Морозов Виталий Николаевич История алхимии Vir.asper – скайп преподавателя Конспективный план курса У нас будет 10 занятий, мы начнем с историографии. Надо будет понять, о чем идет речь и почему алхимия – самостоятельный феномен. Потом перейдем на античную алхимию, посмотрим, как формировался алхимический дискурс в эллинизме и Египте, далее 2 занятия по средневековой и арабской алхимии и о стратегиях ее интерпретации в латинском средневековье, сравним францисканские и доминиканские понимания, рассмотрим специфику луллийской алхимии. Если повезет, я притащу вам Сергея Зотова (Страдающее Средневековье), он тоже приехал из Германии. Будет эксклюзивный материал по иконографии алхимии. Потом алхимия в ранее Новое время и Просвещение, посмотрим, как ее пытались задавить. Оппозиция алхимия – химия. Наконец выйдем на 19-20 век, узнаем, были ли современные алхимики алхимиками в полном смысле слова. Последнее занятие – про алхимию в русской культуре. Введение Существуют разные школы, исторические и историографические. Я буду вас вести по классической схеме разделения на три этапа в историографии – это историография по Марко Беретта1. Это современный итало-американский специалист по алхимии и корпускулярной философии (теория превращений из малых частиц). Он выделил три магистральных линии в описании алхимии. 1) Первая из них определяет алхимию как протохимию, которая развивалась вне категорий современной науки, но стала для нее опорой. У этого подхода было много последователей, и он представлен в современной российской литературе до сих пор. По нему, алхимия – это не наука в полном смысле, так как она содержит мифологемы, символический язык, цели ее не всегда были научными. Но в своем импульсе это была обычная химия. 2) Второй подход: алхимия – это лжехимия. Как злой близнец. Этот подход основан на том, что алхимия – это то, что надо задушить. Борцы с алхимией встречались в Просвещении, потом в 19 веке. Противопоставление науки и традиции. 3) Третье направление говорит нам о том, что алхимия – это не протохимия и не лжехимия, а нечто иное и большее, чем протохимия, самостоятельный феномен вне отсылок к истории науки или без упора на них, так как ядро алхимии оказывается чем-то самостоятельным. Эти направления позволяют нам описать историю того, как интерпретировалась алхимия в разные эпохи, и упаковывать эти интерпретации в каждый из этих трех подходов. Название «Алхимия» произошло от арабо-мусульманского слова, но этот термин относится к тому, что мы воспринимаем как европейскую традицию, идущую от Греции и 1 http://turba-philosophorum.narod.ru/forskninger/co/4_Hermetic_ideas.html Beretta M., «Historiographie», in Alchemie. Lexikon einer hermetischen Wissenschaft, Hrsg. C. Priesner und K. Figala (München, 1998), S. 178–181. Египта в арабский мир, далее через него во все европейское пространство. Отсюда такие термины, как «индийская алхимия» или «китайская алхимия», но это не легитимная трансполяция. Мы должны отдавать отчет, что они не находились в прямом взаимодействии в западной алхимической традиций. Это даже не традиции, а алхимический тип мышления, а тогда встает вопрос, в чем специфика этого типа мышления, и можно ли говорить, что алхимия – это протохимия. Химия преследует самые разные цели, исследуя вещества, а у алхимии есть одна сверхзадача, и в этом плане история алхимии упирается не в первые памятники, упоминающие получение разных минеральных составов и косметики, а в тексты, преследующие поиски бессмертия. С другой стороны, если мы рассматриваем алхимию как некий тип мышления, мы можем позволить себе компаративистику на стыке Востока и Запада, т.е. исследовать базовые принципы мышления, позволяющие во всем этом видеть алхимию. В случае философии таким фактором является опыт рефлексии, т.е. постановки под вопрос самих себя внутри опыта мышления. В алхимии что является ядерным содержанием, без которого алхимическая мысль представляется нам невозможной? Процесс трансмутации, т.е. превращения. Не изменения! Как мыслить превращение? Мыслить превращение можно и вне алхимического дискурса, в философии. Для алхимии же главное – превращение материи. Алхимия – это опыт рефлексии, в который материя вовлечена. Принципиальное различие с философией как обычной натурфилософией состоит именно в этом. Материя – часть самого процесса мышления, а не только то, о чем мы философствуем. Чтобы превратиться, преобразиться самому, алхимик использует материю. Отсюда бездна вопросов о том, как возможна идея удвоения. Как превращение материи вне себя может быть актом превращения внутри себя? Можно ли получить философский камень, будучи неблагим человеком? Таких вопросов много встало по ходу развития традиции. Центральный момент: как понять природу превращения сущего, не исключая его из опыта рефлексии, а вовлекая его туда, и – после того, как был поставлен этот вопрос – какие витки из этого получились. Это характеристика алхимии в самом широком приближении. Тогда в Китае были разные рецепты укрощения киновари, связанные с рецептом эликсира бессмертия (они не использовали слово эликсир). В самом широком смысле слова этот опыт алхимический, но с точки зрения алхимии как западноевропейской традиции – нет. То же самое относится и к индийским рецептам, ртуть упоминается и в Индии, и в Китае, и в Египте, и везде. Но попытка получить некий реагент из ртути и получить некие эффекты, которые могут повлечь изменение в организме – является ли это чем-то уникальным для некой пратрадиции, которая существовала до появления исторических ведений о ней? Уместно ли говорить про philosophia perennis, древнюю мудрость разных культур? Это большой вопрос, никто вам на него не ответит, это не верифицируемое поле. У нас нет реальных научных аргументов. Это положение вещей привело к тому, что из параллелизма между разными школами и регионами, Китаем, Индией, Грецией и т.п. можно извлечь разные смыслы. Одно из направлений, которое появляется в этой связи, это традиционализм. Это школа Юлиуса Эволы и Рене Генона. В широком смысле это школа описания истории алхимии, исходящая из того, что мы можем говорить о ней не как о типе мышления, а как о примордиальной традиции, которая прослеживается в Китае, Индии, Европе. Сам факт эксперимента с киноварью и поисков бессмертия за счет ртути доказывает наличие этой традиции. Гипотеза о неких параллелях выводится в качестве аргумента в пользу наличия некой пратрадиции. Психоаналитический подход формировался еще тогда, когда психоаналитики обратились к эзотерической алхимии. Если это не химия, то что это? Это эзотерическое превращение души. У нас появляется некая духовная размерность алхимической литературы, и внутри нее начинаются поиски ядра. Австриец Herbert Silberer (February 28, 1882, Vienna – January 12, 1923), ученик Фрейда, прославился тем, что написал книжку про историю алхимии с точки зрения того, что алхимия как искусство является доказательством правоты Фрейда. В алхимических трактатах Европы огромное количество эротических мотивов. Алхимия эротична, потому что ставит вопрос о природе превращения и порождения, отсюда прямая аналогия между мужским и женским началом и сульфатом ртути и серы. Металлы якобы образуются из них в недрах земли. В книжках 19 века все пытаются уложить в некую систему, но в истории этой системы не будет. Надо понимать, что корпус алхимических текстов до сих пор не полностью введен в научный оборот, есть тексты, которые лежат и тлеют, работать с ними трудно. Недостаточно знать латынь, немецкий или французский, надо знать сирийский или латынь. Одну всеохватную историю один человек написать не в состоянии. Но это отдельная тема. Зильберер обнаружил в алхимических трактатах мотив убиения отца и возлежания с матерью. В арабомусульманской традиции есть зачатки этого подхода, но их немного, а Зильберер увидел эдипов комплекс, который якобы доказывался сновидениями, представленными в трактатах прошлого, поэтому алхимия – материал для уточнения выводов психоанализа. Эта работа страшно не понравилась Фрейду, он назвал Зильберера дегенератом и не самым здоровым человеком, Зильберер после этого покончил с собой. Но у Фрейда оставался еще один талантливый ученик Юнг, которому понравилось то, что сделал Зильберер. Эта базовая идея привела к тому, что Юнг сам обратился к алхимическим трактатам и отошел от Фрейда. Далее мы обнаруживаем в аналитической психологии теорию архетипов, и прошлое оказывается материалом для экспликации психического содержания современников вообще. Он анализирует китайских, западноевропейских и др. алхимиков, и для аналитической психологии это не вопрос о том, была ли древняя традиция. Лучше бы, чтобы ее не было, но психическое содержание у людей было изначально одинаковым. Вопрос, что мы извлекаем из одной и той же алхимии – коллективное бессознательное или древнюю традицию. Юлиус Эвола и Юнг были современниками. С точки зрения химии, единства нет. Да, и там, и там есть ртуть. И бессмертие. Было мужское и женское начало. Но символический язык был разным. Мужчины и женщины во всем мире есть, но рецепты не имеют особых пересечений. Об алхимии как подлинной западноевропейской традиции, а также китайских и индийских традициях следует говорить отдельно. Единство только в том, какие природные ископаемые извлекают. По сути, они преследуют принципиально разные задачи. Интересно понять, какой химический эквивалент находится за драконами, королями и отрубленными головами, вот это главная задача для историка химии. Отдельно стоят такие люди, как Элиаде, Sergius Golowin (31 January 1930 in Prague, Czech Republic – 17 July 2006 in Bern, Switzerland), которые пытались нащупать фольклорную составляющую в алхимии и первобытные принципы – кузнечное ремесло, почитание огня и т.п. Это самый экзотичный тип историографии. В России есть сперва юнгианство, потом Эвола с Геноном, хорошей истории науки у нас практически нет. А в Европе преобладает если не сциентистский подход, то по крайней мере история идей, анализируют не сферические в вакууме тексты, а их привязку к культуре эпохи. Ценнее рассматривать тексты в поликонтекстуальном поле, выделяя в них разные уровни смысла. Да, это рецепты, которые воспроизводили, это не плод безумия. Религиозные ли они? Да, но религиозная надстройка меняется в зависимости от выбора культуры. Еврейские, мусульманские, христианские, католические, протестантские, доминиканские, францисканские, бенедиктинские ит.п. Традиция есть, да. Но натурфилософский базис в античности, средних веках и т.п. разные. Вопрос о наличии начал, которые объясняют реакционную способность веществ. Даже упоминание серы и ртути не всегда означает, что говорят про одно и то же. Или меркурий философов, или наша ртуть. Чем они отличаются от просто ртути. Стоит учитывать локальность. В современной историографии какие дебаты? У нас она была долго оторвана от европейской истории алхимии. У нас была книжка Николая Морозова «В поисках философского камня», написанная в Шлиссельбурге революционером. На заре понимания того, что превращать металлы друг в друга можно. Если можно, может быть, алхимики были правы и это умели? Вопрос о возможности холодного синтеза и т.п. Отсюда ощущение некой революционности. Был историк химии Рюмин, Владимир Владимирович, писал, что мы скоро все в СССР будем получать золото из морской воды. Золото скоро перестанет быть эквивалентом денег (сейчас это и вправду так). Возникает оптимизм, готовность к производству золота в промышленных масштабах, потом становится ясно, что производство золота дороже, чем его себестоимость. Да, можно, но методы предполагали нечто иное, не относящееся к реальному способу получения золота. Дальше переход к осознанию, что это все-таки лженаука (см. БСЭ). Потом пришел Вадим Львович Рабинович, который пропихнул в БСЭ формулировку «алхимия – это феномен», и гордился этим. Были химики, которые хорошо писали с точки зрения химической составляющей. В 1935 опубликовали биографию Парацельса, но алхимия в ней порицалась. Это не было попыткой описать феномен, а попыткой впихнуть феномен в заданную картину мира. В Европе появляются несколько журналов: Исида https://elibrary.ru/title_about.asp?id=6613, Осирис https://elibrary.ru/title_about.asp?id=21487, Эмбикс (https://en.wikipedia.org/wiki/Ambix) – это главные органы по истории алхимии. Там есть несколько русских работ, но все на английском языке в Лондоне. Есть немецкая, британская, итальянская школы историографии, в основном, посвященные собственной традиции, а также компаративистике. Отдельные современные исследователи: Лоуренс Принчипе и Уильям Ньюман https://en.wikipedia.org/wiki/William_R._Newman2. То химики, умеющие реконструировать алхимические рецепты, Ньюман подготовил латинское издание «Сферы Совершенств», сейчас работает над книгой про Исаака Ньютона. У Принчипе была краткая история алхимии. Их подход состоит в том, что надо обращаться к проблеме алхимического языка. В вопрос языка упираются все подходы. По истории алхимии у нас всего два источника – археология и тексты. До сих пор находят старые лаборатории (нашли в Люксембурге недавно), в основном в Германии. Там находят колбы со следами реагентов. Если мы берем текст конкретной эпохи и сопоставляем его с лабораторией, у нас появляется соблазн реконструировать не только рецепт, но вообще условия труда. Как пофазово очищали реагенты и т.п. В Тюрингии есть объединение, которое занимается такой реконструкцией. Им руководит Мартин Мульзов https://de.wikipedia.org/wiki/Martin_Mulsow. Сначала сопоставляют множество списков одного трактата, компилируется некий исходный текст и анализируется с точки зрения символики. Все сопоставляется с другими текстами, и примерно 80% процентов удается реконструировать. Это страшно интересно и вообще не выгодно, в России этим заниматься не будут. Для истории химии и средневековой химии в целом это бесценно. Насколько астрологические указания из рецептов начали вычислять, обнаруживалась привязка к региону, составу земли в определенных констелляциях. Эти люди были эмпирики в локальных условиях. В Германии есть хорошие грантовые фонды для локальных исследований, у нас таких нет. У нас есть Родиченков Юрий Федорович, живущий в Вязьме, он недавно опубликовал дневник Джона Ди на очень высоком уровне. Есть Сергей Олегович Зотов. Он может транслировать зарубежные идеи к нам сюда. У меня (В.Н.Морозов) специфика – 2 https://www.academia.edu/8034292/William_Newman_and_Lawrence_Principe_Alchemy_Tried_in_the_Fire_St arkey_Boyle_and_the_Fate_of_Helmontian_Chymistry история алхимии между реками Мозель и Лан3. Работы в основном там. Есть книжка по трактатам Кузанского. Вернемся к Ньюману и Принчипе. Они написали работу «Новая историография алхимии» и задались вопросом, из чего мы исходим? Из языка. Из текстов. При анализе трактатов мы видим, что рецепты, которые там описаны, реконструируемы. Если подойти к трактату со всей серьезностью, он будет реконструируем. Но что мешает? Вариативность символики и вопрос, что является духовной составляющей в алхимических трактатах. Лаборатории говорят, что да, химичили, но для чего и как – это вопрос. В алхимических трактатах важна молитва. Есть изображения с молельней как лабораторным элементом. А вот апокалиптическая алхимия, сильная духовная составляющая. Ньюман и Принчипе говорят: а с чего мы взяли, что они искали что-то духовное? Сейчас у нас есть формальный язык и однозначная терминология, нет вариативности интерпретаций. А в средние века это был острый вопрос. Как описать то, для чего нет слов? По аналогии. Язык аналогий всегда почерпнут из чего-то. Если нет понятия газа – будут облака, отсюда образ небесного свода. И т.п. С т.з. Ньюмана и Принчипе, разделение алхимии и химии бессмысленно, они предложили посмотреть генеалогию термина, показать, как произошло разделение химии и алхимии, и пришли к выводу, что это результат лингвистической ошибки. Был такой лексикограф Мартин Руланд Старший https://en.wikipedia.org/wiki/Martin_Ruland_the_Elder, который попытался в словаре алхимических терминов описать природу понятия алхимии, и артикль «аль» прочитал как «высшее состояние», т.е. алхимия как высшая форма химии. Есть химия, которая занимается косметикой, покраской рубашек, чтобы при стирке зеленый цвет не отваливался, а есть поиск эликсира бессмертия, это сверхзадача. Руланд проводит аналогию между алхимией и словом альманах – манах – «считать», альманах как суперлатив для высшей формы счета. Градация химических дисциплин. Эта концепция понравилась Кристофу Глазеру https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%BB%D0%B0%D0%B7%D0%B5%D1%80,_%D0 %9A%D1%80%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%84, который представил химию как иерархию дисциплин, и алхимия – златоделие – для него высшая форма. Именно после этого возникает желание определить алхимию только как златоделие. До раннего Нового времени не было установки, что только златоделие является главной задачей алхимии. Но в средние века в одном своде могло находиться и получение золота, и получение красок, и получение косметики. Глазер был учителем Николя Ламери Nicolas Lameri , который отделил алхимию от химии, а алхимию сделал лженаукой, потому что златоделание невозможно, а алхимия есть златоделие. Далее Ньюман и Принчипе начали сопоставлять разные химические и алхимические тексты, и показали, что «Новый химический свет» польского исследователя Михаила Сендивогия4 посвящен на самом деле алхимии, а вот у другого автора, писавшего про алхимию, нет ни слова о философском камне. Если понятия взаимозаменяемы, то сведение алхимии к златоделию искусственно. Значит, алхимия – это химия, и мы берем всю ее историю и рассматриваем ее как историю химии с религиозными закидонам. Ньюман и Принчипе оттачивают эту идею до сих пор. В Великобритании появился Брайан Викерс5 с аргументом: вы вообще читали Зосиму Панаполитанского или Агриппу Неттесгеймского? Мол, духовность в алхимии была, потом аргумент, что была алхимия 3 4 5 https://www.youtube.com/watch?v=oLMPe6TzC84 https://philologist.livejournal.com/4120970.html Newman 2009, pp. 482–506 https://publications.hse.ru/mirror/pubs/share/folder/g30oxqef59/direct/82056485.pdf Vickers B The new historiography спекулятивная и алхимия практическая. В 2011-12 Лоуренс смирился, а Ньюман занял агрессивную позицию, отсюда дебаты на тему оправданности подхода к новой истории. Все уперлось в язык. Сейчас каждый исследователь считает долгом на них сослаться, осудить или поддержать. Многие при этом дружат, не разделяя подход. Если обобщить, что сделал подход Ньюмана и Принчипе – они оживили дискуссию. До этого все тихо занимались своими делами, но потом встал вопрос о природе языка. Что за ним стоит – традиция, коллективное бессознательное, общехристианские вопросы? Спор о природе алхимии встал с новой силой. Сейчас есть еще и алхимическая реконструкция, критические издания текстов, полноценные издания, вводятся новые рукописи, есть серьезная научная периодика, и спор сразу резко стал продуктивным. Даже у людей, занятых историей химии или культурологией, близкой к истории химии, можно встретить попытки легитимировать имя Юнга. Можно долго спорить, прав ли он, но сколько текстов он ввел в научный оборот! Провел до сих пор работающие символические параллели. Его имя не находится вне дискуссии. По историографии общую картину я вам дал. История алхимии – во многом история плохих переводов. Вопрос: почему в алхимических традициях разных стран присутствует одно и то же вещество - ртуть? Ртуть – потому что она амальгамирует и дает возможность максимальное количество разных процедур продемонстрировать. Материал дал максимальное количество возможностей оказывать воздействие, которое отображается визуально. Еще интересно стекло. В нем можно даже ядерные отходы хранить. Истоки алхимии: Античность Истоки алхимии уходят в эллинистический Египет, прежде всего в Александрию. Встает вопрос, когда она вообще началась. Насколько правомерно говорить про алхимию при Платоне или Плинии Старшем? Он ведь уже дает всякие легенды и символы о превращении металлов и спускании их с небес со светом, об эманации металлов (астроалхимический дискурс). Поисков философского камня пока нет, указаний на традицию алхимии тоже нет, но базис для нее формируется. Вопрос, когда она появилась, непраздный – мы можем найти очень глубоко ее провозвестников. Ищут даже у шумеров и аккадцев протоалхимическое мышление - чем древнее, тем лучше. Поиски древности занимали самих алхимиков, т.к. исконность, близость к творению и к истине. Некий дар божий, искусство, данное от пророков. Владение искусством алхимии приписывалось Моисею и Тувал-Каину, пытались связать алхимию с легендой про золотое руно. Легитимация древности алхимии как искусства, данного богами - вклад в нее сделал Августин в своей критике сочинений Гермеса Трисмегиста, где он придал ему генеалогическое древо, связав его с ветхозаветными героями и эллинскими богами (XXII книга «О граде Божием»). Споры о том, кого считать, а кого не считать пророком, во многом задали тон ранней дискуссии о природе и истоках алхимии как искусства. Гермес Трисмегист – легендарный родоначальник алхимии как искусства. Ему приписывают сочинения, оригинальные тексты – греческие памятники, сохранившиеся в списках, часть – тексты, переведенные с греческого на латынь, что мы понимаем по некоторым выражениям. Герметический корпус переведен несколько раз (лучший вариант – Константин Багуцкий, Михаил Лукомский, книга «Высокий герметизм», СПб, 2001). Герметический корпус – это ряд диалогов по разным философским темам, не всегда в них вообще есть элементы алхимической доктрины. Зелинский6 провел разделение на высокий (философские тексты эпохи эллинизма) и низкий (тексты по мантике, астрологии, изречения, приписанные Гермесу) герметизм. Это деление не очень удачно, так как привело к искусственной селекции текстов – вот удобные для философии, а вот неудобные. А рассматривать надо всё в комплексе с учетом среза эпохи. Когда мы читаем Зосиму Панаполитанского, или Аполлодора, или византийских алхимиков эпохи императора Ираклия, то там элементы высокого и низкого герметизма сходятся. Нет строгого разделения. Мы в полном праве рассматривать алхимию как составную часть герметической натурфилософии. Какие еще составные элементы есть? В диалоге «Асклепий» есть категория теурга (ficter deorum – творец богов). Там предлагается изготовить статую, чтобы в ней поселился бог, и у него можно было бы что-нибудь попросить. Еще целый ряд астрологических текстов. Почему именно Гермес – отец алхимического искусства? Вопрос без ответа, но с соображениями на этот счет. Египтолог Борис Тураев7, когда исследовал элементы религиозного синкретизма в Египте, нашел Тота дважды великого. Появление Гермеса Трисмегиста – это типичный синкретизм. Он создатель письменности и родоначальник магических искусств. Эта фигура имеет в себе три элемента: египетский религиозный пласт высокой культуры поклонения богу Тоту, обладающему волшебными силами, умеющему обманывать других богов. Во-вторых, стелы с иероглифическими описаниями этого Тота 2.0. Появление традиции отождествления примечательно. Наконец возникает полуисторический Гермес Трисмегист, третий, который должен быть, потому что был второй. В арабо-мусульманском фольклоре тоже упоминают трех Гермесов, и в латинской традиции к тексту Гермеса было дано prefacio от Роберта Честерского Robert of Chester, который пишет, что Гермес жил до потопа. Попытки включить Гермеса в библейский контекст в позитивном ключе мы находим у Лактанция – Гермес как протохристианский пророк. Попытки включить Гермеса в пространство библейской культуры – это то, через что можно было легитимизировать алхимию как искусство. А раз оно связывалось с именем пророка, то оно не просто ремесленное искусство, а некий дар. Все начинается со встречи Гермеса с Поймандром, который отверзает ему уста. В “Зенице Космоса” мы узнаем, что Гермес сам себя к себе послал. Зацикленность причинно-следственной связи – это эсхатологический элемент. Гермес предстает как пророк, причем такой, который говорит правильные вещи о боге едином с точки зрения христианства. Некоторые исследователи слепляют его воедино с гностицизмом. Но принципиальное отличие герметизма от гностицизма таково: у всех гностиков плоть, тело – нечто плохое, наказание, от которого надо избавиться, то, что представляет собой тлен, см. Плотин. В герметизме телесность может быть в некотором смысле наказанием, но только потому, что она неправильно смешана, а не потому, что она материя. Мораль описывается через химическую реакцию, и так вплоть до 17 века. Тритемий потом аргументировал, что это против христианских ценностей. В 14 веке были особенно необходимы аргументы против катаров. Зелинский Ф. Ф. Гермес и герметика I. Герметический Корпус / Перевод с нем. Г. А. Борисовой / Эбелинг Ф. Тайная история Гермеса Трисмегиста: герметицизм с древности до наших дней / под общ. ред. Б. К. Двинянинова. — СПб.: Изд-во РХГА, 2020. — С. 276-321. 