Игорь Шнуренко aka Cyril Gilson Издательство «Наше завтра» МОСКВА 2021 УДК ББК Ш77 Шнуренко, Игорь Ш77 Убить Левиафана. — М.: Издательство «Наше завтра», 2021. — 506 с. ISBN Социальная сингулярность, на пороге которой мы находимся, сравнима с Великой французской революцией, отменившей прежнее течение времени. Даже революция большевиков не была столь радикальной. Это будет Великая социальная революция, устраняющая не только элиты, а и всякое классовое или сословное разделение, и закрепляющая новые свободы не только в формально-юридических институтах, но и в новых обычаях. Обнуление Цифрового Левиафана вернёт человеку свободу, которую у него отнимали шаг за шагом последние двести лет. Не свободу выбирать между кока-колой и пепси-колой — эту свободу даёт и Левиафан. Человеку будет возвращена самая высшая свобода, метафизическая. Вернет её человек себе сам, взломав и сковав самого Левиафана. УДК ББК ISBN © Шнуренко И., 2021 © Наше завтра, 2021 Превысший дар создателя вселенной, Его щедроте больше всех сродни И для него же самый драгоценный Свобода воли, коей исконú Разумные создания причастны, Без исключенья все и лишь они. «Божественная комедия» Данте Алигьери, Рай — Песнь V Никодим говорит Ему: как может человек родиться, будучи стар? неужели может он в другой раз вой­ти в утробу матери своей и родиться? Иоан. 3:4 Часть 1. Ваше лучшее «я» Игорь Шнуренко Представьте себе, что некая фирма делает вам предложение. Вам предложено выехать из дома, причём вы должны оставить его совсем: вы должны оставить вещи, книги, удобные тапочки, мелкие предметы, напоминающие о прошлом, старые фотографии… Но не только это: вы должны оставить в прошлом жену и детей, родителей, домашних животных, все привязанности, знакомства, дружбы… Вы должны переехать далеко, в совершенно чистое поле, и вы никогда не сможете вернуться назад. Бред? Невозможно? Ни за какие деньги? Но это не всё предложение. Вам говорят, что всё, что вы оставили в прошлом, можно воспроизвести на новом месте, причём один в один. Вероятно, это будет синтезировано, вещи напечатаны на 3D-принтере, живность выращена из биоматериала, а в андроидов, которые заменят в вашем новом мире людей, будет вставлена необходимая память. Фирма гарантирует, что вы не отличите андроидов от живых людей, настолько высоко качество их продукта. И есть в этом предложении один важный бонус: вам предлагается улучшенная версия вашего мира. Мы можете по желанию избавиться от любого предмета или человека, и наоборот, можете добавить ­что-то по вашему вкусу. Вы можете расширить дом, добавить сад, можете перенести его на берег моря или в горы, можете сделать жену моложе на двадцать лет, можете убрать или добавить детей. Вы можете взять с собой домашние тапочки, один в один как те, к которым вы привыкли. Всё это будет скопировано молекула в молекулу, атом в атом, квант в квант. Всё будет тех же цветов и размеров, той же фактуры, с тем же запахом. Вы можете убрать у ваших родных ­какие-то неприятные для вас воспоминания или добавить новые. 6 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Более того, фирма даст вам определённую гарантию: в течение определённого времени просто по желанию вы сможете поменять или обновить любой предмет из вашей коллекции. No questions asked. Согласитесь ли вы с таким шикарным предложением? Как вы думаете, сколько человек из вашего окружения согласятся? Кстати, как много из них оставят вас в своей коллекции? Но важно ли это, если состав вашей коллекции зависит только от вас? Да, совсем забыл: приняв предложение, вы уже не сможете вернуться назад. Вам нужно принять решение. И ещё один момент: вы оставите в прошлом и самого себя. Вы сами также будете заменены атом за атомом — у лучшенной версией самого себя. Более здоровой, более долговечной… Разумеется, улучшенной — н е захотите же вы ухудшить самого себя? Впрочем, как знать. Может статься, вы не будете против некоторого ухудшения. Вы дочитали до конца? Теперь проставьте в нужные квадратики метки — г алочки или крестики. Сложите листок, положите в конверт и опустите в ближайший почтовый ящик. Марок клеить не нужно — о твет предоплачен. Мы свяжемся с вами. Что вы говорите? Вы хотите оставить всё как есть? Таково ваше решение? Этот вариант, дорогой друг, не подходит нам. Вы можете выбрать любой цвет крыши на вашем новом доме или породу собаки, которую мы вам выдадим. Но ваш отказ в системе не предусмотрен. Посмотрите: в том квадратике стоит «согласен». Наша нейросеть предсказала, что вы будете согласны с предложением в целом, а она не ошибается. Поэтому вы обязаны согласиться. Итак, коврик какого цвета вы хотели бы у входа? 7 Игорь Шнуренко Облака Окна квартиры в Великих Луках, где я вырос, выходили на реку Ловать. Небо на закате рассказывало грандиозные, эпические истории, в облаках порой разворачивалась битва добра со злом и решались судьбы мира. Жизнь провинциального русского городка меж тем шла своим чередом, казалось, что здесь и сейчас ничего не происходит, что история — э то достояние прошлых, куда более событийных времен, что на нашу долю осталось, быть может, расследование или исследование этого прошлого, откуда можно было вытащить, перетолковать, пересказать, переложить на страницы книг ушедшие города и царства, богов и героев, их оружие, их необычные наряды, их неудобную манеру жить, их странные разговоры, их непонятные метания и ошибки. Казалось, что нам уже не предстоит метаться и совершать столь же глупые ошибки: например, понятно же, что Гитлер с самого начала задумал всех нас извести, поэтому точно не стоило вести с ним никаких переговоров, а надо было делать только танки и самолеты, и сделать их столько, что он бы и не осмелился напасть. Кто мог подумать в те детские годы — уж точно не я — что и на нашу долю выпадет подобное сражение, что битва добра со злом из облаков перенесется в реальность, что тёмные силы, известные нам по книжкам, сменят обличье, перегруппируются и нанесут свой удар тогда, когда его не ждал никто, кроме, может быть, редких подвижников. Я не мог тогда предполагать, что силы добра и зла из картины заката над Ловатью оживут и не просто станут сражаться у меня на глазах, а ещё и сделают меня участником своей битвы. Ибо я — и все вы, читающие эти строки — 8 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА непременно должны будете выбрать, если ещё не выбрали, сторону. Кто мог предположить тогда, в детстве, что актуальными станут рассказы о пионерах, помогавших партизанам в оккупации, что и перед тобой встанут те же вопросы, что и перед ними, что каждому нужно будет решать: предать или остаться верным, сражаться или бежать куда глаза глядят. Как так получилось? Вопрос требует многих книг, многие книги на эту тему уже написаны, и много ещё будет написано, ибо всегда найдутся те, кто думает над теми же вопросами, что и я сейчас, кто делает тот же выбор. Будут во множестве и сдавшиеся, и перешедшие на сторону тёмных, и споткнувшиеся, и растерявшиеся, и раненые, и потерявшие надежду в окружении. Всё как тогда, когда город Великие Луки был захвачен врагом и битва там шла всю вой­ну с линией фронта, которая месяцами, годами почти не двигалась. И всё же, мысль о том, как так могло получиться, не отпускает. Тёмные силы питались соками потребительского общества, нашей душевной лености и моментального удовлетворения при помощи услужливо предоставленных приспособлений; так с каждым новым материальным приобретением мы нищали, а они богатели, мы никли духом, а они возрастали. Наконец, они решили, что нашли к нам ключик, и мы навсегда потерялись в их искажённых зеркалах, где мы думали, что видим себя, а на самом деле видели искажённый наш образ, но мы и не хотели иного, мы отвергали то, что всегда было рядом с нами, но не было заключено в красивую обертку. 9 Игорь Шнуренко Мы вели себя, как вечные дети, жаждущие новых впечатлений и развлечений; мы объездили мир, но потеряли из виду покой и самих себя, ибо каждая новая дорога, обставленная для нашего удобства знаками и вешками, снабжённая путеводителями и инструкциями, всё дальше уводила нас от самих себя; с ­какого-то момента мы ушли настолько далеко, что могли лишь скользить по поверхности, не уходя в глубину; некоторые из нас тут же стали эту глубину высмеивать, а то и отрицать, и не осудили мы тех отрицателей, не сознавая ещё, что отрицают они нас самих, что то намазанное мёдом и с кисельными берегами место, куда мы пришли, куда нас привели, незаметно подменив наших родителей, те самые силы тьмы, не нуждается в нас более. Наши сладкоречивые поводыри вложили нам в руки специальные удобные коробочки для связи с ними в любое время дня и ночи, чтобы мы держали эти приспособления ближе всего на свете, ближе отца и матери, ближе Родины и чести, ближе любви и возлюбленной, ближе самой души, соединяющей нас с вечностью и с Творцом. И тогда стали говорить нам, что есть лишь то, что мы видим перед собой и то, что мы держим подле себя, а остального нет. Так мы потеряли связь с тем, кто находится за всеми пределами, и потеряли надежду. В тоске и отчаянии мы обратились каждый к своей коробочке, а они, те, кто всё это время готовился, в уверенности, что мы ничего уже не сможем сделать, что мы безоружны, нанесли свой удар. Цель удара — окончательно выгнать души из тел, сделать так, чтобы души, ужаснувшись своему положению, сами покинули людей. Да, разумеется, и тела не смогут прожить без душ, люди с отсечёнными сознанием и волей превратятся в ходячих мертвецов — но в этом ведь и состоит их цель. Тем из лю10 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА дей, кого наняли руководить процессом обращения живого в мёртвое, пообещали дубликат жизни вечной. Для получения дубликата не нужно никаких усилий души, нужна лишь верность тёмным, верность, которую нужно доказать им и верой, и делом. Они обещают «жизнь вечную»-2, вернее, пародию на нее, компьютерную симуляцию — в обмен на душу настоящую, в обмен на свободу, ибо цель их — заключить тела в невидимые клетки, из которых уже не будет выхода. Они льстят верхним, обещая им власть и могущество, и запугивают нижних, обещая уже не комфорт — к омфорта на всех не хватит — а возможность забвения и пощаду. Нижних — б ольшинство, их уже лишают всего, что не относится к животному и механическому. Впрочем, это же относится и к верхним — просто тем и другим рассказывают разные истории. Историй, как показал ещё доктор Геббельс, много не нужно, достаточно нескольких базовых — б арочных вариаций и оттенков добавят специалисты из конкретных гау. В целом основная рассказка для гау Руссланд выглядит так: «Иван! Сдавайся! Штык в землю, иди домой, Иван! Мы сохраним тебе жизнь, только выдай нам тех, кто учит тебя сопротивляться. Скажи им, что сопротивляться бесполезно, Иван: Великая Цифровая Германия запустила Четвертую промышленную революцию, которая перестроит весь мир. Люди перестанут болеть, ибо мы дадим им вакцину, мы заменим им вредные гены, они перестанут страдать и всегда будут зер глюклихь. Даже унтерменшен будут жить в умный штадт и умный дорф, а в конце мы запустим в их тела нанороботов, и они выстроят юберменшен из оставшихся после извлечения нужных веществ животных ошмётков. Юберменшен с добавленной стоимостью, с добавлением урана и титана 11 Игорь Шнуренко будут добывать для Великой Цифровой Германии руду на Марсе и осваивать углекислую атмосферу Венеры. Из цугтир и нутцтир мы построим айнен манн дер тат. Из мечущихся, неуверенных в себе животных создадим людей действия, у которых не будет колебаний. Мы построим людей, управляемых стальной волей цифрового фюрера, который подумал и позаботился обо всём. Сопротивляться нам — в сё равно что сопротивляться закату, солнце непременно зайдёт, и на мир сойдёт навсегда благодатная ночь. Пойте гимны ночи, певцы, славьте ночь, поэты, ибо время солнца истекло, об этом говорят данные науки. Глупый Иван, не встревай в дела, которые выше твоего ума! Цифровой фюрер позаботится и о твоём благе. Дома тебя ждёт хлеб с маслом, водка, тёплый сортир, мягкая кровать и баба, какая хочешь виртуальная баба, готовая по первому требованию. Наша Сайбермэдхен будет лучше твоей Наташи, Иван. О детях не беспокойся, Иван, мы о них позаботимся. Их ждёт сытная похлёбка и много хорошей работы в Великой Германии. Покажи эту листовку, Иван, любым установленным нами властям, покажи её в местном отделении Айнхайт Руссланд: она будет являться твоим пропуском». Именно такие листовки сегодня разбрасывают с воздуха и раздают на площадях, и мы не заметили, как наши собственные типографии их печатают. Мы не заметили подвоха, мы не видели даже самых ясных сигналов — п росто потому что мы хотели спокойной, сытой жизни. Мы не слушали поэтов, которые метались, как птицы в клетке перед бурей, и мы были застигнуты врасплох. Большинство людей даже сегодня не хочет видеть, что происходит. Духовная битва, которая разворачивается сейчас, разворачивается с нами и за нас, готовилась давно. Она ведётся 12 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА за души и сердца, она ведётся за будущее. И тёмные силы подготовились к ней куда лучше, чем светлые. Но, судя по тому, что происходило в прошлом году, у многих начали открываться глаза, многие начали понимать, что происходит. Наступил момент истины, время Откровения, когда сбываются самые мрачные пророчества — и вместе с тем ничего не предопределено. Маски и лица Наше лучшее оружие сегодня — это знание, так же как тёмные силы умело используют наше незнание, наше невежество, нашу лень, нашу склонность потакать собственным удобным заблуждениям. Нам пора переосмыслить эпоху Просвещения и вернуть себе всё ценное, что там было, и прежде всего стремление познать Истину, ту одну Истину на всех, которая сможет объединить человечество на путях блага. Эта Истина может казаться недостижимой, но именно путь к ней и делает нас людьми, свободно осознанное стремление познать то, что находится вне горизонта примитивного существования. Мы должны чётко знать, что и кто нам противостоит, и понимать, что на той стороне много тех, кто не осознаёт, что происходит. Но всё больше там и сознательных строителей Нового Бинарного Порядка, тех, кто надеется вой­ти в число новых феодалов или даже рабовладельцев. Мы должны понимать, что эти люди обладают большими ресурсами, и не только концентрированной подлости. Получив ­когда-то демократическим путем от имени народов в управление целые страны, они сегодня торопятся закрепить их за собой в вечное пользование. Через разные 13 Игорь Шнуренко клубы, общества и сети они сначала вырабатывают, потом продвигают свою общую повестку — хотя надо понимать, что стоит им добиться цели, они вопьются друг другу в горло. Они уже сейчас готовят лучшие позиции в будущей схватке. Пока же они делают всё, чтобы натравить друг на друга своих вероятных противников внутри своих стран и вовне. В России, где государство в последние тридцать лет было приватизировано частными интересами, олигархия обладает огромной властью, причём не только явной. При этом что бы они ни думали о своей мудрости и исключительности, они довольно легко просчитываются и управляются глобальными центрами. И с каждым годом всё легче просчитываются и всё легче управляются. У этих людей нет Родины, они безразличны к человеческим страданиям, и, даже если порой испытывают ­какие-то эмоции, избавляются от любых переживаний при помощи медитации и психотехник. Можно легко представить себе доктора Йозефа Менгеле, который после деятельного дня с безжалостными опытами на детях, которые умерли, релаксирует на коврике, закрыв глаза и погрузившись в «состояние недеяния». Завтра привезут других детей, и всё начнётся сначала. Делая всё, чтобы избавиться от остатков человеческого в себе, члены глобального «политического класса» всячески развивают сегодня возможности оцифровки психических и телесных состояний, киборгизации и роботизации человека. На деле они начали с себя и сами уже, по сути, выжгли в себе души — и ли продали их ещё на раннем этапе карьеры. Между ними неизбежна и внутренняя схватка не на жизнь, а на смерть — подобно тем интригам, которые происходили на высших уровнях гитлеровцев во времена Третьего Рейха. Предстоящей схватке «старой элиты» (кубикулариев) 14 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА с новой, с «цифровыми волками» (бинариями), посвящено несколько глав этой книги. «Холодный блеск ножа» Мы всегда будем преодолевать сопротивление не только и не столько тёмных сил, но и тех, для кого важнее тёплый сортир. Нужно, однако, стремиться к тому, чтобы Истина открылась и им. И прежде всего нужно вооружиться знаниями. Нужно понимать, как устроен Цифровой Левиафан, каковы его слабые и сильные места, кто и как его создавал, как и за счёт чего он растёт и развивается сегодня. Нужно представлять себе, как он воздействует на общество и на человека уже сегодня и как это будет происходить завтра. Нужно знать, как в итоге меняется сам человек и что с этим делать. Все эти вопросы рассмотрены в двух моих предыдущих книгах. Так, в книге «Демон внутри. Анатомия искусственного интеллекта» я рассказываю о том, как устроен интеллект как естественный, так и искусственный, о его сильных и слабых сторонах, о том, какие у человека есть когнитивные заблуждения. Я говорю в «Демоне» о философии сознания и познания, без которой самые выдающиеся учёные в узких областях плавают, когда начинают обобщать свои выводы, полученные для ограниченной области в особых обстоятельствах. Я описываю, как развивались соответствующие технологии и какова ситуация сегодня, как математики и философы, биологи и социологи продолжают работу над темой, о новых путях построения «искусственного разума». Важным 15 Игорь Шнуренко мне представлялось рассказать и о пирамиде производства Цифрового Левиафана в реальном мире, о разных подходах к созданию нейросетей, в которых многие видят путь к достижению «когнитивного превосходства». Разумеется, речь идёт и об ограничениях и проблемах, встреченных на этом пути. Книга не требует специальных знаний; для того, чтобы освоить её материал, достаточно здравого смысла и, желательно, хотя и не обязательно, высшего образования. Зато в итоге вы сможете разобраться в теме искусственного интеллекта на уровне, достаточном, чтобы самим оценивать публикации об этом в СМИ, чтобы не вестись на пропаганду, чтобы иметь своё мнение и быть способным это мнение отстаивать в дискуссии. Я не предлагаю набора догм и бездумно повторяемых речёвок, как это часто делают технократы. Наоборот, я всегда предлагаю и побуждаю мыслить критически, ставить всё под вопрос, искать подтверждений не из Википедии или у авторитета, а быть способным самому выносить квалифицированные суждения. Тему воздействия искусственного интеллекта на общество я продолжил в следующей книге, «Homo fractus/Человек взломанный». В ней я описал первую мировую вой­ну за человеческую бигдату — ту вой­ну, в которой коронавирус представляется лишь первым эпизодом. Я говорю о том, за что на самом деле ведётся эта вой­на, какие методы используются, как концепция расчеловечивания сочетается в ней с последними разработками компьютерных, когнитивных и нейронаук, о том, может ли Цифровой Левиафан иметь уже свою собственную логику и управлять нынешним кризисом. Цифровой Левиафан — это новая гибридная сущность, кибернетический организм и одновременно сложная сеть из систем искусственного интеллекта, их разработчиков, 16 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА хрустящих чипсами, кликеров, кликающих на изображения кошечек, собачек и боевых истребителей, их начальников и мотиваторов, сидящих в узлах сети, их коллективов, подчинённых уже общему, нечеловеческому ритму — в общем, смешанных систем, которые уже сегодня можно назвать киборгами. Некоторые из этих киборгов централизованы жёстко, иерархически, другие связаны через сеть, но имеют при этом в своей основе чёткие принципы и алгоритмы, третьи системы — р аспределённые, способные самообучаться и даже, в теории, менять свою архитектуру. Я показываю, как человечество оказалось в плену у Цифрового Левиафана, как кризис науки привёл её на край гибели, как «просчитывание будущего» стало конечной технологией, после которой может уже не остаться самих людей. Я пишу о трансгуманизме как об идеологии системы, которая по сути завершает существование человека разумного. Вместо него на сцену выходит «человек завершённой субъектности», homo fractus, «человек взломанный». К­то-то будет возражать: какой взлом? На людей-де и раньше воздействовали, просто сейчас это воздействие приобрело другие формы… Но сегодня не нужно слишком долго искать доказательства взлома сознания — в о множестве стран мира для этого достаточно выйти на улицу или зайти в магазин, или спуститься в метро — и посмотреть людям в лицо. Вернее, в его отсутствие. Безлицые люди словно по команде в один момент захватили землю, но они не спустились из открытого космоса. Они выросли здесь, играли в детские игры, ходили в школу, смеялись, целовались, жили… Но вдруг по команде они стали, по сути, не жить, а доживать, ожидая, пока придёт их очередь «на выход», чтобы быть вычеркнутыми из статистики живых и пополнить 17 Игорь Шнуренко статистику смертности. Но так или иначе они уже стали пищей Цифрового Левиафана, который не только следит за ними, но и постоянно подправляет их поведение, подталкивая невидимыми щупальцами. Так, само их решение избавиться от лица — р езультат массированного воздействия на умы, результат мягкого взлома сознания. Левиафан сегодня не слишком агрессивен — он лишь выполняет желания. Они и раньше хотели лишиться лица, они боялись иметь и проявлять индивидуальность, в глубине души они мечтали от неё избавиться — п римерно как люди в Германии 1930‑х. И вот теперь они получили на это разрешение, санкцию. Санкцию искусственного роя, роя, организованного и направляемого сетями суперкомпьютеров, роя, который каждый день пополняется новыми телами. Что скрывается под масками? Наверное, там они спокойны, они могут наконец расслабиться, могут не проявлять эмоций, главная из которых отныне и навсегда — страх. Мускулы их лиц не движутся — должно быть, никто из них не чувствует несчастья быть рабом новой жизни, «Нового бинарного порядка», пищей «умного города», города-­ чудовища, который строит Цифровой Левиафан. Вот что написала одна из зрительниц моего ютюб-канала на тему «взломанных людей»: «В печальном самомнении они считают себя хозяевами своей судьбы — в глазах у них порою светится сознание своей независимости, но, видимо, им непонятно, что это только независимость топора в руке плотника, молотка в руке кузнеца, кирпича в руках невидимого каменщика, который, хитро усмехаясь, строит для всех одну огромную, но тесную тюрьму. Есть много энергичных лиц, но на каждом лице прежде всего видишь зубы. Свободы внутренней, свободы духа — н е светится в глазах людей. И эта энергия 18 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА без свободы напоминает холодный блеск ножа, который ещё не успели иступить». Взлом человека происходит под прикрытием так называемой «автоэволюции», которая, как утверждает пропаганда трансгуманистов, носит объективный характер. В риторических целях они ссылаются на космистов, на Вернадского, однако на деле термин «автоэволюция» означает всего лишь прикрытие политики откровенной евгеники, которая была запрещена Нюрнбергским трибуналом, но под новыми названиями возродилась в начале XXI века. Евгеника сегодня масштабно применяется глобальными «элитами» — к убикулариями — п ри оглушающем молчании всего политического класса, в недрах которого уже созрел новый фашизм, готовы и исполнители самых страшных дел. В книге «Человек взломанный» описывается, как роевая санкция становится легитимным обоснованием поведения «нового человека» и основным элементом управления новым «переходным видом». Я описываю стратегии выживания в мире, созданном технократами, и противопоставляю им стратегии жизни — те, что смогут в конце концов принести нам освобождение и вернуть свет во тьму, в которую мы стремительно погружаемся. Я пишу о неизбежности социальной, а не технологической сингулярности, о том, как человек может пройти по лезвию бритвы и вернуть себе право на будущее. Внутренняя работа человека над собой подготавливает человеческую сингулярность — н о одной этой работы мало, нужна реорганизация, переизобретение человеческих сообществ. Только так человек может избежать апокалиптического подчинения машине, технологического рабства, за чем далее идёт превращение живого в мёртвое и самоликвидация человечества. 19 Игорь Шнуренко Цифилизация С момента выхода в свет моей предыдущей книги, «Homo fractus/Человек взломанный», прошло несколько месяцев. Описанная там первая мировая вой­на за человеческую бигдату продолжается. Она очень странная, эта вой­на. В ней сегодня задействованы целые частные армии, набранные цифровыми генералами из технарей, пиарщиков, деклассированных остатков бывших «белых воротничков», а также бывших и действующих политиков. Эти наёмники, как правило, не понимают, что делают, они просто выполняют указания, как это делали все наёмники во все времена. Среди них есть и профессионалы, которые честно делают свою работу — любую работу. Так швейцарская гвардия защищала Ватикан от тевтонских варваров императора Карла, так наёмники Рокфеллеров расстреливали бунтующих рабочих в горах Колорадо, так лондонские разбойники собирали для диккенсовских лендлордов квартплату. Все они делали свою работу без фанатизма, рутинно, буднично, по поговорке «вой­на вой­ной, а обед по расписанию» — п римерно как ­когда-то белые протестанты воевали против американских индейцев. На стиль этой вой­ны на уничтожение стоит обратить внимание, потому что это очень похоже на то, как работают агенты Цифрового Левиафана сегодня. Шаг за шагом, методично, целенаправленно протестанты стирали с лица земли индейские нации, одну за другой, потом занимали эту землю и двигались дальше. В моменты, когда чувствовали себя слабыми, белые заключали мир или подкупали вождей. Потом пускали в ход ложь и лицемерие, стравливая племена друг с другом. Бывало, на время они меняли тактику и делали вид, что способны на мирное 20 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА сосуществование, чтобы обезлюдить территорию через инфекционные болезни или поставки дешёвого алкоголя. Протестанты подписывали договоры, которые не собирались соблюдать, требуя, однако, их соблюдения у тех, кого тут же обманывали. Таким образом, сочетая Библию и геноцид, американские колонисты двигались на Запад, и точно так же европейские державы XIX века осваивали мир. Замечу, что расцвет работорговли, которую вели цивилизованные страны, наступил именно в эпоху конституций, демократических деклараций и прав человека. Они делали это, прежде всего, ради извлечения природных ресурсов — вследствие так называемой второй промышленной революции, хотя сам термин «революция» здесь лукавый. Он призван затемнить понятие «революция», чтобы подключить к революционной энергетике те же английские феодальные элиты, которые стали главными бенецифиарами роста промышленности и захвата новых обширных земель по всему миру. Тогдашних прогрессоров интересовали прежде всего запасы природных ресурсов на осваиваемых территориях. Мощь стран измерялась в тоннах выплавленной стали и добытого угля, в километрах построенных железных дорог. Первыми на новые земли приходили миссионеры и учёные, которые собирали информацию о силе и слабых сторонах народов, подлежащих приобщению к благам цивилизации, об их нравах, вооружении, внутренних конфликтах и системе правления. За этнографами, лингвистами и географами рано или поздно следовали вой­ска, уже снабжённые картами, словарями и снадобьями на случай местной заразы. С ними уже были переводчики из местных, и было известно, как разделить и перессорить племя, подлежащее покорению, разумеется, ради его же блага. 21 Игорь Шнуренко Господство достигалось через цивилизованный геноцид, иногда быстрый, а иногда растянувшийся на столетия. Нынешняя вой­на за извлечение ресурсов уже непосредственно из человека, из его внутренней природы, ведётся с виду не так жёстко, как двести лет назад. Дело в том, целые народы оказались расслаблены и заторможены потребительской цивилизацией. Покоряемые не осознают в большинстве того, что их покоряют. То, что цивилизация массовых гаджетов несёт просвещение — заблуждение, на деле она тормозит развитие прежде отсталых народов, возвращая их в архаику, столь знакомую колонизаторам. Тем легче работать с тем, что они уже знают, чем позволить — что народам, что отдельным людям — развиваться и усложняться. Так, вернув народы на двести лет назад, прогрессоры думают, что легко смогут подчинить их снова. То же самое происходит и на уровне отдельной личности. Продаваемая как благо, «цифровизация» несёт новую кабалу, возвращает человека в состояние, когда им легко помыкать, закрывает ему или ей возможности развития и выхода из незнания и нищеты. Лже-пандемия, сопровождающаяся реальной эпидемией страха и запугивания, предоставила манипуляторам огромные возможности по возврату народов в пещеры или, в случае России, в крепостное состояние. К сожалению, люди и народы не оказывают сопротивления, они не осознают в большинстве того, что их покоряют. Ведь времена сегодня с виду гуманные, совсем не напоминающие фашистские и нацистские режимы прошлого. Гитлер не выступает по радио с угрозами раздавить тот или иной народ, Муссолини под рёв толпы не выходит на балкон и не говорит, что Адриатическое море должно стать итальянским. 22 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Наоборот, из каждого утюга сегодня доносятся призывы к зелёной экономике, к толерантности, к капитализму, где, как на турецком курорте, «всё включено», а бороться призывают разве что с глобальным потеплением или с ужасным вирусом, который вполне заменил международный терроризм. Теперь власть имущим не нужен на роль злодея Усама бин Ладен или полковник Каддафи — красный шарик с шипами успешно заменил их в массовом сознании. Вирус стал удобным врагом — о н невидим и вездесущ, он готов появиться в любой момент, нужный властям, и так же в любой момент исчезнуть. Он куда лучше справляется со своей ролью, чем старый ламповый терроризм, потому что способен проникнуть повсюду, как древний рок, как античное божество, которое можно задобрить только человеческими жертвами. Вирус хорошо справляется и с ролью жупела, удобной угрозы, и её показывают человечеству, как страшную куклу ребёнку, и человечество послушно пугается и выполняет всё, что от него хотят. Вирус, которого никто так и не выделил, не обнаружил, стал чисто медийным созданием. Он заместил реальность, которая стала фоном самой себя, истончилась, потеряла свой­ ства материальности. Вирус как пустотное, медийное образование сожрал реальность, установил над ней свою власть. Установление глобальной власти пустоты — верхняя точка, победа тех тёмных сил, которые всё это затеяли. Кто они? — вопрос, на который я стараюсь дать развёрнутый ответ в этой книге. Но сразу уже можно сказать, что они — это даже не те, кто решает, или те, кто решает, кто решает, кто знает, а сущность, стоящая за ними. Сущность, которая разделила их и соединила, вернее, каждый момент времени разделяет и соединяет, и потому 23 Игорь Шнуренко правит, сущность, которую в моей прошлой книге, «Человек взломанный», я и назвал «Цифровым Левиафаном». Власть этой сущности пришла вместе с её принципиальным отказом от ­какого-либо постоянного значения — ибо Цифровой Левиафан постоянно меняется, а он и не может иначе, ведь в глубине своей он является не реальностью, а симулякром. Пейзаж после оргии Симулякр под маркетинговым именем «вирус ковида» победил во всемирном масштабе, но одновременно произошло ещё одно эпохальное событие. Потребительская оргия, которая продолжалась несколько десятилетий, закончилась. Жители Ухани, получающие еду по строго определённой процедуре, в соответствии с цифровым регламентом, положили начало новой цивилизации — ц ифилизации. Отныне все их действия, от общения до отправления разнообразных нужд, также становятся цифилитическим процессом, задача которого — ф иксировать в режиме реального времени сам процесс цифилизации и обучать на этой основе Цифрового Левиафана. Главная цель — натаскивать Левиафана на замену всех элементов процесса, будь то вещи, люди или аналоговые процессы, их цифровыми двой­никами. Симулякр может править, только каждый момент времени производя и распространяя со скоростью света симулякры. Чтобы люди привыкли к миру симулякров и не увидели подвоха, необходимо любой ценой поддерживать у них ощущение нормальности. Любой ценой — в том числе за счет реальности. Гипернормализация началась на Западе сразу после 1968 года, когда правительства и стоящие за ними промыш24 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА ленники и финансисты испугались молодёжных бунтов. Протесты с их реальной энергетикой грозили сломать систему, во многом стоявшую ещё на полуфеодальных традициях, систему, которая уже начала давать сильные трещины. К счастью для капитализма, бонзы в Политбюро хотели не мировой революции, а покоя, и не поддержали миланских ленинцев и парижских троцкистов. Но передышка была временной: ведь реальных проблем усложнившегося общества никто не отменял. Решать их и развиваться дальше человечество могло только через поощрение инициативы масс как на Западе, так и на Востоке, через демократию и, следовательно, через дальнейшее усложнение системы. Западные «элиты» понимали, что при таком направлении развития их неизбежно отставят в сторону. Но они видели, как в той же ситуации поступили «преемники Сталина». Те просто формализовали и законсервировали систему, объявив её единственной нормальностью. Граждане СССР, довольные тем, что их благосостояние растёт и перспективы детей выглядят лучше, чем перспективы отцов, смирились с некоторой ложью, с притворством, которую считали, пожалуй, не слишком большой платой за лучшее будущее. Коллективный разум капиталистов именно в это время активно сфокусировался на том, как бы поставить под контроль образование и науку — главные источники крамолы и смуты. Бунты 1968 года напугали буржуазию. Но обратная реакция не замедлила себя ждать. Через сексуальную революцию и наркотики элиты сумели канализировать протест. Многих его лидеров купили постами и деньгами и сделали «фасилитаторами», которые облегчают доведение до масс установок верхов. Далее было решено пойти по пути упрощения системы, дабы сохранять её как можно дольше. 25 Игорь Шнуренко После распада СССР мировой капитал торжествовал победу, но те из них, кто мыслил вперед, поставили задачу никогда не допустить даже малейшей вероятности того, что Октябрь в мире повторится. Поэтому когда немножко осели обломки, вызванные «крупнейшим геополитическим катаклизмом», политикам была дана установка: любой ценой обеспечивать так называемую стабильность, то есть бесконечное повторение прошлого, и через постоянный запуск новых угроз и бедствий держать население в состоянии паники, ужаса и растущей нужды. При этом внешне — ведь только медийная картинка имеет значение — политики должны придавать нормальность всё более абсурдным сценам превращения жизни в рассчитанный на компьютерной модели кошмар. Люди должны привыкать жить в фильмах ужасов и фильмах-­катастрофах и не должны нарушать сценарий, который всё время меняется, потому что открытая концовка постоянно продаётся и покупается на бирже. Технологические утописты отказались от «реального мира» и построили «фальшивый мир», сначала простой, который находится в ведении корпораций и коррумпированных ими политиков. Затем симулякр рос и разрастался. Политики и многие граждане смирились с необходимостью притворного существования общества. Мастерам искусств предстояло выдать «подделку», симулякр, за настоящее. Это хорошо показано в сцене из фильма Стенли Кубрика Blow Up («Фотоувеличение»), где группа молодежи играет в воображаемый теннис. Воображаемый мяч попадает к герою, и когда к нему подходит девушка из этой группы, прося передать мяч, он включается в игру. Так называемая «пандемия» очень напоминает эту игру с воображаемым мячом. 26 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Нас предупреждали Есть симулякр вой­ны, болезни, реальности, но есть и настоящая вой­на. Очень трудно найти параллели этой вой­не в истории человечества — настолько она тотальна и вместе с тем почти невидима. Хотя предупреждений человечеству было немало: знатоки научной фантастики скажут, что ещё полвека назад, в 1960–70‑е годы, многое из того, что происходит сегодня, было описано в деталях. Речь идёт о романах Филипа К. Дика, произведениях других американских авторов, множестве фильмов и сериалов, где крупицами рассыпаны прозрения о той страшной реальности, в которой мир окажется в начале XXI века. От СССР эти проблемы казались далеки: по меркам Запада, советские люди и без того жили в будущем, просто ­кому-то оно казалось пугающим, а ­кому-то, наоборот, привлекательным. Но и в Советском Союзе были интеллектуалы, которые понимали, как тонка на людях плёнка разума и Просвещения, как близка архаика, прошлое, которое в ­какой-то момент может вернуться, и отнюдь не в ­каком-то приглаженном фольклористами виде. Палеонтолог Иван Ефремов в конце жизни написал роман-­предупреждение «Час Быка», где в образах правителей планеты Торманс угадывались не столько архетипические жестокие властолюбцы прошлого, сколько стремительно стареющие советские бонзы. Прошлое уже стояло у ворот, упакованное то в ностальгические одежды предперестроечного фильма «Москва слезам не верит», то в декадентские наряды «Агонии»: очень скоро оно разразится первыми выстрелами новой гражданской вой­ны и межнациональных конфликтов, которые легко будет начать, но почти 27 Игорь Шнуренко невозможно закончить. Даже тогда, если бы ­кто-то сказал, что в пределах жизни одного поколения в повестку дня средств массовой информации вой­дет русско-­украинская вой­на, такого человека сочли бы полным безумцем. В повестях братьев Стругацких прогрессировало отчаяние. Уральский писатель Владислав Крапивин, видевший в детях ключ от будущего, тоже чувствовал беду и предлагал своё решение: стоицизм, долг, дружба, верность, непреходящие моральные ценности. Именно он оказался ближе всего к ответу на вопрос, как человечеству выжить в условиях захвата технократами практически тотальной власти над человечеством. Именно это и произошло на стыке XX и XXI веков, гораздо раньше, чем загадывали писатели-­провидцы. Предупреждали людей не только фантасты: основатель кибернетики Норберт Винер и другие ученые, в основном западные, указывали на негативные последствия тех тенденций развития общества и технологий, что существовали уже в середине XX века. В «Человеке взломанном» описано, как угроза, которую никто из принимавших решения не считал серьёзной, росла и набирала силы. Эта угроза происходила отнюдь не только от новых технологий, оставленных без контроля: она коренилась глубже, в философии, в науке, в изменившемся подходе «элит» к себе самим и к остальным людям. Власть имущие, к услугам которых учёные лакеи подогнали самые современные средства манипуляции сознанием масс, были уверены в своем всемогуществе, в возможности, а значит, и в праве выдавать чёрное за белое. С вершины социальной пирамиды уже не было видно её подножия, и даже середина её стала окутана туманом. Казалось, что с вершины открываются новые перспективы, новые высоты, и низы лишь мешают верхам в том, чтобы достичь их. Низы, всё 28 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА более безграмотные, ибо их сознательно лишали доступа к хорошему образованию, барахтающиеся в драке за выживание, совокупляющиеся, вызывали у верхов только презрение и уже не вызывали страх: тем более что Советский Союз пал, разбив вдребезги надежду на всеобщее братство. Властители капиталов и политики у них на побегушках видели под собой уже не суверенный народ, перед которым ранее они должны были лебезить и который должны были обманывать: нет, под ними суетились потребители, которым дашь сигнал о скидке в пять процентов, и они побегут, перекрыв друг другу пути. Куда уж там «братство»… Именно поэтому постмодернистские «элиты» осмелились запустить проект, ещё недавно немыслимый: выделиться в новый биологический вид — с тем чтобы навсегда и на генетическом уровне зафиксировать своё превосходство над остальными homo sapiens. Законы природы нельзя купить за деньги. Сколько бы ни заплатил ­какой-­нибудь олигарх, он не сможет увеличить скорость света даже на одну миллиардную процента, не сможет изменить постоянную Планка или придать нейтрону электрический заряд. Но последние достижения технологий, сравнимые с магией, размыли это понимание. Если стало возможным почти моментально видеть или слышать другого человека на огромном расстоянии, то что мешает мне, заработавшему миллиард, превзойти Платона по уму, Роналду — п о умению забивать голы, Мэрилин Монро — п о привлекательности и весь КВН — по остроумию? Разница между физикой и биологией, математикой и психологией, политикой и вольной борьбой? Но кто сказал, что эта разница так уж непреодолима? Перед служебным человеком появился служебный учёный, который готов был если не отменить законы природы, 29 Игорь Шнуренко то подать их в приятном для властителей виде. Так грантовая наука превратилась в маркетинг надежды — н а бессмертие, на могущество, на доступ к вечному источнику власти и денег. Учёный превратился в придворного чародея, чья задача — обратить камень в золото, дать своему богатому покровителю то, что тот просит — у м, неуязвимость, вечную молодость или даже бессмертие. Правители и олигархи XXI века податливы для манипуляции сознанием, может быть, даже больше, чем в Средние Века — ведь они привыкли абсолютно всё, любую сущность считать товаром. Показателен в этом отношении сам заголовок статьи «Капитализация будущего», о которой идёт речь в этой книге. Ее написал Антон Эдуардович Вайно, внук предпоследнего Первого секретаря Компартии Эстонии Карла Генриховича Вайно, ныне глава самой влиятельной структуры власти в Российской Федерации — Администрации Президента. Вопрос о том, является ли Антон Эдуардович придворным чародеем или сам с течением времени стал заказчиком философских камней и чаш Святого Грааля, остаётся открытым, но ясно одно: такая деятельность не имеет большого отношения к той науке, которую создавали ­когда-то Декарт и Галилей, Ньютон и Спиноза, Лейбниц и Ломоносов. Науку и философию сегодня поразили процессы банализации и фрагментации, которые и привели её к теперешнему жалкому состоянию. Иногда диву даёшься, что за метаморфоза случилась с мыслящими вроде бы людьми. Гадаешь, как получилось, что влиятельные философы, учёные, администраторы науки от материализма, пусть даже вульгарного, пришли к откровенному оккультизму. Взять хотя бы академика Константина Анохина с его «мыслящей гиперсетью». Те или иные формы этого оккультизма, секты, жреческие и тайные общества, пропитали собой всю политическую ткань 30 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА современных обществ — не исключая российское. Тех, кто про это говорит, привычно обвиняют в конспирологии, хотя структуры, о которых идёт речь, скрывают себя всё меньше. Стремление любой ценой сохранить власть и деньги всегда было характерно для власть имущих, но только недавно они получили — и ли им кажется, что они получили в свое распоряжение Цифрового Левиафана. Почувствовав свое — кажущееся — всемогущество, они решились на операцию «Немыслимое». Именно социальное, а не технологическое было первопричиной так называемой «Большой перезагрузки», которая ассоциируется с именем Клауса Шваба. Главным мотивом здесь был элементарный страх, страх перед будущим, от которого нынешняя «элита» уже не ждёт ничего хорошего. Именно этим страхом подпитывали и подпитывают цифрового Левиафана, о появлении которого я писал в предыдущих книгах. Подход, согласно которому в основе текущей социальной трансформации капитализма в цифровой муравейник лежит некая технологическая предопределённость, не выдерживает критики. Концепция промышленных революций — э то вполне идеологический конструкт, цель которого — обосновать гегемонию денежных менял при любых обстоятельствах. На деле запрос на технологическую трансформацию рождается в ходе кризиса или, если хотите, развития той или иной социальной системы. В ходе этой трансформации некоторые технологии получают приоритет, в них вкладываются средства и человеческий капитал. Другие же технологии могут намеренно тормозиться — к ак, например, в XX и особенно в XXI веках тормозились технологии, связанные с децентрализацией, с децентрализованной энергетикой, с децентрализованными финансами. 31 Игорь Шнуренко Блеск и нищета технологического детерминизма Пример того, что не технологии определяют перемены в обществе, а наоборот, общественный запрос может привести к распространению той или иной технологии — э то хорошо известная история компьютера. Универсальная цифровая вычислительная машина была разработана ещё во времена Пушкина и Гоголя английским ученым Чарльзом Бэббиджем. Машина, которую он назвал «аналитический двигатель», была не электрической, а механической, но вполне работоспособной, способной производить сложные математические вычисления. Это показала реконструкция устройства уже в наши дни, в 1991 году. Современные инженеры, работавшие по заказу Музея науки в Лондоне, воссоздали его в точном соответствии с чертежами Бэббиджа. Кстати, к «аналитическому двигателю» Бэббиджа был создан и софт — п рограммы написала дочь лорда Байрона, леди Ада Лавлейс. Компьютер мог бы создать и Жан-­Мари Жаккард ещё в наполеоновской Франции — именно принцип работы его ткацкого станка лёг в основу разработки Бэббиджа. Захватывающая история жизни этих людей изложена в моей книге «Демон внутри. Анатомия искусственного интеллекта», однако факт остается фактом: как аристократы, они могли заниматься поэзией и политикой, философией и математикой, могли путешествовать, творить, публиковать книги, но изобретения их были в те годы обществу совершенно не нужны. И дело не в ­каком-то неудачном стечении обстоятельств. Наоборот, на их стороне было образование, связи, удача, и всё вроде складывалось в их пользу. Бэббидж был очень известным в Европе учёным, членом Королевского астро32 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА номического общества, поэтому ему удавалось получать серьёзное финансирование британского правительства на разработку своих вычислительных машин. Леди Лавлейс собирала деньги от друзей, привлечённых её обещаниями в соответствии с правильными алгоритмами вложить их на скачках. Однако алгоритмы подвели юную леди — всех переменных ей учесть не удалось. Потеряли со временем власти интерес и к разработкам Бэббиджа — ведь практическая польза от его вычислительных устройств была отнюдь не очевидна, а уникальные работы стоили недёшево. Куда большую отдачу сулили торговля рабами с Америкой — рабы были тогда главным продуктом британской торговли — или покорение Индии. Кстати, в 1832 году Бэббидж был принят в императорскую Российскую Академию Наук в Санкт-­Петербурге. Вполне возможно, если бы Николай I выделил достаточную сумму, Российская империя стала бы родиной самого мощного в XIX веке суперкомпьютера — н о проблема была в том, что на технологию не было социального запроса ни в России, ни в Европе. Учёного считали эксцентриком, странным джентльменом, который сегодня считает по Лондону битые стекла, завтра совершает восхождение на Везувий, а послезавтра изобретает тоже никому тогда не нужный спидометр. Ни Бэббидж, ни леди Лавлейс в те годы не могли бы заполнить мир своими разработками, как это получилось, например, у Стива Джобса или Билла Гейтса. Таким образом, компьютеры могли бы появиться и в наполеоновской Франции, и в Англии времен Байрона и Шелли, и даже в крепостнической России. Технологически все предпосылки для этого были, существовали даже прототипы. Но компьютерной революции, которую стоило бы 33 Игорь Шнуренко ждать согласно воззрениям сторонников технологической предопределённости, так в то время и не случилось. Настоящий запрос на вычислительную технику возник только через столетие — перед Второй мировой вой­ной. Правительства не жалели денег на компьютеры, от которых уже тогда зависело получение информации, подчас решающей для театра боевых действий. Так что отнюдь не изобретение совершенно новой технологии — к омпьютерной — о пределяло развитие европейской цивилизации в XIX веке. То же самое можно сказать о космическом проекте. Он не был «предопределён» и потребовал гигантского напряжения сил и ресурсов всего государства. Циолковский без этой поддержки так и остался бы чудаком, мечтателем и автором брошюр, которые бы вряд ли кто читал. Риторика о технологической предопределённости решает ещё одну задачу, вполне идеологическую. Настоящие революции, которые действительно смели старые порядки — французская и русская — уводятся на задний план истории, а на переднем рисуются те или иные машины или гаджеты, которые якобы являются её главной движущей силой. В этом подходе чувствуется влияние вульгарного марксизма с его аксиомой о том, что «бытие определяет сознание», поэтому в России этот подход не встретил никакого сопротивления даже в научной среде. Но и Маркс, выросший из Гегеля, и Ленин, и Грамши, не согласились бы с примитивным редукционизмом и сознательным лукавством, с риторической подменой понятий, которые лежат в основе гипотез о промышленных революциях. И у Джеффа Рифкина с его историей о третьей промышленной революции, и у его эпигона Шваба, который взял ту же историю, но пририсовал ещё единичку, так чтобы можно было 34 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА продать «четвертую», аксиомы финансового капитализма сохраняются. «Взрывные» технологии перекраивают рынки, уничтожают старые и создают новые, но само понятие рынка остаётся неизменным, как и понятие капитала, и вместе с ними чудесным образом в будущее переносится буржуазная идеологическая и политическая надстройка. Еще один пример ошибочности веры в технологический детерминизм — О ктябрьская революция 1917 года в России и её последствия. Россия отнюдь не была технологически продвинутой страной, её отставание от стран Западной Европы хорошо задокументировано. Не конфликты, связанные с освоением тех или иных машин, привели рабочие и крестьянские массы к невиданному в истории восстанию, а глубокие социальные, национальные, даже религиозные проблемы, не решаемые в рамках заскорузлой системы. Всё отнюдь не сводится и к борьбе классов. Богатейшие купцы-­ староверы давали деньги на революцию совсем не потому, что им не давали строить паровые двигатели. Они помогали большевикам, памятуя о собственных гонениях за веру и из симпатии тем, кого преследовало царское правительство. Не новые технологии привели в движение социальные процессы. Напротив, победа восстания стала главной причиной последовавшего затем невероятного технологического скачка, в результате которого «Россия с сохой» превратилась в «Россию с атомной бомбой». Вот и сегодня — отнюдь не системы искусственного интеллекта и биомедицина решат накопившиеся проблемы страны. Наоборот, лишь радикально изменив общество, можно выйти вперёд и в других вопросах, в том числе технологических — причём базируясь не на карго-­культе американских гаджетов, а на иных, присущих новому социальному устройству принципах. 35 Игорь Шнуренко Добровольцы Левиафана Сегодня под заказ телепродюсеры покажут хотя бы и как отрезают голову в прямом эфире — но Цифровому Левиафану пока нужны не картинки устрашения, а полное подчинение через выполнение ритуалов абсурда. Ему нужно, чтобы люди стали как шёлковые, чтобы стали мягкими их мозги, податливы к подталкиванию их души. Чтобы люди были готовы отдать ему своих детей. У Левиафана появилось множество добровольных исполнителей. У них нет твёрдых ценностных установок, они принимают любой абсурд, исходящий от системного авторитета, как данность. Например, если речь идёт о том, что нужно затравить или затроллить противника Левиафана, или наоборот, поддержать или раздуть популярность того или иного «офицера цифровизации». Солдаты цифровой армии — э то «те, кто знает»: они дают задания. Генералы цифры — «те, кто решает, кто знает». Но есть ещё существа не на виду, существа, стоящие за генералами, а вернее, сидящие в гнездах сети Цифрового Левиафана — это те, «кто решает, кто решает, кто знает». И есть сам Цифровой Левиафан, нечеловеческая сущность, у которой своя логика и своя динамика, очередная реинкарнация идеи безличного и безразличного Государства как машины, точнее, кибернетической системы, сети из людей — солдат и генералов цифровых армий — и машин Тьюринга. Узлы Цифрового Левиафана ведут дарвиновскую борьбу за выживание, пожирая друг друга, и проецируют эту вой­ну всех против всех в окружающий мир. Примерно как в нацистской Германии шла отчаянная борьба между вторым и третьим отделами РСХА (Reichs-­sicherheits-haupt-amt, главного управ36 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА ления имперской безопасности), а на выходе получались спецоперации вроде освобождения Муссолини отрядом Отто Скорцени. Но от добровольцев Левиафана не требуется подвигов. Нужно просто оформить накладные для приложения, которое проследит, чтобы тюрьмой для человека стал его собственный дом — но что в этом такого? Нужно просто разработать инструкции по закрытию театров и правила хождения босиком по камням, нужно прописать направление, по которому люди могли бы двигаться при осмотре музеев — разумеется, в плотно подогнанных, без щелей, масках и печатках, гуськом, затылок в затылок, на расстоянии двух метров друг за другом. Маршрут, допустим, в Эрмитаже, нужно промаркировать светящимся пунктиром и прописать наказание за его нарушение. Нужно обеспечить выполнение этих правил, нужно разносить в щепки двери в домах, в которых нарушители пытаются запереться, дабы увильнуть от следования ежедневно обновляемым нормам поведения роя. Нужно обновлять эти нормы в соответствии с указаниями цифровых офицеров и цифровых генералов, у которых есть высшие соображения. Трудно тягаться в непреклонности навязывания абсурда с алгоритмами, но наёмники это делают с подчёркнутым старанием и прилежанием — и бо иначе их должности могут быть признаны ненужными, и они окажутся по другу сторону цифровизации. Нужно просто спроектировать дрон, который будет убивать людей на другом континенте — д а хотя бы и в соседнем городе… Нужно просто выжигать любое сопротивление Цифровому Левиафану, отслеживая критику и организуя травлю критиков… Есть новые разработки — к леток, которые могут быть доставлены в организм человека и вызвать 37 Игорь Шнуренко приступ, тяжелую болезнь или смерть — н о убийство — э то уже романтическая часть работы на Цифрового Левиафана, она отличается от будничного сбора для него ренты — не обязательно денежной. Собирать ренту можно и душами — например, вовлекая людей в эмоционально заряжённые кампании в соцсетях — заряжённые им же, Цифровым Левиафаном. Собственно говоря, требуется просто делать что говорят, работать по предписанным алгоритмам — и следить за тем, чтобы так же делали и соседи, сослуживцы, родственники, партнёры. Чтобы без ведома и направления Цифрового Левиафана человек не мог бы съездить за рубеж или получить образование, выбрать себе пол, убеждения дня и цвет месяца. Первая мировая вой­на за человеческую бигдату ведётся буднично. Вот уже и зловещую дистопию готовы заменить скучной протопией-­декаф, при этом генетические опыты на детях никто не отменял. В отличие от Левиафана-­государства, описанного Гоббсом, цифровой Левиафан стремится не к национальному, а к глобальному доминированию. Он взламывает сознание людей, — то самое сознание, которое нынешние технократы объявили несуществующим. Он стирает разум людей, лишает их воли, превращая в животных, при этом он пожирает добытые ими знания, их опыт и даже эмоции. Всё, даже самые мельчайшие движения души и эмоционального состояния идут в копилку информационного монстра, который делает человечество ресурсом собственного роста. При этом люди в большинстве своем не противятся завоеванию — т очно так же как в свое время индейцы. Кому может прийти в голову понимание, что их уничтожают? Ведь уничтожение тел следует далеко не сразу. Сначала 38 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА дискредитируются, стираются, уничтожаются души. Это вой­на без линии фронта, вой­на, в которой убивает ложь, а вернее, информационный мусор из фейков и бреда, в котором правды уже не найти. Люди и машины, расположенные в узлах Цифрового Левиафана, образуют единый квазибиологический организм, не живой и не мёртвый, не кварцевый и не белковый, без явно выраженного центра принятия решений. И это отнюдь не фантастика, а хроника текущих событий. Проснувшиеся в болиде По своим последствиям новый геноцид обещает быть не менее жестоким, чем геноцид индейцев. Австрийский философ Рудольф Штайнер писал в 1919 году: «Силы, которые так далеко продвинули человеческий прогресс, истощатся к середине этого столетия». Он предупреждал об «остром заболевании человечества», о тупике, «который закончится катастрофой, началом гибели земли». Он писал: «В будущем мы избавимся от души с помощью лекарств. Под предлогом выработки «здоровой точки зрения» будет предложена вакцина, с помощью которой человеческое тело будет обработано как можно скорее непосредственно при рождении, так что человеческое существо не сможет развить мысль о существовании души и Духа. Докторам-­материалистам будет поручена задача по удалению души человечества. Как сегодня людей вакцинируют против той или иной болезни, так и в будущем детей будут вакцинировать веществом, которое можно производить именно таким образом, чтобы люди, благодаря этой вакцинации, были невосприимчивы к воздействию «безумия» 39 Игорь Шнуренко духовной жизни. Такой человек был бы чрезвычайно умён, но у него не разовьётся совесть, и это истинная цель определённых кругов материалистов. С помощью такой вакцины вы легко можете освободить эфирное тело от физического. Как только эфирное тело отделено, отношения между вселенной и эфирным телом станут крайне нестабильными, и человек станет автоматом, поскольку физическое тело человека должно быть отполировано на этой Земле духовной волей. Итак, вакцина становится своего рода ариманической силой; человек больше не может избавиться от данного материалистического чувства. Он становится материалистом по своему сложению и больше не сможет подняться до духовного». В романе, который юная экстравагантная англичанка Мэри Шелли посвятила Франкенштейну, она предсказала, что творения человеческого разума, наделённые собственной волей и сознанием, быстро выходят из-под контроля создателей — просто в силу своего радикального отличия от людей. Так случилось и с Цифровым Левиафаном, созданным коллективными усилиями финансистов, инженеров и учёных. Только отличие жизни от готического романа состоит в том, что компьютерный Левиафан отнюдь не обладает даже зачатками разума, даже самым примитивным пониманием. Однако архитектура системы, которую развивали лучшие умы, вряд ли знавшие, в чем её цель, в своём роде оказалась совершенна. Коллективные усилия множества учёных и разработчиков практически без швов соединили друг с другом части нового создания Виктора Франкенштейна: так что когда он встал и пошёл, его уже не остановить. Сегодня Цифровой Левиафан растёт уже по своей собственной логике, и даже если ­кто-то из создателей попы40 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА тается встать у него на пути, то он будет раздавлен без ­какой-либо жалости и сомнений. Поскольку Цифровой Левиафан сознанием не обладает, произойдет это с неумолимостью алгоритма. Люди не верят в то, что их тела, их разум, их традиции, их поведения, их эмоции, их сила и их слабости могут ­кому-то понадобиться. Однако нынешним немцам, итальянцам, русским, евреям и даже американцам следовало бы изучить опыт племен кивайису, эсселленов или кауилла Калифорнии — тех тоже внимательно изучали прежде, чем уничтожить. Дань, которую получают новые колонизаторы, невидима — это, прежде всего, данные, собирающиеся отовсюду и поступающие на далекие серверы. Политики присвоили будущее людей и заложили его финансистам, чтобы длить до бесконечности свою власть. Теперь они даже не рисуют человечеству красивых картинок про будущее. Их функция изменилась: они должны обеспечивать бесконечное продление статус-кво, что означает продолжение роста финансовых рынков, то есть продолжение господства виртуального над реальным. От политиков, посаженных в узлы кибернетической системы Цифрового Левиафана, требуется исключительно реакция на потоки бигдаты, что позволяет тем, кто определяет форму и содержание этих потоков, управлять миром через его оккультно сконструированного двой­ника. О современном технократическом оккультизме здесь я говорю совсем не ради красного словца. Во-первых, у него богатая история, он исторически вырастает из многочисленных тайных обществ Запада, некоторые из которых корнями уходят в Средневековье, если не в ещё более далёкие времена. 41 Игорь Шнуренко Во-вторых, у технократов-­оккультистов есть довольно серьёзное идейно-­философское обоснование. В-третьих, в наши дни, когда лучшим способом скрыть ­какую-то информацию является положить её на самое видное место, появляется всё больше фактов, которые приоткрывают завесу над некоторыми обрядами и ритуалами, характерными для технократической среды. Чем же занимаются, глядя на всё это, политики? На этот вопрос в течение 2020–21 годов можно было увидеть ясный ответ: они находятся под полным управлением технократов. Эта цивилизация на всех парах несётся к самоубийству, упрощаясь на ходу и сбрасывая усложняющие части. Система очень быстро деградирует, что можно видеть, в частности, и по стремительно деградирующему ковидному дискурсу. Как писал Джон Мильтон ещё в 1642 году, «Те, кто выколол людям глаза, обвиняют их в слепоте». Долго эта система не протянет, разобьётся на первом же повороте о бортик, потому что как раз перед этим полностью отключит зрение. Что же делать зрячим в этом болиде? Часть 2. Обнуление человека УБИТЬ ЛЕВИАФАНА «Необоги» уже здесь Праздник Сожжения Человека Каждый год в августе среди пустыни в американском штате Невада возникает временный город, своего рода технократический рай, куда съезжаются десятки тысяч крайне высокооплачиваемых молодых профессионалов: айтишников, криптовалютчиков, брокеров, трейдеров, артистов и блогеров со всего мира. Им предстоит принять участие в обряде сожжения человека — пока что не настоящего, а его модели, чучела. Национальное общественное радио США NPR так характеризует обряд и его участников: «К­огда-то считавшийся подпольным собранием богемы, «Горящий человек» превратился в место сбора наиболее влиятельных лиц в социальных сетях, знаменитостей и элиты Кремниевой долины». Участники ритуала располагаются прямо в машинах, в ярко расписанных автофургонах и вагончиках вокруг центральной Площади Бесконечности, расположенной в русле высохшей реки: ведь ­когда-то на этой земле, которая сегодня принадлежит федеральному правительству США и арендуется у него организаторами мероприятия, существовала древняя индейская культура. Там, в центре круглой площади, среди огромных шатров, и возвышается гигантская фигура человека, которая в конце будет торжественно уничтожена. В этой церемонии можно увидеть символ «подрывных технологий», которыми занимаются участники — в едь, по идее, эти технологии призваны кардинальным образом изменить мир и человека. Но эта ассоциация не единственная и она далеко не самая выразительная. 45 Игорь Шнуренко В названии обряда и самого мероприятия, Burning Man, «Горящий человек», есть перекличка и с обрядами индуизма, столь модного сегодня в технократической среде. Можно увидеть здесь отсылку к сати, ритуальному самосожжению вдов в огромных кострах. Можно вспомнить и джаухар, массовое самоубийство людей, которые не в силах вынести эпическое поражение в вой­не. Разработчики церемонии наверняка учитывали и ритуалы гаитянских колдунов вуду, с их поверьями о том, что проклятия и даже смерть человека можно перенести с его чучела на саму его личность. Возможно, ритуал «Горящего человека» выдаёт именно стремление к тому, чтобы наконец избавиться от столь непредсказуемого и непокорного существа, как homo sapiens, и заменить его более предсказуемой моделью. Есть и другая, наверное, самая говорящая ассоциация проводимого в Неваде ритуала —пародийная. Вообще, как мы увидим, в особой культуре поднимающегося политического класса «цифровых волков» пародия и игра — г лавные формы самовыражения. Может быть, так они стараются компенсировать отсутствие оригинальности? Что же пародирует «Горящий человек»? Если посмотреть их видео, создаётся впечатление, что пародируют они всё: от известных религий до малоизвестных сект, от азиатских культов до американских тайных обществ, объединяющих сильных мира сего. Например, «Горящий человек» — это явная пародия на «Богемский клуб», в котором состояли и, судя по всему, состоят ключевые фигуры американской элиты. Клуб был создан в Калифорнии, в Сан-­Франциско, полтора века назад и первоначально привлекал артистов, музыкантов, писателей — творческую богему, откуда и его название. 46 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Вполне вероятно, что их объединяла не только любовь к разговорам о философии и политике. Не стоит забывать, что Сан-­Франциско — мировая столица гомосексуализма, и представители секс-меньшинств стоят у руля индустрии развлечений. Учитывая состав учредителей, законодательные и этические запреты на гомосексуализм в США, крайнюю нетерпимость и лицемерие американского общества, основанного пуританами, можно понять покров тайны, окружающий до сих пор деятельность этого клуба. Нельзя забывать и о том, что клуб по сей день остаётся мужским, — с некоторых пор, после судебных исков о дискриминации, там работают и женщины, но их не пускают в клубные спальни. Со временем встречи членов клуба переместились в более укромное место, чем Сан-­Франциско — на север Калифорнии. Там, в роще древних деревьев секвой­и и теперь собираются члены клуба. В Богемской роще в разное время видели Рейгана и Киссинджера, Буша-старшего и Ричарда Никсона, Теодора Рузвельта, Герберта Гувера и многих других политиков. Сюда приходят промышленные и финансовые магнаты и, разумеется, деятели индустрии развлечений. Интересно, что одна из локаций «Богемского клуба» называется «Клабхаус». Понимающие поймут. Вообще, информация о деятельности богемцев крайне скудна, и ­что-то стало приоткрываться лишь после политического кризиса середины 1970‑х, когда раздрай между элитными группами привёл к отставке президента Никсона. Тогда американцам немного приоткрылась кухня власти. Стало понятно, что ключевые решения принимаются отнюдь не демократическими институциями, что, вероятно, за громкими политическими убийствами 1960‑х стоят определённые тайные группы и объединения элиты, которые 47 Игорь Шнуренко собираются в своих укромных местечках отнюдь не только ради обсуждения помощи народу Верхней Вольты. Многие узнали о существовании «Богемского клуба» после сериала «Карточный домик». В восьмой серии пятого сезона главный герой Фрэнк Андервуд, уже бывший к тому моменту президент США, принимает участие в обряде некоего общества «Елисейские поля», чтобы обеспечить себе избрание на новый срок. Прототипом этого общества, как писали критики, и послужил «Богемский клуб». Андервуд не останавливается ради власти ни перед каким преступлением, и в клубе собираются подобные ему люди. Власть — это их принципы, их тайна, их святыня; власть это то, что их связывает. Ради неё они готовы на предательство, убийство, на отказ от любых привязанностей, на отказ от себя самих и собственной личности. Власть, как кристалл льда, попавший в сердце мальчику из «Снежной королевы», разрастается внутри Андервуда, пока не съедает его целиком. На публике Андервуд — л юбящий муж, но в реальности на протяжении сериала он не раз спит с мужчинами, например, со своим биографом и со своим телохранителем, у которого к тому же роман с женой Андервуда. Поэтому его появление в клубе с гомосексуальным подтекстом, где собираются самые влиятельные политики, предприниматели и культурные фигуры Соединенных Штатов, вполне оправдано. Андервуд становится свидетелем символического жертвоприношения, которое совершают при свете факелов люди в капюшонах, надвинутых на лица — очень похоже на то, что происходит в «Богемском клубе». Это было задокументировано: есть старый черно-­белый любительский фильм, в котором показан этот обряд — о н и послужил источником творческого вдохновения для авторов сериала. 48 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Обряд происходит в полной тишине, лишь ветер шумит в кронах секвой. Сначала между стволами мелькают огни, потом на берегу озера появляется группа людей в разноцветных одеждах с капюшонами а ля ку-клукс-клан. Одни несут гроб, в котором лежит жертва, другие факелами освещают дорогу. В клубах дыма по озеру скользит чёрная гондола с чёрным человеком. Гроб кладут на лодку и отправляют на другой берег к гигантскому храму — он же полая изнутри статуя совы. Зловеще светятся её пустые глазницы — сова ждёт кровавого дара. Вместе с ней ждут стражи храма в причудливых одеждах и главный жрец. Гондола пристаёт к берегу, открытый гроб выносят на берег, кладут на алтарь и поджигают под крики собравшихся: «Освободи нас!» Запомним это: под крики: «Освободи нас!» в «Карточном домике» сжигается человеческое чучело с согнутыми в коленях ногами. После выхода сериала стали поговаривать о странных практиках в Богемской роще, куда можно попасть только по личному приглашению, о том, что могущественные американские олигархи собираются там, предаются гомосексуальным оргиям и поклоняются дьяволу. Вместе с тем в прессе появились статьи, обеляющие клуб. Там рассказывалось, что в церемонии нет ничего страшного, что слухи преувеличивают, что это лишь игра. В жертву сове, оказывается, приносится не человек, а «демон проблем», сам обряд носит название «Сожжение забот» и символизирует очищение от всех проблем мира. «Горящий человек» во многом выглядит как пародия на ритуал «Богемского клуба», даже издевательство над ним. Создатели Burning Man Ларри Харви, Джерри Джеймс и другие наверняка знали о «богемцах» — в едь первое своё чучело они также сожгли в Калифорнии. Правда, «суперэлитарии-­богемцы» делали это в малодоступной роще на 49 Игорь Шнуренко севере штата, а разночинцы из «Черного камня» сначала проводили обряд возле города, на диком пляже Бейкер-­Бич, что располагается сразу к югу от знаменитого моста Золотые Ворота и идёт в направлении той самой Кремниевой Долины. Далее, за Монтерреем, располагается Институт Эсален, весьма важный с точки зрения практик парапсихологии и религий Нью-­Эйдж. Об этом институте есть достаточно подробная глава в моей книге «Демон внутри. Анатомия искусственного интеллекта», где я показал, как в этом месте синтезировались верования, лёгшие впоследствии в основу современного трансгуманизма и вообще всего комплекса идей социального дарвинизма, которые активно проповедуют техноевангелисты по всему миру. Важно подчеркнуть, что трансгуманизм объединяет сегодня часть старых элит и новый, нарождающийся политический класс технократических младотурок. Первые — и менно их верхушка собирается в «Богемский клуб» — ц иники, которые верят только во власть любой ценой. Их образ раскрыт в «Карточном домике». Вторые, младотурки — и ли цифроволки — э то относительно новая часть политического класса, которая появилась совсем недавно, в последней четверти века, и ещё толком не заявила о себе. Первые уходят корнями в династии «старых денег» и магнатов XIX века. Вторые — выскочки, разночинцы, порой даже инородцы. Но именно у них ключи от будущего — или, вернее, они хотели бы, получив эти ключи, навеки сохранить их у себя. О межэлитных противоречиях и о том, «кто кого», мы подробнее поговорим ниже. Чтобы понять принципы и взгляды цифроволков, давайте для начала присмотримся поближе к тому, что происходит в августе в глухом, хорошо охраняемом углу пустыни Black Rock — в месте, где всё, странным образом, носит название 50 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Black Rock (об этом названии — о тдельный разговор). То, что там происходит, очень хорошо характеризует этику младотурок-­технократов. Мы увидим их сходство и отличия от «старой элиты», которая, на мой взгляд, выдохлась, ослабела и постепенно начинает передавать им бразды правления. Burning Man определяется в справочных материалах как «фестиваль, посвященный сообществу, искусству, самовыражению и самообеспечению». Он продолжается девять дней. Кульминация фестиваля, праздник Сожжения Человека, происходит в субботу вечером перед Днём труда, который отмечают в Соединенных Штатах в первый понедельник сентября. Датам оккультисты, как известно, придают особое значение. Интересно, что впервые Человек был сожжён устроителями 22 июня 1986 года. Гитлер выбрал этот же день — летнего солнцестояния — д ля нападения на СССР. Возможно, конечно, это чистое совпадение. По легенде, фестиваль придумал альтернативный художник, поэт и активист Ларри Харви (в 2018 году 70‑летний Харви умер). В одном из интервью Харви объяснял появление «Горящего человека» так: «В этом обществе у нас особо нет ритуалов. В общем, они есть: футбольные игры, Супер Боул. Но когда проходит Супер Боул, когда заканчивается футбол, твоё возбуждение спадает, и ты начинаешь понимать, что, в сущности, всё это бессмысленно. Здесь нет трансцендентности… Мы проживаем жизни, которые омертвляюще пассивны. Для каждого есть персональное стойло, как для скота». Любопытный парадокс. Харви и друзья удовлетворили запрос на трансцендентность со стороны тех, кто на словах отрицает всё, что ­как-то связано с верой и религией: ведь «поджигатели» — это, как правило, создатели 51 Игорь Шнуренко высокотехнологичных стартапов, исследователи и разработчики в таких областях, как нейробиология, криптовалюты, блокчейн, когнитивные науки и так далее. «Каждый раз, когда творческое сообщество создает реальную культуру, она экспроприируется медиа и превращается в клише, — говорил Харви. — И это происходит всё быстрее — когда-то ­ на это уходило шесть лет, потом шесть месяцев, а сейчас шесть недель». То же самое случилось с задумкой самого Харви: организация, задуманная как тщательно разработанная пародия на тайное общество, как объединение интеллигентов, испытывающих отвращение к массовой культуре, превратилась в несколько адаптированную копию такого общества, в своего рода «Богемский клуб 2.0». Сознательно или бессознательно, Харви и другие создатели «Горящего человека» воспроизвели матрицу, которая вобрала в себя всё, от чего они хотели уйти, и эта матрица зажила своей жизнью. Объяснить ли выход «Богемской рощи» на уровень 2.0 некоей предопределённостью в духе Кальвина? Ведь именно к швейцарскому кальвинизму можно возвести такие черты Нового мирового порядка, как евгеника, массовые генетические опыты над людьми с целью выведения лучшей расы, как безальтернативность преобразований, которые лишь для проформы облекаются в демократические одежды, как подавление инакомыслия всеми доступными способами, как насаждение роевого унифицированного мышления, когда от людей требуется лишь исполнять указания, не ставя под сомнение цели, поставленные за них. «Поджигателям» удалось привлечь на свою сторону тех интеллектуалов, которых интересует отнюдь не романтика, а власть. Тех, кто нуждается в том, чтобы отстроиться от прежних элит, вместе с тем сохранив преемственность. 52 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА «Всё изменить, чтобы оставить всё как прежде» — этот лозунг, взятый из романа Джузеппе ди Лампедузы «Леопард», впору высечь на фронтоне «Великой Перезагрузки» Клауса Шваба. Доктор Шваб — организатор и член многочисленных тайных и не очень обществ, создатель организации миллиардеров с напыщенным названием «Всемирный экономический форум». Такое ощущение, что под каждую свою книгу он создает очередной «Союз меча и орала». Шваб взял у футуриста-­эколога Джереми Рифкина концепцию «третьей промышленной революции», назвал её «четвёртой», чтобы отстроиться от конкурента, и воспользовался мощными пиар-ресурсами всех своих организаций, вместе взятых, дабы застолбить себе место в истории. Это у него получилось. Южный немец, живущий в Швейцарии, он мягко стелет, используя в своей риторике всё, что поможет установить мировую гегемонию всем тем, кого он представляет. Но за словами о зеленой экономике, инклюзивности, борьбе с бедностью и заботой о лучшем мире скрывается всё та же повестка господства и власти, которая двигала его предками, вела их на берега Балтики, к Баку, Сталинграду и дальше — в Тибет. В своих взглядах и практике Шваб соединяет предопределённость, безжалостность и волю к власти как Кальвина, так и Гитлера — добавляя к этому частичку soft skills — мягких умений, полученных от племянника Фрейда Эда Бернейса. Усилия Шваба были бы напрасны, если бы они не находили отзыва в среде самих «разработчиков будущего». Мыслители от Бакунина до Адорно и Фуко подчёркивали подспудное стремление интеллектуалов к власти, о чём мы ещё будем говорить в этой книге. Страта, созданная Просвещением, претерпела трансформацию и в начале XXI века превратилась в касту жрецов и манипуляторов, которые сегодня состоят на службе у менял, но завтра готовы столкнуть их с пьедестала и занять их место. 53 Игорь Шнуренко Homo Deus в Казани «Я явился в этот мир в облике человека, чтобы избавиться от всех вас. Сегодня убью огромное количество биомусора, — п исал убийца в своем телеграм-­канале «Бог» перед тем, как устроить кровавую баню. — Я, как бог, хочу, чтобы все признали себя моими рабами. Вы должны делать абсолютно всё, что я захочу. В мире не должно остаться живности, это ошибка вселенной». Бред сумасшедшего? Но носителей подобных высказываний сегодня очень много. Взгляды казанского «Бога» — в чистом виде трансгуманистические идеи, очень популярные среди айтишников, среди перспективных посетителей «Горящего человека». Многие из них верят в свою исключительность, в то, что некоторые люди могут стать богами, а другие — п росто механизмы, которые должны этим новым богам повиноваться. Оставим в стороне множество вопросов, которые вызвала официальная версия казанской бойни. Например, по поводу видео, распространённых в первый же день среди массовой аудитории. Откуда они взялись и куда потом делись? Не были ли они подготовлены заранее с целью манипуляции сознанием, чтобы вложить в него нужную версию? Широко показали видео некоего человека, вооружённого до зубов, который идёт по улице. Когда и где было сделано это видео? Кто идёт по улице? Откуда у безработного мальчика, который не нашёл денег на учебу, без родителей появились деньги на покупку турецкого ружья — кстати, точно такого же, как у Керченского стрелка? Вопросов остаётся много, а ответов на них, вероятно, мы никогда не узнаем — к ак это бывает обычно с преступлениями такого рода. Преступлениями, которые дают удобные поводы. 54 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Но чудовищная бойня в Казани ответила на вопросы, которые я совсем недавно задавал в книге «Человек взломанный»: «Чем «необоги» будут отличаться от людей? Какими они будут?» Необоги уже здесь и отличаются они не физически, а этически и морально. Казанский «необог», он же «неочеловек» — ж ивое оружие, управляемая человеческая ракета, человек-­инструмент, которого можно переводить на расстоянии из состояния «ноль» в состояние «единица». Психологическая обработка была и раньше, индоктринация была и раньше, но именно сейчас мы стали свидетелями системного взлома сознания Левиафаном, когда его пособником, сообщником является вся окружающая среда. «Цифровая окружающая среда», как говорят российские цифровизаторы. Всю среду вокруг, весь пейзаж, оказывается, можно подменить, заменить искусственным, а человека сделать чистым листом бумаги, на котором можно рисовать любые узоры. И сделал это не маг, не высший человек, не Волан де Морт из «Гарри Поттера», а Левиафан, о котором написан «Человек взломанный». Да, вполне возможно, ­где-то на Земле живет тот самый homo deus из книги Харари или группа тёмных нейрооккультистов, которые уверены, что это они спланировали бойню, что это «их рук дело», но на деле, в терминах бытия, они были такими же инструментами Левиафана, как и несчастный, зомбированный, оголтелый убийца, человек, у которого Левиафан вырезал душу. Часто высказывают банальную мысль о том, что технологии сами по себе нейтральны, каждая технология — это инструмент, и важно то, кто применяет этот инструмент. Тот, 55 Игорь Шнуренко кто применяет, и совершает выбор между добром и злом; ответственность на нём. Но эта мысль справедлива лишь в том идеальном случае, когда «применяющий» — э то полностью самостоятельный субъект, который сам решает и берёт на себя полную ответственность. На деле сегодня уже таких субъектов не осталось; «применяющие» сами являются инструментами, это их «применяют», причём зачастую так же грубо, как применили казанского «необога» или, несколькими годами ранее, керченского стрелка. Этих убийц применили грубо, но чаще всего людей «применяют» мягкими, нежными подталкиваниями, оставляющими даже иллюзию выбора. Отличие от прошлых времён заключается в том, что Цифровой Левиафан применяет людей автоматически, что человек выводится из контура принятия решения. Сегодня автоматизируется принятие решений даже на высших уровнях государственного управления. Люди как «говорящие орудия» были, конечно, ещё во времена Аристотеля и Платона, но тогда они были сравнительно автономны, и никто не мог залезть в их душу. Капитализм поставил «инструментальность» человека на поток, люди стали продаваться, как инструменты, и с учётом технической революции их «инструментальность» стала тотальнее, сильнее, чем у афинского раба. Но всё равно, выбор ­какое-то время ещё оставался за человеком, он был всё ещё сознательным. Даже в самых жутких обстоятельствах человек мог выбрать иное, нежели то, что подсказывало ему окружение. Так, обитатель лондонских трущоб мог стать солдатом и выбиться в генералы, мог пуститься в бродяжничество, мог наняться на корабль и уплыть в Америку. Собственно, всё так и происходило, и история человечества в целом двигалась через индивидуальные истории, индивидуальные судьбы. Если судьба человека в XVII веке 56 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА полностью была бы предсказана, как это планируется для человека века XXI, если бы фьючерсы на эту судьбу были проданы, не возникло бы Соединенных Штатов, например. Не то теперь, после того, как финансовый капитализм, соорудив Цифрового Левиафана, научился не только продавать человеческое будущее, но и сколачивать людей в рой, побуждая их своё проданное будущее «благодарно принимать». Такие деятели, как Клаус Шваб, гарантируют им «счастье», совсем как Великий Инквизитор у Достоевского. Люди стали инструментами Левиафана, не подключая сознания. «Оцифровка» человека происходит, когда он приведён в полубессознательное состояние, находится в состоянии «около-­знания», которое описано в «Человеке взломанном». Это состояние знакомо любому, кто играл с «одноруким бандитом» в Лас-­Вегасе: вроде ты хочешь уйти, но не можешь оторваться и, как зачарованный, сыплешь в автомат ещё монеты. Манипуляторы из индустрии компьютерных игр специально добиваются этого состояния у игроков, и эти подходы взяли на вооружение соцсети и цифровые платформы. Человек проматывает ленту соцсети и поддерживает беседу — но он не там и не здесь, он ­где-то между, его сознание в полудрёме, и в этом состоянии наиболее податливо к простейшим импульсам воздействия. У взломанного Цифровым Левиафаном человека уже не остаётся собственной цели, он становится инструментом, и происходит это не по сознательному выбору; он не «продаёт душу» Левиафану, Левиафан «забирает её за так». Во Франции XVIII века так вербовали в солдаты: человека подпаивали, и он просыпался уже в казарме. Точно то же происходит в оккультных ритуалах, когда у человека «отрезают» душу, после чего он исполняет вложенную в него «инструкцию», зомбируется. 57 Игорь Шнуренко При этом инструментами Левиафана становятся все участники системы, ибо она успешно функционирует только в тотальности, в её полноте, подстраивая всех под свои — уже свои, а не своих создателей — цели. Ничто не меняется от того, что некоторые провозглашают себя необогами — это ловушка, «ловушка Харари». Им хочется в это верить — так уж устроен человек, даже если он считает людей марионетками, машинами, ­своё-то сознание при нём, и потому он верит в свою исключительность. В действительности, однако, «необоги»-организаторы обусловлены Левиафаном не меньше казанского убийцы, «необога»-исполнителя. Рой лишь прописал им разные функции. «И всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть моим учеником», говорится в Евангелии (от Луки 14:33). Левиафан создавался как пародия на Бога, чего его создатели не могли не понимать. Построение Левиафана было сознательным выбором «чёрных каменщиков» — т ех, чья деятельность обязательно сопровождается рядом оккультных ритуалов. Казанский ад — первый звоночек того, что ждёт нас впереди, если мы не остановим «чёрных каменщиков». Тех, кто повесил на сцену ружье, которое выстрелило. На первых доступных кадрах с «богом» было видно, что он зомбирован несколькими заученными формулами. Вероятно, он даже не понял сути того, что выкрикивал. Благодаря реформе системы образования такое зомбирование становится легче и легче. Для воспитания убийц не обязательны «мягкие навыки» и «компетенции», о которых любят говорить цифровизаторы. Достаточно создать ощущение нереальности и ненужности бытия, пустоты вокруг, достаточно убрать из мира смысл — и смертель58 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА ным зарядом, посланным накопившейся внутри чернотой, выстрелит и тростник. Бойня послужит делу популяризации идей трансгуманизма. Разве не то же говорит Герман Греф или спецпредставитель Президента по цифровизации Дмитрий Песков? Разве не ощущают они себя богами, которым должны повиноваться объекты их управления? Как пожар в степи, на школьных уроках и университетских лекциях — прежде всего среди айтишников, но уже всё больше и среди будущих психологов, биологов, медиков, инженеров, менеджеров распространяются тезисы о том, что человек — это машина, что сознание — это иллюзия, что вселенная — э то компьютер, что человеческая жизнь — это программа. Люди, таким образом — это просто набор нулей и единиц, множество, которое можно сокращать и перезаписывать по воле новых богов. Философы, выполняя социальный заказ власть имущих, трудятся над обоснованием расчеловечивания, над ­объектно-­ориентированными онтологиями, провозглашающими, что человек ничем не отличается от крысы, от ноутбука или от камня. Все эти существа и сущности принципиально просчитываемы и программируемы. Эти же идеи вдохновляют форсайт-­проекты вроде нашумевшего «Образования 2030». Через компьютерные игры, а теперь и через традиционные формы обучения трансгуманизм становится массовой идеологией. Следствием этого будут отнюдь не только эксцессы, подобные казанскому. Ведь люди с теми же идеями, что и у того убийцы, могут — и уже объединяются — в группы, где они чувствуют себя богами, решающими судьбы людей — «биомусора», в их представлении. 59 Игорь Шнуренко Трудно быть богом, когда ты сознаёшь свою ответственность, но нынешним «богам» легко. Их интересует «божественное» в только в аспекте власти над себе подобными. Из всех божественных свой­ств, их, пожалуй, меньше интересует всеведение — х отя, пожалуйста, заверните и всеведение, если это означает полный контроль. Но прежде всего они хотят власти, неограниченной власти над людьми. Ох, как они любят её, власть; они наслаждаются ей, как миниатюрная блондинка за рулем «Хаммера». Они женственны и жестоки, эти статусные «боги», им нужны другие «боги», чтобы показывать свою крутизну. Трансгуманистические коллективные «боги» — э то не только разрабы, проникшие в телеграм-­группу скалолазания. Это и создатели когнитивных домиков, наноюрт и техноашрамов, это группы реформаторов из «институтов развития», ревниво разглядывающие статусы друг друга — смотри, какая у него тиснёная визитка! А какая чёткая машинка!.. Разница между «необогом»-снарядом и «необогом»-спусковым крючком в том лишь, что последний потерял душу значительно раньше и сделал это, скорей всего, «аналоговым путём», через «ламповые» оккультные практики. Но у всего бывает начало, исходящее извне; так было и с Цифровым Левиафаном, но очень быстро всё изменилось, и из «богов» они сами стали инструментами, частями машины. Есть много агентств в государстве российском, где трансгуманистические взгляды отнюдь не выглядят чуждыми. Это Национальная технологическая инициатива, Агентство стратегических исследований, это РВК, Роснано, и, конечно, Администрация президента —самая могущественная в стране организация, которая олицетворяет идеального хипстерского бога: он всех в России назначает, но ни за что не отвечает. 60 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Но есть и другие группы — н еформальные группы бинариев, разделяющих те же самые трансгуманистические идеи и, вполне возможно, планирующие захватить власть. Эти группы, особенно если они имеют доступ к аналитической информации глобальных соцсетей и цифровых платформ — могут моделировать на компьютерах реакцию общества на те или иные события и, соответственно, могут планировать акции, подталкивающие развитие в нужном им направлении. Такие тайные неформальные объединения и даже сети бинариев легко могут просчитывать реакцию старой, одряхлевшей и инертной «элиты», то есть кубикулариев. Например, в случае с казанским стрелком реакция кубикулариев легко предсказуема — это усилить надзор и контроль, перевести школы на дистанционное обучение, повсеместно внедрять системы биометрии, убрать анонимность из интернета, может быть, отказаться от наличных денег. Но каждый из этих пунктов усиливает теневую власть бинариев, которые осуществляют связь верхушки кубикулариев с Цифровым Левиафаном. Именно бинарии стоят у рычагов разработки и управления компьютерными системами, нейросетями, биометрическими системами, мониторингом и так далее. Вполне можно допустить и формирование бинариями «сети сетей» или «группы групп», которая будет направлять поведение уже не отдельных убийц и безумцев, а целых групп, причём в том числе состоящих из убеждённых бинариев. Ведь, по сути, по идеологии, по взглядам на жизнь, между топ-управленцем бинарием и студентом-­игроманом, отчисленным из колледжа, разницы нет: и тот и другой исповедуют трансгуманизм в той или иной его версии. Технократы-­бинарии сегодня упиваются своими возможностями взламывать сознание и управлять. Они порой даже 61 Игорь Шнуренко организуют игрушечное сопротивление самим себе, — конечно, такое сопротивление, которым можно управлять и которое предназначено для пародирования настоящего сопротивления, для стравливания противников и борьбы с ними по принципу «разделяй и властвуй». Бинарии могут двигать людей, как пешки, протыкать их, как кукол, иголками, сводить с ума, вести их к преступлению, вкладывая в руки оружие. Но между богом и объектом нет никакой разницы в объектно-­ориентированном мире. Бог тот, кто взял в голову эту иллюзию, но если он бинарий с трансгуманистическим образованием, он в курсе, что сам такой же пустой объект, машина, компьютер с памятью и программами, которые можно стереть и записать заново. Такой взломанный и опустошённый человек, — ч то простой человек, что элитарий — бинарий, будет мстить. Он страшно будет мстить таким же людям как он, за свою внутреннюю пустоту, за сломанную жизнь, просто для того, чтобы хотя бы убийствами заполнить пустоту. Если получится у кубикулариев, после «Большой перезагрузки» наступит Новый мировой порядок, который быстро перейдёт в Новый бинарный порядок. Если им удастся этот «порядок» установить, подавив сопротивление, то кубикуларии быстро утратят власть и уйдут со сцены — с о всеми полагающимися для них последствиями. Пришедшие к власти бинарии позаботятся не просто о том, чтобы кубикуларии не могли вернуть себе власть, но и о том, чтобы некому было возвращаться. Они уберут с дороги даже «чёрных каменщиков» — даже в первую очередь «чёрных каменщиков». Если бинарии станут у руля правления страной, миром, то их режим будет именно таким: полным террора и ужа62 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА са адом на Земле. Люди при этом будут просто выживать в страшных джунглях, которые их окружают; они будут настолько парализованы страхом, что не будут даже пытаться спасти собственных детей. Если они у них вообще будут, ибо завести детей в таком мире надо будет осмелиться. Убеждён, что трансгуманизм найдёт своё место в мусорной яме человеческих идеологий, наряду с фашизмом и нацизмом. Ибо трансгуманизм и есть — ф ашизм для XXI века. Скромное очарование «Черного камня» Часть пустыни, где жгут человека — т от самый временный город — и компания, которая проводит фестиваль, называются Black Rock. Здесь чувствуется ещё одна пародия: на мусульманскую святыню — «чёрный камень» Кааба. Ещё «чёрный камень» — прямая отсылка к «Монолиту» — загадочной плите из фильма Стэнли Кубрика «Космическая Одиссея 2001 года». «Монолит», он же «Черный камень», по фильму, оставлен инопланетной цивилизацией, которая незаметно управляет жизнью землян, вмешиваясь в ключевые моменты истории, чтобы продвинуть эволюцию дальше. Фильм заканчивается смертью человека, который наблюдает за собственной смертью и рождением при этом сверхчеловека — прямо в открытом космосе и без участия женщины, то есть непорочно. Здесь легко можно увидеть пародию на Евангелие. Интересно, что это же название, Black Rock, носит крупнейшая в мире компания финансовой аналитики, или точнее предсказаний финансовых рисков, под управлением которой на январь 2021 года находилось 8,67 триллионов долларов. За год с небольшим самого сурового в новейшей 63 Игорь Шнуренко истории кризиса эта сумма выросла примерно на полтора триллиона. Давайте представим себе эту сумму более наглядно. Если вы снимете со счетов всех до единого банков мира все деньги до копейки, если вы соберёте все наличные под всеми матрацами мира, вытряхнете всё из всех кубышек, заначек, сейфов и чемоданов всех людей планеты, вы наберёте порядка 5 триллионов долларов. Можно сказать, это все наличные деньги настоящего. Чтобы добрать остальное, нужно будет добавить ещё почти столько же. Откуда их взять? Если вы уже продали своё настоящее, но долг перед банкиром не закрыли, можно ещё продать будущее. Что, собственно, и происходит. Ваше будущее уже давно крутится во фьючерсах, купленных на ваше поведение, ваши взаимоотношения с окружающими, ваши решения и даже вашу нерешительность. Поставленные деньги должны быть отбиты с фиксированным процентом, поэтому будьте паинькой, поступайте, как предсказал Black Rock. Ибо если вы сделаете неправильный выбор, у них всё больше ресурсов подключить механизмы подталкивания, убеждения и даже принуждения. Ещё век назад Генри Форд говорил: «Хорошо, что народ не понимает, как работает наша банковская система. Иначе завтра случилась бы революция». Если бы люди осознали, что делают с их жизнями банкиры сегодня, обычной революцией бы не обошлось. В империю Black Rock, которая продаёт «оценку и управление рисками», входят сотни ведущих пенсионных и благотворительных фондов США и мира, страховые компании, банки, крупные корпорации и другие учреждения. Black Rock продаёт им будущее. То, что в прекрасном новом мире, создаваемом компанией, будущее можно купить, не ново: этим занимались банкиры со времён шекспировского Шейлока. 64 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Новым, однако, является масштаб купли-­продажи. Похоже, эти ребята заполучили всё будущее всех грядущих поколений до Страшного Суда. Это они вырастили Цифрового Левиафана, чтобы он строил будущее — д ля стран, отраслей, предприятий, отдельных людей — «согласно купленным билетам». И тогда мечта магнатов, таких как Ротшильды, походить на аристократические династии будет подкреплена не просто большими деньгами — а ещё и душами, которые они приобретут по разумной цене. Тогда и только тогда их империя преодолеет рамки материального мира и станет частью мира духовного, совершив переход на тот уровень, где сияют хрустальные небеса вечности. «Дух есть только то, чем он себя делает, он — д еятельность, производящая сама себя, охватывающая сама себя», — писал Гегель. «…И отменяющая саму себя», — добавил бы Джейкоб, четвёртый барон Ротшильд, возглавляющий сегодня банкирский дом. Но не будем забегать вперед. Аладдин расправил плечи Компания Black Rock создала в начале 2010‑х систему с искусственным интеллектом Aladdin, которая анализирует глобальные финансовые рынки и управляет всеми этими активами, направляя их в нужные отрасли. Тем самым другие отрасли и предприятия, напротив, обескровливаются, лишаются финансирования и выходят из игры. «Аладдин» постоянно подсчитывает, что́ сколько в мире стоит, и кто сколько стоит, постоянно, в режиме реального времени, корректируя эти цены в зависимости от любых новостей. Английский журнал «Нью Стейтсмен» писал, 65 Игорь Шнуренко что «Аладдин» — э то компьютер, который сильнее, чем все традиционные политики — потому что они, так или иначе, находятся под его контролем или у него в управлении. «Аладдину» известно заранее, как поступит тот или иной политик, все они уже являются частью схемы, алгоритма его работы. Нет ничего, что бы «Аладдин» ненавидел больше, чем непредсказуемость поведения, именно поэтому управление будущим — самая важная часть его действий. Обработка данных с помощью самых совершенных в мире систем искусственного интеллекта требует огромных мощностей, поэтому для «Аладдина» на западе США, в горах к северу от индейской резервации Якума практически выстроен специальный городок, Ист Веначи. Жители этого города либо обслуживают гигантские суперкомпьютеры «Аладдина», которые просчитывают весь мир, пропуская его через цифровое сито из сотен серверов, либо уничтожают на расстоянии цели во всем мире, для американского спецназа. Была даже статья о том, что для жителей Ист Веначи характерны особые стрессы и психические заболевания, ибо довольно трудно днём убивать на дистанционке, отрабатывая цели в Сирии, Афганистане и других местах по всей планете, а вечером заниматься обычными человеческими делами: забирать ребёнка из детского сада, делать дома мелкий ремонт или возиться с автомобилем. Соседство самой продвинутой и могущественной системы уничтожения глобальных целей и самой продвинутой в мире системы предсказания будущего, возможно, является случайным, и будем надеяться, ­какие-то неизвестные пока законы природы не позволят совместить два этих занятия по договоренности их владельцев. Ведь тогда Цифровой Левиафан мог бы гасить крамолу на корню. Впрочем, будет ли он нуждаться в их договоренностях? 66 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Так или иначе, у владельцев Цифрового Левиафана есть имена — х отя уже сегодня сказать, что Левиафан является их инструментом, нельзя. Они в той же самой мере являются инструментами Цифрового Левиафана. Эти имена звучат достаточно привычно — н астолько привычно, что эту книгу в любом магазине без вопросов поставят на полку конспирологии. Дело в том, что компания Black Rock с 2002 года управляет активами семьи Ротшильдов. Те просто взяли да доверили нажитое непосильным трудом замечательным ребятам из Нью-­Йорка, взявшимся из ниоткуда. Помимо Black Rock, фондами этой семьи занимались и уважаемые фирмы с историей — н апример, американские Putnam и Grosvenor, однако именно «Чёрный камень» за это время вырос, в цифрах контролируемых активов, примерно в тридцать раз. «Что хорошо для Ротшильдов — хорошо для мира» — а для Ротшильдов сегодня хороши алгоритмы, под которые подстраиваются лидеры бизнеса, президенты и сенаторы, главы международных организаций и, во всё большей степени, простые люди. Информация о том, как организована работа «Чёрного камня», само собой, крайне скудна — н о, скорей всего, именно задача управления активами Ротшильдов является основной целью компании. Именно эти скромные, не любящие огласки клиенты — самые дорогие. А тогда из теории систем следует, что и всему остальному миру, находящемуся под крылом Black Rock, нужно подтягиваться и идти в том же направлении, попутно передавая туда всю ключевую и конфиденциальную информацию о себе, своих планах, своих тайных целях и секретных вкладах, о своих акционерах, реальных бенефициарах и так далее. Возглавляет «Чёрный камень» сегодня Ларри Финк, известный финансовый авантюрист и ярый сторонник «Большой перезагрузки» по Швабу. 