Андрей Савельев - Кто такие русские? Азбука русского мировоззрения Все 90-е годы прошли у русских идеологов в спорах и размышлениях о том, какую же страну мы строим. Захватившую власть группировку упрекали в том, что она тоже этого не знает. А группировка (ельцинисты) делала вид, что заинтересована всё-таки выяснить этот вопрос, а потому даже требовала, чтобы русские умы в кратчайшие сроки разработали «русскую идею». Умы разрабатывали. Каждый своё. И правящие круги предлагали: вот и разберитесь между собой. И разбирались. До сих пор разбираются и требуют друг от друга: дайте русским идею! Между тем все идеи давно уже разработаны, и всё необходимое для того, чтобы русская идея приобрела современное звучание, давно сформулировано. В разных доктринах политических группировок говорилось в общем-то об одном и том же. Но о них никто не знал. Потому что в массы бросались совершенно другие «идеи» — разрушительные, антирусские. Идея сводилась к «предвыборному «пиару». И на этом фоне любая идея обесценивалась. Вместо того чтобы сражаться за Россию, ходили вокруг да около: давайте сначала определимся, ради чего сражаться, придумаем нечто, чего до сих пор никто не знал. Да и попутно ответим на вопрос: кому сражаться-то? Утомившись этими вопросами, в 2000-е образованная публика наконец обнаружила, что она не знает, не только ради чего жить России, но даже кто такие русские? Мол, прежде чем что-то делать, надо понять, кто это будет делать. И вот уж десяток лет эту тему поднимают в самых разных кругах: от телевизионных шоу до научных конференций. И каждый даёт своё определение, не слушая другого. Отчего, конечно, не может возникнуть никакой совместной деятельности. Одно из быстро распространившихся безумий — это «открытие» того, что русские — прилагательное. Путаники не понимают, что одно и то же слово может быть и существительным, и прилагательным. И слово «русские» как название народа вовсе не уникально в своей способности оборачиваться в зависимости от употребления то тем, то другим. Ровно такими же свойствами обладают, к примеру, слова «англичанин» или «испанец». Нет, нашим умникам подавай какое-то иное название. Ну, хоть «русы», что ли. Давайте, мол, сначала всех заставим быть «русами», а потом сообразим, зачем всё это надо. Слышать все эти безумные откровения дико и странно. Такое впечатление, что вся эта умственная деятельность предназначена только для того, чтобы ничего не делать. А лишь советовать и раздавать задания неизвестно кому. Между тем только в деятельности обнаруживается, кто такие русские. Только через деятельность можно это не столько понять, сколько почувствовать. Так же как и в семье родители и дети — это отношения, а не определение. Определение убивает то, что неопределимо, — любовь. Точно так же формализация понятия «русские» — это попытка свести жизнь народа в течение многих веков к короткой фразе. Наши предки веками обходились без определения. Кто такие русские? Да вот мы все — кто живёт на Руси: я, моя семья, мой сосед, наша деревня, волость и так далее — все русские. Русские — это мы. Мы живём вместе и понимаем друг друга, потому что говорим на одном языке, породнены меж собой, живём и думаем сходно. Кто приходит разорить страну, где мы живём, уничтожить нас — это нерусь. Кто приходит к нам в гости из других стран — это люди иного рода: они нам не родня, говорят на другом языке и порой ведут себя чудно — не так, как мы. У нас нет проблем, чтобы определить, имеем ли мы дело с русскими или с нерусским. Пока мы в России, вокруг нас — преимущественно русские. Мы визуально легко устанавливаем отличие от русских ярко выраженных кавказцев или монголоидов. Но на глаз мы точно не отличим немца от русского. Или обруселых представителей коренных народов, которые с русскими уже основательно породнились, оставаясь при этом по самосознанию нерусскими. Но эти ошибки визуального восприятия ничтожны в сравнении с точным угадыванием русских людей вокруг себя. Их много — почти все, с кем мы сталкиваемся в жизни. К визуальному восприятию добавляется речевой контакт. Когда мы слышим русскую речь без акцента, мы полагаем, что перед нами скорее всего русский. В сочетании с европейским типом лица мы определяем русского почти безошибочно. За исключением тех редких случаев, когда наш собеседник заявляет, что он нерусский. Говорит по-русски, похож на русского, но не считает себя русским. Значит, так тому и быть: не хочет человек быть русским — это его выбор. Есть редкая, но неприятная ошибка: когда человека, считающего себя русским, по особенностям лица приписывают к нерусским. Это граничит с оскорблением, поскольку предполагает какую-то ущербность. Чаще всего за подобными ошибками следуют извинения. Если человек считает себя русским, но в его лице встречаются черты других племён, то мы должны понять, что, кроме русского родства, здесь есть и нерусское. При этом русское родство человека, считающего себя русским, ценится им выше. Поэтому-то он и русский, что причисляет себя к русским и ценит русское родство. Совсем уж редкий случай — когда человек русским себя называет, но ведёт себя так, что русским его считать не хочется. В сродстве с таким человеком быть неприятно, нежелательно или даже невозможно. Действительно, как можно считать русским человека, который ненавидит Россию? Или который враждебен русскому народу и наносит ему вред? Тут уж вопреки самоопределению мы говорим: нерусский. В целом, пока мы находимся в России, у нас нет проблем с тем, чтобы понять, русский ли перед нами человек. Ошибки будут незначительными, а конфликты — минимальными. В то же время смута в русском самосознании порождает различные фантазии, которые делят русский народ. Некоторым кажется, что вокруг уже сплошь нерусские люди. Несколько лет назад одно авторитетное издание опубликовало данные о национальном составе жителей Москвы, использовав при этом самооценки численности этнических диаспор. Вышло, что русских в столице уже менее половины. Эта глупая статья и фальшивые данные до сих пор гуляют по просторам