6 Зелинский Ф. Ф. Гермес и герметика II. Происхождение герметизма / Перевод с нем. Г. А. Борисовой // Эбелинг Ф. Тайная история Гермеса Трисмегиста: герметицизм с древности до наших дней / под общ. ред. Б. К. Двинянинова. — СПб.: Изд-во РХГА, 2020. — С. 322-353. 7 https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D1%83%D1%80%D0%B0%D0%B5%D0%B2,_%D0%91%D0%BE%D1%80%D 0%B8%D1%81_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%BE%D0%B2% D0%B8%D1%87 Итак, герметизм не говорит, что мы живем в лучшем из миров, но материя не есть что-то само по себе плохое, а алхимия позволяет очистить и души, и тела. Отсюда идея чистой материи – того, от чего не надо избавляться. Алхимический оптимизм отличает раннегерметическую доктрину от других гностических течений, хотя в остальном они довольно близки и обращались к одним образам (уроборос и т.п.). Самые разнообразные изображения гностических памятников попадают задним числом в алхимическую традицию. Его уникальность состоит в том, что эта доктрина смогла воспроизводить себя в самых разных условиях, т.к. обладает поразительной амальгамируемостью – с исламом, христианством, магией, наукой, ее не удушишь, она всегда находит себе защитные цвета. Если есть музыка – будет алхимическая музыкальная концепция, есть мораль – будет алхимическая концепция морали, есть демонология – и она будет алхимическая. Она даже будет конкурентом математики как mathesis universalis, Парацельс даже радугу через нее объяснял. Устойчивая модель мышления: в любой ситуации можно что угодно рассмотреть с химической точки зрения. В “Зенице Космоса” говорится, что Гермеса научил Гермес. Но, помимо отца, были и матери. А именно, богиня Исида, получающая свое искусство от некоего ангела и демона в обмен на соитие. Далее она его передает. Алхимия тесно связана с египтянами и греками эпохи эллинизма. Первые герметические сочинения и правда по времени совпадают с гностическими, но алхимия выделяется сама по себе и переживет их всех. Юнг считал, что герметизм сожрал гностицизм, и алхимия есть гностицизм нового времени, но гностицизм был пестрым. Еще алхимическое учение приписывали Клеопатре, некой Марии Еврейке Пророчице (приписка от халдеев: “не открывай эту книгу, если ты не из рода Авраамова”), которая писала на греческом. Зосима Панаполитанский переписывался с духовной сестрой Эусевией (?8). Еще Книга прачек Николя Фламеля https://vk.com/topic-53830038_29453111. Потом фактор алхимии как дела семейного (некоторые реагенты из женских выделений). После Плиния и до Августина расцветают тексты, поражающие воображение своим символическим богатством. Рецепты ли это? Хотя и старались, чтобы никто ничего не понял, но и подробно рисовали печь. Бертло9 (первый гуманитарий среди химиков и первый химик среди гуманитариев) все это рассматривал. У нас остались Лейденские и Стокгольмские папирусы, в библиотеке св. Марка документы времени императора Ираклия, и это все. Остальное было написано уже после 7 века. Условно истоки алхимии мы таки ставим в эпоху эллинизма, когда возникает спрос на эсхатологию. Отсюда раннеалхимическая литература. Представление, что алхимия от ангелов с небес – отличает ее от кузнечного ремесла и металлургии, было представление, что над этими практиками есть интеллектуальная надстройка. Похоже на Тантру (Шакти и Шива). Ядро – греческие памятники эпохи эллинизма, завязанные на герметическую литературу. Арабы назовут именно это алхимией, когда завоюют. Мы остается в ситуации принципиальной фрагментарности знания. Максимум, что удается извлечь – отсутствие понимания, какой металл считать главным – ртуть или олово. Как выглядели античные печи, никто не знает. Все это спекулятивная материя. Что мы знаем из трактата о зенице Космоса, почему это химия? Есть упоминание некой черной земли у Исиды (земля Кем?). Оптимистическая концепция – прямая отсылка к искусству Гермеса. Даже само название химии должно иметь в основе связь с плодородной египетской землей. + греческое слово «хумус» - сок. Все упирают на то. Что этимология скорее греческая, но и завязка на Египет есть. Зосима Панаполитанский – самый продуктивный среди античных алхимиков. От него больше всего текстов, они символически богаты, и есть ряд мотивов, которые мы встречаем в символической литературе. Есть образ золотого человека (гомункула). Это есть 8 http://aiem-asem.org/wp-content/uploads/2015/02/alchemy2012.pdf 9 https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B5%D1%80%D1%82%D0%BB%D0%BE,_%D0%9C%D0%B0%D1%80%D 1%81%D0%B5%D0%BB%D0%B5%D0%BD некая фаза, символизирующая превращение одного в другой, т.к. он получается из бронзы. Это позволяет находить антропологическое и эсхатологическое значение – человек спасается. В опыте спасения он очищает свою душу. Далее Зосима описывает видения10, что позволило спекулировать на алхимии как воображении. Мотив пробуждения – не обязательно ото сна. Гермес тоже пробуждается и обретает в себе учительское начало. Сократ заводит своего собеседника в неведомую даль, откуда он приходит либо туда, либо не туда. А вот у Гермеса все вопросы обращены к нему, а он уже точно знает истину, не пытаясь ее прорастить как помидоры. Он вводит 4 элемента, которые идут от Эмпедокла. Гермес как пророк знает истину, но дает ее дозированно. Алхимия как практическая сторона жизни. Эта сторона для нас принципиально не верифицируема. Алхимические практики – часть практики герметизма как философии, это мы не ставим под сомнение. Вопрос – насколько пробуждение Зосимы реально или метафорично. Его работа – дело не одного дня, так что он вполне мог спать и видеть сны. Алхимик тоже человек, и рецепты ему вполне могли сниться по ночам. Психоаналитики на эти сны набросились, другие – это только аллегория, но и те, и другие могут быть правы частично. Химический дискурс зависит от региона. Для эллинов стоит вопрос связки искусства и природы (арс и натура), мимесиса. Для Византии есть стоические элементы. Химический дискурс становится лабильным для христианского дискурса - ИСХС как огонь, а души как металлы. В схоластике свои ветки. Византийская исследована хуже всех на сегодняшний день. Раннегреческая философия начинается с вопроса о природе (сущего), а дальше его объясняют через некий элемент. Желательно один. Ну пусть 4. Потом добавляют эфир, становится 5. Алхимики пытались, как мы видим в арабской и византийской литературе, все эти начала включить в алхимический дискурс. Фалес - алхимик, он ставит алхимический вопрос. Начинаются поиски этих начал. Что есть в воде вода, что есть в воде земля, что есть в воде огонь? Как понимать превращения элементов в природе? Придерживаться платоновской интерпретации через соединение геометрических тел, или аристотелевской, где желтый цвет будет объясняться через желтизну? Или атомизм Демокрита – приемлем ли для алхимических трактатов? Да: есть атомизация качеств, которые переходят одно в другое, и это прямая критика Платона, который пытался объяснить превращения веществ через геометрические элементы (Тимей). Совершенные геометрические тела – треугольники, но из них выводится концепция, что каждое из тел связано с каким-то из элементов в природе. Аристотеля в этом не устроило то, что нарушается граница дисциплин. Объясняющий принцип не имеет права расходиться с тем, что он объясняет. Закон логики о запрете на гетерогенность экспланации и экспланандума. Отсюда атомизация качеств. Это привело к тому, что европейская традиция будет объяснять морфин через сонливость. То был стопор для науки. Алхимию на определенном этапе критиковали именно за то, что причины и следствия обозначаются друг через друга, а прошедшее не должно объясняться через последующее. Это легло в основу дискуссий о философском камне. Они пытались не просто что-то получить, но и объяснить. Не все верили в фил.камень. Альберт Великий не верил, но ему приписали кучу сочинений, где он якобы оправдывал алхимию. Причем он написал так много про алхимию, что задал целый тон. А в средневековой Европе появятся запреты на алхимию, которых не было в античности. Из той литературы, которая не погибла, появится арабо-мусульманская традиция, и сейчас вводят в научный оборот все новые арабские памятники, которые до Европы просто не дошли. Только малый процент накопленного арабами был переведен на латынь. Европейская школа на его фоне тихо глохла, а сам он заглох после крестовых походов. Затем европейская традиция по крупицам собирала переводы, которые прошли обратно через сирийский, латынь и т.п. 10 http://www.levity.com/alchemy/zosimos.html Есть текст с греческого-арабского-латыни “Turba Filosoforum11”, “Собрание философов”, диалог античных мыслителей с элементами выдуманных, пропавших или известных ныне учений. Формы имен менялись так, что ясно, что это античная школа. Но она закончилась, прожив от эпохи эллинизма до 7 века, потому в 13 веке сохранились тексты, которых не сохранилось даже на арабском. Изумрудная скрижаль. Текст, который приписывают Гермесу Трисмегисту, главный памятник алхимической мысли. Из ее 13 сентенций в туманных категориях характеризуется весь алхимический процесс. Есть ранние версии, где в качестве автора называется Аполлоний Тианский (известный маг). Его рассматривали как идеального божественного человека, круче Христа. Текст обычно цитируется в латинской редакции. Главное, что остается вопрос, алхимический ли это текст. Выглядит он просто как фрагмент какого-то неоплатонического текста. По мере прироста комментариев текст обрастает алхимической значимостью. Получается, что алхимическая традиция взяла в опору текст, который нельзя однозначно определить как алхимический. А Зосима Панаполитанский из нее выпал. Три перевода этого текста имели место в Рос. Империи, но его происхождение остается под большим вопросом. В средневековой литературе авторы текста все-таки люди, а в античности это вовсе не обязательно. Это может быть агатодаймон (благой демон), цари, боги. Сама категория авторства максимально широкая. Философского камня в античных текстах нет. Есть «камень и не камень». Но есть четкая привязка к культурному ареалу. Так появляются разные алхимические школы. По античной алхимии хорошие работы писали Оскар Эдмунд фон Липпман Edmund Oskar von Lippmann12, Марселин Бертло, Джон Линц (??). Но их не перевели. За пределами западноевропейского пространства хороших работ нет. Недавно, лет 5 назад вышло комментированное издание Псевдодемокрита. Основные сведения о первых алхимиках – Александрия. От Зосимы Панаполитанского осталось около 30 сочинений, либо на греческом, либо в переводах. Там нет еще понятия философского камня, понятия эликсир, но там есть теория четырех элементов как базовых принципов, там есть рассуждение о том, что можно получить из ртути, но в средневековой алхимии возникает разделение на металл – принцип – начало. Там возникает термин аретэ = исполненность. Возникает идея, что металлы стремятся к аретэ (как к телосу), это исполненность сущего, к которой стремится всякое сущее. Нож стремится быть острым, цветок стремится распуститься, человек стремится состояться. В некоторым смысле совершенство. У Зосимы есть трактат Peri Areth (Of Virtue, Об исполненности, о достоинстве)13. В латыни аналог этого слова – virtus (достоинство, добродетель). Этот термин по своему значению комплексный. У Платона в Государстве речь идет о благе, но если посмотреть лосевский перевод, то os kagathos – это годность к бытию. Хороший меч не ломается, он благой – не добродушный, а качественный (ср. славянское слово “добрый”). Первые алхимики стремились получить то, что будет годным к бытию, устойчивым. Когда арабы унаследовали алхимическое искусство, они называли его искусством об устойчивости, они даже не назвали его искусством получения философского камня. 11 http://turba-philosophorum.narod.ru/forskninger/Index.html http://www.levity.com/alchemy/turba.html 12 http://cyclowiki.org/wiki/%D0%AD%D0%B4%D0%BC%D1%83%D0%BD%D0%B4_%D0%9E%D1%81%D0%BA%D0%B 0%D1%80_%D1%84%D0%BE%D0%BD_%D0%9B%D0%B8%D0%BF%D0%BF%D0%BC%D0%B0%D0%BD 13 https://www.cambridge.org/core/books/the-alchemy-reader/zosimos-of-panopolis-fl-c-300-ad-of-virtuelessons-13/0FD98882E6321A144B49317EFDB33647 Как добиться некой целостности, которая не будет разваливаться? Вопрос непраздный, вспомните Аристотеля о возникновении и уничтожении. Алхимия – это философия с материей, философия, где материя вовлекается в область рефлексии. Если мы откроем алхимические трактаты, там будет упоминаться и кровь, и земля, и растения, и камни, но это не совсем верно. Все остальные вещества, вовлекаемые в алхимический дискурс, направлены на работу с металлами. Потом появляются тексты, где вводятся разные косметические средства, краски, но это скорее побочный эффект алхимической работы. А основной – то, какие смыслы, экспликации мы можем извлечь из металлов. Здесь интересна стоическая философия – метафизика огня и металлов. Через стоическую метафору плавления она проникает в христианскую литературу вплоть до Руси, но только как метафора, а в алхимическом дискурсе это не метафора, а буквальная работа с металлом, отсюда печи, подготовка сосудов, колб, дистилляторов и т.п. Все это мы находим уже в 34 вв новой эры. Теория первоэлементов Далее несколько слов по поводу алхимических теорий, Это платоновоаристотелевская схема. У нас есть 4 первоэлемента. Есть 4 элемента, между ними два типа взаимодействия – любовь и вражда (Эмпедокл). Они отвечают за целостность. Реакция начинается там, где любовь переходит во вражду. Есть две модели для описания реакционной способности. Первая модель с платоновыми телами – совершенные многогранники (куб, тетраэдр, октаэдр, икосаэдр и додекаэдр, их может быть только пять и не более). Они были задействованы в кубах Кеплера для описания орбит. Огню соответствует тетраэдр, земле куб, воде икосаэдр (не спрашивайте, почему), воздуху октаэдр. Додекаэдр соответствует эфиру. Эфир искали вплоть до 20 века. В Тимее Платон пытается объяснить, как возможно превращение из огня в землю, из земли в воду и потом в воздух. Он вводит понятие плоских треугольников, из которых можно сложить все тела элементов. Эти треугольники – минимальная геометрическая величина для сложения платоновых тел. Они не просто объясняют натурфилософские процессы, а позволяют объяснить сущее материальное через умозрительное. Есть тригонометрия, которая позволяет прибегнуть к формулам как к описанию первопринципа (см. формулу бензола или строение ДНК). Для Аристотеля это недопустимый ход, потому что мы прибегаем к геометрии для описания элементов, которые не являются геометрическими в природе. Аристотель вводит запрет на нарушение топоса: нужно объяснять превращения элементов через атомизацию их качеств. Земля – холод – вода – влага – воздух – тепло – огонь – сухость – земля. Платон предложил гениальную вещь, но ее оценили много позже, его ход потом повлияет на появление корпускулярной философии Даниэля Зенна, Роберта Бойля и других. Каждая из корпускул обладает определенными геометрическими свойствами. Исаак Ньютон и даже Ломоносов потом этим занимались. Но до этого алхимия развивалась в духе перипатетической атомизации качеств и с атомизмом Демокрита, но без геометрических элементов. У нас есть 4 первоэлемента, но мы говорим про ртуть и про амальгамирующие свойства металлов – ее можно смешивать с другими металлами в тигле. Ртуть – это не просто металл, а металл,, который лежит в основе всех металлов. Так думали алхимики. Они приходят к мысли, что ртуть есть в некотором смысле семя. Оно разлито в горах. Ртуть можно обнаружить в киновари и т.п. Возникает теория двух начал – ртути и серы14. Не знаем, кто первый ее придумал. На это место претендовали олово, соль, мышьяк и сера. До 7 века античная традиция в чистом виде еще сохранилась, с 7 века уже пышно цветет арабо-мусульманская натурфилософия, отсюда термин аль химия. 14 https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D1%82%D1%83%D1%82%D0%BD%D0%BE%D1%81%D0%B5%D1%80%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D1%82%D0%B5%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F Арабская алхимия Алхимиков арабский мир дал великое множество, большинство не переведено на европейские языки. Европейские ученые начали со своей алхимии – с братьев по нации, в германском мире Парацельс, в Англии Роджер Бэкон, во Франции Николя Фламель, в польше Михаил Сендивогий (Михал Сендзивой, Michał Sędziwój). Потом возник интерес к средневековым корням алхимических теорий, начали серьезно издавать Альберта Великого, есть его институт в Бонне, но он все еще не издан целиком, он был страшно писучий, в хорошем смысле слова, графоман, как и Роберт Фладд. Потом поняли, что хорошо бы разобраться с базисом средневековья и изучили арабский материал, который переведен был на латынь, чтобы лучше понять своих же. В начале 20 века был великий швейцарский ориенталист Юлиус Рюска Julius Ferdinand Ruska15, который написал книгу о корнях изумрудной скрижали (Хайдельберг, 1920е). Там показана генеалогия текста в латинских переводах, откуда он был переведен, арабские и сирийские, греческий текст неизвестен, но тоже явно был. Он же перевел текст “Собрание философов” и вовлек в контекст восточный материал. Крупных мусульманских спецов по истории алхимии я пока не знаю, кроме немки Вики Циглер16, она читает на арабском и вводит тексты в научный оборот на немецком языке. К арабской традиции обращаются те, кто изучают Братьев чистоты17, есть те, кому интересна иконография, есть интерес к арабской традиции у тех, кто занимается Парацельсом, потом что он был переведен на арабский. Зосима был тоже переведен на арабский, потом на латынь и стал Разимом. Имена и их перевод – это темный лес. Самое интересное в тексте “Собрания философов” – это восстановление генеалогии ижей и имен. Без комментария это какие-то непонятные лица, но у них у всех есть прототип. Возникает несколько крупных имен – это Абу Бакр Мухаммад ар Рази, он же Разис, перс по происхождению, потом Халид ибн Йезид, Джабир ибн Хайям, он же Гебер, и еще Мухаммед Сениор. Христианский мир черпает алхимическое искусство от магометан, а те черпали искусство от христианина (Мориен18). Он стал крупным авторитетом для высокого средневековья. Загадочные притчевые выражения Мориена служили основой для первых латинских алхимических текстов (природа подражает природе, природа борется с природой, природа преодолевает природу). Кто только не цитировал эту фразу, каждый в своем ключе. Возьмите любой феномен, его можно описать через эту фразу Мориена. В этом смысле они натурфилософы, все по природе, но не понятно, что такое природа. У нас в природе есть 4 первоэлемента, и г-н Гебер предлагает нам одну из первых законченных теорий о том, что все металлы происходят из серы и ртути. Что он имел в виду, большой вопрос. Возможно, он имел в виду серу как серу и ртуть как ртуть. Это укладывается в здравую логику, но это не совсем вещества, а начала, и многообразие веществ объясняется через пропорции. Алхимики рассматривали металлы не как гетерогенные, а как разные в акциденциях. Субстанция у них одна, это ртуть и сера в разных комбинациях. Потом будет вопрос, нужна ли сера. Но без нее не объяснить реакционную способность, нужен второй реагент. Какое-то время третьим началом был мышьяк, потом пропал. Они брали античную теорию 4 элементов и упаковывали ее в концепцию 2 начал. Как запихнуть 4 элемента в 2 начала? Возникает разделение на скрытые и открытые 15 https://en.wikipedia.org/wiki/Julius_Ruska 16 Vicky Ziegler (Bonn). https://wissenschaftlichesammlungen.de/files/7515/3182/7312/Flyer_AlchemieWorkshop2018_web2.pdf 17 https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D1%80%D0%B0%D1%82%D1%8C%D1%8F_%D1%87%D0%B8%D1%81%D1 %82%D0%BE%D1%82%D1%8B 18 https://en.wikipedia.org/wiki/Moriaen https://www.encyclopedia.com/science/encyclopedias-almanacstranscripts-and-maps/morien-or-morienus-fl-12th-century-ce https://www.jstor.org/stable/27757112 явленные качества. Оккультум и манифестум. Если взять воду и закипятить, то получим пар. Воздух проявит себя как скрытое качество воды. Ртуть течет, то есть обладает свойствами воды, но может испариться, то есть стать воздухом. Значит, ртуть в явленном качестве вода, а в скрытом воздух. Воздух – это оккультное свойство ртути. А огонь – скрытое качество земли, именуемой серой. И мы можем оказывать воздействие на начало посредством искусства. Важный термин искусство – начнем с Аристотеля, проблема технэ. Искусство как технэ – это некая умелость, навык. Эмпирическая составляющая – воздействие на природу – это то, что позволяет выстроить некую оппозицию природного и искусственного как двух принципиально разных граней. Природа сама по себе способна на реакции. В природе металлы меняются, растут, вулканы извергаются и т.