-х гг. одним из важнейших течений в американской антропологии.
В своём понимании культуры Бенедикт шла от диффузионизма,
признающего случайное распространение культурных особенностей и их
адаптацию к локальному контексту, к идее культуры как целостного
паттерна и активному участию человека в историко-культурных
процессах, посылу, который в дальнейшем так или иначе вошёл во многие
концепции культуры 20 в. 8 В 1943–1946 гг. по заданию Службы военной
информации США провела исследование японского национального
характера, результатом чего стала одна из самых известных книг про
Японию – «Хризантема и меч» 9, «...книга об обычаях, соблюдения
7
8
9
(Benedict. 1934. P. 73)
(Ф. Боас, И. Пригожин, Ю. М. Лотман).
(«The Chrysanthemum and the Sword», 1946)
которых в Японии ждут и считают само собой разумеющимся» 10. Япония
представлена как культура «подобающего места»: в отличие от
европейской или американской культуры, где ценятся самореализация,
карьерный рост, стремление к реформированию и справедливому
переустройству общества, в японской культуре необходимо, чтобы всё
оставалось на своих местах в раз и навсегда заведённой социальной
иерархии. Через систему традиционных ценностей Бенедикт раскрывает
особенности повседневных отношений, отдельные исторические факты,
истоки японского милитаризма, дисциплину и храбрость японских солдат,
а также шокирующее американцев поведение пленных, которые в случае
угрозы пленения кончали жизнь самоубийством, но если всё же попадали
в плен живыми, то быстро переходили на сторону победителей (пленные
японские лётчики уже через 48 ч совершали вылеты на американских
боевых самолётах, показывая японские военные базы и артиллерийские
подразделения). Из-за войны полевые выезды антропологов были
невозможны, поэтому на этом проекте впервые начали разрабатываться
методики дистанционного исследования: источниками стали опросы
японских пленных, личные дневники, передачи японского радио,
пропагандистские материалы, фильмы и японская литература; это был
новый опыт работы.
После войны, в 1946 г., вернувшись в Колумбийский университет,
Бенедикт
инициировала
международного
и
разработала
исследовательского
программу
проекта
по
масштабного
сравнительному
изучению современных культур (национальных культур Франции,
Чехословакии,
Польши,
Сирии,
Китая,
России/СССР,
а
также
восточноевропейских евреев), в который входило продолжение отработки
методов дистанционного исследования. Бенедикт получила должность
10
(Benedict. 1946. P. 16)
профессора Колумбийского университета в 1948 г., за два месяца до своей
кончины. Работа над проектом семи культур продолжалась и после её
ухода (до 1951).
Известна своими выступлениями против расизма и нацизма,
активно боролась за эмансипацию и равные права женщин. Была
редактором
«Журнала
американского
фольклора»
,
11
одним
из
основателей Института межкультурных исследований в Нью-Йорке
(1941), президентом Американской антропологической ассоциации
(1947). Премия имени Р. Бенедикт с 1986 г. ежегодно вручается
Американской
(монографии
антропологической
и
сборники)
в
ассоциацией
области
за
публикации
гендерных
исследований,
исследований сексуальности и гендерных переходов с точки зрения
антропологии.
1.2 История написание книги “Хризантема и меч”
До того, как в 1921 г. Бенедикт начала под руководством Ф. Боаса
изучать культурную антропологию в Колумбийском университете (США),
она испробовала свои силы в организации помощи бедным, преподавании
английского
языка,
поэтическом
творчестве
(писала
стихи
под
псевдонимом Энн Синглтон), изучала организацию общественных работ.
В 1923 г., окончив университет, Бенедикт защищает докторскую
диссертацию «Представления американских индейцев о духах-оберегах».
С 1923 г. и до конца жизни Бенедикт преподавала в Колумбийском
университете, где в 1936 г. сменила Боаса в должности декана отделения
антропологии.
В
1947
г.
Бенедикт
избирается
Председателем
Американской антропологической ассоциации. За несколько месяцев до
11
(Journal of American Folklore; 1924–1939)
смерти она стала полным профессором Колумбийского университета. Ее
ученики — М. Мид, Р. Метро, М. Вольфенштейн — широко использовали
и углубили разработанную Бенедикт технику «дистанционного изучения
культуры».