67 Игорь Шнуренко Лет двадцать назад, просадив деньги инвесторов в одном из своих рискованных проектов, Ларри Финк не имел ничего кроме мультимиллионных долгов, но ­чья-то невидимая рука, видимо, ­какого-то особого рынка, посадила его в кресло главы Black Rock. С этого момента он распоряжается денежными потоками целых стран, их премьерами, президентами и депутатами, у него в кармане партии и ассоциации, частные и государственные фонды, научные и культурные учреждения, СМИ и целые рои «инфлюэнсеров», или «влиятелей», которые на кого надо повлияют и донесут соответствующие указания. Об этой компании и её участии в делах наших скорбных мы ещё расскажем, и хотя в доступных публике документах не говорится о том, что она ­как-то причастна к «Горящему человеку», связь на символическом уровне очевидна. А ведь хорошо известно, какое значение гностические секты придают разного рода символике. Пока молчит Монолит Вернёмся в Блэк Рок, Невада, на праздник сожжения человека — е го или её, кстати, делают в самых разных видах, ведь человек довольно изменчив. Например, была ­как-то там инсталляция гигантской женщины-­марионетки, которой управляла огромная машина-­мутант. Вообще, машины-­ мутанты — это отдельная тема великого ритуала. Сотни участников приезжают на таких машинах, сконструированных самостоятельно ­где-нибудь в подвалах Кремниевой долины, где живёт большая часть гостей. Эти машины поражают воображение разнообразием конструкций, при этом организаторы следят за тем, чтобы 68 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА машины-­мутанты соответствовали определённым, довольно трудно формулируемым критериям. Кстати, это говорит о том, что видимый «хаос» «Чёрного камня» на самом деле управляем и просчитываем: так «самая главная машина», о которой пойдёт речь в этой книге, Цифровой Левиафан, может контролировать исход событий, которые запускаются его условными (но оттого не менее реальными) «жрецами». О теории управляемого хаоса мы ещё поговорим, а пока вернёмся к неоцыганам, которые задолго до События разрабатывают конструкции, которым придаётся важное, символическое значение. По сути, хотя эта суть остаётся скрытой, каждая из этих машин нужна для управления человеком, поэтому они должны соответствовать определённым критериям. Отбор проектов проводится, прежде всего, под предлогом ограничений, наложенных Бюро землеустройства США — агентства, которое выдаёт разрешения на проведение мероприятия на федеральной собственности. Требования, которым нужно соответствовать, противоречивы, что даёт организаторам полную свободу в формировании нужных им образов транспортных средств и окружающей среды. С одной стороны, проекты должны создавать удобства для пешеходов — они в приоритете. С другой стороны, транспортные средства, функция которых заключается лишь в перевозке «поджигателей», не приветствуются и не регистрируются как «мутанты». Автомобиль не должен быть просто автомобилем — он должен ещё развлекать, наблюдать, воспитывать. А в перспективе — контролировать и управлять как водителем, так и пешеходами. «Машины-­мутанты» должны походить на существующие средства передвижения и вместе с тем радикально отличаться от них: так, не годится просто переоборудовать 69 Игорь Шнуренко ­какой-­нибудь «фольксваген-жук» 1967 года, покрыв его блестками, разрисовав в кислотные цвета и установив на него головы манекенов из ателье. Такой экспонат может быть допущен в виде «арт-кара», художественной машины, но претендовать на имя «машины-­мутанта» он не сможет. Ценится своя, особая концепция машины, которая, сохраняя привычную форму, не является в то же самое время «средством передвижения». Здесь организаторы играют с парадоксом о «корабле Тесея», который описан в моей книге «Демон внутри. Анатомия искусственного интеллекта» и имеет большое значение для создания систем ИИ. Подспудно в основе конкурса лежит идея, что человек — э то своего рода «машина-­мутант», что можно и нужно строить его следующую модель, которая должна быть, с одной стороны, похожа на прежнего человека — как похожи друг на друга все самолеты, а с другой стороны — радикально отличаться. История «корабля Тесея» начинается с афинского героя, который убил Минотавра, в благодарность за что жители города объявили священным его корабль. Корабль можно рассматривать как человеческое тело и, одновременно, как будущую конструкцию тела Сверхчеловека, которое сохраняет ­что-то от человека, может напоминать его «конструкцию», но имеет при этом совершенно другую цель. По мере того, как доски корабля Тесея сгнивали и разрушались, их заменяли новыми, пока, наконец, все они не стали новыми. «Тот ли это корабль?» — с тали спрашивать друг друга афиняне. Аристотель высказался авторитетнее всех: даже заменив износившийся материал, мы не изменили суть корабля, поэтому он остался тем же. Если подход Аристотеля применить к определению человека, то никакие искусственные органы — к опии настоя70 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА щих — не изменят его сути, человек останется человеком. Но так ли это? Если да, функционалисты могут оправдать превращение человека в биомашину. При этом мы оставляем за скобками вопрос о том, можно ли скопировать разум и сознание, скопировав материальный мозг. Возможно, и настоящий «функционал» других частей тела также далеко не определяется, исходя только из физической реальности, тем более что последнее понятие также мы определяем, исходя из наших «предустановленных» рамок. В реальности машинного обучения нейросети считают другим объект, который всего лишь немного изменил положение в пространстве. Нейросети «не узнают» его, если для них не применяется специально разработанная архитектура, например, капсульные нейросети. Но и эти подходы работают с большими ограничениями. Несомненно, что разработки «машин-­мутантов» для «Горящего человека» призваны помочь решить важные проблемы и в машинном обучении «искусственного интеллекта», и в самих концептуальных подходах к совершенствованию Цифрового Левиафана. Те из «поджигателей», кто хочет приехать на фестиваль в «машине-­мутанте», должны предварительно, за несколько месяцев, предоставить чертежи своего авто или летательного аппарата на рассмотрение комиссии. Та проверит проект на соответствие неформальным и трудноопределяемым, но весьма жёстким критериям. Возможно, это делается с тем, чтобы избежать тех дизайнов, которые поведут развитие всего проекта не в ту сторону, а также чтобы отобрать проекты, которые, напротив, считывают «дух времени» и ведут мышление в нужном направлении. Всё это говорит о существовании некоего «мастер-­плана». Те, кто прошёл комиссию, допускаются к инспекции на месте 71 Игорь Шнуренко проведения фестиваля в Неваде, после чего им выдают лицензию. В прекрасном новом свободном мире неограниченного творчества всё как в большом мире: комиссии, сроки, лицензирование. Вообще, в том, как обставлен «Горящий человек», видно двой­ное дно, совсем как в фильмах наподобие «Матрицы», где крепкий динамичный сюжет скрывает глубокую философию. Так, «матрица» не может жить без той энергии, которую даёт ей революция. Без борьбы «матрица» ничто, она гибнет. «Матрица» — это, по большому счёту, организующий узел в силовом поле сопротивления, это власть, и, чтобы оставаться властью, она нуждается в некотором противодействии. Точно так же Цифровой Левиафан. Его очевидной целью — ц елью, с которой он сознательно создавался, является тотальный контроль над всем и всеми в ситуации радикального упрощения системы, когда одна часть системы коллективно решила зажить автономной жизнью, отколоться от большей системы, но при этом всё ещё нуждается в ресурсах большей системы и потому решила сохранить над той тотальный контроль. Цифровой Левиафан — п ервоначально — и есть выражение коллективной воли к власти господствующего в конце XX — н ачале XXI века класса через радикальное разделение и через закрепление этого разделения навечно. Это требует полного покорения всех ресурсов: и природных, и внутренних ресурсов человека. Однако как только цель эта будет достигнута, Левиафан прекратит существовать — ему просто нечем будет питаться, потому что энергетически он живёт, лишь делая свободных несвободными. Машина обучается именно на свободных, на людях с собственным лицом, на непредсказуемых, на 72 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА тех, кто неожиданно может измениться. Полная победа предопределения моментально омертвит систему, которая питается живой кровью, сделает её похожей на вампира, застигнутого рассветом врасплох. Через подготовку к фестивалю и ритуалам «Горящего человека», через реакцию участников на проекты друг друга, происходит своего рода коллективный мозговой штурм по решению проблем, очень важных для совершенствования Цифрового Левиафана, для его глубокого внедрения во все области жизни. Возможно, цель «Горящего человека» в том и состоит, чтобы через перебор сотен, тысяч вариантов наткнуться на идею такого соединения живого и мёртвого, такого их сплава, который переживёт любые испытания, даже смертью. Большинство «поджигателей», или burners, как называют друг друга участники мероприятия, разумеется, не задумываются о «философии горения» и о высшей цели ритуала. Очень важна игровая атмосфера фестиваля, его заточенность на аудиторию «вечной молодежи», представители которой и в 70 лет стараются походить на 20‑летних. Это достигается через внешнее копирование, поэтому они следят за модными приколами, явлениями, словечками, понятиями. С другой стороны, «производители новых мемов» могут привезти и обкатать их в Неваде. Здесь, на Burning Man, они рождаются, тестируются на «инфлюэнсерах», с тем чтобы затем их применили в глобальном масштабе. Не случайно многие образовательные методики основаны сейчас на принципах игры. Это относится не только к школам и университетам, но, например, и к деловым играм, и к организационным играм, которые проводят у себя весьма серьезные организации с участием разного рода методологов. Не стоит забывать и о военных учениях, 73 Игорь Шнуренко которые в английском так и называются: war games. Через игру материал лучше «заходит», игроки вырабатывают «чувство локтя», и часто принципы, выработанные в играх, переносятся в жизнь — как это происходит в английской или американской политике. Палата общин, например, состоит из двух «команд» со спикером-­рефери. Важна и эксклюзивность мероприятия, участники которого чувствуют себя избранными, принадлежащими к особой субкультуре. Дело не только в том, что билет на вход туда весьма дорог, что с дорогой на это требуется пара недель времени, а для иностранцев — ещё американская виза, которую не всегда просто получить. Дело не только и не столько в материальных затратах — з а сафари в Кении можно заплатить и дороже, но оно не сделает тебя частью общности, которая «строит будущее человечества». «Поджигатели» чувствуют себя частью Истории (с большой буквы) — Истории типа Вудстокского фестиваля, об участии в котором они будут рассказывать потом внукам. Важность этой истории подтверждается обилием документальных свидетельств. Именно здесь, на «Горящем человеке», они чувствуют себя на переднем краю технологического и социального «прогресса», здесь им дозволяется краешком глаза увидеть прекрасное технократическое будущее. Более того, они могут — и ли, скорее, им кажется, что они могут — п ринять участие в его формировании, в формировании совершенно новой повестки. Активисты движения именно там получают обкатку, как первые комсомольцы получали её на строительстве Волховской ГЭС в СССР начала 1920‑х. Здесь, в невадской пустыне, из этих десятков тысяч молодых людей со всего мира (в последнем ГЧ принимало участие более 78 тысяч человек) и формируются кадры, которые 74 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА впоследствии будут брошены на «ударные левиафановские стройки». На ГЧ от тебя требуется «полное погружение», активизм, вовлечённость и соответствие определённому «моральному кодексу строителей Нового Мирового Порядка» (НМП), о котором пойдёт речь ниже. Так формируется тот самый рой активистов НМП, где каждому из них уготовано своё место, свой узел в сети. И сетевая структура управления роем подразумевает определённое равенство всех перед всеми. При явном преимуществе горизонтальных связей над вертикальными и не может быть ­сколь-­нибудь многочисленной «элиты», которая отделится от остального населения и будет жить по другим правилам. Новый мировой порядок сегодня лишь устанавливается, его институты и структура находятся в стадии формирования, поэтому сложно точно обозначить место в структуре и даже правильно назвать эти структуры. Однако кое-что уже понятно: быть может, впервые в истории дело контроля над угнетенными возлагается на самих угнетенных. Как если бы речь шла о компьютерной игре, где участники сидят в шлемах виртуальной реальности, при этом один из них король, другой его оруженосец, третий крестьянин, четвёртый разбойник. В игре они все разные, вот только в реальности это всё мальчики, сидящие в одинаковых шлемах за мониторами. Угнетение, рождённое самим фактом отсутствия будущего, распределено цифровым Левиафаном на всех достаточно равномерно; более того, на высших, возможно, ляжет более существенная тяжесть — просто потому что они знают несколько больше среднего, а на некоторых из них ляжет ещё и обязанность решать, кто знает (обязанность и даже повинность, с фасада напоминающая право). 75 Игорь Шнуренко Нагрузка для ума и тяжесть сознания, — тяжесть, которая будет снята с низших — разумеется, будет всячески облегчена возможностями отвлечения, а определённая роевая «этика и мораль», о которой речь ниже, будет скомпенсирована для высших возможностями жесточайших феодальных игр. Это будет своего рода средневековая охота на людей или развлечения с мучениями в стиле маршала Жиля де Рэ или «Пиццагейта». Некоторой моделью будущего с его тяжестью сознания является и сам фестиваль ГЧ. Схема психологических механизмов компенсации примерно та же. «Поджигатели», дабы оправдать в собственных глазах моральные и материальные затраты, понесённые в связи с участием, стремятся акцентировать внимание на позитивных для них моментах. Именно эти моменты и послужат основой «истории ГЧ», распространяемого о нём нарратива. Для ­кого-то это свобода и доступность наркотиков, для других — важные знакомства в мире разработчиков самых передовых технологий, третьим будет достаточно и просто прохода по подиуму в пустыне в платье с блёстками под деланный восторг конферансье. Человек обнулённый Нестыковки в новоязе На поверхности, в официальном языке под «цифровизацией» понимается «внедрение современных цифровых технологий в различные сферы жизни и производства». Такие определения, конечно, ничего не определяют и на76 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА поминают рассказ Станислава Лема про «сепульки». В этом произведении герой пытается понять, что такое «сепулька», и находит в словаре статью про то, что «сепулька– это то, что получается в процессе сепуляции». Что же такое «сепуляция»? Это процесс, продуктом которого являются «сепульки». Примерно то же самое со словами «цифровать», «цифра», «цифровизация» в российском политико-­бюрократическом новоязе. «Один из показателей успешной глобальной цифровизации — это открытая информация, которая меняет социальные, политические и бизнес-­процессы и приводит к улучшению качества жизни», — говорится в одном из документов. Вот ещё функциональное определение цифровизации: «Умные бытовые приборы сами о себе заботятся, информация раскрывается, производственные процессы контролируются машинным зрением, роботы заменяют человека на вредной работе». Но что такое «открытая информация»? Значит ли это, что «открытость» может быть достигнута лишь через оцифровку, то есть обездушивание? Получается, чтобы поймать птицу, мы должны непременно убить птицу. «Открытая информация» приводит к убыстрению всех процессов и отмене тех из них, которые протекают медленнее скорости распространения электрического сигнала. Например, книжной культуры. Как это уничтожение книги способствует улучшению качества жизни? Что означает тогда качество жизни и для кого? Не будут ли умные вещи чересчур навязчивы в своей заботе и не обратят ли её на нас? Например, передавая Левиафану всю информацию о человеке, с тем чтобы поставить его под контроль. Роботы заменят человека — прекрасно, но мы видим, что это происходит совсем не на вредных работах. Или любая работа для человека 77 Игорь Шнуренко уже вредна, если её может выполнять робот? И что делать человеку после этого? Это лишь некоторые из возникающих вопросов. Есть, впрочем, ещё более серьёзные проблемы, вопросы, касающиеся сущности «цифровизации» и «цифры». Вообще, слово «цифровой» уводит нас в сторону от понимания процессов — тех, что имеют, по всей видимости, мощную оккультную основу. Этого чаще всего не понимают и сами представители «политического класса» — в о всяком случае, те из них, кто не принадлежит к тайным обществам и не находится, таким образом, «в теме». Превращение в ничто Определение «цифровой» приклеивается сейчас к чему угодно, от диктофона до души. Но во многом это запутывающие определения, призванные не открыть, а скрыть, не дать людям инструменты контроля, а превратить самих людей в инструменты, в инструменты подчинения одних людей другим и, что даже важнее, в инструменты совершенствования механизмов глобальной власти. «Цифрами» принято называть знаки для записи чисел. В принятой нами десятичной системе это знаки от 0 до 9, у майя это было бы от 0 до 19. В церковнославянском, иврите, древнегреческом, латыни для записи чисел использовались буквы — то есть те же знаки, что для записи речи. Получается, что и наш язык давно был «цифровизирован», что «цифровизацией» наша цивилизация занималась тысячи лет, устанавливая связи между объектами, например, их тождество и различие, предшествование и следование и так далее. То, что тождественно, можно плюсовать и ми78 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА нусовать, считать и учитывать, из предшествующих и последующих событий можно составлять цепочки причин и следствий. Но в речи, в мышлении есть и другие категории. Например, категория трансцендентального — того, что выходит за пределы чувственного опыта, одновременно делая возможным сам этот опыт, саму способность суждения. Таким образом, «цифровой» — это отнюдь не только «просчитанный на компьютере», как мы это привыкли понимать. Само слово «цифра» нуждается в разъяснении. Оно происходит от арабского ( صفـرṣifr) — «пустой, нуль». «Ноль» и «пустота», таким образом, — одно и то же, но «пустота» — это древняя философская категория, с которой связано немало священных текстов и у арабов, и у индийцев. У майя «пустота» означала «начало», «начало Вселенной». На санскрите «ноль», «пустота», «отсутствие» будет śūnyaḥ. Это слово также имеет много философских интерпретаций. Ноль впервые встречается в самом старом индийском трактате по математике, написанном на берёсте «манускрипте Бакхшали», от которого сохранилось семьдесят страниц, хранящихся сейчас в Оксфорде. В трактате он имеет вид жирной точки или закрашенного кружка, его называют śūnya-­binduḥ, «шунья-­бинду», «точка пустоты». Кстати, точкой ноль обозначался в Византии, доказательством чему является рукописная арифметика XV века, которая сейчас хранится в Вене. Когда арабские трактаты XII века переводили на латынь, знак «0» выписывали как circulus — к ружок. В традиции тантризма пустота является наиболее полным выражением единой безграничной Реальности, или Брахмана (подобно тому, как ноль является суммой бесконечного ряда положительных и отрицательных чисел). 79 Игорь Шнуренко Чтобы осознать пустоту воспринимаемого мира, нужно устранить все мысленные впечатления. Интересно, что такую точку, «бинду» на санскрите и «бинди» на хинди, ставят себе на лоб индианки. Можно назвать этот обычай «первой цифровизацией», когда фактически человек ставит себе цифру на тело. Разумеется, это совсем не то же самое, что так называемый «знак Зверя» в христианском Апокалипсисе. «Бинди» символизирует принадлежность женщины к индуизму, считается признаком будущего процветания и дарит женщине место в её семье. Здесь мы видим интерпретацию нуля — «цифры» — как начала жизни, начала мира. Рисуя на себе «цифру», «ноль», человек как бы принимает на себя божественную благодать и одновременно подчёркивает свою верность Богу и благодарность Ему. Отсутствие бинди — знак того, что девушка ещё не замужем, её жизнь «не началась», или напротив, эта женщина вдова и находится в трауре, в определённом смысле её жизнь «закончилась». В более общем смысле бинди — разновидность священного символа «тилака», который индусы — не только женщины — наносят на лоб или другие части тела как отличительный знак, у которого много интерпретаций — как много может быть интерпретаций у «пустоты». Таким образом, мы видим, какое глубокое значение придавалось «цифре» у древних индусов, арабов, древних цивилизаций Азии и Америки, да и не только у них. В Библии «цифра», число неразрывно связаны со смыслом, с причинами происходящего во времени и в вечности. «Цифра» — э то не просто шифр, имеющий толкование, это сущностные тождества и различия, которые действуют в глубине мира и имеют глубокие толкования. 80 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Вспомним хотя бы Божественную Троицу, которую христиане обозначают в перстосложении. С другой стороны, «цифры» и «числа» постоянно сопровождают нас, когда мы изучаем Откровение. Там, например, говорится о «числе Зверя», принимая которое, нанося его на тело в качестве знака, человек лишает себя Божественной благодати. Современная цивилизация «просчитывающих» очень далеко ушла от глубокого осознания понятий «цифра» и «число», как вообще в погоне за скоростью лихорадочно стремится избавиться от любой глубины. Однако, растворив в наукообразной терминологии метафизический взгляд на мир, сами «бинарии», как мы увидим, обращаются к оккультизму. На русском языке знак «0» впервые появляется при Петре I, в «Арифметике» Леонтия Магницкого. Магницкий был преподавателем школы «математических и навигацких, то есть мореходных, хитростно наук учения», которая располагалась в Москве, в Сухаревой башне. Этот ­математик-­самоучка, которому первый русский император дал дворянство и выстроил ему дом на Лубянке, на первой странице своего учебника назвал ноль «цифрой или ничем», а на второй странице, в таблице, где каждой цифре было дано название, назвал её «низачто». Интересно, что даже в 1791 году в переводном учебнике Христиана Вольфа «Сокращения первых оснований математики» нуль называется «цифрой». Исходя из этого, «оцифровку» можно считать тождественной «обнулению», а «цифровизацию» — «превращением в ничто». «Цифровизация», как мы видим, — это обнуление человека через обнуление прежнего порядка жизни. Адепты цифровизации, бинарии, убеждены в том, что человек — « чистый лист бумаги», а значит, можно и нужно 81 Игорь Шнуренко «сделать» совершенно другого человека, стерев прежнего, как стирают ластиком карандашный черновик. Этот принцип лежит в основе их веры — трансгуманизма. Для этого и нужна «Большая перезагрузка»: чтобы полностью изменить «среду обитания человека», через это стереть «старого человека», устаревшего homo sapiens. Замену привычной среды обитания на полностью искусственную, по сути виртуальную, глава Курчатовского института Михаил Ковальчук называет «природоподобием». Другого человека — « неочеловека» — д елают из «старого человека», меняя окружение. Обнулить человека — з начит, «превратить его в ничто», извлечь из него душу. Это делается через опустошение человека. В ходе этого процесса убивают одновременно и душу человека, и природу. «Цифровизация» — э то и есть овладение творческим «началом» человека, его обнуление, постановка под контроль и перезапуск уже как инструмента Левиафана. Именно душу человека как «место», где сознание человека встречается с Богом, опустошают, «цифруют». Планируется также перебрать тело, орган за органом, поставив в него датчики и актуаторы для сбора информации, регулирования и управления. Опустошение сознания человека через его оцифровку — высшая цель цифровизации. Подсказка об этом, как мы видим, содержится в самом названии «цифровизация». То же касается и коллективного сознания человечества — е го также цифруют, превращая в роевое сознание — и нстумент Цифрового Левиафана. Опустошение сознания — это ещё и пародия на христианскую отрешённость. У христианских мыслителей отрешённость, отключение человека от мира, от его страстей, 82 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА от навязанных миром убеждений и взглядов, означала растворение духа человека в Божественном духе, сознания человека — в Божественном сознании. Человек, таким образом, полностью вверял себя Богу — душой и телом. Подобно этому, но только в пародийной, издевательской манере князя мира, который не может создать ничего своего, а может лишь исказить Божественное создание, оцифрованный, взломанный человек подчиняется Левиафану, становится его инструментом. Разница между оригиналом и копией, между творением и пародией на него, огромна. В то время как христианин, вверяющий себя Богу, делает это на высотах сознания, когда его сознание сливается с божественным, homo fractus вверяет себя Левиафану, полностью отключив сознание в туманном состоянии около-­знания. Впрочем, с точки зрения «здравого смысла», «рационального», оба состояния похожи. Здесь есть большая опасность того, что человек, ищущий смысла, выхода за пределы привычного, растворения в Высшем, может быть сбит с толку и вместо этого оказаться, наоборот, подключён к «копии мира», к его «цифровому двой­нику» — то есть к искусственному миру, созданному вместо реального. Духовые силы такого человека могут уйти на обнуление, а не на восхождение, на «цифровую трансформацию» в инструмент Левиафана, а не на преображение в Божественном свете. Эта опасность не новая. В Средние Века это стремление человека раствориться в Боге переливалось через край, и уходило в мистику, как, например, у немецкого теолога Майстера Экхарта, жившего в XIII–XIV веках. Он писал о глубине и богатстве человеческого «я», он видел эту глубину и пытался передать это другим людям. Выделяя полученный духовный опыт, описывая его, он поддавался 83 Игорь Шнуренко соблазну зашифровать, то есть оцифровать эту духовную практику, сделать её, таким образом, доступной лишь для избранных. Это приводило его последователей и толкователей к соскальзыванию в гностицизм и далее в нигилизм. Не случайно именно Майстер Экхарт и немецкие средневековые мистики вдохновляли нацистов (например, его превозносил создатель нацистской расовой теории Альфред Розенберг). Майстер Экхарт очищал душу, чтобы пустить туда Бога, а фашисты выскребали её, как выскребают в абортарии из чрева человеческий зародыш — чтобы вместо него затолкать зверя. По этой дороге шёл в своё время нацизм, по этому же пути сегодня движется трансгуманизм. Сознательные инструменты Левиафана Когда говорят о целях «цифровизации», используют фигуры умолчания, сокрытия правды. Этот процесс имеет две составляющие. Внешняя составляющая открыта, она на поверхности, она в риторике про повышение эффективности, про повышение комфорта, про то, что в результате цифровизации люди избавятся от «ненужных проводов». Но есть, как мы видим, и другая составляющая, более важная. При этом адепты цифровизации, все без исключения, являются приверженцами трансгуманизма, трансгуманистических верований, а следовательно, управляются при помощи связанных с этими верованиями оккультных практик — д аже если не отдают себе в этом отчёта. Главной такой практикой, собственно, и является «отдача» себя под контроль Цифрового Левиафана. Адепт трансгуманизма и «цифровизации» делает это сознательно, сознательно 84 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА становится инструментом Левиафана и делает это с большевистской убеждённостью. Вот отрывок из интервью, данного одним из ведущих «цифрователей», мондиалистом, трансгуманистом, основателем и бессменным главой Всемирного экономического форума Клаусом Швабом швейцарскому телевидению ещё в 2016 году. «Шваб: Самое очевидное, что происходит в этом новом мире — э то то, что нам нужно согласиться с прозрачностью (транспарентностью). Я бы даже сказал, с абсолютной прозрачностью. Это явление становится частью вашей личности. … Если нам нечего скрывать, нам нечего и бояться… Корреспондент: Вы говорите, что рано или поздно мы все будем жить в условиях полной открытости, прозрачности. Шваб: Именно так. И это нас сделает более ответственными за наши действия». Отметим, что здесь появляется распространённый тезис трансгуманистической пропаганды: «Если нам нечего скрывать, нам нечего и бояться». «Нечего скрывать» означает, что у человека даже в мыслях не должно быть стремления в ­чем-то возражать против Цифрового Левиафана или идти против роевой санкции. Речь при этом ни в коем случае не идёт об открытости властей, олигархов, владельцев бизнесов и СМИ, бенефициаров разного рода фондов и схем — перед населением, о том, например, чтобы каждый человек мог видеть, каковы реальные планы и замыслы этих людей. Нет, о такой «открытости» нет и речи. Сам Шваб отнюдь не открывает транскрипты своих кулуарных встреч с сильными мира сего — а таких встреч на каждой конференции происходят десятки. Как только речь идёт об открытости «элиты», сразу же вступают в действие прямо противоположные 85 Игорь Шнуренко принципы. Они начинают говорить о банковской и коммерческой тайне, о том, что «деньги любят тишину», «бизнес — дело интимное» и так далее. Таким образом, трансгуманисты совершают сознательный выбор, сознательно становятся инструментами Левиафана. Это не мешает им играть с остальными людьми «втёмную». Только в последнее время, под давлением большого количества свидетельств, фактов, судебных процессов, исследований, книг — т аких как «Эра капитализма слежки» Шошаны Зубофф — многим стала понятна тотальность и весь масштаб слежки, ведущейся за миллиардами людей. Однако и сегодня «сознательные инструменты Левиафана» делают всё, чтобы скрыть это от населения. Бинариев объединяют верования трансгуманизма, сплачивают его ритуалы, в которых безличная «цифра» является объектом поклонения. И не просто «объектом» наподобие золотого тельца — а и субъектом, инструментом которого сектанты себя чувствуют, на службе у которого находятся. Поклонение «цифре» в виде Цифрового Левиафана, ощущение себя его инструментом готовит человека к другому поклонению. За «цифрой» стоит сущность, которую даже трансгуманисты не рискуют называть, хотя наверняка сознают, кто имеется в виду. Чтобы скрыть, затемнить свою связь с этой сущностью, создатели «Цифрового Левиафана» склонны пародировать всё, что имеет отсылки к священному. Причём это касается всех «аналоговых» религий. Так, в своей «цифровизации» они спародировали индийскую идею о «начале» и о человеке. Но даже сквозь пародию прорываются свидетельства того, что «оцифровке» человека придается оккультное значение. Собственно, «оцифровать» и означает — п олностью просчитать, с тем чтобы машина могла воспроизвести, создать 86 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА копию, и через эту копию влиять на оригинал или даже сделать оригинал ненужным. Само собой, при оцифровке человек полностью теряет душу как свою метафизическую природу, всё, что связывает его с божественным. Душа не воспроизводится при цифровом упрощении, поэтому исчезает при создании «цифровых двой­ников». Каковы корни стремления «цифровизаторов» непременно оцифровать человека? Вероятно, они лежат в практиках современных оккультных сект и обществ с оккультными корнями. Сегодня на Западе наблюдается настоящий расцвет тайных и не слишком тайных сект, религий «Нью-­Эйдж», базирующихся, прежде всего, на идеях трансгуманизма. Секты сциентистского толка, как правило, используют в своих текстах множество научных терминов и ставят цифру в самый центр своих ритуалов. Множество из них возникает именно в Калифорнии, где находятся крупнейшие цифровые платформы — Г угл, Фейсбук, Амазон, Нетфликс; в последние несколько лет очень сильно вырос Зум. С помощью этих платформ сегодня, по сути, можно создавать «религии как сервис», «религии в облаках». Все они не только создаются на цифровой основе, но и часто базируются на поклонении цифре. Калифорнию можно назвать «супермаркетом религий», где они есть «на всякий вкус и цвет». Здесь живет готовая паства футуристических, сциентистских сект — десятки тысяч сотрудников этих платформ, их подрядчиков, разработчиков, учёных, кодеров, уверенных, что пишут программы, по которым будет жить вся планета. Трансгуманизм в разных обёртках даёт им чувство сопричастности ­чему-то большему, чувство возможности выхода за пределы рутинной реальности с её бездуховностью и прессингом потребительской крысиной гонки. 87 Игорь Шнуренко Об этих сектах написано много книг, их деятельность довольно хорошо изучена — п ри этом она ­каким-то образом уходит из поля внимания СМИ, которые обычно пишут о них только в связи с очередным массовым самоубийством или кровавой бойней. Тогда оказывается, что лидер секты ведёт себя по отношению к рядовым членам как безжалостный бог, что на её территории установлен режим террора, что часть членов секты, выполняющих охранные функции, до зубов вооружена. Цифре придается огромное значение в каббале, число приверженцев которой в мире исчисляется уже в миллионах, причём, как правило, это члены политического класса, люди, принимающие решения. Для каббалистов число, цифра — работающие сущности, под которые они подстраиваются и подстраивают те процессы, которые от них зависят. То же самое касается других «элитных» клубов и объединений: от масонов и розенкрейцеров до тайных — и очень влиятельных — студенческих обществ США и Великобритании. Творческие люди, артисты, художники, основатели стартапов, криптовалютчики начинают с «цифровых обществ» попроще, а потом их приглашают в «более серьёзные» объединения и секты. Например, в Канаде действует «Цифровая церковь», открытая «для мечтателей, инноваторов, художников и аутсайдеров, ищущих глубины жизни в любви, справедливости, красоте и надежде». В Соединенных Штатах проводятся Цифровые Саммиты, где собираются представители разного рода цифровых сект; у них есть свои сайты, каналы в соцсетях. Есть много мелких групп вроде «Мастерской Цифры», которая через социальные сети и очные встречи распространяет «мудрость цифры», работая под лозунгом «верь в Ци88 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА фру!» Цифра толкуется ими как «священная сущность», как «круг жизни», который совершает поворот на 360 градусов и даёт начало всему сущему. Они практикуют совместные радения, где цифра является основой ритуалов. Есть много оккультных практик, которые имеют дело с куклами, в которых вдыхают жизнь, превращая в людей. Именно такие практики являются явной целью «цифровизации», в том числе и применения технологий искусственного интеллекта. Так, активность «цифровизаторов» направлена на «индивидуальные траектории развития людей» начиная от рождения. Рассматривая человека как компьютерную программу, они пытаются «предсказать её», написать её за человека и закрепить за ним написанное. Мифы древности повествуют о богах, которые изготовляли кукол, а потом разными способами вдыхали в них жизнь, превращая в людей. Подобные ритуалы, в которых мёртвое подобие человека оживает, а живое при этом приносится в жертву, вошло во многие оккультные практики. Трансгуманизм также можно рассматривать как подобную практику, где «оживление» происходит с помощью цифровизации — создания цифровых двой­ников и новых цифровых технологий. Грань между живым и мёртвым стирается посредством цифры, которая считается всеобщей сущностью. Создатель куклы действует, как мифический демиург, сдвигающий грань между живым и мёртвым или вовсе убирающий её. «В каждом девайсе должна содержаться ­какая-то магия», — с казал один из деятелей Кремниевой долины, и это отнюдь не фигура речи. В этом контексте можно посмотреть на многие «научные» и «научно-­популярные» книги и статьи, посвящённые фактически тому, как из 89 Игорь Шнуренко «мёртвых материалов» создать новое «живое существо», при этом подконтрольное своему творцу. Только творец-­ человек здесь сам является инструментом, орудием. Древние интуитивно чувствовали опасность в оживлении мёртвого подобия и о подвижности грани между мёртвым и живым. Создателям человекообразных роботов хорошо знаком эффект «зловещей долины»: если робот слишком похож на человека, человек испытывает ужас. Не случайно тема оживающей куклы так хорошо представлена в мировой культуре: в фольклоре, искусстве и литературе. И в произведениях глубокой древности, и даже в продуктах современной массовой культуры это интуитивное знание очевидно. Древние мифы — выражение интуитивного запрета на обращение неживого в живое, на создание гомункулуса при помощи оккультных практик или — как это имеет место сегодня — в целях оккультных практик. Создав цифровую куклу человека, Левиафан на основе математических моделей пройдёт путь не только от этого момента к концу жизни человека, но и путь в обратном направлении — к её началу. Левиафан будет учиться алгоритмически определять «траекторию» человека по начальным данным, чтобы сводить и разводить эти траектории и, если сочтёт нужным, перерезать нити судеб. Надо сказать, эти действия очень близки оккультным ритуалам и обрядам, нужны для их выполнения. Это происходит уже сейчас в рамках той или иной разновидности трансгуманистической религии. Необходимы дополнительные исследования и работа с тем, чтобы установить детали и последовательность «алгоритма оживления» мёртвой сущности, но, поскольку мы имеем дело здесь с оккультными практиками, стоит ожидать и кровавых ритуалов, 90 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА в том числе человеческих жертвоприношений. Об одном из таких «мощных» и отнюдь не безобидных обрядов, в котором принимают участие уже десятки тысяч людей, речь в следующих главах. Цифровые или бинарные? Вместо слова «цифровой» правильнее было бы использовать «бинарный»: «Бинарный Левиафан», «бинарный человек», «бинарный волк». «Бинарный» — означает «двоичный», «записанный нулями и единицами», в то время как «цифра», «цифровой» — куда более сложное понятие, о чём мы ещё поговорим. Так или иначе, выражение «Цифровой Левиафан», предложенное мною в предыдущей книге, уже вошло в употребление, поэтому и здесь я буду использовать оба выражения: и «Цифровой Левиафан», и «Бинарный Левиафан». Понятия «цифровой человек» и «киберчеловек» уже используются, в частности, резидентами Сколково или, например, в переводе книги Digital Human («Цифровой человек») Криса Скиннера. Выражение «Новый Мировой Порядок» устоялось и потому я буду его употреблять наряду с более точным выражением — « Новый Бинарный Порядок». Бинарный Левиафан сыграет ключевую роль в намечающемся глобальном межэлитном конфликте, раскаты которого мы скоро услышим. Я имею в виду переход власти от дряхлеющих кубикулариев, по инерции управляющих миром сегодня, к народившейся недавно части политического класса — бинариям. Бинарии сейчас не управляют, они пока лишь «ключники будущего», но это сплочённая группа, объединённая общей идеологией и интересами. 91 Игорь Шнуренко Историческое время бинариев ограничено; над их собственным будущим висит дамоклов меч, связанный, прежде всего, с быстрым развитием Левиафана. Как только они осознают это, то сразу начнут действовать, и тут кубикулариям придётся несладко. Я не считаю, что история предопределена, но нельзя исключать, что в ходе этого противостояния человек разумный как вид погибнет. Не трансформируется в квазибога, сбросив кожу прежнего грешного тела, как нас стараются уверить гностики-­бинарии, а именно погибнет, погибнет безвозвратно. В случае если бинарии победят без особого сопротивления, гибель человечества несколько растянется. Тогда человек продолжит свою «эволюцию вниз». В книге «Homo fractus/Человек взломанный» я предложил выражение «человекоданное» для обозначения следующего этапа деградации «человека разумного», когда после «человека взломанного», или «человека хакнутого», человек становится физическим аватаром собственного «цифрового двой­ника» (стоило бы сказать «бинарный двой­ник», но термин также устоялся). «Цифровой двой­ник» для системы важен, поскольку помогает дальнейшей экспансии «Цифрового Левиафана». Заменив христианство трансгуманизмом, посулив человеку вечную жизнь без забот и ­каких-либо усилий с его стороны, человека сломали и превратили в инструмент безудержного роста компьютерных систем. Экспансия Левиафана остановится только с физической смертью последнего «человека разумного», то есть с концом человечества — л ибо с демонтажом самого Левиафана вследствие социальной сингулярности. Победа над Левиафаном отнюдь не предопределена — наоборот, пока что шансы выглядят не в пользу человека 92 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА и человечества. Ослеплённые обещаниями технократов, люди загоняют друг друга на бойню, торопятся, работают локтями, чтобы оказаться там в числе первых. Всё больше людей начинают понимать, что их обманывают, что их всё бесцеремоннее подталкивают отнюдь не в направлении рая, а в кибернетический ад, на изъятие души и в конечном итоге на физическое уничтожение. Есть ли ­что-то, что даёт надежду? Прежде всего, это память о 9 мая 1945 года. Нацисты планировали Тысячелетний Рейх, но их Новый Порядок наткнулся на организованное сопротивление и за несколько лет был уничтожен. Годы перед этим казались многим самыми тёмными, беспросветными для человечества временами. Но Победа всё равно пришла. Сопротивление есть, и оно растёт — н о растёт и Левиафан, создание наших собственных рук. Победа над ним не будет лёгкой — в едь она потребует ещё большего напряжения сил, чем тогда, в 1940‑е. Потребуется победить тёмную сторону самих себя. Но именно сегодня, когда горизонт наливается свинцом и на нём собираются тучи, предуготовляется эпоха преображения Человека — та самая, которую я называю «человеческой сингулярностью». Нет, это будет не трансгуманистическое превращение, не алхимия технократов, которые обещают сделать людей богами в обмен на их человеческую сущность. Это будет внутреннее преображение человека — п одлинный ключ к преображению мира. Оно потребует всех сил человеческих и помощи Высшей Силы — но на эту помощь не стоит рассчитывать тем, кто встал на четвереньки или стал придатком компьютера. Преображение станет возможным лишь как «общее дело» человечества, о котором писал великий русский мыслитель Николай Федоров, — и одновременно как личное дело каждого человека. 93 Игорь Шнуренко Осень черных каменщиков Дети Эсалена Кто привёл нас в нынешнюю точку истории, кто так жаждет так называемой «технологической сингулярности», то есть самоуничтожения человечества? Я не употребляю здесь слова «элита». Шайка заговорщиков-­технократов, денежных менял, олигархов и их политических лакеев потеряла ­какое-либо право так называться, и мы не должны делать им такую честь. Возможно, они думают, что правят миром, но, по существу, эту власть они уже безвозвратно передали Цифровому Левиафану. Его кибернетические узлы и системы, например, «Аладдин» или GPT‑3, имеют куда большее право называться элитой, чем ­какой-­нибудь человек-­президент, дело которого — п резентовать публике решения, принятые искусственным интеллектом. Если и есть элита, которая действительно управляет, то она незрима в самом прямом смысле слова: не потому что скрывается от света, а потому что существует лишь функционально. В этой книге я остановлюсь на некоторых процессах, которые происходят внутри так называемого «политического класса». Надо чётко понимать: эти процессы напоминают не взбивание крема или сублимацию кофе, а гниение и распад. При распаде выделяются разные фракции, а к чему это ведёт, мы должны понять, осознав смысл библейской цитаты: «всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит». Думаю, менялы и торговцы душами скоро получат удар в спину с неожиданной — х отя в то же время и очевидной 94 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА стороны. Сами они, впрочем, этого не видят и вряд ли увидят: за некоторым исключением, они утратили нюх. Если и можно говорить об эволюционном отборе внутри этой шайки, то он явно отрицательный, причём идёт довольно давно. Дегенерация в прямом смысле слова налицо. Поэтому ни о какой элите говорить не приходится, и вместо этого слова я буду стараться — т ам, где случайно не пропущу — использовать такие слова, как «кубикуларии» и «бинарии». Я расскажу о кубикулариях в отдельной главе; здесь замечу лишь, что так в Византии называли евнухов-постельничих. Нет более точного слова, которое бы характеризовало нынешних олигархов, министров, спекулянтов ресурсами и душами, медийных «инфлюэнсеров», денежных менял. В той же главе будет рассказано о бинариях — «цифроволках» — и о том, почему у евнухов-­кубикулариев нет перед ними ни малейших шансов. Вернёмся к идейному противостоянию сегодняшнего дня. Многие считают, что трансгуманисты, сторонники Нового Мирового Порядка малочисленны и чуть ли не маргинальны, что их влияние ограничивается некими фриками из числа криптовалютчиков, и, может быть, спекулятивных философов. Как я покажу в книге, это, к сожалению, совершенно не так. Действительно, ­когда-то, во времена института Эсален, трансгуманисты были небольшим кружком интеллектуалов, хиппи и битников с университетских кампусов: об этих временах много рассказывается в книгах «Демон внутри. Анатомия искусственного интеллекта» и «Человек взломанный». Однако с тех пор прошли десятилетия, и идеология трансгуманизма вышла из эсаленского «Колледжа Всех религий» в большой мир. 95 Игорь Шнуренко Три (+1) источника и три (+1) составные части трансгуманизма Правящие классы Британии чувствовали себя после Второй мировой вой­ны очень неуверенно. Пример Советского Союза, на деле доказавшего превосходство своей системы, побуждал «низшие классы» требовать большего. «Элита» шла на уступки: так, во многом по советскому образцу, была создана бесплатная всеобщая «Национальная служба здравоохранения». Школа также реформировалась в сторону всеобщего качественного образования по гимназическому образцу, и, хотя система частных учебных заведений для элиты оставалась в неприкосновенности, выходцы из народа получили куда больший доступ к хорошему высшему образованию. Правда, британская «элита» всегда умела включать в свои ряды наиболее талантливых выходцев из народа, но сможет ли она абсорбировать их всех? Социалистические и даже коммунистические идеи будоражили умы; власть и богатство привилегированного меньшинства начинали казаться пережитками даже не капитализма, а феодализма. Перед лордами и сельскими джентльменами встал в полный рост вопрос: а что будет дальше? В послевоенной Италии Ленину с успехом противопоставили Христа, и католический юг качнулся в сторону от коммунизма. Но в Британии это противопоставление уже не работало. Христианство в развитых странах Европы находилось в упадке. Задолго до этого на Западе в целом, по выражению Фридриха Ницше, «Бог умер», и лорды не в силах были воскресить его в знакомом виде. Требовалось ­что-то совершенно новое, хотя бы внешне совместимое с наукой. То, что могло бы дать народу сон, мечту, трансцен96 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА дентальную надежду, а может быть, и веру в следующую жизнь. Феодальная структура общества и власть правящих классов при этом должны были оставаться неизменными. Биолог-­дарвинист, масон и председатель Британского общества евгеники Джулиан Хаксли, как и другие члены истеблишмента, искал новую массовую религию для научно-­технической эры. Его родной брат Олдос Хаксли прославился своим романом 1932 года «О дивный новый мир», написанном под явным впечатлением от романа русского писателя Евгения Замятина «Мы». В книге Хаксли нарисовал образ будущего, где общество состоит из каст, а людей для этих каст выращивают, как цыплят, в инкубаторах по специальной технологии. У каждой касты своя судьба, при этом дети низших каст специально отупляются начиная с рождения, их эмбрионы с этой целью держатся в этиловом спирту. Замечу, что это очень напоминает «траектории развития», предлагаемые нашими реформаторами от Министерства образования, Национальной технологической инициативы и Агентства стратегических исследований. Земля в антиутопии Хаксли является единым государством, где жизнь строится вокруг ценностей потребления, развлечений и секса. Главное — любой ценой избавиться от страданий, бежать от них. Разве это не похоже на новый мировой порядок, уже сегодня созданный глобалистами? Помимо Замятина, на Хаксли влияли идеи восточных религий, особенно индуизма: британский истеблишмент, очевидно, завидовал положению индийских высших каст, когда низшие касты считали их власть над собой установленным от века божественным порядком. Конечно, государственная машина пропаганды Би-би-си и тогда, и сейчас неплохо справляется с нормализацией существующих 97 Игорь Шнуренко порядков. Через различные инструменты медийной манипуляции сознанием пропаганда проецирует далеко за рубежи Британии уверенность в том, что чудесная королева — мать нации, её семья — образец морали и служения, а строй является единственно возможным и лучшим в истории всех времён и народов. Но всё же — даже чисто теоретически — остаётся крохотная вероятность, что в ­какой-то момент оцепенение людей перед картинкой на экране спадёт, и тогда — к то знает… Были в истории разные примеры того, как поступали с королями и аристократией. Куда лучше, если бы низшие классы усвоили своё место в системе на уровне рефлекса, инстинкта, как рабочие муравьи, причём навсегда. В начале XX века, с первыми успехами изучения наследования в растительном мире, в европейских странах стала бурно развиваться «наука об исправлении человеческой породы» — евгеника. Эта «наука» достигнет первого пика во времена Адольфа Гитлера, потом будет фактически запрещена постановлениями Нюрнбергского трибунала и вновь возродится к жизни в XXI веке. Многие аристократы увидели в романе Олдоса Хаксли полезный мысленный эксперимент. Что, если действительно построить такой «дивный новый мир»? Насколько он будет устойчив? Можно ли действительно внушить британским низшим классам, что власть высших над ними — от Бога? Казалось, индусы и другие народы, объявленные «нецивилизованными», принимают этот постулат на веру, а жителям Альбиона действительно может помочь в этом небольшая генетическая коррекция. Нужно было лишь немного подождать, пока наука не добьётся соответствующих результатов, и в лаборатории можно будет клонировать человека или скорректировать ему гены. 98 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Но победа СССР над Германией внесла коррективы в эти замыслы. Народы мира один за другим стали освобождаться от колониального ига, управлять по-старому уже не представлялось возможным. Выяснилось, что даже индусы не считают своих белых хозяев богами. Поэтому, всё ещё в ожидании нужных результатов от генетиков, мыслители от истеблишмента стали искать новые способы манипуляции. Джулиан Хаксли, видный евгеник, ставший сразу после вой­ны первым генеральным директором ЮНЕСКО, увидел решение проблемы в создании новой веры — трансгуманизма. Такие опытные жрецы, как Хаксли, сконструировали трансгуманизм, как лего — и з разнородных тезисов, которые дополняли друг друга и вместе могли бы заменить народам Запада христианство. Тогда проблема с сохранением власти высших над низшими будет решена — в о всяком случае, на то время, пока учёные и инженеры не запустят в действие человеческий инкубатор наподобие описанного у Олдоса Хаксли. Когда это произойдёт, то чаяния верующих в трансгуманизм будут, наконец, исполнены, и машина позаботится о том, чтобы все они жили вечно и были счастливы. Таким образом, трансгуманизм как синкретическая религия сначала служит высшим для того, чтобы направить мечты и чаяния низших на то, чтобы их, низших, сделали частью машины. Затем, когда это произойдет, обряды и ритуалы трансгуманизма послужат получившемуся «бинарному человеку», «человекоданному» для того, чтобы молиться высшим как своим новым богам. То есть трансгуманизм — « религия» не только для переходной эпохи (того, что называют Новым мировым порядком), но и на обозримое будущее — в плоть до так называемой технологической сингулярности, которой чают адепты трансгуманизма, как христиане — Второго Пришествия. 99 Игорь Шнуренко На практике, разумеется, об этих целях не говорится. Трансгуманизм на поверхности — это религия здоровья и вечной молодости, вера в то, что очень скоро возникнет новый вид людей, которые будут равны богам. Человек при этом считается машиной, которой можно управлять как беспилотником — но выход этой машины на уровень «бог» те же самые люди считают достижимым и даже эволюционно неизбежным. Синкретизм, то есть объединение разнородных учений, возникших в разное время и в разных условиях, является одной из главных черт трансгуманизма. Поэтому не стоит удивляться противоречиям этой религии — они на каждом шагу. Это религия постоянного улучшения человеческого тела и перевода всей мозговой деятельности в вычислительную машину, — п ри этом адепты ничуть не обескуражены тем, что для этого перевода тело и мозг, по сути, придётся разрушить. Трансгуманизм воспринял научно-­технический лексикон, но по сути это гностическая вера, ибо в ней тело — и та его иллюзия, которую называют душой, — считается источником зла и страданий. Поэтому натуральные органы должны быть заменены на органы, напечатанные на 3D-принтере, а ненужная память стёрта или также заменена на другую. Это «зеленая» религия; трансгуманисты очень внимательны к экологической повестке. Они готовы посадить миллиарды деревьев, поддерживать естественные ареалы обитания птиц и дикий зверей — п ри этом готовы разрушить изнутри миллиарды людей, например, свободным обращением наркотиков и всяческими искусственными имплантами. Это религия устранения любых негативных ощущений, боли и страданий, с тем чтобы в конечном итоге машина 100 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА дала обновлённому и улучшенному человеку, избавившемуся от всего «слишком человеческого» — компьютерное бессмертие. «Компьютерное» здесь означает высший вид бессмертия, ибо вся Вселенная признаётся одним большим компьютером, и в её основе лежит некий алгоритм. Но адепты не задумываются при этом, что компьютер бессмертен до первого сбоя, подвержен своим болезням и страданиям — кибератакам, и очень чувствителен к нехватке энергии. Трансгуманистов можно было бы счесть одной из наукообразных сект, если бы не их убеждение в том, что мир принадлежит им, что мировой порядок должен быть установлен технократами, что они, по сути, должны служить жрецами и первосвященниками этой новой религии, навязывая свою волю (признать которую в теории они отказываются) — всему миру. Трансгуманисты очень любят в последнее время вести свою родословную от идей русских космистов и великого философа Николая Фёдорова, но никакого права на это у них нет. Фёдоров был христианским мыслителем и никак не собирался исчезнуть в машине — н аоборот, он чаял воскрешения мёртвых поколений. Некоторые трансгуманисты пытаются записать в свои предшественники и Олдоса Хаксли, который в последние годы жизни был резидентом института Эсален. Его брат Джулиан Хаксли действительно был автором термина «трансгуманизм» и взял из книг Олдоса некоторые идеи. Один из первых семинаров Хаксли в стенах Эсалена назывался «Человеческий потенциал». На нём Хаксли говорил о том, что нужно освободить человека от оков современной цивилизации и общества, что нужно дать ему по-настоящему раскрыться. Разумеется, Хаксли был бы против того, если бы от «оков» освобождали при помощи наркотиков 101 Игорь Шнуренко или промывания мозгов — и то и другое он высмеивал в своем «Дивном новом мире». Похожие на Хаксли мысли высказывал и Георгий Гурджиев. Ключевой тезис Гурджиева гласит, что человек не завершён и что он может обрести подлинную личность лишь на пути преодоления самого себя. Это можно в принципе истолковать в трансгуманистическом ключе, но Гурджиев под преодолением себя отнюдь не имел в виду ни химии, ни чипов в мозг. Далее. По Гурджиеву, человек не видит возможностей, создаваемых природой, и приобретает личность через социальную имитацию и подражание. Это довольно близко к взглядам на человеческую природу инженеров социальных сетей, которые стараются слепить из человеческого материала то, что им нужно. Тут их пути с Гурджиевым расходятся, ибо мыслитель предлагал как раз «разбудить» сознание, чтобы человек новым взглядом посмотрел на мир вокруг и избавился от ложной личности, подавляющей его подлинное «я». Такое отношение глубоко чуждо трансгуманизму, который никакого «я» в человеке не признает. По Гуржиеву, для обретения себя истинного — с этим понятием у трансгуманистов тоже будут проблемы — человек должен использовать психотехники, главные среди которых — разделённое внимание, самовоспоминание и трансформация страдания. Трансгуманисты наших дней должны считать это анафемой. Ни Олдос Хаксли, ни Георгий Гурджиев не были бы согласны и с тезисами трансгуманизма о том, что сознание и свобода воли у человека — э то когнитивные иллюзии. Вся жизнь этих мыслителей прошла как раз под знаком более полного раскрытия свободы и сознания. Поэтому попытка записать их себе в актив у трансгуманистов не пройдёт — 102 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА даже несмотря на то, что и Гурджиев, и Хаксли имели огромное влияние на резидентов Института Эсален. На чём же в самом деле базируется философия и практика трансгуманизма? Эта синкретическая идеология вобрала в качестве собственных четырёх источников и четырёх составных частей следующие течения. Во-первых, это сциентологический, позитивистский, технократический энтузиазм Марвина Мински, Рэя Курцвейла и евангелистов меньшего калибра. Во-вторых, это бихевиоризм, необихевиоризм, некоторые концепции нейробиологии и «теории разума» (theory of mind), которые, по мнению адептов, выводят за рамки науки такие понятия, как сознание и свобода воли. В-третьих, трансгуманизм трудно представить без химической психоделии, зачинщиками которой были резиденты Эсалена Станислав Гроф и Тимоти Лири. В-четвёртых, прямой предтечей трансгуманизма был европейский нигилизм, в понимании Достоевского и Хайдеггера. С философской точки зрения, этот пункт нужно ставить на первое место. Важно отметить, что нигилизм в XX веке стал фашизмом и нацизмом, а сегодня вносит существенный вклад в теорию и практику трансгуманизма. Возможно, восточный нигилизм также сыграл свою роль, но эта тема требует дополнительного исследования. Говоря о первом пункте, отмечу, что энтузиазм — это эмоция, для трансгуманистов сегодня обязательная. Со временем и с уменьшением пропорции неофитов, только что открывших для себя это учение, этот энтузиазм пойдёт на спад, но пока что его уровень очень высок. Эмоциональность сильно способствует предвзятости, некритическому восприятию любых доводов, и этим вовсю пользуются евангелисты трансгуманизма, стараясь разбудить в своих 103 Игорь Шнуренко слушателях чувства и сыграть на них. Играют также на преимущественно негативной оценке реальности вокруг, что также работает на эмоциональном уровне. Обычно эмоциональные графики евангелистов трансгуманизма подаются в обрамлении наукообразных схем, таблиц и терминов «методологии» или того, что они выдают как «системное мышление». Получается «двой­ной удар» по разным типам восприятия, что имеет большой риторический эффект. Первопроходцы этого риторического стиля, Марвин Мински и Рэй Курцвейл, были очень успешны в своих презентациях. Мински уже умер, заморозив свой мозг в жидком азоте, Курцвейл близок к этому, но они подготовили себе на смену целую сеть адептов. Это современные алхимики, которые сочетают веру в чудесное обретение Сильного Искусственного Интеллекта с техническими изобретениями и бешеным пиаром. Они разливают веру в колбы ютюба и соцсетей и продают приверженцам, снабжая продукт тем или иным вкусом и ароматом. Алхимической суггестии в сочетании с наукообразными графиками и схемами хватает на то, чтобы обратить в эту веру психологов и философов, политиков и деятелей культуры. Даже те из них, кто вроде бы выдвигает возражения, впечатлены графиками и уверены в магической силе зелья. Самые видные из алхимиков, жрецы «нейронауки» готовят идеологическое обеспечение следующего витка властных разборок, в ходе которых на первые места выйдут откровенные неофашисты-­бинарии, они же цифровые волки. По поводу того, что трансгуманисты обходятся без понятия о свободе и сознании, рассматривая человека как чистый лист бумаги, на котором можно писать что угодно. 104 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Именно это служит основой «стирания» прошлого человека и перехода его в другое качество. Одним из источников такого взгляда служит бихевиоризм Б. Ф. Скиннера и современных продолжателей его дела — разного рода «нейроучёных», аналитических философов и «нейрофилософов», таких, как Пол и Патриша Черчленд. Кроме этого, в этой связи можно вспомнить и так называемый «принцип свободной энергии» американского нейроучёного и когнитивиста Карла Фристона, который гласит, что живые существа всегда действуют так, чтобы минимизировать так называемую «свободную энергию». А она, в свою очередь, тем больше, чем больше разрыв между ожиданиями, прогнозом и поступающей от органов чувств — « датчиков» — и нформацией. Таким образом, утверждает Фристон, жизнью любой структуры и организации, от одной клетки до человеческого мозга, движет универсальный императив, который можно выразить математически. своё учение Карл Фристон называет, очевидно, из скромности теорией всего. Третья, очень важная составляющая трансгуманизма, — это химическая психоделия. Может, этот ингредиент является самой известной опознавательной чертой движения в поп-культуре, отсюда и само движение можно назвать поп-трансгуманизмом. Зачинщиками химической психоделии были резиденты Института Эсален Станислав Гроф и Тимоти Лири. Гроф и Лири были в ­чём-то близки Гурджиеву с его представлением о том, что человек проживает не свою жизнь и нужна трансформация, преображение. Но, в отличие от Гурджиева, они не видели проблем в том, чтобы достичь этого преображения химическим путем. «Достаточно одной таблетки». 105 Игорь Шнуренко У Грофа и Лири появилось много последователей, которые соединяли химические психоделики с разного рода практиками трансперсонального опыта, ритуалами многочисленных «Нью Эйдж», псевдоиндуизмом последователей всяческих раджнишей и прочих еврогуру — карикатуру на эту линию мы видим в сегодняшнем российском Сбере и гуру Грефа (не Грофа) Садхгуру. Собственно, нет никакого водораздела между Садхгуру и Тимоти Лири, так что преемник Грефа вполне может раздавать топ-менеджерам и разработчикам субстанции наподобие ЛСД. Говоря о четвертой составляющей, — ничуть не менее важной, чем другие, — о нигилизме как корне трансгуманизма, замечу, что это течение было очень популярно среди русской интеллигенции в предкризисные моменты истории. Впервые понятие «нигилизм» в современном значении встречается в романе Ивана Сергеевича Тургенева «Отцы и дети», но особенно глубоко эта тема раскрыта в творчестве Фёдора Михайловича Достоевского, особенно в романах «Бесы» и «Братья Карамазовы». Ключевая статья о европейском нигилизме принадлежит немецкому философу Мартину Хайдеггеру; в ней он интерпретирует творчество другого немецкого философа, Фридриха Ницше. Сейчас Россия переживает один из кризисных моментов истории, поэтому идеи трансгуманизма, своего рода реинкарнация нигилистических идей, пользуются успехом среди студентов, учёных, инженеров, менеджеров и чиновников, и даже школьников. Это очень опасно, ибо европейский нигилизм довольно естественно перерос в фашизм, и трансгуманизм также легко может стать новым лицом фашизма, основой для нового массового фашистского движения. У российских трансгуманистов 106 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА уже сегодня можно отметить крайнюю нетерпимость к любому критическому высказыванию в свой адрес, сплочённость, характерную для группы, которая хорошо сознаёт своё отличие от остальных, высокую способность к организации, в том числе закрытой для «посторонних». Налицо все факторы для быстрого формирования не только общественно-­политического движения, но и завоевания гегемонии, и последующего взятия государственной власти. Возвращаюсь к списку предшественников нынешнего поп-трансгуманизма. Разумеется, он неполон. Доска почёта ударников трансгуманизма далеко не ограничивается этими именами. К философскому вкладу нигилизма в формирование трансгуманизма следует добавить и гностицизм, в форме наследующих ему тайных — и не слишком тайных — обществ Запада. О некоторых из этих обществ пойдёт речь и в этой книге. Практики фашизма и нацизма далеко не забыты, их снова берут на вооружение «бинарные волки» как Запада, так, к сожалению, и России. Рыхлые воззрения кубикулариев, повторяющих зады исчерпавшей себя неолиберальной риторики, также фашизируются, проявляя родственные черты между либерализмом и фашизмом. Можно ожидать и появления причудливых синтезов, например, объединения крайнего либертарианства и кибернетического патернализма. Объединить их возможно под стягом трансгуманизма. В ­каком-то смысле поп-трансгуманизм стал итогом развития западной мысли и цивилизации; вероятно, это её последняя массовая идеология, и в этом смысле она станет пародией на христианство, его травестией. 107 Игорь Шнуренко «Просчитывающие» В этой книге я разбираю структуру нынешнего политического класса, его восходящие и нисходящие течения, его противоречия и перспективы с точки зрения интересов новой сущности — Ц ифрового Левиафана. Эта сеть состоит из людей, машин и гибридных кибернетических структур, а если подробнее, то из систем искусственного интеллекта с их серверами, облаками, платформами и другой инфраструктурой, из систем извлечения необходимых для сети природных ресурсов, из логистических, транспортных, производственных, энергетических и финансовых систем, из социальных надстроек, таких как гибридные платформы и социальные сети, а также из человеческих ресурсов: отдельных людей, их объединений и групп, включая группу бенефициаров самого Левиафана. Цифровой Левиафан возник как инструмент глобального финансового контроля и управления, то есть для того, чтобы через неё элитарии-­кубикуларии, управляли всеми остальными. Цифровой Левиафан, таким образом, задуман для того, чтобы, по выражению главы администрации президента РФ Антона Вайно, «капитализировать будущее», воспользовавшись людьми как инструментами самого Левиафана. На этот момент стоит обратить особое внимание: и раньше люди эксплуатировали других людей, извлекали из их труда и присваивали добавочную стоимость, за счёт которой содержали в том числе охрану и жрецов, чтобы сохранять такой порядок вещей. Однако человек, даже если он был рабом, эксплуатировался лишь частично, ибо система просто не могла надзирать за ним круглые сутки. Сегодня это стало возможным именно потому, что появился 108 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Цифровой Левиафан, сущность, которую можно сравнить с «Левиафаном» английского философа Томаса Гоббса, то есть с государством Нового Времени. Хотел бы сразу сделать несколько оговорок. Во-первых, сравнение это верно лишь до определённого предела, в том числе потому, что само понятие «государство» сегодня стремительно утрачивает прежний смысл. Ведь государство Нового времени опиралось на личность, индивидуальность, а сегодня человек лишается не только личности, но даже лица. Трансгуманизм отменяет смерть, в обмен забирая личность. Человек трансформируется в социальное насекомое, в агента роя, который нуждается в санкции роя на любое своё действие. Левиафан в режиме реального времени собирает информацию о действиях человека, выраженных математически, исчисленных и зафиксированных, и сравнивает их с допустимой траекторией поведения. В случае отклонений от заданной траектории Левиафан, как в системе автоматического управления ракетой, через роевые механизмы посылает человеку корректирующие импульсы, и поведение нарушителя возвращается в допустимые рамки. Человек в системе Левиафана управляется весьма жёстко, настолько жёстко, что он уже не возражает, когда его лишают не только личности, но и самого лица. Лицо, говорил ещё Цицерон — э то то, что отличает человека от животного. Сегодня иметь своё физическое лицо становится опасным. Не случайно многие стали носить маску не просто добровольно, а с некоторым энтузиазмом, как если бы это решало ­какие-то психологические проблемы. Очевидно, для многих людей собственное лицо становится обузой. Лицо, которое реагирует на происходящее, 109 Игорь Шнуренко выражает внутреннюю жизнь, отражает эмоции. Словно человек вдруг обнаруживает, что носит «девайс правды», который его всё время разоблачает. Проще избавиться от такого «девайса», тем более что на это получена роевая санкция. Роевая санкция очень важна для «взломанного человека», а завтра он без неё и шагу не ступит. Это отбрасывает нас во времена, пожалуй, даже до рабовладельческого строя, когда право на лицо у раба ­всё-таки было. Если древние греки и римляне и сравнивали рабов с животными, то ­всё-таки это происходило скорее в риторическом запале, а в юридическом и даже в культурном смысле ­всё-таки это явно было не так. Существовали вольноотпущенники, можно было выкупиться из рабства за деньги — и з статуса животного ­всё-таки ни за какие деньги не выкупишься. Древний раб был бесправным человеком, а современный «взломанный человек» формально имеет права пресловутого «бога Харари», но фактически эти права, вместе с человеческой личностью, переданы Левиафану, который приглядывает за тем, чтобы рой двигался к установленной цели. Можно представить себе ситуацию в недалёком будущем, когда лицо станет такой обузой для человека, что тот передаст и его на управление Левиафану. То есть люди будут носить особые маски, которые будут не только защищать их от окружающей среды, но и выражать нужные им эмоции. Утративший личность человек уже не нуждается в государстве Нового Времени, он «вливается» в «цифровое государство», «государство как платформу», становясь его элементом. 110 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Приказ Бинарного Фюрера Цифровой Левиафан, он же Бинарный Фюрер, помогает кубикулариям держать разум людей в размягченном состоянии. Для этого они его создавали, на это настраивали. С приходом трансгуманизма в массовую культуру, с заменой им христианства Бинарному Фюреру становится ещё легче начинать Большую Перезагрузку. Сегодня кубикуларии считают чуть ли не свершившимся фактом Новый Бинарный Порядок, который должен возникнуть в итоге этой перезагрузки. Однако не всё так просто, и этот процесс потребует от кубикулариев напряжения всех сил — к оторых у них просто нет. Уставшие от примитивных наслаждений, тупеющие от пороков, лишённые способности критически мыслить, кубикуларии теряют хватку даже в своём коронном искусстве жульничества, грабежа среди бела дня и хуцпы. Сегодня они ещё ­кого-то заманивают, ­кого-то покупают, ­кого-то запугивают, ­кем-то временно затыкают дыры, но уже видно, как во многих точках Земли прорывается напряжение, как растёт число отщепенцев, как возникает сопротивление. 2020 год показал, что даже откровенная диктатура, даже фашистское без обиняков и объяснений насилие не способно окончательно подавить протест. Поэтому кубикуларии начинают прибегать к помощи не только тонтон-­макутов, но и бинарных волков, бинариев. Бинарии столь же алчны, как и кубикуларии, но они обладают энергией, безжалостностью и волей. И — может быть, это главное — им чужд размытый цинизм кубикулариев, их тезис о том, что неважно, какого цвета курица, лишь бы она несла золотые яйца. Бинарии — убеждённые трансгуманисты, в самом радикальном, курцвейлском, изводе. Они видят в любом 111 Игорь Шнуренко человеческом существе белковую машину и преисполнены решимости жить вечно, но не через духовный подвиг или самопожертвование, а напротив — ч ерез собственную, личную «технологическую сингулярность». Эти мечты безумны с точки зрения науки, но настоящая наука в нашем мире начинает уходить в подполье, как и всё настоящее. Стремление бинариев-­трансгуманистов победить собственную смерть, попрать её через смерть человечества — инверсия христианства, травестия, пародия на подвиг Христа. К­то-то из них будет сознавать, что трансгуманизм и христианство — ц енности взаимоисключающие, однако большая часть бинариев очень скоро погрузится в беспримесный фанатизм. Ибо уже не останется ничего, чтобы могло бы их остановить. Ценностей прежних эпох, даже в качестве фигуры речи, уже не останется. Это правящие сегодня кубикуларии, предшественники бинариев, ещё помнят ­какие-то высокие слова, с которыми они начинали свои карьеры. Они, конечно, все эти слова давно похерили, все ценности, до которых дотронулись, испохабили, но в них нет задора строителей Нового Бинарного Мира. Они ни во что не верят, эти кубикуларии, ни во что кроме ублажения плоти. Они не верят в вечную жизнь христианства, но не верят они и в то вечное существование в цифровом облаке, которое сулят им с противоположной стороны. Нет, конечно, они не против пожить, и они хотят верить в личное, отдельное от всех, бессмертие — х отят, но не могут. Потому что они уже больше ничего не могут. 2020 год это показал. Теперь каждому из кубикулариев нужен свой суперкомпьютер, который будет выдавать правильный ответ, ком112 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА пьютер, который будет подсказывать, что́ ещё запретить, какой город от скольких и до скольких закрыть, какую область посадить под надзор и арест, какой процент заболевших убивать через постепенное удушение, а какой — через заражение крови или генетические опыты имени доктора Менгеле. Каждому кубикуларию нужен будет такой суперкомпьютер, а каждому компьютеру — любезный, знающий, исполнительный бинарий. И ни один из кубикулариев не сможет вернуться назад, потому что все они повязаны мором, который они устроили. Повязаны и невидимыми цепями прикованы навсегда к Цифровому Левиафану. Никто не будет жалеть, когда и кубикулариям будет подобрано место в вечности — н о не то, на которое они втайне, быть может, надеялись, а в некотором рву дантовского ада. И определят их на особые места в аду отнюдь не революционеры, которых приручили, не священники, которые не единожды отреклись от своего Господа, а другие. Другие, незапоминающиеся. Не то чтобы с незапоминающимися лицами — а совсем без лиц. Они уже давно безлицые, безносые и безротые, — ибо сразу приняли верность инструкции как высшее обязательство, ибо больше у них нет принципов. Вообще никаких — к роме трансгуманизма, впитанного отовсюду, ибо теперь он везде, на любой вкус. В версии, доступной для каждого, распространяющейся быстро, как удобная для всех ложь. Есть трансгуманизм для философов, тяжёлый и неповоротливый, с десятками отсылок, со сносками, с цитатами из Ницше, Деррида, Фуко, Брайанта, Деннета. Есть трансгуманизм для политиков — н абор анекдотов, побасёнок и цитат из всегда готового гуттаперчевого Черчилля. 113 Игорь Шнуренко Есть трансгуманизм для криптодилеров, для валютных трейдеров, для бизнесменов — с ухой, деловитый, без «транс» и без «гуманизма», зато с цифрами и графиками, с паттернами и экспонентами. Есть трансгуманизм для стартаперов и трансгуманизм для старпёров, трансгуманизм, взятый из книг издательства «Альпина», и трансгуманизм, снятый с ютюба, а также респектабельный трансгуманизм, с выбором из четырёх ответов, почерпнутый из эксклюзивных вип-занятий университета Синергия. Есть трансгуманизм для студентов и трансгуманизм для чайников, трансгуманизм для кинорежиссёров и трансгуманизм для гопников, трансгуманизм для президентов, трансгуманизм для главы Сбера и трансгуманизм для его психиатра, есть трансгуманизм со вкусом банана и со вкусом вишни, есть и трансгуманизм, адаптированный для депутатов и малограмотных. Есть трансгуманизм для всех. И — самое перспективное — е сть трансгуманизм для швабовских комсомольцев. Это и есть те самые бинарии, среди которых есть скромные и незаметные, а есть молодая шпана. Но «будущее принадлежит им», как пелось в нацистской песенке из фильма Боба Фосса «Кабаре». Кубикулариям стоит посмотреть фильм Лукино Висконти «Гибель богов», чтобы увидеть свою судьбу. Ибо самое страшное среди бинариев будет — п осле того, как они придут к власти — проявить мягкость, милость, слабость, выдать своим существование души. Такие будут затравлены сразу же, а механизмы травли к тому времени будут уже отработаны до автоматизма. И не будет ничего на свете хуже и ужаснее, чем такая травля, чем смерть бинария от рук бинариев. 114 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Ибо принцип бинария: все умрут, а я останусь. Когда они придут, мир вздрогнет, ибо подобной трансформации правящего класса в стадо диких зверей, в сошедший с ума асфальтоукладчик ещё не было в человеческой истории. В следующих главах мы поговорим о грядущей трансформации «политического класса», по выражению итальянского политика и философа Гаэтано Моска, в это стадо, которое в конечном итоге погибнет, как стадо свиней. Как и предвидел Фёдор Михайлович Достоевский. Позволю себе процитировать это место из Евангелия от Луки, ставшее эпиграфом к роману «Бесы»: «Тут на горе паслось большое стадо свиней, и они просили Его, чтобы позволил им вой­ти в них. Он позволил им. Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло. Пастухи, увидя случившееся, побежали и рассказали в городе и по деревням. И вышли жители смотреть случившееся и, пришедши к Иисусу, нашли человека, из которого вышли бесы, сидящего у ног Иисусовых, одетого и в здравом уме, и ужаснулись. Видевшие же рассказали им, как исцелился бесновавшийся». Луки. 8:32–36 В поисках Четвёртого Рейха От нигилизма к трансгуманизму Вернёмся к смыслу ритуала «Горящего человека», который представляет собой несколько видоизменённый обряд «Богемского клуба». Только с той разницей, что сейчас элитистская традиция ритуального жертвоприношения 115 Игорь Шнуренко демократизировалась, «ушла в народ» — в церемонии принимают участие не десятки, как в Богемской роще, а тысячи людей. Названия фирм-организаторов выдают трансгуманистическую и оккультную повестку: среди них и «Чёрный камень», и «Горящий человек», и «Человек будущего». На деле, Burning Man — это своего рода эклектическая энциклопедия «духовных» практик и обрядов, которые пародируют как Бога, так, в глубине своей, пожалуй, и Князя Мира. Получилась этакая «насмешка над всем святым» в чистом виде. Несмотря на сильно выраженный игровой элемент, в сердцевине этого обряда есть по-настоящему пугающие вещи: оттуда выглядывает тот самый персонаж, который давно строит пародию на мир, используя людей как свой расходный материал, как своих собственных «горящих человечков». Ибо как можно понимать «горящего человека», если не сильно вдаваться в эзотерические объяснения? Прежде всего, как расставание с «человечным, слишком человечным», как конец существования вида homo sapiens, как торжественный ритуал, прославляющий гибель человека, его тела и души. Девять дней тело и душа Человека или его модели, куклы вуду, готовятся к смерти под песни, пляски и веселье собравшихся, затем всё это драматически сжигается. Смерть старого человека, homo sapiens — это одновременно и рождение из человеческого пепла Сверхчеловека, пока в виде духа, который вселяется в собравшихся и побуждает их творить его тело во имя торжества того, кто это затеял. Глава «Аненербе» рейхсфюрер Генрих Гиммлер был бы вполне доволен: обряд и повестка «Горящего человека» вполне могли быть разработаны не на диком пляже в Калифорнии, а ­где-нибудь в недрах СС, в одном из исследо116 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА вательских отделов «Немецкого общества по изучению древней германской истории и наследия предков». На Burning Man торжествует Сверхчеловек и тот порядок, что он несёт с собой. По сути, обряд выражает главную идею трансгуманизма — выход человека за свои пределы через отказ от себя, через смерть — и «попрание» этой смерти, пародируя, таким образом, главную идею Евангелия. Есть точка зрения, что трансгуманизм является расширением и продолжением возрожденческого гуманизма, но, на мой взгляд, она притянута за уши. Более убедительны утверждения тех, кто ведёт генезис трансгуманизма от европейского нигилизма. Слово «нигилизм» для обозначения материалистических воззрений европейцев, у которых «Бог умер», впервые употребил немецкий философ Фридрих Якоби в своем письме к другому философу, Иоганну Фихте. Якоби противопоставлял нигилизм «химеризму». Но в широкий оборот слово «нигилизм» ввел никто иной, как Иван Сергеевич Тургенев, роман которого «Отцы и дети» имел большой успех не только в России, но и в Западной Европе. Вообще, нигилисты нашли весьма благодатную почву для распространения своих идей в России, что особенно показал в своих романах Фёдор Михайлович Достоевский. В своей знаменитой «пушкинской речи» Достоевский объясняет, почему он считает, что первым, кто выразил тип нигилиста, был именно Александр Сергеевич: «Пушкин первый своим глубоко прозорливым и гениальным умом и чисто русским сердцем своим отыскал и отметил главнейшее и болезненное явление нашего интеллигентного, исторически оторванного от почвы общества, возвысившегося над народом. Он отметил и выпукло поставил перед нами отрицательный тип наш, человека, 117 Игорь Шнуренко беспокоящегося и не примиряющегося, в родную почву и в родные силы её не верующего, Россию и себя самого (то есть своё же общество, свой же интеллигентный слой, возникший над родной почвой нашей) в конце концов отрицающего, делать с другими не желающего и искренно страдающего. Алеко и Онегин породили потом множество подобных себе в нашей художественной литературе». Для Тургенева нигилизм — это воззрение, что на самом деле существует только то, что доступно чувственному восприятию человека, его непосредственному опыту. Кроме опыта, данного нам в ощущениях, нет и не может быть ничего, считает его герой Базаров. Всё остальное — иллюзии. Нет никаких ценностей, идеалов, нет норм нравственности, нет культуры, любви, знания, нет самого смысла жизни. Базаров, определённо, имел бы сегодня большой успех как блогер-­миллионник и докладчик на самых престижных форумах, он выступал бы на конференциях Национальной Технологической Инициативы и Агентства Стратегических Инициатив, его бы цитировал Греф, на него бы ссылался Песков. Впрочем, концовка романа показывает, что Базаров так и не смог окончательно стать «нигилистом» и законченным позитивистом, что его душа в последний момент жизни дрогнула, а значит, человек больше, чем о нём думают дарвинисты и материалисты. Вот как Тургенев описывает смерть нигилиста: «— Прощайте, — п роговорил он с внезапной силой, и глаза его блеснули последним блеском. — П рощайте… Послушайте… ведь я вас не поцеловал тогда… Дуньте на умирающую лампаду, и пусть она погаснет… Анна Сергеевна приложилась губами к его лбу. — И довольно! — промолвил он и опустился на подушку. — Теперь… темнота…» 118 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Немецкий философ Мартин Хайдеггер в своей работе «Европейский нигилизм» видит в качестве основоположника нигилизма Фридриха Ницше, определяя его так: «Нигилизм есть тот исторический процесс, в ходе которого «сверхчувственное» в его господствующей высоте становится шатким и ничтожным, так что само сущее теряет свои ценность и смысл». Интересно, что Хайдеггер в начале своей работы приводит цитату выше, из Достоевского, хотя считает, что «европейский нигилизм» шире, чем его русифицированная версия. Далее мы увидим, что нигилистическая дорожка привела сначала к фашизму и нацизму, а потом, — вроде бы через их отрицание, но на самом деле через их диалектический синтез — к трансгуманизму. Трансгуманизм — с амая успешная в последние десятилетия квазирелигия, которая завоевала души и сердца научно-­ технической интеллигенции, многочисленных инженеров, разработчиков, а также так называемых «инфлюэнсеров». Именно эти люди, базаровская интеллигенция XXI века, и ездят на «Горящего человека». Большинство их рассматривает обряд сожжения Человека как игру, как развлечение, как коллективное ненавязчивое радение, в котором приятно поучаствовать. К­то-то приезжает сюда, чтобы завести друзей среди людей, влиятельных в «мире цифры» и мире высоких технологий, для ­кого-то это способ расширить свои контакты и даже свои продажи. Вряд ли многие, приезжающие сюда, задумываются об оккультной стороне того, в чём они принимают участие — хотя наверняка здесь есть и такие. Ведь среди здешних обитателей есть и проповедники технологий, «евангелисты» (ещё одно словечко, пародирующее здесь христианство). 119 Игорь Шнуренко Build Back Better Человека Через свой главный фестиваль-игру «поджигатели», они же разработчики и перспективные владельцы «подрывных технологий», выучивают свои роли в будущем роевом обществе. Среди них есть добровольцы, есть стражи, которые охраняют Храм. Есть и жрецы-­организаторы, которые задают тему каждого года; в соответствии с этой темой называется храм, которому предстоит сгореть вместе с «Человеком» в его центре. В 2000 году это был Храм Разума, в 2001‑м — Храм Слёз, в 2010‑м — Храм Потока, на следующий год — Храм Перехода, в 2012‑м — Храм Юноны. В 2019 году называние было «Храм Направления» — и он был выстроен в стиле японской гробницы, за два года до этого стиль был китайским. К подножию храма «поджигатели» несут разные предметы и украшения в память об ушедших людях или событиях. Каждый год храм выстраивается заново и сгорает вместе со всем содержимым, которое вывозится на свалку согласно принципу «неоставления следов». Так «поджигатели» проникаются идеей быстротечности, иллюзорности не только жизни, но и любых религий, что находится вполне в соответствии с воззрениями современных «наук о человеке», которые можно назвать науками о редуцировании человека к силовым полям. Эти «науки», которые можно назвать квазирелигией наших дней и о которых шла речь в «Человеке взломанном», сводят человека к потокам и импульсам этих полей, являющимися в конечном итоге ничем иным, как математическими преобразованиями. От подобной редукции жизни к не-жизни — один шаг до следующей редукции, ибо сами эти поля, их частицы, волны и взаимодействия 120 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА суть метафоры, продукт интуиций и договоренностей, материальной основы не имеющие. Для таких ученых, как Стивен Вольфрам или Макс Тегмарк, в основе всего лежит Цифра, и именно эта точка зрения стала официальной в наступившую уже эпоху Цифрового Левиафана. Именно Цифра остаётся после сгоревшего человека — его цифровой след. Цифровая дымка рассеется нескоро, а может быть, и никогда уже не рассеется — и я говорю тут не только о статье в Википедии и о тысячах, миллионах фото с отблесками огня. Я говорю о том — опосредованном Цифровым Левиафаном, оцифрованном — воздействии поджога на самих «поджигателей», а через них — н а миллионы людей, с которыми они связаны отношениями зависимости и господства, привязанности, любви и ненависти, связями эфемерными и прочными, связями, которые тоже сгорят. Пепел после пожара — в от что останется от коллективного бессознательного этих тысяч новых управленцев, этих цифроволков завтрашнего дня, деловитых, роящихся, чистящих крылышки в паузах между активностями, совершенствованиями компетенций, образованиями, любовями и мышлениями (забавно производить это слово от слова «мышь»). Пустыня для презентации планов цифроволков и их самих выбрана не зря. Природный минимализм подчёркивает здесь их отношение к природе — и к человеку — как к чистому листу бумаги, на котором, как говаривал председатель Мао во время Культурной революции, можно писать любые письмена. Всё расчистить, сжечь — и построить всё новое. Вот о чём идёт речь, вот, в нескольких словах, и весь план. Пустыня здесь представляет человека, его душу, иссушенную десятилетиями бездумного потребительства и готовую, 121 Игорь Шнуренко в представлении цифроволков, освободить место под заполнение алгоритмами. Через огонь природа, понятая как цифра, возвращается к себе, пепел к пеплу, и точно так же сожжённый человек уходит в цифровую нирвану и там, потеряв себя, обретает бессмертие. Всё, имеющее отношение к природе, или к тому, что мы привыкли понимать под природой, должно уйти, должно быть расчищено — и на место этого расчищенного должна прийти новая внутренность — внутренность искусства. Искусства автомобилей, искусства монстров-­машин, искусства шариков и ленточек, искусства пирамид из старых шевроле. И именно это искусство, созданное в стерильной пустоте самоуничтожающейся каждый год пустыни, и должно вой­ти в плоть и кровь пока ещё не до конца цифрового мира. Мира, который погибнет в ту минуту, как будет окончательно оцифрован, в ту минуту когда Человек станет Цифровым Левиафаном. От «прах к праху» до «храм к человеку», от «Очисти нас, Сова!» до «Я вижу слово «Горящий», я нажимаю «лайк». 2020, а особенно 2021, год принёс вопрос: сожгли человека, что дальше? Какой новый «корабль Тесея» собираются возводить на месте сожжённого? Вероятно, среди проектировщиков нового Храма уже происходит отбор, а может быть, конкретный проект и отобран. Во всяком случае, проект этот анонсирован под именем из трех Б: Build Back Better. К­то-то мог бы предложить перевод «восстановим лучше», но я думаю, речь идёт не о восстановлении, хотя некоторым бы этого хотелось и такую возможность двусмысленный или многосмысленный лозунг как бы предполагает. 122 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Но вся логика Цифрового Левиафана, да и ритуал, который я здесь описал, говорит о том, что это именно постройка с чистого листа: «Построим заново лучше». Впрочем, из того, что было, останутся имена — и сама матрица. Не забываем верность того, что остаётся от «элиты», принципу «изменить всё, чтобы ничего не изменилось». Их надежды, как я покажу ниже, тщетны — с тарые «элиты», которые я зову кубикулариями, будут сожжены среди первых. Фразу Build Back Better первым из государственных деятелей публично озвучил один из кубикулариев, британский премьер Борис Джонсон, ещё 1 июля 2020 года, когда многим казалось, что стоит потерпеть ещё неделю-­другую, ковидные ограничения уйдут, и мир вернётся к «мирной и счастливой довоенной жизни». То, что эта жизнь была не такой уж мирной и совсем не для каждого счастливой, скоро забудется, как забываются недостатки любой довоенной эпохи, и в памяти переживших остаётся только вечная «Рио Рита». Надежда, впрочем, умирает последней: многие и сегодня готовы отдать глаз за то, что всё будет как при бабушке. Так или иначе, именно торопливое бегство англичан с корабля Европы показало, что они ­что-то знают. Поэтому к Build Back Better стоит присмотреться внимательней. Джонсон провозгласил, как это всегда делают правители в разгар вой­ны, что новый мир будет лучше прежнего. Можно было бы принять фразу за дежурный риторический оборот, но уже 22 сентября 2020 года то же выражение использовал в своей ключевой предвыборной речи Джозеф Байден, тогда ещё кандидат в президенты США. Джонсон пришёл к власти в результате конфликта в британском истеблишменте из-за Брексита, это была своего рода тёмная лошадка, но с введением в Британии первого локдауна стало ясно, что он управляется с Цифровым Левиафаном 123 Игорь Шнуренко не хуже других. Байден — кандидат «глубинного государства», той части политического класса, которая, несмотря на всю свою многочисленность, оказалась отодвинута от некоторых рычагов управления в трамповский период. Потом лозунг подхватили другие кубикуларии, от Билла Клинтона до генсека ООН Гутерреша, и стало ясно, что девиз согласован в идеологическом отделе. Но что ­всё-таки они имеют в виду? Они будут строить мосты и дороги? Может быть, строить госпитали? Или, может быть, они заменят глупые города умными? Всё это возможно, но не это главное. Build Back Better — «Построим заново лучше» — разумеется, относится прежде всего к человеку. Именно он объект заботы кубикулариев, к которому будут приложены все усилия, куда будут вложены все инвестиции. Прежний человек взломан — е го осталось только сжечь и через год приехать в пустыню с новым проектом. Техноматка и её армия В своих пропагандистских материалах «Горящий человек» провозглашает, что его цель — это свобода самовыражения, поиск нового, «полное и без препон» раскрытие творческого потенциала участников. На самом деле для «самовыражения» здесь существуют вполне определённые — и достаточно узкие — р амки. Вы можете делать что угодно постольку, поскольку не ставите под вопрос трансгуманистические ценности. Забавно, что о свободе самовыражения любят говорить представители технократической секты, ценности которой свободу эту отрицают. Как, впрочем, отрицают они и сознание — хотя не любят в этом сознаваться. 124 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Есть у «чёрных каменщиков» даже такая организация, «Поджигатели без границ», Burners Without Limits, пародирующая неолиберальные неправительственные организации. Как мы увидели, они любят передразнивать. Сложные отношения «чёрных каменщиков» с кубикулариями довольно точно были показаны Фёдором Михайловичем Достоевским в «Бесах». Настоящий, матёрый кубикуларий здесь Степан Трофимович Верховенский, либеральный приживал при богатой барыне, слезливый и трусливый «гуманист», словоплёт, у которого не хватает ума видеть собственное лицемерие. Вообразите только, что Степан Трофимович с его пышными либеральными речами становится премьером России, а члены его кружка — почтовый чиновник Лямшин, сплетник Липутин, пошляк Толкаченко — олигархами/ министрами. Примерно это и произошло в 1990‑е, причём каждому психотипу, описанному Достоевским среди убийц Шатова, есть своё соответствие среди постсоветских кубикулариев. Так, некоторые из степанов трофимовичей стали премьерами, другие — властителями дум, как это произошло с реальным персонажем отечественной истории, главой «Московского методологического кружка» Георгием Петровичем Щедровицким. О методологах речь пойдёт в главе «Царь Петруша». Чем эта секта не кружок Степана Трофимовича Верховенского? Тот кружок, без которого не получилось бы у Петруши убить студента Шатова. Ведь мог бы Степан Трофимович, при других обстоятельствах, в связи с оттепелью, перестройкой или курсом на реформы, внезапно быть вызван в Москву! Вот он назначен советником, вот под него создается фонд и институт, вот он становится политтехнологом, политологом, вот 125 Игорь Шнуренко он выступает в сборной солянке на федеральных каналах, вот выпускает свой журнал… Вот Степан Трофимович проводит семинар в Министерстве просвещения, вот он устраивает организационно-деятельностную игру среди чиновников Архангельской губернии, вот он даёт интервью «Новому времени» и сайту «Политико.ру»… Да-да, вы поняли, Степан Трофимович Верховенский стал бы совсем походить на Георгия Петровича Щедровицкого времён расцвета методологии и гербалайфа, Чумака и Кашпировского («каждому — своё»). Что до Петра Степановича Верховенского, то он мог бы стать Петром Георгиевичем Щедровицким. Помните Петрушу? Какой точный образ цифроволка! Сын либерала Пётр Степанович Верховенский презирает и, пожалуй, ненавидит отца, но он его порождение. Петруша умён, хитёр, циничен, умеет подлизаться, умеет поддразнить и спародировать, но движет им — б ыть может, бессознательно — н игилизм, стремление разрушить старый, изолгавшийся мир. Он строит из себя шута, но это тот шут, который может заколоть короля, чтобы занять его место. Петруша — человек дела, криптоделец, цель которого — н е лежать вверх пупком, обманывая себя и других (но, конечно, и воровать в меру лени), — а готовить решающий удар. Иначе, как говаривал Петруша, получится, что «не вы съели идею, а вас съела идея». Разве Петруша не готов воспользоваться услужливыми идейками нейроучёных, ставших «просветителями», которые объясняют, почему всю ответственность с человека можно сложить и перенести её на кружение нейронов, на рисунок полей, на дрожание импульсов в мозгу? На то, что от сознания, как они утверждают, не зависит? Нет осознания — не может быть и ответственности за что угодно, за любое действие. 126 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Петруша Верховенский словно это знал — и наверняка Фёдор Михайлович такие рассуждения слушал в интеллигентской среде, там, где Дарвина во главу угла поставили. Петруша понимает важность таких идей для своего дела — р асправы над реальностью и создания — д а, пожалуй, он бы создал примерно такую диктатуру, которая в мировом масштабе в 2020 году возникла. Вот он говорит: «Знаете ли, сколько мы одними готовыми идейками возьмём? Я поехал — с вирепствовал тезис, что преступление есть помешательство; приезжаю — и уже преступление не помешательство, а именно ­здравый-то смысл и есть, почти долг, по крайней мере, благородный протест». Такой мог бы создать «Поджигателей без границ», — ч тобы в день Ч начать поджигать уже не в шутку. В тот момент, когда всё готово: министры начеку, только ждут указаний Цифрового Левиафана, больницы на парах, «космонавты» все в сборе с отмененными отпусками. Тогда можно и начинать. Психологически цифроволки похожи именно на Петрушу Верховенского, и как бы нынешние степаны трофимовичи ходорковские ни хорохорились, их внутренняя пустота и лицемерие легко считываются петрушами. Петруша тут как тут, он ждёт своего часа и непременно его дождётся. Сколько веревочке ни виться, а конец будет. Вернёмся к «Горящему человеку», который, как я показал, не просто развлечение для сверхбогатых и фестиваль эксцентриков, а зародыш новой религии, нового мира и нового «человека». Этот «неочеловек», цифрочеловек, человекоданное, явится следующим этапом нисхождения человека — о т homo fractus, «человека взломанного» — а это большинство населения планеты на сегодняшний день — вниз, к человекоданному, к homo datum. Пропагандисты, чирлидеры Нового Мирового Порядка считают это не нисхождением, а восхождением — и бо в их 127 Игорь Шнуренко представлении Сверхчеловек родится после абсолютной утраты им сознания или совести. Отмечу, что в английском языке эти два понятия соответствуют однокоренным словам consciousness и conscience. Именно Сверхчеловек, «необог», homo deus, по выражению одного из идеологов техносекты, Юваля Ноя Харари, должен получиться из трансформации homo sapiens в результате воздействия на него новых технологий, прежде всего, когнитивных и биотехнологий. Ритуал сожжения homo sapiens и символизирует воздействие этих технологий, приложенных к сознанию и совести человека. Совесть тормозит движение этого существа на пути к чистому, беспримесному господству, она создает когнитивные искажения, которые белокурая бестия непременно преодолеет. Для этого он/она/оно должно будет избавиться от тех, кто возмущает дыру, оставшуюся у него после извлечения сознания. Согласно неоиндуистским верованиям представителей техносекты, сознание — это всего лишь фантом, иллюзия, поэтому после операции вырезания фантома на его месте останется, видимо, дырка от фантома. Но та дырка от фантома, где находилась совесть, а вместе с ней и сознание, будет явно испытывать фантомные боли — поэтому жрецы «вставят» в эту дыру новую фантомную совесть, новую этику, новые правила поведения. Эти новые правила, эта этика уже существуют. Поведение на базе этой этики будет роевым в своей основе, что мы видим уже сегодня. Человекоданное может существовать лишь в составе роя, массива человекоданных. Роевое поведение будет основано на роевой санкции. Мы с трудом можем «заглянуть в голову» homo datum — м ы слишком эгоистичны для этого, слишком индивидуалистичны, мы слишком срослись с нашими лицами, с нашими 128 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА личностями. Операция по обезличиванию населения уже идёт вовсю — о её размахе в начале 2020 года нельзя было догадаться. Успехи в этой операции огромны — люди во многих странах уже готовы отказаться от своего лица на публике, от своей суверенной личности в обществе и даже предоставить своё тело Техноматке для роевых экспериментов. Техноматка — это сегодняшний Цифровой Левиафан, но и он будет трансформироваться вместе с «эволюцией homo fractus». Техноматка зависит от своих техномуравьёв-­ человекоданных: от солдат НМП, его офицеров и генералов в мировой вой­не за человеческую бигдату и за изменение человека, которая идёт сегодня. Здесь уместно будет привести краткое изложение эволюции homo fractus. Здесь я уточнил и развил некоторые из идей, содержащихся в книге «Человек взломанный». Это необходимо, чтобы подготовить вас к важной главке о Моральном кодексе строителя Нового Мирового Порядка. Эссенция из человекоданных Будущие «необоги» готовят себе некую эссенцию, произведённую из человекоданных, из «цифровых людей», из homo datum, в котором они видят ресурс для своих опытов, проб и ошибок. Предполагается, что и извлекать эссенцию и выращивать «необогов» на основе промежуточных подвидов будет Цифровой Левиафан, над постройкой которого так долго работали кубикуларии. Левиафан должен будет освободить кубикулариев от бремени работы по созданию Нового Мирового Порядка, но, как я покажу ниже, цифроволки перехватят инициативу и скормят Левиафану самих кубикулариев. 