п. Но искусством мы можем извлечь металл, но он не вырастет, не достигнет аретэ. Тогда надо возделывать его как в природе, то есть алхимик подражает природе, пытается выполнить за нее ее работу, причем богоугодно ускоряет ее. Мир – божие творение, алхимик ускоряет достижение аретэ и сам таким образом обретает спасение. Алхимия восходит к эллинизму, а для эллинизма характерен эсхатологизм. У бога нет других рук, кроме человеческих. Мы не испортим природу, а поможем. Где она портится, а где улучшается, это вопрос. (В третьем рейхе алхимия и евгеника связывались). Так и алхимики помогают металлам прийти к золоту. Надо очистить семя металла (ртуть), чтобы получить из нее золото, а все остальное записывается в нигредо. Это все гастрическое. Все металлы должны в итоге превратиться в золото. Два начала - как будто не совсем металлы сами по себе. Они скорее свойства, присущие металлам. Поэтому возникает проблема того, что имеется в виду, когда говорится “взять ртуть”. Просто ртуть, или очищенную, или извлеченную из киновари? Очищенная ртуть – философская. В разных трактатах все по-разному. Алхимики гордо говорят, что, мол, благодаря нашему искусству мы можем добиваться устойчивых составов, поэтому алхимия – искусство устойчивости. Золото прекрасно тем, что оно не портится. Алхимик может очистить любой металл от примесей, которые мешают ему стать золотом. В этом заложена и алхимическая сотериология – только очистившись самому, можно очистить что-то другое. У нас есть ars и natura, это разделение было поднято еще в античности. Вопрос, насколько человек способен воспроизводить то, что есть в природе. На арену выходит Авиценна, который под впечатлением от Аристотеля написал трактат по вопросу, могут ли алхимики реально превращать один металл в другой. И пришел к выводу, что это ерунда. Это неправда, потому что подражание природе ограничено, ars и natura гетерогенны. У нас возникает ситуация, при которой он говорит: да, мы можем повлиять на запах, цвет, ковкость, но мы не можем менять субстанциальные формы (species). Авиценна отрицает алхимический тезис, что все металлы стремятся стать золотом. Из железа тоже можно сделать что-то хорошее. Есть ценные качества в каждом металле сами по себе. С чего мы взяли, что некий virtus у всех металлов – это эквивалентность золоту? Это глубоко неочевидно. У металлов есть разные субстанциальные формы, и переход посредством искусства из одной в другую невозможен. Следовательно, алхимик просто не способен получить то, на что он претендует, разве что подделку, имитацию. Он не достигает подлинного превращения. В недрах земли это? может быть? и реально, но мы не можем его уподобить в лаборатории. И раз это невозможно, значит, границы человеческого искусства уже заданы, человек не может тягаться с богом. Проблема - можно ли посредством искусства подражать природе? Европейская средневековая алхимия Куда алхимия дальше ушла? В 12 веке начинается активный перевод алхимических трактатов на латынь с арабского и сирийского. Арабы уже осели на берегах Сицилии, юге Франции, в Каталонии. Возникает некий фактор присутствия, который приводит к тому, что из Европы наезжают люди, чтобы это все переводить. Идет культурная экспансия и даже колонизация, приходится сосуществовать. Практическая польза – получение знаний по медицине, землемерию и т.п. Переводили все подряд. Сначала евреи, потом европейские переводчики, которые переводят всю научную литературу того времени. Средни них появляются те, кто переводит Изумрудную скрижаль, первые диалоги Мориена с Калидом, потом переводы сочинений Аристотеля. Европейская ойкумена стала заново знакомиться с античной культурой, которая у нее когда-то была. Раннее средневековье – время грустное и упадочное. А 12 век – время уже приличное. Торговые пути работали, первые переводческие центры были. И так пошло движение с юга на север. Книги были дороги, под одной обложкой были компендиумы, многие тексты были обрывками. Когда переводили книги о метеорах (Метеорологию Аристотеля), после него в сборнике был кусок из Авиценны, где говорилось, что нельзя подражать природе. Этот кусок восприняли как 8 книгу Метеорологии Аристотеля. Переводчик там и перевел, и появилось представление, что это именно точка зрения Аристотеля, еще и перевод латинский, сверки нет. Аристотель в это время из легитимного авторитета мусульманской философии превращается в авторитет будущей схоластики. В частности, для Великого Альберта, который много сделал для развития Кельнского ун-та. Он пишет книгу о минералах, где воспроизводит куски из того текста Авиценны, который считалась частью корпуса Аристотеля. На основании тезиса, что искусство не может подражать природе, он развивает похожие аргументы: металлы обладают субстанциональными формами, species, которые нельзя так просто переделать. Следовательно, алхимия как искусство воздействует на природу вещей, но превращение как такового или получения эликсира (elixir, уже вводится это понятие) невозможно. Понятие эликсир – загадка. Читается, что это аль эксир – “то, что можно толочь”, порошок, в алхимических трактатах – гранулы, обладающие большим удельным весом, они красные, их подбрасывают в тигель на металл, и металл прекращается в золото. Мы сейчас воспринимаем эликсир как жидкость – aurum potabile, питьевое золото – жидкий металл, с которым смешан эликсир. Были разные рецепты питьевого золота. Было представление, что полезно толочь и пить магнит, но это позже. Появляется много латинских терминов, которые меняют значение по мере смены эпох. Печь – атанор athanor, наверное, от греческого танатос thanatos, значит, нечто бессмертное и сохраняющее свою температуру. Но это слово происходит от ат-танур at-tannūr – просто печка. Печь – это печь. Арабские термины лезли в европейские языки, потому что их сложно было переводить. Алкоголь еще – оттуда же. Теперь, когда сопоставляют латинский авторитетный памятник с остатками оригинала, то обнаруживают, что по смыслу колоссальное расхождение. История алхимии – это история ошибок, где каждый добавлял что-то свое. Потом эти ошибки становятся самым интересным. Концепция Джабира ибн Хайяма становится ординарным стандартом для всех алхимических трактатов высокого средневековья. У Роджера Бэкона все металлы делятся на серу и ртуть. У Альберта Великого тоже, но он не верит в превращения металлов, так как искусство этого не позволит. И ссылается на традицию Аристотеля-Авиценны. Бэкон уже поминает термин ляпис lapis, то есть камень, камень можно толочь. Это мог не быть кристалл, а просто то, в чем есть начало земли – это мог быть порошок, значит, камень. Кислоты описывали, как вода, которая не мочит рук, а жжет, значит, кислота – это мокрый огонь. Первоэлементы продолжают использовать с упорством идиота для описания новых явлений веществ, отсюда мокрый огонь, деревянное железо и прочее. Ошибки становятся терминами, так как не хватает языка. Вернемся к Принчипе и Ньюману – все упирается в язык. Появляются разные подходы к тому, может ли алхимик получить философский камень, и если может, то как. Мухаммад ад Тамими Сениор Muhammed ibn Umail al-Tamîmî – алхимик из Кордовы, автор комментария на Изумрудную скрижаль, его труды повлияли на рецепцию изумрудной скрижали в Европе очень сильно. Его комментарии сподвигли рассматривать этот текст как некое откровение. Самый первый перевод алхимического трактата в 12 веке – перевод Роберта Честерского, и там упоминается Гермес (три Гермеса). Еще одна важная деталь – как называет Роберт алхимию – scientia nova, новая наука. Почему новая? Мечи ковали, значит, не кузнечное ремесло. Медицина тоже была. То, что позволило назвать эту науку новой – именно концепт превращения. Ни одна дисциплина, ремесленное искусство на тот момент не предлагало теорию превращений. А алхимию в арабском мире уже понимали именно так. В арабских текстах Братьев чистоты и других арабских Гермес тоже почитался как создатель алхимии. Эта теория косвенно подтверждается и через арабскую традицию. Отсюда интерес и пиетет к Скрижали, потому что сказали, что ее написал Гермес, хотя это и не так. Встает вопрос о том, как интерпретировать алхимическое искусство: как искусство превращений того, что находится в тигле, или превращений самого алхимика. Это вопрос о границах эксперимента, но его так никто не называл. Слово эксперимент – это experientia, то есть пережитое, но пережить то, что сделал кто-то другой, нереально. В 12-13 вв. не было понимания, что есть экспериментальное поле науки. Отсюда соблазн рассматривать алхимика как человека, который себя вовлекает в приготовление. Алхимик вовлечен в свой опыт, и из раза в раз не может быть одинакового результата. Человек, лицо, которое вовлечено в процесс, он вовлечен не только руками, но вкладывает себя, а если так, то его результат – это то, что он представляет из себя сам. Получилось у тебя какое-то развалившееся нигредо, так это ты и есть. Есть августиновский вариант самосовершенствования – человек как зеркало сам для своего внутреннего взора, а алхимики исходили из того, что только через внешнее можно постигать внутреннее. Внешняя природа как источник самопознания. В этом радикальное отличие от, скажем, исихастов. Алхимик обращен в мир, его поиск себя обращен в мир, через материю он пытается понять, что он представляет из себя. Если он может очистить материю, значит он достаточно благ и искусен (артифекс). Это больше говорит о себе, чем о материи. Алхимия – искусство не для бедных, говорит Альберт. Реагенты были дорогими, алхимик как бедняк, желающий разбогатеть – это ошибочный образ. Потом появилась придворная алхимия при курфюршествах, но пока мы говорим про университетскую и монастырскую. Была некая античная, мы до сих пор не знает, был ли Зосима грек или халдей. Демоны и боги – наверное, это царство искусство, не для бедных. Но сведений о реальном экономическом положении алхимиков эллинизма у нас нет. Средневековые алхимики были пытливые и богатые. Обычно они занимались и геометрией, медициной, астрологией, поэзией, землемерием и проч. В Латинской Европе сначала примерно то же самое, Роджер Бэкон был оптиком, эпистемологом (о природе ошибок в науке), математиком, писал, как сопоставлять цитаты из Вульгаты с оригиналом, учил иврит и т.п. Универсальный ученый. Альберт тоже писал обо всем на свете. Аквинат тоже, от алхимии и демонологии до того, как родину любить. Эти люди обращались к алхимии, потому что это была одна из форм знания, которое было им доступно. И пытались понять, полезное ли это искусство. Возникает деление на artes liberales и artes mechanica (свободные и ремесленные). Ремесленные не преподают в уна-тах. Свободные - это тривиум и квадривиум. Ими можно заниматься без лабораторных условий, они умозрительные. Медицина при этом была в сложном положении – есть практическая сторона, фармакология, фармацевтика, и все это соприкасалось с лабораториями алхимиков, а значит, опосредованно вовлечена в университетскую жизнь. Но университеты были христианские, люди в них были из орденов. У них были уставы. Были доминиканцы и францисканцы. Рецепция алхимии в разных орденах разная. У доминиканцев примат разумности в творении, бог творит через intellectus. Разумность творения доказывает совершенство творения. Все устроено по законам логики или природы, но все верифицируемо, чудес быть не должно, они хороши для святых. Надо стремиться к постижению разумного образа божественного. У францисканцев главное – акт воли бога, мир существует потому, что была на это воля божья. Вопрос о чуде – Альберт настаивает на том, что любого человека, даже Гермеса Трисмегиста, можно критиковать, потому что это человек, на это есть разумные основания, продиктованные божественным замыслом. А у францисканцев есть искусство спасения, божий дар, чудесную суть алхимии нельзя убивать. На этом пункте разойдутся Альберт и Роджер Бэкон. Есть еще третье направление, помимо ремесленных и свободных искусство – запретные искусства. К ним тоже приписывают алхимию. Стоял вопрос, где же ее место. Сциенция нова, где она – среди свободных унт-ских, притом, что вопросы философские? Ремесленное? (их тоже семь, включая такие вещи, как охоту, рыболовство). 7 запретных искусств – какие? Тогда потеряется божественность. И будет обычная металлургия. Запретное? Нет, оно же богоугодное, природе подражаем для исполнения божьей воли. Алхимия везде одно ножкой стоит, отовсюду ускользает. Это главная черта алхимии – мимикрия. В Новое время по ней будут писать диссертации в Швейцарии. При Парацельсе диссертации на тему философского камня – это нормально. Итак, доминиканская школа – это здравый скептицизм (томизм и альбертизм). Во францисканской больше сотериологии. Металлы Первое – о металлах. Какие металлы знали – 7 штук. Золото, серебро, олово, свинец, медь, железо, ртуть. Ртуть – и металл, и начало всех металлов. Если ртуть – и металл, и не металл, то семь ли их? Бэкон в Зеркале алхимии дает шесть, а ртуть упоминает как составную часть, обладающую разными свойствами внутри золота, серебра, олова, меди, железа. Вслед за традицией Гебера, начал в алхимии два – сера и ртуть. В трактате того же Бэкона будет наблюдаться описание различий между металлами как различий между пропорциями и состояния. Воздействуя на состояния и пропорции, можно превращать один металл в другой. Такова концепция трактата “Зеркало алхимии”. Там есть сама метафора зеркала - алхимик вовлечен в опыт, внешний мир алхимического процесса для него – зеркало его души. Это один из самых популярных текстов средневековой европы, его все знали, переписывали и перепечатывали. Помимо метафоры зеркала и классификации металлов, в нем есть призрачное упоминание гомункула. Фил.камень как ребенок, который надо вырастить как в инкубаторе или матери, в тепле. Алхимик как повитуха, тут есть предпосылка некой антропоморфности у камня. Ранее это было в видениях у Зосимы – золоченый человек, который взращивается. Идея антропоморфного существа в колбе – человечка, гомункулуса – влияет на то, что появляется мнение, распространенное в литературе, что алхимики получали человека, который мог чему-нибудь алхимика научить. Эта метафора потом придет к Гете. Мог ли алхимик научиться? В текстах, где доказывается связь алхимии с запретными искусствами, ответ утвердительный – демонов заточали в колбах и могли заставить их чему-нибудь себя научить. Заточенный демон популярен как образ. Был ученый Пьетро Ди Альбано, которого сожгли за то, что он освоил 7 свободных искусств от 7 демонов. (Еще была казнь для алхимиков – заливали в глотку расплавленное золото, обычно так делали с фальшивомонетчиками). 7 металлов хотелось сопоставить с 7 травами, 7 камнями и 7 планетами. Появился астро-алхимический дискурс, хотелось структурировать реальность через симпатические связи. Откуда связь металлов с планетами? От Прокла и неоплатоников, которые полагали, что металлы – это некий свет, который преломился и эманировал в землю, отсюда разные по блеску металлы, содержащие в себе отраженный свет. Метафизика света соединилась с символикой цветов. Число фаз делания доходило до 12. Любимый цвет – павлиний хвост, когда взбалтывают колбу и все смешивается. Всего хотелось сделать 7, но ртуть все время выскальзывала из списка, хотелось придумать седьмой металл. Появились разные традиции. Фома из Кантимпре19 упоминал в качестве седьмого металла орихалк, описанный Гесиодом, вроде сплава золота и платины, был вариант вместо орихалка упомянуть бронзу, особо даровитые предложили ржавчину. С планетами эти классификации не сходились. Но все были согласны, что Ртуть связана с меркурием, золото – Солнце, серебро – Луна, свинец – Сатурн, медь – Венера, железо - Марс, олово – Юпитер. Возник вопрос: а зачем нам сера? Введена она была вместе с мышьяком, появляется также соль, но ее ввел не Парацельс, она просто не имела статуса начала долго, пока не было понимания дисциплинарных границ школ. От значения серы осталась только ее огненная природа. Ну и зачем? У францисканцев стала популярной теория одной лишь ртути. Не два начала в разных пропорциях, а разные примеси ртути, второе начало – любо реагент. Представители: ртутную теорию разрабатывали Арнольд из Виллановы, Бернард Трирский. Эти две традиции сосуществовали в 14-15 вв, один и тот же автор мог прибегать к одной теории, а потом ко второй. Даже без спора, просто переход происходил как бы сам собой. Отсюда плюрализм в средневековой алхимии. Чудеса и рецепты Мы говорили, что францисканцы и доминиканцы разошлись на почве того, является ли алхимия чудом. Два принципа – божественной воли и божественного замысла. Но то и другое преломлялось еще и в оппозиции искусства и природы. Доминиканцы, критичные к алхимии, хотели подчеркнуть, что artifex не является частью того превращения, на которое он претендует. То, что он мыслит себе, это его личные проблемы, вопросы, может он или не может получить золото. Цитируем кусок из Авиценны, и все. Для Фомы было важно объяснить вовлеченность алхимика в процесс. Но если получилось пойти против природы, значит, божественная воля была. Не будем спорить о всесильности нашего ремесленного искусства, это вообще не важно, потому что получение философского камня за пределами чисто человеческих способностей, но не за пределами нашей реальности. Если бог проявил волю и даровал философский камень, то это дар божий. И надо иметь не просто чистую душу и чистую лабораторию, а молиться. И молитва – часть рецепта, а философский камень не только lapis philosophorum, а lapis caritatis. Молитва – это тоже реагент. Лаборатория оказывается храмом. Монастырская алхимия идет отсюда. Создание условий для воли божьей. Алхимические рецепты средневековья все написаны в ключе императива «Возьми то, получи это, и в итоге ты получишь философский камень”. Recipe – латинское “возьми”. У многих алхимиков в конце едкие формулировки типа «Я уже объяснил тебе, как получить философский камень, но если ты раздут парусом невежества, то иди и покойся с миром». «Каждый философ писал неправду, все лгали, но я по милости своей и разрешению бога, решил поделиться тайной». И так в каждом трактате. Классический парадокс лжеца. На самом деле правда сокрыта во всех трактатах, но ее кусочки надо извлекать и соединять. Отсюда библиотеки алхимической литературы. Подход «если ты не понял, ты дурак» - это классика. Рецепт изначально содержит именно это. Изначальная попытка найти бога в природе, пытливый интерес к природе, поиск аргументов против катаров-гностиков, чтобы реабилитировать природу, не зачитываться в кельях Августином и Ареопагитом. Так залезали в лаборатории. Отсюда появляется взаимодействие алхимии и аристотелевской логики. Нельзя нарушать топос. Алхимик, который вовлекает себя в опыт алхимический сам, не проводя 19 https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D0%BE%D0%BC%D0%B0%D1%81_%D0%B2%D0%B0%D0%BD_%D0%9A% D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B8%D0%BC%D0%BF%D1%80%D0%B5 различия между экспериенцией и экспериментом, проводит ли он грань между природой и искусством? Надо было доказать, что ничто искусственно полученное не противно природе. Что это тот же огонь, что в природе, продукт брожения – от одного бога и ничего противного в этом нет. Это вопрос морали, смотри ЭКО и клонирование. Они понимали, что вырывают материю из природы и ее изучают, но они не хотели ее пытать. Понятие опыта как пытки уже ближе к новому времени, отнятие тайны у природы есть у Френсиса Бэкона. Два термина – эксплананс (explanans) и экспланандум (explanandum). Принцип объяснения и то, то должно быть объясненным. Алхимик объясняет свою чистоту через философский камень, а превращение философского камня объясняет через собственное преображение. Хочу спасать и быть спасенным = гностический мотив. Он спасает материю и через материю спасается сам. Условие возможности всего этого – божественная милость. Алхимики писали трактаты о минеральном царстве и любили фальсифицировать. Они брали какого-нибудь автора и делали его тоже алхимиком. Так Альберт Великий, который не верил в изготовление ФК, стал «автором» тьмы трактатов. Libellus de Alchimia – Малый алхимический свод – это не его, но ему приписано. В Возрождение он считался одним из адептов алхимического искусства. Много элементов алхимической картины мира – легенды. Были легенды про Роджера Бэкона и Альберта. Роджер хотел якобы обнести всю Англию стеной из бронзы, обратился за помощью к дьяволу и изобрел некий агрегат – мертвую голову, которая должна была ожить, и через нее можно было получить некое средство для построения стены. Он изготовил эту голову и стал ждать, когда оживет, уснул, попросил подмастерье разбудить его, когда голова заговорит. Подмастерье услышал, как голова сказала «Время пришло» и начал просить ее что-то еще сказать. Потом она сказала «Время прошло», потом «Время ушло!!!» и взорвалась. Ученик разбудил Бэкона, но поздно. Историки алхимии обнаружили, что caput mortuum – это фаза нигредо в получении философского камня, она должна созреть, и добавляется темпоральный момент. Страх потерять реагент из-за несвоевременности сна. Про Альберта тоже есть история про голову. Аквинат как-то пришел к нему в келью и увидел голову, которая сказала ему “Salve!”, Аквинат испугался и расшиб ее, Альберт прибежал и сказал, что тот испортил труд его жизни. Мы видим, что алхимическое искусство – больше, чем ремесло, это труд жизни. Дьявол якобы ждал душу Бэкона, будет ли его тело в церкви или вне ее, и его похоронили в стене. Еще к Альберту явилась Дева Мария и сказала: ты благочестивый муж, что ты хочешь от жизни? Он сказал: – Я хочу все знать. (а мог бы вознестись). Она ему: - Ты будешь все знать, а в старости лишишься памяти и забудешь все, что знал. В старости он впал в маразм, но труды свои написал. Это скрытая критика францисканцами доминиканцев. Ведь в католичестве возносятся и душой, и телом! Тело очищено, и Мария – главная фигура для алхимии. ИСХС – это философский камень, а Мария – это сосуд, из которого он происходит. Но дело не в интеллекте, а в чуде рождения. Прямо переход от христианской символике к лабораторной работе. Вопрос, что воплощает чистота Марии? Она отождествляется с ртутью и лилией. (трактат Лилия философорум). Она и раньше ассоциировалась с Марией, алхимикам понравилось и они взяли себе. Прощупывали они все. Потом возникают розарии. Ртуть – Луна – Мария (стоящая на Луне) - лилия – вознесение – очищение. Есть ли здесь нарушение границы топоса? Нет, алхимик и его эликсир взаимосвязаны в опыте алхимическом, это все опус магнум. Альбертисты запрещали объяснять одно через другое, предшествующее через последующее. Луллизм Еще одно направление – Луллизм. Альберт Луллий не верил, что искусство в силах подражать природе в опыте превращения субстанциальных форм, это Авиценна, выстреливающий в Кельне и Каталонии. Луллий был известен миссионерством, стремился обратить всех иноверцев в католичество. Его убежденность строилась на реализме, т.