Первый этап антропологической деятельности Бенедикт связан с
полевыми исследованиями в резервации североамериканских индейцев,
по результатам которых она опубликовала в 1935 г. монографию
«Мифология зунзунии». Полученные во время полевых работ материалы
часто использовались Бенедикт в ее работах в начале 30-х гг.
Этнопсихологическое направление признавало первичным в каждой
культуре личность и особенности ее психики (психологический
детерминизм). Бенедикт, как и другие исследователи этого направления,
широко использовала концепции 3. Фрейда.
В статье «Конфигурации культуры» (1932) она воспользовалась
ницшеанской
дифференциацией
культур
на
«аполлоновский»
и
«дионисийский» типы и утверждала, что межкультурные различия
объясняются прежде всего различиями в индивидуальной психологии,
поскольку культура — это «индивидуальная психология, отраженная на
большом экране». В статье «Антропология и анормальное» (1934)
Бенедикт, развивая идеи Фрейда, рассматривала культуры различных
народов как проявления специфически присущих им психопатологий.
В своем главном общетеоретическом труде «Модели культуры»
(1934) Бенедикт вышла за рамки психологизма, предприняв попытку
синтезировать антропологический, социологический и психологический
подходы
к
феномену
культуры.
Она
отстаивала
культурно-
релятивистский принцип, согласно которому каждое явление культуры
может быть адекватно понято только в общем контексте данной культуры.
Подчеркивая своеобразие каждой культуры, Бенедикт в то же время
признавала, что между обществом и индивидом существует тесная
взаимосвязь, и личность следует изучать в системе этой взаимосвязи.
Концепция культурного релятивизма была использована ею для критики
фашистских идей в работах начала 40-х гг. XX в.
В годы войны по заданию Службы военной информации США
Бенедикт занялась изучением японской национальной психологии, чтобы
создать своеобразное руководство для американских военных и
гражданских чиновников после оккупации Японии. Бенедикт широко
использовала разработанную ею технику «дистанционного изучения
культуры» (анализ научной и художественной литературы, дневников
военнопленных, просмотр японских кинофильмов, интервьюирование
проживающих в США японцев). На основе собранных материалов она
написала книгу «Хризантема и меч» (1946). В ней с культурнорелятивистских
позиций
японская
культура
рассматривается
как
иерархическая по своей сути, что предполагает точное знание каждым
членом общества своего места в нем и своей роли. Бенедикт
типологизирует японскую культуру как «культуру стыда» с этическим
акцентом на межличностных отношениях, противопоставляя её западной,
прежде всего американской, «культуре вины», этическая основа которой
заложена в Божественных заповедях. Бенедикт уделила в книге особое
внимание японским концепциям «он» (милость, благодеяние) и «гири»
(долг), воспитанию детей в семьях.
Обратившись к культурным обыкновениям и банальностям и
используя методы системного подхода, она пыталась объяснить
поведение и национальную психологию японцев как целостные
феномены, общие для разных слоев японского общества и отнюдь не
противоречивые (несмотря на противоположное мнение западных
наблюдателей) для самих японцев. Несмотря на то что «Хризантема и
меч» получила неоднозначную оценку в Японии и на Западе (Бенедикт
упрекали в антиисторизме, западном этноцентризме, а также в том, что
она нарисовала портрет не японца, а японского военнопленного), она стала
классической
работой
зарубежного
японоведения
и
культурной
антропологии в целом, работой, к которой до сих пор постоянно
обращаются исследователи-культурологи.
Глава 2.
Исследование Р.Бенедикт
2.1 Особенности исследования Р.Бенедикт
Книга «Хризантема и меч: модели японской культуры» — не
обычное академическое исследование. Р. Бенедикт не знала японского
языка и никогда не бывала в Японии. Это одно из первых исследований в
рамках культурной антропологии, которое проводилось «на расстоянии»
преимущественно
путём
изучения
различного
рода
документов,
относящихся к истории и к современности. И в то же время — это одна из
наиболее удачных работ о японской культуре и японском национальном
характере, на которую исследователи ссылаются до сих пор. Кроме того,
работа над книгой шла во время войны с Японией, а заказчиком работы
выступало Ведомство военной информации, намеревавшееся создать
психологический портрет этого «самого чуждого из всех военных
противников» США. Пожалуй, это один из тех редких случаев, когда
военные прислушивались к мнению учёных.