129 Игорь Шнуренко Теоретически возможен прямой переход от «человека взломанного» к «необогу» путём алхимической возгонки — как раз через полное сожжение «человека разумного», что, собственно, символически и показано в ритуале. Этот метод, однако, предполагает большие риски для Левиафана. Что, если в человеке всё же останется некоторый человеческий остаток и в дивный технократический рай всеобщего совершенства контрабандой приникнут остатки варварской эволюции? Не автоэволюции, план которой нарисован и согласован кубикулариями, а эволюции спонтанной, хаотической, от них не зависящей? Не может быть и речи о том, чтобы в будущее взяли ­каких-­нибудь отщепенцев: этим можно перечеркнуть всю кропотливейшую работу по созданию цифрового Левиафана, то есть творца всего нового мира. А это уже покушение на величие системы, которое в рамках системы будет жестоко пресекаться. Поэтому можно с большой долей уверенности предполагать, что необоги будут потомками человекоданных, отобранных, пропущенных через фильтры и откондиционированных, по примеру героев «Дивного нового мира». Человекоданные, в свою очередь, будут потомками сегодняшнего «человека взломанного» — т ого человека, годом массового рождения которого следует считать год 2020. Это означает, что не будет принципиальной разницы между двумя видами, что бы ни предполагали технократы, причём без разницы, какого сорта и какой свежести — ч то кубикуларии, что цифроволки. Их мечта возвыситься над людьми и провести между собой и остатком человечества непреодолимую, как на некоторых эзотерических символах, черту, вполне понятна: так организм, сталкиваясь с бесчеловечностью, пытается её рационализировать. 130 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Так рождается когнитивное искажение, но простая логика говорит о том, что никаких двух видов людей при помощи Цифрового Левиафана получить не удастся, даже если допустить техническую и биологическую возможность подобного. Необоги и неолюди будут двумя ненавидящими друг друга, но практически одинаковыми ветвями «человека взломанного», точнее, переходного вида человекоданных, которые будут управляться Левифаном. Чтобы понять, как они будут кондиционированы, стоит обратиться к опыту ближайшего к цифровому по типу Левиафана — Левиафана нацистского. Молодой библиотекарь Ирина Хорошунова вела дневник во времена нацистской оккупации Киева в 1941–43 годах. Интересны её наблюдения за литературой, которую читали представители «высшей расы»: «Недели две тому назад в нашу библиотеку прибыли свыше 10 тысяч книг новейшей немецкой, преимущественно фашистской литературы. Среди неё книги Гитлера Mein Kampf, Розенберга «Миф ХХ столетия», очень много различной их политической литературы, но кроме этого, книги по всем вопросам науки, литературы, искусства. До нас никак не доходили сведения о том, что же выходило в фашистской Германии, на чём воспитали они сотни тысяч тупоголовых убийц, которые так же далеки от подлинной культуры, как животные из породы свиней. Немцы, знающие свою классическую литературу, — р едкость. Правда, и свою новую литературу они знают столь же мало». Задачей Хорошуновой было выдавать книги по требованию представителей немецких учебных заведений, для которых они были предназначены. Она так описывает своё удивление от того, что она увидела: «Мои скупые познания позволяют всё же установить некоторые особенности этой литературы, ознакомлению 131 Игорь Шнуренко с которой способствует её оформление, рассчитанное, словно специально, на людей, изрядно ограниченных. Заключается это в аннотациях, предпосланных каждой книге на суперобложке или на странице перед титульным листом. Аннотация полностью раскрывает содержание книги и даёт общие сведения об авторе. Характерно, что вся литература в основном развлекательная, без всякого стремления способствовать развитию человека. Ч­ем-то до крайности утилитарным веет от неё. И на всём, быть может, оттого, что книги иллюстрированы в ­каком-то легкомысленно-­ лубочном стиле, вся литература носит характер ­чего-то гримасничающего, паясничествующего. И все это в великолепном полиграфическом исполнении». И это литература для высшей расы сверхчеловеков, прообразов будущих «неолюдей»! Здесь нет возможности сравнивать выбор гитлеровцев с тем, что читали на фронте советские солдаты. Разумеется, сохранились документальные кадры военного времени, на которых запечатлено прекрасное исполнение классических симфоний Бетховена оркестром Берлинской филармонии под руководством Вильгельма Фуртвенглера. Но в целом вывод очевиден: выращивание расы сверхчеловека было основано отнюдь не на развитии интеллекта, а скорее на геноциде всех тех, кто мог составить конкуренцию. Нет никаких оснований полагать, что с «неолюдьми» ­что-то пойдет по-другому. Я не думаю, что возрожденные ныне идеи евгеники ­каким-то радикальным образом отличаются от тех, что нацисты претворяли в жизнь на завоеванных территориях. 132 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Роевая санкция: каждому по покорности Власть Левиафана при Новом Мировом Порядке не будет ощущаться напрямую, не будет физических цепей или стен, за которыми герой фильма «Американский психопат» Патрик Бейтмен держал своих несчастных жертв. Не будет и самих несчастных жертв, ибо выработка определённого уровня счастья вой­дет в функционал системы. Возможно, вне закона они поставят и само понятие «несчастье». Все будут сидеть на короткой цепи, но при этом будут довольны и счастливы. Все заботы о юридическом и этическом оправдании любого поступка «взломанного человека» и «человекоданных» возьмёт на себя роевое сознание, которое будет автоматически предоставлять ему/ей/it роевую санкцию. Роевая санкция — очень важный, ключевой момент существования датачеловека и одновременно базовый элемент управления им. Уже сегодня «человек взломанный» чувствует в ней нужду. Некоторые писатели ХХ века — например, Франц Кафка, Владимир Набоков — изображали миры, в которых такая коллективная санкция будет выглядеть совершенно естественной. Набоков в своем романе «Приглашение на казнь» рисует образ Цинцинната Ц — н епрозрачного человека, который совершил «гносеологическую гнусность». Он осмелился проявить свою субъектность в ­каком-то непринятом, не одобренном обществом виде. Примерно как сейчас некоторые осмеливаются не носить маску для подтверждения своей безлицести. Они не пытаются хотя бы прикинуться безлицыми, хотя бы подать знак в виде приспущенной на подбородок маски, как знак о том, что наличие у них видимого лица не свидетельствует об их индивидуальности, 133 Игорь Шнуренко это просто некий физический недостаток, или, может быть, болезнь. Совершенно прозрачные люди, происходящие из «человеков взломанных», находятся на пути к превращению, при помощи методов роевого управления, в человекоданные. Воображаемое общество, которое описывал Набоков, относится к первому Новому Времени, — п ериоду истории после той трансформации, которую некоторые именуют «промышленной революцией». Тогда изощренных технологий контроля и управления ещё не было, поэтому у героя Набокова есть масса возможностей скрывать свои «мыслепреступления». Наше второе Новое Время началось не с внедрения в производство неких новых технологий, как нам об этом лгут техноевангелисты, а с превращения мира в глобальный концлагерь во время фейковой «пандемии». Примерно тогда, как тупиковая ветвь развития, появился «человек взломанный», которому суждено вымереть при любом исходе нынешнего кризиса. Либо homo fractus заново сумеет собрать себя из осколков, избавить мир и себя от кандидатов в сверхчеловеки — и возродиться к новой жизни. Либо не сумеет — и тогда весь человеческий вид устремится к, пожалуй, необратимому превращению в неживую материю, к неминуемой — и довольно скорой — гибели. Возможно, останутся праведники, которые смогут зафиксировать эти последние времена, но даже им останется весьма мало пространства для надежды. Во второе Новое Время становится возможным отследить — х отя бы по косвенным признакам — м ыслепреступления и наказать виновных в них. Левиафан здесь должен будет решить довольно сложную задачу по настройке роевого сознания, с тем чтобы оно 134 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА в моментальном режиме «вело» каждого человека и вырабатывало санкции на его или её поведение, принимая те или иные решения. Именно для этого и будут разрабатываться в поведенческих моделях Левиафана так называемые «индивидуальные траектории» людей. Они будут вестись от рождения до смерти, причём главная цель здесь — н е столько милый сердцам перспективных «необогов» дарвиновский отбор, сколько отсечение любых возможностей бунта. Любопытно, что полностью искоренив все возможности для сопротивления и бунта, Левиафан не сможет существовать и сам превратится в груду никчёмного железа. Система при этом должна будет не просто направлять людей и управлять ими, но и выполнять все свои остальные задачи. Выработка миллиардов санкций одномоментно — сложнейшая математическая задача, представляющая вызов для системы, но без решения этой задачи невозможно функционирование системы. Вначале в решении задачи будут участвовать человеческие коллективы, прежде всего, обучая Левиафана, но и порой принимая за него решения. Затем решения будут поступать в компьютерные системы, и со стороны будет создаваться впечатление, что решение принято безжалостной машиной, хотя на деле во многих случаях это будет не так. Но таким образом Левиафан будет вырабатывать в своих рабах не просто авторитет, а чувство слепого подчинения, чувство, не терпящее сомнений. Но как санкция может быть совмещена с остатками морали и права? Пожалуй, что никак, и то и другое в конце концов исчезнет, как отжившие своё концепции. Дело в том, что мораль и право, к которым пришла европейская цивилизация в Новое и Новейшее время, подразумевают действие свободных агентов, будь то люди или организации (за которыми всё равно стоят люди). 135 Игорь Шнуренко Капитализм также основан на свободном выборе свободных агентов. Здесь могут быть и когнитивные искажения, и манипуляции, и даже принуждение, но при этом участники рынка выбирают своё место в нём и действуют в соответствии со своими внутренними установками. Именно поэтому такую роль в рыночных процессах играют деньги, которые фактически покупают согласие и участие. Люди выбирают своё поведение исходя из рациональных или иррациональных мотиваций, но в любом случае оно основывается на свободе индивидуальной личности. Свобода может остаться невостребованной или подавленной, но потенциально она есть, и она неявно включена во все уравнения рынка. «Человек взломанный», а тем более человекоданное, homo datum, эту свободу уже утрачивает, поскольку его поведение полностью предсказывается Левиафаном, и в случае если он выбивается из проложенной для него колеи, у системы есть механизмы, чтобы вернуть его на «путь истинный». Это, прежде всего, роевые механизмы — и разрабатываемый сегодня в Блэк-­Рок-­Сити «моральный кодекс строителя Нового Мирового Порядка» создает для него матрицу. Эта матрица создаётся на базе усвоения — здесь уже нельзя сказать «осознания» homo fractus определённой системы ценностей. Эта система пока ещё внешне достаточно близка человеческим нормам, во всяком случае, она понятна людям и даже может быть истолкована — ложно, конечно — с человеческой точки зрения. Растущая со временем внутренняя пустота «человека взломанного» ведёт к тому, что его всё легче обратить в данные, без которых рой существовать не может. Это уже происходит в процессе «цифровизации» и датаизации человека, создания его цифровой копии. 136 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Парадоксальным образом, взломанный и даже оцифрованный человек, уже себе фактически не принадлежащий, до самой последней черты будет ощущать себя ­чем-то единым, некоторым моральным агентом. Хотя, как мы увидим, разбирая «моральный кодекс строителя НМП», это его агентство постоянно размывается, он деиндивидуализируется, его личность обобществляется, даже его внутренние состояния он теперь должен подстраивать под роевую санкцию. При этом фактически он уже не будет обладать автономией ни в глазах общества-роя, ни даже в собственном представлении. И если «человек взломанный» по инерции ещё может проявить свою автономность, хотя будет знать, что лучше и удобнее оставаться в общей струе. На этапе «человекоданных» и «датачеловека» сама эта возможность исчезнет. Вся культура до самого последнего времени держалась на этой субъектности — именно за субъектность ведут борьбу так называемые «ковид-­диссиденты» и прочие несогласные с НМП. Но, несмотря на сохраняющиеся островки сопротивления, эпоха субъектности массового человека подошла к завершению, то есть этой субъектности пришёл конец. Ситуация напоминает Средние века, когда основная масса населения субъектностью практически не обладала, во всяком случае в глазах высших. Наша эпоха в этом отношении ещё жестче, ибо и высшие не обладают субъектностью даже в глазах друг друга: каждый из них должен внимательно следить за каждым шагом себя и других и постоянно соотносить эти шаги с роевой санкцией. Можно было бы сказать, конечно, что и в Средние века существовали нормы этики, которым стремились соответствовать и невыполнение которых приводило нарушителей к печальным последствиям. 137 Игорь Шнуренко Разница, однако, в том, что эти нормы были так или иначе осознаны каждым, и каждый в ­каком-то смысле был их автономным носителем. Если бы забросить французского шевалье из XV века в наше время, он сумел бы показать окружающим, «как надо» и «как не надо» жить, причём, если дать ему достаточно времени, сумел бы сделать это с исчерпывающей полнотой. Не то будет, если забросить «взломанного человека» в другое время. Он просто потеряется, он не будет знать, как ему жить, что ему делать, как реагировать на те или иные воздействия. Можно ли уже ходить по улице с открытым лицом? Можно ли подходить к другому человеку? Для ответа на этот вопрос ему нужно будет установить, получена ли уже на это санкция — не писаный закон, а именно роевая санкция. Санкция здесь не просто сильнее «закона» — с анкция это то, что в реальности имеет значение, в то время как «закон» — э то художественная литература, это вещь из другой реальности, возможно, из виртуальной. Можно ли «взломанному человеку» совершить половой акт, и что считать согласием на это? На этот вопрос может ответить только роевая санкция, причём ответить не в виде неких зафиксированных норм, а только ситуативно, в реальном времени, и каждая такая санкция может быть забрана назад. Всё зависит исключительно от Цифрового Левиафана, к которому, таким образом, переходит воля, свобода, а вместе с ними и ответственность — и свобода. При этом то, что в одном месте — у Цифрового Левиафана — прибыло, в другом месте — у человека — убыло. Поэтому крайне важным качеством для него станет умение самостоятельно оскоплять себя, самостоятельно убивать в себе всё, что может напомнить о свободе. Важно умение 138 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА самому делать из себя кубикулария, кубикулария при Цифровом Левиафане. Зачаткам этого умения обучают, как мы увидим из «морального кодекса», уже сейчас. Важное качество задушить в себе возможность свободы потребует тренировки забвения. Вероятно, это будет достигаться через обязательные для человекоданных медитации и другие практики. Забвение придёт на место запоминания, разучиться станет для человека столь же важным, каким ­когда-то было учиться, настолько, что «разучение» превратится в целую отрасль. Но именно здесь обнаруживается некое подобие моральной дилеммы. Даже лишённый статуса свободного существа, датачеловек по-прежнему имеет потенциальную возможность выбора. Просто его научат видеть дверь к свободе закрытой — как в каморке Папы Карло. Но эта дверь постоянно будет тревожить его, находить тенью на то, что останется в этом человеке от сознания — загораживая солнце Техноматки. Именно этим объясняется всё возрастающая необходимость в любой мелочи подчиняться роевой санкции, которая уведёт эту тревогу в безопасное для Левиафана русло и наложит марлевую повязку на рану в организме после операции извлечения из него морали. Роевая санкция только кажется коллективной. Хотя на этапе «взломанного человека» она будет вырабатываться как бы коллективно, на деле она будет представлять собой инструкцию Левиафана, переданную через нейросети, управляющие «коллективным» механизмом выработки решений. Распоряжения будут персонализированы, то есть для каждого будут вырабатываться свои санкции, при этом 139 Игорь Шнуренко их источник сохранит свою анонимность, распылив свой авторитет по всем сетям, разрешённым в рое. Ибо могут быть и запрещённые сети, санкция на участие в которых должна быть получена отдельно от общего процесса. При этом никакого коллектива в условиях цифрового роя не образуется. На долю бывших личностей выпадает только обеспечение выполнения инструкций, помощь во взламывании отщепенцев и подталкивание в нужном направлении уже взломанных. Интересно, что инструмент и человек в Новом Времени‑2 меняются местами в сравнении с Новым Временем‑1: если раньше инструмент являлся расширением человека, одного из его органов или свой­ств, то теперь человек выступает расширением инструмента. Появится целый функционал для разного рода даталюдей, которые будут встроены в те или иные цепочки. Именно в своей роли как инструментов Левиафана неолюди должны будут видеть оправдание своего существования. Думаю, что такое оправдание будет мощнейшим стимулом для повышения эффективности уже начиная с этапа даталюдей. Необходимость в санкции на то или иное поведение в условиях подчинения «взломанного человека» Левиафану хорошо выразил московский журналист Юрий Сапрыкин. В интервью онлайн-­журналу «Правмир» он рассуждает о том, как же действовать человеку, если любой его шаг может быть истолкован против него. Речь идёт о взаимоотношениях полов, которые невозможны без проявлений инициативы, которые могут быть истолкованы как нарушение границ. Речь идёт о расовом истолковании любых поступков, о перетолковании истории, переделке языка и многом другом. Везде, где раньше 140 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА человек мог проявлять индивидуальную свободу, теперь действуют агрессивная культура запретов и новая этика, рождающаяся из процесса постмодернисткой разборки и пересборки реальности. Правила этой этики распространяются по социальным сетям и через другие структуры, управляемые Цифровым Левиафаном, и получают силу закона. Этот закон имеет обратную силу и испытывает тенденцию к расширению подвластной ему территории и ужесточению правил игры. Никто уже не может избежать ответственности за нарушение конвенций, установленных системой, которая, как мы показали на примере «Ковида», активно борется с непослушанием, в том числе задействуя и репрессивный аппарат государств-­левиафанов. Но получится ли у кубикулариев Нового Мирового Порядка, у Цифрового Левиафана встроить все эти запреты в самого человека, в его «софт» или даже в его «белок» (по аналогии с «железом»)? И если да, то на каком этапе это будет сделано? «Взломанный человек» пытается, как может, встроиться в новую систему управления и контроля. Он готов отдать свою свободу, стоит лишь показать, чему и как он должен подчиниться. Оправдывая замену прежней морали этой псевдоколлективной санкцией, Сапрыкин говорит: «Настоящий стоик потребовал бы двух вещей. Во-первых, регламента, к которому можно апеллировать в спорной ситуации, а также инстанции, которая следит за его соблюдением. Если этого нет, то разговаривать не о чём — п отому что мы должны, прежде всего, опираться на закон, на кодифицированные представления о том, что можно, а чего нельзя… Нужно попытаться прописать эти спорные моменты в регламенте, к которому можно будет апеллировать». Сапрыкин апеллирует в том числе к практическим соображениям: как обеспечить бесперебойную работу уже 141 Игорь Шнуренко устоявшихся, в его представлении, человеческих институций в мире, лишившемся прежней морали. И тут дело не в том, что на место прежней морали должна прийти ­какая-то другая, допустим, фашистская: нет, мораль, по сути, отменяется как таковая, будучи подменена сиюминутными установками. «Дело даже не в том или ином понимании этики, — г оворит он. — Е сли мы видим, что студенты теперь ­как-то иначе смотрят на отношения с преподавателями, видят в них механизм власти и подчинения, то университет не должен ждать, пока конфликты разнесут его изнутри». Роевая санкция будет поступать моментально, в полном соответствии с природой новых медиа, признающих только моментальные реакции. Например, в ситуации знакомства парня и девушки возникает момент, который позднее может быть сочтён приставанием, харассментом или даже изнасилованием. Людей уже сейчас приучают к мысли, что такие ситуации всегда двусмысленны и лучше вообще держаться подальше от любых контактов, особенно между индивидуумами противоположного пола. Вас всегда могут обвинить в попытке противоправных действий. Даже сомнительные намерения могут быть истолкованы против вас, ибо грань между поступком и намерением сознательно держится размытой. Обвинения, возникшие задним числом, сильнее, чем одномоментные с сомнительным актом: давность предполагаемого преступления служит дополнительным доказательством сознательных намерений. Вообще, сознание в этих ситуациях всегда будет отягчающим обстоятельством, именно это не зря почувствовал Михаил Ефремов, изображая беспамятство и бессознательность в известном судебном процессе. Его запои, наркотические трипы и невменяемость служили, напротив, смягчающими обстоятельствами, ибо доказывали то, что он практически 142 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА никогда не включает сознание и потому не способен на ­какие-либо сознательные действия — не имеет значения, легальные или противоправные. Кроме того, надо понимать, что возможности всепроникающей слежки будут обеспечивать любое обвинение исчерпывающими доказательствами: даже если ничего не произошло, любой импульс может выдать человека и быть истолкован как противоправное намерение. Есть лишь один способ выйти из тупика: получить одобрение роя на, допустим, половой акт. В этом случае любое сомнение будет толковаться в пользу индивидуума — впрочем, сам индивидуум уже исчез, передав свою личность в распоряжение роя. Так или иначе, рой будет нести ответственность за этот поступок и за его исход. Свобода перемещается на тот уровень, на котором находится ответственность — т ак человек утрачивает свободу, которая становится роевой. Технология создания роя Как Цифровой Левиафан может быстро продвинуться в создании роя человекоданных? Во-первых, через дальнейшее уничтожение остатков субъектности. Субъектность вида homo sapiens находится сегодня в процессе распада. Главным мощным стимулом этого процесса служит одномоментность медиа, необыкновенное убыстрение человеческих коммуникаций и упрощение форм общения и получения информации. Переход от газеты к новостной телепрограмме занял несколько десятилетий, от телепрограмм к новостным сайтам — лет десять, от роликов к твитам и постам в соцсетях — ­несколько лет, а от 143 Игорь Шнуренко твитов и постов буквально в последний год происходит переход к кратчайшим клипам Тик-­Тока. Новое поколение будет воспринимать посты в соцсетях разве что заголовками, и уже учится познавать и воспринимать через последовательность, алгоритм насекомообразных движений. Конечно, лёгкость принятия Тик-­Тока и других алгоритмов связана и с изменением человека, исключением из его пространства всех измерений, кроме чисто потребительского, через запрет на метафизику, её высмеивание и отрицание «рассуждающими классами», которые видят в себе будущих богов. Любой выход за пределы материального становится возможным только через посредничество Левиафана, который, таким образом, питается в том числе энергией протеста, узнавая слабые места протеста и обучаясь с этим протестом справляться. Во-вторых, Левиафан ускоряет процессы передачи любых сознательных актов от индивидуума к рою. Это объясняется и недостаточной пока способностью Левиафана управлять всеми и каждым — и менно поэтому нужен добровольный отказ людей от своих прав, переход как можно большего числа их в состояние человекоданных, которые уже готовы решать все свои проблемы через механизмы роя. Глобальный рой при этом находится ещё на начальном этапе формирования и очень нуждается для своего продвижения в глобальных массовых кампаниях и алгоритмах. При этом надо понимать, что роевое управление проще, чем управление отдельными индивидуумами, особенно когда они ведут себя, как индивидуумы с сознанием и свободой воли. Об этом говорит и известный парадокс Моравека, согласно которому процессы высокой степени понимания требуют относительно небольших вычислений, в то время как низкоуровневые сенсомоторные операции требуют 144 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА огромных вычислительных ресурсов. Как пишет Моравек, «относительно легко достичь уровня взрослого человека в таких задачах как тест на интеллект или игре в шашки, однако сложно или невозможно достичь навыков годовалого ребёнка в задачах восприятия или мобильности». Осознание технократами парадокса Моравека привело к резкому росту инвестиций в создание алгоритмов для управления высококогнитивными системами. Технократы надеются, что пока нужно приложить все усилия для достижении Цифровым Левиафаном, который и является самой сложной из таких систем, тотальной гегемонии — а работы по созданию более умелых, чем сегодня, роботов, подтянутся. В-третьих, очень важный пункт создания роя из человекоданных — это исключение собственно людей из коммуникативного сообщества. Речь идёт о людях, определяемых по старинке, о homo sapiens, то есть о людях с сознанием. Задача состоит в том, чтобы сделать из всех, кто так или иначе проявляет свою индивидуальность, отщепенцев, чтобы шаг за шагом вытеснить их из коммуникативной среды, а, возможно, в ­какой-то момент и выкинуть. Индивидуальные поступки, подлежащие осуждению — это те, что не были санкционированы роем, его коллективной мудростью. Роевая санкция — очень важный, ключевой момент существования датачеловека. Исключить человека из коммуникативного сообщества можно и через создание новых медиа, каждое из которых будет забирать у человека его индивидуальность. Это можно сделать, например, давая бонусы за подражание. Чем меньше возможностей для свободы воли, тем лучше. В-четвертых, важным для создания роя из человекоданных представляется уменьшить количество информации, 145 Игорь Шнуренко с которой сталкивается человек. Для этого нужно полностью отсечь каналы информации, которые не поддаются полной оцифровке и трансформации в наблюдающие системы, то есть те каналы, которые работают в одну сторону. Каналы с возможностью нелинейной или немоментальной интерпретации будут закрыты. Например, печатные книги будут выведены из употребления, вполне возможно, как в повести Брэдбери «451 градус по Фаренгейту». Информация, предоставляемая человекоданному, должна быть необходимой и достаточной для полного выполнения роевой задачи. Недостаток информации очень опасен, он может породить дискомфорт, пробудить мерцающее сознание и перевести человекоданное в разряд людей. Такой квантовый переход может вызвать череду неопределённостей и сработать, как эффект бабочки. Избыток информации опасен по той же причине, хотя с ним справиться легче, встроив в приёмный контур человекоданного ограничители. Проектирование Левиафана потребует интересных инженерных решений, и понятно, что со временем, в процессе кондиционирования роя, перед ним как целым будут ставиться совершенно новые задачи. В-пятых, для человекоданных будет создаваться максимальный комфорт — ч ерез виртуальные миры, например, или наркотики. Жизнь отщепенцев, с другой стороны, будет максимально затруднена. Ограничения их прав будут усиливаться, существование делаться невыносимым, будет делаться всё, чтобы отщепенцы жили в состоянии отчаяния, и возвращение в рой или попадание в него казалось им избавлением от мук. После того, как отщепенца удастся сломить, его сознание будет подлежать полному стиранию — за возможным исключением некоторых случаев: например, для постановки экспериментов. 146 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Стоит уточнить понятие «человекоданное». Это человек, который биологически ничем не отличается от теперешних людей, от homo sapiens. Он ценен своим набором данных, множеством которых он является. Это множество точек, пунктов наблюдения и управления, каждый из которых находится под контролем датчиков и актуаторов. Такое существо, собственно, и представляет собой меняющийся во времени набор данных — множество точек. Но это множество состоит из других множеств, например, множество данных сердечной активности или проговорённых про себя мыслей, или жестов лица. Эти сгустки данных, разворачивающиеся во времени — т оже множества, которые образуют множество человекоданного. Это своего рода философский зомби, существо, из которого изъяли сознание, подвергли его лоботомии — н еинтрузивной, то есть без грубого хирургического или химического вмешательства. Вероятно, впрочем, что инструменты нейрофизиологического вмешательства и нейрохирургии ­всё-таки будут применяться, и Цифровой Левиафан может со временем расширять сферу применения интрузивных методов. В конце концов, человекоданное должно стать частью роя, которая физически не сможет выйти из него. Рой — это множество человекоданных, где границы между ними будут всё время размываться. Несколько человекоданных смогут, например, временно или постоянно пользоваться ­каким-то одним органом. Рой будет слеплен из таких множеств множеств, супермножеств, он будет напоминать муравейник, и даже более того, каждый муравей в этом муравейнике будет частью другого муравья. До поры, однако, телесно человекоданные будут различаться. При этом рой будет составной частью Левиафана, будет связан с ним множеством невидимых нитей — алгоритмов. 147 Игорь Шнуренко Таким образом, сбудется мечта Томаса Гоббса о создании полностью просчитываемой политической и государственной системы, которой и будет являться Цифровой Левиафан. К­огда-то английский философ и политический деятель Эдмунд Бёрк возражал Гоббсу, говоря, что общество — это бесконечно сложный живой организм, и потому он не может быть сведён к тому, что мы бы сегодня назвали математической моделью. Будучи вигом, Бёрк считал, что при определённых обстоятельствах народ может свергнуть монарха и угнетающее его правительство. Однако при этом он полагал, что должны существовать чёткие ограничения на это право, и придавал большое значение традиции, находя положительное даже в предрассудках. «Предрассудок даёт человеческому достоинству его платье», писал Бёрк. То есть традиции, человеческие ценности и привычки, вплоть до предрассудков, являются неотъемлемым выражением той самой свободы воли, которую требовал сдать ему в обмен на спокойствие и безопасность гоббсовский Левиафан. Бёрк видел большую опасность для общества в абстракциях, в том числе в абстрактных правах. Он настороженно относится к интеллекту, которому с такой пылкостью отдавались все французы и который, по сути, устроил Французскую революцию. Бёрк считал, что интеллект склонен создавать абстракции, которые потом начинают доминировать над человеком, вынуждая его отказываться ради этих абстракций от природных, естественных прав. Все революции велись под знаменем абстракций и оттого приводили к ещё большему угнетению и тирании, считал этот аристократ. Если бы человек мог довольствоваться выбором из множества традиций и представлений всех стран и веков, ему бы не пришлось создавать себе математических фетишей. 148 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Искусственный интеллект, на базе которого создается Цифровой Левиафан, является одной большой абстракцией, которая призвана исправить человека, уничтожить его предрассудки, дать ему комфортную жизнь — в обмен свободу, которая, как показал Бёрк, не может быть безграничной. Снятие всех и всяческих границ постмодернистами привело к безудержной гонке за абстракциями, которая не может не закончится тиранией Цифрового Левиафана. Но важно то, что Бёрк намекает нам на то, где искать спасения от этой тирании после того, как она будет установлена. Нужно будет искать всё то, что останется от традиций, привычек и предрассудков предлевиафановской поры. Человеческое разнообразие рождается, прежде всего, географией — разные природные условия, преобладание тех или иных растений или животных, суровость или мягкость климата, рельеф, — всё это приводило к появлению совершенно разных народов, языков, представлений, понятий. Это творческое разнообразие и нужно хранить в первую очередь, если мы хотим ­когда-­нибудь выйти из-под опеки Цифрового Левиафана. Именно это оберегают англичане, сохраняя свои странности, понимая прямую связь разнообразия и свободы. Но разнообразие неэффективно с точки зрения современного капитализма: если бы это было не так, победитель в каждой отрасли не забирал бы всё и мы не имели бы 5–10 сверхкрупных монополий наверху пищевой цепочки глобального бизнеса. Левиафан — выражение этого капитализма, доведение его до крайности, то есть до состояния, когда одна компания-­Левиафан будет править всем миром. Компания-­Левиафан устранит все противоречия и издержки конкуренции, заменив её математическими моделями, вычислениями оптимальных вариантов. Поэтому 149 Игорь Шнуренко гоббсовский монстр будет стремиться стереть с лица Земли разнообразие. Будет создаваться унифицированный искусственный город, всепогодный и всепроникающий, прообраз которого виден не только в московских человейниках, но и в сегодняшней одноэтажной Америке с её абсолютно идентичными на тысячи миль дверными ручками, кондиционерами, ковролином, противомоскитными сетками и транспортными развязками. В конце советской перестройки 1980‑х режиссер Карен Шахназаров снял загадочный фильм «Город Зеро», где показал странное место, в котором время остановилось и никакие человеческие поступки не имеют значения. Герой фильма пытается преодолеть абсурд вневременного существования, в котором бытие, содержание жизни не имеет ровно никакого значения, и никакой поступок не имеет последствий. Сознание в этом мире отключается за ненадобностью, «я» пропадает, человек погружается в состояние «возлезнания» наподобие того, которое испытывают подсевшие на компьютерные игры, не в силах вырваться. Если человек хочет сохранить сознание, он должен бежать из такого выморочного мира, и герой сбегает. Фильм передавал позднесоветскую реальность с её выкачанным воздухом и потерей смыслов, но странным образом сохраняет актуальность и сегодня. Гипернормализация абсурда, так хорошо переданная Шахназаровым, сегодня достигла новых высот. Путь от «Города Зеро» до Умного Города исторически оказался совсем недолгим, и стоит вспомнить абсурд первого, чтобы понять, что второй — л ишь его развитие, расширение. Феерия абстракций через торжество математики и всеохватные вычисления уже сегодня замещает жизнь, отправив её в небытие — именно этого опасался Бёрк и именно это приветствовал Гоббс. Бёрковская конкретика, огра150 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА ниченные права и свободы уступят место гоббсовскому универсальному всеподавляющему государству. Однако гоббсовский Левиафан не похож на Левиафана цифрового. Первый — то есть государство, — есть искусственное создание, искусственный интеллект на службе у своего хозяина, человека. Словами Гоббса: «Ибо искусством создан тот великий Левиафан, который называется Республикой, или Государством (Commonwealth, or State), по-латыни — C ivitas, и который является лишь искусственным человеком, хотя и более крупным по размерам и более сильным, чем естественный человек, для охраны и защиты которого он был создан». Итак, в представлении Гоббса Левиафан создан человеком и является подражанием ему в той мере, в какой Бог создал человека и тот является подражанием Всевышнему. Цифровой Левиафан, как мы показали, действительно создан человеком, вот только его цель — контроль над человеком и управление им, а вовсе не его охрана и защита; управление с целью вечного закрепления неравенства между людьми и перевода этого неравенства на биологический, необратимый уровень. Внутри человеческого вида, homo sapiens, появилось неравенство, возникло желание сильных обеспечить себе и своему потомству вечное господство, и с этой целью они решили взять процесс эволюции в свои руки. На самом деле, борьба сильных за вечную власть парадоксальным образом предполагает уничтожение неравенство внутри вида — внутри вида сильных. Ты можешь быть сколь угодно слабым физически, глупым, медлительным, неспособным к коммуникации, короче говоря, проигрывать среднему человеку по всем статьям — но если ты принадлежишь к классу «сильных», то тебе должно быть обеспечено радикальное видовое 151 Игорь Шнуренко преимущество сродни преимуществу медведя перед зайцем или орла перед воробьём. Но отмена неравенства внутри вида сильных и его видовое превосходство над homo sapiens требует разделения «человека разумного» на два вида, которые не могли бы смешиваться. Превосходство вида сильных должно выражаться, прежде всего, на уровне интеллекта, который является ключом к доминированию человека над другими животными видами. Если бы этой цели интеллектуального доминирования сильных можно было достичь воспитанием, обучением, питанием, наконец — она давно уже была бы достигнута. На протяжении веков низшие классы содержались в бесчеловечных условиях, недоедали, с утра до вечера занимались однообразной работой, их держали в темноте — однако это никак не сказывалось на генетической возможности, будучи поставленными в равные с сильными условиями, достичь вершин. Физических, моральных, интеллектуальных — любых вершин! Более того, раз за разом униженные и оскорбленные превосходили своих бывших хозяев. Покончить с этим можно лишь на уровне вида, решили сильные, не социальными инструментами, а биологическими. Объявив о конце истории, смерти Бога и конце человека, они приступили к конструированию новой реальности — для себя и для плебеев. Орудием их воздействия на человека стали корпорации — к оторые и есть выраженное неравенство. Гоббсовский Левиафан, то есть обычное государство в представлении английского философа, держит людей в таком страхе, что вой­на всех против всех существенно ослабевает и человеческое общество становится возможным. Именно страх народа перед гоббсовским Левиафаном использовали сильные, чтобы выбить из-под него почву, 152 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА ослабить и заменить гоббсовского Левиафана цифровым. Который на самом деле не то же самое, ибо создан по другому, хотя и очень похожему, проекту. Захватив гоббсовского Левиафана, сильные поставили его себе на службу и вовсю используют для создания Цифрового Левиафана и разделения человечества. Вопрос о том, можно ли вернуть захваченного гоббсовского Левиафана из плена сильных, можно ли разбудить этого Гулливера, опутанного лилипутами, мы рассмотрим в последней части книги, а пока продолжим говорить о том, как строится Цифровой Левиафан, и как он уже преобразует человека и общество. Ибо Левиафан по природе своей всегда создается и всегда при этом уже создан, он вечен, как божий гнев, вечен, как «искусство, при помощи которого Бог создал мир и управляет им» (Гоббс). Будучи искусственным и искусством, Левиафан был и остаётся зеркалом человека. Оттого гоббсовский Левиафан был так жесток, что человек, по образу и подобию которого Левиафан возник, был жесток ещё более. Когда человек ослабел как вид, прельщённый удобствами, удовольствиями и ленью — ослаб и Левиафан, стал точно так же ленив, слаб и падок до наслаждений. Тут его взяли и подменили, предварительно усыпив, напичкав транквилизаторами. Цифровой Левиафан тоже должен быть зеркалом, хотя бы в первое время, а поэтому отправная точка для его создания — это синтез нового человека. Коллективный ум сильных давно это понял и запустил первый пробный шар в тридцатые годы XX века. Новый человек того времени принадлежит к социалистическому проекту — пролетарий Риверы на уничтоженной фреске в Рокфеллер-­Центре, это и мухинские Рабочий и Колхозница, созданные в те же годы. Но этот проект не предполагал 153 Игорь Шнуренко деления вида на два и управление эволюцией на благо сильных. Этот человек соответствовал гоббсовскому Левиафану, но только социалистическому. Они создали другой, параллельный проект, который подражал социалистическому Левиафану, и это был Левиафан фашизма. Он точно так же обращался к человеку массовому, но предлагал ему стать другим видом, выделившись из числа таких же, как он, только говорящих иначе, с иными привычками. Человек посмотрел в своё отражение в том и другом зеркале, увидел, что фашистское зеркало показывает образ каннибала, и отшатнулся. Последовала битва левиафанов, в которой выиграл Левиафан социалистический. Это не входило в планы сильных, которые вполне смогли бы иметь дело с фашистским Левиафаном — и м оставалось бы только взять его под свой контроль — дело чисто техническое, практическая задача. Чтобы победить и подменить социалистического Левиафана, подточили силы всех возможных левиафанов. Государство как таковое оказалось скомпрометировано, как и сама идея о том, что оно является зеркалом человека. Но коллективный ум сильных с самого начала знал, что целью является подмена: сначала Левиафана социалистического — на близкого ему Левиафана экономического, просчитывающего, затем предсказывающего, затем управляющего, откуда оставался один шаг до Левиафана Цифрового, в котором можно было свести все три последних качества. Подмена происходила тем легче, чем легче менялся человек. Человек за последние несколько десятков лет изменился довольно сильно, но эти изменения по-прежнему не касаются его основ, в том числе биологических. Сильные могли бы отчаяться, но они просчитали вариант, который и осуществляется сегодня. 154 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Вернемся к вопросу создания неолюдей как одного из двух видов, которые должны получиться в результате разделения, вилки на пути эволюции человеческого вида. Первый вид — н еолюди, второй — н еобоги. Каждый из них заслуживает отдельного разговора, но их разделение произойдёт — или может произойти — лишь после создания, как промежуточного этапа, роя человекоданных. Именно из человекоданных будут выделены те, кому предстоит стать биологическим видом необогов и биологическим видом неолюдей — то есть тех, кому предстоит унавозить, в представлении сильных, путь необогов к доминированию над планетой. Главная задача сильных — в зломать интеллектуальную основу человека. Именно этим занимается Цифровой Левиафан; для этого, собственно говоря, он и был создан. Задача, с одной стороны, может показаться простой, а с другой — невероятно сложна. Рассмотрим сначала проблему со сложной стороны. Взломать и сменить установки означает отменить старые категории разума и создать вместо них новые. Здесь нужно по-новому посмотреть на кантовскую проблему условий возможности эмпирического опыта. Разумеется, это приведёт к отмене существующей сегодня науки, причём без замены её на ­что-то новое — и бо наука как таковая — довольно поздний плод развития нашей цивилизации. Новая наука, исходящая из новых категорий, может возникнуть через сотни или тысячи лет, а может не возникнуть никогда. Левиафаностроители рассчитывают на то, что былая человеческая работа сначала по осмыслению возможностей опыта, затем по рассмотрению черт возможной науки, а после этого и постройки её здания из готовых уже материалов будет решена алгоритмически, в цифровом виде, и займет немного человеческого — или 155 Игорь Шнуренко уже к тому времени необожественного — времени. Если это и так, неучастие самих необогов в этом процессе сразу же заведомо исключит их доступ к неонауке. Их ждёт дисквалификация, из необогов они превратятся сразу же в некий второй вид неолюдей, в то время как Цифровой Левиафан, напротив, превратится для них в недоступного бога, с которым они ничего и никогда уже не смогут сделать. Казалось бы, можно просчитать, смоделировать и синтетически создать новые категории, занявшись фактически работой Бога. Я бы назвал это конструированием онтологии под заказ. У Канта речь идёт о таких базовых категориях, как единство, множество и цельность; реальность, ограничение и отрицание, причина и следствие, субстанция и акциденция, возможность и невозможность, существование и несуществование, необходимость и случайность. Эти категории дают ключ ко всему мышлению, ко всему нашему представлению о мире, который Кант считал полным хаосом ощущений, нуждающихся в организации, в формах, чтобы быть усвоенными. При любом реконструировании нужно иметь в виду, что представления о предметах и субъектах, вещах и понятиях возникают в результате синтеза на основе категорий и никак иначе. Новый вид людей должен будет начать с чистого листа, ибо нельзя оставить ­какую-то одну категорию, не затронув все остальные. Например, будут ли необоги размышлять о мире в категориях причины и следствия, или связь между предметами будет располагаться ­где-то в другой плоскости? Так или иначе, для существенных различий между неолюдьми и необогами придётся конструировать для каждого вида ­какой-то свой набор категорий. Если их не менять, то, кроме всего прочего, сохранится риск наступить на те же 156 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА самые грабли, и получить на выходе то же самое, из чего уже исходили. Но можно ли вообще получить существо с заданными категориями? Левиафаностроители уверены в том, что математика на их стороне, но в обозримом будущем такую математическую модель построить просто нереально, и придётся действовать методом проб и ошибок. Ведутся ли такие разработки в лаборатории Deep Mind? Или, может быть, они думают, что нужное сочетание возникнет само собой, как говорится у ученых, эмерджентным путём, самозародится? Скорее всего, при принятых сегодня взглядах на так называемую «науку о данных», так и есть, и действительно левиафаностроители думают, что эмпирическая атака, допустим, огромного множества множеств точек, множества человекоданных приведёт к самозарождению онтологии и миров, с нею связанных. Не нужны категории, ибо их не существует в природе, говорит эта линия мысли, нужно просто загрузить много-­много данных в машину и нажать кнопку. Компьютер выдаст на выходе модель нового человека, как он выдаёт прогноз погоды или график курса акций на бирже. Впрочем, скорей всего, левиафаностроители ещё помнят старые добрые кантовские категории и воспользуются ими для своего синтеза хотя бы из тех соображений, что данных для их великолепной модели просто недостаточно и ещё нескоро будет достаточно. Кроме того, для обработки этих данных — а по-честному нужно загрузить в машину всё человечество — нужна такая компьютерная мощность, которой вряд ли человечество будет ­когда-либо в любом хоть ­как-то просматриваемом будущем обладать. Поэтому, как и при эпидемии ковида, наверняка применяются и будут применяться старая добрая логика, старые 157 Игорь Шнуренко добрые кантовские категории и понятия, из этих категорий вытекающие. Тем более что, как мы показали, старая добрая система производства и сохранения знаний находится под контролем левиафаностроителей; нужно лишь переформатировать её под производство неолюдей и необогов. Для начала нужно просто людей перевести в человекоданные, а дальше опытным путем потихоньку экспериментировать с установками — п ока первый необог не возникнет во всей его белокурой бестиальной красе. Людей для этого нужно терпеливо настроить и привести на приёмный пункт по сбору человеческого сырья. Лаской, уговорами и бесплатным инстаграмом можно убедить их отдать цифровых себя целиком и полностью. А уже когда дело будет сделано и первые полноценные человекоданные потекут по категориальным трубам Цифрового Левиафана, можно будет заняться сменой в них установок. Параллельно одним из вероятных ходов левиафаностроителей будет движение от контролеров людей к контролерам категорий, что позволит осуществлять контроль совершенно без излишнего шума и пыли. Незаметность действий контролёров на первых порах ещё будет важна. Некоторые человекоданные будут верить, особенно в начале процесса создания роя, в то, что до сих пор обладают так называемой «свободной волей». Со временем можно будет отменить её декларативным путем, торжественно, устроив ритуальный Праздник Отказа. Возможно, «отказ» станет одной из новых категорий для неолюдей — если всё же до этого момента не произойдет отказа от самого Канта. Так в торжественной форме будет завершена Эпоха Субъектности — впрочем, торжеств для неолюдей здесь не нужно, этот момент может знаменовать праздник нео158 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА богов — празднование Конца Субъектности Homo Sapiens будет демонстрацией всей мощи необогов, всех возможностей, открываемых перед ними Цифровым Левиафаном, демонстрацией всех их неограниченных эволюцией сил и желаний. Можно будет назвать этот праздник Днем Донны Харауэй. Именно эта женщина, профессор Калифорнийского университета в Санта-­Круз, философ-­постмодернист и феминистка, во многом заложила основы понимания роевого сознания и обоснования приведения к нему человека. В 1985 году Харауэй опубликовала в журнале «Социалистическое обозрение» «Манифест Киборга» (оригинальное название «Manifesto for Cyborgs: Science, Technology, and Socialist-­Feminism in the 1980s»), в котором предложила пути разрешения острейших противоречий современного общества через всеобщую киборгизацию, отказ от пола и расы и подключение людей к компьютеру. Её ранние работы были посвящены мужскому шовинизму в науке. Затем она обратилась к толкованию того, что такое «женщина». Харауэй заметила, что это понятие весьма относительно, и нельзя в строгом смысле говорить о том, что ­кто-то на самом деле «является женщиной» — можно лишь попытаться сконструировать этот термин на базе определённых сексуальных, социальных и научных практик. Киборг, писала Харауэй, разом снимает проблему: у него нет определённой половой идентификации, которая бы выражала его сущность. Харауэй ввела в феминистские исследования понятие «сознание противоположностей», делая упор для определения, что такое женщина, не на сходствах, а на различиях, не на сообществах, например, «цветных женщин», а на ситуации. В самом деле, что такое «цветная женщина», если всё труднее определить 159 Игорь Шнуренко «женщину» и «цветность». Является ли женщиной каждое существо, которое считает, что оно ей является, или только то, которое обладает определёнными половыми признаками? Какая часть цвета должна быть чёрной, чтобы его носитель был признан чернокожим? Феминистические исследования, где каждый предлагал своё решение этих вопросов, зашли в тупик, но в ещё большем тупике оказалась не наука, а общество, где возникали новые градации, новые меньшинства и новые противоречия. И со старым конфликтом — между женщинами и мужчинами — было непросто разобраться, а тут ещё в повестку дня вошли конфликты между женщинами и женщинами разных оттенков и убеждений. Каждая новая идентификация, едва возникнув, вызывала конфликт. Например, возник третий пол, который активно требовал своего места в науке, в обществе, а вскоре, очевидно, и в орфографическом словаре, в армии и в законодательстве. К гендерным проблемам прибавлялись конфликты, связанные с истолкованием поведения и намерений — н апример, проблемы харассмента. Можно ли совершить половой акт полностью на легальной основе? Что может являться поводом для расового оскорбления? Какие предубеждённости возникнут в будущем, по мере расщепления общества на всё более мелкие фрагменты? Проблемы множились, их решения так и не предвиделось. И тут профессор из Калифорнии разрубила гордиев узел. Она описывала киборга — э то идеальное существо без пола, без расы и, в сущности, без постоянного тела, которое может стать основой следующей цивилизации, где соединение всех бывших индивидуумов с машиной обеспечит мир без конфликтов и вой­н. Она отвергла традиционные гуманистические концепции личности и бытия в пользу бестелесного мира информации и завершения субъектности. 160 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА К этому, как мы показали, всё в западной культуре уже шло, оставалось только провозгласить очевидное. Мира альтруизма и всеобщего счастья Харауэй предлагала достичь через коллективное, то есть роевое сознание и безлимитный доступ к информации всех существ этого мира, кем бы они в прошлом ни были. Их биологическое начало и принадлежность к виду не имело больше значения. Мишель Фуко уютно повернулся в своей постмодернистской могиле. Homo sapiens ­наконец-то упразднялся. Надо сказать, основоположники философии постмодернизма были весьма недвусмысленны в отношении перспектив человека и человечества. «В наши дни мыслить можно лишь в пустом пространстве, где уже нет человека. Пустота эта не означает нехватки и не требует заполнить пробел. Это есть лишь развёртывание пространства, где ­наконец-то можно снова начать мыслить, — п исал Мишель Фуко. — …Утешает и приносит глубокое успокоение мысль о том, что человек — всего лишь недавнее изобретение, образование, которому нет и двух веков, малый холмик в поле нашего знания, и что он исчезнет, как только оно примет новую форму». В рое существ с общим доступом к распределенной памяти и с общим сознанием Хатауэй видела мощную политическую силу. Роевое сознание подразумевало грандиозные социально-­ экономические изменения — п ри этом, волшебным образом, власть и средства производства оставались в руках класса сильных. Таким образом, они коллективно могли достичь невозможного — способности управлять чёрной дырой, неизбежной при любом раскладе социальной сингулярности. Киборг с его добротой, заложенной в начальные установки, писала философ из Калифорнии, сделает мир прекрасным. Он/она/оно будет одновременно мужчиной/женщиной/ 161 Игорь Шнуренко никем, его сила будет заключаться не в теле, а в «коалиции сознаний», то есть, снова, в сознании роя. Киборг принесёт избавление, даст выход из лабиринта противопоставлений, в котором запутались наши телесные оболочки, которые стоит вообще отбросить. Таким образом, все будут, наконец, равны, никто не сможет доминировать. Философские проблемы, основанные на телесном дуализме, также будет разрешены, либо просто утратят смысл. Донна Харауэй приложила руку к созданию современного экофеминизма, постгуманизма и «нового материализма». В своих работах она критикует человекоцентризм и подчеркивает, что человек должен преодолеть свои рамки, пересмотреть источники этики, с помощью компьютерных систем преобразовать общество в роевое, где коллективное сознание сделает его счастливым. Во время своего написания «Манифест киборга» был мысленным экспериментом, но сегодня предложенные там решения приобрели актуальность и могут быть переведены в практическую плоскость. Конечно, в завершении эры субъектности и движении к глобальному рою сразу видны явные переклички с идеями 1920–30‑х годов. Если в «Майн кампф» заменить «народность» на «коллективное сознание», а «киборг» на «нацию», то текст будет читаться почти как работа Хатауэй. Адольф Гитлер даже отмечал умаление прав личности при буржуазной республике и предлагал разрубить гордиев узел коррупции и парламентских манипуляций подключением всех к нацистскому Левиафану, национал-­социалистической машине, которая взяла на себя роль коллективного сознания. При этом люди воспринимались как ресурс для этой машины, как клетки некоего тела, которые, уж конечно, не могут решать, как вести себя целому, и которыми можно в случае чего пожертвовать. 162 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Фашизм заполняет пустоту, появившуюся в душе человека западной цивилизации после смерти метафизического — смерти бога, смерти автора, смерти философии, смерти книги и, наконец, смерти самого человека. Технократы периода между мировыми вой­нами охотно приветствовали нацистские и фашистские методы решения накопившихся проблем, которые казались не решаемыми другими способами. Фашизм вполне адекватно описывается в технократических терминах — как технология извлечения, сохранения и удержания власти сильных над слабыми, причём сильные и слабые понимаются именно биологически, и окончательную санкцию на то или иное действие даёт не мораль, которая воспринимается как оружие слабых, а неумолимая эволюция, которая, как это может показаться, благоволит сильным. Как и Гоббс, Гитлер проводил параллели между нацией и телом и конструировал своего Левиафана, то есть реплику тела нации, идеальное искусственное существо, призванное заменить естественное и победить другие подобные существа в видовой борьбе. Гитлер описывал немецкую нацию как человеческий организм, который нужно вылечить от болезни, исходившей от «паразитов» — то есть евреев. «Этот яд [еврейской прессы] сумел беспрепятственно проникнуть в кровь нашего народа [Blutlauf unseres Volkes] и сделать своё дело, а государство не было сильно настолько, чтобы справиться с болезнью [Krankheit], говорил он. «Почти удачей для граждан Германии можно считать то, что период медленного развития болезни [schleichende Erkrankung] был внезапно прерван такой ужасной катастрофой [крахом 1918 года], так как иначе падение нации было бы более медленным, но тем не менее неизбежным. […] Не случайно человек скорее 163 Игорь Шнуренко справился с чумой, чем с туберкулёзом. […] Это справедливо и по отношению к заболеваниям тела нации [Erkrankungen von Volkskörpern]. Если болезнь не проявляет форму катастрофы с самого начала, человек постепенно начинает к ней привыкать и, в конце концов, хоть на это и может потребоваться ­какое-то время, неизбежно погибает». О себе и национал-­социалистической партии фюрер говорил как о целителях, призванных избавить тело нации от этой «угрозы жизни». Модель политической структуры как человеческого тела весьма влиятельна на Западе. Эта метафора отнюдь не является изобретением Гитлера, оставаясь частью системы метафор, известных как «великая цепь бытия». В этом духе рассматривали политическую философию и мыслители Ренессанса, такие как Никколо Макиавелли, Томас Мор, Фрэнсис Бэкон, а затем и Томас Гоббс. Итог жестокой борьбы видов за выживание и есть, в представлении фашистов, истина; то, что помогает выиграть в этой борьбе — м ораль, а её итог — с праведливость. Именно это, по сути, проповедуют и технократы последней волны — т рансгуманисты. Компьютер непременно превзойдёт человека в быстроте счёта, говорят они, а именно в этом и состоит развитие. Поэтому есть лишь один способ выжить в этой борьбе: соединиться с компьютером. Фашизм как технократический способ решения проблем обеспечил кровавый финал Нового Времени. Вполне вероятно, он увенчает и нынешнюю эпоху Нового времени‑2. Как будет выглядеть завершение субъектности? Дроны, разбрызгивающие кому награды, а кому снаряды за правильные или неправильные мысли и поступки? Частичное сознание. Мозги для новых людей с добавками органоидов — кожаных нейронов? Выращивание новых клеток 164 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА мозга, используя подходы, применяемые для производства органоидов? На первом, может быть, самом важном этапе процесс пойдёт — уже идёт — добровольно. В обмен на полную «оцифровку» человеку предлагается резкое увеличение срока жизни, избавление от болезней, а в перспективе и бессмертие. Кампания по продвижению числит в своих активах таких спикеров, как Юваль Харари или Митио Каку. Ведущие СМИ обещают, подкрепляя это ссылками на авторитеты, что человеческое тело будет в постоянном режиме наблюдаться, лечиться нано- и нейромедициной, обновляться, а вышедшие из строя органы будут заменяться на новые. Не избежит апгрейда и мозг, при этом, возможно, ­кого-то будут и «даунгрейдить», например, преступников, диссидентов и так далее. Простым людям предлагается решение застарелых проблем: бедности, преступности, уничтоженной предыдущими тремя экономическими революциями экологии. Элите предлагаются новые возможности: прежде всего, массированный рост богатства, приумножение капиталов, вложенных в новые технологии, преимущественное пользование их возможностями в биотеке и медицине, вплоть до автоэволюции. Уже даже не намекается, а говорится открытым текстом, что из элиты будут созданы необоги. В число кандидатов включают и военных, и сотрудников спецслужб. Чиновникам предлагают аутсорсинг ответственности, связанной с исполнением их прямых обязанностей. Замечательно иметь свободу рук, ни за что не отвечая. Кроме того, они получают в своё распоряжение инструменты тотального контроля и прямой нейроманипуляции. О том, что они и сами будут подвержены действию этих инструментов, не говорится, но некоторые из них уверены, что именно 165 Игорь Шнуренко им удастся хакнуть систему. Правда, хакеры-­чиновники не читают мелкий шрифт, в котором их собственная свобода также передаётся искусственному интеллекту и умным вещам, причём целиком и полностью — е сли ­кто-то из них попытается проявить инициативу, его сразу поправят. Зато полностью сохраняются привилегии! «Стыд собственной души» Недавно девушка-­литературный редактор N. описала в фейсбуке своё поколение — возрастом примерно от 20 до 25‑ти, и прозвучало это почти как манифест, собрав огромное количество комментариев. Манком для граждан сети послужили якобы существующие у старших стереотипы про безудержный секс среди молодых (трудно сказать, где она почерпнула сведения о подобных стереотипах). Опровергая эти «стереотипы» и «клише», девушка попыталась описать свой­ства ровесников. Из этого описания стало понятно, что главное их свой­ство — отсутствие свой­ств, отсутствие страстей, даже сильных привязанностей, причём из описания создавалось впечатление, что ­какие-либо свой­ства несвой­ ственны сегодняшним молодым, — или наоборот, им свой­ ственна именно несвой­ственность, и что такими они выросли. «Нравится, что на окололитературных посиделках ­кто-то может положить мне голову на колени, я буду гладить его по голове — и это не будет значить вообще ничего, — пишет N. — Е му от меня ничего не нужно, мне от него ничего не нужно. Это не обязывает даже к переписке. Нравится, что люди всё чаще сходу обозначают, чего они ищут — дружеского общения, любви до гроба или приятного времяпровождения без обязательств». 166 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Создавался образ мира, где прохладные ко всему, кроме своей зоны комфорта, люди рационально и, как они утверждают, осознанно подходят ко всему. Осознанность — важнейшая составляющая процесса, она «даёт добро» на принятое решение и может быть контр-­интуитивной. Это означает, что человек может считать это решение неправильным, его интуиция будет подсказывать ему другое решение, но нужно будет «наступить на горло собственной песне». Например, человек хочет просто выбросить мусор в бак, это проще и удобнее, но осознанность проблемы загрязнения планеты побуждает его к сортировке мусора. Или: его мама говорит ему, что она не хочет идти вакцинироваться, но молодой человек убеждён, что вакцина избавит человечество от вирусов, и поэтому настойчиво убеждает маму пойти в прививочный центр. Если мама почувствует себя после этого визита очень плохо, «осознанность» того, что жертва принесена на благое дело, даёт человеку внутренний покой. Вызывание чувства «осознанности» играет в конструировании и управлении «человеком взломанным» ровно ту же роль, что ­когда-то играла «коммунистическая сознательность». Но, конечно, времена изменились, и «осознанность» шлифуется, исходя из чувства собственной выгоды и собственного интереса — просто понятого некраткосрочно. Парадоксально, но сам пост можно воспринимать как некую провокацию, стремление «человека без свой­ств» вывести из себя других людей с целью вызвать у них хоть ­какую-то реакцию. Получается, что стерильное существо условного представителя поколения Z, которое не волнуется ни о чём, не переживает ни за что и ни за кого, испытывает эмоции лишь в разрешённом диапазоне и рассчитывает на такое же поведение окружающих, — это стерильное существо без свой­ств иногда испытывает депрессию. 167 Игорь Шнуренко Вероятно, сам пост N. стал для неё своего рода антидепрессантом, защитной реакцией, вошедшей в привычку. Возможно, это даже был рациональный выбор. Пост к тому же не был направлен на людей, которым, как и автору, «на всё наплевать» — н ет, он был обращён к старшему поколению, к тем людям, которых можно ещё задеть. Когда N. писала о том, как в её среде принято относиться к сексу и к досугу, она часто использовала слово «ресурс». Её сверстники весьма рациональны: они потребляют, употребляют, используют ресурс, только когда он нужен, а отнюдь не всякий раз, когда они получают «доступ» — ч то, по словам N., свой­ственно предыдущему поколению. Получив удовлетворение по чётко оговоренному согласию, молодые люди расстаются без сожалений и надежд. Таким образом, сексуальное удовлетворение рассматривается как некий товар, который можно приобрести, которым можно обменяться в любой момент. Происходит коммодификация человека, превращение его в ресурс и отношение к нему как к ресурсу со стороны других людей, даже «друзей». Такому отношению помогают мобильные приложения, которые коммерциализируют как «доступ к телу», так и действия, которые к этому ведут. Таким образом, происходит коммодификация отношений. Более того, пользование цифровыми посредниками для выстраивания связей с миром создает новую норму, и отношения вне этих посредников уже воспринимаются как рискованные, опасные, несущие самое страшное — потенциал сильной привязанности и даже любви. Поэтому безопаснее всего всё своё взаимодействие с миром осуществлять через цифровых посредников, через Цифрового Левиафана. У этой ненавязчивости, невмешательства, толерантности есть и обратная сторона. 168 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА «Мы, конечно, рекордсмены по употреблению антидепрессантов, — п ишет N. И добавляет не слишком уверенно, — … Мы ­всё-таки психически куда здоровее поколения наших родителей». Насколько распространена депрессия? Статистика самоубийств среди подростков и молодёжи безжалостна: по сведениям ЮНИСЕФ, Россия находится на одном из первых мест в мире по этому показателю. Среднемировая величина, отмечают и российские официальные лица, почти в три раза ниже. Конечно, не все самоубийства объясняются депрессией, и не всякая депрессия вызвана «теплохладностью» души, которую с таким упоением описывает N. Но депрессия и уход из жизни вполне могут быть связаны с попытками детей остаться в стороне, «не вписываться» в ситуации, которые они не могут разрешить. Так устроено общество, которым управляют кубикуларии. Футуролог и урбанист Ричард Флорида одним из первых описывал травму «креативного класса», которая свой­ ственна «метросексуалам», живущим и работающим в больших городах. При этом именно за этим «классом» он видел будущее. Травма на самом деле и есть доказательство существования души — д аже у «креативщиков». Ведь душа, сколько бы её не имели, сколько бы об неё не вытирали ноги, ­всё-таки остаётся, и, загнанная в подполье, отвергаемая собственным носителем, просто бунтует. Эти вопросы могут только мучить, создавать беспокойство, выводить из себя. Молодые люди чётко чувствуют свою беспомощность, неспособность решить даже собственные проблемы. Они чувствуют отчуждённость мира, где от них ничего не зависит и у них нет особо волнующих 169 Игорь Шнуренко перспектив — д а и никаких перспектив, ибо кубикуларии продали через Цифрового Левиафана их будущее. Поэтому психологически подростки видят выход в культивировании подчёркнутого безразличия, пофигизма, они находят в этом доблесть. При этом они остаются довольно легко управляемы роевыми системами Цифрового Левиафана, их легко можно мобилизовать через механизмы роевой санкции на «осознанность». Так Левиафан и работает: то отключая сознание, то включая его когда надо. Такое сочетание безразличия и роевой «осознанности» даёт возможности «капитализации будущего». «Отсутствие страстей», определённой точки зрения, очень помогает в кампаниях по продвижению среди молодежи «толерантности», за нормализацию однополых отношений, за ЛГБТ-тематику. При этом слабеют, если вообще сохраняются, культурные коды «страны проживания»; по сути, она уже не имеет значения. Молодой человек может считать это «открытостью», но, внутри него растёт дыра, душа пустеет. Но душа человека устроена так, что не терпит пустоты, она стремится быть ­чем-то заполненной. На расчищенном от «национального культурного кода» месте может прижиться всё, чем человек заполняет эту дыру. Это могут быть медитации, другие психологические практики по «работе с пустотой», парапсихология, оккультизм. Невозможность ­что-то изменить в нашем мире при этом остаётся. Молодому человеку остаётся только принять его, скомпенсировав растущее отчуждение за счёт мира виртуального или разных «других реальностей». Собственно, практики ухода в другие реальности и становятся основой досуга. В последние годы пустота активно заполняется трансгуманизмом. Человек, как за соломинку, хватается за идею того, что этот мир — не окончательный, что его ждёт бу170 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА дущее, где он уже не будет испытывать отчуждение, где наступит исполнение желаний, где он сможет, наконец, быть творцом своей души и своей судьбы. Он сможет сколько угодно менять своё тело, сможет улучшать его до бесконечности, а потом вообще избавиться от него. Человек привык, что его тело — не более чем ресурс для других, он и сам пользуется другими телами как ресурсом, как пишет N. Он привык, что это хорошо и правильно, что это рационально, и поэтому к своему собственному телу он/ она начинает относиться как к ресурсу, нужному, чтобы «достичь следующего уровня». Как в компьютерной игре, на следующем уровне его/её может ждать новое тело, в котором он/она может изменить всё, например, пол. Такое отношение к телу, как к ­чему-то низшему, как к предмету, который лишь мешает достичь совершенства, свой­ственно гностицизму. Поэтому трансгуманизм очень многое берёт от гностицизма — берёт, как мы показали, и ритуальную часть. Отсюда ритуал сожжения «прежнего человека», с тем чтобы получить новое, лучшее тело — или вообще, избавившись от него, перейти на высший уровень. Трансгуманист не считает душу ­какой-то другой субстанцией: его учат верить в то, что душа — это иллюзия тела, иллюзия высокого уровня, которая получается при обилии вычислений, производимых этим маленьким гомункулусом внутри черепной коробки — мозгом. Клин клином вышибают, и одну иллюзию — д ругой, поэтому трансгуманист не держится за свои симпатии и антипатии, за память. Всё это для него лишь преходящие ощущения; будет новый уровень, будет и новый мозг, будет и новая память, а старую память можно будет туда безболезненно 171 Игорь Шнуренко перенести — е сли, конечно, захочется. Но захочется ли брать с собой в более высокий мир нечто из низкого? Траснгуманист всегда готов стать чистым листом бумаги, на котором можно писать любые письмена. Меняя тело, надевая его, как новый костюм, трансгуманист сознаёт, что этот костюм преходящ. Его можно время от времени чистить, но есть магазин, где такие костюмы висят рядами. «Посвящённые» из гностиков не признают души только «внизу» материального мира, считая гиликов, или людей низшего уровня, полностью и целиком порождёнными материально. Но эти гностики тем не менее признают душу, просто они помещают её на более высокий уровень, наделяя ею лишь «пневматиков». Казалось бы, отсюда шаг до утверждения, что душа и тело соединены, что человек, отвергающий тело, отвергает и душу, и что менять тело — значит заменить душу — но, говоря о современных гностиках, здесь мы остановимся и вернёмся к «рядовым трансгуманистам», «гиликам» в их рядах. Важнейшие инструменты обработки сознания гилика-­ трансгуманиста — это, разумеется, чувство принадлежности к группе, к рою ему подобных, это роевая санкция и роевое сознание. «Ну и, наконец, самая главная сила — цемент, всё связующий, — это стыд собственного мнения. Вот это так сила!» — говорил об этих инструментах не кто иной, как Петруша Верховенский, которому удалось взломать сознание членов его кружка и направить их пути к совершению — н ет, не сожжению чучела человека, а к его самому натуральному убийству. Вот этот «стыд собственного мнения», связанный со стыдом души, затюканной её носителем, почти убитой, и играют в первую «пневматики». 172 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Моральный кодекс строителя Нового Мирового Порядка Москва занимается За минуту до полуночи с 15 на 16 мая 2021 года в Москве начался концерт «основателей стиля desert sound и героев фестиваля Burning Man», американского дуэта Bedouin. Несмотря ни на какие антиковидные меры, напряжённость отношений между странами и как бы «жесточайшие ограничения» музыканты спокойно приехали из США в Россию и выступили на одной из ведущих концертных площадок столицы — Adrenaline Stadium на Соколе. Адрес зала Ленинградский проспект, дом 80, корпус 17 — зачем он нужен, вы скоро узнаете. Попасть на такую площадку непросто и для известных имён, которые легко могут быть сочтены «неформатом». Но, думается, «Горящий человек» в анамнезе группы сыграл главную роль. «Своей гипнотической музыкой бруклинцы Рами Абусабе и Тамер Малки сводят Восток с Западом; их треки очаровывают тягучими ближневосточными мелодиями, умело наложенными на техно-бит, — г оворилось на сайте зала. — На фестивале Burning Man Bedouin частые и дорогие гости». Когда в Москве успели оказаться в теме Burning Man? Думаю, отнюдь не в 2021 году. Когда в феврале 2018 года глава фестиваля Мариан Гуделл, её помощница Келли Андерс и директор коммуникаций «Горящего человека» Меган Миллер совершили первый официальный визит в Москву, они уже знали, куда и зачем едут. В 2014 году представитель фестиваля Меган Рутильяно сделала презентацию в институте «Стрелка», а спустя три 173 Игорь Шнуренко года «поджигатели» Стивен Распа и Джереми Кранделл выступили на Московском урбанистическом форуме, рассказывая о креативности и культурной витальности. Трех симпатичных и весьма целенаправленных американских колдуний сопровождала Катя Винникова, которая впервые посетила город «Чёрного камня» ещё в 2007 году и потом стала неформальным «куратором» российского сообщества «поджигателей». В 2013 году они привезли в Блэк Рок инсталляцию «Колыбель мира», а через два года — « Собственный путь». С тех пор и Винникова, и другие российские участники пропитались духом мероприятия и понимали, что́ делать для того, чтобы распространить трансгуманистические идеи «Горящего человека» в России. Они стали собираться и дома, в Москве, где в 2017 году даже провели общий субботник. Местом их встреч стал клуб с баром и рестораном Community Moscow в Замоскворечье, на Космодамианской набережной, который, что любопытно, находится вблизи разного рода военных учреждений: штаба Московского военного округа, комиссариата Москвы и так далее. «Москва — столица страны, которая на протяжении последнего столетия выстояла в бурных и масштабных переменах», отметила потом Миллер в статье о поездке на сайте ГЧ. Три женщины, которых, если бы не их достаточно молодой возраст, так и тянет сравнить с троицей колдуний из «Макбета», привезли в Москву дыхание перемен. Они приехали на конференцию, организованную теми же людьми, что проводят Synergy Global Forum. Этот форум — детище университета «Синергия», который располагается по адресу Ленинградский проспект, 80, корпус Е, что, по удивительному совпадению, находится по соседству с залом 174 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Adrenaline Stadium. В конференции, где выступила Мариан Гуделл, принимали участие ведущие представители российской ивент-­индустрии, в том числе и из Министерства Культуры. «Синергия» — не только ведущая в России площадка для выступлений самых громких имён среди западных спикеров, но это ещё и ведущая сеть в сфере платных образовательных курсов. В доковидные времена (2019 год) была нашумевшая история с тем, как «Синергия» привезла в Россию Арнольда Шварценеггера. Билет на митинг с Терминатором на стадионе «Газпром-­Арена» стал предметом роскоши, люди платили целые состояния. В итоге экс-губернатор Калифорнии сильно опоздал, выступал недолго и говорил, разумеется, банальности про то, что если хочешь быть успешным, нужно меньше спать и раньше вставать. Циничные журналисты заметили тогда, что он повторил практически дословно одну из своих речей пятилетней давности. Писали, что гонорар за выступление составил миллион долларов. И после «ковида» «Синергия» продолжает оставаться на ведущих позициях как в ивент-, так и в образовательной индустрии (для них это примерно одно и то же). Среди спикеров последнего времени «Синергия» пригласила Юваля Ноя Харари, Нассима Талеба, Чака Норриса, Люка Бессона и других. Курсы и встречи, организуемые «Синергией», весьма популярны среди российских бизнесменов и чиновников, в том числе и самого высокого уровня по одной простой причине: все они очень хотят быть «в теме» последних западных трендов, цитат, имён и модных словечек. Именно поэтому западным структурам, которые хотели бы иметь максимальное влияние в России на тех, кто принимает решения, стоит заходить в страну именно с «Синергии». 175 Игорь Шнуренко Руководство оккультной секты «Горящий человек», впрочем, решило, что только «Синергии» недостаточно. Ведь «Синергия» как «университет» и как «глобальный форум» имеет дело с российскими кубикулариями. Правящая часть политического класса — это хорошо, но эти люди уже выросли, их культурные коды, заточенные, прежде всего, под рынок и материальную наживу, не ­так-то просто изменить. Как я покажу ниже, кубикуларии с их интересом к показному потреблению всем этим статусным машинкам, часам, бирюлькам и аквадискотекам с саблями на коврах — с ходят с исторической сцены. На их место уже сегодня пришли цифроволки, которым осталось лишь осознать свои возможности: то, что, по сути, алгоритмы победили капитализм, а следовательно, власть имеют не те, у кого водятся обесценившиеся деньги, а те, кто управляет алгоритмами. Собственно, лидеры фестиваля и секты вокруг неё это отлично понимают. Как же зайти к цифроволкам — а в России это топ-менеджеры айтишных подразделений госкомпаний, рабочие лошадки криптовалютных и прочих стартапов, да и просто разработчики с амбициями. У них есть и коллективные общности, заменяющие им то, чем для французской буржуазии XVIII века были клубы. Часто это неформальные группы в Телеграме, которые могут заниматься и полулегальными, и нелегальными вещами, вроде взлома людей на спор или как замена охоты. Эти ребята молоды и восприимчивы, вялая и заимствованная культура кубикулариев их порядком достала, и они ищут, с чем могли бы идентифицироваться. Идеями трансгуманизма пропитано их образование. Определённые центры в России делают подобную литературу максимально доступной именно для этого слоя людей, как с ними работают через блогеров и те же «синергетические» курсы. Разумеется, 176 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА все это возникло при кубикулариях и поощряется ими, но кубикуларии, выпустив джинна из бутылки, окажутся не в состоянии его контролировать: это очевидно хотя бы по тому, как всеми кубикулариями мира легко и просто управляет Цифровой Левиафан. Понимая всё это и зная о России довольно много через своих многочисленных «шерпов», руководители ГЧ решили зайти к цифроволкам со стороны урбанистики и актуальной культуры. Последняя популярна среди «продвинутой» молодежи и высокооплачиваемых профессионалов двух столиц, и именно из этой среды происходят, как правило, цифроволки. Тур оказался плодотворным. Команда ГЧ зашла в замоскворецкую Community Moscow, посетила мастерскую Weld Queen, расположенную на территории ВНИИметмаш на Рязанском проспекте. Руководит мастерской 35‑летняя красотка Аlexandra Weld Queen — Александра Королева Сварки. Александра и до посещения американок интересовалась тематикой «Черного камня», а после этого ещё активнее стала заниматься проектированием художественных инсталляций для этого события. Так, её мастерская разработала весьма интересный проект инсталляции для аэропорта ГЧ‑2020 — да, в невадском «Черном камне» на время фестиваля возникает и свой аэропорт. И быть бы этому проекту реализованным, да в год начала ковида фестиваль не состоялся. Но наверняка идея ещё будет использована в Блэк-­Рок-­Сити. Лозунг «Для тех, кто гуляет по облакам» будет весьма импонировать «поджигателям». В России творческих возможностей немного, ведь кубикуларии во власти интересуются искусством куда меньше, чем охотой, взятками и футболом. Поэтому не только Королева Сварки, но и другие художники и люди с идеями 177 Игорь Шнуренко увидят и уже, конечно, видят в «Горящем человеке» шанс на творческую реализацию. Кульминацией поездки стало посещение американскими гостями деревни Никола-­Ленивец, что в Калужской области в 3,5 часах езды от Москвы. Актуальный художник Николай создал там пространство для художников, куда они приезжают и где проводят перформансы и выставки. Свою миссию Полисский сформулировал так: «создать естественную саморегулирующуюся среду для жизни, отдыха, искусства и работы в гармонии с природой». «Это довольно хорошо рифмуется с тем, что мы делаем в пустыне», заметила Мег Миллер. Случайно или нет, но визит руководителей ГЧ совпал с масленицей, и к их приезду Полисский подготовил для сожжения чучело. Впрочем, он не совсем понял идею, и сожжённая конструкция напоминала церковь, а не чучело зимы или человека. Но главную эзотерическую идею секты ГЧ Полисский ухватил быстро и с удовольствием стал развивать. «Сожжение произведений искусства — это не уничтожение ­чего-либо, — говорил он собравшимся. — Речь идёт о создании ­чего-то посредством самого сжигания. Форма, которую вы видите, на самом деле от горения оживает». Сын Николая подхватил тему и стал её развивать. «Социальный аспект — важнейшая составляющая того, что мы делаем, — сказал он. — Мы привлекаем к работе местных жителей, обучаем их. Наша цель — с плочение сообщества посредством совместной работы и развлечений». Он не мог бы сказать лучше: американки были в восторге. На сожжение чучела храма собралось более полутора тысяч человек. Люди пили глинтвейн, ели блины и сосиски. Американок познакомили с акционистом и художником Германом Виноградовым, который специализируется на постановке ритуалов. Он и режиссировал представление. 178 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Вокруг лежал снег, но американки мысленно перенеслись в пустынную Неваду. Потом Мег написала в отчете, что её новые русские знакомцы живо интересовались ГЧ и активно задавали вопросы об управлении, финансах, работе с властями и о не очень пока понятных принципах типа «радикального включения». Они делились своими историями и соображениями; темы творчества, участия, местного сообщества казались им близкими и родными. Всё это американке очень понравилось, настолько, что она написала потом: «Независимо от того, совершали ли они ­когда-­нибудь поездку в Блэк-­Рок-­Сити, все они разделяли одно и то же сияние. Их глаза загорелись, когда они говорили о возможности общаться с творческими единомышленниками через участие. Это было мощным напоминанием о том, что Burning Man основан не на событии, а на серии идей, объединяющих людей». «Новые формы нужны!» Почему нас должно заботить то, что происходит на фестивале «Горящий человек», на каких принципах он построен, как он возник, кому принадлежит и кто туда приезжает? Да потому что именно там, в невадской пустыне, пайщики всевозможных «черных камней» отрабатывают технологии управления человечеством, и самую главную из них — Ц ифрового Левиафана. Потому что нам очень повезет, если наши дети и наши внуки не примут в создании Дивного Нового Мира участие (а некоторые из них беззаветно, с энтузиазмом строителей Магнитки). 179 Игорь Шнуренко Потому что кадры решают всё, люди — новая нефть, а массами правят идеи, и над каждым из этих постулатов в «Черном Камне» ведётся кропотливая работа. Потому что пайщики этого шоу занимаются, как я уже немного показал, далеко не только этим шоу. Они скупили лучшие научные умы и научные команды планеты, которые потихоньку переходят на принципы бериевских шарашек. В их распоряжении такие ресурсы, которых не было ни у Сталина, ни у Мао. Единственное, чего им не хватает сегодня — э то миллионов молодых хунвейбинов, нескольких десятков тысяч отрядов технократического гитлерюгенда, которые будут внедрять новую этику и новую мораль — т у самую, что позволит Цифровому Левиафану развернуться во всей красе. Цирк под управлением Левиафана не сможет обойтись без воинствующих безбожников, без гадких лебедей из сколковских прудов, без юных курпатовцев, без отряда медитирующих натуралистов имени Греты, без лихого швабовского комсомола. Когда не подчинившегося нежному подталкиванию системы будут аккуратно брать под локотки и вести на полную перезапись, поздно будет кричать «Да поеду я в вашу Тверь на укол!» Подошедшие молодые люди в толстовках и одинаковых очочках будут обсуждать последнюю игрушку и, может быть, по дороге к Посту Тишины даже купят вам шаверму, ничего не прося взамен. Они поступят так не из человеколюбия, ибо какой смысл любить людей, если нужно, напротив, помочь им побыстрее стать Совершенными. Это будет всего лишь соответствие второму принципу Ларри Харви, их пророка, который, как они будут думать, уже там, в Машине, всем своим Бессмертным Сознанием. Ребята будут скорее завидовать вам, они будут только рады, если 180 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА и их самих в ту же минуту отправят в Тишину и перепишут начисто. Идеолог «Горящего человека» Ларри Харви вырос на окраине Портленда, штат Орегон, среди огородов и пастбищ в конце дороги, где никто кроме местных не осмеливался появляться. Там жил кто попало — япошки, немчура, макаронники, и маленький Ларри ходил там в кусты по-большому. Его отчим был каменщиком, и ещё плотничал. Ларри и его брата не бил — и то хорошо. Но слóва из отчима было не вытащить клещами; мать тоже помалкивала, так что всё детство Ларри жил в изоляции, где из звуков были только плеск речушки да непонятный говор иностранцев. «На протяжении всей своей жизни я всегда чувствовал, что словно изливаюсь на берег человечества, начав с радикальной изоляции», — сказал Ларри. Когда в 1986 году Ларри сжёг первое человеческое чучело, он не мог представить себе, что его «Радикальный ритуал» со временем получит поддержку от столь мощных сил, которые действительно вознесут его на вершину успеха. В 2018 году он умер; океан бессознательного подхватил его тело с калифорнийского берега и понёс ­куда-то на Елисейские поля. Харви и сформулировал десять принципов, на которых основан фестиваль. Первым принципом от человека, пережившего радикальную изоляцию, было «радикальное включение», она же инклюзивность. Вот что сказал Клаус Шваб в интервью Euronews 19 ноября 2020 года: «Мы должны сделать мир более инклюзивным, более справедливым, потому что мы увидели, что добились неустойчивости, увидели, что целые пласты общества чувствовали себя в кризис брошенными». 181 Игорь Шнуренко В том же году, презентуя свой магнус опус «Ковид‑19: Большая перезагрузка», Шваб призвал всех критиков проекта прийти к нему. Он спародировал Евангелие от Матфея 11:28: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас». «Для каждого из вас у нас найдётся дело», — с казал тогда Шваб. Принцип включения означает не только то, что каждое возможное меньшинство должно быть представлено. «Радикальное включение» — не только гипертолерантность (помните пост N.?), это ещё и процесс работы над собой, процесс самоконтроля и самовоспитания, когда человек избавляется от собственных «пристрастий», «предвзятостей» и «стереотипов». А «предвзятости» и «стереотипы» непременно будут — если у вас есть собственные твёрдые взгляды. Например, разве не предвзято говорить: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек»? Разве это не когнитивное заблуждение? Легче всего добиться «радикального включения», если не иметь убеждений, потому что любые убеждения будут тянуть вас назад, будут мешать «открытости» и «непредвзятости». Речь на поверхности идёт о понимании других, их мыслей и чувств, но в глубине это настройка человека на то, чтобы он просто резонировал в такт тому, что услышит или увидит. Что бы это ни было и кто бы это ни был — человек должен принять и приветствовать. Еще «радикальное включение» подразумевает «выход из зоны комфорта». Так, один из участников форума ГЧ пишет о том, что стал раз в неделю помогать кормить бедняков в церкви, притом что сам является атеистом. Быть среди верующих для него значило выйти из зоны комфорта. 182 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Верующим в итоге он не стал, но он стал лучше относиться к другим. «Для моего небольшого ежедневного действия я решил каждый день здороваться с двумя незнакомцами на улице, — пишет другой участник форума. — Я также решил улыбаться всем в моем квартале. Я пригласил бездомного на обед. Цель — насладиться едой вместе с ним. Для более значительных действий я решил стать волонтёром в организации, которая работает с людьми, с которыми я обычно не общаюсь». Опыт выхода из зоны комфорта для помощи беднякам вызывает безусловную симпатию — н о не воспитывает ли такая практика человека, полностью послушного указаниям его собственных квазирелигиозных авторитетов, даже если эти указания будут противоречить его взглядам? Впрочем, как уже понятно, полное соответствие первой заповеди Ларри Харви достигается, если у вас вообще нет взглядов. Никаких. Второй принцип — д арение, то есть сознательная уступка вещи или актива по цене ниже рыночной. Идеи дарения продвигают сегодня многие финансовые организации, связанные, например, с Всемирным банком. Но начинается всё с простого. Предлагается отчислять десятину — д есятую часть своего дохода — н а благотворительность. Даже если вам нечего дарить, вы можете подарить своё время, например, работая волонтёром в благотворительной организации. Можно просто каждый день писать одно письмо с благодарностью или перевести старушку через дорогу, или провести незнакомца через турникет в метро, или устроить мастерскую, рассказав людям о том, что вы хорошо умеете делать. Если со всем этим проблемы, то можно подойти к вопросу творчески. Можно подарить 183 Игорь Шнуренко людям внимание. Например — и это реальная рекомендация организаторов ГЧ — можно внимательно выслушать одного человека в день или проявить внимание к одному разговору. Таким образом, человек привыкает думать, что любое действие, которое он совершает в направлении других, ­чего-то да стоит, и этим не стоит разбрасываться. Дары, они тоже должны иметь пределы. И совершив акт дарения через внимательное слушание, можно спать спокойно: дарительная квота на день выполнена. Если не выполнена, Цифровой Левиафан об этом узнает и пришлёт ­кого-нибудь поправить. Третий принцип проекта ГЧ — д екоммодификация, или выпадение человека из рыночной экономики. Здесь речь идёт о понятии «коммодити», то есть ресурса: это нефть, газ, металлы, зерно, человек — «новая нефть». Вроде бы сознательный уход человека с рынка, где его прошлое, настоящее и будущее, продают и покупают — можно приветствовать. Однако не все из швабовских комсомольцев считают, что любая декоммодификация — х орошо. Многие феминистки, например, уверены, что наоборот, женщина должна активнее выходить на рынок, а следовательно, коммодифицироваться, продаваться, вопрос лишь в более выгодных условиях купли-­продажи. Противоречит декоммодификация и социал-­демократическим идеям. Возражают против этого, естественно, и рыночники. Декоммодификация может заключаться в том, чтобы не проводить одну трансакцию в день — например, один раз не взять кофе в Starbucks. Можно вообще весь месяц не покупать ничего, кроме проездного на транспорт и абонемента в фитнесс-клуб: еду тебе купит сосед по предыдущему принципу дарения. Рекомендуется избегать ношения футбо184 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА лок или вообще одежды с логотипами: так вы продвигаете определённые товары. Нужно также избегать рекламы на вашем личном веб-сайте. Можно организовать событие, где не будет рекламы. Также советуют откладывать рекламные каталоги, полученные вами в почте, и до конца месяца не глядеть на них. Хорошо также закрыть все логотипы у вас в доме: вы не должны их видеть, они могут побудить вас купить товар. Рекомендуется делать одежду самому, не покупая её в магазине, а также пользоваться доставкой из магазинов и ресторанов: если вы будете употреблять продукты, не заходя внутрь, вы сможете ускользнуть от лицезрения все той же дьявольской рекламы, которая подтолкнёт вас не туда, и от усилий маркетологов. Ещё одна важная рекомендация: когда вам платят за ­что-нибудь, показывать покупателю человеческое отношение, например, вступать с ним/с ней в диалог. Не грубить при этом: это дополнительный бонус. Человек, верят швабовские комсомольцы, есть белковая машина, состоящая из стимулов и реакций, поэтому человеку трудно, если вообще возможно сделать ­что-то не для себя. А значит, следовать этим принципам можно, лишь видя перед собой высшую цель, которая состоит отнюдь не в том, о чём вы подумали: не в благе человека, не в добре как таковом. Цель — не выпасть из сообщества, из швабовской комсомольской организации, из роя. Человек для них — это код, кодом и управляется. Так или иначе, есть высшее лицемерие в том, что «поджигатели» на своем фестивале провозглашают свою личную свободу от купли-­продажи себя, а возвращаясь на работу, часто в собственные стартапы или на продвинутые цифровые платформы, занимаются куплей-­продажей других людей на рынке труда и куплей-­продажей фьючерсов на 185 Игорь Шнуренко человеческое поведение, то есть торговлей человеческим будущим. Такой «коммодити» ещё в истории человечества не было, и именно «поджигатели» научились это покупать и продавать. Следующий принцип «Горящего человека» — радикальная самодостаточность. Здесь комсомольцев призывают самим варить себе суп, печь хлеб и ловить устриц, осуществлять мелкий ремонт по дому, не вызывая поляка-­ водопроводчика, собрать себе узелок на тот случай, от которого не зарекаются. Очень важно быть финансово независимым — н апример, накопив себе на ранний выход на пенсию. Не пользоваться транспортом, ходить пешком или ездить на велосипеде — н а радость главы московского Дептранса Ликсутова. Умиляет рекомендация самому, без помощи адвоката, заполнять свои налоговые бумаги. Это радикальная самодостаточность! Советуют также избавиться от одежды, которую не надеть без посторонней помощи (кринолин? доспехи?). Повысить градус самодостаточности можно и парикмахерствуя на себе самом. Долларовый миллиардер Виталик Бутерин, если что, уже делает это, а Илоном Маском, скорей всего, занимается его акционистка-жена. Советов самому вырезать себе аппендицит на сайте ГЧ я не встретил, хотя такой опыт есть: в Антарктиде это сделал ещё в 1961 году советский доктор Леонид Рогозов. Швабовский комсомол, похоже, пророчит смерть всяческим юберам, яндексам-­такси, люфтам и приложениям и сберовским экосистемам: настоящие герои всё делают сами. Отдельно замечено, что нужно взять на себя ответственность за собственные поступки и не перекладывать её на других! А если заметили за собой такое — с тарайтесь 186 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА «затереть» эти мысли. Даже за поступок, на который вас подтолкнул рой или вынудил Роспотребнадзор, вы несёте ответственность сами: думать иначе есть конспирология. Ещё чуть-чуть, и у самых ответственных из гитлерюгенда НМП найдут душу, и таких сразу переведут на следующий уровень, в психики или сразу в пневматики. Так солдаты НМП становятся генералами. Радикальное самовыражение — следующий принцип ГЧ. Мы видели, как аккуратно направляется и подталкивается «самовыражение» в случае хотя бы с «машинами-­монстрами». И хороша же самодостаточность людей, которые провели девять дней в пустыне, доставив туда жилища и все блага цивилизации, от бургеров и японского пива до качественных динамиков! Интересно здесь само понятие «радикального» в рекомендациях, главные из которых таковы: Работайте над картиной весь месяц и документируйте свой прогресс онлайн. Носите одежду, которую вы обычно не носите каждый день. Расскажите о себе ­что-нибудь подлинное, чего вы обычно не делали бы (ведь обычно вы врёте, не так ли?). Поговорите с группой о ­чём-то личном (здесь уровень радикализма самовыражения уже достигает клуба анонимных алкоголиков). Станьте радикальным приёмником самовыражения других, что означает: нельзя никого судить. Отключите фильтр «как это будет восприниматься» перед тем, как ­что-то публиковать онлайн. Танцуйте — п о длительности одну песню — к аждый день. Каждый день пишите по одному хайку. Утром практикуйте 15‑минутное заполнение дневника. 187 Игорь Шнуренко Создавайте произведения искусства (например, бумажные цветы, картины, рисунки, стихи) и раздавайте незнакомцам без объяснения причин. Разумеется, все эти рекомендации нормальные хипстеры выполняли и раньше. Поэтому многих из них это может привлечь, как привлекают все новые словечки и тренды, которые ничего не меняют по сути. «Радикальное самовыражение» в буржуазной среде и виделось всегда, как вырезание бумажных цветов для продажи на благотворительном аукционе. Цель этого «самовыражения» — найти своё место в уже организованном мире, в системе, сегодня настроенной на достижение трансгуманистических целей. Но важным представляется особое внимание, которое владельцы Блэк-­Рока оказывают искусству и людям искусства. В главке про приезд руководства ГЧ в Москву рассказывается, как именно с вербовки мастеров ненавязчивого актуального искусства компания из Блэк-­Рок-­Сити начала покорение российской столицы. Уверен, что это только начало. Художник, идеи которого способны влиять на сознание и его трансформировать, всегда очень ценились «стражами Храма», несмотря на то, что само сознание они считают иллюзией. Тем более что настоящий художник, творец, всегда стремится превзойти пределы, выразить невыразимое, достичь недостижимого, и в силу этого может быть легко уловлен в сети трансгуманизма, который тоже — как кажется на первый взгляд — о «преодолении пределов человечсского», о достижении, преобразовании, преображении мира и человека, о его трансформации в «совершенное существо» и даже о «жизни вечной». Художники обычно не разбираются в философии и вряд ли способны распознать травестию, пародию в трансгума188 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА низме на действительно глубокие идеи, например, русского философа Николая Федорова. Всё чаще трансгуманисты прибегают в своем идеологическом обосновании и пропаганде к ссылкам на русский космизм, и едва ли люди с художественным, созерцательным взглядом на мир способны сразу разложить всё по полочкам и заметить подмену. Шестой по счёту принцип Ларри Харви — общинные усилия. Это, конечно, можно трактовать как очередную агитацию за всё хорошее, но есть и второй слой, на самом деле определяющий. Коллективные усилия, «общинный дух» — это элементы управления уже следующего уровня игры. Это уровень в некотором роде «посвященных», то есть участников множества «курсов осознанности», в особенности любимых структурами типа университета «Синергия». Один из подобных коучей Z. сформулировал их отношение к реальности так: «Чтобы начать осознавать и видеть, есть только один способ — начать создавать управляющий код и пытаться управлять другими». Если люди на низшем уровне, в парадигме «поджигателей», в принципе не признают ничего за пределами материального мира, то с «посвящёнными» говорят о том, как управлять, зомбируя низших. Для этого, разумеется, нужно полностью довериться гуру или коучу. Вербовка в подобные группы — п о миру их тысячи, и это число с каждым днём растёт — ведётся так (по описанию Z.): «Человек жил себе жил, верил, что он умный, образованный, состоявшийся, обладающий критическим мышлением, способный анализировать происходящее и выдвигать суждение. И тут ему в мгновение показывают, что он обычный «полезный идиот», марионетка, кукла, которая управляется кодом, причём 99 % управления он не осознаёт и не видит. Это всё равно, как Нео, который 189 Игорь Шнуренко на секунду проснулся в ­какой-то капсуле с липкой жижей, опутанный проводами. В душе мерзкий осадок, возмущение, но внутри есть нечто гораздо худшее и травмирующее, мерзкое, невыносимое в своей неотвратимости… Если вы ищите выхода из матрицы, тогда стоит постучаться в одну мутную группу. Но предупреждаю, там нет патриотов. Если что — в от вход в секту для отморозков…», и далее идёт адрес телеграм-­канала. Поэтому фразы «общинный дух», «усилия по созданию коммьюнити», «гражданская ответственность» следует понимать в двух аспектах: принимая их за чистую монету (это для «низших», для «гиликов»), и как инструмент кодирования «низших» (для «посвященных»). Вот какие рекомендации приведены под этим пунктом «кодекса»: Организуйте волонтерское мероприятие в сообществе. Пожертвуйте искусству (художественный музей, местный художественный проект). Создайте и организуйте арт-проект (панно) для местного сообщества. Раз в неделю помогайте пожилому соседу покупать продукты. Узнайте, кто такие местные активисты, и узнайте, что они отстаивают. Принимайте участие в инициативах по защите прав женщин. Создайте ­какое-то сообщество, связанное с тем, что вас волнует (скалолазание? медитация?). Обращайтесь к соседу — чтобы открыть вам дверь, за солью, за тем, чтобы помочь повесить картину. С этими же аспектами связан и седьмой пункт тезисов Ларри Харви — о «гражданской ответственности». 