е. представлении, что универсалии есть реалии, то, что есть на самом деле. И люди, рассуждая о природе блага, полагали, что диалог между религиями возможен из-за действительно общих понятий. Реалисты был оптимистами от миссионеров, все проблемы можно было решить, если разобраться в понятиях. Чего мы с вами делим, а троицу мы можем объяснить? У Луллия Троица базировалась на том, что все можно объяснить как то, что есть, то, что ему противолежит и связь между ними. Любовь объединяет любящего и любимого. И так всякая вещь. Unitas, alteritas и nexus. В 15 веке эта концепция была популярна. Луллий придумал машину, которая содержит концентрические круги с алфавитом и приписанными к ним словами. Отсюда все возможные комбинации понятий. Так ставятся все возможные вопросы, которые можно поставить, отсекая те, которые в принципе не может быть. А подойдет то, что должно подойти. Это по сути не познание, а риторика. С этой машиной он пришел к тому, что алфавит – элементы в камерах машины, а почему? Потому что в реализме нам не надо знать языки друг друга. Достаточно тыкать в схему и соотносить. Якобы Луллия сарацины за это казнили. Но он пришел к идее Арбор Сциентиаэ, или сциентиа интегралис. С христианской идеей пришел к проблеме классификации знания, побочный эффект. За это мы его и любим, и ценим. Второй вопрос – какими средствами можно добиться максимально сложных комбинаций элементов. Алхимики разу подставили алхимические понятия и стали машинки крутить. Элементы эти можно использовать для криптографии. Алхимики с момента открытия некоего occultum и всеобщей лжи, стали правду шифровать. Плюс цеховая солидарность – отсюда региональные алхимические алфавиты, это тайнопись. Отсюда мы уходим к каббале и Абулафии, Луллий сними коммуницировал. Луллизм развивается в барокко и начинают строить общую теорию всего. Вот Роберт Фладд – почему нельзя было написать короче? Потому что он собирал все. Показывал гармонию всего. Далее – самый неожиданный результат луллификации алхимии – от запутывания и распутывания пришли к тому, что удобно пользоваться буквами, может быть, каждый химический элемент есть буква, а почему бы не перейти к формализации языка. Идея современных химических формул идет оттуда. Луллизм был отдельным и плодотворным направлением, его эпилогом стала философия Лейбница, который поставил вопрос, насколько можно сузить эту теорию всего, и пришел к идее единиц и нулей. Он так на Луллия и ссылается. Та же самая комбинаторика. Второе, что произошло после того, как появилась луллийская алхимия – это изменение визуальных выразительных средств. Раньше были яркие образные картинки. Луллизм дал теология геометрика – геометрическая теология, использование абстрактных фигур для описания неких принципов. Мы приходим к схематизации. Это почти прямая дорожка к науке. Взлет образности и поиск минимальных средств – оба связаны с разными применениями машинки Луллия и постановкой вопроса о границах комбинаторики. Далее появится алхимики из разных орденов, которые начнут использовать луллизм, в том числе John of Rupescissa (Jean de Roquetaillade (ca. 1310 – between 1366 and 1370)). Французский алхимик, францисканец, который проявил себя на поприще соединения идей луллизма, фармацевтики и алхимии. Пытался придать значение алхимии как искусству, позволяющему лечить людей. Некая панацея, восходящая еще к псевдоэпиграфическому корпусу Арнольда из Виллановы. Появляются новые дистилляторы, открывают спирт. Полезная вещь, если употреблять в разумных количествах. Спирит – параллель с духом божьим. Продлевает жизнь. Питьевое золото. Алхимия обнаруживает связь с продуктами брожения. Фармацевтика как побочное дитя алхимических поисков. Потом алхимия заявит права на ятрохимию – врачебная химия, предлагавшая использовать минералы в фармакологических целях. Например, лечение сифилиса ртутью. Свинец добавляли в вино как сахар сатурна, и не сразу поняли, что от этого умирают. Антимоний (antimonium, сурьма) – монахи от нее якобы вымирали20. 20 Сурьма, Stibium, Sb (51) Сурьму (англ. Antimony, франц. Antimoine, нем. Antimon) человек знает издавна и в виде металла, и в виде некоторых соединений. Бертло описывает фрагмент вазы из металлической сурьмы, найденный в Телло (южная Вавилония) и относящийся к началу III в. до н. э. Найдены и другие предметы из металлической сурьмы, в частности в Грузии, датируемые I тысячелетием до н. з. Хорошо известна сурьмяная бронза, употреблявшаяся в период древнего Вавилонского царства; бронза содержала медь и добавки - олова, свинец и значительные количества сурьмы. Сплавы сурьмы со свинцом использовались для изготовления разнообразных изделий. Следует, однако, отметить, что в древности металлическая сурьма, по-видимому, не считалась индивидуальным металлом, ее принимали за свинец. Из соединений сурьмы в Междуречье, Индии, Средней Азии и других азиатских странах была известна сернистая сурьма (Sb2S3), или минерал "сурьмяный блеск". Из минерала делали тонкий блестящий черный порошок, применявшийся для косметических целей, особенно для гримировки глаз "глазная мазь". Однако, вопреки всем этим данным о давнем распространении сурьмы и ее соединений, известный исследователь в области археологической химии Лукас утверждает, что в древнем Египте сурьма была почти неизвестна. Там, пишет он, установлен только один случай применения металлической сурьмы и немного случаев употребления соединений сурьмы. Кроме того, по мнению Лукаса, во всех археологических металлических объектах сурьма присутствует лишь в виде примесей; сернистая же сурьма, по крайней мере до времени и Нового царства, вообще не употреблялась для гримирования, о чем свидетельствует раскраска мумий. Между тем еще в III тысячелетии до н. э. в азиатских странах да и в самом Египте существовало косметическое средство, называемое стем, местем или стимми (stimmi); во II тысячелетии до н. э. появляется индийское слово сурьма; но все эти названия применялись, однако, главным образом для сернистого свинца (свинцового блеска). В Сирии и Палестине задолго до начала н.э. черный грим именовался не только стимми, но и каххаль или коголь, что во всех трех случаях означало любой тонкий сухой или растертый в виде мази порошок. Позднейшие писатели (около начала н. э.), например Плиний, называют стимми и стиби - косметические и фармацевтические средства для гримирования и лечения глаз. В греческой литературе Александрийского периода эти слова также означают косметическое средство черного цвета (черный порошок). Эти наименования переходят в арабскую литературу с некоторыми вариациями. Так, у Авиценны в "Каноне медицины" наряду со стимми фигурирует итмид, или атемид - порошок или осадок (паста) свинца. Позднее в указанной литературе появляются слова аль-каххаль (грим), алкооль, алкофоль, относящиеся главным образом к свинцовому блеску. Считалось, что косметические и лечебные средства для глаз содержат в себе некий таинственный дух, отсюда, вероятно, алкоголем стали называть летучие жидкости. Алхимики называли сурьмяный, также, впрочем, как и свинцовый, блеск антимонием (Antimonium). В словаре Руланда (1612) это слово объясняется, как алкофоль, камень из свинцовых рудных жил, марказит, сатурн, сурьма (Stibium), а стибиум, или стимми, как черная сера или минерал, который немцы называют списгласс (Spiesglas), впоследствии Bpiesglanz (вероятно, производное от стибиум). Однако, несмотря на такую путаницу в названиях, именно в алхимический период в Западной Европе сурьма и ее соединения были наконец разграничены со свинцом и его соединениями. Уже в алхимической литературе, а также в сочинениях эпохи Возрождения металлическая и сернистая сурьма обычно описывается достаточно точно. Начиная с XVI в. сурьму стали применять для самых различных целей, в частности в металлургии золота, для полировки зеркал, позднее в типографском деле и в медицине. Происхождение слова "антимоний", появившегося после 1050 г., объясняется различно. Зачатки бессмертия в алхимических текстах есть уже в Античности, представление об эликсире – фил.камне – Христе – можно говорить о прямой связке. Но телесное ли это бессмертие? Вопрос открытый, обычно писали, что от него долго живут. Роджер Бэкон ссылался на Самуила и Мафусаила. Наверное, они тогда умели фил.камнем пользоваться. Но долгожительство не равно бессмертию. Утверждать, что камень дает телесное бессмертие – не решались. Но якобы дает возможность бороться с антихристом в будущем и стать стражем христианского мира на том свете. У Рупесцисса это есть: он предсказывает конец света и заручается поддержкой церкви, чтобы использовать алхимию как оружие против антихриста. Когда наступит всему миру исполненность, придем с этим оружием. Францисканцы пошли еще дальше: алхимики мол связаны с демонами, но если это так, то они получают философский камень не божий, а дьявольский. Есть трактат францисканца Брата Ульмана “Книга святой троицы”, речь вроде о теологических материях, но он весь алхимический. Там есть фил. камни дьявола и бога, он сопоставляет все металлы с частями тела пострадавшего ИСХС и выводит на то, что когда мы все это соединим, то получим ИСХС. Плюс идущее от Арнольда из Виллановы представление о Ртути – Марии – лилии, и появляется гермафродит. Мария, совечная творцу, смотрит в зеркало, то есть выплывает софиология. Есть элементы комбинаторики, луллийская тема. Рупесцисса Луллия пиарил. И все в одном трактате начала 15 века. Это совсем не похоже на Альберта Великого в 13 веке, но нужно было для этого луллифицировать алхимию в 14 веке, вместе с комбинаторикой и эсхатологией. Розенкрейцерство – это уже Лютеровская эпоха, а мы говорим про чисто католическую Европу. Мы пробежались по основным моментам противоречий в алхимии в Средние века: взаимодействие природы и искусства, статус алхимии среди искусств (ремесленные, свободные и запретные), многие алхимики попадали в неволю и на плаху за то, что их обвиняли в фальшивомонетничестве, ведь обработка металлов (пробирных дел мастера, отличали настоящую монету от монеты с примесями, а значит, может ее и создать). Алхимическая активность обострялась во время экономических кризисов и войн. Про Луллия тоже есть легенда. Он прибыл в Англию и встретил аббата Вестминстерского Джона Кремера (такой не существовал), и они вместе отправляются ко двору Эдуарда III. Луллий обещает ему войско для нового крестового похода против магометан (реальный Луллий был куда более миролюбивым). Луллий с Кремером делают камень и с его помощью изготавливают золотые монеты (нобли). Они попадают в руки Известен рассказ Василия Валентина о том, как один монах, обнаруживший сильное слабительное действие сернистой сурьмы на свинье, рекомендовал его своим собратьям. Результат этого медицинского совета оказался плачевным - после приема средства все монахи умерли. Поэтому будто бы сурьма получила название, произведенное от "антимонахиум" (средство против монахов). Но все это скорее анекдот. Слово "антимоний" , вероятнее всего, просто трансформированное итмид, или атемид, арабов. Существуют, впрочем, и другие объяснения. Так, некоторые авторы полагают, что "антимоний" результат сокращения греч. антос аммонос, или цветок бога Амона (Юпитера); так якобы называли сурьмяный блеск. Другие производят "антимоний" от греч. анти-монос (противник уединения), подчеркивающего, что природная сурьма всегда совместна с другими минералами. Русское слово сурьма имеет тюркское происхождение; первоначальное значение этого слова - грим, мазь, притирание. Это название сохранилось во многих восточных языках (фарсидский, узбекский, азербайджанский, турецкий и др.) до наших времен. Ломоносов считал элемент "полуметаллом" и называл его сурьма. Наряду с сурьмой встречается и название антимоний. В русской литературе начала XIX в. употребляются слова сурьмяк (Захаров, 1810), сюрма, сюрьма, сюрмовой королек и сурьма. Эдуарду, и тот не сдержал слово и направил войска против Франции вместо магометан, и так началась Столетняя война. Алхимические школы Европы В этой среде легенды о европейском кризисе расцветают. Появляется много трактатов, посвященных монетному кризису. Упадок биметаллизма (соотношение золота и серебра). Во время Столетней войны практиковалось такое явление, как подкуп курфюрстов и германских земель, в этих условиях качество монет все снижалось. В Англии установили контроль над всеми алхимическими мастерскими. А германцы в СВРИ обратили внимание на фальшивые экю, нобили и проч., и собрали Рейнский монетный союз курфюрстов (правителей, выбирающих императора). Там были месторождения, которые разрабатывались еще римлянами, и в 14-15 веках начинается возрождение добычи золота и серебра. Получаем картину, когда алхимики из людей, работающих в монастырских школах, пытающихся объяснить, можно ли получать золото, превращаются в политический и социальный фактор. Неважно, умеют ли они получать золото. Если могут – пусть получает для короны, если не могут – значит, могут имитировать, это опасно. Эта ситуация двойственная, зарождение придворной алхимики и превращение алхимиков в гастролирующих шарлатанов. Их деятельность начинает фиксироваться. Ранее этого явления не было, так как не было прямого спроса. Второй огонь по алхимии был связан с луллизмом. К Луллию у католической церкви было очень сложное отношение, и очень долго алхимические трактаты раннего Луллия – он не верил в фил.камень - подменялись подложным корпусом псевдоэпиграфических трудов про фил.камень. Вопрос – а с чего вы взяли, что РЛ писал про ФК, если ранее он писал, что не верит? Но над ним же довлела инквизиция! Он скрывал свои мотивы, а в оккультных сочинениях для учеников рассказывал всю правду. Вопрос, насколько этот корпус аутентичен или все-таки подложен. Сейчас уже с уверенностью можно сказать, что ложные. Инквизиция наезжала на него изза его машины, из которой можно было вывести как удобные для римско-католической экспликации, так и неудобные, из-за этого иногда алхимиков судили за луллизм, а не за подделку монет. Третья статья против них – связи с демонами, а обосновать связь с демонами людей, которые молятся, обращаются к богу и подражают творцу, трудно. Они были подкованные и в основном образованные и многоязычные, писали на своих диалектах. Эти тексты позволяют максимально приблизиться к конкретной локации. Часть запретов была направлена на то, чтобы алхимиков задушить, а часть на то, чтобы их у себя собрать. Булла Иоанна XXII была связана не с тем, что он не верил в алхимию, а с тем, что верил. Иногда их заманивали и привлекали, самое привлекательное место было двор Рудольфа 2 в Праге. Туда собирались алхимики, астрологи, это был рай для увлекающихся этими дисциплинами. При Рейнском союзе они востребованы в Германии и привязаны к духовным княжествам, работают с курфюршеством. Куно фон Фалькенштейн21, архиепископ Трирский и крупный немецкий алхимик XIV века – собрал у себя кружок алхимиков, включая звезд своего времени22. Для чего – он был заинтересован в развитии металлургии, основанной его предшественником Бодуэном Люксембургским. Они чеканили официально санкционированные монеты. Он нуждался в специалистах в этой области и их зазывал. Большая часть имен и этого кружка известна нам благодаря двум рукописным сводам – это кодекс из библиотеки Харли в Лондоне (кодекс Харлеамус 1403) – это алхимическая традиция на юго-западе Германии в нем указаны имена людей и их биографии и сословия – пасторы, монахи, дворяне, люди образованные и небедные. Их лаборатории – 21 https://de.wikipedia.org/wiki/Kuno_II._von_Falkenstein 22 https://iphras.ru/page49518502.htm региональные точки на реках (речное золото добывают) на пересечении рек Мозель и Лан. Практиковали и в Трире. Образование получали по всей Германии. Переписывали тексты, в том числе латинские каталонско-испанские тексты Арнольда из Виллановы, в конце 15начале 16 вв. Возникает самосознание, что удобнее будет читать на родном языке. Так что переводили. Тексты написаны на смеси местного диалекта и латыни. Когда возникают национальные школы, меняется язык, но алхимические термины так и даются на латыни кальками – тинктура, она везде тинктура, аурум потабиле будет аурум вплоть до России. (псевдо-Марсилио Фичино). Кружок из локального стал интернациональным. Они писали рецепты о том, как получить золото из неблагородных металлов, как получить стойкие краски для оформления душеполезных книг, это важная линия, потому что алхимики, когда начинают служить курфюрстам, демонстрируют свою полезность. То есть делятся побочными результатами своего труда. Алхимическая польза. Алхимия дала кучу текстов по вопросам получения красок. При Куно открывается мастерская, где производят краски те же люди, которые пишут о поисках филкамня. Среди этих людей есть имя, которое выделяется в этом регионе – Бернард Трирский или Бернард Тревизанский23. Курфюршерство Трирское (Куно). Бернард был известен как житель Трира, некоторое время жил в Кельне и в 1380-х умер. От него осталось письмо, ответ на послание Фомы Болонского, придворного врача, который обратился с вопросом об эликсире, это письмо выражает позицию школы Куно. Рукопись хранится в Париже. Бернард горожанин Трира. В 15 веке возникают легенды о старце Бернарде из Тревизо, итальянце. Это некий собирательный образ всех накопившихся обид и боли алхимиков за века. Многие сталкивались с тем, что теряли свои семьи, имения, деньги по ходе исследований. Генрих Кобринский – пример человека, который закончил алхимический путь в нищете. И жена ушла. Многие алхимики на фил.камень тратили деньги прихода, приход нищал, алхимики сбегали. В 15 веке возникает потребность в сказке про успех. Бернард Тревизанский – это сказка про всех. Он лишился имения и жены и на старости лет, не унывая, все продолжал химичить. На 70 году жизни ему снизошло откровение, получил камень и якобы отыгрался, прожил после этого еще долго, написал ряд трактатов и т.п. Личность полностью вымышленная. Но на определенном этапе его отождествляли с Бернардом Трирским (Bernardus Treverensis – Traveranus - Travesanus), из 14 века, который якобы написал послание Фоме Болонскому, который жил за сто лет до него. И после этого успеха Бернарда стали знать во всей Европе, и после этого стали известны сочинения Бернарда Трирского. Подделка распиарила оригинал. Даже в России было «О камне философском» Бернард Трирской. Еще один деятель - Иоганн Тритемий, аббат Шпангеймский, которого выгнали из аббатства Шпангеймского за то, что потратил деньги прихода на книги и собрал более 2000 томов. Это конец 15 века, он написал историю всех алхимиков из своего региона. Деятельность кружка Куно до введения в научный оборот кодекса Харли 5403 была освещена в его анналах. Он писал про противостояние алхимиков францисканского толка и астрологов из-за разных взглядов на эсхатологию. Даты не сошлись, астролог Иоганн из Кляйна (?) написал трактат против Рупесцисса из-за того, что алхимики не могут предсказывать будущее. Куно с 14 до 18 века приписывались алхимические трактаты. Умная политическая скотина, дружил с кем надо, назначил своего племянника наследником. Тритемий написал про Куно и его племянника Вернера, Куно, по его мнению, был очень успешным, но он преумножил свое богатство за счет территориальной политики, а не алхимии, а вот Вернер 23 https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B5%D1%80%D0%BD%D0%B0%D1%80%D0%B4_%D0%A2%D1%80%D 0%B5%D0%B2%D0%B8%D0%B7%D0%B0%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9 – успешный по хроникам – у Тритемия описан как человек, который экономику Трира пошатнул. Курфюрст Иоганн Баденский тоже пригласил некоего хорватского алхимика Георга, который потратил 30 000 золотых гульденов короны и сбежал, Интерпола-то еще не было. Следующий наследник в Трире – племянник Вернера, Отто фон Цигель (?)… 5403 Кодекс позволил провести параллели в истории и заполнить лакуны в текстах Тритемия. (У него были контакты и с гуманистами, и очень много книг) Он создал достаточно объективную историю в период ее расцвета, а не упадка в конкретном регионе. В поле зрения истории алхимии Тритемий попал как один из наставников Парацельса и Агриппы (Об оккультной философии). Там есть про некромантию. Агриппа учитель Иоганна Вира (Вейера), автора De praestigiis Daemonum24 (О кознях демонов). Агриппа наше все. Описание бытования алхимии в политической и религиозной обстановке – это интересная ситуация. Кружок Куно примечателен именно тем, что из регионального он перерастает в величину общеевропейского значения. Бернард Трирский и Агриппа – это величины 1 ранга. Бернард был партикуляристом, предложил концепцию малых частиц. Тритемий, который запечатлел историческое полотно, интересен тем, что его как учителя Парацельса рассматривали как авторитет и католики и протестанты во всей парацельсианской традиции. Он косвенно повлиял на всю алхимию эпохи Реформации. Возник соблазн сопоставлять идеи Тритемия и Парацельса и сравнивать. А противоречий у них очень много, учитывая, что Тритемий на самом деле был критиком алхимии, а Парацельс - немецким Трисмегистом. Еще один деталь средневековой алхимии – Павел Тарантский25, итальянец. Есть трактат аль Джабира «Сумма совершенств», но он не имеет никакого отношения к аль Джабиру, просто Тарантский назвал в честь Джабира-Гебера свой трактат, отсюда есть просто Гебер и «Гебер-латынник». Этот итальянец предложил концепцию различных корпускул (partes minime). Вот 4 первоэлемента как открытые и скрытые начала серы и ртути. Гебер-Павел говорит: интенсивность реакции зависит от величины реактива. Выделяет три размера (порядка). Реагенты первого порядка воздействуют только на внешние акциденции, например, может очистить от ржавчины. Второго порядка – позволяют получить сплавы. Третий порядок – наименьшие части – это нечто истолченное как настоящий эликсир, и позволяет превращать металлы. Теперь нельзя было сказать «Я сделал по рецепту, у меня не получилось» - ты не дотолок. Сам вопрос о размере частиц упирался в сочинения Псевдодемокрита и частично Прокла. Появились основания для разделения веществ на порядки, и благодаря имени Гебера это сочинение стало крайне известным. Его начали все копировать весь 14-15 век. Из этой идеи растет корпускулярная философия, оттуда и Ньютон и Бойль. Это решительно отличается от позднего средневековья. Это еще повлияет на ятрохимию: всякая вещь есть яд, зависит от дозы. Это вопрос величины. Аналогия с библией – имей веру с горчичное зерно, и ты сдвинешь гору. У Павла Тарантского - Имей веру с гору, и ты сдвинешь горчичное зерно. Интенсивность реакции зависит от величины. См. атомное оружие. Парацельс Это направление звучит в трактатах Трирского и через Тритемия ведет к Парацельсу, где становится самоценным. Парацельс за первые 33 года жизни посетил ряд учителей, в том числе некоего аббата Шпангеймского, без прямых указаний на Тритемия. Потом было 24 https://en.wikipedia.org/wiki/De_praestigiis_daemonum 25 https://en.wikipedia.org/wiki/Paul_of_Taranto обнаружено, что все другие учителя Парацельса были знакомым Тритемия, поэтому принято считать, что это был именно он. Другое дело, что Парацельс почерпнул. Гораздо большее влияние Тритемия чувствуется на Агриппу Неттесгеймского. Парацельс сам писал, что его сочинения отстоят от Тритемия Теофраста (обыгрывал свое собственное имя?). Парацельс утверждал, как настоящий алхимик, что через внешнюю природу можно постичь внутреннюю, а Тритемий, по Августину, считал, что наоборот. Парацельс культивировал образ пилигрима. Для постижения внешней природы он читал страницы мира, то есть ездил по странам и видел даже «трон московский». Свидетельств его посещения Москвы нет, кроме утверждений в 3 произведениях. Он мог из видеть, до Литвы же добрался, а из литвы его выгнали. Литва с Москвой всегда враждовали. Был ли он в Смоленске? И откуда его выгнали? Из Вильнюса? Были ли там русины и московиты на момент его визита? И де он это аргументировал: этот аргумент он использовал, чтобы получить врачебную аккредитацию в Кольмаре, в Эльзасе, тогда германском. Наполовину швейцарец, наполовину шваб, но пытался получить гражданство после изгнания из Базеля (поссорился с местной профессурой и дружил только с издателем Иоганном Фромелем и Эразмом Роттердамским). В данном случае это концепт Москвы как далекой земли, края мира, «Смотрите, как я опытен». Из этой истории следует то, что Парацельс написал о тартарических болезнях (Von den tartarischen Krankheiten26), а тартария – это Татария, а известны они стали, потому что Парацельса взяли в плен татары, а потом перевезли в Византию, а потом он оттуда