Рут Бенедикт использует метод — исследование того, что сегодня
мы назвали бы «структурами повседневности». Это значит, что внимание
исследователя привлекают прежде всего типичные обстоятельства и
типичные
реакции
—
такие,
с
которыми
согласиться
всякий
представитель данной культуры, оказавшись в подобных условиях.
Бенедикт начинала с фиксации предельной степени непохожести японцев
и японской культуры на общепринятые среди представителей западной
культуры норм поведения, и в частности, правил ведения войны.
Автор описывает японскую культуру через сочетание двух базовых
символов - хризантемы и меча - способности к глубокому и изощренному
эстетическому восприятию и воинского духа, который воплощается не
только в презрении к смерти, но и в умении наслаждаться жизнью.
Искусство меча в Японии - это не только умение побеждать противника,
но
и
преодолевать
самого
себя,
достигая
наивысшей
степени
сосредоточенности действия.
\
2.2 Концепция культуры Рут Бенедикт
Рут Бенедикт была крупнейшим американским культурным
антропологом, виднейшей (вместе с Кардинером, Линтоном, Сепиром,
М.
Мид
и
Дюбуа)
представительней
этнопсихологического
направления ('культура и личность') в американской антропологии.
Ей была развита новая теоретическая схема изучения культур.
Сохраняя
тезис
о
самобытности
всякой
акцентирует внутреннюю связность
центрального
стрежня,
общей
темы
культуры,
культуры,
культуры,
Бенедикт,
наличие
у нее
определяющей
конфигурацию всех ее элементов. Этот центральный момент Бенедикт
называет этосом культуры. Религия, типы семейной жизни и
организации
экономический
взаимоотношений,
политические
институты, взаимоотношения полов и структуры родства, способы
организации союзов и кланов — все они образуют единую и
уникальную для каждой культуры структуру. Каждый из этих
институтов имеет бесчисленное множество вариаций, и то, какой
именно из них реализуется, определяется этосом культуры. Он
присутствует во всех сферах культурной жизни. При этом реализация
одних вариаций закрывает путь реализации других. Бенедикт исходила
из предположения о практически бесконечной пластичности природы
человека, так что социальное окружение лепит из человека, что угодно.
Основываясь
на
данных
полевых
исследований,
она
описала
культурные конфигурации нескольких племен, выявив составляющие
этос каждой из них темы. Каждая культура развивает свои сильные
стороны, а нечто — совершенно игнорирует. Для одной культуры
деньги составляют каждодневную основу жизни, для другой — они
почти полностью чужды и хозяйственная жизнь строится на каких-то
иных основаниях. Одна культура ориентирована на молодость и
энергию, другая культивирует старость и жизненный опыт, третья
устремлена в загробную жизнь.
Так, используя известное ницшевское противопоставление
дионисийской и аполлонической культур из работы «Происхождение
трагедии из духа музыки», она применила его для характеристики
индейских племен квакиютль и зуньи. Квакиютль трактовалась ею как
дионисийская культура, а зуньи — аполлоническая. Квакиютль
(дионисийцы) постоянно оперируют опытом чрезмерности, они
стремятся выйти за рамки ограниченности повседневного опыта,
преодолеть естественные рамки жизни, прикоснуться к бытию иного
порядка. Особую ценность для них представляют моменты выхода за
пределы чувственного мира, опыт иного измерения. С этими целями
они
используют
(аполлонийцы)
различные
формы
миролюбивы,
не
транса.
склонны
Напротив,
к
зуньи
конфликтам
и
здравомыслящи. У них совершенно отсутствуют какие бы то ни было
экстатические ритуалы, хотя у окружающих племен такие ритуалы
представлены довольно широко.
Именно в этом ключе выстроена и книга «Хризантема и меч».