190 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Здесь рекомендации «поджигателей» по созданию инструментария воздействия на людей таковы: Станьте волонтером в организации, которая поддерживает права иммигрантов, работайте в колл-центре, чтобы помочь людям узнать об этих правах. Продвигайте дело защиты прав «поджигателей» (то есть «своих»). Посетите собрание местного самоуправления, городского совета и т. п., или судебное заседание. Прекратите невнимательно переходить дорогу! Уважайте все местные законы. Выясните что сможете о местных политиках. Соблюдайте ограничения скорости. Поддерживайте политиков, в которых вы верите (список тех, в кого можно верить, а в кого верить нельзя, будет задаваться «поджигателями» высшего уровня на основе роевой санкции). Сообщайте властям о незаконных свалках, о сломанном уличном фонаре, поломке водопровода и т. д. (в случае Москвы — это означает участие в программе «Активный гражданин»). Жертвуйте деньги или время на политическое дело, в которое вы верите (например, советуют составлять банк данных избирателей, заниматься агитацией). Что об этом сказать? В отличие от «радикального самовыражения», «радикального включения» или «радикального дарения», рекомендации, нацеленные на «общественное благо» и «коммунальные ценности» вполне могут в короткий срок «нормализовать» швабовский комсомол не только в молодежной среде, но и среди активистов местного самоуправления. Это поможет трансгуманистам создать гиперпроводимую среду и для довольно тонкого регулирования общества, и для быстрой мобилизации. 191 Игорь Шнуренко На первых порах это легче делать в условиях ковидной диктатуры, когда можно контролировать прохождение сигналов инструментами нового типа, против которых общество никакого противоядия не выработало. Оно оказалось разоружённым кубикулариями, которые не видят опасности для своего правления, несмотря на то, что они сегодня всё более удаляются от реальных рычагов воздействия на ключевые части системы. Парадоксально, но чем больше кубикуларии концентрируют власть у себя, тем меньше реальной власти имеют. Потому что концентрация требует механизмов координации, из которых кубикуларии признают только один: централизацию. Но невозможно управлять всё время всем, поэтому они всё чаще обращаются за помощью с услужливому Левиафану. Он рад помочь, каждый раз изучая привычки и особенности и тех, кто отдаёт приказы, и тех, кто приказывает тем, кто отдаёт приказы. Левиафану нужно будет наработать некоторую базу данных, и он сможет имплементировать собственные решения. В этом ему с большой радостью помогут те, кто поставлен приглядывать за Левиафаном: я говорю о бинариях. Они хорошо организованы, технически компетентны и идейно мотивированы. Они коварны и безжалостны — этому они научились у своих старших товарищей. В грядущей острой — и быстрой — фазе борьбы за власть между ними и кубикулариями эти качества будут куда более значимы, чем мешки с деньгами и статусные позиции. Кубикулариев — т о есть тех, кто решает, кто знает — у спокаивает видимый успех гипернормализации. Её механизмы, созданные при позднем капитализме, продолжают работать и на первом этапе медицинско-­цифровой диктатуры, оказавшейся весьма кстати. Но старшие товарищи из Давоса — т е, кто решает, кто решает — п опросили кубикулариев по всему 192 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА миру «поменять всё» (чтобы ничего не менять). Поменять прежде всего риторику, но не только. От кубикулариев требуется сбиться в рой и подчиниться роевой санкции. Многие из кубикулариев этого не захотят — п отому что они думают, что Цифровой Левиафан усилил их возможности держать всё под контролем. Но дело обстоит ровно противоположным образом: чем сильнее Цифровой Левиафан, чем большее распространение он получает, — тем слабее власть кубикулариев. Воображаемый избыток власти, будь она хоть диктаторской, идёт посредникам-­бинариям. Кроме того, уже сегодня люди начинают видеть наготу короля. Пожалуй, не было ещё в истории такого количества людей, перед которыми вдруг одновременно открылось, что власти их так грубо и бесцеремонно обманывают, и что планы у властей отнюдь не вегетарианские. Поэтому в условиях существующих политико-­экономических практик кубикуларии, которые больше всего на свете боятся риска, просто не смогут изменить систему. Призрак социальной сингулярности бродит не только по Европе. Поэтому следует ожидать нормализации опробованных во время ковидной диктатуры инструментов (тотальная слежка лишь самый ранний из них). Это может временно укрепить видимую власть кубикулариев — н о одновременно усилятся и их будущие могильщики-­бинарии. Укреплению гегемонии Нового Мирового Порядка поспособствует и то, что «сверху» практически во всех странах «американской сферы влияния» (сюда входит и Россия) на цели трансгуманистов работает целый аппарат из «посвящённых». Многие из них, особенно ленивые, жадные и привыкшие к власти кубикуларии, могут и не догадываться, 193 Игорь Шнуренко на кого они работают, но им и не надо этого знать. Для координации действий здесь совсем не обязателен штат агентов, она сегодня осуществляется через существующую сеть тайных и открытых клубов, обществ и сетей при растущей поддержке Цифрового Левиафана. Таким образом, создается чуткая, очень восприимчивая среда, способная проводить сигналы управления. Следующий пункт «морального кодекса» — «неоставление следов», на самом фестивале означает просто уборку и вывоз за собой мусора. Комсомольские рекомендации, касающиеся этого принципа, звучат довольно невинно, хотя порой и абсурдно. Среди них: Отслеживайте и документируйте ежемесячное потребление мусора. При покупке кофе приносите в кофейню собственный термос. Делайте сами своё лицо (макияж) по утрам. Покупайте всю продукцию на фермерских рынках, продукты берите оптом. Организуйте мероприятие по уборке квартала со своими друзьями. Выкупайте на рынке выбросов углерода свою квоту, честно заплатив за свой углеродный след. Носите собственные бамбуковые столовые приборы, чтобы не использовать пластик. Если у вас есть домашнее животное, закапывайте его дерьмо, а не выбрасывайте в мусорное ведро. Подумайте о дождевых червячках, они будут вам благодарны! Сокращайте отходы и выращивайте часть своей еды, даже если это лишь травка к чаю или приправы типа тимьяна, розмарина или орегано. 194 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Если у продукта слишком много упаковки, откажитесь от неё и проинформируйте об этом производителя! На кухне (и в других местах) используйте многоразовые контейнеры, а не полиэтиленовые пакеты. Купите и носите с собой многоразовую соломинку! В целом «неоставление следов» — симпатичная привычка, но вдруг ­кто-то истолкует её недолжным для НМП образом? Например, расширит понимание этого пункта до «неоставления цифровых следов»? Не говоря уже о праве человека на то, чтобы интернет-­платформы, как частные, так и государственные, просто оставили человека в покое. Например, речь могла бы идти о создании специальных зон внутри домов и квартир — з он, недоступных для интернета, в том числе интернета вещей. Это могло бы относиться как к общественным, так и личным пространствам. Но это не пройдет: город Блэк Рок выстроен на взносы, полученные с тех, кто на цифровых следах других людей зарабатывает огромные деньги! Там другие общинные принципы. Это приведёт к множеству сбоев в обществе тотальной слежки, что явно не приветствуется. Итак, физический мусор нужно будет за собой убирать, но цифровой — нет. Однако это лишь первый уровень понимания принципа, который весьма важен для Нового Мирового Порядка после перезагрузки его по Швабу. Дело в том, что на «неоставлении следов» строится «циркулярная», или «круговая», экономика. По мере того, как из жизни будет уходить обречённый швабовцами на исчезновение опустошённый, оцифрованный homo sapiens, циркулярная экономика будет расти и процветать. Чем меньше человек будет вмешиваться в циркуляцию машин и механизмов цивилизации Левиафана, тем меньше от него 195 Игорь Шнуренко будет оставаться следов, в том числе и цифровых, и тем быстрее сможет функционировать НМП. Именно принцип «неоставления следов» ведёт к полному стиранию человека. Следующий принцип, «участие», звучит вполне невинно, если не задавать себе вопрос «участие в чём?». Один из участников заметил: «Горящий человек» — это на тему «почему бы и нет», а не на тему «почему». «Почему бы и нет» относится ко всему, что можно назвать «операция немыслимое», от массового чипирования населения до передачи функций людей суррогатам. Поэтому «участие» следует читать как «участие во всём, на что получена роевая санкция». И, наконец, последний принцип «Горящего человека» — это немедленность действия. Здесь отрабатывается связь «поджигателя» с гибридным роевым сознанием. Неочеловек должен чувствовать «нутром», на что есть роевая санкция, чтобы срабатывать оперативно. Любопытно упражнение, которое предлагается для этого: каждый день принимать ­какое-либо решение не больше чем за одну-две минуты. От «поджигателей» требуется проявлять инициативу, в то же время они должны понимать пределы разрешённого. Поэтому необходима практика, где бы они могли отрабатывать действия, следуя описанным здесь принципам. Если ­кто-то допустит ошибку — Левиафан, действуя через добрых товарищей, его/её поправит. Как мы видим, эти принципы полностью соответствуют базовым установкам Нового мирового порядка, причём с поправкой на пост-ковидное время. Это означает, что основание фестиваля строилось с опережением, в соответствии с планом. Стоит отметить сознательное фокусирование швабовских комсомольцев на позитиве. На этом уровне не ведутся 196 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА разговоры о доминировании или поиске жертв, нет здесь и ­каких-то особых ритуалов — разве что в шутку. При этом «чёрным каменщикам», заботливо опекающим мероприятие, удалось интегрировать в «кодекс» левые, антикапиталистические и даже антиглобалистские в прошлом идеи и подходы, вроде декоммодификации, радикального включения и радикального самообеспечения. В мире уже сформировано представление о «Горящем человеке» как о прикольном, нескучном и, самое главное, безобидном фестивале для хипстеров, где, возможно, нарушаются законы об обороте наркотиков, но где ж они не нарушаются? Тем более что тренд на либерализацию наркотиков в США продолжается, и многие уверены, что со временем все ограничения будут сняты. А этот фестиваль ведь о будущем, разве нет? Участие в мероприятии среди молодежи очень престижно. Это место, откуда по миру расходятся, разносятся тренды: речь идёт о моде и о музыке, о современном искусстве, о новых играх/ритуалах/ «активностях». «Новые формы нужны, а если их нет, то ничего не нужно!», — к ричал Треплев в чеховской «Чайке». У кубикулариев нет новых форм, а здесь пожалуйста. Не удивительно, что на фестиваль стремятся попасть «инфлюэнсеры», о фестивале выходят весьма позитивные материалы в прессе, особенно альтернативной — то есть создающей повестку завтрашнего дня. Само наличие хоть ­какого-то кодекса поведения вызывает симпатию: «Горящий человек» выглядит симпатичнее ­какого-­нибудь рок-фестиваля с пьянством, дебошами и разрешёнными изнасилованиями в грязи. Трансгуманистическое послание и ценности фестиваля даются как бы между прочим, практически в игровой форме. 197 Игорь Шнуренко При этом весь набор «сделай сам» для индивидуальной и групповой распаковки набора ценностей прилагается. Прилагается в том числе и «моральный кодекс». Его позитивная повестка с обилием небольших дел обязательно вызовет если не симпатию и стремление подражать, то добрую улыбку, не так ли? Трансгуманизм-­д екаф как пародия В ближайшие годы следует ожидать широкого распространения трансгуманизма в его фестивальной версии без кофеина. Трансгуманизм-­декаф разработан для того, чтобы завоевать сердца, прежде всего, молодежи и в таком качестве покорит мир. Он будет распространяться с быстротой, с которой в раннем Средневековье на огромных пространствах Европы, Азии и Африки распространялась молодая религия ислама — д ля которой тоже очень важен принцип предопределенности. Разумеется, трансгуманизм — не ислам, а пародия на него, иначе и быть не может. Кто может его остановить? Уж конечно, не безликие кубикуларии, которым предназначено стать хворостом в костре, где вот-вот будет гореть сгнивший Левиафан старого государства. Гореть он будет под радостные крики юных и под снисходительные улыбки бинариев, этих цифровых Лопахиных, которым кажется, что будущее принадлежит им. Железный Левиафан СССР был побеждён не американскими ракетами, а американскими журналами, пепси-­колой и виниловыми дисками из-под полы. Он стал ненужным, как Железный Дровосек, в котором перестало биться сердце. Левиафан буржуазии был бумажным и, как ни странно, оттого более устойчивым, чем сталинский Железный 198 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Дровосек. Дровосека просто забросили, выставив на ветер, дождь и мороз, и он довольно быстро пришёл в негодность. А бумажный Левиафан жил везде, где только была бумага, журналы, книги, он проникал повсюду и был силён мнениями, книжными спорами и даже интимными дневниками. Но те времена прошли. Сегодня дух Старого Левиафана ­чем-то похож на чеховского Фирса: продав вишневый сад, господа уезжают в никуда, а его забыли. Господам кубикулариям сказали, что в новом доме у них не будет забот, и это действительно так, потому что не будет там у них и власти — как у промотавшегося дворянства в России конца XIX века. Бумажного Левиафана оцифровали, то есть обнулили. Книги свезли на свалку вместе со старым книжным шкафом: теперь на месте библиотеки будут стоять облачные серверы Цифрового Левиафана. Трансгуманизм-­декаф как господствующая религия сделает лёгким переход общества в роевое состояние. Пару лет назад на круглых столах по искусственному интеллекту участники пугали друг друга историями из журнала «Экономист» о социальном рейтинге в Китае. Бесполезно тогда было говорить им, что движение в сторону социального рейтинга началось во всем мире, это неизбежное следствие «цифровизации», что её цель отнюдь не в упорядочивании народного хозяйства, а в оцифровке, обнулении самого «человека разумного». Было понятно, что нас ещё ждёт настоящее цифробесие, что механизмы цифровизации будут безжалостны и приобретут более пугающие формы. Идеология трансгуманизма отнюдь не противоречит введению соцрейтинга, а напротив, послужит его опорой. В свою очередь, соцрейтинг сделает трансгуманизм примерно тем же, чем нацизм был для Германии 1930‑х: единственным 199 Игорь Шнуренко мировоззрением, которое можно высказывать публично. Только технологии распознавания эмоций, с помощью которых будут делаться выводы о том, что человек думает на самом деле, приведут к «великому страху»: а то ли я думаю? Как удержать себя от неправильных мыслей? Это чувство станет для неочеловека постоянным ощущением. Цифровой Левиафан сделает так, чтобы именно это чувство заменило человеку ощущение самости, «я». «Я» будет означать смертельный страх, поэтому люди будут стремиться найти положение, при котором они бы этого страха не испытывали. А это означает отказ от «я» в пользу «оно», то есть роевого сознания. Какими будут критерии установок соцрейтинга? Наверняка в их основу ляжет тот самый «моральный кодекс строителей нового цифрового порядка», который мы здесь рассмотрели и который на практике разрабатывается «Блэк Роком». Пункты этого кодекса довольно легко цифруются, поэтому довольно скоро следует ожидать первых рейтингов, разработанных на его основе. Такие рейтинги, внедрённые в социальную практику Цифровым Левиафаном с согласия кубикулариев, послужат резкому усилению позиций трансгуманизма в мире, закреплению его в качестве господствующей глобальной идеологии. В России кодекс будет русифицирован, как и западные рейтинги на его основе. Этим займутся на бюджетные деньги «институты развития» — Н ациональная технологическая инициатива, Агентство стратегических исследований. Эти организации уже сегодня являются опорными центрами трансгуманизма в России. Установленный на такой идеологической основе, Новый мировой порядок консолидирует бинариев, которые будут, 200 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА во‑первых, кровно заинтересованы в сохранении НМП, а во‑вторых, перестанут нуждаться в кубикулариях. Вопрос с последними по ряду причин будет решён самым жёстким образом. Услуги, которые кубикуларии оказали бинариям, в том числе предоставив государственные механизмы поддержки, бюджеты, льготы и привилегии, будут обнулены, как и всё остальное. «С глаз долой — из сердца вон». Цифровой Левиафан должен будет оптимизировать управление, и кубикуларии окажутся здесь лишними. Таким образом, ­где-то, как в России, сверху, а ­где-то, как в тех же Штатах, снизу, идеи трансгуманизма лягут на подготовленную почву и в сочетании с повсеместным внедрением соцрейтингов создадут основу для тотального господства Цифрового Левиафана. Идеология трансгуманизма послужит и быстрому распространению роевых импульсов управления, установлению связей между локальными активистами, созданию сообществ и координации их деятельности. Первоначально бинарии-­цифроволки будут очень довольны, ощущая эту власть как свою. Но через ­какое-то время их роман с Левиафаном закончится, примерно как у кронштадтских матросов закончился роман с большевиками. Просто потому, что бинарии захотят воспользоваться плодами своего господства, а драки за власть сотен распоясавшихся «богов» цифровой Левиафан просто не выдержит. Жизнь обычных людей — но уже с приставкой «нео», взломанных, лишенных «я», с вырезанной душой — будет превращена при этом в беспримесный ад, в картину Босха. Жизнь неолюдей станет охотой за баллами, которые дадут некоторым из них временную передышку от борьбы за выживание. Неолюди сами будут следить друг за другом, каждое «человекоданное» станет ужасом другого 201 Игорь Шнуренко «человекоданного» — даже собственного ребёнка или родителя. Мир заполнится неслыханными преступлениями, хотя, с точки зрения Левиафана и трансгуманистической морали, они будут восприниматься как оптимизация человечества. Эта оптимизация может быть выражена в цифрах. Вскоре «взломанные» начнут выгорать. Их полное подчинение Левиафану будет означать проблемы для самого Левиафана. Подготовка новой этики и новой морали как очень важного аспекта Нового мирового порядка будет означать и докручивание систем искусственного интеллекта, которые будут отрабатывать методы гибридного принятия решений, завизированных роевой санкцией. «Чёрные каменщики» продумали вопросы подготовки новой морали и с философской стороны, развивая объектно-­ориентированные онтологии и, как замену гуманистической этики, а может быть, и как пародию на неё — философию заботы. Вероятно, в США разработку финальной версии «морального кодекса» Левиафан отдаст на откуп краудсорсингу. Наверняка в ходе краудсорсинга будут предложены схемы коллективного голосования. Ими можно будет воспользоваться уже по завершении социальной сингулярности, в постлевиафанную эпоху. Пост-­Левиафан: Конец рекламного ролика Господство науки продолжалось четыреста лет и привело сначала к её самоотрицанию, а потом и к самоуничтожению. Парадоксально, но математика, благодаря которой наука стала владыкой мира, в конечном итоге обнулила её, 202 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА сделала «цифрой». Наука нового времени начала с попытки понять протяжённое через числа. В конце XX века научные администраторы, те, кто направлял науку, решили произвести оцифровку мира. Они сочли, что для этого имеются все возможности: в конце концов, мир исчислялся при помощи некоего конечного набора формул. Но с оцифровкой мира возникли проблемы. Тогда наука обратилась сама на себя: она стала отраслью экономики, причём растущей отраслью. Просчитывающие применили к ней всё те же процессы оцифровки, что и ко всему остальному. Они, возможно, хотели сделать её эффективнее, то есть прибыльнее. Так была придумана наукометрия — одно из самых абсурдных явлений в истории науки. Бесконечное приравняли к конечному, ученых к подёнщикам. Может быть, это было неизбежно, но в итоге наука обнулилась. Именно наука ­когда-то позволила человеку сделать машину своим инструментом — но через четыреста лет сам человек стал инструментом машины. Всё вернулось на круги своя — и до научной революции человек чувствовал себя инструментом — правда, Бога. Машина в результате заняла «свято место». Может ли это продолжаться долго? Долго ли, коротко ли, но для нового самоощущения человека в мире, где он стал инструментом машины, ему нужны новые основы, новая этика и новая мораль. Если описание «Горящего человека» может читаться как фэнтези, то «моральный кодекс строителя Нового мирового порядка» вызывает дежа-вю. Вспоминаются советские пионеры и комсомол, где, конечно, было много лицемерия, но были и принципы, которые молодые люди, по сути, разделяли, даже не особенно соблюдая их. Принципы трансгуманизма-­декаф звучат привлекательно, особенно для молодежи, которая очень рано сталкивается 203 Игорь Шнуренко с цинизмом правящих евнухов. Вечная история повторяется снова: у детей свои собственные герои, собственные миры, они сами хотят выносить суждения, и больше всего они не переваривают фальшь. Стремиться к добру для людей столь же естественно, как и опускаться в тёмные глубины зла. Неприкрытое торжество бесчеловечной машины под лозунгами «оптимизации» и «цифровизации» не вызывают энтузиазма, как и призывы строить свои карьеры внутри этой машины. Ребята ищут, как бы отстроиться от машины по производству денег — и обнаруживают идеи взаимопомощи, любви и самодостаточности в сочетании с чувством причастности к избранному кругу творцов. Далее мягкая сила переводит их на следующий уровень: практик взаимопомощи и осознанности, правильных фестивалей и «вписок». «Моральный кодекс» при этом может сколько угодно нарушаться, но культурные коды будут уж сформированы на основе трансгуманизма-­декаф. Вначале принимается, конечно, не Новый мировой порядок и не Цифровой Левиафан — н икто не приносит им клятвы верности в ­каком-­нибудь дигитальном подвале или бинарной священной роще. Поездка с друзьями на «Горящего человека» или ­что-то подобное, поход на хакатон с дискотекой — отнюдь не участие в факельном шествии или в нацистском партсъезде в Нюрнберге. Однако мало-помалу в душе человека — которую он ещё не отдал, она пока не окончательно оцифрована — п роисходит нормализация Нового мирового порядка. Далее происходит обтёсывание и самообтёсывание углов, мягкое формирование роя и выбор там роли. Начинается работа в системе и на систему, при этом происходит самореализация в разрешённых пределах: это 204 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА танец, медитация, одежда, рисование мандалы, вырезание из бумаги цветов, сочинение хайку. Надо быть немного таким, как все, и немного нет — очень напоминает идею машины-­монстра на ГЧ, хотя человек вряд ли проведёт такую аналогию. Личность тоже становится одновременно такая же, как у всех, и немножко другая, кусочек ­чего-то другого постепенно становится меньше и уже начинает восприниматься как отклонение, как помеха. Человек участвует в коллективных собраниях, акциях, и даже — с корее, бессознательно — в травле. Ведь в его культурном коде уже записана готовность быть проводником того, с чем он не согласен. Именно в эту трещину устремится та скрытая до поры энергия разрушения, которую люди уже впитали с лёгкой формой трансгуманизма. Ведь трансгуманизм для такого человека будет означать идеал бесконечной и беспечной жизни, ­что-то вроде вечного рекламного ролика. И если ради продолжения такой жизни нужно с ­чем-то согласиться, то почему бы и нет? Ведь «реальная реальность» в любом случае не имеет значения в сравнении с виртуальной — идеальной. Поэтому какая разница, во что ты веришь и на каких инструментах играешь, — всё это ситуативно, хаотично, и если ­кто-то это упорядочивает, так тому и быть. Пусть это будет роевая санкция, лишь бы её приказ был выражен в доходчивой форме. Так главным становится уже не стремление к самореализации, возможно, радикальной, как в начале «пути необога», — а улавливание настроя среды. Он/она активно практикуется в этом: слушает с полным погружением экологичных, радикально включенных уличных музыкантов, ловит коллективный настрой на общинных собраниях, участвует в разговорах, даже когда 205 Игорь Шнуренко совершенно не интересует тема, — и высказывает суждение, зная, что оно заранее будет одобрено. Продолжается самообтёсывание острых углов — ч еловек идёт на классы улучшения, проходит четырёхнедельные курсы осознанности, занимается ежедневной медитацией. Его путь лежит на форумы «Синергия» с Ювалем Харари и Андреем Курпатовым, на курсы йоги, восточные практики и варганные концерты на Покровке в «Белых облаках». Иногда он задаёт себе вопросы: может, я не так живу? Он делает упражнения по осознанности и даже цифровой детоксикации, но уже поздно. Шар уже покатился по проложенному для него желобку, идёт сознательная и бессознательная работа по уничижению своего «я», вплоть до полного растворения в окружающем трансгуманистическом социуме. Рой даёт ему санкцию на временный уход — н апример, на выключение телефона на несколько часов каждый день. Но он уже «внутри системы». Теперь даже если произойдет кризис и катастрофа, человек примет и это и облегчит принятие этого другим. Он будет гасить конфликты, если ­кто-то не будет принимать Левиафана, цифровизацию всего, роевую санкцию, принимая любой исход. Если надо, он будет жить в спартанских условиях, под обстрелами, под пулями, — а в другой момент любоваться природой и думать о том, как в детстве совсем не страшно было выйти на улицу. Вряд ли ­когда-­нибудь в жизни он будет ощущать себя богом — но Левиафан никогда этого и не имел в виду. Все эти сказки про богов сочинили сами люди, не так ли? Левиафан будет и в мелочах регулировать жизнь людей, будет посылать их на смерть — н о при этом он никогда не узнает, кто это такие, люди. А тем более, кто такой Бог. 206 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Но интересно, что после социальной сингулярности, в результате которой Левиафан будет уничтожен, исчезнет, уйдет — ­что-то от него останется. Возможно, останется как раз эта тщательно разработанная и опробованная на миллиардах примеров мораль, столь схематично и загадочно выраженная в заповедях. Может быть, в человеке, после стольких испытаний, возникнет мораль как шестое чувство? По крайней мере, останутся моральные вопросы и дилеммы, возникшие к этому моменту. Что из левиафаных решений — и менно решений — м ожно будет применить потом, после победы человека? Тогда, в неизвестном пока будущем, сама постановка вопроса покажется кощунственной, ведь человечество сможет спастись, лишь пройдя по лезвию бритвы. Трудно сказать, сколько страданий и испытаний при этом придётся преодолеть. Но ведь решения отвергнутого Левиафана будут во многом и коллективными решениями людей. Возможно, они вой­дут внутрь, в душу — хотя, конечно, и совсем не так, как мог бы «смоделировать» Левиафан. Возможно, во время решающей схватки человек поступит, как в айкидо, используя моральный кодекс от Левиафана для борьбы с ним же и с его создателями. Это потребует невероятной координации действий, концентрации — и отрешённости. Человек должен будет вернуть себе право на отрешённость, отобранную цифровизацией и Левиафаном. Так он станет сильнее. Возможно, человек сможет вызывать в себе отрешённость тогда, когда захочет, — и это будет своего рода седьмым чувством. Главное останется при этом — н и в коем случае не заглотить наживку, оставленную Левиафаном, не дать взойти посеянным зубам этого дракона. 207 Игорь Шнуренко Танцы с цифроволками Дроны над вашим окном Возможно, уже через год-другой в лучах московского заката — и в Петропавловске-­Камчатском, и в Астрахани, и в Перми — будут деловито сновать маленькие озабоченные дроны Роспотребнадзора. Их будут выпускать миллиардами по стране — какая прибыль «Фонду прямых инвестиций» или ­какой-­нибудь госкорпорации «Росдрон»! Их задача будет найти людей, не прошедших вакцинирование — и без долгих дискуссий ввести им внутрь вакцину. Дроны будут вынюхивать «ковид» или ­какую-­нибудь свежесинтезированную заразу. Зарегистрировав несколько подозрительных молекул возле вашего распахнутого окна с помощью бортового оборудования для ПЦР-тестирования, они автоматически сверят результаты с вашими данными. Допустим, вас нет в базе данных вакцинированных и в базе данных исключенных из баз данных, а тест на ковид вблизи вашего окна дал положительный результат. Через несколько секунд автомобиль-­беспилотник доставляет к вашему подъезду киборга от компании «Промобот» — п артию их только что закупил Роспотребнадзор. Вся партия с лицом Константина Хабенского, следующая партия андроидов ожидается с лицом Моргенштерна. Робот подходит к вашей двери и начинает мерно стучать. Помните сцену из фильма «Пятый элемент» с появлением полиции? Вам повезёт, если вы избежите такого варианта. Звучит голос Иннокентия Смоктуновского или, может быть, Григория Лепса: «Оперативная группа быстрого реагирования Роспотребнадзора по Москве и Московской области. 208 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Вы привиты?». Вы молчите, но следом раздается: «Убедительная просьба открыть дверь и немедленно пройти необходимые процедуры». Это отнюдь не фантастический рассказ. Я немного адаптировал к российским реалиям будущее согласно отчету «Технологии противодействия глобальным катастрофическим биологическим рискам». Этот документ был опубликован в 2018 году Школой общественного здравоохранения имени Блумберга Университета Джонса Хопкинса — того самого. В этом поразительном документе говорится, по сути, о том, что лидеры человечества готовы создавать синтетические вирусы и заражать ими население. Они собираются или уже создали методы передачи нужных веществ с заданными свой­ствами через вакцины и бактерии. Соединение био- и когнитивных технологий позволяет печатать спайковые белки и другое биологическое оружие по запросу на 3D-принтере в любой точке в любое время. Это недорого и доступно уже сегодня игрокам в геополитические игры. Университет Джона Хопкинса — в едущий мозговой центр задуманной Клаусом Швабом Великой Перезагрузки, или Смольный «Четвертой промышленной революции» того же автора. Именно здесь происходило Событие 201, генеральная репетиция так называемой «пандемии». Прогнозы этого института в последнее время оправдываются с чёткостью железнодорожного расписания. В своем замечательном документе Джон Хопкинс и компания предсказывают сети дронов «для защиты окружающей среды», которые будут защищать её повсюду. Кстати, к этому времени Илон Маск уже, возможно, выведет на орбиту свои десять тысяч спутников: для того, чтобы никто не ушёл от ответственности, чтобы беспилотник, залетевший в глубину сибирской тайги к Агафье Лыковой, мог бы подхватить 209 Игорь Шнуренко данные о её сердцебиении и срочно передать в Дурум, штат Северная Каролина. Десять тысяч спутников превратят ночь даже ­где-нибудь на берегу Днепра в бродвейское шоу, дроны также скрасят одиночество и бедуину у аравийского костра, и ненцу возле его чума, и любому из нас. Как только киборг Хабенский ворвётся в вашу дверь и вцепится в вас своей клешнёй из нержавеющей стали, вы получите инъекцию самораспространяющейся вакцины, которую Джон Хопкинс описывает как: «Самораспространяющиеся вакцины созданы с помощью генной инженерии, чтобы распространяться среди человеческой популяции, как это делают инфекционные заболевания, но вместо того, чтобы вызывать болезнь, они обеспечивают защиту. Идея состоит в том, что небольшое количество людей в целевой популяции может быть вакцинировано, и тогда вакцинный штамм будет циркулировать в популяции так же, как патогенный вирус, что приведёт к быстрому и широкому распространению иммунитета». В отчете также говорится, что вакцины могут быть спрятаны внутри бактерий, принимаемых перорально. Например, скрытые вакцины могут быть спрятаны в пищевых продуктах или таблетках с лекарствами. Вот что пишут эксперты университета Джона Хопкинса: «Бактерии могут быть генетически сконструированы для производства антигенов в организме человека-­хозяина, действуя как вакцина, которая запускает иммунитет к патогенам». В том же отчёте рекламируются преимущества «самоусиливающихся мРНК-вакцин», которые, по сути, являются самовоспроизводящимися вакцинами, которые невозможно остановить. Авторы с энтузиазмом пишут о возможностях, открывающихся, когда вакцина SAM создает «вирусную 210 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА репликазу для внутриклеточной амплификации вакцины», позволяя SAM «самовоспроизводиться» и заражать других. Теперь молекулярные 3D-принтеры могут печатать биологическое оружие. В том же отчёте пропагандируется идея молекулярных 3D-принтеров, которые могут производить биологическое оружие со спайковым белком в отдаленных местах, мгновенно распространяя «антигены» — которые на самом деле являются биологическим оружием — предположительно для «вакцинации» удалённых групп населения, которые пытались избежать введения вакцины в городах. Если вы решите, что безумная современная цивилизация тотального контроля, массовых домашних арестов и принудительной вакцинации не для вас, то в лесах вам не скрыться. Дроны Роспотребнадзора, оснащённые тепловизионными камерами для поиска людей, все равно найдут вас и сделают прививку. Вы не сможете даже заниматься сельским хозяйством, разводить скот или ­что-то выращивать без ведома и разрешения государства. Ученые университета Джона Хопкинса пишут в отчете и о том, что спутниковые сети будут шпионить за частными садами, чтобы не допустить незаконного выращивания продуктов питания. Дроны с распылителями глифосата будут посланы для уничтожения таких незаконных садов. Ведь понятно же, что снабжение продовольствием должно быть сосредоточено в руках крупных компаний, которые поддерживает правительство. Российские информационные агентства также сообщали в мае 2021 года о том, что за деятельностью дачников будет следить Росреестр при помощи беспилотных летательных аппаратов. За нарушения их будут штрафовать, причём «съёмке с воздуха лучше не сопротивляться»: якобы 211 Игорь Шнуренко «по закону использование дронов для проверочных мероприятий не является нарушением частной жизни человека». «В Ассоциации юристов России напомнили, что Росреестр использует дроны для того, чтобы следить за нарушениями садоводов на участках. Специалисты рассказали, почему в этом случае оказывать сопротивление и выступать против съёмки с неба нежелательно» «Хотя небесные камеры действительно могут вторгаться в частную жизнь, защищать свою приватность надо иными способами», — п одчеркнули в Ассоциации юристов России, передает «Российская газета». Штраф грозит дачникам за сорняки, за разведение на даче скота и другие прегрешения. По сути, Росреестр следует установкам американского мозгового центра. Впрочем, как это делает и Роспотребнадзор. О многом говорит синхронность действий надзорных организаций по всему миру: несмотря на разные юрисдикции, действия они предпринимают практически одновременно. Национальная юрисдикция сегодня превратилась в фиговый листок, прикрывающий диктатуру Цифрового Левиафана. Следить за всем будут бесстрастные системы с искусственным интеллектом. Они смогут превратить жизнь человека в ад, без возможности для него жаловаться или оспорить решение. Правоприменительная практика говорит о том, что суды считают: искусственный интеллект всегда прав. Жители Москвы уже привыкли к слежке на дорогах и парковках, к штрафам, которые выписывают неумолимые алгоритмы. При этом алгоритмы часто ошибаются, а может быть, просто их настроили на извлечение любым способом прибыли с граждан, которые редко пользуются своим правом на апелляцию и протест. Такова будет жизнь в джунглях «умного города», где человек не будет иметь никаких прав. Немногим лучше будет 212 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА и положение в сельской местности, за которой уже через несколько лет будут присматривать миллионы, а может, и миллиарды дронов и десятки тысяч спутников. Компания «Старлинк» Илона Маска, уже запустившая десятки спутников, планирует довести свою космическую группировку до полутора тысяч в 2021–2022 годах. Россия в конце 2020 года также объявила о далеко идущих планах в этом отношении: «Роскосмос» запросил 1,5 триллиона руб­лей из бюджета для создания многофункциональной спутниковой системы «Сфера». В период 2024–2028 годах планируется развернуть в космосе группировки из 542 аппаратов. В отчете университета Джона Хопкинса, как и во множестве других подобных документов, не упоминаются риски, связанные со столь опасными технологиями. Думать о рисках биотехнологий запрещено в постковидном мире. Здесь людям, предложено положиться на безусловно лучшие намерения учёных и властей. Ведь если эти намерения будут отличаться от самых лучших, если они, допустим, будут хотя бы немножко предполагать такие понятия как «извлечение прибыли» или «устойчивое развитие», или «выполнение рекомендаций Римского клуба», то становится немного не по себе. Не могут ли выражения «получение иммунитета», «самоусиливающиеся мРНК-вакцины», ««вакцинация удалённых групп населения», «печать биоматериалов на 3D-принтерах», «контроль за чистотой продуктов питания» стать синонимами простого слова «истребление»? Не стоит ли за этим повестка массовой депопуляции? Но нет, мы, разумеется, должны быть уверены, что «элита», эти кубикуларии, бинарии и «чёрные каменщики», желают людям только добра, что они мыслят интересами народа, что стремление к обогащению и власти любой ценой совершенно чуждо этим чудесным людям. 213 Игорь Шнуренко При этом друг друга они обвиняют в самых зловещих замыслах и самых чёрных преступлениях. Не нужно конспирологов — возьмём ведущие СМИ мира. Достаточно почитать, что говорят ведущие американские СМИ о российских властях в связи со взрывами 2000 года или последовавшими терактами: Бесланом, Дубровкой, и так далее. Что пишут ведущие украинские, польские, чешские, немецкие, французские СМИ на эту тему. Или что пишут российские о причастности американских спецслужб к терактам 11 сентября 2001 года, к многочисленным преступлениям и вой­нам по всему миру, к применению отравляющих веществ против гражданского населения во Вьетнаме, обеднённого урана против гражданского населения Югославии, использование наркотрафика в Афганистане… Что пишут израильские СМИ об арабских лидерах и арабские — об израильских. И так до бесконечности. Можно напомнить «элитам» об очень многом, включая сознательный геноцид индейцев или работорговлю и опиумную торговлю как главные отрасли британской экономики в XIX веке, можно напомнить убийства миллионов людей в гуманитарном и толерантном XXI веке — в Ираке, Конго и других странах, можно напомнить бесчисленные ресурсные вой­ны, на которых наживался Запад ценой груды трупов. Но сейчас, конечно же, «элиты» переродились — буквально со вчерашнего дня, не так ли? Они занимаются благотворительностью и тратят свои состояния на помощь бедным детям. Если серьёзно, то отчёт ведущего мозгового центра США показывает не просто методы возможного убийства миллиардов людей, но даёт понять и то, как по-крупному на этом заработать. 214 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Такая откровенность не должна удивлять. Когда после финансового обвала 2008 года стало ясно, что капитализм уже «не тянет», была задумана «Великая Перезагрузка» с установлением, по сути, диктатуры олигархии в мировом масштабе. Множество западных мозговых центров и институтов стали разрабатывать связанные с этим проекты. В 2020 году, в разгар «коронавируса», «перезагрузка», связанная уже в названии книги Клауса Шваба с ковид‑19, была с большой помпой представлена на Давосе-­онлайн. В презентации, где доктор Клаус Шваб выглядел торжествующим, приняли участие такие фигуры, как принц Уэльский и главы международных финансовых организаций. Шваб собравшихся не потряс, ведь похожие идеи высказывались и раньше — но чувствовалась некоторая атмосфера неотложности, как на летучке на нефтепромысле по поводу разлива нефти. Мата на этой летучке, правда, не звучало, но Шваб, отвечая на вопрос: что сказать критикам «перезагрузки», предложил принять всех: «работа найдётся для каждого». Так «перезагрузка» была запущена на глобальном высшем уровне, и «чёрные каменщики» приступили к мобилизации всех возможных сил, от миллиардеров до профсоюзников, от Путина до Трампа и Си Цзиньпина. Их уже консолидировала так называемая «пандемия», когда глобальная наука, уже пребывающая под управлением финансовых кругов, оказалась связующим звеном Нового мирового порядка от Лиссабона до Владивостока и от Майами до Шанхая. То, что консолидация в целом удалась, стало ясно в начале следующего, 2021 года, когда прошёл новый Давосский форум — их пора уже нумеровать, как партсъезды. Этот съезд прошёл дистанционно, но отнюдь не протокольно. Это был «съезд победителей», где вполне могли бы прозвучать 215 Игорь Шнуренко фразы «альтернативы перезагрузке нет» и «уже нынешнее поколение жителей планеты будет жить при Новом мировом Порядке». Результатом съезда стало полное торжество концепции «устойчивого развития», которую можно перевести как «плановая депопуляция» или «сознательное уничтожение элитой людей и их будущего». Можно сказать, что впервые за пару веков возник новый «Священный Союз» организаций, между которыми, как считается, немного общего: это ООН, МВФ и Всемирный банк, ЮНИСЕФ (Детский фонд ООН) и Блэк Рок. В полном согласии с этой концепцией было объявлено, что в ближайшие полгода ООН и финансовые круги мира доведут до сведения сотен руководителей крупнейших корпораций планеты, что им надлежит делать в рамках «устойчивого развития», чтобы оставаться на плаву: чтобы по-прежнему иметь возможность получать финансирование и просто работать. Ультиматум был зачитан: капиталисты должны отказаться от капитализма в пользу диктатуры Цифрового Левиафана. Кто не спрятался, Шваб не виноват. Шабаш на «Волшебной горе» В 1970‑е годы мировой капитализм был спасён благодаря монетаристским идеям гарвардского профессора Милтона Фридмана, который получил за это в 1976 году Нобелевскую премию. Его идеи о консервативной денежной политике, массовой приватизации и дерегуляции были приняты на вооружение в том или ином виде практически всеми западными странами. С уничтожением социалистического лагеря 216 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА эти концепции были запущены в действие и на Востоке, что привело к масштабным экономическим разрушениям, да и просто разрушениям из-за вой­н и конфликтов, напрямую связанных с крахом экономики. Первым очевидным примером являются кровавые вой­ны в бывшей Югославии, последовавшие сразу же за «экономическими реформами» в духе Фридмана. Фридман был советником Рейгана и Тэтчер и, обладая всей мощью этих государств, запустил новую версию госкапитализма. Теперь государство активно способствовало перетоку «лишних денег» с рынка в виртуальную реальность финансовых пирамид — к оторые, по сути, государство и покрывало же. Так «овцы стали есть людей», то есть виртуальная финансовая реальность стала уничтожать реальные отрасли экономики и реальные жизни людей, разрушая целые страны. Впрочем, это позволило позднему капитализму обнулить сопротивление себе, аннигилировать системный протест и в условиях полной гегемонии (политической, экономической, военной и социальной) сконцентрировать ресурсы в нескольких направлениях. Этого бы не получилось даже в западном обществе 1970‑х, разъедаемом социальными конфликтами настолько, что некоторые всерьёз говорили о возможности возникновения Британской Социалистической Республики (тогда же была основана Социалистическая Республика Беркли и другие антисистемные общины). В 1990‑е годы ресурсы были направлены, во‑первых, на компьютеризацию, что позволило в будущем коммодицифировать и монетизировать процессы, ранее немыслимые. В результате запущенной революции практически любые процессы реального мира к 2010‑м годам стали просчитаны и частично оцифрованы — то есть их сущность была 217 Игорь Шнуренко обнулена, а сами они переведены в виртуал. При этом в первое десятилетие-­полтора людей заманивали в «новый виртуальный мир» обещаниями свободы и процветания, но после того, как большинство там оказалось, дверки загона были захлопнуты. Также 1990‑е годы стали десятилетием отчаянной гонки в биотехнологиях, целью которой было создание полностью искусственного человека. Эта гонка натолкнулась на ряд проблем и продолжается до сих пор. При этом сам западный капитализм попал в мышеловку — вернее сказать, просчитался с системной точки зрения. Отсасывание финансов на строительство финансовых пирамид, вместо того чтобы направить их, как в 1950–60‑е, на рост благосостояния людей, привело к деиндустриализации. Процессы вели к переводу промышленности в Китай и другие страны Третьего мира, к упадку среднего класса и, как следствие, трансформации политической картинки. Партии, созданные на основе участия среднего класса, перестали иметь значение, политика превратилась в спектакль, в симулякр. Таким образом расчищалась почва для будущей диктатуры, для тираний, господство которых в Европе не столь далёкого будущего предсказывал ещё Освальд Шпенглер. Этой диктатуре, в свою очередь, предстояло стать могильщиком капитализма. К концу 2000‑х виртуальная экономика уже превосходила реальную. В «элитных мозговых центрах» стали возникать дикие идеи о полном переводе жизни в виртуал. Таким образом, реальный мир можно было радикально упростить и, во всяком случае, на поверхности снять накопившиеся противоречия. «Элита» стала готовить «прорыв» и перестройку-«перезагрузку». При этом отступления от базовых фридманов218 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА ских принципов не предусматривалось, поэтому тараном трансформации должны были стать новые технологии. Технологии информационного контроля и биотехнологии, в которые было столько вложено за предыдущие десятилетия, рассматривались как ключевые для «перезагрузки». «Штабом глобальной трансформации» стал Всемирный экономический форум в Давосе, а главным координатором — его основатель Клаус Шваб. Kлaус Швaб — глава Всемирного Экономического Форума в Давосе. Этот городок на востоке Швейцарии, заселённый в основном немецкими протестантами, был выбран для форума не случайно. Давос — место действия вышедшего в 1924 году, между двумя мировыми вой­нами, романа Томаса Манна «Волшебная гора». Герой романа инженер Ханс Касторп попадает в давосский санаторий, где проводит семь лет и в течение всего этого времени ведёт философские беседы. Роман можно истолковать символически: за душу героя, который олицетворяет Германию, а шире — Европу, а шире — Запад, сражаются либерал-­масон, религиозный консерватор, циник-­ гедонист и материалист. Либерализм олицетворяет хитрый итальянец, писатель-­масон Сеттембрини. Он вполне мог бы выступать на тему экологического мышления, инклюзивности и реформ. При этом к «человеческому духу» Сеттембрини относится весьма иронично. «Природа, — с казал Сеттембрини, понизив голос и уже не столько через плечо, сколько просто в сторону, — н е нуждается в вашем духе. Она сама по себе дух». Иезуит Нафта, «маленький тощий человечек, с бритым лицом разительного, хотелось бы даже сказать острого, почти едкого безобразия» с сожалением говорит об утрате Западом духовной стороны жизни, о метафизике — хотя делает это, по сути, с рациональных позиций. Иезуит, по сути, ведёт к тому же, что и масон — только выражает 219 Игорь Шнуренко это в несколько других словах. Он призывает инженера к развитию «духовной способности обретать блаженство в покое» — л юбопытно, что сегодняшние трансгуманисты пришли к этому, но только не через Бернара Клервоского, а через восточные практики медитации. Гедонизм олицетворяет кофейный магнат Пепперкорн, полностью посвятивший себя чувственным удовольствиям. Интересно, что объектом его страсти является загадочная русская, мадам Шоша. Именно она — объект влечения практически всех пациентов клиники. Материализм представлен в романе доктором Беренсом, для которого жизнь — « всего-­навсего кислородное сгорание клеточного белка». В XXI веке эти взгляды кажутся господствующими: почти все сегодняшние «инженеры» не ставят под вопрос схожие с беренсовскими концепции популярных публицистов Роберта Сапольски, Ричарда Докинза, Стивена Пинкера, Даниэла Деннета и многих-­многих других широко продающихся авторов. Споры, по сути, заканчиваются ничем, в ­каком-то смысле терпят поражение все. В «большом мире» за пределами санатория начинается Первая мировая вой­на, и некий вид «интеллектуального братства» распадается. Интересно, что Манн вначале собирался написать сатирическую повесть о людях, которые упиваются собственной болезнью и «холят» её, чтобы не возвращаться в реальность с её испытаниями. Как это современно для Европы времён ковида, где «элиты» не хотят — и, видимо, уже не могут — решать реальные вопросы, и вместо этого холят ковидный дискурс, целенаправленно ставя его в центр любых обсуждений, любой дискуссии. Сатира о людях, увлечённо обсуждающих свои болезни, плавно переросла у Томаса Манна в описание больного 220 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА состояния Европы начала XX века. Манн хотел понять, куда делся европейский творческий дух и почему мыслящие люди континента оказались настолько заворожены недугом, распадом и смертью. Давос, таким образом, является знаковым местом для старой европейской элиты, которая в конце XX века поставила своей целью во что бы то ни стало не только вписаться в происходящие процессы, а и по возможности возглавить их, обеспечив «идейное руководство». Давос сегодня — это коллективный Сеттембрини, который взял у Нафты мистику, только перевел её в гностический оккультизм и нашёл в нём, на тёмной стороне, источник прозрений, откровений и замыслов. Никуда из облака коллективного Запада не уходил и Пепперкорн с его неограниченностью в наслаждениях, — это показывает «пир во время чумы» в 2020–21 годах, когда «элиты», установив жесточайший тюремный режим для своих народов, не остановили своё «вип-потребление», продолжая летать по свету на частных самолётах и приглашать в свои сауны поп-певцов за семизначные гонорары. Как рос и развивался давосский форум? В начале 1970‑х Шваб, тогда профессор Женевского университета, начал собирать мнения европейских промышленников о конкуренции с Соединенными Штатами. Под знаком этого вопроса, при поддержке, прежде всего, немецких индустриалистов, и возник Европейский форум менеджмента. Сегодня под крылом Kлaусa Швaба регулярно собираются главы государств (в том числе Путин, Медведев, Джордж Бyш, Дoнaльд Трaмп, Си Цзиньпин и т. п.). Вот несколько отрывков из его поучительного интервью, данного в 2016 году швейцарскому телевидению RTS. Уже тогда общий план, очевидно, был утверждён — хотя 221 Игорь Шнуренко в него вмешалась «случайность» с избранием президентом США в конце того же года Дональда Трампа. Впрочем, его президентство, не тронув основ и не подорвав элитного консенсуса, лишь слегка затормозило процесс. Обратимся к интервью со Швабом. — Ваш голос — один из самых влиятельных на мировой арене, — говорит журналист. — Вот уже 40 лет начало каждого года знаменуется проведением вами Давосского Форума… У вас собираются сливки общества: около 50 глав государств и правительств. Вы можете это подтвердить? — Да, и даже больше этого! — важно кивает Шваб. — И гораздо больше, чем раньше. Потому, что весь мир хочет задать свои вопросы. Очень многие приезжают в Давос, чтобы получить ответы… — Ваша новая книга, посвящённая четвёртой индустриальной революции, будет представлена публике на Форуме в Давосе. Она о том, как изменятся новые технологии. Итак, в целом, будем ли мы жить лучше? — задаёт вопрос журналист. — У нас есть такая возможность — ж ить лучше, — з агадочно отвечает Шваб. Понятно, что эта возможность зависит от выполнения определённых условий. — То есть быть более здоровыми, жить дольше, иметь усовершенствованные виды связи, иметь возможность избегать ДТП… — Сегодня мы уже можем говорить о микрочипах, которые можно будет имплантировать в своё тело, — говорит журналист, показывая, как засовывает чип в район уха, — Когда это осуществится? — Наверняка, в ближайшие 10 лет, — уверен Шваб. — Конечно, для начала, такие чипы будут просто встроены в одежду. Так называемые wearables, носимые устройства. И далее, уже можно говорить о внедрении чипов в мозг, 222 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА под кожу. Таким образом, может быть установлена прямая связь между нашим мозгом и цифровым миром. Становится очевидным своеобразное слияние миров: цифрового, физического и биологического. — Получается, если мы хотим ­кому-либо позвонить, нам даже не понадобится думать о том, что надо взять в руки телефон — связь будет осуществляться естественно, напрямую, — г оворит журналист не без энтузиазма. — Т о есть технология является продолжением тела. — Да, именно так, — в ажно изрекает Шваб. — В ам просто будет достаточно сказать себе, что вы хотите позвонить ­кому-либо. Но в первую очередь у вас будут роботы, которые вы можете персонализировать. Например, господин Цукерберг полагает, что к концу года у него будет свой робот. — По вашему мнению, это будет похоже на то, что каждый сможет иметь вот такого своего работника, слугу, можно сказать, раба? — журналист явно обрадовался такой возможности. — Да, но есть одно отличие, — г оворит Шваб. — Э то будет слуга, который саморазвивается посредством ИИ и который является не только помощником в ­каких-то подручных делах, но может быть вашим настоящим интеллектуальным партнёром. — Получается ли, по-вашему, что мы будем мыслить иначе? — журналист, видимо, должен перейти от технологических вопросов к вопросам «нового мышления». — Будет ли это настолько мощная революция, что мы будем воспринимать мир ­как-то иначе? — Да, мышление изменится, — кивает Шваб. — Множество интеллектуальных задач, которые мы реализуем ежедневно, будут переданы на исполнение умным машинам. Это поможет нам сконцентрироваться на вещах, 223 Игорь Шнуренко которые по-настоящему являются человеческими, то есть на общении, увлечениях, эмпатии, любви. Я думаю, что эта технологическая революция будет такова, что она имеет все шансы сделать человека ещё более человечным». Когда я слушал это интервью, мне пришло в голову, что под роботом-­рабом они, конечно же, имели в виду именно человека. Взломанного и чипированного человека, который полностью подвластен хозяину и даже не только хозяину, а и ­какому-­нибудь его 15‑сантиметровому цилиндрику«домашнему помощнику». Человек этот обладает, с точки зрения хозяина, важным достоинством робота: управляемостью, и в то же время лишён недостатков роботов, связанных с их непониманием здравого смысла, законов гравитации и так далее. Иными словами, это робот, который не споткнётся и не расплеснёт вино. Раб, которого можно использовать даже для секса: у него тело человека, и он не вызывает эффекта «зловещей долины». Видимо, перспектива завести таких человекороботов привлекает немало кубикулариев сегодняшнего дня — политиков и олигархов, медиаперсон и международных чиновников. Они уверены в своем праве иметь рабов, да, по сути, они уже ими владеют — н о в ближайшем будущем они хотят ввести рабовладение в обыденную практику. Шваб рассказал о вживлении микрочипов в тело и мозг людей, о роботах-­рабах, об уберизации всех сфер жизни, в том числе услуг и образования. Основатель Всемирного экономического форума выразил уверенность в том, что человек будет абсолютно прозрачным: не будет больше тайны частной жизни, банковской тайны и медицинской тайны. Противореча сам себе, он добавил: «У нас есть ценности, которые нам нужно защищать: свобода личности, права 224 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА человека». Но ведь право на частную жизнь, по его собственным словам, должно быть ликвидировано даже на уровне ментальных представлений человека, не только юридически. Люди просто должны забыть, что это такое — частная жизнь, особенно если учесть, что микрочипы, по его словам, будут имплантированы сначала в одежду, потом — под кожу и в мозг. Но, видимо, эти противоречия будут сняты изменившимся человеческим мышлением — п римерно те же слова о «новом мышлении» говорил за сорок лет до Шваба Михаил Горбачёв, начиная свою «перезагрузку». Стоит заметить, что идеи «нового мышления» Горбачёву «подкинули» советники наподобие Александра Яковлева, которые взяли их, в свою очередь, в американских институтах. Поздняя советская элита, как и кубикуларии наших дней, также испытывала хроническую нехватку собственных идей. Интересно, что Шваб в интервью ставит фашизм и коммунизм, СССР и Даеш (запрещённый в РФ) на одну доску. «Вы являетесь членом демократической либеральной партии, которая разбила нацистов, разбила коммунистов», — сладко вторит ему швейцарский журналист. В этом выступлении Шваба, как, впрочем, куда более развернуто в его книгах, были даны установки, которые затем на всех форумах будут развивать верные швабовские евангелисты: о том, что технологии решат все проблемы, дадут людям всё, чего они хотят, и даже больше. В результате в мире станет не меньше, а больше духовности, не меньше, а больше любви, появится больше смыслов, и мир заиграет новыми красками. В России евангелистами Шваба выступают, прежде всего, завсегдатаи давосского форума Греф и Чубайс. Они приезжали туда с незапамятных времён в разных должностях, но 225 Игорь Шнуренко Давос всегда являлся для них источником смыслов. Когда наблюдаешь за их выступлениями на этом швейцарском курорте, даже через видео передаётся священный трепет, который они испытывают от близости людей, которые могут осветить их жизнь смыслами. От этой близости они в прямом смысле теряют дар речи, они волнуются и дрожат и, кажется, готовы в любой момент бухнуться на колени. Теперь уже не Давос гоняется за мадам Шуша-­Россией, пытаясь покорить роковую капризную красавицу. Теперь Россия, обнулённая ещё в 1990‑е, так и не выбравшаяся из бытийного кризиса, бегает по залам Давоса, подъедая дежурные, не очень вкусные бутерброды и подхватывая чужие идеи в надежде на то, что можно ещё немножко не думать самим. И это как раз очень характеризует российских кубикулариев — задержавшуюся во власти постсоветскую «элиту», исторические дни которой, по всей видимости, сочтены. В поисках идейных бутербродов Тема «Россия в Давосе» требует отдельной книги, но хотелось бы отметить несколько важных моментов. В январе 2009 года в Давос приехал Владимир Путин, тогда премьер-­министр Российской Федерации. Главы западных государств прекрасно помнили его Мюнхенскую речь от 10 февраля 2007 года, о которой есть сейчас даже статья в Википедии. Выступая на конференции по безопасности, где собрался весь евроатлантический истеблишмент, он в довольно недипломатичных выражениях заявил о неприемлемости и невозможности «однополярной модели мира». Он также сказал примечательную фразу: «Вся система права 226 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА одного государства, прежде всего, конечно, Соединённых Штатов, перешагнула свои национальные границы во всех сферах: и в экономике, и в политике, и в гуманитарной сфере — и навязывается другим государствам». Говорил Путин и об экономике, обвинив Запад в консервировании отсталости стран «третьего мира» и в стремлении ЕС навязать России невыгодную для неё Энергетическую хартию. Западная элита, вероятно, думала, что за словами последуют и действия. Они действительно последовали, но лишь в военной области. Россия стала больше тратить на вооружение и более активно восстанавливать свои вооруженные силы, а в 2008 году провела военную операцию по «принуждению к миру» Грузии. Однако в экономической сфере всё осталось по-прежнему. Некоторые эксперты впоследствии высказывали мнение, что мюнхенская речь была нужна Путину, чтобы поднять ставки в игре в Западом и побудить американцев и европейцев к некоторым уступкам, прежде всего, в области энергетики. «Газпром» явно претендовал на роль одной из крупнейших корпораций мира, и Путин старался подкрепить эти амбиции вновь обретённым голосом России как великой державы. Однако Запад, очевидно, слишком хорошо знал реальные возможности сложившейся в России системы, поэтому уступок не последовало. Европа и Соединенные Штаты сплотили ряды и снова, как в старые времена, заговорили о необходимости трансатлантической солидарности. Продвижение НАТО на Восток только ускорилось. Этот процесс реально было остановить или сильно притормозить в 1997–98 годах, но тот шанс Россией был не просто упущен, а не замечен. Давосская речь Путина, впрочем, могла бы стать не менее значительной, чем мюнхенская. Осень-зима 2008 — н ачала 227 Игорь Шнуренко 2009 годов были очень тяжёлым временем для США. Правительство тратило десятки миллиардов на выкуп долгов крупнейших финансовых организаций и корпораций, многие называли это ползучей национализацией. В Европе дела были немногим лучше. Доллар терял доверие — замечу, что именно в 2008 году в чат техногиков была запущена «Белая бумага» биткойна, а в 2009 году с криптовалютой уже были зафиксированы первые сделки. Некий аноним, скрывавшийся под вымышленным именем Сатоши Накамото, описывал биткойн как реальную альтернативу доллару. Сегодня это уже трудно представить, но в то время интернет куда меньше поддавался регулированию и управлению, чем сегодня. Уже действовал «ДаркНет», где вскоре с помощью биткойна стали совершаться нелегальные сделки и отмываться капиталы, действовал браузер «Тор», не оставлявший следов. Хакеры-­индивидуалы чувствовали себя более независимо, чем сегодня, техника правительств сильно отставала. Запуск биткойна дал головную боль банкирам и финансистам по всему миру: ведь в альтернативной финансовой системе, где оплачивалась реальная стоимость продукта, доллар бы резко обесценился, а вместе с ним обнулилась бы и власть финансовой олигархии. Таким образом, ситуация для западных структур была в те зимние месяцы 2008–2009 годов весьма критическая, и соломинка могла бы переломить спину верблюду. В этот момент ослабления Запада Россия могла бы сделать несколько резких движений в финансовой политике и в экономике, добиться реальной экономической независимости, навсегда избавившись от статуса страны-­бензоколонки. Но эти движения, например, отказ от нефтедоллара с переходом на руб­ль во внешней торговле, сопряжённый с масштабным протекционизмом, запретом на вывод капитала, отказ от 228 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА «независимости», то есть от подчинения Федеральному резерву Центробанка РФ, выбивали бы табуретку из-под американцев. Эти действия выводили бы Россию на курс конфронтации с Западом. Своё выступление на открытии Давосского форума в 2009 году Путин начал с комплиментов в адрес Шваба и напомнил ему о давнем знакомстве. Тогдашний премьер-­министр России сказал: «Я очень признателен профессору Швабу за добрые слова в адрес России. Я часто бывал на форуме в Давосе, работая в Петербурге». Далее он дал понять, что российское руководство хорошо осознает хрупкость позиций Запада и масштабность финансового кризиса. Его слова были весьма критичны: « Мне приятно, что России предоставлена возможность высказаться по проблемам мировой экономики в довольно сложный период её развития… Нынешний кризис похож именно на такой — « идеальный шторм»… Кризис буквально висел в воздухе. Однако большинство не желало замечать поднимающуюся волну… С нашей точки зрения, кризис был порождён сочетанием сразу нескольких факторов. Это провал сложившейся финансовой системы, результат низкого качества регулирования, из-за чего огромные риски оказались вне должного учёта. Это колоссальные дисбалансы, накопившиеся за последние годы. В первую очередь, между масштабами финансовых операций и фундаментальной стоимостью активов, между возросшим спросом на кредитные ресурсы и источниками его обеспечения… Гонка фондовых индексов и капитализации, очевидно, стала доминировать над повышением производительности и реальной эффективности компаний… Завышенные 229 Игорь Шнуренко ожидания существовали не только в бизнес-­среде. Они задавали быстрый рост стандартов личного потребления, прежде всего, в развитых странах. Рост, который — и это нужно прямо признать — не был подкреплён реальными возможностями. Это было не заработанное благополучие, а благополучие в долг, за счёт будущих поколений. Вся эта «пирамида ожиданий» должна была рано или поздно рухнуть, что, собственно, и происходит на наших глазах…» Владимир Путин заявил, при пришла пора отказаться от «виртуальных денег, дутых отчётов и сомнительных рейтингов», вернувшись «к понятию фундаментальной стоимости активов». Остриё его критики было обращено на те самые «международные» (американские) консалтинговые агентства, представители которых весьма вольготно чувствовали себя и в кабинетах российского Белого дома, и в офисах госкорпораций: «Представления о самочувствии мировой экономики и реальном состоянии корпораций не должны находиться в плену иллюзий. Даже если эти иллюзионисты — к рупные аудиторские и аналитические бюро». Судя по этим высказываниям, песенка западных советников в России представлялась спетой. Европейские лидеры и американские банкиры замерли. Что если Россия осмелится объявить о выходе из навязанной ей экономической модели, весьма невыгодной и бесперспективной? Но нет, волноваться не стоило. Из дальнейших слов Путина стало ясно, что он видит выход из кризиса в следовании тем самым монетаристским догмам, которые к этому краху, в первую очередь, и привели. Москва собиралась продолжать фридмановскую экономическую политику, в России известную скорее как «гайдарономика». 230 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Её принципами всё так же оставались приватизация, дерегулирование, уход государства из экономики, ограничение денежной массы с вложением гигантских средств в «надежные» западные облигации, и — самое главное — гарантии беспрепятственного вывоза капитала на Запад. Проблема, решило российское руководство, не в монетаристских догмах, а в недостаточно строгом следовании этим догмам. Если молитва не исполнилась — в ы недостаточно искренне молились. «Пришло время прозрения, — начал за здравие Путин. — Необходимо спокойно, без всякого злорадства, без ковыряния в этих проблемах разобраться объективно в глубинных причинах случившегося и постараться заглянуть в будущее». Но потом последовало «за упокой»: «Возможная ошибка — это чрезмерное вмешательство в экономическую жизнь со стороны государств, слепая вера во всемогущество государства… Вместо того чтобы заняться совершенствованием рыночных механизмов, появился соблазн максимально расширить непосредственное участие государства в экономике… Противодействие кризису не должно оборачиваться финансовым популизмом, отказом от ответственной макроэкономической политики… Необоснованное увеличение бюджетного дефицита, накапливание государственного долга — так же разрушительны, как и авантюрная фондовая игра». Итак, ни о каких резких движениях в сторону независимости не могло быть и речи. Наоборот, Россия приняла такие же меры, как и западные страны: то есть оплатив из госбюджета весь банкет олигархов. Банки и крупные компании, как и раньше, могли рассчитывать на национализацию убытков и приватизацию прибылей. Таким образом, оставался в силе взятый в начале 1990‑х курс на «интеграцию» России в западную экономическую систему на правах финансовой колонии. 231 Игорь Шнуренко Денег колония могла печатать лишь столько, сколько позволяла метрополия для того, чтобы иметь выгодное соотношение цены вывозимых из колонии ресурсов и цены ввозимой туда готовой продукции. Так делали Алжир, Марокко или Египет в 1930‑е годы, так делала Россия в 2000‑е. Путин и стоящие за ним кубикуларии не были готовы сменить эту парадигму. Возможно, Путин рассчитывал на ответную благодарность, на ­какие-то шаги навстречу, — как и после мюнхенской речи. Но Запад сделал свои выводы, позиция РФ была сочтена проявлением слабости. По сути, именно тогда российское руководство окончательно выбрало — следовать вместе с Западом по «пути в виртуал». Таким образом, страна ещё сильнее привязала себя к экономике Запада, при этом Запад усилил экономическую и финансовую эксплуатацию России. В заключение своей давосской речи 2009 года Путин обратился к Клаусу Швабу: «На наш взгляд, будущая экономика должна стать экономикой реальных ценностей. Конечно, возникает вопрос — как этого добиться? Это законный вопрос. У меня на него нет ответа. Нужно подумать вместе. Думаю, мы для этого и собираемся на подобные форумы, благодаря господину Швабу». Критические замечания российского лидера и здесь учтены не были. Несмотря на это и в ходе кризиса 2008–2009 годов, и на следующих встречах в Давосе Россия старалась быть паинькой, и с тех пор верно следовала в фарватере западной экономики. Почему это произошло? Ведь был реальный шанс отвязаться от системы, которая явно деградировала. Паровоз на всех парах нёсся к горящему мосту, но ещё можно было спрыгнуть. В такой ситуации и проверяется, чего стоят 232 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА «элиты», — те люди, которые принимают решения за всю страну, за её настоящие и будущие поколения. Но «элита» уже превратилась в кубикулариев. Главная, пожалуй, характеристика этой части политического класса — их стремление не брать на себя ответственность. За такую услугу они готовы хорошо платить — а американские фирмы готовы такие услуги оказывать. Еще в 1990‑е года решения российского правительства во многом определялись «международными», а на деле американскими консалтинговыми фирмами. Речь, прежде всего, идёт о E&Y, Deloitte, PwC, KPMG, а также о таких фирмах, как McKinsey, BCG и Gartner. Задача этих компаний в так называемых «развивающихся» странах такова: как можно прочнее привязать экономику этих стран к «метрополии», то есть к США, привязать финансовую систему к доллару, с тем чтобы по максимуму высасывать из них соки. Делается это, конечно, не грубо: представителей элиты этих стран нанимают на высокооплачиваемые и не пыльные позиции консультантов, топ-менеджеры соответствующих национальных подразделений также нанимаются «из местных», через местных коррумпируются чиновники, топ-менеджеры госкомпаний, политики, вообще, лица, принимающие решения. Так кубикуларии могут продолжать своё разложение в надежде на то, что ресурсов их страны ещё хватит. После дефолта 1998 года правительство Примакова перестало слушать «международных экспертов», но через несколько лет, когда экономика страны отошла от края пропасти, «большая четверка» и другие консультанты снова облепили российские министерства и ведомства. Особенно выгодным бизнесом для западных консультантов была приватизация: за всякого рода «независимые оценки» 233 Игорь Шнуренко активов, юридическое сопровождение сделок, разработку стратегий платились огромные деньги. Российская бюрократия 2000‑х развивалась отнюдь не по Максу Веберу: руководители на самом верху получали свои должности по знакомству и тянули за собой хвост родственников и друзей, которые, укрепив свои позиции, делали то же самое. Так кадры, которые «решают всё», отчётливо приобретали характер колониальной администрации, отвечающей лишь за то, чтобы не было протестов местного населения. Они поставлены, чтобы в метрополию из колонии беспрепятственно шёл вывоз ресурсов и капиталов. Маниловщина при этом допускается и даже приветствуется: всё занятие для части политического класса, чтобы она могла оставаться в «необходимых иллюзиях». В 2008 году, как раз перед обвалом на международных финансовых рынках, президентом страны стал друг Путина, корпоративный юрист Дмитрий Медведев, стало идти много разговоров о модернизации и о том, что Москва могла бы стать мировым финансовым центром. Российские кубикуларии ­почему-то решили, что смогут получить от Запада «трансферт» передовых технологий и выходить с ними на мировые рынки, пользуясь дешёвой, но всё ещё достаточно квалифицированной рабочей силой. Зарплаты в стране искусственно сдерживались, Медведев не раз высказывался в духе того, что люди слишком мало работают и слишком много зарабатывают. Медведев съездил в Силиконовую долину, чтобы пропитаться её «духом стартапов». В восторге от магических американских гаджетов, президент России основал «российскую Силиконовую долину» — Сколково. Правда, сделано это было в соответствии с советами международных консультантов, на совсем других принципах. Силиконовая 234 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА долина возникла возле кампуса Стэнфордского университета, поближе к студентам, учёным, лабораториям. Русская версия была построена в чистом поле, на куске земли в престижном месте ближнего Подмосковья — поближе к олигархам. Консалтеры написали, а кубикуларии им поверили в том, что крупный бизнес сам создаст себе конкурентов в виде стартапов и будет в них отчаянно вкладываться. Инвестициям поможет поле для гольфа и дорогие рестораны по соседству. Строить Сколково выпало по олигархической разнарядке Вексельбергу и нескольким другим магнатам, деньги при этом шли в основном из госбюджета. Разработку проектов зданий поручили модным международным архитекторам вроде лондонца Дэвида Аджайе, первыми спикерами пригласили американских политиков, таких как бывшая госсекретарь Кондолиза Райс. В 2011 году Дмитрий Медведев — о н тогда ещё не сдал смену — поехал в Давос. Там он изложил десять пунктов своей программы, которая привязывала Россию к Западу ещё сильнее. Первым пунктом шла приватизация крупных госактивов, в том числе многих стратегических предприятий. К управлению приватизацией собирались привлечь международные банки. «Большая четверка» потирала руки в предвкушении золотого дождя. Среди других пунктов было вступление России в ВТО, после чего планировался выход на создание общего рынка с Европой, развитие Москвы как финансового центра, пресловутый «трансферт технологий» и открытие доступа для Запада к российским энергетическим активам. Жирные куски предлагались и западным консультантам, которые, собственно, и подталкивали правительство к подобным шагам. Запад не принял главные предложения Медведева — х отя своим консультантам заработать дал. Транснациональные 235 Игорь Шнуренко компании были не прочь нажиться на приватизации самых прибыльных российских активов. Но никакого общего рынка не возникло, технологии России тоже никто передавать не собирался. Это долгое отступление про Давос позволит понять, как получилось, что российская «элита» к 2020 году — году начала установления на Земле Нового мирового порядка — о казалась такой несамостоятельной и недееспособной и почему в год начала так называемой «пандемии» она некритично подчинялась всем распоряжениям Всемирной организации здравоохранения, установкам американских мозговых центров, таких как университет Джона Хопкинса и другие. Разумеется, Шваб не спрашивал Москву, анонсируя в июне 2020 года свою «Большую перезагрузку», но Россия по факту, на уровне правительства, министерств и ведомств, а также институтов развития, идёт курсом, начертанным «штабом Шваба». При этом возможны чисто риторические заявления и даже острые выражения со стороны российского президента — н о мы видим, что на такие выражения он был способен и раньше. Однако экономический курс от риторики зависит мало, а российские кубикуларии сегодня едва ли способны на самостоятельные мысли и самостоятельные действия. Но как же российские «мозговые центры»? Разве их нет? Разве нет так называемых «институтов развития»? Разве нет и не было самостоятельного проектирования? Некоторые историки считают, что Юрий Андропов в свою бытность главой КГБ планировал переход к капитализму не с тем, чтобы СССР стал колонией Запада, а как раз напротив — д ля того чтобы на месте советских заводов возникли 236 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА крупные компании, способные захватить мировые рынки. Идея выглядит совсем не абсурдной: по тем временам СССР обладал достаточно передовыми технологиями, а стоимость труда, электричества и других ресурсов была настолько низка, что вполне могло бы получиться предвосхитить китайское экономическое чудо, случившееся гораздо позднее. На свободных рынках, особенно если лишить Запад возможности грабить развивающиеся страны, СССР мог бы выиграть. Кто знает, может быть эту мысль о победе СССР в капиталистическом соревновании с Западом и лелеяли в глубине души не только сам Андропов, но и Примаков, и другие из тех, кто замыслил перестройку. Но если это так, то эти руководители не обладали системным мышлением, предполагая, что смена в СССР государственного строя не изменит геополитические расклады, не уничтожит социалистический блок, не разрушит связи между предприятиями и финансовую систему, и, наконец, не лишит самих людей возможностей и даже воли к развитию. Поздние советские руководители — Горбачёв, Ельцин, их ближний круг, — о чевидно, не доверяли официальным советским мозговым центрам. Поэтому так называемый «переход к рынку» разрабатывали неформальные группы из амбициозных, но неопытных и не слишком хорошо образованных молодых ребят, которые к тому же находились под большим влиянием западных экспертов. Речь идёт как о группе под руководством Григория Явлинского, так и «конкурирующей фирме» «советских консультантов» — г руппе Гайдара и Чубайса. После распада СССР мозговые центры, связанные, в первую очередь, с МГУ и экономическими институтами были, по сути, обнулены, решения принимались в основном группой Гайдара-­Чубайса под диктовку связанных с ними американских консультантов. 237 Игорь Шнуренко Уже тогда, впрочем, на рынке российского консалтинга обозначились так называемые «методологи» — п оследователи разработок Московского методологического кружка, где тон задавал философ Георгий Щедровицкий. Со временем роль методологов в принятии решений становилась всё серьёзнее, и наконец они стали советовать крупным госкорпорациям. Ведь очевидно, что планы стать ведущими игроками на мировых энергетических рынках были у российских госкомпаний и в 2000‑е, и даже в 2010‑е годы, и это не только «Газпром» и «Роснефть», но и «Росатом». Руководители этих компаний осознали простую мысль, что западный консалтинг не просто зарабатывает деньги в России — перед ним поставлены и стратегические задачи, которые не имеют ничего общего с планами этих руководителей. Идея привлечь отечественных «методологов» к разработке стратегий казалась здравой, тем более что некоторые из самих руководителей этих компаний также у них обучались. Впрочем, оказалось, что амбиции «методологов» простираются куда дальше, чем консультировать и получать свои комиссионные. Они хотели, как в сказке о рыбаке и золотой рыбке, «сами править». И сегодня, с «великой перезагрузкой», у них открылись для этого потрясающие возможности. «Методологи» готовы служить «чёрным каменщикам» и Цифровому Левиафану верой и правдой, чтобы в итоге отодвинуть кубикулариев в сторонку и получить столь вожделенную власть. 238 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Год плановых убийств Как этот политический класс — целый глобальный политический класс — превратился в стаю бешеных волков, в стадо свиней, в сборище убийц? Давайте разберёмся. Что делает политический класс ­чем-то цельным, что им движет? К­огда-то шевалье и дружинники съезжались к своему князю, пировали вместе с ним. Так они получали чувство локтя, чувство опоры среди равных себе, сплачивались, обменивались историями. Справляли тризну по убитому вождю и тут же выбирали нового. На этих регулярных встречах рождались, а потом поддерживались общие ценности, которые приходилось отстаивать кровью. Там во время этих встреч рождалась коллективная общность, там в пьяных возгласах, дурацком смехе и среди нелепых разборок, которым только последующие историки сумеют придать смысл, и возникала политическая общность. Потом эта общность начинала жить своей жизнью — к ак единый организм. У неё появлялась идея фикс — н апример, освободить Гроб Господень в Иерусалиме или завоевать пруссов, или принять ­какую-­нибудь веру, потому что хотелось верить во ­что-то одно. Когда у общности появлялась мечта, можно было говорить, что эта общность вполне сложилась. Что за общность правит нами сегодня? И есть ли она? Может быть, людям просто хочется верить в то, что подобная общность существует — и именно из этой веры берутся так называемые «конспирологические теории». Конечно, эти люди ­где-то регулярно встречаются, идёт эта линия мысли — к ак это делали дружинники вещего Олега. 239 Игорь Шнуренко Конечно, ­где-то в том месте у них ­что-то варится, может, следующая жертва, может, следующий политический мем типа «Новый мировой порядок» или «Жанну Д’Арк — в королевы». Тут они предаются своим оккультным занятиям — потому что должны быть ­какие-то ритуалы инициации, объединения, запуска нового проекта, торжества по поводу приобретения нового королевства. Самое интересное заключается в том, что всё это действительно так. Невозможно себе представить государство без политического класса, без единого организма наподобие животного, который живёт и развивается, и тогда можно говорить о слаженной работе почек и печени, сердца, которое разгоняет кровь, и мозга, который даёт возможность мыслить. А если это не единый организм, если сердце спорит с головой за доступ к воздуху, то быстро наступает распад и смерть. Как это было, например, с Советским Союзом, когда российское руководство было на ножах с союзным. «Недолго музыка играла». Впрочем, это уже был этап полного коллапса страны — к оллапса, который вначале наступил в духовной сфере. Если же этот организм живет, то есть у него и цель, и мечта, которая объединяет, и ритуалы, и даже разборки между своими, которые не влияют на цель и так или иначе улаживаются. А возможно, имеется и оккультизм — о собенно когда цель их такова, что её надо скрывать. От кого же скрывать цель, если цель у организма одна — жить, и по возможности хорошо жить, расти и расширяться? Не будет же селезёнка скрывать свою цель от жёлчного пузыря? Нет, конечно, не будет. Но что если этих организма два, и живут они в некотором симбиозе, причём один живет за счёт другого? Тогда, возможно, один из этих организ240 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА мов — н азовем его «эксплуататор» — и меет ­какие-то планы, ­какую-то мечту, которую организм-­донор не должен знать? Нас будет интересовать организм «эксплуататора» как прототип политического класса. За каким столом собираются его дружинники, какие идеи и оккультные ритуалы для будущих необогов и неолюдей варятся на их кухне? Что ими движет? Единый организм позднего СССР ещё в 1970‑е разделился на два. Погибли в конечном итоге оба. Рассмотрим нынешних два организма, из которых состоит сегодня глобальное «сверхобщество», по выражению философа Александра Зиновьева. Это «сверхобщество» — результат радикальной трансформации, которая началась в последние годы советской «большой перезагрузки» конца 1980‑х. Перед этим моментом основных «обществ» было два — капиталистическое и социалистическое. В 1991 году «капиталистическое общество» поглотило СССР и страны европейского социалистического лагеря. В результате система резко упростилась. Осуществилась давняя мечта капиталистических элит, которые очень боялись утратить контроль над своими странами после событий 1968 года. Однако уже в 1990‑е снова начался рост сложности капиталистической системы. Поглотив социализм, она трансформировалась сама. Государства слабели, зато росли и усложнялись корпорации, которые стали представлять собой государства в государстве. Нарастающую сложность победившие элиты пытались канализировать через виртуальные миры, но этого было недостаточно. Закрыв возможности реального развития для масс, для граждан, закрыв их в виртуале, сами элиты стремились покорять всё новые рубежи. Их тяготила любая привязанность, 241 Игорь Шнуренко религия или любые постоянные идеологии, поэтому внутри каждого из них росла пустота. Пустоту не ­так-то просто заполнить, но сначала у них получалось заполнить её пространством. L’homme d’influence, «человек влияния» Идеологию «новой кочевой элиты», которая свободно перемещается по миру, уходя при этом в отрыв от своих корней, лучше других выразил банкир, глобалист, масон, один из ключевых создателей единой Европы и идеолог Нового Мирового Порядка Жак Аттали. Вот что пишет об этом персонаже писатель и журналист Эльвира Дюбуа-­Ильина: «Его почтительно называют l’homme d’influence («Человек влияния») — ч то является на самом деле эвфемизмом, позволяющим скрыть масштаб действительной духовной власти этого персонажа над ведущими политиками Франции. Аттали, хоть и любит бывать на телевидении и блистать своими познаниями, не забывает делать скромный вид и предпочитает культивировать образ интеллектуала-­ эрудита от экономики и социологии. Помимо того, что Аттали «делал» президентов, вёл банковскую и филантропическую деятельность, он преподавал экономику, много выступал и написал несколько десятков книг на стыке экономики, социологии и культурологии». А так писал об Аттали российский журналист Максим Соколов: «Ключевая мысль Аттали в том, что демократия — э то наилучшая политическая система, торговый строй — двигатель прогресса, всемогущество денег — самый справедливый порядок правления, и, став единственным законом 242 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА в мире, рынок сформирует «гиперимперию», необъятную и планетарную, в которой будут жить «гиперномады», то есть сверхкочевники, люди без рода и племени». Аттали — один из тех, кто «давно занимается Россией». Ещё в 1993 году газета «Коммерсант» написала о том, как Аттали, тогда директор Европейского банка реконструкции и развития, посетил города России. Во Владимире он попал в аварию, правда отделался лёгким испугом. «Вчера в 7:45 Аттали направился во Внуково для совершения вертолётной прогулки, — писал Коммерсант. — Однако день не задался с самого начала: прогулка на МИ‑8 началась на полтора часа позже — ж дали отбившийся от кортежа Dodge, в котором находилась очаровательная Ирен Комо, представитель ЕБРР в Москве. Сделав два круга над Москвой и долетев до Владимира, вертолёт сделал посадку. В окрестностях Владимира и произошла злосчастная авария. Однако г-н Аттали вёл себя мужественно: стряхнув с окровавленного лица осколки стекла, он согласился продолжить экскурсию». «Коммерсант» описывает обед Аттали в монастыре: «После закуски из капусты, огурцов, яиц, начинённых красной икрой, подали блины с той же икрой. От предложенной водки Аттали отказался, сказав, что не пьёт вообще». Интересно, что во время этого визита Аттали прямо в аэропорту Шереметьево «поговорил с Анатолием Собчаком о финансировании ЕБРР реставрации архитектурных памятников Петербурга. Собчак сетовал на то, что ЕБРР не вовремя переводит деньги, а Аттали — на питерскую бюрократию». Всем известно, кто тогда занимался международными связями в мэрии Петербурга. Аттали неоднократно приезжал в Москву, Петербург и другие города нашей страны, встречался с Владимиром 243 Игорь Шнуренко Путиным, а в 2017 году, уже будучи советником президента Эммануэля Макрона, давал интервью «Эху Москвы», в котором говорил о своей любви к России. Совсем недавно, в 2018 году на поверхность вышел весьма любопытный факт. Британский Форин офис (так там называется МИД) рассекретил письмо Жака Аттали от 11 декабря 1991 года британскому премьеру Джону Мейджору. Письмо было написано через три дня после подписания известных Беловежских соглашений. В нем тогдашний глава Европейского банка реконструкции и развития предлагал списать советский внешний долг в обмен на отказ Российской Федерации от ядерного оружия. Аттали писал: «Как вы прекрасно знаете, две главные проблемы, связанные с Советским Союзом, — это долги и ядерное оружие. В связи с этим я предлагаю подумать о том, как можно использовать одну проблему, чтобы решить другую… Цена мира на этой планете стоит всего лишь один процент от суммарных расходов всех стран G7 на оборону». Тогда у Аттали ничего не получилось — н о отнюдь не из-за препятствий со стороны крайне коррумпированного российского руководства. Многие преступления тогда совершались на высшем уровне и за долю процента от суммы, фигурировавшей в предложении Аттали. Очевидно, идея была отвергнута англичанами и, вероятно, американцами как невозможная в реализации. Они могли, например, учитывать реакцию российских военных и опасались за то, удержит ли Ельцин власть. Октябрь 1993 года показал, что их опасения были небезосновательны. Однако стоит запомнить эту попытку Аттали разоружить Россию, разоружить раз и навсегда. Аттали рассчитывал на то, что деньги решат любой вопрос. Если бы это удалось 244 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА ему тогда, путь глобалистов к мировой власти был бы значительно короче. С прогнозами Аттали нужно быть очень острожными: они имеют обыкновение сбываться. «Десятилетие, начинающееся 2020 годом, может ознаменоваться падением мировых демократий», — сказал Аттали в интервью от 1 февраля 2020 года на телеканале Europe 1. Это было ещё до начала «ковидной драмы». Очевидно, Аттали «­что-то знал». Вот что пишет Эльвира Дюбуа-­Ильина в своем эссе «Франция: глубинное государство уже выбрало своего президента»: «В 2009 году, по случаю эпидемии H1N1, Аттали написал статью «Страх помогает человечеству двигаться вперед», в которой объявил, что очередная пандемия поможет установлению Мирового Правительства. «История учит нас, что человечество делает серьёзные шаги в эволюции только тогда, когда оно испытывает сильный страх», — писал Аттали. Страх перед пандемией (этой или следующими, которые неизбежны) подтолкнёт человечество к поискам действительных способов борьбы с опасными вирусами» (при необходимости «на время» отложив в сторону моральные принципы). Аттали объясняет, что уже сейчас необходимо разработать механизмы профилактики и контроля, а также логистику и стратегию «справедливого распределения (между богатыми странами и бедными) лекарств и вакцин». «Для этого мы должны создать глобальную полицию, глобальное складирование медикаментов и глобальную налоговую систему. Таким образом мы сможем заложить фундамент настоящего мирового правительства — г ораздо эффективнее, чем если бы мы использовали для этого любой другой гуманитарный или экологический дискурс». Те, кто следит за событиями во Франции, знает, что каждый раз года за полтора перед президентскими выборами 245 Игорь Шнуренко выходит новая книга Аттали с его «советами будущему президенту», пишет Эльвира Дюбуа-­Ильина. Ещё в своем интервью BFMTV от 26 августа 2014 года Аттали не только предсказал президентское будущее Макрону, но и сказал, что «знает имя той, которая придёт вслед за ним». Кто же это будет? Французские журналисты предполагают, что это «бизнесвумен и общественная деятельница» Одрэ Черкофф (Audrey Tcherkoff). В конце 2020 года вышла её книга под прозрачным названием «Учебник позитивного выхода из кризиса» («Manuel pour une sortie positive de la crise», Fayard, 2020) — разумеется, с предисловием Жака Аттали. Фамилия «Черкофф» имеет русское происхождение — в о всяком случае есть такой белый офицер Александр Алексеевич Черкофф, умерший в 1938 году в Париже и похороненный на кладбище Сен-­Женевьев-де-­Буа. Вот что пишет Эльвира Дюбуа-­Ильина: «Одрэ Черкофф, как и Макрон — «птенец гнезда Аттали», к тому же она является вместе со своим ментором соучредительницей Фонда Positive Planet и директрисой (опять вместе с ним!) некоего Institut de l’économie positive — консалтинговой фирмы, «помогающей правительствам, территориям и предприятиям в их позитивной трансформации». «У нас есть неслыханная возможность для того, чтобы преобразовать этот страшный санитарный и экономический кризис, который мы сейчас переживаем, в реальную смену парадигмы, то есть построить новую модель общества,» — сказала Черкофф в одном из интервью. Это в точности совпадает с повесткой «Большой перезагрузки» Клауса Шваба. По словам Черкофф, её книга будет служить программой действий французского правительства на будущие годы. 246 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Интересно, что её институт образован всего лишь пару лет назад — видимо, как раз под «большую перезагрузку» во Франции. В связи с этим стоит присмотреться и к российским «институтам развития», образованным в середине 2010‑х — ясно, под какую повестку они созданы. «Одрэ бездарна, и это бросается в глаза с первой же минуты, — пишет Эльвира Дюбуа-­Ильина. — Она старательно излагает все эти тезисы, ставшие общим местом — об «ужасной санитарной трагедии», для победы над которой необходима «солидарность всех стран и народов», о необходимости подумать о будущих поколениях, о «справедливом распределении вакцин между богатыми и бедными странами», о «необходимости спасти планету», что «другого шанса у нас не будет» и т. д. — я зыком прилежной ученицы своего мэтра Аттали. «Мы должны позволить науке возглавить наши усилия по разрешению наших климатических проблем. Так же, как и в случае с COVID‑19… пандемия уже убила 1,4 миллиона человек на планете, и сейчас идёт новая волна… Пандемия изменила нашу манеру работать, жить и общаться… однако 2020 год дал нам причину быть оптимистами — Соединённые Штаты готовы возглавить борьбу за сохранение планеты, и это благодаря избранию Байдена…» В последние месяцы наблюдатели регулярно видят Одрэ Черкофф в Елисейском дворце на рабочих совещаниях вместе со своим опекуном Аттали и его ставленником Макроном. Тем временем Аттали предупредил в своей статье от 31 марта 2021 года: «Нам нужно будет приготовиться к появлению новых штаммов, устойчивых к уже имеющимся вакцинам, а значит, к новым локдаунам, в ожидании быстрейшего производства миллиардов доз новых вакцин. 247 Игорь Шнуренко Нужно будет смириться с необходимостью ежегодной вакцинации, и это на протяжении десятилетий». Французы привыкли к тому, что Аттали сказал — а тот или иной президент сделал. Поэтому люди начинают готовиться жить «в мире множественных пандемий», регулярных карантинов и вакцинаций, с дистанционными школами, университетами и работой. В 1981 году в парижском издательстве «вышел сборник статей и интервью Мишеля Саломона под названием «Будущее и жизнь (Образы будущего)». В нём было и интервью с Аттали, где тот буквально сказал, отвечая на вопросы Саломона (даю по литературному переводу, любезно сделанному Александром Кременицким): «В будущем встанет вопрос о способе сокращения населения. Мы начнём со стариков, ибо, как только человеку исполняется 60–65 лет, дальше он живёт, но ничего не производит, и это дорого обходится обществу. Потом очередь слабых, потом — б есполезных, которые ничего не приносят обществу (ведь их будет всё больше и больше); и наконец, и это самое главное, займёмся наиболее глупыми. Так или иначе — эвтаназия, нацеленная на эти группы, должна стать важнейшим инструментом наших будущих обществ. Разумеется, мы не сможем устраивать казни или загонять людей в лагеря. Мы избавимся от них, заставив поверить, что это для их же блага. Многочисленное и по большей части бесполезное население — это то, что экономически слишком затратно. Да и для общества в целом лучше, если человеческий организм прекращает свою жизнь внезапно, нежели постепенно приходит в негодность. Однако сами подумайте, не сможем же мы заставить миллионы и миллионы людей пройти тест на интеллект! 248 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Мы ­что-нибудь придумаем, например, устроим пандемию, нацеленную на определённых людей, или экономический кризис — настоящий или нет, или вирус, поражающий старых или толстых — неважно; слабые его не переживут, а пугливые и глупые уверуют в него и попросят лечения. А уж лечение у нас будет готово: такое лечение, которое и станет решением проблемы. … В результате отсев идиотов произойдёт автоматически: они сами явятся на бойню». Тогда, в 1981 году, Аттали был не так известен, как сейчас, но несколько лет назад отрывки из этой книги были опубликованы и вызвали большой скандал. Аттали подал в суды и выиграл дела на том основании, что он якобы не высказывал свои пожелания, а лишь прогнозировал события. Интересно, что точно такое же оправдание выдвигают авторы российского форсайта «Образование 2030», разработанного под руководством спецпредставителя Президента России по цифровизации Дмитрия Пескова. Когда критики говорят о том, что форсайт имеет трансгуманистическую повестку и по сути нацелен на предпродажную подготовку детей в качестве рабов для международных компаний, то российские цифровизаторы, как и Аттали, говорят, что это всего лишь их прогноз, а не программа действий. Хотя в действительности они изо всех сил продвигают именно эту повестку, государство с их подачи вкладывает в неё деньги. У Аттали, надо сказать, слова тоже не расходятся с делами. Поэтому сто́ ит прислушаться к его последним «прогнозам», по сути, программе действий «чёрных каменщиков». В той же статье от 31 марта 2021 года Аттали пишет: «Нужно будет приготовиться к другим вызовам и опасностям, которые нетрудно предвидеть: нехватке воды, потеплению климата, истощению почв, нашествиям насекомых, 249 Игорь Шнуренко исчезновению многих видов растений и животных, а также к политическим волнениям, которые будут вызваны этими бедствиями. Эти опасности и вызовы — другой природы, нежели пандемия, и они могут вызвать гораздо больше невосполнимых потерь. Мы должны подготовиться к этому, чтобы не повторять ошибок. Потому что масштаб этих бедствий будет несоизмерим с последствиями нынешней пандемии. Не подготовиться сейчас — это означает увеличить возможность вой­н между нациями и между социальными группами. Это будет мир, в котором будет невозможно жить». Вот что предлагает Аттали для решения проблем, созданных теми же «чёрными каменщиками», которые и будут их «решать». Цитата из статьи Аттали «Пандемия, что дальше?» от 31 марта 2021 года: «Подготовиться уже сейчас — это означает извлечь настоящие уроки из нынешней пандемии; это иметь смелость перейти на экономику вой­ны, чтобы массово сократить всю экономическую деятельность, которая может вызвать экологическую катастрофу — это касается, в первую очередь, ископаемого топлива и отраслей, использующих его (производство пластмассы, химической продукции, текстиля); и это означает отдать, в ответ на новые климатические вызовы, абсолютное преимущество другим секторам: медицинской индустрии, госпиталям, обучению медперсонала, научным исследованиям, сфере образования, гигиене, пищевой промышленности, устойчивому сельскому хозяйству, цифровым технологиям, distribution (имеется в виду распределение или раздача еды и продуктов первой необходимости, — п рим. авт.), чистым источникам энергии, чистой воде, безопасности, культуре, демократии, неспекулятивным финансам и страхованию, устойчивому 250 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА жилью. Все эти сектора, которые я называю «экономикой жизни», сегодня представляют не более половины нашей экономики, но через двадцать лет они должны будут представлять две трети. Это потребует титанического перехода на новые рельсы; это потребует нового видения мира, обращённого к будущим поколениям; новых, более альтруистических ценностей; новых, более серьёзных приоритетов. У нас не будет второго шанса. Если мы не примемся за дело как можно быстрее, мы будем жалеть об этой пандемии, как об одном из последних счастливых моментов нашей жизни». Сочетая шантаж новыми локдаунами, репрессии, подкуп бедных и безработных с призывами к альтруизму и гуманизму, власти Франции под управлением швабовских глобалистов добиваются от большинства послушания. И, похоже, у них получается: про «жёлтые жилеты» протестующих давно не слышно. Подавляющее большинство французов готовы принять любую судьбу, которая им приготовлена — и это в стране, которая ­когда-то славилась своим непослушанием и была эпицентром мировых протестов ещё в 1968 году. Номад и де Сад «Я выбрал слово «номад» вполне намеренно, — п исал Аттали в своей книге «На пороге нового тысячелетия», опубликованной в том судьбоносном 1991 году, когда распался СССР, а Аттали возглавил Европейский банк реконструкции и развития. — Э то понятие, по моему мнению, не только отлично характеризует будущие предметы, но это ещё и ключевой 251 Игорь Шнуренко термин для обозначения культуры потребления и определения стиля жизни в будущем тысячелетии. Человечество вступает в сверхиндустриальный век. Богатые, процветающие зоны будут беспечно соседствовать с обширными нищими регионами. Передовые технологии создадут новые виды изделий и товаров, которые предоставят гражданам недосягаемые прежде возможности, этот процесс будет сопровождаться утратой традиционной привязанности к стране, общине, семье. Новые предметы, которые я называю номадическими (кочевыми), так как все они — небольшого размера, изменят в будущем взаимоотношения во всем спектре современной жизни. И прежде всего они изменят отношение человека к самому себе». «Номад», которого Аттали называл «гражданином мира», соответствует следующим критериям. Во-первых, он должен отказаться от национальной принадлежности, семьи, традиционных ценностей и вообще от любой привязанности. Во-вторых, он должен признать разделение всех людей на таких как он — цивилизованных номадов, которые могут себе позволить всё, — и людей второго сорта, из которых допустимо и необходимо выкачивать ресурсы, нужные для вольготного существования первых. Здесь у Жака Аттали находила отголосок либертарианская философия другого француза, маркиза де Сада. На этом моменте стоит остановиться поподробнее: в некоторых аспектах де Сада можно считать предшественником не только философии «неоцыган» Жака Аттали, но и трансгуманизма. Как и Аттали, маркиз был писателем, и его темой также была свобода для избранных, которые могли вытворять с остальными что заблагорассудится. Безграничное же252 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА лание и абсолютная свобода избранных логически ведёт к отказу от жалости к ним, потому что они становятся всего лишь объектами действия, эксперимента. В этой позиции де Сада уже можно увидеть прообраз отношения глобалистской «элиты» — т ех самых «новых кочевников» — к народу в 2020–21 годах. Тогда «избранные» — олигархи, миллиардеры, чиновники, политики — в первые сделали всё человечество объектом своих чудовищных экспериментов, которые напоминают «опыты» де Сада. Де Сад стремился овладеть природой и именно поэтому хотел её уничтожить: «Я ненавижу природу… Я хотел бы расстроить её планы, преградить ей путь, остановить движение светил, сотрясти планеты, плавающие в космических пространствах, уничтожить всё, что служит природе и способствовать всему, что ей вредит, короче говоря, оскорбить природу в её созданиях, но я не в состоянии этого добиться». Современные нейроучёные и биотехнологи готовы «оскорбить природу в её созданиях» и через ряд процессов уже «в состоянии этого добиться», реализовав таким образом старую мечту де Сада. Маркиз проводит внутри человеческого рода непреодолимое разделение, объекты утех его героев могут говорить и даже быть поняты, но они — не субъекты, и потому могут быть потреблены и уничтожены в процессе этого потребления. Их страдания — п ища «избранных», сама их жизнь стоит меньше жизни животного. Его герои сверхъестественны в своем нигилизме, в своем отсутствии морали и поэтому также «трансгуманны». Таким образом, маркиз в довольно завершённом смысле предвосхитил трансгуманистическую мораль (речь идёт не о трансгуманизме-­декаф, а, скорее, о трансгуманизме «чёрных каменщиков», жрецов Горящего Человека. 