вернулся в Европу. В России об этой истории не известно. Это не русским захотелось натянуть сову на глобус, ее натянули за нас. В чем состоял парацельсианский переворот. Поворотов было много, менялись списки начал, объяснения для реакционной способности, но Парацельс сделал нечто принципиально новое. Были 4 первоэлемента, мы пляшем вокруг Эмпедокла, их можно объяснить по Платону через тела и по Аристотелю через атомизированные качества. Парацельс предлагает новое решение и переворачивает взаимосвязь между алхимическими началами и первоэлементами. Есть устойчивые сера и ртуть, выигравшие в конкурентной борьбе у мышьяка и соли. Сера время от времени отваливалась, но статус начала сохраняла. Парацельс дает три начала: соль, сера и ртуть. Реакционная способность идет через все 3. Откуда понятие тройки? Это луллистская тема, после тернариев, а тернарии пошли от тезиса, антитезиса и нексуса. Потом это попадет к Кузанскому, который доведет это до филигранного состояния. У Кузанца есть еще Codex Сusanus 204, еще один источник по кружку Куно фон Фалькенштайна. Троичность объясняется как единство, множество и их связь. Кузанец говорит, что троичность естественна, как все в мире, в природе. Отсюда три начало, причем нексус среди них соль. Она обеспечивает реакционную способность за счет того, что позволяет пересечься непересекающимся ртути и сере. Эти три начала Парацельс выделяет не как обладающие оккультной природой, а показывает, что в каждом элементе содержатся соль, сера и ртуть. В 4 стихии-первоэлемента мы упаковываем соль, серу и ртуть, и пока они в скрытом образе, это признак того, что все в порядке. А если они манифестируют, то что-то не в порядке. Это принципиальный поворот в метафизике. Парацельс превращает алхимию в универсальный принцип, объясняющий природу всего сущего, а не только минерального царства. Далее он переводит фокус с металлов на ятрохимию: нам должна интересовать алхимия как врачей. Эликсир должен быть эликсиром здоровья, молодости, бессмертия. Например, здоровый человек не чувствует свою печенку, а вот больной ее чувствует. У здорового соль, сера и ртуть присутствует в правильном соотношении. Каждое из начал отвечает за определенные функции. И то, что дано нам как явленное – это как раз-таки проблема. Оккультум – это не плохо, работает – не трогай. Соль, сера и ртуть в природе – 26 https://history.wikireading.ru/404834 это не те соль, сера и ртуть, которые начала. Это метафизика. Это врачебный поворот в алхимии, вся метрика меняется. Металлы остаются в поле игры, работа с ртутью никуда не девается, но теперь не обязательно получить эликсир, нужны разные реагенты. Сейчас попытаемся осветить основные моменты текста, потом перейдем к истории парацельсианской алхимии и рецепцию у Кузанца. Герметический текст – 3 разных Гермеса. Связь творчества Трисмегиста и последующего латинского и высокого средневековья. Семинар-чтение. Книга «О составе химии». Предисловие Роберта Честерского. Попытаюсь в общих чертах обозначить моменты этого текста, а потом мы перейдем на историю парацельсианской алхимии и ее рецепцию алхимии у Кузанского, что тоже очень важно. Приступим к тексту Аквината. Далее разберем еще один текст – предисловие Роберта Честерского к первому алхимическому трактату, переведенному на латынь, это 16 век, он выделяется тем, что здесь описываются три разных Гермеса, и этот текст является отправной точкой, чтобы понять связь прозвища Трисмегист с алхимической традицией латинского высокого средневековья. Начнем с текста Роберта Честерского и по ходу будем разбирать разные моменты. «История древних авторов, что было три философа, из которых каждый именовался Гермесом. Первый из них был Енох, которого называли также Гермесом, а другим именем он был назван Меркурием. Вторым был Ной, и его тоже называли Гермесом, по другому – Меркурием. Был Гермес, который после потопа царствовал в Египте, и длилось его правление долгое время. Его также наши предшественники называли тремя именами по причине того, что он стяжал три добродетели, дарованных ему богом: он был царем, философом и пророком. Он действительно был Гермесом, который после потопа был создателем и вдохновителем всех искусств и наук, как свободных, так и механических (ремесленные). Те, кто был после того, старались следовать по его пути и по его стопам. Что еще сказать? Было бы слишком сложным и многословным для нас уточнять об этом столь славном и достойно человеке, если бы мы занялись переводом этой боговдохновенной книги – содержания такого рода учения – и при этом изящности нашего ума и писательского труда на досуге для этого изложения было бы достаточно, и поэтому мы поместили его имя в предисловие к этой книге, потому что он был первым, кто создал эту книгу – это вдохновеннейшая книга, и она полна откровений, ибо в ней содержатся подлинные подтверждения двух заветов, ветхого и нового. И если кто–то изучит многое в этой книги и поймет в полной мере истину и добродетель обоих заветов, то эти два образа жизни в их полноте не будут более от него скрыты. Эта книга называется «О составе алхимии». Латинский мир до конца еще не воспринял, что такое алхимия, и каков ее состав, я изложу на современном языке неизвестные и достойные восхищения слова, которые с помощью определений станут понятными. И кто был после него, определяют это слово как книги об изменении субстанций. Алхимия есть физическая субстанция, просто составленная из одного и посредство одного соединяющая более драгоценное посредством сродства и действия, и также естественным смешением с большим или меньшим сообразием законам природы превращающая. Далее то, о чем мы сказали, будет рассмотрено во всей полноте в этой книге. Несмотря на то, что разум наш незрел, а латинский язык скуден, мы все же взялись за перевод столь великого труда, как этот, с арабского языка на латинский. И посему особую милость господа, избравшего нас среди ныне живущих, всевышнему богу живому, который един и троичен, посылаем мы благодарность. Но все еще я решил, что имя мое в предисловии нужно упомянуть, а незаслуженную славу не присвоил. Чего же больше? Смиренно прошу и умоляю всех не мучить себя завистью, к чему многие склонны, ибо бог знает, кому он дарует свою благодать, и дух нисходить с благодарностью на того, кого он желает вдохновить. Итак, мы должны заслуженно радоваться, ибо творец и создатель всего сущего един в своей божественности.» Итак, этот текст позволяет нам проследить генеалогию всех искусств. Гермес был родоначальником не только алхимии, но и всех свободных или ремесленных искусств (artes liberales и artes mechanica). Гермес предстает уже не просто как отец алхимии, а как отец всех человеческих ремесел вообще, что довольно оригинально. Далее мы обнаруживаем разделение на трех Гермесов. Идея, почерпнутая у Блаженного Августина в латинском мире приобретает подтверждение в трудах арабо– мусульманских авторов, в которых автор этого текста черпал свое вдохновение. У нас получается, что генеалогия библейская соединяется с герметическими легендами и в античную эпоху, и в арабо-мусульманскую, и наконец в первом предисловии к переводу алхимического трактата в 12 веке мы тоже наблюдаем ее. Вот такой способ увязать христианский контекст с герметической мудростью. Роберт Честерский говорит нам о том, что искусство алхимии незнакомо латинскому миру, это некое новое искусство. По мере того, как менялся алхимический дискурс, формировалась алхимическая литература в латинском средневековье, мы можем наблюдать, как менялся характер рецептов. Учитываем, что были цеховые мастерские и мелкие корпорации, где развивалась вернакулярная алхимическая традиция, т.е. на локальных языках. Эти тексты не требовали широкого распространения. Но были и трактаты, которые распространялись от земли к земле, от региона к региону, это тексты прежде всего авторитетов высокого средневековья, которых чтили на всей латинско-католической ойкумене. В их числе был Аквинат. Удивительно, что и Альберту Великому, учителю Фомы, и Фоме – им обоим, хотя они отрицали алхимические теории, приписывали алхимические трактаты. Эти трактаты писались после их смерти, чрезвычайный интерес для нас представляют, так как они воспроизводят классические средневековые клише. Аквинат не был приверженцем алхимической культуры, но как авторитет и человек высокоразвитой культуры, его чтили на всей ойкумене и превратили в автора алхимических трактатов. Семинар. Читаем Псевдо-Фому «Об искусстве алхимии» в 8 главах. Глава 1. Фома якобы пишет брату Райнольду по его просьбе раскрыть тайну, которую он в других текстах не раскрывает. Показательная махинация: когда автор высказывался об алхимии скептически, но его влияние распространялось на всю последующую культуру, то его тексты, которые были нерелевантными для натурфилософии, выдавались за экзотерическое знание для широкой публики, а алхимические – за труды для узкого круга читателей. Снимается вопрос верификации текстов и согласования по содержанию. Как так Фома в одних текстах говорит одно, а в других другое? Потому что не для всех. Далее, недостаточно знать alkimia speculativa, но надо и практиковать alkimia operativa27. Она была 27 https://www.researchgate.net/publication/285697363_Alkimia_operativa_and_alkimia_speculativa_Some_moder n_controversies_on_thehistoriography_of_alchemy доступна через традицию – надо было передавать и показывать – для современных исследователей трудно, так как мы не можем последовать за советом Фомы, а только заниматься реконструкцией. Второй совет. Подобное производит подобное. Третий совет. Далее попытки перевести искусство в разряд широкой публики пресекаются советом не метать бисер перед свиньями. Occultum manifestum – мотив скрытого и открытого для публики. «В другой моей книге я говорил как философ, а здесь, доверяя твоей сдержанности, раскрыл секреты более сокровенные». Четвертый совет: «держи перед глазами эти правила, что были даны мне Альбертом Великим». Мотив традиции – передачи от учителя к ученику. Альберт подается как учитель Фомы не только в философии, но и в алхимии. Что не соответствует действительности, так как Альберт в Трактате о минералах резко критиковал алхимическую натурфилософию и тезисы Псевдоаристотеля. Еще один момент – ставится вопрос о взаимосвязи алхимиков с придворной жизнью. «Тебе не придется пресмыкаться перед королями и вельможами». Придворная алхимия чрезвычайно увлекательная вещь. Судьбы алхимиков складывались в зависимости от того, к кому они попадали. Не все они могли покупать реагенты сами, как мог независимый Тихо Браге. Большая часть из них была вынуждена скитаться, что делало их авантюристами. Истории алхимиков представляю собой некое приключение. Человек налаживал производство, получал средства и мог сбежать с ними. А брату Райнольду обещается великое богатство и приближение к королям и прелатам, возможность помогать нищим, «то, что ты дашь, останется в веках как молитва». Подчеркнем, что речь не только о богатстве, но и религиозном благословении. Молитва в конечном итоге тоже является частью алхимического делания, т.е. некоего акта переживания. Глава 2. Об операции. Вводится несколько авторитетов: Гебер (Джабир ибн Дхайян) и Абу Али ибн Сина (Авиценна). Гебер развивал теорию превращений, искал эликсир в своих оригинальных трудах. А Авиценна был одним из скептиков, противников алхимической теории и критиком алхимического искусства как способа подражания природе. Превращения, на которые бог может возложить силы природы, природа превращает один металл в другой, а человек, ограниченный в своем искусстве, не властен над силами природы и не способен повторить то, что природа воплощает посредством божественной воли в акте превращения в недрах земли. Идет отсылка к псевдоэпиграфическому трактату: у Авиценны есть трактат De Anima на латинском – алхимический. Он подложный, их часто путают, когда, например, приводятся в 15-16 вв цитаты из трактата «О душе» – надо смотреть, из которого цитируется пассаж. Это не обязательно оригинал, это может быть псевдоэпиграфический трактат. Есть упоминание меркурия. Может сложиться впечатление, что здесь уже не теория серы и ртути, а теория одной ртути. Одна из теорий, объясняющих многообразие металлов, была связана с тем, что начало лишь одно – меркуриальное, и сера рассматривается как одна из возможных примесей, объясняющих реакционную способность и взаимодействие между реагентами. У Альберта Великого в оригинальных его трудах мы видим теорию серы и ртути – двух начал, и то же самое у Фомы. В реальных трактатах мы не увидим теорию одной лишь ртути. Мы прослеживаем уже традицию, которая сформируется в позднее средневековье. Про инструменты. Не множество вещей, а одна – одна вещь, один сосуд, одна операция, одна школа. Зачем это было надо? Это стремление к единству в религиозном смысле слова. Не material confusa, а materia prima, нераздельная материя. Это представление о неразделимости материи, которую необходимо привести в единство, было основанием для развития алхимической натурфилософии латинского средневековья. У последователей Луллия появляется понятие хаоса, заимствованное из его оригинальных сочинений. Материя прима как бы лишается качеств, ее лишение качеств первичной материи выражается в ее полном многообразии, отсутствие качестве означает возможность извлечь из материи любое качество. И тогда мы можем описать материю как хаос. Были разные теории, связанные с хаосом, вплоть до раннего Нового времени. В испанском и немецком из искаженного слова «хаос» произойдет слово газ! О природе газообразных веществ будем говорить в связи с Кузанским и традицией ван Гельмонта. Пока подчеркиваем единство пути, единство материи, ее принципиальную неразделенность. В творении нет неких пустот, это позднее будет важный мотив для теологов. Об этом говорят прежде всего маргиналии: в трактатах 14-15 вв. нам постоянно попадаются заметки с упоминаниями того, что материя одна. Materia una была интересна как с точки зрения теории пространства (пустое, но сущее), так и с той, что надо было подчеркнуть религиозный момент креационизма – единый бог единовременно творит некое единое сущее. «Ферменты белый и красный» – прямая отсылка к альбедо и рубедо. Превращение полудрагоценного металла в серебро и в золото. В средневековье эта концепция полностью выкристаллизовалась. Термины эти часто использовались в неалхимической литературе, речь о проблеме теории цветов. Теория цветов у алхимиков высокого средневековья отличалась от внеалхимического дискурса. Свет объясняется через белизну, исходя из аристотелевской логики организации качеств, белизну как альбедо мы встречаем у Альберта Великого в совершенно неалхимических текстах. Впоследствии мы видим, как упоминание альбедо обозначает фазу философского камня. Тексты могли быть посвящены вопросам организации качеств, крайне далеким от теории превращения одного металла в другой. Далее описывается само делание (об операции). Надо рано встать ото сна, чтобы не пропустить время, и посмотреть - далее аллегория, шифр – не цветет ли виноград и не превращается ли он в голову ворона (нигредо). Метафорическое описание происходящего в сосуде. В сосуде происходит некое цветение, рост. В алхимии часто слова, связанные с ростом (vegecare) использовались в качестве синонима для превращения (transmutare). Ворон – нигредо, она же мертвая голова. Здесь перед нами попытка использовать некую терминологию, даже посредством языка метафор. Далее материя меняет цвета – отсылка к тому, как помыслить превращение. Эта фаза особенно любима и важна – павлиний хвост (cauda paonis). Алхимики описывали меняющиеся цвета, ощущение восторга от соприкосновения с актом творения. Это придает опыту уже не научную, а экзистенциальную размерность. Само то, что цвета меняются, говорит нам о том, что материя как бы разлагается, что у нее есть множество качеств, которые как в калейдоскопе меняются, изменяя свои свойства. Это и сейчас красиво бы смотрелось, а в эпоху до развитой химической теории, мы брали материю как нечто данное, и оно меняет все свои свойства под воздействием опытов. Отметим интенсивно белый цвет – альбедо, когда открывается «наш король», эликсир или простая пудра. Рубедо – королевский цвет – пудра – эликсир (гранулы). Чтото такое пурпурно-рассыпчатое, то, что можно втирать. Оно имеет столько же имен, сколько вещей в мире. Вариативность метафор – чем угодно можно назвать философский камень и что угодно философским камнем. Отсылка к времени, когда Адам давал имена вещам – имен столько же, сколько вещей в мире, эликсир вводит человека в адамическое состояние (до грехопадения). Прямая отсылка к сотериологии: через философский камень мы получаем некое спасение. Далее упоминается сурьма и меркурий и дается отсылка к Альберту, что работать надо только с минеральным живым серебром. Школа раннего Луллия или Раймунда де Вилланова. Бесконечные варки и вываривания – это уже не метафора. «Вари, вари и не испытывай отвращения». Чистота достигается путем вываривания. Вплоть до нескольких лет можно варить этот несчастный меркурий. Надо добиться того, чтобы металлы проникали друг в друга наиболее глубоко. В итоге получается чистый реагент – ртуть без примесей, которая будет максимально хорошо амальгамировать. Минеральное живое серебро. К нему добавляем красную тинктуру – золото и серебро. Итоговый продукт – амальгама ртути, золота и серебра. Вопрос даже не о возможности реакции, а об ее интенсивности. Глава 3. Появляется некий «наш Меркурий». Это означает разделение меркурия вообще и некоего нашего меркурия, обработанного. В ферменте красного и белого цвета присутствуют Солнце и Луна, то есть золото и серебро (их планетарные эквиваленты). Соединение в огне связано с попыткой извлечь из серебра и золота меркурий, т.е. ртуть. Чтобы в дальнейшем получать благородные металлы из неблагородных, надо сначала вовлечь благородные металлы в этот опыт. Из благородных металлов извлекается более благородный, чем обычно, Меркурий, который сообщает благородство и всем остальным. Критика неумелых алхимиков – которые подвергают реагенты бесчисленным пыткам и казням (ср. с пытками Христа), и достигают убогих результатов. Природе надо подражать, а не надо ее пытать. Но пытка – это еще и метафора в целом, т.к. фил.камень – Иисус Христос, - не обязательно в негативном ключе. Это способ отделиться от остальных. Мы видим символическую связь – следуй за моей школой, а не за той, где результаты убогие. Не было единства в алхимической корпорации. Все зависит от того, какие маркеры мы выделяем в качестве отличительных признаков школы. «Вся наша тайна состоит в распределении огня и умелом направлении труда». Самый важный вопрос – поддержание некой температуры. Важность печи-атанора. Атанор как часть делания, превращения, ее изображали как крепость или замок. Как в крепости куют железо и льют снаряды, так и в алхимической печи горит огонь, теплится жизнь. Демонические изображения печей – появлялись не потому, что ремесло внутри традиции алхимии считалось дьявольским, а попытка показать, что в нашей печи так жарко, как в аду. Как в адском пекле души истязаются в огне, мы поддерживаем такой огонь, при котором из материи выходит дух. Сосуд герметичен, на него наложена печать, так что улететь дух не может. В католичестве Мария – лилия – чистая субстанция – меркурий – ртуть – молоко девственницы. Вознесение Марии на небо – телесное, то есть ее плоть очищается в алхимическом смысле. (В православной традиции это не так). Ее добродетелью является чистота. Это некое начало металлов, которое питается очищенным меркурием. Это прямая метафора, как философский камень питается ртутью, так Иисус питается молоком девственницы. Ртуть в огне, отделяясь от киновари (сульфида ртути), обладает текучей природой. Эта текучая природа и есть первая вода, то, что мы получаем первым из материи, взятой из недр земли. Хвост Дракона – летучесть ртути. У дракона есть крылья дыхание. Дракон взмывает так быстро, что виден остается лишь его хвост. Дракон обладает горящим дыханием, и из откупоренного сосуда вырывается некий едкий дух, обладающий тем свойством, что он горячий. Далее следует «простой» способ убедиться, что продукт чист. Во французской алхимической школе у Николя Фламеля Книга прачек – тема стирки или отжима плотной ткани. “Истинная стирка”. Еще в 16 веке об этом писал Василий Валентин, якобы бенедиктинский аббат из Эрфурта28. Глава 4. Амальгама. Золото и серебро предстают как не инородные, а как родные сестры или подруги ртути. Эта метафора помогает описать родство металлов, задолго до таблицы Менделеева. Металлы как одна большая семья, но у них может быть ближнее или дальнее родство. Могли бы быть и братья, смотря, какой трактат мы читаем. Здесь конкретно упоминание сестер, потому что из их смешения получается молоко девственницы. Это сохранение последовательности метафоры. Здесь метафора женская, потому что мы получаем молоко Марии. Сказать, что оно получается от мужчин, было бы несколько странно. Таблицы Менделеева не было, но было уже отмечено ближнее или дальнее родство металлов. Будут другие варианты метафор – например, братья убивают друг друга, проливают кровь. Было сравнение ртути с мужским семенем. Правда, если это 28 https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D0%B0%D1%81%D0%B8%D0%BB%D0%B8%D0%B9_%D0%92%D0%B0%D 0%BB%D0%B5%D0%BD%D1%82%D0%B8%D0%BD молоко девственницы, то с семенем плохо сопоставимо. Поэтому меркурий часто изображали как гермафродита. В алхимической традиции не было строгой границы между полами. Вопрос о взаимопереходе мужского и женского начала. Постановка вопроса о родителях номер 1 и 2 была уже в алхимии. См. Николай Кузанский. Трактат о предположениях ( De coniecturis), не позднее 1444, вторая часть: о природе перехода мужского и женского начала и в каких пропорциях они сочетаются. Замазка мудрости на атаноре – печать Гермеса, то бишь любая герметичная вакуумная упаковка. В печи надо поддерживать огонь постоянно в течении нескольких месяцев, однако один человек на это не способен. Значит, за авторитетом псевдоавтора Фомы стояло на самом деле много людей, целый цех. Не знаем, сколько. Но есть “ночная смена”, как минимум. За спиной человека, ищущего милости божьей, всегда есть семья, подмастерья и т.п., которые не упоминаются, но они необходимы. Коллективное ли это спасение или персональное? Однозначного ответа нет. Но в трактатах есть семейное спасение: алхимик спасается с женой (Пернелла Фламель). Упоминается мертвая земля. Сухая магнезия – мертвый дух, скрытый в гробнице. «Через 26 недель труда получится сухое вещество». Это опять нигредо. Когда дух отделяется и уходит вверх сосуда, на дне остается темная субстанция. Это метафора умерщвления. Материя была жива и обладала определенными свойствами. Мы умерщвляем ее, чтобы получить некое новое качество. Вопрос, может ли алхимик возрождать, создавать жизнь, а не просто ее продлевать? Пражские алхимические трактаты (Ян из Лаза, чешский алхимик, Lasnioro (Laz nim oro - Лаз без золота29) зафиксировали представление, что камень способен возвращать мертвых к жизни. Алхимия приближается к некромантии. Еще здесь звучит мотив египетской культуры и погребение мумии, мумии якобы ведь обладали целебными свойствами, битум из мумий обладает медицинской ценностью. Их продавали, употребляли в пищу, фактическое поедание мертвой плоти, утратившей качества, присущие живой плоти – эта традиция повлияла на ряд алхимиков. Потом у Парацельса см. Использование мертвецов в качестве реагента просуществовало вплоть до 18 века, когда выкапывание мумий перешло в формат производства, их стали готовить намеренно из преступников. В Хейдельберге в аптеке замка есть колба с мумией, выкопанной из времен Египта. Теургия как литургия - подумать. Глава 6. Меркурий обладает двоякой природой, может соединяться как с серебром, так и с золотом однородным образом. Мы можем присоединить его к серебру и к золоту одинаковым образом, но полученный нами сплав будет казаться однородным. Прослеживается тезис, что фил.