интернета. При этом перепись показала: в Москве более 80 % жителей — русские. Хотя нелегальные иммигранты и гастарбайтеры в переписи могли быть не учтены (и в целом перепись была организована отвратительно), но это несильно меняет ситуацию. Так вот, подобные провокационные публикации дают почву для измышлений: люди с психологическими комплексами начинают искать для себя повод возвыситься над окружающими и направо и налево давать характеристики: этот нерусский, тот нерусский. Разумеется, нанося тем самым оскорбления. Но одновременно и обращая на себя внимание, которого без оскорблений добиться было бы очень непросто. Кризисное состояние русского самосознания требует обнаружить причины кризиса всей русской жизни и придумать какой-то критерий, чтобы выявить виновников кризиса. То, что в бытовой сфере нам легко помогало определить, что вокруг нас живут русские люди, в условиях кризиса превращается в безпрерывный поиск нерусских среди русских. Русский язык становится из признака русскости средством обмана, сокрытия некоей нерусской «природы». И тогда извращённое визуальное восприятие подсказывает: «А на русского-то не похож!» Русские — многочисленный народ, а оттого и разнообразный по внешнему виду. В прежние времена, когда люди жили осёдло в сельской местности, типажи русских были распределены в пространстве. И путник, проезжая русские земли, мог убедиться: тут русские вот такие, а там — этакие. Теперь, когда большинство народа сгрудилось в мегаполисы, различные типажи соседствуют друг с другом. Что и даёт повод для произвольных выводов: вот этот типаж — нерусский или «не совсем русский». Среди либералов любимейшие публичные рассуждения — о «кровях». Пушкина, Багратиона, Левитана, Николая II и так далее. Все это для них — нерусские люди. Русского в их «кровях» нет или просто очень мало. Если не удаётся доискаться нерусских корней, то вроде бы и никакого величия быть не может. Если же такие корни обнаруживаются, то человек не русский вовсе. Даже если считал себя русским, даже если многие поколения считали его русским, пусть даже и в родстве с нерусскими. Для либералов же Пушкин — эфиоп, Багратион — грузин, Левитан — еврей, Николай II — немец. Тем самым «кровный вопрос» отменяет русскость множества великих русских людей — русского поэта, русского полководца, русского живописца, русского государя. Произвольно без всякой научной основы взятый «кровный вопрос» становится оружием в руках русофобов. Зачастую оно попадает в руки русских людей, которые начинают мысленно вырезать из русского народа то, что приходится им лично не по вкусу. Ещё одна проблема — русский и православный. Многим хочется выдать желаемое за действительное: русский и православный — тождество. Но в действительности это не так. Не тождество. Православным может быть и нерусский. Не проходит и негативное определение: неправославный — значит нерусский. Оно проходило в общем и целом до революции. Но после периода расхристанности множество русских отпало от Церкви. И пройдёт ещё немало времени, чтобы Россия вновь стала православной страной. Если же определять всех неправославных в нерусские, это будет означать замыкание в секту и пренебрежение заветом Христа: «идите и научите». Многим русским ещё предстоит научиться Православию. Включая тех, кто себя считает православным. Утрата интуитивного понимания русскости приводит к тому, что определение всё-таки становится необходимым. Хотя любое определение может не подойти к какому-то конкретному случаю. Если уж кому-то так надо в нескольких строках сказать, кто такие русские, то тут нет никакой загадки, и вот характеристики русского человека: — считает себя русским, — русский язык — родной, — любит Россию и русский народ, — служит России, ненавидит её врагов. Это определение не устроит искателей скрытых врагов. Они скажут, что любой может сказать, что считает себя русским, любит Россию и служит России. И при этом он может быть врагом для России и русских. А потому, мол, у нас остаётся только одно определение: русский имеет русских предков. Поскольку никто справок о русскости своих родителей, бабушек и дедушек собирать и предъявлять не будет (да и кто сможет выписать такие справки?), а нюрнбергские законы нацистской Германии — дело в России немыслимое, то подобный подход никуда не годится. Он ничего не определяет, а лишь разделяет людей домыслами: если у тебя нет справки о том, что ты происходишь от русских, то ты всегда под подозрением. Безпокойным натурам, может быть, будут полезны такие дополнительные признаки, определяющие русского человека: — имеет русских родителей (убеждён, что его родители — русские, без справок), — антропологически относится к северным европеоидам (выглядит как русский), — носит русскую фамилию (происходит от русского рода). Но всё же надо сказать, что эти соображения слишком условны: о родителях можно соврать, фамилию сменить, а внешний облик ничего не гарантирует и вовсе не обязателен для родственного отношения к русским. Я бы предложил остановиться на одном признаке: считать русским человека, который служит России и ненавидит её врагов. Мне лично этого достаточно. Всё остальное прилагается как бы само собой. Отдельные нюансы не меняют общей картины: кто служит России, тот обычно говорит по-русски, считает себя русским, да и выглядит по-русски. Служат же России по-разному — по способностям и тем возможностям, которые предоставляет судьба. Как и в армии служат все — от рядового до главнокомандующего. Главное — знать, кому и ради чего служишь. Что касается русской идеи, то она уже давно найдена. Сущность её исследована русскими мыслителями, воплощена в деяниях русских государственных деятелей и полководцев, православных святых, отражена в русской культуре. Россия — творение русского народа по Божьей воле, и она уже запечатлена в вечности. Её продолжение — в нашем служении вечной России. Спасти страну от краха, освободить русский народ от рабства у олигархии — вот задание для ныне живущих поколений, вот текущее воплощение русской идеи. Андрей Николаевич САВЕЛЬЕВ