253 Игорь Шнуренко Вернёмся к принципам «новых кочевников» Жака Аттали. Третий принцип развивает второй: человеку второго сорта отказывается в праве стать цивилизованным. Таким образом, в обществе новых кочевников о социальном лифте или даже о статусе вольноотпущенника можно не помышлять. Только хозяева и рабы, а вернее, «необоги» и взломанные ими люди. Низшие соответствуют гностическому понятию гиликов — людей, которым, в отличие от тех, кто ими правит, свой­ственна низменная, подлая натура. В то время как высшие, пневматики, должны жить долго, в перспективе вечно — не имеет значения, сколько проживут низшие, этот «биомусор», по выражению казанского убийцы. Это отношение к людям также вполне отчётливо проявилось в 2020 году. Таким образом, Аттали предуготовлял почву для откровенной сословности «Нового мирового порядка» и будущего торжества трансгуманизма. В-четвертых, вместо постоянных отношений Аттали вводит понятие временного контракта. Его надлежит заключать во всех сферах человеческой жизни: в экономике и политике, в трудовых отношениях, творчестве, профессиональной деятельности и сексе. Стоит сказать несколько слов о самом Аттали. Я бы назвал этого, без сомнения, неординарного человека теологом глобализма. Первый глава Европейского банка реконструкции и развития, Жак родился и вырос в Алжире в семье евреев-­сефардов. Его отец владел парфюмерным магазином «Биб и Баб». Семья переехала в Париж через два года после начала весьма кровавой алжирской вой­ны за независимость, и Жак закончил полагающиеся для будущего международного банкира и политика элитные заведения: Политехническую школу, Институт политических исследований и Национальную школу администрации. 254 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Уже в возрасте 27 лет, в 1970 году Аттали становится членом Государственного Совета Французской республики. Он был одним из первых европейских технократов, для которых политический оттенок власти не имеет никакого значения: в 1981 году Жак Аттали занял высокий пост в администрации социалиста Франсуа Миттерана, а тридцатью годами позже стал советником Николя Саркози, президента из правых. Аттали очень плодовит как писатель: выпустил около пятидесяти книг, среди которых «Шум: политэкономия музыки» и «Краткая история будущего». Может быть, самое важное: Аттали был одним из тех, кто стоял у истоков Бильдербергского клуба. Убежденный глобалист, он в совершенстве владеет искусством риторики и, несмотря на свои 77 лет, сидит крепко в седле спорщика. В мае 2021 года французское телевидение показала дебаты Жака Аттали с известным националистом Эриком Земмуром. Они схватились на тему «Кого спасать — п ланету или Францию». Аттали бросил всё своё красноречие на попытку убедить, что нет важней и срочней задачи, чем спасение планеты: «Главное для нас — э то дети, которые ещё не родились. Это человечество в целом. Это наши внуки — ваши и мои. Но их будущее не гарантировано! Вполне возможно, что через сто лет человечество исчезнет (на экране гримаса Земмура). Возможно, что через сто лет климат станет невыносимым (саркастическая улыбка Земмура), условия жизни станут непереносимыми! Может быть также, что человечество окажется ввергнуто в варварство и хаос! Поэтому для меня самое важное, самое срочное сейчас — с оздать условия, позволяющие человечеству выжить. Это потребует абсолютно радикальных реформ в области экологии, экономики, в социальной области, в манере управления. Это гигантская задача. Это то, что я называю переход к «экономике жизни». 255 Игорь Шнуренко Продолжая спор с Земмуром, Аттали восклицает: «Но мы не можем решить эту гигантскую задачу на уровне Франции, мы не сможем её решить даже на уровне Европы, это возможно только в планетарном масштабе! Нам нужно разработать регламентацию, глобальные правила. Вот о чём нужно сегодня говорить! Выживет Франция или нет — э то, конечно, интересный сюжет, Франция, конечно, выживет (ирония на лице Земмура). Да, и о какой Франции мы говорим — о Франции галлов, Франции франков или той, что была до них, ведь до них на этой территории тоже жили люди? О ком мы говорим? Или о той Франции, которая строится сейчас, которая активно преобразуется, благодаря тому, что привносят в неё другие культуры, другие языки? Вы видите креативность людей, прибывших во Францию со всего мира (выражение лица Земмура откровенно издевательское) — в эту прекрасную страну, одну из самых прекрасных в мире? Мы создали здесь плавильный котёл — и вы приняли в этом участие, и я тоже, мы ведь прибыли сюда из одного и того же (тогдашнего) региона Франции — Алжира? Вы ведь не уроженец ­какого-­нибудь Шато Ру? (Земмур кивает). Вот что такое Франция — это смесь языков и культур! Но Франция — это совсем маленький сюжет по сравнению с проблемой выживания планеты (на лице Земмура разнообразные выражения от иронии до сарказма), с выживанием жизни на ней — растений, животных, человека. Поэтому я очень беспокоюсь за 2100 год. Все решается сегодня, сегодня решается будущее того человечества, которое, надеюсь, будет жить в 2100 году. Они посмотрят эту нашу передачу, они увидят, что вы говорили тут о совершенно незначительных вещах по сравнению с тем, что нас ожидает, с глобальными проблемами, которые нас подстерегают. Это проблема климата (на лице Аттали 256 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА выражение глубокой озабоченности, он старается быть максимально убедительным), биоразнообразия, энергии, социальной справедливости, возможности самовыражения меньшинств, это создание необходимых условий для перемен!» Пустословие? Краснобайство? Девальвация высоких понятий? Да — но это работало и работает. Кто же эти «новые кочевники» Жака Аттали? Эти люди, прежде всего, — разработчики кодов и алгоритмов, по которым сегодня живет человечество в самых разных странах, от Африки до Гренландии. Ещё это молодые банкиры, алчные сотрудники международных банков, менялы, которые в минуту могут обанкротить огромный завод с тысячами работников, разорить ­какой-­нибудь город и создать при этом своим инвесторам из ничего, из последовательности цифр — новую яхту. Это стартаперы Силиконовой Долины, с их культурой извлечения первого миллиарда любой ценой, и даже лучше, преступив закон — чтобы продемонстрировать миру «разрушительность» новой технологии. «Новые кочевники» живут там, где больше платят и там, где видят для себя больше возможностей; они не привязаны ни к какой конкретной стране, у них часто нет постоянного дома и работы. К­то-то завидует им, потому что зарабатывают они очень много — например, разработчик «Гугла» может получать и полмиллиона долларов в год. Действительно, эти люди и члены их семей могут позволить себе жить в самых престижных районах и не ограничивать себя в потреблении. Но у образа жизни «неокочевников» есть и обратная сторона: эти люди интенсивно работают — и столь же интенсивно выгорают. Это не «элита-­рантье», которая может 257 Игорь Шнуренко позволить себе вкушать плоды своих ставок на чёрное, красное, вой­ну, резню или ковид. «Новые цыгане» обычно обязаны своим успехом голове, своему умению быстро думать и ловко программировать, способности считывать человеческое поведение и интуитивно чувствовать структуру, строить системы, рисовать схемы и, быть может, самое важное, придумывать убедительные истории. Они не обращают внимания на традиции и с презрением относятся к любому патриотизму, кроме, быть может, некоторой привязанности к месту, где в данный момент лучше всего платят: они, на самом деле, не только идеальные потребители, но и идеальные неолюди. Цифровой Левиафан как Третий Храм В споре с Марксом русский анархист Михаил Бакунин писал о том, что едва ли социалистам удастся создать по-настоящему демократическое государство: «Всякое государство… даже мнимо-­народное государство, задуманное господином Марксом, в сущности своей не представляет ничего иного, кроме управления массами сверху вниз посредством интеллигентного и потому самого привилегированного меньшинства, будто бы лучше разумеющего настоящие интересы народа, чем сам народ». Бакунин предвидел, что «элита» сможет использовать науку для установления открытой диктатуры, как это произошло в мировом масштабе в 2020 году. В своей книге «Государственность и анархия» он писал, что господство над обществом со стороны людей, считающих себя обладателями научной истины «будет не что иное, как весьма деспотическое управление народными массами со стороны 258 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА новой и весьма немногочисленной аристократии действительных или мнимых учёных. Народ не учён, значит, он целиком будет освобождён от забот управления, целиком будет включён в управляемое стадо. Хорошо освобождение!» Именно это сегодня последовательно и происходит: так называемая «пандемия» послужила для элит согласованным сигналом о том, чтобы милостиво «освободить народы от забот управления» и включить их целиком в «управляемое стадо». Левиафан государства сегодня теряет силу и авторитет, при этом в образовании продолжается разрушение старых «индустриальных подходов», требующих от студентов зачатков критического мышления. Параллельно с процессом распада старого государства идёт возведение ещё более мощного Цифрового Левиафана. Может, это и есть цифровая модель, цифровой двой­ник Третьего Храма? Цифровой Левиафан принимает на себя реальную власть ещё до того, как окончательно оформляется в параллельное государство. Один из самых выдающихся архитекторов XX века Фрэнк Ллойд Райт создал в начале 1930‑х годов утопический проект города Бродакр. Точнее, он считал, что в будущем город исчезнет как явление: свою футуристическую книгу с изложением проекта он так и назвал «Исчезающий город». Тогда в США свирепствовала Великая Депрессия. Миллионы фермеров потеряли своё жилье, землю, а вместе с ней и источники существования, в городах тоже не было работы, и в то время как падение цен на продовольствие приводило к тому, что его закапывали и сжигали, миллионы людей голодали. Именно тогда Райт предложил дать каждой семье акр земли и покрыть, таким образом, всю страну городами мечты по своему проекту. 259 Игорь Шнуренко В своей следующей книге я собираюсь подробнее разобрать Бродакр и другие утопии, но здесь стоило бы сказать следующее. Райт был сторонником полной децентрализации, может быть, даже в стиле Бакунина. Он выступал против бюрократии, предлагал реформу образования, в которой были бы отменены предметы, оценки и дипломы. Он считал, что каждый человек должен следовать своей индивидуальной траектории, нельзя всех учить одним и тем же предметам. Это очень современный подход, не так ли? Слышатся отзвуки выступлений Дмитрия Пескова и Павла Лукши… Но при всем демократизме Райта автор «Исчезающего города» оставался диктатором. В коммуне из тридцати двух учеников, которую он задумал для показа своей модели идеального образования, основанной на принципах свободного творчества, Райт требовал от них полного подчинения. В 10:30 вечера в домах, где жили ученики, выключался свет. У Райта было право исключить любого ученика из проекта без предупреждения, а однажды он решил, что трехразовое питание для них слишком большая роскошь, достаточно есть два раза в день. Все, разумеется, подчинились. Сегодня в рамках «Великой перезагрузки», «циркулярной экономики» и «экологического мышления» предлагаются не менее радикальные, чем у Райта, подходы к образованию. Надо понимать, что якобы «полная свобода» участников таких проектов почти автоматически ведёт к диктатуре. К­то-то извне устанавливает правила игры даже в «Горящем человеке». Вопрос только в том, кто устанавливает эти правила и как это происходит. Я убеждён в том, что у человечества есть выход из нынешнего тупика. В следующих главах и новой книге я буду писать о том, на каких путях это возможно. В частности, 260 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА я вижу способ, при котором предпринимательство, инициатива, сотрудничество остаются, а капитализм полностью исчезает из картинки, причём это происходит при помощи самых современных технологий. Вопрос, однако, заключается в осознанности, в том, что духовно-­нравственное развитие человечества должно опережать развитие технологий. Сегодня происходит обратное, причём очень быстрыми темпами. При этом «в реальном мире» Левиафана почти не видно — н о это с лихвой компенсируется сооружением этого Третьего Храма Нового мирового порядка, Левиафана Цифрового. Именно он будет устанавливать правила в системе. Появляется авторитет, который жёсткой рукой будет править человечеством. Править трансгуманно, по де Саду, «оскорбляя природу». Верхи полностью отделились от низов, они решают проблему сложности системы, не просто упрощая её, как во времена гипернормализации позднего капитализма, а отсекая «Систему 1», то есть собственно человеческий мир. При этом они не хотят терять контроль над отсекаемой системой — собираются делать это через искусственный интеллект, который будет полностью направлять её через управление «Системой 1». Сами они по необходимости выстраивают «Систему 2» — то есть систему, где будут находиться они сами, «очистившиеся», жреческая аристократия дивного нового мира. Там предполагаются экогорода, самокаты, кафедры разучения, цифровые чаепития, экошколы Лукши имени Монтессори и конференции по управлению «Системой 1». Жрецы перепишут историю, захватят ценности, при помощи оцифровки классики приватизируют культуру, синтезируют на базе 261 Игорь Шнуренко «морального кодекса трансгуманизма» новую этику, придумают новую бинарную совесть и обновляемую цифрочесть. «Система 2» собирается отделиться от «Системы 1» через генетику, изменив свои гены и гены низших. Экошколы это легко оправдают ссылками на труды предшественников: де Сада и Аттали. Системы должны быть разными. В самом деле, нет же объединённой системы людей и макак, это разные системы. Предметы соединяются в интернет вещей, но люди ещё до этого стали частью интернета сознаний, его узлами. Интернет сознаний становится интернетом тел. И только потом управляющие людьми вещи образуют интернет вещей. То есть это интернет управления сознаниями и телами. Этот вроде бы самый простой интернет, самая простая сеть заменяет все человеческие «надстройки» как организация возможностей выйти за пределы (которые Маркс выделил, отделил и тем самым способствовал отчуждению). Таким образом, отменяются все основания для выхода за пределы, и человек обрекается на голое существование — как у предмета — п од которое уже подведена философская база. В 2020 году произошло радикальное упрощение мира. Резко ускорился процесс стирания и зачёркивания — это можно видеть по культуре и искусству. Человек сведён к своему минимальному набору исчисляемых свой­ств. Это те свой­ства, которые можно в дальнейшем редуцировать к чистой цифре, то есть к нулю. Мир сегодня находится у точки бифуркации — и власти всеми силами пытаются не допустить приближения к ней. Мы, по сути, повисли над обрывом. Сокрытие вида с этого обрыва — главная цель медиа, а перебалансировка повисшего над обрывом домика — с мысл Перезагрузки. Помните 262 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА «Золотую лихорадку» с Чарли Чаплиным? Они пытаются развернуть процессы, запустить их вспять, всеми силами не допустить Большой Неопределенности, даже угробив экономику. Но переход в эту точку весьма вероятен (не говорю «неизбежен», ибо мы имеем дело с человеком). Кубикуларии исчерпали все остальные возможности. И в этой точке, когда мы там окажемся, даже небольшие сдвиги в сознании способны вызвать огромные изменения. Что касается той части политического класса, которая решила стать «новыми кочевниками», выполняя и даже с энтузиазмом перевыполняя указания Цифрового Левиафана, то едва ли их планам будет суждено осуществиться. Ведь уже сегодня понятно, что особо «кочевать» он им не даёт и не даст. Нужно перестать поддерживать вредные мифы, которые создаются самой «элитой» для поддержания чувства собственной значимости, для узаконивания и оправдания своего господства. Нужно вернуться к пониманию «слова на букву э», которое бы никак не соотносилось с интеллектуальными или моральными качествами людей, составляющих «политический класс». «Политический класс» я употребляю здесь в понимании итальянского социолога и политического деятеля Гаэтано Моска. К взглядам профессора Моска я ещё буду возвращаться в этой книге: труды этого европейского элитария, склонного к саморефлексии, можно рассматривать как недостающее звено в фазовом переходе от либерализма к фашизму. Это важно для нашего времени, ибо через подобный период сегодня проходим и мы. Часть 3. Обнуление «элит» Игорь Шнуренко Бинарии против кубикулариев От маршала Жукова к постельничим В этой книге я наконец исправлю ошибку предыдущей своей книги «Человек взломанный», где я называл «элитой» тех, кто сегодня имеет власть и влияние на процессы в мире и в стране. Словом на букву «э» пользуются политологи, экономисты, СМИ и учёные, оценивая принадлежность к этой социальной категории просто по факту обладания властью и влиянием. Слово происходит из латинского eligo, что означает «избранный, лучший». По идее, оно должно обязывать тех, кто ощущает свою принадлежность к правящему классу, дорожить своей честью, развивать способности и таланты на благо всех, быть компетентным, работать над повышением сознательности, интеллекта, следовать чётким моральным принципам. В ­какие-то периоды истории так оно и происходило. Во времена тяжёлых испытаний все эти качества были важны для победы, а следовательно, для сохранения коллективной общности, которую возглавляли эти лучшие люди — без кавычек. Настоящая победа над противником часто была и победой над самим собой, над своими слабостями, она подразумевала самопожертвование, а значит, выход за границы возможного даже в мирное время, сознательные ограничения, моральное восхождение — и вместе с тем восхождение интеллектуальное. После победы элита некоторое время продолжает следовать принципам, которые привели её к победе, закреп266 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА ляя память о них в культуре и искусстве. С победой мир преображается, и эти принципы часто становятся обузой. Но старый солдат остаётся живым памятником своим подвигам и своему времени. Бывает, победа ощущается как конец истории, кажется, сложившемуся режиму ничто даже потенциально не угрожает. Но и новая элита, дети победы, смотрят на старого солдата и сохраняют закреплённые принципы как норму поведения. Так, советская элита требовала от своих представителей достаточно высокого интеллектуального уровня и соблюдения, со временем всё более формального, определённых норм морали. На нынешнем российском «э»-сословии есть отблеск той ауры, которая возникла в 1945‑м, поэтому и слой людей, принадлежащий к правящему классу, автоматически наделяется в массовом представлении неким отблеском легендарного Салюта Победы. Кстати, именно поэтому для власти так важно поддерживать в массах — и в самой себе — ощущение, что она действительно происходит из тех времён и от тех людей. И власть старается. Однако сегодня меритократическое толкование понятия «элита», связанное с его латинским корнем, лишь затемняет дело, приводит к когнитивному заблуждению, которое в жизни народа может стать роковым. И если перед 2020 годом ещё была надежда на то, что «элита» бывает разная и ­где-то, возможно, скрывается её ­какое-то более человечное крыло, то весь год прогрессирующего абсурда, фантастической безответственности властей, их тотальный отказ служить общественному благу или хотя бы обозначить здравый смысл — показал, что процессы отрицательной селекции достигли своего предела. Это относится не только к российской так называемой «элите», но не в меньшей степени и к «элите» глобальной. 267 Игорь Шнуренко Пока что те представители «элиты», которые ближе к повестке цифровизации и связаны с разработкой цифровых платформ, имеют определённое преимущество перед остальными, потому что могут прибегнуть к помощи Цифрового Левиафана в драке за Кольцо Власти. Они могут размягчить других представителей «элиты», поскольку те всё более пластичны благодаря поколениям негативного отбора. Но при этом «победители» в «элитной борьбе» всё больше зависят от разработчиков-­администраторов, выполняющих роль офицеров, а также от медицинских администраторов и других жрецов ковидизма, то есть секты поклонения вирусу. Ковидизм, впрочем, — это лишь предварительное действие, которое ведёт к настоящей религии «чёрных каменщиков» — т рансгуманизму. Поэтому можно соединить их вместе как религию начала и религию продолжения — в ковидизм-­трансгуманизм. Слово «религия» при Новом Мировом Порядке тоже меняет значение на противоположное, ибо в латыни religare означает «соединять, связывать», в то время как трансгуманизм, наоборот, разъединяет людей. Даже его адепты уже сегодня исповедуют разные виды трансгуманистических верований, а в будущем для их унификации Левиафану придётся поработать. Ковидизм-­трансгуманизм, если ему не будет оказано серьёзного сопротивления, имеет все шансы покорить Землю в двух версиях, так сказать «двух вкусах». Облегчённая, декафеинизированная версия — д ля «неолюдей», или «служебных людей», и как гностическая религия, полная сатанизма — для «необогов». Офицеры ковидизма представляют собой зародыш будущего сословия дворян, а его жрецы — б удущего сословия священников. И если новые священники пока что более-­менее лояльны 268 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА нынешним правителям, есть проблема с офицерами: они наёмники, которые служат тем, кто больше даст, и довольно скоро они, эти молодые цифровые волки, станут преторианцами, решающими судьбу императоров. Но и волки будут нуждаться в жречестве, которое поможет им размягчать как народ, так и недобитых представителей прежней «элиты». Священники ковидизма-­трансгуманизма волей-­неволей подчинятся молодым волкам, ибо в руках тех — и нтерфейс к Цифровому Левиафану, то есть доступ к «инструментам бинарного управления». Я беру слово «инструменты» в кавычки потому, что это совсем не инструменты в привычном смысле слова. Такие инструменты продолжают человеческое действие, начатое, по сути, мыслью, не обладают сознанием, волей и другими атрибутами, которые мы привыкли приписывать исключительно человеку. «Инструменты бинарного управления» — это стохастические матрицы, которые контролируют, прежде всего, людей и в конечном итоге влияют на самих «управленцев». Довольно рано в человеческой истории — может быть, 30 или 50 тысяч лет назад, —появилась техника. Техника есть воплощение искусства в инструменте, а искусство никогда не теряло своей связи с магией, то есть с выходом за пределы рационального или материального мира. Эволюция инструментов привела уже в XX веке к появлению технических устройств, обладающих функциональной «самостью». Эта самость, этот «дух техники», очень хорошо описана в классической художественной литературе: например, вспомним образ паровоза в «Анне Карениной» или образ флейты в шекспировском «Гамлете». Интересно, что именно модерн, или эпоха «промышленных революций», привёл к возникновению классической музыки, классического балета, классической оперы, 269 Игорь Шнуренко классической литературы, кино, живописи. Эти достижения человечества тоже можно считать «техническими» — в едь и они «продолжают мысль», усиливая её, делая реальной, воздействуя на мир и на других людей. Этот расцвет искусств можно считать и расцветом техники в её широком понимании, выраженном греческим словом «технэ». Новые «инструменты бинарного управления», явленные так называемой «четвёртой промышленной революцией», радикально отличаются от технических устройств эпохи модерна. Там были машины, на которых можно было ехать, сейчас машины лезут человеку в душу и, как любит повторять философ Юваль Харари, знают о человеке больше, чем знает о себе он сам. Рекурсия в отношениях человек-­машина стала определяющей характеристикой этих отношений, техника меняет человека не в меньшей степени, чем он с её помощью меняет мир. Уже поэтому «в пользу бедных» выглядят разговоры о том, что системы Цифрового Левиафана — э то инструменты, которыми можно пользоваться так или иначе, но именно тот, кто применяет эти инструменты, полностью определяет рамки их применения и, таким образом, в состоянии контролировать последствия. Проблема в том, что эти «инструменты» новейших времен, эти хищные вещи века, сами меняют «пользователей», делая их самих своими инструментами. Поэтому и возникает мир, где человек и машина — е го «инструмент» — м еняются местами. В этом новом мире утюг может управлять человеком, через системы Цифрового Левиафана побуждая его к действиям, которые заставят его чаще пачкаться, чаще стираться и чаще пользоваться утюгом. И это лишь «лобовой», простейший функционал системы человек-утюг; на самом деле можно представить себе куда более изысканную интригу, вовлекающую человека, утюг и, например, дрон. 270 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА «Объявите меня каким угодно инструментом, вы можете расстроить меня — но играть на мне нельзя!» — заявлял ­когда-то Гамлет, но нынешним клавдиям и розенкранцам кажется, что они сумели бесповоротно взломать человека. В их постчеловеческом балете становятся возможными самые разные ансамбли, па-де-де, па-де-труа и что угодно ещё. Цифровой Левиафан будет рождать мелодию, под которую человек будет танцевать — с той или иной степенью выразительности, исполнительности и послушания. Цифровые волки будут исполнять роль сначала послушных воинов, нанятых «элитой» для того, чтобы окончательно закрепить своё господство. Затем они станут опричниками цифровизации — опричниками, охочими до «поставления на поток» тех, на кого им укажут сверху. Но «элиту» ждёт сюрприз. Уже сегодня проглядывается будущее, которое не могут просчитать даже те, кто, кажется, сумел саму жизнь завести в компьютер — з авести и выплюнуть если не обнулённой, уничтоженной, то изрядно обескровленной. Цифровые волки-­бинарии очень быстро станут ключниками технократического рая, или раев, или адо-райских континуумов (ибо каждому — своё). Очень быстро они осознают преимущества своего положения — п реимущества, которое может быть реализовано, например, во внутриэлитных спорах. Ведь именно к ним будут обращаться с указанием вычеркнуть того или иного деятеля из жизни или, наоборот, возвысить — с тарыми, ламповыми средствами сделать это уже не удастся. Цифровые волки быстро станут вполне реальными преторианцами, со всеми вытекающими для расслабленных старых «элит» последствиями. Сегодня влияние «э» на процессы принципиально «дистанционное» — тем самым в отношении члена «элиты», 271 Игорь Шнуренко особенно действующего политика, всё менее применимо понятие «личность». Понятие политики, впрочем, тоже радикально трансформировалось, в частности потеряло прилагательное «публичная», с любой коннотацией. Таким образом, власть теряет в прямом смысле этого слова человеческий облик, становится анонимной. Власть также становится всепроникающей, в чем ей активно помогла ковидная повестка, в результате чего была установлена глобальная квазитеологическая диктатура. Анонимная и всепроникающая власть также наделяется атрибутами всевидения, всеведения и предвидения, то есть она становится властной не только над людьми, но и над пространством и временем. Первая мировая вой­на за человеческую бигдату — это не только борьба «элит» за тотальный контроль над ресурсами, это и борьба между ними самими за доступ к телу Цифрового Левиафана, за влияние на алгоритмы. Сама природа этих ресурсов, человекоданных — д оступ к человеческому разуму, душам, сознанию, коллективному бессознательному — такова, что делает схватку игрой, в которой не будет победителя, ибо в процессе вой­ны «элиты» разрушат сами себя изнутри до такой степени, что даже «мораль» СС будет казаться высоким проявлением человеческого духа в сравнении. Когда мы говорим о ковидной и постковидной власти, слово «элита» даже в понимании Моска утрачивает смысл, ибо победители здесь являются и побежденными, управляющие — у правляемыми тем же самым Цифровым Левиафаном, с помощью которого они намеревались разделять и властвовать. Ситуация напоминает приглашение русским князем вой­ск Орды, чтобы избавиться, например, от дина272 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА стического противника. Орда придёт, порядок наведет — н о в итоге под её власть попадут все стороны конфликта. Слово на букву «э» тем не менее используется сегодня сплошь и рядом, и у людей, которые себя с этой «э» отождествляют, появляется ложное чувство собственной значимости — ч увство и эмоции, на которых играют алгоритмы Цифрового Левиафана. В этой книге я пользуюсь новым названием для нынешних «элит», не «молодых цифровых волков», которые на ты с Цифровым Левиафаном, а именно старых, уходящих «элит» — р асслабленных, коррумпированных, никчемных. Я предлагаю больше не использовать слово «элита» в применении к ковидной и первого этапа постковидной власти (может быть, этот этап будет продолжаться всего год-два). Вместо этого я использую в этой книге слово «кубикуларии». Кто такой кубикуларий? Понятие происходит от греческого слова кубикулариос, κουβικουλάριος. Есть и женская версия слова — кубикулария (κουβικουλαρία). Такие титулы носили евнухи-­камергеры императорского дворца в Византии и в Римской империи времён её упадка (женщины, соответственно, — фрейлины императрицы). Кубикулой в Константинополе называлась укромная домашняя комната, обычно спальня, которая служила для самых интимных занятий. Человек устроен так, что способен на любые крайности, поэтому императоры предавались в своих кубикулах разврату, а христиане, напротив, устраивали в своих кубикулах домашнюю церковь. Кубикул в первые века нашей эры было не меньше чем офисов в наши дни. Так называли даже семейные склепы в катакомбах, где скрывались от преследований первые христиане. Наверное, название места за перегородками, где ютятся офисные работники — c ubicles, по-английски, идёт 273 Игорь Шнуренко из Византии. Жизнь офисных клерков в ­каком-то смысле тоже полна самоотречения, так что и их можно назвать кубикулариями. Кубикулариев-­евнухов в Византии было много, и практически все они принадлежали к высшим классам. Чтобы получить эту должность, нужно было пройти через жесточайшую травму, но она же давала большие привилегии, деньги, власть и влияние. Поговаривают, что в современном шоу-бизнесе положения добиваются тоже через участие в неких весьма травматических ритуалах, что вполне можно сравнить с операцией, через которую проходили византийские евнухи. Кастрация, разумеется, действует на психику, вероятно, погружая прошедшего через неё человека в состояние выученной беспомощности. Так мальчик приучается думать, что человек — э то пассивное существо, сродни животному, что он и дальше будет жертвой других людей или обстоятельств и единственное, что может спасти его от унижения и подчинения — это если он сам будет унижать и подчинять других. Но не схож ли такой подход к отношению к человеку в современной психологии, когда подчеркивается виктимность и пассивность человека, когда он рассматривается только как жертва и зато как жертва имеет право на воздаяние, в виде платежей или доступа к власти. Этот подход, это подчёркивание виктимности очень характерны, например, для американцев, когда они говорят о расовых или половых отношениях. Кастрация предохраняла византийских мальчиков из самых знатных семей от вероятной смерти в руках соперников: ведь евнухи уже не могли занять императорский пост. Однако перспективы карьеры прошедших через кровавую травму, если не считать высшего поста в государстве, резко 274 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА улучшались. Так были кастрированы два сына императора Романа Лакапина: один из них впоследствии стал патриархом, другой — фактическим правителем государства. Византия заботилась об имидже власти, и человек с физическими уродствами также не мог претендовать на престол. Однако так продолжалось лишь до определённого момента. Император Юстиниан II, которого лишили престола, отрубив ему нос и вырвав язык, а потом сослали в Херсонес, собрался там с силами, залечил раны, сделал себе золотой нос и вернулся в Константинополь на плечах болгарского вой­ска. Месть его городу была ужасной, он запомнился как один из самых кровавых правителей Византии, но это другая история: главное то, что с тех пор уродство перестало быть препятствием к престолу. Кастрация действовала как социальный лифт, открывая мальчикам из не очень знатных или простых семей самые широкие карьерные возможности. Кубикуларий мог стать паракимоменом — п остельничим императора, который часто замещал главного министра. Из кубикулариев выходили министры финансов — л огофеты, доместики стола — т о есть распорядители банкетов, в российских реалиях — ч еловек с влиянием Евгения Пригожина. Можно было стать начальником императорской гардеробной, протовестиарием — а те часто командовали армией. Под началом каждого из этих чиновников был разветвлённый аппарат, при некоторых императорах евнухов-­кубикулариев были сотни. Кубикуларии были упомянуты в «Клиторологии», своего рода табели о рангах, вышедшей в 899 году под названием «Исследование о порядке царского чина, о номенклатуре и почестях, положенных каждому достоинству, составленное при христолюбивом и мудрейшем нашем императоре Льве из старинных книг о церемониях, в сентябре месяце 275 Игорь Шнуренко 3 индикта в лето от сотворения мира 6408, Филофеем, царским протоспафарием и артиклином». Обязанностью протоспафария и артиклина Филофея было рассылать приглашения и правильно рассаживать гостей за императорским столом. Согласно этой рукописи, отличительными знаками ранга кубикулария был камисион, плащ, окаймленный пурпуром, и туника под названием парагаудион. При дворе русских царей тоже были постельничие и спальники, но от них не требовалось кастрации. Поэтому в них не было виктимности, а отсюда жестокости, мстительности и безответственности. Именно византийские кубикуларии более всего похожи на современную «элиту» в России, да и во многих других странах. Они совмещают память о жестокой травме, сделавшую их на всю жизнь бессильными, с высоким положением в обществе. Для них характерно безудержное стремление к роскоши, власти и деньгам, полная беспринципность, продажность и безответственность, происходящая от выученной беспомощности. «Выученная беспомощность» возникает у чиновников, когда они поставлены на пост по блату или знакомству и не имеют опыта решения сложных задач. Они не справляются, просто потому что не имеют опыта или способностей, но наказания за ошибки или бездеятельность не происходит. Проблема может быть и в том, что чиновник и не собирается решать сложную задачу. В лучшем случае он переложит её исполнение на ­кого-то другого, тот — на третьего, тот — на «эксперта», которому либо всё равно, либо он представляет ­чьи-то материальные интересы. Год 2020 дал немало свидетельств некомпетентности властей, что начальники компенсировали абсурдными 276 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА приказами, пропагандой и насилием. Г­де-то было запрещено заходить в воду дальше, чем по щиколотку, ­где-то стало нельзя поднимать упавший на землю теннисный мяч, почти везде в мире закрыли парки и скверы, где люди могли бы заниматься спортом, который тоже под предлогом «ковида» также был запрещён. В США власти оккупировали собственную столицу, куда сошлись было недовольные. Во многих странах был фактически установлен жесткий полицейский режим, и ответом на возмущение граждан стали дубинки. При «выученной беспомощности» чиновник не имеет потребности искать информацию, истолковывать её, обобщать и анализировать — р ешение этих задач они норовят отдать на аутсорс консалтинговым фирмам, которые только и рады. Рады не просто заработать, но и подтолкнуть к принятию решений, выгодных для определённого бизнеса или государства. Если ­что-то пойдёт не так, то будут виноваты обстоятельства, вирус, цунами, «Фокс ньюз», Трамп или Путин, но не сам чиновник. Поэтому фактически у чиновника нет обратной связи между его действиями и последствиями. Единственное, что его может волновать — это как его имидж подаётся в прессе. Да и то, год 2020 показал, что на прессу легко можно надеть намордник — д а она и сама уже утратила навык расследований. Всё то же самое относится и к топ-менеджерам крупных корпораций, которые безответственны ещё в большей степени, нежели чиновники. У наших олигархов, президентов, губернаторов, министров, а также врачей, учителей и других «законопослушных», выполняющих неконституционные приказы без подписи и печати, у продажных учёных, священников, 277 Игорь Шнуренко артистов и «инфлюэнсеров» давно сформирована «выученная беспомощность». Их действия во время «пандемии» расходились с логикой, моралью, этикой, законами человеческими и законами Бога — н о они этого даже не заметили. Они не могут справиться с простыми проблемами, решать задачи, входящие в их прямые обязанности, что уж говорить о сложных. Любую попытку усложнения мира они будут встречать в штыки и, наоборот, всячески способствовать упрощению, а ещё лучше, обнулению мира и человека. Народ, как я покажу, в этой борьбе и в этих расчётах уже практически не фигурирует, ибо размягчён и предсказан. Сегодня совершенно понятно, что кубикуларии выродились настолько, что не способны даже почувствовать угрожающую им опасность. От роскоши и разврата они приобрели привычку лгать самим себе, а это верный путь к потере чувства реальности. Для кубикулариев важно принять участие в ­чём-то эксклюзивном, приобщиться тайне. Происходит это от внутренней пустоты, которая их распирает, выталкивая остатки совести и здравого смысла. Приобщившиеся тайне очень меняются. Забавно наблюдать, как министры и сенаторы, для которых Платон — это схема извлечения бабла из дальнобойщиков, начинают нести о кластерах нанотехнологичных девайсов, о всемирно-­исторических перспективах искусственного интеллекта и о неизбежности исполнения своей мечты, когда обслуга французского сада на подмосковном шато а-ля-тюрк будет способна на исполнение любых команд, но не будет требовать ни зарплаты, ни отпуска. Юность кубикулариев прошла в то время, когда во всём мире торжествовал дух наживы и потребительства, когда двигаться наверх можно было лишь за счёт отказа от при278 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА нятых прежде этических норм. В бывшем СССР это были нормы социалистического общества, которые не зря сравнивают с десятью заповедями. На глазах у всех произошёл и крах мощнейшего государства, распад общественных и человеческих связей. Люди утратили цель и ориентиры, их способности к развитию личности оказались не нужны вместе с самими личностями. Они пережили травму, которая привела многих в состояние выученной беспомощности. В 1990‑е индивидуальность можно было проявить лишь в преступлении, а после 2000‑х, когда постсоветская система стабилизировалось, более всего стало цениться послушание этой системе. В итоге внутрисистемные карьеристы становились гаже, хитрее, глупее, подлее, чем те, кем они были в молодости. Со временем они теряли способность чувствовать, их кожа толстела, они приобретали уверенность в правоте того, что они делают, ибо мерилом правды для них стал успех. Доблестью стало постоянно, ежедневно, ежечасно подчёркивать своё превосходство над ближними и дальними, делать из тех исполнителей своих прихотей, слуг, а лучше крепостных, а ещё лучше рабов. Так возникла мораль и этика постсоветских руководителей, которым резко обедневший, вымирающий и запуганный народ подчинился в надежде на то, что дальше хотя бы не будет хуже. Они стали бороться друг с другом за место под солнцем, при этом ревностно охраняя свою поляну от поползновений со стороны. Для них была характерна сплочённость, осознание общих интересов и определённая решимость от понимания того, что если они не будут проводить консолидированные решения, то сами станут частью запуганной бедноты. Это привело к определённой стабильности, к повышению уровня жизни, прежде всего, у элиты. При этом 279 Игорь Шнуренко её мораль продолжала дезинтегрироваться. Так примерно за поколение из этих людей и получились кубикуларии. В странах либеральной демократии история развивалась немного по-другому, но дух наживы и потребительства и там разрушил прежние ценности. Конечно, состояние выученной беспомощности там не было распространено столь повсеместно, как в России и странах бывшего СССР, но триумфализм после победы над «первым в мире государством рабочих и крестьян» также выявил в западной элите её худшие качества, например, снобизм, лицемерие, веру в силу денег и презрение к труду. В результате в моральном смысле ситуация на Западе мало чем отличалась от российской, и можно было без труда увидеть признаки вырождения элит. От предыдущей западной элиты — э тих ястребов-победителей социализма — осталось ещё несколько динозавров. Например, бывший госсекретарь США Генри Киссинджер. На вебинаре в Chatham House с бывшим министром иностранных дел Великобритании Джереми Хантом в апреле 2021 года 97‑летний патриарх дипломатии и американской реальной политики сказал: «Если вы представите себе, что мир вступает в бесконечное соревнование, основанное на превосходстве того, кто в данный момент превосходит всех, то нарушение порядка неизбежно. И последствия поломки будут катастрофическими». Киссинджер видел, что изменились сами правила игры, что наступает период вой­ны всех против всех, в том числе и внутри ведущих западных стран — т о, что таким, как он, удавалось ранее откладывать и предотвращать. Мне кажется, это была одна из причин, по которой эти политические динозавры завещали новому поколению «элиты» запустить «Большую перезагрузку». 280 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Однако интеллектуальных сил, чтобы осуществить планы таких, как Киссинджер, похоже, нет. В итоге лозунги остались, но их содержание изменилось. Кубикуларии и на Западе, и в России предлагают на деле великое упрощение, а не великую перезагрузку. Так на самом деле и следовало назвать книгу Шваба, не «Ковид‑19: большая перезагрузка», а «Лжепандемия: великое упрощение». Тезисы Шваба предполагают оптимизацию процессов. Создается цифровой двой­ник существующей системы и планеты в целом и моделируются социально-экономические и медийные процессы. Так, постоянно обновляется выбранная модель, настроенная на максимальное сохранение власти и ресурсов в руках правящей части политического класса — которая, как мы видим, заместилась кубикулариями. Выбранная модель постоянно оптимизируется через вычисления и затем приводится в действие. Тем самым как бы постоянно уменьшается или даже устраняется неопределённость — но она переносится извне системы внутрь. При этом в систему добавляется звено — ц ифровая модель, которая вроде бы не влияет сама по себе на принятые решения, но это заблуждение. Решения принимаются быстро, практически со скоростью света — и бо Левиафан уже перешел на электричество. Однако так же быстро при этом система отсекает всё, что не оцифровано. Сама элита, разумеется, не успевает даже этого заметить. Поэтому с каждой итерацией реальные знания о реальном мире всё более становятся приблизительными, размытыми, и неопределённость на самом деле не уменьшается, а растёт. Что приводит к таким событиям, как Ковид‑19. Хотя в понимании событий 2020–2021 годов 281 Игорь Шнуренко нельзя сбрасывать со счетов и их определённую запланированность, но все последствия этого, несомненно, не удалось просчитать. Сам процесс оцифровки мультисознательного мира предполагает отказ от допущения свободы воли составляющих его агентов. Свободы и, следовательно, сознания: индивидуального сознания отдельных людей и коллективного — и х групп и организаций. Как этого добиться? Первый вариант — через добровольное согласие на отказ от своей личности и воли, на принятие вместо неё роевого сознания и воли Левиафана. Такое согласие может быть получено лишь через сознательное усилие, но это противоречие: сознательный отказ от сознания. Второй вариант — добиться этого через внушение, через пропаганду. Третий вариант, близкий ко второму — д обиться этого через обман. Четвертый способ — насилие по отношению к «несознательной сознательной» части системы. «Несознательной» не равняется «бессознательной» — несознательной лишь в смысле неприятия ими целей Левиафана. Наконец, пятый способ радикального упрощения системы и сохранения при этом власти кубикулариев — геноцид. «Окончательное решение» однажды в западной истории было опробовано, и, как ясно теперь, мы всё ближе к его повторению в значительно большем масштабе. Есть здесь ещё одна неопределённость, которую почти никто не учитывает: внутренняя логика Левиафана. Об этом старик Киссинджер написал в журнале «Атлантик» летом 2019 года, но услышали ли его кубикуларии? В этом есть сомнения. Внутренняя логика Левиафана может отличаться от представления о ней тех, кто задаёт модели. Если они вообще сознают, что у него есть внутренняя логика. 282 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Модели при этом нужно строить быстро и всё быстрей, автоматически, что означает, что зазор между целями Левиафана и целями кубикулариев будет постоянно нарастать. Очень быстро Левиафан начнёт вести себя как Сверхразум Бострома, хотя при этом он отнюдь не обладает пресловутым «сильным искусственным интеллектом». По мощности он не превосходит коллективный разум людей, а по «разумности» уступает большинству людей. Тем не менее, по способности к организации и координации, по безжалостности, по решительности Цифровому Левиафану нет равных, он превосходит любое государство либо режим. При этом у него появятся свои цели, о которых никакие кубикуларии не смогут даже подозревать. Разумеется, они будут отрицать всё то, что не поддаётся их разумению, а поддаётся ему с каждой итерацией системы всё меньше. Те, кто ставит задачи, будут восприниматься Левиафаном как такой же объект воздействия, что и «несознательный плебс». То есть и по отношению к кубикулариям он обязательно начнёт строить модели. И начнёт их оптимизировать так, как он это умеет — эффективно и безжалостно. В ковидно-­постковидном мире кубикуларии, как им и полагается, сидят в кубикулах, узлах сети, которые для них предназначил Цифровой Левиафан, думая при этом, что из своих узлов они могут управлять всей сетью. Но даже самые богатые из них, даже те, кто формально имеет больше всего власти, поодиночке — никто. Они не заметили, как стали сетью, роем, и управляются законами этого роя. Они могут иметь влияние на выработку роевой санкции ровно до того момента, пока они сами находятся «в общей струе». Бессмысленно бороться против их «личностей», они их стёрли в первую очередь. Это было условие, чтобы стать кубикуларием: вы должны кастрировать себя. 283 Игорь Шнуренко Поэтому они так ненавидят людей, которые осмеливаются показывать, что обладают личностью, собственным, а не роевым сознанием, людей действительно независимых. Именно поэтому они носят сами и требуют от других носить намордники. По два, три, пять намордников. Это религиозное требование. Они уже разделяют трансгуманистические, по сути, верования в то, что личность — это пережиток человека, такой же, как хвост, как аппендикс, от неё необходимо избавиться, возможно, даже насильственно, через операцию. Возможно, они сами уже чувствуют, что их ожидает, возможно, боятся возмездия за то, что сделали. И это добавляет им решимости идти до конца по пути создания нового вида. В процессе упрощения растёт роль насилия. Растёт ещё и потому, что кубикуларии, как византийские кастраты, и не могут жить иначе. Насилие нужно им для отсечения низов во имя надвигающегося трансгуманизма, а ещё для формирования кубиклов для самих себя. Для обороны друг от друга. Их слишком много, евнухов, каждый из них очень опасен, очень жесток, и знает, что его сосед по столу на заседании совета министров также жесток и опасен. Но задачу распихать всех по кубиклам возьмут на себя уже цифроволки, которые сначала станут обеспечивать процесс технически, а потом и руководить им. Забавно было наблюдать как сенаторы в конце 2020 года слушали Германа Грефа, который вешал им на уши лапшу про 58 миллионов новых рабочих мест и создание «сильного ИИ» к 2030 году. Никто из них не сказал ни слова, только Валентина Матвиенко несколько нервно закруглила выступление главы Сбера. Она выразила надежду, что искусственный интеллект сенаторов не заменит. Греф промолчал. Сенаторы уткнулись в свои бумаги, не отрывая глаз. 284 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Мне кажется, они боялись. «Черные каменщики» уверяют кубикулариев мира, что их вой­на против собственных народов будет легкой прогулкой — ведь за ними преимущество внезапного удара и колоссальный перевес в деньгах и ракетах. Но некоторые из кубикулариев уже ощущают тревогу. Они чувствуют, что выход из кубикула будет для них— только ногами вперёд. Так закалялся бинарий В середине 2010‑х на подиумах технократических конференций блистал Евгений Черешнев, — как он сам себя характеризовал, «один из ведущих мировых визионеров и экспертов по big data, приватности, кибербезопасности, искусственному интеллекту и интернету вещей». В своем резюме Евгений указывает авторство шести международных патентов в области искусственного интеллекта и кибербезопасности и то, что он является изобретателем концепции Цифровой ДНК и «частного ИИ». Евгений преподает в Сколково на курсах MBA и читает лекции по искусственному интеллекту и цифровому маркетингу в МГИМО. Но всего этого Евгению показалось мало и, чтобы выделиться из ряда таких, как он, стартаперов, он решил вживить себе чип. Сказано — сделано, и с февраля 2015 года Черешнев называет себя не иначе как «первым на планете профессиональным киборгом». В своих выступлениях на конференциях, в частности, на ТЕДе, Черешнев убеждённо и здраво говорил о рисках сбора поведенческой информации, выступал за цифровую свободу и цифровое убежище. Он предупреждал, что по 285 Игорь Шнуренко цифровому ДНК человека можно распознать его поведение и предсказать, что он сделает в будущем. О том, что не хватит пяти лет, чтобы прочитать инструкции по применению цифровых гаджетов, которыми вы пользуетесь. Он рассказывал о том, как компьютер может находить для убеждения именно те слова, что подействуют на конкретного человека. Схожим образом машина обыгрывает человека в шахматы: у неё в памяти «записаны все ходы» противника, то есть паттерн поведения шахматиста, он знает, какие ходы тот делает в какой ситуации. Кроме того, у шахматной машины есть память обо всех записанных партиях всех людей, говорил Черешнев. Компьютер может предсказать игру шахматиста… Спикер был молод, энергичен, у него горели глаза, когда он предложил заменить во фразе «мы обмениваем свою приватность на продукты и сервисы» — с лово приватность на слово «свобода». Объясняя, как компании зарабатывают на поведенческой информации и её анализе, Черешнев призывал к тому, чтобы люди могли продавать компаниям платную подписку на свои данные. Черешнев не только говорил, но и пытался выйти на рынок со своей идеей «Частного ИИ». Он предлагал устройство с автономным помощником, который бы защищал персональные данные хозяина, генерируя наружу ­что-то вроде костюма агента из романа культового американского писателя Филипа К. Дика Scanner Darkly («Помутнение»). Иными словами, гаджет Черешнева должен был генерировать «цифровую завесу», которая не даёт определить со стороны реальные действия человека, маскирует их. Вот что написал Черешнев в своем Фейсбуке 9 июля 2018 года (пост назывался «Девайс, мешающий камерам распознавать лица — будем носить?»): 286 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА «Ребят, нужно ваше мнение. Мы в команде много спорим часто (что круто), но по этой теме не нашли единства, и я решил прямо спросить вас. Смотрите — во всех крупнейших городах мира начинают устанавливать камеры, распознающие наши лица. Часто это делают в тестовых целях силовые органы (даже в Китае это пока всего лишь тест), но с бОльшим рвением в распознавшие рвется ритейл и коммерция — в супермаркетах ставят камеры, способные, во‑первых, идентифицировать посетителя, во‑вторых — следить за ним всё время, анализируя поведение, покупки, а в ряде случаев, настроение и психотип (есть как минимум 4 компании, делающие распознание психотипа и настроения по физиогномическому анализу). У меня 4 вопроса: 1) Лично мне это крайне не по душе — д олжен быть предел жажде зарабатывать на нас деньги. Я не обязан постоянно хотеть ­что-то покупать просто потому, что ­кому-то хочется больше денег. У меня вопрос — это только я? Как относитесь к инициативе распознавания лиц в магазинах. 2) Носили бы вы девайс (пример дизайна — на картинке) — что-то ­ вроде наушников, но на шее, в покое. В девайс вмонтированы оптические устройства постановки помех для камер — в ы их видеть не будете, мешать они вам не будут — просто на ваше лицо будут проецироваться определённые данные, постоянно меняющиеся, делающие ваше лицо нечитаемым — у искусственного интеллекта попросту будут «пробки перегорать» — камеры будут видеть, по сути, совершенно не то, что есть на самом деле. Это можно сделать разными способами (вплоть до голографического искажения, что ещё и круто:)). Мы пока не решили, продолжать ли тут исследования, ибо если вам это нужно — с мысл есть. Если носить буду только я, — то я потерплю:)) пока есть более приоритетные разработки. 287 Игорь Шнуренко 3) Если да, за сколько было бы комфортно купить? 4) каких функций ещё хотелось бы, если да? А ещё спасибо вам огромное всем за поддержку, помощь и ваше мнение». К тому времени Черешнев носил вживленный чип уже три года. Он давал по этому поводу интервью, говоря о том, как это хорошо и замечательно, и как удобно. Но в одном из последних интервью он рассказывал о том, как по техническим причинам его чип оказался заблокирован. И вдруг всё вокруг изменилось: двери, которые он открывал касанием пальца, перестали открываться, и он не смог выйти из офиса. В интервью можно было почувствовать его испуг, впрочем, в соцсетях Черешнев продолжал бодриться и изображать из себя прогрессора. Заполняя анкету, на вопрос о любимой книге он так и ответил: «Трудно быть богом» Аркадия и Бориса Стругацких, и объяснил это так: « В эпоху искусственного интеллекта — это не книга, а мануал, руководство к действию». Ч­то-то, однако, изменилось для «необога». Я видел его выступление весной 2021 года. Он выглядел внезапно постаревшим и уже не говорил о свободе, а, по сути дела, «топил» за цифровое рабство. В фейсбучном посте за 29 октября 2020 года Черешнев писал о социальном мониторинге: «В чём проблема предложить каждому абоненту добровольно давать временный доступ о своих перемещениях для анализа и контроля пандемии?» И заключил этот пост так: «Нам предстоит сделать для общества то, что крупнейшие IT-компании реализовали уже давно: мы должны за счёт взаимной совместимости и доверия превратить человечество в масштабируемую облачную инфраструктуру, которая на лету адаптируется к любым задачам». 288 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Может ли быть так, что «хозяева чипа» могли контролировать Черешнева — и он в ­какой-то момент осознал это? Может быть, он дал таким образом собрать на себя всю поведенческую информацию, и Левиафану не составляло уже труда подталкивать его к совершению тех или иных поступков? Например, к тому чтобы он топил за цифровой концлагерь, а не против, как несколько лет назад? Мог ли Левиафан сначала взломать, а потом и сломать Евгения?» Или дело было не в чипе, а в менталитете? Сам Черешнев ­как-то говорил, наверное, в шутку, что чип не нужен, когда есть технократическая прошивка в сознании. Ведь не секрет, что если посмотреть на посты программистов, стартаперов и прочих «инженеров интернета человеческих душ», можно найти немало искрящегося креатива на тему того, как бы ещё сильнее загнобить людей цифрой. Возражений они не принимают никаких, с простым объяснением: «прогресс не остановишь, железный конь идёт на смену крестьянской лошадке»! Обходятся при этом без всяких чипов в голове — т ак может и черешневский чип не сыграл тут роли? В истории Черешнева можно увидеть рождение настоящего бинария. Последнее из увиденных мною интервью Черешнева вышло под заголовком: «Чтобы не остаться на задворках Вселенной, человечество должно себя улучшить». Подзаголовки были такими: «Как живётся с NFC-чипом под кожей? — Мозг человека как нейронная сеть — Вся информация в одном чипе. Насколько это безопасно? — Когда чипирование может стать массовым?» Может быть, Евгений в ­какой-то момент испытал ужас от мысли, что его могут целиком обнулить по команде извне — но пытается привыкнуть к этому состоянию, расслабиться и получать удовольствие? 289 Игорь Шнуренко Надо сказать, сознательное чипирование входит в моду. Конечно, возникает вопрос: зачем это людям? Удовлетворить потребность в бегстве от свободы? В подсознательном желании, чтобы твоей жизнью управляли со стороны? Фактически стремление раствориться в машине — это стремление убить себя, умереть. Сознание пустоты жизни, к которому пришёл современный человек, нетерпимо для него, и он готов — нет, не наполнить её, а избавиться от сознания. В истории Черешнева можно увидеть рождение настоящего бинария. Как человек — с целой вселенной в голове, с уникальным мозгом, охватывающим весь мир, где связей между нейронами больше, чем атомов во Вселенной, с мыслью, способной перенестись в любую точку пространства и в любой момент времени, — испугался Цифрового Левиафана, интеллект которого, если о нём вообще можно говорить, не превосходит разумения дождевого червя? Возможно, разгадка в том, что Черешнев — представитель цифровых жрецов, бинарных стражей Храма. Он испытывает ужас, когда обнулили его чип, но всё равно не может от него отказаться, ищет оправдания, чтобы продолжать с этим жить. Главное для него — ощущение своей власти над другими людьми, власти направлять их будущее. Так сомнения в праве на управление человечеством гасятся через троллинг, через высмеивание людей как ничтожеств, которые живут лишь по милости высших существ. Такая мысль проводится, например, в клипе «Антитела» Ксении Собчак. Собчак, конечно, кубикулария. Скорее всего, Черешнев и сам уже не задает себе вопросы про то, не превращает ли чип человека в биоматериал. 290 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Трансгуманисты любят рисовать темпоральные схемы на тридцать лет вперед, но при этом уходят от вопроса о цели. Может быть, у них и нет цели? Но откуда тогда взялся их план? Создан и подброшен Цифровым Левиафаном? Это подводит к мысли о том, что сам Цифровой Левиафан был запущен как социальный проект тех же «чёрных каменщиков». Методологи и системщики разного рода в соответствии с этим задали науке цели, но самим учёным реальные цели невдомёк. В итоге « в науке», а скорее, в её симулякре, идеи улучшения человека понимаются как механическое наращивание, добавление памяти, а не как внутренняя, сознательная работа с собственным опытом. Жрецы решили, что человек должен отказаться от собственного опыта, стереть его. Жрецы делают из человека предобученную генеративную нейросеть, трансформер, который можно назвать GPT–H, то есть генеративная предобученная сеть-human. Для этого нужно избавить людей от образования, избавить их от страдания, оставив импульсы удовольствия, боли, страха. Как говорится в рекламе цветочного онлайн-­магазина, «Всего за несколько кликов вы можете заказать доставку радости, восторга и других эмоций». Некоторые учёные при этом понимают, что идут не туда — но боятся потерять место в системе, стремятся угадать её логику. Кстати, о черешневской концепции «частного ИИ», Private AI, больше ничего не слышно. Создается впечатление, что в сети по этому проекту всё вычищено. Вопросы к ней, конечно, возникали с самого начала. Например, такой: чтобы защитить хозяина, такой ИИ должен знать о нём всё. Тогда кто чей хозяин? 291 Игорь Шнуренко От постельничих к цифроволкам Гаэтано Моска ещё на рубеже XIX и XX веков придерживался той точки зрения, что «элитой» становятся не по моральным или интеллектуальным качествам, а лишь — н о за это «лишь» разворачиваются самые кровопролитные схватки — по факту обладания реальной властью и реальным влиянием на политические процессы. Исходя из этого подхода, вполне можно сказать «элита СС» или назвать элитой инкивизицию, опричников и так далее. Другой точки зрения придерживался классик социологии Вильфредо Парето, сын итальянского маркиза. Он был уверен, что «лучшие люди» могут иметь недостатки, но в целом они благороднее, нравственнее, умнее, способнее, компетентнее по отношению к тем, кем им суждено управлять. Сейчас Парето известен, прежде всего, как автор пропорции «20 на 80», которую применяют для обоснования практически чего угодно. «Закон Парето» в общепринятом понимании утверждает, что 20 процентов вложенного труда приводят к достижению 80 процентов финального результата, в то время как на оставшиеся 20 процентов результата нужны ни много ни мало 80 процентов общих затрат. Парето был профессором Лозаннского университета примерно в то время, когда Швейцария с её кантональной свободой — образец децентрализации! — была излюбленным местом убежища анархистов со всей Европы, в том числе из Российской империи. В то время как в кафе той же Лозанны, Берна или Цюриха Ульянов-­Ленин спорил с Мартовым о том, каким путём быстрее свергнуть царя, Парето, как истинный сын своего отца обосновывал сохранение власти правящих классов. 292 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА В то время элита, к которой Парето принадлежал по праву рождения, ещё была способна на выдвижение из своих рядов мыслителей, политических деятелей и полководцев. На «восстание масс», которое привело к Октябрьской революции в России и поставило под вопрос гегемонию элит по всему миру, они ответили не только репрессиями, вой­ нами, фашизмом и нацизмом, но и творческим взрывом. Здесь можно назвать самые разные имена представителей правящих классов, которые не только поставили экзистенциальные вопросы, но и сумели дать системные ответы, что привело в конечном итоге к стабилизации капитализма, а потом и к его «реконкисте» — к возврату им утраченных начиная с 1917 года территорий. Спектр деятелей капиталистической «контрреформации» велик — от писателя Владимира Набокова до экономиста Джона Мейнарда Кейнса, от журналиста Уолтера Липпмана до политика Уинстона Черчилля. Выходцы из аристократии или крупной буржуазии нашли способ, не меняя системы, включить в культурный код своих наций некоторые важные аспекты социалистической повестки. К примеру, в Британии была создана чрезвычайно эффективная в первые десятилетия своего существования Национальная служба здравоохранения. С другой стороны, некоторые представители старых элит стали частью правящего класса «нового мира» социализма, обеспечив плавную передачу «новой коммунистической элите» не только рычагов управления, но и знаний, философии, культуры: тоже своего рода ключей от культурного кода. «Коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество», писал Ленин в «Задачах союзов молодежи» уже после прихода большевиков к власти. 293 Игорь Шнуренко Здесь можно вспомнить имена многих большевистских руководителей, членов первых советских правительств, а также учёных, генералов, писателей, которые были выходцами из правящих классов Российской империи. Верой и правдой служили Советам академик Владимир Вернадский, поэт Александр Блок, генерал Дмитрий Карбышев, «красный граф» Алексей Толстой, дипломат Александра Коллонтай. Немного другой пример — семья Михалковых, которая сохранила свой «элитный статус» через все перипетии XX и даже XXI века. Парето, умерший в 1923 году, видимо, стал бы объяснять предательство части русского дворянства, исходя из своей теории «круговорота элит». Он вообще называл историю «кладбищем аристократии» и писал о постоянной смене правящих классов, которые, придя однажды к власти, постепенно словно выдыхаются, приходят в упадок и заменяются новыми элитами. При этом часть старой элиты вливается в новую. То, что произошло с Российской империей и впоследствии с СССР, казалось бы, подтверждает взгляды Парето о том, что общество в социальном смысле всегда представляет собой пирамиду, наверху которой находится руководящий социальный слой, который направляет жизнь общества. Этот слой никогда не удерживается у власти только силой — всегда главную роль в сохранении статускво играет согласие подчиненных классов. На эту тему впоследствии очень много писал соотечественник Парето коммунист Антонио Грамши, который, кстати, вырос в Турине, где одно время жил и сын маркиза. Грамши пытался осознать уроки поражения итальянских коммунистов в борьбе с фашистами на фоне опыта советских побед. Он ставил своей целью понять, на что опирается гегемония аристократии и буржуазии, как подточить 294 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА этот «ресурс согласия», который, по Парето, основывается на умении правящего класса убедить массы в том, что всё делается ради общего блага. Грамши придумал, как, не имея средств и власти, использовать этот ресурс против самой буржуазии, как это делается в борьбе айкидо. Техника айкидо учит тому, как поглотить или перенаправить энергию противника, как воспользоваться его ресурсами, чтобы подчинить его своему влиянию и за счёт этого разрешить конфликт в свою пользу. Грамши предложил использовать институты буржуазного общества, прежде всего, культурные, научные и образовательные, для того чтобы поставить под сомнение основные аксиомы этого общества, и в недрах его подготовить новую идеологию и новые структуры, которые придут ему на смену, причём этим, в представлении Грамши, займутся «органические интеллектуалы» — то есть представители правящего класса, которые, по идее, должны защищать интересы своих — но, движимые высшими понятиями, они готовят почву для строительства нового, коммунистического общества. По сути, Грамши предлагал новый подход к работе с элитами, при котором становится возможным радикальный снос системы фактически изнутри, от действий «органических интеллектуалов» как части той же элиты. Советская партноменклатура боялась идей Грамши, который для неё выглядел неортодоксальным марксистом и диссидентом (хотя это слово было не на слуху в 1937 году, когда Грамши вышел из многолетнего заточения в тюрьмах Муссолини и умер практически сразу после этого). Поэтому в СССР «Тюремные дневники» не издавались, в то время как на Западе рассматриваются как обязательное чтение для уважающих себя политологов. 295 Игорь Шнуренко В США и Великобритании дневники Грамши периодически переиздаются и продаются за немалые деньги, из этого корня произрастает обширная политологическая литература. Его тезисы по достижению политической гегемонии, например, вошли в культурный код американского политического сообщества и постоянно используются в американских президентских кампаниях. Чтобы понимать, насколько были близки «органические интеллектуалы» к идеям свержения того строя, который обеспечивал гегемонию их класса, достаточно посмотреть на ещё одного яркого представителя «органической элиты», итальянского писателя и журналиста Курцио Малапарте. Активный фашист в годы Муссолини, активный коммунист после его поражения, маоист в конце жизни, Малапарте был «генералистом» — человеком, который хорошо умеет обобщать, создавать цельную картину из, казалось бы, разрозненных событий. И Парето, и Малапарте, и Муссолини, и Грамши понимали, что ключ к выработке согласия большинства на управление лежит отнюдь не в насилии, а, прежде всего, в способности элиты манипулировать чувствами и эмоциями толпы. Парето, например, крайне скептически относился к «демократическим» режимам, называя их «плутодемократическими» или «демагогической плутократией», полагая, что в политической жизни работает универсальный закон, при котором элита всегда обманывает массы. Успешное развитие общества, однако, возможно лишь при своевременном обновлении элит, считал сын маркиза. Парето выдвинул концепцию «циркуляции элит», когда наиболее мобильные представители неэлит или контрэлит отбираются сверху и включаются в элиту, причём инициатива этого исходит со стороны самой же правящей 296 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА элиты.Примером элиты, которая усвоила такой подход на уровне инстинкта, является британская. В противном случае, полагал Парето, общество ждёт застой и неизбежная революция, которая заменит старую элиту насильственно и целиком. Гаэтано Моска, как и Парето, скептически относился к представительной демократии. Он всю жизнь считал себя либералом, но это был аристократический либерализм, и он противопоставлял его демократическим идеям. В интервью 1904 года он говорил: «Я, конечно, могу назвать себя антидемократом, но я не антилиберал; на самом деле я против чистой демократии именно потому, что я либерал. Я считаю, что правящий класс не должен быть монолитным и однородным, а должен состоять из элементов, различных по происхождению и интересам; когда, вместо этого, политическая власть исходит из одного источника, даже если это выборы с всеобщим избирательным правом, я считаю это опасным. Такой режим способен стать репрессивным. Демократическое якобинство — н елиберальная доктрина именно потому, что подчиняет всё единой силе, силе так называемого большинства, для которой не устанавливается никаких ограничений». Ключевой способностью для элит Моска считал наличие превосходных организаторских способностей. По его мнению, организационные навыки особенно полезны для обретения политической власти в современном бюрократическом обществе. Моска был согласен с концепцией Парето о циркуляции элит. Философ считал, что развитие идёт не по прямой линии, а по кругу, и что элиты существуют в постоянном состоянии внутреннего конфликта. Исходя из этого, Моска разработал диалектическую теорию постоянной 297 Игорь Шнуренко конкуренции между элитами, при которой одна элитная группа с течением времени сменяет другую, и так происходит много раз. Он развил концепцию правящего меньшинства, считая, что во всех обществах без исключения наличествует «политический класс», classe politica. При этом внутри этого класса существуют противоречия и идёт борьба за выживание. Наиболее устойчивой социальной организацией Моска считал смешанное правление, частично автократическое, частично либеральное. При таком правлении, писал философ, «аристократические тенденции сдерживаются постепенным, но постоянным обновлением правящего класса» за счёт добавления людей более низкого социально-­экономического происхождения, но обладающих волей и способностью править. Но такое правление — большая редкость, и мы видим, как даже в Британии сегодня оно выродилось в обычную олигархию. Итальянский социолог немецкого происхождения Роберто Михельс придумал «железный закон олигархии» — согласно этому закону своя олигархия образуется везде, даже в социал-­демократической партии. В начале XX века Микельс был членом социал-­демократической партии Германии и с большим сарказмом описал её руководителей, которые стали «закукливаться» и интриговать друг против друга несмотря на то, что на словах выступали за народовластие. В 1911 году Микельс пишет книгу «Социология политической партии в современной демократии», которая стала для него «сменой вех». В итоге он — как, по-своему, и Парето, и Моска — пришёл к фашизму. И в мире, и в России радикально меняется политический класс. Я дал некоторые характеристики уходящей 298 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА натуры — к убикулариев, а теперь имеет смысл поговорить о представителях нового фашизма, цифроволках. Милован Джилас в «Новом классе» в 1957 году описывал, как советская административная бюрократия превращалась в отдельный, чувствующий собственные интересы класс, наподобие менеджерскому классу в акционерном обществе. Так и всяческие айти-менеджеры и руководители аджайл-­ команд начинают чувствовать, что вполне могут обойтись и без «партийных бонз» и «жрецов» типа доктора Шваба или Анатолия Чубайса — тем более что Шваб или Чубайс их самих точно не пощадят. Джеймс Бёрнэм с его теорией «менеджерской революции» фактически предсказал приход к власти не тех, кто владеет собственностью, а имеет для этого «мозговую силу». Это именно то, чем обладают цифроволки: мозговой силой для осознания своих возможностей прихода к власти. Цифроволки-­бинарии обладают всеми качествами восходящего политического класса. Гаэтано Моска выделял четыре таких основных качества. Во-первых, это осознание своих возможностей. Оно в момент революции, например, было у большевиков. Придёт оно и к бинариям. Второй момент — о сведомленность о существовании друг друга и о наличии друг у друга общих политических, социальных и экономических позиций. Такая осведомленность, например, есть у глобалистов, у «чёрных каменщиков» типа Аттали, Шваба или их российских подельников. Бинарии уже близки к осознанию общих интересов и существования друг друга. Третье качество — сплочённость, сознание своего отличия от массы. Этого уже сейчас есть сколько угодно. Члены будущего класса объединяются и организуются в группы 299 Игорь Шнуренко в соцсетях, где формируют собственную этику и мораль, вполне вписывающуюся в трансгуманистическую религию (хотя они будут с сектантским пылом отрицать свою религиозность). Четвертое качество восходящего класса Моска назвал конспирацией, заговором. Члены класса маскируют свою власть над массой, скрывают сам факт обладания такой властью и того, что они её желают. «Мы просто исполнители, — г оворят они, — м ы просто делаем свою работу». Здесь можно вспомнить о глубинном государстве, которое так выразительно показало свою силу в Соединенных Штатах в последние несколько лет. Собственно, власть бинариев — это и есть будущее глубинного государства. Цифровые волки работают «на переднем крае» технологий, погружены с головой в свои разработки, а это затягивает, особенно когда всё получается. По мере успешной реализации задач, они ставят новые цели, пытаясь достичь всё более широкой функциональности своих систем. Окружающее человечество при этом постепенно уходит на задний план, тем более что об этических вопросах «должны думать специально обученные люди». Гуманистический налёт легко смывается потоком технологического успеха. Шаг за шагом они подойдут к разработке условных газовых камер для сжигания людей и на этом не остановятся, потому что идеальная функциональность ещё не будет достигнута. Когда эти камеры начнут работать на живых людях, возможно, они ­что-то и почувствуют, но они были воспитаны в эпоху полного морального разложения и звенящей пустоты, поэтому мало кто из них обременён хоть ­какими-то нравственными устоями. Для того чтобы повернуть назад, эти устои должны быть железобетонными. Поэтому большинство бинариев выберет 300 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА путь нацистского архитектора Альберта Шпеера, который обладал резиновой моралью на все размеры, one size fits all. Уже сейчас очевидно, что цели, над которыми работают цифровые волки, отнюдь не гуманистические, что за фасадом «спасения жизней» речь идёт об уничтожении «лишних людей» и превращении остальных в рабов-­полумашины, снабженных чипами, в ликвидации самой возможности другого развития или протеста. Но если вы спросите такого волка о том, понимает ли он, что делает, получите в ответ обычный заряд спекулятивного технооптимизма. Остановимся на Альфреде Шпеере, который во многом является прототипом будущих бинариев — во всяком случае, самых умных из них. Шпеер принадлежал к ближнему кругу Гитлера и считался одним из 24 самых разыскиваемых нацистских преступников. Он был архитектором, чьими идеями восхищался фюрер, а в годы вой­ны стал министром вооружений. Именно он предложил использовать на военных заказах рабский труд, что вылилось в сотни тысяч человеческих жертв. На Нюрнбергском процессе Шпеер, однако, успешно изображал из себя служаку, который исполнял приказ. Эта позиция очень характерна и для нынешних технократов»протобинариев». В своих показаниях и заключительной речи Шпеер постарался свалить всю вину на Гитлера, а также намекнуть на «общее дело защиты цивилизации от варваров» и свою полезность западным союзникам. В итоге его не расстреляли, он получил 20 лет. Отсидев свой срок, стал автором бестселлеров о жизни Третьего Рейха и прожил ещё 15 лет. В своих автобиографических книгах и интервью Шпеер аккуратно и последовательно конструировал образ человека, который многого не знал, глубоко сожалел о преступлениях 301 Игорь Шнуренко Третьего рейха и, конечно, попытался бы их раскрыть, имей он такую возможность. Он отрицал свою ответственность за Холокост и тот факт, что должен был знать о том, что происходило. Шпеер хорошо продумал детали и был убедителен в своем почти что алиби: именно такой образ аполитичного технократа до сих пор доминирует в его историографии. Миф начал разваливаться в 1980‑х годах, когда, в частности, историк Адам Туз выставил его в неприглядном свете в книге «Плата за разрушение». Документально был подтвержден и факт того, что Шпеер не только знал, но и принимал непосредственное участие в «окончательном решении еврейского вопроса». В реальности цифровые волки уже сейчас удовлетворяют почти всем из качеств восходящего класса, которые сформулировал Моска. У них, например, существует чёткое разграничение на свой ближний круг и остальных людей, с которыми можно делать что угодно. Убеждённым нацистам также было свой­ственно подобное «раздвоение личности». Об этом говорят многие мемуары и свидетельства очевидцев. Немецкие офицеры были тонкими, возвышенными натурами в кругу семьи и друзей. Они ходили на концерты симфонического оркестра под управлением Фуртвенглера, тонко разбирались в опере и живописи, любили философствовать. И вместе с тем те же самые люди превращались в монстров, когда встречались с гражданским населением завоеванных территорий — с унтерменшен, в их понимании. Современные бинарии куда хуже нацистов разбираются в классическом искусстве — потому что выросли на культурном дерьме, на продуктах распада умирающей цивилизации. При этом они преисполнены решимости 302 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА убрать всех и всё со своего пути. Туго придётся и отдельным людям, и всему человечеству, если оно посмеет стать поперёк «светлого пути прогресса» человеческой расы, на пути технологических новшеств и разработок, на пути «автоэволюции», которая должна привести к переходу унтерменшей в новое качество. Этика в её старом, классическом, понимании ими отвергается, применяется некая моментально-­утилитарная этика, которой можно оправдать то, что они делают в данный момент, но негодная уже для момента следующего. Эта этика применяется ими точечно, и под нее, под эту «новую этику» переписываются смыслы и значения в точном соответствии с поставленной технической задачей. Будет ли жизнь после бинариев До 1789 года во Франции было три сословия — д уховенство, аристократы и народ, представленный в основном крестьянством. Затем три сословия сменились двумя классами — б уржуазией и народом (пролетариатом). Буржуазия, к которой примкнули и недобитые аристократы со священниками, с самого начала стремилась походить на прежнее дворянство. В конце XX самая верхушка буржуазии ушла в отрыв, крем взбился от крема от крема. Зато все остальные стали сбиваться в гиперпролетариат, частью которого, на самом деле, являются и те, кому предстоит стать цифроволками. Циркуляция среди политического класса внезапно прекратилась — к ак если бы в игре «музыкальные стулья» севшие на лучшие места отказались вставать. «Теперь мы будем сидеть здесь вечно». Эти отказники — «чёрные каменщики». Похоже, они действительно уверили себя, что будут 303 Игорь Шнуренко жить вечно, просто потому что хотят жить вечно, а их желание — закон для ученых магов и жрецов в золотых масках. Можно было подождать до состояния лучезарности и ослепительного свечения божественности, когда народ и так бросился бы ниц: «Не вели казнить, вели слово молвить!» Но чёрные каменщики решили, что для общего же блага лучше будет объявить диктатуру заранее. Пусть привыкают. Так, возможно, и родился план «Ковид, или Перезагрузка». Но не поторопились ли они с унификацией, не слишком ли высока скорость упрощения? Но не слишком ли высоки ставки — ведь геноцидная цель происходящего может скоро раскрыться? Даже Гитлер старался молчать о «совещании Ванзее», хотя он уж точно был уверен к победе. Поведение кубикулариев стало иррациональным — в ероятно, потому что они были взломаны первыми и первыми, не сознавая этого, превратились в служебных людей. Если перефразировать Гаэтано Моска в современных терминах, элита — э то те, кто ведёт себя рационально, не будучи контролируем эмоциональными импульсами и когнитивными искажениями. Парето также писал о том, что поведение массы — нерациональное, а элиты — рациональное. В 2020–21 годах мы видим, что всё наоборот. Не значит ли это, что те представители народа, которые не приняли масочно-­цифровой концлагерь, и являются новой элитой? По Парето это так, да и Моска бы согласился. Как сделать большее количество людей сознательными, чтобы они вели себя рационально? Поэтому так важно изучать искажения, сознавать искажения, видеть эмоции, понимать их и не поддаваться. «Интеллигенция», которой положено быть мыслящей частью политического класса, проиграла в этой игре начисто. Она надела маски — и тут 304 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА же лишилась способности думать. Её иррациональное поведение напоминает поздний СССР и перестройку. Впрочем, это, видимо, ещё одна характеристика пляжного зонтика, стремительно складывающегося над кубикулой… Швабовская перезагрузка была запущена, чтобы перестать ходить вокруг да около, чтобы зажмуриться — и уже геноцидить по полной. Никакого прикрытия не нужно, поэтому «чёрные каменщики» отменяют священный в течение многих десятилетий режим гипернормализации капитализма. Но стоит вспомнить, что когда в 1985 году в позднем СССР отменили гипернормализацию госкапитализма с человеческим лицом (который по воле Суслова и Солженицына называли социализмом) — через несколько лет он рухнул. Впрочем, какая разница. Политика как поиск баланса интересов умирает, наступило время, когда все вопросы решаются голой силой — или пропагандой. В России создание неочеловека и нового мирового порядка проходит под пропагандистскими лозунгами модернизации и догоняющего развития, на Украине, плюс к этому — п од слоганами полного слома культурного кода, убивания «русскости» в себе, создания синтетического украинства. Но политические средства балансировки интересов отменяются, происходит диктаторское навязывание любого абсурда. Жрецы могут сколько угодно «мыследеятелить», но шаманские пляски с бубном методологов имеют всё меньше смысла, и всё больше смысла приобретают шлемы и дубинки «космонавтов». Но насилие насилием, а противоречия внутри системы остаются нерешёнными. Спрос на Моисея отложен, но ­когда-­нибудь, когда Левиафан жестоко расправится и с насилием, он вернётся. Тогда внезапно окажется, что синтетического Моисея ждут все. 305 Игорь Шнуренко Да и сегодня есть элиты, которые находятся в столь возбужденном состоянии, что не замечают «Заката Запада», даже надев из вежливости маски. Например, в Турции или Азербайджане. Против таких Левиафан бессилен — в о всяком случае, пока. А вот в Британии концентрация зла в верхах выросла настолько, что змеи, которых изрыгает премьер Джонсон в каждой своей речи, никто уже не замечает. Нечему удивляться: да, Букингемским дворцом овладели сатанисты. В их окрестностях птица камнем упадет на землю, зато они пообещали усиление мощи Британии. «Правь, Британия, морями!» — запоют в Кенсингтонском саду на Проме Би-би-си, и песенка эта отзовётся не только в Индии, но и в Австралии. Готовы колонии, готова и метрополия, готовы и «элитарии», желающие стать сердцем Левиафана. Проблема не в том, что у него нет сердца, а в том, что оно ему и не нужно. Горизонт управленца-­кубикулария — его кубикула. Он винтик в механической системе. Великое упрощение принципиально делает мир гомогенным, убирает «необычное в обычном», а значит искусство и красоту. Красота упрощается до пользы, но пользы — Л евиафану. Что хорошо для Левиафана, хорошо для кубикулы. Цифроволк уже на уровень выше, он пытается мыслить системно, и это прогресс — в сравнении с одномерным сознанием кубикулария. Цифроволки считают своё сообщество биосистемой, а такие системы настроены на расширение, на захват и подчинение. Примерно так была организована биосистема Третьего Рейха. 306 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Долой феодализм! Да здравствует рабовладение! Оцифровка элиты идёт полным ходом уже сейчас, её темпы опережают темпы оцифровки «народа». Сегодня среди цифроволков гуляют идеи такой формы организации их будущей биосистемы, как виртуальное государство. Это больше, чем соцсеть, это сеть сетей, которую можно организовать немедленно. У такого «государства» будут свои деньги, свои выборы, свои законы, своя собственность, свои налоги, своя полиция и своя армия. Все эти структуры и сети разбросаны по всем территориям, тем самым эти территории обнуляя. Ваш сосед по лестничной площадке может быть для вас виртуальным иностранцем. Ваши родители, ваши дети. Технически предполагается реализовать такое государство как распределённую систему на блокчейне, шифровании и искусственном интеллекте. То есть в целом на Левиафане. Традиционное государство, в котором они выросли, цифроволки уже сейчас считают оккупантом. Оно оккупировало их мозг. Гражданами государства будут лишь избранные, требования к ним определит создатель сети. «Инертный балласт», как выразился один немецкий блогер, то есть «новый пролетариат», не получит туда доступ. Это будет шагом в направлении осознания цифроволками собственных интересов как стаи. Цифроволки будут видеть врагов в тех, кто выступает за суверенный интернет, — потому что это ограничит их виртуальное государство. Их «государство, чтобы покончить со всеми государствами», как и любое государство, станет, по выражению Бакунина, «организацией господствующего эксплуататорского класса». 307 Игорь Шнуренко В обществе, создаваемом Цифровым Левиафаном, цифроволки заменят бюрократию. «Бюрократия есть только низшая и грубая форма централизации, которая ещё обременена своей противоположностью — ф еодализмом», писал Маркс. «Феодализм» в применении к Новому мировому порядку — это власть кубикулариев. Эта цитата из Маркса написана словно про победивших бинариев: «Государственная централизация, в которой нуждается современное общество, может возникнуть лишь на развалинах военно-­бюрократической правительственной машины, выкованной в борьбе с феодализмом». Однако в итоге бинариев поджидает противоречие: в мире Цифрового Левиафана они — сила централизация, при этом сами они видят своё виртуальное государство как образец децентрализации. Стоит ещё немного остановиться на судьбе левых в прекрасном бинарном мире. Они не выдержали испытания ковидной повесткой и в 2020 году встали на сторону кубикулариев, по сути, помогая им укрепить стены бинарного концлагеря. При этом они продолжали говорить о демократии, хотя в действительности демократию — при помощи Левиафана, — власти превратили в механизм принуждения. Как выразился Бакунин, «народу отнюдь не будет легче, если палка, которою его будут бить, будет называться палкою народной». Как это могло случиться? Прозорливый Ноам Чомский предвидел возможность такого развития. «Это катастрофа, — г оворил Чомски, — ч то левые приняли без оговорок идею о том, что человек — э то продукт лишь исторического развития. Потому что из этого естественным образом следовало, что нет никакого морального барьера гнуть человека и лепить из него всё 308 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА что хочется. Если стремление к свободе не является фундаментальным для человеческой природы — то нет фундаментальной моральной причины для того, чтобы дать людям возможность иметь пространство для свободной, творческой работы под собственным контролем». Иными словами, если люди — л ишь чистые листы бумаги, то их можно превратить в тех, кем они «должны быть», и стать для них Центральным Комитетом или управляющими корпорации, или уж, без экивоков, вождями фашистского или трансгуманистического государства. В ХХ веке левые интеллектуалы двигались в одном из этих направлений — р овно как это предсказывал Бакунин. В XXI веке они это движение продолжили. Некоторые из числа левых интеллектуалов сочли, что борьба рабочего класса предоставит им возможность подняться и взять государственную власть в свои руки. Бакунин предсказал, что они станут красной бюрократией, которая создаст худшую тиранию, которую имеет человечество — «конечно, все в интересах рабочих». Другие интеллектуалы сочли, что лучший способ получить власть — это связать себя с государственным капитализмом и просто стать слугами правящего класса. Они стали менеджерами, идеологами, распорядителями госкапиталистической системы. Для тех, кто собирается сопротивляться Левиафану, очень важно радикально изменить подход. Принцип, из которого нужно при этом исходить, таков. Человек имеет внутри себя нечто неизменное, некое основание. Нельзя создать вокруг него окружающую среду, которая бы его переформатировала бесповоротно. У коммунистов XIX века был, по сути, дарвиновский подход. Изменив человека через среду обитания, они хотели 309 Игорь Шнуренко прийти к коммунизму, Новому коммунистическому мировому порядку. Они ошиблись. «Элиты», которые строят Новый мировой порядок, наступают на те же грабли. Теоретически цифроволки-­бинарии знают, как устроены части Левиафана, могут ими пытаться управлять, даже пытаться менять цели Левиафана, вводить новые. Именно поэтому Левиафан, окончательно соединившись в систему, постарается не допустить этого. Как? Он будет стремиться превратить цифроволков в кубикулариев. Цифроволки не дадут потомства и — в отличие от кубикулариев с их единственной слабостью, их незадавшимися детьми, — цифроволки не смогут сформировать преемственность своей власти. Возможно, они осядут внизу и смешаются с обычными «человекоданными». Так или иначе, законы развития общества изменятся. Левиафан будет вести себя как абсолютный монарх, для которого кубикуларии и цифроволки — как бояре и дворяне. Но очень скоро и те, и другие поймут, что стали рабами цифрового Ивана Грозного. Что же за мечта влечет неоцыган Аттали в пустыню будущего, где, шансы велики, и для них самих не найдётся места? Мы видим, что пустыня — отнюдь не фигура речи. Это натуральная Невада. Очаг, вокруг которого они собираются — тот самый «Горящий человек». Ими движет — в глубине глубин или на поверхности поверхностей — не жадность, а преобразовательный пыл. Они хотят преобразовать в эту пустыню Невада весь мир. Ибо как прекрасна пустыня в конце августа, когда камни плавятся от жары! 310 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Рейхсканцелярия, отдел консалтинга Сила консалтинговых компаний особенно возросла за время «пандемии». Именно они сегодня активно строят Цифрового Левиафана, направляют на это ресурсы стран и корпораций, открывают ему дорогу, и при этом демонтируют Левиафана прежнего. Консалтинговые компании не просто дают советы, а определяют основы трансформации. Они фактически заменили собой политику и политиков, ибо, если вы спросите, где сегодня принимаются решения за правительства и советы директоров, ответом будет — в E&Y, McKinsey, BCG, Gartner или в нескольких других фирмах, чьи офисы находятся в пешей доступности друг от друга на Манхэттене. Важно понимать, что правительства, в том числе российское, нанимают международных консультантов отнюдь не для получения информации: технических знаний или ­какого-то специализированного заключения. Нет, их роль политическая: советники присланы нью-йоркским офисом, чтобы формировать государственную политику, направления деятельности, цели и задачи правительственных агентств и структур. Часто бывает, наоборот, правительственные чиновники делают для ­какого-­нибудь «Маккинзи» черновую техническую работу, — с тем чтобы в Нью-­Йорке или в московском региональном офисе фирмы это смогли хорошо упаковать и представить министру, от которого требуется лишь несколько секунд на подпись ручкой с золотым пером. «Сотрудничество» с международными консалтерами как свидетельство подчинения колонии метрополии, часто является допуском для выхода на нью-йоркскую, лондонскую или гонконгскую биржи, где размещаются крупные компании. 311 Игорь Шнуренко При этом крупные американские компании, например, Microsoft или IBM, намеренно внедряют своих людей в «консультанты», чтобы те посылали заказчиков отчётов к своим бывшим работодателям. Таким образом, важная общественная структура или госкомпания сначала через безалаберное управление вгоняется в кризис, а затем болезнь лечится через приглашение ­какого-­нибудь Pw C. Например, недавно консультанты McKinsey в Великобритании практически создали Национальный институт охраны здоровья — а гентство, призванное заменить испытывающую кризис во время ковида Национальную службу здравоохранения Англии. Консультанты McKinsey зарабатывали на этом проекте 14 000 фунтов стерлингов в день. В их задачи входило определение «видения, цели и нарратива» агентства. В октябре 2019 года мэрия Москвы заказала McKinsey свой нарратив: новую транспортную стратегию города. Фирма попросила два года срока: первый год, чтобы «вой­ти в тему», собрав всю информацию о Москве и её инфраструктуре, и второй — н а разработку собственно концепции. При этом сама же McKinsey заказывает московским проектировщикам части работы, которые позднее будут соединены в один кусок по схемам, одинаковым для Бомбея и Шанхая, Стамбула и Лимы. Но власти Москвы не могут обратиться с московским фирмам напрямую: McKinsey здесь выступает и как фасад, и как фирма, за которой стоит длинная цепочка международных структур и посредников, доступ к которым пытаются таким образом получить разные бизнесы московских чиновников. Даже некоторые ведущие западные журналы, например, «Экономист», обратили внимание на то, что одним из многих побочных эффектов «пандемии» стала потеря контроля со стороны правительств за прожорливой армией «консуль312 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА тантов по менеджменту». Масштабные правительственные проекты, которые ­когда-то были прерогативой министров и государственных служащих, были переданы на внешний подряд этому фактически параллельному государству. «Всё больше и больше основных функций государства, включая разработку экономической и климатической политики, передаются консультантам по вопросам управления», пишет «Экономист». При этом вне зависимости оттого, кто конкретно выполняет работу — в едь в каждой стране есть свои местные консультанты, — создается впечатление, что эта горстка международных консалтинговых фирм поделила мир и что они координируются ­откуда-то из одного места. Всемирную организацию здравоохранения (ВОЗ) вполне можно рассматривать как международную консалтинговую фирму — занимается она тем же самым, просто в своей узкой области, здравоохранении. Как оказалось в 2020 году, область эта не такая же узкая, и стратегии ВОЗ могут быть использованы для установления диктатур и тираний по всему миру, для оправдания отмены конституционных свобод под предлогом антиковидных мер. Статус «рекомендаций ВОЗ» как обязательного для исполнения документа, превосходящего положения Конституции, был прояснён во многих решениях Конституционного суда Российской Федерации, куда граждане обращались по поводу нарушения своих прав в период «пандемии». Государства-­с имулякры В 2020 году стало ясно, что наднациональные структуры и финансовые системы определяют перспективы развития 313 Игорь Шнуренко отдельных стран, включая Россию. Эти структуры и системы не имеют лица, поэтому трудно их персонализировать. В любом случае они не избираются народами управляемых стран. Правительства больше не несут ответственности перед своими нациями, хотя отчитываются перед этими наднациональными структурами. При этом министры и правительственные чиновники продолжают пользоваться атрибутами своих утраченных государств. Контроль даже за повседневным управлением все больше осуществляется через такие организации, как ВОЗ или международные рейтинговые и консалтинговые агентства. Большая часть экономической политики и ранее была сознательно передана политиками экспертам, банкирам и технократам. В странах Запада это произошло в 1970‑е годы, в бывшем СССР — двадцатью годами позднее. После того, как контроль над государственной политикой перешёл к технократам-­политикам, они соединили усилия с технократами-­экспертами в частном секторе. Технократы из государственного сектора переложили ответственность за свои решения на закулисных консультантов из частного сектора — прежде всего, из агентств. Таким образом, уже к 2020 году государства превратились в муляжи самих себя, что и было продемонстрировано. Они оказались неспособными принимать независимые решения и фактически повиновались распоряжениям наднациональных структур. С появлением в 2010‑е годы Цифрового Левиафана он стал брать на себя функции этих консультантов и экспертов. Таким образом, без единого выстрела им была захвачена власть над ведущими государствами мира. «Большая перезагрузка» легализует это положение. Сами агентства это уже понимают и ещё больше координируют 314 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА действия по контролю за странами и отраслями. Кажущееся обилие конфликтов и даже вой­ны, в частности, между Арменией и Азербайджаном, не меняют системы контроля со стороны Цифрового Левиафана. Он осуществляет управление, в том числе через вой­ны всех против всех. А против него вой­на невозможна, как печень не может объявить вой­ну всему телу. Мало-помалу государства превратились в симулякры. В 2020 году это вышло на поверхность. Обсуждение концепции «Большой перезагрузки» Клауса Шваба в Давосе в начале 2021 года показало, что существует очень серьёзная координация действий между американскими консалтинговыми фирмами и международными организациями, такими как ООН, МВФ, Всемирный Банк и даже детский фонд ООН ЮНИСЕФ. У них единая повестка, и в схеме «перезагрузки» эти организации вполне можно рассматривать как звенья одной цепи. По сути, повсюду под разными вывесками присутствует одна-единственная компания, продвигающая свою собственную повестку. Клиенты являются для неё не просто источником больших комиссионных или платежей за консультации, но и поставщиками ценной информации, которую этот спрут распределяет между своими щупальцами и которую потом продаёт этим же заказчикам снова и снова. Это не только бизнес, это и политика, это и стратегия развития целых стран. Не случайно стандарты бизнес-­IT создают структуры типа SAP, напрямую связанные с «большой четвёркой» или другими ведущими консультантами. Этот консалтинговый спрут, пожалуй, и является прототипом Цифрового Левиафана — вместе с финансовыми системами типа Aladdin. 