камень двояк, он обладает белой и красной тинктурами, которые в зависимости от того, какой фермент мы используем, т.е. в зависимости от того, хотим ли мы получить золото или серебро, будут иметь белый или красный цвет. Серебро в фольге – фолио, лист – лучше, чем слиток, лучше и глубже взаимодействует с холодным меркурием, нежели с горячим. Мне представляется, что автор опирается на традицию трудов Павла Тарантского. Упоминал об этом, Павел Тарантский автор ряда алхимических трактатов, где излагаются зачатки корпускулярной философии (см. изложение у Псевдо аль Джабира в трактате О сумме совершенств30). Корпускулы – это малые телеса. Необходимы для развития реакционной способности, с их качествами связаны представления о порядках превращения. Величина имеет значение. Если мы берем слиток, интенсивность превращения будет ниже. Нам предлагается соединять меркурий не в огне. Горячий и 29 http://prahafx.ru/sacred/alchymie/do_rudolfa.htm https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D1%81%D0%B5%D0%B2%D0%B4%D0%BE%D0%93%D0%B5%D0%B1%D0%B5%D1%80 30 холодный синтез. Не в огне, а в холодных условиях, что возможно, если лист серебра достаточно тонкий. Павел Тарантский указывает три порядка трансмутационных средств. Первый порядок затрагивает лишь внешние признаки. Выделяет изменения субстанций – мы можем отделить ржавчину от металла. Превращение идет за счет более мелких частиц, проникающих в металл, в его тело, и они затрагивают изменения каких-то конкретных его качеств. Превращения, которые затрагиваются реагентами второго порядка, изменяют только одно из его качеств: блеск, ковкость, тяжесть, цвет. Далее получаем агентов третьего порядка, которые могут изменять все качества разом, т.е. превратить один металл в другой полностью. Эта теория порядков реагентов оказала сильное воздействие на всю алхимическую и химическую мысль. В «Сумме совершенств» вводится разделение на 3 порядка средств трансмутации, трансмутирующих агентов, превращающих частиц, в нем же вводится подробная концепция того, что для превращения металлов нужна только ртуть, а сера не является необходимым вторым началом. Царство минералов делится на 7 металлов благородных и неблагородных. По этим мелким уточнениям и по деталям вопроса о глубине реакции (поздняя латинская алхимическая мысль) можно понять, что он знает Псевдолуллия, Раймонда из Виллановы и псевдо-аль Джабира. Это маркер позднего средневековья. Влажность Солнца. Влажное солнце – это золото в состоянии текучести. Минеральное солнце – не солнце, а именно золото. Очередное подтверждение нашей изначальной интерпретации, что под планетами подразумеваются металлы. Золото часто оказывается смешано с грязью и требует очищения. Не только ртуть, но и все металлы нуждаются в этом. Когда мы его прогреваем в тигле, в нем присутствует как и в серебре некий меркурий, оно близко по природе к серебру и ртути и способно с ними амальгамировать. А раз в них есть ртуть, то она обладает жидкой природой и влажная природа является скрытым свойством благородных металлов. Но упоминается еще крепкая и едкая вода? Некоторые напрасно употребляют кислоты, чтобы добиться второй фазы, соединения. Кислоты не должны использоваться не по назначению. Крепкая вода могла употребляться к спиртосодержащим жидкостям – аквавита или спиритус вита. Мы получаем термин Wasser der Leben, отсюда термин Aquavita. Другое употребление – соляная кислота, серные растворы и т.п. – также побочные продукты алхимической практики. Было такое понятие, как меркуриальная аквавита – меркуриальная вода жизни. Мертвой воды в строгом смысле нет, но есть фаза нигредо. Живых вод много и разных. Мертвецы есть просто как мертвецы и как фазы. Алхимики подтрунивали над тем, что их ремесло представляло опасность для здоровья. Даже такое понятие как кислота ведь связано со вкусовыми рецептами. Характерными заболеваниями алхимиков была ротовая полость и горло, т.к. они многие реагенты пробовали на вкус. Отсюда риторика против алхимиков – они воняют реагентами, пьют всякие реагенты, болеют от испарений, общаются с некой кагастрической материей, противной божественному замыслу, отпадающей, не встречающейся в нелабораторных условиях. Себастьян Брант и Джеффри Чосер язвят об этом, и Агриппа в трактате «О недостоверности и тщете всех наук и искусств» (De incertitudine et vanitate omnium scientiarum et artium, 1531). Мы добрались того, что это не забава женщин и детей, а серьезное дело. Надо быть решительным, непоколебимым и отдать себя всего этому делу. Переходим к исполнению второй операции. Повторяем первую операцию еще два раза, каждый раз вещество становится все мельче и повышает свои реакционные свойства. Киноварь, сурьма – меркурий минеральный. По сути вторая и третья операции являются повторением первой: мы получаем из меркурия некий реагент, процеживаем его через кожу, убираем все лишнее, провариваем его снова и прокаливаем, и получаем все более чистую субстанцию. Это основная процедура в алхимических трактатах. Далее развивается теория, которую мы обозначили как алхимическую корпускулярную теорию, она набирает обороты: чем меньше частицы, тем выше реакционная способность. Она проникает в самую нутрь. Лучше всего использовать меркурий минеральный, поэтому говорилось про киноварь, про сурьму. Мы черпаем меркурий из недр земли. Но в принципе подойдет любая ртуть. Фил.камень здесь называется эликсиром. Глава 8. Здесь нам говорится, что то, что есть в тексте – это на самом деле только часть, а еще часть – устно. Это классика, из трактата в трактат мы с этим сталкиваемся. В этой главе также даются рекомендации по подготовке к акту трансмутации как таковому. Акт трансмутации описывался как некий бросок (cast upon), наложение заклятия. Почему упоминается конский навоз – источник щелочи, источник полезных реагентов. Важным элементом для алхимии была земля, плодородие. Как конкретно мы используем навоз – в этом трактате информации нет. Но можно обратиться к трактату ………………… о том же самом. Это общее место. В послесловии в конце главы упоминается: «описал способ испанской Земли или сурьмы» – это алхимическая школа, устоявшийся метод. “Не предпринимай Большой Магистерий, а только малый, который описан без ошибок” – это замечательный поворот. Получается, что есть Большой Магистерий, который описан не до конца и\или с ошибками. Автор говорит, что мы это делаем для спасения и проповеди Христовой, а не ради благ земных и преходящих. Фил. камень мы получаем не для обогащения, а чтобы снискать божественную милость. Наше доброе дело состоит в том, что мы помогаем металлам, которым суждено стать золотом или серебром, переродиться. Мы исполняем божественную волю по отношению к минеральному царству. Из сурьмы – минеральный меркурий, из него – некий реагент, который будет превращать другие металлы в золото у нас на глазах. Предполагается, что Большой Магистерий требует больших издержек, чем малый, хотя даже малый требует несколько месяцев непрерывных опытов. Есть вопрос о деградации золота – о том, как получить из золота серебро, из серебра свинец назад – он ставился. В средние века было немыслимым ставить вопрос о том, можно ли испортить золото, а нужно ставить вопрос не о том, как испортить, а о том, как исправить. Поэтому у нас есть два разных философских ингредиента. Сам фил. камень двояк, как гермафродит. Он обладает свойством превращать все металлы в два: золото и серебро. Оба они являются благородными, в значительной мере на это могла повлиять средневековая традиция биметаллизма и обращение монет. В обращении были монеты золотые и серебряные. Считалось, что и золото, и серебро находятся в эквивалентных отношениях друг к другу, это важный маркер средневековой экономики. На этом трактат Псевдофомы заканчивается. Итак, Фома в нем передает свое искусство, полученное от Альберта Великого, брату Райнольду. Это попытка имитировать традицию. Потому что условная передача учения от одного великого авторитета к другому великому авторитету в реальности не встречается. Это некая имитация. Альберт не искал фил.камень (вернее, искал и пришел к выводу о невозможности), Фома этим не занимался – не верил в него. Есть параллельно существующая со всей доминиканской школой ситуация во францисканских монастырях, где камень как некое благословение от бога. Эта традиция уходит в труды Павла Тарантского, Арнольда из Виллановы. Авторы берут авторитет доминиканской школы и их имена и превращают их в часть своей собственной традиции, упаковывая их в необходимый им контент. Но в этом тексте сильное влияние францисканцев. Хотя трактат приписан школе, которая опирается на доминиканскую. Трактат этот из позднего средневековья, 14 век. Можете теперь почитать Роджера Бэкона. Отбрасывание materia confusa – звучит гностически. Истоки учения формировались в эпоху гностицизма и потом пошли своей дорогой. Родовые черты прослеживаются. Есть еще понятие materia ultima – завершенная материя, имеющая значение совершенства, а также завершения этапа, после чего она снова переходит в materia prima. Например, труп человеческий в земле – это materia ultima для червей, которые его сожрут. Была развитая традиция диалектики, связанная с тем, что является одновременно и materia ultima, и materia prima, и как переходит одно в другое, и насколько творение мира является творением materia prima. Не был ли наш мир до этого materia ultima для другого мира. Может быть, он построен на осколках другого мира? Когда дойдем до Парацельса, расскажу об этом подробнее. Большой взрыв? Но в 14 веке множества миров еще нет, есть один мир, одна материя, один сосуд. И фил. камень как главная цель, через которую можно снискать спасения, а отнюдь не для обогащения. Поэтому серебра – альбедо - достаточно, на рубедо можно не переходить. Про рубедо нам и не рассказали до конца. Были и другие школы алхимии. Например, в трактате Псевдофомы сера практически не упоминается, что уже показательный маркер того, что этот текст был написан не в альбертистских кругах, иначе сера была бы обязательно. Развита концепция трансмутационных частиц (minima partes). Николай Кузанский Перейдем к Николаю Кузанскому, 15 век. ПРОСТЕЦ ОБ ОПЫТАХ С ВЕСАМИ. Что надо знать про Николая Кузанского. Кузанский - это не алхимик. Он писал про алхимию, об эликсире, у него есть упоминание термина эликсир в его проповедях, особенно в проповедях бриксенского периода. Помимо того, что он не алхимик, Кузанский был универсальный ученый. Автор корпуса сочинений о мироздании, скажем широко. Он является продолжателем альбертинской традиции, потому что он учился в Кельнском университете, его альма матер была кельнская доминиканская школа. Он был хорошо знаком с оригинальным корпусом Альберта Великого. Через своего друга Хаймерика де Кампо Heymericus / Heimericus de Campo 31 , его учителя, хотя ненамного старше, он познакомился с корпусом сочинений раннего Луллия. Он примечателен тем, что Кузанский стал пытаться прийти к синтезу альбертийских и луллийских взглядов. Еще пара слов о луллизме. Характерна для луллизма, помимо того, что мы разбирали, некая общая scientia integralis, arbor scientiae, древо наук, помимо всего этого, он изобрел машину Луллия, которая сильно обогатила алхимический тезаурус и позволила поставить вопрос о формализации, насколько алхимические термины и метафоры нужны, нельзя ли создать четкую систему обозначений, с помощью которой можно и скрывать, и наоборот, передавать информацию. Луллий разработал свою теорию хаоса, которая предполагала разные этапы превращения и предлагала развернутую концепцию того, как ставить вопрос о превращении. Как представитель радикального реализма в вопросе об универсалиях, он полагал, что наши представления о качествах мы можем рассматривать как реалии, то, что присутствует в мире сущего. Universalia sunt realia. Он прослеживает несколько этапов превращений, касающиеся не только качеств в материи, но и представлений об этих качествах, которые как таковые являются доказательством того, что превращения есть. Сторонник алхимии как искусства. Как и Альберт, полагал, что искусство не способно уподобиться природе во всем. Но сама идея превращения не была Луллию чужда. Сама мысль о превращениях есть универсалия, и доказывает, что превращение есть реальность. Получается несколько порядков превращений – материальное превращение металла в другой, превращение качеств, превращение наших 31 https://scibook.net/periodika-filosofii-lit/iii-edinstvo-mnojestvo-troichnost-7319.html https://pandia.ru/text/78/172/70735-3.php представлений и универсалий. Он сформулировал концепцию хаоса как беспорядка, некого состояния материи конфуза, в которую надо привести каждую материю, чтобы получить нечто иное. Теория превращения основывается на теории возвращения в изначальное состояние. Всякое превращение становится возможным, только когда мы сначала получаем прима материя или материя конфуза. Эта теория оказалась востребованной. К этой теории апеллировал Кузанский. Это был один из элементов луллизма, который он почерпнул. Второй элемент – концепция предположений, которая косвенно повлияла на алхимическую концепцию т.н. сигнатур. Сосредоточимся на том, что Кузанский писал в сочинении об опытах с весами. Это диалог простеца с ритором. Почему Кузанский обращается к образу простеца-идиота? Обратимся к его научной биографии. У Николая Кузанского выделяют 4 или 5 периодов, отсчет исходной точки – трактат об ученом незнании или более раннее сочинение – De concordantia catholica (1433/34). Одним из маркеров для отличия раннего Кузанского от позднего – кто является персонажем. В трактате об ученом незнании речь идет об ученом, то есть умудренном или даже обремененном университетском образованием, знакомом со свободными искусствами. Он шел разными тропами, т.е. разными школами (via), это направление или течение, к которому человек примыкает. Кузанский знает луллийскую, альбертинскую, томистскую школу, знаком с традициями августинианцев, мистической литературой. Он пишет это сочинение, имея уже большой опыт, около 40 лет. И это считается его первым философским текстом. Но на деле этот текст завершает его огромную работу, о которой мы осведомлены косвенно из конспектов того, чему он обучался в Хайдельберге, Падуе, Лазарском университете (?), Кельне и т.п. юридической практике. Большая часть утрачена по его собственной воле, хотя у него очень хорошо задокументированная сохранившаяся биография. Кузанский в сохранившихся конспектах из трудов раннего Луллия (Кодекс Кузанского 73), пишет, что выделил различия между оригинальными и псевдоэпиграфическими трудами раннего Луллия. Это не просто конспект, а работа по сверке рукописей, проведенная в основном в Париже и Лионе. Николай Кузанский не есть прежде всего платоник, хотя так его часто называют. Конечно, с Платоном он знаком, но в поздний период он цитирует Платона более регулярно. А вот Луллий для него центральная фигура. В трактате Об ученом незнании и других у Кузанского встречаются пассажи, которые дословно повторяют оригинальные тексты Луллия. Николай Кузанский предлагает «theologia geometrica» – геометрическое богословие. Это когда вы берете абстрактные фигуры для описания богословских понятий. Окружность символизирует божественное знание, фигура, вписанная в окружность (например, треугольник), символизирует знания человека, в тех точках, где треугольник совпадает с поверхностью окружности – наше прикосновение к божественному знанию. Человек обогащается знаниями, треугольник превращается в многогранник, количество точек увеличивается, но он не превращается в окружность. Стремление к недостижимому совершенству. Это – центральная тема трактата «Об ученом незнании». Мотив о бесконечном стремлении к познанию абсолюта. Все творчество Кузанца в дальнейшем посвящено проблеме поиска божественной истины, приближения к пониманию того, что есть бог. Это и трактат «О неином», более платоническое произведение. Неиное – не что иное, как неиное. Это и трактат “О Берилле”, 1458. Прозрачный камень как оптика, с помощью которой мы приближаемся к познанию. От него происходят очки – Die Brille. Это и трактат “Об охоте за мудростью”, где философ охотится на благородное искусство. Попытка иначе тематизировать поиск истины. Или трактат «Об игре в шар». Философия всегда идет по спирали, приближаясь к центру – Богу. В «Трактате о весах» – заключительном в цикле текстов про простеца – ставится вопрос, насколько нужно быть ученым, чтобы приблизиться к абсолюту? Трактат «De docta ignorantia» начинается с того, что есть некие ученые души, обладающие достаточным опытом. Альберт, Фома и садовник – анекдот про крота с глазами. Оторванность от опыта – не это ли фактор, препятствующий достижению истины. «Нас интересуют принципиальные глаза у принципиального крота, а не эмпирический крот». Может ли простец – эмпирик, связанный с миром, даже не знающий латыни, быть ближе к богу, чем человек с университетским образованием? Простец имеет глубокий эмпирический опыт, он оказывается выше по своей ценности, чем схоластически образованный. По мере того, как будет формироваться культура раннего Нового времени, научные и интеллектуальные революции 16-17 вв, мы приходим к заключению, что постановка вопроса о простеце – человеке из народа с глубоким эмпирическим опытом, – как более ценном персонаже, чем схоластически образованный человек, – связана с открытиями в области ремесленных искусств – этот вопрос Кузанский поднимает. У Бэкона идея коллекционирования опыта, собирания опыта (Энциклопедия). Это не значит, что не надо знать теорию, речь идет о том, что практика является тем, без чего не бывать хорошей теории. Практическое и теоретическое должны идти рука об руку. кузанский фактически говорит об этом. В трактате об опытах с весами много опытов, упоминается алхимия – как одно из ремесленных искусств, которому можно обратиться, чтобы отделить истину от лжи. Об этом же – и Эразм Роттердамский в Похвале глупости. На самом деле, Агриппа в трактате «О тщете» тоже про это. Он и сам не ожидал, что придет к агностицизму и отторжению всяких знаний. Итак, мы идем от обратного, что университетская ученость не является определяющим фактором для решения многих вопросов, они должны решаться и эмпирически. У Кузанского в трактате ставится вопрос о мерах и весах. Трактаты о мерах существовали в арабском мире. В алхимии идет речь о соотношении унций, мерах и весах, но алхимики сами пишут, что про меры все лгут – это secretum secretorum. Было принято считать, что не надо разбрасывать бисер перед свиньями. Вес ингредиентов передавался либо в изустной традиции от учителя к ученику, либо надо было соприкасаться с конкретной корпорацией, и был относительным исходя из определенного региона. Обычно указывается просто: “возьми часть”. Размер части показывали, а не писали. Понятие части релятивизировало алхимические трактаты. Про огонь: он должен быть хорошим, жарким, постоянным, но температура не указывается. Есть некая alkimia imperativa, помимо alkimia speculativa, т.е. алхимия, которую нам должны показать, а не только прописать в тексте. Кузанский предлагает стандартизировать меры! Установить некий эквивалент пропорций, тем самым переводя нас от частных корпораций к представлению о том, что знание должно передаваться вместе с условиями опыта. Меры и весы как способ убедиться, что опыт идет как опыт. Подробнее это в трактате «Scientia experimentalis» (экспериментум – то, что должно быть пережито). Чертой опыта является принципиальная воспроизводимость, но воспроизведение возможно только, если мы согласны в пропорциях. Температура, измерения и т.п. соответствуют нужным. Без пропорций рецепт неполный. Полнота исчерпывается универсальностью, согласованностью рецепта. Вопрос о возможности получить фил. камень не может быть принципиально разрешен, пока не разрешен вопрос о пропорциях, нет единства в системе измерений. Более того, верифицировать результат без пропорций тоже нельзя. Нельзя доказать, что камень получился. А если не получился, мы не можем принципиально утверждать, что все сделали правильно. Итак, если Альберт Великий говорит, что филкамень получить нельзя потому, что искусство не в силах подражать природе, то у Кузанского совершенно другая мотивация. Интересная игра слов у Кузанца – mens \ mensurare – ум как некая способность и считать, измерять (см. мензура). Для Кузанского они как будто синонимы и однокоренные. В этом контексте размышлять об условиях возможности алхимии можно только, если мы можем сосчитать. Кузанский оставляет открытым вопрос, является ли алхимия настоящим искусством или тупиковой практикой шарлатанов. Время даст нам об этом судить – можно ли получить фил.камень или нельзя. Это радикально отличает Кузанского от францисканской и доминиканской школ 1314 вв. Это новая постановка вопроса, близкая к Фрэнсису Бэкону «Об экспериментальном свете разума». Через эксперимент можно понять, какое знание является силой. Неразрешенность эмпирического вопроса о камне – программа того, как следует вообще делать науку, а не только алхимию, медицину, а вообще артес механика. Концепция пропорций и необходимость установить некий ординар, некий эквивалент, мера и вес как ключ к постижению тайн природы – это часть его церковной реформы. НК был папским легатом, когда писал этот текст, и завершал его в Риме. Было уже понятно, что ему надо будет ехать в Эрфурт к эрфуртским картузианцам (https://www.elibrary.ru/item.asp?id=36414043) и вести разговор о церковной реформе. Здесь снова наслоение нескольких контекстов. Вопрос, как получить металл из другого – это вопрос и религиозный, и политический. Это вопрос поиска истины, того насколько математизация опыта может служить ключом для постижения тайн природы. «Об опытах с весами» – это ключевой текст в истории алхимии, переход от средневековых рецептов с императивом типа «возьми и получи» к постановке вопроса о фиксации результатов. С этим будет связана вся алхимия Нового времени и дальнейший кризис алхимии. Меняется дискурс, характер текста: от императива к фиксации. Это маркер датировки трактатов. Псевдо-Фома как некий наставник строит фразу по императивному принципу. Возьми то, возьми сё, и должно получиться это. Ориентация на будущее – не на то, что у меня получилось, а на то, что должно получиться. (Должен был фил.