Итак, нам предстоит выявить этос японской культуры. Однако здесь
вновь возникает методологическая проблема — как действовать в
данном случае. Стандарты культурной антропологии (тем более, школы
Боаса) требуют непременного личного знакомства с предметом
исследования, проведения полевых сезонов. Бенедикт не знала
японского языка, даже не была в Японии ни разу. Да в момент работы
над книгой там и невозможно побывать — ведь шли боевые действия.
Методы объективного изучения, набирание статистики — мало что
дадут. Ведь это хорошо умеют делать военные специалисты. А именно
они
и
обратились
за
помощью
к
культурантропологу,
видя
недостаточность своих усилий. Существенным обстоятельством было
также то обстоятельство, что в данном случае исследовалась не просто
еще одна культура, отличная от западной, но такая культура, которая во
многих существенных моментах представляется западному человеку
абсолютно противоположной, а потому непонятной. С точки зрения
представителя западной культуры, японский национальный характер
соткан из сплошных противоречий. Они одновременно милитаристы и
эстеты, «агрессивны и миролюбивы, упрямы и податливы, кротки и
злопамятны, преданны и коварны, храбры и робки, консервативны и
восприимчивы к новизне». Иными словами, образ японской культуры
— это соединение несочетаемого — хризантемы и меча. Книга
«Хризантема и меч» — классический текст в области культурной
антропологии. Умберто Эко назвал его «самой удивительной книгой о
Японии, которую ему только доводилось читать». Символика названия
прочитывается довольно легко: Хризантема — символ способности к
исключительно глубокому эстетическому переживанию, способности
любоваться красотой природы и мира даже в простых ее проявлениях.
Меч же — символ не столько агрессии (хотя куда от этого деться),
сколько символ своеобразного сурового порядка и достоинства
личности, порядка воина. Позиция Бенедикт в данной работе состоит в
том, что именно культурантрополог с его специфическими методами
работы сможет увидеть то, что были не в состоянии разглядеть
объективные методы.
Итак, один из главных тезисов данной работы — целостность
любой культуры, в том числе и японской, наличие в ней центрального
стержня, определенной преемственности между самыми различными ее
сферами — политикой, экономикой, военным делом и искусством. А
потому книга задумывалась не как исследование политики, экономики
или искусства (по отдельности или в их совокупности), а как работа о
японской культуре в целом, ее «этосе», о том, что задает эту
целостность. «Она о том, что делает Японию нацией японцев».
В этой ситуации возникает идея новой методологии — изучения
«на расстоянии». Такое исследование строится на основе анализа
различного рода документов этой культуры и об этой культуре:
исторических
исследований,
мемуаров
путешественников,
художественной литературы, философии и религии, пропагандистских
и политических материалов. Кроме того, как отмечает Бенедикт, у нее
была возможность общаться с теми японцами, которые проживают в
США. По счастью, в Японии побывало большое число принадлежащих
к европейской культуре путешественников, наиболее талантливые из
которых оставили ценные отчеты о своих впечатлениях. Кроме того,
сами
японцы
обладали
счастливой
особенностью
исследовать
собственный национальный характер (хотя, как это часто бывает,
безоглядно доверяться самооценке не только человека, но и нации
нельзя).
Однако это снимает лишь часть проблемы. Следующая часть —
выбор точки опоры в исследовании. Как вообще можно всерьез
говорить о национальном характере (иначе, чем в режиме выявления
«национальных особенностей» разных сфер деятельности)? По
существу попытка выявления этоса народа отсылает нас к методологии,
сходной с идеальными типами М. Вебера, когда предмет не столько
выводится из эмпирии путем генерализации, сколько усматривается
эйдетическим
образом.
Именно
такой
подход
прежде
всего
обеспечивает целостность воздвигаемой конструкции. Именно в его
рамках продуктивнее всего работают гениальные дилетанты (каким
был, например, <гимназический> учитель О. Шпенглер). Коль скоро
главной опорой на этом пути является продуктивная фантазия,
наиболее уместным ходом представляется обращение к наивысшим
проявлениям духа изучаемого народа — его литературы, искусства,
философии,
т.е.
исследование
«гения
народа».
Казалось,
что
наибольшей полноты проявление души народа достигает в его элите.