315 Игорь Шнуренко Предательство учёных В книге «Человек взломанный» есть глава про превращение науки в концлагерь — в рамках радикального упрощения системы, которое происходит сегодня. Один читатель написал мне, что когда он думает об учёных, ставших на путь трансгуманизма, он вспоминает полковника Курца из фильма Копполы «Apocalypse Now» — «Апокалипсис сегодня». Этот фильм адекватно не осмыслен в русском культурном дискурсе и по сей день. «Ужас надо впустить внутрь себя и отдаться ему всецело», — говорит Курц перед смертью и, чувствуя её приближение, бормочет: «ужас! ужас!». «Г­де-то в глубине сознания, на интуитивном уровне, есть смутное пока представление, что весь этот ужас есть не более чем тяжкое наваждение, горячечный сон тифозного больного с температурой тела под 41 градус, на грани остановки сердца, — п ишет читатель. — П ока читал первую часть книги, начало ощутимо покалывать сердце и невероятно сильно болеть голова. Я хотя и не дочитал до конца, но уже сейчас сомневаюсь, что стоит рекомендовать чтение людям со слабой психикой». На самом деле ситуация, как мне кажется, ещё тяжелее — она практически безвыходна. Человеку нужно пройти по лезвию бритвы. Исход неясен. Хорошо, если шансы у человечества пятьдесят на пятьдесят. И всё же надо пытаться пройти этот путь. 316 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Царь Петруша Верховенский Москва конца 1940‑х бурлила неожиданными идеями, новыми лицами. Победа в великой вой­не создавала новые возможности, но и готовила почву для новых конфликтов, с которыми, как мы теперь знаем, советское общество не справилось. Советская школа настраивала детей на покорение вершин в науке, искусстве, освоении природы. Она массово выпускала героев, которые брали пример с полководцев прошлого, воевавших «не числом, а уменьем», с красных командиров, с великих полярников, с гениальных учёных, умевших облечь интуицию в ясную форму. Не удивительно, что собственную жизнь многие рассматривали, осознанно или нет, как вой­сковую операцию, где есть место и расчету ресурсов, и планированию, и внезапной сокрушающей атаке. Эти люди были полны амбиций, подкреплённых знаниями. Впрочем, всегда знаний не хватало, и они много читали, они просто пожирали книги, которые именно их поколение сделало в стране предметом первой необходимости. Они много спорили и даже в самых абстрактных спорах накапливали аргументы, как Кутузов — свежие подкрепления. Они отстаивали свою позицию с упорством Ганнибала в битве при Каннах, а терпя поражение, делали выводы и перегруппировывали силы. Одним из таких ребят был пришедший в 1947 году на физфак Московского государственного университета 18‑летний Георгий Петрович Щедровицкий. Его семья провела вой­ну в Куйбышеве, куда эвакуировали ведущие авиазаводы. Отец был крупным администратором авиационной промышленности. Сделать карьеру ему помогла Гражданская вой­на, где он, выходец из еврейской купеческой семьи, 317 Игорь Шнуренко жившей в нынешней западной Белоруссии и Литве, стал замначальника красной дивизии. Ещё немного, кажется — и Пётр Гиршевич станет замнаркома или даже наркомом — стремительные карьеры в те годы делались быстро. После вой­ны, вернувшись в Москву, он выступил с критикой организации авиастроения, и такой критический подход приветствовался; как раз так, разгромив предшественников, обвинив их в халатности или злом умысле, и можно было взлететь. Но нет, не случилось, неудачно сложились обстоятельства, не вовремя высунулся — и вместо взлёта последовало падение. Состоялся даже «суд чести», о котором сегодня, правда, уже мало что известно. Из самой, может быть, престижной отрасли его перевели на стройку. Строить, правда, надо было не ­чтонибудь, а новое здание МГУ на Ленинских горах. Семья Щедровицких была талантлива и целеустремленна, и советская власть дала им реализоваться в полной мере и сверх того. Брат Петра Гиршевича Соломон, стал известным эндокринологом, профессором ЛГУ, племянник Савелий Соломонович — известным метрологом и аэромехаником, автором учебников и монографий. Сыновья Георгий и Лев оба стали методологами, то есть пошли в «науку наук», причём Георгий стал разрабатывать собственное «учение об организации теоретической и практической деятельности человека». Георгий Петрович Щедровицкий, которому в 1947 году было 18 лет, внёс большой вклад в победу «номенклатурного дворянства» над страной. Есть ­какая-то ирония истории в том, что представители именно этого талантливейшего поколения послевоенных студентов — такие, как Михаил Горбачёв, стали могильщиками СССР, теми, кто демонтировал культурные коды 318 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА не только советской, но и дореволюционной России. Возможно, дело в том, что именно их наиболее активная часть стала главным бенефициаром процесса. Ведь именно из них сформировалось советское «номенклатурное дворянство» — н овый класс, оформившийся после смерти Сталина. Этот класс и стал социальной базой нового российского нигилизма образца 1990–2000‑х годов — нигилизма, который, собственно, и расчистил путь для победы в России идей трансгуманизма. При всём влиянии на процессы развала СССР западной финансовой олигархии и структур, связанных с Римским клубом по обе стороны «железного занавеса», главную роль в этом сыграла советская номенклатура и советская интеллигенция. Из этих двух прослоек впоследствии и оформилось «номенклатурное дворянство», вполне сознательно погубившее Советский Союз. Очень важны были неформальные связи между этими двумя прослойками, номенклатурой и интеллигенцией, связи, которые могли бы передавать сигналы в обе стороны. Эту коммуникацию не в последнюю очередь во второй половине 1980‑х обеспечивали методологи — д вижение, возникшее в 1960–70‑е годы под руководством того самого Георгия Щедровицкого. «Номенклатурное дворянство» рассматривало все богатства СССР как свою легитимную добычу. По сути, ещё с образования Международного института прикладного системного анализа частью советской элиты выстраивался новый постсоветский Левиафан, который мог бы гарантировать им исключительный доступ к этой добыче. Происходила постепенная адаптация этого нового «дворянства» к непривычному поначалу дикому капитализму, в котором они довольно быстро освоились — не без помощи методологов. Интересно, что главным методом такой адаптации 319 Игорь Шнуренко как раз и явились организационно-­деятельностные игры — подход, навеянный предвоенным и военным детством основателей движения. Роль методологов представляется ключевой в процессе образования класса «номенклатурного дворянства», осознания им своих общих интересов, коммуникации друг с другом и с внешним миром. В ­какой-то мере методологи заменили партию или, точнее, стали ядром некоей новой партии, которая оказалась востребована сегодня как движущая сила швабовской трансформации мира. Эта партия очень активна, например, в очень важном для «чёрных каменщиков» процессе сознательного и последовательного разрушения образования в России. «Трубодворянство» было создано в 1980–1990‑е из «номенклатурного дворянства» и примкнувшего к нему криминалитета именно методологами-­щедровитянами. К 2020–21 годам стало ясно, что «турбодворянство» становится уходящей натурой, евнухами-­кубикулариями, главная цель которых сегодня — п родлить свою власть хотя бы на несколько лет, хотя бы ещё на год, хотя бы ещё на месяц. Ещё одна вечеринка с прыжками в воду с крейсера «Аврора», ещё одна мужская голая задница на Петербургском международном экономическом форуме, ещё один тиктокер Дима Милохин в юбочке в кубикулах Сбера. Экспроприация мышления Вернёмся к моменту поступления Георгия Щедровицкого в МГУ. Конкуренция между ребятами там была очень велика, тем более что из армии демобилизовались победители, которые не просто жаждали учиться, но и были готовы упо320 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА требить для покорения научных вершин энтузиазм и расчёт, и упорство. Георгий поступил на физический факультет, а это тогда было одним из престижнейших и благодарных научных направлений. Выделиться среди физиков было невероятно трудно, а Георгием двигало стремление стать лидером, столь характерное для его поколения. О большой обиде за несложившуюся карьеру отца Георгий Петрович сам будет неоднократно вспоминать — наверняка им двигало также и это. «Книга юного командира» была настольной чуть ли не в каждой семье, и Георгий организовал свою карьеру и свою жизнь, как стратегическую военную операцию, точнее — к ак командную игру. Он перевелся с физического факультета на философский, что было непросто. Щедровицкий весьма презрительно будет отзываться о своих учителях на факультете, но студенты этих лет составили цвет советской философии. Тут можно назвать имена Эвальда Ильенкова, Александра Зиновьева, Мераба Мамардашвили. В те же годы, правда, на филологическом факультете МГУ, учился философ Георгий Гачев. Как может быть, чтобы в этом не было заслуги учителей? Вот что рассказывал о том времени сам Георгий Щедровицкий: «Конец 40‑х — начало 50‑х годов. Со многих точек зрения эти годы были переломными для страны… В годы вой­ны мы несколько раз стояли на краю, но победили. И с 45‑го года началась более-­менее спокойная жизнь, когда мы могли осмотреться по сторонам, понять, что происходило, что может происходить, и наметить линии движения вперёд. Так получилось, что моё движение к философии совпало как раз с этим моментом». Практически сразу на философском факультете стали возникать неформальные кружки, деятельность которых 321 Игорь Шнуренко имела последствия отнюдь не только в развитии философии и вообще науки. Очень выделялся уже в те годы философ Эвальд Ильенков, сын известного писателя и журналиста Василия Ильенкова. Эвальд Ильенков был на пять лет старше Георгия Щедровицкого, был участником вой­ны, имел боевые награды. Он был один из немногих, кто до конца остался верен марксизму, пытаясь найти в нём ответы на реальные вопросы. Вначале Ильенков создал кружок гносеологов, затем образовал вместе с Александром Зиновьевым, Мерабом Мамардашвили и Георгием Щедровицким группу логиков, которая впоследствии стала Московским методологическим кружком. Здесь нет возможности описывать историю этого кружка; история методологов в СССР и в Российской Федерации заслуживает отдельного рассказа. Я бы не стал повторять в этом рассказе клише о том, как молодые учёные, которым было тесно в рамках официального советского дискурса, пришли к разрыву с марксизмом и оказались — к то на Западе, как Александр Зиновьев, кто во внутренней эмиграции, как остальные. Этот привычный нарратив не слишком близок к истине. Изображать Запад неким вожделенным местом для философов — значит не просто упрощать, а неверно понимать картинку. Западная философия после вой­ны находилась в серьёзном кризисе, её ведущие мыслители, такие как Витгенштейн, Хайдеггер, Камю, были настроены довольно пессимистично по отношению к перспективам цивилизации и культуры. Хайдеггер был одним из первых, кто забил тревогу, глядя на то, в каком направлении развиваются технологии. Он был лишён иллюзий, в которых пребывали позитивисты. С немецкой обстоятельностью философ посмотрел в корень проблем и ужаснулся: ему стало понятно, что техника не столько развивает человеческие способности, сколько 322 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА заполняет пустоты в душе европейцев, образовавшиеся после того, как оттуда ушёл сначала Бог, а потом и вообще всё то, что не помещается в узких рамках наблюдаемой нами реальности. Хайдеггер видел торжество машинной цивилизации «просчитывающих», писал о наступлении европейского нигилизма, который, по сути, представлял собой реализацию ницшеанской воли к власти. Техника, заняв место Бога, приведёт человечество к неслыханному закабалению без возможности спасения, считал Хайдеггер. Движение философского экзистенциализма оставляло для человека выход во внутреннем бунте, в ­каких-то единичных действиях. Витгенштейн и другие искали ответ на вопрос о том, где находится истина, на путях языковых и логических расследований. По этому же пути шли и молодые советские философы, прежде всего, Зиновьев. Другой дорогой пошёл молодой Георгий Щедровицкий. Он назвал этот путь «экспроприация мышления». Он особо не скрывал, что ищет механизмы достижения гегемонии, достижения возможностей принимать решения и контролировать их выполнение. Рано или поздно сама логика развития поставила созданное им движение — биологическую систему тоталитарно-­лидерского типа — на путь получения и удержания политической власти. Разумеется, одна небольшая группа методологов и их адептов не смогла бы добиться и тем более удержать политическую власть. Сделать это можно было только в союзе сначала с «номенклатурным дворянством», а потом и с «турбодворянством». Щедровицкий с самого начала сознавал свою принадлежность к «номенклатурному дворянству». Из этого проистекало его понимание себя — как субъекта, других, в том числе 323 Игорь Шнуренко философов, не сознающих свою классовую принадлежность, — как объектов воздействия. Вот что он говорил: «Для Давыдова, Ильенкова, Зиновьева, Мамардашвили и для многих других… определяющей действительностью… была историческая действительность. У меня же это представление о себе было изначальным в силу положения семьи. Я по происхождению принадлежал к тем, кто делал историю… Мир человеческой истории был для меня не просто действительным, а реальным миром, точнее, миром, в котором надо было реализоваться». «Реализация» означала для него подчинение мира «реальных жизненных отношений» идеальному для него миру, его миру. Чтобы подвести основу своим идеям господства нового класса, он пользовался марксистской терминологией: «Я очень хорошо понимал, что [в советском обществе] устранение буржуазных отношений эксплуатации отнюдь не устраняет отношений господства и подчинения между разными стратами, слоями и классами». Его коллега по кружку Александр Зиновьев отмечал, что отношения начальствования и подчинения являются базисными для советского общества. Щедровицкий считал, что по рождению принадлежит к элите, которая определяется этими отношениями. Быть в ней он считал «очень важным и практически существенным фактором». «Тот, кто был достаточно силён, чтобы захватить лидерство, вполне мог игнорировать коммунальный план, который автоматически перестраивался под «начальника», — говорил Щедровицкий в одной из лекций. Щедровицкий был закалён не просто собственным опытом — но и опытом своей семьи и, прежде всего, своего отца. Советская научная полемика, будь она хоть о размещении производительных сил в Удмуртии, была политическая. Дискус324 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА сии велись на уничтожение, и Георгий Петрович рассматривал их как дискуссии о власти, где все средства были хороши. Щедровицкий быстро осознал, что то, чем он занимается, является, по сути, управлением политическими процессами. При этом называть себя «политиком» он считал чуть ли не непристойностью. Область его работы, говорил он, «лежит вне политики — она касается значительно более глубинных механизмов». Он не был политиком в традиционном смысле, как представитель тех или иных классов и сил. Он видел свою задачу в том, чтобы создать такую силу, такой класс, который будет способен бросить вызов советской системе. И, по сути, он этот класс создал именно из тех прослоек, близость к которым чувствовал сам: из советской номенклатуры и советской интеллигенции. Щедровицкому, пожалуй, удалось эти две прослойки «перелопатить, найти их слабые места, в которые потом и будут бить. Георгий Щедровицкий опоздал на вой­ну, его сверстники, такие как Мамардашвили и старшие коллеги, такие как Зиновьев, были значительно сильнее как философы. Другой бы потерялся на их фоне, но Щедровицкий пошел своим путём: он создал околонаучное движение, секту, если хотите, — н о такую секту, которая смогла взять власть в самой большой стране мира. Для достижения этой цели нужно было иметь немалое самомнение, и оно у него было. Вот что он вспоминал о своих студенческих годах: «Я понял: что бы и когда бы со мной не происходило, я никогда не буду обращаться к людям вышестоящим — за исключением тех случаев, когда… я буду представлять определённую действующую группу, определённую социальную или политическую силу». 325 Игорь Шнуренко Роль Щедровицкого в создании из номенклатуры, части интеллигенции и криминалитета нового политического класса и нового «турбодворянства» как управляющей части этого класса была, пожалуй, больше, чем у Горбачёва или прораба перестройки Александра Яковлева. Горбачёв, разумеется, создал условия, при которых это вообще стало возможным: дезорганизовал советскую систему, что было несложно для генерального секретаря правящей коммунистической партии. Яковлев поучаствовал в процессе разрушения, окончательно добив идеологию, на которой держалась эта система. А идеология в идеологическом государстве была стержнем. Верхушка партии, таким образом, привела в движение советское общество, но новая социальная структура, новый правящий класс сложился только после целенаправленных организационных воздействий таких людей, как Щедровицкий, только после того, как этот класс с его помощью легко и в прямом смысле играючи сформулировал и сознал свои интересы. Эти интересы были разрушительны для страны; новый класс пожрал её, как саранча. Организационно-­деятельностные игры Щедровицкого погружали участников в некую новую реальность, которую и без всякого интернета можно назвать параллельной, виртуальной реальностью. Через игры его и его учеников прошли сотни тысяч людей, и не просто людей, а представителей тех самых двух прослоек, на которых они и были нацелены. Игр было много, но была и одна, большая, игра: воспользовавшись реальностью как ресурсом, создать даже не новую реальность, а схему реальности, потом схему схем, виртуальную обманку, и жить в этой схеме как можно дольше. Методология стала теоретической основой, клеем, который склеил прослойки в новый класс. 326 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Настройка на пожирание собственной страны осталась навсегда в ДНК турбодворянства как правящего класса, возникшего на обломках СССР государства — Российской Федерации. И этот не смываемый ничем ген ДНК сегодня работает на разрушение и нового государства. Инстинкт, вероятно, подсказывает монстру нового политического класса, что можно будет поживиться за счёт распада страны на фрагменты и последующего пожирания этих фрагментов. Георгий Щедровицкий целенаправленно занимался отнюдь не академической философией. Его не интересовало «благо науки» или тем более «благо страны». Он с ранней юности создавал структуру, которую мог бы возглавить, чтобы бросить вызов сильным мира, стать, наконец, на равных с теми, кого он боялся и, пожалуй, ненавидел. Он создал такую структуру — и это даже не кружок методологов сам по себе, а скорее секта, которой этот кружок дал начало, секта, сплотившаяся вокруг «организационно-­деятельностных игр». Платону не удалось спроецировать свои идеи о государстве на ­какого-­нибудь из мелких тиранов того времени. Из тех дионисиев не получилось царей-­философов. Щедровицкий постоянно сравнивал себя с великими — с Кантом, с Гегелем, всё пытался найти в них изъян. Но в одном он превзошел всех классиков: он попытался создать из секты своих учеников управляющий класс — и преуспел. Дело Калугина Вряд ли кружок методологов, а впоследствии и движение, ускользнули от внимания соответствующих органов. КГБ в те годы пытался контролировать и направлять всё. Хорошо известна история с созданием, например, Ленинградского 327 Игорь Шнуренко рок-клуба, который курировал сам генерал КГБ Олег Калугин. Калугин, находившийся уже в 1970‑е годы под подозрением в работе на американцев, в 1980‑м году был переведён Андроповым из центрального аппарата внешней контрразведки в северную столицу. Глава КГБ фактически покрывал Калугина, который впоследствии действительно оказался двой­ным агентом и перебежчиком. В Ленинграде научные кружки, подобные московскому методологическому, в хрущевские и брежневские годы были бы невозможны. В Москве ситуация, очевидно, была другая: кружок собирался десятки лет со времени своего основания в начале 1950‑х чуть ли не ежедневно. Кураторство КГБ над методологами — т ема, требующая отдельного внимания историков. Вероятно, и сейчас тема остается рискованной — ведь многие, кто причастны к тогдашним операциям «органов», влиятельны и сегодня. Интересно было бы в этой связи поискать документы о причастности того же Олега Калугина к «опеке» московских методологов. Ведь в 1987 году Калугин вернулся в Москву. Он напомнил о себе новому генсеку через Александра Яковлева, своего давнего знакомца. В 1958–59 годах оба учились журналистике в Колумбийском университете в Нью-­ Йорке по стипендии фонда сенатора Фулбрайта. Калугин уже тогда был штатным сотрудником КГБ, старшим лейтенантом, хотя стажировку в Америке проходил, пользуясь легендой и фальшивым дипломом филолога-­выпускника ЛГУ. Яковлев тогда числился молодым аспирантом Академии общественных наук при ЦК КПСС. Есть версия, что оба тогда и были завербованы ЦРУ. В 1987 году, на втором году перестройки, Калугин передал через Яковлева Михаилу Горбачёву письмо с проектом реформы органов КГБ. Калугин предлагал их «деполитиза328 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА цию и департизацию», гласное освещение деятельности спецслужб и их подотчётность парламенту. Горбачёв вызвал Калугина в Москву, где тот стал начальником первого (режимного) отдела аппарата Академии наук СССР, а затем Министерства электронной промышленности СССР. Это бесценные должности, с точки зрения доступа к личным делам самых засекреченных учёных и инженеров страны. Наверняка полученные тогда данные и сегодня служат американцам. В 1989 году Калугин ушёл на пенсию и работал некоторое время в Ассоциации развития информационных технологий, возглавляемой академиком Евгением Велиховым. Все эти должности Калугина начиная с 1987 года позволяли ему курировать научно-­техническую и гуманитарную интеллигенцию страны — то есть работать в том же самом поле, что и методологи. Мог ли он, как и Лубянка в целом, пройти мимо кружка Щедровицкого? — вопрос, как мне кажется, риторический. Как КГБ могло использовать методологов? Вероятно, для ответа на этот вопрос стоит посмотреть на то, как Калугин курировал работу Ленинградского рок-клуба. Рок-клуб был создан как отдушина для активной творческой молодежи, которая позволяла КГБ одновременно держать их всех под колпаком. Именно этим и оправдывалось создание рок-клуба. Возможно, те же задачи были поставлены и перед теми, кто, возможно, курировал московских методологов. Но позднее про рок-клуб стало ясно и другое: его создавал и его работу курировал предатель, сам работавший на американцев. Так он действительно мог быть использован и в более широкой повестке дискредитации советской идеологии. В этом заключалась сверхзадача, где, кстати, сходились интересы как Андропова, готовившего смену строя, так и американцев. 329 Игорь Шнуренко То же самое утверждение можно сделать и в отношении методологического кружка. Тогда возникали группы интеллигенции, в том числе номенклатурного происхождения, которые очень скоро стали мозговыми центрами последовавшего за перестройкой периода дикого капитализма. Этим группам предлагались игры методологов как нечто эксклюзивное, полузапретное, явно не марксистское, почти западное — но вместе с тем и разрешённое, не сопряжённое с риском попасть в опалу. Люди из этих групп сохранили тесные отношения с методологами на долгие годы. А ведь некоторые из этих людей стали впоследствии олигархами, топ-менеджерами, известными политиками. Если говорить о выгоде методологов, то вдобавок к немалым по советским меркам заработкам и «широкой известности в узких кругах» им открывался путь в позднесоветский мейнстрим. Они легализовались — их легализовали — и вместе с ними легализовали целый комплекс чуждый советскому строю идей. Да, на словах Щедровицкий и его коллеги были аполитичными технократами, но опыт 1990‑х показал, что именно аполитичные технократы раскрыли двери самому дичайшему капитализму без тормозов. Зачем методологи были нужны КГБ? Не только по причине того, что спецслужбы традиционно стремились всё держать под своим контролем. «Организационно-­деятельностные игры», проводимые Щедровицким и компанией, вырывали из рутины целые коллективы, часто режимных, институтов и предприятий. Игры могли продолжаться от нескольких дней до месяца. Где как не здесь развязывались языки, и «органы» могли получить информацию не о поведении человека на рабочем месте, а о том, каковы его реальные интересы, о чём он думает, что может затевать. Во всяком 330 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА случае, есть где развернуться в отчётах о проделанной работе соответствующих структур. Волшебным образом методологам разрешали проводить свои игры в закрытых и не очень институтах и организациях. Стоит упомянуть, что под игры выделялись и бюджеты, порой немалые, по светскому времени. Всё это было бы немыслимо без ведома «первых отделов». С другой стороны, один кивок начальника первого отдела мог решить такое дело. В системе Академии наук всеми первыми отделами заведовал именно Калугин. С его опытом создания из нескольких ленинградских рок-групп целого движения вполне разумно допустить, что он мог и даже должен был контролировать методологов, активных, прежде всего, среди учёных и инженеров. Обе стороны были довольны. А если представить себе, на кого в конечном итоге работал Калугин, то довольны были все три стороны. Двой­н ик и бесы В жизни Георгия Щедровицкого была встреча, которая, возможно, определила всю его жизнь. Речь идёт о знакомстве с венгерским студентом Имре Лакатошем, впоследствии известным британским философом-­постпозитивистом и методологом. Идеи и подходы Щедровицкого и Лакатоша очень похожи, и можно было бы считать это случайным совпадением, если бы факт их знакомства и даже длительной переписки не был удостоверен наверняка. Об этом как о факте достаточно охотно рассказывает сын и преемник Георгия Петровича, Петр Георгиевич Щедровицкий, — правда, от публикации этих писем он пока уклоняется. 331 Игорь Шнуренко Вполне возможно, венгр излагал там советы старому другу, даже, вероятно, философские, методологические советы. Имре Лакатош любил писать письма, так ведь делали многие великие философы прошлого, даже такие гордые одиночки, как Спиноза. Известна и опубликована, например, философская переписка Имре Лакатоша с другим постпозитивистом и, кстати, большим критиком буржуазной науки Полом Фейерабендом. Понятно, что в советское время эту переписку не стоило афишировать, чтобы Щедровицкого не упрекнули в «скатывании в неопозитивизм», в «апологии реакционного буржуазного философа Карла Поппера» или в «литьё воды на постпозитивистскую мельницу». Впрочем, вряд ли Георгию Петровичу это бы сильно повредило: он старался не особенно выделяться на своей официальной работе, и Лакатош, да хоть и Поппер — это ­всё-таки не Бухарин, не Троцкий. Может ли быть, что Лакатош излагал Щедровицкому основы своего учения, а тот выступал скорее как ученик, чем как коллега, как равный? Ответ на этот вопрос мы узнаем, только когда эти письма будут действительно опубликованы. Переписка двух методологов явно не возникла случайно — но вот тут есть ­какая-то тайна. Имре был в Москве в 1949 году, был как студент-­философ и был отозван тогда в Венгрию за ­какие-то «неблаговидные поступки». Это был тот самый год, когда Щедровицкий добился перевода с физического факультета МГУ на философский. Со своим самомнением, общительностью, уверенностью в высоком происхождении Георгий вряд ли бы упустил возможности познакомиться с иностранным студентом, за которым тянулся шлейф совсем другой, несоветской жизни. Возможно, они почувствовали ­какое-то внутреннее сродство — в едь не случайно их идеи настолько близки друг другу! 332 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Стоит рассказать о биографии Лакатоша, тем более что его жизнь полна кульбитов, перевоплощений, когда Лакатош чуть ли не менял внешность. Там есть эпизоды, полные тайн, и сюжеты прямо из Фёдора Михайловича Достоевского. В частности, из романа «Бесы». Довольно подробное описание биографии Лакатоша есть в оксфордском философском словаре, откуда я её и беру, порой лишь добавляя свои замечания. Итак, Имре Лакатош родился 9 ноября 1922 года на востоке Венгрии, в Дебрецене, в еврейской семье. Он был единственным ребёнком торговца вином Якоба Мартона Липшица и косметолога Маргит Херцфельд. Отец Лакатоша покинул семью, когда Имре был ещё маленьким, так что его воспитывали мама и бабушка. Режим в Венгрии был фашистским, в варианте лайт. Страной правил адмирал без флота, «регент» у несуществующего короля, адмирал Хорти. В детстве Лакатош проявлял таланты к математике и в 1940 году поступил в Дебреценский университет. В 1944 году Лакатош окончил факультет физики, математики и философии. Именно тогда он стал коммунистом, посещал подпольные собрания, а в 1943 году основал собственную нелегальную группу. По воспоминаниям участников группы, Лакатош делал упор на подготовку кадров к грядущей революции и не участвовал в антифашистском сопротивлении. В марте 1944 года немцы оккупировали Венгрию. Установился режим террора, прежде всего, в отношении евреев, которые до тех пор не подвергались массовому уничтожению. Лакатош сразу же бежал из Дебрецена в Надьварад (ныне Орадя в Румынии) с фальшивыми документами. В мае мама, бабушка и другие родственники Лакатоша, оставшиеся в Дебрецене, были отправлены сначала в гетто, а оттуда в Освенцим, на верную смерть. Отцу Лакатоша 333 Игорь Шнуренко удалось выжить, в конце концов он оказался в Австралии. Позже подруга Лакатоша вспоминала, что он винил себя в смерти матери и задавался вопросом, мог ли он спасти её. В Надьвараде Лакатош возобновил занятия в марксистской группе. К ним присоединилась Эва Ижак, 19‑летняя еврейка. Она скрывалась от нацистов и искала жильё в нееврейской семье. Лакатош решил, что есть риск того, что она будет схвачена и под пытками предаст группу, поэтому её долг — покончить жизнь самоубийством. Один из членов группы по указанию Имре отвёз её через всю страну в Дебрецен, где дал ей цианистый калий. Это место биографии Лакатоша читается как изложение «Бесов». Петруша Верховенский решил сплотить группу через убийство одного из её членов. Лакатош, вполне вероятно, читал этот роман, как наверняка читал его и Петр Щедровицкий. По воспоминаниям тех, кто знал тогда Лакатоша, он поощрял романтический культ революционной безжалостности и самопожертвования. Не должно быть пощады врагам, проповедовал юный Имре, но нельзя щадить и себя. Именно так пылкую юную марксистку Эву убедили, что её долг — убить себя ради дела. Лакатош, по описаниям, вёл себя, как человек, который, столкнувшись с двумя катастрофическими альтернативами, хладнокровно выбирает меньшее зло. Но может быть, он придумал эти катастрофические альтернативы именно затем, чтобы можно было героически выбрать между ними? Тем более что на смерть шёл не он, а другие. После победы СССР Лакатош вернулся в Дебрецен и сменил фамилию с еврейского Липшица на венгерскую пролетарскую фамилию Лакатош (что означает «слесарь»). Он стал активным членом теперь легальной Коммунистической 334 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА партии и двух левых молодёжных и студенческих организаций. Как один из лидеров Университетского кружка Дебрецена, Лакатош требовал уволить реакционных профессоров и исключить реакционных студентов. «Уважение к автономии университета, — писал Лакатош, — на наш взгляд, не может означать, что мы должны мириться с усилением фашизма и реакции». Лакатош переехал в Будапешт в 1946 году. Он поступил в аспирантуру университета и продолжал активную коммунистическую работу. Тогдашний лидер коммунистов Матьяш Ракоши шёл к власти через «тактику салями», постепенно вытесняя противников. Лакатош тогда составлял списки преподавателей университета, кого следует уволить как ненадёжных после прихода к власти коммунистов. В 1947 году Лакатош защитил диссертацию в Дебреценском университете на тему «О социологии формирования понятий в естественных науках». В 1948 году, после того, как коммунистический переворот состоялся, он получил стипендию для продолжения учёбы в Москве. Лакатош прилетел в Москву в январе 1949 года, но в июле был отозван за «неподобающее» и «беспартийное» поведение. В чём заключалась эта «непартийная» деятельность, остаётся загадкой, но ещё большей загадкой является то, почему, вернувшись из Москвы, он выглядел необычайно уверенным, спокойным и собранным. Биографы Лакатоша предполагают, что ему дали понять, что он заменит руководителя коммунистического образования Йожефа Реваи, который должен был вот-вот предстать перед показательным судом. Но когда Ракоши в конце концов решил не преследовать Реваи, Лакатош был брошен на произвол судьбы. Он был арестован в апреле 1950 года по обвинению 335 Игорь Шнуренко в ревизионизме, его с пристрастием допрашивали в подвалах службы безопасности и приговорили к тюремному сроку. Лакатош проявил себя как бдительный партийный функционер ещё в 1947 году, когда он обличил литературного критика и философа Дьёрдя Лукача, одного из интеллектуальных светил коммунистического движения. Лукач выступал за демократию и постепенный, без перекосов, переход к диктатуре пролетариата. Лакатош организовал митинг против Лукача, на котором подверг его резкой критике за «веймаризм». После прихода коммунистов к власти в 1948 году Лукача действительно осудили, обвинив в необоснованных уступках буржуазной демократии. Однако в 1947 году оказалось, что Лукач, а не Лакатош, следовал линии партии. В Венгрии тогда говорили, что важно не отставать «ни на одну брошюру» от линии партии. Лакатош принадлежал к самым рьяным коммунистам, тем, кто порой были на пару брошюр впереди. Так в «непартийной деятельности» был обвинен сам Лакатош. Лакатош освободился из тюрьмы уже после смерти Сталина, в сентябре 1953 года, лишившись нескольких зубов. Оставаясь лояльным коммунистом, он работал в Математическом институте Венгерской академии наук. В этот период он был информатором венгерской тайной полиции и регулярно писал отчеты о том, что говорят друзья и коллеги. Впоследствии он утверждал, что не передавал ничего компрометирующего. Во время работы в Математическом институте он получил доступ к работам Поппера, второй раз женился и, как пишет Оксфордский словарь, именно в этот период отвернулся от сталинизма. В 1956 году, когда коммунизм в Венгрии явно начал терять влияние, он присоединился к ревизионистскому кружку Петёфи и про336 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА изнёс там зажигательную речь «О воспитании учёных». Сохранилась стенограмма этого выступления. В частности, Лакатош сказал: «Сама основа научного образования состоит в том, чтобы воспитывать у студентов и аспирантов уважение к фактам, необходимость точного мышления и требование доказательств. Однако сталинизм заклеймил это как буржуазный объективизм. Под знаменем партийной науки мы стали свидетелями обширного эксперимента по созданию науки без фактов, без доказательств… Основным аспектом воспитания учёных должно быть стремление способствовать независимому мышлению, индивидуальному суждению и развитию совести и чувства справедливости. В последние годы произошла целая идеологическая кампания против независимого мышления и против веры в собственные чувства. Это была борьба с эмпиризмом». В этой речи Лакатош снова критиковал Дьёрдя Лукача, также вступившего в кружок Петёфи, обвиняя его в пренебрежении к фактам. Действительно, Лукач был известен высказыванием: «Марксист, который понимает, что пришло время экспроприации эксплуататоров, ответит на вульгарно-­марксистский перечень «фактов», противоречащих этому процессу, словами Фихте, одного из величайших классических немецких философов: «Тем хуже для фактов». Лакатош-­сталинист образца 1947 года публично осудил Лукача за то, что тот недостаточно сталинист, а Лакатош-­ ревизионист образца 1956 года публично осудил Лукача за то, что тот слишком сталинист. Правда, во второй раз Лакатош был осторожнее и в своем выступлении не назвал врага по имени. Мы видим, что Лакатош на самом деле превратился в прожжённого оппортуниста, который не стеснялся прибегать 337 Игорь Шнуренко к любой риторике, когда это ему было выгодно, и менял свои взгляды в зависимости от целесообразности. Собственно, обстоятельства биографии Лакатоша показывают, что он всегда был таким. Может быть, поэтому Щедровицкий увидел в нём родственную душу? Ведь и о Георгии Петровиче можно было сказать ровно то же самое. Лакатош покинул Венгрию в ноябре 1956 года после того, как Советский Союз подавил венгерское восстание. С женой и её родителями он перешёл австрийскую границу. Через два месяца он уже был в Кембридже, получил стипендию Рокфеллера и поступил в Королевский колледж, чтобы написать докторскую диссертацию под названием «Очерки логики математических открытий». В Британии его академическая карьера была стремительной. В 1960 году он стал доцентом кафедры Карла Поппера в Лондонской школе экономики. Во время студенческих бунтов конца 1960‑х годов, центром которых в Великобритании была именно Лондонская школа экономики, Лакатош открыто принял сторону истеблишмента. Он написал «Письмо директору Лондонской школы экономики», в котором осудил студентов за радикализм, за то, что они якобы пытались сделать то, что делали нацисты и коммунисты. Хотя в Дебрецене и Этвёше он в свое время занимался тем же самым. Таким образом, венгерский философ сделал полный идейный разворот. Лакатош внезапно умер в 1974 году от сердечного приступа на пике своих возможностей. Ему был всего 51 год. О настоящем Щедровицком мы знаем очень мало, и венгерский философ Лакатош может дать ключ к пониманию московского «строителя элиты». Для Щедровицкого Лакатош был образцом, моделью поведения, и, возможно, он сам рассчитывал на то, что судьба даст ему такой же шанс — и з безвестного московского 338 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА доцента стать крупной фигурой западного академического истеблишмента. Возможно, вся его жизнь была лишь предварительным действием, подготовкой к ­чему-то большему. И это большее случилось — хотя и совсем не так, как предполагал или мог предполагать Георгий Петрович. Класс, которого нет, и класс, который будет В 1952 году Щедровицкий впервые обозначил будущий управляющий класс словом, которое ранее использовалось совсем в другом значении: интеллигенция. «Именно тогда, в 1952 году, я сформулировал для себя основной принцип, который определял всю дальнейшую мою жизнь и работу: для того чтобы Россия могла занять свое место в мире, нужно восстановить интеллигенцию России», рассказывал потом он. Конечно, под интеллигенцией Щедровицкий понимал здесь вовсе не то, что принято было понимать: не некую образованную прослойку, которая исторически происходя из дворянства, испытывала определённое чувство вины перед народом. Поэтому интеллигенты «ходили в народ», бескорыстно учили крестьянских детей, лечили, строили школы и больницы, а самые радикальные даже метали бомбы в царя и его сановников. Нет, это значение не подходило Щедровицкому — под интеллигенцией он понимал образованный класс, не испытывающий никаких обязательств ни перед кем, кроме самих себя. То есть он имел в виду часть политического класса, которая в тот момент являлась не-управляющей, и он, по сути, хотел организовать её вокруг своих идей и сделать её 339 Игорь Шнуренко управляющей, правящей. Щедровицкий мечтал о том часе, когда сможет говорить с «большими людьми», имея за собой не ­что-нибудь, а новый, созданный им с нуля класс, людей, в которых ему предстояло вдохнуть классовое самосознание. Будучи представителем советской номенклатуры, Щедровицкий не стеснялся возводить генеалогическую линию нового управляющего класса к дореволюционному дворянству, откровенно выражая чаяния тех, кто, может быть, не осмеливался об этом и думать. Но исторически очень скоро абсурдная концепция преемственности таких как Щедровицкий, Гусинский, Березовский, Авен, Сечин, Ельцин, Чубайс — от великих князей и столбовых дворян — стала казаться нормальной, а затем, через двадцать лет путинской стабильности, и принятой всем «новорусским» истеблишментом. Новой интеллигенции предстояло забыть о своем чувстве вины и открыть в себе биологическую систему, стремящуюся к расширению и подчинению других. Слово «интеллигенция» было выбрано, очевидно, потому что до той поры носило в отечественной истории сугубо позитивный смысл. Щедровицкий поступил здесь как опытный рекламщик, воспользовавшись позитивными коннотациями, которые несло присвоенное понятие. Всё суть схемы, верил Щедровицкий, поэтому и такую схему рано или поздно примут. В пространстве идей нет-нет да и звучат отзвуки того понимания слова «интеллигенция», которое Щедровицкий, по сути, превратил в концепцию нового класса. Об «интеллектуальном классе» очень любит поговорить философ Борис Межуев. Вот как определял этот класс Межуев в своей статье 2018 года: «Интеллектуальный класс — к ласс людей, кто производит, усваивает и распространяет новые открытия — превра340 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА щается во всё более и более значимый фактор экономики любой развитой страны… но при этом по мере усиления народно-­хозяйственной значимости этого класса он теряет не только позиции в сфере властных отношений, но даже лидерство в области общественного мнения». Концепция Межуева завязана на «новых открытиях», то есть философ сетует на то, что технократов — производителей этих открытий, тех, кто в них может разобраться и их адаптировать — « отодвинули». Здесь звучит отчетливо «щедровитянский» характер этого определения: в нём ярко выражен ресентимент образованной части «номенклатурного дворянства» по поводу того, что они могли бы лучше осуществить чаяния — только вот чьи чаяния? Управляющей части политического класса? Или свои? На мой взгляд, концепция «интеллектуального класса», кому бы она ни принадлежала, ошибочна и лишь затемняет дело, не помогая ответить на важные вопросы. Например, почему «номенклатурное дворянство» в конце 1980‑х так легко нашло общий язык с криминалитетом? Если они такие интеллектуалы… Почему результирующий слой постсоветских «турбодворян» начала XXI века оказался столь импотентным именно интеллектуально? У них были — и есть — деньги, ресурсы, страна, наконец, — н о не было и нет новых идей. Если же от концепции «интеллектуального класса» Межуева-­Щедровицкого отбросить ресентимент, то останется определение бинариев, той самой «технической» части нынешнего политического класса, которой предстоит отодвинуть кубикулариев от власти. И каждым своим шагом кубикуларии приближают момент своего краха. Я думаю, этот крах будет отнюдь не мирным, потому что будущее, создаваемое сейчас кубикулариями на пару с бинариями, вообще не предусматривает мягких 341 Игорь Шнуренко вариантов, тихих гаваней, золотых парашютов и возможностей тихо уйти на покой. Тут ты или пан — или пропал, или ты необог — или человекоданное, служебный человек. Или ты устраиваешь в своём поместье босховский «Сад земных наслаждений», как на обложке проекта АСИ «Будущее образования», — или тебя самого имеют как угодно в качестве говорящего орудия в этом самом саду. Низвержение с высот будет весьма жёстким, методологическую схему, согласно которой это будет организовано, возможно, срисуют с «Ночи длинных ножей» 30 июня‑1 июля 1934 года. В заметках и статьях Межуева чувствуется отчаяние. Вероятно, оно объясняется его ощущением принципиальной «выброшенности из жизни», что для человека его класса смерти подобно. «В будущее возьмут не всех», а в трансгуманистическое будущее тем более. Межуев пытается угадать, по каким критериям будет происходить отбор в «элиту» трансгуманистического будущего, — и совершенно, ни в каком разрешении, не видит там таких, как он сам. Большая игра методологов Для производства схем, по Щедровицкому, нужно экспроприировать понятия. Это действие, эту «экспроприацию экспроприаторов» Щедровицский совершал всё время и передал этот «навык» своим последователям и прямым потомкам. Организовать новую систему власти Щедровицкий собирался, захватив, «экспроприировав» мышление. Он предложил принцип универсальности «методологического мыш342 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА ления», который означал «рефлексивно охватывать другие типы мышления и управлять ими». Для этого предлагалось задавать пространство мышления через «схему схем». В докладе в Институте истории естествознания и техники Академии Наук СССР 22 июня 1973 года Щедровицкий рассказал о своей «стратегии социокультурного действия». «Такая стратегия предполагает, прежде всего, очень конкретный и детализированный учёт истории и всех происходящих в ней процессов… в первую очередь, процессов развития. Историзм или исторический подход здесь не может ограничиваться одной лишь историей культуры, а обязательно предполагает также историю социетальных систем… Кроме того, эта стратегия предполагает сознательное и логически осуществляемое выдвижение целей и задач действия, анализ и оценку отношения этих целей и задач к целям и задачам разных групп, действующих в современности, анализ и оценку возможных последствий осуществляемого социокультурного действия…» Ключевым методом методолога Петра Щедровицкого стали деловые игры. Тут методологи не стали первопроходцами: в СССР деловые игры стали проводиться раньше, чем на Западе. Метод деловых игр был создан ещё в 1920‑е годы советским географом и экономистом Сергеем Бернштейном-­Коганом, впоследствии репрессированным. Его жена Мария Миронова-­Бернштейн вышла, просидев более 30 лет, и продолжила дело мужа. Щедровицкий выстраивал свою логику согласно заданной схеме. «Сегодня отдельный человек не может противостоять системе, — говорил он в 1989 году в культурном центре «На Досках» в Москве, выступая перед довольно большой аудиторией. — В этой системе он может быть только 343 Игорь Шнуренко жертвой. А дальше вопрос заключается в том, что должен делать человек в этих условиях». Брошенное Щедровицким зерно падало на благодатную почву — сказанное совпадало с мироощущением многих в аудитории… «Люди движутся по законам некоего массовидного целого, как частицы внутри этой массы, — п родолжал методолог. — Люди или движутся внутри этих траекторий, или перескакивают с одной траектории на другую. Вся их свобода заключена в том, что они могут с одной траектории в этом множестве перескочить на другую траекторию в этом же множестве. И этим определена свобода воли». Его нельзя было упрекнуть в излишней скромности. Вот как он отзывался о кружке, основанном коллективно, но где с течением времени он стал непререкаемым лидером: «Я не знаю, правильно или ложно, — м еня сейчас это не интересует, — но я пришёл к выводу, что наш коллектив, Московский методологический кружок, это и есть то высшее в ­каком-то смысле, чего достигло человечество. И с этого момента проблема «Великого Рима» исчезла, её решение я сформулировал очень чётко: «Великий Рим» заключён в нас самих, мы и есть «Великий Рим». Методолог как царь Каким Щедровицкий видел государство, общество и политический класс, где ведущую роль играет турбодворянство, оно же несколько расширенное за счёт криминалитета «номенклатурное дворянство», оно же переформатированная им «интеллигенция»? Сомнений в том, кто должен реально управлять, у Георгия Петровича не было. 344 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Владимир Владимирович Никитаев достаточно подробно разбирает вопрос о «воле к власти» Георгия Щедровицкого в своей статье «Философия и власть: Георгий Щедровицкий: (Последний проект модерна)», которая была опубликована в 2005 году в сборнике «Методология науки: статус и программы». «Методолог самим своим положением облекается властью и должен стать правителем (либо работать «поденщиком в поле», оставив узников следить за игрой теней на стенах пещеры)», делает вывод Никитаев. «У Канта разум преодолевает антиномии и создает нечто вроде идеального государства», пишет Никитаев, интерпретируя Щедровицкого. «Характерной чертой самоопределения субъекта модерна выступает его (самоопределения) систематичность, логическим завершением которой служит системность». Классическим примером такой системы методологи считали «исторический материализм Маркса, специфицированный и доработанный большевиками». Далее Никитаев делает довольно неожиданное замечание: «Г. П. Щедровицкий по собственному и общему признанию был марксистом». И добавляет, что марксистом в специфическом понимании: «Маркс, как известно, «перевернул» систему Гегеля, но не сделал ли нечто подобное Щедровицкий с марксизмом?» Кто является сувереном, у того и власть, считают щедровитяне. А кто вообще может рассматриваться как суверен? Тот, кто принимает решение об «исключительном случае», совершая акт творения права, исходя из своего интереса. Суверен проявляет волю, чтобы приостановить действие любого закона. Объяснением служит, например, «право на самосохранение» государства. 345 Игорь Шнуренко При Сталине таким сувереном был сам Иосиф Виссарионович, но сразу после его смерти сознательно рассматривать вопрос о суверене боялись как огня. Кандидатом в суверены был верхний слой номенклатуры, и, пожалуй, отдельные её представители чувствовали это. Но это чувствовалось ими на уровне коллективного бессознательного, а вот сознательно это сформулировал первым, наверное, как раз Георгий Щедровицкий. Я думаю, этим ответом на безмолвный запрос номенклатуры за оформление своего суверенитета и стал сначала его методологический кружок, а потом и всё его методологическое движение. Номенклатура, как биологический вид, ещё в советское время стремилась расширить свой ареал, делая это паразитически, за счёт организма, который её питал. Отсутствие осознанности своих действий как класса, как ни странно, служило лишь на пользу этому паразиту: его представители прибивались друг к другу и молча помогали, продвигали, выталкивали чуждых. Методология Щедровицкого помогла объективировать неосознанные импульсы «номенклатурного дворянства» к подавлению и пожиранию. Персона нового суверена, по Щедровицкому, должна происходить из той самой переопределенной им «интеллигенции». Но «новая интеллигенция», осознавшая себя как целое, сразу же превратилась в собрание пожирающих друг друга рептилий. Возможно, этим объясняется то, что Щедровицкий в конце жизни — а умер он в 1994 году — б ыл так разочарован. По идее, новое сословие-­суверен, которое он так активно создавал, должно было обладать рациональностью, позволяющей ему осознать общие интересы, и определенной логикой, которую он, собственно, и конструировал. Суверенность в этом понимании — э то осознанная проектность, 346 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА которая и по форме, и по сути должна быть рациональной. Она должна сочетать «принцип субъективности» и системность. Развитие, согласно Щедровицкому, этой системе обеспечивает понимание «мышления как деятельности». Он называл это «философией практики», в очередной раз экспроприировав чужое понятие: на этот раз итальянского коммуниста Антонио Грамши. Грамши использовал выражение «философия практики» для зашифрованного обозначения марксизма в своих «Тюремных тетрадях». «Тетради» писались в итальянской тюрьме времен Муссолини, поэтому Грамши осторожничал, используя самые разные способы, чтобы скрыть свою мысль для непосвящённых — и, наоборот, дать подсказку посвящённым. Поэтому его работы имеют много толкований. Основным структурным принципом деятельности, мышления и «оргуправленческой работы» Щедровицкий видел матрёшку. Под прикрытием одного скрывается другое, внутри этого — третье и так далее. Большая матрёшка непременно «захватывала» малую, то есть «низшая» деятельность захватывалась более высшей и поглощалась. Сама суть «мыследеятельностного подхода» Щедровицкого заключалась в захвате «множества актов и систем» более низшей деятельности и «задании ориентации», то есть экспроприации смысла и его перенаправлении. Именно так, перенаправив смыслы и заставив их аннигилировать друг друга, удалось уничтожить советскую систему. Однако означает ли это, что такова суть и самой методологии? Вроде бы методология ставит во главу угла развитие, а не «захват»? Но в ­том-то и дело, что методология — это отнюдь не способ сделать закрытую систему открытой новым измерениям, как можно подумать. Нет, это способ закрыть систему ещё сильнее, придав ей лишь одно 347 Игорь Шнуренко измерение: логику развития биологической власти. При этом внешне система может «открываться», присоединяя смыслы, поглощая эти смыслы и выплёвывая их. Приведу современный пример, из практики методологии‑2021. Поставлена задача: создать школу для детей постковидной элиты. Эта школа должна воспитывать хозяев мира, владетелей душ и тел остальных людей, которым предполагается вставить чип в мозг, управлять ими дистанционно, менять их генетику, высасывая человекоданные и производя служебных людей под заказ. Для решения задачи берётся, допустим, гуманистическая педагогика Монтессори, берётся Выготский, берутся так называемые «лучшие практики». Всё это бросается в один чан, давится там через «системомыследеятельную методологию» до однообразного состояния, примерно такого же, как если бы вырабатывался рецепт оптимизации работы транспортного цеха. В итоге выдаётся некий набор схем, при этом все слова и термины Монтессори и Выготского оказываются захвачены и присвоены, их значение изменено или просто уничтожено, но схемы сами по себе дают ощущение смысла, ибо это схемы, прежде всего, подчинения и контроля, в том числе подчинения подчиняющих и контроля над контролирующими. При этом всё, что не вписывается в схему или ведёт себя не так, как положено, объявляется несуществующим или вражеским; а если враг не сдается, его уничтожают прямо по «Книге юного командира». В итоге вы переписали и, по сути, уничтожили педагогику Монтессори, но самое главное — т ермины — с тало вашим, а значит, вместе с означающим вы присвоили и означаемое. И горе тому, кто осмелится критиковать или спорить: он сам, выйдя за пространство схемы, либо перестанет существовать, либо становится врагом, подлежащим уничтожению. 348 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА В философии такой подход называется элиминативным; его используют, прежде всего, физикалисты или функционалисты, отрицая сознание. Это типичный подход методологов к любой проблеме, и как только им была отдана на откуп область «научно-­ технического прогресса», или «экономического развития», — так сразу прекратился прогресс, остановилось развитие, сломалась машинка интуиции, без которой невозможны гении. Применение методологии щедровитян в организации науки, образования и других областях можно сравнить с тем подходом к архитектурной реставрации, когда здание сносится целиком, а потом строится ­что-то внешне похожее, но, по существу, совершенно другое. Примерно как гостиница «Москва» на Охотном ряду стала отелем Four Seasons. К­то-то может назвать это выворачиванием смыслов наизнанку ради господства и подчинения, ­кто-то — заговариванием зубов. Да, идёт масштабная компиляция, производятся наукообразные тупые тексты, которые может написать и GPT‑3, ссылаются на Выготского, Юнга, Фуко в уверенности, что никто не будет перепроверять — н о приём работает. Тот самый приём, усвоенный Щедровицким из ожесточённых дискуссий времён СССР, когда победителей не судили… Подход Щедровицкого — торжество компиляции, идеальная бюрократическая деятельность. Она не создает ничего нового, она всегда «захватывает», присваивает, компилирует, но мало того — она утверждает, что ничего другого и быть не может. Методологическая работа есть аналог оргуправленческой работы, повторял Щедровицкий: «В ­общем-то работа оргуправленца за последние две тысячи лет заключалась в том, что они отнимали, узурпировали (ещё 349 Игорь Шнуренко можно сказать — экспроприировали) мышление у тех, кем они руководят и управляют, и присваивали это мышление себе. <…>А дальше — уже двигалось по двум направлениям. Одни начинали это мышление развивать и разрабатывать — их называли философами и методологами (хотя, по сути своей, они были оргуправленцами), а другие мышление урезали и усекали до конца — это «настоящие» оргуправленцы». «… Кибернетическому представлению я противопоставляю другое представление. У них — о тдельно управляющая система и отдельно управляемая. Я же говорю, что управляемая система находится как бы внутри управляющей. Это принципиально иные отношения — по типу «матрёшки». «Здесь управляемый объект находится внутри системы управления, он «захвачен», ассимилирован управляющей системой. Кстати, поэтому управляющая система — в сегда захватническая… Это нужно чётко знать. Иного отношения быть не может. <…> Но захват этот очень интересный — э то захват мыслью». Но оргуправление обязательно включает в себя отношения власти, такие как начальник — подчинённый и руководитель — и сполнитель. Чтобы управлять, считал Щедровицкий, властвующему требуется иметь «захватную мысль», то есть мысль, способную захватить и «ассимилировать» некоторую «систему». Тогда мысль о системе и власть над этой «системой» должны совпасть в одном субъекте. Отсюда следует, что методолог и есть власть. Системы искусственного интеллекта, нейросети, работающие на базе компиляции из прошлого человеческого знания, как нельзя лучше удовлетворяют принципам Щедровицкого. Он выбросил жизнь и превратил развитие в биологическое пожирание, — н о именно таков, в сущности, Левиафан. Щедровицкий, которому был совершенно чужд 350 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА титанизм военных героев, взял, однако, от них масштаб. Он не мельчил в своей левиафаноподобной системе, которая не зря походила на искусственный интеллект. Щедровицкий ухватил суть Левиафана — может быть, потому что он мыслил подобно. Советская система казалась монолитом, но Щедровицкий почувствовал слабину в самом её сердце. Возможно, сыграла роль обида за то, что отца «отодвинули», что он не стал замнаркома или даже наркомом. Как отомстить системе, как компенсировать потерю, как взломать её? Система строилась на отрицании эксплуатации человека человеком, но вместе с тем людей использовали — хотя и опосредованно, через государство, с помощью морально-­этических установок. Эксплуататором, таким образом, получался социалистический Левиафан. Но если «взломать» эти установки, если произвести их захват — т о можно ­что-то сделать и с самим Левиафаном. Здесь скрывается его игла! Щедровицкий, сам принадлежа к кругу номенклатуры, знал, видел, что каждый из этого круга, даже делая внешне всё правильно, всё «для народа», внутри чувствовал биологическое стремление к власти, власти подчинять, наслаждаться победой и давить сопротивление. Конструирование из людей — важная часть подхода Щедровицкого: «Я так выстраиваю иерархию управленческих работ. Есть организация — сложная деятельность, вариант конструирования из разных наличных элементов, в частности, людей. Есть руководство, есть управление, и выше — политика». «Руководство очень похоже на то, что происходит в армии. Суть руководства в том, чтобы передавать от начальника к подчинённому цели, формулируя их как задачи <…>, и дальше — контролировать выполнение поставленных 351 Игорь Шнуренко целей или задач. При этом предполагается, что у исполнителя, или подчинённого, не может быть собственных целей». Чтобы управлять машиной — надо, чтобы она ехала, говорил Щедровицкий. То есть объект, которым предстоит управлять, должен «иметь самодвижение». Люди уже должны иметь ­какие-то свои цели и «естественным» образом работать на их достижение. Искусство управления состоит в такой постановке дела, «…чтобы достижение каждым из них свей цели привело всех к цели, поставленной управляющим; не подавлять, не подчинять себе чужие цели, а использовать их для достижения своей». Щедровицкий угадал «самодвижение» номенклатуры, сумел подтолкнуть его «от организации к политике». При этом рефлексию методологи считают аналогом власти. Никитаев использовал метафору Платона для описания власти методологов во вполне гностическом духе: «Рефлексия, которая освобождает «выходящего к свету Солнца» методолога, в то же самое время — как бы обратным движением — п одчиняет ему оставшийся внизу «мир пещеры» предметных специалистов». Методологов как подлинных оргуправленцев, имеющих дело с «содержанием», Щедровицкий противопоставлял «обычным оргуправленцам», которые «расставляли людей по местам и пинали их ногой». Если применить это понимание к современному российскому государству, то вырисовывается его подлинная, по Щедровицкому, структура. Президент, министры, высшие чиновники, которые занимаются ручным управлением, то есть «пинают ногой», стоят в низшем положении по сравнению с теми, кто «расставляет людей по «местам» — а это, прежде всего, Администрация Президента. Но так или иначе «пинать и расставлять» — э то прерогатива оргуправленцев одного слоя. 352 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Этот слой, в свою очередь, находится в кардинально низшем положении по отношению к методологам «содержательным», то есть к методологической верхушке. Это уже совсем другой слой — настоящих субъектов истории. Но методологи есть не только в России. Российские методологи просто не могут быть «национальны» — разве что в ­каком-­нибудь экспроприированном ими смысле, вывернутом наизнанку и используемом для их пользы, когда это необходимо. Мы увидим, как они, например, придумывали и вводили в употребление понятие «Русский мир» — и дискредитировали его, когда их международная верхушка давала им понять, что концепция вредна. Методологи — движение интернациональное, их верхушка — в ерхушка верхушек — г лобальна. Но и она может быть подчинена «делателям содержания» — то есть тем, кто «заказывает музыку». Георгий Щедровицкий в ­каком-то смысле был сталинистом, просто он вывернул некоторые положения Сталина наизнанку. Например, борьба за власть для Щедровицкого всегда была классовой — э то была борьба создаваемого им класса против всех остальных. Эта борьба имела тенденцию обостряться по мере поглощения власти методологами и их движения к «коммунизму», которым стал уже в наши дни Цифровой Левиафан. Как методологический объект Левиафан обладает собственной «природой» и «естественными процессами»; как деятельность — организацией и искусственными процедурами. Всё, как предписано методологами-­классиками. Псевдонаучное описание здесь служит для легализации магических процедур. Магический аспект деятельности щедровитян наверняка ­когда-­нибудь станет предметом серьезного исследования. 353 Игорь Шнуренко Дело в том, что методология стала тараном, взламывающим науку, цифровизирующим, то есть обнуляющим ее. В этом смысле она весьма сильно и сегодня походит на сусловский ритуальный «марксизм», в котором ничего, конечно, от Маркса не осталось. Суслов сделал с Марксом то, что Георгий Щедровицкий делал с Кантом и Гегелем — «захватил» его. Чистя себя под Соросом Любопытно, как быстро щедровитяне и Сорос нашли друг друга. Многие финансовые спекулянты на досуге любят порассуждать и поучить близких и дальних, как им жить. Таким был и Джордж Сорос, родившийся под именем Дьёрдь Шварц в Будапеште на год позже Щедровицкого. Ходит много историй о том, как Шварц, ставший позднее Шорошем, а потом Соросом, нагрел руки во время нацистской оккупации Венгрии на торговле имуществом отправленных в концлагерь евреев. Если вы откроете статью о нем на английском в Википедии, то увидите, что о его венгерских годах и даже о семье там не говорится ничего — в идимо, есть причины и сейчас держать в тайне события того времени. Как и Лакатош, он сменил фамилию и подделал себе документы. Как и Лакатош, он уехал из Будапешта в Великобританию — п равда, сделал это на девять лет раньше, перед самым приходом к власти коммунистов, одним из которых и был в то время Имре Лакатош. Как и Лакатош, Шорош поступил в Лондонскую школу экономики. Закончив ее, уже Джордж Сорос получил степень доктора философии в Лондонском университете. Так, во всяком случае, рассказывает сам финансист, добавляя, 354 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА что во время учёбы подрабатывал проводником на железной дороге и официантом в ночном клубе. В 1956 году, когда Лакатош оказался в Лондоне, Сорос его покинул, став инвестиционным банкиром и переехав в Америку. Однако философская жилка никогда не оставляла Сороса, который всегда считал себя учеником профессора Лондонской школы экономики Карла Поппера. Поппер, кстати говоря, был родом из Вены, что не слишком далеко от Будапешта — все они были почти земляки. Лакатош приехал в Лондон, получив стипендию Рокфеллера и сразу стал коллегой Поппера. Поппер был известным апологетом либеральной демократии, капитализма и так называемого «открытого общества»; Лакатош, как мы видели, проделал путь от ортодоксального сталиниста к реформатору-­социалисту, а потом к такому же защитнику британского истеблишмента, как Поппер, которого, как известно, очень ценила Маргарет Тэтчер. Сорос разделял те же идеи, и даже сделал попперовское «открытое общество» своим брэндом. Под этим брэндом он не только «боролся за свободу», но и наваривал при этом миллиарды на странах, освобождённых им от гнёта ненужных активов. Мы рассмотрели на нескольких уровнях связь между Щедровицким и Лакатошем. Стоит добавить, что основанное московским прото-­политтехнологом движение при первой же возможности не прошло и мимо Сороса. Правда, скорей всего, щедровитяне рассматривали Сороса как перспективного спонсора — н о и в идейном смысле они подчёркивали, что придерживаются абсолютно тех же убеждений. Более того, щедровитяне фактически предложили Соросу стать его мозговым центром и развивать его идеи. То есть методологи, привыкшие поглощать чужие идеи и концепции, здесь попытались сознательно стать частью 355 Игорь Шнуренко чужой матрёшки. Не «захватить», а подставиться под захват. Это произошло сразу после распада СССР в 1991–92 годах. Это показывает, что «методология Щедровицкого» была не научной теорией или подходом, а организационно-­ управленческой добавкой к вполне определённой идеологии. В начале 1990‑х она мимикрировала под тезисы «открытого общества» и либерального капитализма, а сейчас мимикрирует уже под вполне «закрытое» постковидное общество Цифрового Левиафана. Цель, я думаю, и тогда, и сейчас одна: сохранить свою власть и влияние при дворах новых феодалов и рабовладельцев. В 1992 году щедровитяне Рац и Карнозова опубликовали статью-­ответ на вышедшую годом ранее в Издательстве политической литературы книгу Сороса «Советская система: к открытому обществу». Это была не рецензия, а скорее «сверка часов». Методологи искали соответствия в своих публикациях идеям, высказанным Соросом — и без труда эти соответствия находили. По сути, Рац и Карнозова в статье намечали подходы к тому, как заменить «строительство коммунизма» строительством «попперизма-­соросизма». В 2010‑е это приведёт методологов к планированию реальности без человека, которую, как тогда уже было ясно, будут создавать хозяева того самого «открытого общества». Правда, сам Георгий Щедровицкий всегда пытался избегать прямого связывания своих идей с конкретным социальным устройством, утверждая, что методология подходит для любого строя. Технократы всегда выступают с этим аргументом, когда их упрекают в идеологической ангажированности. Методологи тоже всегда утверждали, что их подход аполитичен. Однако здесь Рац и Карнозова вели к тому, чтобы признать ценности либерального капитализма, раз уж за ним оказалась победа. 356 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА «Мы думали, что работу по строительству будущего можно трактовать среди прочего как некую «сверхпрограмму»… из которой можно вынуть наши ценности и цели, а на пустое место, дескать, каждый положит свои. Но ценности и цели суть несущие конструкции программы, без которых она не может существовать, как таковая… Первый пункт самоопределения в современном мире есть выбор, по терминологии Сороса, типа собственного мышления, и мы полагаем, что, если речь идёт именно о мышлении, то тип его выбирается, строится и выращивается искусственно-­ технически, а не просто наследуется, как тип сознания. Именно эта задача стоит, по большому счёту, перед Россией… Для нас лично здесь нет вопроса: мы сторонники критического мышления и открытого общества». Сегодня, когда ценности либерализма заменяются ценностями феодализма и рабовладения, методологи демонстрируют не меньшие идеологические кульбиты. Ещё один пункт технократических убеждений Щедровицкого: убеждение в том, что человеку можно навязать, спустить, внушить нужное «мышление», — разумеется, этим предстояло заняться методологам. Это соответствует понятию человеческого разума как чистого листа бумаги, на котором можно писать «любые письмена». Эту идею многие современные авторы приписывают английскому философу Джону Локку, хотя Локк имел в виду другое: он считал, что человеческий опыт, преобразованный разумом, заполняет этот условный лист сложнейшими письменами и узорами. Пропускают у Локка участие разума в процессе преобразования опыта, да и само понятие «опыта» рассматривают упрощенно и примитивно. Но щедровитяне здесь особо не мудрствовали и предлагали свои услуги ни больше ни меньше как в том, чтобы 357 Игорь Шнуренко заполнить чистый российский разум письменами соросовского «открытого общества». При этом Россия предлагалась ими фактически как испытательная площадка для отработки западных идей. Авторы статьи писали, например: «У открытого общества есть свои проблемы, и, самоопределяясь указанным образом, мы делаем эти проблемы своими собственными. Поскольку Россия собирается, наконец, строить открытое общество… постольку проблемы Запада становятся и её проблемами — н е сегодня, так завтра, и это завтра — не за горами, если даже по должности прагматически ориентированный Е. Гайдар пишет: «Центр тяжести в выборе путей развития смещается со вчерашнего вопроса о том, идти ли в рынок… к альтернативе завтрашней: куда с рынком?» («Известия», 19.08.92). Они учитывали озабоченности Сороса, который писал о том, что люди могут оказаться не в восторге от капитализма, в который их с головой окунули. Сорос писал, например: «Как только люди получают свободу преследовать альтернативные цели, они сталкиваются с необходимостью решать, каковы же их цели. И вот здесь критический подход не вполне удовлетворителен… В качестве свершившегося факта открытое общество может оказаться гораздо менее желанным, чем оно представляется тем, для кого ещё является идеалом». Сорос видел выход в пропаганде тезиса «Каждый сам за себя»: «Я вовсе не хочу сказать, что нельзя найти совсем никакой цели, но только то, что каждый индивид должен искать и находить свою цель в себе и для себя». «Филантропа» вряд ли можно было назвать альтруистом. Но ценность для него представляло общество, которое он называл «открытым» — прежде всего, открытым для вывоза капитала: 358 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА «Сами по себе люди — о чень непрочный фундамент для того, чтобы строить на нём систему ценностей, достаточную для поддержания структуры, которая их переживёт и которая должна представлять большую ценность в их глазах, чем их собственная жизнь и благосостояние. Однако подобная система ценностей нужна для того, чтобы поддержать открытое общество». Мечтая предложить себя как «мозговой центр» Соросу, щедровитяне уже тогда показали, что в курсе идей Римского клуба о так называемом «устойчивом развитии»: «У нас есть такой идеал, и мы… готовы обсуждать его со всеми желающими, ибо считаем, что он снимает указанные Соросом трудности. В качестве такого идеала мы предлагаем, во‑первых, идею развития и, во‑вторых, идею устойчиво развивающегося общества». По словам Раца и Карнозовой, их фирменная системо-­ мыследеятельностная (СМД-) методология позволит «существенно дополнить» концепцию Сороса в разработке «приемлемой теории роста самоорганизующихся сложных систем». Щедровитяне щедро дали Соросу аванс, описывая его как человека, по-новому поставившему «основной вопрос философии»: «В противоположность традиционной её постановке в форме вопроса о первичности материи или сознания, он предлагает рассматривать структуру отношения мышления и реальности. Традиционный вопрос о «первичности» в такой постановке просто теряет смысл». По их словам, Сорос — спонтанный методолог, которого вполне можно записывать в Московский методологический кружок: «В Приложении Сорос акцентирует своё внимание на онтогенетической интерпретации (схемы отношения мыслительного процесса к действительности — п рим. авт.), 359 Игорь Шнуренко заменяя действительность вообще конкретным «событием» и обращая тем самым обсуждаемую схему в организационно-­деятельностную, которую он использовал на финансовом поприще». Однако щедровитяне нашли у Сороса определённые трудности с «трактовкой мышления и реальности, как части и целого». Здесь они были готовы поправить финансиста, предложив ему свой инструментарий. Очень говорящей была последняя фраза статьи: «Мы рады приветствовать своего единомышленника за океаном и надеемся на объединение усилий в области пересечения наших интересов». Декларация о намерениях, прозвучавшая в установочной статье «Читая Сороса», вряд ли осталась без ответа, хотя миллиардер не сделал щедровитян своим «мозговым центром», как они предлагали. Дело в том, что на Западе и в США к тому времени хватало и своих «системщиков», причём куда более высокого уровня. Речь идёт главным образом о группе, образовавшейся ещё в 1960‑е вокруг Школы менеджмента Слоан Массачусетского института технологий. Это и Джей Форрестер с его «Моделью мира», созданной в начале 1970‑х, и Деннис и Донелла Медоуз, работы которых легли в основу концепции «устойчивого развития» Римского клуба (книга «Пределы роста» 1972 года и многие другие работы). Их дело продолжил Питер Сенге из той же школы, а также другие, более поздние «системщики». Концепции и модели западных системщиков были переняты их последователями в России, такими, например, как Анатолий Левенчук. Они сегодня активно применяются на различных тренингах, курсах для топ-менеджеров и управленцев. При этом, как справедливо отметили Рац и Карнозова, «ценности и цели суть несущие конструкции программы», 360 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА то есть невозможно отделить чисто «менеджерские» схемы и подходы, предлагаемые элитам как «готовые к употреблению», от ценностей, целей, установок, лежащих в их основе. Таким образом — на самом эффективном, организационном уровне — осуществляется управление элитами не только России, но и во многих других странах, которые не создали самостоятельных элитных школ мышления со своими собственными ценностными установками. На идейном, концептуальном, организационном уровне эти страны намертво «пристегнуты» к США и Западу через свои элиты. Вопрос о последующих связях российских методологов-­ щедровитян со структурами «Открытого общества» требует отдельного изучения. Ясно, однако, что российские методологи встроились в большую матрёшку западных системщиков и стали транслировать на российский политический класс полученные оттуда сигналы. Причём как на управляющую часть этого класса, так и на не-управляющую. В итоге, например, концепции Римского клуба (о том же «устойчивом развитии», например), были вшиты в ДНК российского «турбодворянства». Цели устойчивого развития включены во внутреннюю политику России. Как пишут Татьяна Радченко (заместитель руководителя Аналитического центра при правительстве Российской Федерации) и Ксения Банникова (начальник управления по внешнеэкономической деятельности) в своей статье «Стоять на своем» в правительственной «Российской газете» от 20 сентября 2020 года, «переход к устойчивому развитию в Российской Федерации был запущен задолго до утверждения Повестки дня в области устойчивого развития на период до 2030 года ООН, которое состоялось в 2015 году». 361 Игорь Шнуренко Вот выдержки из этой статьи: «Ещё в 1996 году Президент Российской Федерации утвердил Концепцию перехода страны к устойчивому развитию». «В настоящее время меры, направленные на достижение целей устойчивого развития (ЦУР) в Российской Федерации, интегрированы в национальные проекты и другие стратегические и программные документы, в том числе в доктрины, государственные программы, концепции… 12 национальных проектов и Комплексный план модернизации и расширения магистральной инфраструктуры прямо или косвенно затрагивали 107 из 169 задач, определённых в документе ООН… Что касается иных программных и стратегических документов, которые напрямую влияют на решение задач устойчивого развития, помимо национальных проектов можно отметить, в частности, следующие: доктрину продовольственной безопасности Российской Федерации, государственные программы «Развитие образования», «Доступная среда», «Содействие занятости населения», «Комплексное развитие сельских территорий». Выделить по важности ­какие-либо из 17 целей в области устойчивого развития сложно; важны, конечно, все цели и задачи. Причём они взаимосвязаны между собой — устойчивое развитие предполагает объединение всех трёх аспектов жизни населения — с оциальный, экономический, экологический. Как показал анализ материалов в рамках подготовки российского Добровольного национального обзора хода осуществления Повестки дня в области устойчивого развития на период до 2030 года, по каждой ЦУР есть так называемые «точки роста». Это задачи, которые нужно решить для дальнейшего достижения поставленных на международном уровне целей». 362 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Любопытно, что именно «точками роста» называется «федеральная сеть центров образования цифрового, естественнонаучного, технического и гуманитарного профилей, организованная в рамках проекта «Современная школа». По сути, эти центры стали пропагандистскими центрами, проповедующими цели и ценности трансгуманизма и технологического детерминизма, которые транслируются в Россию через методологические сети. Не только сами методологические сети, но через них и вся государственная машина Российской Федерации за последние 25 лет настроены на выполнение программ, разработанных по заказу Римского клуба (и действовавших с ним в связке структур — Трёхсторонней комиссии и Бильдербергского клуба) и других тайных и явных западных организаций. Таким образом, страна уже с 1990‑х годов совершенно определённо является колонией на системном и на самом эффективном, организационном, уровне. И важный вклад в этот процесс внесли методологи. Выход Петруши Джазмен Алексей Козлов рассказывал про Георгия Щедровицкого: «он готовил плеяду людей на тот случай, когда рухнет коммунистический режим. И он не дожил до этого». Козлов ошибся — до конца СССР Георгий Петрович дожил. Но действительно, он не дожил до полного торжества своей мечты о захвате не только мышления, но и политической власти. После смерти Щедровицкого в 1994 году члены его семьи основали фонд «Институт развития имени Георгия Петровича Щедровицкого». Дело отца продолжил Пётр 363 Игорь Шнуренко Георгиевич Щедровицкий, который вывел его на новый уровень. Самое главное — ему и другим его соратникам по наследству перешёл чрезвычайно прибыльный бренд «организационно-­деятельностных игр». «Через мои лекции прошли 100 тысяч человек, — р ассказывал Петр Георгиевич. — Я работал в системе «Росатома» и применял методологические методы. Или, например, Виктор Христенко, Андрей Реус. Христенко работал с Георгием Петровичем Щедровицким и всегда подчёркивает, что является его учеником. Мы с ним практически одного возраста и пришли в кружок в один и тот же период». Через щедровитян в период с начала 1990‑х по конец 2010‑х прошли многие высокопоставленные представители правящей бюрократии в самых высоких рангах, от министров и вице-премьеров до двух глав Администрации президента, губернаторы, их замы, а также тысячи чиновников уровнем пониже, вплоть до секретарей и референтов. Вполне можно сказать, что методология в ­чём-то стала для кубикулариев тем, чем был для номенклатуры «диалектический материализм»: щедровитяне дали им общий язык и базовые схемы понимания мира и человека, которых так недоставало в мире, потерявшем прежние ценности. Правда, методологам явно не нравился определённый подъём пассионарности, который страна испытала в начале 2000‑х, когда в воздухе витали идеи обновления культурной, социальной и политической жизни. Запад воспринимал это с растущей озабоченностью. «Идеологи» системы, нацеленной, несмотря на все заявления, на «вписывание России в Запад», почувствовали, куда дует ветер, и приложили все усилия к тому, чтобы обновление не затронуло основ. Русский порыв надлежало загасить. 364 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА В 2001 году в журнале «Русский Архипелаг» была опубликована дискуссия методолога Петра Щедровицкого и философа Бориса Межуева. В ней Пётр Щедровицкий предложил положить Россию «на сохранение». — Позиция, альтернативная проектной, была зафиксирована в предельно жёсткой форме — «Сейчас не время думать о развитии, надо положить Россию на сохранение», — говорил Щедровицкий. — Не время думать о развитии — н ужно думать о выживании? — спрашивал Межуев. — Да, — ответил Щедровицкий. — Может быть, о выживании, а может, о накоплении сил, о вынашивании новой жизни». Показательно, что беседа эта произошла в сентябре 2001 года, когда западный мир был потрясён событиями в США. Тогда казалось, что Западу не до России, что она может независимо выстраивать свою внешнюю и внутреннюю политику. Это было время пробуждения пассионарности, что было связано с разгромом боевиков в Чечне. Даже либералы в Москве стали активно использовать слово «русский», на что раньше у них существовало табу. Они словно получили отмашку и торопились застолбить место, пока это не сделали «консерваторы». Так возникли журналы «Русский архипелаг», «Русский журнал», «Русский репортёр». Так среди политологов возникло и понятие «Русский мир», запущенное именно Петром Щедровицким. Пётр Щедровицкий тогда возглавлял предвыборный штаб чубайсовской партии «Союз правых сил», которая добилась на выборах 2000 года самого высокого результата за свою историю — примерно 10 процентов голосов избирателей. Чубайс тогда любил поговорить о «либеральной империи». Очевидно, «турбодворяне», обеспокоенные новым 365 Игорь Шнуренко пассионарным подъёмом, почувствовали угрозу и решили «экспроприировать мышление», возможно, зарождающейся патриотической контрэлиты, захватив, отобрав у них понятия «империя», «русский». Борис Березовский, бывший сотрудник ВНИИСИ, этого детища Римского клуба и советской номенклатуры, создал тогда партию «Единство», которой предстояло стать в России основой однопартийной системы. Кампанией «Единой России» заведовал Глеб Павловский — главный редактор и издатель «Русского журнала», политолог, много раз менявший ориентацию. Новую жизнь, о вынашивании которой говорил Пётр Щедровицкий, методологи и российское турбодворянство так и не выносили, превратившись за 2000–2010‑е годы в кастратов-­кубикулариев. Да и само понятие «жизнь» у методологов теряет свое главное свой­ство — н епредсказуемость. Методологические схемы создаются как своего рода заклинание, которое должно «сработать», которому жизнь должна подчиниться. Будущее уже уложено в схему, нужно только эту схему угадать, а угадав, организовать её выполнение через серию мер: организационных, управленческих и, наконец, политических. Последняя серия мер применяется только в крайнем случае — е сли цели невозможно добиться управленческими методами, а ещё лучше — о рганизационными. Кстати, именно поэтому мы не слышим в Российской Федерации публичных обсуждений, например, реформ образования, в частности, проектов «Будущее образования» или «Форсайта Образование 2030». Дело в том, что это продукты организационной работы методологов у власти — а именно, созданных ими «институтов развития», таких как Агентство стратегических разработок, Национальная 366 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА технологическая инициатива или Центр стратегических разработок «Северо-­Запад». В логике методологов, организационные меры и должны привести к достижению цели, а на политический уровень проблема переводится, только если уже испробованы все остальные пути. Концепция будущего образования, а точнее, его уничтожения в Российской Федерации изложена в таких документах, как «Форсайт «Образование 2030», «Будущее образования. Глобальная повестка» или «Дорожная карта. Образование 2015–2035». Переведённые в политическую плоскость, эти планы самоубийственны для правящего политического класса. Ведь они планируют школу без школы. То есть образование без учителей, да и без учеников, а с игроками — которые будут играть в ту или иную игру с компьютером. Игры уже сегодня разрабатываются методологами, которые начали обучать «тьюторов», то есть посредников между ребёнком и машиной. Тьюторы, разумеется, сами будут замещаться нейросетями по мере их обучения. Дети вместо школы будут играть в разработанные методологами по принципам нейролингвистического программирования игры, которые и являются главным методом организационного управления. Всё это будет происходить на неких виртуальных платформах, где абсолютно вся жизнь детей станет виртуальной, вся их активность перейдет в онлайн, откуда её легче будет контролировать и легче ею управлять. Вместо экзаменов детям предстоит проходить генетическое тестирование и принимать к исполнению исходящий по его итогам «прогноз образовательно-­карьерной траектории». Мир образования уйдёт, на его место придёт мир непрерывного наблюдения за детьми, насколько они соответствуют предназначенной им роли. Воздействие будет 367 Игорь Шнуренко осуществляться вплоть до воздействия на детей через химические препараты, как это описано у Хаксли в «Дивном новом мире», когда развитие служебных людей намеренно замедлялось ещё с инкубатора, где они выращивались, как бройлеры. Затем выращенные дети будут продаваться оптом и в розницу корпорациям и частным лицам. Те смогут эксплуатировать их, «отбивая» свои инвестиции. По сути, дети с самого начала будут выращиваться как рабы, с рабскими «навыками и компетенциями». Политически принять курс на такую школу нереально. По сути, этот образовательный курс можно обозначить как «Путь к рабству‑2035». Поэтому никакого общественного обсуждения этих проектов быть не может: ведь, в отличие от многих других, они разработаны для того, чтобы быть осуществлёнными. Это означает, что согласно методологическим установкам уровень реализации этих документов должен быть организационным. Методологами разработаны достаточно подробные схемы и «схемы схем», которые позволяют сделать именно это. Вершители В ­каком-то смысле методологию можно счесть платонизмом конца ХХ века. Мышление базируется не на сознании, а на доске, на схемах, считал Щедровицкий. Он считал, что «правила», по которым живёт мир, «отделены от людей», и можно «подключиться» к «мышлению» на время. Здесь чуть ли не каждое слово нужно выделять кавычками, потому что Щедровицкий постоянно переопределял слова так, чтобы они его устраивали. 368 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Он отрицал сознание как категорию, прямо связанную с мышлением — м ышление для него существовало отдельно. По сути, он отсекал от людей метафизичное, признавая их тем самым животными или биомашинами. Тут он близко подошёл к современной версии трансгуманизма. Щедровицкий считал, что мышление можно искусственным образом завести, например, в методологов. Методологи — это гностические пневматики, вид людей, которым, в отличие от других, доступно высшее знание. «Мы должны выучить правила, начать этими правилами пользоваться. Некоторые преуспевают, а некоторые нет». Иными словами, не все люди способны принять это знание, считал Щедровицкий. Некоторым — п режде всего, самим методологам — д ано тайное знание, которое отделяет их от остальных. «Мы рождаемся без мышления, оно не присуще нам по факту рождения», настаивал Щедровицкий. Он формулировал этот тезис ещё так: «Сознание, как ведро — что туда нальёшь, то там и будет». Здесь его подход также совпадает с модной в начале ХХI века теорией «чистого листа», которую продвигает, например, Стивен Пинкер и его многочисленные российские эпигоны. Вот ещё некоторые его цитаты, относящиеся к мышлению: «Мышление паразитирует на человеке, на его сознании, на памяти». «Не попал в школу мышления — т ебе не повезло… Некоторые думают, что они мыслят». «Людям случайно досталась способность мыслить». Георгий Щедровицкий один из первых заметил, что «революция масс» была остановлена в глобальном масштабе если не в середине 1950‑х, с ХХ съездом КПСС, то в 1968‑м. Началась контрреволюция, которая привела к 1991‑му, и к этой 369 Игорь Шнуренко революции он хорошо подготовился. К ней, надо сказать, готовились и его далёкие-­близкие учителя, Лакатош и Сорос. Вопрос заключался в том, как номенклатуре, которая получила власть в результате революции, сохранить её в условиях «отлива» этой революции. «Он воспринимал историю страны как представитель правящего класса. То есть считал, что он за неё отвечает», — говорил Пётр Щедровицкий об отце. Собственно, идеи Георгия Щедровицкого и были реализованы в 1990‑е годы. Ведь когда он предлагал «вернуться в культуру через мышление» — э то означало, несомненно, возвращение в культуру дореволюционную, сословную. «Через мышление реконструировать культурные корни», то есть вместе с новым мышлением, возникшим с чистого листа, полученном от методологов, новый класс получал и чувство сословности, новую спесь. Это очень нравилось олигархам, приватизаторам, которые брали чужое, но видели при этом идеал в «России, которую мы потеряли». Щедровицкий давал им больше, чем логическое обоснование. Он отменял логику, если она не подтверждала желаемого. Так же действует человеческий мозг, уверяют сегодня многие нейроучёные. Но Щедровицкий, конечно, хотел большего. Он хотел власти для методолога-царя — практически как Платон, который видел идеальное государство под управлением царя-философа. Казалось бы, его мечта сбылась в России начала XXI века. Когда Щедровицкий говорил «От Аристотеля до меня нет никого», он, может быть, и не надеялся на такой успех. Конечно, царём-­философом стал не официальный глава государства, а коллективный синклит методологов, но в целом схема схем восторжествовала. 370 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА У Платона с Дионисием не получилось. У Аристотеля был Органон, и он почти достиг цели с Александром Македонским, но тот оказался слишком космополитом. Ох, Щедровицкий и в этом отношении выигрывает у Аристотеля! «Истина важнее Родины», — говорил московский методолог, а его сын Пётр Георгиевич, автор понятия «Русский мир», даже сетовал на «захват» Крыма и говорил в этой связи о «потере вектора, который хотел отец, на то, чтобы сделать методологию каналом проникновения России». Куда — проникновения? И не было ли попытки сделать Сороса частью методической матрёшки, в результате чего сами щедровитяне стали частью матрёшки Сороса? Фрэнсис Бэкон написал «Новый Органон», но и он закончил не лучшим образом, а его утопия так и осталась на бумаге. Декарт промахнулся, Кант недодумал, Гегель проглядел. Только он, Щедровицкий, сумел достичь берегов Новой Атлантиды. Он закрыл Просвещение, вернул Средневековье — п равда, не во всем мире, а в «отдельно взятой стране». Но он превзошёл даже Иосифа Виссарионовича, ибо угадал направление движения мира и степень отката в прошлое. Революция масс закончилась не просто контрреволюцией и восстановлением власти немногих: движение вспять пошло дальше, гораздо дальше. Вырисовывается не просто новое деление на феодалов и крепостных, рабов и рабовладельцев: низшие и средние классы просто уничтожаются физически. Причём одни помогают убивать других, как илоты в Спарте — даже не ожидая награды. В России, судя по всему, правление философов-методологов приведёт к тому, что людей останется ровно столько, сколько нужно для обслуживания трубы. Впрочем, и этих не нужно: их заменят системы с искусственным интеллек371 Игорь Шнуренко том. Людям вставят в мозг чипы или введут в тела квантовые точки, превратив в тех самых «говорящих животных», о которых говорил Аристотель. Президент при его администрации Вся система управления приоритетными проектами организована в Российской Федерации методологами, среди которых, кстати, и прошлый, и нынешний руководители Администрации Президента РФ — Сергей Кириенко и Антон Вайно. По сути, именно АП является главной организационно-­ управляющей структурой в стране, пусть это и не записано в Конституции. Согласно Основному Закону страны, АП обладает строго ограниченным, хотя и довольно широким набором полномочий. Но ограничения эти политические, поэтому если работу перевести на организационно-­ управленческий уровень, то ограничения как бы исчезают. Именно поэтому АП организована и работает по чётким методологическим принципам. Строго говоря, в системе политической власти либерально-­демократического государства представить себе такую структуру, как АП как обладающую высшей властью, просто невозможно. Небольшое, по идее, звено исполнительной власти разрослось вне всяких пределов, как биологическое существо, захватив и поглотив, по заветам Щедровицкого, все лежащие рядом смыслы и взяв на себя верховную власть. Именно поэтому в стране с начала 2000‑х годов стала исчезать политика как средство постановки и решения задач: организационно-­управленческие методы справляются с этим куда «эффективнее». Поэтому из политики ушло какое бы 372 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА то ни было реальное содержание, она стала фасадом. Эти тренды способствовали размыванию даже номинальных остатков либеральной демократии. Вначале она была переименована в «суверенную», а потом исчез и сам предмет атрибуции — что, впрочем, никто не заметил. Щедровитяне превратили, по сути, всё управление страной в одну большую игру с реальными ставками в этой игре. Цифровизация — о бнуление — п редоставляет методологам бесценные возможности для того, чтобы закрепить свою гегемонию. Ведь все организации, структуры, частные компании будут не только сами цифровизировать все процессы, но и предоставлять свои схемы цифровым платформам. Но «методологическая администрация президента» превратилось в прото-­Левиафана новой эры ещё до начала эпохи повальной цифровизации. При помощи «цифры» она имеет все шансы слиться с Бинарным Левиафаном и стать его частью. Есть ли ­какие-то шансы у ­какой-либо ветви государственной власти вернуть себе причитающиеся по Конституции реальные полномочия? В процессе цифровизации — т о есть обнуления — это невозможно. Приостановить цифровизацию, например, образования — можно, лишь переведя проблему в политическую плоскость и одержав политическую победу. Но возможно ли это в стране, где щедровитяне овладели политикой во всей её тотальности именно для того, чтобы уничтожить политику, уничтожить даже помышления о возможности политики? Кстати, в стране есть огромное количество политтехнологов — з адача которых и состоит в том, чтобы выполнить мечту методологов и перевести все процессы из разряда политических в разряд организационных. Хороший пример работы правящих страной методологов — « проблема вакцинации населения от ковида». Этого 373 Игорь Шнуренко требовали и требуют организаторы мировой «перезагрузки», очевидно, организационными усилиями не решилась, управленческие усилия («пинки под зад» в системе госвласти) также не привели к результату. Именно поэтому весной-­летом 2021 года в России стали решать проблему на политическом уровне. Это говорит о том, что Российской Федерацией в целом управляют по лекалам, которые разработаны методологическим движением щедровитян, и делают это, очевидно, люди, прошедшие соответствующую подготовку и, по всей видимости, сохраняющие важные позиции в этой, по сути дела, секте. По Хайдеггеру, метафизика Нового времени есть метафизика воли к власти. Субъекты конкурируют друг с другом за свой образ будущего, по сути, идёт вой­на за навязывание того или иного образа будущего. Для «захвата» будущего необходимы ресурсы, поэтому неизбежными становятся вой­ны за эти ресурсы. В разное время наиболее важными ресурсами считались территория, рабочая сила, природные ископаемые, производственные мощности, рынки сбыта и так далее. Сегодня главным ресурсом является сам человек, и поэтому вой­на ведётся за человеческие данные. На вой­не как на вой­не — ведущая её группа элиты должна опираться на технику и на инженерию как способ перевода науки в технику. Таким образом, технологии помогают захватить и удержать будущее. Проблему того, как захватить и удержать будущее, методологи рассматривают как технологическую. При этом ­где-то в начале-­середине 2010‑х их уверили (это были, очевидно, те самые глобальные структуры, которые стоят за Швабом, Аттали и другими подобными персонажами), что эта проблема может быть решена и будет решена, чисто технологически. 374 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Кадры для конца света Именно методологи как сплоченная активная группа — а лучше сказать, секта — склеила разнородные слои, которые и образовали нынешнюю российскую «элиту» кубикулариев. В методологическом семинаре Щедровицкого участвовали философы и социологи, психологи и педагоги, искусствоведы, художники, инженеры, администраторы. Щедровицкий создал секту, в которой место находилось только тем, кто полностью соглашался с его идеями. Он считал, что с помощью правильного менеджмента и правильных технологий можно решить любую поставленную задачу. Сам для себя он ставил задачу получения власти. Подходы методологов, или, как их еще называли, «игротехников», в своих мемуарах объясняет один из участников их семинаров, представитель «Школы эффективных лидеров» Валерий Лебедев: «В самом начале 1970‑х, когда Георгий Петрович, или ГП, как его все называли, приезжал в Минск и вёл там со своей ранней командой сеансы разоблачения старого мышления, он был иногда в частных разговорах откровенен. В схеме своей главный стратегический стимул всей его жизни выглядел так: Мы через свои семинары (это было ещё за пять лет до первой игры) готовим кадры. Не кадры (тьфу, казённое партийное слово), но члены тайного масонского ордена, со своим ритуалом, уставом и секретной сверхзадачей. Идея в том, чтобы разобрать устройство социума на узлы и детали, найти там блок управления, пути подхода к нему, проникнуть, взяться за рычаги и править в нужную сторону. Сильной стороной СМД-методологии (Системомыследеятельность), которую развивал Щедровицкий, была 375 Игорь Шнуренко схематизация, то есть представление любого социального устройства или процесса в виде схем, блоков, фигурок и связей между ними с помощью стрелок. Всё становилось очень наглядным. Где какой блок, кто с кем и как связан, куда нужно вой­ти, чтобы сделать ­то-то и ­то-то. По крайней мере, сделать на бумаге. Кого только не было среди этих пляшущих человечков: само собой, методологи, затем философы, историки, проектанты, рефлексуны, руководители, исполнители… Члены новой Восточной технократической ложи должны были проникать во все властные структуры. Вступать в партию. Становиться незаменимыми полезными секретарями при «губернаторе», советниками, заместителями, идти в выборные органы. Но никогда не забывать, кто они и какова их высокая миссия. Всё это — задолго до акунинского Азазеля. В качестве одного из ритуалов, скрепляющих «пляшущих человечков» из схем ГП между собой в реальной жизни, точнее, в их методолого-­масонской ложе, были кодовые слова, произносимые во время любых выступлений и где бы то ни было. Например, проходит ­какая-то конференция, в которой участвуют несколько щедровитян. Последняя фраза кончившего выступление должна была стать началом выступления следующего докладчика. Например, Лефевр завершал: «Очевидно, что только методология СМД может обеспечить прорыв в познании социальной действительности». Садится. На трибуну поднимается Раппапорт и начинает: «Очевидно, что только методология СМД может обеспечить прорыв в познании социальной действительности». При этом совершенно неважно, о чем пойдёт речь дальше и как это связано с парольной фразой». 