камень). Но Кузанский говорит – а мы не знаем, давайте посмотрим, получится ли у нас на самом деле? Парацельс и парацельсианская традиция Далее последующая традиция, благодаря прежде всего парацельсианской школе, переходит к фиксации результатов собственного опыта – у кого что получалось. Парацельс, возможно, знал труды Кузанца. В Ферраре Кузанский мог изучаться, там была серьезная врачебная школа, да и он в принципе был известен в Италии, как кардинал. Мог ли Парацельс прийти к Николаю Кузанскому от Тритемия из Тритенхайма? Родной город Кузанского был в трех остановках автобуса оттуда. У Николая точно был доступ к библиотеке Тритемия. Сам Тритемий знал труды Николая. (Кузанский пишет про некоего аббата из Шпангейма). Специфика Кузанского, проникшая в труды Парацельса – это образ простеца («идиота») в позитивном ключе как образца того, как можно находить знание. Парацельс говорит, что много где учился, но настоящую школу получил, листая книгу природы своими ногами, уничтожая сапоги и шляпы. Парацельс был эмпириком, но он начал вводить на основании своего опыта новую терминологию. Термины, унаследованные от арабского наследия - амальгама, атанор, алюдель (https://en.wikipedia.org/wiki/Aludel) и прочие эликсиры – уходит на второй план на фоне богатства, введенного Парацельсом. Главная причина восхвалять образ “простеца” была в том, что после формирования схоластического университетского канона заметили, что наука больше не развивается в университетских стенах, и многие получали образование просто для того, чтобы иметь возможность открыть практику. Но врач, выученный по Галену и Авиценне, не обязательно будет хорошим. Хотя и они не так сильно устарели, Парацельс на них опирался. История о том, как он сжег книги в Иванов день – нет свидетельств, какие именно. Есть вероятность, что своих современников (см. Майер Пирмин “Парацельс - провидец” изд. Алетейя https://www.ozon.ru/context/detail/id/5029068/). Выход из университетских стен был не в ренессансном смысле слова – просто на природу, как у итальянцев, чтоб наслаждаться красотой, – а буквально, заниматься добыванием новых знаний. Проблема Фрэнсиса Бэкона – где мы получаем больший опыт? Ученики Тритемия писали, что главный опыт получили как военные врачи – и Парацельс, и Агриппа. У Агриппы есть даже трактат о достоинстве женского пола, и есть аргументы, почему женщина превосходит мужчину, вот том числе даже такого типа: «труп женщины- утопленницы плывет по реке грациознее, в чем мне довелось убедиться на собственном опыте». Это одно из первых сочинений, где восхваляется именно женщина. Парацельс изучал опыт палачей, повитух, цыган, попрошаек, странников и разных людей с эмпирическим опытом, которого не было в университетах и у античных авторов. Ориентация на изучение опыта людей, знающих жизнь и далеких от здорового образа жизни. На этом он пишет большую книгу «Хирургии», где показывает, что был врачом первой величины своего времени. Но еще он разбирался в алхимической литературе очень хорошо. Его обучал этим вопросам, видимо, отец Вильгельм Бомбаст фон Гуггенхайм (отсюда парацельсианское общество Bombastus Gesellschaft https://www.bombastus-ges.de/). Была легенда об его учителе алхимике Соломоне Трисмозине http://hermetism.narod.ru/index/0-6, никаких упоминаний о нем нет, это тоже продукт популяризации каббалы. Был период, когда еврейская мудрость считалась наиболее притягательной, и они якобы знали секрет получения философского камня, а способность к пролонгации жизни восходила еще к ветхому завету. У Парацельса есть к нему отсылки – габалия, искажение слова «каббала» (http://planeta-zemla.info/xisfk.html). Хотя школа каббалы была самостоятельной, в раннее новое время врачи и парацельсианцы были конкурентами, и против парацельсианцев даже использовали антисемитские аргументы. Вот медицинско-корпоративные интересы. Добираемся до алхимической теории Парацельса. Переходим к вопросу о концепции. Была луллийская концепция превращений, связанная с теорией хаоса, изначально не алхимическая, но приложимая к алхимии. Она стремилась к объяснению всего сущего, но не предполагала выход дискурса в универсальное натурфилософское пространство. Возьмем допустим трактат средневекового алхимика, и обнаружим, что алхимические теории были применимы к минеральному царству. У нас есть металлы, квасцы, различные соли, кислоты, все это упаковывалось в алхимическую теорию. Представление о том, что алхимические концепты серы, ртути и т.п. могут распространяться на все сущее, на все творение - такого еще не было. Луллийская теория хаоса для того, чтобы работать с серой, ртутью и т.п. придавала им значения первопринципов, объясняющих целостность тел. Целостность тел как центральная тема для алхимической натурфилософии – это элемент парацельсианского мышления. Для Парацельса и школы, связанной с его именем, история алхимии начинается с истории творения. Процесс алхимического творения в интерпретации Парацельса рассматривается в несколько этапов. Первый этап – общераспространенный термин – мистериум магнум – великое таинство. Это устойчивое выражение. Процесс алхимического творения как процесс деления. Очень по-луллийски. Когда одно качество можно отделить от другого качества, это и есть превращение. Creatio mundi – это saparatio mundi. Мы не можем сказать, разделена она (великая тайна) или соединена, есть ли деление на тварь и творца, есть ли бог как отличная инстанция, или он сжал себя в самом себе (цимцум). Вопрос, в каком смысле возможно творение, является ли бог внешней инстанцией, упаковывается в понятие великой тайны. Это как maximum contractum всегда стремится недостижимо постичь maximum absolutum. Первое разделение – называется Yliaster – материя/земля/строительный лес и звезда (astrum). В этом термине еще нет строгого различения надлунного и подлунного миров. Это то, что Парацельс определяет как первый коагулят от misterium magnum. Тайна творения раскрывается как некий химический процесс. Парацельсу важно подчеркнуть, что даже воля бога может рассматриваться как коагулянт, как химическая реакция. Химическим образом объясняется природа всякого изменения. Это самостоятельная философия – парацельсианский тип мышления. Это больше, чем рассуждение о природе превращений металлов. Вся средневековая традиция при всей вариативности концепции превращений металлов, предполагала, что минеральное царство хотя и может служить сотериологическим нуждам, но ограничено, оно является отраслью, а алхимия – отраслевое искусство. Для Парацельса важно, что отрасль перерастает себя. Даже сама тайна и акт творения, все, что связано с феноменами естественного мира (естественная история по Плинию), подлежит химическому объяснению. В этом смысле алхимия является главной методой постижения целостности тел. Вообще всех. В этом смысле творение предстает как череда коагулятов. В гюлиастер все пребывает в неразличии. А вот насчет misterium magnum мы и этого сказать не можем, можем сказать только то, что он есть и непознаваем. Schatten und gestirn – тень жизни, сохраняющая подобие души и сознания (концепция астрального тела), и астральное тело, востребованное в последующей эзотерической литературе. Мир подлунный и надлунный. В некоторой мере этот термин соответствует термину эвеструм – астральное тело души, способное действовать и мыслить, определять физические действия человека, это некая модель, в которой материя пребывает неразлично, но можно сказать, во что она будет различаться, каким образом разделение будет приобретать форму последующих коагулятов. Коагулят первого порядка гюлиастер распадается на астральный мир (gestirn, надлунную сферу) и подлунный мир – отпадение от астральной природы, тень. Для Парацельса есть важная деталь – человек предстает как микрокосм по отношению к макрокосму, человек внутри себя имеет свой schatten и свой gestirn, набор небесного и земного. Набор внешних констелляций соотносится с внутренними, которые находятся в человеке. Для Парацельса важно соединение алхимического дискурса с элементами астрологии. Это то, что позволяет ему ввести понятие того, почему человек может заболеть или выздороветь просто так. Это не просто так, это связано с некими констелляциями. Мы получаем в качестве следующего коагулята набор первоначал, определяющих природу первоэлементов – сульфур, меркурий и Sahl (соль). Если в средневековых алхимических теориях 4 первоэлемента – Эмпедокловы начала – упаковывались в серу и ртуть, через их свойства текучести, способности возгораться, рассыпаться и т.п., а также назывались корнями (radix). Эти сера и ртуть были вторичны по отношению к 4 элементам (в этом сохранялась аристотелевская перипатетическая концепция). Парацельс перевернул эту модель. Его модель очень далеко отстоит от перипатетической. Забегая вперед, можно сказать, что в свое время Лейбниц, когда писал про философские школы, современные ему, писал, что доминируют три – перипатетическая (университетская схоластика), картезианская (традиция сомнения) и парацельсианская (самостоятельная философская школа). Она имела разные ответвления. Парацельс предложил идею, что в каждом веществе есть свои соль, сера и ртуть. Оттого, как взаимодействует эта тройка в любом теле, в видимом и невидимом состоянии, когда они пребывают как бы в неразличии, гармоничное и не имеющее вражды, тело пребывает в целостности (гармонии). Мы не чувствуем здоровый орган, пока он не болит, это просто часть цельного тела. Они отвечают не за совершенство или градацию, а за целостность, применительно даже к первоэлементам. Так он полностью снимает аристотелевскую постановку вопроса об атомизации качеств. Сухое, теплое, влажное и холодное – это просто качества. Парацельс как врач и специалист химической натурфилософии вводит принципиальное отличие от алхимической традиции понятия, для него важна телесная целостность. Вводит понятие кагастрического, то есть отпадающего – враждебная внутри организма материя, от которой нужно избавиться. Тот коагулянт, с участием которого происходит окончательная сепарация. Соль у Парацельса – это не хлорид натрия. Разные соли он различал, но в хлориде натрия уже содержатся и соль, и сера, и ртуть, как первопринципы. В алхимии соль не всегда соль, сера не всегда сера, ртуть не всегда ртуть, и на примере Парацельса это особенно хорошо видно. Маркеры того, что натурфилософское понимание выходит за пределы эмпирического. Ртуть философов, про которую говорил Псевдофома – “наша ртуть”, полученная путем возгонки, совмещенная с золотом и серебром для получения эликсира – это для Парацельса уже устарело. Другие понятия вводятся в оборот. Для него центральный вопрос – телесная целостность, и в этой связи он вводит два важных понятия – архей и мумия. Архей – некий мировой дух, архэ/археус, он правит мировой душой, зовется «тонким алхимиком» у Парацельса. Он есть начало жизни, управляет функциями человеческого тела. Мумия – это оболочка археуса, она составляет жизнь, как некий консервирующий принцип. Диалектика духа животворящего, который сохраняется в теле, соединяется с метафизикой трех начал (tria prima) – серы, ртути и соли. В зависимости от сочетания этих трех, от того, какого качества не хватает, мы получаем разные рекомендации для лечения болезней. Заметим, что если в позднем средневековье на семь бед был один ответ, а именно получить эликсир и больше ничего не выдумывать, лекарство от всех болезней, то у Парацельса в хорошем смысле слова панацеи нет, есть разнообразие действующих средств. Он прежде всего эмпирик. Предполагалось использование разных минеральных средств от разных недугов. Например, металлов, в т.ч. их паров и излучений. Самая известная из таких процедур – использование ртути против сифилиса. Аристотель или Гален на вопрос, как лечить сифилис, бы не ответил. Сама идея того, что от любой болезни нужно найти некое минеральное средство, чтобы восстановить констелляцию, выдает Парацельса как врача-оптимиста. Он был таки убежден, что от всех болезней найдется реагент. Не случайно он врач обоих видов медицин – одна – фармацевтика, вторая – хирургия. Это разделение дожило до сегодня. Идея, что можно найти минеральное лекарство от любой болезни вообще, отличалась от алхимии – алхимики искали одну субстанцию – фил. камень или эликсир, была классическая схема, а у Парацельса алхимические теории уже существуют ad hoc – к разным случаям. Вариативность теорий, применимых к разным случаям, приводит к тому, что алхимия из традиции описания получения единого реагента из одной вещи превращается в тип мышления. Минеральное царство служит как источник для решения вопросов о целостности тела и различных констелляций в организме и мире. Парацельс предстает еще и как эколог – в трактатах про горные болезни32 он рассуждал не только об их лечении, но и о том, насколько правомерно поведение человека в природе (уже тогда доменные печи, шахты – было понятно, что они наносили природе урон). Первые зачатки появления крупных производств. Уже в 16 веке горные болезни были связаны с дыхательными путями от долгого нахождения под землей, надо было выяснять, почему. У Георга Агриколы также есть про горное дело с иллюстрациями (гравюрами). Еще Парацельс писал о бальнеологии, посещал горячие источники, описывал минеральные свойства вод в Швейцарии, Германии, Венгрии. Специалисты по научной бальнеологии (немецкие натуралисты, служившие в АН в Российской империи) еще в 19 веке его цитировали. Вклад Парацельса в выяснении, насколько разные конкретные болезни зависимы от минеральных составов внутри человека и насколько минеральные источники с разными фракциями в воде позитивно или губительно влияют на организм. Отсюда термин химиатрия и ятрохимия – врачебная химия. Она на самом деле не для того, чтобы превращать один металл в другой. Парацельс, правда, не отрицал эту возможность. Но его интересует прежде всего назначение химии. Она в данном смысле является даром божиим. Но не для борьбы против антихриста, как предлагали Роджер Бэкон или Арнольд из Виллановы, и не для спасения своей души. Это искусство, позволяющее спасать целостность тела. Получение божественного прощения. Болезни проникают в человеческий организм разными путями, они не обязательно проистекают от земных причин, но могут быть и божественным проклятием. Душевное может становиться причиной физического. Процессы были душевные, но момент религиозный тоже в этом был. Поэтому молитва тоже может служить неким источником исцеления. Религиозность у Парацельса весьма показательна. Он творил твои труды при Реформации, и для него свою позицию по отношению к церкви было важно определить. В тот период выделяются центральные направления: католики, лютеране, кальвинисты. Были 32 https://bigenc.ru/philosophy/text/2707751 те, кто соединял идеи Парацельса с идеями Лютера. Но любопытно обратиться к тому, как сам Парацельс видел для себя решение проблемы религиозного раскола в Западной Европе. Он занял любопытную позицию: сказал, что и Лютеру, и Папе задаст жару. Аргументы Лютера и лютеран про обновление католической церкви по сути своей верны, говорил Парацельс. Арнольд из Виллановы и Кузанец в свои эпохи говорили о том же, Кузанец писал о церковных реформах, сначала придерживался позиций канцеляристов, потом папистской позиции. Вопрос о том, что нужно что-то делать с церковью, стоял все это время. Парацельс разделял негодование индульгенциями, но с другой стороны Лютер с его учением в глазах Парацельса был отступником, и его не зря изображали в облике дьявола с рогами. Как истинный католик, он считал, что церковь должна быть одна, всеобщая и кафолическая, в которой строилась Священная Римская империя. Итак, он католик, но дистанцируется и от Реформации, и от Контрреформации. Целый комплекс теологических трудов Парацельса был обнаружен в верхней Саксонии (Гёрлиц). Тексты были переписаны с оригинальных рукописей Парацельса. В них Парацельс раскрывает свое видение религиозного с точки зрения алхимической теории. Видно, что у него алхимия и религиозный опыт тесно связаны. Связка алхимического и религиозного потом сработает в землях верхней Саксонии у Валентина Вайгеля33, который соединил лютеранство с Кузанцем и Парацельсом, а потом основал собственную секту. И Вайгель, и Иоганн Арендт, и другие саксонские мистики повлияли на появление немецкой теософии. Потом появится Якоб Бемэ – квинтэссенция соединения алхимического мышления с теологией. В своей натурфилософии он соединяет парацельсианскую философию с мистицизмом. Он вводит Ungrund (бездна, из которой через божественную волю выделяется некое основание – Grund) и Misterium Magnum (название его крупнейшего труда) – то есть в полном объеме использует тезаурус алхимической мысли для описания откровений, которые он получил в верхней Саксонии. Это религиозное направление было только одним из ответвлений парацельсианства. Другое религиозное ответвление парацельсианства – секта святой Теофрастии 34– как направление, школа интерпретации библии, церковных догматов и т.п., с сильным вплетением алхимической мысли. Магии Парацельс не чурался, как и Агриппа. Тексты приписаны Парацельсу, как настоящие, так и псевдоэпиграфические, послужили почвой для новой отдельной теологии. Были последователи Кальвина, Лютера, Швенкфельда 35. Они позиционировали себя как парацельсианцы в религиозном ключе. Это означало включение в религиозный дискурс магических практик, рассуждения о проблеме свободы воли в том ключе, что можно использовать свой Willengeist для навязывания своей воли другому человеку во сне и т.п. По сути это магическая теология. Ею занимается испанскошвейцарский специалист Карлос Гилле ???. Он работал в Амстердаме, писал работы о ранних розенкрейцерах. Из представителей алхимиков двигался в этом направлении Абрахам фон Франкенберг36, близкий к Якобу Беме, представитель саксонской мысли. В парацельсианской медицине возникает тема лечения на расстоянии. Были споры о том, как излечивать на расстоянии болезни и даже пулевые ранения. Тема бездонная. У 33 https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D0%B0%D0%B9%D0%B3%D0%B5%D0%BB%D1%8C,_%D0%92%D0%B0%D 0%BB%D0%B5%D0%BD%D1%82%D0%B8%D0%BD 34 https://m.rhga.ru/science/center/ezo/publications/morozov_doklad.pdf 35 https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A8%D0%B2%D0%B5%D0%BD%D0%BA%D1%84%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D0 %B4,_%D0%9A%D0%B0%D1%81%D0%BF%D0%B0%D1%80 36 https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D1%80%D0%B0%D0%BD%D0%BA%D0%B5%D0%BD%D0%B1%D0%B5%D1 %80%D0%B3,_%D0%90%D0%B1%D1%80%D0%B0%D1%85%D0%B0%D0%BC_%D1%84%D0%BE%D0%BD британских парацельсианцев возникает теория магнетизма (прото-месмеризм). Еще и протофрейдизм в изучении снов. Помимо этих вопросов, у парацельсианцев была достаточно развитая феминная проблематика, связанная с т.н. matrix, то бишь матка. Концепция, связанная с получением различных веществ из женского лона, а также метафизикой и онтологией пола. Еще одно направление парацельсианства – научно-сциентистское – когда люди перешли к непосредственной практике. Пример в работах Яна ван Гельмонта, который взял трактат Кузанца об опытах с весами и попытался воспроизвести ряд опытов, в том числе с разложением древесных опилок в воде. Эти опыты он попытался соединить с парацельсианскими категориями мышления, что привело к появлению концепции газообразных веществ. То, чего Кузанский не мог учитывать в свое время, у ван Гельмонта было зафиксировано. Открытие газообразных веществ было связано с воспроизведением опытов позднего средневековья и раннего нового времени, а еще данью памяти терминологии Парацельса. Слово газ восходит к луллийскому хаосу, который перешел из плоскости чистой метафизики и радикального реализма в эмпирическую науку. Элементы, характерные для алхимии позднего средневековья, применимы и к раннему возрождению. Парацельсианская алхимия начинает вытеснять обычную алхимическую литературу. Но внутри парацельсианства видно дробление, и по какой маркерной линии оно проходит? Мы видим, что разделение идет по теории \ практике, как алхимия спекулятива и алхимия оператива. Ранее они сосуществовали, но вот происходит деление на алхимию как не столько натурфилософию, сколько науку, производящую конкретные опыты и фиксирующую результаты, а с другой стороны – появление саксонской теософии их тех же сочинений Парацельса, но в них спекулятивная составляющая сильнее, а практическая составляющая вторична. Их цель – описывать природу сущего с точки зрения теории творения и толковать священное писание. Это разделение происходит на рубеже 16-17 вв. Именно это – главная причина, чтобы впоследствии алхимия превратилась окончательно в химическую дисциплину как науку Нового времени. С другой стороны, алхимический тезаурус продолжает существовать в неалхимической практике и обращаясь к ней вторичным образом. Язык парацельсианской мысли стали использовать для описания духовного опыта. Терминологическое употребление приводит к тому, что алхимия превращается в традицию религиозной мысли, закостеневшую школу, а теории Парацельса (стремившегося изучать все ногами и достаточно критичного к себе) поведут к тому, что алхимические теории по мере изменения представлений о природе будут еще немного развиваться (Земмерт, Бойль, Ньютон) вплоть до корпускулярной философии и концепции флогистона как последней алхимической теории у Георгшталя. После отказа от флогистона уже при Лавуазье мы говорим уже о химии как науке в чистом виде, очищенной от алхимической примеси. А алхимический язык продолжает свою жизнь в спекулятивной традиции. Возвращаются реверсные практики, направленные только на получение фи.лкамня. В 18-19 вв – эрозия алхимической мысли, она становится все более догматичной. Термины костенеют. Далее завтра про еще одну алхимическую теорию, вернемся и в конец 15 века, Иоганн Штернхальс. Одушевление металлов и элементов. До Лавуазье окончательная гибель алхимии была связана с филологической ошибкой у Мартина Руланда (см. статью Морозова под ред. Дмитриева), а потом классификацией дисциплин. Еще расскажу про Луи Фигье, мы будем двигаться к концу, перейдем к алхимии в эпоху барокко, и наконец – русская традиция 17-18 вв. Сегодня говорим про алхимию барокко, упадок алхимической традиции и еще про алхимию в русской интеллектуальной истории. Еще одна тема, которую мы до этого не трогали – проблема законов природы в алхимии. А именно, существует несколько текстов, позволяющих поставить вопрос о законах природы нетривиальным образом. Текст «Война рыцарей» Ritters krieg, приписанный алхимику Иоганну Штернхальсу (15 век, 1488) из города Бамберг. Была еще «Древняя война рыцарей». Самое раннее издание текста сохранилось в малом количестве экземпляров. Считалось, что оригинал Штернхальса более древний, чем произведение 15 века. В 1980-х был проведена работа по сверке рукописей, и удалось установить, что текст сохранился в ряде рукописных списков конца 15–начала 16 вв. Все, что мы разбирали до этого, были либо античные диалоги между алхимиками и их учениками, послания (ответ Бернарда Трирского на послание Фомы) или это могли бы рецептурные своды типа «возьми, и ты получишь». Но «Война рыцарей» в качестве действующих лиц содержит не алхимиков, а металлы. Это диалоги внутри природы. Сама природа говорит сама с собой. Попытка описать химические процессы, дозволив металлам говорить за самих себя. Это судебный процесс между золотом и железом. Каждый металл доказывает свое право называться подлинным сыном Меркурия, благородным потомком среди сыновей природы. В качестве ответчиков, судей, свидетелей выступают реагенты – продукты минерального царства. Каждый металл имеет свою правду. Золото обвиняет железо в том, что железо бастард. Отсюда вопрос о рыцарском происхождении. Про самого Иоганна – долго считалось, что он просто псевдоним или вымышленное имя, подчеркивающее определенные качества, как Агрикола или Василий Валентин. Но это историческое лицо. Когда исследовали документы из Бамберга, нашли там реальную семью Штернхальсов и нескольких Иоганнов в ней. Были представители разных судебных инстанций, служивших в Бамберге. Один из вопросов в этой семье – вопрос о наследстве в случае неустановления принадлежности к благородному сословию, т.