Мировоззрение элиты непосредственно связано с мировоззрением
народа, но обладает большей степенью полноты и связности
выражения. Поэтому изучив его, можно предсказать действия народной
массы. Именно таким методом пользовалось немецкое командование в
конце 30-х годов при подготовке к войне, пытаясь понять русскую душу
из произведений Достоевского и Толстого. Однако русская душа в
изложении гениев литературы весьма существенно отличалась от
поведения широких масс. Да и
интерпретация литературного
произведения, да еще таких мастеров — это всегда чрезвычайно
сложная задача.
Чтение литературы, истории, попыток внутренней рефлексии
японской культуры (правда, хорошо известно, что, как и на уровне
самосознания индивида, так и на уровне культуры в целом, подобная
оценка редко бывает беспристрастной). Общение с японцами,
живущими
в
США,
просмотр
фильмов
(в
том
числе
и
пропагандистских). Достаточно ли этого? Рут Бенедикт использует
иной метод (получивший также успешное развитие в рамках
французской школы Анналов) — исследование того, что сегодня мы
назвали бы «структурами повседневности. Это значит, что внимание
исследователя привлекают прежде всего типичные обстоятельства и
типичные реакции — такие, с которыми согласиться всякий
представитель данной культуры, оказавшись в подобных условиях.
Бенедикт
начинает
с
того
же,
с
чего
начинает
неспециализированное сознание — фиксации предельной степени
непохожести японцев и японской культуры на общепринятые среди
представителей западной культуры норм поведения, и в частности,
правил ведения войны. Японцы кажутся исключительно жестокими,
неоправданно жестокими, причем не только по отношению к
противнику, но в еще большей степени по отношению к самим себе.
Первое, что приходит в этой ситуации на ум — объявить их нелюдями,
которым совершенно неведомы нормы цивилизации и с которыми
невозможен человеческий диалог. Однако, по мнению Бенедикт, здесь
и проявляется преимущество культурантропологического подхода:
если нам кажется, что у другого народа связываются абсолютно
несвязанные вещи, это означает только одно — в его круге
представлений они обладают каким-то внутренним сродством. И задача
антрополога состоит именно в том, чтобы описать эту культуру в
соответствии с ее собственным взглядом на мир, не привлекая в
качестве незыблемого эталона нашу собственную картину мира. В
итоге Бенедикт доходит до высокой степени культурного релятивизма:
все культуры рядоположены, все они равноправны.
Выделим основные сюжеты этоса японской культуры в
изложении Бенедикт.
Концепция «подобающего места» Ключевым моментом для
понимания японской культуры, с точки зрения Бенедикт, является ее
иерархический характер. Японская культура центрирована вокруг
понятия «подобающего места», которое должен занимать всякий человек
или сообщество. Такая система формируется в ходе преодоления смуты
Онин — длительного периода междоусобиц. Образ иерархии разделяется
всеми членами этого сообщества, потому что помимо четкого
определения места твердая и детально разработанная иерархия дает еще и
чувство защищенности, когда каждый человек знает как он должен
поступать в той или иной ситуации. А раз нет неизвестности, то нет и
психологического напряжения. Человеку в культуре «подобающего
места» неведомы нравственные терзания, связанные с мучительным
выявление собственного права на тот или иной поступок (как героям
Достоевского). Главное, чтобы хватило силы духа и решимости
выполнить долг, а уж сам долг давно определен. Кстати, такая система
включает
в
себя
и
определенный
механизм
исправления
несправедливости (крестьяне и неправедный господин, самурай и
нарушающий долг господин), пусть с нашей точки зрения и достаточной
суровый и требующий высокой с Японцы признают, что тело играет
существенную
роль
в
жизни
человека,
а
потому и
телесным
удовольствиям надо относиться внимательно и разумно. Их следует
ценить, культивировать, но при этом не позволять им покидать пределы
«подобающего места».