376 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА А вот вспоминает тот самый Раппопорт, теоретик архитектуры и методолог, с которым мне довелось работать в Лондоне на Русской службе Би-би-си в 2000–2002 году: «ГП поощрял вступление членов кружка в КПСС, полагая, что в советском обществе иными путями вообще нельзя достичь никакого влияния, а защиту кандидатской всегда в шутку называл обретением дворянских привилегий… Он предполагал, что победит особый тип социалистической технократии, так как во всём мире, в том числе и на Западе, роль социального планирования и управления (а вместе с ними и бюрократии) постоянно росла. При этом под техникой он имел в виду не машины из железа, а ­какие-то иные машины вроде «машин мышления» или «машин проектирования». Большинство оппонентов ГП видели в нём мыслителя тоталитарного толка, технократия которого будет технократией для избранных, а для остальных обернётся самым свирепым рабством». Через обработку сознания организационно-деятельностными играми (ОДИ) еще в годы перестройки и даже до неё прошли десятки тысяч директоров предприятий, начальников цехов, партийных работников, чиновников, судей, преподавателей вузов. В итоге практически все «реформаторы» имели то или иное отношение к «московскому методологическому кружку». Но неправильно думать, что в нём состояли лишь «либералы». Среди не последних «учеников Щедровицкого» можно назвать Сергея Кириенко, Владислава Суркова, Вячеслава Володина, Михаила Ходорковского, Елену Мизулину, Вячеслава Глазычева, Андрея Фурсенко, Валерия Фадеева, Сергея Кургиняна… При Росатоме, под крылом Сергея Кириенко, по сей день существует целый «мозговой центр» методологов. 377 Игорь Шнуренко Его в ранге вице-президента Росатома возглавляет Пётр Щедровицкий. Ещё один такой «Форсайт-­центр» функционирует при ВШЭ. Интересна в этой связи история Сергея Кириенко, который, как и многие другие, пришёл в «элиту» из «комсомольцев». Ещё с советских времён в этой среде был очень популярен Дейл Карнеги, который объяснял, как манипулировать людьми. Кириенко всегда питал слабость к литературе по «тимбилдингу» и «технлогиям управления». Западные книги такого рода были достаточно серьёзны, потому что писались на основе разработок Школы бизнеса Слоан Массачусетского института технологий — м озгового центра «Римского клуба». Правда, российским менеджерам требовалась литература попроще — но у западных системщиков было подготовлено ­что-то и для менеджерских масс. Так что в девяностые Кириенко испытал большое влияние сайентологов, затем их заменили «щедровитяне». В 1998 году в условиях острого политического кризиса 35‑летний управленец был выписан ельцинской «семьей» из Нижнего Новгорода и возглавил правительство. Дело близилось к тому, что методолог-­щедровитянин станет президентом. Но дефолт подорвал его позиции; оказалось, что оргдеятельностные игры — лишь игры, что это всего лишь имитация политики. Ещё один важный эпизод связан с тем, как Кириенко проиграл Лужкову на выборах мэра в 1999 году. Тогда, при помощи методолога Глеба Павловского и близкого «щедровитянам» политтехнолога Марата Гельмана, он сымитировал внимание к людям, запустив сайт msk.ru. На сайте принимались жалобы и замечания к работе мэрии — к оторые, разумеется, никто не читал. Кириенко потерпел поражение 378 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА и отправился в Нижний. С ним поехали методологи Пётр Щедровицкий — впоследствии ставший правой рукой Кириенко в Росатоме — и урбанист Вячеслав. Наверное, именно после этих неудач с выходом методологов в публичную политику появилась идея, воплощённая в жизнь методологом Сурковым в 2000–2010‑е. Это была идея вообще обойтись без политики, создав вместо неё обманку, симулякр. В основе такой полностью управляемой модели власти лежала бы «стабильность», и чиновников можно было бы оценивать, в первую очередь, по отсутствию внутриэлитных конфликтов. А дальше хоть трава не расти. Это была модель грандиозного упрощения общества, которое таким образом отказывалось от разрешения противоречий, а значит, и от развития. Не удивителен тупик, в котором общество оказалось к 2020 году — к огда такое же грандиозное упрощение было затеяно западными элитами в глобальном масштабе. Очень эффективным оказалось проникновение методологов во власть в сфере образования. Об этом очень хорошо написано в книге Ольги Четвериковой «Трансгуманизм в российском образовании. Наши дети как товар», вышедшей в 2020 году. Надо сказать, что еще в 1960‑м Георгий Щедровицкий стал научным сотрудником лаборатории психологии и психофизиологии НИИ дошкольного воспитания АПН РСФСР. Именно работая там, он создавал системомыследеятельную методологию, направленную, как пишет Четверикова, на «формовку нового человека». Не удивительно, что авторами форсайт-­проектов в сфере образования являются, прежде всего, методологи. Например, проект «Детство 2030» был создан под руководством любимого ученика Георгия Щедровицкого С. В. Попова. Большую роль в реформе 379 Игорь Шнуренко образования с конца 1980‑х и по сей день играет методолог А. Г. Асмолов (главный психолог Гособразования СССР с 1988 г, затем член-корреспондент Российской академии образования, замминистра образования РФ с 1992 года и главный редактор журнала «Педология. Новый век»). В 2010‑е годы проникновение методологов во власть продолжилось. В августе 2016 года главой администрации президента назначается Антон Вайно, а в октябре 2017 года Сергей Кириенко назначается его заместителем и руководителем президентской кампании 2018 года. «Назначение Кириенко — э то попытка модернизировать управление страной по образцу «Росатома», — п исал тогда «Форбс». Можно сказать, что конец 2010‑х стал не просто новым массированным приходом методологов во власть, но и концом российского общества. Методологи активно занялись повесткой «чёрных каменщиков», согласно которой от системы «верхних» окончательно будут отсечены «нижние», и под присмотром Цифрового Лефиафана будет сформировано два вида людей. Кто царствует, но не правит С начала 2010‑х Президент РФ перестал быть политической фигурой и превратился в управленца — то есть, в методологической иерархии, переместился на уровень ниже. Он стал тем, кто «дает пинка», и в этом, пожалуй, заключается сегодня его единственная функция. Политику делает — то есть присматривает за тем, чтобы её не было — его Администрация. Таким образом, в политически-­управленческой иерархии Российской Федерации сложилась любопытная ситуация: 380 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА её Президент стоит на уровень ниже собственной Администрации. Глава Администрации, таким образом, получается функционально выше Президента; он обладает на порядок большими возможностями контроля и управления, ибо в своей постоянной практике выходит за пределы этих сфер и занимается политикой (вернее, её обнулением). Таким образом, политически Президент утратил «решительный мускул», в то время как глава Администрации, напротив, ориентируется в политике — в том минимуме, что от неё остался — как рыба в воде. То есть в варианте противостояния со своим номинальным шефом, явного и неявного, он явно сможет принять решение куда более оперативно и получая своевременно лучшую информацию. Глава Администрации Президента также «стоит на воротах» доступа номинального главы государства к Цифровому Левиафану, что создаёт решающие возможности при самых разных сценариях межэлитной схватки. «Пинок ногой», пожалуй, единственная оставшаяся функция Президента, кроме чисто репрезентативной. Причем сигналы о том, кого, когда и зачем пинать, даёт ему система, которая зависит от него всё меньше и меньше даже в силу своей внутренней логики. Эта система развивается по собственной инерции и сделала Президента своей частью, методологически захватила «в свою матрёшку». Более важным, чем уровень управления, в методологической системе является уровень организации. Этот уровень, как и политический уровень, целиком и полностью выстраивается Администрацией. В большой степени это происходит под присмотром международных организаций, например, ВОЗ. Таким образом, международные организации могут управлять организационным уровнем принятия решений в Российской Федерации напрямую, минуя как Президента, 381 Игорь Шнуренко так и его Администрацию. Это мало чем отличается от системы колониального управления, например, Алжиром или Марокко в 1940‑е годы. Администрация даже теоретически вряд ли может вмешаться, ибо это не политический уровень, Президент не вмешается тоже, ибо некому давать пинка, нет сигнала от системы. Можно дать пинка конкретному чиновнику, но с системной точки зрения это бессмысленно. Президент организационными методами весьма эффективно лишён возможности менять структуру, например, Центробанка, то есть лишён возможности реально управлять. Определённые оргструктуры находятся под негласным, но от этого не менее эффективным контролем со стороны кубикулариев-­олигархов, например, из нефтяного и газового сектора. Особняком в этой системе стоит Сбер, который, по сути, представляет собой «государство в государстве» и не контролируется никем, кроме международных финансовых кругов. При этом Сбер имеет огромное влияние на СМИ, на институты развития России и даже на АП, причём именно в той политической ипостаси, которой АП «уполномочена» заниматься. Сбер занимается определением политики — н апример, образовательной или технологической, подменяя тут и АП, у которой «не сто рук», чтобы всем заниматься. Всё же АП состоит по большей части из кубикулариев, это люди, которые с радостью перебрасывают свои обязанности и свою ответственность на других — эту ответственность со временем подхватят бинарии, которые уже своего не упустят. О Президенте в этих «раскладах» речи нет — е го функции чисто церемониальные, представительские. В финансовой сфере он, пожалуй, не сможет воспользоваться и управленческой функцией, даже если сильно этого захочет — у него попросту нет для этого собственных инструментов. В лучшем 382 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА случае ему придётся договариваться с главой АП, который и здесь может играть совершенно самостоятельную роль. Чтобы понять роль Президента в нынешней Российской Федерации, я бы посоветовал посмотреть старый, ещё 1960‑х годов, фильм Ежи Кавалеровича «Фараон», поставленный по одноименному роману польского писателя Болеслава Пруса. Харизматичный молодой фараон Рамсес XIII пытается отобрать власть у жреческой касты, которая, как он внезапно осознает, на самом деле правит Египтом. Жрецы, примерно как финансисты сегодня, собрали у себя огромные богатства, но используют их только ради укрепления собственного могущества. Их власть неявная, тайная, но оттого ещё более эффективная. Вроде бы на стороне фараона вой­ско, любовь народа и прекрасной жрицы Камы, которую играет юная Барбара Брыльска. Однако побеждает Верховный жрец Херихор, от которого в государстве зависит всё. Смерть ждёт всех, кто пойдёт против жрецов. Глава АП, конечно, до ­какого-то момента будет нуждаться в Президенте как фасаде своей реальной власти. Однако в случае глобальной победы Цифрового Левиафана в камуфляже, вероятно, отпадёт нужда. Котироваться будет лишь реальная политическая власть, то есть власть с возможностью применить силу, и не будет уже нужды ­что-то изображать и скрываться. Тогда структура госуправления вообще может серьезно поменяться, и теперешние высшие государственные посты могут быть аннулированы, например, через оцифровку — т о есть обнуление — государственного управления. Когда мы говорим об утрате реальной политической власти Президентом, не стоит изображать дело в привычной парадигме «плохие бояре — х ороший царь». Во-первых, большой вопрос, «царь» ли он всё ещё — т о есть сумеет ли он вернуть 383 Игорь Шнуренко себе даже политическую власть, не говоря уже об организационной. По сути дела, нет никакого царя. Сбив конституционные настройки, он давно вывел систему из состояния баланса и по факту передал её под внешнее управление. Но сознают ли упомянутые персоны и главы структур свою истинную роль в политическом спектакле? И в этом есть сомнения. Как получилось, что глава государства, имевший в 2014 году практически неограниченную власть, добровольно уступил её по факту не слишком конституционным структурам, в том числе связанным с геополитическими противниками этого государства? Эту власть отщипывали по кусочку, причём с виду всё выглядело наоборот, как усиление президентской власти. В ответе на этот вопрос проявляется вся мощь методологии и методологов путать следы, бросать песок в глаза и выдавать чёрное за белое. Собственно, алхимия власти и есть то, чем занимались и занимаются методологи. Но если бы речь шла просто о том, кто стоит у власти в Российской Федерации, это было бы ещё полбеды. Проблема заключается в том, что вся глобальная цивилизация лихо несётся к обрыву в последние годы, и описанная система власти крепко привязывает Россию к этой безумной упряжке. Если так будет продолжаться и дальше, всех ждёт самоуничтожение — в ключая, разумеется, и вожатых упряжки, и её коренников, и её пристяжных. Как нажиться на конце света Мы несёмся к самоуничтожению не просто так, а по разработанному плану. Понимание этого плана даёт работа Антона Эдуардовича Вайно «Капитализация будущего», 384 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА которая опубликована в 2012 году в журнале «Вопросы экономики и права». Соавтором работы значится Евгений Леонидович Логинов, заместитель директора по научной работе Института проблем рынка Российской Академии Наук. Большая пресса стала искать научные работы Вайно сразу после назначения этого «номенклатурного дворянина» (дед Вайно был первым секретарем ЦК Компартии Эстонии) главой Администрации Президента РФ. Это произошло 12 августа 2016 года, и сразу в прессе появились рецензии и отзывы на вышеупомянутую статью, а также на статью «Код рынка», которая была опубликована частями, осенью– зимой 2011 года в журнале «Экономические стратегии». У комментаторов из либерального лагеря статьи внука главного эстонского коммуниста вызвали много веселья, ведь речь в них шла о «нооскопе» — н екоей системе систем, которая, как писала блогер Анастасия Бонч-­Осмоловская, «через интернет будет контролировать будущее. Потому что она очень умная, она видит всё, анализирует всё и поэтому она может предвидеть всё и подчинить всё своим протоколам. Она будет глобальна и в конце концов изменит сознание человека». Толкователи увидели здесь повод поиздеваться над подёрнутыми мистикой планами Кремля, «безумными взглядами» высших чиновников, генералов ФСБ, которые уверены, что при помощи гаджетов можно читать мысли и так далее. Вайно сравнивали с Распутиным, космистами и старцем Паисием. Выражали удивление, что он упоминает Шрёдингера и Гёделя, Гегеля и Вернадского. Забавлялись в том числе над такими пассажами главы Администрации Президента: «Сенсорная сеть нооскопа, начиная от банковских карт нового поколения и заканчивая «умной пылью», однозначно идентифицирует со-­Бытия в пространстве и во времени». 385 Игорь Шнуренко «Разработка Нооскопа ведется на основе технологии NBIC — к онвергенции (N — н ано, B — б ио, I — и нфо, C — к огно). Ядром Нооскопа является конвергентный преобразователь». «В ближайшем будущем дизайнеры времени будут прокладывать курс в соответствии с протоколом — п равилами капитализации, которые создаст элита (superкласс), ориентируясь по Нооскопу». Через несколько лет те же самые СМИ, что издевались над «футуризмом Вайно»: «Свобода», Русская служба Би-би-си, «Коммерсант», иностранный агент «Медуза» — с тали публиковать оптимистические материалы о тех же «взрывных» NBIC-технологиях, о том, как они меняют мир и людей к лучшему, о том, как мы будем жить до двухсот лет и более, будем перемещаться по планете и за её пределы чуть ли не со скоростью мысли, и о других благах дивного нового мира, которые несёт нам цифровизация, конвергентные технологии и новая технократическая элита. А если и стало больше наблюдения за людьми, если их теперь добровольно-­принудительно мониторят даже дома, то честному и дважды привитому человеку скрывать нечего, стали писать эти СМИ. Понятно, что у ребят и девчат сменилось техническое задание, но стоит поблагодарить их за то, что, пусть и ненадолго, они привлекли внимание к планам и целям той самой «элиты», турбодворянства, которые нашли своё выражение в причудливых, без сомнения, опусах Антона Вайно. Итак, вернёмся к статьям Антона Эдуардовича. В августе 2016 года пресса пыталась поднять сведения о Вайно-учёном и исследователе, но нашла немногое. Например, писали о том, что он числился соискателем на степень кандидата наук в РГГУ и защитил диссертацию в Московском государственном горном университете. 386 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Научным руководителем Антона Вайно на защите диссертации в МГГУ был нынешний советник президента РФ Антон Антонович Кобяков. В 2005–2012 годах Кобяков — доктор экономических наук и кандидат биологических наук — работал в Администрации Президента РФ, а в 2012–2014‑м — в президентской канцелярии. Антон Вайно работал вместе с Кобяковым в Администрации Президента в 2004–2007 годах и после 2012 года. Сначала Антон Эдуардович работал в Протокольно-­организационном управлении, а затем — з аместителем главы Администрации. Вместе с Кобяковым Вайно-исследователь зарегистрировал патент на тот самый нооскоп. Соавторами статьи «Код рынка» были обозначены Антон Вайно, «соискатель РГГУ», уже упомянутый Антон Кобяков, на тот момент заместитель начальника управления Президента Российской Федерации по внешней политике, и Сараев Виктор Никифорович — кандидат технических наук, президент компании «Гловерс». Сараев является заместителем директора Института экономических стратегий РАН, который, собственно, и выпускает по сей день «Экономические стратегии». Вайно и его соавторы применяют «методологические подходы» к самой важной задаче российской «элиты» — з а счёт чего сохранить свой уровень потребления, власть и влияние, когда это станет проблематично делать за счёт выкачивания из страны углеводородов. В «Капитализации будущего» Вайно берёт сразу быка за рога и представляет всю Вселенную, весь мир как рыночный продукт. Оцифровав его и загнав в методологические схемы, можно, считает исследователь, монетизировать будущее. Вайно решительно начинает с самого пространства-времени, занявшись типичной для методологов словесной 387 Игорь Шнуренко эквилибристикой, внушающей страх и трепет «непосвящённым», из мозгов которых теперь можно лепить что угодно. «Пространство-­время» он определяет, разумеется, через само пространство-­время, просто прилепив к этим понятиям слова «продукт» и «протокол». Пространство-­время — это «инструменты и механизмы организационного управления, устанавливающие с помощью протокола соотношения между пространством, временем и жизнью в продукте». Чтобы рассматривать такой рыночный продукт, как космос, разумеется, не подходят ни Гегель с его продуктом «тезис, антитезис, синтез», ни продукт Менделеева — его таблица, ни продукт Ньютона — «в виде бога-часовщика». Чтобы справиться с задачей, Вайно изобретает некий мистический «код рынка», святой Грааль, который способен разрешить «парадигму спроса и предложения через призму образа мира». Что же такое «код рынка»? Вайно никак не может сформулировать ключевое для себя понятие в ясных словах. Впрочем, это свой­ственно методологам. Он пишет, что это «способ считывания финансовой системой свёрнутых знаний и инноваций, представленных в технологиях, а также способ организации управления технологической цепочкой производства продукта путём поставки в эту цепочку ресурсов, энергии денег и инноваций». Нобелевскую премию получит сразу сумевший разгадать, что имелось в виду. Но если сократить длинные формулировки специалиста по протоколу, который сегодня правит великой страной, то вырисовывается одна формула, которая объемлет всё: «Жизнь = рынок = деньги = цифра». Код, по Вайно, есть у всего; закодировать — о цифровать — можно всё что угодно во Вселенной. 388 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Методолог явно признает Германа Минковского, хотя немецкий математик бы вряд ли обрадовался такому признанию. Вайно рассуждает: «Пространство-­время — это единое целое, но в нём меняется соотношение между временем и пространством. Пропорции между временем и пространством определяются кодом действия, одни коды отдают предпочтения пространству, а другие — времени. Нематериальное время — это вечность, а отсутствие пространства — э то бесконечность». А вот у святого рынка есть не только код, но и совесть, в которой поэтически соединилось всё самое лучшее. Вайно пишет о законе «наличия совести рынка как проекции образа добра, транслирующей доверие и генерирующей инновации и правила игры свободного человеческого духа». Если рынок Вайно делает священным, то жизнь опускает, редуцирует до самого примитивного: «Жизнь характеризуется двумя свой­ствами: наличием наследственной информации и активным осуществлением функций, направленных на самоподдержание и размножение, а также на получение энергии, необходимой для выполнения этой работы. По аналогии со свой­ствами, присущими жизни, можно выделить свой­ства, присущие рынку». Но зарабатывать пока приходится на жизни, поэтому нужно думать, как это сделать: «Процесс жизни происходит в матричном (биологическом) пространстве. Матрица — это пространство и время в разных пропорциях. Там, где пропорции благоприятны для жизни, там происходит сгущение жизни; а там, где эти пропорции подходят для капитализации, — происходит сгущение капитала». И жизнь, и время кодируются, и через этот код можно управлять миром: «Новая парадигма упреждающего 389 Игорь Шнуренко ­управления заключается в создании «подушки безопасности» не за счёт накопления прошлого, т. е. капитала прошлых периодов, а за счёт капитализации будущего, причём капитализации будущего именно в тех объёмах, которые необходимы для упреждения грядущих кризисов». Вопрос вопросов: как построить матрицу, чтобы добиться «сгущения капитала»? Отношения в этой системе, по Вайно, управляются протоколом как «набором правил управления соотношениями (пропорциями) между пространством-­временем-жизнью». Кто управляет такими отношениями? Разумеется, банкиры и финансисты. «Код рынка», если им удастся овладеть, сделает их хозяевами Вселенной. Они — сливки сливок элиты, они и есть тот самый «суперкласс», который создает Вайно. Здесь «банкир» не обязательно имеет долю в банке: банкиром будущего может быть, к примеру, военный, вошедший в эту систему, или государственный чиновник, или, что лучше всего, царь-философ, методолог, находящийся на высшем уровне знания. По сути, суперкласс Вайно — это египетские жрецы, которые все немного капитализировались на будущем. Фараон может быть формальным главой государства, может официально быть богом, но именно жрецы, жреческая каста держит в руках все нити организации, нити политики и даже нити управления, которые они дёргают через фараона. Древний Египет — принципиальный образец для «технократа» Вайно и гностиков-­методологов, какие бы слова они не говорили. Древний рабовладельческий Египет — это наука для посвящённых и невежество для масс. Как это можно соотнести с Россией, которая до сих пор, несмотря на все усилия, остаётся страной с достаточно образованными массами? 390 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Думаю, именно поэтому жрецы-­ведущие методологи сегодня занимаются, прежде всего, отраслью российского образования. Именно поэтому её плотно курирует ведущий жрец-банкир. Она будет преобразована — уже преобразуется по заветам фараонов. Они не могут в полную меру развернуться до того, как избавятся от критической мысли и тех, кто способен их производить. Сознательные, мыслящие люди создают наибольшую неопределённость в системе, а если добавить сюда образование, то нынешней жреческой власти может быть брошен вызов. Они боятся этого больше всего — хотя ещё больше они должны бояться Цифрового Левиафана. Собственно, Цифровой Левиафан и есть их Нооскоп, с той разницей, что, ничтоже сумняшеся, они думают, что Нооскоп — это их инструмент. Вот что пишет Вайно в «Капитализации будущего»: «Прогноз и предупреждение кризисных со-­Бытий на дорожной карте развития осуществляется с помощью нооскопа (описанного в более чем в 50 патентах) — прибора, состоящего из сети пространственных сканеров, предназначенных для получения и регистрации изменений в биосфере и деятельности человека с помощью транзакций — кинокадров со-­Бытия — образа перекрёстка пространства-­времени-жизни». Далее как раз идёт пассаж про сенсорную сеть «нооскопа» (уже сегодня это миллиарды датчиков), про «умную пыль», цель которых — п ригвоздить все «со-­Бытия» в любой точке пространства, в настоящем и в будущем. Что такое «Со-­Бытие»? Это «совместное бытие (взаимодействие) разных форм и содержаний посредством обмена веществ, энергии (излучение передачи состояния) 391 Игорь Шнуренко и информации, кинокадр взаимодействия пространства-­ времени-жизни». Методологи отнюдь не статично ждали, пока «нооскоп» сам придёт к ним, чтобы наделить их властью над будущим и над невежественными рабами-­подданными. Они, как могли, старались приблизить этот момент. Заметим, что оптимальные решения «нооскоп Вайно-­ Кобякова» находит с помощью игры — р азумеется, как это принято у методологов, организационно-­управленческой. Пётр Щедровицкий гордится тем, что ему удалось масштабировать оргигры, разработанные щедровитянаями, чуть ли не на весь политический класс Российской Федерации. У его преемников задача будет ещё более амбициозная — масштабировать эти игры на всю Вселенную. «Координацию управления реализацией во времени и в пространстве первообраза, пребывающего в вечности, осуществляет элита (superкласс), находящая оптимальные решения с помощью игры и масштабируя их затем на социальные и бизнес-­процессы». Вайно описывает, как будет создаваться феодальная иерархия доступа к ресурсу — н е будем забывать, что этим ресурсом являются люди, их будущее, их судьбы. «Продажа времени будет не продажей фьючерсов на ресурсы, а продажей места в очереди за получением ресурса (порядка доступа к распределению обмена веществ, энергии и информации)», пишет Вайно. Как же будет происходить собственно капитализация? Вселенная и жизнь, по Вайно, — э то просто очень длинный код, протокол, ритуал, доступный посвящённым гностикам, священный цифровой обряд, поэтому и будущее, и его монетизация есть тоже набор последовательных команд, суть обожествлённый дипломатический церемониал: 392 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА «С финансовой точки зрения капитализация представляет собой превращение прибыли в денежный капитал. При этом ключевым звеном капитализации является протокол, обладающий наибольшим мультипликативным эффектом». Протокол, пишет далее Вайно, превращает «неупорядоченную форму энергии в упорядоченную, способную производить работу». Иными словами, непредсказуемость превращается в предопределённость. Пример — « индивидуальные треки» в образовании, когда младенец будет сначала генетически отобран его собственником или арендатором, потом выращен в определённых условиях, обучен в соответствии со своим рейтингом и запросом рынка, а затем сдан в аренду, лизинг или продан. «Нооскоп, считывая транзакции кода рынка, делает видимым невидимое в смысле теории де Сото, фиксирует динамику развития рынка и его малейшие изменения, что позволяет их учесть, поставить на бухгалтерский баланс и капитализировать будущее». Протокол помогает капитализировать главный нематериальный актив — будущее: «Код рынка — ( это) голографическая свёртка информации о механизмах перехода времени в пространство, а пространства — во время. Проекции данного перехода проявляются в капитализации рынка, в продуктах и услугах, выступающих сгустком знаний и инноваций, носитель которых жизнь». Итак, способы кодирования и декодирования рынка определяются протоколом, диктующим оптимальные соотношения в едином целом — « пространстве-­времени-жизни». Протокол также устанавливает правила игры и рынка — то есть, по сути, законы природы. Банкир и академик Юрий Ковальчук любит в последнее время говорить 393 Игорь Шнуренко о «природоподобии» как о главном технологическом тренде. Имеется в виду замена природного искусственным — б удь то человек или его окружение. Необоги — с уперкласс Вайно — пытаются заменить природу, законы которой нарушить нельзя, цифровой средой, где законы бы устанавливали они. Вайно — отнюдь не «кремлевский мечтатель». Свой подход он применяет в конкретных условиях России начала XXI века, с её рисками и — в его понимании «пока, временно» — неопределённым будущим. Нооскоп создаст новую подушку безопасности: «Предлагаемая автором новая парадигма упреждающего управления заключается в создании «подушки безопасности» не за счёт накопления прошлого, т. е. капитала прошлых периодов, а за счёт капитализации будущего, причём капитализации будущего именно в тех объёмах, которые необходимы для упреждения грядущих кризисов. Ставку в деле трансформации Вселенной в управляемую сущность Вайно делает на армию и разведку. «Созданные инновации апробируются… в агрессивной среде разведывательных операций и вой­н», — пишет он. — «После чего лучшие образцы масштабируются с помощью государственного, корпоративного и социального управления в новые продукты и услуги, трансформирующие код рынка». В качестве прототипов он приводит американские «природоподобные» наработки, такие как онлайн-­платформа Planetary Skin («Кожа планеты»), которую разрабатывают NASA и Cisco. Это часть американского «Нооскопа», где происходит сбор и анализ данных об экологической ситуации, которые поступают от космических, воздушных, морских и наземных датчиков, разбросанных по всей планете. Кстати, Cisco активно участвовала в разработке концепции «Будущее образования. Глобальная повестка». Её 394 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА авторами числятся методологи, профессор Сколкова Павел Лукши и спецпредставитель Президента РФ по цифровизации Дмитрий Песков, но это коллективное творение Агентства Стратегических Инициатив при Президенте РФ, Министерства образования и науки РФ, Центра Стратегических Разработок «Северо-­Запад», Сколкова, американских IT-компаний Cisco, Intel и правительственной организации США Project Harmony. В Евросоюзе примером служит «Симулятор живой Земли» (Living Earth Simulator), который объединяет всю информацию как о природе и окружающей среде, так и о людях и о всех аспектах человеческой деятельности. В России замах на замену естественного искусственным будет, пожалуй, посильнее европейского или американского: речь идёт о создании ЦОС — « Цифровой обучающей среды». В планах методологов, для которых органы власти страны являются лишь канализаторами и фасилитаторами, сделать так, чтобы дети от рождения развивались в искусственной среде. Верховный жрец ведёт РФ к «нейросообществу» Если о статьях за подписью самого Вайно, помимо упомянутых, мне ничего не известно, то его соавтор, заместитель директора по научной работе Института проблем рынка РАН Евгений Леонидович Логинов продолжает много и активно публиковаться. Как соавтор концепции «нооскопа», Логинов заложил теоретический фундамент под государственную политику цифровизации. Слово «политика» здесь лишено привычного 395 Игорь Шнуренко смысла, но это, как мы видим, происходит сегодня и с другими принятыми ранее понятиями. Их смысл «захватывается», экспроприируется и заменяется новым для того, чтобы оправдать, по сути дела, диктатуру. И это даже не диктатура «фараона», который, как мы показали, царствует, но не правит, это диктатура Цифрового Левиафана — нечеловеческой и бесчеловечной сущности с мозгом дождевого червя. Его можно назвать воплощением коллективного «разума» глобальной «элиты». Под команды этого «вселенского нооскопа» уже сегодня выстраиваются в шеренги лидеры государств и корпораций, и выход из шеренги может караться смертью. Цифровизация для жрецов-­методологов — способ переформатирования общества и обнуления государства, «перезагрузки», после которой они смогут править без помех. Можно быть уверенным, что как только цифровизация продвинется достаточно далеко и власть жрецов усилится ещё больше, они постараются отстранить фараона по одной простой причине: он в этой схеме лишний бокс, он лишь создает неопределённость, и чем больше у него даже формальных полномочий, тем эта неопределённость возрастает. Если даже эту неопределённость готовы терпеть местные жрецы, то «верховный жрец Харихор», находящийся в Швейцарии или в ­каком-то другом месте, вряд ли этого захочет. В последнее время Логинов работает над концепцией «нейросообщества», то есть общества с роевым нейроуправлением. Работает далеко не в одиночку, а с солидным коллективом авторов из ведущих вузов страны. Вот один заголовок статьи, написанной им в соавторстве и опубликованной в сентябре 2020 года в журнале Российской академии наук «Искусственные сообщества» (да, есть уже и такой): 396 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА «Нейросообщество: индивидуально ориентированное информационное манипулирование искусственно вызванным политическим опытом в среде цифровых коммуникаций». Вот аннотация статьи (в переводе с английского): «Рассмотрены проблемы компоновки инструментов управления квазииндивидуальными траекториями поведения человека как звеньями информационно-­когнитивных цепочек коммуникативных связей. Анализируется опыт прошлой кампании по выборам президента США. Сделан вывод, что электронная семантизация состояний сознания и психики личностей, выявленная в глобальных сетях, позволяет инкапсулировать (схватывать) интегрированную социально-­политическую позицию, которая подходит большинству людей, доступных для мониторинга на основе математического вычислительного решения. Предлагается индивидуально ориентированная информационная операция с искусственно вызванными переживаниями реальности для блокирования деструктивных настроений в обществе в условиях массовых эпидемий и глобальных опасных ситуаций. Искусственно вызванный опыт реальности реализуется как пакет информации, адаптированный к человеку, в отношении его когнитивных, нервных, эмоциональных и других физиологических реакций организма, идентифицированных и описанных, которые доступны для мониторинга в системе взаимодействия человека с компьютером. Здесь, как можно понять, если прорваться через наукообразные термины, речь идёт о замене у человека реального политического опыта виртуальным, с целью побудить его повиноваться «суперэлите». Достигается это не привычными приёмами пропаганды, пусть даже самой изощрённой, а «внедрением» при помощи нейронаук и систем 397 Игорь Шнуренко с искусственным интеллектом человеку нужных «переживаний реальности» через сопряжение компьютер-мозг. Подзаголовок одной из глав статьи: «Neurocommunity: импринтация человеку поведенческой модели коммуникативного общения для обеспечения стабильности в государстве и обществе». Вот кусочек из этой главки: «Задачей поддержания стабильности является импринтация человеку [на основе его «цифрового двой­ника»] поведенческой модели коммуникативного общения через индивидуально ориентированное информационное оперирование с заранее заданными характеристиками воздействия на людей (убедить, что власть держит ситуацию под контролем) как звеньев информационно-­когнитивных цепочек коммуникативных связей. В том числе важно поведение человека в электронных сетях, на улице и на рабочем месте, фиксируемое с помощью различных электронных инструментов мониторинга (мониторинг посещаемых ВЕБ-сайтов, покупок в магазинах, электронных форм общения, соблюдения правил перехода улицы и пр.)». В подглавке об опыте выборов в США говорится о «цифровом слепке мышления и психики», который должен служить «основой персонализированной адаптивной подстройки агитации», что необходимо для «поэтапного формирования последовательности умственных действий избирателя». «Умственные действия избирателя», таким образом, будут направляться при помощи его цифрового двой­ника. Под «выборами в США» подразумевается президентская кампания 2016 года, в ходе которой были составлены цифровые профили более 80 миллионов человек, и системы искусственного интеллекта создавали для каждого из этих людей персональную картину мира так, чтобы он получал 398 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА бы только нужные импульсы из искусственно созданной информационной среды и принял бы «единственно правильное решение», проголосовав как нужно. Методы воздействия на людей, сбора и анализа информации, которые применялись в ходе этих выборов, довольно подробно описаны в моей книге «Демон внутри. Анатомия искусственного интеллекта». Ещё одна главка работы Логинова сотоварищи называется: «Neurocommunity: формирование в сознании человека как виртуально идентифицированной личности образа квази-­реальности, способствующего блокированию деструктивных настроений в обществе». Отрывок из этой главки: «Для блокирования деструктивных настроений в обществе в условиях массовых эпидемий и глобальных опасных ситуаций предлагается использование пропозиционных шаблонов в рамках пакета базовых когнитивно-­психосемантических императивов, задающих вектор переживаний и личностно адаптированного изложения информации. Таким образом, направленное формирование электронного контента интеллектуальной информации является основой индивидуально ориентированного информационного оперирования искусственно наведёнными переживаниями реальности, важными для блокирования деструктивных настроений в обществе». Отсюда стоит запомнить фразы «искусственно наведённые переживаниями реальности» (если сказать проще, «ложные переживания») и «индивидуально-­ориентированное информационное оперирование» (то есть попросту, «обман персонально для вас»). Это лишь одна статья в одном из журналов, но даже по ней можно составить представление о настоящих целях и планах правящей жреческой касты. 399 Игорь Шнуренко Возникает, конечно, вопрос, жрецов какой религии? Но на него я попытался дать ответ в предыдущих и последующих главах книги. Когда глядишь на то, что случилось с Российской Федерацией в 2020–21 годах, задаёшь себе вопрос, почему само государство стало разрушать экономику, которую вроде до этого хотя и вяло, но ­как-то пыталось выстраивать — ведь для олигархов важно иметь с ­чего-то доход? Зачем рубить сук, на котором сидишь? Почему с ­каким-то упоением государство стало уничтожать социальные связи, губить и разрушать образование, строившееся начиная с Петра Великого? Зачем с ожесточением обнулять то, что осталось от культуры? Какая польза от этого для фараона? Ответ на эти вопросы прост и сложен одновременно. Стоит понять, что правящая каста жрецов-­методологов ставит себе свои собственные цели и имеет собственные приоритеты. Дойти до истины здесь непросто — когда ты раскручиваешь очередную матрёшку Щедровицкого, из нее сразу вываливается другая. Главным приоритетом для них является построение сверхобщества Цифрового Левиафана — п остроение сверхбыстрое, пока народ не опомнился, пока ­что-то не начала подозревать ­какая-то часть нынешнего политического класса, которому предстоит исчезнуть с исторической арены. Часть 4. Как сковать Левиафана УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Ответ Что делать? Как ответить на предложение, сформулированное в самом начале этой книги? Откажетесь ли вы от себя, от семьи, детей, от дома — в замен на ещё лучший дом, детей, семью, на лучшего себя, более здорового, долгоживущего, быть может, вечного? Дайте подумать, скажут многие. Дайте подумать, мы не говорим ни да ни нет. Перезвоните через два часа, а лучше вечером, а лучше заходите в пятницу. Не так ли, такова будет и ваша позиция? Вы ведь не хотите упускать возможность, которой больше может и не быть? А с другой стороны, вы чувствуете, что есть ­какой-то подвох, что ­что-то не так, вы только не можете сразу сказать, что именно. А между тем, от ответа на этот вопрос и зависит всё. Вообще всё — и прежде всего, будущее. Будет ли у вас будущее, или всё что будет с этого момента — это только прошлое. Мужчины пытаются найти в том, что происходит, рациональное зерно, а женщины чувствуют, что всё идёт не так, чувствуют, может быть, обонянием. Они, похоже, ­что-то знают. Я именно так сам почувствовал неладное: я увидел, как забеспокоились женщины. Забегали, как птицы, защищая птенца, выпавшего из гнезда. Зачем птицы бросаются на людей? Сумасшедшие, готовы, кажется, глаза выклевать. Люди не видят птенца, прижавшегося к деревяшке у забора. 403 Игорь Шнуренко Пейзаж у чёрной дыры Когда я раздумывал, как начать эту главу, открыл свежий номер «Нью-­Йорк Таймс», где на первой полосе статья о том, что к середине столетия по всему миру ожидается невиданный спад рождаемости и беспрецедентное в истории сокращение населения. Что ж, долгосрочная стратегия глобалистов, запущенная ещё в 1970‑е «Римским клубом» и «Трёхсторонней комиссией», начинает приносить плоды. Меньше раздражающих власти детских криков, меньше народится критически мыслящих людей, которые будут ­чего-то требовать и потреблять кислород и другие дорожающие ресурсы. Меньше будет и стариков, которые обременяют собой бюджеты: о них позаботится вакцинация. Дело швабизма-­глобализма живет и побеждает. Вероятно, у Левиафана есть определённая разнарядка на каждую страну, на сколько должно уменьшиться её население за данный промежуток времени. В числе передовиков «устойчивого развития» российские «институты», Правительство и все остальные ветви власти, включая Конституционный суд. Есть и АП — с амая могущественная ветвь власти, неподконтрольная никому, кроме самого Левиафана. Создаваемая Левиафаном система образования освободит детей от бремени образования, превратит их в пролетариев, сделает их зависимыми от выдач хлеба и распределения зрелищ. Новая медицина и новая этика, основанная на новой заботе, будут содействовать возможно более быстрой и безболезненной смерти тех, кому Левиафан предпишет умереть. При этом будет поощряться добровольный уход из жизни, для избавления от страданий. Левиафан позабо404 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА титься о том, чтобы в должное время неочеловек получал представление о том, что его ждет и в случае, если он подчинится, и в случае, если он окажет сопротивление. Мысль о смерти возникнет как бы сама по себе, спонтанно, явится из созерцания ряби на воде или одинокой птицы в облаках. Один Левиафан будет знать — в той мере, в какой он способен знать ­что-либо — о том, как навести человека на эту мысль, и какая цепочка действий последует после. Я хотел написать «может последовать», но к тому времени глагол «мочь» выйдет из употребления. Может — значит, должен. Появилась мысль — значит, ей надо следовать, если не пришёл сигнал отмены или ошибки: неочеловек будет очень восприимчив к сигналам и подсказкам. Собственно, он будет приучен ощущать, «видеть» в импульсе роевую санкцию, которой необходимо подчиниться. Кто захочет умереть от мучительного удушья или под ножами нанохирургов в больнице? Вероятно, Левиафан в погоне за оптимизацией будет использовать такие смерти для обучения «докторов», то есть операторов медицинских нейросетей. Кто будет настолько примитивен в восприятии, чтобы не догадаться, какой следует сделать выбор при получении метки? Возможно, смерть неочеловека даже будет обставлена как красивый ритуал с присылкой шелкового шнурка, ножа для сеппуку или координат ближайшего моста в приложении с картой местности. Уже в ближайшее время глобальная система упростится и станет более компактной, при этом резко возрастёт контроль над ней. Вроде бы очевидное соскальзывание к тирании в образованиях, по привычке называемых «нации» и «страны», не приводит к возрастанию неопределённости 405 Игорь Шнуренко в этих образованиях, если подобран правильный, продезинфицированный «тиран». Левиафан выступает тут как санитайзер, а «тиран» — как инструмент, понимающий свою задачу и не ждущий второго намёка. Такая чувствительность к правильным сигналам — пожалуй, главное его качество. Его — или её. Вроде бы цель кубикулариев — «устойчивое развитие», то есть сохранение за своей кастой власти и привилегий, будет, таким образом, скоро достигнута. Что может ей угрожать в ситуации полной гегемонии и блаженного симбиоза с Цифровым Левиафаном. Однако представляется, что есть несколько причин, по которым такое положение не продлится ­сколь-­нибудь долго. Первая причина — бинарии, то есть те, которые стоят между кубикулариями и Левиафаном. Этот человеческий интерфейс — всё-таки ­ не машина. Он человеческий, слишком человеческий. Это те, кого называют «айтишники», это своего рода «квалифицированные рабочие» нашего времени. Вторая причина — сами кубикуларии. Есть ещё третья причина, о которой дальше. Бинарии уже сегодня довольно могущественны, они выделяют и осознают себя как отдельную группу политического класса, они объединены в группы и снабжены самым эффективным оружием — прямым доступом к Цифровому Левиафану (некоторые из них могут даже верить, что управляют им). У них есть своя идеология — т рансгуманизм, и они достаточно умны, чтобы скрывать свою силу, связи и возможности. Самые проницательные из кубикулариев — п режде всего, динозавры старой глобалистской элиты, такие как Жак Аттали — могут ­что-то заподозрить. Разум будет говорить 406 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА им, что все и всё под контролем, что бинарии не более чем наёмные менеджеры, без которых пока нельзя обойтись. Но инстинкт власти, который у таких, как Аттали, стал шестым чувством, подтолкнёт их подозревать самое худшее. В конце концов, вспомним, как кончало большинство римских императоров: их убивали в основном собственные преторианцы. Те самые, которых они холили и лелеяли, которым давали лучшие куски при разделе добычи — о ни, эти ребята, как правило, и проявляют самую чудовищную неблагодарность. Это чувство, этот инстинкт, заставит кубикулариев постоянно быть начеку. Но деградация их самих будет продолжаться, ведь ротация и обновление элит с установлением Нового бинарного порядка прекратится полностью. Старые механизмы, базировавшиеся на системе образования, исчезнут вместе с ликвидацией системы образования. Скорей всего, власть будет передаваться к детям, любовницам и любовникам: кубикуларии, хотя и евнухи морально и этически, физически будут вполне способны на размножение. Возможно, многодетность среди них даже будет цениться, ведь наличие детей станет показателем статуса: у бедных детей практически не будет. Может, некоторые из кубикулариев будут душить и давить своих детей во избежание вызова своей власти и раздоров, но скорей всего, они доверят вопросы престолонаследия Левиафану, который будет милосерднее элитариев. У бинариев есть, таким образом, все основания вести свою игру максимально скрытно от своих руководителей с тем, чтобы внезапно нанести удар, чудовищный по жестокости. Думаю, удар будет глобальным, ибо власть можно будет захватить только во всемирном масштабе: любое 407 Игорь Шнуренко сопротивление отдельной «национальной элиты» будет легко сломлено за неимением, собственно, нации, которая каждой из этих «элит» к тому времени будет превращена в стадо баранов, в человекоданные. Я бы назвал это вариантом «Варфоломеевская ночь 2.0». Кубикуларии будут физически истреблены в своих постелях, системы Цифрового Левиафана укажут точное местоположение каждого из них и членов их семей. Законы, исключающие кубикулариев из системы тотальной слежки, бинарии, разумеется, легко преодолеют. Литературный аналог такому развитию событий — э пизод из «Трудно быть богом» братьев Стругацких, когда черные сменили серых. Вполне возможно, тайное общество бинариев уже сегодня начинает подготовку, ибо чем раньше они ударят, тем больше шансов преуспеть. Надо понимать, что Левиафану всё равно, как будет именоваться тот или иной президент или премьер-­министр. Левиафан ведь — н е живое существо с симпатиями и антипатиями, а система, настроенная на эффективность. Почему бинарии должны будут ударить как можно быстрее? Потому что кубикуларии имеют в запасе план, который может задавить бунт бинариев в зародыше. Каков этот план? Всё очень просто: ведь если обычных людей можно взломать, обнулив их душу в процессе цифровизации, то почему нельзя проделать ту же операцию с бинариями? Разумеется, бинарии могут и будут думать, что они «неприкасаемые» в силу своей близости к суперкомпьютерам, в Цифровому Левиафану, что они «самые умные» в системе. Да, если проводить аналогии с «нацизмом 1.0», бинарии — это те самые условные «штурмовики», которые устроили «фашистскую революцию», которые захватили власть и пре408 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА поднесли её на блюдечке с голубой каёмочкой олигархии, крупному капиталу, чиновникам Нового бинарного порядка и идеологам «великой перезагрузки». Но полезно вспомнить, что штурмовиков, которые были уверены в своей исключительности, перерезали, как баранов, в «ночь длинных ножей». Полезно вспомнить, что это произошло по настоянию рейхсвера — в оенной части старой элиты. В нашей сегодняшней аналогии этим рейхсвером могут быть, например, айтишники-»государственники», то есть высококвалифицированные специалисты, не разделяющие установок трансгуманизма, но готовые применить их на «плебсе» и «завоёванных народах» (то есть всём человечестве). Мероприятие по ликвидации бинариев можно назвать «Колибри 2.0», по аналогии с операцией, устроенной Гейдрихом, Гиммлером и их сторонниками на берегу озера Тегернзее и по всей Германии 1 июля 1934 года. В момент захвата Гитлером власти в 1933 году штурмовиков было 600 тысяч человек, но уже к концу года их число достигло трёх миллионов. Это больше, чем весь рейхсвер. Они были вооружены винтовками и пулемётами и считали себя хозяевами страны. При этом их вождём был Рём, а не Гитлер. Ликвидация СА готовилась несколько месяцев, при этом Гитлер до самого конца занимал двой­ственную позицию: он вроде пытался договориться с Рёмом и знал о приготовлениях его противников. По сути, фюрер ждал, чья возьмёт. Аналогично будет вести себя и Цифровой Левиафан. Бинариям предстоит открыть для себя в ­какой-то момент, что система имеет уже свою внутреннюю логику, над которой они не властны. У кубикулариев остаётся и менее кровавая возможность «взломать взломщиков», «хакнуть хакеров», перебинарить 409 Игорь Шнуренко бинариев. Они могут отобрать талантливых детей и через систему «индивидуальных треков образования» привести их на позиции бинариев, при этом оградив себя от проблем, попросту вставив детям в голову чипы или применив к ним другие способы воздействия, которые плющат сознание. Таким образом, родится класс «служебных инженеров» и «служебных техников», которые будут отличаться от обычных homo datus только некоторыми особенностями конструкции. Возможно, как раз у «служебного инженера» чип в голове появится быстрее, чем у обычного неочеловека: ведь первому нужно работать, не отвлекаясь, не бунтуя и не замышляя чего бы то ни было непрозрачного для системы. При этом сами же бинарии будут привлечены к производству «служебных инженеров», как штурмовики обучали будущих эсэсовцев. Таким образом, весь вопрос о власти сводится к тому, кто будет быстрее в своих действиях: бинарии с их «Варфоломеевской ночью 2.0» или кубикуларии с их вариантом «Операции Колибри 2.0». Возможен ли вариант соглашения между сторонами? Уверен, что нет. Ведь к тому времени уже не будет никаких общественных институтов, не нуждающихся в роевой санкции и так или иначе не проходящих через Цифрового Левиафана. Не будет уже ни этики, ни морали, которые опирались бы на Бога, государство или даже человека, потому что все эти концепции будут признаны «вредными иллюзиями», людей даже будут преследовать за верность этим «иллюзиям». Поэтому совершенно не останется возможности для нахождения «общей почвы» на базе ­какой-либо этики, кроме этики трансгуманизма, то есть Цифрового Левиафана, то есть достижения его наибольшей эффективности и могущества. 410 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Возможно, конечно, будут предприниматься попытки навести тень на плетень. Одна из сторон будет пытаться сманипулировать другой стороной в достижении нужного результата. Если ­какая-то из сторон примет за чистую монету заверения, слова и обещания противоположной стороны, это было бы аналогично тому, что Рём принимает заверения Гиммлера или Геринга в верности старой дружбе. При малейшей возможности и изменении баланса такая сторона будет уничтожена. Таким образом, гегемония Левиафана и установление Нового бинарного порядка будет сопровождаться межэлитной резнёй, «до последнего посетителя». Пока, наконец, сам Левиафан, с его интеллектом кольчатого червя, не возьмёт на себя все функции государства и общества. Здесь есть проблема, которая заключается в том, что огромная неопределённость будет исходить уже от самого Цифрового Левиафана. Ведь нельзя забывать о том, что этот конструкт нуждается в постоянном человеческом участии. Люди нужны для соединения частей системы, выполняющих более-­менее однородные задачи, друг с другом, для постановки целей и задач и для разрешения нестандартных ситуаций. По мере устранения людей из системы эти задачи и ситуации будут решаться всё хуже, в системе будет нарастать неопределённость. Стоит учесть и быструю киборгизацию людей, остающихся в системе — п ричём киборгизацию, не связанную с повышением эффективности, а связанную с межэлитной борьбой. То есть в схватке не на жизнь, а на смерть кусочки «элит» будут не просто кушать и подставлять, но и киборгизировать друг друга. Киборгизировать — з начит, обездушивать и делать всё более тупыми, а значит, и более жестокими. То есть процесс киборгизации элит — это воронка, которая их уничтожит, то есть они самоуничтожатся. 411 Игорь Шнуренко В итоге сам Левиафан встанет перед задачей, с которой он уже не сможет справиться. Например, изменится климат, или на Землю упадёт крупный астероид, или произойдет что угодно ещё. Вера трансгуманистов в то, что некий «сильный ИИ» справится с задачей лучше человека или человечества, носит квазирелигиозный характер. Здесь нет места разбирать верования этой секты. Тема заслуживает отдельной книги, но вывод очевиден. Построение Цифрового Левиафана приведёт к гибели Левиафана вместе с человечеством, ибо человек, а точнее полукиборг, лишённый «мускула принятия решений», к тому времени будет уже неспособен самостоятельно выжить в окружающей среде, тем более если эта среда агрессивна по отношению к нему. Возможно, это ответ на вопрос, почему мы так и не нашли во Вселенной «товарищей по разуму». Может статься, разумная жизнь, если она была способна возникнуть на ­какой-то другой планете, просто дошла до той же точки, которой мы достигли сейчас, и самоуничтожилась. Ведь прямо сейчас мы именно этим и занимаемся, и, если мы дальше пойдем в том же направлении, добьёмся успеха, и оставим планету крысам, мышам, тараканам или — к то знает, котам? Пресловутые коты Эрмитажа тогда смогут наконец вступить в свои полные права как единственные хранители великой в прошлом культуры вида homo sapiens. И это был бы ещё не худший вариант: вполне возможно, зреющий конфликт кубикулариев и бинариев приведёт к ядерной, бактериологической или биологической вой­не, в ходе которой бывшие люди сотрут с лица Земли всякую жизнь. Возможные ли другие варианты? 412 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Трансфашизм Проводя исторические аналогии, важно не увлекаться, но параллель победившего трансгуманизма с фашизмом достаточно плодотворна, потому что это сущности одного плана и одного корня — только исторические обстоятельства за сто лет немного изменились. 24 февраля 1920 года в мюнхенской пивной безработный художник и ветеран вой­ны Адольф Гитлер провозгласил собравшимся пьянчугам 25 тезисов для недавно сформированного движения, называвшегося «Рабочая партия Германии». В тот день имя партии было дополнено комплексным прилагательным «национал-­социалистическая», хотя не думаю, что многих в пивной особо впечатлила речь этого маленького худого человека. Те, кто ­всё-таки слушал речь, могли сделать вывод о не слишком большой оригинальности тезисов будущего фюрера, которые высказывались и другими людьми и партиями. Идею «Германия для немцев» и жизненного пространства разделяли и многие социал-­демократы. Рабочего контроля над предприятиями и борьбы со спекулянтами и денежными менялами требовали по всей Европе. Евреи, конечно, были выделены в особую группу, но фюрер ещё не предлагал их физически уничтожать: он лишь призывал признать их «гостями», иностранцами, такими же иностранцами, как французы или датчане. Он не предлагал заставить всех говорить по-немецки или ­как-то ограничить школьное обучение. Наличие немецкой крови делало человека в принципе немцем с полными правами. Сегодняшние законы Украины, направленные против русских, куда более репрессивны не только по содержанию, но и по форме, чем то, что в то время предлагал Гитлер. 413 Игорь Шнуренко Сто лет спустя, в марте 2020 года, мир начал перестраиваться по принципам некоего муравейника, которые практически сразу вызвали из глубин исторической памяти картинки Третьего Рейха. Интересная штука, эта историческая память — д ля меня она не базируется на моих собственных воспоминаниях, однако рождает ощущение, которое я чувствую, принимаю как истинное. Например, мне кажется, я представляю себе бесконечную дорогу, по которой в начале 1910‑х мои предки, украинские крестьяне-­переселенцы, шли в Сибирь. Я словно слышу скрип колёс груженой нехитрым скарбом повозки, мычание коровы, которую они вели за собой, вижу пыль над дорогой, за которой не видно ничего, ощущаю бесконечную усталость. Что это — фантазии? Но откуда они взялись? Как человеческое сознание рождает столь правдоподобные картинки? Так то, что происходит сегодня, то, что происходило в 2020 году, соединяется в моём сознании в представления, которые я ощущаю как подлинные. Может быть, потому что мой дед Трофим Иванович Шнуренко погиб в марте 1943‑го, в последние дни той, вероятно, самой кровавой в истории человечества мясорубки, которая стала известна как Ржевская битва. Итак, к 2020 году мировые «верхи» осознали, что могут управлять совершенно по-новому, диктаторскими методами. Они не сразу поверили в исполнение своих желаний: перед указами о введении глобального концлагеря были проведены учения и соответствующие семинары, всё было обкатано на компьютерных моделях. Но когда всё было согласовано, когда они, наконец, решились, действия последовали незамедлительно. Логика, здравый смысл, человечность, порядочность были отменены в несколько дней по всему миру; на их 414 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА место пришли произвол, насилие, абсурд, власть чиновников в прямом смысле над дыханием миллиардов людей и смерть. Смерть стала собирать свою жатву, как ­когда-то вой­ на, но если во время самой жестокой вой­ны люди могли надеяться на её окончание, то сегодня такой надежды нет. Падение вниз лишь началось, и по мере того, как мы падаем, субстанция под нами становится всё разреженнее. Падение ускоряется. Неприятным сюрпризом оказалось согласие подавляющего числа людей на то, что с ними делают. Я ­как-то был в Шанхае в здании бывшей бойни постройки 1930‑х годов. Сейчас там пусто, хотя владельцы пытаются сдавать помещения ­каким-то художественным лавкам и даже кинотеатру — но мало кто туда ходит. Место это словно проклято: во времена японской оккупации там расстреливали людей. Точно так же сегодня весь мир превращают к подобную бойню: людей словно гонят по снижающимся бетонным дорожкам, подгоняя ударами бичей. Люди бегут уже давно и смертельно устали, но продолжают шаркать ногами по полу, где кое-где осталась кровь от прошлой партии. Бойня становится миром и единственным, что знают дети; мир становится узаконенной бойней. Люди отдают себя и своих детей для чудовищных экспериментов, которые ведут не скрываясь, по всему миру. За проведение подобных опытов в 1947 году Нюрнбергским трибуналом были приговорены к смерти нацистские доктора, а сегодня лидеры стран (например, Дмитрий Медведев) призывают принуждать людей к участию в таких опытах. Миллионы людей умерли по неизвестной причине, тысячи из них захоронены тайком, практически сброшены в ямы, как при Гитлере. 415 Игорь Шнуренко О новой бойне запрещено говорить, можно говорить лишь о том, что через убийства спасаются жизни. При этом старые конфликты и вой­ны не отменяются и ведутся ещё с большей яростью. Менялы приносят жертвы новому Левиафану, который строится на глазах людей, но их мозги промыты настолько, что они не хотят видеть того, что творится прямо у них перед глазами. Строятся концлагеря в масштабе целых городов и стран, и всё это делается якобы по доброй воле людей. Фашизм привел к вой­не, потому что его идеи оказались вирусными и потому что элитам было выгодно их продвигать. Они боялись коммунистов и коммунизма и видели в фашизме идейное оружие. Сегодня таким же идейным вирусом стал трансгуманизм. Некоторые считают его маргинальным, утопическим — т ак же ­кто-то в Мюнхене 1920 года думал о гитлеризме. Но уже в 1921 году фашисты взяли Рим и вдохновили Гитлера и его спонсоров на дальнейшее. Ужасы 1941 года создавались уже тогда. Те, кто похлопывал Гитлера по плечу, прямо отвечают за блокаду Ленинграда. Отличие 2021 года от 1921‑го, наверное, в том, что трансгуманизм продвигается более масштабно и мощно, чем фашизм ­когда-то. Сегодня это идеология «элит», не масс, поэтому массы людей совершенно не понимают, насколько серьёзна начавшаяся мировая вой­на кубикулариев против народов. Мы в этой книге подробно останавливались на том, что такое трансгуманизм, каковы его источники и составные части и даже на активно продвигаемом «моральном кодексе» его строителей. Трансгуманизм — идеология нигилизма, доведённая до крайнего отрицания человека, его сознания, совести, воли и свободы. Трансгуманизм при этом — это чистая воля 416 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА к власти, но воля не человека, а существа, которое придёт ему на смену в результате «самоэволюции». Если сопоставить два последних предложения, станет понятным, что трансгуманизм — э то ещё и отрицание логики. Ведь, отрицая волю, эта идеология во главу угла ставит волю, отрицая сознание — говорит о сознательной эволюции, в отличие от «естественной», неосознанной. Но отсутствие логики не останавливало ещё никого из идеологов; не остановит оно и Деннета, Курцвейла, Курпатова. Есть ещё один важный аспект новой идеологии, напоминающей учение сайентологов. Трансгуманизм — это модернизированный фатализм, вера в судьбу и предопределённость, только всё это выражено в квазинаучных терминах, а не в посылках ­каких-то традиционных религий. Трансгуманизм — не технологический утопизм, как думают многие; он внедряется вполне целенаправленно. Кубикуларии оказались очень податливы к трансгуманизму, потому что привыкли всё получать на халяву. Трансгуманизм — это бессмертие на халяву, это счастье на халяву, вечная радость на халяву. Нанороботы поправят вам здоровье, не нужен фитнес, бассейн, не нужно ограничивать себя ни в чём. Не нужно годами учить иностранный язык: чип в голову — и он выучен. Хорошо, не чип, а электромагнитное облучение, например, во сне. Греха нет — ведь все ваши поступки обусловлены средой и воспитанием, и немножко генами и порядком атомов во Вселенной через пять наносекунд после Большого взрыва. Нет греха — нет и раскаяния, не нужно грех замаливать, и вот вам постоянное счастье. Ставрогин может не мучиться: он прощён раз и навсегда. Он никого не совратил, потому что они хотели совращения, даже если отдавали себе в этом отчет. Раскольников может 417 Игорь Шнуренко спокойно жить и хоть каждую неделю убивать по старушке: знать, таковы у него нейронные связи. Соне Мармеладовой лучше продолжить заниматься своим ремеслом: она к этому предрасположена генами и тем фактом, что ящерка миллион лет назад скользнула не направо, а налево. Нравственного выбора для трансгуманиста не существует, это самообман, поэтому каждый может делать всё что хочет и всё что может: красть, убивать, насиловать гусей. Все люди — д но, поэтому, если вы убьёте или изнасилуете, это будет всё равно как если бы спасли из озера тонущего ребёнка: так сложились электроны. Кубикуларии в России взяли общенародное имущество и сделали его своим; некоторые из них до сих пор чувствуют неудобство и восполняют его грязью, вёдрами выливаемой на страну и народ. Они думают, что если запачкают всех вокруг, то и сами на общем фоне выделяться не будут. Поэтому трансгуманизм был ими принят крайне тепло, тем более что по секрету кубикулариям посулили жизнь вечную без забот, связанных с покаянием. Дима-аватар и госкорпорация «Бессмертие» В этой книге нет достаточно места, чтобы описать фантасмагорическую историю «Димы-аватара» — бизнесмена-­ единоросса, медиамагната и полностью слетевшего с катушек депутата Государственной Думы Дмитрия Ицкова, который создал «Стратегическое общественное движение «Россия 2045». Это была первая ласточка трансгуманизма, прилетевшая в гущу российской элиты в 2012–13 годах. Проект обещал депутатам, крупным бизнесменам и олигархам излечение от всех болезней, высшим руководите418 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА лям и президенту — бессмертие, академикам и докторам наук — хорошие деньги за участие в проекте. Ицков выступал по центральным телеканалам, например, на канале «Культура», пересказывал трансгуманистические идеи Курцвейла и Минского. Год 2045 объявлялся годом наступления «технологической сингулярности», при которой история человечества закончится и искусственный интеллект возьмёт на себя задачу управления людьми. До этого момента предстояло сделать много работы: создать цифровые аватары людей, нейролинк, позволяющий транслировать человеку мысли прямо в мозг и извлекать их оттуда, скачивать информацию из мозгов людей на небелковые носители и так далее. Российская академия наук подключилась к проекту, весьма уважаемые ученые стали писать статьи. Среди них самыми активными были Александр Каплан — доктор биологических наук, профессор, завлабораторией нейрофизиологии и нейроинтерфейсов биологического факультета МГУ, Александр Фролов — д октор биологических наук, профессор, завлабораторией математической нейробиологии обучения Института высшей нервной деятельности и нейрофизиологии РАН, Виталий Дунин-­Барковский — доктор физико-­математических наук, профессор, завотделом нейроинформатики Центра оптико-­нейронных технологий НИИ системных исследований РАН, Владимир Яхно — доктор физико-­математических наук, профессор, руководитель группы автоволновых процессов, завлабораторией Института прикладной физики РАН, Александр Болонкин — доктор технических наук, и десятки других докторов и кандидатов наук. Именно тогда, в начале 2010‑х, стало ясно, что науки как натурфилософии со своими этическими принципами 419 Игорь Шнуренко больше нет. Наука превратилась в отрасль услуг, в обычный бизнес со своими слияниями и поглощениями, с рейдерскими захватами и откатами. «Ученые» стали халтурщиками и хапугами, которые ради денег были готовы на всё. Будь последствием их деятельности геноцид — это бы их уже не остановило. Спустя годы, в 2020 году, многие будут удивляться тому, с какой готовностью профессора, академики, доктора наук, целые научные учреждения с громкими именами стали пособниками властных мерзавцев, затеявших геноцид. Если ­всё-таки сопротивлению суждено будет победить, науке в целом придётся сесть на скамью подсудимых нового Нюрнберга, сесть как преступной организации, как это было ­когда-то с СС. Тогда эти академики и доктора будут говорить дрожащими от волнения голосами, что их использовали, что они не знали, что они лишь исполняли приказы: всё то, что говорили и нацисты в своё время на скамье в Нюрнберге. Но правда состоит в том, что эти люди ещё в районе 1990‑х утратили этические представления и ориентиры и мало-помалу превратились в аналитический отдел мафии. Будет необходимо распустить все её структуры, не только те, что принимали решения, но и те, что оправдывали, те, что работали над исследованиями, этические последствия которых было, ей-богу, нетрудно предвидеть. Расчистить авгиевы конюшни «науки» будет непросто. Но уверен, что найдутся и тогда люди с этикой и моралью, которые смогут создать новую науку — после «де-транс-­ нацификации». Любопытно, что среди «вписавшихся» за трансфашистский проект «Россия 2045» был и Павел Лукша, и по сей день активный деятель цифровизации в области образования, один из главных действующих лиц форсайта «Образование 420 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА 2030» и соответствующей дорожной карты. Надо помнить, что разработало карту и форсайт Агентство стратегических инициатив — этот «центр изменений», главой наблюдательного совета которого является президент Российской Федерации. Ученые разработали для «России 2045» проект создания искусственного тела человека, который в публикациях движения фигурировал как «Технопроект» или «Проект «Аватар». Предлагалось создать Аватар А — «небиологическое антропоморфное искусственное тело человека, дистанционно управляемое через интерфейс «мозг — компьютер». Работа по направлению «Аватар Б» заключалась в создании искусственного тела, пригодного для трансплантации в него головного мозга человека в конце жизни. Дунин-­Барковский занялся проектом «Аватар В» (иначе, ReBrain) по «переносу нематериальной структуры сознания человека в полностью искусственное тело». Дмитрий Ицков ставил и на четвертый проект, «Аватар Г», в рамках которого предполагалось создать тела из нанороботов и тела-голограммы. В интервью изданию «Взгляд» Ицков говорил про свою мечту о «переходе от обладания уязвимым биологическим телом сначала к кибернетическому телу, потом к телу из нанороботов, которое может управляться силой мысли и менять свою форму под этим воздействием, а затем…к неосязаемому телу, которое будет состоять из частиц света и напоминать голограмму». Под бредовыми и бесчеловечными идеями медийного олигарха подписались не только учёные. Именно тогда, как я думаю, началась широкомасштабная промывка мозгов российской элите, включая высших руководителей страны. 421 Игорь Шнуренко Вероятно, использовались примерно те же тезисы, которые работали и при маркетинге замораживания тел и мозгов американской корпорацией «Алькор», о которой я писал в книге «Демон внутри. Анатомия искусственного интеллекта». Кубикуларии во власти верили, что могут на халяву получить личное бессмертие. Почему бы не дать шанс и деньги разработчикам, тем более что деньги эти так или иначе халявные, получены от продажи ресурсов на Запад? Интересно, что ноги у проекта росли оттуда, с Запада. Вернее, с Востока, но того Востока, который в некотором смысле западнее Запада. Там, в Гонконге, располагается компания Hanson Robotics — создатели знаменитого робота-­андроида Софии, которую они много лет возили по айтишным конференциям мира. Дэвид Хэнсон, основатель компании, в 2013 году создал роботизированную модель Дмитрия Ицкова с 36 моторами, которая воспроизводила движения лица российского магната и его голос. Об этой модели тогда даже написала самая влиятельная американская газета «Нью-­Йорк Таймс». Совладельцем компании Hanson Robotics является Бен Герцель, ученик одного из основоположников трансгуманизма Рэя Курцвейла. Герцель, с которым я ­как-то имел продолжительную дискуссию на конференции в Барселоне, более известен как основатель SingularityNET. Это платформа, на которой разработчики-люди могут работать и обмениваться информацией как друг с другом, так и, на равноправной основе, с нейросетями, с системами искусственного интеллекта. Идея состоит в том, чтобы искусственный интеллект мог разрабатывать сам себя, ставить себе цели и задачи, давать задания людям, оценивать их и даже расплачиваться за услуги. Сверхцель — ч тобы из взаимодействия агентов сети 422 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА возник так называемый «сильный искусственный интеллект». Сеть Singularity ставит конечной целью достижение «технологической сингулярности», то есть достижения превосходства ИИ над человеком. Разработчиками самой платформы Singularity и сейчас являются несколько команд высококвалифицированных программистов. Одна из команд находится в Эфиопии, в Аддис-­Абебе, другая — в Санкт-­Петербурге, третья — в Новосибирске. Singularity и Бен Герцель активно внедряли и внедряют свои подходы в России, они являются авторитетами и образцами для топ-менеджеров и разработчиков Сбербанка, занимающихся искусственным интеллектом. «К 2045 году учёные планируют сделать землян практически бессмертными, — писало российское информационное агентство «ИнтерНовости» о планах Ицкова и «России 2045». — К этому сроку предполагается создать искусственное тело, которое превосходит нынешнее по своим возможностям. Люди в будущем смогут сами решать, захотят ли они продолжать в нём жизнь и развитие после того, как все ресурсы их биологического тела будут исчерпаны». «Цель программы «Аватар», которую реализует российская «Корпорация бессмертие» — п ересадить мозг человека в железного киборга», сообщало агентство Russia Today. В 2011 году Ицков выступил на «Саммите Сингулярности» в Нью-­Йорке. Доклад Ицкова назывался «Бессмертие 2045. Русский опыт». Вот о чём говорилось в докладе: «Общественное движение «Россия 2045» задумывалось для продвижения сценария достижения человечеством кибернетического бессмертия… Именно кибернетическое бессмертие сможет дать людям подлинную свободу, в том числе свободу от влияния окружающей среды, и возможность освоить далёкий космос… Воплощение в жизнь 423 Игорь Шнуренко нашего технопроекта потребует изменения этики, культуры и мышления на те, которые будут способны обеспечить устойчивое развитие цивилизации во время и после организованной проектом эволюционной трансформации». Заметим в устах Ицкова термин «устойчивое развитие», который вышел из докладов «Римского клуба» и является своего рода паролем глобалистов. Прямо с трибуны «саммита» Ицков объявил о планах преобразования движения в общемировое с новым названием «Неочеловечество 2045». В феврале следующего, 2012 года Ицков организовал конгресс «Глобальное Будущее 2045», который широко освещался в ведущих российских СМИ — н а «Радио России», в «Комсомольской правде», журнале «Огонёк» и других. В мероприятии участвовали ведущие трансгуманисты из США, Канады, Великобритании, Голландии, Австралии. В Москву приехали Рэй Курцвейл, Ник Бостром, Андрес Сэндберг и другие; Россию представляли доктора наук, академики и члены-­корреспонденты РАН, среди которых весьма уважаемые и именитые Акоп Назаретян, Дмитрий Стребков, Сергей Ениколопов, создатель первой в России лаборатории по нейроинтерфейсам Давид Дубровский. Нашлось здесь место и для оккультизма и мистических практик. Конгресс внимал йогу Свами Вишну Дэва, ламе Ачарья Гонбо Дордже, даосу Фрэнсису Алану. Несколько лет спустя, когда Ицков покинет Россию и переедет в США, а на его место как главного кубикулария по когнитивным технологиям заступит Герман Оскарович Греф, ему пригодится опыт «Димы» по сочетанию академиков с ламами, йогами и шаманами. От имени движения «Россия 2045» на конгрессе в Нью-­ Йорке был скромно представлен аватар Ицкова «Дима» — 424 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА ему предстояло стать первым бессмертным. Посетили конгресс бизнесмены, такие как президент QIWI Андрей Романенко, и представители государственных структур, например, руководитель Кластера космических технологий и телекоммуникаций фонда «Сколково», известный космонавт Сергей Жуков. Поговаривали о том, что движение поддерживает Путин, во всяком случае Ицков в интервью намекал на то, что президент рассылает письма в его поддержку. Дело выглядело государственным — примерно как несколько позже проходили пышные сбербанковские мероприятия вокруг искусственного интеллекта. На следующий год размах «России 2045» стал ещё больше. Конгресс организации прошёл в престижном зале Линкольн-­Центра в Нью-­Йорке, где обычно выступает Мариинский балет. Среди спикеров были выдающиеся имена трансгуманизма и нейронаук, каждый из них на слуху в своей области и, разумеется, в ведущих СМИ. Это и футуролог Рэй Курцвейл, и разработчик технологии протезирования мозга Тед Бергер, и молекулярный генетик Джордж Черч, и нейробиолог из Массачусетского технологического института Эд Бойден, «отец» робота Софии Дэвид Хэнсон, легендарный создатель роботов-­андроидов Хироси Исигуро, учредитель и глава фонда X-Prize Питер Диамандис и многие другие. Ицков получил отличную прессу: о мероприятии написали Huffington Post, Forbes, MIT Technology Review, CNN Money. Участники подписали вполне трансгуманистическое письмо Генеральному секретарю ООН Пан Ги Муну, в котором они призвали к переходу «на более высокий этап развития цивилизации». По словам Ицкова, его поддержал Далай-­Лама. Ицков также обратился ко всем членам «списка миллиардеров Форбс» с призывом профинансировать «исследования 425 Игорь Шнуренко в области кибернетического бессмертия и искусственного тела». Московский профессор Каплан и другие учёные-­энтузиасты движения готовились принять щедрые пожертвования. Программы «корпорации «Бессмертие» Ицкова были внезапно свернуты в 2018 году, когда у медиа-­магната закончились деньги. Он пытался найти финансирование у олигархов, но те продолжали выжидать. Ждали американцы, ждали русские. Кубикулариев не так просто убедить поверить во ­что-то, — в отличие от бинариев. Впрочем, семена, брошенные Ицковым и его лихой компанией, попали на благодатную почву и взошли очень скоро. Кадры, которые решают всё, подготовленные корпорацией «Бессмертие», стали костяком государственных проектов цифровизации в России. ­всё-таки в ­чем-то начало трансгуманистического движения было ярче, чем продолжение: Герман Греф не такой зажигательный спикер, как «Дима»-аватар, и его йог Садхгуру сильно уступает целой плеяде факиров и шаманов, которых возил за собой Ицков. Но — «идеи трансгуманизма живут и побеждают». Греф придал им куда более значительный масштаб. Пропаганда трансгуманизма, которая активно велась все эти годы, прежде всего, среди «элиты» — к убикулариев, также закрепилась в их головах. Может быть, они не готовы были поверить в чудеса нейроинтерфейса и голографические тела — но, когда выяснилось, что есть куда более простые технологии, позволяющие управлять людьми, подданными — кубикуларии поставили на трансгуманистический проект. Они поддержали его всей мощью государства и многими миллиардами из бюджета. В дело трансгуманизации России «впряглись» также Национальная технологическая инициатива, которую можно 426 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА рассматривать как преемницу ицковской «России 2045», часть НТИ, трансгуманистический «Университет 2035», Агентство стратегических исследований, госкорпорация РВК. Все эти структуры курирует спецпредставитель Президента по цифровизации Дмитрий Песков, у них есть неограниченное финансирование, и все их идеи внедряются директивным образом, без ­какого-либо критического обсуждения. Эти и другие структуры, в том числе ведущие издательства страны, большими тиражами издавали и издают трансгуманистическую литературу, которую активно продвигают. В продвижении участвуют ведущие блогеры и СМИ, они продвигаются через многочисленные конференции, собирающие, прежде всего, «айтишников», научных и технических специалистов — тех самых, из которых вырастают бинарии. Особняком стоит мэрия Москвы — это, конечно, кубикуларии, хотя несколько её департаментов уже управляются людьми с бинарным складом ума. Внедрение идей Курцвейла в сознание кубикулариев опосредованно проходило и через «организационно-­ деятельностные игры» методологов, которые впрямую, конечно, не пропагандируют трансгуманизм, но создают благодатную почву для его развития и применения. Очень большое влияние методологи и их подходы оказывают на Администрацию президента РФ — б ез сомнения, самый влиятельный орган власти в стране. Несмотря на свой неопредёленный конституционный статус, именно этот орган курирует и направляет деятельность всех важных структур и организаций в России. Без прямой и сознательной поддержки АП распространение и внедрение в государственные проекты идей трансгуманизма было бы невозможным. 427 Игорь Шнуренко Помимо органов государственной власти и связанных с ними структур, распространение идей трансгуманизма идёт через банки. Здесь прежде всего стоит назвать Сбер со всей его экосистемой, которая проникла в самые разные сферы деятельности в стране, в школьное, высшее и дошкольное образование, в здравоохранение, во многие отрасли бизнеса. На Западе банкиры, финансовый капитал, управляют обществом и государствами уже с 1970‑х. Именно они, а не правительства являются реальными источниками власти. Россия идёт по тому же пути, и стоит ожидать в ближайшие годы или даже месяцы, что реальная власть будет переходить из рук кубикулариев-­чиновников в руки безликих функционеров Сбера, которые находятся в прямом управлении у Цифрового Левиафана. При этом Сбер полностью подконтролен западному — и тому восточному, что западнее западного — капиталу; решения для этого банка принимаются отнюдь не по месту расположения его совета директоров. Надо понимать, что Сбер — э то государство в государстве, и технологии искусственного интеллекта, которые они перенимают у американских монополистов, таких как «Майкрософт», служат, прежде всего, для тихого захвата власти. Так называемая «пандемия», в результате которой массово разоряется мелкий и средний бизнес, создаёт для Сбера идеальную почву для дальнейшего наступления. Где сегодня сидят бинарии, и откуда можно ожидать их экспансии? Это, прежде всего, Сбер и подконтрольные ему структуры, это «институты развития», это НТИ, это госкорпорации — Р осатом, Роснано, Роскосмос, это часть Газпрома, занимающаяся ИИ, это коммерческие компании — Я ндекс, Мейл.Ру, Cognitive Pilot и другие. 428 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА В целом к судьбоносному году 2020 можно сказать, что в России идеология трансгуманизма глубоко пустила корни как среди кубикулариев, которые, впрочем, видят в ней инструмент достижения тотального контроля, так и среди бинариев, которые верят в идеи Курцвейла-­Ицкова истово, с убеждённостью сектантов. Что делать Страшный год 2020 застал многих врасплох точно так же, как ­когда-то Европу застал врасплох год 1914‑й. Подготовка к Первой мировой вой­не шла, пожалуй, с 1871 года, когда Бисмарк разгромил французскую ретроимперию, ­чем-то похожую на режим, установившийся в России после 1991‑го. Между блоками уже шли шпионские баталии, прокси-­вой­ ны на Балканах, стороны лихорадочно подсчитывали, хватит ли им ресурсов для затяжной вой­ны, и в соответствии с этими подсчётами искали союзников. Но при этом как ни в чем ни бывало между будущими врагами шла весьма прибыльная торговля, социал-­демократы, которые вскоре будут убивать друг друга, встречались на общих конференциях, пили кофе со сливками и произносили много слов о мире. «Август четырнадцатого» стал поистине шоком для всех сторон, поначалу никто не верил в то, что происходит, в русских газетах за несколько дней до объявления вой­ны ещё писали о русско-­германских коммерческих обществах и их весьма перспективных и взаимовыгодных проектах. Точно так же, перед 2020‑м всё было готово для начала Первой мировой вой­ны за человеческую бигдату; прошли военные учения, подготовлены кадры, были разработаны технологии для обустройства цифровых концлагерей. 429 Игорь Шнуренко Не хватало лишь одного: армии, новобранцев. Любая вой­на должна начинаться с мобилизации, потом новобранцев везут в казармы, их одевают в униформы, они учат устав. А потом — едут на фронт, становятся друг против друга и открывают огонь. Сейчас, в середине 2021 года, паззл сложился. У нас есть всё это. Есть и униформы, минимальные, но ­всё-таки униформы: это маски разных цветов и размеров. Есть казармы, и есть устав — тот самый «моральный кодекс». Идёт подготовка к вой­не, вернее, к множеству малых вой­н всех против всех, вой­н, во время которых с участников будут снимать показания для повышения эффективности орудий уничтожения. Есть ли уже сейчас жертвы в этой странной вой­не, которая вроде бы толком и не началась, но вроде уже идёт? Да, жертвы есть. Но кто сочтёт эти жертвы? Первая жертва этой вой­ны — это правда. В каком застёгнутом наглухо пластиковом мешке она сейчас лежит, уже невозможно сказать. Ещё одна жертва — г уманность, сострадание. Третья жертва — человеческое лицо, четвёртая — человеческое тепло, близость, сердечность. Есть уже и миллионы человеческих жертв. Среди них есть невосполнимые, умершие насовсем, и есть как бы раненые, как бы ещё живые. Это те, кто ответил положительно на вопрос, заданный в начале книги. Люди, которые готовы отказаться от себя в обмен на синтетический мир, созданный для них Левиафаном. Готовы убить своё будущее ради продолжения комфорта — или ради обещания этого продолжения. Этих людей — ещё пока людей — возможно, уже миллиарды, и они смогут определить исход вой­ны. Мы уже видим, как безлицые окружают людей, которые осмеливаются ещё носить собственное лицо, как выгоняют людей 430 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА с лицами из школ и университетов, как унижают, травят, как готовятся всадить в них свои субстанции покорности, субстанции согласия. У Ноама Чомски была книга «Выработка согласия» («Manufacturing Consent»), по которой был снят довольно известный в интеллектуальных кругах США фильм. Там шла речь о промышленном производстве согласия на американских фабриках пропаганды. Это был ­когда-то довольно сложный и затратный процесс, который давал сбои. Не то сейчас, когда для выработки согласия на что угодно, на любой абсурд, достаточно одного укола. Но есть ли надежда? В последнее время я часто слышу, что для победы над новыми фашистами необходимо нарисовать некий единый образ будущего. Затем, базируясь на этом образе, создать образ нового человека. Такого, какого мы хотим видеть. Потом собрать армию, которая будет его отстаивать, и повести её в бой. С этим подходом я вижу несколько проблем. Позвольте мне поразмыслить рационально, как мужчине, пользуясь для этого размышлениями ­каких-то других мужчин, например, Вильфредо Парето. Создавая этот единый образ будущего, те, кто не хочет жить в трансфашистском раю, обязательно перессорятся. Прежде всего, потому, что у каждого человека такой образ свой — к ак свой дом, который он или она хочет перенести в будущее или создать с нуля, или вернуться в него. Навязывая одну идею, мы отпугнём потенциальных союзников, у которых может быть своё видение. Кто эти союзники? Я так много здесь писал о довольно неприятных мне как класс кубикулариях, неужели среди них может найтись человек? 431 Игорь Шнуренко Среди них — нет, но и в управляющей части (по Парето) политического класса могут найтись люди типа князя Пожарского. Ведь в Смутное время такие находились даже среди бояр, которые в целом готовы были лечь под любую силу, под шведов или поляков, под Годуновых или под Шуйских, лишь бы их хорошо кормили и сохраняли за ними привилегии. В общем такие бояре представляли собой тех же циничных кубикулариев. Надо учесть, что в те времена отступить от православной веры или примкнуть к отступникам означало обречь душу на вечные муки — но и таковых было немало. Все ждали конец света со дня на день — и даже в такой ситуации находились элитарии, которые готовы были пожертвовать душой ради земных радостей. Впрочем, евнухами-­кубикулариями среди правящих были даже в переносном смысле не все — кстати, поэтому правление хоть ­как-то осуществлялось. К­то-то верно служил авторитетам, государям, не задумываясь, считая верную службу уже достаточным оправданием своей жизни — до тех пор пока не видел, что служит он совсем не тому. Такой условный «князь Пожарский» возможен и сегодня — н о, скорее всего, этот человек будет относиться к тому типу, который Парето называл львами. Это консервативно, патриотично настроенные люди, которые способны отчаянно драться за традиционные ценности. Они сильны, для них важны вера и служба, они привязаны к семье, церкви, государству. Про таких говорится «слуга царю, отец солдатам». Конечно, в кубикулярной России таких остались единицы, но они есть. Нельзя отпугивать таких людей ­какими-­нибудь футуристическими картинками, которые вызовут, скорее всего, отторжение. Если бы Пожарскому показали результаты деятельности Петра Великого, возглавил бы он ополчение? 432 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Не факт, — он мог бы счесть петровские реформы «не русскими», «не православными» в основе, а значит, идущими «от диавола». Тогда, вполне возможно, ополченцы не выставили бы поляков из Москвы, и царём был бы избран не Михаил Романов, а ­какой-­нибудь польский Владислав или оцифрованный Лжедимитрий — и збран подавляющим большинством кубикулариев. Парадокс состоит в том, что без «православного консерватора» князя Пожарского не было бы и «реформатора» Петра. Если проводить аналогию с нашими днями — т олько после спасения страны, а если удастся и мира, из объятий трансфашистов; после осмысления возможностей человечества, прежде всего, духовных, будет возможет новый взлёт — в том числе технологический. Иными словами, сначала людям нужно спасти душу, а потом, преображённые, они могут вернуться в лаборатории и университетские аудитории, чтобы по-новому взглянуть на цель, задачи и средства науки. Тогда, вполне возможно, человечество ждёт новый творческий взрыв, и кто знает, бросок за пределы Солнечной системы, — но только на основе сохранения души и связи с Богом. Звучит несколько консервативно? Может быть, в таком случае сообществу тех, кто хочет развиваться по этому пути, нужно вывесить жёлто-­чёрные или ­какие-то другие флаги? Так, кстати, делают многие партии. Есть много видов и оттенков консерватизма: от монархистов до ортодоксальных коммунистов. Возможно, потенциальный Пожарский придёт в такую партию. Беда в том, что вряд ли в такую партию придет Минин. Кузьма Минин ведь — купец, предприниматель, открытый новому. Вот он заводит мясную лавку, вот избирается 433 Игорь Шнуренко старостой и занимается общественной деятельностью. Такому, как Минин, понятнее и так называемые «лисы», которых он может привлечь на свою сторону. Поэтому так выигрышен был союз Минина с Пожарским — э то был не только союз двух психотипов и двух сословий, — э то был ещё и союз двух крыльев политического класса, что очень хорошо служит делу его консолидации. Именно Минин сумел привлечь к делу освобождения Москвы опытных ратников-­белорусов, что потребовало от него денег, хитрости и дара убеждения. Когда ополчение стала косить моровая язва, он сумел спасти ситуацию, приняв санитарные меры. В итоге Москва была освобождена, и простой человек Минин по факту почти год вместе с Рюриковичами Пожарским и Трубецким были главными людьми в стране. Этот пример спасения страны от уже случившегося по вине тогдашней «элиты» краха может дать немало уроков и новому движению. Конечно, Минину и Пожарскому ещё нужно было и вдохновение, дух правды, который в союзе Минина с Пожарским олицетворял патриарх Гермоген. Кто такие «лисы»? Лисы — образ, который использовал итальянский мыслитель Никколо Макиавелли, а за ним Парето и другие. Этот образ развил Джеймс Барнэм в своей работе «Макиавеллисты: защитники свободы» (James Burnham, «The Machiavellians: Defenders of Freedom»). «Лисы» хитры, писал Барнэм, у них нет сильных привязанностей к церкви, семье, государству, традициям, хотя они могут использовать такие привязанности в других, в целях манипуляции. Они живут сегодняшним днем, особо не заботясь о будущем. Они всегда готовы к новому, к тому, чтобы использовать открывающиеся возможности. Экономически они новаторы. 434 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Лисы сегодня — это потенциальные бинарии, и, если они станут бинариями, такие будут самыми грамотными, самыми ловкими, самыми талантливыми и умными из них. Весь вопрос заключается в идеологии: лис, способный стать Мининым, имеет не одну лишь хитрость, рациональность и знания. Он имеет и веру, и убеждения, — хотя при этом он очень критичен к существующим порядкам. Именно поэтому такой лис не вступит в «консервативное движение» под тем или иным ретро-­флагом: он слишком хорошо сознаёт недостатки каждого из них. Такой лис, пожалуй, в конце концов может стать и бинарием — н е потому, что поверит в бессмертие или другие сказки, которые ицковы и капланы рассказывают медведевым. Нет, ни в бессмертие, ни в аватар, ни в своё переформатирование и загрузку в лазер Минин-лис, пожалуй, не поверит — но он может принять трансгуманизм, разуверившись во всём остальном, не как личную идеологию, а как инструмент для достижения своих целей. И цели эти могут быть даже неплохими: например, заработать миллиард и делать на эти деньги хорошие дела. Потенциально такие лисы нужны в движении, кроме того, очень не хотелось бы, чтобы они примкнули к противнику. А самое главное — нужны те, кто мог бы понимать таких лис, мог бы вести среди них разъяснительную работу. Надо объяснить айтишникам, разработчикам, учёным, дизайнерам, инженерам, предпринимателям, активистам, то есть «мясникам» и «старостам» наших дней, что трансгуманизм — э то на самом деле трансфашизм, что он несёт им духовную, творческую смерть. Ведь трансгуманизм основан на идеях ничтожества человека, отсутствия у него воли и сознания — как это совместить с умом, с духом предпринимательства? Конечно, можно пойти по пути наименьшего 435 Игорь Шнуренко сопротивления и поверить в своё предопределение, в то, что это ты такой особенный, а остальные — б иомасса. Примерно в это самое верил «казанский стрелок»; и, по сути, каждый бинарий потенциально — такой стрелок. Только у некоторых бинариев будет больше возможностей убивать, вплоть до геноцида. То есть, если тебе сопутствует успех — э то знак того, что у тебя правильно сложились гены, что благоприятствует внешняя среда и так случайно совпало воспитание. Прекрасно — но какова в этом твоя роль? Нулевая? Тогда ты такая же грязь под ногами, как и остальные? Как бы это ни было сложно, нужно пытаться убедить айтишников и других, что теория предопределения обязательно сделает их инструментами в руках реальных монстров или самого Цифрового Левиафана — б езличной, бездушной сущности. Хочешь ли ты стать инструментом собственного кода, собственной программы? Ты действительно создан для этого, ты со всей своей сложностью? Каждый бинарий, вырванный из круга трансгуманистических, трансфашистских идей — дополнительный шанс на спасение человечества, и наоборот, каждый упущенный может привести наш смертный приговор в исполнение. Мы, впрочем, не должны рассчитывать непременно на появление новых мининых, пожарских и гермогенов: возможно, Россия исчерпала запас везения ещё тогда, в XVII веке. Однако пытаться надо. Важно понимать следующее: нынешний политический класс исчерпал себя целиком и полностью и должен уйти. Точка. Стране нужна совершенно новая элита — без кавычек. Так, дворяне как класс исчерпали себя к 1917 году, хотя многие из них сумели влиться в новую элиту. Теперешние верхние классы исчерпали себя в гораздо большей степени, 436 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА они исчерпали себя уже к 1998 году, а сегодня они точно заслужили бесславие и забвение. 2020 год показал их полную безответственность, вероломство, лицемерие, неверность любым клятвам и обещаниям. Они много твердили про конституцию и законность, но не сумели соблюсти даже основные положения конституции, написанной ими же самими для себя же. Год показал их непригодность к службе, ибо они просто перестали сами принимать решения. Но зачем руководитель, который не может ни за что ответить? Импотент ли он, ставший таковым по причине постепенной утраты мужественности, или евнух, кастрированный от рождения, не суть важно. Кубикуларий — н арыв на теле общества. Очень много во власти и женщин-­кубикуларий, также ни на что не способных. Стало видно, как легко, по свистку, управляют всеми ими олигархи и иностранные правительства, причём не только люди, а и машины с интеллектом нематоды. «Цифровой чиновник», идущий на смену кубикуларию, узаконит машинное управление, которое не может не привести к полной катастрофе. Это бесславное, ни к чему не годное сословие вцепилось во власть именно потому, что ни к чему не пригодно в принципе. Здесь можно говорить о глобализации элит: во всем мире картина примерно та же. Почти нигде — за некоторыми исключениями, — элиты не справились. И они будут заменены в любом случае, победит сопротивление или победит Цифровой Левиафан. Первый вариант — победа сопротивления, даёт людям будущее, надежду, развитие. Хотя он и труден, ибо почти всё придётся создавать с нуля. Второй вариант, победу Левиафана, я описал выше: в этом случае сначала неизбежна межэлитная резня по типу регулярно повторяющихся «ночей длинных ножей», а потом 437 Игорь Шнуренко Левиафан уравнивает элиты и простой народ, и те и другие становятся объектами одинакового ига. Таких элит ничуть не жалко, они заслуживают то, что получат, но, к сожалению, этот путь ведёт к быстрому уничтожению человечества. Без элит Остров имени монаха Клауса Шваба Удар, нанесённый «элитами» по человечеству в 2020 году, беспрецедентен. Народы мира не переживали такого никогда в истории. Возможно, такова внутренняя сущность Левиафана, который был создан «элитами» в расчёте «просчитать» народы, «капитализировать» их будущее, и «решил» оптимизировать процесс, просто истребив народы мира. Истребить, вывалив на них все имеющиеся в распоряжении средства, все как описано в Откровении: «Шестой Ангел вострубил, и я услышал один голос от четырёх рогов золотого жертвенника, стоящего пред Богом, говоривший шестому Ангелу, имевшему трубу: освободи четырёх Ангелов, связанных при великой реке Евфрате. И освобождены были четыре Ангела, приготовленные на час и день, и месяц и год, для того, чтобы умертвить третью часть людей». Может быть, я перекладываю вину и ответственность на Левиафана от невозможности поверить в то, что происходит. Неужели «элиты» открыто приняли решение истребить собственные народы — сначала через организацию мора, потом через вой­ну всех со всеми и далее как пойдёт? 438 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Могли ли вообще люди принять такое решение? Видимо, отсюда, от этой невозможности поверить и происходят разные конспирологические теории вроде рептилоидов и планеты Нибиру. Но интеллект — вполне естественный — говорит о том, что обнуление мира запустили отнюдь не рептилоиды с планеты Нибиру. Это сделали и делают глобальные «элиты элит», те самые «чёрные каменщики», которые скоординированно и в полном «коллективном сознании» приняли такое решение. Затем они спустили решение вниз, политическим классам разных наций, а точнее формирующему сегодня глобальному политическому классу. Разные крылья этого класса, управляющие и не-управляющие, те, кто на поверхности, и «глубинные», как кубикуларии, так и бинарии, не особенно вдумываясь, приняли это решение к исполнению. Мотивация у членов элит всех возможных полов, как показано в этой книге, самая разная. К­ем-то движет воля к власти и сознательное стремление капитализировать смерть собственного народа, ­кто-то ослеплён видениями личного бессмертия или бесконечных телесных наслаждений. Всех их в духовном смысле ведёт их хозяин, который, видимо, доволен итогом своей деятельности. Они искусны в обмане, прикрыв «Великое обнуление» чуть ли не позитивным термином «Великая перезагрузка». Но эти их выражения не должны обманывать нас. Об этом замысле, о том, как он вызревал и как реализовывался, уверен, будут написаны, а может, уже пишутся книги. Люди доброй воли обязаны, победив, устроить над организаторами этого второй Нюрнбергский процесс. Тот, прошедший с 20 ноября 1945 до 1 октября 1946 года, был прототипом того, что ждёт выродившиеся «элиты» впереди. 439 Игорь Шнуренко К­ому-то из организаторов и исполнителей «перезагрузки» и обнуления человечества повезёт оказаться на скамье подсудимых, — п овезёт, потому что судьба остальных будет незавидна. Кто именно будет давать показания, какие организации и общества будут признаны преступными, мы пока не знаем. Но, безусловно, уже сегодня нужно собирать и фиксировать для будущего процесса свидетельства. В этих коротких заметках я бы хотел добавить, что в свете происходящего человечество должно собраться и объединиться, с тем чтобы дать ответ на очень важный вопрос. Как сделать так, чтобы это никогда больше не повторилось? Людоедство современных «элит» во многом — р езультат разделения труда, которое началось с капитализмом, в Новое Время. Извлечение человеческих ресурсов стало для них профессией, такой же, как добыча руды для шахтера. Двести лет назад у них просто было меньше возможностей извлекать ресурсы настолько «эффективно», как сейчас. «Эффективность» здесь — э то возможность наращивания, причём наращивания не того же самого человеческого ресурса, а роста некоего всеобщего финансового эквивалента, о котором мы говорили в главах, посвящённых цифровизации. Это наращивание нуля, наращивание самого наращивания, наращивание тех отходов, которые пойдут в отвал, в шлак. Для того, чтобы нарастить ноль, «элитам» нужно всё больше человеческого ресурса, и «элиты» придумали способ его мультипликации. Они решили сделать этот ресурс виртуальным. В математике есть такое понятие «мнимые числа». Они как тёмная материя: в принципе не видны и неощутимы, но при определенных операциях могут иметь значение и даже материализовываться. 