е. настоящие реалии, попытки нотариуса установить истину о таких вопросах. Встает вопрос, что такое закон природы. Понимание того, что закон природы – нечто неизменное, – пришло далеко не сразу. Установление законов природы богом подобно царю, устанавливающему законы для государства. Царь как помазанник божий тоже законотворец как и бог. Идея о проведении родовой черты, не выделяющей законы природы как безличностные, а рассматривающий их как судебные. Суд природы – это то, что позволяет нам приблизиться к пониманию того, как алхимики видели мир. У Бэкона в произведениях о законах природы мы тоже увидим рассуждение о том, как провести различие между естественными законами и естественными правами. Работа Штернхальса первой предлагает нам рассмотреть природу не как объект, а как субъект права. Были судебные процессы над животными. Анафема над гусеницами. Но никто не пытался судить металлы. Этот трактат придает металлам не просто антропоморфизм, а политическую субъектность. Штернхальс описывает муки Христа, и в них предстаёт железо. Иисус Христос – эликсир, ляпис. Но при этом есть описание убиения бога от лица железа как свидетеля, закрепляющего философский камень, орудия убийства и фактически виновника. Железо объясняет, что не имело выбора и ответственности, так как человеческая рука вбивала гвозди в Иисуса. Сама постановка вопроса уникальна. В 16–17 вв. эта традиция продолжилась, появилась «Древняя война рыцарей», более поздняя, появилась литература, посвященная диалогам внутри природы в парацельсианской алхимии (Мишель Сендевогиус). Морально-правовая субъектность реагентов – неожиданный виток в сферу практической философии (этики). Раньше субъектом права был сам алхимик, который вырывал металлы из земли, чтобы снискать милость бога, облагораживая их, то здесь другой вопрос – сами металлы уже являются не неживым объектом, а говорящим субъектом, как сам алхимик. Переосмысляется доминиканская постановка вопроса о благородстве. Францисканская и мусульманская школа говорила, что все металлы стремятся быть золотом. А Альберт Великий в трактате “О минералах” в книге 8 пишет, что нет никакой прямой необходимости металлам терять свои свойства, чтобы стать золотом, потому что их свойства самоценны и применительны к конкретным задачам. Коса или меч из золота будет плоха. Это фактически снимало алхимический дискурс полностью, но с 13 по 15 века эта идея была переосмыслена и в кельнской доминиканской школе перевернулась: каждый металл самоценен, но самоценность все равно кроется в его чистоте. Далее вопрос о благородстве решается благодаря природе как субъекту права, она приходит и говорит, что каждый металл обладает некой ценностью. Вот развитие доминиканской постановки вопроса, уже не отрицающей фил. камень, но переосмысляющей его значение и ставящей вопрос о природе законности внутри самой природы. Далее Парацельс. Мы подробно разобрали его космогонию и ее влияние на развитие натурфилософии и ест. наук, и формирование химии в новоевропейском смысле слова. Еще один текст, который можно назвать классическим – Парацельс “О нимфах, сильфах, пигмеях (цвергах), саламандрах и прочих духах”. Известный текст, первые русские переводы в 18–19 веке, текст аутентичный, не приписанный. Парацельс считал, что люди делятся на людей от адамова колена и не от адамова колена. Мы от адамова, потому что мы содержим в себе 4 первоэлемента, у нас есть gestirn – сидерическое тело, оно влияет на комплекс минералов внутри нашего организма. Некоторые из них полезны, некоторые нет. Разные констелляции соли, серы и меркурия в организме дают нам возможность восстановить правильную констелляцию и придать человеку целостность и здравие. Идея обновления была популярна по всей Европе. А вот элементалы – люди не от адамова колена. Элементалы обладают телесностью. Существа, обладающие человеческими свойствами, но на них не распространяется первородный грех. Парацельс предполагает, что за встречами с гномами, русалками, троллями стоит реальный опыт. Соединяет фольклористику с естествознанием. В элементалях могут быть разные комбинации с 2, 3 или даже 4 стихиями, и у них есть свои свойства. Для гномов земля то же, что для человека воздух. Сложная концепция пространств, где встреча с представителями людей не от адамова колена возможна в определенных местах. Это не совсем эзотерика, скорее наука для своего времени. Нормальная постановка вопроса. Объяснение химической природы радуги (трактат про радугу над Боденским озером). Помимо сплава фольклористики и естествознания мы обнаруживаем еще теорию права и проблему субъектности природы. В трактате об элементалах Парацельс разбирает случай жены фон Штауфенберга – ундины. Муж бросил ее, и она отомстила, убив всех причастных (был еще Штауфенберг, который покушался на Гитлера). Парацельс разбирает, надо ли ей было мстить, и попадет ли она в ад. И приходит к следующим выводам. Первое, она лишена первородного греха, и имеет право мстить, это не грех, и в ад она не попадет. И в рай тоже. Рай и ад только для людей от адамова колена. Итак, у фольклора появляется новое значение в парацельсианской модели. Вопрос, насколько суд природы распространяется на все ее домены? И в каких доменах природы мы можем говорить о природе суда, о возможности законов морали? Эти вопросы всплывают в 15–16 вв. Появились и молитвы, обращенные к саламандрам, которые ведают, где находятся ценные металлы, и приношение им вотивных даров. Эти тексты в значительной мере повлияли на образ последующей натурфилософии, потом у Ф. Бэкона на тему пыток природы, чтобы она отдала свои тайны. Формируется дискурс о ценности знаний и способах их получения. Уже у Декарта res cogitans и res extensa. И она глубоко противна алхимическому стилю мышления. Перейдем к алхимии в эпоху барокко. Алхимия в эпоху барокко примечательна тем, что стиль алхимических текстов начинает обогащаться красотами. Старые католические рецепты и риторика реформации как правило алхимический латинский термин например спиритус нес массу смыслов (алкоголь, дух святой, субъект, разум т.е. гайст те. интеллект). Это позволяло играть словами. В традиции, идущей от Лютера (постреформационной), один смысл облекается во множество слов для максимального раскрытия. В традиции барокко мы видим соблазн охватить некий смысл семи средствами, до которых можно дотянуться. Показательная работа Убегающая Аталанта Мишеля Майера, который пытался соединить многое: музыкант, заказывал гравюры для своих трактатов, знал античную культуру, естествознание, астрологию. Попытка придать одну мысль через все доступные средства: описываются античные сюжеты про золотые яблоки Гесперид, они соединяются с алхимическими концепциями, в том числе из Парацельса, для каждой фазы алхимического опуса предлагается символическая иллюстрация, обогащенная лабиринтом символических рядов. Это уже некая медитативная практика. К каждой главе приложен музыкальный этюд, предающий мысль автора. Общая теория всего – это достаточно луллийская идея, но такое соединение доменов знания на одном предмете – крайне барочно. Апеллируйте к еврейскому и греческому алфавиту, египетские и псевдоегипетские значки. Сначала конечно исчерпали символические ресурсы, которые были в запасе. Антуан Жозеф Пернети37 пытается свести всю египетскую и античную мифологию к алхимической картине мира. Figura paradigmatica из трудов Кузанца там используется как описатель подлинно сущих процессов напряжения между unitas и alteritas (Кузанский туда добраться не мог). Переходит к музыке сфер, проблемам ангельских чинов, металлов, минералов и т.п. Объем текстов по сравнению со средневековыми лапидарными текстами вырос в разы. Трактаты начинают печатать, распространение печати приводит к тому, что появляются огромные антологии, «Химический театр» https://ru.wikipedia.org/wiki/Theatrum_Chemicum – огромный конволют, надолго вытеснивший работу с рукописями из академической практики. Появляется британский алхимический театр, насыщенный символизмом. В барокко чем сложнее, тем лучше. Даже не ради эзотерики, просто стиль. Далее возник соблазн включать в них каббалу. Георг фон Веллинг, автор трактата «Opus Mago-cabbalisticum Et Theosophicum: In Which The Origin, Nature, Characteristics, And Use Of Salt , Sulfur and Mercury are Described in Three Parts Together with much Wonderful Mathematica…» соединяет алхимию с иудейской мудростью, пытаясь подчинить ее задачам христианства. Этот феномен корнями уходит в Мирандолу, но достигает апогея у Христиана фон Розенрота38. Иллюминаты, мартинисты, новые тамплиеры, они смешивают алхимию с каббалой тесно. 37 https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%B5%D1%80%D0%BD%D0%B5%D1%82%D0%B8,_%D0%90%D0%BD%D 1%82%D1%83%D0%B0%D0%BD-%D0%96%D0%BE%D0%B7%D0%B5%D1%84 38 https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%BD%D0%BE%D1%80%D1%80_%D1%84%D0%BE%D0%BD_%D0%A0% Алхимия в 19 веке – текст, опубликованный на русском в СПб в 1867, это анализ того, как распространение алхимии рассматривалось глазами профессора фармацевтики из школы Монтегье (?). Он ставит вопрос о том, что вера в фил.камень и прекращения металлов давно исчезла, однако в Европе еще много кружков, с которыми он вступает в диалог с позиций химии. Это отрицание прогресса в пользу натурфилософии было достаточно характерно для немцев. После Лавуазье происходит триумф химической мысли, но в Германии мы видим интерес к алхимии в Йенской школе. В том числе среди сторонников Шеллинга, который много почерпнул из Бемэ. В итоге алхимия стала представлять культурный феномен, дающий символические ресурсы, не всегда имеющие отношение к традиции получения фил. камня. Его упоминания служат не нуждам спасения души. Пример Жоана фон…… и Кастелла, друг Альбера де Пуассона (???)39. Он пытался создать общественную партию, борющуюся с капиталом, и считал, что алхимия позволит победить капитал. Использование алхимических концептов для целей нового времени. Попытки получить золото выгодным путем, рентабельным. 20 век – неоалхимические течения развивают ятрохимию как альтернативную фармацевтику, гомеопатию и рецепты Парацельса. В Праге есть алхимические музеи, им это продают. Это постмодерн. Еще один виток – кинематограф. Первый немой фильм - “Сон алхимика”, во сне он пытается получить некую благородную субстанцию40 см. статью. Розенкрейцеры. Это продукт реформации, и их манифесты в одном ключе с попытками тематизации алхимии других протестантов (Вайгель), но есть и важный фактор – феномен утопии, которую надо создать. Город солнца, Христианополис у Иоганна Андрэ41. Но розенкрейцеры подали себя так, будто некое идеальное братство уже есть со всей полнотой знаний. Коммунизм уже где-то построен. Люди начали стремиться быть избранными и отвечали на эти манифесты. Не только Роберт Фладд их искренне искал, но Декарт тоже искал и не нашел, в чем признался. Желание принадлежать к этой традиции стало важным фактором их успешности. Верить хотелось. Химическая свадьба Иоганна Розенкрейца – синтез утопических представлений об истинной алхимии в духе парацельсианской натурфилософии с протестантской идеей совершенного общества. По этому образцу потом действовали и масоны, и иллюминаты. Алхимия на Руси и в России Поговорим про Россию, так как в работах по истории алхимии Россия обычно не упоминается. У нас мало работ в принципе. Алхимическая традиция у нас практически не была известна, ее не было ни в Новгороде, ни в Суздале, ни в землях ВКЛ, ни в землях среднего и нижнего Поднепровья. Традиция как бы выпадает из пространства русской культуры и поднимает вопрос, насколько данный феномен подлежит объяснению. Алхимия выпадает в промежутке между 12 и 14 веками. Говоря об алхимии в Европе, мы говорим о конкретных странах и даже локациях, где традиция была востребована. Как и ренессанс, D0%BE%D0%B7%D0%B5%D0%BD%D1%80%D0%BE%D1%82,_%D0%A5%D1%80%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%B 8%D0%B0%D0%BD 39 https://hermetism1.livejournal.com/2921.html 40 An Hallucinated Alchemist (French: L'hallucination de l'alchimiste),[2] also known as The Alchemist's Hallucination,[1] was an 1897 French short silent film directed by Georges Méliés https://en.wikipedia.org/wiki/The_Mysterious_Retort https://en.wikipedia.org/wiki/An_Hallucinated_Alchemist 41 https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%B5%D1%8D,_%D0%98%D0%BE%D0%B3%D 0%B0%D0%BD%D0%BD_%D0%92%D0%B0%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D1%82%D0%B8%D0%BD который не был общеевропейским явлением. Вопрос, почему в одних местах она проявлялась, а в других нет. (Была ли алхимия в Скандинавии? Нет. ) Трансляция текстов замедляется, но идет и разработка новых жил. Есть пушнина, мед, воск, промыслы, не связанные с сильными местами региона уходят на второй план, и в Новгородской республике, входившей в Ганзу и принадлежавшей к европейскому культурному пространству как связи регионов христианского мира от условно Лиссабона до Урала, запроса как такового на разработку месторождений золотых или серебряных руд особо не было. Все это можно было купить за местные товары. Золото поступало через Любек и Венгрию, и монет из своего золота почти не чеканили. Востребованность алхимической литературы высокого и позднего средневековья не могла сформироваться, так как она была написана как ad hoc теории, применявшиеся к конкретным случаям. В Европе алхимия развивается в горных территориях, но не солеваренной промышленности, а месторождениям металлов. Недостаточно было кузнечных метафор и традиций, а нужно было иметь саму задачу получать из одного металла другой. Этой задачи перед русской и скандинавской культурой не стояло. В 15–16 вв алх. литература начала проникать в Московскую Русь. Как и откуда? На рус. язык при Аптекарском приказе Ивана Грозного переводили книгу об искусстве дистилляции Иеронима Брауншвейга42, типичного возрожденца. Он образовался медицински в Падуе, Болонье, Париже. Его книга была интересна в основном врачам. Еще трактат 16 века перевод Книги о жизни Марсилио Фичино, где есть упоминание питьевого золота (aurum potabile). Феномен распространения аптекарского дела из возрожденческих авторитетов позволяет нам установить отметку начала рецепции алхимической натурфилософии в русских землях (16 век). С чем был связан всплеск популярности алхимических трактатов и их появление при русском дворе? Связь Ивана Грозного с Англией. Множество британцев приехало к московскому двору, в том числе алхимики, в частности, приглашали на Русь Джона Ди. Джон отправил сына Артура Ди43, и тот долго служил в Московии и обустраивал аптекарское ремесло в разных уголках нашей державы. В частности, в Архангельске. Там многие об этом не знают. В Восточной Руси были латинские алхимические памятники, хотя читали их в основном иностранцы. Они не попадали в культурное поле интересов русского дворянства. Аль Газали с аристотелевской логикой и категориями и разные традиции их перевода, причем читатели пытались установить стабильный эквивалент для понятий натурфилософской литературы. Помимо Артура Ди в русских землях был дипломат Тимоти Уиллис44, который не смог воплотить свою миссию, но он был живой парацельсист, автор многих произведений на латыни. Был алхимик Хамфри Локк45, который на Руси написал один из своих трактатов. «Лечебник на иноземцев» – памятник русской смеховой культуры, описываются диковинные средства как лечить немцев (все иностранцы). Например, от боли в животе толченую смесь из блошиного скока, женских плясаний и сердечного прижиманья. Эти рецепты демонстрировали никчемность европейских микстур. Опыт двоеверия. 42 https://ru.qaz.wiki/wiki/Adam_Lonicer 43 https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D0%B8,_%D0%90%D1%80%D1%82%D1%83%D1%80 44 https://cyberleninka.ru/article/n/timoti-uillis-alhimik-vrach-i-avantyurist-portret-na-fone-epohi 45 https://zen.yandex.ru/media/id/5ae066215f4967204194b4bb/import-alhimii-v-rossiiu-xvi-vek5b79c9e22c8e9b00adbe5599 Ятрохимия и развитие фармацевтики в Моск. Руси и прилегающих землях вызывало глубокое недоверие и высмеивание. Есть хорошая немецкая книга “Иноземные врачи в Московской Руси”46. Речь была о людях из парацельсианской школы, распространявших теологию и медицину. Дмитрий Тверитинов47 обучался в Аптекарской слободе и соединял элементы протестантской теологии с православием. См. также Ольга Сапожникова славист48. Польша родила алхимика, внесшего заметный вклад в алхимическую мысль, но писал он уже не в духе императивного рецепта, а по принципу фиксации результата «взял, и меня получилось, или не получилось». При Петре появляется много образованных людей с полноценными алхимическими коллекциями, например, Роберт Эрскин (Арескин)49. Он был министром по медицине; был Яков Брюс в Сухаревой башне и его личная коллекция. Далее тексты авторов, служивших при коллегиумах. Они писали не на русском, но вклад внесли. Учреждение Коллегиумов Петром повлияло на учреждение ученых центров в разных углах России. Феномен scholastica coloniales. Традиция, идущая от иезуитов, проникает в глубины русской земли. Тредиаковский образовался в иезуитском коллегиуме в Астрахани. Ни одного православного там тогда не было. Учился он на латыни от итальянцев. В Петербурге, Смоленске, Чернигове, Харькове, Киеве есть трактаты с упоминаниями алхимических проблем, не с точки зрения попыток получить фил. камень, а чтобы тематизировать эти вопросы с точки зрения католической философии. Она к этому моменту уже подустарела, но настолько ли? Перипатетическая мысль была все еще доминирующей в философской культуре при лейбнице наряду с картезианством. Потом появляются первые переводы не на церковнославянский, а на формирующийся русский литературный. Последняя треть 18 века. Переводы массовые. Начинают переводить Бернарда Трирского, Александра фон Зухтена, Роберта Фладда (конец 18–начало 19), книгу о духах Парацельса, выходит пьеса Клушина Алхимист, потому что алхимия начинает набирать обороты. Мартинисты – Гамалея, Новиков, Иоганн Шварц (Иван Егорович) трансильванский немец. Проект по созданию Герметической библиотеки, которая была концептуально близка Химическому театру на латыни. Начинает переводиться литература позднего средневековья, опирающаяся на поздние латинские списки. Лично систематизирую рукописи по истории парацельсианства в России. Удалось найти три рукописи сначала, сейчас вплоть до конкретных единиц хранения, где находится около 25 рукописей. Списки можно пополнять. Эти работы переводились между 1780 и 1840-ми. Эти тексты ходили в дворянских кругах. Начнем перечитывать литературные опыты того же Одоевского из князей Рюриковичей, который обращался к парацельсианским образом элементалов. Поэт Василий Курочкин использовал образ Парацельса в вопросе о права женщин на университетское образование. Алхимики становятся литературными 46 https://www.historymed.ru/training_aids/textbook/medicine_in_kievan_rus/ 47 https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D0%B2%D0%B5%D1%80%D0%B8%D1%82%D0%B8%D0%BD%D0%BE%D0 %B2,_%D0%94%D0%BC%D0%B8%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%B9_%D0%95%D0%B2%D0%B4%D0%BE%D0%BA %D0%B8%D0%BC%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 48 https://rasl.academia.edu/%D0%9E%D0%BB%D1%8C%D0%B3%D0%B0%D0%A1%D0%B0%D0%BF%D0%BE%D0%B 6%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%B0 49 https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D1%80%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%BD,_%D0%A0%D0%BE%D 0%B1%D0%B5%D1%80%D1%82_%D0%9A%D0%B0%D1%80%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 персонажами. Попытка заполнить пробел и выйти на новый культурный уровень. На определенном этапе мы наблюдаем, что представители немецкого романтического движения «бури и натиска» оказываются в Москве и вовлечены в деятельность русских культурных кругов. Россия становится европейским государством и питается из тех же источников, что и Гете, Шеллинг, Гумбольдт и др. интеллектуалы. Этот аспект пока не освещен в научной литературе. См работу Морозова 2019 Nova acta Paracelsica50 – русская рецепция Парацельса, часть результатов на русском. Еще работы вместе с Сергеем Зотовым. Разбираем феномен рецепции Парацельса в России 20 века. Сейчас к этим произведениям надо подходить иначе, не отбрасывать особенности советской номенклатуры, а изучать. Сопоставление идеологических проектов левых и правых на материале авторов Возрождения дает необычные комбинации смыслов. Еще есть материал из истории русского зарубежья. Русская эмиграция по большей части культурные люди, легко переходившие на другие европейский языки, как Койре или Кожев. На немецкий легко переходили два автора, внесших вклад в парацельсистику – Телепнев ??, посол в Люцерне, друг Иозефа фон Штребера, один из его предков приглашал европейцев на Русь и был непосредственно знаком с Парацельсом. Он написал целый цикл статей на немецком в годы ВМВ, в 1943 году, в том числе о том, бывал ли Парацельс в Москве. Не самый политкорректный вопрос. В 1945 Телепнев пишет книгу на английском, так как англосаксонский мир стал превалировать в культурном отношении, издает ее в Швейцарии. Второй персонаж – Сергиус Головин. Сын русского скульптора и поэтессы Аллы Головиной, из баронского рода фон Штайгер, из которого происходит Анатолий Штайгер, который переписывался с Цветаевой. Головин стал неординарным швейцарским фольклористом, наряду с Элиаде и Кемпбеллом. Развивал контркультуру, познакомился с Тимоти Лири. Еще дружил с Гигером. Он написал несколько книг о Парацельсе и о русской культуре, первая была про образ Ильи Муромца, популяризировал Проппа. Помимо переведенных текстов Парацельса, еще расскажу про Александра Ивановича Шерера, это представитель йенской школы, этнический немец, но уроженец СПб, популяризатор идей Лавуазье. Интересовался Парацельсом, который наряду с Гермесом самая яркая звезда алхимии (плюс еще пятерка имен). Сначала изучал его в Германии, потом получил приглашение в СПб и прожил до конца жизни у нас. Потом его библиотеку отдали в Хельсингфорс. А.И. Шерер выделяется на фоне немецких натуралистов на русской службе тем, что в 1820 он на день рождения Александра I прочитал речь по случаю открытия фармацевтического общества посвященного императору, речь называлась “Теофраст Парацельс” и была прочитана на немецком. Установились и источники, на которые опирался Шерер – оригинальные тексты Парацельса. Готовлю сейчас для Швейцарии статью по корням рецепции Парацельса у Шерера и как речь в СПб повлияла на развитие аптекарского дела в столице российской империи. Этот материал пока не готов. Частично результаты опубликованы в Дрезденском парацельсианском обществе, а итог будет в конце этого года в журнале Nova Acta Paracelsica. 50 https://www.peterlang.com/view/serial/NAP