Подробнее
Человеческие чувства Японцы признают, что тело играет
существенную
роль
в
жизни
человека,
а
потому и
телесным
удовольствиям надо относиться внимательно и разумно. Их следует
ценить, культивировать, но при этом не позволять им покидать пределы
«подобающего места». Но самое главное — и это поражает европейского
читателя — признание того обстоятельства, что телесным удовольствиям
нужно учиться. Человек может им отдаваться или бороться с ними, но
зачем нужно учиться тому, что существует само собой, благодаря самому
наличию тела? В истории эллинистического мира, и в эпоху Ренессанса в
европейской
культуре
было
много
утонченных
искателей
исключительных чувственных удовольствий. Но редко кому удавалось
поднять их на уровень высокого искусства. «Они культивируют плотские
наслаждения как искусство, и потом, когда полностью постигают,
приносят их в жертву долгу». Излюбленное телесное удовольствие —
теплая ванна. В японской философии плоть не считается злом, это просто
меньшая сила в сравнении с духом. А потому общая картина мира — это
не сражение между добром и злом, а достижение гармонии между
различными сферами жизни, при подчинении их главному делу жизни,
конечно. На этом пути они всегда готовы пожертвовать удовольствиями и
счастьем ради главного дела. Как отмечает Бенедикт, сама мысль о том,
что целью жизни может быть погоня за счастьем, кажется им
оскорбительной. Счастье — это одно из меньших удовольствий, которые
человек себе может иногда позволить, но оно никоим образом не может
быть мерилом жизни. Этот же момент имеет и практические импликации.
Бенедикт отмечает, что японские пропагандистские фильмы, которые
полностью посвящены связанным с войной жертвам и страданиям, с их
нашей точки зрения являются отъявленной пропагандой пацифизма. В
Японии же в этих фильмах главное то, что все эти люди сполна выплатили
свой он, а потому они способствовали укреплению милитаристских
настроений.
Концепция «кругов» сознания Важным моментом японской
культуры, по мнению Бенедикт, является особый характер организации
морального сознания. В отличие от европейской традиции, здесь
отсутствует тема универсального морального закона, обладающего
принудительной силой во всех случаях. В рамках этой позиции главная
проблема — это сформулировать подобный закон (наиболее яркий пример
— этика Канта) и суметь соотнести многообразные единичные случаи с
нормой подобного закона (способность суждения). В японской культуре
— структура существенно иная. Здесь жизнь человека состоит из
нескольких сравнительно независимых кругов — «круга тю», «круга ко»,
«круга гири», «круга дзин», «круга человеческих чувств» — в каждом
круге свой детально разработанный кодекс. Человек судит о ближних не с
точки зрения целостности личности, а с позиций того или иного круга,
указывая на то, что «они не знают ко» или «они не знают гири». Бенедикт
сравнивает такую организацию морального с игроком в бридж: хорошим
игроком считается тот, кто принимает правила и играет по ним. Он
дисциплинирован в расчетах и может следить за действиями других
игроков. Он «играет по правилам». Вместо того, чтобы обвинять человек
в несправедливости, как поступил бы европеец, японцы указывают на круг
поведения, в который человек не вписывается.
Культуры вины и культуры стыда Итогом проведенной
характеристики
японской
культуры
и
одним
из
несомненных
теоретических достижений данной работы является введенное Бенедикт и
ставшее впоследствии общепринятым деление культур на две категории:
культуры вины и культуры стыда. Культуры вины — ярким примером
которых является западное христианское общество — ориентируются на
абсолютные нормы морали и в качестве главного морального достояния
стремятся к развитию у личности чувства вины, внутреннего переживания
собственной неправоты. (Это не значит, что представителям данных
культур в меньшей степени знакомо чувство стыда. Их отличие от культур
стыда состоит в том, что последние переживают стыд там, где мы ожидали
бы появление чувства вины.). В противоположность этому, культуры
стыда
основаны
на
переживании
неспособности
следовать
общеизвестным и четко артикулированным предписаниям подобающего
поведения. В культурах стыда главным мотивирующим началом является
стыд — ориентация на отношение к поступку других людей, окружения,
социума в целом. Наиболее репрезентативным событием в рамках
культуры вины может служить исповедь и искупление. Совершивший
проступок человек пытается снять с себя психологический груз, признав
внутренне
с
собственный
грех.