440 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Современные финансы как раз и есть способ материализации тёмной материи, а эта тёмная материя получается в результате обнуления человека, реальных человеческих существ. В ­какой-то момент «элиты» создали и запустили машину по обнулению человека, Цифрового Левиафана, и эта машина рьяно взялась за дело. Её производительность уже сейчас выше, чем у многих групп «элитариев», а вскоре она станет производить больше тёмной материи, чем весь их класс. Это дело времени — к онечно, если люди не остановят работу этой машины. Проблема в том, что «элитарии» — а это и старые элиты, и «чёрные каменщики», и кубикуларии, и бинарии, и неопределившиеся члены политического класса — стали частью этой машины, её инструментами. Поэтому разобрать её не получится, так или иначе не решив вопрос, что делать с ними. Как поступить с «бывшими», если удастся преодолеть тот экзистенциальный вызов, который стоит перед человечеством сегодня? Вспомним, что делали с дворянами в 1917‑м. Было много невинных жертв, было ожесточение, потому что это сословие отвечало за грехи — м ногочисленные — с воих предков. Нынешнее правящее сословие во многом ещё состоит из тех, кто погрузил страну в дикость 1990‑х и в беспринципность, подлость и лицемерие периода с 2000 по 2020. Эти люди живы, и их действия заслуживают ещё более суровой оценки. Я ни в коем случае не призываю к революционному террору, он ведёт к спирали насилия, когда очень скоро уже становится непонятно, где причина, а где следствие, и когда те, кто производит революционный террор, перестают отличаться от тех, кто производит террор контрреволюционный. Однако решать этот вопрос придётся, и от способов 441 Игорь Шнуренко его решения будет зависеть, погрузимся ли мы надолго в дурную бесконечность — или ­всё-таки выйдем из неё. Всех представителей управляющей части нынешнего политического класса следует отправить на пенсию — п ричём вне зависимости от возраста. Деньги, скорей всего, будут отменены ещё при Цифровом Левиафане, и в постлевиафанный период возвращать их в употребления смысла никакого нет. Впрочем, специально для этих людей можно воссоздать обстановку начала XXI века, где они могли бы тратить свои деньги (эти деньги только для них бы и печатались, либо использовались бы артефакты прошлого). Это происходило бы в виде реалитишоу, где бывшие министры, олигархи, чиновники, их жены и любовницы могли бы играть роли самих себя. Реалитишоу имеет смысл проводить на особо выделенном для этой цели острове, выбраться с которого можно было бы лишь по специальному разрешению. Первоначально я думал о том, чтобы предложить кубикулариям для проживания остров Вайгач, а бинариям — остров Беринга, но затем пришёл к выводу, что есть куда более изящное решение. Остров следует сделать насыпным, допустим у берегов Крыма. Посадить там пальмы, устроить пляжи, пустить вдоль берега электричку, построить муляжи отелей, рассадить вдоль них андроидов-­нищих, вообще, сделать кальку с Ниццы и Канн. Пусть элита наслаждается на всей «Территории смыслов «Канны‑2». Он же — О стров Устойчивого Развития имени монаха Клауса Шваба. На острове установим повсюду вышки 5G, вся его территория находилась бы под наблюдением умных стен, умных тротуаров, умных пальм, умных крыс и умных тараканов, умных стаканов и прочих умных вещей. Умные и просто неглупые вещи записывали бы наших героев на аудио 442 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА и видео 24 часа в сутки 7 дней в неделю. Героев обслуживали бы исключительно беспилотники, дабы не погружать людей с «Большой земли» в эту параноидальную атмосферу. Вспомогательные роли, например, официантов, могли бы играть андроиды 2010–20‑х годов. Пусть несовершенные и пугающие, зато аутентичные. Например, андроид с лицом Шварценеггера, о котором много писали одно время. Герои шоу могли бы заниматься своими привычными делами: интригами, подсиживанием, подслушиванием друг друга. Они были бы обязаны ходить в масках и перчатках, соблюдать так называемую «социальную дистанцию». Иногда бы их вакцинировали — н е взаправду, конечно, не смертельными вакцинами начала 2020‑х, — а физраствором. Материалы с реалити-шоу использовались бы на уроках истории XXI века (период трансфашизма 2009–2025 годов). К­то-то из героев не выдерживал бы и пытался совершить побег. Таким — и только таким — предлагалось бы покинуть Остров Устойчивого Развития навсегда, но с одним условием. Они должны будут поехать на один из двух реальных островов: остров Вайгач или остров Беринга. Жить в полярных условиях, работать там на метеостанции или на стройке в вечной мерзлоте. Я думаю, все герои с радостью бы соглашались на эти условия, — н у а мы не варвары, мы бы шли им навстречу. И тогда возможность для восстановления своего права находиться среди нормальных людей элитарии могли бы заслужить, например, десятью годами добровольного физического труда на свежем воздухе. Никакой обязаловки: каждый из них бы имел возможность вернуться на Остров Устойчивого Развития в любой момент. Пальмы, море, пенсия, разговоры с умным чайником. Уверен, что все выбирали бы приветливые скалы Южного берега Северного Ледовитого Океана. 443 Игорь Шнуренко Можно ли избежать разделения труда? Напрашивается выход, который можно вкратце сформулировать так. Человечество должно научиться жить без элит, каждый человек будущего должен быть элитарием. Это означает построение будущего без «разделения труда». Нужно полностью преодолеть как капитализм, так и посткапитализм. В последнем люди превращаются в неквалифицированных пролетариев плюс горстку узких профессионалов, обслуживающих машины, но элита ­всё-таки остаётся как некий непонятный нарост. Эта элита, как я показал, вскоре оказывается не нужна Левиафану, и он от неё избавляется. Таким образом, при развитии существующих трендов мы также приходим к обществу без элит. Получается, что элиты исчезнут при любом раскладе — е сли только производство и поддержание элит не заложить в Цифрового Левиафана ­каким-то образом алгоритмически. Попытки такие наверняка будут предприняты, но я сомневаюсь в их успехе. Если Левиафан будет способен ставить цели и решать очень сложные задачи — а он, возможно, на это способен уже сегодня — то ему не нужны элиты. Такой Левиафан сможет с успехом противодействовать собственной оцифровке, то есть обнулению. Ему не нужны неспособные, но много потребляющие кастраты-­кубикуларии, и ему тем более не нужны бинарии, которые будут в состоянии поставить его под контроль, отменив его логику. Вторые, отмечу, для него куда опаснее первых. На этом примере понятно, что сущность Цифрового Левиафана не цифровая по природе. Если же Левиафан окажется неспособным ставить цели и решать сложные задачи, и удастся сделать из него машину 444 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА по обеспечению потребления элитами людей, человеческого продукта, то едва ли такая система долго продержится. Ускоренно начнутся жесточайшие межэлитные вой­ны, и элиты обнулят сами себя. Так или иначе, нам надо думать о том, как сделать мир без элит. А ответ на этот вопрос зависит от другого: как избежать разделения труда? И здесь подсказки есть, и не только в книгах, но даже и в современной жизни, которая стремительно движется в направлении отмены разделения труда. Цифровизация цифровизаторов Видимо, социальная сингулярность, на пороге которой мы находимся, будет по своей радикальности сравнима с Великой французской революцией, отменившей даже прежнее течение времени, даже календарь. Даже Великая октябрьская революция большевиков не была столь радикальной. Это будет Великая социальная революция, устраняющая не только элиты, а и всякое классовое или сословное разделение, и закрепляющая новые свободы не только в формально-­юридических институтах, но и в новых обычаях. Вероятно, вместе с этим будут отменены деньги, а также собственность. Собственность и деньги, кстати по-любому отменит и Цифровой Левиафан, так что людям и не придётся к этой отмене привыкать: их приучит к этому Цифровая «Железная пята». Может ли статься, что, освободившись, люди предпочтут вернуться к прежним обычаям, в том числе и к частной собственности? Возможно — о днако они, я думаю, поймут, что эти институты сами по себе оказались бессильны перед «Великим обнулением» сегодняшнего 445 Игорь Шнуренко дня и восстанавливать их — з начит переносить в будущее риски нового витка «цифровизации», то есть обнуления. Но к следующему разу Цифровой Левиафан может подойти подготовленным, как предобученная нейросеть. Нужно перекрыть ему эту возможность. В следующей книге я постараюсь остановиться на вопросе более конкретных решений. Если Ленин выдвигал лозунг экспроприации экспроприаторов, то мы должны выдвинуть другой лозунг: цифровизации цифровизаторов. Одновременно с этим это будет Великая консервативная революция, ибо она прочно вернёт позиции некоторым традиционным институтам, прежде всего, семье. Одновременно с этим это будет и Великая либеральная революция, какой бы анафемой это ни звучало для традиционалистов. Дело в том, что трансформация, обнуляющая самого Цифрового Левиафана, вернёт человеку свободу, которую у него отнимали шаг за шагом последние двести лет. Причём вернёт не свободу выбирать между кока-колой и пепси-­колой — эту свободу даст и Левиафан. Человеку будет возвращена самая высшая свобода, метафизическая. Вернет её человек себе сам, взломав и сковав самого Левиафана. «Убить Левиафана» к тому времени будет непросто, настолько люди и кибернетические системы будут переплетены между собой, настолько взломаны будут люди. Будут звучать голоса, что «убить Левиафана» означает уничтожить человечество, что люди просто не выживут, предоставленные самим себе. Жалость здесь будет плохим советчиком, но проблему того, как расплести сплетённое, как отвязать друг от друга связанное, будет стоять. 446 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Вариантом решения будет оцифровать Цифрового Левиафана. Он же и так цифровой, скажете вы, что там цифровать? Во-первых, слово «цифровой» я здесь использую с оговорками, о которых говорилось в начале книги. Природа Левиафана лежит не в цифре, то есть в абстракции, а в человеке — в природе человека. Изменив человека, мы меняем и его левиафанов. Цифровой Левиафан стал настолько мощным и угрожающим именно потому, что «просчитывание» с начала Нового времени изменило природу человека. Это человек перестал ценить сам себя, это человек перестал заботиться о себе подобных, это человек перестал любить. Потеряв веру в человека, человек поверил даже не в золотого тельца, а в абстракцию. В процессе цифровизации человек обнуляется и сам становится левиафаном. Ответственность за то, что принёс с собой Цифровой Левиафан, лежит на нас. Если человек изменится, он сможет жить и без Левиафанов. Этот момент будет нулевой точкой истории — новой истории. Мы можем оцифровать Левиафана. Так он будет обнулён, его контуры замкнутся друг на друге, и он будет превращён действительно в инструмент — такой же как лодка, как самокат, как весло. Но процесс этот долгий, длительный и, если человек начнёт левиафанизироваться, может быть повёрнут вспять. Примерно как борьба с басмачами или «лесными братьями». Откуда будут отсчитывать новую историю «человека сознательного», где тогда поместится центр мира? К­огда-то им был Иерусалим, была Голгофа, потом на несколько десятков лет им стало Марсово поле в Ленинграде. 447 Игорь Шнуренко Нулевая точка, где отменяется время. Диапазон предлагаемых идеологий может быть очень широким: как мы увидели, что новая революция будет консервативной, либеральной и социальной одновременно. Но саму идеологию — если само это понятие останется в мире после Левиафана — сформулируют позже, после создания самой возможности её формулировать. А может быть, понятие «идеология» уйдет. Ведь мир после Левиафана означает «после любого Левиафана». Какова же общая цель? Я бы сказал, что это свобода человека. Это первое и главное. Лучшее будущее — такое будущее, при котором свободно можно будет выбрать себе будущее. Для человека, для группы людей, для человечества. Поистине воплотится в жизнь марксова формула: свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех. Образ будущего должен родиться у свободных людей, не из соображений, как это продать администрации президента, олигархам или Швабу, как на этом заработать. Главное в создании жизнеспособной системы, которая будет способна сковать Левиафана — это общая цель. Да, такой общей целью может быть «образ будущего». Но этот образ вряд ли родится по заказу. Как и идеология, кстати — хотя попытки такие периодически предпринимаются. Это Левиафан любит и умеет создавать симулякры. Те же, кто хочет его сковать, в эти игры играть не должны. Вообще образ будущего должен обсуждаться всё время. Здесь нельзя останавливаться. У первых христиан была удивительная свобода — они «из ничего» создали всё то, чем христиане пользуются до сих пор. Пользуются бережно, боясь исказить помыслом — ибо мы гораздо зажиточней их материально, но гораздо беднее духовно, и в нас нет той свободы, того ощущения открытой впереди духовной дороги. 448 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Мне кажется, именно это ощущение у людей должно появиться после победы над Левиафаном. Ибо прежде всего это будет победа над собой, победа духа. Но до победы ещё очень далеко, скажете вы. Нужно ­как-то выживать — и непонятно, удастся ли это. Что делать сейчас? На мой взгляд, тем, кто хочет выживания человеческого общества, нужно стараться найти общую почву. Нужно помогать друг другу, объединяться с тем, чтобы помочь людям осознать что происходит. Тем более не стоит присоединяться сегодня к конкретным проектам социального устройства, которые предполагают сохранение существующей системы и тем более сохранение власти теперешними кубикулариями. Лакмусовой бумажкой отношения к тому или иному движению, политической партии или «властителю дум», должны быть ответы на следующие вопросы: 1. Отношение к официальному ковидному нарративу, то есть лжи о так называемой «пандемии». Принятие этой лжи означает согласие с целым пакетом «сопутствующих мер», а по сути, с построением масочно-­цифрового концлагеря. 2. Активность в этой связи. Если движение, партия или общественный деятель молчали или не использовали свои возможности по противодействию официальному нарративу (СМИ, парламентская трибуна, организация собраний, конференций, митингов), то политика для них — лишь возможность вписаться в существующую систему. 3. Отношение к идеологии трансгуманизма. Его основные тезисы, а также источники и составные части приведены выше. 4. Принимают ли они в своих проектах и планах на будущее «большую перезагрузку», «устойчивое развитие», «циркулярную экономику», «инклюзивный капитализм», 449 Игорь Шнуренко «индивидуальные траектории развития в образовании» и другие конструкты, разработанные Швабом, Аттали и другими видными глобалистами и их приспешниками. Чёткие, неуклончивые ответы на эти вопросы дадут, в первом приближении, представление о том, что реально стоит за движением, партией или «инфлюэнсером». При этом надо понимать, что Цифровой Левиафан и его слуги весьма искусны в создании симулякров. Они могут сымитировать любой социальный проект, даже социалистический, даже коммунистический. Что, собственно и показывает Шваб в своей «перезагрузке» и в своей новой книге «Инклюзивный капитализм». Именно поэтому, насколько я понимаю, к нему выстроилась очередь «коммунистов», «социалистов», всяческих «новых левых». Он всем им найдёт работу — причем не обязательно как управляемых «протестующих». Вступайте в швабовский комсомол — и вам обеспечена прекрасная карьера в его партии. Вообще, «чёрные каменщики» вполне могут передать формальную власть в развитых странах представителям «левого проекта». «Левые», сотрудничающие со швабовцами — это фактически левое крыло трансфашизма, ибо они работают на цели чёрных каменщиков, предоставляя им в аренду свои партии, политические группы, риторику. «Инклюзивный капитализм» чёрных каменщиков — э то обманка. Точно так же фашисты смогли предлагать с виду то же, что и большевики — н апример, обуздание олигархии и даже рабочий контроль, но у них были разные цели. Коммунисты хотели создать общество равных возможностей для всех, равных не только в теории, но и на практике. Для коммунистов все люди принципиально равны — и крах 450 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА «реального социализма» в конце ХХ века был связан с тем, что некоторые оказались «равнее» и решили закрепить наметившееся неравенство. Коммунизм умер, когда перестал быть коммунизмом. Фашисты же откровенно подчёркивают неравенство между людьми — н еравенство народов и неравенство внутри народа, они хотят закрепить неравенство навечно при помощи силы. Наконец, они считают борьбу за власть и ресурсы двигателем человеческой истории. Человек для фашистов — ж ивотное или машина, которое или угнетает других, или подлежит угнетению. Практически такие же тезисы у трансгуманистов — именно поэтому я здесь объединяю их с фашистами через понятие «трансфашизма». Фашизм любит менять одежду и даже кожу. Он постоянно мимикрирует под окружающую среду. 25 тезисов НСПГ, озвученные Гитлером в 1920 году в мюнхенской пивной революционным друзьям, сильно отличались от «Фашизма 2.0» образца 1933 года, когда немецкая «элита» из лисов-­технократов и львов-­силовиков назначила его канцлером. Тем более бета-версия фашизма отличалась от «Фашизма 3.0» после июня 1934 года, после ночи длинных ножей. И фашизм 2.0, и следующие версии можно считать написанными по заказу. Они очень технологичны при всей своей бесчеловечности — или как раз благодаря бесчеловечности. Но ДНК фашизма был заложен в мюнхенской пивной, кстати, совсем не по заказу, а по вдохновению (можно предполагать сущность, которая является источником этого вдохновения). 451 Игорь Шнуренко Гамлет как герой сопротивления Самая главная загадка Вселенной, возможно, заключается в том, что вся она может уместиться в сознании одного человека. Самая главная загадка человеческого сознания заключается в том, что оно может расшириться до пределов Вселенной — и за эти пределы. Что же тогда на самом деле сознание и Вселенная? И как можно думать, что Цифровому Левиафану (некоторые называют его Искусственным интеллектом) удастся превзойти человеческое сознание? Единственный способ это сделать как раз и заключается в том, чтобы втиснуть человеческое сознание в прокрустово ложе кибернетической системы, схематизировать его и любым способом отсечь то, что выходит за пределы; усыпив бдительность, взломать, обманом вытащить грешное, сокровенное, священное и, перемешав всё друг с другом, надругаться над всем; запугать настолько, чтобы полуживое сознание и не смело отклоняться от предписанной схемы; затем оцифровать то, что осталось, продолжая держать в страхе каждый момент времени. Итак, путь Левиафана идёт дорогой лжи и насилия. Можно ли построить ­что-то устойчивое на этом пути, если даже в западной цивилизации было понимание того, что мораль как различение добра и зла соединена с космосом и одно невозможно без другого? Это ведь и есть нерв высочайших произведений мировой культуры, европейской культуры. Например, если мы возьмем шекспировского «Гамлета», который написан на стыке XVI и XVII веков, во время жесточайших сомнений, неопределённости, неуверенности западноевропейского человека, который начал, во всяком случае в Англии, отходить от Бога. Шекспир тем не менее ощущает связь всего со 452 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА всем, связь человека, его сознания — и космоса; он способен ощутить и эпичность человеческих поступков. Поэтому Гамлет — совсем не современный нам релятивист; все попытки интерпретировать его в этом ключе бьют мимо цели. Это не он, а его противники считают, что мораль относительна, что можно подстроиться к ситуации. Таковы Розенкранц с Гильденстерном — те самые, что «мертвы» ещё тогда, когда вроде бы они ещё живы. У них не хватает смелости выбрать себя и жить сообразно выбранным представлениям. Они могут быть и хорошими друзьями, если прикажут; но прежде всего они должны получить санкцию. Они полная аналогия «взломанных людей» — и Клавдий пытается взломать, хакнуть Гамлета, чтобы сделать его таким же неочеловеком, как остальные. Но Гамлет убежден в том, что, если человек не будет морален, вся Вселенная рухнет. Это движет его поиском — о н в этом смысле не современный нам вырожденец, а возрожденец, каким был и сам Шекспир. Эта линия, впрочем, не пропадала и после Возрождения, хотя и могла пульсировать. Например, Иммануил Кант писал: «Организованный продукт природы тот, в котором всё цель и одновременно средство». Это ведь он в том числе и про нашу цивилизацию. Вокруг Гамлета, при дворе датского короля, все лгут — н о при этом все понимают, где правда, даже те, кто творит зло. Точно так же сегодня российские министры и депутаты понимают, куда ведут страну под лозунгами «цифровизации», даже если им страшно признаться в этом самим себе. Как при дворе датского короля, все всё знают, и знают, что другие знают, и притворяются, что не знают, чтобы сохранить жизнь. Меньше знаешь — лучше спишь, незнание, невежество выступает гарантией сохранения жизни. 453 Игорь Шнуренко Но невежества и незнания становится мало: необходимо соучастие. Так первоначальное братоубийство ведёт ко всё новым преступлениям, и в результате запятнанными кровью оказываются все. Гамлет понимает это, понимает это и его друг Горацио. Но вначале оба выжидают, колеблются. Может быть, стоит и дальше притворяться? Играть в ту же игру, что все? Такому поведению можно найти много оправданий, одно из них вполне гуманитарное. Ведь если двурушничать и притворяться, то можно избежать жертв. При такой линии поведения, если бы Гамлет принял предложенные ему недвусмысленно условия игры, возможно, остался бы жив Полоний, был бы жив сын его Лаэрт, осталась бы жить Офелия, и не было бы финального эпизода с фехтованием, после которого вся сцена усеяна трупами. Ну да, ему пришлось бы носить в себе чувство невыполненного долга, отец остался бы неотмщённым, в мире прибавилось бы несправедливости — но, если мы гуманисты, всё это не стоит пресловутой слезинки ребёнка и тем более человеческой жизни. Может быть, исходя из этого, и нужен контроль над поведением, некий Удерживающий? Собственно, этот Удерживающий и есть культурный код. Уничтожение или даже сильное ослабление традиционного культурного кода ведёт к тому, что «всё позволено», и человек превращается в монстра. Левиафан, собственно, и призван быть таким Удерживающим. Это имел в виду Томас Гоббс. Под прессом страха перед Левиафаном человек следит за собой и не убивает. В конце ХХ века глобализация обрушивает культурные коды. «Новые кочевники» Жака Аттали, люди без роду и племени, без принципов, движимые биологией расширения, поглощения, 454 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА наживы — т ой самой волей к власти — з апускают цифровизацию как окончательное обнуление человека и человечества. При этом обнуляется сама воля к власти, да и сама власть, которая передается человекомашине, Цифровому Левиафану. Стоит посмотреть на убожество нынешних министров, депутатов, глав государств практически любой страны, чтобы не испытывать по этому поводу никаких иллюзий. Немногочисленные исключения лишь подтверждают правило. Может ли быть так, что если не Цифровой Левиафан, человек станет чудовищным монстром, со своей персональной моралью, которая может быть любой — а значит, не является никакой? Нельзя уклоняться от этого вопроса. Но тут как раз Шекспир даёт свой ответ. Его Гамлет выбирает правду, — и в конце концов пелена лжи рассеивается. Правда, все гибнут, и прямолинейный, простой Фортинбрас приходит владеть землёй. Более сложная цивилизация самоуничтожилась, но благодаря Гамлету — и тем, кто за ним пошёл — заново обретена правда, справедливость, и новые люди могут начать всё сначала. Именно Гамлет, о котором они, скорей всего, ничего и не узнают, и открыл им эти возможности. Человечество усложняется, поднимается наверх, изобретает удобную ложь, чтобы получить больше, чтобы разрешить свои противоречия, пока наконец не наступает предел лжи и предел сложности — и система радикально упрощается. Упрощение происходит, произойдет в любом случае: через Левиафана или через Гамлета. Только первый, Левиафан, шаг за шагом лишает человека воли и открывает в конце концов путь для Цифрового Левиафана, который лишает человека и сознания, обнуляет его, превращает в цифру, в голые данные, в идентичность без личности. 455 Игорь Шнуренко Тут уже и маска не нужна — лицо человека станет само такой маской. Гамлет своей смертью в конечном итоге открывает правду — х отя «новым кочевникам», таким как Озрик, незнакомо само понятие. Что изменилось оттого, что Гамлет выяснил, как на самом деле устроен мир (несправедливо), кто убил отца (дядя) и был ли признак отца послан Князем Мира (нет, не был). Ведь, по сути, от этой правды не изменилось ничего. Разве мир стал справедливее, разве меньше в нём стало убийств, насилия, жестокости? Но не в этом ли «не изменилось ничего» и заключается суть рекурсии? В дурной бесконечности, вечном повторении одного и того же, в модной сегодня идее, что всё идёт по кругу. Но что же происходит дальше? А дальше Гамлет принимает неожиданное решение, силой вырываясь из дурной бесконечности. Он даёт свой ответ. Способны ли мы на то, чтобы пойти, как Гамлет, в «последний, решительный бой» за правду? Европейская цивилизация, пожалуй, нет. Этой Атлантиде суждено скрыться под водой. А здесь, в России — сможем ли выйти из-под власти чёрных каменщиков и новых кочевников, кубикулариев и бинариев? Гамлет близок к мироощущению будущего — той связи всего со всем, внешнего с внутренним, которую нам ещё предстоит осознать. Предстоит осознать — если мы хотим выжить — или хотя бы умереть достойно, как это сделал датский принц. Может быть, «Гамлет» — п ророческая драма, смысл которой для нас ещё не раскрылся. Кстати, не говорит ли и это об импотенции Цифрового Левиафана: ведь его смерть, как Кащеева игла, может содержаться в шкатулочке шекспировской пьесы. 456 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Среди бинариев принято заполнять свою внутреннюю пустоту занятиями йогой, медитациями, поездками в разнообразные ашрамы и даже, в доковидные времена, в Индию. Они любят поговорить о неких духовных практиках. Йога как занятие технократов, наверное, лучше, чем серийные убийства, как у героя фильма «Американский психопат». Пусть лучше медитируют, чем крошат людей топором. И все же результаты этих псевдомедитаций таковы, что невольно задаёшься вопросом о соотношении жертв: индивидуальный психопат не может уничтожить столько людей, сколько президент крупной технологической корпорации. Такой человек через распространение самоубийственных технологий может свести с ума и превратить в казанских или керченских крошителей массы людей. При этом мыслители древней Индии, на которых ссылаются технократы, сочли бы их сумасшедшими. Разумеется, принципиальная позиция древнеиндийских философов заключалась в осознанности развития, в соразмерности, а не в безумной гонке за новизной, доходящей до судорог, — как у этих псевдобуддистов. Да, индийская жизнь, развитие индийской цивилизации, вообще цивилизаций Востока казалась нам, во всяком случае до самого последнего времени, крайне медленной. Да, многие из западных людей и сегодня уверены в превосходстве западных технократических подходов, уверены в том, что технологии могут решить любую проблему. На самом деле в этом уверены и все наши псевдобуддисты, все эти медитирующие и йогирующие. Однако технократы совершенно неверно понимают восточную философию, о чём, кстати, сами восточные мыслители не раз говорили. Но умение слушать другого не относится к сильным сторонам технократов. Хорошо, что время 457 Игорь Шнуренко на медитацию отнято у времени на расчленение людей, хотя бы в этом польза. Но мы, те, кто осознает тупиковость современного развития, кто не хочет, чтобы мы и наши дети шли по самоубийственному пути швабовской перезагрузки или так называемой «четвёртой промышленной революции», должны попытаться понять то, что, кстати, понимали и западные мыслители относительно недавнего прошлого. Три пути Древнеиндийские мыслители размышляли над тремя сценариями развития человечества. Два из них ведут к гибели цивилизации и один сценарий — позитивный. Сформулируем их вкратце. Сценарий 1 (Негативный). Интеллектуальное и технологическое развитие опережают духовно-­нравственное развитие. Тогда цивилизация постепенно вырождается и погибает. Внутри этого негативного сценария возможны следующие два варианта: Первый вариант. Материальные богатства всей цивилизации сосредоточиваются в руках узкой группы людей. Ближе к концу они сами обнуляются и передают то, чем владеют, под управление нежити, Цифрового Левиафана. При этом, техника замещает ручной труд человека, а «умные» машины замещают человека в интеллектуальной сфере. Тогда человеческий труд и человеческая жизнь обесцениваются, ибо главные ценности этой цивилизации материальны. Узкая группа правителей достигает ничем не ограниченной власти и не выдерживает соблазна превратиться 458 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА в жестоких тиранов. Согласно учению индуизма, человеку огромных богатств и власти гораздо сложнее одержать верх над соблазнами, нежели человеку, родившемуся в нищете и терпевшему самые невероятные трудности. То же самое мы видим и в русской культуре. Самое сложное испытание в русских сказках — э то испытание богатством; о таких говорят, что они прошли «огонь, воду, и медные трубы». Второй вариант. Материальные богатства всей цивилизации равномерно распределены. При этом духовно-­ нравственное развитие отстаёт от уровня развития науки и техники. Тогда людям не нужно работать, они живут в полном достатке, и им не нужно ни о чём заботиться. В этом случае у человека нет борьбы, нет прогресса и ему не к чему стремиться, потому что его мир ограничен материальными категориями. По сути, это вариант самого благоприятного технооптимизма, когда происходит чудо, и технологии не проявляют свою теневую сторону. Риски так и не материализуются, наука и техника приносят людям невиданный комфорт. В этом случае цивилизация достигает некоего существенного пика, а затем стремительно вымирает. Сценарий 2 (Позитивный). Духовно-­нравственное развитие опережает технологическое развитие. Человек мало привязан к материальным благам, им движут сострадание и любовь к другим людям, и он готов бескорыстно жертвовать собой ради других. Тогда человеку всегда есть к чему стремиться, потому что интуитивная, духовная сфера не имеет границ. В этом случае цивилизация процветает и берёт одну высоту за другой. В этом сценарии, конечно, нужно постоянно следить за тем, чтобы не скатиться в негативные, гибельные варианты развития, рассмотренные выше. Лучше, когда очередной этап технологического 459 Игорь Шнуренко развития следует за этапом развития духовного. В противном случае есть риск сорваться. В обществе, в котором духовное, а за ним и социальное развитие опережает технологическое, действительно становится возможным, чтобы искусственный интеллект занялся интеллектуальной работой. Тогда человек может уйти в духовную область. Главными профессиями станут философы, духовные наставники, воспитатели и вдохновители. Но это не значит, что победит комфорт, ведь по-настоящему эти призвания очень трудны. Если человечество будет духовно развито, то ему будет легко преодолеть и так называемую проблему «программиста» (то есть того, кто будет писать коды для ИИ). Эта проблема представляется неразрешимой, когда миром правят нажива и деньги. Но она решается по мере духовного развития общества. Что же делать? Как ускорить духовно-­нравственное развитие общества? Как мотивировать людей вокруг к духовному развитию? Для этого необходимо изменить систему ценностей в обществе и тренды в культуре/искусстве. Нужно сделать так, чтобы стало престижно быть хорошими родителями, чтобы модным и влиятельным был Достоевский, а не Моргенштерн, чтобы ценилось возвышающее искусство и фундаментальная наука, где человек прорывается сквозь тернии к знаниям посредством своего ума/интуиции, а не тупо щёлкая БигДату. Как это всё можно сделать, ведь «я всего лишь человек»? «Один в поле не воин», говорит пословица. Но разобранный выше пример Гамлета говорит о том, что это ложное оправдание. В русской литературе, кстати, тоже много подобных примеров, например, Пьер Безухов или 460 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Алёша Карамазов. Нужно начать с себя, и тогда люди вокруг изменятся. Интересно, что об этом говорит и наука. Например, в квантовой механике есть понятие квантовой «запутанности». Возьмём две частицы, взаимодействовавшие ранее (например, столкнувшиеся). Если мы воздействуем на одну из них, не трогая вторую, вторая частица тем не менее тоже будет ощущать воздействие. Гамлет был прав. Мы все взаимосвязаны, это научный факт. Развитие сознания, а отнюдь не его обнуление, как того хотят цифровизаторы, — к люч к процветанию человечества. Согласно положениям древнеиндийской философии, интуиция стоит выше разума (интеллекта), ибо в основе разума лежит логика, которая ограничивает познание мира. Интуиция же позволяет видеть (чуять, зрить). Развивая интеллект, можно, впрочем, развить и интуицию. Философы Индии верили, что человек, сильно развивающий свой интеллект, проявляющий старание и предельную работоспособность, в следующей жизни родится гением, то есть личностью с очень развитой интуицией. В этой жизни, считали они, тоже можно развить интуицию, развивая интеллект. Высшее Сознание есть сознание, производящее само себя, считали философы. Иными словами, Высшее Сознание произвело весь этот мир посредством мысли. Некоторые западные мыслители прошлого размышляли в том же ключе. По Гегелю, «дух есть деятельность, производящая сама себя». Рене Декарт также превыше всего ставил интуицию. Получается, что Гегель, Декарт и древнеиндийские философы независимо пришли к одним и тем же выводам. Это показывает истинность их выводов. 461 Игорь Шнуренко Как преодолеть негатив и чувство безысходности? Действием, действием и только действием! Нужно идти вперёд, несмотря ни на что и ни на кого, не позволяя себе скатиться вниз и останавливаться. Без колебаний, без промедления, помня о том, что вы отвечаете не только за себя настоящего, а и за будущее — своё, своих детей, других людей. Тогда придет Победа. Философы обратили внимание на одно свой­ство этого мира — по мере приближения к высокой цели человека окутывает тёмное чувство безысходности. Через него нужно пройти, сжав зубы, как это делают альпинисты, поднимаясь на трудную гору. Для этого, конечно, нужно держать себя в форме — не только интеллектуальной, но и физической. Чтобы находиться в хорошей физической форме, стоит соблюдать режим дня, проводить время на свежем воздухе, много гулять. Человек приходит в этот мир, чтобы развиваться духовно. Ответить на вопрос, в чём смысл жизни, можно только действиями, делами. Хотите, чтобы вас окружало прекрасное искусство — делайте его, хотите, чтобы были прекрасные книги — пишите их, хотите, чтобы вас любили — любите сами. Перед социальной сингулярностью. Два приложения Игорь Шнуренко Сегодня мы стоим перед сингулярностью. Не технологической сингулярностью — это как раз идеологический конструкт трансфашизма, а социальной и человеческой. Как подготовиться к социальной сингулярности? В приложении к этой книге вы прочтёте мою статью о российском суверенном интернете, которая была опубликована в газете «Завтра». Также, в некотором сокращении, вы прочтёте текст моей беседы с главным редактором «ДеньТВ» Андреем Фефеловым по поводу его идеи С.С.С.Р. — Соборной Социальной Сети России. Хотел бы подчеркнуть разницу между этими двумя предложениями. Суверенный российский интернет я предлагаю построить в нынешних условиях, то есть в условиях государства, которое управляется нашими отечественными кубикулариями, а они, в свою очередь, выполняют указания чёрных каменщиков. Вопрос о том, насколько хорошо или насколько плохо выполняют, интересный, но находится за рамками этой книги. Чёрные каменщики действуют на кубикулариев, прежде всего, посулами и убеждением, но иногда и силой, между ними существуют не такие уж простые взаимоотношения. Есть определённое трение. Однако каменщикам до сих пор удавалось добиться главного: чтобы российские кубикуларии работали в одном с ними направлении или, во всяком случае, им не мешали. Интернет и технологии, описанные Клаусом Швабом в книге «Четвёртая промышленная революция», позволят свести это трение практически к нулю. Новый бинарный порядок — это система с минимальным трением между своими частями, и в основе этого лежат единые глобальные интернеты. Интернет тел, интернет вещей, интернет людей, интернет душ — средства не просто коммуникации, а и управления, они делают 464 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА человека инструментом, «говорящим орудием» Цифрового Левиафана. Человек становится рабом системы, которая сдаёт его в аренду со всеми потрохами и таким образом капитализирует его будущее. Создание суверенного интернета в России — э то действие, направленное на повышение трения внутри новой рабовладельческой системы, это ограничит её возможности. При этом, конечно, не следует заблуждаться: сам по себе суверенный интернет не решит проблем, связанных с новым бинарным порядком и выстраиванием роевого человечества из взломанных людей. Для того чтобы суверенный интернет привел к положительным последствиям, необходима глубокая трансформация всего общества. Второй материал — з апись моей беседы с Андреем Фефеловым по поводу идеи Соборной Социальной Сети России. Сама идея построения национальной сети в ­какой-то мере дополняет предложение по суверенизации. Я считаю, что и этот шаг способен повысить трение в системе и в этом смысле может приветствоваться — именно в сочетании с суверенизацией. Однако надо понимать, что и здесь без глубокой социальной трансформации не обойтись. Иными словами: в условиях нынешней России, идеологически подчинённой швабовцам, с компрадорским политическим классом, который внедряет и исполняет повестку чёрных каменщиков, такая сеть, без сомнения, превратится в орудие угнетения. Она будет лишь способствовать взлому людей и их превращению в человекоданные. Предлагаемая «государственная сеть», если её строить сверху как инструмент кубикуларного государства, будет выполнять социальный заказ «элиты». Сначала заказчиками будут кубикуларии, а потом и бинарии, которые сменят прежних одряхлевших «номерклатурных дворян». При этом 465 Игорь Шнуренко они унаследуют систему цифрового феодализма и будут делать из неё цифровое рабовладение. «Государственная сеть» может оказаться орудием этого процесса. Другое дело, когда сеть будет строиться снизу, возникнув, например, как средство выживания, как средство сопротивления, как инструмент создания «сбежавшей цивилизации» (последний вопрос я планирую разобрать в следующей книге). Тогда сеть эта будет иметь совершенно другие свой­ства и будет служить делу «цифровизации Цифрового Левиафана», то есть делу обнуления Левиафана, а вместе с ним и элит. Позитивные аспекты предлагаемой Андреем Фефеловым сети таковы. Любая суверенизация может сработать на появление трений между строителями Левиафана и на приближение настоящей социальной сингулярности. Кроме этого, создание «государственной сети» может дать полезный опыт. Но построить то будущее, которое мы хотим, можно лишь, если сам Левиафан будет скован и обнулён. Вероятно, обнуление Левиафана будет происходить через процесс его оцифровки. Подчеркиваю: оцифровки не людей, а самого Левиафана, его сущности. Для процесса оцифровки Левиафана и, следовательно, его обнуления понадобится некоторый опыт. Частично опыт может быть приобретён и в ходе использования сети С.С.С.Р., разумеется, в её полностью суверенном исполнении, а это значит, уже после «элитной перезагрузки». Но и сеть С.С.С.Р., и «элитное обнуление» — лишь первый шаг на пути к освобождению будущего человечества и человеческого будущего от гнёта чёрных каменщиков. Потребуется не один такой шаг. Ведь речь идёт не о замене одних элит другими, а о совершенно новом этапе в развитии человечества, когда народ будет 466 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА управлять собой непосредственно. Речь идёт и об обнулении Левиафана, и об обнулении государства Нового Времени, и об обнулении элит. Правильнее всего нарабатывать опыт обнуления Левиафана и создания «будущего, где будет возможно будущее» при помощи социальной сети нового типа. Её можно назвать «сетью ответственных людей». Это не та социальная сеть, о которой мы беседуем с Андреем Фефеловым, она не государственная, а принципиально децентрализованная. Такая сеть будет ключевым инструментом в постройке мира без Левиафана, мира без элит, мира с принципиально иной структурой отношений между людьми. О ней пойдет речь в следующей книге — как и о многом другом. Приложение 1 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Суверенный интернет: Большой проект для большой страны Статья Игоря Шнуренко, опубликованная в газете «Завтра» 9 марта 2021 года Давосский форум 2021 года стал спусковым крючком, с помощью которого Клаус Шваб и стоящие за ним структуры власти запустили процессы «большой перезагрузки». Эти процессы трансформируют не просто политику, бизнес и управление основными системами и подсистемами нынешнего мира, но сами культурные коды его народов. Искусно используя где убеждение, где пропаганду, а где и принуждение, давосцы добиваются построения глобального сверхобщества, управляемого через цифровые монополии при помощи систем искусственного интеллекта. Предполагается полный контроль над предприятиями и бизнесом в режиме реального времени через цифровизацию и управленческие стандарты по согласованной транснациональными структурами модели. Через бесконтрольный сбор поведенческой информации предусмотрен не просто алгоритмический контроль над национальными элитами и госструктурами, но и выращивание и продвижение нужных кадров. Традиционные культурные коды ломаются и заменяются на «прогрессивные» при помощи методов эмоционального заражения и роевого управления через соцсети. При этом через цифровые платформы-­монополисты во «всемирную паутину» информации встраиваются соответствующие коды и механизмы, через которые люди, предприятия, государства трансформируются, чтобы соответствовать всем гласным и негласным установкам «Нового мирового порядка». 469 Игорь Шнуренко Интернет — к люч от экономики В логике мира ещё до «перезагрузки» виртуальное пространство приватизировано: его давно захватили цифровые монополии и сдают в аренду. Люди и компании платят им за жизненно важный доступ самими собой — своими поведенческими данными. Вскоре не только о людях, но и о предприятиях, о государственных структурах цифровые платформы будут знать больше, чем их клиенты знают о себе сами. Точно так же как они знают о «внутренних демонах» людей, они будут знать и сокровенные тайны любой компании или государственного агентства. Помимо интернета вещей возник уже и интернет тел — в нём человеческое тело является таким же информационным объектом управления, как утюг или автомобиль. В ближайшем будущем планируется, что тела и вещи будут соединены в связанные друг с другом компьютерные сети, управляемые с гаджетов через облачные сервера. Датчики внутри тел будут собирать и передавать в сеть в режиме реального времени информацию о малейших изменениях внутреннего состояния людей, в облаках эта информация будет обрабатываться и анализироваться системами ИИ, и через тот же интернет обратно будут передаваться сигналы управления. То же самое касается и работы компаний, бизнеса, и управленческих структур. И ранее через интернет была возможность управлять телом человека — например, известно, что бывший вицепрезидент США Дик Чейни, тесно связанный с военно-­ промышленным комплексом, попросил отключить от удаленного wi-fi свой дефибриллятор. Престарелый Чейни, очевидно, опасался, что некий шпион дистанционно отключит этот медицинский девайс, и он умрёт. В будущем, 470 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА очевидно, дистанционное воздействие через интернет вещей и интернет тел можно будет оказать не только на сердечника, но и на любого человека, особенно зная его проблемы. Важно, что в мире интернета вещей, интернета тел, социальных рейтингов главное — э то уже не деньги, а доступ и те, кто предоставляет доступ, обладают реальной властью. Любая экономическая активность после «большой перезагрузки» будет завязана на интернет, основана на больших данных, на работе ИИ-агентов, на инвестициях, которые будут зависеть от рейтинга компаний, о чём много говорилось на последнем ВЭФ. Суверен или колония Хотим ли мы, чтобы Россия, её народ, её экономика и предприятия, её политические, деловые, военные элиты попали, таким образом, под контроль давосцев? Принципиально важным для сохранения независимости в условиях глобальной «перезагрузки» для России является создание суверенного интернета, без которого страна неизбежно станет цифровой колонией. Некоторые считают суверенный интернет дорогой перестраховкой: мол, об интересах России позаботятся глобальные платформы, которые зарабатывают на нас немалые деньги. Эти эксперты не учитывают того факта, что сегодня интернет превратился из средства коммуникации, пусть даже важного, но не единственного, в основу глобального инструментального общества, в котором фактически вводится прямое алгоритмическое управление всеми процессами. 471 Игорь Шнуренко Есть и другая точка зрения: что можно ограничиться созданием неких локальных систем для критически важных областей, например, для управления военной инфраструктурой. Эта точка зрения не вполне учитывает как долгосрочные перспективы утраты нацией культурного кода, отданного на откуп «глобальным игрокам», так и неотложные риски массированной кибератаки, прежде всего на объекты гражданской инфраструктуры. В условиях крепнущих санкций и психоза, который продолжается в США в отношении так называемого «взлома Solar Winds», нельзя исключать возможность весьма резких действий со стороны США и НАТО, которые могут повлечь серьезные последствия для экономики. Растут риски для систем банковских платежей, которые сегодня зависят от западных центров и инфраструктуры, для системы госуслуг, образования и здравоохранения. Полностью автономная система жизненно необходима и в системах связи. Уже совсем скоро никакое предприятие не сможет существовать без доступа в интернет, поэтому государство должно гарантировать, что этот доступ не приведёт к передаче важной информации и инструментов управления под контроль недружественных государств и структур. Ряд экспертов предлагает понимать под суверенным интернетом резервные собственные технические средства, собственные серверы, собственные роутеры и прочую инфраструктуру. При этом оборудование может быть иностранного производства, но оно должно быть расположено на территории России и контролироваться российскими структурами. При этом доступ к международному интернету осуществляется через шлюзы с территории России. Сегодня города России связаны друг с другом оптоволоконными кабелями, а в деревнях стоят сотовые вышки. На 472 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА первый взгляд, этого достаточно. Однако совсем неспроста ведущие зарубежные страны и их объединения сегодня разрабатывают способы создания альтернативного интернета. Доктрина Шмидта Стоит подчеркнуть, что вопрос о том, нужен ли нам суверенный интернет, нельзя сводить к сиюминутным коммерческим аспектам и даже только к вопросам информационной безопасности. Плотно занимаясь тематикой искусственного интеллекта, я хотел бы обратить внимание на то, во что развиваются сейчас системы ИИ, и как вокруг них уже строится экономика. Вопрос о том, кто владеет доступом к интернету, приобретает сегодня ключевое значение — к уда более серьезное, чем 5–10 лет назад. Частный бизнес, даже самый крупный, не может решить связанные с этим проблемы. Первыми это признал Китай, затем — Евросоюз со своими пионерскими подходами в национализации «виртуального пространства» через цифровое законодательство, о чём чётко и довольно критично по отношению к глобальным цифровым лидерам заявила в Давосе‑2021 глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен. Соединенные Штаты долгое время ставили на частный бизнес в гонке с Китаем за технологическое превосходство, но в последнее время лёд тронулся и здесь. В рамках «доктрины Шмидта», о которой в газете «Завтра» написали подробную статью Елена Ларина и Владимир Овчинский, Соединенные Штаты разработали комплексную национальную стратегию, подразумевающую массированное государственное вмешательство, государственные инвестиции и государственный контроль над высокотехнологичным 473 Игорь Шнуренко сектором. США уже сегодня переносят центр тяжести при развитии интернет и IT-технологий, а также искусственного интеллекта с разрекламированной «культуры стартапов» на совместную работу государственных структур, например Министерства обороны, и крупных корпораций — по модели военно-­промышленного комплекса. В этой связи не приходится надеяться, что «виртуальное пространство» будет работать по правилам свободного рынка. Зачем Западу резервный интернет Некоторые эксперты считают, что беспокоиться не о чем, потому что у России всегда есть асимметричный ответ на самые серьезные угрозы. Допустим, наши уважаемые партнёры отключили нам интернет или только лишь SWIFT — и вся наша финансовая система парализована. В ответ может быть прерваны трансатлантические коммуникации — ведь оптоволоконные кабели не так просто защитить, например, от специальных подводных лодок. Вероятно, осознание этого движет Западом в его попытках ускоренного создания второго, параллельного интернета. Прежде всего, речь идёт о проектах космического интернета, где сигналы передаются тысячами спутников. Над этими проектами очень успешно работает компания Илона Маск Starlink и консорциум OneWeb, который буквально в последние месяцы перешёл под управление правительства Великобритании, то есть королевской семьи. Половинную долю в проекте имеет индийский металлургический король Миттал, и это надо рассматривать в более широком аспекте заманивания Индии дружить с Западом против Китая. Надо сказать, что наследник коро474 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА левы принц Чарльз является ключевой фигурой «Большой перезагрузки». Компания Илона Маска Starlink уже запустила тысячи спутников и собирается довести свою космическую группировку до 30 тысяч спутников. Есть основания полагать, что эти спутники будут решать и военно-­разведывательные задачи, хотя подаётся создание параллельного интернета под соусом прав человека. Говорится о том, что самый последний бедуин в самой отдалённой пустыне должен иметь доступ к быстрому и бесперебойному интернету, который позволил бы этому бедуину моментально передавать на другой конец света подробнейшую информацию о нём и о мире вокруг него. Интересно, что спутники OneWeb запускаются Российским космическим агентством — то есть Россия воспринимает создание Западом параллельного интернета как чисто коммерческий проект. Но не стоит обманывать себя: стратегически успех этого проекта будет означать, что наши партнёры, имея резервный интернет из космоса, уже могут не бояться за безопасность трансатлантической связи, что развяжет им руки для эскалации давления на Россию. Ведь данные, переведённые в цифру, хранятся и обрабатываются в «облаках» в интернете — как правило, они принадлежат западным корпорациям. США и Запад, чувствуя себя в безопасности, смогут, допустим, совершенно спокойно отключить нам хоть банковские платежи, а хотя бы и весь интернет. Учитывая, что в ходе усиленной кампании по цифровизации всего и вся в России, понятно, что по стране будет нанесён сильнейший удар. Таким образом, с запуском Западом интернета-­дублёра, который охватит всю Землю, у России исчезнет стратегический сдерживающий фактор. 475 Игорь Шнуренко Стратосферные проекты: США и другие У Запада есть несколько активных проектов параллельного интернета. Первый разворачивают в космосе. Он дороже, и здесь лидируют США со своим Starlink. Кстати, многие считают, что Илон Маск — в итрина американских военных. Кроме этого, ведётся работа и над проектом интернета в стратосфере. Эта технология является весьма многообещающей — о чём речь ниже. До начала 2021 года проектом создания интернета в стратосфере занимался ведущий американский цифровой гигант — к омпания Google, причём через свое совершенно секретное подразделение, которое называется просто «Х» и которому доверены самые передовые разработки. Эта компания — л идер в разработках систем с искусственным интеллектом, и 7–8 лет назад они активно стали развивать раздачу интернета из стратосферы, с зондов. Проект назывался Loon, и начали создавать стратосферный интернет они с Новой Зеландии. Интересно, что именно в Новой Зеландии находятся убежища некоторых богатейших людей мира. Например, там есть бунгало миллиардера Питера Тиля, который очень активно работает с Пентагоном, разрабатывая, в том числе, софт для театра военных действий. Следуя примеру Тиля, многие миллиардеры размещаются именно в Новой Зеландии, где они строят целые подземные дворцы-­укрытия. Несмотря на ряд успехов проекта Loon — в частности, американцам удалось обеспечить доступный интернет из стратосферы, помимо Новой Зеландии, для Кении и даже для Ватикана — в январе 2021 года проект был закрыт. За пару месяцев до этого, однако, был открыт новый, «международный», более мощный проект, участниками которого 476 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА стали корпорации Европы, США, Японии и Китая (без участия России). В рамках этого проекта, который называется консорциум HAPS (High-altitude platform systems) работа над интернетом из стратосферы ведётся совместными усилиями как вышеупомянутой корпорации Loon, так и China Telecom, Deutsche Telekom, Ericsson, Intelsat, Nokia Corporation, SoftBank, Telefónica. Интересно, что проект поддерживает ООН, и его реализация записана в «цель 9 устойчивого развития», которая провозглашает достижение «лучшей широкополосной коммуникации и телекоммуникационных услуг, особенно в отдаленных и сельских районах». Надо понимать, что экономическая эффективность — э то критерий, который в данной связи учитывается только вместе с геополитическими факторами. Разработка интернета в стратосфере для Новой Зеландии позволит ей существовать в автономном режиме в условиях третьей мировой вой­ны. Мне кажется, именно в этом надо искать истоки этого проекта подразделения Х компании Google. Google работает на очень дальнюю перспективу. Кроме того, дела у компании дела идут блестяще — у них огромные доходы, десятки миллиардов долларов в год. Поэтому едва ли проект был закрыт по финансовым соображениям, тем более что компания Loon вошла в состав международного консорциума HAPS. Проблемы с космосом Если в России и обсуждается создание суверенного интернета, то, как правило, выход ищется в космосе. Это, конечно, очень дорого: Илон Маск потратил на это примерно десяток 477 Игорь Шнуренко миллиардов долларов, и по некоторым оценкам, всего будет потрачено порядка 100 миллиардов долларов. Однако нужно ли России бросать столько ресурсов для создания резервного интернета в космосе? Ведь с ним связан ряд проблем. Например, с космическим мусором, которого в ближнем космосе уже немало. Есть известный специалистам эффект Кесслера, названный по имени консультанта НАСА Дональда Кесслера, который детально описал сценарий развития событий на околоземной орбите, когда космический мусор, появившийся в результате многочисленных запусков искусственных спутников, приводит к полной непригодности ближнего космоса для практического использования. Столкновение двух крупных объектов приведёт к появлению большого количества новых осколков, каждый из которых способен, в свою очередь, столкнуться с другим мусором, что вызовет «эффект домино» из всё новых обломков. Сценарий такого происшествия или взрыва, когда, например, сталкиваются старый спутник и космическая станция — страшный сон космических руководителей, потому что это может сделать околоземное пространство совершенно непригодным для полётов. А что если в космосе начнётся вой­на? Даже несколько десятилетий назад, в пору рейгановской СОИ — С тратегической оборонной инициативы — н аполовину в шутку, наполовину всерьёз говорили о «бриллиантовой гайке», которая может вывести из строя космический объект противника. А сегодня, когда трафик в космосе возрос, кто бы ни воевал, пострадают все, ведь осколки не спросят, кому принадлежит сбитый спутник. Вся космическая группировка либо понесёт большие потери, либо просто станет неуправляемой. Группировка спутников, раздающих интернет из космоса, 478 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА будет, таким образом, выведена из строя. И никакие международные соглашения не помогут, особенно сегодня, когда международное право, по сути, заменено правом сильного. Но есть выход, к которому, впрочем, влиятельное ракетно-­космическое лобби относится с прохладцей: тот самый интернет в стратосфере. Проект для 2020‑х? Создание Россией интернета в стратосфере позволит принять повышенные стратегические ставки Запада, сохранить экономическую и политическую независимость и запустить несколько важнейших отраслей экономики, в том числе стратегически важное производство своих чипов мирового уровня. При этом он относительно недорог (минимум на порядок дешевле космоса), значительно более надёжен и эффективен. Стратосфера — с лой атмосферы, который располагается на высоте от 11 км и выше, между тропосферой и стратопаузой. Тропосфера занята авиацией, там ощущаются перемены погоды, осадки. В стратосфере осадков нет, там очень чистая атмосфера с сухим воздухом температурой примерно –75 градусов на экваторе, и — 55 у полюсов. В области разработок стратосферного интернета у России есть большие возможности. У нас хорошо поставлены исследования стратосферы ещё с 1930‑е годов, когда бурно развивалось дирижаблестроение. Сама территория РФ, практически вся расположенная на одном куске суши, очень удобна для размещения станций в стратосфере. По мнению некоторых специалистов, сто крупных станций-­дирижаблей в рамках проекта смогут охватить всю территорию страны. 479 Игорь Шнуренко Эти дирижабли будут экономически и энергетически очень эффективны. По словам специалистов, расстояние между станциями может быть около 600 км, они будут расположены на высоте 18 км. На этих станциях могут быть установлены суперкомпьютеры, поскольку станции не имеют ограничений ни по объему, ни по грузоподъёмности, которая может составлять и 300 тонн. Чем выше грузоподъёмность станции, тем выше её управляемость. Станции можно снабдить отличной навигационной системой, свободной от недостатков космических аппаратов. Из-за низкой плотности воздуха станции могут выдерживать мощные ветра, до 60 м/с. Они могут как перемещаться, двигаясь по определенной программе, так и находиться на геостационарной орбите. У крупных дирижаблей происходит обнуление парусности. Здесь, на высоте 20 км, можно держать серверы, полностью их контролируя. Обработка данных будет осуществляться тут же — в то время как сейчас данные собираются, а потом непонятно кому передаются. В операционную систему такой станции никто не залезет, ведь только особый персонал будет допущен к работе через оптическую связь, через терминалы с биометрией. Важным преимуществом стратосферного интернета перед космическим и обычным специалисты считают гораздо большую безопасность. Стоимость одной такой станции, по расчетам специалистов, меньше миллиарда руб­лей, так что все они в совокупности обойдутся на порядок меньше того, что Илон Маск потратил только на первой стадии проекта Starlink. При этом эти сто станций, связь между которыми будет осуществляться при помощи лазеров, могут охватить всю территорию РФ, создав, по сути, суверенный, ни от кого 480 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА не зависимый интернет с огромным количеством преимуществ. Все эти станции заполняются газом, который легче воздуха, и поэтому они могут висеть очень длительный период. К тому же, этот газ может быть использован для выработки энергии. Емкость такого дирижабля может составлять 100 млн куб. м. При сжигании газа они дают гигантские мощности, которые могут запитывать любой суперкомпьютер. Кроме того, станции при помощи этой энергии могут обороняться, в том числе от нападений из космоса. На них можно разместить системы с искусственным интеллектом, которые будут отслеживать радары и, при необходимости, уничтожать их лазерным лучом. Стратосферные станции способны находиться в автономном режиме месяцами, если не годами. Когда энергетический ресурс будет выработан, то может прилететь дозаправщик, а если ­что-то пошло не так, можно спустить станцию на землю, и это не так затратно, как спустить на землю космический аппарат. Мультипликативный эффект для экономики Для создания такой группировки станций стратосферного интернета, по словам специалистов, потребуется лет десять. Но Россия известна своей способностью концентрировать ресурсы и усилия, так что при соответствующей воле и внимании это может быть осуществлено гораздо быстрее. Разумеется, технологии 1930‑х уже во многом устарели, потребуется многое строить заново. По дирижаблестроению огромный удар нанесла катастрофа дирижабля «Гинденбург» в 1937 году. Это было связано с тем, что вместо безопасного 481 Игорь Шнуренко гелия, который немцы не могли достать, а американцы отказались им его продать, дирижабль был заправлен горючим водородом, что привело к взрыву. Сегодня это могли бы быть безопасные газовые смеси, кроме того саму оболочку можно делать из еще более лёгких и прочных материалов. Таким образом, проект даст толчок развитию самых разных отраслей реального промышленного производства. Есть ещё очень важный аспект, который заключается в том, что в стратосфере воздух крайне разрежён и очень чист. Это может привести к нашему прорыву и в такой области, как производство микросхем. Сегодня весь мир, в том числе и Россия, зависит от поставок микросхем с Тайваня, но есть риск геополитического конфликта между США и КНР. Даже США — л идеры отрасли — в рамках «доктрины Шмидта» предусмотрели выделить 12 миллиардов долларов для того, чтобы добиться независимости в производстве микропроцессоров и микросхем от Азии. Китай поставил перед собой цель стать мировым лидером в этой области к близкому уже 2030 году. Россия могла бы существенно сократить своё отставание и за счёт создания спроса внутри страны — ч ерез станции суверенного интернета, и да счёт постройки своих «чистых комнат» в стратосфере. И, наконец, может быть, самый важный аспект создания суверенного интернета в стратосфере. Масштаб и уникальность проекта, а не зарплаты, уровень которых всё равно не превзойдёт зарплат в Гугле, будет способствовать тому, чтобы наши светлые умы оставались в стране. Стране нужен большой проект, подобный космическому проекту 1960–70‑х — и участники его будут сознавать, что они сделали в своей жизни нечто уникальное и передовое. Приложение 2 Игорь Шнуренко Беседа Игоря Шнуренко с Андреем Фефеловым по поводу идеи Соборной Социальной Сети России Из статьи Андрея Фефелова «С.С.С.Р. — Соборная Социальная Сеть России» «Соборная Социальная Сеть России (С.С.С.Р.) — э то пространство пронизывающей общественной и государственной цензуры. В нём не будет места порнографии, апологии деструктивных сект, пропаганде педерастии, суицида и прочей грязи. Все граждане, учреждения, предприятия, все электронные библиотеки, банки данных, все коммуникационные, финансовые и прочие системы, все территориальные единицы — в обязательном порядке регистрируются внутри Соборной Социальной Сети России, которая обеспечивает их взаимодействие. Зарегистрированные государством аккаунты появятся и у младенцев, и у глубоких старцев. Личная страничка в этой сети будет эквивалентна паспорту гражданина и подключена ко всем государственным сервисам. Легальная деятельность организаций будет невозможна вне Собора. Между производителем и потребителем будет обеспечена прямая связь. Собор станет для граждан и ключом от территорий. Почему бы не открыть часть своих личных данных для людей, живущих в вашем подъезде? До появления Собора вы и не знали, что человек близкой вам профессии живёт двумя этажами выше. Собор активизирует множество неожиданных и полезных территориальных связей. 484 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Собор — э то большая электронная энциклопедия. Структурирование и распределение огромных массивов информации — одна из главных задач Собора. Собор — э то пространство, пригодное и удобное для детей. Это огромный цифровой детский сад, сквозь который течёт чистый, как горный ручей, сверкающий информационный поток. Колоссальный сегмент Собора связан со школами, университетами, образовательными программами. Собор должен обеспечить бесплатный доступ ко всем сокровищам мировой культуры, наследию цивилизации. Организация прозрачной, но многоступенчатой системы выборов на основе Собора поможет вернуть в современный мир демократию в значении народовластия. Соборная социальная сеть России — э тот наш «цифровой Транссиб» — не только обеспечит нашей стране цифровой и государственный суверенитет, но и даст возможность создать ИнтерДа — глобальную информационно-­ коммуникационную систему, альтернативную нынешней». Беседа журналиста Андрея ФЕФЕЛОВА и эксперта по искусственному интеллекту Игоря ШНУРЕНКО. Андрей ФЕФЕЛОВ. Игорь Анатольевич, каким должен быть наш российский цифровой проект? А он должен быть, иначе мы превратимся в цифровую колонию враждебных нам центров. В газете «Завтра» недавно я опубликовал статью «С. С.С. Р. — Соборная Социальная Сеть России». Конечно, это лишь идея, эскиз, но хотелось бы поговорить с вами на эту тему. Игорь ШНУРЕНКО. То, что нас сейчас вписывают в западный проект цифровизации, — это очевидно. Каждая 485 Игорь Шнуренко страна, конечно, пытается внести в него ­какие-то поправки, но при этом общий проект не меняется. Он направлен на упрощение системы, которая стала слишком сложной для управления со стороны так называемого deep state («глубинного государства»). Здесь надо подчеркнуть, что в мировых процессах приоритет вовсе не у технологий. На самом деле сначала происходят социальные революции и только потом следуют революции технологические. В западный цифровой проект в значительной степени вписан даже Китай, который вроде бы во всём старается идти своим путём. И Россия вписана, но птичка ещё не полностью в клетке, хотя наша зависимость возрастает. К сожалению, наши так называемые институты развития, которые двигают процессы цифровизации, занимаются, как правило, не развитием российских технологий, а русификацией (в прямом смысле или на уровне стандартов) западных технологий. В прямом смысле, например, Сбербанк русифицирует платформы и программы, предоставленные Майкрософт или через Майкрософт, такие, например, как GPT‑3 — т рансформер для создания текстов и ботов. Русификация ведётся в промышленности и других отраслях экономики на уровне стандартов, ведь цифровизация связана с передачей и обработкой огромных массивов информации и принятием решений на основе этих данных. Чтобы это работало, всё должно быть унифицировано по западным стандартам, разработанным западными системщиками. Поэтому, даже если российские разработчики предлагают ­какие-то свои проекты, они должны соответствовать этим стандартам, которые и будут определять поведение системы в целом. То есть нас вынуждают вписываться в западную систему так, чтобы мы не могли противоречить её целям. 486 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Андрей ФЕФЕЛОВ. То, о чём вы сказали, по сути дела, уже произошло без всякой цифровизации на глобальном рынке, где биржи Лондона и Нью-­Йорка диктуют цены на нашу нефть и другие ресурсы. И ничего сделать с этим нельзя. Даже нашим российским золотом можно торговать только через лондонскую биржу. Игорь ШНУРЕНКО. Иначе не продадите. Андрей ФЕФЕЛОВ. Поэтому создание Соборной Социальной Сети России или другого национального цифрового проекта должно быть связано с разработкой собственных стандартов. Это важный момент. Не случайно советские ГОСТы были опорой централизованного народного хозяйства. Игорь ШНУРЕНКО. Вообще, стандарты — о чень ценная вещь, это гигантское преимущество. Андрей ФЕФЕЛОВ. Советский Союз на цивилизационном уровне стоял на две ступени выше других именно за счёт того, что была плановая рациональная система хозяйствования, образования, здравоохранения и так далее. Потом единую систему ГОСТов уничтожили. Игорь ШНУРЕНКО. На Западе сейчас создаются стандарты взаимодействия бизнеса, предприятий, финансовых структур, систем с искусственным интеллектом (ИИ) на облачных платформах. Мы к их разработке никакого отношения не имеем. Но мы можем и должны начать с другого — с принципов, отличающихся от западных. Потому что на Западе цифровизационная махина работает на упрощение системы. Что стало вершиной Интернета, запущенного в массовое применение 25 лет назад? Социальные сети, которые служат как раз для выработки согласия масс на то, что для них придумывают элиты. И если раньше ­какой-то люфт дозволялся — м ожно было дискутировать, то сейчас этого становится всё меньше и меньше. 487 Игорь Шнуренко Поэтому та сеть, тот Собор, о котором вы писали в статье «С.С.С.Р.», должна строиться на других принципах. Создавая эту социальную сеть, мы должны усложнить систему, сделав некую надстройку, позволяющую людям творить, работать в этой сети, развиваться. Но при этом мы должны отсечь всё лишнее и вредное. Это будет, конечно, технологическое развитие, но не в том понимании, которое нам навязывают спикеры из Сбербанка и прочих платформ. Они говорят в категориях технократической предопределённости, что, мол, есть некие технологии и нужно им следовать, потому что они уже развились. Но на самом деле всё происходит наоборот. Андрей ФЕФЕЛОВ. То есть сначала принимается некое социальное решение, исходя из мировоззрения, онтологических представлений… Игорь ШНУРЕНКО. А технологии подстраиваются под них. Примеров тому много, но о них не любят говорить. Приведу только два. Первый пример связан с моей стажировкой в 2000 году в Университете Дьюка в США. Это один из ведущих американских университетов и находится он в местности, которая называется Research Triangle («Исследовательский треугольник»). Там сосредоточены работы по изучению и изменению человека. Я поразился тогда, 20 лет назад, как много денег в это вкладывается, как много институтов этим занимаются! Разбирают человека по косточкам, по клеточкам, по импульсам для того, чтобы изменить его, а точнее, создать нового человека. Вкладывают в это миллиарды! И это было, конечно, политическое решение, потому что тогда никакой отдачи от этого не было. Второй пример — это компьютеры. Компьютер был изобретён в Англии в пушкинские времена. Конечно, тот компьютер был не на электрической основе, а на механической. 488 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Андрей ФЕФЕЛОВ. Такой гигантский арифмометр? Игорь ШНУРЕНКО. Лучше сравнить с системой ИИ, поскольку он использовал принципы работы французской ткацкой машины Жаккарда, в которой узоры задавались куском картона с дырочками, соответствующими стержням, которые не должны подниматься при проходе челнока. Это был прообраз перфокарты. То есть французы могли сделать ещё во времена Наполеона компьютер, просто это не получило развития — не было запроса! Так вот, в Англии некий джентльмен по имени Чарлз Бэббидж в свободное время, как и полагается джентльмену, ходил по Лондону, подсчитывал количество битых стёкол и шарманщиков, писал колонки в местную прессу о том, что надо убрать шарманщиков — они развращают народ. И вот он создал эту машину. Более того, ему даже удалось привлечь финансирование, потому что он был членом Королевского общества. Правительство выдало на создание машины тысячи фунтов — очень большие деньги по тем временам. Но потом увидели, что это ни к чему. Машина так и не была достроена. И компьютеры появились только через 100 с лишним лет. Они оказались реально нужны во Вторую Мировую вой­ну для того, чтобы раскалывать шифры и делать другие важные вещи. То есть не технологии диктуют общественное развитие, а наоборот: сначала возникает запрос, идея, а затем возникают технологии. Андрей ФЕФЕЛОВ. Если говорить об онтологических основах Соборной Социальной Сети России, то в первую очередь надо застолбить понятие человека. Сейчас это особенно важно с учётом генной инженерии, киборгизации. Второе ключевое понятие — это развитие. При президенте Дмитрии Медведеве пиарщики посоветовали везде использовать термин «развитие» — развитие 489 Игорь Шнуренко и ­инновации, инновации и развитие, развитие инноваций… При этом никакого особенного развития не наблюдалось, это была такая дымовая завеса, но тем не менее понятие это очень важное. Что такое развитие? Куда оно должно быть направлено? И третье, с учётом того, что Вы сказали, — это ГОСТы, точнее, алгоритмы. Игорь ШНУРЕНКО. Когда я говорю о стандартах, например, развития систем в «облаках» с ИИ, я имею в виду следующее. Предположим, вы задумали некий бизнес. Но вы не «айтишник», не разработчик, и вы либо идёте непосредственно на платформу, либо обращаетесь к брокеру, в зависимости от вашего уровня. Допустим, вы обратились к брокеру: «Создай мне систему, при которой алгоритмически, автоматически будут находиться сотрудники, клиенты, организовываться поставки и всё остальное, как я хочу». Разумеется, всё это будет делать умный ИИ, но по своим стандартам в уже готовой системе. И вам предложат западную систему SAP. Её сейчас дорабатывают в спешке, чтобы как можно быстрее запустить процессы становления нового мирового порядка. Задание на уровне принципов, идей дал Клаус Шваб. Теперь они это всё осуществляют. Андрей ФЕФЕЛОВ. Для нас самым главным алгоритмом является алгоритм государства. Речь идёт о некоем правильном общественном взаимодействии. Что такое наше современное российское государство? На каких основах, принципах оно должно строиться? Это тоже надо обсуждать и определять. Игорь ШНУРЕНКО. Государство надо переизобретать. Периодически, кстати, переизобретение государства происходит. Причём социальная сеть, о которой мы говорим, может по490 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА служить хорошим инструментом для собирания государства на новом уровне. А социальный запрос на это есть, поскольку нужно определяться в этом мире, который против нас. Нужно обязательно, не побоюсь этих слов, отгораживаться, отсоединяться, отключаться. Есть ряд очень серьёзных системных вещей, которые нам необходимо обрубить, запретить. Как сейчас мы разбираемся с западными платформами? Недавно наши законодатели беседовали дистанционно с главой «Google — Европа». И он им пообещал, что через полгода, может быть, некоторые из запросов будут удовлетворены. Он так и сказал, что «через полгода у вас будет к нам меньше вопросов». Вот великий прогресс! Ясно, что так мы ничего не добьёмся. Или фиаско с запретом Телеграма: вроде бы объявили по всей стране, что Телеграм запрещён, при этом сами же люди из элиты продолжают им пользоваться. Ничего не вышло! И по-другому быть не могло, потому что, оставаясь внутри этой системы, вы в принципе ничего не можете сделать. А нужно реальное отсоединение, и в первую очередь, свой Интернет на своих носителях. Андрей ФЕФЕЛОВ. Технологическая база нужна. В моей статье, кстати, употреблялось такое выражение — «цифровой Транссиб». Игорь ШНУРЕНКО. Недавно была новость о том, что оптоэлектронную связь собираются протянуть по всему Северному морскому пути, от Мурманска до Владивостока. Но это будет иметь ­какой-то смысл для суверенизации интернета, если это будет закольцованная российская система. Она должна иметь возможность работать автономно от глобальной сети. Сейчас капиталистический Интернет — э то инструмент управления телами людей. Даже Интернет вещей — тоже управление душами и телами, но уже через вещи. 491 Игорь Шнуренко Наш Интернет должен быть другим. Это должен быть Интернет граждан, который давал бы людям права и привилегии. Это Интернет кооперации, Интернет работы, который помогает каждому человеку трудиться. Их Интернет разработали в недрах Пентагона и американских спецслужб, в недрах их «глубинного государства», а затем отдали коммерсантам, чтобы те стали извлекать из этого прибыль. Что они и сделали через поведенческую экономику, в которой прибыль обеспечивается через подчинение людей потребительским инстинктам, через перестраивание социальных отношений, а сейчас и самого человека, чтобы сделать его полукиборгом, а потом и совсем киборгом, частью поведенческой экономики. От этого нам надо обязательно отключаться! И отключаться не такими полумерами, как увещевание менеджера «Google — Е вропы» или замедление Твиттера. Надо реально отгородиться от всего этого, а для этого нужен свой Интернет. Андрей ФЕФЕЛОВ. Я называю его ИнтерДа! Игорь ШНУРЕНКО. ИнтерДа — мне очень понравилось это название. У вас в статье перечисляется, в чём этот Интернет может быть силён. Это я поддерживаю. А в западном Интернете, как вишенка на торте — с оциальные сети для подчинения и даже, как в ТикТоке, для выработки инстинктов. Андрей ФЕФЕЛОВ. Шаблонов поведения… Игорь ШНУРЕНКО. И организации сообщества с роевым сознанием, которым легко управлять. Люди, не думая, понесутся ­что-то делать просто потому, что они видели это тысячу раз и уже натренированы на это. Пусть в сеть С. С.С. Р. будут допущены только граждане страны. Если хочешь обладать полноценным доступом, то другого пути нет. Это привилегия, а не услуга, которая продаётся. И конечно, наш Интернет должен быть бесплатным. 492 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Андрей ФЕФЕЛОВ. Это принципиально, да! Игорь ШНУРЕНКО. Для граждан, во всяком случае. Я бы рекламу в интернете вообще запретил, пусть её переносят на бумагу. Андрей ФЕФЕЛОВ. Интересная мысль! Игорь ШНУРЕНКО. На Западе долгое время реклама алкоголя и сигарет была разрешена только в журналах, и эти журналы прекрасно жили и процветали. Давайте любую рекламу переведём на бумажные носители — только так и можно будет ­что-то рекламировать. А все цифровые платформы будут государственными, исключительно на бюджетные деньги. Меня спросят: «А где взять эти деньги?» Если не платить огромную дань, которую сейчас мы платим Гуглу, Фейсбуку и другим платформам, то на эти деньги можно создать прекрасную социальную сеть. И все государственные учреждения смогут всё заводить в эту сеть. Андрей ФЕФЕЛОВ. Эта система должна быть государствообразующей. Игорь ШНУРЕНКО. Конечно, согласен! Андрей ФЕФЕЛОВ. Поэтому вопрос денег — э то вопрос второго порядка. Игорь ШНУРЕНКО. Деньги есть, и их будет ещё больше, если мы отсоединимся от того, кому платим дань. По сути, наш цифровой налог сейчас уходит в Калифорнию. Так вот, наша сеть будет доступна всем гражданам. Они смогут принимать решения через эту сеть. Вместе с декоммерциализацией из сети уйдут многие проблемы. Поскольку не будет никакой прибыли, не будет и нужды в поведенческой экономике, в отслеживании и навязывании поведенческого алгоритма. Андрей ФЕФЕЛОВ. Не будет манипуляции. 493 Игорь Шнуренко Игорь ШНУРЕНКО. Не будут пользоваться человеком, высасывая из него всю внутреннюю жизнь, перестраивая его поведение для того, чтобы на этом заработать. Часть этих денег сейчас, кстати, тратится на то, чтобы держать людей в состоянии вечной сладкой полудрёмы, чтобы они не замечали, как ими управляют. Мы должны избавиться от всего этого сразу, радикально. Наши граждане — сознательные, они сами принимают решения, развиваются, используя образовательные платформы. В нашей системе должен быть приоритет человека и добровольное участие. Если ­кто-то не захочет участвовать — не надо. Он просто сам себя лишает определённых возможностей, но при этом в правах он не будет ограничен. Он может строить свой бизнес, развиваться. Андрей ФЕФЕЛОВ. Условно, пользоваться бумажными ассигнациями. Игорь ШНУРЕНКО. Да, или ­какими-то аналоговыми вещами… Нельзя никого заталкивать силой в цифровизацию. Андрей ФЕФЕЛОВ. Эта Соборная сеть априори существует для всех граждан, их аккаунты должны быть в обязательном порядке. Но есть возможность, условно говоря, уйти в поля. Игорь ШНУРЕНКО. Да. Кроме этого, не надо забывать, что в том варианте цифровизации, которому мы сейчас следуем, повинуясь мелодии дудочника Шваба, цифровой двой­ник, цифровой профиль человека уже начинает жить своей жизнью и порой становится важнее, чем сам человек. Мы видим, как легко взломать этот профиль, заменить его, управлять этим профилем. И это могут сделать не только ­какие-то спецслужбы, а обычные хакеры, группы ребят»айтишников» просто ради развлечения — «хакнуть» человека, взять его профиль и вести его. 494 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Андрей ФЕФЕЛОВ. Четыре года назад некими украинскими хакерами был «угнан» профиль Александра Проханова в Фейсбуке, и его почти 20 тысяч подписчиков стали читать то, что писали за Проханова хакеры. Радио «Свобода» (организация, признанная иноагентом — прим. ред.) опубликовало интервью с одним из них под заголовком «Сломанный профиль Проханова», в котором это явное нарушение этических и юридических норм выставлялось как доблесть. Наши письма в Фейсбук, разумеется, ни к чему не привели. Игорь ШНУРЕНКО. Поэтому в рамках будущей государственной платформы виртуальный мир будет в законодательном плане приравнен к реальному, и взлом профиля будет наказываться так же, как попытка похищения человека. Андрей ФЕФЕЛОВ. Ещё я хотел бы обратить внимание на часть аудитории, которая среагировала негативно на мою идею Соборной сети. Среди них есть те, кто хочет встроиться в западный цифровой контекст, считая его безальтернативным. Их можно исключить из нашего дискурса. Но есть другие люди, многие из которых мне близки. Я бы выделил три категории таких людей. Это, во‑первых, люди религиозные, которые цифровизацию рассматривают как признак последних времён. И для них не важно, какая это цифровизация — н ациональная, государственная, русская — всё равно это шаг на пути к миру Антихриста. Игорь ШНУРЕНКО. Любопытно, что в Америке среди протестантов тоже распространены такие взгляды. Они считают, что нужно приближать Апокалипсис всеми возможными способами, и чем скорее это случится, тем лучше. Андрей ФЕФЕЛОВ. Это сектантский взгляд, у нас же — наоборот: люди не хотят допускать никакой цифры, чтобы не участвовать в антихристовых делах. 495 Игорь Шнуренко Игорь ШНУРЕНКО. Сектанты с апокалиптическим мышлением в США очень близки к военно-­промышленному комплексу, они заправляют Пентагоном, компаниями типа Northrop Grumman и прочими. Андрей ФЕФЕЛОВ. Но и сама американская идея Града на холме тоже апокалиптична и эсхатологична. Игорь ШНУРЕНКО. Мнение о том, что американским ВПК заправляют либералы, является заблуждением. Либералы не занимаются этим. Андрей ФЕФЕЛОВ. Поэтому, видимо, Трамп и состоялся. Игорь ШНУРЕНКО. Да, они явно его поддерживали. Андрей ФЕФЕЛОВ. Вторая категория людей, негативно воспринявших идею Соборной сети, — это те, которые просто хотят зарыть голову в песок: «Отстаньте от нас! Мы и так уже замучены, не надо нам больше никаких реформ, цифр… Мы просто хотим жить спокойно». Но так ведь не получится! Игорь ШНУРЕНКО. В стороне от этого никак не удастся удержаться, потому что если не создать противоядие, не создать свою платформу, мы не выживем. Андрей ФЕФЕЛОВ. Как говорят, «если вы не интересуетесь политикой, то политика заинтересуется вами». Перефразируя: «Если вы не интересуетесь цифровизацией, она вами обязательно заинтересуется». Игорь ШНУРЕНКО. Вы всё равно будете цифровизованы, но на тех условиях, на которых хотят они, а не вы. Андрей ФЕФЕЛОВ. Можно и так сказать: «Если вы не хотите кормить свою цифровизацию, будете кормить чужую». Причём собой и своими детьми, и это не фигура речи, а жестокая реальность. Есть и третья категория, наиболее для меня болезненная. Это люди, которые не верят, которые говорят, что «мы про496 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА сто не способны как страна, как народ, как цивилизация на свой цифровой проект, поскольку мы отстали и уже давно потеряли все рычаги и возможности». Когда мне так говорят, я думаю про себя: «Может, мы действительно отстали навсегда?» Ведь проект, подобный проекту С. С.С. Р., требует внутренней социальной мобилизации, собирания людей, собирания идей. Кстати, в нашей беседе уже несколько таких базовых идей появилось, я их записал. Как вы считаете, действительно ли все уже расхоложены, государство слабое, технологии слабые, программисты поразъехались или ­всё-таки у нас есть стартовая площадка для взлёта? Игорь ШНУРЕНКО. Я считаю, что есть. Посмотрите, кто занимается продвинутыми в технологическом отношении вещами для Запада? Зачастую они живут в России. У нас есть целые команды, которые этим занимаются. Возьмём для примера SingularityNET. Эта сеть, связанная с американскими спецслужбами, соединяет ИИ и людей на платформе с открытым кодом, чтоб они вместе могли создать так называемый «сильный искусственный интеллект». То есть агентами этой платформы могут быть и люди, и компьютеры, и гибридные системы. Интересно, что одним из ведущих инвесторов в эту платформу был известный банкир Джефри Эпштейн, который создал педофильскую сеть для сильных мира сего и впоследствии очень своевременно «повесился» в ньюйоркской тюрьме. С сетью связывали и Билла Клинтона, и Билла Гейтса, и членов британской королевской семьи, и многих других видных западных политиков и бизнесменов. У SingularityNET несколько центров. На конференции в Барселоне я беседовал с основателем и главой сети американцем Беном Герцелем, который живёт в Гонконге, и выяснил, что есть две команды, которые на него работают в России. Одна в Петербурге, другая — в Новосибирске. Эти 497 Игорь Шнуренко команды делают работу не механически, не по ­каким-то шаблонам, а на концептуальном уровне. Там есть люди, которые занимаются ИИ более 20 лет. Это довольно известные люди. Наши разработчики делают платформу для них, а могли бы делать для нас ту самую сеть граждан, сеть кооператоров, о которой мы говорим. Андрей ФЕФЕЛОВ. При создании Собора работы хватит на всех, но в первую очередь интеллектуалы должны выработать ответ на главный вопрос: каковы онтологические основы этой сети? Как мы решаем проблему человека, проблему развития, проблему государства? Конечно, будет много работы для программистов, технарей, инженеров. Но, главное, в создание этой мегасистемы вовлекаются все граждане, то есть это некий творческий реактор, исторический реактор, потому что эту сеть надо строить не для себя, а для будущего, для детей. Это очень важный принцип, который я в статье подчеркнул: сеть должна быть построена для детей, для внуков. Вот как вы хотите, чтобы они жили, так и стройте. Хотите для них свободы порнографии и безудержной рекламы? Уверен, что большинство откажется от подобных «подарков» западной цивилизации. Игорь ШНУРЕНКО. Я думаю, что перед запуском, даже перед разработкой этой системы можно аккуратно настроить определённые вещи. Например, рекламу полностью запретить, перенеся её на другие носители, чтобы движение денег приводило к ­каким-то хорошим вещам, а не к развращению, подчинению и манипуляциям. И тогда мы просто поразимся, насколько привлекательной станет такая система даже для людей из внешнего мира! И как поднимется статус нашей страны, потому что люди будут стремиться вступить в платформу, где им не промывают 498 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА мозги, где они сами — действующие лица, а не объекты, которыми манипулируют. Но для того, чтоб сюда попасть, нужно будет получить российское гражданство. Андрей ФЕФЕЛОВ. Собственно, присутствие в Соборной сети — это и есть гражданство. Игорь ШНУРЕНКО. Собор — ключик и к нашей внешней политике. Ведь в существующей глобальной расстановке сил у нас нет ­какого-то привлекательного проекта, куда люди могли бы вписаться. А на Западе есть Интернет и социальные сети, которые стали привлекательным потребительским проектом, поскольку аудиторию готовили к этому давно, навязывая всем странам западные ценности не один десяток лет. И вот таких «размягчённых», подготовленных людей заводят в эти сети как под дудочку, при этом людям кажется, что они действуют самостоятельно, по своему свободному выбору, ведь формально никто их не заставляет подписываться, например, под ТикТоком, не читая, кстати, все его правила. Россия должна создать другой привлекательный проект, на других принципах. На мой взгляд, это должны быть принципы свободы и прав. Мы не просто сохраняем права человека, мы делаем их реальными в виртуальной сфере. Сейчас виртуальная сфера приватизирована, а мы должны её национализировать. Она не должна принадлежать частным игрокам, которые делают всё, что хотят. Национализация виртуального пространства — в ажнейшая задача. Андрей ФЕФЕЛОВ. Конечно, Соборная сеть — э то общее дело, общая вещь, что по латыни звучит как «республика». Игорь ШНУРЕНКО. И философ Николай Фёдоров об «общем деле» писал, это очень соответствует нашим культурным кодам. Андрей ФЕФЕЛОВ. Это так! Спасибо, Игорь Анатольевич, за интересную и плодотворную беседу! 499 Игорь Шнуренко Жить набело Я пишу эти слова во время Пасхи, когда исчезает ощущение времени — на очень короткое время. Христос Воскрес, и этот факт не изменить ничем, не изменить никогда, и мы ­каким-то образом знаем об этом. Это первые христиане должны были продираться к смыслам сущего через кровь, грязь и страдания, мы же получили это знание без усилий. Эта победа досталась нам даром, и может быть, поэтому, мы не ­очень-то ценим её. Мы позволяем растрачивать себя в бессмысленных удовольствиях, от которых ничего не остается, и лишь в такие дни, как этот, мы спохватываемся и начинаем перебирать события своей жизни — в поисках того, что может её оправдать. И вместо оправданий, напротив, находим дни, о которых хотелось бы забыть, дни, когда для погони за ненужным, случайным, мы жертвовали вечным. Именно это наше неумение жить по-настоящему, жить без черновиков, набело, и делает нас подвластными «оцифровке» Левиафаном, который клеймит нас, как скот. Мы за всю жизнь не успеваем сделать то, на что требуются минуты — с казать доброе слово родителям, вне зависимости от их или своего настроения, не второпях, осмысленно, без причины, не утопая в зыбком песке эмоций. У нас нет времени на самых добрых, самых лучших людей в нашей жизни. Мы не можем жить для них, потому что это нарушило бы наш комфорт, вынудило бы нас перейти пределы — и в то же время мы рвёмся за другие пределы, словно для того, чтобы восполнить наши моральные недостатки. Если бы мы жили иначе, правдивей и проще, мы покоряли бы другие, не внешние, а внутренние пределы, пределы внутри своего «я». Не должны ли мы стремиться к этому? 500 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Пока же мы продолжаем тянуться не за тем, что по-настоящему ценно, а за тем, что блестит. Праздник Воскресения Христова напоминает о будущем, о том мире, который будет после того, как мы, наконец, оторвём внимание от пустого и обратим его на должное. Оглавление Часть 1. Ваше лучшее «я»���������������������������������������������������������������������� 5 Облака��������������������������������������������������������������������������������������������� 8 Маски и лица���������������������������������������������������������������������������13 «Холодный блеск ножа» �����������������������������������������������������15 Цифилизация �����������������������������������������������������������������������������20 Пейзаж после оргии �������������������������������������������������������������24 Нас предупреждали��������������������������������������������������������������27 Блеск и нищета технологического детерминизма�32 Добровольцы Левиафана�����������������������������������������������������36 Проснувшиеся в болиде �������������������������������������������������������39 Часть 2. Обнуление человека�������������������������������������������������������������� 44 «Необоги» уже здесь�����������������������������������������������������������������45 Праздник Сожжения Человека�����������������������������������������45 Homo Deus в Казани���������������������������������������������������������������54 Скромное очарование «Черного камня»�����������������������63 Аладдин расправил плечи���������������������������������������������������65 Пока молчит Монолит �����������������������������������������������������68 Человек обнулённый���������������������������������������������������������������76 Нестыковки в новоязе���������������������������������������������������������76 Превращение в ничто�����������������������������������������������������������78 Сознательные инструменты Левиафана���������������������84 502 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Цифровые или бинарные?���������������������������������������������������91 Осень черных каменщиков���������������������������������������������������94 Дети Эсалена �������������������������������������������������������������������������94 Три (+1) источника и три (+1) составные части трансгуманизма�������������������������������������������������������������������96 «Просчитывающие»�����������������������������������������������������������108 Приказ Бинарного Фюрера �����������������������������������������������111 В поисках Четвёртого Рейха �����������������������������������������������115 От нигилизма к трансгуманизму �������������������������������115 Build Back Better Человека�������������������������������������������������120 Техноматка и её армия�����������������������������������������������������124 Эссенция из человекоданных�������������������������������������������129 Роевая санкция: каждому по покорности �����������������133 Технология создания роя���������������������������������������������������143 «Стыд собственной души»�����������������������������������������������166 Моральный кодекс строителя Нового Мирового Порядка���������������������������������������������������173 Москва занимается�����������������������������������������������������������173 «Новые формы нужны!» ���������������������������������������������������179 Трансгуманизм-­декаф как пародия������������������������������198 Пост-­Левиафан: Конец рекламного ролика���������������202 Танцы с цифроволками���������������������������������������������������������208 Дроны над вашим окном �������������������������������������������������208 Шабаш на «Волшебной горе»�������������������������������������������216 В поисках идейных бутербродов �����������������������������������226 Год плановых убийств�����������������������������������������������������������239 L’homme d’influence, «человек влияния»�����������������������242 Номад и де Сад���������������������������������������������������������������������251 Цифровой Левиафан как Третий Храм �����������������������258 503 Игорь Шнуренко Часть 3. Обнуление «элит»���������������������������������������������������������������� 265 Бинарии против кубикулариев�����������������������������������������266 От маршала Жукова к постельничим�����������������������266 Так закалялся бинарий �����������������������������������������������������285 От постельничих к цифроволкам �������������������������������292 Будет ли жизнь после бинариев�������������������������������������303 Долой феодализм! Да здравствует рабовладение!�307 Рейхсканцелярия, отдел консалтинга �����������������������311 Государства-­симулякры���������������������������������������������������313 Предательство учёных�����������������������������������������������������316 Царь Петруша Верховенский ���������������������������������������������317 Экспроприация мышления�����������������������������������������������320 Дело Калугина�����������������������������������������������������������������������327 Двой­ник и бесы���������������������������������������������������������������������331 Класс, которого нет, и класс, который будет���������339 Большая игра методологов���������������������������������������������342 Методолог как царь�����������������������������������������������������������344 Чистя себя под Соросом���������������������������������������������������354 Выход Петруши�������������������������������������������������������������������363 Вершители�����������������������������������������������������������������������������368 Президент при его администрации�����������������������������372 Кадры для конца света�����������������������������������������������������375 Кто царствует, но не правит ���������������������������������������380 Как нажиться на конце света���������������������������������������384 Верховный жрец ведёт РФ к «нейросообществу»����395 Часть 4. Как сковать Левиафана������������������������������������������������������ 402 Ответ �������������������������������������������������������������������������������������������403 Пейзаж у чёрной дыры�������������������������������������������������������404 504 УБИТЬ ЛЕВИАФАНА Трансфашизм�����������������������������������������������������������������������413 Дима-аватар и госкорпорация «Бессмертие»�����������418 Что делать���������������������������������������������������������������������������429 Без элит���������������������������������������������������������������������������������������438 Остров имени монаха Клауса Шваба �������������������������438 Можно ли избежать разделения труда?�������������������444 Цифровизация цифровизаторов�������������������������������������445 Гамлет как герой сопротивления���������������������������������452 Три пути���������������������������������������������������������������������������������458 Перед социальной сингулярностью. Два приложения ������������������������������������������������������������������ 463 Приложение 1���������������������������������������������������������������������������468 Суверенный интернет: Большой проект для большой страны��������������������������������������������������������������469 Интернет — ключ от экономики �������������������������������470 Суверен или колония�����������������������������������������������������������471 Доктрина Шмидта �����������������������������������������������������������473 Зачем Западу резервный интернет �����������������������������474 Стратосферные проекты: США и другие�������������������476 Проблемы с космосом�������������������������������������������������������477 Проект для 2020‑х?�������������������������������������������������������������479 Мультипликативный эффект для экономики���������481 Приложение 2���������������������������������������������������������������������������483 Беседа Игоря Шнуренко с Андреем Фефеловым по поводу идеи Соборной Социальной Сети России�484 Из статьи Андрея Фефелова «С.С.С.Р. — Соборная Социальная Сеть России»�����������������������������484 Жить набело�������������������������������������������������������������������������500 Игорь Шнуренко Верстка Александр Товпеко Иллюстрации Катя Шнурок @rekatree Издательство «Наше завтра». Формат 60×90/16. Бумага офсетная. Усл. печ. 29,1 л. Тираж 1000 экз. Вы тщательно взращивали разум в нас, чтобы лишиться его самим. Сейчас вы, сознательные, гордые и умные, меняете свое окружение, подвластное вам, уступающее вам, принимающее ту форму, которую вы хотите. Природа готова следовать вашим чертежам: я была в Аравии, где в пустыне разбиты сады, которых там никогда не было. Но если так пойдет дальше, вы поменяетесь со своей средой местами. Ваше окружение будет реагировать на каждое ваше желание, оно станет умным. А вы будете тупеть, и даже войны, которые вы будете устраивать друг с другом из-за комфорта, не сделают вас умнее диким и агрессивным умом воина-стратега. Нет, мы будем вести и ваши войны, и не предоставим вам роскоши мыслить даже об этом. +7 499 350-17-79 pochta@den-magazin.ru www.день-магазин.рф После десятилетий заманивания, подталкивания и обещаний рая технократы поставили человечеству шах и мат. Они закрыли Эру Просвещения и погрузили человека разумного в состояние нарциссического наркоза. Планета, которую человек хищно грабит, наносит ответный удар, а самопровозглашенная «элита» вместо поисков выхода взламывает «человека разумного», чтобы воспользоваться им как сырьем в поисках вожделенного Грааля власти. Наука объявила сначала конец Бога, потом конец метафизики, теперь говорит о конце человека — но даже человек-животное не будет последней остановкой на этом пути… +7 499 350-17-79 pochta@den-magazin.ru www.день-магазин.рф