В
рамках
культуры
стыда,
ориентированной на внешнее отношение, главное в том, чтобы
недостойное поведение не вышло наружу, пока о нем не знают люди,
стыдиться, собственно, нечего. Излишне поспешное признание, исповедь
может только повредить. Поэтому, отмечает Бенедикт, культурам стыда
не свойственна исповедь, даже перед богами. Их ритуалы, скорее,
направлены на обеспечение удачи, чем на искупление. Культуры стыда
полагаются на внешнюю мотивацию поведения, в отличие от культур
вины, т.е. внутреннего осознания греха. Стыд является реакцией на
критику со стороны других людей. Иное дело — вина. Здесь честь
отождествляется с соответствием человека собственному представлению
о себе. Человек может страдать от чувства вины за поступок, о котором
никто не знает, и действительно получить облегчение, признавшись в
своем грехе.
2.3 Отличие Восточной и Западной культуры.
Итогом проведенной характеристики японской культуры и одним из
несомненных
теоретических достижений данной работы является
введенное Бенедикт и ставшее
впоследствии общепринятым деление
культур на две категории: культуры вины и культуры стыда. Культуры
вины — ярким примером которых является западное христианское
общество — ориентируются на абсолютные нормы морали и в качестве
главного морального достояния стремятся к развитию у личности чувства
вины, внутреннего переживания собственной неправоты.
В противоположность этому, культуры стыда (Восточные страны)
основаны на переживании неспособности следовать общеизвестным и
четко артикулированным предписаниям подобающего поведения. В
культурах стыда главным мотивирующим началом является стыд —
ориентация на отношение к поступку других людей, окружения, социума в
целом. Наиболее репрезентативным событием в рамках культуры вины
может служить исповедь и искупление. Совершивший проступок человек
пытается снять с себя психологический груз, признав внутренне с
собственный грех. В рамках культуры стыда, ориентированной на внешнее
отношение, главное в том, чтобы недостойное поведение не вышло наружу,
пока о нем не знают люди, стыдиться, собственно, нечего.
Излишне поспешное признание, исповедь может только повредить.
Поэтому, отмечает Бенедикт, культурам стыда не свойственна исповедь,
даже перед богами. Их ритуалы, скорее, направлены на обеспечение удачи,
чем на искупление. Культуры стыда полагаются на внешнюю мотивацию
поведения, в отличие от культур вины, т.е. внутреннего осознания греха.
Стыд является реакцией на критику со стороны других людей. Иное дело
— вина. Здесь честь отождествляется с соответствием человека
собственному представлению о себе. Человек может страдать от чувства
вины за поступок, о котором никто не знает, и действительно получить
облегчение, признавшись в своем грехе.
Заключение
Япония полна противоречий для сознания западного человека, и
воспринимается с характерной двойственностью. В условиях боевых
действий во время Второй мировой войны для американцев стало это
очевидно — для командования армии США Япония стала абсолютно
непредсказуемым противником: будут ли они отступать или наоборот
встанут насмерть; как проводить допросы пленных, не боящихся боли;
можно ли обеспечить порядок на занятых территориях? Все эти вопросы,
включающие в себя знание национальных особенностей воспитания и
поведения противника, становились вопросом о жизни и смерти своих
солдат. Это необходимое знание и стало целью работы Рут Бенедикт.
Эта книга очень наглядно демонстрирует старую как мир истину: «Не
мерь других по себе» и еще раз напоминает, что если мы хотим на равных
общаться с другими народами, мы не должны опираться только на модное
понятие «толерантность», мы должны знать КАК это делать — КАК
заставить их воспринимать нас равными себе и прислушиваться к нашим
словам, не забывая при этом слушать и понимать их.
Источники и литература
I.Источники
1.
Бенедикт Р. Хризантема и меч. Модели японской культуры/ М., Спб.:
Центр
гуманитарных
инициатив
II.Литература
1.
Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т
философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин, А.А. Гусейнов,
Г.Ю. Семигин. М., Мысль, 2010, т. I, А - Д, с. 234.
2.
Тихвинский С.Л. Россия — Япония обречены на соседство. /М.;
Памятники исторической мысли, 1996
3. Кожевников В.В. Российско-японские отношения на современном
этапе: Проблемы и поиски решений. Владивосток Дальнаука. С.198
4. Латышев И.А. Семейная жизнь японцев. М.: Наука, 1985. С. 132
